Третий том

Степан

Новое звание, за создание новой ЗСУ и за участие в освобождении Выборга. Ничего не понятно, как обычно — приняли на вооружение 'Вяз-2' (да, прилипло название), а его разрабатывали не мы, а другая группа в инициативном, практически, порядке. Впрочем, разработчиков тоже не обидели. Итак, новое звание, новая форма, со свежевведёнными погонами и новая работа.

Увы, заняться ПВО толком не удалось — впечатлённое действиями ОМСБРОН наше командование приняло решение развернуть нашу бригаду в дивизию и сформировать дополнительно еще несколько точно таких же бригад. Дивизия получалась размером с корпус — танковая и три механизированных бригады. Но из-за потерь в выборгской операции командиров не хватало даже здесь, не то что на новые части. Поэтому паровоз уносит мою тушку на юг — помогать местным формировать Тяжёлую Рейдовую Бригаду, будто они без меня не справятся, ага.

На фронте — относительное затишье, оба противника готовятся к лету. Мы — формируем крупные танковые соединения, взамен разбитых прошлым летом, и копим силы для удара, готовясь устроить немцам сюрприз (тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить). А вот что собираются делать немцы, знают только они сами, но не думаю, что нам это понравится. Особенно если учесть, что бомбёжки Плоешти наши фактически прекратили — немцы стянули туда всю румынскую и значительную часть своей ПВО.

На Тихом океане — серьёзная драка, причём амерам и бриттам попадает довольно серьёзно, хотя про разгром и речи нет, но тож веселье.

А у нас приближается лето. Лето одна тысяча девятьсот сорок второго года. И каким оно будет — я не знаю, а гадать не буду.

Перед отправлением в меру своих возможностей попытался выяснить, что с нашими потеряшками — Доком и Фалангером. Увы, узнать не удалось практически ничего. Док пропадал на заводах, доводя до ума тяжёлые бронемашины. Кстати, а к СУ-130 Змея он отношения не имеет? Уж больно компоновка характерная. А Фалангер уже убыл на испытания своего комплекса. Ну, что ж, удачи нам всем. Она нам, думаю, понадобится.

Фалангер

Первый "автоматизированный комплекс РЭБ 2 поколения" с телекодовой аппаратурой наконец-то был отлажен и прошел все полигонные испытания. Теперь для связи комплекса постановки помех со сканирующим комплексом не требовалось дюжина проводов для сельсин пар и телефонный кабель. Эту роль на себя брала телекодовая станция, которая принимала информацию с сельсинов, преобразовывала в кодовые последовательности и передавала по обычном последовательному каналу связи. Хоть телефонном или телеграфному проводу, хоть по радиоканалу с использованием обычных радиостанций. А на стороне комплекса постановки помех была станция дешифровки телекодовой информации совершающая обратное преобразование кода.

Это очень расширяло возможности комплекса РЭБ, теперь один сканирующий комплекс мог выдавать информацию для работы нескольких комплексов постановки помех. А главное — теперь разнос комплексов сканирования и постановки помех не был ограничен длиной линейно-кабельной линии для связи сельсин-пар. Правда и машина линейно-кабельной связи никуда из состава комплекса не делась. Не всегда безопасно использовать радиоканал связи, а во многих ситуациях вполне хватает разноса сканирующего комплекса и станции постановки помех на длину кабельной линии.

А теперь комплексу предстояли боевые испытания на фронте. И я запилил куратора от ГБ чтобы меня отправили с комплексом на фронт. Потому что от "завода имени Фрунзе" у меня уже начался нервный тик и перманентное рычание на всех встречных. Благодаря моим усилиям за прошедшее время завод разительно преобразился и стал достаточно похож на настоящее высокотехнологичное радиоэлектронное производство. Но чего мне это стоило!

Начиная от массы случаев, когда приходилось разговаривать матом, а зачастую и устраивать рукоприкладство. За что моментально начала строчится масса анонимок с попытками подвести под 58 статью и "вредительство". Первое время разборки по этой теме мне нервов тоже не подавляли, но потом "сверху" пришла по линии ГБ команда и теперь все кляузы на меня сразу отправлялись в печку без прочтения. Сам товарищ Берия приказал письменным приказом так делать, о как!

Не малой победой было и разбирательство насчет нормальной работы заводской столовой и нормального питания заводчан. Как известно — в столовых воруют везде и всегда, не зависимо от строя. Но — иногда воруют по тихому и незаметно почти, а иногда воровство принимает просто чудовищные формы. В моем случае воровство было умеренным, а вот сама организация питания и обслуживания... Матюги мои были громки и многочисленны. И опять пришлось вправлять мозги и немного постращать вороватый персонал, чтобы не бурел и не расслаблялся...

Не менее увлекательными были разборки и с доблестными нашими конструкторами-разработчиками. Почти все как один считали себя самыми гениальными гениями все времен и народов, а на ГОСТы и нормативы стремились покласть большой и толстый. Ну, прямо как Бондарчук — "Я так вижу!" Но и тут удалось более-менее как то организовать народ. Кого просто силой убеждения, кого великим и могучим, а кого и банальным мордобоем.

Все утряслось на время и даже нормально заработало, стали проявляться последствия моей докладной записки в виде нормальных радиодеталей, новых мощных ламп выходных каскадов, приборов и инструментов, да и сами мы своими силами на заводе делали что могли из оснастки с оборудованием, стендами. Да и рабочие на заводе тоже профильтровались — неадекваты полные были отсеяны, средне-адекватные были подтянуты до адекватных, были набраны и обучены новые кадры из молодых. Особенно хорошо себя показали радиолюбители.

А потом начался второй тайм марлезонсокго балета — в заводском КБ был образован отдел автоматики и телемеханики. В него пришла часть спецов от зенитчиков, разрабатывающих системы следящих приводов для орудийной наводки и кучка бывших сидельцев еще из ОСТЕХБЮРО. И вот с "телемеханиками" все пришлось повторять по новой, а у меня и так уже были истрепаны нервы. Но, в конце концов, и этот этап был пройден, и мы смогли коллективными усилиями "родить" телекодовую аппаратуру для комплекса РЭБ.

Я знал, как и что надо сделать, что должно быть в результате, а местные кадры знали из чего это сделать. Вот совместными усилиями и творили. И опять бессонные ночи в прокуренном помещении КБ, подбадривание себя "чифирем", который варили сидельцы по привычке и для повышения работоспособности, споры до хрипоты, горы исчерченной бумаги и ящики сточенных карандашей, короткий сон в кабинете на столе завернувшись в солдатское одеяло и укрывшись пальто.

Мы сделали это! Комплекс родился, прошел настройку, испытания, устранения недостатков, повторные испытания, настройку и вот теперь все было готово. Я впрочем тоже был почти "готов". Потому и пошел напрашиваться на полевые испытания комплекса. Хотели сначала отправить и еще несколько инженеров-конструкторов кроме меня , но я смог аргументировать что поеду один. У меня одного был опыт боевых действий. И те неполадки что не смогу устранить я с помощью операторов комплекса — "в поле" не устранить и все КБ. Этот маленький бой прошел уже незаметно и я так же незаметно вышел из него победителем.

К тому подразделение РЭБ уже де-факто было сформировано. Операторы комплексов обучались еще во время прохождения им полигонных испытаний, организационная структура тоже была сформирована, так что осталось просто добить штаты людьми и техникой. Что и было сделано за пару недель. Я надел свою форму пылившуюся в шкафу, уточнил все последние изменения насчет знаков различия и званий, а потом влился в состав подразделения в качестве "прикомандированного специалиста". Причем специалиста в немалом звании, но с командиром мы сразу договорились что "двоевластия не будет", командир тут он, а мое дело техника.

Поступила команда и подразделение выдвинулось к железнодорожной станции, подали платформы-вагоны и началась погрузка техники, личного состава. Обычный в такой ситуации дурдом, кто участвовал — тот знает. Но наконец все погрузились, эшелон был сформирован и тронулся в путь. Причем в его составе было 4 зенитные платформы, на каждой по паре 37мм автоматов. Одна в начале, одна в конце, 2 равномерно по длине эшелона распределены. Не зенитный бронепоезд, но шугнуть наглых мессеров или еще какую сволочь вполне хватит. Была и "контрольная площадка" с рельсами, и вагон с ремонтниками прицепленный за тендером паровоза. В общем был эшелон готов ко всем трудностям движения по ж/д в военное время.

А потом паровоз тронулся и потянул за собой наш эшелон в сторону фронта. Навстречу чему-то новому, а стоял на платформе рядом с КУНГом машины телекодового комплекса и улыбался. Жизнь сделала новый поворот и неизвестно куда приведет меня новая дорога. Но лучше новая дорога, чем тупик с заводом уже вызывающим нервный тик одним видом проходной!!!

Эшелон мчался к фронту, а я отсыпался и наслаждался отдыхом. Ел, спал, любовался видами, болтал с операторами комплекса РЭБ о нашей работе. Было спокойно и хорошо, происшествий по эшелону не случалось. На станциях менялись паровозы, иногда эшелон переформировывался, иногда стоял пропуская какие-то более важные эшелоны. Мы приближались к линии фронта.

Это чувствовалось по росту количества военных на станциях, развернутой на позициях зенитной артиллерии, патрулям частым и тщательным проверкам документов. Как я понял — борьба с диверсантами и шпионами была поставлена на широкую ногу. И качественно. Стали попадаться и следы авианалетов. Воронки от взрывов, перекорёженные останки вагонов под откосом, иногда даже разбомбленные железнодорожные станции. Но железка работала и гнала эшелоны!

Один раз, правда, эшелон встал на перегоне — пути были повреждены, судя по всему или диверсанты или одиночный самолет с некрупной бомбой постарался. Но и тут показала себя организация перевозок. Зенитчики мгновенно развернули зенитки в горизонталь готовые вести огонь по наземным целям, из вагона посыпалась охрана прочесывая прилегающую местность и организуя цепь постов. Личный состав частей перевозимых в эшелоне командир эшелона тоже привлек к охране, ну и конечно к ремонту.

Общими усилиями воронка от взрыва была засыпана и затрамбована, быстро уложены бригадой ремонтников шпалы. Искореженные рельсы были умело быстро сняты и заменены новыми с контрольной площадки. Потом все погрузились в эшелон, последними погрузились бойцы охраны. И эшелон опять тронулся в путь. По моим часам восстановление путей заняло всего 30 минут. Но даже несмотря на это к нам сзади "пристроился" еще один эшелон. Но как я понял — получасовая задержка могла быть наверстана без серьезного нарушения графика перевозок.

Уже совсем недалеко от фронта эшелон подвергся пародии на авианалёт. Пара мессеров решила развлечься постреляв по эшелону, но наши бравые зенитчики дружно влупили из восьми стволов и один их худых рассыпался в воздухе, пилот не выпрыгнул даже. А второй сразу свалил куда-то на бреющем с похвальной поспешностью. От штафеля "штук" мы бы так легко не отбились, но даже им 8 зениток в составе быстро движущегося эшелона наверняка бы доставили массу проблем.

Наконец наш эшелон прибыл на место назначения. И что характерно — ночью. И началась разгрузка техники при свете прожекторов. Еще тот аттракцион, но его причины я отлично понимал. Разгрузились мы, построились в колонну и наконец тронулись уже около рассвета. Уехали конечно не далеко, но зато удачно разместились в лесу под деревьями. Да и ставшие штатными масксети, по виду точные копии той моей которая перенеслась со мной, как раз пришлись ко двору для укрытия техники.

Все первоочередные дала были закончены, техника замаскирована, секреты и часовые выставлены. Потом был ранний завтрак сухпаем с горячим чаем и все кто не стоял в караулах завалились спать. И я в том числе устроившись привычно в КУНГе телекодового комплекса на самодельном лежаке укрывшись одеялами и шинелью. Привык я спать в КУНГе еще в родном времени.

На следующий день началась наша РЭБ-овская работа. Правда работали мы пассивно, сканирующий комплекс "чесал" диапазоны выявляя активные радиостанции, операторы записывали частоты. Потом эти частоты проверяли по таблицам соответствия рабочим частотам немецких частей и подразделений. Но прослушиванием переговоров для их анализа мы не занимались. Не было ни аппаратуры, ни специалистов.

Немцы ведь не пальцем деланные, все переговоры выше тактического звена типа авианаводчиков, арткорректировщиков, связи танк-танк и самолет-самолет шли шифрованными. А таблицу кодовых слов или групп цифр с налёта не расколешь. А уж если была задействована "Энигма". Это у нас, в нашей доблестной РККА пока еще частенько трепались открытым текстом пускай и матом, да еще были довольно дурацкие Щ-коды легко раскалываемые. С аппаратурой ЗАС еще были проблемы и тут я пока ничего поделать не мог. Если связисты дубовые, то им хоть "Яхту" дай — или сломают или пролюбят! Хотя кстати в РККА была аппаратура ЗАС, и весьма достойная. И ВЧ-связь была, и "русская Энигма".

Так что с немцами вести радиоразведку было трудно, те еще волки! Но в задачи нашего подразделения это и не входило. Наша задача была проста как валенок — по команде начать немцам "ломать малину" их отлично отлаженной радиосвязи, зверский и эффективно забивая эфир помехами. А с этим наше подразделение должно было справится на пять. Не зря же я столько нервов потратил на создание высокоэффективной системы автоматизированной РЭБ!

Все было тихо и относительно спокойно, мы "кочевали" туда-сюда вдоль линии фронта "отстаиваясь" днем и переезжая ночью с места на место. А днём техника стояла в лесу замаскированной, часть личного состава отсыпалась, а операторы сканирующего комплекса привычно "чесали эфир". Никаких гадостных ощущений в воздухе не витало и я тоже расслаблялся.

Жил уже привычно в КУНГе телекодового комплекса, КУНГ был поставлен на шасси ЗИС-36. Мощный такой трехосный грузовик, почти ЗИС-151, надежный и проходимый. Во всех КУНГах были кстати бензиновые печки заводские. Мелочь, а приятно как говорится. На разработке, производстве и централизованной установке бензиновых печек в КУНГах кстати в свое время настоял именно я по своему опыту походно-полевого житья. Лучше фабричная бензиновая печка чем самодельная "буржуйка" куда как более пожароопасная, или еще какая "коптилка" самодельная.

Вспомнил я маленький, но яростный бой за эти печки и улыбнулся. А что, печка получилась замечательной, небольшая, удобная, хорошо греющая КУНГ и могущая без присмотра проработать ночь без опасности угореть. А еще на ней можно было кипятить чай или сварить в котелке что-нибуть поесть. Надеюсь такие печки ставить станут не только в КУНГах, а везде где они нужны. А нужны они будут везде! В блиндажах и землянках, в палатках, в штабах и госпиталях, теплушках эшелонов, полярных метеостанциях, на зимовьях.

От мыслей о печках меня отвлекла открывшаяся дверь КУНГа, вернулись с котелками с едой оба оператора телекодовой станции. Молодые парни, один радиолюбитель а второй после 10 класса почти пацан. Мы легко сошлись еще на испытаниях и доводке комплекса. А после того как парни увидели мой "иконостас" как-то+

Пришлось рассказывать о "белорусских приключениях" в рамках их допуска так сказать. А значит — далеко не все. Начали мы есть неторопливо, а мне вспоминался недавний разговор с особистом нашим. Тому было вдвойне тяжело — секретный комплекс да плюс к нему в нагрузку один из главных конструкторов насчет которого есть особые инструкции. Вот особист и решил спросить у конструктора — что делать если будет угроза захвата комплекса РЭБ немцами? Что надо спасать или уничтожать несмотря ни на что, а что можно и бросить?

Я подумал, прикинул на пальцах и сказал что в комплексе по настоящему важные — только телекодовая станция и комплекс расшифровки. Вот их — если что, надо уничтожить любой ценой. А сканирующий комплекс и комплекс постановки помех — в общем то ничего сверхсекретного в них нет, но и им тоже лучше в руки немцев не попадать. Генераторные и антенные машины можно вообще с легкой душой бросить если что, в них ничего важного нет. Ну, можно еще им пробить баки и подпалить, пусть себе горят, если нет времени на свёртывание. Про меня особист ничего не сказал, а я и не спрашивал.

Потому после еды когда посуда была сполоснута и убрана я устроил неожиданные учения на тему "уничтожение комплекса при угрозе захвата". Это я тоже предусмотрел при проектировании — в блоках были "гнезда" в которые вставлялись заряды самоликвидации. По виду заряды были почти как обычные блоки из ЗИП, но в каждом — полукилограммовая тротиловая шашка, механизм взвода и спуска, запал с задержкой в двадцать секунд. Блоков самоликвидации этих было четыре штуки, хотя для уничтожения аппаратуры бы хватило бы и одного или двух. Но все четыре разносили КУНГ с содержимым в полный хлам.

Так что было достаточно вставить их в гнезда, сильными пинками "вогнать" до упора чтобы сработали механизмы запалов. А после этого выскакивать из КУНГа и валить со всех ног подальше. Или если уже машину окружили немцы — помолится на последок. Вот такая вот проза военной жизни+

Rilke

...хмуро и неприязненно смотрит на Александерплатц Беролина, плотные облака вольготно оккупировали берлинское небо. Густой туман безраздельно царил на улицах столицы Рейха...жадно поглощая звуки и свет уличных фонарей. Редкие прохожие и вездесущие щуцманны казались персонажами театра теней... В РСХА смятение и растерянность, впрочем тщательно скрываемые — по подозрению в шпионаже на русских арестован шеф реферата общей контрразведки (отдел 4-Е/1) гауптштурмфюрер СС и криминальрат Вилли Леман!! Человек с большим стажем работы в полиции, пользовавшийся уважение многих и доверием самого Фюрера!! Вместе с ним арестован полковник Эдвин Лахаузен, подчиненный адмирала Вильгельма Канариса, по подозрению в работе на англичан. Высшие лица Рейха были весьма раздражены подобными известиями на фоне тяжелейшего кризиса Восточного фронта и событий в Финляндии, до предела осложнившие взаимоотношения с финнами. Фюрер после очередной истерики на совещании в Бергхофе, приказал активизировать контрразведывательные мероприятия в РСХА и Абвере. На возражения Гимллера и Канариса о невозможности нормальной работы в условиях форс-мажора, ответил гневной филлипикой, и пригрозил отправить обоих в случае ещё одного происшествия в отставку...

Наци номер 2, рейхсляйтер и рейхсминстр, секретарь Фюрера и начальник партийной канцелярии Мартин Борман вместе с главой Гитлерюгенда рейхсюгендфюрером Артуром Аксманом, внимательно слушали штандартенфюрера СС Отто Скорцени...

Саня

Натужно ревет мотор КВ, пытающегося забраться на горку полигона. Мощности явно не хватает. Вот уже чувствуется запах буксующего сцепления. Со старой КПП он не добрался бы даже до середины, а сейчас с огромным трудом все же перевалил через вершину. Залез, развернулся, пошел на спуск. Сейчас на него навесят еще две тонны и снова вперед. Хотя смысла особого я уже не вижу — пятьдесят это предел. Еще с двумя он просто помрет на подъеме. Тем не менее испытания продолжаются — танк уже тонет в грунте — с такой массой надо добавлять длину опоры и каток, иначе проходимость будет на уровне колесников. Рев переходит в другую тональность — обороты взлетели, а танк не проявляет желания трогаться — видимо главный фрикцион все же не выдержал еще одного неаккуратного старта. Испытания нарочно проводились с имитацией низкой квалификации водителя — мы ищем детские болезни еще на этапе проектировки.

Если вопрос со сваркой корпуса стоял не очень остро — все-таки на Кировский направили довольно много специалистов с судостроительных и судоремонтных предприятий, то с литьем башни был полный завал. Все резервы литейки были направлены на производство деталей двигателей, поэтому даже для экспериментального танка сделать башню стало проблемой.

На "Большевике" дело было заметно лучше — ХПЗ, переходящий на производство Т-42, передал сюда оснастку и мастер-модели башен Т-34М2. На Т-50 решили поставить эту башню. Пришлось полностью изменить верхний лист над боевым отделением, на боковых появились местные уширения, аналогичные виденным мною на чертежах "Черчилля". Погон с трудом, но влез в получившийся корпус, хотя вид танка стал напоминать дикую смесь Т-34 и КВ-2. Т-52, так назвали это творение, пришел на полигон буквально в момент окончания погрузки многострадального КВ на трейлер. Его прогоны особых неожиданностей не принесли — кроме повышенного продольного раскачивания в момент выстрела, даже с дульным тормозом на пушке, особых проблем не было. Пока не наладим выпуск телескопических амортизаторов, с этим придется видимо, мириться. Под свою ответственность назначаю срок перехода с Т-50 на Т-52 в три недели, по моим оптимистичным прогнозам, могло хватить и двух, но решил перестраховаться.

Фалангер

Покочевали мы так вдоль линии фронта, пару раз даже "поработали" когда наши устраивали там какой-то дивный шухер, судя по веселой и громкой стрельбе.

Как потом доложил "солдатский телеграф" — наша фронтовая разведка совместно с диверсантами "щупала за волосатый сосок" штаб немецкой дивизии. Взяли трофеи и пленных, а мы сначала глушили прикрывая их, а потом наши прорвали фронт, обеспечивая выход группы. Правда, прорыв развивать не стали, не было на это сил, пришлось даже оттянутся назад на старые подготовленные позиции.

Данная операция меня удивила. Нехарактерна была для РККА такая забота о ДРГ, видать действительно взяли что-то ну очень важное. Может быть даже "Энигму", не говоря о секретных документах и высоких чинах. Хотя чего гадать — мне это в общем то не интересно особо, и своих проблем хватает. Но факт остается фактом, мы глушили, а на фронте громко поработала артиллерия. И судя по звуку — 6 и 8 дюймовые чемоданы летали, характерные такие разрывы.

После этого "шухера", причем случившегося ночью, мы затаились как мышь под веником в каком-то лесу. За расположение выходили только по большой надобности — типа за водой, часовые стояли на стреме, и в мыслях никакого "к соседям за самогоном". Да и соседей в упор не наблюдалось. Хотя обычно мы косили под связистов и частенько "стояли" рядом с обычными частями. И замполит с особистом проводили очередную накачку личного состава в стиле "меньше говоришь — здоровее спишь".

Отсиделись мы в лесу неделю, заодно сделали ТО технике все как следует, по полной программе. Водители перебрали что могли в полевых условиях, мы тоже постарались. Прочие хозяйственные работы тоже были проведены по полной программе. Все было хорошо и спокойно, только вот у меня что-то "встала дыбом шерсть на загривке". Засосало под ложечкой нехорошо. Но ничего вроде пока не случалось и я расслабился. И как накаркал.

На перегоне на новое место колонна попала в засаду. Немцы то не будь дураки тоже переняли нашу тактику заброски в тыл ДРГ. Одной такой мы, наверное, и попались, но шла она видно именно за нами! Потому что немцы били только по машинам обеспечения! А по КУНГу телекодового комплекса — не ударило ни одной пули! Хотя по тому, что машина застыла на месте без малейшего движения — водителя тоже достали, и как бы не снайперы.

Операторы комплекса, похватав ППСы выскочили наружу и почти сразу раздалось несколько очередей, а я втыкал в гнезда заряды самоликвидации косясь на дверь КУНГа. Воткнул второй плюнув на установку двух оставшихся, а потом мощными пинками вогнал их до упора, подхватил монтировку и выскочил из КУНГа. И прямо в теплые объятия немцев которые собрались "брать" столь лакомый объект как телекодовый комплекс.

Выстрелить они не успели думая что внутри никого нет, пацанов-операторов то они положили раньше, а я ломился как наскипедаренный понимая что рядом с двумя килограммами взорвавшегося тротила выжить проблематично. От взрыва двух первых 500 грамовых шашек должны были рвануть и две оставшихся.

Вломился я в немцев и началась яростная драка, они пытались сначала меня заломать, наверняка ведь важный птиц раз сидел в КУНГе секретного комплекса до последнего, да не тут то было! А я, помня что часы то тикают, изо всех сил с рычанием и матюгами ломился от машины, которая должна была взорваться менее чем через пол минуты.

Моими сумасшедшими усилиями куча-мала откатилась от машины метров на 10, а потом немцы меня таки сбили с ног и начали радостно топтать, и буцать ногами обступив тесной толпой. Я брыкался как мог, кого-то достал ногой в пах, а потом замедлители догорели и машину разнесло на куски. Немцы меня прикрыли от разлетающихся осколков, но взрывной волной меня вместе с ними снесло нафиг как кегли. Уже в полете я потерял сознание успев только подумать — Ну все, отбегался..

Саня

Рев танкового дизеля сотрясал стекла в окнах кабинета директора ЛКЗ. Хозяина в нем сейчас не было — Зальцман отстранен и убыл в сопровождении парней в фуражках с малиновыми околышами в Москву, а нового никто не назначил. Хозяйственные вопросы в меру сил решал военпред. Ему помогали я и Николай Леонидович Духов, исполнявший обязанности главнго конструктора завода. На столе стоял макет бронекорпуса нового танка, сделанный из бумаги и фанеры.

-Какие сегодня новости? — спросил вошедший конструктор с "Большевика"

-Никаких. С Ижорского привезли три комплекта раскроенных бронелистов для нового корпуса, но сваривать их пока нечем. А у тебя? — ответил Николай Леонидович.

-Два новых корпуса сварили. Ну и три башни готовы, сегодня женить будем... — и немного задумавшись, Лев Сергеевич добавил — К вечеру, наверное. Пытаюсь все делать без ущерба основному выпуску. Тяжко идет, печи не успевают. Мотористы сами воют, просили выделить для них дополнительную литейку, а мне вообще тогда лить эксперименталки не на чем будет.

-Плохо. А что со сваркой?

-Морзаводы обещали сильно подвинуться и оборудованием и спецами... Надеюсь, не соврут.

-Да вроде не должны. Николай, а если попробовать сварную башню для ИСа?

-С сильно наклоненными листами? Как на фотографии желтого танка с разорванным ромашкой стволом?

— Ну, примерно. По крайней мере надо проработать этот вариант. А сварку корпусов придется наверное пересмотреть. Выкройки переделать на соединение "в шип".

-Часа через четыре-пять будет готово и сразу отправлю на Ижорский, пусть еще пару комплектов нарезают. А с этими что?

-Попробуем сварить. Да какого барабана это чудовище под окнами ревет!

-Так мотор с новыми вкладышами и фильтрами на развал гоняем — ответил Духов, — ждем когда застучит. Уже двести часов на обротах две трети максимальной мощности отпахал. Сейчас вышли на завышенные. Пока рычит...

-Издеваетесь! — прокомментировал Троянов — А для моих малышей когда будет?

-Так вкладыши одинаковые, просто материал новый. Да и фильтра тоже, просто на твоих один, а на моих два. Пойдут одновременно. Да и на старые моторы в процессе ремонта надо тоже ставить — Николай Леонидович подошел к окну. — Хм, пока работает... может попробовать масло не доливать...

-Александр Александрович, Вас Лев Львович и Евгений Николаевич просят срочно прибыть на Комендантский аэродром. Просили передать, что рояли принудили автобус. Кажется так, правда я не поняла, что это значит.

-Спасибо, Людмила Николаевна, я понял. Я отлучусь на Комендантский. Машину не надо — я на мотоцикле слетаю.

Rilke

...Итак, герр штандартенфюрер... вы утверждаете, что у вас есть контакт среди сотрудников центрального аппарата НКВД?

— Не совсем так, герр бригадефюрер — это у нашего контакта там служит родственник.

— Вот как...это становится любопытным. Напомните мне суть, прошу вас..

— Как вы знаете, среди наиболее ценных агентов в России, завербованных ещё в период 20-30-ых годов. есть люди, добившиеся высокого положения или ответственных постов. Но по разным причинам, большая часть этих, весьма нужных людей, была законсервирована. Тем не менее, в рамках программы "Янус" нами были предприняты меры по задействованию некоторых лиц для осуществления глубинной разведки.

— Насколько я помню, ряд необъяснимых, и крайне досадных для нас провалов агентуры на территории русских, произошедших осенью и зимой, весьма ослабил качество работы.

— Именно, герр бригадефюрер...и по этой причине нам пришлось пойти на риск засвечивания "спящих". Так вот — один из них, занимает пост начальника ОУ НКВД в Чечено-Ингушской АССР.

— Даже так? Интересно...весьма интересно.

— Вообще-то вербовка этого человека была осуществлена не нами, а одним из сотрудников МИДа.

— Насколько я понимаю — не в привычках герра Риббентропа делиться информацией.

— Информация вместе с рядом документов поступила как раз при герре фон Нейрате.

— А, это объясняет многое... Тем более, что герр обергруппенфюрер довольно-таки прохладно относится к своему преемнику, не упуская случая подколоть его.. Но я прервал вас, герр штандартенфюрер..прошу прощения, продолжайте пожалуйста..

— Ничего страшного, герр бригадефюрер... Так вот, у этого человека есть горячо любимый племянник, сын погибшего брата. Поскольку у самого агента несколько дочерей, а сын умер молодым — он относится к своему родственнику как к родному сыну. С подачи и при помощи своего дяди, молодой человек получил хорошее образование, и поступил на службу сначала в территориальное УНКВД, а позднее его перевели на работу в центральный аппарат. Племянник, кстати, разделяет взгляды своего дяди и испытывает ненависть к русским, считая их виновниками гибели своей семьи. В ходе одной из встреч со связником, дядя обмолвился про племянника..

— И что же предложил этот дядя?

— Самое смешное, что кличка агента — "Дядя" ..а хотел этот господин всего лишь сообщить весьма прелюбопытную вещь, каким-то образом ставшую известной племяннику.

— Чем дальше, тем весьма интригующе.. Вам, герр штандантерфюрер, сочинять бы детективы, или приключенческие романы в свободное время..

— Увы, из под пера вашего покорного слуги выходят лишь скучные служебные бумаги.. На остальное ни опыта, ни умения.

— Опыт — дело наживное, глядишь — придет охота и умение.... И, не бросайте дело на полпути.

— Виноват, отвлекся, герр бригадефюрер... Прелюбопытной вещью оказались некие лица, всплывшие недавно в окружении наркома НКВД Берии. Как отмечает племянник, его поразили степень секретности и умолчания вокруг эти людей. Более того, на деликатные попытки некоторых любопытных приподнять завесу тайны, последовала быстрая и жесткая реакция сверху — все любопытствующие в срочном порядке получили направления на новые места службы. Прочих же одернули окриком из заоблачных высот властного Олимпа.

— Может быть, это какие-то специалисты или сотрудники, занимающиеся особо важными проектами?

— Точнее установить не удалось, — слишком мало информации — да и та достаточно устарела. Необходимо задействовать резервных агентов в Москве или ближайшем Подмосковье, для четкого контакта с племянником. Чувствую — что-то с этми лицами связано серьезное.

— Хорошо, я проработаю этот вопрос... и кличка у агента — "Племянник"?

— Совершенно верно..

— Ну что ж, благодарю вас за весьма познавательный рассказ и информацию к размышлению. В ближайшее время я вас вызову по этому вопросу.

— Благодарю и всего доброго, герр бригадефюрер.

— Всего доброго, герр штандартенфюрер..

Ника

— Садись.

Кто сказал, что в ногах нет правды. В ногах нет ничего. Даже сил, чтобы стоять и то нет. В кабинете весеннее солнце крутит поднятой пылью, прорываясь сквозь полуприкрытые занавеси. Ясный день. Хороший. В такой день хочется сделать что-нибудь радостное, легкое. Например, улыбнуться... не получается. Судоплатов молчит и ждет, когда я отодвину стул и сяду.

— Что-то случилось?

Он поднимает глаза как побитая собака.

— Говори! — Приказываю. Прошу. Чуйка рвется на британский крест. — Лёша?

Кивает.

— Но еще не ясно... пожалуйста, без истерик, Ника Алексеевна... это моя инициатива — вам сказать. Никто не знает... вы же понимаете?

Что тут понимать?! Сжала руки, зубами в костяшки — это война, это нормально... ты знала с самого начала. Это судьбы миллионов, не твоя одна такая...

— Расскажите, пожалуйста.

— Это секретно... но вам...

Я киваю. Секретность тут на каждом вздохе. Пора бы привыкнуть.

— Да, конечно, понимаю. Что с ним?

— Неделю назад было получено сообщение от партизанского отряда Черного о появившихся в их лесах необычных людях. Информация была предоставлена так, что мы подумали о еще одной группе 'будущенцев'. 'Попаданцев', как вы говорите. На проверку этой информации и налаживанием контакта с возможными новыми попаданцами был отправлен Алексей Владимирович. Как вы понимаете, его кандидатура даже не обсуждалась. С его опытом общения с вами, он смог бы сразу определить, что это за новая группа...

— Это попаданцы? — перебила я, не в силах удержать удивление.

— Нет. Немцы каким-то образом узнали о вас и разработали план захвата. Они рассчитывали, что 'знакомится' приедет кто-то из вас... а оказался Ярошенко. Радист партизанской группы работал на немцев и передавал их сообщения. У Алексея не было никаких шансов. По сути, он знал, что идет в ловушку. Но он успел завладеть рацией и передать сведения о предателях. А сам...

— Где он?

— Последние его слова были о том, что он окружен, но сдаваться не собирается... Для него же лучше, если он погиб.

— Ну уж нет! — покачала я головой, — Не дождетесь! Чтобы Лёша сдох на радость фрицам? Хрен вам! Можете сразу выписывать ордер на мой арест — я полечу туда. Да, самовольно покину часть, похерю все задания — но я его найду!

— Сядь! Успокойся! — скомандовал Судоплатов. И сразу захотелось подчиниться. Этот человек просто так не командует. У него наверняка уже сложился план... хороший пакистанский план.

— Смотри сюда! Западная Украина, район Ровно... это будет твоим основным заданием, а если ты случайно сместишься на сотню километров вот сюда... ты поняла, да?

— Так точно!

— Всё. Иди собирайся. Вылет через четыре часа. Группа восемь человек.

— Слушаюсь! Разрешите идти?

— И Ника...

— Что? — я развернулась возле двери.

— ... не сильно там... береги себя.

Саня

-Здрасьте Вам, товарищи полковники!

-И тебе не болеть.

-Львович, кого там твои рояли поймали?

-Уж поймали так поймали, мне пришлось полосу освобождать — больше некуда сажать было.. — усмехнулся Преображенский.

-Ты ФВ-двести "Кондор" видел когда нибудь? — начал издалека Шестаков.

-Да откуда? Я даже 111-ые только один вблизи раз видел, и то, когда по хвостам катался...

-Ну вон стоит — гляди...

-Ничего себе! Громадина.

-Морской высотный дозорный и еще какой-то...-Шестаков светился как начищенный пятак — один мотор у него сдох, а мы тут как тут, взяли в коробочку, знаками показали, что если не будет слушаться — собьем и парашюты расстреляем. Привели, посадили. Целый обрест командир. Так что не ты один такой везучий.

-Там специалистов море — полезли аппаратуру смотреть — дополнил Преображенский. — Я только в пилотской кабине побывал — хорошо живут, гады.

-И что? Совсем не сопротивлялся?

-Ну почему...Верхняя турель не имет ценности для изучения, остальные передумали...

-И отбить никто не пробовал?

-Ну пробовали.. пара двойных... Один в воздухе развалился. От перегрузки наверное.. — Шестаков говорил это с невозмутимым видом, — другой вроде одной деталью падал...

Степан

Когда мы (ваш покорный слуга и несколько офицеров и сержантов ОМСБРОН) прибыли на место, нас встречал командир бригады, некоторое количество уже прибывшего личного состава и всё. В общем — как в прошлый раз. Ладно, не привыкать, хотя работать пришлось на манер тяжеловоза. Принять, распределить, накормить, проверить, обслужить... Как обычно — нудно, тяжело и не захватывающе совсем. Хотя радостей хватало: в первую очередь — радовала техника. Новые Т-34М1 и М2 впечатление произвели самое благоприятное, да и с грузовиками проще — не надо выколачивать каждую машину. Отдельно радовали 'барбосы' (опять же, прилипло название, хотя официально именуется СУ-57), которых получили без проблем и новинка нашего автопрома — БТР-42: гибрид полноприводного 'зиса' (или всё же 'Урала'? так сразу и не скажешь), более мощного мотора и бронекорпуса. Немного, только на одну роту, но лиха беда начало...

Радовали и солдатики, особенно вновь прибывшие. Нет, не уровнем подготовки (хотя если верить историкам, по сравнению с нашим сорок вторым он отличался как небо и земля), а вооружением и амуницией. 'Змейский' АШ-41 (автомат штурмовой) редкостью отнюдь не являлся, хотя основу по прежнему составляли трёхлинейки и ППС с ППШ под секторный 'рожок'. А ещё — разгрузки и бронежилеты, самые настоящие. Разгрузки (о них мы рассказали ещё во время 'дойки') уже потоком шли в действующую армию, в основном мотострелкам и разведчикам, а вот 'бронники' оставались редкостью. Хотя, казалось бы, что сложного? В кустарных условиях делать можно.

Самый простой броник — панцирь на грудь и живот. Делается из дюраля: два-три листа стали (можно расклепать броневой лист от танка или броневика) толщиной 2мм заливаются расплавленным дюралем в форме. Или перекладываются листами дюраля, после пропускаются мощные импульсы тока (от некскольких аккумуляторов к примеру) сваривающие их, принцип тот же что и при точечной сварке. Первый вариант сложнее, но даёт лучший результат. Дюраль в расплавленном состоянии очень хорошо сцепляется со сталью.

Такая броня способна защитить от автоматных пуль (шмайссер) и осколков. Важно защитить живот — даже по сравнению с ранением в лёгкое, ранение в живот в наших условиях — очень вероятная смерть из-за перитонита. Но когда речь идёт о миллионах солдат... Алюминия не напасешься. Поэтому поступали жилеты только в штурмовые батальоны и разведроты, и то не во все.

Но, в общем, несмотря на явные улучшения, уровень подготовки ни танкистов, ни пехотинцев не удовлетворял требованиям нашей бригады, а потому фраза 'тяжело в учении' была очень актуальной. Гоняли всех на пределе возможностей, пользуясь как имеющимся опытом, так и очередной новинкой — БУ-42, что расшифровывается как 'Боевой устав 1942года'. Представлял он собой устав тридцать девятого года, радикально доработанного с использованием БУСВ (Боевой устав сухопутных войск) послезнаний некоторых попаданцев и полученного боевого опыта.

Артиллеристам было проще — у них подготовка лучше, да и сильных изменений в тактике не наблюдается, хотя зенитчикам пришлось осваивать новую технику — самодельные ЗСУ-37-1 у нас полностью заменили на ЗСУ 'Вяз-2'.

В общем, оружие есть. И отличное, главное — научится им нормально пользоваться. И мы учились. Долго, тяжело, серьёзно. Потом нам это очень пригодилось.

Orvil

— Товарищ майор, разрешите вопрос? Курсант Ефимов!

— Ну, давай, Ефимов, спрашивай...

Занятия в Н-ском танковом училище проводились по 10-12 часов в сутки, но в любом занятии должен быть перерыв. Вот и решил курсант воспользоваться недолгим перекуром и благодушным настроением преподавателя тактики, чтобы немного того разговорить.

Дело того стоило — майор Широков пришел в училище из госпиталя, а до того прошел без малого девять месяцев войны, и все это время — в боевых частях. В одном из боев танк майора сожгли, сам он получил тяжелые ожоги левой половины тела, долго лечился в госпиталях, а сейчас преподавал тактику и, несмотря на покалеченую кисть левой руки, чуть ли не ежедневно подавал начальнику училища рапорта с ходатайством о направлении в боевую часть. Столь же регулярно рапорта рвались на клочки, Широков очередной раз выслушивал от начальника училища нотацию на тему необходимости обучения молодых офицеров и шел писать следующий рапорт.

— Товарищ майор, а правда, что наш выпуск будет досрочным? Говорят, на три месяца курс обучения сокращают, фронт пополнения ждет.

Майор иронически хмыкнул.

— Вот скажи мне, Ефимов, ты когда в училище поступал, какой срок обучения планировался?

— Четыре месяца.

— А сейчас?

— Девять...

— Почему срок увеличили, не знаешь? Ну, так я тебе скажу. Потому, что выпускники четырехмесячных курсов горели свечками! И взвода их танковые вместе с ними горели. Нельзя за четыре месяца сносно подготовить командира-танкиста. По уму, так и девяти месяцев маловато будет...

— Но товарищ майор...

Кусанты зашумели. Они проучились уже по пять месяцев, технику свою изучили на ять, и за мехвода могли сесть, и за наводчика, на полигоне стреляли почти без промаха и втайне считали себя готовыми офицерами, которых зря маринуют в тылу.

— Что "товарищ майор"? Думаешь, научился на полигоне мишени валить да танк вдоль реки гонять и мастером танковых атак стал?

Курсант возмущенно покраснел. Ну, было такое — на одном из занятий по вождению он забыл, что при форсировании бродов сцепление с грунтом гораздо меньше, чем на земле, вот и рвал фрикционы от души — а танк вместо небольших поворотов разворачивался почти на 180 градусов. На преодоление стометрового брода тогда минут пятнадцать ушло, а что было потом... Но сейчас-то зачем об этом вспоминать?

— Ладно, Ефимов.Вот тебе простая задачка.

Широков спичкой начал рисовать на песке план местности.

— Задача такая. Имеется участок местности, на котором необходимо организовать засаду. Два холма, ложбина между ними, правый фланг прикрыт лесным массивом с болотом, на левом — овраг, балка от него идет к нам в тыл. Здесь и здесь — небольшие купы деревьев. Ваши силы — четыре Т-34М1, два стрелковых взвода — один на броне, один на двух ГАЗонах, два "Максима", три ДП-27.

Продвижение противника ожидается по ложбине. Ваши действия?

* * *

Через три минуты уши курсанта опять горели — на этот раз от смущения. Майор указал минимум три варианта полного разгрома засады, причем в двух из них противник вообще не нес потерь.

— Так-то, курсант! Нихрена вы пока воевать не готовы! А потому — заканчиваем перерыв, раньше начнем — больше нового узнаете.

"Не всем так везет — учиться дополнительные пять месяцев. Большинство-то так и идут "четырехмесячными"..." — но это уже не вслух

Фалангер

Во время нападения на колонну радист успел передать сигнал о нападении. Правда стоило это ему жизни. КУНГ КШМ-ки немцы изрешетили из МГ вместе с ним и радиостанцией. Но тревога уже поднялась и на помощь колонне спешили контр-диверсионные отряды. Да и само нападение окончилось провалом. КУНГ телекодовой станции был взорван при попытке захвата, при этом погибли диверсанты его захватывающие. Машина с дешифрующим комплексом стараниями особиста, организовавшего личный состав в заслон смогла уйти. КУНГ сканирующей станции был изрешечен пулями и подорван умирающим оператором. Машина со станцией постановки помех тоже смогла прорваться и уйти.

А потом выставленные немцами на дороге заслоны вдруг резко перестали выходить на связь. И немцам стало ясно, что влипли они по полной. Бравые "дойче зольдатен" похватали своих способных легкораненых и быстренько срулили в лес бросив тяжелораненых. Те впрочем небыли в обиде, их могли и добить если бы так не торопились+ И конечно некому из немцев не было дела до не подающего признаков жизни русского валяющегося в окружении трупов диверсантов убитых взрывной волной и осколками.

Немцы, попавшие под ударную волну и осколки были уже почти все мертвы. Большую часть убило сразу, кто-то уже умер, а кто-то умирал сейчас. Разлетающиеся от взрыва обломки и осколки аппаратуры, куски КУНГа сработали не хуже шранели по бравым "дойче зольдатен". Досталось конечно и тому кого они браво пинали перед самым взрывом, правда досталось больше от ударной волны, немцы поймали почти все осколки+ Но досталось как следует.

Прибывшие на место боя "специалисты" из НКВД быстренько определились с ситуацией и ломанулись в лес следом за немцами. Началась веселая охота на немецких диверсантов, зато прибывшим сразу за ними медикам нашлась работа прямо на месте. Поиск выживших, своих и чужих, немцев то тоже приходилось "обрабатывать" — они были нужны живыми, а не остывшими тушками. Но в первую очередь, конечно, заботились о своих.

Подобрали и почти мертвого контуженного с осколочными ранениями, найденного среди красивой кучи мертвых немцев рядом с перекрученным остовом взорванной машины. При раненом не оказалось документов и наград, так что сразу личность определить не смогли. Так он и попал сначала в санитарный накопитель после оказания первой помощи, где его прооперировали удалив четыре осколка. Хирург еще удивился некоторым странностям в организме пострадавшего и тому, что он еще жив с такими контузионно-осколочными повреждениями.

Так странный раненый не приходящий в сознание был погружен в санитарный поезд и вывезен в Смоленск. Где и попал в госпиталь в палату к тяжелораненым. А вот там медсестры и дежурный врач приметили некоторые странности — раненный не приходил в сознание больше недели, но при этом его раны стали заживать необычайно быстро для подобного случая. И при этом стали стремительно развиваться все признаки истощения организма.

Об этом доложили главному хирургу, тот пришел посмотреть необычного пациента и сразу заметил "странности" в строении его организма. Главному хирургу и по совместительству директору госпиталя стало интересно, он стал регулярно заходить к раненому. И понял, что у того нарастает истощение и обезвоживание организма из-за обильного потовыделения, а главное организм изменяется перестраиваясь! При этом раненый не приходит в сознание.

Нарастающее истощение и обезвоживание насторожили главного хирурга, с такими темпами была опасность, что раненый умрет раньше, чем завершаться его странные метаморфозы. И главный хирург приказал организовать внутрижелудочное кормление раненого. А изменения все нарастали и нарастали, неожиданно у раненого выпали зубы, а потом ногти, начал ощутимо изменятся лицевой отдел черепа.

Выпадение зубов в купе с общим истощением врачебный консилиум собранный главным хирургом сначала списали на цингу. Но потом неожиданно у не приходящего в сознание раненого начали расти новые зубы и ногти! И какие зубы! Заостренные! Но все вместе изменения строения тела раненого складывались в странную картину. Он вроде бы был человеком, но в то же время уже им и как бы не был им!

Изменилось строение лицевой части черепа, острые зубы и заметные вполне клыки, когти на руках и ногах вместо ногтей, изменение волосяного покрова, изменение формы ушей, небольшие изменения скелета+ И все это всего лишь за четыре недели! Уникальный случай в мировой медицинской практике, и главный хирург как ученый это отлично понимал. Он столкнулся с неизвестным науке феноменом и собирался его изучить, насколько получится. И с еще большим нетерпением он ждал, когда этот странный раненый очнется! Ведь все его ранения уже давно зажили!

Саня

-Вот он, первый бронекорпус ИСа, сваренный практически вручную двумя лучшими сварщиками завода. Естественно, так серийные машины собирать не будут — изменится и технология соединения, кроме верхнего шва "щучьего носа", остальные будут "в шип", и возможно, изменится начинка. Но пока он стоит передо мной, как две капли воды похожий на ИС-3 из моего прошлого мира. Да, траки и катки здесь несколько отличаются, да расположение люков на моторном отсеке немного другое, но суть от этого не изменилась. Толщина листов, да еще и с учетом их расположения, наводит на мысль о том, что "ахт-ахт" уже не так страшен, даже с полукилометра. Башня еще не готова, поэтому на полигон Ис идет с затянутым брезентом погоном. Несколько кругов по полос препятствий, отличий от свежих КВ не обнаружено, да и откуда им взяться, восьмиступенчатые коробки передач уже месяц как полностью вытеснили с производства пятиступки. Те не поставляются даже в запчасти — только некоторые отдельные детали. Обуховцам оттащили бронекорпус окончательного образца, правда совсем пустой — на отстрел. Заказали 85мм зенитку, 57мм ЗиС-2, гаубицу М-30 с разных дистанций, ждем звонка, чтоб лично присутствовать на обстреле. А вот с башней продолжаются проблемы. Из-за особенностей литейки не можем равномерно выполнить заливку формы — остывает слишком быстро — получается неоднородное изделие — иногда даже трещины вылезают. Шесть бракованных башен ожидают отправки в печь. Сварная "хочу стать Абрамсом" тоже еще не собрана — только что закончили второй "гладкий" корпус и первый "эталонный", но они еще стоят без начинки.

Для нового танка пока есть три 122мм орудия, полностью аналогичные пушкам новой нижнетагильской переднемоторной самоходки на агрегатах Т-42. "Большевик" за неделю, прошедшую после испытаний своего модернизированного танка полностью готов к переходу на него. Приняли решение перейти за завтрашний день. Мехлис одобрил, и предложи десять серийных танков, которые должны успеть изготовить до первого мая провести в парадном строю. Успеть с Исом не получается.

-Успехи довольно впечатляющие, товарищ Бондаренко — я услышал на том конце провода ВЧ голос Малышева — Я думаю, к середине месяца Вы сможете провести войсковые испытания ИСов?

-Будем стараться. А новый эскиз?

-Очень интересный, даже гораздо более перспективный. Товарищ Перельман на ЧТЗ продвигает подобный проект, думаю Ваш вариант с носом, аналогичным ИСу стоит передать ему для соединения с его проектом. Вы не против?

-Конечно за!— ответил я и подумал: "Меркава с носом ИСа это кошмарный сон немцев"

Rilke

— Ну-с, чем вы можете меня обрадовать, герр штандартенфюрер?

— Герр бригадефюрер, прежде всего, хочу отметить — от источников в Абвере стало известно о провале двух их агентов в Москве. Как выяснилось, их люди устроили стрельбу чуть ли не в центре столицы большевиков.

— Интересно, весьма интересно — насколько я знаю, террор не в почете у агентурной сети адмирала. Для подобных м-м-м-м-м, акций существуют спецкоманды... Да и просто глупо глубоко внедренным агентам участвовать в этом.

— Но, тем не менее — факт остается фактом — вооруженное нападение на машину НКВД стоил жизни агентам, плюс уничтожена явочная квартира. Как нам удалось выяснить — задержана так же хозяйка.

— Как-то не похож весь этот балаган на весьма аккуратные, обычно, действия людей адмирала. Что-то тут не так...

— Герр бригадефюрер, вы помните события июня-сентября под Минском?

— Гибель герра Гудериана, герра Гейдриха и "Охота на Лис"?

— Совершенно верно, так вот — в наши руки попала копия рисунка, на котором изображен один из русских диверсантов, действовавших, предположительно в тылу ГА "Центр". И самое любопытное — один из людей герра Канариса смог опознать фигуранта при случайной встрече. Информация поступила в центральный аппарат Абвера и сразу же было принято решение о ликвидации означенного человека. Самое же интересное — герр адмирал узнал о происшедшем постфактум..

— Однако... кто же в таком случае отдавал приказ?

— Судя по некоторым деталям — один из заместителей герра Канариса — его гнев, вызванный этим прискорбным происшествием, был неописуем. Сейчас идет следствие по данному случаю, причем всем этому придан характер служебной проверки.

— С чьей подачи действовал заместитель адмирала, пока не выяснено?

— Данные о результате следствия засекречены — и о них знает только узкий круг посвященных, включая герра Канариса. Наш источник не обладает, к сожалению, необходимыми полномочиями.

— Печально..но пока не столь важно — нам дали добро на осушествление операции "Рыбалка". Для её обеспечения с вами будут работать отделы VI A 2* и VI F**, VI G

* * *

. Самое главное, герр доктор — тщательное исполнение всех пунктов намеченного плана. Ошибки нам уже не простят...

— Вы хотите сказать, герр бригадефюрер, что...хм....

— Достаточно... надеюсь, вы поняли мои слова правильно, герр штандартенфюрер?

— Более чем, герр бригадефюрер.

— Что ж, на сегодня... пожалуй, все. Жду вас в это же время с докладом о намеченных к выполнению пунктов и кандидатурах. Всего доброго и желаю удачи!

— Благодарю вас, герр бригадефюер и всего доброго!

* — Уполномоченный по обеспечению безопасности зарубежных контактов

** — Технические средства для разведки за рубежом

* * *

— Использование научной информации

Саня

-Товарищ Мехлис, а ведь фотографии с Ленинградского парада обязательно немцы увидят?

-Не исключено. А что Вы хотите предложить?

-Они наверняка знают, что здесь ведется подготовка к производству нового тяжелого танка...

-Наверное знают.

-А если мы покажем его на параде? В сопровождении реальных?

-Не понимаю Вас, товарищ Бондаренко...

-Делаем на шасси ИСа фанерную маску — лоб корпуса как у КВ, только с двумя шаровыми установками. И башню из фанеры — маленькую, узкую, и втыкаем туда двухдюймовую водопроводную трубу...метров пять-шесть. Конец трубы зачехляем. Пусть голову поломают? Ну и американцы с англичанами озадачатся...

-Успеешь? — улыбнулся глава госконтроля — А на корму башни еще миномет прикрути! а на крышу — пулеметную башенку!

-Один — точно успею!

-Тогда почему еще не делаешь? Вместе посмеёмся! А может над катками пружины изобразить?

-Попробую, только не знаю из чего...

-Думай! По тексту, что можно говорить, а что нет, я тебя потом проинструктирую.

Для придания макету большей реалистичности в люке на параде пришлось торчать мне. Больше всего я опасался за прочность крыши башни выполненной из обрезков авиационной фанеры — подо мной верхний лист ощутимо прогибался. Надеть пришлось парадную форму со всеми орденами и медалями правда в сочетании с танкошлемом. После прохождения пеших колонн двинулись мимо трибун и мы. Первым шел немодернизированный Т-28 в сопровождении двух двухбашенных Т-26, за ним КВ с двумя Т-50, потом Т-34М2 с двумя Т-34М1, затем мой псевдоИС с двумя Т-52. Фотографы щелкали аппаратами как заведенные. Видок, конечно был хорош! К счастью, двигались быстро и парад обошелся без конфузов. Даже пружины над балансирами, сделанные из шланга и покрашенные в цвет машины, не вывалились из своих мест. Пройдя через площадь, я выбрался из танка, снял краги и шлем, водрузил на голову подобающую форме одежды фуражку и направился, как и было заранее оговорено к трибуне руководства. ИС в сопровождении сотрудников НКВД немедленно пошел на завод, а на меня набросились с вопросами иностранные журналисты.

-Это новый тяжелый танк?

-Да.

-Сколько весит? Толщина брони?

-Шестьдесят тонн. Военная тайна!

-Какое вооружение?

-Пушка и четыре пулемета.

-Пушка новая? Калибр?

-Военная тайна.

-Мотор?

-Очень мощный!

-Пушка так высоко поднята...

-По самолетам стрелять. Извините, дамы и господа, остальные данные машины являются военной тайной.

-Когда новые танки ожидаются в войсках?

-К штурму Хельсинки к концу мая — первые, а к морозам — основная масса. Извините, больше никаких комментариев.

Из записок корреспондента 'Манчестер гардиан' (Wild Cat)

The Guardian — ежедневная газета в Великобритании, основана в Манчестере в 1821 году под названием The Manchester Guardian. В 1959 сменила название на нынешнее, а в 1964 г. редакция переехала в Лондон. По политическим взглядам издание относят к леволиберальным, считается, что редакция при этом состоит в достаточно близких отношениях с Лейбористской партией.

Опять еду в старую столицу русских и опять по их приглашению. В отличие от прошлого раза, такой секретности не разводили — просто за пару дней сообщили, что на Labor Day в Ленинграде состоится военный парад и предложили желающим подать заявку на аккредитацию. Один из моих кураторов намекнул, что состоится что-то, 'похожее на 15 апреля', а знакомый русский коллега сказал, что есть слух — будет возможность увидеть новейший немецкий (!) танк. Когда я спросил, что может делать немецкий танк на русском параде он, кажется, сообразил, что сказал слишком много и попросил 'молчать, а лучше забыть'. Я был не просто заинтригован — я заглотил приманку вместе с грузилом!

Этот сноб, 'настоящий джентльмен' из 'Таймс' ехать не захотел. Заявил, что, видите ли, 'серьезные люди в Лондоне предпочтут знать, чем занимались серьезные люди в Москве' и поэтому ему, мол 'нет резона шастать по провинции'. Естественно, я не стал говорить ему о полученной мною неофициальной информации — достал он меня своей заносчивостью. Пусть потом локти грызет!

За эти две недели заметно потеплело. Ленинград — город прифронтовой, суровый, поэтому особых украшений к празднику незаметно. Но настроение у горожан приподнятое. Labor Day празднуют и у нас, но не с таким размахом, здесь это один из главных государственных праздников. Мы собрались на трибуне, появилась возможность пообщаться с местным начальством. Вряд ли будет что интересное, но работать надо.

... ... ...

(через несколько страниц)

Вот и собственно парад. Вначале прошли войска гарнизона, все как обычно, стандартные пехотные каре. Ждем обещанной техники. По трансляции передали, что к площади приближается колонна бронетехники, 'включающая новые образцы оружия'. Становится интересно! Но просто так смотреть — это одно, мне же надо будет писать! Нужно найти консультанта.

Удалось! Насев на нашего сопровождающего от НКВД, заставил его представить мне (и окружающим коллегам) русского офицера-танкиста, худо-бедно говорящего по-английски (однако гораздо лучше, чем я по-русски).

Первым на площадь вползает русский танк, чем-то похожий на наш А-1 'Индепендент'. По словам консультанта — довоенный и безнадежно устаревший. Это 'средний Т-28'. Его сопровождают две танкетки, с двумя пулеметными башенками каждая — 'легкие Т-26'.

Вторая тройка — 'тяжелый КВ-1', мощный танк, принятый русскими на вооружение 3 года назад. По слухам, русских он уже не устраивает и они готовят ему замену. Думается, наши ребята в Африке были бы рады получить десяток таких 'начинающих устаревать' машин. В сопровождении танки, похожие на несколько уменьшенные Т-34. Мой консультант назвал их 'Т-50'. Это ровесники КВ-1, потому и идут вместе.

Третья волна рева моторов и лязга гусениц — 3 почти не отличающихся машины. Это модификации основного крейсерского танка русских — 'Т-34'.

Четвертая тройка. Тут уже и мой 'чичероне' напрягся — похоже, и для него эти машины в новинку. Дал отмашку фотографу — не жалеть пленку. Объявили, что в центре идет прототип нового тяжелого танка — ИС-1, 'Иосиф Сталин'. Судя по названию, русские возлагают на него особые надежды. Командует танком майор Бондаренко — личность достаточно широко известная и даже легендарная. Если верить всему, что наговорили про него на банкете 15 апреля — то он в немецком тылу собрал из металлолома танковую дивизию, вывел её с боями к своим, по дороге пристрелил из танковой пушки Гудериана, на фронте истребил чуть ли не 100 немецких танков — короче, ходячая легенда. Даже если поделить на 16 — все равно впечатляет, а набор наград подсказывает, что, может быть, делить стоит не на 16, а всего лишь на 8. Судя по хитрой и довольной физиономии, танком он доволен, а мнение такого специалиста дорогого стоит. По бокам от тяжелого танка опять эскорт — явно Т-50, но с башнями от Т-34. Довольно забавный гибрид — похоже на попытку усилить легкий танк с минимальными расходами и в самые сжатые сроки.

По радиотрансляции объявили, что сейчас на площади будет продемонстрирован трофей — один из новейших тяжелых немецких танков, которые 'немецкое командование попыталось применить на советском фронте'. Танк, который согласно трансляции называется 'Тигр' тащат на буксире. Объявлено, что за рычагами тягача — Герой Советского Союза капитан Кокорин, который захватил этот танк в бою, командуя батареей тяжелых САУ. Еще один знакомый по прошой поездке. Если верить диктору, один 'Тигр' уничтожен, один захвачен и еще один разбит несколькими попаданиями при попытке к бегству. 'Тигра' волокут за хвост! Думаю, его взяли на жесткую сцепку задом наперед именно для того, чтоб вызвать такую ассоциацию — 'за хвост, как кота шкодливого'. Пушка опущена вниз до упора, в итоге вид у 'Тигра' чрезвычайно тоскливый. А до чего же огромная зверюга, этот 'Тигр'! Говорят, броня — 120 мм! Чем, интересно, русские уничтожили его близнеца? Сомневаюсь, что хоть один британский или американский танк сможет хоть что-то сделать с броней этого чудовища...

А верхом на 'Тигре' — другая зверюга. Самодовольная огромная собака. Что она делает там наверху?! Сомневаюсь, что случайно пробралась на стоянке, надо будет узнать.

Все парад окончен. Побегу, попробую узнать что-то о новом танке.

Пока выбирался с трибун — танк угнали на завод, а Бондаренко, бросив пару фраз моим более быстрым коллегам, скрылся за оцеплением. Ага, вот представитель завода — отдан нам на растерзание. Рядом — хранитель военной тайны от НКВД, куда ж без него. Послушаем.

'Новая концепция — длинноствольная пушка для борьбы с бронетехникой и самолетами, универсальная, на базе зенитного автомата с усиленным пороховым зарядом для стрельбы по танкам. Для борьбы с пехотой — 4 пулемета, один из них в командирской башенке, чтобы командир мог вести огонь и наблюдение одновременно и 82-мм миномет'.

'82-миллиметровый миномет, прикреплен снаружи к задней стенке башни. Он предназначен для борьбы с пехотой и уничтожения пулеметных гнезд. Для стрельбы предусмотрен специальный люк сбоку от командирской башенки. Чтобы защитить минометчика, люк снабжен лепестковой диафрагмой: 3 створки, благодаря особым поворотно-скользящим шарнирам, при открытии люка образуют полузакрытую рубку на крыше главной башни. Подробности конструкции засекречены'.

'Независимая пружинная подвеска всех катков обеспечивает особую плавность хода, что повышает точность стрельбы, особенно зенитной, и улучшает условия службы экипажа'.

Думаю, мои материалы будут интересны не только моему редактору и читателям, но и военным специалистам.п

Wild Cat

Штабная землянка 1 батальона 138 морской стрелковой бригады.

Ленинградский фронт.

Конец апреля 1942 года.

— Товарищ капитан третьего ранга, сержант Акулич по вашему приказанию прибыл!

— Проходи, присаживайся, не на плацу. Разговор есть серьезный.

Сержант, позванивая медалями, деликатно присел на край снарядного ящика напротив комбата со Звездой Героя на чёрном кителе. Бригада стояла во втором эшелоне, поэтому бойцы и офицеры могли позволить себе носить классные значки и награды (у кого они были) не завернутыми в чистую тряпицу на дне вещмешка, а на штатном месте.

— Рука, надеюсь, не беспокоит? — уточнил Казарский.

— Заживае помалу, уже норма!

— Ну и ладно. Разговор не о ней. С отделением ты справляешься. Через неделю идем на передовую — и там при первой же возможности я добавлю тебе на петлицы еще по треугольнику и займешь должность замкомвзвода, готовься.

— Товарищ комбат! Ну куды мне?

— А что ты тут прибедняешься, а, сержант? Как ты думаешь, сколько у меня в батальоне кадровых младших командиров? С нормальной, полной подготовкой, а? Под каждой ёлкой, думаешь, сидят? Так вот, вас, сержантов и старшин "довоенного производства" в бригаде у нас 76 человек — включая кладовщика, повара, ездовых и санитаров. Строевых — 49 человек. Меньше, чем кадровых офицеров! Был бы ты старшим сержантом — уже бы назначили, на уровне роты решили бы.

Казарский перевел дух, посмотрел на изрядно присмиревшего Акулича и продолжил уже гораздо спокойнее, задушевным тоном.

— Ну кого мне ещё ставить на 'замка'? Кадровый сержант, с образованием, боевым опытом, ранениями, наградами. Литературный герой, в конце концов!

Акулич явно смутился. На следующий день после награждения у него получился довольно длинный и под конец — почти приятельский разговор с "товарищем из фронтовой газеты". А потом оказалось, что этот товарищ был корреспондентом "Красной Звезды" Симоновым и дал в газете статью на пол разворота, посвященную захвату "Фрунзе" и украшенную фотографией сержанта. Один экземпляр этой газеты Осип в большом секрете хранил в своем "сидоре" — и именно на неё намекал комбат.

— Авторитет у рядовых бойцов высокий и заслуженный. Ты посмотри — каких мне взводных прислали? Одному 19 лет, другому 20, ускоренные курсы младших лейтенантов, "три тренировочных, 10 зачётных". Немца живого видели по три раза не ближе 20метров. Честно признаюсь — не замком бы тебя ставить, а взводным. Ничего, дорастешь до старшины... А пока нянькой побудешь.

Казарский пару секунд помолчал и продолжил:

— Короче говоря, ты не красна девица, я не добрый молодец — уговаривать не буду. Я тебя предупредил? Предупредил, готовься, присматривайся ко взводу. Меня в штаб бригады забрать хотят, а я хочу в батальоне порядок оставить. И вот ещё что учти — это я добрый, мне хороший сержант важнее неизвестно какого офицера. А стоит тебе попасть в госпиталь — в бригаду вернешься только через фронтовые курсы и с кубиком в петлице, ясно?

— Так точно! — вскочил сержант Акулич, всеми силами стараясь голосом выразить своё отношение к подобной перспективе и при этом остаться в рамках Устава. — Разрешите идти?

— Иди уж — и береги себя, сержант, — Казарский подмигнул (Акулича передёрнуло) и усмехнулся.

Эх, вот же нескладуха! Был бы отделенный старшим сержантом — после первого же боя аттестовать на старшину и на взвод. Мамлея из пополнения — в третью роту, там кадровый лейтенант на взводе сидит. Взвод крепкий, слаженный, под молодым не развалится. Свиридова-лейтенанта на роту, ротного — в замы моему сменщику, и порядок. А так — крутись, как знаешь. Ладно, сам виноват — не догадался после абордажа звания участникам раскидать, теперь раскладывай пасьянсы на штатном расписании...

Змей

После возвращения из Выборга я опять попал на ЛКЗ. Писал отчёт по испытаниям СУ-130, ездил на полигон, где испытывали окончательную, серийную версию самоходки. К сожалению массовой серии, решили не делать, мощность орудия была избыточной для нынешних немецких танков, да и цена великовата. Сформирован будет полуэкспериментальный полк из шестнадцати машин. Использовать его будут как 'пожарную команду' для парирования ударов немецких танков. По городу и окрестностям меня опять сопровождал выздоровевший Николай. Тэнгу ему так обрадовался, что едва не затоптал на радостях.

Су-130 опять немножко изменили, кроме всяких полезных мелочей поставили новую КПП, восьмискоростную. Что позволило разгонять машину до семидесяти километров в час, почти уровняв её, по скорости с БТ-шкой. К сожалению это было сделано только для одной машины. Дизель М-50 в производство не запустили, вместо него запускают в производство В-16 имевший много общего с В-2. Но и тех нам не достанется, первое время все новые движки будут ставить только на ИСы, в результате на СУ-130 монтировали бензиновый ТАМ-34. С ним скорость упала до 50 км/ч., да и ту удавалось выжать только на хорошей дороге и недолго. Шестнадцать бронекорпусов, в различной степени готовности уже стояли на заводе. В двадцатых числах апреля обещали сделать первые три, а ещё через месяц сдать все. Полк должен был состоять из семнадцати СУ-130, танка командира полка, батареи ПВО из четырёх ЗСУ, батареи разведки в составе четырёх Т-52, четырёх лёгких броневиков и шестнадцати мотоциклов, усиленной мотострелковой роты численностью в двести человек и роты обеспечения. Полк был толком не укомплектован людьми и остальной техникой, ждали наши самоходки, броневики и командирский танк. Мотоциклов тоже пока не было. О зенитках я уже и не говорю, шансов получить их до лета практически не было.

Мотострелковая рота была сформирована из пограничников и полностью вооружена автоматическими винтовками, пулемёты там тоже были новые, сделанные на базе АВТ-41, как РПК на основе 'калаша'. Первые двадцать экземпляров поступили к нам, на войсковые испытания.

Двадцать второго апреля меня вызвали к Мехлису, причём срочно.

— Отсюда, — показал он мне на карте — поступила информация о появлении у немцев новых танков. Помолчав, он добавил: — Длинноствольные пушки с дульным тормозом.

'Тигры'? — удивился я — Вроде рано ещё.

Не знаю — ответил Лев Захарович — Езжай и разберись. Полк пока без командира, так что принимай командование тем, что есть и вперёд. Командующего армией я уже предупредил. Действуй.

На ходу были только три самоходки, в том числе и моя. Танки с экипажами начштаба накануне отправил в учебную часть для обкатки новобранцев, выцарапывать их оттуда было некогда. У меня было странное ощущение, что мы опаздываем, и вот-вот опоздаем совсем.

Командарм нам обрадовался, и задачу ставил лично.

— Ты вовремя, капитан — показал он на карту — они прорвались здесь и идут по этой дороге. Они могут повернуть сюда и сюда, здесь мы их встретим. На перехват послана танковая бригада, этого должно хватить, но мне как-то неспокойно, там половина танков лёгкие. А вот вторая дорога совсем не прикрыта, батарея Зис-3 и пара взводов пехоты.

Там, правда, дамба через болото, немцы не дураки по ней переться, но мало ли. Если они выйдут на рокаду и перережут её, нам придётся очень плохо. Закрой это направление и продержись два часа, не меньше. С воздуха прикрытие у тебя будет и, как минимум один вылет штурмовиков я гарантирую. Задача ясна?

— Так точно! — ответил я. — Разрешите идти?

Командарм разрешил, и я побежал к самоходке.

Николай, сидевший на командирском месте, вскоре установил связь с командиром танковой бригады. Поговорив с ним, Коля переключился на меня.

— Мы опоздали, бригада вступила в бой. Им там очень тяжело. И ещё, связь прервалась на полуслове.

Все было понятно.

Впереди дорога делала Z-образный изгиб, по нижней части этого изгиба сейчас двигались мы, а от верхнего изгиба донеслись звуки артиллерийской стрельбы. Похоже батарея уже вступила в бой.

Через несколько минут мы вылетели за поворот и остановились. Прямо на нас двигалась немецкая танковая колонна, первые две машины её миновали верхний поворот и развернулись к нам лбом, остальные ещё не успели и были повёрнуты к нам бортом. Три первых танка были 'Тигры', ещё двенадцать — 'четвёрки' с длинноствольной пушкой. Дальше шли обычные 'четвёрки' и замыкали колонну 'тройки'. Похоже, батарею уже подавили. До немцев было чуть более четырёхсот метров. 'Обнаглели немцы, без разведки пруться'— подумалось мне .Первый снаряд я влепил в башню головного 'Тигра'. Башня разлетелась на куски, и вся масса обломков ударила по второму 'Тигру'. Из него тараканами порскнул экипаж.

— Второго немца не трогать — приказал я — перенести огонь на хвост колонны.

Приказ немножко запоздал, нет, второго немца не тронули, зато по третьему отстрелялись все сразу. Многотонную машину просто смело с дороги. Дальше ребята перенесли огонь на замыкающие машины, а я продолжил стрелять по передним. Немцы отвечали, но как-то вяло и не пытались съехать с дороги. Да и куда им было деться, они стояли на той самой дамбе. А потом ответный огонь и вовсе прекратился. Немецкие экипажи покидали танки и бежали назад. В этот момент в наушниках раздался голос: — Лесник вызывает Змея, Лесник вызывает Змея, приём.

— Змей на связи, приём — ответил я.

— Обозначьте цель для атаки.

Николай выпустил дымовую ракету в сторону немцев.

— Танки на дамбе не трогать, повторяю, танки на дамбе не трогать. Они уже наши.

— Понял, не тронем.

Над нашими головами прошли штурмовики Су-6, штук сорок не меньше и начали обрабатывать какие-то цели на той стороне луга. Навстречу им потянулись трассы счетверённых зенитных автоматов, несколько самолётов сразу же были сбиты.

— Огонь по зениткам — скомандовал я — не убьём, так напугаем. Разрывы наших снарядов и ракет, выпущенных с 'сушек' накрыли пятачок земли между дамбой и, темневшей в отдалении лесополосой. У скопившихся там немцев было мало шансов выжить, на ту же цель выходили ещё и Ту-2, штук тридцать. Наши мотострелки уже бежали по дамбе, чтобы закрепиться на другом её конце.

Два часа мы расчищали дорогу, оттаскивая брошенные танки и сталкивая с дамбы металлолом. Нашими трофеями стали: 'Тигр', экипаж которого сбежал так быстро, что даже не заглушил двигатель, три исправных Pz-IVF2, и шесть 'троек'. Всего же мы насчитали тридцать восемь танков. Как раз к завершению расчистки к нам на помощь подошла стрелковая бригада. Вместе с бригадой прибыли два тягача из нашей ремроты и грузовики со снарядами, оставленные нами возле штаба армии. Пополнив, с помощью пехотинцев, боекомплект мы двинулись дальше. Наши мотострелки дошли до лесополосы и остановились за ней, дальше они не пошли. И так пришлось выделить тридцать человек для охраны пленных. За лесополосой мы увидели поле, на котором танковая бригада пыталась остановить немцев, и вся осталась там. Потом мы насчитали пятьдесят три наших танка и двадцать два немецких, в том числе и один 'Тигр'. Его протаранил горящий Т-34м командира бригады. Шансов у ребят почти не было, из пятидесяти четырёх машин бригады только двадцать две были 'тридцатьчетвёрками различных модификаций, остальные танки — БТ. Прямо на поле мы накрыли немецкую ремроту чинившую подбитые танки. Увидев наши самоходки, и зелёные фуражки сопровождавших нас пограничников немцы практически не сопротивлялись. В этот момент мы получили по рации приказ, срочно выдвинуться в расположение бригады морской пехоты и помочь им в отражении танковых атак. Немцы упрямо рвались к своему окружённому подразделению, не подозревая, что спасать уже некого. До бригады мы добрались вовремя и воевали там до вечера. Вечером делегат связи привёз нам приказ командарма. Приказ был на отход, типа, мы свою задачу выполнили. Возвращались мы засветло, и той же дорогой что и шли сюда. Перед въездом на дамбу я приказал остановиться и пошёл осмотреться. Мне хотелось посмотреть, что же такое мы тут накрыли. Хм, бронетранспортёры, счетверённые зенитные двадцатимилиметровки на шасси полугусеничного тягача, 105 миллиметровые гаубицы. Блин, да это же немецкий аналог ОМСБрОН! За дамбой мы нашли наших ремонтников и трофейные танки. Забрав с собой 'четвёрки' и 'Тигра' мы двинулись в обратный путь. Причём 'Тигр' вёл его штатный мехвод взятый в плен мотострелками. Потом, уже на заводе, мы осмотрели самоходки и посчитали попадания. В нашу машину попали трижды, два рикошета и воронка от 'кумы' на лобовой броне. Другим тоже досталось, двенадцать и девять попаданий.

После возвращения на ЛКЗ у меня появились первые смутные сомнения, ту ли зверюгу мы захватили. Нет, называлась она 'Тигром', но вот вопрос — тот ли это 'Тигр'. Оказалось не совсем тот. Весил он немного больше — шестьдесят тонн, толще была лобовая броня — сто двадцать миллиметров вместо ста, и пушка была другая те же 'восемь-восемь', но с длинной ствола в семьдесят один калибр. Серьёзная оказалась машина. Достойный противник ИСам.

Расположение 1 батальона 138й морской стрелковой бригады.

Ленинградский фронт, Лужский рубеж.

последние числа апреля 1942.

Пыль. Дым. Комья земли, летящие, кажется, во всех направлениях сразу. Водяная взвесь.

"Откуда пыль, — лезет в голову странная и непрошенная мысль — сырость же страшенная!".

— Пехоту! Пехоту отсекай! — хриплый голос комбата откуда-то слева. — Бронебойщики! ..... ...! От..сь от тяжелых, "тройки" бейте, "ганомаги"! ...ли вы, ..., выёживаетесь?!

Акулич сплюнул черную, горькую слюну.

— Отделение! Огонь по пехоте! Прикрыть пулеметчиков! На пулемете — заткните МГ на мотоциклах! Сидор, Лёха, поможете пулеметчикам! — отдавая команды Осип высмотрел уцелевшую ячейку, упал в неё, прижался щекой к прикладу ППС и дал длинную малоприцельную очередь. Не столько стараясь попасть, как показать своему отделению — я тут, жив, веду бой.

Тут же вспомнилось из наставлений офицеров ОМБрОН и сержант заорал через плечо:

— Короткими очередями! 3-4 очереди — сменить позицию! Не смещаться в одну сторону, в кучи не сбиваться! — как раз три очереди, по одной после каждой фразы. Плюс длинная в начале — пора перебегать. Вовремя! В бруствер покинутой ячейки впивается очередь МГ-34 и уходит в небо — очередь "Максима" из роты тяжелых пулеметов, оказавшегося рядом, перечеркнула мотоцикл, опрокинула пулеметчика на сиденье, свалила на землю второго мотоциклиста...

В ячейку тут же вывалился из траншеи молоденький боец из последнего пополнения, прижался спиной к брустверу и замер, пытаясь трясущимися руками вставить новый рожок в ППШ-41.

— Все правильно! Перебежками, так и надо! Короткими бей — реже придется перезаряжать!

Солдатик кивнул, магазин как по заказу попал-таки в приёмную горловину, зафиксировался.

...

Клин немецких танков продолжал надвигаться. Десяток дымных костров отмечал доездившиеся Pz-III и Pz-IV, но танки на острие клина уже перемалывали гусеницами "колючку" перед позициями 2-го батальона.

— Гранаты к бою! Приготовиться к штыковой! — крикнул Осип. Эхом ему отозвался голос ротного. Молодой командир взвода, уже оправившийся от шока первого боя но еще бледноватый, продублировал команду для всего взвода. Акулич не без удовольствия отметил твердый голос своего "подопечного".

"Лимонка" и две гранаты без рубашек легли на бруствер. Тщательно подточенная пехотная лопата вынута из чехла, воткнута в землю около правой ноги. Автомат перезаряжен. Короткий взгляд по сторонам — бойцы отделения, косясь то и дело на матерого отделенного, готовили "карманную артиллерию". Вооруженные винтовками и карабинами бойцы пристегивали штыки, обладатели пистолет-пулеметов еще вели огонь по немцам. Вот первый номер пулеметного расчета с подобранной где-то АВС-36 (видимо, конец пулемету), рядом второй номер с наспех перемотанной головой и мосинским карабином.

Взгляд вперед. Метров 50 — пора, пока кольцо выдернешь, пока долетит, пока замедлитель выгорит...

— Гранатами — огонь! — волна команд по окопу, через несколько секунд — волна взрывов впереди. Подождать, пока просвистят над головой осколки — и тут же, одну за другой, обе выложенные перед собой "наступалки". Прижаться к брустверу, переждать взрывы. Отшатнуться к задней стенке окопа. Метрах в трех откуда-то выскакивает немец — очередь в упор, опрокидывающая вражеского солдата обратно в воронку. И тут же — мощный удар, вырывающий из рук ППС. Уже потом Акулич, примерившись, понял — не подними он автомат чтобы пристрелить пластуна — эта прилетевшая под углом справа девятимиллиметровая пуля попала бы в левую часть груди...

Но это — потом. Пока сержант машинально наклонился подобрать оружие, посмотрел на смятую ствольную коробку, нашарил правой рукой ручку лопаты, левой — последнюю гранату, немецкую "колотушку". Казалось — прошло от силы пару секунд, но выпрямившись Осип увидел стоящего рядом на "перекрестке" окопа и хода сообщения немца, целящегося в него из 98-го карабина. Метр от груди до дульного среза. 20 сантиметров пройти стволу, поднимаясь на уровень сердца. Не успеть. Сзади — звук удара о землю подошв спрыгивающих в пулеметный дворик людей.

Морпех рванулся вперед и вверх всем естеством. В ушах раздался тонкий переливчатый звон — похожий на тот, что бывает при сильной кровопотере, но не такой. Тот затапливает все вокруг, растворяя сознание. Этот — растворил остальные звуки, омыл сознание и стал фоном — постоянным и неосязаемым, как воздух. В суставах после прошедшей волны звона остались клубки холода. Не колючего зимнего, не цепенящего холода страха — как будто прохладная оболочка охватила суставы. А вот воздух стал густым, как овсяный кисель, липким.

Ни на что не надеясь, сержант взмахнул невзведенной гранатой, как простой дубинкой и попытался бросить ее в лицо немцу. Рука медленно, с заметным усилием пошла вперед. Так же неспешно граната выскользнула из ладони и поплыла навстречу замершему на месте немцу.

Сознание работало четко, отстраненно. Сильно мешала скованность и мучительная медлительность движений — но, не считая этого, отделеный чувствовал себя на удивление бодро. Ушибленная надкостица, ссадины и ушибы затянуло таким же холодом, как и суставы.

Сержант обернулся назад — трое. Застыли в тех позах, в которых приземлились в окоп и как-то очень неторопясь распрямлялись, глядя на Акулича. Боец шагнул вперёд, взмах лопаткой горизонтально перед грудью, слева направо, поперек горла ближайшего противника. ("м-е-д-л-е-н-н-о! медленно!" — билось с пульсом в голове). Шаг левой (мееедленно), подшаг правой. Как хорошо, что есть столько времени, чтоб продумать свои действия. Вот только жаль тело стало таким медленным и непослушным... Одновременно с шагом правой ноги — тычок лопатой в переносицу среднего. Левая рука выхватывает тесак из ножен на поясе первого из троицы и вонзает его между ребер второго. Третий, такой же медленный и неуклюжий, успел встать и почти успел вскинуть МП-38. Удар ребром лопатки (незаточенной частью) по стволу пистолет-пулемета, тычок ножом в глаз.

Кипятком по нервам — первый! Самый первый, с карабином! Он уже отбил или поймал гранату, сейчас выстрелит — и все! Акулич развернулся и увидел... Увидел, что немец ещё падает! Точнее, уже почти остановил падение, уперевшись левой рукой в стенку траншеи. Граната, ударившая в каску, еще отлетала в сторону. За спиной этого немца — еще двое. Вот теперь точно — все...

движения, как вода а немцы просто не успевают что-то сделать! Удивление разбило хрупкую скорлупу того странного звона, мир рывком вернулся в обычное состояние. Осип, пока разлетались осколки звона, еще успл прыгнуть навстречу карабину и взмахнуть лопатой. Толчок, и привычная тяжесть в руке исчезла. Одновременно в плечо выстрелила боль. Двое немцев в траншее вскидывали свои карабины каким-то странным движением, как будто пытались заслониться ими от чего-то, спрятаться.

Сзади-слева раздался крик:

— Акула, ложись! — и очередь ППШ-41, длинная, нервная, забарабанила по стенкам траншеи, по телам немцев, по брустверу.

Тот самый молоденький солдат стоял в окопе, стиснув побелевшими руками автомат и не замечая, что он уже выплюнул все, что оставалось в магазине. Взгляд его был прикован к командиру отделения.

Как-то сразу вокруг стало людно и шумно. Около Акулича присел взводный:

— Вы, того... Отдохните пока, посидите, уже всё, почти всё...

Младший лейтенант взмахнул рукой, посылая бойцов вперёд, на зачистку окопа и сам пошел вслед за ними, как-то резко повзрослев.

Сержант сидел на дне окопа, обхватив руками колени. Его трясла крупная, деостановимая дрожь, зубы сжались как тиски. Это "выгорали" остатки гормонов, эндорфинов и прочей "активной биологии" в крови, хоть сельский парень Осип Акулич и не знал этого. Его рука сжимала обломанный черенок лопаты. Глаза сержанта невидяще смотрели на лезвие этой же лопатки, которое торчало в наполовину разрубленной каске немца. Молодой берсерк трудно выходил из первого в своей жизни боевого транса.

— — —

— Танки частично прорвались! Около 50 машин! Отрезали, отрезали пехоту! Да, всех! И мотоциклистов положили! Морпехи на второй позиции отрубили пехоту и контратакой закрыли прорыв! Почему танки прошли? Новые танки, тяжелые! Да, уверен! Дивизионка с 500 метров не взяла, лично видел не менее 5 рикошетов! Вооружены? Орудие 85-100мм, с дульным тормозом. Нет, не панцер-фир, крупнее! Уверен, они рядом шли, видно было! Да! Есть! Есть!

Командир пехотного полка положил телефонную трубку, дежурно выругавшись в адрес качества связи. Провел руками по лицу, как бы стирая усталость и обернулся к стоящим рядом морпехам:

— Спасибо, выручили. Теперь слушайте приказ из штаба фронта...

Центральный офис фирмы Хеншель (Саня)

-Доктор Андерс! Вам пакет, распишитесь. И послезавтра Вас, доктора Порше и господина Круппа ожидают в Берлине. Подробности в пакете!

-Спасибо, господин обер-лейтенант. Кофе?

-Нет, я должен Вас покинуть.

Оставшись в одиночестве Эрвин Андерс, еще не получивший прозвище "тигерфаттер", вскрыл пакет с надписью "секретно" и печатями абвера. Небольшая записка и пять фотографий. Новые русские танки. Ленинградский парад. Легкий не заинтересовал конструктора, а вот тяжелый... Он оказался совсем не таким, как предполагал хозяин кабинета. Неужели русские решили перепрыгнуть на другую концепцию тяжелого танка? И если возврат к пружинам можно объяснить производственными трудностями, то остальное... Что это может значить? Почему настолько разный подход к тяжелым и средним? Чем дольше шестидесятилетний мужчина рассматривал фотографию танка ИС, тем больше вопросов складывалось в его голове. Эрвин посмотрел на лицо танкиста, сидевшего на крыше башни. Такой жизнерадостный, уверенный вид... Видимо он знает о своей машине очень много и уверен в ней. Если ордена на его груди не бутафория, то его уверенность дорогого стоит. А самая нижняя фотография заставила старика схватиться за сердце — его выстраданный ребенок, его "тигренок" на прицепе к тягачу на улице Ленинграда. И какая-то огромная собака на башне.

Rilke

— Создание новых танков упирается в сложность их изготовления, — меланхолически заметил чиновник из Рейхсминистерства Вооружений, — предложенные образцы от фирм "Крупп", "Порше", "Даймлер-Бенц" и "МАН" страдают излишне высокой культурой проектирования.

— Простите, — приподнял брови генерал-танкист..

— Насколько мне известно — русские танки отличаются простотой, я бы даже сказал — примитивизмом и технологичностью изготовления и сборки. У них нет новшеств, которыми так любят щеголять наши высокоученые господа инженеры. Максимум боевых качеств и необходимый минимум для обитания экипажа..

— Но качество изготовления КПП, смотровых приборов и прицелов невелико, — ехидно отвествовал полковник из ОКВ, — я уж молчу про воздушный и масляный фильтры..

— Все это преодолимые трудности, — хмыкнул чиновник, — вы вспомните, как преобразился опытный русский Т-34 после исправления указанных вами недостатков, проведенных на фирме "Даймлер-Бенц". Что сказали наши танкисты?

— "В высшей степени превосходно...", — буркнул генерал, дернув обожженой щекой.

— Вот видите, мой дорогой полковник....русские, эти "унтерменши", смогли опередить нас в создании нового вида танков — танков военного времени. Я не удивлюсь, если завтра из Абвера мы получим данные о новых русских танках..и окажется, что они лучше наших.

— Бред, — коротко бросил полковник, — немецкая конструкторская школа — самая лучшая в мире!

— Не спорю — лучшая, — отметил генерал, — но пока они улучшают свои изделия — мы рискуем оказаться вообще без танков. Я не понимаю — раз уж русские танки по ряду параметров лучше наших "роликов" — почему бы не скопировать или создать по образцу их танк для наших панцердвизий?

— Это невозможно, — сухо ответил полковник, — мы считаем, что излишняя похожесть наших танков на танки противника приведет к неоправданным потерям от огня по ошибке.

— Пока вы считаете, — ядовито откликнулся генерал, — в панцердивизиях же не успевают латать технику и менять экипажи. Да, вы слышали..как обосрались ребята из 23-го отдельного тяжелого панцербатальона?

— Что-то говорили на совещании, но глухо и вскольз, — осторожно заметил полковник. Чиновник лишь невесело ухмыльнулся..

— Понятно...так вот, их бросили против танковой дивизии русских, причем большинство танков у них были легкими. Тем не менее, им здорово накостыляли по шее, подбив около 20 машин. Если бы не поддерка тяжелой артиллерии — вряд ли они отделались так легко. Но дальше — их просто-напросто расстреляли сверхтяжелые САУ противника.

— А люфтваффе? — поинтересовался полковник..

— А люфты завязли в бое с отдельным авиаполком русских, действовавшем в том районе.. Пока они героически пытались сбить асов противника — русские штурмовики накрыли позиции артиллеристов. Так что от панцербатальона остались только тыловые подразделения..

— Вчера на совещании в Бергхофе, Фюрер в очередной раз устроил разнос, — понизив голос, сказал чиновник, — Досталось всем... но особенный гнев Фюрера вызвал провал попытки применения 23-го панцербатальона...я уж не говорю о том, что потеряны все новейшие танки, за исключением поломанных на марше к фронту. Доктор Порше смог убедить Фюрера, что конструкция "Тигров" на порядок превосходит все танки противника. В общем, — тяжело вздохнул чиновник, — вернулись к тому, с чего начали — создание новых танков будет вестись по проектам герра Адерса. В ближайшем приближении — модернизация "троек" и "четверок".

— Но копировать у "унтерменшей"! Это немыслимо! Это....поношение арийского духа! — взвился полковник.

— Герр полковник, я надеюсь, вы сумеете удержаться в рамках, — ледяным тоном осадил его генерал..

— Вы знаете, герр полковник, — устало сказал чиновник, — теми же словами говорили на совещании у Фюрера.. И вызвали его очередной гнев — он был неописуем! Если вкратце: — "..это немыслимо!! Это гнусное, абсолютно ужасное извращение арийских идеалов и германского духа!! Только доблестные немецкие инженеры, носители арийского духа, могут создавать совершенные, превосходные конструкции, не то что эти жалкие убожества, кое-как сляпаные наспех, плохо выученными, немытыми и бородатыми славянами..."

— Вот именно, — торжествующе произнес полковник, — наш гениальный Фюрер оказался, как всегда прав!

— Это несомненно, — зло бросил чиновник, — но если наши инженеры и дальше продолжат заниматься техническим онанизмом, то я не гарантирую того, что все многообещающие проекты воплотятся в жизнь..

— Гхм, — поперхнулся генерал..полковник ожег его гневным вглядом, но предпочел промолчать.

— Далее, — чиновник постучал указательным пальцем по папке с документами, — здесь, помимо всего прочего, лежит сводка по военным заводам..и в частности, отзывы наших специалистов о русских, работающих под их началом. Так вот, почти все наши весьма хорошо отзываются о русских — хорошее образование, ум, смекалистость. Многие предпочли бы вместо всех европейских специалистов — русских. И если целый штат именитых и заслуженных иженеров, технической элиты Рейха, весьма дорого обходящихся Фатерлянду, не может организовать работу — предпочитая заниматься бесплодным умствованием, то я бы, пожалуй, пошел по стопам господина Сталина..

— Хгм, — в очередной раз кашлянул танкист...полковник лишь тоскливо поглядел на него..поджав губы.

— Так что, господа..нам остается или ждать, — чиновник безразлично посмотрел в окно, — или молиться, что мы успеем раньше..

— Есть один вариант, — нехотя начал генерал..

— Какой, — ожил чиновник..полковник глянул с интересом.

— Как вы знаете, фирмы "Рейнметалл-Борзиг" и "Хеншель" работали над прототипом Pz-IV. В рамках программы были созданы два шасси..и было принято решение создать из них тяжелые САУ с установкой 128мм. PaK 40 L/61. Оба бронекорпуса модернизируются под вес орудия. Единственное — требуются испытания..

— Я могу это устроить, — задумчиво протянул полковник, — есть у меня один хороший знакомый...

— Я тоже подключу кое-кого, — хитро прижмурил глаза чиновник, — и надеюсь, дело выгорит.. Так что, генерал — с вас бутылка коньяка..

— Две, — подмигнул полковник.

— Без проблем, — улыбнулся генерал, — и мы сможем выпить за успех "Твердолобого Эмиля" — как уже окрестили самоходку наши остряки..

Саня

Я уже добрался до трибуны, когда толпа вдруг стихла. Посмотрев на выехавшую на площадь сцепку, я понял, зачем Змей звонил мне на завод и просил дать КВ без башни на пару дней. Как же я мог забыть об этом! За импровизированным тягачом на жесткой сцепке на глаза народу появился "Тигр". На крыше башни сидел подозрительно знакомый пес, а из люка торчал его хозяин. Громогласное "Ура!" не стихало над площадью все время движения сцепки.

..."Тигр" упорно не хотел проходить полосу препятствий, которую преодолевали даже Т-28 и КВ-2. Замена фрикционных накладок сцепления и пальцев траков стала сущим наказанием для группы испытателей. Грязь, набивавшаяся между тарелками опорных катков, сильно затрудняла движение. Мы даже не хотели думать, что будет с подобной ходовой во время легких заморозков — танки будут превращаться в ДОТы с огромной стоимостью. Хотя, конечно, на трофее присутствовало и много действительно полезных вещей, пригодных для подражания. Например, по качеству и количеству оптики, по средствам связи, удобству экипажа немец превосходил любой из наших танков. Пушка тоже внушала уважение, но не зависть — у Т-42, а тем более у ИСа, орудия были мощнее.

Два ИСа с серийными корпусами и обоими вариантами башен пришли на полигон чуть позже немца и уже выполнили почти всю запланированную программу. Первый танк, участвовавший в параде с фанерными надстройками, тоже получил башню, ему досталась сварная. Второй гладкошовный корпус я отправил на ЧТЗ Доку для анализа и "снятия мерок".

После осмотра и, если понадобится, ремонта у меня в распоряжении будет три танка, которые желательно испытать в боевых условиях. Наступление на порт Петсамо и рудники уже шло. Туда мы явно не попадали, но у Баграмяна была мысль насчет некоторой помощи Выборгскому острову извне. К этому я и собирался приурочить войсковые испытания.

...Первые испытания ИСа в бою решили провести на том же месте, где в своё время уходила в прорыв на Выборг бригада. Три ИСа на исходной, рота Т-52 и один КВ-2 (тот самый, что почти год стоял на заводе со сломанными торсионами) в резерве. Батальон пехоты под командованием лейтенанта госбезопасности как прикрытие. Я занял место командира в "гладкошовном", Духов и еще несколько инженеров на НП батальона, с позиций которого начинаем атаку. Местный комбат показал нам известные ему огневые точки. Их оказалось гораздо меньше, чем в прошлый раз. Бросок с исходной до линии окопов на максимальной скорости, а затем медленное движение через минное поле. Одна за другой под тралом срабатывают противопехотные мины. Разворачиваю башню в сторону ожившего пулемета. Выстрел. В прицел видны разлетающиеся бревна укрытия. Ищу следующую цель. Пушка в окопе. Наводим орудие. Не успели, кто-то из наших опередил. медленно двигаемся дальше. В броню со страшным грохотом что-то попадает. Искры из глаз. Танк продолжает ползти. Замечаю виновника торжества — гаубица в пятистах метрах. Выстрел. Еще один. В разные стороны полетели колеса. Вот и линия финских окопов. Работаем пулеметами. Командую танкам остановиться. "Шипованый" с литой башней проезжает через окоп и под его гусеницами раздается взрыв. Вижу вырванный предпоследний опорный каток. Приехали! Наводчик продолжает чистить подозрительные места в полосе обороны врага из пулемета. Оба оставшихся на ходу танка подходят к "захромавшему". Второй "шипованый" разворачивается. Подошедший КВ с одной стороны и мой ИС с другой корпусами прикрываем цепляющих троса танкистов. Всё, двинули назад. КВ остался вблизи сцепки, я отхожу немного в сторону. Новая цель, ранее этот ДЗОТ мы не заметили. Выстрел. Снаряд почему-то не взорвался. Еще выстрел. Нормально. Отходим за перелесок. Бой окончен. Надо осматривать машины и анализировать попадания и подрыв. По горячим следам прошу танкистов не думая, на эмоциях описать ощущения от боя нескольким девушкам-стенографисткам. Это тоже важный момент испытаний, о котором почему-то редко вспоминают.

...-Товарищ генерал-полковник, разрешите обратиться

-Обращайтесь, товарищ майор.

-Я хотел просить у Вас содействия для испытаний новых кировских танков.

-Если я не ошибаюсь, товарищ Бондаренко, Вы уже провели пробный бой на финском фасе обороны? И как успехи?

-Провели. Прорыв линии на участке батальона можем обеспечить. Танки показали себя хорошо, но хотелось бы попробовать против более серьезного врага. Если честно — против танков.

-Понятно. Что-нибудь придумаю. Навскидку могу посоветовать выдвигать Ваши танки и группу обеспечения в Сосновый Бор. Там сейчас наиболее слабая точка Лужского рубежа. Боюсь, как бы немцы не ударили вдоль кромки берега.

-Разрешите начинать выдвижение?

-Приступайте! А еще расскажите, что у Вас там случилось перед разворотом.

-Подрыв. Финн, видимо со связкой тротила, самоубийца. Притаился в окопе и положил под гусянку. Взрыв под пятым опорным. Каток нах. Траки как мелкие камни в разные сторны. Но ничего, подошли вытащили. Уже отремонтирован.

-Ясно — Баграмян улыбнулся.— Если бы все так воевали...

-Учить и самим учиться надо постоянно, товарищ генерал-полковник.

-Сколько у тебя боевых машин будет?

-Три ИСа и КВ-2.

-Добро! Я сам посмотреть приеду.

Финны

-Ваше превосходительство! ОМБрОН! Они снова атакуют!

-Спокойно, с чего вы взяли?

-На севере русские уже не бьют немцев. Они просто добивают. Вермахт из Норвегии явно не успеет выручить окруженных в районе рудников, а еще скорее сам попадет в неприятное положение.

-Успокойтесь, генерал. Это я и без вас знаю. Вы начали про русскую бригаду...

-Да, ваше превосходительство! Они снова пошли на прорыв от Ленинграда. В том же месте! Нам совсем нечем не только остановить, но и просто потрепать их.

-Почему вы уверены, что это ОМБрОН?

-Там майор Букваренко! Это стопроцентно! И там новые русские танки!

-Приказ по армии — освободить дорогу русским до Виипури. Прекращение огня на всех участках фронта. Далее только оборонительные действия. Комендантам Хельсинки и Турку — арестовать персонал немецких представительств. По моему полку: Первый батальон — взять в кольцо резиденцию правительства, второй и третий — занять аэродромы Люфтваффе здесь и здесь. Ни один немец не должен взлететь. При сопротивлении применять оружие без предупреждения. Исполняйте, генерал.

-Есть. Это переворот? Захват власти?

-Нет, мы спасаем свою страну.

...В середине летного поля остановился Т-26 с цилиндрической башней. Его пулеметный собрат в сопровождении ЗиС-5 с пехотинцами выдвинулся к позициям зенитчиков. Третий танк подъехал к штабу. Выбежавший обрест был озадачен тем, что охрана не подняла тревогу и пропустила чужие боевые машины на территорию. Выбравшийся из Т-26 лейтенант подошел к командиру авиачасти и, представившись, произнес:

-Господин обрест, мы предлагаем Вам сдаться, или будем вынуждены уничтожить Ваших людей. Попытки противодействия будут караться аналогично действиям Ваших подчиненных на дороге под Виипури. Фосфором, (самка собаки)! Варианты интернирования не рассматриваются!

-Лейтенант, Вы в своем уме? Что скажет Ваше командование?

-Герр обрест, в Ваших интересах назвать участников того вылета, иначе, мы узнаем сами... Возможно с некоторым ущербом здоровью отдельных индивидуумов. Лица непричастные к тому вылету будут отправлены в лагерь военнопленных...

"Воспоминания генерала Ш. "

Из мемуаров высокопоставленного военного Германии времен нацизма.

Изд-во Альтмарк Пресс. Нойштадт

[...]

'...К апрелю 42 года на Восточном фронте сложилась интересная ситуация: РККА, едва оправившаяся от тяжелых потерь лета-осени 41 нанесла ряд чувствительных поражений Вермахту. Превосходящие русских в боевом опыте, выучке и слаженности войск, германские части не смогли удержать фронт на Южном и Юго-западном направлениях, получив несколько котлов, в которых застряли 1-ая ТГ, и разрозненные подразделения немецко-румынских дивизий.

Хотя командованию ГА "Юг" удалось наладить снабжение окруженных, занявших оборону — их положение осталось безвыходным. Что и подтвердилось в ходе ликвидации окруженных силами особых дивизий НКВД. Попытка деблокады силами спешно переброшенных из Норвегии и Франции дивизий, в буквальном смысле увязла в непролазной грязи и маневренной обороне русских. Фон Рунштедт был смещен со своего поста, и сразу после аудиенции у Фюрера арестован по обвинению в "преступном бездействии". ОКВ предстояла тяжелая работа по приведению в порядок ГА "Юг".

На Северном направлении русские неожиданным ударом отдельного мехкорпуса прорвали фронт, и после двухнедельных боев взяли Виипури, вызвав нездоровое оживление как в Финляндии, так во всех остальных странах Скандинавии. По выкладкам аналитиков ОКХ и Абвера, особого смысла и сколько-нибудь значимой перспективы, кроме как возможного удара на Петсамо, операция "Зимняя гроза" не имела. Но, тем не менее, неожиданно и весьма резко обострились отношения Берлина и Хельсинки — особенно после ошибок в нанесении бомбо-штурмовых ударов со стороны люфтваффе.

Назвать взаимотношения среди стран Оси безоблачными — это сильно погрешить против истины — Япония все сильнее увязала в Тихоокеанской войне, и не испытывала желания испытать на прочность укрепления КДВФ. С плохо скрытым раздражением Фюрер резко отозвался о последней встрече с японским посланником Хироши Ошима, заявив, что лучше всего стоило бы предоставить самураям следовать навстречу своей судьбе. Заявления же о союзническом долге, и необходимости плечом к плечу противостоять "красной угрозе" встречают лишь вежливые, обтекаемо-уклончивые ответы и улыбочки японца. На прочих же своих союзников, руководство Рейха стало оказывать давление, с целью обеспечить их более активное участие в войсковых операциях на Восточном фронте. Как следствие, перспектива оказаться между молотом — Россией и наковальней — Германией, вдруг сильно озаботила союзников и они стали под разными предлогами устраивать проволочки выполнения требований Берлина.

Италия и Испания неожиданно выступили единым фронтом, заявив, что действия КВВС и Ройял Нейви, активизировавшиеся в последнее время, серьезно угрожают их безопасности. И в целях обеспечения защиты своих интересов, они не смогут организовать посылку дополнительных сил на Восток. А испанцы вообще отзывают свои подразделения(250-ую дивизию вермахта)...'

Саня

-Алекандр Александрович, поезд из Москвы пришел. Немного дополнительных зуборезных станков производства нового станкостроительного завода в Рязани, семь новых сварочных агрегатов с двумя инструкторами. Новая электропечь в комплекте. Надо распределять между заводами.

-Спасибо, Людмила Николаевна, что бы я без вас делал? После вашей доработки моего проекта переустройства управления заводом в целом и каждым цехом в частности, выпуск танков вырос на штуку в сутки, а это очень много. Да и еще не все внедрено. Я буду просить руководство о награждении

-Ой, что Вы! — смутилась секретарь — Я же не за награды.. У меня муж танкист был... Майор. Сгорел под Мадридом. Это для него.В память...-заплакала женщина.

-Простите. Давайте вы отлучитесь минут на десять, я здесь сам управлюсь. А потом жду вас на посту. Я пойду посмотрю на оборудование.

-Алекандр Александрович, я готова продолжать работу.

-Я Вам приказываю отлучиться и привести глаза в порядок! Так будет лучше.

Вернувшись с осмотра прибывшего оборудования, совместно с Духовым и Трояновым мы поделили сварочные аппараты и зуборезные станки. Новую печь передали на моторное производство. Теперь выпуск танков в Ленинграде должен был бы вырости примерно вдвое, и кроме того, ИС получил возможность избавиться от вынужденной меры — сварки "в шип". Форму и мастер-модель литой башни я распорядился отправить на ЧТЗ, так как у нас все равно литье такого объема получалось плохо, а вот сварная башня — гораздо лучше.

Финны

-Господин фельдмаршал! Вы уверены что мы не поторопились с взятием власти? Ведь у русских кажется проблемы на московском направлении.

-Мы сделали все правильно! Эти трудности временные, да и немцы сильно преувеличивают свои успехи. Сколько на нашей территории осталось немцев после завершения погрома в районе рудников? И где проходит линия фронта между ними и русскими знаете, или карту разворачивать?

-Все сухопутные части немцев уже в Норвегии. На нашей территории только тыловики, несколько отдельных рот, и авиация.

-Я думаю пора официально выходить из войны.

-А русские?

-Временно предоставим им право прохода по территории в северных районах. Войска разойдутся на оговоренные в секретном протоколе границы.

-А немцы?

-Интернируем... А будут сопротивляться — возьмем в плен и передадим русским безвозмездно. Обмен пленными мы потихоньку уже завершили. Естественно, техника и оружие останется у нас. Поэтому к аэродромам надо подходить быстро и большими силами. И обязательно блокировать взлетные полосы. Пехота вторична, но отслеживать постоянно.

-Когда начинаем?

-Сутки на подготовку и рассылку приказов хватит?

-Наверняка, Ваше Превосходительство.

-Тогда, с учетом выхода на исходные — послезавтра в 5 утра по Хельсинки.

-А мы не торопимся?

-Я уже боюсь опоздать. Кабель в Петербург проложен?

-Да. Прошел тестовый сеанс связи со Смольным.

-Прекрасно. Распорядитесь насчет аппарата в мой кабинет. Я лично переговорю с Мехлисом.

Змей

После первомайского парада мне пришлось срочно вылететь в Омск. Там срочно требовалось моё присутствие. Зачем?

Всё очень просто. Никак не удавалось справится с проблемами у двигателя — М-71. Причину, было решено, искать в моём присутствии. Авось, моя заинтересованность поможет отыскать решениё.

Как ни странно, помогло. На четвёртый день после моего появления в экспериментальном цеху, и возле стенда, двигатель заработал как надо. Потом были проведены госиспытания, на которых М-71 наконец-то отработал сто моточасов без поломок. В результате двигатель был принят, и было начато его серийное производство, благо решение об этом было принято заранее, и вся подготовка велась параллельно с доводкой мотора. В первую очередь двигатели М-71 будут ставиться на истребитель И-185 вместо М-82. Скорость истребителя должна перепрыгнуть за 700 км/ч!

У Тэнгу тоже был праздник. В местном питомнике служебных собак были энтузиасты, которые возились со считавшимися бесперспективными среднеазиатскими овчарками. У одной из тамошних сук как раз случилась течка. Зверёк у меня обаятельный, так, что в процессе визита в питомник, о котором мне рассказали на заводе, Тэнгу сумел заполучить деффку и, возможно, потомство. Заодно удалось разгадать давно мучившую меня загадку. Ещё с сентября прошлого года. Вопрос был простой, как и почему Поликарпову удалось протолкнуть на вооружение И-180. В КБ Поликарпова отвечали — ' Самолёт выдержал госиспытания, развив скорость 605 км/ч.' — всё, точка. В Омске удалось поговорить с инженером эвакуированного туда КБ Урмина. Он рассказал, что в начале 40 года, в КБ Поликарпова был передан экземпляр двигателя, выдававший мощность на 90 л/с выше номинала. Если учесть то, что в нашей истории полученный Поликарповым двигатель М-88р мощности не добирал, причём процентов на пятнадцать, то стало понятно, откуда такие высокие лётные данные. Визит в Омск занял много времени, так что в Ленинград мы вернулись к концу мая.

Первое, что я узнал, по возвращению — вчера в полк прибыл долгожданный командир, и сейчас знакомится с частью. Командир, судя по внешнему виду и выправке, был кадровым офицером. Два ордена Красного Знамени тоже о многом говорили.

Я подошёл, представился. Командир посмотрел на меня, скривился при виде выправки, выдающей во мне сугубо штатского человека, и произнёс: — Подполковник Долгих.

Подумал и добавил:

— Вот что, товарищ Кокорин, составленный вами план подготовки подразделения, ни к чёрту не годится. Немедленно переделать!

— Но ... — начал, было, я.

— Не слышу ответа! — рявкнул подполковник.

— Не понял — ответил я.

Ответа не слышу!!! — увеличил громкость командир. На шум в комнату заглянул Тэнгу. Увиденное пёсу явно не понравилось, и он, довольно громко рыкнул.

— Это ещё что за шавка! — возмутился Долгих — Убрать! Немедленно!

— Это моя собака — мрачно ответил я — И он останется со мной.

— Пристрелю — не менее мрачно пообещал подполковник, и проложил руку на кобуру.

— Попробуй — ответил я, и сделал так же.

— Тихо! — рявкнул Николай, исполнявший в полку обязанности особиста, и вклинился между нами.— Товарищ подполковник — на пару слов. Змей, уйди и забери собаку. Остынь там.

Я вышел на улицу, и, проходя мимо окна штабного домика, услышал:

— И что, я никак не смогу избавится от этого у... капитана?!

— Никак — спокойно ответил Николай.

Подполковнику Долгих сильно повезло. Или повезло мне, не знаю. Сцепиться ещё раз у нас не получилось. На следующий день прибыл курьер из Москвы с обзором по состоянию авиации на советско-германском фронте, и мне опять пришлось писать докладную по теме ' Дальнейшее развитие советской авиации'. Я был уверен, что ЛПБ её внимательно читает, но не знал, какие он делает выводы.

Информация в обзоре была очень интересной. Наличие в частях, к началу войны, массового И-180, заменившего И-16, позволило в летних боях 41 года сохранить множество пилотов с хорошей довоенной подготовкой. Поэтому, когда в больших количествах пошли Яки и ЛаГГи и МиГи, на них было, кому воевать. Недоученных мальчишек, в массовом порядке, в бой бросать не пришлось. И не придётся.

К лету 42 года И-180 начал устаревать, Для боёв с новыми 'мессерами' и 'фоккером' ему не хватало скорости. Поликарпов предлагал заменить его на И-185, но высокая 'металлоёмкость' самолёта не давала сделать его массовым. Маловато было у нас алюминия. Выход нашёлся неожиданно. Группа студентов-выпускников МАИ, работавшая или стажировавшаяся на заводе ?21 сумела поставить на И-180 двигатель М-82Ф, с незначительными изменениями в конструкции планера. Масса увеличилась на 200кг. (стала 2700). Дальность уменьшилась на 40 км (стала 860 км.). Зато скорость подпрыгнула до 650 км/ч. Всесторонние испытания показали — машина получилась.

С лета самолёт будут делать. Это позволит продержаться на равных с немцами ещё немного.

После запуска в серию высотной (истребительной) версии мотора М-71, И-185 будет выпускаться только с ним. Эти самолёты и так хороши, а в варианте с четырьмя пушками будут просто страшными. Немцы и от первой версии шарахаются. С новым, исправным мотором И-185 показал максимальную скорость 710км/ч. Я был доволен, в появлении этого монстра есть немного и моего труда.

Та-3 с новыми двигателями М-82Ф стал очень грозной машиной, любой немецкий бомбардировщик уничтожался с одного захода. И сбить его было непросто, настолько непросто, что немцы засчитывали его сбитие за три 'победы'. Так же оценивалось сбитие и Ил-4Ж.

В принципе, с новыми И-185, новыми ЛаГГами, Та-3 мы на шаг опережали немцев. Им приходилось тянуться за нами, подтягивать свои ВВС к уровню наших, а не нам, как это было в нашей истории. Так что после доводки М-82 ФН можно было бросить все ресурсы на создание реактивных двигателей.

Впрочем, как следует, поработать с документами мне не дали. Полк перебрасывали южнее, для участия в Смоленском сражении. На вяземском направлении.

Саня

Стоящий на столе телефон ВЧ неожиданно зазвонил. Сегодня, вроде бы ничего не планировалось. С явной неохотой я снял трубку и услышал голос Мехлиса.

-Алекандр? У нас большие новости. Прошу срочно явиться на Комендантский аэродром. Будете сопровождать человека из МИДа. Все подробности на месте. Ваш ход сработал. Операцию в Сосновом Бору откладываем на неделю, заинтересованные в курсе. Надеюсь, опытное производство добавит коробочек с щучим носом за эту неделю?

-Так точно, еще две или три штуки.

-Вот и хорошо. На аэродроме Вас введут в курс дела и вручат пакет с инструкциями Вам лично от Вашего куратора в Совнаркоме. У Вас час времени. Форма одежды — как в Выборге. Ордена и медали взять все.

Ленинграда.. Доложив о прибытии, я был поставден в известность, что лететь мне никуда не надо. Так же мне объявили приказ о повышении в звании до подполковника и награждении орденами и медалями работников заводов, которые я курировал, меня лично наградили Сталинской премией. Столовая особой бригады АДД тем временем переоборудовалась в зал для встречи делегации. Визит был тайным, поэтому кроме солдат НКВД в оцеплении, рядом со зданием никого не было. Капитан, которого я довольно часто видел в тех местах, где появлялся Лев Захарович, вручил мне новый комплект формы и , после переодевания, препроводил в отдельный кабинет, где и ввел в курс дела. Оказалось, что в Финляндии произошел военный переворот, и теперь вся полнота власти принадлежала группе военных под руководством Маннергейма. На мой робкий вопрос, зачем я понадобился на таких переговорах, капитан послал меня в дальний пеший поход и добавил, что это не мое дело, и я должен молчать в тряпочку и "создавать толпу" за спиной наших переговорщиков.

От разговора отвлек гул заходящего на посадку самолета. Выглянув в окно, я увидел катящийся по взлетке Ли-2 и заходящую на посадку четверку Пе-3. Высоко в небе происходила смена караула — дежурство эскадрилий ЛаГГов над аэродромом было непрерывным. Капитан позвал меня с собой — встречать наших представителей из Москвы. Из самолета с некоторым трудом выбрался сам Молотов, поздоровался с Мехлисом, перебросился с ним несколькими фразами и направился в сопровождении еще пятерых прилетевших в здание столовой. Приземлившиеся самолеты тут же начали растаскивать по капонирам. Прибежал посыльный и сообщил, что меня хочет видеть нарком иностранных дел. На непечатный вопрос, о том, что ему от меня надо, солдат сначала смутился, а потом ответил, что не знает, потому что в подобных случаях свечку держать ему кубарей не хватает.

Уже в здании я попался наконец на глаза Молотову.

-Так вот ты какой, гроза немецких генералов! Значит так, про шутки о люке и фуражках я слышал, не дай бог что-нибудь проявишь...

-Товарищ народный комиссар, я же не идиот!

-Вот и хорошо! Твое дело быть за моей спиной и делать грозный вид. Да и поправлять мою теминологию в военных вопросах, если попрошу. В остальное время стоять молча.

-Есть.

Разговор прервался из-за гула двигателей заходящего на посадку самолета. Выйдя на крыльцо вместе с остальными встречающими, я увидел катящийся по летному полю за мотоциклом с коляской Ли-2 с шведскими опознавательными знаками. В ответ на мой недоуменный взгляд, присутствовавший здесь Преображенский пояснил шепотом, что это на самом деле ДС-2. Чем они отличаются я так и не уловил, да и не старался. В нарушение множества правил, самолет подрулил очень близко к зданию. Через боковую дверь из него появились три человека. Одного я ранее не видел, вторым сошел на землю сам Маннергейм, несколько более старо выглядевший, по сравнению с фотографиями. Третьим, неся толстый портфель выбрался полковник Пирвонен.

Переговоры с финской делегацией шли недолго — около двух часов. Во многом это было обусловлено хорошим знанием русского языка финской стороной и пониманием реальных возможностей армий. Маннергейм понимал, что из-за внутренних проблем его страны, война не может быть прекращена в данный момент, да и нам это было невыгодно. Слишком большую силу представляли немецкие войска на территории соседа. Результатом стало следующее положение. Финские войска не ведут активных действий и сидят в глухой обороне. Наши на участках взаимного противостояния — аналогично. Финны всеми силами стараются постепенно выдавить со своей территории немцев. СССР эксплуатирует рудники до конца войны. Далее все возвращается к границам на 21 июня 1941года. Стороны разошлись довольными. Делегации покинули аэродром так же оперативно, как появились. К вечеру я уже занимался повседневными делами танковых заводов Ленинграда.

Rilke

— В общем, — чиновник из Рейхсминистерства Вооружений замялся...но, поколебавшись, решил продолжить неприятный разговор..

— Словом, герр генерал — ситуация вокруг "Тигров", сложившаяся к этому времени, весьма дурно пахнет.

— А поконкретнее, — генерал-танкист решил выяснить все непонятные моменты в подковерной грызне за тяжелые танки. Поскольку результаты этой возни напрямую сказывались на состоянии дел в панцерваффе, то понять расклад и выводы из интриг становилось жизненно важным..

— Конкретнее вам скажет герр полковник, — чиновник, смакуя, отпил из бокала коллекционный коньяк..

— Хм....., — полковник задумчиво погонял остатки ароматной, тягуче-терпкой маслянистой жидкости с ванильным тоном в бокале, и залпом выпил..

Чиновник, вдумчиво пережевывающий кусочек шоколада, едва не поперхнулся при виде такой бестактности по отношению к драгоценному напитку. Генерал лишь усмешливо прищурился..

— Ситуация паршивая, майне херрен, если начистоту.. Началась же вся эта бордельная история ещё в мае прошлого года, на совещании в Бергхофе — на нем присутсвовали — сам Фюрер, герр Тодт*, герр Порше**, герр Заур

* * *

, его замы — ваш покорный и подполковник герр фон Вилке, герр Кникампф

* * *

и герр Хаккер

* * *

*. Основной темой его был анализ действий и состояния панцерваффе во Французкой кампании..и возможность встречи с новыми тогда "Матильдами", при планировавшемся вторжении на Острова. После доклада герра Заура о ходе работ над проектами VK 3601, 4501 и представлении макетов, последовали обмен мнениями и дебаты. После чего было достигнуто взаимоприемлемое соглашение — над проектами работы продолжить, дополнительное финансирование выделяется. Кстати, хотел бы заметить — проект был наш — разрабатывали герры Заур и Кникампф. Герр Адерс же подключился на самом финальном этапе работы — устранение огрехов и доводка проекта, после чего фирма "Хеншель АГ" приступила к постройке модели. Кампания же на Востоке прошла своим путем, несмотря на ряд неприятных для нас моментов, а мы занимались совершенством и доводкой серийных машин.

— Ряд неприятных моментов, — буркнул танкист, — это когда на тебя неторопливо прут тяжелые русские КВ, оглушительно лязгая гусеницами — а ты лупишь по ним, и все бестолку... Или шустрые БТ и Т-34, раскатывающие артиллерию до того, когда она успеет развернуться.

Полковник напрягся, катнув желваки на скулах, упер в танкиста взгляд... Генерал ответно набычился, дернув щекой...

— Спокойствие, только спокойствие, майне либен херрен, — погасил вспышку чиновник, — не хватало ещё и подраться.

Генерал и полковник смерили друг друга тяжелыми взглядами...и пробурчали нечто, долженствующее означать извинения.

Возникшую неловкую паузу сгладил чиновник, ловко разливший по бокалам новую порцию коньяка, взяв свой бокал в руку, и недвусмысленным движением бровей предложил сделать то же самое своим собеседникам

— Прозит, господа! — он медленно и со вкусом пригубил настоящий арманьяк..

— Продолжайте, герр полковник, — благожелательно проговорил чиновник, — мы вас слушаем с неослабным вниманием.

— Осенью 41-го, — неохотно начал полковник, — работы над новыми тяжелыми танками на фирме 'Хеншель' вновь возобновились. Была переработана подбашенная коробка под установку пушки 'восемь-восемь', усилено бронирование, доработка ходовой и устранение многочисленных ошибок. В результате вес танка превысил заданный на 12 тонн.

— А какой требовался? — спросил генерал.

— От 35 до 36 тонн максимум, и в качестве основного вооружения планировалась 75-мм пушка с коническим стволом.

— Вот как, — меланхолически заметил чиновник, — аппетиты у кое-кого несколько выросли.

— Не мне судить, — полковник дожевал салями, вытер салфеткой губы, — а тот факт, что для передвижения нового танка своим ходом, его следовало 'переобувать' в специальные широкие гусеницы, просто добил герра Порше — отчего тот резко выразился против варианта герра Адерса.

— Это случайно не те варианты 'Тигров', что были потеряны под Лугой?

— Именно, герр генерал.

— И ещё эта шахматная подвеска...кто её придумал, интересно? Какой х..... д......?

— Герр Кникампф, — хмыкнул полковник, — основным аргументом было — '..плавность хода и равномерное распределение веса машины на грунтах..'

— Равномерная плавность, как же, — зло буркнул генерал, — интересно, почему столь нелюбимые многими русские, подобными извращениями не страдают. Да простят меня многие боевые товарищи — но русские танки, особенно новейшие — превосходят наши танки намного. Если большевики подтянут качество подготовки экипажей — нам придется весьма тяжело.

— Согласен с вами, герр генерал, — кивнул чиновник, — уже сейчас, по нашим данным, русские освоили выпуск модернизированных Т-34 и новейших САУ и СУ. Далее, постепенно пехотные и моторизованные соединения противника насыщаются самоходными ЗУ. Наши проекты пока лишь в стадии чертежей и согласований. Есть какое-то количество самоходных зениток в мотомехчастях, изготовленных силами полевых реммастерских — но крайне мало.

— Но вернемся к нашим 'Тиграм' — так вот, после того, как наше Управление вдобавок заказало совершенно другую башню к новым танкам, вместо планировавшейся согласно проекту. И герр Тодт, узнав об этом, возмутился и потребовал разъяснений, вдобавок написал жалобу лично Фюреру. В нашем министерстве вежливо известили о '...смене проекта исключительно ходом проектных работ на фирме 'Круп'...'

— Чуть ли не во всех инстанциях лежала ваша вежливая бумага, — хмыкнул чиновник, — и, как мне кажется, именно с этого момента началась война между вами и герром Порше.

Жаль, что герр Тодт погиб в авиакатастрофе...с его гибелью мы потеряли технически грамотного человека, а герр Фердинанд — своего друга и покровителя..

— Но герр Шпеер тоже грамотный специалист...

— Пхе, этот придворный архитектор может, и разбирается в том, как рассчитать контрфорсы или несущие конструкции...но в технике он соображает поскольку, постольку. И скажу вот что — герру Порше перекрыли кислород, даже несмотря на то, что на испытаниях его танк с блеском обошел конкурентов.

— Я слышал совершенно обратное, — осторожно заметил генерал.

— Это все неправда, герр генерал — неохотно отозвался полковник, — даже совершенно 'сырой' 'порше' без проблем передвигался там, где застревал танк герра Адерса — и вдобавок, у него были обычные гусеницы, в отличие от 'адерсенка'. И у герра доктора было преимущество — 16 машин были готовы на фирме 'Нибелунгверке' — в то время как на 'Хеншеле' с трудом выпустили две машины без башен...

— Но теперь, полагаю, ситуация в корне изменится?

— Без всякого сомнения — Фюрер был крайне недоволен результатом действий танков герра Адерса, и категорически потребовал, чтобы танки герра Порше поступили в войска..

Особенно поле того, как его сын провел большую работу по оптимизации машины, повышению и удешевлению производства. Даже согласился любезно довести до ума наших монстриков.

— Случайно не SFL.V?

-Именно герр генерал..

— Великолепно, просто великолепно — значит, к лету можно ожидать новые танки.

— Разумеется...и говорят, — чиновник понизил голос, — какой-то сюрприз русским готовится на Центральном направлении...

Саня

Двадцать восьмого мая, празднуя по старой памяти День Пограничника, я встретился с Шестаковым и Преображенским. После обсуждения местных новостей, разговор пришел к новостям масштаба спецбригад и общих интересных тем.

-Саныч, у меня радость большая! Вместо И-185 новый полк получит ЛаГГ-7!

-А что это за зверь?

-Сегодня прибыли первые два на войсковые испытания. Планер ЛаГГ-3Т, мотор АМ-39РФ, вооружение как у поздних 3Т — большая пушка и два крупняка..

-Ого. А ЛаГГ-5?

-На него успел перейти только один завод. Движков не хватает, поэтому будет "семерка". Все АШ пошли на "сушки" и 185-е.

-А ты его в небе пробовал?

-Нет еще. Завтра первый боевой вылет. Посмотрю. Но по рассказам испытателя — зверь страшный для тех, кто по ту сторону прицела. Намного скоростнее и скороподъемее "трешки". — расхваливал Лев новый самолет.

-А у меня "восьмерки" приходить начали, — не остался в долгу Преображенский.

-Да я видел. У меня в КБ стекла дрожали, когда они на посадку заходили. А истребители?

-Полный комплект, а Илов в первом полку теперь даже сверх штата. А у тебя?

-Полностью перешел на выпуск ИС-1, по восемь штук в сутки. И один ИСУ-152. Его потащили, потому что расточка не справляется и пушек не хватает. Ну и 52-ых по восемь штук и по три корпуса без башен — заготовки под "ВЯзы".

-Немцу теперь не позавидуешь. — прокомментировал Евгений.

-Особенно если с "вязами" встретиться... — добавил Шестаков — Вон меня по ошибке обстреляли — страшно до сих пор. Хорошо с упреждением ошиблись...

Центр

Подвижная радиолокационная станция РУС-2, основа системы дальнего обнаружения противовоздушной обороны фронта, догорала, разбитая вместе с узлом связи подошедшими на бреющем бомберами. И невидящие глаза мёртвого оператора станции смотрели, как в прозрачной синеве майского утра идут чёткие девятки самолётов первого эшелона второго воздушного флота.

Немецкая разведывательно-диверсионная группа, выдавшая столь точное целеуказание, могла бы гордится собой, если бы в данный момент не пыталась стряхнуть с хвоста плотно повисших бойцов осназа НКВД...

Первый эшелон сейчас активно давит позиции зениток и аэродромы истребителей, а более удачливые группы егерей уничтожают посты ВНОС на направлении главного удара, открывая небо для люфтваффе.

Саня

С аэродрома позвонил Преображенский. Поделился новостями. Его авиагруппа получила задание обрабатывать Данциг и Варшаву каждую ночь не менее чем полком. Шестаков уже улетел куда-то со всей своей бригадой, правда самолетов у него было только на два полка и одну эскадрилью. Мехлис передал распоряжение ставки форсировать выпуск танков. Все бы ничего, но двигатели и пушки взять было просто негде. Когда я сообщил об этом, меня обматерили и повторили приказ. Связавшись с Малышевым, я выпросил еще немного моторов, правда достались М-17Т, конвертированные из поношенных авиацией М-17. Поскольку резервов для расточки дополнительных погонов не было, дополнительными стали две ИСУ-152 в сутки с бензиновыми моторами. На большее опять не хватало пушек и, теперь, КПП. Наращивать выпуск Т-52 было невозможно — его мотору замены не было. Начали просто заготавливать впрок корпуса, пока без вооружения и двигателей. Промелькнувшую мысль о спарке СМЗ-206 пресекли сразу — весь выпуск шел на СГ-122 и "ВЯЗ-2" на их базе.

Ника.

Четыре часа — это на сборы здесь, в Центре, уже переименованном пока меня не было в Училище специальных видов войск. Лететь нам предстояло сначала в Киев, в ставку Первого Украинского фронта. А потом уже с пополнением в тыл к немцам. Там же нам должны и объяснить задачу и дать все концы для связи — эта операция шла под их крышей.

У меня еще в небе испортилось окончательно настроение. Конкретная депрессия плавно переходящая в ярость от одного вида окружающих людей. В таком состоянии хорошо в рейд идти, а вот с начальством общаться — хуже не куда. Как раз перед взлетом в очередной раз поймала слоган 'бабе место на кухне' и это сыграло роль катализатора. Все мои пять мужиков сидят молча, им хватило моей полуминутной лекции на тему 'все что вы скажете, может быть использовано против вас' прочитанной в лучших традициях армии и флота. Для того, чтобы не светить мои погоны командования группой передали лейтенанту Алексееву. Тому, что со мной в Выборге был. Хороший парень. Понятливый и не суетливый. Ему дали старшего лейтенанта, а я одела погоны сержанта. В общем — связисточка. И рацию для полного счастья сунули, а награды отобрали.

В Киеве, моем родном Киеве все знакомо и неуловимо чуждо. Дома те же, улицы, люди, а души нет. Душу у города забрали — пусто. Штаб находился на Владимирской. София не светила куполами, завешанными тканями, Лавра непривычно хмурилась из-под прикрывающих ее аэростатов. Не был взорван Успенский собор украшающий собой Лаврский двор. На Лысой горе не была взята в окружение и поголовно расстреляна воздушно-десантная дивизия. Киев не был сдан. Киев жил. Но не мой Киев.

В штабе нам объявили, что придется еще сутки ждать. Чего скажите ждать? У моря погоды? Её саму, родимую. Над Ровно дожди и сильный ветер. 'Аэродром не принимает' — ждем.

Распределили. Мужиков отдельно, меня в бабскую казарму к штабным связисткам. А у тех как раз банный день. Вы были в женской бане? Мечта любого мужчины. Все фигуристые, с талиями — в двухтысяном таких будет меньшинство. Конечно, до комплекса неполноценности было еще далековато, но со своими раскаченными плечами и перекаченными мышцами я была немного 'не в теме'. Обсуждения меня проводилось на полутонах, не сильно уменьшая возможность эти обсуждения оценить по-полной. Двадцать баб на десять квадратных метров и восемь шаек. Белье с собой. У них чистое, а мне свое еще стирать пришлось. Оделась в взятую напрокат гимнастерку и юбку. Мокрое белье вывесила на веревки, а сама уселась на скамейку поджав босые ноги и вытащила из планшетки чистые листы. Мысли в голове — они всегда мысли, крутятся в самые неудобные моменты. На такой случай Ярошенко вкладывал мне в планшетку листы и карандаши — пиши мол, когда мысля умная в голову придет. Пришла — пишу. Надо же набросать теорию подготовки боевых пловцов, да и бои в ограниченном пространстве, то на чем мы чуть не прокололись в бункере. Много надо записать, а времени всегда не хватает.

— Товарищ солдат!

— А?

Поднимаю голову, стоит какой-то офицер и нагло требует от меня резвой деятельности по вскакиванию, отдачи чести и всякой армейской херни. Разбежался. Встать — это ноги в сапоги без носков, я портянки так и не научилась наматывать, гимнастерку застегивать. Скосила глаза на плечо — погон нет. Да и с мысли сбил — ну не дыбил?!

Встаю.

— Чего сидишь? Звание, подразделение?

— Э.. сержант Иванова, связист разведгруппы лейтенанта Алексеева. Вымылась, сушусь. А в чем проблема?

— Где сейчас твой Алексеев?

— А я знаю?!

— А что пишешь?

— Сказку, детям на ночь.

— Дай посмотреть...

Ага, щас! Разбежалась и дала.

— Это сказка не для таких детей как ты. А для вежливых.

— Ты мне не хами, сержант Иванова, со мной лучше по-хорошему.... А то на трое суток на гауптвахту пойдешь!

Блин! Достал. Ему еще и по-хорошему! Что прям здесь, на лавочке?

— Все вопросы к лейтенанту, товарищ капитан.

— Хорошо... я тебя запомнил.

— И хорошо, что запомнил, а то я всех вас забываю...

— Что ты сказала?

— Сказала, что память плохая. Девичья. Забываю я. Что поделать?

Сзади шаги.

— Товарищ капитан, у вас какие-то вопросы к сержанту Ивановой?

— А вам что до этого?

— Лейтенант Алексеев. Она в моем подчинении.

— Тогда у меня вопросы к вам, товарищ лейтенант. А вашей Ивановой надо научиться с офицерами разговаривать! А то я ее могу на гауптвахту отправить.

— Так точно! Извините! Женщина... что с неё возьмешь!

— В армии все солдаты, а не женщины и мужчины! Ладно, на первый раз прощаю. Но чтоб больше такого не было.

Ну, спасибо, любезный ты мой! Оттуда такие идиоты только берутся? С виду нормальные мужики, а как достебутся — то прыгаешь низко, то пердишь громко... и до всего есть дело. Ладно, замнем для ясности, товарищ капитан. Но морду твою, я очень-очень постараюсь запомнить.

Центр

В воздухе тесно и жарко. Немцы давят со страшной силой, стремясь максимально полно использовать добытое ценой потери трёх пятых от общего количества заброшенных диверсантов, преимущество.

А торопиться следовало, ибо русские, не смотря на потерю радаров, нарушенную связь и дезорганизованное стремительным продвижением немцев управление в себя приходят стремительно. И в воздухе это чувствовалось сильнее всего. Штаб ПВО показал, что и полуослепший-полуоглохший он способен причинить не мало неприятностей. Первые сутки сильно напоминали весёлые денёчки прошлого лета, когда советские ВВС действовали храбро, настойчиво и совершенно разрозненно. Но вот дальше... Оглушённая первым ударом, в условиях расползающегося фронта, система ПВО устояла, сохранив себя как единое целое. Потрёпанные в боях полки истребителей, уцелевшие зенитные батареи и самоходные скорострелки сумели наладить взаимодействие и дрались отчаянно, защищая от атак с воздуха войска, станции, дороги... Они живы, они сражаются, раз за разом заставляя пикировщики бросать бомбы абы куда, но нет силы вычистить небо. Мало, слишком мало их осталось.

...Истекая кровью, поредевший штурмовой авиаполк рвётся к цели. Отступая, наши успели подорвать мост, и теперь перед наведённой немецкими сапёрами понтонной переправой скопилось довольно много войск и техники. Шестёрка И-180 прикрытия смогла связать боем восьмёрку 'мессеров' и теперь штурмовики продираются только сквозь зенитный огонь. Но с земли стреляет всё, что может стрелять, от знаменитых '8-8' до винтовок. 20мм снаряды рикошетят от бронекорпусов 'сухих', осколки снарядов 'ахт-ахт' рвут обшивку плоскостей... Один из самолётов буквально разрезало очередью 'фирлинга', другой, после близкого разрыва снаряда, беспорядочно кувыркаясь, рушится на землю...

...Ведущий держит машину на боевом. Держит, несмотря на стремительно расширяющуюся полосу дыма за хвостом. Штурмовик без единого выстрела входит в пологое пике и... На месте 'мебельного фургона' встаёт столб дыма и пламени от наземного тарана Су-6 с полной боевой нагрузкой...

...На родной аэродром возвращаются четыре самолёта из одиннадцати вылетевших. Всё, что осталось от ещё утром полнокровного ШАП...

А-1

— Товарищ майор, вот вы где, а то уж я вас обыскался — обратился к Соджету пожилой человек с красной повязкой на рукаве. На повязке было написано 'Дежурный'.

— Ну, и зачем я вам понадобился, товарищ дежурный? — последовал логичный вопрос.

— Дык это, там вам из Москвы звонят — указал куда-то себе за спину дежурный — Сейчас перезванивать будут, так что идемте быстрее пожалуйста.

— А кто звонит-то — переспросил Олег, а про себя подумал: 'Не уж-то сам ЛПБ про меня вспомнил'.

— Вот чего не знаю, того не знаю. Мне сказали вас найти срочно — объяснял походу дела собеседник — Нам вон туда, в правую дверь. Велели разыскать, я разыскал. Мое дело маленькое. Вас сам начальник отдела НКВД вызывает. Ему позвонили из Москвы, а он уже нам в дежурку.

Здание, в которое Соджет пришел для разговора с неизвестным абонентом из Москвы, было одним из административных корпусов, и именно в нем располагались погононосители, так с чьей-то легкой руки рабочие называли сотрудников НКВД и военных. В этом здании Соджет бывал не однократно, поэтому сразу пошел в кабинет к начальнику отдела НКВД. За ним, буквально наступая ему на пятки, шел, непонятно где дежуривший дежурный.

Войдя в кабинет, Соджет как и положено поприветствовал хозяина — Здравья желаю, товарищ полковник.

— А, здравствуйте майор, здравствуйте, а мы уж вас обыскались. Садитесь, сейчас вам перезвонят.

И действительно, буквально через три, четыре минуты раздался звонок аппарата, стоявшего на столе. Полковник кивком указал Олегу на телефон, а сам вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь

— Майор Медведь — сказал Соджет в трубку.

— Здравствуй товарищ Медведь — раздался из трубки знакомый голос — Это Гавриленко тебя беспокоит. Собирай своих людей, сегодня вечером выезжаешь в Смоленск. Документы тебе в комендатуре уже готовят, так что побыстрее собирайся и двигай на вокзал к коменданту. Он тебя и твоих ребят посадит на ближайший поезд, а в Смоленске на вокзале в комендатуре будут тебя уже ждать. Вопросы есть?

— Никак нет — ответил по уставному Соджет и тут же добавил совершенно по неуставному — Семен Владимирович, а как там дела по новой методике подготовке танкистов, про которую я вам писал?

— Нормально, уже первый набор сделали. Вот выкинешь еще один фортель, будешь там инструктором до конца войны. Все, иди собирайся, тебя уже в Смоленске ждут. Всю информацию получишь на месте.

И из трубки раздались гудки, а голова Соджета была занята мыслью о том, за каким чертом его вместе с экипажем направляют в Смоленск. Он положил трубку и вышел в коридор. Хозяин кабинета стоял около окна, курил и смотрел на заводской пейзаж. Олег чисто автоматически отметил, что полковник так расположился так, чтобы с одной стороны, не слышать разговор в кабинете, а с другой, чтобы контролировать коридор и единственный выход с этажа.

— Товарищ полковник, освобождаю ваш кабинет — он кивнул на комнату, из которой вышел — Уезжаю, так что до свиданья и спасибо за гостеприимство.

— Что ж, счастливого вам пути.

Мякишев

Капитан Мякишев негодовал. Бурлил и клокотал внутри, как двухведерный самовар. Бардак. Не армия, а черт знает что. Девица, нацепившая воинскую форму, но так и не осознавшая, что она в армии, а не с подружками в клубе. Сержант позволяет себе хамить капитану. Настроение Семен Борисычу портила еще одна мысль — то, что он сплоховал. Растерялся, потерял хватку. Не поставил по стойке смирно их обоих — и сержанта-связистку и ее лейтенанта. И что помешало? Хм... Что-то ж скребнуло тренированный глаз, сбило с обычных рельсов поведения. Какая-то ненатуральность происходящего. Служба на границе с Маньчжурией приучила обращать внимание на всякие странности — вот и теперь что-то беспокоило капитана. И в связистке самой по себе, и в этой парочке вместе — но что? Она — связистка, у лейтехи — петлицы пехотные? Мало ли, прикомандированная, не то. Какая-то несообразность. Как-то он на нее посматривал... Точно! Как будто смотрел — что можно сказать, что нет. Как на жену со скандальных характером. Ну, характер там не сахар, а вот насчет жены — увы, фамилии разные, да и вообще, не рядом оно. И сама — вроде как готова была встать, потом по знакам различия глазами пробежалась — и уселась обратно. И потом, в разговоре — глазами на плечо себе косила недоуменно. Как будто там погоны должны быть такие, что он перед ней должен отчет держать. Странно, непонятно. И что она писала? Не любовное письмо явно — выражение лица было совсем не лирическое. Может, шпионы? Идти в СМЕРШ, сообщить, проверить? А если нет? Шпионка бы наоборот, постаралась и в струнку вытянуться, и листок бы в карман сунула, где наготове другой лежит, безобидный. Нет, в СМЕРШ пока идти рано. А вот в расположение радиороты к сержанту Ивановой заглянуть надо бы, поговорить с другими радистками, выяснить, что и как. Лицо новое, незнакомое — но уж девчонки если за утро и в бане не разговорили, то к вечеру, а тем более — к утру хоть что-то выяснят. А сейчас все равно времени нету — постоянное назначение ещё не получено, вот и гоняют, то на КПП, то в патруль, как сегодня...

Саня

7 июня

Из Челябинска на войсковые испытания поездом прибыл один ИС-2. В нем соединились черты "Меркавы" и ИС-3 моей "хронородины", так, с подачи Степана, мы стали называть свой родной мир. Хотя и этот уже стал родным. Мне иногда кажется, что он мне даже более близок. Это теперь мой мир и моё время.

Испытания решили производить в сопровождении двух ИС-1, которые еще не получили распределения в части фронта и пока стояли на заводе. Причина была в устранении брака сварки и эти два танка оказались как бы "временно нетрудоустроены" до конца следующей недели. Движение до Ориенбаума своим ходом прошло без лишних приключений. Колонну из трех танков и двух автобусов сопровождали две ЗУшки на базе БТ и полуторка со счетверенными "максимами", но к счастью, мишеней для зениток не наблюдалось.

Уже за городом нас встретил командир полка, на позициях которого должны были проводиться испытания. Я планировал подобие выступления "единичек" на Выборгской дороге — рывок до позиций, отстрел обнаруженных целей и отход. Но планам не суждено было сбыться. После короткой артподготовки вдоль самого берега Финского залива в атаку пошли немецкие танки и БТР. Это была практически калька с нашего прорыва на Выборг, только вот разведывательное обеспечение фрицев подвело — про нас они просто не знали.

Я решил попробовать устроить танковую засаду, только вот рисковать ИС-2 нельзя, поэтому я отправил его и пулеметную полуторку назад в Ориенбаум, а двумя оставшимися танками и обеии ЗСУ двинулся навстречу немцам. За очередным перелеском появились окопы. Линия фронта, вторая полоса. Четыре короткоствольных Штуга в сопровождении пехоты пытались зачистить окопы наших войск. А из глубины навстречу нам двигалась колонна из двадцати танков, опознать которые я затруднился. Размером несколько больше Т-4, бортовые экраны прикрывают ходовую часть полностью. Если бы не их скорость, можно было бы предположить, что это затрофееные немцами "Черчилли", но те должны быть длиннее, да и пуша великовата.

Вызываю по радио второй танк. Волна на время испытаний у нас персональная, поэтому особо не шифруемся:

-Сева, видишь Штуги окопы ковыряют?

-Вижу.

-С них и начнем!

-Принял Саня, ты слева, я справа к центру, кто вперед!

-Работаем!

Первый бронебойный снаряд прошил немецкую самоходку в районе двигателя насквозь. Показалось пламя. Выскочивших членов экипажа я не заметил. Второй выстрел ушел в молоко, я все-таки поторопился и не учел инертность поворота башни. Третий попал оставшемуся немцу в передний нижний лист. Внутри Штуги рванул боекомплект. Всеволод на втором ИСе тоже разобрался с двумя самоходками. Колонна танков остановилась.

И через несколько секунд на дороге началось столпотворение — все двадцать начали разворачиваться. Бронебойный снаряд, выпущенный по створящимся целям почему-то никакого видимого эффекта не произвел. В наушниках я услышал голос Всеволода Георгиевича:

-Мля, ну попал же в верх корпуса! Как эта штука после такого ездит!

Лязгнул затвор пушки. Стреляю. Среди немцев вырастает столб фугасного взрыва. Слышу голос заряжающего

-Ой, командир, я по ошибке...

-Снаряд — ору в ответ и тут же — Отставить! Фугас!

В прицел наблюдаю странную картину, несколько "танков" потеряли обшивку. С каркаса свисают тряпки и бруски. Пара машин горит. Выстрел. Разруха в куче самоходных макетов увеличивается.

-Сева, нас развели, как последних лохов! Вперед, до ниточки!

-Принял, иду вперед! — и далее непечатно высказался полковник.

Дальше мы в сопровождении примерно роты резервов полка дошли до прежних позиций. Дальше идти не рискнули — это вполне могла быть провокация "на контрудар". И дальше нас наверняка ждала бы засада ПТО, а то и ахт-ахтов. Испытания в задуманном виде оказались сорваны.

Возвращаясь обратно по дороге вдоль берега залива за пару километров до Ориенбаума в небольшом заливчике заметили какое-то шевеление. От каменных глыб к лесу рванулись несколько человек. От берега в море начал отходить небольшой катер. На виденные мною ранее советские торпедные он похож не был. Зенитки ударили по бегущим. Я положил снаряд перед носом суденышка. Катер отвернул и, судя по увеличившемуся столбу дыма выхлопа, попытался прибавить ход. Вторым выстрелом я попал в транец. Мишень потеряла ход и мерно закачалась на волнах. Тем временем зенитчики и второй ИС разобрались с высадившимися. К сожалению, уничтожить удалось не всех — двое или трое скрылись в лесу. Среди двенадцати оставшихся на поле врагов живых оказалось двое — один контуженный близким взрывом, другой тяжелораненый. Контуженный что-то бессвязно лепетал по-немецки. По рации я связался с береговой батареей Ориенбаума. Вскоре по их наводке пришел "малый охотник". Экипаж катера не сопротивлялся и затопить судно не пытался. Все таки МОшка представлял собой слишком большую силу против их потерявшего ход корыта, да и я с берега держал ствол наведенным на непрошеного гостя. Практически одновременно с моряками подоспел грузовик из особого отдела. Уже в Ориенбауме мы соединились с дожидавшимся ИС-2 и вместе своим ходом без приключений добрались до Кировского завода. О случившемся пришлось лично докладывать Мехлису. К тому времени Лев Захарович уже получил информацию от армейцев и флотских о произошедшем.

А на следующий день оба экипажа танков в штабе флота получили благодарственные грамоты, а мне и военпреду Всеволоду Георгиевичу, командовавшему вторым танком на испытаниях, кроме того вручили часы с наградной надписью.

Ника

Женщины со смены еще не вернулись. Или с гулянок. Какая впрочем разница. В комнате, куда меня временно подселили, тишина и покой. Тоже временно. На тумбочке лежит газета. Бог знает чем она меня заинтересовала, но я, как та любопытная кошка, сунулась к ней. 'Красная звезда' трехнедельной давности и на первой обложке во всей красе Букварь. И статья, что мол удалец, молодец и далее во всей хвалебной красе. Пробежала глазами — много умных слов, и про Выборг, и про 'Ваню-Маню' и про завод его — неплохо написано. Видно зачиталась, если не заметила, что в комнату зашли женщины.

— Оставь газету! Не твоя — не трогай!

А вот оно что! Кажется наш Букварик тут имеет свою поклонницу!

— Извини... — пожала плечом. Газету вернула на место. Но мысль о том, чтобы достать такую же и отправить по приколу Букварю уже зародилась. Нет, лично от себя это не будет приколом, а вот если...

— А Букварь хорошо получился!

— Какой 'Букварь'? Это майор Бондаренко! Или читать разучилась?!

А щечки то вспыхнули! Девушка-девушка, неужели влюбилась? А если и да, то что? Так даже интереснее.

— Ну, это он для журналистов майор Бондаренко, а так у Саши позывной 'Букварь'.

Обступили. На лицах недоверие и любопытство.

— А ты его знаешь? А где ты его видела? А какой он? А девушка у него есть?

— Хороший. Добрый и одинокий. Весь в делах и в заботах. Я с ним в Питере познакомилась. Он к нам пару раз приезжал перед Выборгом...

Не помню, что я еще там втирала в свежевымытые девичьи ушки, но ожидаемым результатом была выдача (под большим военным секретом) адреса завода майора Бондаренко. Девчата писали письмо коллективно до поздней ночи. Я тихо потухала в подушку от их незамысловатых фраз типа 'мы, комсомолки, высоко оценили ваш подвиг...' и т.д. Вот будет Букварь читать и думать, что письмо Татьяны Онегину было верхом логики и краткости. Впрочем, часам к двенадцати письмо было закончено, адрес написан. Вот тут я и вклинилась с умным предложением положить в письмо еще и статью про него. Пусть, типа, знает, откуда инфа пришла. Девчатам было жаль газету, но после короткого партсовещания, мое предложение было принято и газета вложена.

Утром к нам постучал один из моих бойцов.

— Товарищ Иванова?! Ника Алексеевна? Вас вызывают!

— Ага, щас! Жди!

Собралась, оделась. Благо форма высохла все еще вчера. Уже вышла за дверь, когда услышала удивленное:

— Девчата, а Иванова Ника Алексеева — это не та, что в Выборге осназом командовала?

— Да нет! Эта сержант, а та — майор!

— Но она же с Бондаренко знакома!

Секундная пауза. Я постаралась быстрее сбежать по ступенькам вниз. Мало ли что еще придет в голову нашим связисткам...

Радистки устало переговариваясь между собой брели стайкой с дежурства на узле связи к себе в казарму, отсыпаться. Для них рабочий день — это сидеть на приеме и ждать, когда радисты разведгрупп и партизанских отрядов выйдут на связь. Или не выходят. И тогда, часами: 'Зарница, я Туман, ответьте... Зарница, я Туман...' И думаешь — кто это, что с ними? А выйдут на связь — радость, но и тут тоже: вслушивайся внимательно, не поменялся ли голос, манера разговора или почерк на ключе, если передача морзянкой. Тот ли это 'Ястреб', с которым говорила позавчера — или немцы игру затеяли? Нервная работа, выматывающая.

Девушки поднялись на крылечко своего барака, отряхивая с сапог пыль и хвою, первые вошли в комнату и сразу послышался крик:

— А ну, оставь газету! Не твоё — не трогай!

— Похоже, новенькая на Светкину 'икону' покусилась.

— Да-а, а если еще и помяла — будет сейчас 'конец света'.

Похихикивая и комментируя происходящее связистки входили в комнату. Кто подтягивался поближе к эпицентру возможного скандала (все-таки разнообразие), кто направлялся к койкам. Но следующая фраза 'новенькой' остановила на полушаге и тех, и других:

— А Букварь хорошо получился!

— Какой 'Букварь'? — озвучила общий вопрос Света Рудницкая. — Это майор Бондаренко! Или читать разучилась?! — продолжала бушевать девушка.

— Это для вас и для журналистов он 'майор Бондаренко', — спокойно ответила виновница переполоха, — а так у Саши позывной 'Букварь'.

Неизвестно, что больше выбило дух из раскрасневшейся радистки — не то фамильярное 'Саша' в адрес Её Героя, не то факт того, что у неё с ним теперь есть общие знакомые, а значит... Что 'значит' додумать помешали подруги, обступившие их вокруг и начавшие забрасывать вопросами. Гул стоял, как на вокзале за три минуты до отправления дачного поезда. Всем хотелось знать подробности, причем каждой — свои. На этом фоне вопросы 'а кто она такая' и 'откуда она это знает' ушли на второй план. А как только разговор все же стал выезжать на эту тему — выяснилось главное: ОНА ЗНАЕТ АДРЕС! Письмо, можно написать письмо, и не 'на деревню дедушке', а именно туда, куда надо! Эта новость затмила собой все остальное, поскольку требовала действий. И действие закружилось. Одни спорили, другие пытались что-то диктовать пишущим, третьи сами схватили листок и карандаш и убежали к тумбочке — писать. Потом эти сочинения согласовывались, увязывались, некоторые девчонки отказывались что-то менять и норовили запихнуть свой листок у конверт в исходном виде (и некоторым это удалось). Короче говоря, дым стоял коромыслом. А когда девушки наконец угомонились и стали собираться спать — оказалось, что виновница переполоха уже спит, уткнувшись в подушку и иногда вздрагивая — наверное, что-то снилось не очень приятное. Разговор 'по душам' опять не получился.

Утром всех разбудил стук в дверь. Прибежавший солдат доложил с улицы (внутрь его не пустили, понятное дело, да он и сам войти не пытался):

— Товарищ Иванова! Ника Алексеевна! Вас в Штаб вызывают!

Новенькая, она же, как выяснилось — 'товарищ Иванова' быстро собралась и выскочила из домика под заново набирающий силу гул — на этот раз касаемо её личности. И конверт со стола прихватила.

— А имя-то редкое! Ника — сколько еще таких знаешь?

— Ага, а фамилия — ещё реже! Сколько сотен тысяч Ивановых в стране? Неужели двух Ник не найдется?

— Но ведь адрес Бондаренко она знает!

— Мало ли, узнала, когда из Выборга уезжала.

— Нее, не "когда уезжала". Адрес, где он сейчас знает! А это ж, наверное, секретно!

— Было бы секретно, стала бы она болтать.

— Не кричите, девки, у замполита есть вся подшивка Красной Звезды. Там про корабль было раньше, чем майское фото. И тоже, кажется с фотографиями.

— Люська, бегом к Палычу. Как хочешь, но газета должна быть здесь!

— А почему я?

— Потому что он на тебя больше чем на других смотрит.

Люська быстро собралась и убежала, самой было интересно. А разговор продолжал виться и клубиться:

— А в бане вчера, видели её?

— А что на неё любоваться было? Не мужик же, чтоб в бане рассматривать! — раздалось хихиканье, некоторые даже покраснели, видимо, представив в баньке между собою мужика.

— Мужик-то, конечно, не мужик, но тело почти мужское — мускулы какие видели?

— Мускулы — мускулами, а шрамов вы что, не заметили, что ли?

— Гх-м! Это что тут за птичий двор? Где дневальный? Когда подъем был, почему казарма в порядок не приведена? — раздалось вдруг от двери.

Люся, убегая, прикрыла дверь, а крючок накинуть было некому — все увлеклись разговором. Связистки начали разворачиваться на голос, многие пытались принять строевую стойку — и только потом, с задержкой в парочку секунд до них начало доходить, что форма у них, мягко говоря, не строевая. Некоторые и вовсе были в одной исподней рубахе. Капитан Мякишев (а это был он), который в ходе разноса успел пройти уже шага три, раскрыл было рот, собираясь продолжить разнос но тут... первый тонкий визг, струной воткнувшийся ему в правое ухо был тут же поддержан дружным хором. Без малого два десятка частью смущенных, частью испуганных а частью просто возмущенных молодых женщин дружным визгом если и не способны свалить дуб (как говорится в легендах), но тем не менее Семену показалось, что ему в уши воткнули два штопора и шарахнули по ним двумя кувалдами. Бывшего пограничника буквально вынесло за дверь, в которую почти одновременно прилетели подушка, сапог и котелок с остатками чая.

Стоя в трёх шагах от крыльца капитан тряс головой и ковырял пальцем в ухе, пытаясь прийти в себя, когда мимо него, пискнув 'извините товарищ капитан' прошмыгнула ещё одна радистка с каким-то увесистым томом под мышкой. Она вбежала в дом с криком 'Вот! Добыла!'. Лязгнул крюк и капитан остался один стоять на тропинке, всё ещё глотая воздух. Он пытался собраться с мыслями и определить — была ли в комнате 'сержант Иванова'. Ночная гибель командира разведвзвода опять подняла вопрос о немецких диверсантах и обострила подозрительность капитана. Успокоившись, Семен вспомнил диспозицию в комнате и убедился — 'Ивановой' там не было! Под ложечкой ощутимо засосало: 'Эх, надо было идти к особисту, надо! А может, она на дежурстве просто, или еще где? Нет, надо опять войти в этот птичник и поспрашивать его обитательниц'. Капитан поднялся на крыльцо и поднял руку, чтоб постучать.

— А вот это правильно, к дамам стучать надо! — раздался голос сзади. Мякишев обернулся и увидел подполковника — замполита полка связи Василия Павловича Пережогина, или просто 'Палыча'.

— Здравия желаю, товарищ подполковник!

— И вам не хворать. Если по делу — так стучи, вместе войдем, а если девчонок моих смущать да от службы отвлекать...

— По делу, товарищ подполковник!

— Ну, тогда пошли...

Штаб бомбардировочного командования РАФ (Саня)

-Генерал ..... (ставить нужное), как случилось, что сегодняшней ночью ваши подчиненные не бомбили Берлин?

-Сэр, видимо имела место провокация, сэр!

-Что Вам удалось выяснить по докладам экипажей?

-Сэр! Над береговой линией группы перехватывались немецкими истребителями. В суете боя видимо штурманы не отследили время и расстояние полета, и сбросили бомбы только исходя из сигнальных маркеров, повешенных кем-то за 200 км до цели. Сэр, самолеты маркировщики правильно поставили огни! Просто кто-то воспользовался аналогичным способом и навел наши ударные группы на второстепенную цель. Сэр, летчики в это время героически оборонялись от немецкого ПВО. Я не могу их винить за ошибку, сэр.

-Каковы потери группы?

-Шесть Веллингтонов и один Манчестер из ударной группы, один Москито из контролирующей, сэр.

-Маркировщики?

-Все вернулись.

-Хорошо, я проверю вашу информацию через другие каналы. Не могу понять, кому понадобилось перенаводить самолеты с Берлина на Вольфсбург... Город сильно пострадал.

-Сэр, там же все равно немцы!

-Не вам решать, какие именно цели бомбить, генерал.

-Есть сэр! Извините, сэр!

Штаб-квартира ДжиЭм, Детройт, Митчиган

-Лимонники совсем оборзели! Позавчера их бомбардировщики вместо Берлина вывалили бомбы на завод Опеля в Вольфсбурге!

-Наши финансовые потери?

-Завода по производству грузовиков больше нет. По жилым кварталам почти ничего не попало. Почти все бомбы попали по территории завода. Сумма ущерба компании подсчитывается.

-А что говорят наши друзья в штабе РАФ?

-Говорят, кто-то повесил маркеры вместо Берлина над Вольфсбургом.

-Немцы?

-Маловероятно — они в результате потеряли производство Опель-блитц минимум на полгода, а то и больше. Да и если бы они — вешали бы над безлюдным пространством.

-Англичане?

-Тоже вряд ли.... Маркеры над Берлином висели...

-Тогда кто? Русские?

-Это вообще фантастика! У них нет способных на это самолетов. Да и по времени подгадать сложно. Я думаю, это чья то негосударственная инициатива.

-Форд? Крупп? Хеншель?

-Выясняем.

(через три-четыре дня)

-Сэр, мы выяснили наиболее вероятного виновника разрушения Вольфсбурга!

-Очень интересно.

-Заказ, который не может теперь выполнить Опель распределен между другими производителями.

-Не тяните!

-Форд получил 40%, Хеншель и Крупп по 20%, Татра и Чепель по 10, от объема ранее предназначавшегося Опелю.

-Это еще не доказательство!

-А как же уведенный у старика из под носа контракт на поставку станков в Россию? В Мивас!

-Русские говорят Миасс!

-Не имеет значения. Мистер Форд видимо решил не только отомстить, но и поиметь с этого монет. Кроме того, вспомните про перехваченный у него контракт по командирским машинам для английского корпуса в Африке.

-Африка это мелочь.

-Да, мелочь, но когда все складывается вместе это уже не мелочь. Да и к тому же Форд очень завистливо отнесся к сделке с русскими в сентябре прошлого года. Я про моторный завод.

-Я понял. А что говорят англичане. У Вас есть конкретные предложения?

-Пока ничего вразумительного.

Ника

Утро красит нежным светом. Бред. Утро никого не красит. У лейтенанта было такое лицо, что хотелось приложить ладонь ко лбу и поинтересоваться самочувствием. Спал? Спал! С утра достебались? Да, нет! А чего тогда? Выясняется, что ночью произошло ЧП и был убит командир разведвзвода. Теперь СМЕРШ стоит на ушах и всех остальных частях тела. А под это дело некий капитан успел настрочить о подозрительной 'сержанте Ивановой' не давшей ему почитать сказочку на ночь. Вообщем, лейтенант уже пообщался с 'нужными людьми', а теперь моя очередь.

— Ника Алексеевна, они в курсе. Я им все рассказал. Там пару вопросов и всё! Задание нам никто не отменяет, но вот нового командира разведчиков придется ждать.

— Опять ждать! Сколько можно? Я устала ждать, ждать, ждать! Лёша там в гестапо! А я тут! Блин!

— Ника, успокойся! — командный голос. Совсем как у Ярошенко. Оборачиваюсь. — Ващенко?! Ты что здесь делаешь?

— Вас страхую. Прилетел только что. Докладывай лейтенант, что у вас тут?

— Ж-па. — это уже я не могу промолчать, — Ладно. Извини. Если уже ты здесь, то помогай. А то я не контролирую себя. Если сегодня не вылетим...

— Вылетите, я обещаю. Все будет нормально. Штаб армии в курсе. А со СМЕРШем поговорим вместе. Идем...

Конечно, все мужики мудаки и сволочи, но к некоторым я уже привыкла. И спасибо, что они есть, вот такие сволочи, которые летят всю ночь, чтобы к утру быть рядом.

Люся прошмыгнула мимо стоявшего на тропинке полу-знакомого капитана из резерва и взлетела на крыльцо, крепко прижимая к себе с трудом выпрошенную на 'до обеда, политинформацию готовим' подшивку 'Красной Звезды'. Замполит и правда выделял ее среди остальных связисток, что вызывало то хихиканье, то шуточки, но — неизменно и бессовестно эксплуатировалось всей ротой. На самом деле, Люся просто очень напоминала Палычу его дочку, оставшуюся в Саратове с матерью.

Проскочив в дверь с криком 'Принесла!', Люся споткнулась о лежавшую на пороге подушку и чисто автоматически отбила подшивкой прилетевшую вторую.

— Девки, вы что тут, ошалели?!

— Не обращай внимания, давай сюда подшивку. Так, Зинаида, Маша! БЫСТРО одеться! Хватит тут дойками трясти, мало ли, кто еще зайдет! Все равно — пока еще найдем нужную газету! — старшина Свиридова начала-таки наводить порядок в своём хозяйстве.

Наконец, все одеты, койки 'вроде как заправлены', подшивка открыта на нужной газете. Связистки стопились вокруг единственного стола, вытащенного на середину комнаты.

— НУ?!

— Девки, она!..

— Да ну?! Дай сама гляну!

— Не, вот родинка на снимке!

— Это не родинка, разуй глаза! Пятно на газете.

И, хором, с придыханием:

— Она... Ой, мамочкии-и...

Раздался стук в дверь:

— Девочки, открывайте!

— Уже бегу!

Мякишев

Палыч был озадачен. Люся прибежала минут через 10 после подъёма, вся какая-то взъерошенная, деловитая, даже немного пришибленная. И начала выпрашивать полную подшивку 'Красной Звезды' за май месяц, сочиняя на ходу что-то маловразумительное. Василий Павлович был человеком опытным и понимал — напрямую из Люси 'страшную тайну' не выбьешь, проще переждать и узнать окольным путём. Но и подшивкой рисковать не хотелось. Наконец, подполковник придумал вариант: он вложил в подшивку свой черновик от подготовки к политинформации и решил минут через 10-15 подойти за 'важным документом', а заодно и глянуть, что там девочки с газетами делают. Приняв решение, Палыч, тем не менее, выдал помимо подшивки воспитательную речь:

— Газеты не рвать, не мять. Фотографии артистов и прочих лиц не вырезать. Еду и прочее на газеты не ставить. Пометок не делать, даже карандашом! На самокрутки не скуривать! Даже 'с самого краешку, где ничего не написано'!

— Товааарищ замполит! Мы же не...

— Все вы 'не', а потом подшивку в руки взять противно! И половины листов нет! Ладно, вы девочки в большинстве своем махорку не курите и котелки куда попало не суете. Но пусть только хоть листик!

— Есть, товарищ подполковник!

— Тогда крууу-гом! Шагом марш!

Люся исчезла. Василий Павлович не особо торопясь добрился, покурил на крылечке и неспешно двинулся к бараку радисток. Около девичей казармы стоял какой-то капитан. Замполит насторожился: не ухажер ли? Вроде бы это он третий день при штабе, ждет направления к месту дальнейшей службы, но почему-то не получает. Вот капитан тяжко вздохнул и с явной опаской пошел к двери. 'Видимо, попробовал вломиться без стука, — подумал Василий Павлович. — Теперь опасается — и правильно делает, если девочки в неглиже, то и сапог пониже фуражки словить можно!'

Войдя после стука в казарму связисток, офицеры застали дивную картину — дамы стояли плотным кольцом вокруг стола и внимательно рассматривали что-то, обмениваясь неразборчивыми замечаниями. Вид у них был... мягко говоря — удивлённый.

— Так Вы зачем к девчатам-то шли, капитан? — спросил Палыч.

— Посмотреть на 'сержанта Иванову', кем бы она ни была.

— Так Вы знали?! — вырвалось у кого-то из девушек.

— Мы многое знаем, а вы сейчас о чём? — не подавая удивления подхватил разговор подполковник.

— Ну, что товарищ Иванова не совсем 'сержант Иванова'. То есть, конечно, Иванова, но совсем не сержант, — залопотала Люся.

Капитан почувствовал, как отнимаются ноги и холодеет внутри. 'Б...! Надо, надо было идти к особистам!'. Тем временем офицеры подошли вплотную к столу. Подшивка была раскрыта на газете, посвященной церемонии награждения героев Выборга 15 апреля и, похоже, девушки внимательно изучали одну из фотографий.

— Товарищ подполковник, а зачем товарищ Иванова сержантом оделась, и ордена сняла? — спросила самая младшая радистка. Капитан понял, что он уже совсем ничего не понимает. Потом глянул на фото. Чудовищным усилием воли он сжал челюсти, не позволяя вырваться восклицанию — короткому, но абсолютно нецензурному. Все встало на свои места. Непонятная наглость к старшему по званию (который был, как оказалось, младше), робость лейтенанта в адрес собственной 'подчиненной'. Да и нежелание 'сержанта' показать свои записи тоже стало понятным. 'Интересно, сколько подписок надо дать, чтобы мне дали взглянуть на тот листик? — подумал капитан. — А с другой стороны, не хочу я туда смотреть. Много знать хорошо, а слишком много — вредно'.

Подполковник Пережогин напрягся, соображая — о чём речь. Потом взглянул на фото, подобрался и скомандовал:

— В одну шеренгу — становись! Равняйсь! Смирно! Так, товарищи бойцы, связисты, девушки, чтоб вас всех! Вы бойцы Красной Армии — или бабы базарные?! Что за вороний гам?! Вы в армии, или где?! Совсем ошалели? Газету читаете — Ника Алексеевна Иванова, о ней же речь, правильно? — чем в Выборге занималась? Молчать в строю! Грибы собирала она там? Столовой заведовала? Нет? Может, обозом командовала? Тоже нет? Так неужели до вас, в головки ваши светлые, рыжие и тёмные, не доходит — если старший офицер ОсНаз появляется в прифронтовой полосе, маскируясь, в чужой форме, с чужими знаками различия — то это не просто так? У вас между ушами хоть что-то кроме прически есть? Узнали — молчите в тряпочку! В крайнем случае — подойдите тихонько в укромном местечке и скажите ей, что узнали, и как узнали — пусть решает, что с этим делать. А лучше — молчать! Зашейте рот, если иначе невмоготу!!! Тут, может, операция фронтового масштаба начинается, о которой мне, подполковнику, знать не положено — а комсомолке Семеновой, оказывается, это знать надо! Любопытство у ней не скажу где засвербело! Что вам знать положено — до вас доведут, остальное — вас не касается. Ясно? Я вас спрашиваю — ясно?!

— Ясно, товарищ подполковник!

— Вот и хорошо. А теперь, для пущей ясности — у вас ночевала СЕРЖАНТ ИВАНОВА. До этого вы ее нигде не видели и о ней ничего не знаете. А кто будет болтать языками — поедете белым медведям прогнозы погоды принимать и зачитывать! — решил сгустить краски Пережогин.

Мякишев слушал всё это и понемногу приходил в себя. Ну, надо же, а! Вот тебе и 'солдат, смирно!'. Но пришла и другая мысль — как раз разведчица из товарища Ивановой никакая. Если брать не фронтовую разведку, что за 'языками' шастает, а разведку агентурную, нелегальную, в тылу врага. 'Толку переодеваться в сержанта, если замашки остаются майорскими? — думал про себя Семен Борисович. — Или свое настроение так всем сразу демонстрировать? Такую разведчицу проще самим к стенке поставить вместо заброски — и быстрее, и гуманнее. Диверсант, снайпер — допускаю, да и награды сами за себя говорят. Но разведка? Нееет, девушка, это — не ваше!'

Пережогин закончил лекцию и, распустив строй, забрал подшивку. После чего подошел к стоящему столбом Мякишеву и позвал:

— Пойдем, капитан, расскажете мне, что Вам было нужно от товарища Ивановой.

Стоя в курилке под сосной напротив казармы девушек-радисток, Семен рассказывал подполковнику историю своего знакомства в Ивановой и подозрения, которые у него возникли, когда к офицерам подошел младший сержант-порученец:

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться к товарищу капитану?

— Обращайтесь.

— Товарищ капитан Мякишев, Семен Борисович?

— Да.

— Приказано проводить Вас в распоряжение начальника разведотдела Штаба фронта!

— Ну, пойдем, раз приказано, — Мякишев последний раз затянулся и выбросил папиросную гильзу во вкопанную посреди курилки обрезанную бочку.

Ника

У СМЕРШевцев говорил в основном Ващенко. За это ему отдельный низкий поклон, потому что мне в этот момент было явно не до общения. Везет мужикам, у них нет каждый месяц проблем. Вся подлость этой 'ежемесячной проблемы' даже не в том, что крышу срывает от боли и кажется, что родишь ежика прямо здесь и сейчас, и даже не от предчувствия стыда, если кто-нибудь об этом узнает или еще страшнее — увидит, а самое неприятное состоит в том, что перестаешь адекватно воспринимать людей. Хочется забиться в самый дальний, самый темный угол и, свернувшись калачиком, никого не видеть. Вот поэтому женщин в армию и не берут — из-за этого перепада настроения, ни от чего не зависящей злости и бешенства, иногда превращающейся в неконтролируемую агрессию. Особенно пакостно, когда ты это все понимаешь, а сделать с собой ничего не можешь.

Благо, все решили на удивление быстро. Меня немного пожурили, что я не отдала честь капитану, раз уж одела сержантские погоны. Я на это извинилась и пообещала больше так не делать. Хихикнув с моего извинения, СШЕРШевцы дружно выразили мысль поскорее меня отправить туда, где мне самое место — в тыл к врагу. Я была только за.

Делать в Киеве нам было особо нечего, поэтому лейтенант с подачи Ващенко пошел за нашими вводными в штаб фронта. Меня же с остальной гоп-компанией отправили сразу на аэродром — от греха подальше. Да и с разведчиками надо было еще познакомится. Их пообещали тоже направить туда же. Часа три-четыре нам для сработки должно было хватить по замыслам начальства. По прибытии на аэродром и не увидев обещанных разведчиков, я оттащила группу подальше от ангаров на край поля и уселась на бревна, пока парни выполняли штатную работу по подгону и проверке снаряжения. Работа всегда нужная, даже если уже все подогнано и проверенно пятьсот раз. Вот так разнежившись на скудном майском солнышке, я не заметно для себя задремала.

Страх перед тем, что можешь сорваться гипертрофируется в попытку держать себя в руках. Рывком проснувшись я поняла, что моих парней почему-то больше, чем было до 'сонного царства', а с ними рядом стоит давнишний капитан.

— Здравия... желаю... товарищ... капитан — медленно, но уверенно выдавила я и чуть не добавила ' — ять!'.

Хлопцы с удивления аж остановились катать друг друга.

— Здравия желаю, товарищ сержант Иванова. — По тому как он произнес 'сержант' можно было сразу дать ему в рыло. — Мякишев Семен Борисович. Командир приданной вам разведгруппы в составе четырех человек.

Саня

После неудачных испытаний ИС-2 я несколько дней не вылезал с завода, где побывавшие в бою танки проходили техобслуживание. Вечером девятого пришло письмо с неизвестного адреса. Номер полевой почты бригады я знал, полигона в Кубинке тоже, с остальными попаданцами общался в основном по телефону, ну и с Доком по работе иногда телеграфом, а тут совершенно непонятный адрес. Сначала подумал про новый адрес Зеленко, но придя в свое временное жилье — сравнил почерк и отказался от этой мысли. Из конверта выпала вырезка из Красной Звезды за начало мая — тогда этим номером меня просто достали — фотопортрет со всеми орденами и медалями на многих произвел впечатление, и мне старались показать это. Я тогда в ответ отшучивался, что рожа на портрете мне и так сильно надоела, особенно когда бреюсь по утрам. Кроме вырезки еще было письмо со страшно запутанным текстом. Такое впечатление, что писали несколько человек, причем каждый из них не читал, что написали предыдущие. Продираясь через штампы громких фраз о моем героизме и комсомольской сознательности авторов, которых, как выяснилось к концу текста было действительно несколько, я выяснил, что со мной пытаются завязать переписку несколько девушек, причем, как вместе, так и по-отдельности. Самолюбию этот факт, конечно, льстил безмерно, но ответ я решил отложить на несколько дней. Главным вопросом для меня стало, как девушки нашли мою полевую почту , ведь письмо пришло конкретно в сводный испытательный батальон, а не на завод, где его бы отсортировали цензоры "в малиновом".

Мякишев

— Товарищ полковник, капитан Мякишев по Вашему приказанию прибыл!

— Отлично. Вы, товарищ капитан, служили на границе? Потом — в разведбате у наших нынешних соседей с севера?

— Так точно! — ответил капитан, подумав про себя, что всё это есть в личном деле.

— Ну и отлично! У нас открылась вакансия на должность командира второй разведывательной роты в разведывательном батальоне штаба. Есть решение назначить Вас на эту должность. Справитесь?

— Справлюсь, товарищ полковник!

— Ну, тогда пойдем, познакомлю с твоим первым боевым заданием, — произнес полковник, жестом приглашая капитана в коридор...

Начальник разведотдела прошел по коридору, постучал в какую-то дверь, буркнул 'Погоди пока тут', зашёл внутрь и почти сразу же вышел.

— Так, познакомить с заданием не могу, а вот ознакомить — вполне. Пошли в Особый Отдел, будем тебе допуск оформлять и подписку. А я тебя сразу же в курс дела вводить, не дожидаясь конца формальностей, а то время поджимает.

— Как скажете, товарищ полковник.

— Да так и скажу. Итак, ваш предшественник на должности комроты-2 погиб на редкость не вовремя. Перед нами стоит задача — выделить сопровождение для спецгруппы Ставки для действий за линией фронта. Командир роты получил задание подобрать бойцов. В расположении роты встретитесь и приведете их...

— Извините, товарищ полковник, но так не пойдет. Мне идти с этими бойцами 'за ниточку' и я должен как минимум — поговорить с ними, проверить снаряжение и тому подобное. Погонять бойцов на полигоне, на стрельбище — возможно, для меня лучше подойдут другие.

— Резонно, но... Во-первых, постарайтесь больше меня не перебивать, во-вторых, времени на перевыборы просто нет — вылетаете сегодня в ночь. Должны были вылететь еще вчера вечером, но возникли накладки и сложности. Эх, улетели бы вовремя — и старлей жив бы был. Так вот. Командир спецгруппы — майор Иванова, Ника Алексеевна. Основа группы — её 'птенцы', бойцы, которых она сама обучила и натаскала. А что ты, капитан, в лице-то переменился?

— Имел счастье пообщаться с товарищем сержантом Ивановой.

— Аааа... Ну, ничего, время будет, притрётесь, сработаетесь. Итак, ваши задачи. Первое: сопровождение группы. Будете действовать в районе, который находится в зоне ответственности именно вашей роты. Вы — проводники, на вас же и взаимодействие с партизанами. Второе — охрана. Ника Алексеевна не должна попасть в руки немцев. Любой ценой. Повторяю — абсолютно любой. Можете положить всю группу, но её должны вытащить. Она — обладатель уникальных методик обучения и подготовки, этот рейд имеет среди прочего обкатку оных. Об эффективности методик можно судить, например, по эпизоду под Выборгом: 25 бойцов под командованием товарища Ивановой взяли штурмом укрепленный бункер — об этом в газетах писали.

Полковник вздохнул и продолжил:

— А вот о чём не писали. В бункере сидела рота СС, половина — матерые волки, прошли полный курс подготовки. Плюс взвод егерей, натасканных на борьбу с диверсантами. И наши их порвали. На чужой территории, без подготовки, после суточного марша и боя на поверхности. Правда, в конце на ногах оставалось пятеро, все — ранены или контужены, еще пятеро были живы скорее условно. Все выжившие, кстати, идут с вами. Это был третий выпуск инструктора Ивановой. Не стоит говорить — информация о подробностях их подготовки не должна попасть к немцам. При полной невозможности освобождения — объект 'Ника' должен быть уничтожен.

Вот тебе и сказочки, подумалось мне. Это что же — забери я тот листик около бани — и тоже был бы в категории 'уничтожить при угрозе захвата'?

— Но до этого дело не дойдет. Спецгруппа имеет спецподготовку, и все они сами это знают, — продолжал полковник. — Третья задача: в случае гибели товарища Ивановой — обеспечить эвакуацию тела. За исключением случая, не медицинским языком выражаясь, а по-человечески, — если на куски разорвет. Во всех иных случаях — выносить и вывозить. Обращаться осторожно, как со спящей принцессой, каждые три часа регистрировать состояние тела. Зачем — не спрашивай, и знал бы — не сказал бы, у тебя и так из-за этой третьей задачи отдельная подписка о неразглашении. Вопросы?

— Район рейда, срок работы?

— Точный район узнаете от майора Ивановой в самолете, секретность. В полосе ответственности фронте. Срок — до выполнения основной задачи. Задачу, опять таки, узнаете на месте.

Угу, значит, сухпайка выбить дней на семь. И озаботится трофейным оружием, чтоб боеприпасами можно было на месте разжиться. Но вот нахрена меня ротным ставили, если все равно улетать? А вот спрошу.

— Товарищ полковник! В чём смысл моего назначения ротным? И кто будет командовать ротой в действительности?

— По ряду причин нужно, чтоб вся внутренняя документация по этому делу адресовалась на имя командира второй разведывательной роты отдельного разведбатальона. Зачем — вам знать не нужно. Кроме того, это позволит вам забрать из роты бойцов без оформления дополнительных бумаг. Ротой будет командовать ваш формальный заместитель, через недельку-другую переведем вас в мой отдел в Штабе фронта. Ещё вопросы?

— Где могу получить необходимые документы и снаряжение?

— Документы вам сейчас выдадут, примете дела в роте и встанете на довольствие в канцелярии батальона. Так, ознакомьтесь вот с этими документами и подпишите на каждом листе 'Ознакомлен', дату и подпись.

Я бегло просмотрел две (сразу!) подписки о неразглашении и приказ об установлении мне соответствующего уровня допуска, подписал. Лейтенант с повязкой дежурного по штабу принес моё предписание.

— Разрешите идти?

— Идите. Не позднее 19-00 поступить в распоряжение командира спецгруппы. Они будут ждать вас на аэродроме, около ангара номер 4.

— Есть! — козырнуть, разворот через левое плечо, строевым на выход. Душит злость и обида, но выказывать неуместно, разве что так — подчеркнуто соблюдая букву Устава.

Надо же, размечтался — строевая командная должность, реальная работа. Тьфу. Вместо нормального командования ротой — пойди туда, не знаю куда, сделай то, не знаю что. Да еще и под командованием взбалмошной дамочки. Надо же, мало что диверсант — так еще и инструктор, педагог. Сухомлинская, млин! Какой из неё диверсант — не знаю, наверное, хороший, но как командир она мне со своими нервишками никакого доверия не внушает.

Подбор группы. По-хорошему — дня три надо, даже в СВОЕЙ роте. А в чужой — и подавно. А надо за пол дня все провернуть. И в командование вступить (на всякий случай — всерьёз, хоть бегло, мало ли), и на довольствие встать, и снаряжение у бойцов осмотреть-проверить, и себе добыть, и об огневой мощи позаботиться, если сами не догадались — добыть постараться MG-34 и к нему хотя бы пяток 'улиток' с 50-и патронными лентами. И россыпью патронов, на первое время, пока трофеями не разживемся. И сухой паек. И НЗ. И еще триста тридцать три задачи. И всё — до 19-00. С 'ефрейторским зазором' и дорогой до ангара (который еще найти надо) — до 18-00. Б....! Не хватает злости!

— — — — —

Бойцы немного вернули в норму. Четверо, сержант, ефрейтор и двое рядовых. Сержант — за 40, бывший охотник-следопыт. Остальные — призыв прошлого и начала этого года. Переживем. Паёк на три дня — пополнить. Вооружились чем? АВТ-41 у сержанта, два ППШ-41, один ППС. Два нагана, Маузер 26-го года, трофейный 'Вальтер'. Гранаты. Интересно, о чем думал мой предшественник? Что 2-3 дня повоюет — и домой?

Нашел в третьей роте вожделенный MG. Пришлось надавить на ротного через комбата, чего в нормальной обстановке делать бы не стал. Четыре 'улитки' к нему, ещё две нашлись в нашей роте. Приказал поменять ППШ на МП-38. Наша машинка мощнее, но к трофею с патронами будет проще.

Сержант обрадовал — говорит, ротный подбирал людей, работавших в районе Ровно, и в прошлом рейде они сделали две закладки, включая консервы и цинк патронов к MG-34. А вот это уже совсем хорошо!

Успел все, кроме как пообедать. Зато каким-то чудом выгрыз из хомяка на складе лишнюю банку тушенки, в столовой добыл пол буханки хлеба и сушёную рыбину. Что-то забыл, что-то явно забыл или не заметил, важное что-то, но что — не пойму. Голова кругом. Ладно, если касается группы — вспомню и сделаю. Если касается роты — сделает заместитель.

Ага, а вот и спецгруппа. Сидят, расслабились, на солнышке греются. Ага, как же! Вон — явно часовые, оружие под рукой, у остальных тоже. А где же командир-ша? Ага, вон, дрыхнет себе, пока я тут бегаю, как бобик последний! Так, капитан! Взять себя в руки! Она не виновата, что тебя на замену сунули. И прошлое недоразумение — забыть. Мало ли, что там было. Если ОНА забыть согласится.

— Здравия желаю, товарищ "сержант" Иванова. Мякишев Семен Борисович, командир приданной вам разведгруппы в составе четырех человек.

Саня

Адольф вел свой "Мессершмитт" на высоте около трех километров вдоль железной дороги. В голове вихрем неслись воспоминания. Испания, первый сбитый республиканец. Тяжелая ничья в бою двух новеньких мессеров против оставшейся в одиночестве "Крысы". Калейдоскопом пролетели, сливаясь в один, вылеты над Ла-Маншем. Личная встреча с фюрером. Назначение на командную должность. И укоры Геринга при каждой встрече за гибель племянника. Хотя в последнем случае винить Адольфа было не в чем: Петер сам нарвался на турели "Бленхеймов". А потом началась вся эта нервотрепка с одиночным русским бомбардировщиком, чувствовавшим себя в германском небе полновластным хозяином. Тогда то, во время очередного приступа бешенства у рейхсмаршала авиации, Адольф Галланд и лишился своей должности. Но, возможно, это и к лучшему. Сейчас он инспектор без определенных обязанностей. Сейчас он может позволить себе вылеты в свое удовольствие в сопровождении трех опытных ведомых.

-Ахтунг! Роялен! — закричал связист наземной стации наведения.

.......................

Адольф брел по пыльной дороге почти так же как полчаса назад. Перед глазами мелькали те же воспоминания. Те же трое ведомых шли рядом. Только вдруг немецкий ас понял, что именно заставило его прыгать еще до того, как снаряды русских ЛаГГов разнесли на мелкие детали его "Мессершмитт". Почерк маневра ведущего пары "роялей" до боли напомнил "Крысу" из испанского неба.

...Полковник Шестаков положил трубку телефона. Устало встал из-за стола, потянулся, подошел к двери и выглянув из землянки крикнул: "Старшего сержанта Рычагова ко мне!"

Через пять минут бывший генерал стоял перед Львом.

-Паша, ты не заметил в крайнем вылете ничего особенного?

-Да нет. Четверка "мессеров". Как на параде. В первой атаке срубили заднюю пару. Затем вираж "на кончике консоли", атака спереди сверху. По-моему, ведущий начал прыгать еще до того как я выстрелил. Вроде все.

-Ты на его самолете ничего особенного не видел?

-Да нет. Не успел. А что там было?

-Микки-Маус.

-....! Не может быть! Старый знакомый!

-Угу. Вносовцы поймали все четыре одуванчика. Тебя в штаб авиации фронта. Микки-Маус тоже там будет.

Ника

Мне было стыдно и неудобно перед капитаном, но извиниться оказалось выше моих сил. Тем более после сна болезненные судороги прекратились и я чувствовала себя почти сносно. С другой стороны надо было познакомиться с народом, да и своих представить. Не говоря уже про то, что порядки и отношения в группе у нас несколько отличаются от принятых армейских. Если до капитана это не дойдет сейчас, боюсь, что и дальнейшее наше сотрудничество окажется под угрозой.

— Ко мне. — сказала я тихонько.

Мои ребята тут же вскочили и подошли. Не выстроились вряд, а просто стали рядом.

— Капитан, — я старалась говорить спокойно и без давления, — знакомьтесь. Игрок. Килл. Седьмой. Самурай.

На последнем имени у капитана резко дернулось веко. Но возражений не последовало.

— Вы и ваши ребята тоже получат позывные, на которые они будут отзываться на протяжении операции. Имена вы забудете. Все. Свои и чужие. Я — Летт. Лейтенант Алексеев — Алекс. Себе можете придумать сами или мы подберем. Но с этого момента имен, званий и фамилий у вас нет. Понятно?

Второе — у нас нет времени срабатываться и узнавать друг друга. Это ж-па. Поэтому вы примете наши правила — они не сложные. Как я сказала — званий нет. Командира — нет. Есть сотрудничество. Прямое. Для вас сейчас это сложно, но чуть погодя — привыкните. Если кто-то в ситуации разбирается лучше — он выдает предложение. Остальные следуют ему. Анализ ситуации постоянный, вне зависимости от того, должны ли вы это делать или это делает кто-то другой. Любые предложения — даже самые несуразные, рассматриваются и поддерживаются. Это у нас называется — 'креатив'. Нестандарт. Надеюсь вы умеете думать, а не только слепо следовать приказам.

Насчет того, кто что умеет... ну, рассказывайте о себе.

На аэродроме

А товарищ майор, похоже, пришла в себя и выглядит вполне вменяемой. Хм, послушаем приветственную речь. Использование позывных в качестве имен? Время может сэкономить, но секретность, для которой позывные придуманы, страдает. Чтооооо? А не поторопился ли я её вменяемой считать? Обсуждение приказа? В бою?! Она что, не понимает разницы между учебным классом и полем боя? Так, спокойно. Собраться с мыслями и попробовать с ней поговорить потом. Во-первых, понять, что она имеет в виду, во-вторых, попытаться как-то привести в чувство. А пока — послушаю, что мои бойцы о себе расскажут. Даю отмашку:

— Сержант, с Вас начнем.

— Сержант Широких Иван Кузьмич. В других именах, кроме того, что родители дали, нужды пока не было.

А он ехидный дядька. Все вежливо, в рамках приличий, но глаза хитрющие.

— Что умею? Стрелять умею, с 12 лет с отцом в лесу дичь промышлял. Зверя выследить в лесу умею, хоть с четырьмя ногами, хоть с двумя. В лесу жить умею. И зря некоторые хмыкают, не так это и просто, как кажется. По хозяйству все, что надо умею. Что еще сказать? Бойцы дедом дразнят или батей, когда думают, что не слышу.

— Следующий.

— Ефрейтор Бычко, Данила Григорьевич, — шагнул вперед узкокостный, но жилистый боец. Скорее похож на ящерицу, чем на бычка. — Умею то, что разведчику фронтовому положено. Следы разбираю похуже, чем Иван Кузьмич, но малость могу. С ножом работать могу. Залезть могу хоть на скалу, хоть на дерево, хоть на стену — я в Крыму рос, с детства по скалам лазил, гнезда птичьи искал.

— Рядовой Андрей Малахов.

— Кто?! — наша учительница как-то странно покосилась на молодого бойца. — Не обращайте внимания, продолжайте, это так, личное.

— Андрей Андреевич, значит, Малахов. Умею что и все в роте. Ещё по-немецки говорить могу, немного по-польски, чуть-чуть по-английски. В медицинском училище отучился полтора года.

— Совсем неплохо. А на кого учился? — уточнила Ника Алексеевна. Или как там она себя назвала? Летт? Странное словечко, не сразу и поймешь, что это и к чему. А Малахов покраснел, но молчит.

— По женской части он у нас специалист! — вмешался четвертый из группы. Ну куда он лезет, не его же спрашивают!

— За себя он сам ответить может, Вы лучше думайте, что про себя рассказывать будете! — пытаюсь навести порядок.

— Гинеколог будущий, значит? Интересная специальность для диверсанта, — сказала наша дама, вызвав цепочку смешков. — Так, теперь ты, шустрый. Если окажешься Димой Биланом, я уж и не знаю, что сделаю.

— Кем?! — ага, а наш 'выскочка' таки с толку сбит! — Не, я не Дима, я Денис. Денис Дмитриевич Денисов. До войны тяжелой атлетикой занимался, 'Трудовые резервы', кандидат в мастера. В Осоавиахиме учился с парашютом прыгать и планером управлять, правда, только два вылета сделать успел, как война началась.

— Денис Денисов, надо же. У некоторых родителей извращенное чувство юмора. Ну, ничего, по сравнению с Лагшминальдом или там Комбайном ещё нормально. Вот чем должна была девочка так успеть провиниться, чтоб её Даздрапермой назвали, я представить себе не могу. Ладно, 3D-модель разведчика, послушаем теперь вашего старшего.

Опять комментарий май... Летт. Так, собрался, заговорил.

— Мякишев, Семен Борисович, до сегодняшнего дня — капитан, — зря я так начал, ишь, как глазюками сверкнула. Но её идеи о 'всеобщем равенстве и братстве' плюс коллегиальность решений... Уже проходили, в 1917-18 энтузиасты внедрять пытались. Но надо продолжать.

— Служил на границе с Маньчжурией, начиная с рядового. Контрабандистов ловил, бандитов выслеживал. Остался на сверхсрочную, полковая школа младших командиров. Получил саперную подготовку, вернулся на заставу. Потом училище, опять на границу, но уже лейтенантом. После этого занимался работой с населением — поиск чужой агентуры, создание своей сети помощников. То есть то же самое, что и в начале службы — только не с собакой на поводке, а с карандашом и телефоном за столом. Ну и общие ля все на заставе задачи — наряды, рейды и прочее. Ну вот, чем занимался — то и умею. Позывной — на ваше усмотрение, только 'мякишем' не обзывайте — слишком банально.

— Так, хорошо. Ваши ники, то есть — позывные: Батя, Бык, Док, 3-Д. И, — она сделала паузу, глядя мне в глаза, — СБ. С одной стороны — инициалы, с другой — Служба Безопасности, потому как этим вы и займётесь в группе после выхода в зону поиска, помимо прочего. Вопросы, предложения, пожелания?

— Скажите, а 'ники' — это в честь Вас так назвали? — опять Денисов вылез. То есть — 'три-дэ'.

— Не надо мне льстить пытаться. Вообще-то, 'ник' — от английского 'никнэйм', псевдоним в переводе. Ещё вопросы?

— Извините, можно с Вами переговорить в сторонке? Хоть у нас и полная демократия, но некоторые вопросы лучше решать в более узком кругу, — я решил не затягивать 'расстановку точек над буквами'. В самолёте особенно не поговоришь, а после высадки — кто его знает. Если летим к немцам в тыл без пересадок — то можем через 5 минут после прыжка уже бой вести.

Степан

В бригаду прибыло что-то новенькое и стреляющее. С машин снимают ящики, причём ящиков немного и снимают их под присмотром незнакомого офицера и какого-то штатского. Зачем — не совсем понятно, но интригует.

— Товарищи командиры, — гражданский извлекает из ящика металлическую трубу с набалдашником — перед вами образец новейшего противотанкового оружия — ручной противотанковый гранатомёт...

Стоящие рядом офицеры сдержанно улыбаются — ну да, у нового оружия вид не особо грозный и больше оно похоже на водопроводную трубу с приделанными рукоятками и набалдашником. Ну-ну, смейтесь. Не видели вы, как от этой 'трубы' танки полыхают, ну да ладно — ещё увидите.

Но, не смотря на прибывшую новинку и успешное освоение личным составом чрезвычайно опасной профессии — солдат, настроение — не очень. Сами судите — под Смоленском — погром. Несмотря на отчаянное сопротивление наших войск, немцы проломили оборону и теперь рвутся к Брянску. Удержат наши его или нет — не совсем ясно, но, по чрезмерно бравому тону сводок можно заключить, что там очень трудно.

А у нас пока тихо. Поступил приказ максимально ускорить боевую подготовку, но больше — пока ничего.

А-1

Старый паровоз, натужно пыхтя и громко фыркая, наконец-то дотащился до пункта назначения. Эшелон еще не успел остановиться, а вокруг него уже началась суета. Солдаты и гражданские готовились к разгрузке, комендантский патруль подтянулся по ближе, чтобы высматривать и вылавливать подозрительных лиц, ушлые бабульки устремились к вагонам, делать свой маленький бизнес. В общем, все как всегда. Обычная вокзальная суета. С учетом того, что эшелон прибыл на час позже, чем должен был, суеты было больше чем обычно.

Подождав, когда из вагона выйдет основная масса народа, Олег дал своим команду на выход. Все-таки что не говорите, а чертовски приятно быть подполковником и Героем Советского Союза. Еще при посадке майор-начальник эшелона выделил Соджету и его экипажу отдельное купе. Ехать в отдельном купе было гораздо приятнее, чем в общем вагоне. Иван и Стас, понимая всю деликатность ситуации, отпросились на ночь у командира в другой вагон, якобы пообщаться со знакомыми ребятами, так что это маленькое путешествие для Соджета прошло не только с комфортом, но еще и с удовольствием. А судя по чрезвычайно довольному лицу Ани, прямо-таки с огромным удовольствием. Но все хорошее когда-нибудь кончается. И поэтому теперь подполковник Медведь и его экипаж, выйдя из вагона, осматривали станцию, хотя смотреть-то особо было не на что. Одно и двухэтажные деревянные и каменные здания. Военные и гражданские, суетящиеся около эшелона. Зенитки, обложенные мешками с землей. Полуторки и подводы, куда-то везущие бесчисленные мешки и ящики. Воронки от бомб, обгорелые остовы вагонов. Десятка три пленных немцев, разбирающие под присмотром двух бойцов остатки сгоревшего здания. Ну, и, конечно же, вездесущие стайки мальчишек, крутящихся около военной техники.

— Ну, и где тут у них комендатура? — Иван пытался в этом хаосе найти хоть какой-то указатель, но, похоже, безуспешно.

— Это мы сейчас быстро выясним — отреагировал Стас — Надо взять языка и попытать, как следует. Общаясь с Олегом, они не вольно перенимали его манеру поведения. Поэтому в своей компании позволяли себе некоторые шутки на гране фола.

— О, а вот и жертва — Иван углядел красноармейца, идущего в их сторону — Эй, боец, ну-ка иди сюда. Тот, поняв, что зовут его товарищи командиры, естественно не подошел, а подбежал. И уже метров за пять перешел на строевой шаг. Подойдя к начальству, приложил руку к пилотке, зыркнув на знаки различия, отрапортовал Соджету:

— Товарищ подполковник, красноармеец Евсеев по вашему приказанию прибыл.

— Молодец Евсеев, вольно — похвалил парня Олег за знание устава — Скажи-ка, где у вас комендатура.

Боец указал рукой на самое большое здание — Товарищ подполковник, вон в том доме, на первом этаже. Разрешите идти?

— Иди — махнул рукой Олег.

Солдат побежал куда-то по своим солдатским делам, а дружная компания во главе с Соджетом выдвинулась в сторону комендатуры.

Обойдя здание, они нашли вход, а над входом, как и положено, была вывеска 'Военная комендатура' и висел красный флаг. У входа стоял часовой, вооруженный традиционной трехлинейкой. Заметив гостей, часовой нажал какую-то кнопку и буквально через три секунды из здания выскочил офицер и, подойдя к прибывшим, представился:

— Военный комендант станции ... капитан Андропов.

Услышав фамилию, Олег чуть челюсть не уронил. Но тут же взял себя в руки и ответил — Подполковник Медведь.

— Здравья желаю, товарищ подполковник.

— Здравствуйте капитан — Олег протянул руку. Комендант руку пожал и посмотрев Соджеду прямо в глаза добавил — Товарищ подполковник, разрешите ваши документы. И ваши товарищи тоже. Последняя фраза уже была обращена к спутникам Соджета. Проверив документы и удостоверившись, что все в порядке, он уже на правах хозяина пригласил гостей войти.

Комендатура занимала половину первого этажа. Около входа под табличкой с надписью 'дежурный' сидел за столом сержант с красной повязкой на правой руке.

— Панин — обратился к сержанту комендант — Организуй чайку гостям. Проходите товарищи вон в ту комнату. В указанной комнате располагался стол, диван и несколько стульев.

— Я, к сожалению, вам компанию не смогу составить, дела. О вашем приезде нас предупредили, вас с утра дожидается лейтенант-танкист. Сейчас за ним пошлю бойца — сказав это, он вышел из помещения, оставив четырех человек ждать чая и лейтенанта-танкиста. Чай появился раньше. Минут через десять появился и обещанный лейтенант.

— Командир второй роты, первого батальона лейтенант Богданович — отрапортовал он с порога.

— Подполковник Медведь — в очередной раз представился Олег.

Лейтенант был еще совсем молоденький. Скорее всего, на войне недавно. Ни наград, ни планок за ранения. Он немного оробел, увидев 'иконостас' Соджета, но все-таки нашел в себе силы и уверенность попросить предъявить документы. Ознакомившись со всеми бумагами, доложил:

— Товарищ подполковник, можем ехать. Машина ждет.

Но Соджет сделал ход конем — Лейтенант, предъявите ваши документы. Танкист такого не ожидал, но выполнил приказ беспрекословно. Он был несколько обескуражен и не заметил, как девушка вроде бы невзначай расстегнула кобуру, один из сопровождающих подполковника лейтенантов перехватил по удобнее стул и приготовился, если надо запустить его в дверь, а другой за чем-то взял со стола тяжелую пепельницу.

'Молодцы' — подумал Олег — 'Без напоминаний все делают. Тренироваться надо всегда. Не даром я с ними занимаюсь'.

— Все в порядке, лейтенант, едем — он вернул документы танкисту — Тебя как кстати зовут?

— Петро — робко ответил тот.

— Ну, веди нас к машине, Петро.

На улице их ждал немецкий бронетранспортер, на котором были нарисованы большие красные звезды, а в довершение картины, видимо, чтобы уж совсем не было сомнений в принадлежности этого чуда техники, к ганомагу была привязана палка, которую украшал красный флаг. За бронетранспортером стояла полуторка. В кузове грузовика сидели человек десять бойцов. Причем, Соджет отметил это уже на автомате, вооружены они были ППШ, МП38/40 и было даже два МГ, но не одной винтовки. Этакая штурмовая группа.

— Не спокойно тут у нас — прокомментировал ситуацию лейтенант — Вот комбат и выделил сопровождение. И ганомаг свой дал. Устраивайтесь поудобнее, товарищи. Нам ехать долго. Часа через два, не раньше, будем на месте.

Rilke

..приказ, у тебя, говоришь, — худой, с осунувшимся бледным лицом, на котором четко синели круги под глазами, покрытыми сеточкой лопнувших сосудов, комбат Хлебов, недобро глянул на крепкого, сытого и добротно одетого гостя из Москвы.

— Я, значит, со своими мужиками тебе зеленую улицу организую. Ты, паря, как по маслу пройдешь — и фьюить, растворишься в тылах немецких. А нам, мало того, что отбиваться от немчуры практически нечем будет, так ещё и гарантии нет, что немец-то в контратаку не двинет. Ты у нашего комдива был?

— Разумеется, — важный гость с некоторым неудовольствием глянул на комбата, на котором выгоревшая, аккуратно заштопанная гимнастерка пряталась под куцей безрукавкой.

— Мне обещали всемерное содействие и поддержку в частях дивизии, а что я здесь вижу?

— Так тебе, мил человек, всей правды не сказали, — хмыкнул старший лейтенант, — я вот третий комбат здесь, у меня в ротах и взводах старшины и сержанты командуют — вместо командиров, по штату положенных. И по сто человек едва-едва в одной, наиболее боеспособной роте наберется, куда уж разведку боем организовывать — сил только на оборону, да и отступать хватает. Наш начарт вчера убит, его преемник только-только дела принял — и снарядов, сам понимаешь — негусто, "так что про артналет забудь, на ближайшую неделю, по крайней мере", как мне в полку сказали. И я своих людей в атаку поднимать, без артподдержки, и с мизером боеприпасов, должен? Хех, интересные вы люди.

— Так, — с расстановкой произнес представитель штаба дивизии, сопровождающий гостя, — ты, товарищ старший лейтенант, сдается мне, чего-то не понимаешь, тебе приказали оказать содействие — вот и оказывай. Во всяком случае, выстрелы на батареи уже развезли, артиллерия полковая и дивизионная — под началом штадива. Артнаводчик должен прибыть с минуты на минуту.

— Вот пугать меня не надо, — хмыкнул комбат, — мы и так пуганые и все под богом ходим. Насчет же артиллеристов — это очень хорошо, но ты мне вот что скажи — чем стрелять будем сегодня? Мои бойцы патроны вынуждены на "нейтралке" собирать — четверо уже погибли...

— Не понял, — развернулся гость к представителю — лощеному и гладкому капитану, — в батальоне что, вообще нет боеприпасов?

— Насколько я знаю, должны были подвезти сегодня утром.

— Нет ни хрена, — сплюнул старлей, — звонил в полк, интендант только завтра к вечеру твердо обещал.

— Я этому интенданту..., — зло прошипел представитель, и приподнялся было, чтобы потребовать связи с оным — но тут глухо просвистело над головами собеседников и первый разрыв сотряс землю. С низкого потолка блиндажа сыпануло землей.

— Эт-то ещё что? — удивленно вскинул брови гость, представитель, икнув, как-то сжался. А серия очередных разрывов плотно забила все звуки.

— Что-что, — крикнул комбат, лихорадочно натягивающий шинель, — фрицы, похоже, решили слегка нас пощупать.

— В штаб полка сообщи, — бросил он телефонисту, — будем держаться, сколько хватит патронов — потом отойдем на запасной рубеж. Если будет кому, — дернул он щекой.

— А вам, товарищи командиры, — остро глянул он на москвича и дивизионного, — предлагаю побыстрее покинуть месторасположение, иначе — немцы из вас душу вынут, не дай бог, конечно.

Саня

-Батальон! Смирно! Равнение налево! — поворачиваюсь, чеканю строевым по бетонной площадке, не отрывая руку от головы в воинском приветствии.

-Товарищ маршал Советского Союза! Сводный инженерно-испытательный батальон заводов имени Кирова и Большевик, для участия в смотре боевой техники построен. Докладывал исполняющий обязанности командира батальона подполковник Бондаренко.

-Вольно.

-Вольно! — дублирую команду.

-Это весь батальон? Сорок три человека? — акцент проявился гораздо сильнее, чем при прошлой встрече.

-Со мной сорок четыре, товарищ маршал! Немцы уверены, что нас гораздо больше, чем батальон!

-Хорошо, что показывать будете?

-ИС-1 с новым мотором, Т-52 со спаркой сталинградских шестерок, ИС-2, СУ-152, мотоцикл с приводом на коляску, Су-203-Штурм с новым мотором, легкий мотоцикл с длинноходной подвеской, товарищ Верховный Главнокомандующий!

-Вместо родного двигателя установлена спарка СМЗ-206. Суммирующий редуктор производства "Большевика". Запасной вариант при нехватке оригинальных двигателей. На заводе накопилось около двадцати безмоторных танков, пытаемся найти выход.

-Насколько мне известно, у нас нет свободных сталинградских моторов? — уточнил товарищ Сталин.

-Мне дали только четыре — на эксперименты. Это просто проработка запасного варианта. В динамике потерь почти нет, а в обслуживании и регулировке сложнее. Будем надеяться, что это так и останется на стадии экспериментов.

-Хорошо, я думаю, мы все-таки расширим моторостроительное производство в Ленинграде. — Иосиф Виссарионович попытался прикурить. Почему-то у него не получалось — спички гасли. Я предложил свою зажигалку, взятую в Выборге у немецкого офицера-танкиста. Наконец, раскурив трубку, Сталин заинтересованно посмотрел на мой трофей

-Немецкая?

-Так точно, товарищ Верховный Главнокомандующий. Выборг. Досталась вместе с панцерфиром с новой пушкой.

-Продолжайте. — сказал Сталин, опуская зажигалку в карман френча — Тут у Вас я смотрю мотоциклы?

-Так точно! Первый, с коляской. М-72 с немного измененным задним мостом. Там сделали выход со шлицами — присоединять кардан на коляску. Новая рама коляски и привод с зубчатой муфтой. В тяжелых условиях можно подключить привод на коляску и получаем колесную формулу 3х2. Проходимость вырастет вдвое.

-А зачем муфта? Зачем отключать привод?

-Для облегчения управления на дороге и экономии топлива.

-Проверено? — недоверчиво спросил Верховный.

-И там, и здесь уже успели.

-А второй?

-Копия "двадцать лет вперед". К-175. Мотор заимствован у немецкого ДКВ. Длинноходная подвеска. Высокая скорость на проселке. Хороший курьер и разведчик. Правда специфический мотор — бензин надо с маслом смешивать в определенной пропорции.

-Трофейный мотор?

-Не совсем — готовим его выпуск для бензоэлектростанций и малых САКов.

-В деле показывайте!

По моему сигналу на полосу препятствий один за другим пошли танки. Преграды здесь были меньше, чем на полигоне под Ленинградом, поэтому даже Т-52 с мешающими друг другу моторами прошел их без труда. По следам бронемонстров двинулся мотоцикл с включенным приводом коляски. Некоторые препятствия после прохода тяжелых танков для обычного мотоцикла были непреодолимы своим ходом, а этот "полуторалапый" все же преодолел их. Одиночку показывал я сам. Конечно, до кроссачей и эндуриков из моей "хронородины" ему было далеко, но и я не мотогонщик. Пару невысоких прыжков, проход по ямам на скорости, недостижимой для обычных мотоциклов, еще пара мелких фокусов и "стоппи" с небольшим поднятием заднего колеса перед самой делегацией.

-Долго тренировались? — спросил Ворошилов.

-Здесь неделю после основной работы. А там просто ездил. — ответил я.

-Очень интересный агрегат. После победы надо будет налаживать широкий выпуск мотоциклов такого вида для молодежи. Спорт, гонки. — заметил Сталин.

-А еще мотобол! — ввернул я.

-Смесь футбола и мотоциклов? — догадался Ворошилов, — по-моему будет очень интересно. Совместить два вида спорта, которыми очень интересуются и по-отдельности.

-Хорошо, мы подумаем.— резюмировал Иосиф Виссарионович.

-Товарищ Сталин, разрешите еще небольшое предложение?

-Слушаю Вас..

-Насколько я знаю, выпуск сорокапяток снижается в пользу более мощных систем. На складах после переоборудования БТ и Т-26 накопилось изрядное количество систем 20-к. Мне пришла в голову мысль и их запустить в дело. Некоторые наброски я уже отослал в комиссию ГАУ, а оттуда ответа пока не было. Может посчитали бесполезными, но вдруг что-то не поняли? Я же предлагаю не производство новых пушек, а использовать старые. Дульный тормоз и трехногий станок. Получаем легкую пушку с круговым обстрелом и при этом довольно дешево и используем пока больше никому не нужные стволы.

-Но дульный тормоз сильно демаскирует позицию — вклинился Климент Ефремович.

-Не так сильно, как принято считать. Да и плюсы от простоты производства лафета и легкости всей системы компенсируют это. А лишними два-три дополнительных орудия в батальонах не будут. Даже такие. Ведь пока они просто валяются на складах.

-Хорошо, мы подумаем. — повторил Сталин. — Клим, возьми себе на заметку.

Ника

Видно настроение у меня чисто женское — переменчивое как ну его нафиг. Только нормально вроде бы поговорили с СБ, как тут же услышала разговор своих с разведкой. То, что разведчик рассказывал — неплохо видно знает о чем треплется, а вот то, что мои его нагло провоцируют — это уже хамство.

Ненавижу командовать, а сегодня такой пакостный день, что слова лишнего говорить не хочется. Стою, слушаю. А на душе пакостно. Человек не ножи любит, а то, что они с человеком делают. Чувствовать он смерть любит и наслаждается этим. На начальном этапе — ножичком по горлу, а на конечном — садизм не прикрытый. Когда уже и не надо чувствовать, а не можешь остановиться. Специфическое это умение и очень опасное. В первую очередь опасное для самого себя. А потом уже и для окружающих. У снайперов тоже есть своя планка — понравиться видеть, как умирает человек, как можно движение пальца безнаказанно убить и всё. Кончился снайпер. Пришел убийца. Такая тонкая грань, что и не заметишь по началу, а потом — поздно. Не остановиться. Хочется еще и еще.

А с ножами еще хуже. Тут уже не только моральное удовлетворение, а просто физический оргазм. Насладится чужой болью. Оттянуть ее, почувствовать, как выплёскивается жизнь от одного твоего удара. Так и до маньяка недалеко. Вот это страшно. А как остановишь? В мое время психологи делали попытки найти решение этой проблемы, а сейчас и слово такое 'психолог' ассоциируют только с врачом психбольницы. Но в данном случае делать что-то надо. Хорошо конечно иметь мастера ножевика в рейде, а с другой стороны — не знаешь где и когда он сорвется. Такая мина замедленного действия. И нужна, и опасна. Обломать его в лучших традициях Березина, у которого на таких вот нюх был?

Подожди-ка... Березин-то младший, кажется, сам проблему понял, без моего командирского участия. Ну, не будем и мешать. Да и остальным наука будет.

— Нападай.

— Да ты чего? — Бык растерянно оглянулся на нас с СБ. Конечно, нападать с ножом на безоружного — тут хочешь не хочешь на начальство оглянешься. Я усмехнулась. СБ тоже интересно. Кивнул.

— Ну ладно! Сам напросился!

Уйти от ножа, заломить руку, сделать подсечку под колено и все это в одном движении — хорош Самурай. А после моей (вот ведь себя не похвалишь, никто не додумается) доводки так вообще мастером стал. Кисть вывернута так, что рука Быка прижимает лезвие к его же горлу. И выронить нож не получается.

Я смотрю не на нож, а в глаза Быку. Люди, которые легко могут пусть кровь другому своей крови, как правило, боятся. Этот страх и толкает их на убийство. Доказать, что он самый сильный, самый лучший, но... это только комплексы. А у Быка в глазах страха нет. Нет и всё. Злость — есть, даже обреченность проглядывает. Не боится парень умереть, значит, ошиблась я. Другое это.

Из-под лезвия тонкой струйкой кровь. Готов резать себя сам? Почувствуешь, как пульсирует твоя же вена? Готов...

И в этот момент Березин резко отпускает руку. Бык падает на колени и тяжело дышит. Поднимает на нас глаза.

— Ну, что? Прошел испытание?

Однако у парня самомнение! Улыбаюсь широко:

— Прошел. Только больше так не нарывайся. А нож ты держишь, как на бойне.

— Так на бойне и научился.

— А! Понятно.

СБ хмурится. Будто это не Быку, а ему кровь пустили. Черт его знает, что он подумал, про наш небольшой спектакль. Может я ему зря сказала, что не буду командовать и влезать в его прерогативы. Ладно, будь что будет. Разберемся. А нет — так вот так же ножичком по горлу и нет хорошего парня СБ. Злая я? Конечно злая! А если кто между мной и Ярошенко встанет, так с полоборота в ярость приду.

— Ну ладно. Всё. Кончай херней маяться. Проверить всё. Сравнить и достать недостающее. Я в медчасть. Скоро подьедет Алекс, а вылет через час. Понятно? Вот и ладненько.

Центр

Немецкие солдаты короткими перебежками поднимаются на небольшой холм, обозначенный на карте как высота 322. Утром авангард немецкой танковой дивизий вышел на перекрёсток двух дорог и его головная походная застава была обстреляна с фланга. Солдаты рейха, привычные к таким пакостям на Ост-фронте, быстро организовали преследование и угодили в грамотно организованную засаду. Пришлось разворачиваться в боевой порядок и охватывать засаду с флангов. Русские отошли на заранее укреплённые позиции, на высоте 322, где и закрепились. Атака сходу была с лёгкостью отражена ими. Пришлось дожидаться, пока развернётся артиллерия и как следует перепашет злосчастную высотку. После чего последовала новая атака, также безрезультатная, но никто особо и не рассчитывал на успех, так как задача была чисто демонстрационная. Пока русские отбивались от наседающих с фронта немцев, рота мотопехоты, при поддержке танкового взвода вышла в тыл и внезапно атаковала позиции приданной батареи ЗиС-3. Потеряв орудия, атакуемые одновременно с нескольких направлений, бойцы стрелкового батальона 316-й стрелковой дивизии сражались до конца...

...— Танки на батарее... Слева, Коля, слева... На, сцука!

Остатки отдельного зенитного дивизиона выплёвывают последние снаряды в сторону прорвавшихся на станцию 'четвёрок'. У двух последних орудий осталось три и семь снарядов соответственно. Потом — всё. Они и так сделали больше, чем могли. В течение трёх суток зенитчики, несколько танков и собранные заградотрядами остатки различных частей удерживали эту станцию. Удерживали, несмотря на полное окружение и постоянные бомбёжки с воздуха. Даже четыре самолёта сбили. Удерживали, несмотря на то, что основные силы немцев ушли уже далеко вперёд и 'сопротивление бесполезно'. Удерживали, несмотря на смерть.

...'Четвёрка' с разгона налетает на последнее уцелевшее орудие, но это уже бессмысленно — живых защитников на станции больше нет.

Перед вылетом

После трудного, но необходимого разговора о границах свободы мы направились к своим. Товарищ Ника, то бишь 'Летт', свалила всю практическую работу на своего лейтенанта, оставив себе общее, так сказать, руководство процессом. Приближаясь вдоль длинной стены ангара к углу, я услышал разговор бойцов, сидевших напротив ворот и поневоле замедлил шаг. Определялся голос Бычко и кого-то из 'спецов'.

— Сам ты, 'просто железяка заточенная', — обиженно протянул Данила, он же 'Бык'. Нож, если это настоящий, боевой нож — это намного больше. Это продолжение руки. Это еще один орган чувств, если хочешь.

— И что ты этим 'органом' прочувствуешь?

— Эх, стрелок... Сразу видно — ножом своим кроме как банку со 'Вторым фронтом' ничего не убивал. Когда часового, скажем, держишь и ножом по горлу тянешь — он же, нож в смысле, всё тебе рассказывает. И пульс в жиле передает в руку, дробью резкой. И хруст разрезаемого хряща, и скрип тех же хрящей по боковине ножа — ухом этого не слышно, проверено. Все по ножу передается. В полной темноте как будто видишь, как разрез идёт. Удар в сердце — совсем другое. Тут хоть раз это сделал — не забудешь и ни с чем не спутаешь. Такой удар в клинок идет, рукоять из рук выпрыгивает. Потом удары слабее, слабее, потом такой как трепет — и обмякло всё...

Вот же, поэт от резни нашелся. Жутковато слушать, но интересно.

— Ну, жути тут не нагоняй, пуганые все. А все-таки нож — железяка и есть. Хоть твой 'боевой', хоть кинжал СС-овский, хоть кухонный нож — любым зарезать можно, если наточить. А винтовочка — она дама тонкая.

— Скажешь тоже. Зарезать, говорят, и щепкой можно. А настоящий нож — это совсем другое. С кухонным или ещё каким в бой пойдёшь — а он тебя обманет, поведёт, а то и предаст. Или лезвие тонкое скользнет по кости в сторону — и вместо тихой смерти будет громкий крик. Или сломается плохое железо. Или рукоять из хвата выскользнет — а лезвие в руку влетит. Нет, нож правильно сделать и выбрать — тоже наука, нож нужен правильный.

— Как 'финка', например? — третий голос.

— Куда я попал?! Ну кто, кто вам сказал, что финский нож — боевое оружие?! Это рыбацкий нож, и только!

— А какая разница? Крепкий, острый. И 'деловые', вон, его очень даже уважают.

— Ладно, проведу ликбез. Финский нож все видели? Нет? Кто видел — вспоминайте, он весь гладкий, 'зализанный', как рыбка. Рукоять в лезвие плавно переходит, более того — рукоять к лезвию даже сужается! Для того так сделано, чтоб в ножнах плотно сидел, без ремешка или еще чего. Если веревка от сети вокруг ноги захватила и за борт тащит — чтоб его выхватить, ни за что не зацепившись, резануть по веревке и так же не глядя обратно в ножны сунуть. И всё! Ну, рыбу ещё почистить, лучину нащепать. Им резать — хорошо, рубить уже плохо: рукоять тяжелая, лезвие легкое, к концу сужается, весь вес — около рукоятки. А колоть им — так вообще, непонятно, для кого опаснее. И 'деловые' за то и носят, что из-под одежды выхватить можно, не цепляясь ни за что.

— Ну ладно, выбрали. А дальше-то, дальше. Подполз, под ребро сунул — и всех делов! В снайперской работе надо все учитывать, и ветер, и расстояние, и укон, и даже погоду, не говоря уже об упреждении на движение. Считать надо в уме, как три бухгалтера на счетах! А с ножом любой справиться, что там уметь-то.

— Ха, счетовод! Ты в бою тут крючок нажал — там фигурка упала. А с ножом — ты каждый раз костлявую в руках держишь. Она у тебя на кончике лезвия живет. Когда горло перехватишь глубоко слишком, с пищеводом вместе — знаешь, как это? Когда не только шипение воздуха из лёгких, а ещё и запах. Нутряной, животный, прямо, считай, тебе в лицо. И вместе с этим и жизнь выходит. Тут просто от запаха вчерашний обед на траву не выложить — уже не каждый сможет. А второй раз нож в руки взять — еще меньше. В сердце удар — та же история, обнимаешь, в глаза, бывает, смотришь — и вот он, у тебя в руках кончается. Легко, говоришь? Я уж не говорю, что выбрать, кого куда и как ударить тоже уметь надо. И сам удар нанести. И все это, как правило — в темноте, на слух да на ощупь.

Так, кажется, разговор переходит на повышенные тона, пора показаться на глаза. Хм, а вот помолчу, не буду вмешиваться — интересно, как наша учительница отреагирует на эту лекцию? И на форму, и на содержание...

Саня

Я ненавижу поезда. А все равно приходится терпеть. Эшелон несет танки под Брянск. А там я пересяду на другой поезд и дальше на юг. Соседство мягкого вагона с пятнадцатью платформами с ИСами, двумя зенитными блиндированными железнодорожными установками и плацкартом для охраны на другом конце состава было несколько нетипично для сегодняшних составов. На Кировский завод приехал новый директор, а бывший военпред занял мое место координатора оборонных заводов при горкоме партии в Ленинграде. Я же получил приказ ехать в Сталинград. Там формировались танковые бригады нового состава, и я должен был вести курс лекций для офицеров. Почему командование решило, что я для этого гожусь — непонятно. Еще больше меня занимало, что же я должен объяснять танкистам, уже не раз бывавшим в боях. В дороге я начал прикидывать, что нового я могу рассказать. Получалось обидно мало: тактика засад и контр-засад по Чеченскому опыту на "хронородине" и здесь в Белоруссии и под Выборгом, использование штурмовых групп, минные тралы и взаимодействие с артиллерией и авиацией. Только вставал вопрос, будет ли артиллерия и авиация на месте? И вообще, примут ли мои слова во внимание. Ведь в нашем варианте развития истории даже в 45-ом творили жуткие глупости.

Вечер перед вылетом. (Wild Cat)

— Достаточно сурово вы с ефрейтором, не находите?

— Просто не люблю маньяков. Слишком он смаковал детали. Если солдат начинает удовольствие от убийства получать...

— Эх, повторяете ошибку доктора Ватсона.

— Которую именно? — невинным голоском уточнила командир.

— Так Вы читали Конан Дойля? — я был несколько удивлен. Не самая распространенная книга. Я-то на заставе читал всё, что удавалось достать, в том числе и кое-что из издававшегося еще до революции, библиотечка на заставе хранилась чуть ли не со дня основания. Понятно, что все книги прошли проверку у особистов и обзавелись соответствующим штампиком.

-Доводилось, — как обычно, предельно кратко. Предпочитает слушать, что говорят другие. Полезное качество для разведчика.

— При знакомстве, когда он Шерлока Холмеса за главаря банды принял.

— Правильнее, 'Холмса'.

— Да не важно. Нет, — передумал я, — лучше расскажу один раз всем сразу. Пойдем к бойцам.

По дороге я подозвал к себе сержанта Широких и попросил оказать помощь Даниле где-нибудь в сторонке. Сержант понимающе кивнул и повел Бычко в направлении умывальников.

— В-общем, дело такое. Расскажу один раз, надеюсь, выпытывать подробности не будете и вообще, будете держать себя в руках. Ефрейтор Бычко, или Бык, в конце прошлого года служил в дивизионной разведке. Дивизия их стояла чуть южнее Могилева. В конце декабря РДГ отправили с 'заказом' — взять языка в конкретном штабе. Указали название деревни, в каком доме штаб, где живут офицеры — явно дело готовилось с участием партизан. Ребята пошли. На подходе к деревне, вечером 28 декабря, услышали шум, суету. Уже темно было, пока разобрались, в общем, оказалось, что эту самую часть подняли по тревоге и угнали куда-то на северо-восток. За пол часа до подхода РДГ. Разведчики решили выяснить, что произошло в деревне, пошли туда двое, включая Быка. И выяснили...

Я тяжело сглотнул. Тема разговора никак не хотела выходить на поверхность. Ну, не знал я, как перейти к сути, сам уже часа четыре ходил, как пришибленный. Решил идти по порядку.

— В общем, немцам, жившим в деревне, приспичило праздновать Рождество. Оно у них 25 декабря, если кто не в курсе. Решили наряжать ёлочку, благо во дворе дома ель росла. Прошли по деревне, приглашали детишек 'на ёлочку', выбирая наиболее симпатичных, от 2 до 5 лет. Пятерых собрали, включая дочку хозяйки, 2.5 годика. И её брата, он самый старший был на 'праздничке', 6 лет. А потом... В общем, игрушек для ёлки им не хватило и тогда они решили украсить елку 'рождественскими ангелами'. И повесили на елку детей. А поскольку ветки у ёлки тонкие, петлю не закрепишь — то спокойно удавили ремнем, потом разложили во дворе в 'красивых позах' и, когда тельца закоченели...

Горло перехватило. Казалось бы — мало ли начитался, наслушался и навидался за эту войну? Но вот такое... Надо продолжать, хотя, вижу, уже все догадались.

— А самого старшего поставили под ёлочкой, как 'рождественского эльфа'. Хороводы водили, песни пели, фотографировались. И не давали снимать 'украшения' до Нового Года. Среди прочего пригласили местного полицая, сфотографировались с ним. А назавтра подарили ему фотографию. Тот понял, что ЭТО — не просто билет на тот свет, а с самым замысловатым маршрутом. Потому полицай в тот же день прихватил какие смог документы из штаба — и рванул в лес, искать партизан. Сдался в плен, старался доказать только одно — что к ЭТОМУ он не причастен. Просил расстрелять, если заслужил, но этого на его совесть не вешать. Документы переслали через фронт, командование заинтересовалось ими и отправило группу за контрольным 'языком'. Языка взять не успели, а вот 'украшения' с ёлочки Данила снимал сам...

Группу направили в расположение партизанского отряда, где Быку показали ту фотографию. Потом они с партизанами пошли в рейд, потом работали в отряде на Полесье, вместе с ним под давлением егерей отошли на юг и, в итоге, вышли к своим в полосе Первого Украинского. Так как их дивизия была в тылу на переформировании, бойцов направили в распоряжение разведотдела Штаба фронта.

А наш Бык стал предпочитать всем видам оружия нож. Чтоб, как он говорил, лично убедиться, что очередная сволочь сдохла, причем — окончательно. И обязательно заглядывает в лицо — ищет тех, с фотографии. Вот такие вот дела. Сейчас он, говорят, уже почти в норме, даже улыбается иногда. Но тему эту при нём лучше не поднимать, ладно?

— А что с тем полицаем? — спросил кто-то.

— Говорят, дали шанс смыть вину кровью. Вроде бы воюет до сих пор, и неплохо воюет. К немцам пошёл, наслушавшись пропаганды о 'Новом порядке', а когда увидел этот порядок...

Олег. Где то в районе Смоленска.

Только я с экипажем успел сойти с поезда и построив ожидавших нашего прибытия танкистов собрался приказать начать движение как на станцию начался авианалет. Переждав его, к счастью мы были относительно далеко от составов и от бомбежки не пострадали, мы двинулись к месту, где должны были быть наши танки. По дороге мы еще несколько раз попадали под бомбежку, а один раз. Встретили около взвода немцев которых пришлось перебить. В результате всех этих событий к моменту, когда мы добрались до места сосредоточения нашей техники у меня под командой оставалось всего 53 бойца, из которых 11 было ранено. А встреча с немцами четко дала понять, что фронта тут уже нет. Точнее он есть но не сплошной а как слоенный пирог — наши, немцы, снова наши и так далее. Потому двигались мы как по немецкому тылу. Очень осторожно.

— Да.. Влипли мы по полной.. — вы сказал я общее мнение осматривая то, что осталось от нашей техники. После чего приказал — Осмотреть машины! Может хоть что-то уцелело.

Через несколько часов я выслушивал новости.. Приятного было мало... Удалось починить один Т-42, а два легких Т-52 оказались не повреждены. Еще один 42ой мог быть использован как тягач или пулеметное гнездо. Он был на ходу но.. Башни у него не оказалось как вида. Кроме того были большие проблемы со снарядами. Для легких машин удалось собрать около семидесяти снарядов, а на Т-42 всего тридцать из которых больше половины бронебойные. Топлива тоже было мало. Да и ночь наступала. Поэтому мы отогнав технику в ближайший лесок и замаскировав ее решили дождаться утра, отправить разведку по окрестностям и только узнав обстановку что то предпринимать

Форд

-Отец, от нашего знакомого в КВВС пришли дурные вести!

-Что случилось

-Помнишь неделю назад англичане разбомбили завод Опель, несмотря на договоренность, что наши и джиэмовские заводы бомбиться не будут?

-Ну да! Овсяночники еще десять раз сообщили, что произошла трагическая ошибка. И нас тоже заверили в том, что не повторят.

-Джи эм попыталось заказать наш завод. В штабе Бомбардировочного командования им отказали. Выходит, они нас считают заказчиками?

-Получается так...

-Но тогда у нас проблемы — не купился штаб, но отдельные крылья уже под вопросом.

-Такая обстановка мне не по вкусу. Надо что-то придумывать, и быстро.

-Отец, может и мы попробуем заказать еще один завод Опеля?

-Так это мы заказали?

-Нет!

-Ты только что сказал , что хочешь чтобы англичане разнесли еще один завод. Пойми, мы не должны опускаться до такой конкуренции. Иначе начнется Чикаго в мировом масштабе. Это точно не наши люди заказали?

-Точно! Но они первые начали!

-Прекрати. Мы не знаем, кто разбомбил их завод. Вернее не разбомбил, а навел англичан. И прямая война нам не выгодна. "Интернешнл" выиграл тендер на поставку грузовиков во флот, ДжиЭм в армию, мы и Студебеккер — в проигрыше. Макк окупировал тяжелую нишу, да и вряд ли кто с ним там может соперничать. У Интера большие проблемы с выпуском нужного количества. Студер может вот-вот перехватить контракт. Я предлагаю съесть обоих.

-У нас нет столько свободного капитала.

-Зато у нас есть законсервированный завод по производству самолетов "Форд Тримотор". И около десятка этих самолетов.

-Найти бы еще на это покупателя... Оборудование морально устарело. Да и под другой самолет надо сильно переделывать приспособления и стапеля.

-Русские все возьмут. Может не целиком, а просто раскидают дополнительное оборудование по своим заводам.

-Нам надо очень быстро провернуть эту операцию. Я думаю первым должен стать Интер. К тому времени мы сможем и расширить производство и сильнее загнать в угол Студебеккера — сразу за него браться нельзя — не хватит денег.

Олег

Утром отправив несколько человек на разведку мы занялись более плотно уцелевшей техникой. Первое что сразу испортило мне настроение — мы оказались без связи. Точнее без связи оказался я — на 42ом рация оказалась разбита в хлам.

Пока мы занимались доводкой танков до ума вернулись разведчики.

По их словам выходило что попали мы в их тыл — первая волна уже прошла дальше а тылы еще не подтянулись — и как раз в этот зазор мы и влезли.

— Да уж — нервно хихикнул я — что то мне это 41ый год напоминать начинает...

— Да ладно Олеж — Аня подошла ко мне и обняла меня — не переживай. Тогда прорвались и счас тоже все в порядке будет! А если мы повторим хоть часть того что тогда смогли устроить то... Весело фрицам станет, ой как весело...

Стас с Иваном ничего не скозали только кивнули согласившись с аниными словами.

— Хм.. — призадумался я — а ведь ты права. Если мы сейчас сядем на их снабжение по полной программе то они снова застрянут, как тогда и наши смогут перегруппироватся и дать им по зубам довольно быстро и с меньшими потерями...

После того как было принято решение не прорыватся к своим а устроить рейд по тылам противника я снова отправил разведку. Но н аэтот таз они должны были отсутствовать около суток и за это время определить где мы можем куснуть врага наиболее болезненно. Кроме того они должны были посмотреть нет ли поблизасти наших пленных которых можно было б освободить или таких же как мы окруженцев. Этот приказ я отдал понимая что полсотни человек из которых часть ранена особо сильно навредить не смогут, а вот если найти людей то... То вариантов открывалось много.

Саня

Передо мной стоит строй 124-ой танковой бригады. Они только три дня назад сдали всю свою технику на танкоремонтный завод, а вчера были пополнены людьми до штаного расписания. Это будет первая бригада, полностью вооруженная танками ИС. До них мы поставляли в другие части партии по три-пять машин. По такому грандиозному поводу решили передачу танков провести в тожественной обстановке. Комиссар бригады, полковник Сочугов, произнес небольшую речь, о том что в своих прошлых боях бригада заслужила право на новые сврхмощные танки и постарается не ударить в грязь лицом. Я тоже сказал бойцам несколько напутственных слов от лица заводчан, попросил бить врага с помощью новыхтанков так, чтобы враг думал, что его атакует не бригада, а целый корпус. Командир бригады в ответ пообещал беречь технику и довести эти машины до Берлина. Кроме сорока шести ИСов, бригада так же получила три Т-40, двадцать грузовиков ЗИС-36 и десять бензовозов на их базе. Танкистам предстоял дальний путь, их перебрасывали с нашего фронта под Смоленск, где началось что-то большое и кровопролитное.

Ника

Алекс приехал на машине минут за тридцать до вылета. Сразу отозвал нас в сторонку. Вместе с ним приехал и Ващенко, но этот остался в машине. Вид у моего бравого лейтенанта был, мягко выражаясь, охреневший. Мы сели за поленицей дров и Алексеев начал.

— По информации нашего агента в Ровно через 5 дней состоится встреча Геринга, обергруппенфюрера СС Эйке и рейхсканслера Коха. Наша задача — уничтожение этих лиц.

Я прибалдела:

— Что Букварю фуражек в коллекцию не хватает? А агент — это случайно не Кузнецов?

— Кто такой Букварь? Причем тут коллекция фуражек? Откуда вы знаете фамилию разведчика?

Я потерла виски. Геринг любил ездить читать лекции, а под Ровно аж три концлагеря — вотчина Теодора Эйхе, ну а Эрик Кох с удовольствие присоединится к этой теплой компании. А вот валить их всех разом... дело трудное и почти невозможное. Это вам не бункер штурмовать! Такие звери к себе чужих и на снайперский выстрел не подпустят. Конечно, здесь еще не знают расстановку охраны по принципу трех кругов — личная, скрытая и снайперское прикрытие, но и они не дураки.

— Что еще? — на вопросы СБ я старалась не отвлекаться.

— Да. Пароли, явки, прикрытие. Все местные.

— Сколько человек в курсе операции?

— Пятеро. Включая нас. Один здесь и один там, — Алексеев ткнул пальцем в небо.

— Ага, лично Судоплатов.

— Ника Алексеевна, я не говорил.

— Вот и не говори. Сама знаю. Дальше — где и когда они встречаются?

— Нет информации.

— Как же планировалось?

— Сказали, чтобы мы ориентировались на месте.

— Ага. Подойдем и скажем: 'Станьте пожалуйста, в ряд. Мы тут местные диверсанты и очень хотим вас немного пострелять!'. Пять дней на подготовку! Это маразм! Я так еще не работала! Без плана, без нихрена! А местные — что?

— Им приказано содействовать группе в полной мере.

— Хорошо. Нас встречать будут?

— Да.

— Нет, нет. Подожди. — Смутное предчувствие или аналогия со 'встречей' Ярошенко. — Нет, я не хочу чтобы нас сразу встречали. Не уверена.

— Но радиограмма подтверждающая встречу уже получена! Следующий сеанс связи должен быть утром, вместе с нами...

— Сказать, чтобы не встречали — это тоже не выход. Прыгать будем... но в соседний район. Немного рядом. Кстати, СБ, будем прыгать попарно — ваш и наш. Летчикам задачу ставим мы или они получили предписания?

— Ващенко должен дать координаты.

— Вот пусть и позаботиться о небольшом "промахе".Выдохнула. Все таки, что-то тут не так. И задание — просто самоубийство. Но упускать такой случай, как прилет Геринга на украинскую землю, просто грех.

— Алекс, передай пароли, явки СБ. А вы, товарищ капитан, примите как данное то, что многие ваши вопросы останутся без ответов. Понятно? И некоторую специфичность общения. Я вам уже это говорила. Ну вот, — я развела руками, — вот так и работаем.

Сергей Борисович прищурился, но только хмыкнул в ответ на мои замечания.

— Понятно, товарищ Летт. Кажется, я начинаю к вам привыкать.

— Ничего, привыкните. Алекс — начинай.

То, что может Алексеев — это уникально даже в мое далекое время, а уж здесь и вообще феномен. Но такие люди не так уж и редки. Просто рассмотреть их и понять тяжело. Алекс закрывает глаза и по памяти тихо и не спеша воспроизводит полностью десять страниц текста увидев их один раз и то в скользь. Фотографическая память. А уж если посидит над книгой хотя бы с часик — то и полностью продублирует ее со всеми знаками препинания. Я раньше тоже запоминала книги почти дословно и часто на экзаменах ругалась с учителями, уверенными, что я списывала. Да и вещи из коллекций запоминала на раз. Увидев ее в другом месте и у другого коллекционера не редко ставила последних в тупик указывая на вновь приобретенные экспонаты. Но до Алекса — мне далеко.

Олег

Пока разведчики не вернулись я тоже решил посмотреть что и как происходит. Далеко уходить я не стал и просто засел у ближайшей дороге. По ней сплошным потоком шли немцы. Вначале ничего нового я не увидил — техника была стандартной, но через час...

"Вот это хрень!!" — подумалось мне когда я увидел колонну танков. "И что это такое?! Это что за гибрид ежа с ужом то?" — я в офанарении смотрел на проходящие мимо меня немецкие танки. Танки были интересны тем что это был гибрид Тигра и Фердинанда.

Внезапно колонна стала и из одного танка выскочило несколько немцев и наало бегать вокруг машины. Через несколько минут к ним подошол и командир. Они о чем то спорили, но о чем я не услышал. Через десять минут колонна ушла оставив видимо сломавшийся танк стоять на обочине.

Вернувшись в лагерь я созвал солдат.

— Значит так ребята — начал я — у немцев новый танк нарисовался...

— И что? — спросил кто то из строя — И его раздолбаем!

— Я в этом не уверен — возразил я — для Т-42 он может оказатся серьезным противником. Я его ТТХ не знаю... НО! У нас есть шанс, если повезет, затрофеить одного.

— В смысле? — спросил Стас

— Да тут один недалеко сломался у них — если до ночи не починят или не утащят и движение на дороге уменьшится попробуем его захватить. Не сможем починить так хоть посмотрим как его можно бить...

Высадка (Wild Cat)

Перед самым вылетом возникла новая задержка (к счастью — небольшая). К командиру подбежали двое — один авиационный техник и некто в офицерской шинели и фуражке ГБ — вроде бы, его называли Ващенко. О чем-то активно жестикулируя побеседовали минут пять, разобрал только 'критический износ купола', 'на четвертом прыжке', 'принудительное раскрытие'. Выражение лица Ники, то есть — Летт, пора привыкнуть, становилось все более и более матёрным. Будь на ней такое лицо после баньки — обошёл бы метров за 30. Буркнула что-то технику, бросила приказ своим. Идёт ко мне.

— Возникли проблемы с нашими 'крыльями'. Приказано сменить парашюты. Решили выбрать модель с принудительным раскрытием, ваши парашюты тоже придется заменить — прыгать будем с 250 метров, ваши не раскроются.

— Извините, есть два момента. Не буду говорить, что я думаю про прыжок с 250 метров, мне говорили что уже с 500 раскрытие не гарантировано — тут Вам виднее. Но вот насчет 'наших' парашютов... У фронтовых разведчиков своих парашютов просто нет, да и прыжковая подготовки далеко не у всех — у кадровых разве что. Например, у нас в группе прыгали только я на курсах усовершенствования комсостава и ТриДэ как планерист. Может, ещё Док с вышки попрыгал, пока на врача учился...

Летт выразилась цветисто и непечатно, не каждый боцман так сможет.

— СБ, какого ... молчали, что парашюта нет?

— А мы знали, что он нужен будет? Бойцы вон до ваших слов про 'крылья' уверены были, что летим на другой аэродром — или прифронтовой, или партизанский.

— Ладно, все равно бы менять пришлось. Получить парашюты или заменить — без разницы. А если опасаетесь, прыгнут ли ваши — прыгнут. Пойдем колонной, по конвейеру, когда задние выталкивают передних.

В полёте успели поговорить с Летт и Алексом. Они рассказали мне об основном задании и о дополнительном — о старшем майоре Ярошенко и подозрениях насчет встречающих партизан. Есть о чем крепко подумать. Согласовали план первоначальных действий: высадка, сбор, бросок на 2-3 км в сторону, передача сигнала 'долетели, встретились нормально, потерь нет' — чтобы сбить с толку возможного противника в первоначально спланированной точке высадки. Потом — опять марш-бросок 5-7 километров, вторичный выход в эфир — передача личным кодом Летт информации для Ващенко, включая наши координаты и маршрут — оказывается, есть ещё одна спецгруппа НКВД в том же районе. После этого — выход на маршрут, бросок 15-20 километров, привал.

Выходим в зону высадки. Моим бойцам про экспериментальность прыжка говорить не стали. Стали колонной, от самого тяжелого (ТриДэ с пулемётом и солидным рюкзаком) до самого лёгкого. Летт — выпускающая. Перед строем — пара массивных контейнеров с грузом. Вылетели, как пули из пулемета, не успел даже сообразить. Удар воздуха в лицо, рывок за плечи, резкий разворот по ветру (без моего участия!) и почти сразу — еще удар. Сосновыми лапами по физиономии и телу. Черт подери! Вот же, 'удачно' прилетел. А впрочем — и правда, удачно. Хвои нажрался, но зато ничего своего на сосне не оставил, ни челюсть, ни глаз, ни парашют.

Быстро собрались, нашли контейнеры (они звенели велосипедными звонками, не очень громко — но отчётливо). Пока альпинисты (мой Бык и кто-то из спецов Летт) растянули антенну, прямо на деревьях дождались окончания передачи, смотали антенну я смог спокойно подумать. То ли подействовало исчезновение шума моторов, то ли свежий воздух, то ли свежая хвоя — но я понял, что царапалось у меня в голове по пути на аэродром! Не сдержавшись, ругнулся вслух, пришлось успокаивать Дока, что не из-за его манипуляций с моей физиономией.

Район действий! О котором мне не сказали ни-че-го. И ничего не говорили старлею, который командовал разведротой до меня! И тем не менее — он отбирал людей, ходивших именно под Ровно!

На марше пристроился между Летт и Алексом. Конечно, собирать всех трёх офицеров в кучу — верх глупости, но... Поговорить надо, и срочно, причем — без посторонних ушей.

— Товарищи офицеры, в нашей группе может быть враг.

— Откуда?!

Объясняю расклад со слишком много знавшим офицером. Конечно, есть шанс, что он просто угадал, но рассчитывать на это не то, что глупо, а преступно. Если он работал на врага — то должен был постараться внедрить в группу помощника себе. Если использовался 'втёмную' — то тем более. Вариант, что наш самолёт должны были просто сбить истребители, узнав от Ногинского время вылета и маршрут, я отбросил. В таком случае, при использовании 'втёмную' ему не стали бы говорить лишнего. А сознательный агент не пошел бы на самоубийство — позавчера днём или вечером должно было произойти что-то, что помешало бы вылету.

— Хреново. И что же делать?

— Во-первых, работать спокойно, никаких явных повышений бдительности — без дополнительной внешней мотивации. Во-вторых — внимание и наблюдение. Пока это всё, что можно сделать

К полудню удачно отмахали около 25 км. Остановились на днёвку и обед. Пока бойцы разбивали лагерь и разогревали консервы на имевшихся у спецов Летт спиртовках с таблетками сухого спирта (чтоб не дымить в опасной зоне) мы втроём — я, Летт и Алекс отошли в сторонку, обсудить дальнейшие действия.

Услышав предложение Летт о разделении на три группы с последующей сдачей одной из них немцам для проталкивания 'дезы' я, мягко говоря, охренел. А также — от реакции Алекса, который готов был возглавить группу смертников.

— Так, товарищи. Скажите, при посадке никто из вас головой об дерево не приложился?! Спот, не надо на меня зыркать! Я вас выслушал — извольте и Вы тоже. Во-первых, даже в случае принятия этого 'плана' Алекса в числе пленных быть не должно — он знает СЛИШКОМ много! Я не сомневаюсь в его патриотизме и стойкости — но я не сомневаюсь и в профессионализме немцев из СД и гестапо. Во-вторых, мы не можем себе позволить ни разделение на группы, ни потери до выполнения основного задания. Поскольку нас всего 11 человек, включая командира и возможного предателя, три группы — это по 3-4 человека в каждой. В какой бы не оказался предатель — он может нанести непоправимый урон. Оказавшись же в группе пленных — он просто сделает все это бессмысленным.

— Но нам надо выяснить, чем заняты лже-партизаны! И контролировать их действия в ходе выполнения операции.

— Мы не уверены в предательстве со стороны встречающих партизан — пока это только подозрения. Пусть достоверность этих подозрений не меньше, чем 50 на 50 — всё равно, есть шанс, что 2/3 группы вместо выполнения боевой задачи будут в лесах зайцев пасти. И, наконец, для спасения раненого товарища, нам нужно иметь в группе как минимум 4 человека для переноски (две смены по двое), 1 человек в головном дозоре, двое — в арьергарде и Ника как командир, у которого руки и голова должны быть свободными. Это 8 человек. Сдав троих в начале мы сможем рассчитывать на выполнение второй задачи только если при выполнении главной больше никто не погибнет и не будет ранен. Таким образом, разделившись мы делаем невозможным выполнение второй задачи.

Услышав последнее, Летт явно занервничала, прикусила губу. Видно было, что еще чуть-чуть — и она взвоет в голос. Надо взять на заметку.

— Для контроля за действиями партизан предлагаю использовать сворую спецгруппу — как вы называли? Товарища Медведева? — Летт кивнула. — Инструкции им следует передавать через Ващенко, закрывая спецкодом и так же получать ответы. Никаких прямых контактов между группами. Бойцам Медведева — разделиться пополам, часть — наблюдает за встречающими, часть — за нами. Как для выявления 'хвоста' так и незапланированной активности в группе. А пока давайте пообедаем и подумаем, как выполнить задание все группой. Кстати, 'дезу' немцам можно подбросить и без жертв из числа группы. Во-первых, выяснив предатели ли партизаны мы сможем определить степень надёжности агентуры. И после этого — передать 'дезу' через наиболее засвеченных. Во-вторых, выйти в эфир скомпрометированным кодом. В-третьих, попросить Центр сбросить нужную нам информацию встречавшей группе.

Олег

Вечером мы выдвинулись к месту стоянки поломаного танка. Посланые вперед разведчики доложили по возвращению к основному отряду что танк как стоял так и стоит, но его охраняют около взвода солдат. Движение же на дороге с наступлением темноты прекратилось.

Боя как такового не было — немцы как только увидили выползающий из леса 42ой просто драпанули, при чем танкисты бежали впереди пехоты даже не попробовав залезть в танк.

Трофей мы, хоть и с трудом, смогли утянуть на буксире с помощью 42ого к себе в лагерь.

"Да уж" — озадачено подумал я осмотрев добычу — "Эт как же мы немцам на хвост то наступили что они вместо "обычных" тигров ЭТО сделали?!"

И причина таких мыслей стояла как раз передо мной. Новый тигр в лоб Т-42 подбить мог, но с огромным трудом — конечно в борт или в корму не проблема но.. Не всегда ж они боком стоять будут, а в лоб...

"Ну да ничего ИСы и этих вынести могут" — подумал я и с этой мыслью мы стали смотреть что ю с танком случилось и сможем ли мы его починить не имея никаких инструментов

Ника

Сказать, что я, выросшая в Украине, люблю Украину? Бред. Я ее ненавижу. Особенно Западную. Как вспомню радостные вопли нашего 'померанчевого' президента про героев СС 'Галичина', так сразу доброта к людям просыпается. Та самая, которая исчисляется количеством трупов. Ровно, это не город, это даже не Ровенская область, — это самая что ни на есть Волынь. А там и Галичина рядом. И это все — Западная Украина. Западенщина. Те самые люди, которые будут приезжать в Киев и требовать работу, жилье, запрещение русского языка, которым надо будет давать, давать и давать. А вот они никому ничего не должны. Они — цвет нации! Какой идиот придумал провести в 1918 г. Акт злуки* УНР** и ЗУНР

* * *

? Или Сталин который решил что ему до колик в печенках надо присоединить эти области к СССР. Пусть бы лучше выбарывали

* * *

свою незалежность

* * *

* у поляк с австрийцами. Те держали их столетия за быдло и держали бы дальше. А тут, видите ли, им дали почувствовать себя НАРОДОМ! Украинским народом, а не придатками Австрийской империи или Польской Ржечи

* * *

**. Вот они и подняли головы. Гордость им надо свою показать, гонор. Чего ж они раньше молчали в тряпочку? Или Польша была им не по зубам, решили эти зубки на русских теперь испробовать? Обломают. Я теперь это им гарантирую.

*Акт слияния

**Украинская народная республика (1918)

* * *

Западно-украинской народной республики (1918)

* * *

добивались

* * *

* независимость

* * *

**Речь Посполита по польски произносится как Ржечь Посполита

Олег

Осмотр Тигра показал, что толку с него ним нет никакого. Нет конечно имея в своем распоряжении мастерскую хотя бы на уровне той, что мы собрали в далеком уже 1941году, танчегг мы б починили, но имея из инструмента лом, кувалду и две лопаты ремонтировать мотор у трофея было несколько сложновато.

Потому я решил с его помощью оседлать дорогу и немного нарушить фрицам график перевозки по ней грузов и подкреплений.

Ночью с помощью 42ого Тигр был вытянут на дорогу и развернут мордой в сторону ожидаемого появления неприятеля. Т-42 спрятали на опушке — его задача была поддержать трофей если жарко будет, а оба 52ых находились еще глубже в лесу — им с их броней только на преследовании бензовозов работать можно было, а в случае появления танков сидеть тихо и в бой лезть тольо если станет совсем хреново. С ними же отсавили и второй Т-42 у которого не было башни — он вообще только тягачом мог быть.

Через час после того как мы все заняли позиции прибежал дозорнуй...

— Товарищь подполковник! Едут — еще только приближаясь к позиции закричал дозорный.

— Кто? Сколько? — спросил я его когда он приблизился

— Около двух взводов пехоты на грузовиках, легковушка и пара бронемашин — доложил ряловой.

— Приготовится — скомандовал я

Учитывая что до подхода врага время еще было а тяжелой техника у него не было я приказал подтянуться к дороге и легким танкам.

Колона была разгромлена моментом — пехота не успела даже выскочить из грузовиков, броневики тоже были нам не опасны. А легковушку расстреляли наши солдаты. Я естественно пошел посмотреть кого ж мы там "встретили".

— Ну них..я ж себе сказал я себе — произнес я рассматривая документы старшего немецкого офицера погишего в легковушке — Модель! Вот так бобыча! Давно таких не ловил

— КОМАНДИИИР!!! — внезапно раздался крик — НЕМЦЫ!!

Я обернулся — мать моя женщина — из-за поворота прямо на нас перла колонна танков. При чем в ней я сходу увидил несколько новых тигров. К счастью для меня немцы не ожидали наткнутся на нас в своем тылу и пока они разбирались что тут произошло я успел добежать до Т-42.

— Валим отсюда! — приказал я но мы не успели

Первым открыл огонь "наш" тигр. За ним начал стрелять и Т-42, а потом и оба легких танка. Почти сразу открыли огонь и немцы...

Через час я сидел в лагере и думал на кой хрен меня потянуло смотреть кого ж мы там поймали. Этим мыслям способствовало то, что трофей сейчас догорал на той дороге со всем экипажем внутри. Оба 52ых тоже погибли вместе с экипажами. Погибла и почти вся пехота. Т-42 уцелел но в БК осталось всего 3 осколочных и 1 бронебойный снаряд. "Тягач" тоже пришлось бросить — ему в двигатель снаряд прилетел к счастью экипаж ен пострадал в нем.

Ну что ж — сказал я оглядев свое поредевшее войско, нас осталось всего 17 человек включая 9 раненых — отсюда нам надо срочно уходить! если б немцы не отступили — тут я улынулся вспомнив что за компанию с тремя нашими танками там догорало и около десятка немцев включая все три тигра что были в колоне. — нас бы там и добили. Но теперь враг в курсе что тут в их тылу русские танки шляются. И рано или поздно нас тут найдут. К своим нам тоже не прорватся. Потому двинемся еще глубже в их тыл. Не думаю что они от нас такое ожидать будут.

Ника

'Разлилася синева, расплескалась.

По тельняшкам разлилась, по беретам...'

Эту песню здесь еще не поют, а вот синева как была, так и будет. Всегда. И не важно, что еще нет ее 'на тельняшках и беретах', но в сердце она уже есть.

Небо на высоте две тысячи метров совсем не такое, как на земле. Солнце всходит из-под ног, снизу. Выше солнца, выше мира, выше богов... Крик летчика в открытые двери о минутной готовности отрывает меня от иллюминатора. Пришла пора окунуться в эту синеву. Небо, небо как ты примешь нас? Не выдашь наши купола? Скроешь белоснежными облаками? Мы же твои дети — мы доверяем тебе наши хрупкие тела...

Оторвавшимися тучками планируем вниз. По двое. Ветер еще ночной, холодный и резкий. Идем рядом. Летчики уже передали об успешном сбросе, а по договоренности сбросили нас немного раньше. Чуть-чуть. Но это фора нам как воздух необходима, чтобы разобраться с любой подставой, разобраться в себе. Доверие — это блюдо за которое слишком дорого плачено.

Центр

Сипя паром, паровоз протащил состав вдоль разгрузочной платформы и остановился. На краткий миг повисла тишина, которая, впрочем, очень скоро взорвалась голосами и командами:

— И чё?

— Через плечо! Слезай, приехали...

— Все из вагона...

— Командира роты — к командиру батальона...

Шёл дождь, причем не сильный, летний, а так, осенний. Мелкие капли сеялись с низкого, навевающего тоску, неба и, казалось, конца этому не будет. Такая, погода, впрочем, очень хорошо вязалась с настроением командира первой танковой роты, капитана Кузнецова. А настроение было паршивым: он, кадровый танкист, принял свой первый бой прошлым летом, ещё зелёным лейтенантом. Тогда они получили приказ немедленно выдвинутся в район сосредоточения, откуда мехкорпус начал свой первый и последний контрудар... Меньше года прошло с той поры, но на войне это очень много. Для живых. Кузнецов выжил, получил новое звание и роту в командование. И ему, прошедшему ад огненного лета совершенно не нравилась внезапная переброска только что сформированной дивизии, не нравились напряжённые лица солдат-зенитчиков, прикрывающих этот полустанок, не нравилась свежесделанная насыпь для разгрузки боевых и транспортных машин.

Боевая задача, впрочем, ничего угрожающего не содержала — максимально быстро проследовать в такой-то район, где ожидать прибытия остальных подразделений дивизии. Особо подчёркивалась необходимость максимального наблюдения за воздухом — велика вероятность бомбово-штурмовых ударов авиации противника.

Колонна первого батальона 114го танкового полка танковой дивизии вытянулась вдоль дороги и по команде начала движение навстречу судьбе.

Rilke

— Ну-с, и чем вы можете меня обрадовать, герр доктор? — хозяин кабинета, моложавый человек в элегантном костюме, похожий на отпрыска из старинной английской фамилии, поудобнее устроился в кресле.

— Новостей у меня много, герр бригадефюрер, — визави "англчанина", плотный, широкоплечий, уже начинающий полнеть и похожий на римского легата, задумчиво потер мочку уха.

— Наш "Племяниик" вышел на одного человека, известного скульптора. Он входит в дальнее окружение гоподина Сталина, пользуется его благорасположением, бывает на приемах и званых вечерах, устраиваемых в Москве. Как информатор — весьма необходим, поскольку имеет много знакомых, и друзей в верхах, среди артистов и художников. Как нам удалось выяснить, в свое время этот господин состоял в масонской органзации, куда, по некоторым данным, входил ряд высокопоставленных чиновников тайной полиции русских. В 38-39 годах эта организация, наряду с аналогичными тайными и эзотерическими обществами была разгромлена. Однако, наш фигурант остался на свободе — благодаря странной прихоти господина Сталина, но, как отметил наш агент, не последнюю очередь сыграла его готовность сотрудничать со следствием..

— Интересно..весьма интересно..

— Самое интересное — этот человек сохранил контакты со своим коллегой и братом по ложе, последователем и учеником Гурджиева. Немотря на то, что последний явно находится под негласным надзором НКВД, неколько раз встречались, правда, в основном на совещаниях культурно-творческой интеллигенции в Ленинграде. Установлено, что в начале Великой войны, этот человек служил кодировщиком в шифро-кодировочном отделе. Таким образом, напрашивается мысль о существовании некоей организации, патронируемой кем-то из верхушки большевиков.

— А чем это может помочь нам? — бригадефюрер переменил позу, облокотвшись на ручку кресла..

— Думаю, что можно попытаться сыграть на этом — достаточно зацепить на крючок скульптора, выяснить всю подноготную, и уже тогда определиться — или вбросить компромат на руководство Лениграда, или попытаться получить более развернутую информацию о интересующих нас вещах.

— Хорошо, действуйте так, как считаете нужным.. И кстати, что там за информация по инициативам со стороны Абвера и наших партийных деятелей?

— Абвер затеял игру с русскими на Центральном направлении, привлек к ней часть сотрудников ГФП ГА "Центр", по сведениям нашего информатора — вся эта возня связана с таинственными людьми из "группы советников" г-на Сталина. Пока наши люди наблюдают за событиями, но в любой момент готовы вмешаться..

Так же нашими коллегами из СД, рейхскомиссариат "Украина" в ходе контрпартизанской операции под Ровно, захвачен сотрудник тайной полиции большевиков. Правда, в тяжелом состоянии его поместили в армейский госпиталь под охрану. Наколько нам стало известно — этот большевик прибыл для координации действий партизан и подполья. Пока с ним плотно не работали, ограничившись тщательными осмотром его вещей и снаряжения. К сожалению, и-за жестких действий жандармов и полицейских не удалось взять остальных его сообщников в живых..

— Вмешаться только по моему разрешению, — четко произнес хозяин кабинета, — герр адмирал недавно выразил недовольство нашей службой на совещании у Фюрера, заявив — "...если мне будут мешать — я отдам приказ стрелять на поражение во всяких..". И мне не улыбается терять своих людей из-за взбрыков герра Канариса.

— Слушаюсь, герр бригадефюрер, — наклонил голову с безупречным пробором гость..

— Продолжайте, герр доктор, — "англичанин" сдул несуществющую пылинку с рукава, поправил манжет..

— Что же касается наших партайгеноссен — то первую скрипку играет герр рейхсляйтер, забирающий все больше и больше влияния.. Так же в деле участвуют герр Аксман и герр Скорцени.. Суть их замыслов пока не ясна — мало информации, единственное что нам удалось обнаружит — что эти господа установили связь с неким господином Родзаевским. По нашей информации — Константин Родзаевский — видный русский фашист, проживает в Харбине, имеет обширные контакты как с русскими эмигрантами, так и с японскими спецслужбами. Далее, один из его ближайших соратников — некий господин Вонсяцкий, проживает в США. Он близок к господину Фрицу Куну, главе Германо-Американского союза. Словом — здесь что-то затевается..нам необходимо еще некоторое время, чтобы окончательно разобраться во всем этом.

— Ну что ж, герр доктор...благодарю вас за весьма познавательну информацию. И прошу вас — поторопитесь с выяснением инициатив наших партийцев.. Желаю вам удачи! Всего доброго..

— Всего доброго, герр бригадефюрер..

Железная дорога

Мерный перестук колёс, хриплый рёв паровоза, длинный состав с платформами, укрытыми брезентом. Обычный состав с готовой продукцией времён войны. Что там? Танки? Самоходки? Не ясно: по брезентом тюки с соломой и любая машина превращается в что-то большое и квадратное. А потому — может там и танки, а может — грузовики, а может ещё чего-нибудь.

Машинист, щурясь от яркого солнца, сосредоточенно глядит перед собой. Этот десяток километров стоит иной сотни: дорога петляет и паровоз, не успев выйти из одного поворота, входит в другой. А над насыпью видны ёлочки. Небольшие, чуть ниже колена, если не присматриваться. А если присмотреться, то видно, что этим 'елочкам' хорошо за сотню и случись что — лететь до земли верных метров тридцать.

Состав петляет между гор, то выскакивая на открытое пространство, то ныряя в выемки и скрываясь за очередным поворотом. Вот замелькали станционные постройки, мелькнуло здание вокзала. Встречный, стоит, ожидая, пока мы не освободим перегон. Крытые вагоны, охрана на площадках — что там? Может хлеб, может какое полезное железо от союзников. А может очередная партия лесорубов из Германии, Австрии или ещё какой Румынии, кто знает?

Стоп. Теперь стоять нам и, похоже, долго. Один за одним, без малейшего разрыва, идут эшелоны. Вагоны чередуются с платформами, мелькают лица солдат. Молодые и старые, весёлые и мрачные. Это едут 'сибирские дивизии' с Урала и Средней Азии. Торопятся, видно тяжко на фронте приходится. Удачи вам и вернитесь все.

Охота на крота (Wild Cat)

Старший лейтенант госбезопасности Ващенко не планировал надолго задерживаться в расположении Штаба фронта. Передать информацию Нике Ивановой, дождаться подтверждения её прибытия в точку выброса и лететь обратно: дел и помимо этого — выше крыши, а разницы, где ждать новостей, в Киеве или Москве никакой.

Но сначала его догнала информация о ненадежности принимающей стороны, пришлось за пол часа до вылета переделывать и согласовывать план заброски группы Летт — Ивановой, а также обсуждать с нею план радио игры с противником и меры по информационному прикрытию. Потом — повторный выход Ники в эфир в резервное время и информация о подозрительной осведомленности старлея Ногинского (убитого накануне ночью командира разведроты). И подозрение о наличии в группе 'крота'.

Ващенко связался с командованием и получил категорический приказ — оставаться на месте и обеспечивать работу группы Летт, а также взять под непосредственный контроль расследование обстоятельств гибели Ногинского. Делать нечего — взял блокнот и начал набрасывать варианты. Стоп, сначала хорошо бы ознакомиться с наработками местных СМЕРШевцев по убийству ротного. А заодно озадачить их ещё одной перепроверкой личных дел улетевших с Никой разведчиков.

Благо, отношения с начальником этой службы успели сложится, хотя знакомство (благодаря характеру Ники) было достаточно нервным. Офицеры быстро расписали основные варианты по двум главным веткам: Ногинский — сознательный враг или же он — жертва врага, использовался 'втёмную'. Подогнали оперативников имевших поручения восстановить поминутно последние сутки (а лучше — трое) жизни старшего лейтенанта и установить полный список его контактов за последнюю неделю.

Разогнав сотрудников СМЕРШ с поручениями, Ващенко решил ознакомится с уликами, собранными на месте гибели Ногинского. Место происшествия было осмотрено внимательно ещё утром, и в 5 метрах от места обнаружения трупа под кустиком черемухи были найдены 2 свежих окурка от 'Казбека' и след офицерского сапога 42-го размера. Было очевидно, кто-то кого-то тут ждал, вероятно — Ногинского. Отправив еще одного сержанта ГБ к каптёру, поторопить с составлением списка офицеров штаба, носящих 42-й размер, руководители расследования отправились, наконец, завтракать (было уже начало 11го утра). За едой невольно речь зашла об обстоятельствах знакомства.

— И когда только Мякишев успел нажаловаться твоим орлам на Нику! — сказал Ващенко, с сомнением рассматривая остывшую и разогретую поваром кашу со следами тушенки.

— Когда это?

— Ну, насчет сцены возле бани.

— А он и не жаловался...

— Как? Ника же говорила, на тебя ссылаясь!

— Ну, не знаю, что она подумала, но я ей фамилию жалобщика не называл. Только звание. И о том, что дело было около бани — тоже. Просто был сигнал, что бродит по расположению штаба странный сержант, записывает что-то в блокнот, нахамила офицеру, пытавшемуся в блокнот заглянуть. Мол, не шпионка ли?

— Так-так-так... Это кто ж это такой бдительный?

— Капитан Мусатов, из кадровиков.

— Ладно, сейчас ничего толкового в голову не лезет, два часа поспал только. Давай так — на всякий случай запросим по СВОИМ каналам подробную характеристику с прежнего места службы Мусатова, как его там дальше?

— Федора Сергеевича.

— Во-во, его самого. С подробным словесным портретом — некогда ждать курьера с личным делом и фотографией, пусть по телефону диктуют. А я пока посплю минут сколько-то. Будут новости — пусть будят, — Ващенко беззастенчиво воспользовался тем, что был на звание старше. Да и то сказать — пока он самолет отправлял да около рации дежурил, СМЕРШевец имел возможность выспаться.

Через полтора часа он был разбужен возбужденным лейтенантом ГБ.

— Ну, товарищ Ващенко, у тебя и нюх! — перейти на 'ты' офицеры договорились еще в первые минуты совместной работы. — Специалист, честное слово!

— Погоди, в чем дело?

— Словесный портрет на Мусатова. Вот, читай!

— 'Волосы каштановые, глаза темно-зелёные почти карие...' — и что тут такого? Что ты скачешь, как будто тут про третий глаз написано или щупальца во рту?

— Ну у тебя и фантазия... Да, ты ж его не видел. Понимаешь, у НАШЕГО Мусатова волосы тёмно-русые, глаза — серые! Фото чёрно-белое, не видно. Кстати, его самого, Мусатова то есть, сейчас в архиве нету, я надавил авторитетом на дежурного и глянул его личное дело — там волосы и глаза по цвету — как есть, русые и серые!

— А вот это уже интересно! Как минимум — подделка документов, к которым, кстати, имел доступ. Но — маловато.

Еще через пол часа скепсис Ващенко был рассеян — фамилия Мусатова была в списке офицеров с 42-м размером ноги, он курил 'Казбек' и за последнюю неделю 5 раз встречался (или мог встречаться) с Ногинским, в том числе — в вечер перед гибелью последнего!

— Комендантский взвод — в ружьё! Где он сейчас?

— 13-40, должен уйти на обед. Обедает дома, снимает комнату в селе, там же и кормится, аттестат хозяйке отдает.

— Дом оцепить, скрытно! Стрелять только в воздух, в крайнем случае — по ногам. Брать живым! Брать пойдем вдвоём, чтоб не насторожить, инструктировал Ващенко бойцов двадцатью минутами позже.

Предосторожности оказались излишними. Офицеры подошли к мазанке со стороны глухой стены, прокрались в 'мертвой зоне' и ворвались в единственную комнату сразу через дверь и окно. Сидевший за столом человек в галифе и нательной рубахе метнулся к висящему на спинке кровати ремню с кобурой, но был скручен сотрудниками Госбезопасности.

— Пижон, не мог в форме пообедать — прокомментировал Ващенко.

— Только предварительный допрос провести успели, ну и документы кое-какие изъяли. Радиоигра себя оправдала — по крайней мере этот уверен был, что Ника попалась ложным партизанам.

— Так партизаны 'майора Филатова' — фальшивка?

— Стопроцентная! Украинские националисты, 25 рыл. Изображают бурную деятельность, грабят население.

— А как же проверявшие их бойцы товарища Ч.? Они что, тоже?!

— Нет, проверяли люди надёжные. Возможно, какая-то инсценировка или провокация. Мы прорабатываем варианты уничтожения этого "отряда", поскольку может сильно усложнить работу товарища Медведева. Постараемся при этом взять "языка".

— Товарищ Иванова в курсе насчёт банды?

-Да, передали в тот же вечер. Я продолжу? — Ващенко дождался кивка. — Ногинский использовался 'втёмную'. От него планировалось узнать точное время вылета и состав группы. Группу должны были частично уничтожить, частично захватить и 'партизанам' надо было сообщить приметы командиров. Но произошла накладка. Ногинский сообщил лже-Мусатову, что вылет 'отменяется', а не 'откладывается'. Немецкий агент успел передать эту информацию, как раз был плановый сеанс связи и он, 'крот', опасался, что операцию начнут сворачивать.

Ващенко перевел дух и продолжил:

— Далее, что касается убийства Ногинского. 'Крот' пошел на убийство информатора по двум причинам: во-первых, считая того смертником, наговорил кое-что лишнее, например, что группа летит под Ровно, и кое-что еще. Когда разведчик не улетел — испугался, что тот его вычислит. Во-вторых, надеялся тем самым задержать вылет группы. Собирался спрятать тело и имитировать пропажу ротного без вести и свалить на него все, что можно и нельзя. Убил просто — изобразил 'случайную встречу' и попросил посмотреть по знакомству, что с пистолетом — заедает, мол. Спокойно вынул оружие и выстрелил в упор, но спрятать тело ему не дали. То же укромное местечко облюбовала одна парочка, они-то, услышав выстрел и спугнули "Мусатова". За время новой задержки вылета он хотел сам определить состав группы, потому как других контактов внутри неё у предателя не было.

— Вы уверены, что в группе Летт 'крота' нет?

— Да, уверен.

— А какой смысл доноса на Иванову в Особый отдел? Разве не было понятно, что все выяснится за 15 минут?

— Он её не видел в лицо, услышал обрывок разговора Мякишева с Никой, когда лазил в кустах высматривая место для убийства Ногинского. Считал что это просто новая связистка с любовными письмами. Просто хотел проявить бдительность, подтвердить свою лояльность.

Центр

— С-с-с-с-ц-у-у-у-ка...

Выматывающий душу вой сирен, тяжкая дрожь от работающего зенитного 'крупняка', частое тявканье зениток — авангард 114-го полка попал под бомбёжку и теперь танки маневрировали, огрызаясь огнём из башенных пулемётов. Увы, но только на каждой третьей машине стоял крупнокалиберный — родной ДШК или американский 'браунинг'. Больше их просто не было. В качестве хоть какой-то замены, на установленные сразу на заводе турели ставили 'Дегтярев танковый' на специальном кронштейне. Толку от такого 'зенитного пулемёта' было немного...

Зенитки же наоборот — сойдя с дороги они, стоя на месте, лупили в четыре ствола по немецким самолётам, заставляя их бросать бомбы не доходя до цели. В итоге — много воронок, стрелянных гильз и один убитый с тремя раненными среди зенитчиков. Налёт закончился, и батальон, разошедшийся за время маневрирования, снова собирается на дороге и продолжает движение. Недолгое, к сожалению.

— Во-о-здух! — и снова свист падающих бомб, рёв 'лаптёжников', пикирующих на плюющуюся огнём колонну, столб дыма, подсвеченного снизу языками пламени горящего соляра... Новый взрыв, столб пламени на месте ЗСУ-37-1, взрыв... нет, эта далеко.

БУМ! Хм, а красиво шмякнулся — с дымным шлейфом, с пламенем из горящего мотора и грязным клубом взрыва на месте падения. Красиво. Жаль, что один.

...К моменту встречи с наземными частями вермахта у авангарда в активе было уже два сбитых самолёта, а в пассиве — одна уцелевшая зенитка из четырёх...

Rilke

Город Ровно, столица рейхскомиссариата "Украина". Весна 42.

— Герр рейхскомиссар, я считаю, что несмотря на все наши усилия...обстановка в рейхскомиссариате по-прежнему напряженная. Даже привлеченные в качестве вспомогательной полиции местные уроженцы и члены национальных формирований, м-м-м-м-м, несколько ненадежны. — Что уж темнить, герр Шёне* — они подчиняются нам, но слушают лишь своих "самостийныйх" руоводителей. И не стоит забывать о вражде между...как их там.

— Мельниковцами и бандеровцами, герр рейхскомиссар ...

— Благодарю вас, герр группенфюрер.. Что же касается действий контрпартизанских сил, хочу отметить 201-ый охранный батальон, переброшенный по моей просьбе из Белоруссии и боевую группу 'Шимана', созданную из уроженцев дистрикта 'Галиция' по предложению нашего уважаемого герра Шиманы. Теперь следующее...

Рейхскомиссар Кох дотянулся до стакана с водой, сделал глоток.

— Как правило, среди служащих батальона и группы нет лиц, разделяющих идеологию местных националистов — что очень хорошо, но все-таки их сил не хватает для подавления партизанских отрядов и подполья. Вдобавок, по некоторым данным, из Москвы прибыло несколько десятков лиц для активизации и усиления действий подполья и партизан. Несмотря на мои неоднократные обращения в Берлин, по поводу переброски хотя бы охранной дивизии СС или полиции, в этом было отказано.

— А мотивация, герр рейхскомиссар?

— В Фатерлянде полагают, что наши проблемы не столь значительны, в сравнении с положением под Киевом и Житомиром. Вдобавок, напряженная ситуация сложилась на Севере, ввиду действий русских.

— Пока оперативные мероприятия, осуществленные СД и полицией, успехов и результатов не принесли. Более того, отмечена возросшая активность в районах, прилегающих к генеральному округу 'Житомир'

— Герр Клемм*, что вы можете сообщить по этому поводу?

— Герр рейхскомиссар! Мной, и начальником СД неоднократно подавались докладные на имя Вашего предшественника, в отношении действий партизан на территории гаулейтерства, и наличия разветвленной сети большевистского подполья. Нашими силами удалось навести более-менее удовлетворительный порядок, но для дальнейшей очистки территории от нежелательных лиц и преступных элементов нам потребовались дополнительные силы. В присылке которых было отказано, с формулировкой — 'справитесь сами'.

Ника

Проработка плана — еще та головная боль! Кажется, всё уже предусмотрели, всё продумали, всё учли и снова:

— Вот здесь...

— А если станет машина...

— Сюда...

— Ещё раз...

— Контрольное время...

— Маршрут...

— А если...

— Сюдой...

— Подстраховка...

— Расстояние...

— Прицельные ориентиры...

— Время подхода...

— Форма...

— Документы...

— Ребята, если это прокатит — мы будем самые везучие сукины дети на всей планете! Этот план — такое безумие, что просто...

— На то и расчитано!

— Ну, тогда с богом!

— Пусть бог поможет немцам, а мы как нибудь сами...

Мы сами. Больше некому. Нас, правда, прикрывают разведчики Медведева — но мы их не знаем и не видим. Они бойцы невидимого фронта. Связь с ними только через Ващенко. Если все пойдет по плану, им даже вмешиваться не надо будет — а им еще работать после нас. И где-то здесь живая легенда — Кузнецов. Интересно, узнаю ли я его? А может мы уже виделись и я, как всегда, не узнала... Жалко и обидно. В который раз моя паршивая память на лица меня подводит.

Уже второй день я работаю в штабе ............... в качестве машинистки. По сути, делаю то, что в родное время делал ксерокс — да-да, тиражирую документы. Пишущая машинка берет четыре копии, а их надо на некоторые документы до сорока — это по разным инстанциям и полицейским участкам. Что в них? Хотела бы сама знать, но... я как не знала немецкого, так и не знаю его, кроме десятка обиходных слов и фраз, выученых на скорую руку и зазубреных намертво. А печатаю я в слепую десятипальцевым методом, что на русском, что украинском, что на латынице. Главное, что пальцы знают сами, где какая буква расположена и в текст не надо вчитываться. Хорошо, что у всех европейских стран буквенная латинская раскладка одинаковая — тут уже язык глубоко по барабану.

Устроилась я на удивление просто. Связной в Ровно с брезгливостью в голосе обхаял соседку, что вот девка продалась немцам ни за грошь — машинисткой в штабе, а сама — краля. Тут же выяснили, что 'немецкая шлюха' одинокая женщина, ненавидимая всем кварталом с детства только за то, что дед был этническим немцем, а мать украинкой из-под Одессы. Да и сама семья всегда держалась 'не здоровкаясь'.

Найти в Ровно нормальную обувь и чулки оказалось самым тяжелым нашим заданием. Не то, чтобы их не было, но покрой немецкий и наш, отечественный — это как небо и земля, а заявиться знакомится в 'прикиде не по теме', это всё равно, что пойти на диверсию с миной без взрывателя — ну, примерно так я обьяснила своим мужикам. Прониклись. Туфли и колготки нашли. Остальной прикид дорабатывала на швейной машинке 'Зингер', вспоминая длинные зимние ночи перед новогодними детскими утренниками. Спасибо, дочке — она меня сподвила в своё време научится быстро шить без всяких выкроек.

Знакомство произошло без лишних выкрутасов. Подловила на выходе из магазина, толкнула, улыбнулась и извинилась:

— Ой! Пробачте, пані! Я така незграбна! Ось, ваша валіза! — и снизу с колена увидела, как недоверчиво и удивленно распахнулись глаза 'обьекта'. Привыкла небойсь, что с ней заговорить тут побрезгуют. Жизнь научила быть гордячкой, не замечать хамство и презрение со стороны людей, плевки со стороны соседей, и ничем не прикрытую ненависть горожан, а тут...

— Ой! Ваш хліб! Він впав у багнюку! Ой! Я така винна! Чи можу я якось згладити свою провину і пригостити вас чашечкою кави?

— Ну... мабудь так!

А что, за чашечкою кофе одна женщина не найдет что сказать другой? Не смешите мои панталоны — как говорят в Одессе. Могу только сказать, что через час мы были лучшими подругами, а через два она, узнав, что я могу в слепую печатать, предложила поговорить с начальством на тему роботы для меня.

И вот теперь мы сидим друг напротив друга и целый день стучим по клавишам. Как женщина, мадам Элен, очень тонкая и творческая натура. И если бы в этом мире можно было бы расскрыть свой потенциал, то может быть, она стала бы неплохой поэтессой или писательницей. А так — кому она будет читать свои стихи?

'Я читаю стихи драконам,

Водопадам и облакам'.

Это не я — это Николай Гумилев. И это Леночка, которая не может никому показать сжигающие душу строки.

'И однажды, может где-то, ты поймешь меня

Как безкрылые взлетают строчкою стиха!'

Прости, Ленусик... я не со зла. Просто такова наша работа.

Саня

Рано утром 22-го июня эшелон прибыл в Вязьму. Началась было разгрузка танков, только вот толком никто не мог их получить — оказывается, люди, которые должны были их забирать еще не приехали. Комендант станции пришел к нашей группе и попросил помочь — занимать целый путь на неизвестное время, да еще при большой вероятности налета, было преступно. Из десятка командированных трое, в том числе я, могли водить танки. Мы и занялись разгрузкой своим ходом. Управились за два часа. Экипажей все еще не было. Только выставили танки на площадку недалеко от зенитной батареи, как от коменданта станции примчался на велосипеде солдат с предложением командированным срочно прибыть в здание вокзала. Велосипедист тут же помчался дальше, а мы неторопливо направились в означенном направлении.

-Товарищи офицеры, прошу войти! Информация не для лишних ушей. — встретил нас на пороге здания пожилой полковник — Немцы прорвали фронт и направляются в нашу сторону. До их авангарда около восьмидесяти километров. Частей, которые могли бы закрыть прорыв и остановить немцев нет. Все что есть — батарея зениток возле станции, комендантская рота, и запасной полк, но у тех практически нет оружия и боеприпасов.

-Когда узнал?

-Только что звонили из Сафроново — ведут бой. Надежды на то, что хотя бы час еще продержатся нет...

-Ясно. Надо срочно отправлять всех, кто не может вести бой в тыл. — высказался я. — В запасной полк транспорт есть? Попробую наскребсти экипажи для танков. И снарядов надо. 122 ме-ме!

-Дам полуторку с водителем. Вон здание склада видишь? Там вроде было, но сколько не помню. Там же временно стоят три Т-26 и один БТ из ремонта. И взвод солдат, чтоб грузить и перегонять помогли. Подожди минуту, ротного вызову.

Испытатель и инженер-двигателист, которые вместе со мной занимались разгрузкой танков, отправились на склад с полковником и солдатами. А я с лейтенантом из комендатуры на полуторке поехал в полк. После некоторых препирательств, с трудом удалось наскрести мехводов из бывших танкистов и трактористов, наводчиков, в основном из ИПТАПов, после ранений и просто физически сильных солдат на места заряжающих. Около сотни местных жителей а так же остальные салдаты из запасников направились на земляные работы на месте будующей засады примерно в десяти километрах от города. Дорога проходила меж двух болот, не просматриваемых с проезжей части за неширокими зарослями. Все вооруженные "запасники", взвод комендачей и отделение с пулеметом, выделенное управлением НКВД города, остались на месте, а безоружный народ отослали в город.

Наша дорога оказалась не единственной, по которой шел прорыв. Километрах в двадцати севернее на параллельной занимал позицию еще кто-то.

Змей

Впрочем, как следует, поработать с документами мне не дали. Полк перебрасывали южнее, для участия в Смоленском сражении. На вяземском направлении.

Вызов от Мехлиса пришёл неожиданно, в последний момент, до отправления эшелона оставалось полтора часа.

Поздоровавшись Лев Захарович выложил на стол подполковничьи погоны и орден Боевого Красного Знамени:

— Это тебе — сказал он — За 'Тигры'. Если твои машины покажут себя — запустим их в крупную серию. Сам пробью.

Подполковник Долгих при виде моих новых погон скривился, как будто уксусу хлебнул, но поздравить — поздравил.

Выгружали нас на каком-то полустанке и, судя по следам, мы были далеко не первыми.

Полустанок прикрывали зенитки, не меньше дюжины. Это только те, которые я сумел заметить. Над станцией болталась эскадрилья И-180. На высоте порядка шести тысяч тоже кто-то барражировал, но их я опознать не смог. Нас встречали, капитан из штаба фронта, и лейтенант — командир батареи 'Вязов', которые должны были сопровождать нас до места известного лишь командованию.

Полк выстроился в колонну и двинулся вслед за капитанским джипом. Я, воспользовавшись служебным положением, пристроился в люке своей машины, за зенитным пулемётом. Были у меня подозрения, что пострелять придётся.

Ночью прошёл дождь, он прибил пыль, но не сумел развести грязь, так что видимость была отличной.

Несмотря на отсутствие прикрытия с воздуха немцы нас не беспокоили. Или на нас не отвлекались. Одна группа бомбардировщиков проследовала в стороне, не обратив на нас внимания, другая прошла прямо над нами, к полустанку, на котором мы разгружались.

Шли красиво, ровно, штук тридцать, не меньше, Хейнкели-111. Прикрывали их 'мессеры', двадцаткой.

Обратно бомбардировщики летели, как попало, без строя, без прикрытия, по принципу 'спасайся, кто может'. За ними, постепенно догоняя, летели две четвёрки Ил-4, под прикрытием восьми И-180. Из замыкающего 'хейнкеля', на мой взгляд, совершенно исправного, начал выпрыгивать экипаж.

— Чего это они? — удивился один из заряжающих, — Рехнулись, от бомберов бегать?

— Это не бомберы, это 'пилорамы' — врубился я, и добавил — Сейчас мы медленно-медленно спустимся с горы ... .

Ребята заржали.

Через полчаса настал и наш черёд. Появились 'лаптёжники' и тоже с нехилым прикрытием. Атаковать, правда, не стали, болтались на высоте, чего-то выжидая.

'Вязы' взяли их на сопровождение, как наши, так и приданные. 'Успею' — подумал я — 'Пока они пикировать не начали можно не дёргаться'.

Остальные пулемётчики не разделяли моего благодушного настроения, и старательно выцеливали болтающиеся на высоте 'юнкерсы'.

Рёв моторов и грохот пушечных очередей обрушились на нас с хвоста колонны. Вдоль дороги скользила четвёрка 'фоккеров' поливая огнём грузовики и зенитки. По чистой случайности мой пулемёт был развернут в этом направлении. Стрелять я начал раньше, чем понял что происходит.

Длинная очередь, словно плетью хлестнула по самолётам, первый поймал пули плоскостью, взрыв и потеряв полкрыла, истребитель врезался в землю. Второй получил очередь в мотор, вспыхнул и пошёл падать влево от дороги. Третий, уворачиваясь то ли от трассеров, то ли от столкновения, метнулся вправо, зацепил дерево и воткнулся в землю. Четвёртый рванул на высоту и попал под 'Вязы', тоже не выжил.

Центр

Капитан Кузнецов был абсолютно спокоен. Липкий страх, который привязался после первого налёта, так похожего на прошлое лето, исчез. Исчез, сгорев в огненном вихре, взметнувшимся из пробитых баков стоящей чуть впереди зенитной самоходки. И потому сообщение о немецких танках не вызвало никаких эмоций. Головной дозор Т-34М впереди сцепился с точно таким же дозором из 'четвёрок'. Близко, слишком близко и единственное, что можно сделать — это задержать немцев, давая возможность артиллеристам и мотострелкам дивизии занять оборону. Понимал это и комполка, а потому 114-й танковый полк, развернувшись в боевой порядок, пошёл на помощь своим. Решение было верным — занимать оборону без флангов и в условиях превосходства в воздухе противника было самоубийством и единственным выходом было навязать противнику танковый бой, но... Комполка не знал, что танковый полк дивизии СС 'Райх', обойдя с тыла, уже атаковал не успевшие развернуться танки второго полка дивизии, а под удар его полка сознательно подставился 503-й отдельный танковый батальон, вооружённый новейшими тяжёлыми танками, и что он только что повёл своих людей на верную гибель.

Когда 'тридцатьчетвёрки' выскочили на открытое пространство, 'Тигры' уже развернулись и открыли стрельбу с места, кода русские находились на дистанции примерно полтора километра. Тяжёлые снаряды длинноствольных немецких орудий легко пробивали лобовые бронелисты русских средних танков, сносили башни... А пущенные в ответ бронебойные рикошетили от лобовой брони тяжёлых машин. Отходить? А смысл? По радио передали, что 115-й танковый полк и полк мотострелков атакованы на марше немецкими танками, так что тыла уже нет. А потому — вперёд! Ближе, как можно ближе к противнику — ворочать тяжеленную башню быстро не получится, а в борт да с пистолетной дистанции — обязательно кого-нибудь, да подстрелим. Вперёд, не обращая внимания на встающие справа и слева столбы земли, и горящие машины соседей. Ближе, ещё, ближе... есть, теперь можно.

— Боря, слева.

— На, собака, — снаряд БР-350СП, от слова 'сполошной' — фактически литая болванка, с дистанции в полторы сотни метров врезается в борт 'котика'. Осколки брони вместе с кусками расколовшегося снаряда ударили внутрь танка, разрывая там всё живое. И в тот же миг 88мм снаряд, ударивший точно по центру, расколол маску пушки, прошёл через лобовую стенку башни, снёс противооткатные устройства и противовесы пушки и, ударив в заднюю стенку, взорвался внутри Т-34 командира первой роты первого батальона...

...Всего в бою со 114-м танковым полком один из первых 'тигриных' батальонов потерял двадцать две машины, в том числе одиннадцать 'Тигров'. Из личного состава полка на поле боя было подобрано тринадцать раненных.

Ника

Когда Килл облюбовал себе место для выстрела, Батя только повертел пальцем у виска.

— Головой думай! Как ты выстрелишь с поперечных балок, да еще с такой высоты? Там же лечь негде! И как ты оборудуешь снайперскую позицию? Тут все четыреста метров. Я против!

Килл растеряно посмотрел на меня. Не умеет мой стрелок-киллер находить нужные слова — теряется, мнется, а потом может просто махнуть рукой и уйти. Молчун еще тот!

— Батя, со всем к вам уважением... Оставь его в покое! Он два дня весь квартал излазил под носом у немцев. А где бы ты засел?

— На колокольне!

— Банально! Немцы не дураки держать такой объект без контроля и снайпер там — смертник.

Батя недоверчиво покачал головой:

— Товарищ Летт, ну поймите! Как он там на двух балках уляжется?

— Стоя. — Это уже Килл буркнул. Подал голос, не выдержал. Развернулся, подхватил винтовку и встал посреди комнаты. В стойку для стрельбы стоя — корпус чуть откинут назад, локоть упирается в бок, в ребра, винтовку взял на пальцы так, чтобы прицел был на уровне глаза и застыл.

Тренировочное время для такой стойки — тридцать минут. У Килла — все сорок. Сначала, по приходу в Центр, Килл, фронтовой снайпер воспринял новомодные положения для стрельбы, как полную глупость. И даже заявил: 'Я стрелял так! И буду так!'. Ломать его пришлось мягко — всё-таки не новичок, а боец, у которого 45 немецких трупов на счету. Больше уговаривала, давила на сравнительный анализ, показывала лично и привязалась незаметно для себя. Положения для стрельбы стоя и с колена кажутся сначала для тела неудобными. Начинает болеть спина, хочется напрячь плечо и перенести тяжесть винтовки на правую руку, а левую расслабить, но нельзя. Понемногу мышцы запоминают положение и когда, через некоторое время переболит всё, что может болеть, оказывается стойки очень удобны и продуманы. Конечно, продуманы! И такими мастерами своего дела, что всем этим мальчикам до них, как раком до леса! Хотя... кто сказал, что не эти самые снайпера и стали в дальнейшем теми, кто развил снайперскую систему стрельбы?! Только они сами еще об этом не знают, а я не помню пофамильно отцов-основателей.

Батя заинтересованно развернул стул и уселся на нем задом наперед, положив руки на спинку.

— Пять минут! Дальше сдохнет. — высказал он свое авторитетное мнение.

— Десять, — подал голос из своего угла Бык.

— Три-де? — не преминула втянуть в тотализатор всех остальных.

— Пять!

— Я даю десять. — Подключился и Док.

— Десять. — СБ.

— Два к трем. Пять и десять. Маловато что-то вы даете?

— А сколько вы скажете?

— Я говорить не буду, а то еще воспримет мои слова, как приказ...

— Тридцать. — Перебил меня Килл. Дает себе фору. Не выкладывается на полную. Оставил небольшой запасик. На снайперском месте, на двух чудом уцелевших балках на стенах развалин трехэтажного здания, Килл выстоит и час и два — столько, сколько надо до выстрела и не промахнется. Но это потом...

Чай совсем остыл. Именно так, как я люблю — едва теплый чай, не горячий, сладкий.

— Двадцать минут! Сдаюсь! — Батя хлопнул ладонью по столу. — Хватит!

Я покачала головой:

— Тридцать — это тридцать... считай дальше.

— Да, ну вас! Сумасшедшие! — в Батином голосе непонятно, чего больше — восхищения или удивления. Наверное, в равных пропорциях. В лесу после приземления без Бати мы бы не выжили. Выжал нас как лимоны, но вывел. Обошел и засады и 'лже-партизан'. Нюхом чуял, по ветру ориентировался — тогда для нас он был и командир и бог. Чего же теперь? — Люди же так не могут!

— А мы и не люди, — рассмеялась я, чуть не подавившись чаем, — Кстати — ты тоже. Так что — привыкай. И ты еще Самурая за работой не видел!

NikTo

На КП штурмового авиаполка полка уже подводили итоги этого обычного дня войны. Немец жал, из двадцати двух самолетов, бывших в наличии на утро, к этому времени в строю оставалось семнадцать. Несмотря на это майор Шудренко был доволен: работали над своими над передком, немецких истребителей почему то не было и два подранка смогли дотянуть до аэродрома, еще два сбитых пилота уже доложились от подобравших их пехотных частей.

— Товарищ майор!— Подбежавший дежурный, молодой лейтенант из недавнего пополнения, лихо козырнул. — Из штаба дивизии звонят. Срочный вылет запрашивают.

Через несколько минут, помрачневший майор, повернулся к к уже подтянувшимся комэскам.

— Танкачи наткнулись на новые немецкие танки. Наших коробок уже почти не осталось. ПТОшники еще держатся. Летим все.

— А что за танки, товарищ майор?— спросил комэск-1, старший лейтенант Хабаров.

— Прилетим-увидим-сожжем. Не впервой, Володя. — С улыбкой сказал его коллега и закадычный друг, комэска-2.

— Отставить хиханьки, Василий, — осадил его майор. — Раз танки новые и авиаразведка о них не сообщала — значит истребители их плотно прикрывают. Потому мы их не видим уже третий день. Так что, прилетим и еще неизвестно на что насмотримся.

— Товарищ майор, разрешите и мне лететь? Ведь Климов ранен, а самолет в порядке. Не подведу, товарищ майор! Не утерпел дежурный.

— Товарищ дежурный... — Негромко начал майор. -Кру! Гом! Шагом марш исполнять СВОИ служебные обязанности.

Когда покрасневший от обиды молодой летчик ушел, Шудренко повернулся к спрятавшим улыбки командирам сказал:

— Прикрытия не будет. Первая эскадрилья берет эрэсы и работает по зениткам и пехоте. Появятся 'худые' — Хабаров постарается их связать боем. Глядишь, третьего свалишь, Володя. — Подбодрил поскучневшего Хабарова комполка. — Вторая — бомбит танки. Стреляем до железки. Летим все. Возвращаться будем в сумерках, так что с посадкой поосторожнее будьте.

Через полчаса на поляне остались лишь техники. Неподалеку от КП опытный врач полка готовил и в который раз проверял свое медицинское хозяйство.

... Немцы их ждали. Старший лейтенант Хабаров, только две недели назад ставший командиром эскадрильи, понял, что сегодня домой им вернуться ... маловероятно. Все ж таки, увиденные им четыре..., щесть,... десять,... нет — двенадцать 'Мессершмидтов', круживших над этим участком — это слишком много. Немцы их уже заметили и к тяжело набиравшим высоту Илам уже спешили шестеро из них.

— Внимание! Сомкнуть строй. Атакуем ближних. По команде — залп эресами. Навалятся — в круг и на северо-восток тянем. Там вчера наши зенитки развернули. Ребята, связать боем надо всех, чтоб вторая работать смогла. Атака!

Первая эскадрилья старшего лейтенанта Хабарова смогла разменять свои восемь 'Илюшиных' и шестнадцать жизней на два немецких истребителя и десять минут драгоценного времени и внимания всех немецких летчиков, прикрывавших этот район. Этого времени остатку штурмового авиаполка как раз хватило на то, что бы сбросить бомбы на танки и один заход проштурмовать какую то группу явно штабной и ремонтной немецкой автотехники, скопившейся в полутора километрах юго-западнее основного места боя... После чего стало не до нее — подтянулись мессеры.

На аэродром вернулось две машины. Одну из них, 'единичку' майора Шудренко, пришлось списать как не подлежащую восстановлению.

-Твою...! Полк Баранова на вылет в поном составе! — Шестаков бросил трубку. — Эскадрилью Алелюхина в квадрат четыре-шестнадцать, там мессеры раскатывают полк Илов! Быстрее! Остальным — первая!

.................

Алексей вел свои десять "супер-роялей" на полном газу в квадрат, где около двадцати "мессеров" добивали то, что еще вчера было штурмовым авиаполком. Преимущество в высоте и скорости было подавляющим, положение солнца за спиной давало дополнительное преимущество, но они не успели. Алексей не увидел в небе ни одного штурмовика. И ни одного зеленого парашюта, на который перешли все советские ВВС в фронтовой зоне.

-Карать! Ни один не должен уйти! Под нами — немцы. Одуванчики — рубить плоскостями!

-Принято, командир!

До первых выстрелов немцы толком не видели свою смерть. А потом стало просто поздно: залп ЛаГГ-7 разваливал "худого" в воздухе, а летчики 9ГИАПа промахивались очень редко. С запада показалась очень большая группа самолетов — около полусотни истребителей, но и с востока расходясь веером набирал скорость и высоту полк майора Баранова в полном составе — все три эскадрильи и звено управления — сорок "семерок". С севера вдоль линии фронта спешила шестерка Яков, а в Брянске взлетела эскадрилья Пе-3Ф. Километрах в тридцати южнее девять "лесопилок" в сопровождении шести Пе-3 без лишнего шума пересекли линию фронта. Обстановка все больше накалялась. Знающие люди вспоминали в этот момент "свалку над Перекопом" — начало было похоже.

...— Девять "лесопилок" против двадцати семи "лаптей", и шесть пешек против восьми "двойных". Работаем! — капитан Еременков хорошо знал, что случается с теми, кто попадает в прицел его Ил-4Ж, как-никак он был вторым, кто вступил в бой на этом типе самолета.

-Комадир, это же отстрел гусей!

-Доброй охоты! — Михаил навел нос Ила на первую девятку и нажал гашетку на штурвале. Нос самолета затянуло пороховым дымом, а в трехстах метрах впереди начался ад. — Не отпускать никого! Одуванчики — по возможности.

Центр

Рёв моторов, приглушенный влажной землёй лязг гусениц — 115й танковый полк совершал форсированный марш к линии фронта. За ним, слегка поотстав, шёл полк мотострелков, а ещё дальше — артиллеристы дивизионного артполка. Буквально только что поступило сообщение о столкновении танкистов из сто четырнадцатого с передовым дозором немцев. Сейчас, наверняка, немцы выйдут на помощь своим и крепко влипнут, попав под совместный удар двух танковых полков, после чего пехотинцам останется только вылавливать разбежавшиеся от горящих коробок экипажи сверхчеловеков.

...Т-III, словно собака-ищейка, повёл стволом, выискивая цель в кажущейся бесконечной русской колонне. Выстрел. Фактически одновременно с двух сторон в головные Т-34 прилетело по несколько снарядов, превратив танковый взвод в три факела. Буквально через несколько секунд трассеры влипли в замыкающие машины, а фугасные подбросили в воздух колёсные броневики с пехотой...

Выбив головные и замыкающие машины, немцы начали движение, выходя во фланг угодившей в засаду колонне. Всё почти как на учениях: стоп, выстрел и водитель, кидая передачи вверх, снова бросает танк вперёд. Стоп, пауза, выстрел. Просто. Грамотно. Безжалостно. Но, выйдя из засады, немцы сами подставились под огонь всей колонны. Здесь не Франция и не Польша — эти танкисты уже оправились от первоначальной растерянности. Командир полка погиб, в эфире — сплошная каша из атмосферных помех и отборнейшего мата ну и что? Зато враг — вот он, отлично видимый и выплёвывающий смерть. 'Тридцатьчетвёрки' стремительно разворачивались, сходя с дороги и получая возможность манёвра. Кто-то уже горел, затягивая дорогу густым чёрным дымом, кто-то застрял в кювете и сейчас азартно расстреливался охреневшими от безнаказанности 'панцерами', но остальные продолжали бой, дополняя картину дня жаркими бензиновыми кострами. Шансов победить нет, говорите? Ну, значит вам здесь не место, ибо правило 'стреляйте, стреляйте до последнего снаряда и, быть может, именно этот последний выстрел принесёт вам победу' как-то больше почиталось у советских танкистов. И не только ими...

...Подполковник Свиридов прозвища у своих подчинённых не имел только потому, что они, подчинённые, слова 'киборг' ещё не знали. Станислав Иванович считал артиллерию не родом войск, а, скорее, механизмом, работа которого подчиняется определённым законам и точному расчету. А правильному расчету способствует спокойствие, спокойствие и ещё раз спокойствие. Про него говорили, что он никогда не улыбается, про него говорили, что он знаком с самим Ворошиловым, что он умеет гипнотизировать людей и заставлять cнаряды лететь туда, куда он прикажет. И если насчёт улыбки и Ворошилова всё оставалось на уровне слухов, то гипноз людей и снарядов следовало считать суровой реальностью. А как иначе объяснить то, что прослужив по началом Свиридова несколько недель весь личный состав от командиров дивизионов до кашевара начинал копировать поведение командира, подчёркивая тем самым, что они не пехота, не, упаси гаубица, танкисты какие-нибудь, а артиллеристы. И, что самое удивительное, пройдя 'школу Иваныча', промахиваться переставали даже самые безнадёжные, про которых говорили, что они даже... гм... в общем, никуда попасть не могут.

А потому, как только впереди началась стрельба, командир головного дозора тут же сообщил об этом и колонна тягачей с орудиями и боеприпасами замерла на месте, а потом, чётко, как на параде, развернувшись, рванула в сторону высотки, которую весь полк дружно отметил как чрезвычайно удобную для организации противотанкового опорного пункта. Следом за артиллеристами увязалось несколько грузовиков с пехотой, из числа шедших замыкающими.

Тягачи бывшего замыкающего, ставшего теперь головным, дивизиона, лихо выскочили на будущие огневые позиции и испарились, оставив после себя отцепленные орудия и готовящие их к стрельбе расчеты. Остальные пушки и гаубицы не менее чётко развернулись чуть в сторонке. Пехоту, отрядив часть в качестве охранения, отправили рыть окопы для себя и орудий. Туда же отправляли всех, кто сумел вырваться из мясорубки на дороге и мирно чапавших по ней же сапёров инженерного батальона.

...На обходящую с тыла зажатые на дороге остатки колонны мотопехоту неожиданно обрушился свинцовый ливень от пары пулемётов и стреляющей на картечь батареи ЗиС-3. Панцергренадёры отпрянули назад, оставив на земле множество тел солдат, не успевших даже понять, кто их убивает. Выявив позиции невесть откуда взявшихся русских пушкарей, немцы попытались атаковать, но без поддержки артиллерии или танков лезть на прикрытые пехотой пушки — занятие для самоубийц.

Уточнив расположение артпозиций и дождавшись, пока подтянутся танки, немцы повторили атаку. Стреляя сходу и с коротких остановок 'тройки' и 'четвёрки' обошли русских, выйдя из сектора обстрела батареи... и подставив борта под огонь замаскированных орудий. Потеряв полноценную роту и толком не обнаружив, откуда бьют противотанкисты, 'панцеры' отошли, что бы повторить атаку после артподготовки. Разведка выявила непростреливаемый участок, пройдя по которому можно было выйти в тыл обороняющимся, но тут их ждал жестокий облом — обходящие танки встретили тяжёлые зенитки, командир которых был в большой дружбе со Свиридовым, и только сейчас появившиеся 'барбосы' — они отстали на марше. Ещё одна атака, проведённая после артиллерийского и авиационного ударов, принесла незначительный успех — удалось прорваться на огневые двух батарей, уничтожив орудия, но об удержании позиций речи не шло — по танкам и пехоте били практически в упор, оставаться там не было никакой возможности.

Возможно, всё сложилось бы иначе, поддержи атаку тяжёлые 'Тигры', уничтожившие сто четырнадцатый полк, но их командир, получив приказ от вышестоящего штаба, двинулся в обход неожиданно выявленных позиций корпусных 13см орудий русских, крепко обидевших 'тигрят' соседнего батальона. Зря он это сделал, ой зря.

Ника

'Из серых наших стен, из затхлых рубежей

нет выхода. Кроме как...'

Я боюсь смотреть ему в глаза, опускаю голову. Немецкая речь заставляет судорожно втягивать голову в плечи. Немец берет меня под подбородок и поднимает голову. Паника срывает заслоны, давит все эмоции кроме страха. Я боюсь. И я этого стараюсь не скрывать. Та личность во мне, которую я называю 'Паникёрша' играет превосходно. Я отстраненно наблюдаю, как из моих глаз льются слёзы. Та, которая 'Берсерк' не боится, но появись она и вся наша операция будет завалена в мгновение ока. Поэтому я боюсь. Реально, не сдерживаясь.

'Сквозь дырочки от снов, пробоины от звезд

Туда где на пергаметнтом луче зари...'

Лена замерла за своим столом и в ужасе смотрит на нас. Она то понимает, о чем говорит рейсхканслер Кох. Я — нет.

— Господин Кох просит перевести, что ты ему нравишься и он преглашает тебя вечером к себе. — Голос Леночки дрожит. С чего бы это? Ведь не её же приглашают... Жалеет? Оставленная в одном из ящичков дефицитная помада... смятый платок... замалчивание ответов, почему в рейсхканцелярии только одна машинистка... а Леночке по-настоящему меня жалко, она-то знает, что ничем хорошим 'вечорныци' не заканчиваются.

Киваю, судорожно пытаясь натянуть на губы улыбку:

— Я, я, май хер! Данке шон! Спасибо за приглашение! Я очень рада! — вот только 'вечернычю' я тебе устрою раньше и совсем не за твоим планом.

'Пикирющих птиц серебрянных стрижей печальная хроника

Записана шутя летящею строкой, бегущею строкой, поющей изнутри'

Запах хорошей туалетной воды, перебивающий запах пота и дыма — нет, это мне кажется. Я допускаю сразу четыре ошибки подряд в одном документе. Пальцы не слушаются, в голове шум крови. Вдыхаю-выдыхаю, пытаясь успокоиться. Рано... еще рано. Но при взгляде на немцев все четче представлеяется у них на лбу третий глаз — маленький, красный, калибра 5.4.

— С тобой всё хорошо? — Леночка, моя заботливая недолгая подруга.

— Спасибо, Элен, я в порядке.

Она вздыхает и утыкается в документ. Я тоже. Время идет рывками. То слишком быстро, то опять тянется неимоверно долго. До часа 'Ч' целых два часа. Переставляю новые листы бумаги, старые отдаю Лене, она их нумерует как испорченные и складывает в папку — для отчетности. На каждом листе и копирке, выдданной мне стоит номер — его же пишут в журнале отправленной или бракованной корреспонденции — все должно совпадать. Борьба с информационным шпионажем — глядя на эти жалкие потуги с высоты будущего всеобщего хакерства мне смешно. Но должна отдать немцам должное — при такой системе ни один листочек не может уйти налево, ни одна копирка не вынесется, и подход во многом себя оправдывает. Всё-таки есть качественное различие между немецким порядком и нашим отечественным разгильдяйством.

Часы в углу отбивают полчетвертого. Где-то там уже полным ходом разворачивается операция. Мне страшно хочется быть рядом со своими бойцами, но надо сидеть здесь, как на иголках. Ждать, верить, что всё идет по плану. Остро не хватает мобильной связи — когда ты не в курсе что происходит — это напрягает! Хоть прошел год моей жизни в этом мире, в этом времени, а привычки остались. Они никуда не деваются, будь ты хоть на необитаемом острове. Ярошенко это тоже прекрасно понимал и закрывал глаза на некоторые мои действия и слова. Терпел. И я должна терпеть, изображая порядочную секретутку-проститаршу, готовую отдаться по первому слову начальника. Ради тебя, Лёша. Ради нашей любви.

Саня

Четырнадцать ИСов заняли позиции по обе стороны дороги в зарослях кустарника. Еще один, в сопровождении БТ и "двадцатьшестых" под командованием младшего лейтенанта-артиллериста из запасного полка — километрах в трех позади основной засады. Для каждого выкопан окоп с удобным выходом задним ходом. С учетом того, что у нас оказалось по пятнадцать практических выстрелов на ствол и по одному осколочному, это показалось мне наилучшим вариантом. У легких танков было еще веселее — по десять бронебойных и всё... Немецкие мотоциклисты в сопровождении одного "ганомага" появились минут через сорок, после отхода наших невооруженных помощников. Маскировка сделала свое дело — разведчики проскочили мимо. Вот они, и нарвутся на заслон.

А вот и основная колонна. Первыми идут две "тройки". За ними около полутора десятков незнакомых танков — переднемоторных, с башней от виденного мною в Ленинграде "Тигра". Далее — несколько полугусеничных БТР разных моделей, а затем еще что-то.

В тылу раздался звук двух или трех выстрелов сорокопяток, слившихся в нестройный залп. Перестук "дегтярей" и тишина вновь взяла своё. Колонна остановилась.

-Бить сначала больших! По старому плану. Залп! — командую в эфир. Танк вздрагивает. С трехсот метров с двух сторон промахнуться по танку трудно. Семь немцев перестали представлять опасность. Все получили по две двадцатикилограммовые болванки в борта. Первый залп отработали выше всяких похвал. Ору в рацию — Дальше самостоятельно ищем цель. Главный враг — большие. Беглым!

Ловлю в прицел последний тяжелый танк. Выстрел. Есть попадание! Следующим, сразу после крика заряжающего "Готово!", в прицел сам заезжает "панцердрай", успевший подобраться довольно близко. Выстрел! В прицел вижу продолжающий движение в мою сторону корпус. Только через пару секунд соображаю, что башни и части крыши на нем нет. Грохот и звон. ИС вздрагивает. Звук мотора стал заметно тише. Моргнул свет лампы внутреннего освещения. Матюкнулся мехвод. Ищу в прицел виновника встряски. Слов заряжающего о готовности не слышу, только боковым зрением отмечаю его движение в сторону от казенника. В прицеле корма танка, только что выстрелившего в противоположную сторону засады. Грех такое упустить. Выстрел. Секунду сомневаюсь, попал ли, но детонация БК в моей мишени опровергает опасение. Два тяжелых танка пятясь отходят вдоль дороги. Чуть ближе несколько БТР, пытаясь развернуться сбились в кучу. Стреляю по ним. Видимо не я один такой догадливый. В стороны разлетаются листы брони, колеса, катки, траки. Выцеливаю отошедших уже на приличное расстояние тяжеловесов. Выстрел. Мимо. Томительно тянутся секунды заряжания. Выстрел. Гусеница! Через пару секунд кто-то еще попал в башню немца. Ствол его пушки безжизненно опустился на моторный отсек. Как-то незаметно все стихло. Подбитых перед нами оказалось тринадцать тяжелых, два панцердрая и неопределимое на первый взгляд число БТРов. С нашей стороны у одного ИСа попадание в маску, танк может двигаться, но не способен стрелять и поворачивать башню, разбитая ходовая с потерей ленивца и части траков на втором. Сцепку инвалидов отправили в тыл, поделив их снаряды между оставшимися. Как раз в это время над головой прошли около трех десятков "сухих", а затем на большой высоте две девятки Ту-2.

Wild Cat

14 июня 1942, кабинет начальника 4 управления НКВД.

— Старший лейтенант Госбезопасности Ващенко по Вашему приказанию прибыл!

— Не ори, не на плацу. Проходи, докладывай. Что там с группой майора Ивановой?

— Чисто оторвались от преследования, вышли к Ровно. Сегодня, как договорено, имитировали ошибку при смене шифра и вышли в эфир с использованием скомпрометированного ключа. В шифровке указали, что не будут предпринимать активных действий до прилёта Геринга. Изменили порядок связи с прикрывающими бойцами отряда Медведева. В связи с переходом группы Ивановой в режим радиомолчания и доказанным отсутствием в группе 'крота' налажен личный контакт. Капитан Мякишев (позывной СБ) связался с одним из бойцов Медведева, согласовывают дальнейшие планы.

— Что по фальшивым партизанам?

— Группа из пяти бойцов отряда 'Победители' продолжают контролировать их активность. Обнаружена база — хутор лесника, рядом, в 200 метрах — следы сигнальных костров. На лугу около ручья.

— Сигнальные костры около жилья?!

— Так это же не настоящие партизаны, от немцев не прячутся. А с воздуха хутор заметить очень сложно даже днем, ночью же попросту невозможно. На данный момент — прочесывают леса малыми группами, пытаются выйти на след РДГ товарища Ивановой.

— Что будем делать с этими полицаями?

— Считаю, необходима их срочная ликвидация. Активность этой банды не только настраивает местное население против партизан. Они сковывают активность действующих групп, могут помешать отходу группы Ивановой и дальнейшей работе Медведева. Есть предварительная проработка плана операции.

Ващенко положил на угол стола Судоплатова картонную папку.

— Вот тут изложено подробно.

— Давай пока вкратце, тезисно.

— Сложность операции в том, что в непосредственном контакте с бандой только пять человек отряда 'Победители'. Подтянуть дополнительные силы (кроме группы, прикрывающей людей Ивановой) мы до совещания у Коха не успеваем. Другая проблема в том, что бандиты на данный момент действуют разрозненно. Исчезновение 1-2 групп насторожит оставшихся и может сорвать операцию. Таким образом, имеем две задачи — собрать банду в одном месте и обеспечить численное или огневое превосходство над ними. Решили использовать возможность, возникшую в ходе радиоигры. Передаем лже-партизанам радиограмму, что группу Летт искать не надо, они 'по ошибке пилота' выброшены в расположении другого отряда. И просьбу принять пополнение для группы: радиста, врача и офицера НКВД на замену пропавшему без вести Ярошенко. Такая информация заставит их собраться всех в месте высадки. В то же время — состав группы не должен вызвать опасений, из-за которых банда могла бы быть усилена немцами. Кроме того, отправка радиста и врача объяснит и молчание Летт, и использование 'засвеченного' шифра. Далее возникают варианты, в зависимости от наличия бомбардировщика.

— Бомбардировщика? Кажется, догадываюсь, о чем речь. Можете в дальнейшем планировании считать, что он у вас есть — не так давно нашему Управлению передана авиагруппа. Кроме того — проработаем возможность использования ТБ-7, застрявшего в Киеве по техническим причинам при перегоне из Крыма. Если летуны успеют починить, конечно.

— Это было бы лучше всего — можно быть спокойным об отходе. На подлёте-то сбивать не станут, им пассажиры нужны живые и здоровые.

— Давай дальше по плану.

— Итак, при выходе на рубеж атаки экипаж бомбардировщика выдает в эфир условный сигнал готовности, например — 'костры вижу отчетливо'. По этому сигналу медведевцы сигнальными ракетами обозначают скопления бандитов и хутор. Бомбардировщик работает в один заход. Затем лётчики имитируют ещё 1-2 захода на цель, имея задачей усилить панику и облегчить работу наших бойцов, которые проведут 'зачистку местности', используя выражения товарища Ники. Затем группа наблюдения уйдет на соединение с основными силами отряда.

— Работайте по плану. Когда думаете провести операцию?

— В ночь перед операцией в Ровно, то есть с 15 на 16 июня. Да, ещё. Бандиты, получив радиограмму, направят гонца к немцам. Его планируем перехватить на обратном пути, с инструкциями для бандитов. Возможно, там будет что-то интересное для нас.

Встреча

Сколько они блуждали по брянским лесам, Даша уже не помнила. Два красноармейца, остатки раздавленного танками отдельно зенитно-пулемётного взвода, две падающие с ног от голода и усталости девчонки...

— Даш, вставай, недалеко уже, — Машка, младшая сестра, тормошит за плечо. — Я тут деревню какую-то разведала. Немцев, вроде, нет...

...Восемь стволов прошлись свинцовой метлой, смахивая с дороги дозорных мотоциклистов. Следом смерч бронебойно-зажигательных пуль прошелся по 'гробику', не в меру самонадеянно сунувшемуся на помощь мотоциклистам, но поделать с танками установки МВ-4 ничего не могли. Близкий разрыв оглушил Дарью и опрокинул счетверёнку, скрыв тело девушки. А потом немцам стало резко не весело — прорвавшиеся в очередной раз штурмовики русских устроили на дороге кровавую кашу, так что гансам было не до прочёсывания и зачистки позиций пулемётчиков. Мотоциклетный батальон, усиленный танковой ротой рванул дальше, торопясь уничтожить очередной опорный пункт русских, оставив в стороне разбитые зенитки и тела их расчетов. Она пришла в себя уже тогда, когда Машка, чуть не плача, тащила 'убитую' сестрёнку подальше в кусты. Потом немного оклемались и пошли, сторонясь дорог и деревень, теряя счёт дням. Но больше так идти они не могли — нужно было хоть немного поесть и отдохнуть.

...Крайний дом, или, вернее, изба. Хозяин молча пропускает внутрь. Ни о чём не спрашивает, ничего не говорит, просто на столе появляется немного еды. А потом сон. Глубокий, без сновидений.

...— Значит рядовые Дарья и Мария Галкины. Ну, что ж, я дам вам провожатого, топайте, пока, в обоз...

— Товарищ командир, мы же зенитчицы...

— Вижу, что не лётчицы. Но, во-первых, вам отдохнуть надо, а во-вторых — нету у меня, пока, свободных машин, ясно вам?

— Да.

— Не слышу.

— Так точно, ясно.

— Вот и славно. Куда вам воевать, вам в санбат нужно, да где ж его возьмешь то?

Wild Cat

Киевский аэродром, поздний вечер 15 июня 1942 г.

Лейтенант ГБ Акинфеев шел к ангару, где снаряжали предназначенный для спецвылета Пе-8, дабы лично проконтролировать процесс (как и что он будет контролировать, не являясь специалистом по авиационной технике, лейтенант не задумывался) и проинструктировать экипаж. В ангаре царила деловая суета. Авиатехники под присмотром и при участии лётчиков, которых всё равно с 18-00 не выпускали из ангара и которым уже совершенно опротивело проверять по ковырнадцатому разу заменённый двигатель М-40, цепляли к самолету какой-то обтекаемый деревянный ящик впечатляющей длины.

— Что тут у вас происходит?

— 'Змеиный ящик' вешаем, под полсотые и четвертные, — подробно но непонятно ответил техник-сержант.

— Какой ящик?

— Сбрасываемый контейнер для малокалиберных авиабомб, — уточнил подошедший командир экипажа. — Сбросим первым заходом, освободим створки бомболюка и вторым заходом...

Лейтенант ощутил, как волосы шевелятся на голове и приподнимают фуражку:

— Каким, к е....м .... ВТОРЫМ заходом?! Договаривались об одном! Там после первого люди в зону удара пойдут! Вы что, охренели — план полёта менять без согласования?!

— Спокойнее, товарищ... эээ... как вас, простите?

— Лейтенант Госбезопасности Акинфеев, Сергей Анатольевич.

— Так вот, Сергей Анатольевич, всё согласовано. Звонил из Москвы товарищ Ващенко, из Четвертого Управления НКВД, с ним всё и обсудили.

— Почему через голову?!

— Не знаю, не я ему звонил, а он нам, через дежурного по аэродрому. Вы вроде как в кабинете отсутствовали.

— И что вы наобсуждали, чтоб при инструктаже не наговорить непонятного?

— Да, собственно, только это: 25 'соток' может оказаться мало, попросили проработать варианты. Мы предложили, но на два захода. Первым сбрасываем контейнер, в нём 20 штук ФАБ-50 и 36 штук двадцатипятикилограммовых, вместе с контейнером и подвесной системой как раз 2 тонны. В отсеке — 14 штук ФАБ-100. Бомбим так:...

* *

Бомбардировщик плыл над ночными полями. Тяжелая машина с плавностью и грациозностью примы балета скользила с невидимой воздушной горки, снижаясь с четырёх с половиной километров до высоты 400-500 метров, достаточной для раскрытия 'змеиного ящика'. Вот второй пилот заметил справа и чуть впереди три точки костров. Командир экипажа кивнул головой и начал плавный поворот влево, имея целью описать почти полный круг и сбросить при этом лишние 300 метров высоты. Закончив разворот, пилот сказал радисту:

— Давай!

— Костры вижу отчётливо! — прозвучало в ночном эфире.

Почти сразу в небо взвилась белая ракета, через несколько секунд — четыре красные ракеты указания цели. Потом ещё 2 красные и одна — осветительная, пролетевшая горизонтально над землей.

Пилот чуть тронул штурвал, выводя машину точно по оси треугольника костров. Штурман нажал кнопку сброса, полегчавшую на две тонны машину ощутимо подбросило. Командир пошел на второй заход, под прямым углом к первому. Надо было пройти вдоль края леса так, чтобы середина серии 'соток' легла на хутор, отмеченный парой красных ракет. Вот только ракеты догорели. Тут пилот увидел четвертый костер — горела подожжённая сигнальной ракетой соломенная крыша сарая на искомом хуторе. И только стрелок, управлявший хвостовой спаркой, смог увидеть во всей красе как широкой полосой поперёк луга распускаются более полусотни огненных цветов. Днём бы они предстали дымными фонтанами земли, а вот ночью...

Вторая серия бомб легла аккуратно. Правда, горевший сарай стоял чуть в стороне от дома, поэтому с серединой серии немного не получилось: в стоявший под углом 15-20 градусов к курсу самолёта длинный дом попали девятая и десятая бомбы из четырнадцати. Они угодили в правый ближний и в левый дальний углы строения. Лётчики, как и было договорено, сымитировали ещё три захода в атаку, затем легли на курс домой.

* *

Под гул моторов кружащего в небе самолёта четыре слегка оглушенных близкими взрывами разведчика (пятый остался около рации) редкой цепью шли через поле. Они ориентировались на стоны и крики, осматривали все подозрительные тёмные пятна. Через пол часа они собрались на полянке, метрах в двухстах от кромки леса.

— Как там? Никто не удрал? — спросил радист.

— Вроде как нет. Точно не скажу — там несколько бандитов стояли около костра, а одна бомба ударила прямо в огонь. Прикинули по примерному количеству комплектов конечностей — вроде как пятерых там накрыло. А может — и шестерых. Дом рухнул и горит, сколько осталось там — неизвестно. Утром было 23 штыка, включая легкораненого. Курьера мы переняли, тут должно быть 22 трупа. На улице насчитали не то 17, не то 18, из них семерых положили мы, остальных — летчики. Труп командира опознан. Точнее то, что от него осталось...

— Ладно, ночью, не разбирая завалы, точнее мы не узнаем. В любом случае — банда, как подразделение прекратила существование. Лёня, давай радиограмму на Большую Землю и уходим на базу.

Саня

Прошло несколько часов ожидания, а немцы не проявляли признаков активности. Мы уже успели сменить позиции, выдвинувшись вперед почти на полкилометра. Пара "Ворошиловцев" из артполка резерва Ставки, прибывшего на станцию в Вязьме привезли нам боеприпасов и начали эвакуацию разбитых "Тигров". То, что это именно "Тигры" я убедился рассмотрев вблизи башню и найдя в моторном отсеке табличку завода-изготовителя. Немцы пустили в производство один из экспериментальных на моей "хронородине" танк "Порше". "Хеншель", видимо, остался не у дел. Значит "Пантеру" стоит ждать гораздо раньше, и, возможно, не в знакомом мне виде.

Тем временем Су и Ту сделали еще один налет. Мы осторожно двинулись вперед, но не колонной, как немцы, а развернутым фронтом ИСов и группой легких по дороге заметно сзади.

Наша скорость в результате оказалась равной темпу медленно идущего пехотинца, зато разведка успевала тщательно проверить местность впереди по поводу засад. Примерно через два часа нас догнала бригада на т-34 и т-50, явно с капитального ремонта. По характеру движения можно было понять, что командир и другие офицеры — новички. Бывалые так в прифронтовой зоне не ездят. Колонна, видимо, собралась просто пойти сквозь нашу линию. К счастью мой танк шел по обочине дороги. я повернул башню, стволом, как шлагбаумом, перекрыл дрогу. Дал приказ своим остановиться. А сам решил пообщаться с командиром догнавших.

-Куда прешь, мля? Жить надоело, мля?

-С дороги, у меня приказ ударить навстречу немцам!

-Ты с дуба рухнул? И вы сосну ударился? Ты два ИСа навстречу видел? Битых? А кучу немцев на дороге? Ты хоть остановился? Осмотрел незнакомую машину?

-Нам некогда! Приказ...

-Я тебя спросил, полковник, ты ИСы видел?

-Ты на меня не ори, подпол! Чином не вышел!

-А теперь подумай, что будет с твоими "тридцатьчетверками" и "пятидесятками", когда вы на их оборону налетите? Тебе голова чтоб думать или для шлемофона? Куда прешь колонной, без разведки, без флангового прикрытия? Давно на марше?

-Около восьмидесяти километров.

-Привал когда был?

-Не было..

-Мля... Останавливай своих. приводите машины в порядок Через час трогайтесь, догоняйте нас. Но вперед не лезть, пока мы всех "Тигров" не выбьем!

-А ты кто такой, чтоб мне приказы отдавать?

-Дед Пыхто! На, гляди. — я протянул бумагу с подписью самого Лаврентия Павловича о содействии, личные документы. — И та кучка металлолома на дороге — наша работа. Так что я знаю, о чем говорю.

Ровно, центр города, 16.06.1942 г. 14-10. (Wild Cat)

Килл, удобно сидевший на облюбованных ранее стропилах, плавно перетёк в стоячее положение. Собственно, прежнюю позу назвать 'удобной' мог бы не каждый, но в сравнении с тем, что ему предстояло в ближайшие пол часа... Снайпер вскинул винтовку, в очередной раз окидывая взглядом через оптику свой сектор огня. Под его контролем находились задний двор Комендатуры и её торцевые окна, а также кусочек площади перед главным входом. Были видны припаркованные сзади машины, прорыв к которым должна была имитировать группа обеспечения во главе с СБ. Затем, на подходах к кухне, планировалось свернуть в сторону и покинуть здание через окошко. Рядом с припаркованным за углом 'Адмиралом' гауляйтера. Килл глянул на часы, контролируя себя, сам себе кивнул и приник к прицелу, принимая позу для стрельбы стоя — до начала операции оставалось 2 минуты. Жаль, не видно — как проникла внутрь группа обеспечения.

Батя, он же сержант Широких, видел эту часть операции. Его позиции были оборудованы в другом крыле того же здания, в сектор огня попадали главный вход, площадь перед ним и тот же самый 'стратегический торец'. Бывший охотник стащил уцелевшую мебель, обустроив гнёзда в глубине комнат таким образом, чтобы иметь возможность вести огонь как с рук, так и с упора. И теперь, удобно устроившись на позиции, он наблюдал весь спектакль как в театре. С той лишь разницей, что вместо театрального бинокля у него в руках была АВТ-41 с четырёхкратной оптикой.

Вот подвода с возницей, связанным пленником и каким-то блёклым маломерком в форме немецкого лейтенанта, сопровождаемая парой полицаев подъехала к крыльцу. Полицаи грубо сдёрнули человека в помятом камуфляже и следами побоев на лице на землю. Один из них подхватил из соломы на дне повозки увесистый 'сидор' и вся компания, замыкаемая офицериком с брезгливым выражением на лице, поднялась по ступенькам. Лейтенант небрежно козырнул 'парадным часовым' у входа и живописная группа вошла внутрь. Мало кто из наблюдавших эту сцену знал, что главный в компании — 'избитый пойманный диверсант'. Он же капитан Мякишев, он же СБ, как его называли последнюю неделю. Немецкий же лейтенант — и не немец и не лейтенант, а рядовой Малахов с позывным 'Док'. Полицаями были пара рукопашников -бойцы Самурай и Седьмой, большой специалист по стрельбе из двух пистолетов. Звание и фамилия Самурая и Седьмого так и оставались загадкой для обоих напарников. Возницей же был возница — нанятый в пригородной деревне мужик. 'Мало кто' в данном случае означает трое: Батя; Летт, задержавшаяся у окошка и ТриДэ у пулемёта.

3-Д также за сутки облазил развалины дома, занятого маленьким гарнизоном, изучая подходы и выбирая позиции. Он имел приказ — не стрелять по мелким группам, не представляющим опасности для снайперов. Боец расчистил от кусков кирпича тропки в оба крыла здания, оборудовал 'ДЗОТ' в полуподвале и теперь ждал на своём НП на первом этаже с видом на площадь. На поясе висели все пять 'улиток' с лентами по 50 патронов каждая, в MG-34 была продёрнута лента, найденная в 'закладке' вместе с цинком патронов. Какой умелец собрал эту ленту на 78 патронов и для чего — так и осталось неизвестно, но брезговать ею никто не стал. Денис ещё раз постарался вспомнить маршруты между своими огневыми и, главное, места установки растяжек и фугасов в доме.

Алекс нервничал. Он 'оставался на хозяйстве', вот только хозяйство это было раздроблено на четыре части без связи между ними. Он с тоской вспоминал рассказы Ники о портативных радиостанциях размером с пачку сигарет, способных перекрыть весь этот городишко и тяжко вздохнул. Только теперь, оказавшись на месте Ники он до конца осознал, насколько это нужная вещь в их работе. Алекс ещё раз зашёл на позицию своего последнего снайпера, опустился на первый этаж проведать Быка — прикрытие своё и Игрока. Затем лейтенант занял свою позицию. Эта тройка перекрывала перекресток, где уходящие из Комендатуры коллеги могли свернуть или к выезду из города или к госпиталю — по состоянию группы.

Сафоново

Негромко урча дизелем, самоходная зенитная установка 'Вяз-2' двигалась вдоль по улице Сафоново, прикрываемая отделением пехоты. Экипаж внимательно осматривал местность: несмотря на то, что новые машины появились на фронте сравнительно не давно, они уже успели обогатить солдатский фольклор понятием 'деревянный гроб' и во многом — благодаря башне. Официально она именовалась 'полуоткрытой', или, если проще — башня не имела крыши. И если на случай дождя или снега имелся хороший кусок брезента, то для защиты расчета от свинцового дождика были только узенькие козырьки, под которыми и кошке не спрятаться.

...Ефрейтор Отто Грубер, вжавшись в простенок, напряжённо вслушивался в доносившиеся снаружи звуки боя. Вроде, русские двигались чуть в стороне от его позиции, так что может быть удастся пересидеть день, а ночью уйти.

Нет, господи: ухо немца уловило негромкое урчание. Судя по звуку — новая американская зенитка, которая всё чаще встречается в последнее время на Ост-фронте. Точно, она — русские машины грохочут двигателем и лязгают гусеницами, словно стремясь оповестить всех о своём приближении. Эта рычит тихо, можно сказать добродушно, если забыть на минутку о паре 2,5см автоматов, способных в минуту выбросить сотни снарядов, уничтожающих всё живое. Некстати вспомнилось, как такая же машина, прямо у него на глазах, разрубила пополам лёгкий немецкий броневик. Рокот всё ближе и Отто вытянул из-за пояса гранату и выдернул предохранитель.

Раз.

Шаг в сторону, удача — установка прямо под окном.

Два.

Граната, с почти догоревшим замедлителем, летит вниз.

Три.

Шагнуть назад, понимая, что уже не успеешь.

...Короткие очереди пистолет-пулемётов ударили в появившуюся в окне фигуру, швырнув тело немца обратно в комнату, за мгновение до того, как брошенная граната разорвалась на высоте полуметра от башни 'вяза'...

...— Машина почти не пострадала, а те, кто в башне...

...— Вот что, девоньки, с самоходкой разберётесь?

— Да! То есть 'Так точно'.

Москва, 16.06.1942, кабинет Начальника 4 Управления НКВД. (Wild Cat)

Ващенко Пётр Семёнович вошёл в кабинет Судоплатова ровно в 14-00. Он ещё не совсем привык лично отчитываться перед столь высоким начальством, и потому испытывал двойственные чувства. С одной стороны — робость и скованность, боязнь сказать или сделать что-то не так. С другой — возможность быть замеченным 'наверху'. Это могло сулить как перспективы карьерного роста (хоть вроде и стыдно думать о чинах и должностях в ходе столь тяжёлой войны), так и судьбу приближенных прежнего руководства. Короче говоря — и страшно, и интересно, и непонятно...

— Старший лейтенант Госбезопасности Ващенко по Вашему приказанию прибыл!

— Не ори, не на плацу. Проходи, рассказывай.

Такое начало разговора, с небольшими вариациями, становилось своеобразной традицией, нарушать которую Ващенко не собирался.

— Получена радиограмма от отряда 'Победители'. Банда ликвидирована. Первым заходом лётчики накрыли посадочную поляну и кустарник между поляной и хутором, где и ждала засада. Второй заход, вдоль кромки леса, уничтожил постройку и отрезал уцелевшим бандитам пути к отступлению. Уцелевших полицаев добили наши разведчики. Установить точное число погибших не представляется возможным — всё-таки авиабомбы вещь специфичная. Но тело командира опознано. Найденные при нем документы и пакет, который вез курьер бандитов, отправлены в партизанский отряд товарища Ф., завтра будут доставлены по воздуху в Киев для детального изучения. Кроме того, пленный и подслушанные разговоры бандитов у костра дали кое-какую информацию о судьбе старшего майора Государственной Безопасности Ярошенко.

Ващенко сделал паузу, ожидая разрешения продолжить.

— И что там с ним? — Павел Анатольевич заинтересовался.

— Как удалось выяснить, один из бандитов нарушил светомаскировку в то время, когда товарищ Ярошенко опускался на парашюте. <...>, вероятно, увидел дом и понял, что дело нечисто. Он попытался управлять парашютом так, чтобы сесть в стороне от встречавших. Бандиты бросились в погоню. Ярошенко, приземлившись, с помощью термитной шашки уничтожил имевшиеся у него документы, завернув их в часть парашюта. Еще перед приземлением нашего офицера бандиты открыли огонь и, похоже, ранили его. Ожидая, пока документы сгорят, старший майор принял бой. Он расстрелял почти в упор первую группу преследователей, но был ранен ещё дважды, в спину и в шею и, в тяжёлом состоянии захвачен в плен. По имевшимся у бандитов данным в сознание он до сих пор не пришёл. Лже-партизаны потеряли в стычке троих убитыми и двоих ранеными. Один 'тяжёлый', лечится в немецком госпитале. Второй был ранен легко и отлёживался на хуторе...

— Хорошо, с этим вопросом всё? Что с группой товарища Ивановой?

— Начало совещания у Коха запланировано на 14-00. По плану, операция должна начаться в 14-20, то есть, — Ващенко посмотрел на часы, — через шесть минут.

— Добро. Как только будут какие-то данные по этой операции — сразу же ко мне, адъютант в курсе.

Саня

Танковая бригада и стрелковый полк на автомобилях догнали нас только в пригороде Сафоново, недалеко от того места, где наши авиаторы разгромили колонну, остановленную и отброшенную моей засадой.. Пехота пересела из кузовов ЗИСов на броню танков. Подавив немецкую противотанковую батарею на окраине огнем ИСов с большой дистанции, мы начали штурм городка. Двигались медленно, тщательно проверяя дома и дворы. При обнаружении сильно закрепившихся немцев, стрелки не бросались на штурм без прикрытия Т-34 или Т-50, а если обнаруживали орудия или вражеские танки, то приходила очередь ИСов. Через три часа Сафоново было полностью очищено от немцев. Потери с нашей стороны около полусотни убитых и сотня с небольшим раненых, один Т-34, как раз командира бригады, полезшего в лоб на ШТУГ, Т-26 и два Т-50. Командование сборной танковой группой принял я.

Пока мы приводили технику в порядок после штурма, около сотни местных жителей группами и по одному пришли с оружием к нам и стали требовать зачислить их добровольцами. Они же поведали нам о хорватском батальоне, объявившемся в этих местах и роте СС состоявшей из эстонцев. "Старые знакомые" вновь принялись за свое — воевать с женщинами и детьми и удирать сломя голову от наших войск.

После тяжелейшего боя за Сафоново и переправы через Вопь по гати на базе остатков немецкого понтонного моста две деревни вдоль по Минскому шоссе проскочили буквально ходом — три мелкие перестрелки. Перед самым Ярцевым нам в лоб выскочили семь ШТУГов с длинными стволами. На шедшем первым ИСе добавился шрам на башне, а в четырех из семи новообразовавшихся костров было трудно опознать даже танками ли они были ранее или штурмовыми орудиями. Штурма Ярцево не было — несколько отдельных очагов сопротивления подавили легко. Кроме того, удалось захватить довольно большую колонну грузовиков с топливом и едой. Как ни странно, в большинстве немецких боекомплектов в технике и около пушек была большая нехватка снарядов, мин и гранат. Да и запасы патронов были явно невелики.

...Следующая на дороге в сторону Смоленска деревня, Мушковичи, встретила нас ожесточенным, но каким-то бестолковым сопротивлением. Складывалось впечатление, что обороняющиеся просто не понимали, что два бездарно установленных пулемёта и несколько десятков бьющих вразнобой винтовок не способны доставить нам серьёзных проблем. Сопротивление не прекратилось даже после того, как выстрелами из танковых орудий были подавлены оба пулемёта и разрушено несколько домов, откуда винтовки били особенно густо. Пришлось прочесывать деревню дом за домом, выкуривая стрелков по одному.

Пока мы приводили в порядок технику, я решил попробовать разобраться, что произошло. Очень уж странно выглядело поведение оборонявшихся. Загадка разрешилась, когда в штаб, подгоняя пинками, пригнали пару захваченных в деревне пленных. Один из них был совсем мальчишкой, белобрысый хрупкого сложения, парень лет восемнадцати-девятнадцати, с торчащей из воротника непривычного покроя буро-зеленого кителя шеей. Другой — плотный мужик, на вид около сорока, в мокром кителе похожего цвета и покроя, но явно лучшего качества, с знаками различия капитана полиции безопасности (СиПо) в петлицах. От него невыносимо разило отхожим местом.

Я опять окинул мальчишку взглядом, стараясь понять, зачем мне притащили щегла, затем перевел глаза на молоденького лейтенанта, командовавшего конвоирами.

— Он вроде по-русски что-то разумеет — ответил на немой вопрос тот.

— Я. Учить! Русский. Гимназия!!! — запинаясь от ужаса и старания убедить этих страшных красноармейцев в своей полезности, залепетал пленный.

— Нуу, тогда показывай, чему там тебя "учить" — протянул я — Имя?

— Шлижюс, Чесловас Шлижюс. — немедленно выпалил тот.

— Звание?

— Солдат в 13-й батальон Литовской полиции безопасности, рота три. Приданы комендатуре Рудни для помощи в установлении порядка.

— Чтоо? — протянул я, — А это что ещё за батальон???

Из дальнейшего допроса выяснилось, что речь идёт о литовском добровольческом батальоне, одном из трех десятков* подобных подразделений, сформированных литовскими коллаборционистами и числившимися приданными по ведомству СиПо. Тринадцатый батальон был сформирован в Расейняй, из набранных в уезде добровольцев. Шлижюс был сыном зажиточного владельца лесопилки из Расейняй, который и отправил сына учиться в "Прогрессивную гимназию" в Шауляй. Советы национализировали лесопилку в 1940-м, оставив отца главным инженером при присланном откуда-то из Вильнюса коммунисте-директоре. Когда в 1941-м пришли немцы, местное отделение LAF** сочло паренька из пострадавшей при коммунистах семьи подходящим кандидатом для полицейского батальона и сделала ему "предложение, от которого невозможно отказаться". Грамотный, но хрупкого сложения выпускник гимназии быстро сделался писарем роты, состоящей в основном из люмпен-пролетариев Расейняй и Юбаркаса

* * *

...

— Ну, хорошо, — я прервал многословные, хоть и на ломаном русском, объяснения Шлижюса, и показал на второго. — А это кто?

— Наш рота командир, капитан Артурас Вискас — с готовностью выдал писарь, с явной неприязнью поглядывая на мордастого офицера, и вдруг как выплюнул тому в лицо. — Сссобачья сссамка, убийца проклятый, ещё "волком" себя называть!

— Ну-ка, ну-ка — заинтересовался я словами пленного — ты это о чем? А ну, держите того, чтоб не дергался!

Второй пленный при словах Шлижюса дернулся так, как будто хотел броситься на того, чтобы заставить замолчать. В ответ один из конвоиров, совершенно автоматически, сделал выпад из упражнения "коротким коли". На счастье Вилката, укороченный СКТ танкодесантника был без штыка, так что пленный просто свалился на пол, держась за откормленное брюхо, и получил несколько увесистых пинков, чтобы не суетился без приказа.

— Он быть офицер полиция в Юбаркас в тридцатых — заторопился Шлижюс. — Там быть поджог на лесопилка Файнберга

* * *

, полиция из Расейняй

* * *

* расследовать, он быть замешан в поджоге, бежать в Германию. Вернуться с немцами год назад, офицер Вермахт. Убивать евреев и советских в Юбаркас вместе с командир милиция

* * *

**, учитель школьный

* * *

* * *

. Потом к нам, в Расейняй, приехать с отрядом активисты, называл себя "Капитан Волк", тоже убивать. Потом батальон сделали, он стал капитан в нашей роте.

— А тут, под Смоленском, что делали? — снова прервал я рассказ Шлижюса.

— Они умиротворять деревни. С немецкими представителями ездили.

— Погоди, а что это у вас за форма такая?

— Обычная литовская армейская форма

* * *

* * *

— явно не понял вопроса тот.

— Даа, вам даже фельдграу давать стремно... Стоп, вы литовцы, а эстонцы где?

— Они тут были, отдельная рота СС. Им машины дали, а нам нет

* * *

* * *

*. Оставили нас здесь! Я могу чем-то спасти жизнь? Я только неделю здесь, я болел инфлюэнца до того. Я никого не убивал! Я сохранить архив роты! Я немецкий знать!

— Заткнись! Пусть НКВД с тобой разбирается. Может, споешь чего интересного. — и, не сдержавшись добавил — и что же у вас за литовская безопасность, мать вашу за ногу и об угол, смоленских баб с детьми малыми убивать! Где Смоленск, а где Жмудь?

Я перевел взгляд на стоявших по бокам Шлижюса бойцов.

— К особикам, а пока на "скорую помощь" привяжите. Хоть будет у авианаводчика свой небольшой щит.

Пока уводили писаря, я перевёл взгляд на второго пленного. Тот исподлобья смотрел на меня глазами затравленного волка. Я понял, что, скорее всего, из-за торчащего пуза прибавил ему несколько лет. Отвык я за год войны от раскормленных пузатых морд. Ему было, скорее, слегка за тридцать.

— Ну, а что ты расскажешь?

Пленный явно понял вопрос, но косноязычный ответ понять было невозможно. Пришлось прибегнуть к помощи Ларочки, нашего штатного переводчика с немецкого. Впрочем, ничего толкового тот не сказал и с переводчиком. Беспорядочное перечисление имён командиров и сослуживцев, вперемежку с уверениями, что писарь его оговаривает.

Я перевёл взгляд на лейтенанта, который командовал приведшими пленных бойцами и до сих пор стоял в углу комнаты.

— Ты откуда его достал, красивого такого?

— Из сортира, товарищ подполковник, в яме прятался.

— Вот туда его и вернуть. Головой вперёд. И проследить, чтобы не вынырнул.

Лейтенант дернул цыплячьей шеей, явно порываясь что-то сказать. Но затем, видимо, вспомнил ходившие обо мне легенды. В глазах его мелькнуло мгновенное понимание, почему этот молодой и так непохожий на других подполковник стал героем такого количества захватывающих и страшных историй.

— Слушаюсь, товарищ командир! — и, поворачиваясь к бойцам — Гоните его, только сами не замарайтесь.

Вилката пинками и толчками стволов выгнали на улицу. Когда я через какое-то время вышел по нужде (а что я, не человек, что ли), ноги в добротных офицерских сапогах (ишь ты, как разбаловались, мелькнула мысль, даже сапогами побрезговали) ещё торчали из полужидкого из-за недавних дождей содержимого отхожего места.

* В реале этих батальонов было 26, но в этом мире эскапады попаданцев в Белоруссии в 1941-м и бОльшее внимание Ставки к работе в немецком тылу впоследствии привело к тому, что немцем нужно было больше полицаев карателей.

** Литовский фронт активистов (Lietuvos Aktyvistu Frontas) — подпольная литовская националистическая организация, существовавшая в октябре 1940 — сентябре 1941 и ставившая целью восстановление независимости Литвы при поддержке Германии.

* * *

Оба городка были типичными местечками черты оседлости, в которых практически вся промышленность контролировалась евреями. Потеря российского рынка для литовских товаров после 1917-го спровоцировала экономический кризис и миграцию "лимитчиков" с окрестных литовских хуторов в города, где они были согласны на любую работу. Своих (в большинстве еврейских) работодателей эта публика, мягко говоря, недолюбливала, и вообще обвиняла во всех своих бедах "инородцев". В реале эти места были бездонным источником добровольцев для коллаборционистов.

* * *

Реальный случай, реальная фамилия.

* * *

* Никто, наверное, не поверит, что местная полиция будет добросоветсно копать преступления против инородцев. А вот приезжие "варяги" из уездного города — могут, они не так замешаны в местных раскладах.

* * *

** Шлижюс автоматом использует слово "милиция" в западном смысле, "иррегулярное местное ополчение".

* * *

* * *

Реальный факт, командиром палачей в Юбаркасе был местный школьный учитель.

* * *

* * *

Реальный факт, вспомогательная полиция носила армейскую форму буржуазной Литвы, со знаками различия СиПо.

* * *

* * *

* Эстонцев считали гораздо более надежными и боеспособными, чем литовцы и прочие, поэтому при торопливом бегстве им наверняка отдали бы предпочтение.

Wild Cat

Итак, в Комендатуру проникли. Довольно удачно с утра 'раскулачили' телегу с полицаями-фуражирами. И лишних паразитов придавили, и 'уставными' карабинами разжились, и формой. А пока этих 'орёликов' хватятся, тут такой шум пойдёт, что не до них будет. Правда, лошадью и телегой воспользоваться не рискнули — а ну как узнает кто на въезде? И колхозничкам местным коняшку не подаришь — клеймёная, за такую скотину на подворье немцы враз вздёрнуть могут. Вот и пришлось нанимать местного возчика, за 'долю в добыче'. Пойдет ли он потом к немцам, нет ли — нас мало интересовало, по той же причине, что и в случае с полицаями — мы гораздо раньше и гораздо больший шум устроим. Так, Док докладывается дежурному, спрашивает, куда меня волочь. Эх, есть прокол уже — небольшой, но есть. Мы разговор репетировали в расчёте на то, что дежурным офицер будет — а тут оберфельдфебель сидит. Иначе себя держать надо, ну да ладно, недолго мордастому жить осталось.

А вот это уже хуже. То, что внутренней тюрьмы при Комендатуре нету и побег заключённых устроить не удастся, мы узнали накануне. А вот то, что нас усадят дожидаться указаний на лавочку в уголочке, мы не рассчитывали. Думали, хоть в какую каморку загонят — там я и переоделся бы. Придётся импровизировать, ну зато начать сможем одновременно, простору больше. Вот с этой одновременностью... С одной стороны, мы начать должны после того, как Ника выйдет к определённому рубежу. С другой стороны — мы должны начать активную фазу раньше неё, чтобы отвлечь на себя внимание охраны. Вот попади в 'вилочку', да ещё и с обстановкой на месте увязать. Если всё срастётся как надо — это будет что-то наподобие езды по канату на велосипеде. Да ещё и жонглируя саблями.

Так, это выход к кухне, хорошо. А вон там — та самая охрана гнездится. Планы здания мы добыли старые, еще дореволюционные, могли и перепланировать. В принципе — три комнаты: дежурка, за ней — оружейка, проходная, за ней уже — казарма на взвод охраны. Пакость в том, что из казармы идет коридорчик к 'удобствам', а из коридорчика есть двёрка в коридор побольше и, в конечном итоге, к нам за спину, в проход, который ведёт к двери чёрного хода. К той самой, прорыв к которой мы и должны изображать. Второе гадство в том, что комнату, где сейчас казарма, вроде как перегораживали надвое. Если перегородка есть — это еще один рубеж обороны для противника. И ведь пока не сунешься — не узнаешь. Точнее, узнать-то можно, но времени не было — выслеживать в городе кого-то из охранников, изымать и допрашивать.

Ну, начнём, благо немцы нам помогли — часы над входной дверью работают. Док с понуро бредущим за ним Самураем отправились к караулке. При этом самураевский карабин нёс Док и вид имел очень недовольный.

* * *

В караулку Ровненской комендатуры вошёл понурый детинушка в косо сидящей форме полицая. Весь его вид выражал горестное недоумение и обиду на козни судьбы-злодейки. Пустые руки его висели вдоль тела, как будто он не знал, куда их пристроить. Следом за ним, подгоняя периодическими пинками коленом под зад, шёл разъярённый немецкий лейтенант. Лейтенант нес в руках мосинский карабин и сыпал эпитетами, богатство и изысканность которых по большей части пропадали втуне. Меньшая часть, изложенная на ломаном русском, достигала ушей воспитуемого объекта, но вот непривычное звучание привычных терминов вызывало невольную ухмылку, которую детинушка прятал, опуская голову как можно ниже.

Сидевший в передней комнате караульного помещения 'фильтр от чужих' в лице фельдфебеля взвился было, увидев ломящегося без спросу унтерменьша, но быстро переделал своё движение в стойку 'смирно' при виде злого, как Мефистофель, лейтенанта. Двое сидевших в комнате бойцов, во избежание неприятностей, также изобразили строевую стойку.

— Вы только взгляните, что dieser Idiot сотворил с оружием! С ломоподобным по своей примитивной надежности творением своего же соотечественника! Я думал, что русское оружие в любом случае рассчитано на русскую же дурь, так ведь нет! Этот Sweinpotz, продукт от связи русского медведя и тупой коровы, умудрился СОГНУТЬ ЗАТВОР! — на последних словах офицер сорвался-таки на фальцет и выдал описываемому им загадочному гибриду новый пинок.

Фельдфебель и один из солдат подтянулись поближе, с целью глянуть поближе на такое чудо, открыв калитку в перегораживавшем комнату барьере. Второй, на всякий случай, потихоньку попятился подальше от начальства, хоть и чужого, но злого — к открытой двери в оружейную комнату. Офицер сделал вид, что воспринял это как приглашение и прошёл внутрь. Дневальный, может, и хотел бы возразить что-то против вторжения, но лейтенант уже набрал хорошие обороты и останавливаться не собирался. Фельдфебель же не хотел служить громоотводом и пытался быть максимально тактичным, решив просто закрыть собой дверь, ведущую во внутренние помещения.

— Вы когда-нибудь могли представить себе такое?! У вас тут найдётся кто-то, кто мог бы поправить это дерьмо, или дать какую-то замену? Потому как мне под охраной этого Aehserlische Sweinhund ещё ехать обратно, причем через лес, где видели ещё сильнее больных на голову его соотечественников! Где ваш оружейный мастер?

Пышущий гневом лейтенант теснил фельдфебеля всё ближе к оружейке, на понуро стоящего около загородки полицая внимание обращать вообще перестали. Если бы немцы обратили внимание, что офицер закрыл за собой дверь и старается ругаться так, чтобы ругань казалась почти криком, но звучала как можно тише... Жизнь бы им это не продлило, но хоть дало бы шанс поднять тревогу. А так... Продолжая левой рукой тыкать в лицо фельдфебелю карабин с открытым затвором, 'немецкий офицер' правой достал из ножен на поясе короткий клинок и без замаха ткнул собеседнику в солнечное сплетение. 'Полицай' не мешкая подскочил к немецкому солдату и без затей свернул ему шею. Аккуратно придержав тушки немцев Док и Самурай осторожно но быстро опустили их на пол и проскользнули в оружейку.

'Вот раздолбаи-то!' — с облегчением подумал Самурай глядя на открытую металлическую решетку, за которой стояли оружейные шкафы. Дежурный, который должен был сидеть за ней, как раз выходил наружу, явно с целью посмотреть на бесплатный цирк в передней. Рядом, ближе к двери в казарму, стоял солдат, решивший сбежать от неприятностей. Док ударил беглеца кинжалом снизу вверх, пробивая язык, мягкое нёбо и мозг, пришпиливая нижнюю челюсть. Удар быстрый, смертельный и не дающий шанса что-то крикнуть. Самурай снова справился голыми руками. Дальше действовали по отдельности. Пока безоружный рукопашник проводил инвентаризацию запасов оружия, выбирая себе по вкусу, его напарник осторожно заглянул в щель казарменной двери и удовлетворённо кивнул сам себе — перегородки не было.

Док сноровисто подготовил себе оружие из трофеев — противотанковую гранату и четыре 'лимонки'. Противотанковую поставил пока в уголок, две лимонки, разогнув усики предохранительной чеки, повесил кольцами на пришитые к портупее крючки, две взял в руки, пропустив большие пальцы рук в кольца гранаты, зажатой в другой руке. Убедился, что Самурай запер решетку и ушёл контролировать вход, встал сбоку от двери. Резко выдохнул воздух, рванул кольца из первых двух 'лимонок', толкнул дверь, шагнул в проём...

Немцы в казарме, обернувшись на шум к двери, увидели лейтенанта вермахта, стоящего на пороге с опущенными вниз руками. Синхронно взмахнув ими, он отправил в полёт два небольших предмета, один — ко второй двери, второй — в дальний угол. Тут же, без промедления, схватился за висящие на портупее две гранаты и, разводя руки в стороны, одним слитным движением сорвал их с крючков и отправил в стороны ближних углов. Раньше, чем кто-то успел сообразить, в чём дело, странный лейтенант рванул на себя дверь и выскочил обратно в оружейку.

Прижавшись спиной к простенку, Док присел на корточки, хватая противотанковый 'гостинец'. Переждав два двойных взрыва, перекрывших разноголосый гогот, боец взвел ударный взрыватель и, распахнув ударом ноги остатки двери, бросил гранату в центр комнаты, метнувшись в первую комнату караулки.

Первая победа

Пара Bf-109 легко скользила в воздухе. Свободная охота, основной приём во Франции и Польше, на Востоке стремительно превращалась в непозволительную роскошь. Здесь всё чаще приходится драться насмерть, стараясь вытеснить машины Иванов из района патрулирования. Или удержаться в нём самим. Или крутиться в 'собачей свалке', связывая боем истребители прикрытия. Или продираться сквозь огонь воздушных стрелков, стараясь достать закованные в броню штурмовики русских...

Поэтому фельдфебель Краухе был более чем доволен этим вылетом — в конце концов, для перехвата и прикрытия есть другие пары. А он со своим ведомым — лучшие охотники эскадрильи. Никто не будет забивать гвозди будильником, правда ведь? Одно плохо — ни одного русского они не обнаружили, ни в небе, ни на земле, обидно будет возвращаться ни с чем.

Внизу мелькнуло что-то непонятное и Краухе слегка довернул машину, стараясь разглядеть, что там. Кажется, автомобильная колонна? Ну-с, посмотрим. Зениток, вроде, нет. Значит — вперёд! И пара 'худых', заложив крутой вираж, начала стремительную атаку на короткую колонну...

...— Во-о-здух! — Машины бросились в рассыпную, а мех-вод 'вяза' привычно вывел зенитку на обочину. Даша отчётливо видела пару 'мессеров', атакующих машины. Будь это пулемётная счетверёнка, она бы уже стреляла, но 'вяз'... Он большой, он непривычный, тяжёлый, непослушный. Короткая очередь ушла непонятно куда, не причинив вреда самолётам. Ох, не даром командир зенитчиков поставил их машину именно сюда. Вероятность попасть под внезапный удар именно в этой части колонны крайне мала и у сестёр будет время освоиться. В теории. Сейчас времени не было — немцы шли на второй заход, решив подстраховаться и уничтожить проявившую себя зенитку и стиснув зубы, девушка ловила в прицел стремительно растущий и плюющийся огнём силуэт...

...Так, ошибка — зенитки всё же были. Вернее зенитка, одна. С криворуким наводчиком — даже сапожник стреляет лучше. Краухе усмехнулся — похоже, сегодня к сбитым русским самолётам прибавится одна зенитка, что тоже неплохо. Силуэт зенитки, похожий на силуэт маленького танка, плотно влип в прицел, и 'стодевятый' задрожал от очередей пулемётов и пушки. Следом потянулись очереди ведомого. Трассы ударили по машине, разлетаясь красивым фейерверком рикошетов. Неожиданно набежал туман, скрывший дорогу, русскую зенитку, выбросившую толстые красные шнуры из обоих стволов. Краухе потянул штурвал на себя, выводя машину из пикирования и не почувствовал привычного сопротивления рукоятки...

...Свинцовый ливень ударил по машине, наполняя пространство металлическим звоном. Даша неотрывно следила за ведущим 'худым', одновременно пробуя рукоятки наведения 'вяза'. Рывков не любишь? Хорошо, поняла. Плавным движением спарка стволов повернулась в сторону немца и 'вяз', уже послушный воле девушки, загрохотал, выбрасывая тысячу снарядов в минуту. Ведущий 'мессер' вспыхнул, потом — полыхнул взрывом, превращаясь в огненный шар. Второй, непостижимым манёвром увернувшись от настигающих его очередей, уходил, густо дымя форсируемым мотором.

Ника

Я всегда пыталась понять, в чем различие между прошлым и будущим? Именно так — между ними и нами. То, что сразу бросается в глаза — мы двигаемся по-другому. Не знаю, как это сказать, наверное, резче, по меньшей траектории, экономнее что ли... Будто подсознательно просчитываем наиболее рациональный маршрут. И еще... мы двигаемся больше. Для начала я смотрела как солдаты стреляют. Даже в три мишени, стоящие на расстоянии друг от друга и под углом они пытаются поразить с одного места. Редкие умники делали пару шагов и всё. Теряли время и скорость. А ведь было куча способов сделать это быстрее — перевороты, выстрелы снизу, кувырки... Последние мишени всегда ставились напротив — справа и слева. Все стреляли сначала в одну с правой руки, а потом, так же стоя, поворачивались и с левой в другую. А раскрыть руки и сразу в две? Не додумались... Пришлось учить. И учиться самой. Потому что в теории это выглядело здорово, а вот на практике...

Я уже год на войне. Много? Мало? Год, который можно со спокойной совестью посчитать за десять в мирной жизни. Жалею ли я о том, что попала сюда? Не знаю. Не могу сказать. Я стала другой. И меня изменила не война, хотя она ломает психику дай боже... я сломалась тогда, когда поняла, что мне воевать нравиться. Я испугалась себя. Если бы не Лёха, я, может быть, вообще замкнулась, но он не позволил. Удержал на самом краю. Собой удержал. Тем, что понял насколько мы разные и позволил быть собой.

С момента его пленения моя крыша удерживалась на одном гвоздике. Ржавом и кривом. Казалось, что весь мир, все люди против меня. Одни задерживают, другие придираются, третьи просто ненавидят... будто чувствуют мою инаковость. Хотелось убивать. Нельзя... было. И будто спущенная пружина — разрешение на взлёт! Кто сказал, что войти в клетку с девятерыми фрицами это Мэрисьюшно? А пошли они все! Радостное безумие захлёстывает, рвется горлом, повисает кривой усмешкой... А вот и взрыв! Ну что ж, получайте — цыганочка с выходом!

Цыганочку пришлось плясать по полной программе. С притопами и прихлопами, вернее с кувырками и полусальтом. А иначе никак — замрешь на месте и считай труп. Немцы не привыкшие к обезьяним скачкам выполняемым женщиной в разорванной юбке сначала офонарели, что было вполне ожидаемо, а потом уже было поздно. Надо отдать им должное — они всё-таки стреляли. Сбивчиво, бесприцельно, но умерли с пистолетами в руках. Только один, последний, поднял руки. Так и сполз по стенке с поднятыми руками и дыркой между бровей.

Я присела на столе и еще раз обвела взглядом кабинет. Шальная мысль о коллекции фуражек Коха и Эрха в пику Букварю с его Гудериановской мелькнула и тут же улетучилась. Из меня коллекционер никакой — не люблю я собирательство. Что за радость мерятся у кого трофей круче? Или толще.

Вытащила из-под пиджака веревку. Один конец к батарее, другой в открытое окно. Не дай боги, ребята не успели открыть такое же окно на первом этаже — будет весело! Ладно, не думать о плохом! Секундой позже, оттолкнувшись от подоконника и отправляя своё тело в полет, я услышала как громыхнула дверь и в кабинет влетела охрана. Поздно, мальчики! Кто вам доктор, что вы целых тридцать секунд собирались?

Окно, на мое счастье, было уже открыто. Я покатилась по полу, гася скорость, и чуть не врезалась в СБ. Улыбнулась.

— Вперед! Время! — рявкнула уже на бегу скорее по привычке, чем по необходимости.

По коридору направо, налево. Всё зачищено идеально — ни одного живого фрица. Взрыв заставляет вжаться в стену и на несколько секунд потерять темп. Ничего, немцы потеряли не только темп. Док рванул трофейной взрывчаткой основную лестницу. Вынырнул из поднявшейся взрывом пыли Самурай. Перепачканый кровью, довольный. Улыбка до ушей. Махнул рукой — сюда! Еще одна дверь и мы на улице. Прыгая в машину я успела мельком глянуть на часы — вся операция с момента как я встала из-за своей печатной машинки заняла 2 минуты 48 секунд. Что ж, можно считать что по времени мы уложились.

Саня

-Я этих баб научу, как стрелять!!! Я им покажу!!! Они мне сапоги чистить будут!! — орал забрызганный кровью и мозгами особист на бегу, направляясь к "Вязу" сестер. — Эй, кто там такой меткий? Вылазь!

-Что случилось, товарищ лейтенант госбезопасности? — из башни показалась Даша.

-Девки! Молодцы!! Командир сказал — много жизней спасли!!! — гебешник хотел было полезть на броню, но словно зачарованный остановился и стал разглядывать множество нових отметин. — Живые? Все хорошо?

-Да, товарищ лейтенант госбезопасности, все нормально.

-Ну и хорошо.. Только Вы уж постарайтесь командирский танк не пачкать... Что ты так на меня смотришь? "Мессер" в воздухе развалился. А голова пилота нам на моторный отсек упала. Чуть не зашибла! Но забрызгала качественно! — стряхнул он мелких серый комочек с кончика сапога.

Wild Cat

Килл методично отстреливал суетящихся около задней стены Ровненской комендатуры немцев. Предпочтение отдавалось тем, кто пытался бежать к машинам, погоня за командиром была последним, что мог бы допустить снайпер. Если ни к машинам, ни к дверям никто не бежал а в очередной обойме оставались патроны — жертвами становились колёса и радиаторы припаркованных во дворе автомобилей. Не отвлекаясь от своей работы, Килл краем уха отслеживал огневую работу 'коллеги' — бывшего охотника-промысловика с позывным Батя. Тот азартно работал дуплетами по любому движению в окнах, за исключением тех окон, где могли (и должны были) появится свои. 'Конечно, — подумал стоящий на балке стрелок, — 20 патронов в магазине, можно и двоить. А оно и правильно, первая пуля — стекло разрушить, вторая — на поражение. А мне опять обойму менять!'

На третьей минуте 'сабантуя' Килл смог пронаблюдать эффектный полёт своего командира — из окошка в окошко. Причём нижнее открылось, когда Ника уже перешагнула подоконник верхнего. 'Ещё сшибёт там, внизу, кого-то. И скажет, что сам виноват' — подумал боец.

Вот группа из четырёх человек выскочила к единственной непострадавшей машине. Не успел Килл всерьёз обеспокоиться судьбой последнего штурмовика, как появился и пятый, он же — Седьмой, с трофейным МГ. Выпустив в коридор прощальную очередь, явно не прицельную, а для вселения в головы уцелевших в здании врагов нужного настроения, пулеметчик запрыгнул в машину. К тому моменту, когда раскрылись три зелёных огонька сигнальной ракеты, легковушка с фашистскими флажками на капоте уже набрала приличную по местным меркам скорость. 'Пора и нам уходить', — Килл забросил винтовку за спину и скользнул вниз по заранее привязанной к соседней балке верёвке.

Задача группе на этом этапе была уходить по маршруту, но уходить с шумом, отвлекая на себя возможных преследователей. В случае, если преследование будет слишком плотным — должна подключиться группа контроля в городе или 'дружественные партизаны' в лесу. Но, несмотря на задачу 'пошуметь' ждать приезда явно опаздывающего подкрепления к охране Комендатуры никто не собирался — уход пешком по чужому городу дело небыстрое, да и патрулей по дороге встретиться должно немало.

Так и случилось. Ещё перебираясь в соседний подвал, бойцы группы услышали сзади сдвоенный хлопок растяжки и суматошную стрельбу немцев, которые пытались нащупать огнём русского диверсанта, бросившего гранаты. Так, под канонаду, снайперы с прикрывающим их пулеметчиком пролетели ближайшие два двора. Выскочили на улицу, срубили растерянно вертящий головами на перекрестке патруль и, слыша вместо стрельбы завывание насилуемых автомобильных моторов, побежали к очередной, заранее намеченной руине. Кто-то трижды пальнул в сторону группы из пистолета, скрываясь в глубокой подворотне, но не попал. Однако и сам остался в безнаказанности — диверсантам некогда было даже швырнуть туда, в провал арки, гранату. Они почти успели...

Гауптманн Эммерс, отправленный охранять госпиталь поскольку 'по достоверным данным, сегодня русские не будут проявлять какой либо иной активности в городе' катастрофически опоздал к Комендатуре. Заглянув в запыленный и задымленный холл, офицер присвистнул при виде рухнувшей лестницы, оглядел с трудом выбирающихся из караулки уцелевших охранников и выскочил на улицу. Остановленный им раненый унтер сообщил, что русские диверсанты забросали гранатами его взвод и отошли дворами 'вон в ту сторону'. Эммерс решил, что получил шанс прекратить череду неудач, преследующую его род со времени потери приставки 'фон' перед фамилией. Он отдал команду, и его неполная из-за отправки одного взвода к ложным партизанам рота колонной рванула вдогонку. Эммерс не был новоиспечённым желторотым лейтенантом, потому ехал во второй от головы колонны машине, и это был не какой-нибудь Опель-Капитан, а бронеавтомобиль 'Бюссинг-НАГ'. Поэтому беглецов заметил не он, а солдаты в головном грузовике. Они увидели (или решили, что увидели) спины вражеских солдат, скрывающихся в руинах двухэтажного дома. Обстреляли (безрезультатно) преследуемых, и шустро посыпались из кузова.

— Что там? — спросил Эммерс ехавшего в кабине передовой машины фельдфебеля.

— Видели движение, кто-то забежал в здание.

— Первый взвод — вперёд, не давайте закрепиться, второй — налево, по переулку — в обход!

Снайперская пуля, прилетевшая совсем из другого дома, на другой стороне улицы, прервала карьеру гауптмана Эммерса, участника боёв на Вестреплатте, триумфатора Парижа, участника походов в Судеты и Вену. Стоявший напротив фельдфебель успел осознать непоправимость происходящего, но уйти от второй пули Игрока уже не успел бы и человек с гораздо более быстрой реакцией. Два пистолет-пулемета хлестнули длинными очередями по скопившимися у кирпичной стены немцам. Со ста метров рассеяние у МП-38 было немалым, но все же это был расстрел.

В головах уцелевших немедленно зародилась мысль об ошибке — русские забежали в другой дом! Дальше каждый действовал в меру характера и полученного приказа — те, кто успел его получить. Часть бойцов расстреливаемого первого взвода попыталась укрыться в том доме, который только что собирались штурмовать. Часть — побежала к источнику угрозы, стремясь укрыться в мертвом пространстве. Часть второго взвода умчалась вглубь ведущего налево переулка, часть — развернулась и побежала по тому же переулку направо.

Первых встретил пулемётный огонь в упор. 3Д занял позицию в глубине дома, но что такое 15метров 'глубины' для пуль калибра 7,92 мм? Очереди пробивали прячущихся навылет... Вторые, вдобавок к пулям, летящим в лоб получили все прелести беглого снайперского огня в спину. Тихая до сего дня улочка превращалась в филиал мясокомбината. Но — два взвода против шестерых это много. Сто метров — не та дистанция, на которой можно остановить три десятка атакующих из трёх-четырёх стволов, с учётом необходимости продолжать отстреливать офицеров и пулемётчиков. Вот кто-то, прикрываясь где машинами, где телами сослуживцев, прорвался в командирский броневик и очередь крупнокалиберного пулемёта хлестнула по окнам дома, откуда прилетели первые пули. Кто-то прорвался сквозь завесу пулемётного огня и бросился вправо-влево от входа. Кто-то добежал 'стометровку смерти' и, стимулируемый пулями снайперов в спину, рванул в дом. Один из немцев зашвырнул гранату в окошко, плюющееся короткими очередями МП-38 и тут же упал, сразу с двумя новыми дырками в каске...

Скоротечный бой, полторы минуты — и тихий, неприметный перекрёсток густо покрыт телами. Затор из машин. Крики, стоны, огонь на расплав ствола во все стороны сразу. Какими бы ни были подготовка и дисциплина солдат, но такое количество смертей за такое малое время способны выбить из колеи почти любого. Не попавшие в огневой мешок немцы откатились под прикрытие своих машин и растерянно переглядывались, высматривая командиров. Бой свелся к борьбе немногих прорвавшихся сквозь огненную завесу немцев с малочисленными гарнизонами двух домов. И где-то бежали в обход два отделения второго взвода...

Услышав крик 3Д 'Атас!' Батя развернулся ко входу в комнату, перебрасывая переводчик огня на автоматическую стрельбу. И почти сразу нажал на спусковой крючок, реагируя на мелькнувшую тень. Тремя короткими очередями расстреляв остатки магазина и двоих прорвавшихся через огонь 3Д немцев, он опустил глаза вниз, перезаряжая оружие. В этот момент прилетевшая из коридора пуля немецкого карабина пробила приклад и на излёте застряла между рёбрами охотника. Брошенная Киллом граната прекратила стрельбу и оба снайпера побежали к выходу. 3Д пристегнул к пулемёту третью из пяти имевшихся в начале боя патронных коробок и тоже побежал к выходу из здания. Бойцы планировали отойти метров на 50 вдоль улицы и перескочить её, соединившись с Алексом, Игроком и Быком.

Очередь с внезапно ожившего броневика запорошила кирпичной крошкой глаза Алекса. Пулемётчик был почти сразу застрелен Игроком, но, пока лейтенант протирал глаза, в комнату через подоконник влетела 'картофелемялка'. Хоть эти гранаты и отличались длительным временем горения запала, но и разброс в этом самом времени тоже был впечатляющий. Правильно определив причину звука, но не имея возможности рассмотреть источник угрозы на предмет 'выбросить обратно', Алекс по памяти бросился к ближайшему дверному проёму. На его беду, в этой гранате запал догорел быстро. Взрыв выбросил офицера из комнаты на лестничную клетку. Там его, с посеченной мелкими осколками спиной и серьёзной контузией и подобрал спустившийся сверху Игрок.

— Надо уходить, по маршруту. Наших по дороге подхватим, — произнёс снайпер, спустив бессознательного командира вниз, к прикрывающему их бойцу разведвзвода.

— Надо. И быстро — часть этих серых в обход побежали, вправо и влево, сам видел.

— Вот же... гадство, а?

— Уводи командира!

— А ты?!

— А я — прикрытие! Вот и прикрою! Не теряй времени, уходи! Только пару гранат оставь, дверь заминирую, если успею.

Водограй поколебался пару секунд и, протянув пару Ф-1 товарищу, подхватил на плечи командира и, пошатываясь, побежал к расчищенному ранее выходу.

— Что ж, потанцуем, девочки, — тихо произнёс ефрейтор Бычко, проверяя как вынимается из ножен его заказной клинок из киевского булата...

Удача всё же не оставила диверсантов. Три снайпера, пулемётчик и серьёзно раненый лейтенант не только смогли встретиться в оговоренном месте, но и наткнулись на заставу фельджандармерии. Да, гитлеровцы считали, что наткнуться на них будет неудачей для русских диверсантов, но те сочли 'почти бесхозный' кюбельваген слишком ценным предметом, чтобы пройти мимо. А пулю, пробившую плечо пулемётчика — справедливой ценой за трофей. Конечно, немало крови попортил увязавшийся уже за городом броневик. Но и на него нашлась управа — 'приветили' управляемым фугасом бойцы отряда Медведева. Подхватив раненых диверсантов, они подожгли еле живой трофей и скрылись в лесу, двигаясь к базе...

Саня

По пути от телефонистов зашел на позицию "девчачьего Вяза", за вчерашний день завалившего "лаптежник" и "мессер". Экипаж уже закончил чистку оружия и снаряжение лент и сейчас пил чай. Благо наличие зенитного прикрытия дивизии, в боевых порядках которой мы стояли, позволяло нашему "зонтику" немного отдохнуть. Увидев меня мехвод вскочил. Он был единственным одетым по форме. Сестры отреагировали медленнее — видимо не могли для себя решить, стоять смирно или схватить сушащиеся на броне сапоги. Со стволов зенитки, словно штандарты, свисали портянки. У костра встала еще одна девушка. На этот раз в гражданской одежде. Большие серые глаза из-под надвинутой на глаза косынки смотрели на меня не мигая.

-Вольно! Продолжайте! — прервал паузу я.

-Товарищ подполковник, угощайтесь! — смущенно проговорила одна из близняшек.

-Спасибо, не надо.

-Не обижайте меня! Очень Вас прошу! Я это с собой везла с самого Сафоново. — тихо произнесла гражданская — Возьмите меня в армию?

-А что ты умеешь?

-Из пулемета стрелять! Вот из этого! — она показала на стоящий в сторонке ДП. И как патроны вставлять, и как чистить знаю!

-И не только стреляет, но и попадает! — прокомментировал мехвод — Сам видел.

-Добро, давай пока на мою броню! Посмотрю, что ты зв птичка! Как зовут то тебя?

-Юля...

Ника

— Держи! — на повороте хорошо занесло и я бросив кожаный портфель на колени Седьмому, уцепилась двумя руками в ручку двери.

— Это что? — СБ бы с радостью схватил бы портфельчик сам, но выпустить руль на такой скорости означало стопроцентно нас перевернуть, поэтому он лишь на секунду скосил глаза и озадачил меня вопросом.

— Приданое! Вместо фуражек! — окрысилась я в ответ. Не понимает что ли? Мне это 'приданое' обошлось в хороший синяк на руке. Во время полета с третьего на первый этаж пришлось держать веревку одной рукой, без подстраховки — вот и проехалась об стенку. Но трофей того стоил. Толстенный, хорошо набитый и, хотелось бы верить, что не бутербродами коричневый тайновоз.

— Что с Леной?

— Жить будет... если правильно себя поведет! Мать! — машина подпрыгнула на воронке и я чувствительно клацнула зубами. — Дала пару раз в морду и пару царапин ножом. Положила так, будто она меня задержать хотела. Не беспокойся — секретаря и адъютанта положила надежно. А больше никто не знал о нашей 'дружбе'.

— Надо было её всё-таки с собой брать! — не согласился СБ.

Я смолчала. Во-первых — говорить при таком авторалли грозило прикушенным языком, а во-вторых — не отмоется фрау Элен, не поверят ей. Ни у партизан, ни в Москве. Она ведь на полном серьезе, добровольно сотрудничала с немцами. Работала у них не только машинисткой. Да и сама она боится 'красных' как огня. Жизнь хорошо ее научила не верить большевикам. Что она видела с 39 года? Только пинки и ненависть? А немцы к ней хорошо отнеслись. Вот и служит не за страх, а за совесть. А такое не прощают. Да и не сказала я ей кто я. Не хотела сначала, до последнего играла её 'в темную'. Но и подставить не смогла. Раны не смертельные, но на вид опасные. Так что немцы поймут, что не убили фрау только из-за спешки, а не потому, что рука дрогнула.

Саня

на следующий день на исходной позиции под Смоленском.

-Товарищ подполковник, разрешите? Нам надо с Вами наедине поговорить? — лейтенант госбезопасности из особого отдела корпуса, в составе которого мы сейчас оказались, в маскхалате поверх формы неотрывно таращился на меня.

-Подождите. Закончим с орудием и я уделю Вам время.

-Товарищ подполковник, я вынужден настаивать на своем требовании!

-Товарищ лейтенант государственной безопасности. Я выслушал Ваше требование и вынужден отказать до окончания процесса чистки орудия Д-25Т тяжелого танка "Иосиф Сталин — первый" образца 1942-го года, производства Ленинградского Ордена Ленина и Ордена Октябрьской революции Кировского Завода, — говоря эту тираду я наслаждался отразившись на его лице работой мысли. — Короче, если хочешь поговорить быстрее — хватайся за банник и <фигачь> наравне с остальными. Если нет, жди в сторонке.

Лейтенант ГБ исчез в кустах, а мы продолжили "пробивать" ствол, матеря заряжающего, переборщившего с ветошью на пыже в стволе. В ответ здоровенный рязанский увалень только виновато улыбался. Ну да, что ни делается, все к лучшему. Я получил возможность прокрутить в уме варианты разговора с особистом, да и ствол оказался очищен так, как его, наверное, не числили даже после сдаточных стрельб. Хотя, должен Вам сказать, проталкивать тугой кляп через почти шестиметровый канал ствола, который перед этим обильно смочили керосином, то еще удовольствие.... С промывкой воздушного фильтра и проверкой пальцев траков экипаж уже вполне мог справиться и без меня, а заправщиков еще не было.

Стоило только мне отойти и направиться проверять положение дел в других экипажах, как рядом материализовался давешний гэбэшники вновь начал свою песню. Пришлось выбрать спокойное место и выслушать его. Монолог продолжался около трех минут и основной мыслью было, что законность надо соблюдать. На что я продемонстрировал ему маленькую вырезку из "Красной Звезды" за январь, где говорилось о важности борьбы с бандитизмом на территории СССР. И пояснил, что территории временно оккупированные немцами не перестают быть советскими. Подпись Сталина под статьей и рекомендуемые меры вплоть до высшей с исполнением на месте произвели неизгладимое впечатление. Лейтенант исчез, а через час сам начальник особого отдела корпуса позвонил и предложил забыть недоразумение, возникшее из-за служебного рвения его подчиненного и предложил прикомандировать того на исправление. На мой отказ он привел убийственный довод: "Так надо! У тебя ещё нет особого отдела? А теперь будет!" Пришлось согласиться.

Вечером к моему ИСу притопал новоявленный начальник особого отдела и начал интересоваться моим мнеием насчет проврки личного состава бригады. Особенно сильно он напирал на то, что вновьпризванные или добровольцы могут быть немецкими шпионами. И подчеркивал, что на солдат из запасного полка под Вязьмой и танкистов из недоформированной бригады это распространяется гораздо меньше. Потом попытался прочитать мне лекцию.

-Товарищ лейтенант госбезопасности, — прервал его я — Вы мне только что рассказывали о месте коммунистов в бою и о необходимости их сотрудничества с органами государственной безопасности. А я Вас очень хотел спросить о месте названных органов в бою.... Короче, на чем бы Вы хотели пойти на штурм города?

-Но я....

-Балласта у меня в бригаде нет и не будет. Ваши коллеги во время рейда ОМСБрОН на Выборг дрались наравне со всеми пехотинцами, а лейтенант Титов исполнял обязанности авианаводчика. Итак, Ваш выбор? Могу предложить место заряжающего в любом танке на Ваш выбор, место второго номера вот у этого пулеметчика — я показал ему на Юлию из Сафоново, только что получившую от зампотылу комплект формы. — ну и место стрелка в десанте на броне. Командную должность не могу доверить — не уверен в Ваших способностях в общевойсковом бою. А вот в промежутках между боями будете исполнять свои обязанности согласно штатного расписания. Вопросы?

-Нет вопросов. — сник особист — Разрешите вторым номером у пулеметчика?

-Разрешаю. Оружие у тебя есть?

-ППШ и ТТ.

-Нормально. А теперь иди, занимайся, чем положено. Вот со своего первого номера и начни.

Wild Cat

Скорость. Скорость, конечно, хорошо — но надо же и меру знать! А наша лихая Летт умудрилась запрыгнуть в машину раньше, чем мы оттуда прежнего водителя вынули. Хорошо, Док, который к передней дверце бежал, успел пристрелить шоферюгу через форточку. А так бы ещё чего доброго увезли у нас командира...

Самурай (вот же кличка собачья, а?) молодец — выдернул водителя, и сам тут же назад. И дверь закрыл — я всё равно машину вокруг оббегать не стал, нырнул мимо Дока за руль. Андрей в своей лейтенантской форме — рядом, на переднем сиденье. Седьмой с трофейным пулемётом — назад, с другой стороны от Летт. Правильно, прикрыть командира с боков, а то ещё шальная пуля — и ага. Пока я лез за руль, Док пальнул вверх из ракетницы, тройная зелёная — задание выполнено, начинаем отход. Это и сигнал прикрытию, и для Алекса — чтоб, если нас всё же зажмут, мог сообщить своим, что и как.

Летт с каким-то чемоданом. Вряд ли там чулки да румяна, но неужели? Неужели со стола Коха утащила? Да даже если и из машбюро сгребла, что под руку попало — всё равно, добыча знатная. Не удержался, спросил. М-да уж, ответ эмоциональный но не очень информативный. Мы все целы, погони не видно, идем с опережением графика — стало быть, едем к госпиталю, цель номер два.

По дороге утрясаем (в том числе и в буквальном смысле слова) планы. Войти и дойти до объекта надо тихо-тихо. В смысле — без стрельбы и без заметных посторонним трупов, скандал-то даже полезен будет, панику устроить им. По пути пришлось остановиться в каком-то дворике, попытаться замаскировать Летт под сестру милосердия. Что она при этом бурчала под нос насчёт 'немецкой классики' я толком не понял, не забыть потом уточнить — что-то я не помню, чтобы у немцев в классических произведениях большое внимание санитарам уделялось.

Госпиталь. Что там охранник говорит? Что охранная рота гауптмана Эммерса уехала к комендатуре 4 минуты назад? Это, выходит, та колонна с которой мы разминулись пока Ника переодевалась и были охраннички? Да уж, повезло так повезло... Оно и к лучшему. Док, давай текст!

— Русские ворвались в город! Партизаны, не менее 2 сотен! Комендатура окружена! У нас приказ — чтобы не подвергать опасности жизнь раненых, срочно эвакуировать объект 'Доппель' на аэродром!

А докторишка-то с лица сбледнул. Небось представил себе штурм госпиталя сотней озверевших в лесу партизан. Даже требование выделить санитарную машину прошло без затруднений. Непосредственная охрана объекта явно получила какие-то инструкции, отдавать не хотели. Им же хуже. Да уж, выучка у Самурая и Седьмого — страшно делается. И этому их научила эта вот девушка? Судя по тому, как она тычком пальцев, не останавливаясь, 'срубила' эсэсовца...

А Летт, увидев раненого, стала сама на себя не похожа. Некогда, некогда тут эмоции строить! Врача убивать рука не поднялась, замотали в простыню и закатили под койку. Мы с Самураем хватаем носилки, Ника — капельницу, Док впереди, разгоняет посторонних, Седьмой — сзади, рук не видно. Понятно, в каждой — по пистолету, уже видел его 'работу',

Осталось как-то без шума и, не свалив 'санитарку' под откос, избавиться от её водителя после чего прорваться через пост на выезде, а там — скоро лес, он укроет.

... Всё, выскочили! Седьмой, который рулил санитарной машиной, пару раз чуть не вылетел с дороги, но в целом — справился. Ника от раненого не отходит, командую сам. Интересно, как там остальные наши? Боюсь, узнаем только в отряде у Медведева.

Саня

Товарищ подполковник! Сводка Информбюро!

-Записывайте, а потом зачитывать будем. Блин, особиста прислали а про комиссара забыли. — я сам так же подошел к приемнику. Из динамика слышался голос Ливитана:

-На южном направлении войска Южного и Юго-западного фронтов продолжают наступление. На Северо-Западном фронте бои местного значения. Войска Западного фронта вышли на окраины Смоленска. Отдельные части и подразделения в черте города продолжают мужественное сопротивление, уже неделю находясь в отрыве от основных сил Красной Армии. Войска Северного фронта в ходе упорных боев сломав сопротивление немецко-фашистских захватчиков, освободили норвежский город Нарвик, и продолжают наступление на юг. В ходе штурма города захвачен штаб егерской дивизии генерала Дитля. Сам немецкий военачальник был ранен и теперь находится на пути в город Ленинград. Трофеи Северного фронта в Нарвике составили одиннадцать танков и самоходных установок, тридцать два орудия, до десятка мотоциклов и легковых автомобилей, свыше полусотни грузовиков, большие склады боеприпасов и провизии. Около тысячи немецких солдат и офицеров попали в плен. Число уничтоженной вражеской техники и личного состава уточняется.

-Вот это да! — раздался в тишине голос одного из связистов.

-А мы тут сидим... — поддакнул молодой лейтенант.

-Не спеши, дня через два и про нас скажут...Мне так кажется. — успокоил я его.

-Командир, новая техника пришла! Четыре СУ-152!

-Теперь в бригаде только "барбосов" и "Горыныча" не хватает для полноты коллекции. А люди?

-А нету...

-Твою...дивизию..

Ника

Хорошо живет на свете Вини-Пух,

Оттого поет он эти песни вслух

И не важно чем он занят,

А ведь он дрочить не станет,

А ведь он дрочить не станет

Никогда...

Дурацкая детская песенка помогает держать темп. Чего-то мои мужики удивленно посмотрели на меня на трехминутном привале. Я что опять не туда съехала? Усталость приглушает эмоции. Усталость такая, что после короткого отдыха тело приходится поднимать с рыком. Одно радует — преследователи находятся примерно в таком же состоянии. Но за нами идут не лохи — волки СС. Противно чувствовать себя в роли дичи, загнанной дичи, хочется развернуться, дать бой. Пусть последний, но так, чтобы эти шакалы подавились! Но СБ прав — последний бой успеется, а сейчас время уходить, запутывать следы.

— Хорошо живет на свете Вини-Пух...

Мягкий мох под ногами пружинит, не дает почувствовать землю под ногами. Не понятно, где ямка, где бугорок. Прикладываюсь плечом к дереву — занесло, блин.

— Летт? — обеспокоенный вскрик.

Упрямо мотаю головой и перехожу на четыре шага бега. Шаг, бег, шаг, бег. Нехило живет Вини-Пух, развлекается... Но мы пока держимся. Чтобы нас загнать немцам надо постараться и хотелось бы верить, что мы окажемся этим волкам не по зубам.

Пятые сутки... на север.

Саня

Видимо, Смоленск станет тем, чем на нашей хронородине был Сталинград. Третий день городских боев. Несмотря на тактику штурмовых групп и старания не подставлять легкие танки под ПТО, от бригады осталось чуть больше половины. Правда, радует, что большинство экипажей остались в живых. Но раненых тоже много и у нас и в пехоте. Пару раз Юлька-пулеметчица со своим "малиновым" оруженосцем буквально спасали нам жизнь, срезая фрицев со связками гранат. Дважды немцам все же удалось порвать гусеницу на моем ИСе. Оба раза "пачками", и оба раза левую. Первый раз — прострелили, а второй — ствол раздавленной пушки попал между звездочкой и траками и изношенные пальцы не выдержали. Может быть это и спасло жизнь моему экипажу — прошедшая вперед Т-34 напоролась на мину. А затем получила на крышу огромную склянку с зажигательной смесью. Крики в рацию были недолгими — ребята просто сгорели в машине. Экипаж пятидесятки подошел к баррикаде и запросил помощи "больших". Его маленькой пушкой там много не навоюешь. Не успел я подойти, как вызов отменили — ударом с тыла наши пехотинцы взяли преграду. Чуть позже выяснилось, что эта группа из тех, кто не отступил из города во время удара немцев, уже неделю они здесь воевали практически в полном окружении. В двух домах нам встречались уже "бутерброды" — на верхних этажах не отступившие наши, в середине — немцы, а нижний этаж опять занимаем мы. При попытке переправы по железнодорожному мосту утонул еще один ИС — немцы взорвали пролет. Еще один ИС налетел на батарею трех ахт-ахт. Одно орудие поразил из пушки, второе раздавил, но получил в борт из третьего метров с тридцати. Правда, прикрываясь его корпусом, подошел Т-50 и перебил зенитчиков. Пушку захватили и тут же для неё нашлась цель — к месту боя примчался ШТУГ. Так он и остался дымить в проезде между трехэтажками, видимо даже не поняв, в чем дело. Запах разлагающихся трупов и горелого человеческого мяса, пороховая гарь, вонь солярки — все слилось в единый запах войны. В ушах непрекращающийся гул из шороха радиопомех, рева мотора, звона гильз внутри и лязга рикошетов снаружи — это звук войны. А вид войны... Его нет — я вижу только через прицел орудия или в перископы при поиске новой цели. А еще война это тяжелая работа — заправка баков при помощи ведер и воронки, переноска снарядов и зарядов из ящиков в кузове полуторки к люку танка. И нет разницы подполковник ты или рядовой — ты член экипажа, ты танкист.

...Шесть дней активных городских боев и Смоленск наш полностью. Грязь и усталость до отупения. Затем рывок к поселку Рудня. И по пути догоняем остатки батальона отходящих по полевой дороге хорватов. Около двухсот рыл. Хорошо помню, что было летом 41-го, что рассказывали жители Сафоново. Опережаю всякие действия приказом "Пленных, кроме офицеров, не брать!" Беру на себя ответственность за действия бойцов, потому-что понимаю — их не остановить. Юлька, поставив сошки "дегтяря" на крышу башни моего ИСа, бьет по ногам пытающихся убежать садистов. Хорваты с прострелянными ногами валятся на землю. Танки идут прямо по упавшим. Ору механику "Сам траки отмывать будешь!", а он только зло скалися в ответ. Когда с батальоном покончено останавливаю танки и приказываю пехоте вернуться и добить оставшихся в живых. Приказ исполняется беспрекословно. Взяли в плен только майора и лейтенанта.Сам прохожу и срезаю не сильно запачканные нарукавные клетчатые щиты, некоторые бойцы помогают мне. С полторы сотни набралось. Складываю их в подобранный здесь же вещмешок. Снова газ в пол. Рудня. Бестолковое сопротивление десятка полицаев и неизвестно как здесь оказавшегося взвода немецких саперов. Бой не больше получаса. Два пленных полицая вместе с хорватами по требованию особиста предоставлены ему, а немцы вновь принялись за свою работу — обустройство позиций. Только теперь они рыли окопы для нас. Бригада получила двое суток отдыха. Правильно ли я поступил там, на дороге? Думаю, правильно — законы войны не должны распространяться на убийц и насильников мирного населения. А что до ответственности — так грехов и так очень много — одним больше, одним меньше — непринципиально, или как говорил старшина в "учебке" во время "срочки" — "не имеет политического значения". Несколько озадачивает отсутствие реакции немцев. Неужели им послать против нас некого? Вроде рановато еще, хотя перемололи мы порядочно. В воздухе тоже тихо — только иногда группы наших носятся куда-то на запад. По наблюдениям зенитчиков — потерь у летунов почти нет. Наконец-то можно сходить в баню, постирать форму, выспаться. Особист на второй день отдыха принес свой рапорт о случившемся на дороге.

-Командир, я должен это отправить.

-Я все понимаю.

-Командир, я решил, что ты должен знать, что я написал. Так будет честно. Разреши отбыть? Заодно пленных доставлю.

-Валяй! Грузовик и пару солдат возьми. Лучше с автоматами.

Wild Cat

"Хорошо живёт на свете..."

Хорошо ему, Винни Пуху (кем бы он ни был). По пять суток кряду по лесам бегать не приходилось, наверное. "Оттого поёт он эти песни вслух". Угу, только вслух нам спеть и осталось, для полного счастья...

А ведь уже решили, что всё, закончился рейд. Собрались у партизан на базе, помянули ефрейтора Бычко. Почистили посеченную осколками спину у Алекса. Достали из отчаянно матерящегося Бати винтовочную пулю, которая опасности не представляла, но движения сковывала очень сильно. Почистили и перевязали рану в плече у нашего штатного пулемётчика. Правда, один из двух MG пришлось подарить партизанам, ну да не в убытке. Батя, при помощи местного оружейника, соорудил новый приклад для своей "Авдотьи". Послушали в сводке Совинформбюро о ликвидации "кровавого палача Украины". Простились с партизанами и пошли на "аэродром" — длинную не то поляну, не то просеку с сигнальными кострами.

А потом был, как выразилась Ника, "облом". Вместо ожидаемого "Дугласа" или ТБ прилетело кое-что другое, а именно — СБ-2 переделанный. От лётчиков узнали, что немцы прорвали фронт, обстановка резко осложнилась. Плюс — гитлеровцы подогнали под Киев ночные истребители. Возможно, наши выходки тут тоже свою роль сыграли. У более скоростного и менее заметного СБ было больше шансов проскочить. В переделанный бомболюк поместили носилки с Ярошенко, в кабину втиснули Алекса с чемоданом трофейных документов, простились ещё раз и пошли обратно — думать, как дальше жить.

А в километре от полосы наткнулись на супостата. Чтобы не выдавать расположение лагеря партизан, Летт предложила увести облаву за собой, на север. 3Д отправили долечиваться в отряд, Батя отказался, заявив, что на охоте и хуже бывало. Вот, уводим... Оказалось, что вышли на нас не тыловики-шуцманы, не каратели из "почти СС", а самые настоящие СС. "Матёрые волчары", как выразилась Летт на первом же привале. Егеря. Висят на хвосте, как гиря на ноге у каторжника. И что нам делать с таким довесочком...

Да, хорошо, наверное, этому Винни. Кем бы он ни был — речёвка про него привязалась, как егеря. Только в отличие от них помогает, бежать и держать дыхание. Эх, хоть кому-то сейчас хорошо. "Хорошо живёт на свете"...

На коротком привале прислонился к той же осинке, что и Летт.

— Надо что-то решать. Ещё сутки такой физкультуры — и сдохнем сами, без помощи немцев.

— Согласна. Что-то предложить можете, или так, информируете? — вот же язва, еле живая, а язычок всё равно...

— Выбор не богатый. Или отрываться, или принимать бой. Пока ещё можем. Убежать не получается, так что...

— С боем тоже. Не скажу, на что похоже. Во-первых, нас, похоже, не одна группа гоняет. Плюс кордоны, на которые нас и загоняют. Устроишь засаду одним — нарвёшься на других. И так — спасибо удаче, работе минёров и Бате, что мы уворачиваемся. На карте наш маршрут набросать — змея свихнётся от таких изгибов...

Подтянулись и бойцы — правильно, их тоже касается.

— Значит, отрываться?

— Ну, так убежать-то не получилось...

— А если не убегать?

Ника Алексеевна оживилась:

— То есть, ты предлагаешь?...

— Почему бы нет?

— Наглость — второе счастье?

— Ага, особенно, если нету первого...

Так, они, похоже, с полуслова друг друга понимают, а вот я — нет. И мои бойцы — тоже. Вот чёрточка — давно уже не делим бойцов на "моих" и "её", для партизан все мы — Спецгруппа Ставки, а вот в такие моменты разница налицо. Надо бы попросить разъяснений — на следующем привале, этот окончен.

"Хорошо живёт на свете..."

Саня

Вот и закончилась битва за Смоленск. На окраине Рудни передаю оставшиеся танки бригады, которой пришлось временно командовать на баланс танковых полков мотострелковой дивизии. Семь Исов, пять тридцатьчетверок, пара пятидесяток, один пятьдесят второй, одна СУ-152 и два "вяза". Это все что осталось через три недели боёв от полнокровной бригады, пятнадцати ИСов и двух батарей самоходок. Потери ужасали. Причем, у меня они были одними из наименьших. То, что нам, то есть Центральному Фронту, удалось перемолоть практически все танковые и мотопехотные части группы армий "Центр" практически без остатка и изрядно потрепать пехотные части вермахта на своем участке не могло не радовать, но от нервного напряжения на положительные эмоции просто не оставалось сил. Последнее время младший лейтенант, командующий батальоном и сержант на должности комроты уже не вызывают удивления. А с рядовым Сергеем Зайченко, командиром взвода тяжелых танков я готов снова и снова идти в бой плечом к плечу, трак к траку. В боях в предместьях Смоленска экипаж СУ-152 под его командованием сжег одних только "Тигров" пять штук. А ведь парень впервые оказался под броней танка на Т-26 под Вязьмой, где я с трудом собрал экипажи на полтора десятка ИСов и несколько легких танков. А Михай Татир? Когда этот цыган привел несколько лошадей, его хотели расстрелять — думали украл, а он их и правда украл, только у немцев... и привел к нам, да не пустых, а с навьюченным оружием и немецкими солдатскими жетонами. Лучше него никто не находил засады противотанковой артиллерии. А вот эти глаза и светло-русые волосы из-под пилотки? Учительница из Сафоново, Юля Маркина. ДП-27 в её руках как будто умеет стрелять и за угол и сквозь бетонную стену. Если она на броне — вражескую пехоту можно не принимать в расчет. И Юля и Михай коллекционируют наплечные нашивки хорватского охранного батальона, порезвившегося в Сафоново. Семью Михая и много других цыган хорваты сожгли в сарае, как "расово неполноценных", а практически на глазах Юли изнасиловали и убили девочек-старшеклассниц из детского дома, пока она прятала малышню. А вот эти две сестры-близняшки на "вязе"? Я могу уверенно подтвердить им пять "лаптежников", а уж наземные цели считать я никак не мог. Хотя один бронетранспортер, просто разорванный ими в клочья я помню точно. А вот этот дед? Даже не помню, как его зовут... Мне удалось сразу после освобождения Смоленска выбить для него "Отвагу", хотя пленение штаба пехотной дивизии стоит гораздо больше. И теперь "Отвага" висит на его груди вместе с двумя "георгиями". Нет, не могу выделить из оставшихся в бригаде людей ни одного труса или хотя бы просто не достойного орденов и медалей. Мы сдаем свои танки, а сами отправляемся в тыл. Сводной резервной бригады больше не будет. Да её и не было, как официальной воинской части. Ни штаба, ни знамени.. но она была! Люди и их верные "коробочки". Да, сейчас нас всего около пятидесяти человек, остальные выбыли, кто-то временно, а многие и навсегда. Нет, не понять мирным людям, что такое звон в бронекорпусе от попадающего снаряда, когда он продолжается внутри твоей головы сутки, а то и больше, не понять, как лязг закрывающегося затвора становится самым приятным звуком в мире — значит сейчас будет выстрел, значит у нас будут шансы выжить, не понять, что значит слышать в наушниках крики сгорающих заживо людей, с кем еще утром сидел у костра, не понять что чувствуешь, когда соседний танк вдруг останавливается и его экипаж не отвечает. Мы, оставшиеся, едем в Кубинку, где Мындро доукомплектовывает ОМСДОН. Целую дивизию особого назначения! И эти люди придутся там как раз впору.

Степан

— С-с-с-с...

— Что?

— Да нет, ничего. Прос-с-с-с-то хотел с-с-сказать, что если поймаю ту с-су..., человека, который придумал бомбы брос-с-с-сать, с-с, с-самолёта, то я ему голову с-с-сломаю. И ещё что-нибудь... Блин...

Нет, заикой я не стал, просто немцы начали наступление и на нашем фронте и ТРБ перебросили на другой участок для ликвидации прорыва. На марше попали под авиаудар. Закончился он для немцев плохо, вон, хвосты торчат — всё же 'Вязы' — штука серьёзная, да и 'крупняк' на каждом танке сильно помогает, но раненных хватает. В том числе и я. Слава богу, рана для жизни не опасная, но длинная — от локтя до плеча и кровавая. А ещё — весьма болезненная, уй, тля. Вот и приходится сипеть, что бы не материться при санинструкторе. Ладно, не ной — дешево отделался, вообще-то. Лучше подумай на отвлечённые темы. О ситуации на фронте, к примеру.

А ситуация так себе — в центре немцев остановили, с помощью лома и такой-то матери. Но не успели наши отдышаться, как прилетело нам, на юго-западе. Такое впечатление, что немцы начали перебрасывать резервы на юг ещё до того, как их наступление в центре выдохлось. Видимо решили, что большего добиться не смогут, а значит нечего людей гробить. А на юге наши, под впечатлением зимней победы, удара не ждали.

Началось всё по аналогии с центром — удары по системе связи и средствам обнаружения ПВО. Правда, в отличие от центрального участка, у нас потерь РЛС не было — усиленная охрана и дополнительные группы осназовцев своё дело сделали, но посты ВНОС немцы проредили качественно да и аэродромам досталось, что сильно осложнило обстановку в воздухе.

Как итог — немцы прорвали фронт, уже взяли Кировоград и лезут к Кременчугу. В лоб их не остановишь, проверенно, поэтому механизированная группа генерала В. Т. Вольского, в составе двух аналогов ОМСБРОН и танковой бригады, должна фланговым ударом остановить, а если повезёт — то и уничтожить прорвавшиеся немецкие части, неплохо, правда?

Ну, остановить, конечно, не остановим, но сбить темп сможем. И время на подготовку позиций предоставим, без вопросов. Сложнее будет после этого живыми уйти, хотя и здесь у нас есть пара козырей. Ну, а против 'Тигров', если они здесь появятся, у нас есть танковая бригада — первое соединение (исключая Выборгскую дивизию особого назначения, хотя не уверен), полностью вооружённое танками Т-42. Должно получиться, справимся.

Wild Cat

'Хорошо живёт на свете гадский Пух'...

Хорошо ему, видите ли, гаду такому. Нет, у нас тоже не всё плохо. Попытка сделать петлю и сесть на хвост егерям, которые за нами гонятся, привела только к тому, что чуть не нарвались на свою же 'растяжку'. Но ведь не нарвались же? А вот немцы, пробегая второй раз по тому же месту, бдительность ослабили. И поплатились. И нас предупредили — уж слишком близко грохнуло. Но, кажется, Летт с компанией что-то придумали. Что-то такое, что услышишь — волосы дыбом встанут. Главное, чтобы у немцев тоже, но попозже.

А Док, у которого внезапно, с подрыва лестницы в Комендатуре, прорезалась страсть к минно-взрывному делу, опять о чём-то договаривается с Самураем. Тот, похоже, подрывником не был, но обладал болезненно-изощрённой фантазией. Спелась парочка, короче говоря. Да и ладно — третий день, как то и дело раздающиеся сзади взрывы дарят нам не только удовлетворение, но и дополнительные минуты форы...

* * *

Гауптштурмфюрер Ойген Мюльсен озверел и внешне, и внутренне. Пошли пятые сутки погони по лесам да болотам за русскими диверсантами. То, что они устроили в Ровно, пока команда егерей ловила их же в окрестностях аэродрома, эсэсовец склонен был рассматривать как личное оскорбление. Правда, не мог не уважать сильного противника. Отправив группу следопытов искать следы в лесу, где скрылись и не вернулись захваченный русскими 'кюбель' и патрулировавший местность бронеавтомобиль, Ойген осмотрел места боёв в Ровно. Об этом просил и вступивший в должность коменданта начальник СД. Новый комендант ещё не отошёл от впечатлений — просидел во время боя в отхожем месте, куда отлучился буквально за минуту до начала бойни. Однако разговор вёл твёрдо, указав на отсутствие у солдат вермахта нужного опыта, что уже привело к нескольким подрывам на оставленных русскими минных ловушках.

Мюльсен оценил основательность подхода противника — ударная группа, непосредственная поддержка, группа прикрытия и еще одна группа, прикрывающая это прикрытие. Минные ловушки на всех оборудованных позициях. Огневой мешок для излишне рьяных преследователей. Ойген, рассматривая фотографии тихого перекрёстка, заваленного телами в 'фельдграу', пришёл к выводу — весь бой занял не более минуты. Огневой шквал, добивание проскочивших в дома солдат — и отрыв. Раньше, чем обленившиеся пехотинцы пробежали пол пути в обход позиций диверсантов. Следы крови указывали на ранение как минимум двоих русских, но ушли все, кроме явного смертника. Егерь пришёл к выводу, что это, видимо, был один из раненых, который не хотел задерживать группу.

Когда посланные в лес следопыты сообщили, что броневик угодил в засаду, гауптштурмфюрер уже почти и не удивился. От места засады следы вели прямо к ближайшему болоту, дальше отследить через сутки было невозможно. Однако муравейник был разворошен знатно, все вспомогательные части, пехота, жандармерия, каратели и даже двигавшийся к фронту полк были брошены в оцепление, заставы и засады. Егеря рыскали по лесу, понимая: с нагло украденным из госпиталя 'тяжёлым' раненым далеко и быстро не уйдёшь. Услышав шум мотора самолёта, Ойген решил, что на сей раз его обыграли вчистую, но нет — один из бойцов, воевавший добровольцем в Испании, опознал в самолёте лёгкий скоростной бомбардировщик. Стало очевидно, русские отправили по воздуху трофеи, а сами будут уходить пешком. Или наметили ещё какую-то операцию.

Буквально минут через 5-7 егеря обнаружили противника. И началась гонка. Гауптштурмфюрер старался спешить не слишком — судьба попавших в засаду ровненских пехотинцев предостерегала от торопливости. Русская радиопередача, где противник егерей назывался как 'Спецгруппа Ставки' так же характеризовала диверсантов как матёрых профессионалов.

Русские же петляли по лесам, непостижимыми путями уворачивались от облав, обходили засады и пытались нанести урон преследователям. Гауптштурмфюрер, основываясь на ровненских данных и изучении следов, оценивал численность диверсионной группы в 6-10 человек. В составе группы он предполагал наличие трёх-четырёх снайперов, двух пулемётчиков и одного сапёра с больной фантазией. Ох уж этот минёр-извращенец, вот кто бесил гауптштурмфюрера. Источник потерь в группе, причём потерь 'бесплатных' для русских. Игра вторую неделю шла в одни ворота — вот что было обиднее всего.

Первые два дня погони всё шло более-менее нормально: минные ловушки были аналогичны обнаруженным в Ровно: граната и проволочка, мина натяжного действия. А потом начались сюрпризы. Сначала — привычная проволочка на уровне колена и ещё одна, рядом — в траве, на высоте щиколотки. Первый подрыв. Потом — непонятное. Проволока выкрашена гуталином, причём, судя по отсутствию запаха — не менее суток назад. Как? Правда, по этому месту явно пробегали до этого — неужели ловушка простояла тут так долго?

Потом русские, казалось, уже прижатые к кордону, неожиданно и незаметно вильнули в сторону, а подчинённые Мюльсена были обстреляны союзничками. Хорошо хоть те, косорукие обезьяны, ни в кого не попали. Пришлось возвращаться, искать боковой след. Дальше шли, ещё внимательнее осматривая обочины в поисках не только мин, но и новых тропок. Бдительность принесла плоды — выследили лося, двух косуль и страшно недовольного чем-то медведя. Потом опять потеряли след, искали до темноты и только утром сообразили, в чём дело. Не то русские прошли по медвежьей тропе, как-то договорившись с косолапым, не то медведь шёл по следам диверсантов. Так или иначе, он дал преследуемым врагам время отоспаться. Такой вот косматый союзник.

А утром неведомый русский сапёр добавил ещё неприятностей. Гельмут Шварц унюхал запах гари и нашёл замаскированное остывшее кострище. Откинул в сторону прикрывавший его дёрн — и свои копыта. Русский псих оставил в горячей золе банку из-под консервов с тротиловой шашкой с кучей хлама внутри. Причём горсть камней внутри была явно принесена из ручья километров за пять. Экспромтом не пахло. Пахло продуманной пакостью.

Потом подвела привычка. 'Привычка — враг диверсанта', сколько раз говорилось учителями! И сам гауптштурмфюрер не далее, как позавчера утром, повторил это своим, указывая на шаблонность действий русского минёра. И вот сегодня — Дитер Раух увидел блеск проволоки, проследил за ней взглядом, отцепил примотанную к колышку слева от тропы гранату и, не долго думая, перерезал проволочку. Он успел встать и повернуться к товарищам, пока привязанная к другому концу проволоки противотанковая РГ-42 пролетела 12 метров от макушки сосны до тропинки...

И вот последняя капля — сзади ковыляет мокрый и злой Франк Биттнер, упрямый битюг, потомственный лесоруб из Шварцвальда по кличке 'Шранк' (Шкаф). Пол часа назад дорогу преградила очередная речушка. И переброшенное через неё бревно с отчётливыми отпечатками русских сапог на нём. Биттнер ломанулся к бревну, но был остановлен окриком опытного фельдфебеля. Тот предпочёл пойти вброд. Отошёл на метр выше по течению, сделал два шага — и зацепил очередную проволочку. Взревев бизоном, Франк выбежал на бревно и попрыгал на серёдке, показывая безопасность переправы. Русский сапёр рассчитывал, что по бревну будут идти люди, а не прыгать лоси. Взрыватель сработал, когда Шранк очередной раз подпрыгнул на нём над серединой речки.

Ойген Мюльсен заворожено наблюдал, как полубревно, кувыркаясь, взлетает в воздух и опускается на упрямую голову только что вынырнувшего Биттнера. 'Человека бы убило, а у этого дуболома — ободрано ухо и выбито плечо', — зло думал гауптштурмфюрер. 'И когда у этой русской сволочи взрывчатка кончится?!'

* * *

— Всё, осталось по одной гранате у каждого, минировать нечем, — произнося это, Док выглядел как сиротка, у которой отобрали последнюю карамельку. На роль злодеев он явно назначил меня и Нику. Это мы распорядились оставить по одной гранате 'на самый крайний'. А мне никак не давала покоя полученная мной перед вылетом инструкция 'по обращению с телом майора Ивановой'. Если вдуматься — инструкция, для того чтобы быть выполненной, предписывала мне сознательно пережить своего командира. Тогда как устав требовал противоположного — отдать, если потребуется, жизнь для спасения того же командира. Вот такое вот противоречие...

Степан

...— Пушка справа!

— Лови!

— 'Ясень', 'Ясень', я 'Роща', молодцы. Держитесь, мы идём, повторяю, мы идём.

— Здесь 'Ясень', принято. Вовремя.

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить, ага. Очень верная пословица, по крайней мере, в данном случае. При прорыве фланга противника с последующим выходом в тыл, вместо традиционной для немцев лёгкой 'завесы' нас поджидала грамотно организованная ловушка. Не на нас конкретно — просто немцы предусмотрели такой ход и как следует подготовились. Подготовка эта выглядела как противотанковая оборона, организованная на возможных направлениях наших ударов. На наше счастье, командир сводной мехгруппы предусматривать умел ничуть не хуже немцев, да и воздушная разведка помогла. Поэтому удар по противотанковому опорному пункту наносили танковый и мотострелковый батальоны, поддержанные всей артиллерией мехгруппы и авиацией. Танки и мотострелки легко прорвали перемешанные с землёй передовые артпозиции и упёрлись во вторую линию обороны, для усиления которой немцы спешно перебрасывали силы с остальных опорных пунктов — создать сплошную линию им не позволял недостаток сил. Вот в этот момент и последовал удар основными силами. Хорошо получилось — обороняющимся вышли в тыл, а подкрепления исчезли, попав на марше под объединённый наземно-воздушный удар. В итоге — при прорыве фронта потеряно одиннадцать танков и ни секунды времени, и сейчас мы несёмся в 'пустоте' — между как обычно победоносными панцервафлями и как обычно отставшей пехотой. Впереди коммуникации ударной группировки.

Ника

Если бы у нас было побольше времени можно было бы поиграть с немцами в "Рэмбо". Со всякими там веселыми ямами и брёвнышками на голову. Но лиан в Волынских лесах не водится, а веревки нужной длинны с собой не захватили. Леска конечно, есть. Куда же без неё? Но её уже маловато — израсходовали. Одна идея в голове водится. Заманить немцев на болота, а там снайперами их погонять. Идея толковая. Но надо для этого знать местные реалии, а то сами в болоте и останемся. Проводника бы... эх, мечты, мечты.

С утра день явно не заладился. Сначала пошел дождь — это, как бы, с бодрым утром. Речушки радостно подхватили веселые струи и растолстели до неприличия. Был ручеёк, а стала полноводная речушка. Под тонким слоем мха оказался толстенный шар глины. Любой шаг отпечатывается намертво — за версту видно.

— Всё, приплыли. — говорить это не хотелось, но правду не скроешь.

— Что теперь делать?

— Читать Достоевского. Там всё написано! — знаю, сорвалась. Глупо так отвечать. Но не могу подругому. От злости аж зубы сводит — так хочется устроить немцам "веселушку". — Батя, мне надо место с четырьмя доминирующими точками. Найди, пожалуйста.

— Что вы хотите сделать? — СБ тоже злой, мокрый и уставший.

— Хочу заставить немцев искать пятый угол. Знаете как это?

— Кажется, понимаю...

— Тогда обойдемся без лишних вопросов. Или мы уничтожим их, или они нас. Сегодня. На болото с хвостом лезть нельзя. — я усмехнулась. — "Мы принимаем бой!". Точка, конец цитаты. Киплинг.

— Киплинг?

— Ага. Один англичанин, который очень любил Индию. Надо бы перевести его, да и "Семь столпов мудрости" Лоуренса Аравийского, как пособие для партизанской деятельности, тоже бы не помешало. Ах, жаль... политика не допускает классику. Да, не смотрите вы на меня так, СБ. Я просто очень много в своё время читала. И было что... вот победим, будут и у вас хорошие книги... надеюсь.

"Запад, есть Запад. Восток — есть Восток. И с мест они не сойдут.

Пока не предстанет небо с землёй на страшный господень суд.

Но нет Востока и Запада нет. Что племя, родина, род,

Когда сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает..."

— Это ваш Киплинг или Аравийский?

— Киплинг. Хотите еще?

— Да.

— Эпитафия командиру морского конвоя.

"Нет хуже работы пасти дураков,

Бессмысленно храбрых — тем более.

Но я их довел до родных берегов

Своею посмертною волею."

— "Своею посмертною волею... — пробормотал СБ. И его лицо стало таким, как у человека принявшего наконец, решение.

— Только попробуй, — поспешила предостеречь я своего слушателя. — Я тебе устрою — "посмертную волю". В гробу вертеться будешь как пропеллер вертолета на холостом ходу. Понял?

— Так точно, товарищ Летт.

— Заставь дурака богу... почитала стишки, дура.

— Летт, Батя!

— Подьем...

Когда раздались выстрелы, первая мысль была стандартно нецензурная. Вторая более адекватная: 'Нарвались!'. Но выстрелы звучали где-то сбоку и явно не в нас. И вот тогда пришло, наконец, удивление:

— Кто?

Привычно окинула взглядом наш маленький потрепанный отряд. Все на месте.

Где-то правее разгорался бой. Одиночные выстрелы трехлинеек и оглушительная трещотка шмайсеров.

— Партизаны?

Да, это более дельное предложение.

— Похоже.

Как-то забыли мы, что кроме медведей, оленей и остальной живности в этом военном лесу кроме нас и егерей есть еще и другие двуногие. Неожиданно. Но предсказуемо... если бы я хоть чуть-чуть подумала.

Скорее всего преследователи спутали следы и ушли в сторону прямо на партизан. А кто знал, что они там будут? Мы так точно не знали. Дурацкая случайность, от которой никто в этой жизни не застрахован. Впрочем, у нас появился хороший шанс ударить в спину. Не воспользоваться им просто грех.

Видно, за время операции мы стали думать одинаково, потому что едва я открыла рот, как Игрок меня перебил:

— В спину...

— С партизанами связаны...

— Бой внезапный...

— Хороший шанс...

— Прикрытие?

— Снимем...

Мне оставалось только кивнуть.

Оrvil

Медленно, всего три оборота в минуту вращается кабина, с антенны в пространство летят импульсы излучения и пропадают где-то, то ли в атмосфере, то ли вообще в космосе. Оператор не отрываясь смотрит на маленький зеленоватый круг экрана, перечеркнутый по центру яркой полоской. Смена близится к концу, от непрерывного вращения уже мутит и нестерпимо хочется "по малому", но полоска на экране взрывается знакомым дробленым пиком. Взгляд на лимб азимутального датчика — и напрочь пропадает тошнота, на задний план уходит всё, не относящееся к работе и по медным кручёным жилам на КП ПВО летит доклад:

— Квадрат 78, цель групповая, идут плотной группой!

Еще один оборот антенны и следующий доклад:

— Курс цели 120, скорость 370, появилась вторая, курс тот же , отставание пять километров!

В движение приходит огромный механизм фронтовой ПВО — на планшет наносится новая информация, трещат телефоны и поют морзянкой радиопередатчики, на краю летного поля в десятках километров от КП взлетают сигнальные ракеты, поднимаются дежурные звенья истребителей, получая задачу уже в воздухе:

— Гроза-30, я Туман, квадрат 79, "большие" с "осами", не допустить к передку, подтвердите приём!

— Туман, я Гроза-30, вас понял, квадрат 79, не пропустить "больших", не пропустить "больших".

И завертится в небе собачья свалка воздушного боя, связывающая группа насмерть сцепится с "мессерами" прикрытия, а мимо них к тяжелым тушам бомберов будет рваться основная группа краснозвездных машин, полосовать их громоздкие тела пушечными очередями, натыкаясь на огненные трассы пулеметов и расчерчивая небо дымными выхлопами ревущих на форсаже моторов...

В конце длинного трудного дня на стол командующего фронтовым ПВО ляжет сводка:

"За сегодняшний день противником было предпринято 16 попыток массированной бомбардировки наших войск группами до 40 бомбардировщиков под прикрытием истребителей, 12 из них успешно отражены летчиками ПВО фронта, потери противника составили 17 машин. Потери истребительных полков составили 7 сбитых над полем боя, 4 самолета из числа вернувшихся на аэродромы восстановлению не подлежат. Погибли 4 летчика, пропали без вести 2."

Степан

...Красные 'лучи' трассеров перечёркивают силуэт с 'выпущенными когтями'. Парашютов нет, значит ещё один 'пилот 'Штуки' долетался. Остальные, не выдержав, вываливают бомбы абы куда и отходят. Ну, ещё бы — сначала на них навалились истребители, а потом — бешеный огонь мобильной ПВО. У нас потерь в технике нет, удача. Немцы — противник серьёзный. Ещё зимой аналитики обратили внимание на то, что часть ударов по колоннам идёт по изменившейся схеме — сначала уничтожаются зенитки, а потом уже удар по транспортным машинам. Тогда это было инициативой отдельных командиров, не более, а сейчас, похоже — новая тактика люфтов. Впрочем, если вас прикрывают с воздуха и передают информацию о направлении налёта, то всё не так уж страшно. Страшно будет потом.

...Мы двигаемся в глубь построения немецких войск, сметая дохлые (пока дохлые!) заслоны. Судя по частоте авианалётов — нас уже заметили и оценили. То, что нам пока не приходится сталкиваться с серьёзным наземным сопротивлением объясняется довольно просто — немцы, похоже, бросили все силы против конно-механизированной группы, которая наносит удар на другом фланге.

Но всё понимают — просто удар ничего не даст. Нужен захват 'шверпункта', узла, потеря которого полностью обездвижет ударную группировку немцев. И все это понимают. И почти наверняка наши сверхчеловеческие друзья выдёргивают всё, что могут (при этом, стараясь не потерять темп наступления, ну-ну) и направляют к означенному 'пункту'. А мы должны успеть раньше, иначе будет много крови.

Ника

Будто из-под земли взлетает человек. Тело реагирует быстрее, чем я успеваю осознать сам факт атаки на меня. Ухожу вниз и влево перекатом и, не вставая, лежа на спине, пытаюсь с двух рук выстрелить в нечто черное и стемительное. Эсесовеца спасает от моих пуль только запредельная реакция. Он буквально размазывается в воздухе напрыгивая на меня. Отталкиваюсь со всей дури ногами и успеваю уйти из-под него кувырком назад. Он шустрый как ящерица и такой же верткий. Ударом ноги немец сбивает прицел моего пистолета, я пытаюсь сделать то же самое, ударив по его пистолету своим вторым. Выстрелы уходят в стороны. Удар маваши-гири... а фиг тебе! Кручу нижний хвост дракона. Вскочили почти одновременно. Щелчок пустого затвора левого ТТ как предупреждение. В правом вальтере тоже, кажется, только два патрона осталось. Хорошо настелялись! Правда, без толку. Рукопашка с пистолетами — каком-то фильме я это уже видела, всё хотела повторить, и вот — получила. Не знаю, как со стороны, похоже ли это на то, что вытворял киногерой, но по факту, когда пуля проходит рядом с виском — впечатления незабываемые!

В глазах у немца мелькнуло сначало удивление, а потом, как переключение проэктора — понимание и азарт. Похоже, с таким противником он еще не сталкивался. Что ж — уважим. Покажем всё, на что способны. Только, чур, потом не жаловаться! Немец тяжелее меня киллограмов на тридцать. Поджарый, сильный, в самом рассвете сил мужчина с холодными зеленоватыми глазами. Застыл напротив на несколько секунд, будто оценивая, но не усмехнулся, не стал хмыкать или пренебрежительно лыбиться — с такими профессионалами надо быть очень внимательной. Как правило, они не допускают ошибок в оценивании противника, будь то женщина или ребенок. Для них всё серьезно, без шуток и скидок на пол и возраст. Мне тоже нельзя раслабляться — то, что я носитель более технической и усовершенствованной боевой школы еще не значит, что я могу легко справится с любым бойцом. Некоторые приёмы могут просто не подействовать, а пропустив банальный прямой удар, можно так отгребсти, что больше и не потребуется.

И всё-таки я рада, что судьба меня свела с таким волком. Давно я не сражалась с по-настоящему сильным противником. Растреляная в Ровно рейсхканцелярия не в счет. Что за радость устраивать растрел, заранее зная, что они не смогут оказать действенного сопротивления. Расчитать получше схему движения по кабинету и внезапно атаковать — никто из этих 'высокопосадовцив' так и не понял, что же случилось. А тут лицом к лицу! От такого адреналин из ушей течет!

— Ты есть майор Иванов!

Вот те раз! Откуда он знает? Русский у него с акцентом и неравильными ударениями, но вполне понимаем.

— Я есть думать про Выборг и знать, что есть командир спецгрупп фролянд! Ты есть она!

— Додумался, значит! А ты кто? — удивление бысро прошло, но озадачил он меня конкретно.

— Я есть гауптштурмфюрер Ойген Мюльсен! Я хотеть быть Выборг, но меня там не пустить. Я хотеть встеча с тобой. Ты убить мой друг! Ты многих убить Ровно!

— Рада, что ты тоже почувствовал, что значит терять друзей! Это вам за моего мужа!

— Ваш муж есть тот человек, который быть у нас?

— Вот именно!

— Он есть хороший воин. Он молчать, когда я с ним говорить!

— Ах, ты муда-к! Так ты его пытал?! — никогда не думала, что кому-то удастся вывести меня из равновесия посредине боя. — Сдохни, ублюдок!

Дальнейшее я помню мало. Помню, что рвалась во что бы не стало к горлу эсесовца. Порвать к чертям собачим! Задыхалась, плевала кровью, но это было так незначительно, по сравнению с тем, что он еще был жив! Я должна была его убить, несмотря ни на что!

Очнулась я стоя на коленях возле лежащего немца. Очнулась — это слабо сказано. Кто-то аккуратно дотронулся до моего плеча и я поняла, что давно уже вот так стою и бессмысленно смотрю на рукоять кинжала воткнутую в грудь врага. Выстрелов больше не слышно. А вокруг стоят люди. Мой, изрядно потрёпаный отряд, а в стороне какие-то незнакомые мужики. Кажется всё закончилось.

— Летт? — голос сзади вроде бы знакомый. Можно, наверное, уже расслабиться. А не могу.

Дрожь бьет всё сильнее.

— Лёха? — позвала я. — Лёха?

Тишина. Никто не отозвался. Почему? Я же за ним пришла! Где он?

— Лёшенька, прости!

Как я могла извинится перед ним, за то, что допустила тот ужас, через который ему пришлось пройти. Почему я так медлила? Почему не поспешила?

— Ника... — это уже другой голос. Кто-то становится рядом со мной и обнимает меня за плечи.

— Всё хорошо, Ника. Всё хорошо. Лёша уже в тылу, в госпитале. С ним всё хорошо.

Я хватаю этого человека за шкирки и прижимаю голову к его груди. Мне надо спрятаться, чтобы никто не увидел, как слёзы текут у меня из глаз, а тело содрогается от рыданий.

— Я есть любить убивать их всех. Я их всех нахрен ..... — шепчу я, наворачивая маты один круче другого. Будто эта нецензурщина может выплеснуть мою боль. Наивная... но мне и вправду становиться легче.

Игрок пытается меня обнять. А вот это уже лишнее. Последний раз вздыхаю и выпрямляюсь.

Встаю и ухожу за деревья. Недалеко. Просто мне надо сейчас побыть одной. Прийти в себя и после боя и после всего сказаного немцем. Подумать.

— Ничего себе баба! — приглушенное удивление, будто толчок в спину.

Ладно, с этим мы разберемся позже...

Степан

— 'Сосна-1' здесь 'Роща', вперёд, дави гадов. В застройку без пехоты не лезть!

— Принято.

Медленно набирая скорость, танки движутся к перепаханным позициям на окраине небольшого городка. Сам городок затянут дымом и пылью — по нему только что отработали штурмовики и артиллерия. Изредка то один, то другой выплёвывает снаряд туда, где ему показалось подозрительное шевеление, но это перестраховка, не больше. Немцы держали победу за хвост, но выпустили, улетела и теперь советская пехота дочистит то, что осталось в живых после работы лётчиков и артиллеристов.

Мы почти успели! Почти потому, что наш авангард вошел в городок одновременно с авангардом шестой танковой дивизии. Завязался встречный бой на улицах, в котором новые немецкие танки со 'старыми', частично ещё до войны подготовленными экипажами, одержали победу — наш передовой отряд отступил, не сумев даже зацепиться за окраину. А потом в игру вступили основные силы — этакая Мини-Прохоровка. Немецкая пехота закрепилась в застройке (вернее попыталась это сделать), а танки ударили во фланг наступавшим бригадам. У них могло получиться, если бы они в свою очередь, не подставились под удар Т-42...

...— Сергеев, твои дрова куда лезут!?

— Виноват. 'Тройка', заснул что ли?

...Ничего не скажу, было страшно, хоть и наблюдали со стороны. А может быть именно поэтому — в горячке боя многого не замечаешь. Когда медленно, как в кошмаре, кувыркаясь летит башня, когда горящие люди катаются по земле, стараясь сбить пламя, когда... Впрочем, рассказывать всё равно бессмысленно.

...— Чисто.

— Добро. Идём дальше.

...Танкистов мы уполовинили и они отошли. А потом, охватив городок с трёх сторон, начали штурм, при поддержке артиллерии и 'сухих'. Почти по мемуарам с хронородины 'сотни трассирующих снарядов летели вверх и вниз ежеминутно. Противотанковые пушки били по танкам третьего батальона, катившимся вниз с холмов. Но с каждой секундой снизу прилетало всё меньше и меньше снарядов. Дым и пламя скрыли конец храброго гарнизона, и лишь отдельные выстрелы противотанковых орудий встретили входящие войска'.

Не всё так драматично — немцы отошли, оставив заслон, но сейчас это уже не важно. Сейчас важно правильно разместить технику, людей и орудия. Занимаем круговую оборону — сейчас в нас полетят тапки, утюги, сковородки и прочие тяжёлые предметы — 'шверпункт' захвачен.

NikTo

Выход на железку намечался как всегда сложный. Хотя и была громко именуемая "железка" всего лишь узкоколейкой. Но в этих болотистых лесах даже такая транспортная артерия представляла интерес для партизанского отряда, который регулярно проводил на ней диверсии. К сожалению, вреда от них было больше для самих партизан, чем для немцев. Виной тому и слабая подготовка бойцов, бывших деревенских парубков или прошлогодних окруженцев, сумевших отсидеться в лесах или у добросердечных селян. И дурь командира, "партизанского помещика", как называл его про себя Алик Нефедов, ведший группу на очередной подрыв и прикидывавший, как бы избежать больших потерь в предстоящем бою.

Алик не был в немецком плену, не был он и местным жителем. Провоевав добровольцем пулеметчиком полгода, был ранен, а после госпиталя попал в ШМАС — школу младших авиационных специалистов. Где учтя его увлечение радиоделом и пулеметный опыт, обучали специальности стрелка-радиста. Две недели назад его эскадрилья ночных дальних бомбардировщиков выполняла очередное задание. Ил-4, в котором Алик был стрелком радистом, подбили над целью, вышел из строя один мотор, но командир упрямо тянул на восток, понемногу теряя высоту. А когда стало ясно, что упадут они явно до передка — приказал экипажу покинуть самолет. Алику повезло, он упал в болото, а не к немцам, и проблукав в этих гиблых местах три дня, был встречен партизанским дозором. После поверхностной проверки, проведенной лично командиром отряда, полноватым мужиком с явно не армейскими замашками и вечно "слегка выпившим", был отправлен в этот рейд. Его удивило назначение старшим, но ребята жившие с ним одной землянке, просветили, что все это от потерь, понесенных группой в предыдущем выходе.

"Сам "командир" не ходит, а только отправляет. Ну а кому повезет вернуться живым, те или раненные или уходят." — так говорил бывший военнопленный Яков Глыба, шедший сейчас следом за Аликом. "Куда уходят? как?" Не понял его Алик. "Куда подальше от этого...", сплюнул Яков — "лишь бы немцев с толком бить, а не здесь дурью маятся. А мне идти не с руки."

"Потому что зазноба у меня на кухне есть. Лиза, еврейка она. С ней мы здесь далеко не уйдем". Добавил Яков, предвосхищая невысказанный вопрос Алика.

Сейчас он вместе с ним лежал на пригорке и так же внимательно смотрел на немцев, расположившихся на привал.

— Старшина, егеря это. По нашу душу явно. Хана отряду. Что делать то будем?

В группе старшины Нефедова было 16 человек, считая вместе с ним. Пулемет, немецкий МГ, который бывший пулеметчик и бывший стрелок радист взял себе, поглядев, как мучится с ним здоровый, но нескладный Мыкола Торбач, два автомата и винтовки. Шансы при внезапном нападении вроде как были неплохие, а позади был отряд, неожидавший неприятностей. Помолчав, Алик тихо сказал:

— Передай по цепи. Разобрать цели, стрелять после моей очереди, через две минуты начнем.

Вот только подготовки ранее невидавший егерей летун не учел. Первой очередью ему удалось срезать двоих, явно расчет пулемета. Это был практически единственный его успех. Впрочем то, что своим огнем не подпускал немцев к пулемету этого несчастливого расчета, дало его ребятам пожить еще несколько минут. Но старшина понимал, что это только отсрочка. Ловкие егеря экономно, но метко отвечали на суматошный огонь начинавших паниковать партизан. Потихоньку они растянутой цепью, перебежками, прикрывая друг друга, подобрались на гранатный бросок, но почему то не пускали в ход карманную артиллерию.

— Живыми взять хотят. — Сказал, Яков, лежащий рядом с Аликом, загоняя в винтовку обойму. — Последняя. Вот только хрен у них чего получится. Я снова в плен не пойду.

Он воткнул рядом с собой финку.

И на мгновенье обернувшийся старшина увидел как за спиной Якова выросла фигура здорового немца, в мокрой форме. Он выстрелил в Якова, перевел ствол на менее опасного сейчас пулеметчика. В этот момент их обоих отвлекла внезапно вспыхнувшая в тылу редкой немецкой цепи перестрелка. И Алик взметнулся с земли, вцепляясь в воткнутый рядом нож, отбивая в сторону ствол немецкого карабина, и понимая, что этот здоровяк его сейчас заломает.

... Когда Самурай , внимательно глядя вокруг себя, подошел к партизанскому пулемету, он увидел тихо стонущего парня в пробитой на спине пулей телогрейке и лежащего здоровенного немца в мокром камуфляже . Егерь был явно мертв, слишком много крови вокруг неподвижного тела, но из под него издавались какие то невнятные звуки. Перевернув его, Самурай удивленно присвистнул. Партизан в летном подшлемнике, перегрыз немцу горло, когда ему егерь сжал руку, держащую нож. И не смог выбраться из под этой туши.

— Чего это делаешь? Как ты его? — Спросил его ошарашенный Самурай.

— Давно здесь лежу. Зубами — невпопад ответил ему Алик, отплевываясь от крови и вдруг согнулся в приступе рвоты, еще раз глянув на немца

Степан

'Три брата с фашистом

Дерутся жестоко'

Ну и дальше, про пехотинца, летчика и танкиста. Хорошая песенка, нифига не жизненная, но хорошая. Настроение поднимает...

...Когда бой за городок закончился, на разбитых улицах появились люди. Обычные люди из тех, кого зовут 'мирным населением'. И которое мы, вообще-то защищаем, ага. Защитили, как же — немцы проскочили быстро и почти без боя, а потом мы пришли, освободители. Городок-то больше пострадал от наших снарядов и бомб, чем от немцев. Да, всё я понимаю, что надо. Что иначе погибнут гораздо больше, тоже понимаю. Но, как и многие из нас, стараюсь в глаза лишний раз не смотреть... Вывезти, говорите? Куда, итак проводка каждой колонны только по ночам, целая операция.

'Враги навалились

И справа, и слева'

Угу, а ещё спереди, сзади, сверху и хрен знает, откуда ещё — твёрдого фронта в тылу ударной группировки быть не может, бои идут на значительном пространстве вокруг города и на его окраинах. Наша группа, как ёж посередь... гм, дороги. Хороший такой, большой и очень кусачий ёж. И немцы всеми силами стремятся разорвать его, или, на худой конец выбить, вытолкать, сбить с дорог, открывая их снабженцам. Хрена вам, повисите-ка на одном воздушном мосте, который истребители рвут всеми силами. И немцы понимают всю шаткость положения и потому

'Фашистские гады

Кладут все усилья

Всё жарче и жарче

Становится бой'

Грохот выстрелов, методичное перестукивание 'максимок', рычание 'Вязов', полосующих атакующую пехоту смешалось в памяти в кашу, изрядно сдобренную выматывающей болью в располосованной руке. Немцы лезут упорно и грамотно, забрасывая нас снарядами. Летчики давят гаубицы, но получается пока не особо — за первые двое суток операции потери уже превысили двадцать процентов от первоначального состава группы, а будет ещё больше — немцы тормознулись, но положение будут выправлять всеми силами.

Ника

Я никогда не умела общаться со снобами и идиотами. К сожалению, данный экземпляр совмещал сразу два типа в одном флаконе. Командир партизанского отряда, куда привели нас спасенные на болотах партизаны являл собой ярчайший образец мужского самца. В худшем смысле. Мне он чем-то напомнил неандертальца. Давно уже никто не обращался со мной как с бабой — этот позволил себе не зная нас, начать с первого же момента встречи командовать. Вроде как мы ему мальчики на побегушках. Сразу 'разделил' нам обязанности — мне на кухню, Игроку и СБ — минирование железной дороги, а всех остальных записал как рядовых бойцов. Если честно, я офонарела.

Потери в его отряде составляли 70 % с каждого задания. Конечно, если он умудрился послать мальчишек-новичков минировать мост не дав им даже времени познакомиться со взрывчаткой. Самое умное, что он смог сказать: 'Вы комсомольцы, а значит ваш долг бить врага! Вы обязаны подорвать этот мост!' Класс! Самурай сдуру еще поинтересовался, а если в отряде не комсомольцы? На что получил исчерпывающий ответ: 'Советские люди все комсомольцы и коммунисты!' Комсомольцы — это еще ладно, но не круглые же придурки!

Помолчав пару минут и выбрав из двух зол — прирезать его сейчас или пусть помучается разбираясь с СБ, я выбрала третий — отоспаться и завтра же уйти, послав ко всем чертям его с его Коммунистическим партизанским отрядом.

Позже, когда мы впервые за последние десять дней нажрались от пуза и вытянув ноги грелись у костра, меня отозвал СБ. Во время общего сбора и знакомства мы не стали сразу представляться. Просто группа разведчиков. Кому надо бы сказали на ушко тихонько, но этот "кому надо" оказался редчайшим типом тупого служаки и поговорить с ним не получилось.

— Что ты думаешь об этом всем?

— Даже не знаю. Не хотелось опускать его при его людях. То, что он их собрал и базу держит уже давно — это конечно ему огромный плюс. Хозяин местных болот! Мать его! Но ты посмотри — люди в основном разведчики, местные. У него неплохая агентурная сеть. А акций почти не проводит. Знаешь почему? Потому, что негде! Немцы здесь не держат ни серьезных подразделений, ни складов, а единственная узкоколейка, которую он время от времени рвет, не играет для немцев никакой роли. Да и чинят они ее только для вида. Хоть у него и потери одни из самых крупных во всех партизанских отрядах, но ведь это происходит не так часто! А ты же слышал, как он говорит?! Соловей, блин! Заслушаешься! Как он им лапшу вешает, что они одни из самых крутых? А ведь верят! Не с кем им себя сравнить! Далеко от своих болот они не отходят, с другими партизанами почти не общаются — вот и пригрелись под крылышком этого муда-ка. "Чем дальше в лес, тем толще партизаны" — как про него сказано.

— И что мы с этим "толстяком" делать будем?

— Я же сказала — не знаю. Теперь твоя очередь что-то выдумать. Если честно — я хочу отдохнуть. Хоть картушку чистить, хоть котлы мыть, но у меня нет сил бегать опять по лесам. Да и мальчишкам, и тебе тоже поспать бы. Самурай хоть и хохориться, а ведь ранен же. Батя, опять же...

— Давай я ему скажу, что мы Группа Ставки. Добьюсь содействия.

— Знаешь, что он сделает? Во-первых — не поверит. Не может, по его логике, в состав такой группы входить женщина. Во-вторых — потребует потверждения, а пока будет связываться с командованием позапирает нас к такой-то матери в землянке. Мне за него перед теми пацанами, что нас через болото почти на себе вытащили, стыдно будет... Ну придумай что-нибудь... ты же умница, СБ.

— Ой, товарищ Летт... Ника Алексеевна... ставите вы задачки! — хмыкнул мой собеседник. — И не откройся и в то же время добейся содействия. Что же вас тревожит? Подозреваете его?

— Нет. Но знаешь, не могу пока понять, что же происходит.

— Обиделись на него?

— Может и обиделась, но уж точно за это убивать не буду. За ним всё-таки люди идут. А ты выясни всё-таки, поговори с людьми...

— Товарищ Летт! — на этот раз уже улыбки не было, — давайте вы не будете учить меня выполнять мою работу!

Вот всё-таки ежик! Распустил колючки!

— Не буду... товарищ Служба Безопасности! Извини...

— Да нет, ничего... просто вы правы. С этим надо поработать. Я займусь, не волнуйтесь...

— Спасибо. И спокойной ночи. Давай уже баиньки. Завтра будет день и будет пища.

Степан

— Товарищи офицеры, Командование поздравляет нас с выполнением боевой задачи. Кроме того, получен приказ на отход за линию наших войск.

Мелькнувшая тень облегчения на лица присутствующих сменяется на обычное озабоченное выражение — отдать приказ гораздо проще, чем его выполнить. Сколько сил за эти дни мы потратили, что бы оставаться здесь. Оставаться, несмотря на методическое выбивание нас немцами, несмотря на постоянные бомбёжки, от которых не спасают ни истребители, ни зенитки, оставаться, не смотря ни на что.

И вот теперь — приказ отходить. Нетривиальная задачка, особенно если учесть, что нас окружают замечательные люди. Немецкие танкисты и мотопехота, вместе с пехотой обычной, а также авиацией и артиллерией заметят наше движение достаточно быстро. И, разумеется, приложат все силы, что бы мы остались здесь. Навечно. Не очень весёлая перспектива, не находите?

На совещании было принято решение прорываться ночью. Однако в течение дня немцы продолжали давить по всему фронту, поэтому выдернуть части из боевого соприкосновения с противником удалось только с наступлением темноты. Это закономерно привело к задержке начала движения потрёпанной в боях механизированной группы. Построение избрали аналогичное тому, которое использовалось при прорыве летом.

...Мерный рокот двигателя и духота внутри машины клонят в сон. Колонны движутся под покровом темноты, стараясь не выдать себя случайной вспышкой фар или просто карманного фонарика. А меня бьет озноб — по субъективным ощущениям, температура градусов тридцать восемь с копейками. Это последствия ранения, вернее моего довольно наплевательского к нему отношения. На последней перевязке рана выглядела гораздо хуже, чем на предыдущей. Ладно, это уже не важно — скоро выйдем к своим, а там можно и в госпиталь, как полагается. Сон, отдых, регулярные, а не когда придётся, перевязки и через три-пять дней буду здоров, как молодой кабан.

Из-за задержки с выходом к рассвету мы оказались совсем не там, где предполагалось. С закономерным итогом, немцы таких просчётов не прощают.

— Группа самолётов, курс..., скорость..., высота... — это по нашу душу, 'лаптёжники', чтоб их создателю до конца дней в ухо сирена гудела. Зенитки парами сходят на обочину, готовясь устроить горячий приём прорвавшимся самолётам. Их мало — досталось нам за эти дни качественно. Колонна же расползается, чтобы иметь возможность манёвра. Танки парами тоже готовятся принять участие во всеобщем веселье. С машин сыпанула в стороны пехота, залегая и направляя к небесам стволы винтовок и пулемётов. Ну-с камрады из воздушных сил, ваш выход.

...Вой сирен почти не слышен за рёвом 'Вязов'. Спустя несколько секунд их партию подхватывают крупняки, а спустя ещё какое-то время — пехота. Потеряв ведущего 'юнкерсы' ломают строй и беспорядочно отходят. Что-то они сегодня быстро. Странно...

Додумать эту мысль мне не даёт внезапное появление второй волны самолётов. Низко, едва не цепляя верхушки деревьев, идут 'штуки' с двумя мандолинами под крыльями. Отчаянный вой привода, стремящегося развернуть башню против новой опасности и мгновенное понимание, что мы не успеем. Ведущий немцев уже нас видит, уже целится, уже стреляет...

...Серия тридцатисемимиллиметровых снарядов ударила по башне и корпусу ЗСУ. Вышли из строя привода наведения, и спарка стволов безвольно поникла. Запоздалые очереди остальных установок свалили троих, заставив других прекратить атаку. Установка потеряла вооружение, но сохранила возможность двигаться, благо механик водитель не пострадал. Из башни расстрелянной самоходки подбежавшие солдаты извлекли потерявших сознание и окровавленных, но живых наводчика и командира зенитчиков, майора Сергеева.

Wild Cat

Колонна грузовиков и топливных 'наливняков', относящихся к ... танковой дивизии готовилась к маршу в сторону фронта. Пока водители, интенданты и приданные им бойцы ждали сопровождение. Вообще организация доставки грузов в прифронтовой полосе летом 1942 претерпела определённые изменения. Даже название у этой процедуры было новое — 'проводка конвоя'. Уже подошёл взвод лёгких Т-52, распределился вдоль колонны. Уже подошла небольшая колонна пехоты — два некогда крытых грузовика (брезент снят, на крыше кабины стоит пулемет, бойцы сидят на двух скамейках, расположенных вдоль оси кузова лицами к бортам), три джипа (один из них с длинными усами рации), шесть мотоциклов из которых четыре с колясками и два лёгких. Вот подошла машина ВНОС, такие стали сопровождать каждую крупную колонну с момента прорыва немцев южнее Смоленска: гитлеровцы отчаянно стремились захватить господство в воздухе, хотя бы локальное, а РККА, соответственно, старалась этого не допустить. А колонна всё ещё чего-то ждала.

— И чего мы тут кукуем? Чего ждём? — нервничал молодой белобрысый парень лет 19 с петлицами автобата.

— Ночи, — не отвлекаясь от сосредоточенного сворачивания самокрутки отозвался интендант — сержант с седыми висками и морщинистым загорелым лицом.

— Какой ещё ночи?! Нам приказано — вернуться как можно быстрее!

— Вот именно — вернуться. А для этого нужна ночь, — сержант вздохнул. — Вот только не дадут нам до ночи загорать. 'Зонтик' дождёмся и поедем.

Пожилой боец приступил к такому же тщательному раскуриванию 'козьей ножки'.

— Зонтик?! Зачем нам зонтики? Мы что — барышни?

— Вот же заноза. От свинцового дождя зонтики. Подожди и сам всё увидишь.

Прошло минуты три, и в рощицу въехали четыре зенитные самоходные установки на шасси Т-50. Две остановились около замыкающих грузовиков, ещё две бодро пропылили в голову строя машин. Вместе с ними вдоль колонны прокатилась команда 'По машинам!'.

— А вот и они, зонтики, — проговорил, поднимаясь с чурбачка, сержант Лялин. — Гробики деревянные, э-эх.

Интендант рачительно подхватил с земли чурбачок и поспешил к грузовику, вслед за молодым водителем. Тот всего неделю был на фронте и сержант чувствовал себя спокойнее если был рядом и видел, что и как делает молодое пополнение.

— А почему 'деревянные'? — продолжил водитель расспросы, пристраивая свой ГАЗ-АА на отведенное ему место в колонне.

— Потому что 'Вязы'. И потому что горят часто. Одно слово — 'прощай, Родина'.

— А отчего это — часто? Это же, считай, танк — только башня другая!

— От того, что они германцам крови портят немало. Пока эти машинки работают — редко какой 'лаптёжник' к колонне прорвётся. Страшная штука. Мне знакомый, он с Ленинградского фронта приезжал в Смоленск за каким-то хитрым грузом, рассказывал — как-то эти самые 'Вязы', причем четырёхствольные, по ошибке наш истребитель обстреляли. Пилот как-то вывернулся, ас не их последних. Но говорил, что три дня потом заикался, как вспоминал.

— Ну, так, это ж наоборот — мало гореть должны, если такие надёжные!

— Эх, зелень... Немцы что тебе — дурней, чем полено вот это вот? Им же задача стоит — к колонне прорваться. Вот они и стараются — в первую голову 'Вязы' повырубить. Потому пока эти машинки живы — и мы живые. Только близко к ним подъезжать не надо, а то чужую бомбу словим.

Сержант призадумался. Потом проговорил:

— Не знаю, может, если бы они не по четыре ездили, а по десятку... Да еще парочку помощнее — чтоб двухмоторники доставать, которые с большой высоты бомбы сыплют... Может, и реже бы горели. Да только где ж их взять — по десятку? Так что крути баранку и радуйся, что сам не 'увяз'. Что на грузовик попал, а не в гробик деревянный мехводом.

Из доклада на имя народного комиссара танковой промышленности т. Малышева

...Отражение наступления противника на Юго-Западном направлении выявило следующие особенности конструкции и применения боевой техники:

1. по танкам Т-34М1 и М2

Данные машины являются результатам модернизации танка Т-34 образца 1941г. Модернизация заключается в установке новой КПП, воздушного фильтра, башни изменённой формы и усовершенствованного орудия. Кроме того, в ходе модернизации удалены люк механика-водителя и курсовой пулемёт, добавлена зенитная турель под пулемёт калибра 12,7мм.

В общем и целом модернизация значительно увеличила боевые возможности танка. Введение нового фильтра и КПП значительно повысило надёжность машины при совершении длительных маршей, увеличило подвижность на поле боя.

Башня новой формы значительно удобнее прежней. Введение командирской башенки значительно улучшило обзор из танка, а отсутствие ослабленных зон на лобовом броневом листе увеличивает боевую живучесть танка.

Новое орудие позволяет успешно поражать основные танки противника.

Вместе с тем в ходе боевого применения выявлены следующие недостатки:

— отсутствие люка механика-водителя крайне затрудняет покидание машины в случае поражения противником, а также ведёт к его повышенной утомляемости на маршах,

— недостаточное, по сравнению с танками противника, качество приборов наблюдения,

— низкая эффективность зенитной турели при замене пулемёта калибра 12,7мм на пулемёт калибра 7,62мм.

2. по танку Т-42

Данная машина является новой разработкой и имеет мощное вооружение и броневую защиту. Высокая подвижность, сопоставимая с подвижностью Т-34М в сочетании с мощным вооружением и бронёй делает танк Т-42 самым мощным нашим танком, за исключением новых тяжёлых машин. 100мм пушка позволяет поражать танки противника с дистанций, на которых его ответный огонь малоэффективен.

Недостатками машины являются:

— малый (34выстрела) боекомплект пушки, что сковывает маневренные действия,

— недостаточное, по сравнению с танками противника, качество приборов наблюдения,

— низкая эффективность зенитной турели при замене пулемёта калибра 12,7мм на пулемёт калибра 7,62мм,

— временами — крайне низкое качество изготовления.

3. по зенитносамоходной установке 'Вяз-2'

Данная установка предназначена для защиты мотомеханизированных соединений от атак с воздуха на марше и на поле боя, а также для поддержки мотострелковых подразделений входе боёв в городе. Установка имеет высокоэффективное вооружение из двух скорострельных пушек и бронирование, позволяющее противостоять пулям крупнокалиберных пулемётов и лёгких скорострельных пушек. Высокие скорости наведения оружия делают машину крайне эффективной при отражении атак пикировщиков и низколетящих самолётов противника.

Недостатками машины являются:

— недостаточная надёжность приводов наведения, особенно для малоподготовленных наводчиков,

— отказы оружия при несоблюдении правил ухода,

— недостаточность бронирования башни против 37мм снарядов,

— отсутствие броневой крыши башни.

В целом же установка 'Вяз-2' является эффективным оружием, значительно превосходящим пулемётные установки на автомобильном шасси и установки ЗСУ-37-1 на шасси устаревших лёгких танков, поэтому употребление появившихся после массовой поставки в войска кличек 'деревянный гроб', 'прощай родина' следует пресекать...

Wild Cat

После ликвидации невнятной попытки маловразумительного прорыва немцев в конце апреля и празднования Первомая, 138-ю морскую стрелковую бригаду отвели на переформирование. Тут и выяснилось, что с фронта сняли не только их, но и многих других 'морских стрелков'. Под видом обычного пополнения и пересмотра штатов проводилась полная реорганизация этого вида войск.

— И то правильно, — говорил Казарскому командир бригады. Мы — есть, вот они, воюем. Посмотришь — роты, батальоны, бригады. А с другой стороны посмотришь — и нету нас. Что-то было до войны сформировано, что-то вообще не пойми что. Ни внятных штатов, ни единой системы комплектования, ни даже знаков различия! Вон, сидят орлы в комендантском взводе. На нашивки глянешь — тут тебе и трюмные машинисты, и гальванёры, и канониры и тут же — пехота. Нет, правильно решили!

С этим кап-три был полностью согласен, порядок наводить стоило. Хоть их бригада и считалась одной из кадровых, предвоенных частей, но... Вот сейчас что-то на что-то становится похоже. Во-первых, название нормальное — морская пехота. Во-вторых, сквозная система нумерации, своя, отдельная от пехоты. От Первой бригады на Северном Флоте, через Вторую и Третью на Балтике — и так до, по слухам, Восьмой бригады на Тихоокеанском. Плюс отдельные батальоны. И — вновь учреждённые отделы в штабах Флотов. Начальником такого вот Отдела Наземных операций и уходил из бригады её прежний командир. Информация об этом пришла из вышестоящих штабов буквально вчера, и офицеры гадали — кто же будет командовать бывшей 138-й морской стрелковой, а ныне — 2-й бригадой морской пехоты КБФ? Сам 'бригадир' отмалчивался, предлагая 'подумать'.

Сейчас бригада готовилась к торжественному построению, для официального получения нового статуса и звания. Моряки, солдаты, офицеры спешно подгоняли недавно полученную новую форму, обсуждали нарукавные нашивки. Выполненные в едином для РККФ стиле, они представляли собой чёрный овал с красным кантом, в середине — перекрещенные якорь и винтовка. С формой вообще получалось интересно — 'и нашим, и вашим'. Полевая отличалась от пехотной только цветом петлиц, кантом на погонах да нарукавными нашивками. И, естественно, — милые сердцу 'тельняшки'. 'Парадка' была флотская, чёрная, с бескозырками и кителями. Повседневная только регламентировалась, на практике же рекомендовалось 'донашивать то, что есть из прежних запасов, руководствуясь действующими Уставами'. Понятно было, что не обмундирование главное — но офицерам, пришедшим в морпехи из экипажей было приятно сохранить свои чёрные кителя. Поговаривали о введении в полевую и повседневную форму черных беретов, как компромисса между пилоткой и бескозыркой, причём такого компромисса, который хорошо прячется под каску, но пока только поговаривали...

На построении, после положенного официоза, на трибуну вышел бывший командир 138-й бригады. После тёплых слов прощания он продолжил:

— Но я оставляю бригаду в надёжных руках. Позвольте представить своего, так сказать, преемника — командир Второй бригады морской пехоты Краснознамённого Балтийского Флота, Герой Советского Союза, капитан третьего ранга Казарский, Игорь Антонович!

Казарский долго смущался и бурно возмущался 'в кулуарах' тем, что прыгает через голову всего штаба бригады и замов командира. Более-менее утих он только после того, как начштаба и зам по строевой заявили о давнем самоотводе. Заодно комбриг уточнил, что есть разница между офицером штабным и строевым. Должность же командира морской пехоты, как и десанта, требует вообще определённого склада характера.

Знал бы Казарский, сколько дел свалится на него после того построения! Иногда ему казалось, что голова распухла, оторвалась и летит за плечами, подобно детскому шарику на нитке. Тем не менее, он ещё и сам находил новые дела и заботы. Так, он пробил полную и обязательную переаттестацию всего личного состава, приурочив это разом и к переформированию и к введению новой формы с новыми же знаками различия.

— Да что же это творится, — доказывал он необходимость такого шага во всей морской пехоте, — смотрю на подчинённого, и не знаю, как к нему обратиться! Не то сержант, не то старшина второй статьи. Не разберёшь, кто просто капитан, а кто капитан-лейтенант — и тех, и других намешано! Раньше было понятно со званиями — у морских знаки различия свои, но непонятно было, откуда это чудо на территории части. Теперь, спасибо новой форме, хоть сразу теперь видно, что это действительно мой подчинённый, а не от соседей артиллерист забрёл наших связисток кадрить!

В итоге, переаттестация на единую, флотскую (раз уж подчинены структуре в составе штаба КБФ) систему была проведена. Сам Казарский, неожиданно для себя, в ходе таковой получил звание капитана второго ранга. Акулич, которого ещё за бой с прорвавшимися немцами Игорь Антонович произвёл в старшие сержанты, стал старшиной первой статьи. Как он ни хитрил на комиссии, как не старался, не зля командира, увильнуть от такой чести, а осваивать должность 'замка' — заместителя командира взвода — пришлось. Попутно выяснилась несообразность с 'сухопутным' званием вроде как кадрового морпеха. Не то, что он что-то скрывал, просто как-то не афишировал. Был Акулич кадровым, но пехотинцем, в 42-й дивизии. К морской пехоте прибился в ходе арьергардных боёв, когда остатки дивизии прикрывали прорыв группы генерала Карбышева. С новыми знакомыми выходил к своим, на их глазах был ранен и, по их же совету, скрывал некоторое время рану. Попал в итоге во флотский медсанбат, да так и прижился среди 'чёрных бушлатов'.

— Ты не дрейфь, это не надолго! — 'утешал' Иосифа новый комбат, — на пару месяцев всего. Там, глядишь, и переведём.

И, глядя на повеселевшего бойца, добавил:

— Обязательно, из замов — в штатные командиры! Эх, замылят такого орла после курсов, как пить дать, уведут. Потому мичманские звёздочки тебе не светят, уж прости, только что главным старшиной можешь стать, на взводе-то. Разве что очередной раз в госпиталь угодишь и оттуда попросишься.

— Яааа?! Усё Вы шуткуете. Я в офицеры не полезу. И так сильно много мне букву 'Т' на погоны, мне и лычка широкая давит..

Саня

Поезд нес нас в сторону Москвы. Наш пассажирский плацкарт оказался единственным среди грузовых вагонов. В одном отделениии со мной оказался капитан ГБ. После третьего стакана и пачки беломора он рассказал о том, что вел следствие по военным преступлениям. Мы начали было рассказывать ему о хорватах, но он в ответ, горько усмехнувшись поведал нам об эстонской роте СС. Их зверства даже на фоне хорватов оказались страшнее. Чего только стоили несколько голов детей полутора-двухлетнего возраста на кольях возле их казармы, сваренная заживо просто из развлечения женщина, которую плавно опускали в чан с кипящей водой. На фоне этого несколько просто расстрелянных подростков за то, что недостаточно низко кланялись, не казались удивительным. А пленный русский летчик, забитый кнутами насмерть вообще не вызвал дополнительных эмоций. Может это потому, что дальше просто некуда злиться? А ведь капитан ГБ рассказал явно не все, что ему довелось увидеть. Мы хотя бы воевали с врагом, который сохранял какой-то человеческий облик, а эти нелюди не шли с немцами ни в какое сравнение.

Два дня в Кубинке я занимался в основном писаниной — отчеты, справки, похоронки и наградные листы. К концу дня ручка уже выпадала из пальцев. Как же я оценил в этот момент гелевые или шариковые стержни. Надо будет срочно заняться внедрением. Даже не столько техническим, сколько объяснить и доказать пользу. Вызов в Кремль, как-то буднично объявили о присвоении Сталинской премии и Трудового Красного Знамени за ленинградские танки. В Наркомате обороны, куда также пришлось прибыть по личному приказу Тимошенко, вручили приказ о присвоении звания полковник и об Ордене Александра Невского за Смоленск. Затем с представителем наркомата я еще раз проверил списки подаваемые мною на награждение. Вопросов не возникло и через еще три дня состоялось награждение оказавшихся со мной в Кубинке. Остальным награды направлены по месту службы или лечения. Четверым командирам ИСов, участвовавшим в заслоне против Тигров под Вязьмой за этот бой присвоили Ордена Красного Знамени, остальным членам экипажей — Красной Звезды. В том бою все экипажи были некомплектны и танками командовали наводчики. Мне за тот бой дали только "За отвагу", чем сильно озадачили присутствовавших. Участники освобождения Смоленска так же не были обделены. К концу праздника огласили приказ — из состава дивизии дополнительно необходимо было выделить инструкторский состав для формирования в течение месяца особого танкового полка морской пехоты на Балтике. Эту задачу поручили мне.

Rilke

..полковник Оруэлл рассеяно помешивал ложечкой кофе в чашке, рядом с ней примостилась тарелочка с меренгами. Встреча, назначенная в кафе на Марктплатц, переносилась дважды, и каждый раз из-за непреодолимых обстоятельств. Но найденное два дня назад в "почтовом ящике" послание, сегодняшнюю встречу гарантировало стопроцентно. Оставалось лишь одно — угадать причину рандеву и обеспечить пути отхода в случае осложнений. Конечно, Швейцария — официально нейтральная страна, никто не запрещает представителям враждебных сторон, обсудить тет-а-тет возникшую коллизию, или щекотливую ситуацию, но одно но — жители данной страны очень не любят шум и публичность в закулисных интригах и переговорах. А посему — оскандалившихся "рыцарей плаща и кинжала", буде они оставались, более-менее живы и здоровы после конфуза — весьма непреклонно выпроваживали взашей. Невезучих же равнодушно свозили в морги, где через недолгое время, по завершении необходимых процедур, кремировали, выдавая урны соотечественникам, если таковые объявятся, и взимая с них оплату за проведение церемонии.

'Надо же', — саркастически подумал полковник, — 'нейтралы — нейтралами, а действуют в духе 'гуннов'...' Отпил глоток кофе, съел кусочек меренги. Элегический воскресный вечер в Базеле, масса народу в барах, кабачках и кафе, неспешно прогуливающихся на площади, создавали странную атмосферу безвременья. А где-то вдалеке, за Альпами, гремит война, солдаты стреляют друг в друга — здесь же, в городе, будто бы сошедшем со средневековых гравюр и картин — благостная нега...

Уэст Оруэлл поймал ускользающий взгляд лейтенанта МакКинли, из группы обеспечения, изображавшего дремучего жителя из захолустного кантона, только-только спустившегося с гор в цивилизацию, и, сдержав неуместную ухмылку, слегка прикрыл веки. Тот в ответ поморщился, деловито потребляя сосиски под пиво. Кинув взгляд на ратушные часы, полковник отметил — до конца контрольного времени ещё десять минут.

' Черт побери, да где же его носит', — уже раздраженно подумал он, отпивая очередной глоток кофе. Неожиданно МакКинли подал условный знак — 'вижу 'клиента''.

'Слава Богу', — облегченно вздохнул полковник, внутренне подбираясь...

— Герр Кюллен? — вежливо приподнял элегантную шляпу над безупречным пробором здоровяк скандинавского типа.

— Не ошибаетесь, — встал полковник, — а вы, смею надеяться, герр Хаас?

— Именно, герр Кюллен, рад знакомству, — здоровяк коротко кивнул, воздержавшись от рукопожатия.

'Ух ты ж, скотина арийская,' — весело и зло подумал полковник, отвешивая ответный кивок, — 'как деньги брать — руку тянуть не стесняешься, а тут из себя Мэгги-недотрогу корчишь..'

— Располагайтесь, герр Хаас, — Оруэлл был сама любезность, — что будете заказывать?

— Я выберу сам, — суховато возразил здоровяк, и, попросив меню у подскочившего официанта, погрузился в его изучение.

'Характер изволишь показывать...ну-ну, порезвись, мальчик...порезвись', — полковник вытянул из пачки 'Голуаз', лежавшей на столе, сигарету и закурил. Вприщур он стал рассматривать своего визави...

'...Максимилиан Шенк — истинный ариец, сдержан, уравновешен и хладнокровен, всецело предан делу НСДАП...' — вспыли в памяти Уэста строчки досье, — 'Из семьи поволжского немца, богатого хуторянина Клауса Шенка... Умен, весьма образован, знает около десятка языков, увлекается плаванием, стрельбой и прыжками с парашютом. Испытывает патологическую неприязнь к лицам 'неарийского происхождения'...'

Полковник со вкусом затянулся сигаретой, стряхнул пепел и положил ее в углубление на пепельнице. Доел пироженое, запил его кофе и подозвал кельнера.

— Ещё кофе, пожалуйста..., — и взял сигарету. Кинул быстрый взгляд на Шенка и вновь стал припоминать всё связанное с ним.

'...дальновидный папаша сбежал в Фатерлянд еще в 1906 году, якобы напуганный первой русской революцией. Хотя, по некторым данным — явная заинтересованность Департамента Полиции МВД Российской империи некоторыми делишками Шенка-старшего и послужила толчком к перемене климата. Старые знакомые Клауса помогли устроиться беженцам от 'руссише тцар' и Шенк продолжил службу на благо Родины и Кайзера...'

Тут официант принес на маленьком подносе кофе, ловко поменял опустевшую чашку и пепельницу.

'Сволочь жидовская...' — скрипнул зубами Шенк, краем глаза следя за 'Кюлленом', '...мало вам 'Хрустальной ночи' и концлагерей. Но ничего, вот устроит вам Фюрер окончательное решение вопроса' — хотя в Орвилле ничего еврейского не было — наоборот, полковник представлял собой яркий образец уроженца Ирландии.

— Мне ростбиф, сухое красное вино, овощной салат... после — горячий шоколад и круассаны, — сделал он заказ официанту, быстро строчившему в блокнотике. Тот скороговоркой повторил заказ, убедился, что все правильно — и исчез, предварительно поставив перед 'Хаасом' пепельницу.

Брезгливо поморщившись, Макс отодвинул ее, сцепил руки в замок и устремил взгляд своих прозрачно-серых льдистых глаз на полковника.

— Вы не курите, герр Хаас? — сделал вид, что только сейччас спохватился, Оруэлл.

— Ничего страшного, герр Кюллен, мой отец обожал сигары. А я — спортсмен, стараюсь избегать многих вредных привычек, — любезно улыбнулся Макс.

'Избегает, как же...' — ехидно отметил Уэст, '...а на чем его взяли в Аргентине ребята сэра Мензиса? Весьма вредная привычка — шастать по борделям, принимая кокаин и иметь всех поряд. Спортсмен, так его мать.'

— Так что же вы хотели нам сообщить, герр Хаас? Насколько я понимаю — причина нашей встречи весьма важна, а мой компаньон, герр Одемар, крайне заинтересован в предложении по вопросам сотрудничества с фирмой 'Маннесманн АГ'

— Хочу отметить следующее — все прежние договоренности в силе. Более того, в фирме всячески привествуют идею вашего компаньона о расширении форм сотрудничества. Насчет оплаты — нами открыт расчетный счет в банке 'Кредит Свисс'.

— А 'Лионел Кредит'?

— Им заинтересовались люди из Налогового ведомства, они подозревают нас в сокрытии части доходов, и утаивании информации о сделках.

— Вот как, — посерьезнел полковник, притушил сигарету и сделал глоток кофе. Официант, притащивший заказ Шенка, споро сервировал стол. Глядя на то, с каким аппетитом Макс приступил к уничтожению ростбифа и салата, Уэст подумал, что вряд ли его собеседнику хватит этих, далеко немаленьких порций.

Официально это не сообщалось — но в ряде городов Германии были введена карточная система, поскольку помимо жесточайшего кризиса с ГСМ, надежды на поступление продовольствия с оккупированных земель не оправдались. Пришлось скупым немцам развязывать мошну и организовать закупки необходимого ассортимента в странах Южной Америки. По глухим, но упорным слухам — кое-кто из деловых кругов Уолл-Стрита через подставные фирмы и лиц, втихую сплавляли залежи консервов и концентратов, кое-какое оборудование и нефтепродукты.

Саня

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера....

В соседнем купе кто-то играл на гитаре. Это стихотворение в виде песни я слышал и раньше, но в этот раз исполнение очень отличалось от трансляций по радио. Да и другие, ранее слышанные аранжировки стремились к академическому исполнению; а здесь было что-то необычное. В своем далеком прошлом, или будущем, я слышал подобное только у "Черных беретов Каспия" во время концерта на день памяти ветеранов Чечни. Не знаю, как других, а меня эта аранжировка задевала куда больше, чем принятая здесь и сейчас. Ловлю себя на мысли, что стал часто вспоминать свою хронородину. К чему бы это? Тем временем, гитарист затянул "Нас извлекут из-под обломков...". Закуриваю, стоя у окошка. Нам выделили целый "купейный" вагон, поэтому никому особо не мешаю. Потом послышалась "Рванула из-под гусениц земля..". Странно, в этом мире её до сих пор пел, кажется только я, и то только пару раз и без музыки. Ну и переписывал кому-то слова прошлым летом под Брестом и зимой в Выборге. Вот что значит, песня за душу берет... разлетелась, наверное по всей Красной Армии. Ну, в отличие от попаданцев из прочитанных ранее книг себе я авторство не приписывал, говорил, что не знаю.

NikTo

На русском фронте обер-лейтенант Бруно Шредер уже был. С самого начала кампании против Советов его эскадрилья участвовала в боях. И лично на счету Шредера было пятнадцать сбитых 'Иванов'. Причем сбитых по-настоящему, а не приписанных благодаря мохнатой лапе в штабе, мелких подношений своим командирам или бесконечной наглости. Бои с русскими не шли ни в какое сравнение стычкам с англичанами, а уж тем более — французами и Бруно уже не рассчитывал попасть в родной Берлин живым и здоровым. Но благодаря случаю и легкому ранению сбитый над передовой немецкий летчик был замечен начальством и отправлен в тыл на лечение, а затем и на освоение нового самолета. Тогда, на свободной охоте звено, Шредера было перехвачено русскими истребителями и полностью уничтожено, сам на тот момент еще лейтенант гордился тем, что в том бою ему удалось сбить вначале русский штурмовик, работающий на передовой, а затем и подбить русского аса. После чего Иван с дымом ушел к себе, а Бруно совершил посадку чуть ли не на штаб дивизии, оборонявшей этот участок фронта. Случившиеся там репортеры шустро напечатали о подвиге простого берлинского парня, разогнавшего орды русских самолетов и пребывание уже обер-лейтенанта и кавалера Железного Креста Шредера в госпитале было скрашено отблесками славы и вниманием медперсонала, особенно женской его части.

После того как, раненая рука и бок пришли в норму Бруно получил двухнедельный отпуск и направление в часть, осваивавшую новое чудо германского оружейного гения — истребитель-бомбардировщик ФВ-190А. Это был ответ русским, чрезвычайно насытившим свои войска малокалиберной зенитной артиллерией. Скоростной, достаточно хорошо бронированный, с мощным бортовым вооружением, способный постоять за себя и в бою с новыми русскими истребителями самолет очень понравился Бруно. И все три месяца освоения новой машины, совмещенного с лечением 'детских болезней' отрабатывалась новая тактика применения этих творений немецких конструкторов и рабочих.

Положа руку на сердце, самой большой мечтой обер-лейтенанта Бруно Шредера было применение лично им этой машины где-нибудь подальше от Восточного фронта. В Германии или пусть даже в Африке. Лишь бы вновь не сталкиваться с кошмаром русских атак и ужасом штурмовок русских войск, плотно прикрытых МЗА. Но судьба распорядилась иначе и вот уже две недели экспериментальная эскадра Люфтваффе, предназначенная для комплексной борьбы с русскими частями ПВО и истребителями потихоньку изучала район предстоящих боевых действий на южном участке Советско-Германского фронта.

Задача эскадры была в боевой проверке новых самолетов и отработке методов борьбы с новыми русскими истребителями и ПВО

Саня

-Товарищ вице-адмирал, инструкторская группа резерва Ставки прибыла в Ваше распоряжение. Командир группы полковник Бондаренко.

-Здравствуйте, Александр Александрович. С нашей крайней встречи времени прошло немного, а рассказов о Вас прибавилось. Наслышан. Проходите, присаживайтесь. Дождемся капитана второго ранга Казарского и начнем. А пока посмотрите снимки.

Я сел к столу и взял предложенную пачку фотографий. На них с моря и с воздуха были отображены участки берега, по карандашным подписям на обороте выяснилось — устье Нарвы. Вскоре явился и Казарский. Стал докладывать командующему положение дел в свежесформированной бригаде. Пробираясь через обилие междометий и ненормативов, уяснил для себя — народу по штату хватает, но бывалые только сержантский и офицерский состав. Оружия и обмундирования тоже в общем хватает, а вот с боеприпасами для обучения — швах. Адмирал молча кивал и делал какие-то пометки на листе бумаги. Затем тихо сказал:

-Ваши воинские части должны высадиться на берег и взять Нарву и Ивангород.

-Где высадиться? — не понял морпех.

-Предполагаю в устье, но слушаю ваши предложения.

-Товарищи моряки, берег в устье Нарвы станет могилой для любых танков — не сможем мы там высадиться даже на Т-38! — заметил я. — Да и высаживать пока нечего, кроме недоученной бригады.

-Сейчас сделаем перерыв. Пообщайтесь пока между собой, — адмирал показал на выход — прошу прибыть через двадцать минут.

Мы с Казарским за это время успели сходить в буфет и обменяться новостями об общих знакомых. Адмирал пригласил нас за стол с расстеленной картой предполагаемого района действий.

-Товарищи офицеры! Лев Захарович обещал выделить три 'Штурма', десять 'Вязов', двенадцать Т-52 и шесть ИСов-первых. Кроме того из ранее набранного по Северо-западному фронту и уже отремонтированного есть шесть Т-37А, два Т-38, все с новыми газовскими "четверками". Ну и два Т-40. Откуда эти оказались на складах флота сказать затрудняюсь... После занятия плацдарма на берегу, восточнее Ивангорода будет высажена дивизия ВДВ Родимцева.

-Б-4 будет? — поинтересовался я.

-<Малый боцманский загиб>. Я, мля, тебе "Октябрину" на бочки там поставлю! Вполне серьезно! А 'Фрунзе' и 'Марат' будут прикрывать дивизию, идущую вдоль берега из Соснового Бора.

-Значит, 37 и 38 нах. Пусть банда Родимцева забирает! У них вроде новые антоновские планеры с парашютной платформой как раз под эту массу.

-У него нет людей, кто сможет применять танки. А ты откуда о планерах знаешь?

-Будут! А зачем ему тогда эти планеры? Я в гости к Преображенскому заходил — они у него на аэродроме стоят.

-Большие связки ящиков и мешков сбрасывать. Но думаю, за танки он ухватится, даже за такие.

-Экипажи я ему за эти две недели подготовлю. Лишь бы взял. А с чего высаживаться будем? — перешел к конкретным деталям я.

-Есть двадцать плашкоутов с передней аппарелью на двадцать тонн примерно каждый. И одна подходящая баржа на семьдесят...

-Может проще тут танки в Неве утопить, чем через залив тащить?

-Ты это к чему? — не понял адмирал.

-Не выйдем мы на берег... А если и выйдем — далеко не уйдем — место неудобное и нас мало.

-А у нас приказ строго про устье Нарвы? — вдруг спросил Казарский.

-Не совсем... — с паузой ответил комфлота. — Там только про район города Нарва и Ивангород. Что придумал?

-Силламяэ.... Там даже причалы есть и даже один бетонный пирс.

-Ну ты наглец!— опешил Трибуц.

-Тем и живу — парировал морпех.

-Возьму "Штурм" первым рейсом. Если дадите возможность — парочку... А сколько судов смогут работать на эти причалы? Чтоб разгружаться без кранов? — влез я.

-Может тебе еще и "Тирпиц" выманить? Буду уточнять. Сегодня разведка наделает фотографий, а я уточню, что из транспортов смогу выделить. Завтра в восемь утра здесь. Сегодня, товарищ полковник, Вашу группу и предполагаемый состав разместят в Гвардейском экипаже. Туда же прибудет техника и курсанты от Родимцева.

...Рев дизелей и визг газовских "бензинок" стоит над полигоном. Танковый полк морской пехоты и бронерота ВДВ занимаются по 10-12 часов в день. Вождение, тактическое взаимодействие с пехотой и между собой, стрельбы, а затем все снова. Запах пороха и солярки настолько привычен, что покидая полигон удивляешься вкусу воздуха. Солдаты и офицеры под конец дня валятся без сил. Только так за неделю можно подготовить подобие боевого сплоченного коллектива. Конечно, механики-водители раньше бывали в боях — абсолютное большинство из них направлены сюда после госпиталей. Наводчики, заряжающие и командиры машин раньше служили на кораблях. Разведчики тоже из бывалых. К концу недели начинаем отрабатывать выгрузку на берег с плашкоутов и лихтера. Не забываю и про разгрузку на пирс второго эшелона. Усталость дает о себе знать. ИС провалился гусеницей в ход сообщения и качественно лег на брюхо. Вытаскивали 'Штурмом' и двумя другими ИСами. Пятьдесятвторой хлебнул воды, когда экипаж плашкоута рано откинул аппарель. Булькнулись по самую башню. Хорошо мехвод до войны служил на Т-38 и проходил инструктаж, что делать. На полном автоматизме он успел заглушить мотор еще до гидроудара и танк отделался только внеплановым ТО. В процессе тренировок выяснили, что Т-40 плавает хуже Т-37-го. Вернее, танки не плавают, а медленно тонут, но у старичков запас плавучести почему-то больше, вопреки всякой логике. Еще одна хитрость — 37А и 38 спокойно ведут огонь на плаву, а вот сороковку раскачивает. Несмотря на более мощной вооружение, во многих ситуациях Т-40 уступает предкам в эффективности огня.

Wild Cat

Большая часть мая прошла в хлопотах по переформированию бригады на новые штаты, переаттестацию личного состава и добор людей и техники до штатного расписания. Одновременно шла учёба — изучалась матчасть, тактика, тренировались бойцы. Шла отработка какой-то десантной операции, какой — не говорилось.

Третья бригада, как и оба отдельных батальона пропадали на островах в Балтике и где-то около финского побережья, вторая же лишь дважды выезжала к линии фронта. И то — это больше напоминало отработку задач по проведению форсированных маршей и быстрого развёртывания, чем нормальную боевую работу.

В середине июня началось немецкое наступление под Смоленском. Закипело Смоленское сражение, втягивая в свою орбиту всё больше и больше людей и техники, приковывая к себе всё больше внимания. Бойцы бригады сочувствовали, переживали, и — продолжали 'сидеть в тылу'. В первых числах июля пришёл приказ — выделить две сводные роты для формирования нового отдельного батальона с целью отправки в Смоленск. Две недели на пополнение людьми и техникой и — ещё две сводные роты на фронт.

В начале августа в расположении бригады появился широко известный узкому кругу людей Бондаренко. Акулич, дежуривший в тот день на КПП, сообщил друзьям:

— Ну всё, закончилась скука. Начнётся жизнь интересная, но короткая.

— С чего ты решил?

— Да есть одна примета, надёжная...

Однако он немного ошибся. Следующий день прошёл в теоретических занятиях, потом — опять учёба, но уже по другим, меняемым чуть ли не на ходу, планам. В расположении бригады стало появляться всё больше танкистов и самоходчиков, шла отработка взаимодействия, разбивка взводов на танкодесантные группы, слаживание в группах, взводах, ротах...

В самом конце, когда отрабатывали практическую высадку с баржи вместе с танкистами чуть было не утопили один Т-52, но обошлось. Командир взвода шёл на соседней барже, с двумя другими отделениями взвода. Акуличу пришлось командовать операцией по спасению. Вопреки его опасениям, всё прошло нормально, танк вытащили, причём вместе с экипажем. Потом был 'разбор полётов', однако вопреки опасениям Иосифа, ругали в основном экипаж баржи и танка, его же даже похвалили.

Более того, через три дня ротный вызвал Акулича к себе и вручил погоны с широкой продольной полосой. В той же комнате находились ещё несколько офицеров как его, так и других рот. Командир объявил:

— Ну что, Акулич, вытащил танк? Получи расплату. За успешные действия по спасению боевой техники и грамотное руководство подразделением в критической ситуации.

— Служу трудовому народу!

— Ну, что танк спас — это не удивительно, — произнёс ротный, обращаясь к гостям. — Его командование и самого, считайте, к танку приравняло.

— Это как же?

— Ну, у нас ведь проводят обкатку личного состава танками, чтобы танкобоязнь преодолеть, так? А комбат проводит обкатку новых взводных Акуличем. Для преодоления морпехобоязни, видимо, ведь акулы на Балтике не водятся. Вот, сейчас буду его с шестым, с апреля считая, взводным знакомить. И опять — прямо из училища Акуле в пасть...

Переждав смешки, ротный обратился к Иосифу:

— Ну, не смущайся. Шутки шутками, а суть вот в чём: раз к тебе приставляют самых молодых и неопытных взводных, то, значит, считают, что ты сможешь присмотреть и помочь... Так что — делай выводы, главстаршина!

Степан

Лежать хорошо. Особенно — на чистых простынях. И спать в тишине. И есть три раза в день, а не когда придётся. Плохо лишь то, что все эти 'радости' доступны только тяжело раненным.

В московский госпиталь меня доставили в бессознательном состоянии: тяжёлые осколочные ранения, плюс осложнения от предыдущего ранения поставили мою драгоценную тушку если не на грань жизни и смерти, то весьма близко. Первые дни в сознании не отложились в памяти совершенно — всё чувствовал, делал, видел, слышал как в густом тумане. Насколько это типично — судить не берусь, но мне, знаете, на тот момент было не до самоанализа.

Ну, а пока оклёмываемся, можно немного порассуждать на отвлёчённые темы. Например — об идущих сейчас боях и о причинах поражений под Смоленском и на Юге. А причина, увы, та же, что и в нашем времени — недооценка противника. Пусть и не такая сильная, как была в нашем сорок втором, но значительная. А вот немцы выводы сделали правильные... И шут с ними. Повторять опостылевшие ещё на 'хронородине' аргументы о том, почему Вермахт образца сорок второго года объективно сильнее РККА нет ни желания, ни сил. Лучше заняться отловом своих косяков.

Основная причина, снизившая эффективность нашей противовоздушной обороны — потеря связи и радаров. Особенно ярко это в центре проявилось. Увы, но поделать ничего нельзя: промышленность и так выдаёт радиостанций, радаров и прочего обнаружительного, связного и наводящего добра больше, чем у нас и, по-моему, больше чем способна даже в теории. Эх-хе-хе, и почему Россия не Америка? Нам бы их промышленную базу... Мечтать не вредно.

Ладно, а с другой стороны если зайти: попробовать поискать решения из своего мира? Так, а что у нас осталось-то? Воздушный командный пункт-летающий радар? Ну, положим, радар на самолёте поместится, не проблема, а толку? Ладно, буду много думать.

Rilke

Командующий Балтийским флотом контр-адмирал Карлс был лаконичен, сух и деловит.

— К вашему сведению, майне херрен, — сделал он паузу, заглянув мимолетно в свои бумаги, — русские, по оперативным данным, планируют в ближашее время совершить попытку перехвата инициативы на Балтике. Данные пока не подтверждаются, хотя аналитики сделали заключение — для развития успеха в Норвегии, русские просто обязаны начать действовать в акватории Финского залива. Судя по всему — от первоначальной апатии, руководство русского Балтийского флота переходит к фазе активных действий. В частности, как отмечает герр Бютцов*, русские тральщики были замечены в ряде районов, прилегающих к побережью. Попытки командиров наших "шнелльботов" подержать русских за жабры, неожиданно наткнулись на жесткое и грамотное сопротивление со стороны сопровождающих тральщики Ф-ботов** и канонерских лодок. Только я никак не возьму в толк, откуда русские взяли столько канлодок и Ф-ботов, один только переход из Таллина дорого им обошелся...

(Как позднее установила немецкая военно-морская разведка, увеличение числа сторожевиков и канлодок было создано за счет переобрудованных гражданских судов. Зачастую эти кораблики, неплохо вооруженные, но не обладающие серьезной броней, отважно сражались на равных с ТК и БДБ Кригсмарине. "Москитный флот", как метко обозвали флотские острословы эти суденышки, принес весьма большую пользу в боях на Балтике. Сколько было награждено гражданских моряков за доблесть и мужество, и сколько их не вернулось из смертельно опасных походов по балтийским шхерам).

— Герр Цилиакс возлагает большие надежды на операцию "Шквал", и надеется, что соединение "S" сможет примерно наказать чересчур зарвавшихся "иванов". Командует соединением капитан 1 ранга Бринкман

* * *

. Также в соединение входят "Лейпциг", "Эмден" и дивизион эсминцев.

— А "толстый папа"

* * *

придет без "Лютцова", герр адмирал? — из своего угла откликнулся фрегаттен-капитан Фальке, заместитель начальника штаба флота.

— У "Лютцова" серьезные проблемы с дизелями, и герр Цилиакс решил им не рисковать.

— То есть, если русские задействуют свои крейсера, нам придется привлекать Люфтваффе?

— Именно так, господа. Пока преимущество в воздухе за нами, — полковник авиации Ибель поежился под теплой курткой.

— Насчет крейсеров у меня сильные сомнения, господа. Ведь за все время боевых действий основную нагрузку у русских несли легкие силы флота. Их линкоры и тяжелые крейсера упорно отстаиваются на якорях. И почему, герр полковник, "ПОКА преимущество за нами"? — приподнял бровь капитан цур зее Бютцов.

— Как ни прискорбно это признавать — но ситуация имеет тенденцию к ухудшению. Нехватка топлива и опытных пилотов, особенно в последнее время, крайне негативно сказывается на качестве авиаподдержки наземных и надводных сил, — полковник потер усталые глаза.

— Мне сразу вспоминается "Инцидент в Виипури", — желчно отозвался начальник разведки капитан цур зее Вальд, — что будет, не дай Бог, если пилоты по ошибке попадут по нашим кораблям..

— К операции обеспечения привлечены самые опытные "эксперты", — парировал Ибель, — и разве Вас не успокаивает тот факт, что лично я отвечаю за все авиаобеспечение предстоящей операции? В крайнем случае виноватых искать не нужно, как в том происшествии.

— Я надеюсь, господа, — счел нужным вмешаться адмирал Карлс, — что взаимные упреки и претензии не помешают делу, ради которого мы, собственно, и собрались здесь.

— Но продолжим — на наших бывших партнеров надежды практически нет. Более того, есть сведения, что финны провели ряд сепаратных переговоров с Советами. Воздействовать на них мы не в состоянии..принудить их к сотрудничеству, как от меня постоянно требуют из Берлина — не представляется возможным. Таким образом, нам придется рассчитывать только на свои силы и тщательно распланировать все действия в операции "Шквал". И жизненно необходим успех — в этом случае, возможно, финны опять посмотрят в нашу сторону. Что же касается диверсионных мероприятий, то предполагается задействовать пловцов вице-адмирала Хейе... и в скором времени к нам прибудет его представитель — корветтен-капитан Шеель.

— Хм, а подводные лодки предполагается задействовать? — поинтересовался капитан цур зее Хемниц

* * *

**

— Если будет необходимость в проведении комбинированной атаки на силы русского флота. На первоначальном этапе операции, с целью избежать ошибок с опознанием своих и чужих подлодок, привлечение подводных сил не планируется. Для сухопутного обеспечения операции привлекаются егеря и части СС, в том числе из дивизии "Норд", которая прошла переформирование и пополнилась лицами из числа финских и норвежских членов нацформирований. Её командир, бригадефюрер Кляйнхайстеркамп уже поставлен в известность о переподчинении штабу флота, и должен прибыть вместе с герром Шеелем.

 капитан 1-го ранга, командир соединения торпедных катеров.

 ** F-boot — сторожевик.



* * *

командир "Принца Ойгена".



* * *

* прозвище Хельмута Бринкмана.



* * *

**вым. перс. — командир соединения подплава.

DarkAlamez

Из первой, остановившейся на московском аэродроме, легковой автомашины, вышел человек в форме адмирала флота Советского Союза, и направился к стоящему поодаль самолёту. Одновременно с адмиралом, из второй легковушки вылезли трое сопровождавших его в этой поездке офицеров.

Следуя за адмиралом, эта троица дошла до экипажа военно-транспортного самолёта, выстроившегося возле воздушного судна для доклада адмиралу. Выслушав доклад, адмирал, поблагодарив экипаж, разрешил взлёт по готовности и направился сам со своёй свитой к лесенке, ведущей внутрь самолёта. Через несколько минут, когда все офицеры устроились в жёстких креслах внутри транспортника, а сам самолёт оторвался от земли, адмирал закрыл глаза, и ... стал думать.

Со стороны могло показаться, что адмирал уснул. Нет, в который раз с начала войны, а особенно после посвящения в самую главную государственную тайну, адмирала терзали мысли. Будучи реалистом, тем более на такой высокой должности, он не должен был верить в путешествия во времени, но, будучи умным человеком, поверить в это ему пришлось. В этом ему очень помогли несколько сотен книг, полученных из странных приборов попаданцев, и изучаемых им. Как поздно это произошло! Слишком поздно, по мнению адмирала Кузнецова. Бесценную информацию проверяли-перепроверяли, мурыжили самих попаданцев, фронт двигался на восток, флот нёс потери. Когда к военно-морским темам из этих самых ноутбуков допустили Кузнецова, многое уже было невозможно повернуть назад. Николай Герасимович сумел быстро прийти в себя, начав изучать эту документацию. И очень быстро сумел понять концепцию развития военно-морского флота в грядущем. Именно это позволило ему сделать вывод, что современного флота в СССР — практически не существует. Корабли были. Флота не было. Строившиеся по западным концепциям, и, чего греха таить, по западным образцам, корабли — уже через пять лет станут устаревшими. Развитие авиации и ракетного оружия поставят крест на многих проектах. Слава богу, СССР не успел воплотить в металл большую судостроительную программу! Это давало неплохой шанс обогнать запад в гонке вооружений на море. Но для начала надо было победить в этой войне. И сделать это надо было без лишних людских потерь.

По этой причине Главком ВМФ летел сейчас в Ленинград. С некоторых пор, с момента знакомства с гостайной, адмирал принял решение самостоятельно руководить стратегическим операциями флота. Потому, что много знал. Пословицу: меньше знаешь — лучше спишь, Николай Герасимович проверил на собственном опыте. Вот и сейчас ему было не до сна. Состояние дел на Балтике было стабильно плохим. Огромные потери 1941 года в корабельном составе нельзя было восполнить в обозримом будущем. Погибли множество опытных командиров и краснофлотцев. К счастью, удалось предотвратить гибельную блокаду Ленинграда. Фронт не дошёл до главной базы флота, позволив морякам прийти в себя. За зиму 41-42 годов, благодаря данным от попаданцев и усилиями Кузнецова, удалось запустить строительство реально нужных для флота классов судов. После вскрытия ото льда Финского залива, в составе флота начали боевой путь бронекатера, торпедно-артиллерийские катера, быстроходные артиллерийско-десантные паромы, десантные катера. Эти новые корабли позволили с началом навигации постоянно усиливать давление на приморских флангах армии, вести бои на равных с немецкими и финскими корабельными группами в самом заливе. К сожалению, это не решало задач ведения войны в самом Балтийском море.

Противник грамотно использовал запертость Балтфлота в Финском заливе, начинив западную и среднюю часть залива минными полями. Кроме этого, в заливе были выставлены противолодочные минно-сетевые заграждения. Все эти заборы имели сторожей в виде тактических групп катеров, тральщиков, миноносцев. Минзаги врага периодически подновляли эти заграждения. При попытках прорыва через залив в Балтийское море, одна за другой гибли советские подводные лодки. Каждая операция по обеспечению прорыва подлодок превращалась в крупномасштабные бои с участием десятков катеров и кораблей, с ожесточёнными воздушными боями. Иногда, для поддержки катерных и минно-тральных сил, приходилось выдвигать в район боёв эскадренные миноносцы. А это грозило новыми потерями в корабельном составе флота. Уже несколько раз были замечены немецкие подлодки, атакованы и потоплены несколько малых кораблей. Немцы пользовались финскими шхёрными фарватерами, и беспрепятственно проникали в восточную часть залива. Кроме этого, самолёты врага проводили постоянное минирование фарватеров, мест дислокации кораблей флота. Пока никто не подорвался... Но тральщики не всесильны. Решить все эти проблемы можно было, отодвинув линию фронта на запад. Тогда Балтийский флот сумеет вылезти из залива и станет полноправным участником войны, как его северный и черноморский собратья.

Идею десанта в тыл противника, с одновременным ударом с фронта, выдвинул тот самый Бондаренко. Который напугал своим рейдом на Выборг финнов, и отобрал у них единственный оставшийся броненосец. После падения Выборга финны стали на удивление сговорчивыми, решили потихоньку выйти из войны. Этого мало. Надо, чтобы они помогли в победе над Германией. Тогда на их территории не будет советских оккупационных войск. Идея Бондаренко понравилась Кузнецову, только за её претворение в жизнь взялся он сам. Что поделаешь, гостайна. Нельзя доводить до каждого каперанга информацию о будущем. Целью операции было высадка стратегического десанта в составе отдельной мехбригады с частями усиления в оперативный тыл противника. С прицелом на окружение и уничтожение немецких войск на лужском оборонительном рубеже и уничтожение создаваемого нарвского оборонительного рубежа ударом с тыла. Для этого Кузнецов решил в ультимативной форме потребовать от финнов предоставить внутренние шхёрные фарватеры для прохода ударных соединений флота. До порта Котка. Кроме того, финны в обязательном порядке предоставляли карты минных постановок на момент капитуляции. Прохождение и сосредоточение десанта и сил поддержки держалось в строжайшей тайне. Для операции привлекались почти все наличные силы флота, в т.ч. линкоры и крейсера. Что делать, высаживая десант на побережье Эстонии, можно было поздороваться не только с тральщиками-миноносцами, но и с эсминцами и крейсерами. По данным разведки, в Таллинне и Палдиски с начала навигации базировались немецкие ЭМ и периодически заходили крейсера. Предположительно, в качестве постоянной базы немцы также использовали Турку, Аландские острова. Для защиты десанта от этих сил могла помочь авиация и надводные корабли. Но, авиаподдержку немцы могут связать боем, ночью она тоже невозможна. Поэтому Кузнецов решил рискнуть и идти ва-банк. Как на Чёрном море. Даже гибель линкора или крейсера могла оправдать сохранение жизней тысяч простых пехотинцев и стратегическую задачу выхода на оперативный простор кораблям Балтфлота. В этой ситуации старые царские дредноуты оказались очень нужными кораблями. Кто бы мог подумать? Не имея универсальной и хорошей малокалиберной зенитной артиллерии, новые крейсера и ЭМ слишком страдали от ударов с воздуха. Рекордные скорости в условиях минной опасности оказались никому не нужными, а прекрасные 130 и 180 мм орудия были бесполезны при отражении атак пикировщиков. Линкоры, благодаря своим размерам оказались наиболее успешно довооружёнными зенитными средствами. Средствами, созданными благодаря попаданцам. Автоматы калибра 23 и 37 мм заняли все свободные места на стариках, полностью заменив созданные до войны зенитные орудия. По тому же сценарию заменили зенитное вооружение на крейсерах и эсминцах. Сколько Кузнецову сил стоило организовать производство нужных именно флоту образцов, знали только Всевышний и он сам. Спасибо Берии, он, вникнув в подробности многих проектов вооружений, без лишних слов организовал поиск и доставку к месту новой работы нужные инженерно-технические кадры. Благодаря им началась работа на перспективу. Одновременно с текущими перевооружениями стоящих в строю кораблей. К сожалению, завтра флот пойдёт в бой без универсальных орудий, без глубинных реактивных бомб, без радиолокационных артиллерийских систем управления огнём. Всё это ещё надо создать. Как и новый для СССР класс кораблей — авианосцы.

Rilke

..дул студеный, острыми ледяными иголками жалящий открытые участки нежного человеческого тела, безраздельно царствующий на балтийских узостях норд. Как заметил ещё знаменитый исследователь Арктики Фритьоф Нансен — "..к холоду привыкнуть невозможно..", — а его сын Одд, хефтлинг концлагеря Заксенхаузен привычно дрожал на аппельплаце во время поверок.

Соединение "S" неторопливо ползло Каттегатом, миновав траверз Гетеборга, соблюдая все положенные в походе эволюции и маневры. Сторожевики шныряли в отдалении, выискивая малейшие следы от перископов русских подлодок, эсминцы шли строем пеленга, прикрывая "Принц Ойген" с "Карлсруэ". Ещё два эсминца маячили в арьегарде. Рандеву с бригадой траления было назначено на траверзе Корсера. Сначала планировалось проходить проливом Эресунн, но потом переиграли, справедливо посчитав: нейтралы — нейтралами, но уж больно много шляется всяких на родине Карла XII.

Капитан цур зее Бринкман, командующий соединением, с момента прохода Гетеборга неотлучно находился в рубке, правильно полагая — "лучше перебздеть, чем недобздеть." Пока поход проходил без осложнений, а благодаря правильно осуществленной дезинформации англичане и русские до сих пор не засекли соединение. С воздуха корабли плотно прикрывали силы Люфтваффе, морская авиация проводила доразведку — Ar-196 мотались по маршруту — Копенгаген-Стралсунд-Колобжег-Ренне-Копенгаген. На дальние расстояния был задействован BV.142, который оперативно отремонтировали, заменили бортовое вооружение — вместо MG-15 поставили MG-131...

По данным разведки, русские легкие силы активно шныряли в треугольнике Койвисто-Шепелево-остров Сескар. Их тральщики, прикрываемые бронекатерами и канлодками, очищали прибрежные воды от мин. В воздухе буквально носилось предчувствие большой драки, временами пробегающее мурашками по спинам моряков обеих сторон. Что же касается "Эмдена" и "Лейпцига", то они должны были присоединиться к эскадре на тарверзе Фехмарна, выходя из Киля, где проходили профилактику на верфях...

"Кельн" же застрял в Таллине — дизеля MAN вдруг решили показать характер и крейсер встал на профилактику у стенки морзавода

DarkAlamez

После приземления в Ленинграде, Нарком ВМФ сразу направился в Кронштадт. Там, среди кораблей, моряков, орудийных стволов, Кузнецов должен был провести последние согласования по плану операции. Являясь лицом, имеющим серьёзные полномочия, Николай Герасимович даже не заглядывал в Смольный. Новое руководство города найдёт его самостоятельно, если надо будет. В Кронштадте же Наркома ждали Мехлис и Бондаренко. Бондаренко командовал десантом, а Мехлис.... Неужели пойдёт с Бондаренко?

— Товарищи, план операции вами всеми изучен, поэтому это совещание первое и последнее, — начал Нарком. — Решением Ставки вам даётся право самостоятельно на месте принимать решения, исходя из складывающейся оперативной обстановки. Учитывая всю сложность и риск в проведении операции, ответственность за принятие тех, или иных ваших решений ложится на вас и на меня лично. Поэтому, прошу каждого из вас действовать без оглядки на звания и субординацию. В первую очередь стране нужен выход Балтийского флота на оперативный простор. Вместе с выходом Финляндии из войны, это создаст угрозу всем коммуникациям Германии в Балтийском море. В первую очередь необходимо лишить Германию шведской руды. Это наша задача, задача флота. Командующим оперативными группами и командиру десанта Ставкой даются особые полномочия на самостоятельные действия на их усмотрение. Товарищ Сталин лично попросил меня пожелать вам удачи. ФИО, прошу Вас.

Деловой тон Наркома и правильно подчёркнутые интонации слов ещё раз напомнили всем о происшедшей недавно большой смене руководства Балтфлота. Начиная с командующего, многие командиры и офицеры были сняты с должности, и переведены очень далеко в тыл. Только, принцип замены комсостава никому не был понятен.

— Николай Герасимович, — подвёл итоги совещания Дрозд, — вероятность в благополучном исходе операции я оцениваю в пятьдесят процентов. Я допускаю возможность благополучной доставки на берег десантников, но для флота риск потерь в крупных кораблях чрезвычайно велик. Мы с трудом сумели подготовить все наличные силы к участию в операции, и не сможем восполнить возможные потери в корабельном составе. Как я понимаю, промышленность нам ничего в ближайшем будущем не даст. Именно поэтому я намерен попросить у Вас разрешения ввести в строй с ограниченной готовностью 'Петропавловск'. Понимаю, что этот корабль в сегодняшнем виде не крейсер, но его орудия могут скоро стать нужными флоту.

— ФИО, давайте будем решать проблемы по мере их возникновения. Я тоже не желаю потерь в корабельном составе в предстоящей операции, а неполноценный крейсер не принесёт никакой реальной пользы флоту. Пусть пока стоит на заводе и ждёт своего часа, — ещё раз отбил атаку своих подчинённых на крейсер Нарком.

Решив и согласовав в течении нескольких часов последние оставшиеся вопросы, Кузнецов пожелал удачи десантникам и попрощался с Бондаренко. Прибыв в Ленинград, адмирал поднялся на борт крейсера 'Петропавловск', находящегося у достроечной стенки Балтийского завода. Данный корабль, купленный в Германии перед войной, почему-то с некоторых пор постепенно достраивался. Откуда-то находились чертежи, производилось и устанавливалось оборудование и вооружение. То, что, достроенный корабль будет использоваться как учебно-артиллерийский, для испытания новых артсистем, радаров и прочего, знал ограниченный круг лиц. Одновременно, корабль служил штабным при посещении Ленинграда Наркомом. Кузнецов лично желал курировать испытание новых систем вооружений. Доверяй, но проверяй. Сейчас на месте возвышенной носовой башни шёл монтаж трёхорудийной 152мм башни БЛ-118, предназначенной для вооружения лёгких крейсеров. Изюминкой этой башни была универсальность орудий. Тех самых Б-38, которые успели создать до войны, но не успели запустить в производство. При скорострельности 12-17 выстрелов в минуту, этими установками перевооружат все лёгкие крейсера. Те, кто уцелеет, и те, что ещё не достроены. Как не хватало таких пушек в таллиннском переходе! А под Одессой! На шканцах идёт монтаж фундамента под ещё одну интересную артсистему — 100мм универсальную установку БЛ-127с вертикальным расположением четырёх стволов. Такая установка в дополнение к БЛ-118 позволит любому лёгкому крейсеру СССР вести бой на равных с любым противником, в рамках разумного, конечно. Эх, мечты, мечты. Находясь на борту 'Петропавловска', Николай Герасимович будет принимать радиограммы о ходе начинающийся битвы. Не имея возможности лично выйти в море, адмирал вынужден был переживать за ход сражения на берегу.

Началось поступление новостей с моря. Финны предъявили немцам ультиматум: покинуть порты Финляндии по-хорошему. Группа немецких тральщиков и сторожевиков, покинув порт Котка, подошла к Гогланду. Выходящие из шхёр передовые корабли советской эскадры перехватить их не успели: немцы ушли очень быстро. Это очень нервирует Наркома. Хорошо, если немцы не обнаружили эскадру. Остаётся надеется на лучшее. По договорённости с финнами, на финский аэродром перебазировался полк истребителей из состава морской авиации. Лётчики имеют чёткую задачу: любой ценой не допустить обнаружения сил флота противником.

Ещё донесение. Похоже, немцы сами что-то замышляют против Гогланда. Вот из лужской губы авиаразведкой засечено выдвижение на север десятка вымпелов. Среди них: миноносцы, тральщики, БДБ, шнелльботы. Курс: Гогланд. Похоже, немцы тоже хотят занять Гогланд. Финский гарнизон на острове им сейчас не нужен, нужен свой. С севера к Гогланду уже приближается тралящий караван южной группы и десантное соединение. Финнов должны сменить мы. Вся наличная авиация перенаправляется на гогландский плёс. Как долго тянется время.... После штурмовок авиации немцы попали под удар артиллерии 'Минска' и 'Ленинграда', прикрывавших тральщики авангарда. Сообразив, что под прикрытием дымовой завесы идут явно не финские корабли, немцы начали отход в сторону лужской губы. Оставив часть высадочных средств у Гогланда, десантные отряды во главе с лидерами, сопровождаемые морскими охотниками, двинулись на захват островов Большой и Малый Тютерс. Данные острова являлись краеугольным камнем в немецкой оборонительной схеме Финского залива. При поддержке лидеров и авиации на острова высадилась морская пехота. Южная группа пошла дальше. Финский залив не широк — через несколько часов флот достигнет побережья Эстонии.

Небольшая пауза в поступлении оперативных данных. Николай Герасимович внешне спокоен. Внутри — натянутая струна. Вот-вот начнётся операция по высадке десанта. Линкор, крейсер 'Киров' и эсминцы 'Стойкий' и 'Славный' начинают обработку позиций противника на берегу. Корабли артподдержки работают главным калибром, не приближаясь к самому берегу. Периодически через воздушные патрули прорываются самолёты противника, пытаясь прицельно сбросить бомбы. Организованным групповым зенитным огнём корабли пока отбивают эти атаки. Морские бронекатера и танкодесантные катера устремились к берегу. Всё-таки правильное решение принял Нарком, приказав строить высадочные средства по американскому типу из ноутбука. Эти Л-Ц-...тьфу, десантные баржи — хорошая вещь. Прямо к берегу подходят, аппарель в воду, и — танки вперёд! Их поддерживают огнём морские бронекатера. Похоже, сработал эффект внезапности. Немцы не ожидали высадки десанта так далеко в тылу, их сопротивление неорганизованно и спонтанно.

На стол ложится новое донесение. Одинокая пара 'юнкерсов' удачно отбомбилась... Первые большие проблемы. Линкор получил попадание. Идёт тушение пожара в каземате 120мм орудий. От близкого взрыва бомбы на 'Опытном' полностью вышла из строя энергетическая установка. Этот корабль лишился хода и обесточен. Командующий отрядом, контр-адмирал Дрозд, принял решение максимально близко подойти к берегу, организовать буксировку к месту высадки этого не разгруженного быстроходного транспорта с боеприпасами и топливом для десанта. Дрозд докладывает о решении оставить отряд у берега до утра. Нарком вынужден одобрить такое решение. По плану операции, южная группа и десантные средства после высадки отходят к Гогланду. Теперь возвращаются только десантные баржи. Транспорт разгружают всю ночь, вручную опустошая трюмы. Бывший эсминец 'Опытный', этот корабль по решению Наркома был разоружён, модернизирован как быстроходный транспорт снабжения, вооружён зенитными автоматами и включён в состав эскадры. Недоумение моряков решением фактически списать боевой корабль быстро исчезло, как только стало ясно, куда высаживается десант. Топливо десантники ещё могли достать в виде трофеев, а вот боеприпасы и снаряжение — проблематично. Многие решения Наркома в последнее время вызывали недоумение у подчинённых. Но потом, после их исполнения и воплощения в жизнь, Кузнецов всегда оказывался прав. Среди моряков уже ходили слухи о прозорливости Наркома. А сейчас у Николая Герасимовича предстоит бессонная ночь. И разговор по ВЧ с Главнокомандующим. К утру разгрузка завершилась, линкор взял транспорт на буксир. В это время в разрывах утреннего тумана дальномерщики разглядели силуэты...

Основная масса десантных барж ещё в сумерках, в сопровождении тральщиков ушла к Гогланду, и уже входила в финские шхёры. Эти, идущие с запада корабли могли быть только немецкими. И они явно не готовы к встрече с надводными кораблями противника. Иначе, почему они прут на линкор? Как потом выяснилось из опроса пленных, ещё ночью на запад прорвались два миноносца из группы неудавшегося немецкого десанта на Гогланд. В темноте эта пара разошлась с подошедшей к берегу Южной группой, что послужило поводом для принятия решения немецким адмиралом. В самом деле, не полные же дураки русские, на ночь приткнуть к берегу крейсер и эсминцы? О присутствии линкора немцы знали, но... не верили разведке. Ну кто пустит линкор(!) в залив, нашпигованный минами? Крейсер мог прикрывать десант на Гогланд, десант в Эстонию, но линкор — нет. Если и был линкор, то за ночь русские увели его домой. Несмотря на предательство финнов и русский десант, уже завтра в Эстонию начнут прибывать свежие авиачасти, выйдут в море транспорты с подкреплением сухопутным частям.

Эскадра во главе с 'Принцем Ойгеном' должна была содействовать возвращению под немецкий контроль островов, которые наскоком захватили русские. По мнению немцев, наспех собранной лужской десантной группе вчера просто не хватило сил для боя с эсминцами врага. Срочно снявшееся с рейда Талинна соединение адмирала Цилиакса поспешило на помощь. Поэтому столкновение с кораблями противника для противоборствующих сторон носило неожиданный характер. Немцев ждали, но...это был первый раз, когда в прицел советских линкора, крейсера, эсминцев — попал крейсер врага. Вошёл со скоростью 18 узлов. Дистанция обнаружения составила 12 миль, сократившись в течении боя до 10 миль. Восходящее на востоке солнце явно слепило немецких дальномерщиков, а идущий навстречу из лужской губы отряд неудавшихся гогландских десантников, спутал карты. Дрозд мгновенно просёк ситуацию и разделил цели между линкором, крейсером, и эсминцами. 'Принц' попал под сосредоточенный огонь 305мм и 180мм орудий, двигаясь фарватером и не имея возможности свободно маневрировать на большой скорости. Начав разворот, уже под обстрелом, крейсер 'поймал' пару снарядов в оконечности корпуса. Снаряд с 'Октябрьской Революции' разворотил обшивку в носовой части, открыв поступление воды внутрь корпуса в больших количествах. А 180мм снаряд 'Кирова' поднырнул под корму, взрывом заклинив руль в положении 'лево на борт'. В такой ситуации немцы даже не могли нормально отвечать, после циркуляции влево были вынуждены начать управляться машинами. В какой-то момент крейсер почти застопорил ход, и в него попало 2-3 снаряда в районе носовой надстройки и дымовой трубы. Вероятно, были повреждены машины корабля, т.к. облако пара и дыма полностью его закрыло. Дымовая завеса частично была искусственной, поставленной рванувшимися прикрывать крейсер немецкими миноносцами.

Эсминцы же храбро пошли в торпедную атаку на линкор, одновременно обстреливая его из своих орудий. Не прекращая огня главным калибром по облаку пара и дыма с мелькающей в нём мачтой, линкор отражал торпедную атаку 120мм орудиями. 'Киров' полностью переключился на атакующие эсминцы. Поймав снаряд с 'Кирова', 'Теодор Ридель' отвернул, промазав своим торпедным залпом. Второй германский эсминец дал залп и — попал. В 'Опытный'. В быстроходный транспорт попала торпеда, и минут через пять он лёг на борт. Буксирный трос едва успели обрубить. По докладам дальномерщиков, удачно отстрелявшийся 'немец' тоже получил несколько 120мм попаданий. На самом деле, 'Ганс Лоди' не получил ни одного попадания. Несколько залпов с берега по 'Ойгену' дали 'Штурмы', сумев даже попасть с такой предельной для этих сухопутных пушек дистанции. 'Стойкий' и 'Славный' вступили в бой с растянувшейся колонной тральщиков и сторожевиков немцев. Получив на менее трёх попаданий, вражеские корабли легли на обратный курс. На самом деле, попаданий было больше, но в суматохе их не зафиксировали. Этому помешала атака четырёх торпедных катеров немцев. Эсминцам пришлось переключиться на борьбу за собственную жизнь. Выпустив две(!) торпеды, германские катера отвернули мористее и, обогнув советский отряд, помчались на соединение с группой 'Ойгена'. После исчезновения в облаке дыма и пара мачты противника, 'Октябрьская Революция' дала ещё пару бортовых залпов по предполагаемому месту нахождения вражеского корабля. Одно из двух: либо — потоплен, либо — сумел уйти. А сейчас надо уносить ноги самим. Обидев немцев с утра пораньше, надо рассчитывать на ответные сюрпризы. Навалится враг авиацией, и... всё.

Полыхая пожаром на носовой надстройке — попал 'Лоди' двумя снарядами — линкор набирал ход, идя в кильватере 'Кирова' . Возглавляют строй эсминцы. У Гогланда отряд ожидала северная группа. Для прикрытия приморского фланга десанта остаётся дюжина бронекатеров. С Лавенсари уже идёт флотилия канонерок, тральщики, сторожевые корабли. Скоро они прибудут к эстонскому берегу. Нарком красными от бессонницы глазами смотрит на донесения. За последний час у Николая Герасимовича прибавилось седых волос. А через минуту он получит донесение от Ралля....

Саня

В рассветных сумерках, когда мы только-только прошли Лужскую Губу, высоко в небе курсом на запад прошли большие группы Пе-8 и Ил-4, под прикрытием Пе-3.

-На Берлин наверное пошли...— проговорил кто-то из морпехов, оказавшихся на лихтере вместе со мной.

-Днем? Они же вроде только ночью туда летают.

Уже подходя к точке высадки мы увидели возвращающихся бомберов. Их было столько же, а вот среди прикрытия явно не хватало примерно трети.

-Куда же это они ходили?

-Кто его знает. Но может именно из-за них нам никто не мешает. Приготовиться в высадке! Одновременно с машиной не прыгать, дайте нам отойти от борта, а то в гусянку затянет.

-Букварь, Бобер! Здесь Мироныч. У нас гости. Огня дать не сможем. Работайте своими силами. Постараюсь гостей к вам не пустить. — раздался в наушниках голос радиста с "Кирова"

-Я Букварь, принял.

-Я Бобер принял — вслед за мной отозвался Казарский.— Всем бобрам — ускориться!

Толчком нос лихтера упирается в берег. Падает аппарель. Мой мехвод резко стартует. При сходе с лихтера окунаемся почти по люк водителя.

-Газу! — кричу вниз — Обороты не сбрасывай!

-Не ори под руку, сам знаю! — слышу в наушниках. — Вылеза-а-аем! С днем рождения, товарищи танкисты!

"Штурм" выбрался на берег западнее причалов. В радиоэфире за шумом помех с трудом различаю:

-Букварь, Бобер, как принимаете мою работу? Букварь, Бобер, как принимаете мою работу?

-Я — Букварь. Принимаю тебя плохо... Прием.

-Я — Дядя Саша. Жду встречи. Скучаю. У меня пока тихо. Как принял?

-Принял тебя, Дядя Саша. Скоро будем.

Осматриваюсь по сторонам. Какое-то портовое здание штурмуют морпехи. С ними два "пятьдесятвторых". Еще три с пехотой на броне рванулись вдоль берега в восточном направлении — там также была слышна перестрелка. Шестой танк из первой волны подошел ко мне. Веялис, сидевший на его броне рассматривал что-то в бинокль в море. Оторвавшись от созерцания он, перекрикивая шум моторов, спросил:

-Товарищ полковник, а тушенка плавает?

-Да, только вместе с банкой! — ответил я и повернулся в сторону, куда он указывал. — Приятного аппетита, на...

В утренней дымке показался силуэт. Внутри меня все похолодело. Пронеслась мысль "Сейчас эта <самка собаки> будет топить десант. "Октябрьская революция" уже стояла носом к берегу, а бортом к немцу. "Киров" пытался занять подобное расположение мористее линкора. Боевые корабли своими корпусами закрывали от врага транспорты с десантом. И пусть стрельба на такой дистанции ведется далеко не прямой наводкой, но когда немец не видит цель, жить легче. Залп "Октябрины" лег с перелетом, зато "Мироныч" с первого раза сделал накрытие, правда, кажется, без прямых попаданий. Верхняя носовая башня вражеского корабля ответила. Недолет. Прикидываю дальность — километров шесть. Для моего калибра на берегу дел нет, пляж широкий, да и опасных мест не видно, а до конца высадки успею вернуться.

-Механик, газу! Вдоль кромки воды! Арвид, прикрываете! Ко мне на броню и по бокам от ствола не лезть! Я стрелять буду!

-Есть!

-Есть! Товарищ полковник, за фланги не бойтесь! Прикроем.

-Букварь, здесь Гангут, как слышишь, прием. — донеслось из наушников.

-Слышу тебя.

-Это кто-то из "Хипперов", предположительно "Принц Ойген". Постараемся отпугнуть.

-Принял! — отвечаю, а в голове проносятся мысли:" Крейсер "Ойген", типа "Хиппер", как "Петропавловск". Восемь дюймов. Броня... Да хрен с ней. Пушки равные, значит потягаемся. Тем более, ему сейчас совсем не до меня. Ага, не один, вон еще два корыта поменьше.." Октябрина" дала еще залп. Прямое! Вижу падающую трубу и перевернутую башню, сползающую с кормы в воду. "Киров", тем временем, накрывает и один из маленьких кораблей. Короткая остановка. Навожу на вырвавшийся вперед второй малый корабль орудие. Выстрел. Попал в рубку, даже сам удивился. Буруны под носом большого немца тем временем совсем пропали. Вновь слышу радиста с нашего линкора.

-Букварь, здесь Гангут.

-На приеме...

-Нам перенаправили полк "лобастых" с ампулами. Я наведу их на это корыто. Если будут одуванчики — собери.

-Принял тебя!

Минут через десять над "Ойгеном" появились Су-6 в самоубийственном пике сбрасывавшие на него что-то. Из атаки не вышел один из двадцати семи. Еще один с трудом тянул в нашу сторону. А на палубе крейсера и поверхности воды у бортов разверзся ад. "Сушки" несли ампулы с зажигательной смесью....

-Тушенка! Свежеподогретая! — вырвалось у меня. Корабль медленно тонул, и теперь с него спастись, наверное невозможно. — Мы их не звали. Ловим одуванчиков!

Малые корабли медленно отходили на запад. "Киров" добил сначала своего, а потом и моего. Экипаж Су выпрыгнул сразу, как только самолет достиг береговой черты. И стрелок и пилот были живы и невредимы. Только мы их подобрали, как Казарский срочно запросил моего присутствия на маслозаводе, что был в черте городка. Там обнаружилось кое-что интересное. Ко времени моего возвращения к причалам, палуба "Ойгена" скрылась под водой. Видимо корабль сел на грунт, так как рубка продолжала торчать из воды. "Октябрьская революция", "Киров" и транспорты не получили ни одного попадания. Боевые корабли тем временем начали изменять свое положение — похоже ждут еще кого-то. Несколько слабеньких очагов сопротивления в Силламяэ подавили быстро и жестоко, по выборгскому образцу. Заканчивалась разгрузка. В стороне Нарвы снова в воздухе проявилось какое-то движение — видимо вторая волна ВДВ. Подъехав к маслозаводу, я увидел лично присутствовавшего здесь Казарского в сопровождении старшины, знакомого по Выборгу.

-Мы пленных освободили. Около трехсот человек, — сходу стал вводить меня в курс дел кап-два — Они здесь мастерские должны были расширять на базе завода.

-Какие?

-Танкоремонтные! Ну и артиллерийские и автомобильные. Причем для работы над трофейной, то есть нашей техникой. Акула, давай подробности!

-Когда мы там вон стрелять начали, они тут вот на охрану кинулись и повязали. Там у них военные в основном инженера да танкисты, ну и гражданские есть, кто на МТСах работал. — старшина явно торопился. — И это, командовал у них тут бывший военинженер первого ранга. Восстанием командовал.. Он сейчас легко ранетый.

-Рояль. — прокомментировал я, входя на двор завода, заставленный ровными рядами Т-26 и БТ. А около самого здания взгляд уперся в КВ, Т-28 и пару Т-34. — Концертный.

-И арфа за углом.— вставил Казарский. — Там на заднем дворе еще пушки стоят. Пара гаубиц. А вот тягачей и грузовиков нету. Кроме вон того "Коминтерна" с разобранным мотором.

-Местное начальство поймали?— поинтересовался я.

-Нет. Старший из убитых здесь — фельдфебель. Старший из взятых — ефрейтор.

-А как бы узнать, что и в каком состоянии тут есть. И почему такой набор...

-Можно попробовать освобожденных допросить. Где твой особик?

-А хрен его знает... Вроде выплывших немцев ловить поехал с взводом десанта.

NikTo

Как раз сегодня и должно было состояться первое боевое применении новой методики бомбово-штурмового удара. Бруно немного волновался. Ведь это он две недели назад на совещании предложил такой способ атаки русских. Хотя уже и прослужил достаточно долго в армии, что бы усвоить древнюю мудрость о том, что 'инициатива любит инициатора' и понимал, что рисковать головой и отвечать перед начальством придется именно ему.

...Вот уже неделю на этом участке фронта Люфтваффе практически не проявляло никакой активности. Нет, полеты разведчиков никто не отменял и 'эмили' с 'фридрихами' продолжали прикрывать свои войска, даже сбив пару штурмовиков и повредив еще трех. Которые, к немалому удивлению русских, смогли беспрепятственно уползти к себе. В отличие от обычной практики, немецкие летчики не кинулись их добивать уже над советскими войсками... Такой был приказ.

Принимались все меры, что бы не спугнуть и не насторожить русских, что бы расслабились наблюдатели за воздухом и чертовы русские зенитчики на своих 'тарахтелках'...

И вот сегодня, есть шанс отыграться. За сбитых этими невзрачными, на первый взгляд, корявыми и неуклюжими танкетками друзей, за смертный ужас пикирующих атак на плюющуюся снизу смерть, после которых немногие оставшиеся в живых с ужасом ждали нового приказа на штурмовку.

Службе радиоперехвата удалось выяснить, что русские собирают большую колонну для снабжения частей, держащих фронт в районе Каменки. Недельная пассивность немецкой авиации принесла свои плоды, колонна собиралась большая и обнаглевшие русские, по видимому решившие, что немецкие бомберы переброшены на север, решили провести ее днем. Несмотря на это к сопровождению колонны было привлечено порядка двадцати самоходок ПВО, практически все, что имелось на этом участке в распоряжении держащего оборону корпуса генерала Еремеева. Пролетевший в районе сосредоточения колонны немецкий разведчик поспешно удалился на полной скорости, едва только заметил приближение четверки краснозвездных Яков. Но свое дело он сделал — засек начало выдвижения. Теперь немецкие штабники достаточно точно могли рассчитать место нанесения удара и не беспокоиться о насыщенном зенитками районе складов, в безуспешных атаках которого было потеряно почти четыре десятка самолетов.

Четыре девятки знаменитых 'лаптежников' приближались к линии фронта на высоте 4 тысяч метров в сопровождении восемнадцати 'мессершмитов'. Еще четыре эскадрильи истребителей сидели в кабинах, ожидая сигнала на вылет на помощь своим бомбардировщикам. Несомненно, что в русских штабах ПВО уже засекли эту махину и лихорадочно готовились к отражению атаки. Но о том, что ее целью станут не места сосредоточения резервов или склады, а именно так досаждающие люфтваффе 'вязы' и прочая зенитная артиллерия они не догадывались.

Обер-лейтенанту Бруно Шнейдеру доверили самую сложную и ответственную часть операции. Ведь он был не только идейным вдохновителем 'Молота Тора', как назвали операцию штабисты, но и одним из наиболее подготовленных пилотов ФВ-190А. К сожалению, из двенадцати машин в экспериментальной эскадре в рабочем состоянии на этот момент было всего лишь десять, что несколько снижало ее ударную мощь. Но оттягивать начало было уже нельзя. Берлин требовал результата.

Через десять минут после сообщения разведчика в тридцати километрах южнее линию фронта в нескольких местах на малой высоте, прячась в складках местности и прижимаясь к земле, пересекли десять немецких самолетов неопознанного типа. На редкие сообщения заметивших их пехотинцев командование ПВО не успело отреагировать, лихорадочно пытаясь выяснить цель появления немецкой эскадры и стягивая к месту предстоящего боя резервы истребителей. К тому времени оберст Кремп, герой Испании и кавалер Железного креста, лидер группы уже видел прямо по курсу перед собой в нескольких километрах растянувшуюся змею колонны. И то, как в сторону от нее расползались маленькие букашки зенитных машин, обеспечивающих себе свободу маневра. Русские понимали, что на такой высоте 'лаптежники' для них недоступны, но сопровождали пролет эскадры задранными вверх стволами скорострелок, ожидая от немцев всякой пакости. Несмотря на это, появление стелющихся над землёй лобастых силуэтов 'фоккеров',поначалу принятых многими за своих, и слетающихся с трех сторон на колонну, было неожиданно. И смертельно эффективно. В первом же заходе специально натасканным на атаки маневрирующих малоразмерных целей летчикам ФВ-190 удалось вывести из строя и уничтожить восемь машин с зенитными автоматами. А через полминуты на оставшиеся машины зенитного сопровождения обрушили бомбы первая и вторая эскадрили оберста Кремпа, специально ориентированные на атаку именно этих 'проклятых', 'чертовых',...., 'тарахтелок', выпивших столько немецкой крови. В это время эскадрилья Бруно набирала высоту, собираясь согласно плана боя отражать атаки русских истребителей, уже подтянувшихся к дорвавшимся фашистам с разных сторон. А немногие оставшиеся в живых асы бомбардировочной авиации, начинавшие эту войну, наслаждались такой непривычной безнаказанностью...

Колонна

— Приготовиться к движению!

Десятки автомашин и гусеничных тягачей вытягиваются длиннющей змеёй. Вообще-то наставления по формированию колонн для движения в прифронтовой зоне не рекомендовали собирать этакого 'удава' — такую колонну тяжело охранять, особенно с воздуха, но немцы в последнее время особой активности не проявляют, что с большой долей вероятности говорит о малочисленности самолётов противника и аналитики штаба ПВО дали добро на дневной провод крупного конвоя...

...Старший лейтенант Игорь Селин внимательно наблюдал за воздухом. Так получилось, что воюя с первого дня он не только ухитрился не получить ни одного серьёзного ранения, но и не иметь ранений вообще. И это при медали 'За Отвагу', полученной ещё командиром орудия сержантом Селиным — за участие в прорыве группы генерала Карбышева.

После прорыва, короткого отдыха и курсов младших лейтенантов, новоиспечённого командира взвода отправили на Юго-Западный фронт. Здесь он принял командование над одним из первых зенитно-самоходных взводов, составленном из переделанных 'бэтэшек'. И, видимо, неплохим командиром он оказался, если он же первый в дивизии получил новые самоходки.

'Вязы', едва попав на фронт, стали источником самых разнообразных баек, от забавных (типа 'из шестиствольного ружья да по такой стае'), до откровенно страшных (когда зенитный дивизион исчезал в течение одного боя). Сам же Игорь прямо-таки влюбился в новую технику, справедливо замечая, что если руки кривые и растут совсем не из плеч, то любая машина 'деревянным гробом' станет.

Воюя больше года, он для себя сделал вывод, что немецкие летуны — народ до безобразия вредный и гораздый на всякие пакости, поэтому, когда высоко над колонной прошли 'лаптёжники', он насторожился. В последнее время немцы предпочитали атаки с минимально возможных высот, уменьшая время нахождения под огнём, и такое нелогичное поведение опытного противника показалось странным.

— 'Один-один', воздух, 'один-два' — внимательно следим за землёй, — по этой команде одна пара зениток опустила стволы на ноль, готовая к отражению наземной атаки. Но они ошиблись. Странные самолёты непривычного силуэта появились внезапно, несясь с разных направлений на колонну. Сработал 'условный рефлекс зенитчика' — если предмет знакомый — посмотри чей, если не знакомый — сбей его, а потом посмотри чей. Стволы ближайшей к неизвестным установки полыхнули огнём, выбрасывая стальную смерть навстречу самолётам. В ответ ведущий окутался пламенем — плоскости и капот двигателя казались окутанными кроваво-красным ореолом, ливень снарядов и пуль обрушился на самоходку, разлохматив бронелисты. Машина Игоря прыгнула вперёд, хлестнув огнём по выходящим из атаки самолётам. Следующий заход превратившаяся в тройку четвёрка встретила из всех стволов, заставив немцев свернуть с боевого курса. Над самой головой пронёсся отчаянно дымящий 'неопознанный летающий объект' — кто-то из зенитчиков достал-таки нового врага.

Но тут же вздрогнула земля и одна из машин Игоря скрылась за стеной разрывов — пикировщики, про которых все забыли, свалились как снег на голову, забросав зенитчиков бомбами. И снова водитель спас машину, выдернув из-под смертельного града. Заложив крутой вираж, немец пошёл на второй заход, выпустив из вида вторую машину... Под огнём 'вяза' самолёт просто развалился в воздухе, шансов выжить у летунов не было...

...Игорь с трудом выбрался из башни самоходки. На дороге горели боевые и транспортные машины, суетились люди, слышались крики команд, стоны раненых. Немцы улетели. Улетели, полностью уничтожив зенитное прикрытие колонны. Глядя на разбитые машины, хотелось кричать, выть, кататься по земле, но... Игорь просто стоял. Стоял и смотрел жёстким взглядом на принесшее смерть небо.

Саня

-Внимание, Сокол-34! Квадрат ... группа новых штурмовиков.

-Принято! — Борис Глинка покачал крыльями своего "супер-рояля", как называли немцы ЛаГГ-7. Все двенадцать ЛаГГов форсируя двигатели с набором высоты пошли в названный квадрат. Несколько отставая туда же устремился целый полк Яков.

NikTo

Несмотря на внезапную атаку русские зенитки смогли взять плату за свою гибель. Два 'юнкерса' осыпались дождем обломков на колонну, но самой большой неприятностью для Шредера стал доклад ведомого командира второго звена фельдфебеля Курта Вассермана о том, что машина повреждена русскими зенитками и он вынужден уходить к линии фронта. Оставалось надеяться, что русским истребителям будет не до него. К счастью, как оказалось потом, Курт, хоть и не дотянул до аэродрома но благополучно миновал линию фронта и даже к вечеру вернулся в расположение части.

Но обо всем этом обер-лейтенант узнал значительно позже. Сейчас же его занимали русские истребители, навалившиеяся частью на истребители прикрытия, а другой частью стремящиеся пробиться к Ю-87. И им это вполне удавалось. Три бомбардировщика, пилоты которых увлеклись атакой беззащитных грузовиков русских, были атакованы парами Яков. Бруно быстро оценил ситуацию. Два экипажа, вслед за которыми неслись пары русских истребителей, были обречены — в пылу боя они выбрали курс, выводивший их прямо под приближающуюся массу русских самолетов. У одного хватило ума и везения, чтобы со снижением уходить на запад. Шнайдер приказал поредевшему второму звену атаковать 'иванов', преследующих эту машину и вместе с ней уходить на свой аэродром. Больше ничего для управления боем он сделать не успел. Русские быстро извлекли урок, потеряв четыре истребителя, накапливали силы. На экспериментальную эскадру навалились около пятидесяти 'иванов'.

— Всем 'орлам' — в круг! Собраться в круг. Время подлета 'альбатросов' — семь минут. Держаться.

Оберст Кремп летал давно. И воевал давно. А на русском фронте — целую вечность. Год и двести боевых вылетов. Для понимающего человека, хоть раз сталкивавшегося с русскими зенитками и истребителями, это значило очень много. Пройдя сквозь ад штурмовок, оставшись живым, записав на свой счет даже два русских самолета, он получил самое главное. Нет, не награды, хотя и ими его не обделяли, а опыт. Вот и сейчас он понимал, что будет трудно. Но все шансы отбиться у его пилотов есть. Надо только держаться. Русские стянули к ним практически все истребители на этом участке фронта. Но Люфтваффе сегодня подготовился. Еще семь, нет — уже пять минут, и на измотанных боем русских свалятся еще четыре эскадрильи прикрытия. Сорок шесть машин.

Бруно крутился чуть выше основной карусели боя. Атака свалившихся сверху 'волков', а именно такими были позывноые 'фоке-вульфов', была успешной и сразу два русских Лагга были сбиты. Один из них стал крестником обер-лейтенанта. Но его звено и само уменьшилось на одну машину. Незамеченная ими пара Лаггов атаковала на встречных курсах. И, несмотря на отличное бронирование нового истребителя, сноп огня трех пушек "ивана" взорвал ведомого Бруно. И только чутье опытного летчика позволило ему самому увернуться от предназначенной ему очереди. За атаковавшими его 'иванами' увязалась пара "месершмиттов" прикрытия и удачным маневром загнала шуструю русскую пару под пулеметы кружившихся в оборонительной карусели бомберов. Те отличились — ведомый русского аса задымил и, прикрываемый парой быстро пристроившихся однополчан, вышел из боя. Несмотря на то, что остался без прикрытия Шнайдер продолжал атаковать русских. Оставшийся неизвестным для него русский ас так же активно ринулся в бой и через полминуты завалил 'лаптежника', своего тридцатого на этой войне врага.

Огненная карусель понемногу сдвигалась в сторону линии фронта. За пять минут воздушного боя русские потеряли десять самолетов, из которых выпрыгнуло шестеро пилотов. Немцы — восемь бомбардировщиков, и пять истребителей. В этот момент на почувствовавших вкус победы и крови свалился козырный туз — 'альбатросы' группы прикрытия. Напрасно операторы ПВО, недавно заметившие приближающуюся угрозу, кричали в эфир. 'Альбатросы' шли очень плотным строем и на экранах радаров группы истребителей высвечивались большим пятном, не позволявшим точно оценить степень угрозы. Да и пилотам русских истребителей было не до того. Слишком неожиданным оказался уровень подготовки немцев к этой операции. Большие потери среди немецких летчиков от огня зениток и активных действий ВВС советов привели к тому, что опытных пилотов было мало. Но для этого боя командование расстаралось и русским была оказана достойная встреча.

Атака пяти десятков свежих истребителей хоть и не сломила русских , но своей внезапностью дала возможность выйти из боя потрепанным эскадрильям бомбардировщиков и звену Бруно. Правда, звено — это громко сказано. Через полминуты после пересечения линии фронта у ведущего второй пары, ефрейтора Паулься отказал мотор и ему пришлось выброситься с парашютом. А 'альбатросы' сбили еще семь русских "яков" и два ЛаГГа, потеряв в своей внезапной атаке три машины. Несмотря на это 'иваны' не дрогнули. Активно ведя бой, русские заставили рассыпаться строй немецких самолетов и сбили еще четыре машины.

... Над линией фронта кружился клубок из почти полутора сотен самолетов, гоняющихся друг за другом, убивающих и умирающих.

Ника

Может быть, я в войнушку так и не наигралась. Это мальчишки с детства по дворам бегают и из пальца пулялют, а чуть постарше, если до тех пор не наигрался, уже более серьезные игрушки применяют. У меня как-то всё наоборот выходило. Когда хотелось поиграть да побегать с компанией 'казаков-разбойников' — не брали. Не то, чтоб жалко было девчонку в команду брать, а потому, что после каждой такой игры моя бабушка привселюдно 'объясняла' мальчишкам и их родителям, где их место. А где мое — она объясняла уже дома. Так что я рано поняла, что подставлять под 'выволочку' ребят мне не хочется. Я была дочерью большой шишки и этим было всё сказано. К тому же я была девочкой. С душою воина. Вот такая бодяга.

В жизни я не разу не дралась. Хотела, но... взгляд у меня бешеный. Как заведусь, так крыша срывается и боги ведают, что видят в моих глазах, но только драться никто не желал. Вопреки моему желанию. А первая я руку поднять не могла. Только ответить. Будто какая-то плотина стояла на пути у моего берсеркерства.

К тринадцати годам, приучив бабушку к тому, что я после школы записана на разные кружки, в глубокой тайне я записалась в военно-патриотический клуб. Там тоже не учили драться — там учили убивать. Теперь к тому, что я боялась собственного боевого безумия добавился страх ненароком убить нападающего. Знаете, как это бывает, когда в последнюю секунду тормозишь пальцы возле кадыка или кулак у виска. А уж когда с первого раза девяносто восемь из ста выбила — испугалась. Себя. Как же так получилось? Не знаю. Ощущение единства с оружием. С любым — будь то клинок или СВД. Продолжение руки, продолжение себя.

Вот такая непонятная девчонка. Так и не научилась быть женщиной, а воином — не дали. И правильно сделали. Нечего мне было делать в мелких дворовых конфликтах. Драки, опять же, это смешно было с высоты моей колокольни. Было конечно, пару раз, когда попадала в неприятные ситуации, но, то ли поведение мое отличалось от их жертв, то ли я не умела себя вести... нарывалась, жаждала, когда они нанесут первый удар, чтобы ответить не сдерживаясь. А они... обзывались и уходили, сплюнув под ноги.

В этой войне не было ни романтики, ни величия. Была кровь, боль и вонь. И всё таки, я её полюбила. Она была честной. Здесь не смотрели на пол или на возраст, здесь не думали о Большой Политике и прав был или нет Советский Союз, ответив на вторжение. Просто, как в школе — плохие и хорошие. Мы и они. А главное, я перестала бояться себя. Своего безумия. Здесь оно было нормой.

Только вот закончится война... а я не смогу остановиться. И от этого снова приходил страх.

Саня

Йозеф Бергер вел девятку Ю-87 по направлению к высадившемуся десанту русских. Ему очень не хотелось лететь сегодня, тем более ведущим первой группы. С отставанием примерно полторы минуты шла вторая девятка, а за ней третья. Истребителей прикрытия в этот раз было всего лишь двенадцать — остальные только что сели после тяжелого боя с сопровождением русской дальнебомбардировочной группы. Именно с сопровождением, к самим громадным четырехмоторникам смогли прорваться только три "мессершмитта". Йозеф видел как все трое, разваливаясь, падали в воды Рижского залива. В голове уроженца Гамбурга крутились невеселые мысли о русских "Вязах", которые наверняка были в десанте, когда пилот "штуки" увидел приближающуюся с северо-востока тройку ДБ-3 в сопровождении двух пар тупоносых истребителей. В его голове пронеслись мысли: "Лишь бы сопровождение не кинулось на эту группу! Они нам не угрожают. Наверняка идут обрабатывать какие-то корабли." В русских истребителях Йозеф был уверен больше, чем в своих, эти точно не должны были бросить бомберы.

"Какие-то здесь, под Ленинградом, "лапти" непуганные" — размышлял ведущий тройки Илов. — "Под Смоленском и Кировоградом даже от обычных Ил-4 шарахались все немецкие бомберы. Благо, отличить с более чем трехсот метров вариант "Ж" от обычного нереально. Им что, начальство опыт соседей не доводило?". Михаил довернул на первую девятку. 185-е прикрытия нацелились на "мессеры".

-Большие, работаем по "юнкерсам"! Маленькие, отгоните "худых".

.......................

Стрелок одного из самолетов группы гауптмана Бергера, Фриц Майер, недавно прибывший из госпиталя, вдруг вспомнил, что обозначает такое поведение этих неуклюжих и медлительных русских. Он уже видел подобное в конце прошлого года в районе Перекопа, еще до госпиталя, где пробыл больше полугода. Что есть сил он заорал в рацию "Пилорамы!!!" и в нарушение всяческих приказов максимально быстро покинул самолет. Фриц никогда не смог бы забыть , что было в прошлый раз. Его крик слышали все в девятке, так как бывалый Бергер распорядился о возможности выхода в эфир любого члена экипажа его группы. Раньше это не раз спасало жизнь его летчикам.

....................................

В это время из-за домов появилась группа пленных немцев. За нею полз Т-52, на броне которого восседал Веялис и о чем-то говорил с командиром машины. Колонна встала. Арвид спустился с танка и подошел с докладом:

-Товарищ полковник, группой усиления особого отдела полка на берегу задержаны восемнадцать матросов и один офицер с немецкого крейсера и три матроса с миноносца. Больше выживших в морском бою обнаружить не удалось. Кроме того наблюдал воздушный бой девяти "Юнкерс-87" и шести "Мессершмиттов" против трех Ил-4 и четырех истребителей. По итогам боя собрано пилотов три, бортстрелков один. Еще один парашютист упал в море и не выплыл, и один приземлился мертвым. Советские самолеты ушли без потерь, у немцев семь "лаптей" и три "худых" на земле. Группа самолетов на западе изменила курс и скрылась из зоны видимости. Тип и принадлежность установить не удалось. По пути через окраину города задержан обер-лейтенант фельджандармерии.

-Благодарю за службу!

-Служу трудовому народу!

-Первичный допрос провел?

-Так точно, на ходу, но кое-что уже знаем. Крейсер — "Принц Ойген". Почти до самого пригорода Таллина крупных гарнизонов нет. В Нарве до батальона пехоты и около двух рот националистов. В Ивангороде около роты СС, комендатура жандармерии и зенитная батарея.

DarkAlamez

Задачей северной группы было обеспечение артиллерийским огнём занятия острова Гогланд, и поддержка крупным калибром десантных отрядов, штурмующих оба Тютерса. Кроме этого, прикрытие всей десантной операции с северного направления и непосредственная помощь южной группы в случае неблагоприятного развития ситуации. В состав группы входили линкор 'Марат', крейсер 'Максим Горький', эсминцы 'Страшный' и 'Свирепый', минзаг 'Марти'. Обеспечивали группу пять тральщиков.

Николай Герасимович, разрабатывая операцию, применил понятие: 'резервное копирование'. Этот термин он случайно услышал от попаданцев, и, уточнив его значение, стал использовать в повседневной штабной деятельности. Главкому понравилось это определение. Без возможности быстрого введения в бой оперативного резерва теперь не планировалась ни одна операция флота. Вот и сейчас адмирал подстраховался. Во-первых, Кузнецов не верил до конца финнам, во-вторых — готовящаяся операция могла быть проведена только один раз. Повтор — в случае неудачи — исключался. Немцы не тот противник, которых можно поймать на внезапности второй раз. Поэтому северная группа, непосредственно не участвуя в бою за плацдарм, задачу свою выполнила.

Высадка на Гогланд прошла, как и было договорено с финнами. Гарнизон сопротивления не оказывал, солдаты и офицеры находились в казармах. Заранее созданная смешанная группа по передаче острова выполнила своё назначение — инцидентов не было, неясностей — тоже. Группа немцев, бывшая на острове, сбежала на двух катерах. Финны их не задерживали. В течение дня корабли северной группы отразили несколько одиночных налётов немецких самолётов. К вечеру, когда стало ясно, что операция по высадке затягивается, командующий северной группой контр-адмирал Ралль получил приказ главкома: оставаться у острова на ночь. Присутствие в центре залива целой эскадры советских кораблей было очень рискованно, но оставлять 'южан' без поддержки — преступно. Немцы быстро придут в себя и обязательно напакостят. Вопрос времени и средств. В течение ночи у Гогланда собралось соединение десантных кораблей. Встреченные на полпути 'Минском' и 'Ленинградом', десантные баржи южной группы благополучно подошли к острову. Сформировав общий конвой, корабли в сопровождении лидеров и тральщиков углубились по фарватеру в финские шхёры. Именно в этот момент Ралль получил радиограмму об обнаружении противника от тральщика 'Т-210', выполнявшего контрольное траление фарватера.

'Т-210' находился на крайней северо-западной точке фарватера и, обнаружив противника, стал уходить в шхёры, догоняя десантные корабли. Соединение Ралля, имея в авангарде эсминцы и крейсер, полным ходом пошло к северу, навстречу врагу, атаковавшему тральщик. Успели в самый последний момент. Как потом стало известно, немцы оперативно отреагировав на новую угрозу в заливе, направили вдоль северного побережья корабли, готовившиеся поддержать планируемый десант на Аландские острова. Финнов, предавших Рейх, решено было наказать. Поэтому 'Лейпциг' и 'Эмден' получили новый приказ. Немцы, настигая тральщик, накрыли залпами концевые корабли десантного соединения. Лидеры, прикрывая своих подопечных, поочерёдно вступили в бой. В течение десяти минут боя три десантные баржи получили фатальные попадания. Ещё три пока оставались на плаву. Вынужденные маневрировать под огнём крейсеров, лидеры вышли с протраленной полосы, и 'Минск' подорвался на мине. Неизвестно, как много времени понадобилось бы немцам на добивание повреждённых судов.

Сигнальщики 'Лейпцига' обнаружили появившиеся с юга корабли северной группы. Реакция немцев была молниеносной: разворот назад и полный ход. Уходя от эсминцев, с присоединившимся к ним 'Горьким', немцы сумели избежать попаданий, применив индивидуальное маневрирование. Вынужденные вести огонь прямо по носу, наши корабли смогли только к концу сражения ввести в дело кормовые орудия. Быстро уходившие на запад 'Лейпциг' и 'Эмден' вели ответный огонь всем бортом. Впрочем, огонь немцев также оказался безрезультатным. Осколочные повреждения не в счёт. 'Марат' присоединился к стрельбе уже на пределе дальности своих орудий, ухитрившись дать три полных бортовых залпа. Немцы ушли. Преследовать их было бесполезно. В условиях Финского залива на первый план выходило знание безопасных для плавания районов. Вот и сейчас немцы сумели использовать это превосходство. Артдуэль шла практически на перпендикулярных курсах, и немцы стремительно удалялись от превосходящих сил. Советские корабли не могли изменить курс на параллельный. Данный курс, согласно финским картам, выводил прямо на минное поле. Это обстоятельство послужило моральному неудовлетворению личного состава кораблей северной группы. Хотя все всё понимали, безнаказанное, с точки зрения советских моряков потопление десантных кораблей и повреждение 'Минска' на мине стали тяжёлым ударом для многих. Никто тогда ещё не знал, что 'Марат' последним залпом на пределе дистанции стрельбы сумел попасть в 'Лейпциг'. Попавший почти отвесно в палубу у левого борт снаряд проник в котельное отделение, взрывом уничтожив всё оборудование и персонал. Осколки снаряда проникли в соседние котельные отсеки, повредив находящееся в них оборудование. В поражённых отсеках вспыхнул пожар. Повреждённый крейсер лишился хода, ещё двигаясь по инерции вперёд. 'Эмден' немедленно взял повреждённого собрата на буксир, и, взывая о помощи по радио, пара крейсеров поползла на запад.

Докладная записка

'На Юго-Западном направлении участились случаи ударов авиации противника по колонны автомашин с применением новой тактики ударов бомбово-штурмовой авиации. В обобщённом виде тактика имеет следующий вид.

Для ударов по крупным автоколоннам собирается группа в количестве 40-60 самолётов различного назначения, а именно:

— истребители типа Ме-109 (используются для непосредственного прикрытия ударных самолётов и доразведки маршрута колонны),

— скоростные штурмовики на базе нового истребителя ФВ-190 (используются для подавления мобильной ПВО колонны),

— пикирующие бомбардировщики типа Ю-87 (используются для ударов по транспортным машинам и 'добивания' ПВО колонны).

После того, как истребители проведут доразведку маршрута движения колонны, пикировщики отвлекают внимание зенитчиков. После чего, колонна атакуется с малых высот скоростными штурмовиками с применением стрелково-пушечного вооружения. Главной целью атаки являются зенитно-самоходные установки типа 'Вяз'. После чего производится атака пикирующими бомбардировщиками. Оставшиеся без прикрытия транспортные машины уничтожаются, после чего группа отходит до появления наших истребителей.

Даная тактика является достаточно эффективной, однако требует сосредоточения большого количества самолётов и идеальной скоординированности их действий.

В качестве противодействия следует использовать:

— для авиации — перехват крупных групп самолётов противника на подходе к линии фронта,

— для зенитного прикрытия колонны — разделение секторов наблюдения в соответствии с требованиями 'Наставления по противовоздушной обороне сухопутных войск', индивидуальное маневрирование и взаимная поддержка огнём. Кроме того, по возможности, рекомендуется маскировать ЗСУ и создавать макеты на базе грузовых автомашин.

В целом же можно с высокой долей вероятности утверждать, что данная тактика, несмотря на свою эффективность, не может широко применяться, т. к. требует привлечения значительных сил и средств и их идеальной скоординированности. Более вероятен переход к ударам малыми группами самолётов, с малых высот, с быстрым ударом и отходом без контроля результатов...'

Дочитав последний абзац, командующий силами противовоздушной обороны Юго-Западного фронта хмыкнул

— Вот значит как. Хорошо. Но что нам сейчас-то делать с этими... деятелями?

Начальник аналитического отдела пожал плечами

— Думаю, что ничего. Обратить внимание на новую тактику при обучении и инструктажах личного состава. Выдать рекомендации по противодействию, основываясь на имеющемся опыте. Этого будет достаточно для успешного противостояния. Потери от таких ударов и сейчас принципиального значения не имеют, а при условии выполнения наших рекомендаций — тем более.

— Есть другое мнение на это счёт?

— Так точно. Рапорт приложен к настоящему докладу.

— Ваше мнение об этом предложении?

— Излишне. Создавать особую авиагруппу для охоты конкретно на 'охотников за колоннами' не имеет смысла — времени потратим много, а толку чуть. Ну, поймаем мы их, ну уничтожим и что? Немцы новую группу сварганят и её снова придётся ловить. Поэтому моё мнение остаётся прежним — лучше исправить выявленные огрехи во взаимодействии авиации и наземных войск, исправить недочёты в тактике действий зенитных самоходок. Не спорю, это сложнее и немедленного эффекта не даст, но в дальнейшем сильно снизит потери и среди зенитчиков, и в маршевых колоннах.

Закончив свой монолог, аналитик немного подумал и добавил

— А вот схему эшелонирования, возможно, стоит перенять. И приемы тесного взаимодействия истребительной, бомбардировочной и штурмовой авиации — тоже, хотя оба эти вопроса требуют более детального анализа...

Ника

После четырех дней полноценного отдыха мозги опять затребовали работы. Происходящее в партизанском отряде выглядело странновато на фоне моих сведений про деятельность партизан и диверсантов в тылу у немцев. Еще зимой в Центре произошли кардинальные изменения в тактике. Группы стали разделять на диверсионные и разведывательные и не потому, что было много народу, а из-за разницы в функциях. Разведка — это, прежде всего, работа с агентурой, подбор кандидатов, фильтровка и анализ данных, наблюдение и еще раз наблюдение. До рези в глазах, до одури. Диверсант же — это акции, умение 'выстрелить из палки и взорвать кирпичом'. Требовать от партизан, которые в большинстве своем 'от сохи' работу разведки и диверсии было, на мой взгляд, непрофессионально. Благо, что Старинов и Судоплатов меня в этом активно поддержали. На момент Выборга по моим скромным данным в тылах работало более трех тысяч диверсионных групп и около тысячи двухсот агентурных. Из них почти две трети — выпускники Центра и ускоренных курсов при Центре. Отказ от 'рельсовой войны' и передача диверсий на железных дорогах Литовцеву стали поворотным пунктом в партизанской войне. С полетевшим к чёрту графиком подвозки резервов, немцы не решались выйти на оперативный простор, постоянно оглядываясь в ожидании выстрела в спину. Диверсионо-снайперские группы были страшным сном немецкого командования. Наша последняя акция хоть и была верхом наглости, но по сути ничего сверхъестественного мы не сделали. Тут все получилось благодаря слаженной работе отряда Мельникова и разведки Кузнецова. А мы только приехали-постреляли-уехали. Делов-то!

К моменту, когда Центр переименовали в Училище, состав преподавателей расширился почти втрое, а число 'студентов' в восемь раз. Появились кафедры десантников, морпехов, морских диверсантов — последние, правда, пока еще только занимались общевойсковой подготовкой, но в скором времени должны были начаться занятия по моим наработкам. В первую очередь внимание уделялось подготовке командного состава, выработке понимания тактики этих специальных частей, умение мыслить собственными, нестандартными категориями. Эти мальчики должны были не только уметь сражаться, но еще и побеждать в самых безвыходных ситуациях. И они это делали. Недавно был взорван завод по изготовлению авиабомб в Гданське — я была точно уверена, что выстрел с километра по заложенной на чердаке взрывчатке был выполнен одним из учеников Освальда — предел возможного. Вышедшие из Училища не знали слова 'невозможно'.

В этом же партизанском отряде время будто остановилось. Не было ни заложенных 'схованок'-баз, ни графика подрывов, ни агентов, которые снабжали сведениями по передвижению немецких частей. Не было ничего. Были только слова... да подрывы наобум. Я оказалась в замедленной сьемке — люди бесцельно ходили, разговаривали, умирали и всем было все безразлично. Болото. Жизнь среди болот. Спокойная, несуетливая. Она затягивала. Хотелось расслабиться и забыть, что рядом, в нескольких километрах война. Кто-то приходил иногда, как брошенный в воду камень создавал круги, но камень тонул и болото успокаивалось. Несколько раз у меня возникало впечатления, что сейчас я обогну пригорок, зайду за дерево и окажусь в нашем времени. Обратно — в будущем. И там, так же неторопливо и ирреально пройдет мимо толстая повариха Галя и незлобно окликнет: 'Ну чо стала? Ходи давай домой!' И голубое небо так же безразлично будет смотреть на чужую женщину растерянно стоящую у векового дуба.

DarkAlamez

Военно-транспортный самолёт в сопровождении четвёрки истребителей летел из Ленинграда в Москву. Среди находившихся в самолёте офицеров выделялся человек в адмиральском мундире. Выделялся он не только своим воинским званием. Николай Герасимович Кузнецов крепко спал, не слыша ни шума моторов, не чувствуя болтанки воздушных ям, в которые временами попадал самолёт. За последние несколько дней Нарком вымотался душевно и физически настолько, что уснул в кресле самолёта сразу после взлёта. После перелёта в Москву предстоял подробный доклад Верховному о проведённой

Буквально на второй день после высадки десанта немцы — словно с цепи сорвались. Атаки Люфтваффе следовали одна за другой. Южная группа, так успешно задержавшаяся у эстонского берега на ночь, попала под раздачу с воздуха у Гогланда. Спасибо истребителям флота, связавшим боем торпедоносцы, и не давшие им прицельно сбросить свои 'рыбки'. По кораблям сумели нанести удар только пикировщики. Два попадания в 'Октябрьскую Революцию' и повреждения от близких разрывов бомб остальных кораблей вынудили Дрозда отдать приказ об отходе группы от острова в финские шхёры. Десант на эстонском берегу остался под прикрытием 'Фрунзе' и канонерок.

Этот переход флотилии канлодок от Лавенсари к эстонскому берегу тоже не обошёлся без приключений. Утром в нарвском заливе флотилия была атакована небольшой группой сторожевиков и тральщиков противника. Атакована с кормовых курсовых углов. Это открыли огонь корабли противника, сумевшие выйти из боя с эсминцами южной группы. Своим внезапным нападением немцы сумели внести суматоху и дезорганизованность в походный строй флотилии. Корабли были вынуждены менять курс на не протраленной акватории, чтобы ответить немцам огнём своих орудий. В результате, канонерка 'Красное знамя' подорвалась на мине. Это и оказалось единственным успехом немцев в этом бою. После сообщения об атаке флотилии, вылетевший для атаки немецкого крейсера штурмовой авиаполк был перенацелен на новую цель. Немцам стало не до обстрела своих визави. Повреждённая канонерка была вынуждена позднее выброситься на берег. Остальные корабли флотилии благополучно дошли до устья Наровы и приступили к своей работе по поддержке десанта.

Одним из решений Наркома в Ленинграде стал приказ об отправке на позиции в Финский залив нескольких подводных лодок. Одни из них имели задачу действовать у финского побережья на меридиане Гогланда. Другие получили задачу патрулировать у эстонского побережья, прикрывая десант от возможных атак кораблей противника. Уже находясь в Москве, сделав полный доклад Главнокомандующему, Николай Герасимович получил копию донесения от командира одной из лодок. Капитан-лейтенант Маринеско единственной торпедной атакой отправил на дно 'Лютцов'. Всё-таки хорошо получилось с этими попаданцами! Николай Герасимович, изучая информацию с ноутбуков, инициировал не только разработку новых вооружений. Нарком отметил для себя некоторые фамилии, и тихонько навёл о них справки. Поощерение инициативы отдельных личностей в нужное время в нужном месте приближало победу не меньше, чем технические новинки из будущего. Вот и сейчас, не самый образцовый офицер, на не самом удачном корабле исполнил свой воинский долг. Маринеско обнаружил 'Лютцов' , находясь под берегом, на малой глубине у мыса Кунда. Тяжёлый крейсер обстреливал западный приморский фланг десанта. Затем, отбивая атаку авиации флота, вошёл в дальность действия торпедных аппаратов 'М-96'. Судя по поведению эскорта, немцы не видели следа торпед, и не обнаружили советскую подлодку. Это позволило Маринеско воочию наблюдать погружение корабля противника. Убедившись в результате своей атаки, командир подлодки принял решение оставаться на позиции до темноты. Уже в сумерках подлодка стала потихоньку уползать с места своей победы. А ещё через сутки её командир дал радиограмму, информируя командование о своей удаче.

Ника

Откуда взялась эта 'белокурая бестия' я даже сначала не поняла. Вроде бы и не спала же! Смотрела во все глаза на резвящееся подрастающее поколение, которое с утра пристало ко мне на тему: 'Тетенька, а вы правда фашиста голыми руками завалили?!'. Попыталась отшутиться. Вот только шучу я еще хуже, чем готовлю. Пришлось успокаивать перепуганную партизанскую пацанву и в акт доброй воли и хорошего расположения духа показать несколько простых подсечек и уходов от захвата. Когда-то, давным-давно, в добрые мирные времена эти уходы были первым, чему я научила свою четырехлетнюю дочурку. Красавицу, совсем не похожую на мать, со светлыми пшеничными локонами и огромными карими глазищами. Я её обожала. И страшно за нее боялась. Боялась именно не успеть защитить, опоздать на один краткий миг — поэтому моя доченька очень хорошо освоила технику 'большого пальца'. Все очень просто — надо вывертываться в сторону большого пальца руки. Неважно, держат ли тебя за руку или за шею, всегда хват слабее именно там. Теперь эти простые приёмы я и показала мальчишкам. А они рады стараться! Вон уже валяют друг друга, выдумывая такое, что я и не показывала, интузазисты, блин!

А этот появился на поляне в одно мгновение ока. С той стороны бугор с редкими соснами — весь на просвет. Еще секунду назад между деревьями кроме солнечных лучей ничего не было и вот те на — стоит! Лет шестнадцать на вид, худой, впрочем, как и все здесь и сейчас. Волосы в таком художественном беспорядке, что хочется протянуть расческу. А цвет — именно такой, чтобы прикусить губу от сжавшего сердце воспоминания о своей 'солнышке'. Где она? Как она, там, без мамки?

— Чего приперся?

Что-то не замечала я за мальчишками такого хамства. А тут — вызверились, как взъерошенные волчата. С чего бы это?

Парень только не по-детски серьезно хмыкнул и, не обращая внимания на пацанов, прошествовал через поляну ко мне.

— Здравствуйте!

— Здравствуй, — поздоровалась в ответ я, все еще недоумевая, откуда взялся этот белокурый и почему я его раньше в отряде не разглядела.

— Пожалуйста, — с места в карьер взял парень, — возьмите меня в свой отряд!

Вот те раз! И как это, разрешите, понимать? Я что, начальник рекрутского набора малолеток в ряды Красной Армии?

Я ему так и сказала, только чуть в других выражениях. Жадно слушавшие нас мальчишки тут же расхохотались. Из их комментариев я уяснила, что белокурый — позор всего партизанского движения, а также тупой, дурной и вообще неизвестно откуда выползший... А вот это мне явно не понравилось. Смеяться можно, а вот унижать человека — не сметь. Не люблю я этого... с детства.

— Имя, фамилия? Откуда?

— Руслан Щипачев. Я из Хабаровска.

— А что ты тогда в Белоруссии делаешь, Руслан?

— Отдыхал я. На лето. У бабушки. Всей семьей. Теперь никого нет. Я один.

— А в Хабаровске родственники есть?

— Нет, — из того, как он это произнес я поняла, что если и есть родственники у Руслана в Хабаровске или еще где-то, видеть он их не хочет. Да и вряд ли сможет в ближайшее время.

— Пусть не врет! Он не на лето к бабке ездил, он от япошек сматывался! А бабка их видеть не хотела! Япошка он!

Опаньки! Это что ж, межрасовый конфликт?!

— А ну, герой, иди сюда! Ты японцев хоть раз в жизни видел?

Мальчишка независимо пожал плечами:

— Нет, ну и что? У нас всё село знало, что его отец с япошками дружил!

— Это правда?

Парень поджал губы размышляя, что лучше, соврать или быть честным до конца.

— Да.

Нелегко далось ему это простенькое слово. Закаменел весь. Ждет. Если я сейчас откажу ему, не возьму с собой, его здесь запинают однозначно. Он и так любовью местных, как я поняла, не пользовался, а уж теперь и подавно. Не простят как минимум. Раньше знали в основном из слов старухи, но это только слухи были, а теперь сам сказал. Сам.

— Самурай.

Сосна за моей спиной легко вибрирует. Как будто я не знаю, что Самурай уже давно висит на ветке над моей головой. А нечего было иголки ронять!

Руслан вздрогнул. Значит, знаешь, кто такие самураи! Однако... Становится всё интереснее. Эра Мэйдзи в этом мире наступила так же, как и в моем, в 1868 году. И самураи, как сословие, было ликвидированы.

'... в эту ночь решили самураи перейти границу у реки...'

От чего же ты милый, белокурый мальчик, бежал вместе со своими родителями в далекий Белорусский край? Почему терпишь издевательства местных пацанов и как при таком отношении умудрился не погибнуть за целый год войны?

Любопытство погубит кошку. Однозначно погубит. Это факт! Но перед этим кошка обязательно должна удовлетворить своё любопытство и попытаться, насколько возможно, показать коготки.

— Зови СБ. У нас тут Самурай номер два объявился.

Darkalamez

В рабочем кабинете Верховного присутствовали два человека. Один из них являлся хозяином этого кабинета, Главнокомандующим вооружённых сил, руководителем страны. Второй, находившийся в кабинете, был Наркомом военно-морского флота.

— Товарищ Кузнецов, я попросил Вас прийти сегодня, чтобы услышать Ваше мнение о перспективах строительства военного флота у нас в стране после войны. Партии и правительству необходимо знать, каким будет наш военно-морской флот в ближайшее время. Ваш вчерашний доклад о Вашем визите в Ленинград мы оцениваем как очень грамотную работу вашего ведомства, — усмехнулся в усы Сталин. В тоже время, у Вас есть заместители и подчинённые, которым можно было доверить командование операцией на месте. Не нужно Вам самому мотаться по флотам. Ви необходимы здесь.

— Товарищ Главнокомандующий, планированием этой операции занимался я сам, поэтому и отвечаю за её проведение. Моё присутствие во время высадки десанта в Ленинграде считаю правильным решением. Это позволило держать руку на пульсе операции с самого начала.

— Хорошо, если считаете, что без Вас Ваши подчиненные что-то не так сделают, можете лететь куда хотите, — разрешил Верховный. — А сейчас расскажите мне, как обстоят дела на флоте со строительством новых кораблей. И что Ви намерены делать после ознакомления с информацией из ноутбуков. Говорите прямо, товарищ Сталин хочет знать правду, какой бы она не была.

— Товарищ Сталин, исходя из информации попаданцев, главным противником у нас будут США и Англия. Разработку и постройку новых кораблей и судов придётся вести, отталкиваясь от этого. К сожалению, вынужден констатировать, что противопоставить флотам этих государств нам нечего. Возможности нашей промышленности не позволяют соревноваться с экономической мощью Америки и Англии. Даже, если бы не началась война, мы бы не смогли построить флот, способный противостоять этим двум морским державам. Сейчас же, и подавно не сможем. По крайней мере, в течении ближайших 10 лет.

— Ви можете аргументировать свои слова? И сколько времени понадобиться для восстановления довоенного состава сил флота? Сколько и каких кораблей мы должны построить?

— Товарищ Сталин, проблема состоит в необходимости разработки и создания новых систем оружия, изменения в проектах заложенных до войны кораблей. А главное — приходится учитывать информацию попаданцев. Всё это, вместе взятое, говорит о необходимости разработки принципиально иного плана строительства флота. Возможности нашей промышленности не позволяют строить четыре флота одновременно. Необходимо предпринять все возможные усилия для сокращения потенциальных театров боевых действий. Лучше всего будет, если мы сумеем закрыть саму возможность проникновения флотов потенциальных противников на Балтийское и Чёрное моря. В этом случае Северный и Тихоокеанский флоты смогут относительно быстро встать на ноги. Что касается конкретных проектов кораблей, то на данный момент у нас нет возможности достраивать уже заложенные корабли крупнее крейсера. Даже, если бы такая возможность появилась бы, уже заложенные корабли нуждаются в переработке проектов. Наши предвоенные идеи, заложенныё в строящиеся корабли, оказались ошибочными. Прежде всего, из-за всё возрастающей роли авиации в ближайшее время. Развитие авиации заставляет нас, моряков, искать средства противодействия угрозе с воздуха. Наиболее эффективным решением этой проблемы считаю создание собственных авианесущих кораблей. Во-вторых, уже начата разработка универсальных артиллерийских систем среднего калибра. В-третьих, уже поступили на вооружение малокалиберные зенитные автоматы, которые будут совершенствоваться в дальнейшем. На новых проектах кораблей планируется установка только универсальных артсистем. К сожалению, на разработку и создание данных пушек уйдёт от года до пяти лет. Это объективные возможности нашей промышленности на данный момент. Я могу перейти к подробностям по каждому классу кораблей.

Нарком выжидательно посмотрел на Сталина. Тот не спешил с новыми вопросами. В принципе, всё было всем известно. Разговор в кабинете Верховного явно был нужен ему для оглашения какого-то своего решения. От этого решения зависела судьба тысяч людей и ход возможной будущей войны. И сейчас Сталин неторопливо прохаживался по кабинету, прекрасно это понимая...

...Разговор с Верховным для Николая Герасимовича оказался не простой. Сталин старался вытащить из Наркома буквально каждую мелочь, относящуюся к разработке новых систем оружия. В нормальной ситуации Кузнецов быстро и легко оперировал цифрами, фактами, фамилиями. В данной ситуации — зачастую с трудом отстаивал свою точку зрения. Проблема заключалась в нехватке исходной информации по темам, в первую очередь, интересовавших Сталина. Было очевидно, что Верховный предварительно сам тщательно изучил данные из ноутбуков, и устроил Наркому своеобразный экзамен. А может и выволочку, чтобы Нарком не зазнавался после удачно проведённой операции.

На самом деле, при обмене мнениями, между Сталиным и Кузнецовым возникли принципиальные разногласия по видению роли флота в будущем. Сталин считал, что после войны необходимо продолжить строительство тяжёлых кораблей для всех флотов Советского Союза, Кузнецов предлагал иметь на Балтийском и Чёрном морях ограниченное количество тяжёлых единиц. В аргументацию своей точки зрения Нарком приводил всё возрастающую роль авиации и предстоящее появление на сцене реактивных самолётов. Имея на вооружении подобную боевую технику, можно с береговых баз контролировать значительную часть водного пространства вышеупомянутых морей. Для решения остальных задач достаточно иметь соединения, включающие в себя корабли классом не крупнее лёгкого крейсера. Возможно, с добавлением лёгких авианосцев. На Северном и Тихоокеанских флотах следовало иметь полноценные эскадры из тяжёлых и лёгких крейсеров и авианосцев. С добавлением в них, при необходимости — линейных кораблей. Количество их было бы ограничено.

Вот по проблемам строительства линкоров для флота и разгорелся первый спор. В Ленинграде на стапеле находился законсервированный корпус линкора проекта 23. Нарком, совершенно справедливо указывая на необходимость коренной переработки проекта, предложил перестроить заложенный корабль в авианосец. При этом, этот авианосец, будучи первым подобным кораблём специальной постройки в стране, выполнял бы функции учебного корабля. Для грамотного и эффективного применения палубной авиации необходимо было подготовить большое количество высококлассных специалистов. От морских лётчиков до матросов посадочной команды. Без наличия действующего учебного корабля это было крайне сложно сделать. Строительство следующих кораблей данного класса следовало бы вести с учётом ньюансов эксплуатации первенца. Одновременно, по мнению Наркома, следовало построить, или перестроить из других кораблей, несколько лёгких авианосцев. Данные корабли могли эксплуатироваться на Балтике и Чёрном море, и тоже служить в качестве учебных, пока в строю не окажутся более крупные собратья.

Сталин возражал. Похоже, Верховный просто не мог расстаться со стереотипом могучего линейного корабля, являющегося воплощением мощи флота. И это, несмотря на уроки идущей войны и информацию попаданцев. Сам облик линейного корабля глазами Вождя и Наркома виделся по-разному. Нарком предложил уйти от прошлых концепций, и радикально изменить тактические задачи планируемым к строительству линкорам. Соответственно, проектирование новых кораблей этого класса следовало начинать с нуля. Аналогичная ситуация складывалась по классу тяжёлых крейсеров. Мнения Вождя и Наркома расходились в концепции применения этих кораблей. Сталин желал видеть такой 'хулиганский корабль' — рейдер, способный вести самостоятельные действия в океане. Хорошо вооружённый, с достаточной скоростью, чтобы уйти от более сильного противника.

Наркому в свою очередь нужно было достаточное количество тяжёлых крейсеров для укомплектования ими эскадр хотя бы на двух флотах. По мнению Кузнецова, не нужно было разрабатывать сверхпроект, на голову выше своих иностранных аналогов. Достаточно создать сбалансированный корабль для действий в составе авианосных групп, для поддержки лёгких сил, для артиллерийской поддержки десантных операций. Соответственно, разнились стоимость, водоизмещение, сроки постройки кораблей. Для проектирования и производства орудий для тяжёлых крейсеров Кузнецов предложил привлечь одного известного конструктора артсистем, занимающегося сейчас сухопутными пушками. Сталин пообещал подумать над этим вопросом.

Начиная с эсминцев и лёгких крейсеров, Вождь и Нарком сошлись во взглядах. Было решено строить и далее крейсера проекта 68, откорректировав в них возможность замены вооружения на более современные системы. Которые только-только планировались Наркомом к проектированию. Верховный одобрил продолжение строительства эсминцев проекта 30, достройку двух лидеров проекта 48. Естественно, в откорректированном в свете реалий виде.

Одобрил Сталин и решение об усилении Северного флота за счёт кораблей других флотов. По Беломорско-Балтийскому каналу уже совершали переход на Север несколько подлодок. Через Севморпуть в эту навигацию шли четыре боевых корабля. На следующий год планировалась отправка тем же маршрутом крейсера 'Калинин'. Без этих подкреплений Северный флот не мог ничего предпринять на своём театре боевых действий. Потому, что был очень маленьким по своему составу. Несмотря на успехи советских войск на Северном фронте, помощь им в этом от флота была минимальной. Слишком сильная группировка кораблей противника противостояла Северному флоту. Нарком планировал через пару недель вылететь на север с целью личного ознакомления с ситуацией на месте. А сёйчас Николай Герасимович возвращался из Кремля в Наркомат.

Wild Cat

Вот как такие,... скажем мягко — оригинальные люди, могут жить на втором году войны? Жить — в буквальном смысле слова, то есть — просто оставаться живыми в тылу врага? Очередной раз пытался хоть как-то организовать охрану лагеря, не говоря уж о правильной караульной службе. Как горох об стену. Глядя на странное отношение местного, с позволения сказать — командира, его подчинённые тоже смотрели на нас как на какое-то природное явление, которое надо перетерпеть. А лучше — приспособить к делу по своему усмотрению. Почему Ника Алексеевна не хотела поставить на место этого типа, предъявив припрятанные документы с полномочиями, которые заставили если не стоять по стойке 'смирно', то относиться очень уважительно штаб фронта — не знаю. Может, очередную вводную со своими бойцами отрабатывает, может просто смотрит, кто что делать будет — с неё станется.

Ну вот, опять. Отношение к моим усилиям 'собака лает — караван идёт'. Мол, тропка через болото одна, чужие не найдут, так что нечего и напрягаться. О-хо-хо. А вот и иллюстрация к моим словам: из куста за спиной двух охранников (только пять минут назад кивавших моим инструкциям) отделился Самурай, провел им по шеям обратной стороной ножа, и, хмыкнув пренебрежительно, сказал:

— СБ, Вас Летт зовёт.

— Что-то случилось?

— Ещё нет. От Вас зависит — может, и случится.

Озадачив всех такой новостью Самурай не торопясь (а на деле явно рисуясь перед зрителями) обогнул сосну, но с обратной стороны не вышел. Я был уверен, что за деревом его нет. Картину испортил Батя, небрежно бросивший в пространство:

— Тоже мне — лесной дух, половину коры ободрал и чуть не гикнулся вместе с веткой...

Прилетевшая сверху шишка, угодив точно в лоб Бате, прервала его филиппику. Удаляясь с полянки и слыша сзади смешки и комментарии партизан, подумал, что 'кони явно застоялись'. Или мы уйдём отсюда (но вопрос с проводником!), или придумаем, что делать с местным командиром, или наши бойцы придумают сами. А фантазия у них...

Подходя к кухне, увидел диспозицию: Летт, рядом с ней какой-то белобрысый паренёк, чуть в сторонке — стайка мнущихся детишек.

— По Вашему приказанию прибыл! — три шага строевым, руку к козырьку. Летт морщится. Да помню я, помню насчёт 'в походе без чинов'. Но в данной обстановке, для местных, следует всячески подчёркивать, что мы — регулярная часть.

— Вот, полюбуйтесь, — Летт опять поморщилась. Видимо, это не из-за моего выхода. — Какое к нам пополнение подошло.

— Где разместились? Рация есть?

— Разместились — вот, передо мной. Кроме 'партизанского радио' другими средствами связи не обладает.

— Это как понимать? Самовольный переход из части в часть во время боевых действий? Что ещё за анархизм такой? — похоже, меня позвали в качестве своеобразного пугала, вот и постараюсь отработать.

И то правда — только пацана с собой тащить нам и не хватало, для полного счастья. И так непонятно, как оторвались. Конечно, Бате скорее подошло бы имечко Леший, и минёры наши молодцы, и выложились, но... Нас на второй, много — на третий день должны были зажать между егерями и кордонами и там и раздавить. Кровью бы немцы умылись, но и нас закопать просто должны были. Как выкрутились — не понимаю. Несколько раз выскакивали на места недавних стоянок, видели брошенные позиции где явно стояло оцепление — иногда ещё костры были тёплые. Похоже, у немцев помимо нас какие-то проблемы возникли, другого ничего придумать не могу.

— Давай отойдём в сторонку, поговорим. А вы — не подслушивать!

Летт быстро, но точно ввела меня в курс дела. Да уж... И тут его бросить — плохо, и с собой брать... Стоп! Говорите, в Белоруссии был? Но мы-то сейчас ещё на Украине! Добрался сюда — как? Если сам — то, может, это и есть тот самый проводник, который нам нужнее многого и многого другого...

— Вот и разберись. Ты же у нас СБ — вот и обеспечь безопасность отряда. Проведи проверку новобранца, собеседование и примем решение. — Это Летт проговорила уже на ходу и громко. В расчете, что новобранец услышит и не придётся повторять. Это у неё талант — ловить по три зайца сразу.

Разговор затянулся. Летт, как образцовая домохозяйка, чистила картошку, при этом невзначай прислушиваясь к разговору, благо я посадил парня спиной к ней. Ещё сверху свалилось несколько иголок. Белки, что ли, расшалились? Ага, хорошие такие 'белочки', килограммов под семьдесят... Что ж, минимум двое в отряде в курсе разговора.

Ладно, решение принимать всё же командиру, моё дело — рекомендации. И ещё одно я понял — разговор этот проверка не только для пацана, но и для меня. Не могла Ника не заметить, как я морщусь при слове 'Самурай', знала наверняка мой послужной список и моё отношение к японцам. Вот и слушает внимательно. Что же, слова товарища Сталина, что 'сын за отца не отвечает', я помню. Ладно, надо обеспечить майору свободу манёвра, да и свою позицию обозначить. О, а давай-ка вот так, заодно и парню жизнь облегчу, если всё-таки тут оставить придётся. Благо свидетели — вон они, крутятся неподалёку.

— Ну что же. Не стану скрывать — проводник нам нужен. Вот только выдержишь ли? У нас люди очень подготовленные, в день столько километров отмахать можем, что только держись. Начнёшь отставать — что с тобой делать? Не немцам же оставлять? Они спрашивать умеют, а зачем им знать наш состав, планы, маршрут? Ты меня понимаешь?

Паренёк на миг задумался, побледнел и кивнул. Хотел что-то сказать, но я продолжил:

— Что до остального... Все знают, японская военщина крови нашему народу попортила немало. И понятно, что, разобравшись с гитлеровской Германией, надо будет наводить порядок на востоке страны. И тогда люди со знанием языка, уклада, да ещё и со знакомыми на той стороне — то есть, считай, с агентурой — будут очень нужны. Я имею в виду — наши, проверенные люди. Сам, например, не отказался бы иметь парочку таких бойцов у себя на заставе. Я пограничником до войны служил, на Дальнем Востоке. Так что даже если сейчас командир тебя с собой не возьмёт — по пути из Берлина обязательно заеду.

Ишь, как глазки-то сверкнули, как на местную ребятню покосился. И те зашушукались — не даром я голос повышал, всё на ус мотают. А вот и Летт — перестала делать вид, что вся в хозяйстве. Да и подошли мы вплотную.

— Ну что, СБ, как тебе новобранец? Можно брать?

— Можно. Самая лучшая проверка, разумеется, в бою, но — можно. Жалко парня, конечно, но ведь война.

Стоит, дыхание затаил, столбиком прикидывается. А самого мелкая дрожь колотит.

— Ладно, берём. Только согласуем с его нынешним командованием. И ещё, СБ, с тебя — позывной для нового бойца.

— А давайте его и спросим, как его называть?

— Если можно — Ронин...

DarkAlamez

В пробивающем облачность на пути в Архангельск самолёте летели с десяток офицеров в военно-морских мундирах. Один из сидящих, Николай Герасимович Кузнецов, Нарком военно-морского флота, углубился в изучение каких-то документов. Остальные, сидящие в салоне самолёта офицеры в основном дремали. Кроме пятерых, имевших неприметную внешность, цепкий взгляд, плавность в движениях. Это были офицеры из ведомства Лаврентия Павловича. Охрана Наркома с некоторых пор была усилена личным распоряжением Верховного.

Кузнецов летел в Мурманск, с промежуточной посадкой в Архангельске. Промежуточной для него, но не для самолёта. В Архангельске предстояла пересадка на летающую лодку 'Каталина', на которой предстоял перелёт в Мурманск. Сейчас Николай Герасимович, делая вид, что читает документы, в который раз пытался найти решение проблемам Северного флота. Проблем на севере хватало.... Средств для их решения — нет. Самый маленький флот Советского Союза имел огромную зону ответственности, на просторах которой его корабли просто растворялись. Наступательная мощь флота вообще не могла сравниться с противником. А если ещё учесть потери, неизбежные на войне, то приходилось констатировать неприятные факты — флот не справляется со своими задачами. Нарком прекрасно понимал, что его визит на север не решит большинство существующих проблем. Особенно главную — нехватку кораблей.

Николай Герасимович усмехнулся, вспомнив эпизод с английским линкором 'Дюк-оф-Йорк'. Да, если бы таким образом можно было бы приобрести корабль такого класса, как про это раструбили пропагандисты, проблем бы было меньше. К сожалению, чудес не бывает. А как красиво звучало: англичане бросили свой повреждённый линкор, а мы его спасли! Спасли и сохранили. Возвращавшийся домой английский линкор получил торпеду в корму с немецкой подлодки. Их четырёхторпедного залпа — попала одна. Попадание получилось удачным, линкор частично лишился электроэнергии и потерял рулевое управление. В бушующем штормовом море англичане ожидали следующих атак подводных лодок. Похоже, томми уже сталкивались с подобными повреждениями раньше. Часть команды начала эвакуацию на корабли эскорта, оставляя на повреждённом корабле только необходимый минимум для борьбы за живучесть. Командование Северного флота предложило англичанам помощь и оказало её. На линкор высадилась аварийная партия с нашего эсминца. С одного борта корабля эвакуировались 'лишние' англичане, с другого — лезли русские.

Совместными усилиями английского крейсера, нашего и английского эсминцев, удалось отбуксировать лишённый хода корабль в Кольский залив. Так получилось, что с некоторыми донесениями о процессе буксировке ознакомился корреспондент из Москвы. Не будем называть фамилию, всем известный и любимый человек, но охочий до сенсаций. И абсолютно не разбиравшийся в текущей обстановке. В штабе флота он находился по поручению Самого. Писал о работе штаба Северного флота. Заодно подслушал разговор штабных офицеров, уловив нужные моменты. И, решив сотворить сенсацию, недолго думая, отстучал в Москву. Так непроверенная информация прозвучала по радио. Англичане удивились. Командующий Северным флотом — тоже. К счастью, Верховный обладал чувством юмора, и теперь корреспондента периодически величали 'Герцогом'. Англичане тоже имели чувство юмора, и пообещали за помощь в спасении линкора выплатить страховку. Нарком попросил выплатить страховку современными радиолокационными станциями. После этого английский военно-морской атташе зауважал русских ещё больше.

В Архангельске Николай Герасимович пробыл около часа. Столько времени ушло на пересадку, уточнение маршрута полёта, и т.д. В полёт ушли две 'Каталины', сопровождаемые четвёркой 'Пе-3'. Вынужденная необходимость. Над Белым морем периодически появлялись немецкие самолёты, и страхующая летающая лодка, как и эскорт — были вынужденной необходимостью.

Саня

Вальтер с трудом посадил свой самолет. Откинул фонарь. Встал, а перелезть через борт сил уже не было. На немой вопрос механика обер-лейтенант негромко произнес:

-ТБ-3...

-Рисовать? Один или два? — оживился земной хозяин машины.

-Нет, ни одного...ТБ-3....Он же не может....ТБ-3....

-Обер-лейтенант Новотны, Вас в штаб группы! -прокричал подбежавший посыльный.

-ТБ-3..ТБ-3...— бормотал Вальтер медленно бредя поперек летного поля — ТБ-3...

ТБ-3

Неторопливо разогнавшись, 'крылатый линкор', гордость советской авиации, увы давно прошедших тридцатых годов, 'тяжёлый бомбардировщик три' оторвался от полосы и взял курс к одному ему ведомой цели, двигаясь на крейсерской скорости в 190 километров. 'Данный тип самолётов не представляет боевой ценности', так, кажется, указывалось в отчёте о самолётах, состоящих на вооружении военно-воздушных сил Советского Союза, и это было горькой правдой. Оружие вообще стареет быстро, а самолёты — ещё быстрее, так что к сорок второму году ТБ-3 действительно, не представлял боевой ценности. Добавим, впрочем, 'как бомбардировщик'.

Зато, он представл немалую ценность как машина, способная поднять груз весом до пяти тонн — не так много таких самолётов было в СССР, поэтому его пока не списывали, решив использовать как очередного 'гостя из будущего'.

Про самолёты дальнего радиодозора от попаданцев узнали осенью сорок первого года, но и без них было ясно, радар на тяжёлом самолёте необходим для защиты Баку и для военно-морского флота. Добавочным стимулом для ускорения работ стало и уничтожение локаторов на западном фронте, поэтому довели до работоспособного состояния первый летающий радар довольно быстро...

Саня

Пока мы с Казарским стояли в окружении освобожденных, Акула снова куда-то пропал. Подошел человек в форме со следами от "шпал" на петлицах и перевязанной рукой.

-Товарищи командиры! Не знаю обозначений званий нового образца. Разрешите обратиться? Военный инженер первого ранга Смолкотин.

-Полковник Бондаренко. Обращайтесь.

-Капитан второго ранга Казарский.

-Товарищи командиры, группа бывших военнопленных под моим руководством подняла восстание и захватила территорию бывшего маслозавода. В результате операции на территории завода уничтожено восемь фашистов, захвачено одиннадцать, в том числе два инженера. На территории находятся танки и артиллерийские орудия. — докладывавший достал бумажку и прочитал — на вчерашний день расклад таков. Танков Т-26 пушечных девять первой категории, два — второй, четыре нуждающихся в заводском ремонте. Т-26 пулеметных два первой категории, один нуждается в заводском ремонте. Танков БТ-7 один, исправен, БТ-5 два исправны, один на завод. Т-28 один, исправен. Т-34 два, оба второй категории. КВ один, исправен. Т-37А один, исправен. Артиллерийский тягач "Коминтерн" — двигатель ремонту не подлежит, остальное — исправно. Орудия полковые 76 миллиметров — три, исправны, укомплектованы. УСВ — одно, исправно , отсутствуют прицельные приспособления. Гаубицы девятого — тридцадьседьмого — две. Боеприпасов нет. Захвачено стрелковое оружие охраны.

-Я же сказал — рояль.

-Может завтра "Тирпиц" пойдем захватывать? — хмыкнул Казарский.

-Товарищи командиры, разрешите нам воевать с Вами? Очень много претензий к фрицам накопилось.

-Разберемся. Топливо?

-В бочках в одном из складов. Дизтопливо около тонны. Бензин Б-70 тонна восемьсот. Кроме того на заднем дворе походные мастерские немецкой танкоремонтной роты. На их базе здесь все и планировалось развернуть. Начальник мастерских — оберст-лейтенант Клюге. Жил в городе на квартире.

-Матрос! — крикнул кап-два — тащи сюда немцев по-одному. И Ванштейна найди.

-Ух ты! Что это летит? — вырвалось у подошедшего Сухова.

Мы повернулись в сторону, куда он указал и увидели необычный самолет. Над фюзеляжем ТБ-3 был закреплен огромный диск, а снизу, примерно, от носа до задней кромки крыльев большой бульб. В это время от машины авианаводчиков позвали на связь Букваря-старшего и Бобра-старшего.

-На приеме Букварь. — ответил я, взяв гарнитуру из "скорой помощи", как называли мы передвижные посты ВНОС.

-Букварь, я Часовой. Небо чистое. Как принял?

-Принял тебя, небо чистое.

-Ленинградская дорога. Десять километров. Пешая колонна. Вижу пушки на конной тяге, как принял?

-Принял тебя, Часовой. Пешая колонна с пушками.

-Через час будет Дуглас за тяжелыми и малыми. Готовь площадку.

-Принял. Будет площадка.

DarkAlamez

Сидящий за своим столом в кабинете главного конструктора мужчина поднял трубку зазвонившего телефона. Поднял сразу, буквально через секунду после сигнала. Василий Гаврилович уже был в курсе, с кем он будет говорить.

— Здравствуйте, товарищ Грабин, — раздался в трубке знакомый всему советскому народу голос. — Товарищи из Политбюро и я интересуемся, как Ваше здоровье, Василий Гаврилович, как здоровье Вашей супруги? Можете ли Вы в ближайшее время прибыть в Москву?

Получив утвердительный ответ, задав пару-тройку вопросов про производственные нужды, Иосиф Виссарионович попрощался с Грабиным. Какое-то время Василий Гаврилович сидел, сжимая в руке трубку телефона. Верховный и раньше звонил на завод, напрямую ведя разговор по интересующим его вопросам. Сейчас, своим звонком, Верховный внёс большие перемены в жизнь Василия Гавриловича.

Через несколько дней в кремлёвском кабинете вождя, в присутствии Лаврентия Павловича, состоялся интересный разговор.

— Товарищ Грабин, — сделав паузу, взглянул на стоявшего навытяжку Сталин.— Решением Комитета Обороны создаётся Центральное артиллерийское конструкторское бюро. На должность руководителя этого ведомства мы хотим предложить Вас. Скажем сразу, главной Вашей задачей будет организация разработки и производства широкой номенклатуры новых пушек. Для этого вы будете иметь самые широкие полномочия и возможности. Проблемы с кадрами Вам поможет решить товарищ Берия. С ним же Вы будете решать возможные проблемы, которые неизбежно возникнут в Вашей работе.

Сталин, не спеша подойдя к столу, взял трубку. Внимательно посмотрел на Грабина.

— Минусом Вашей новой должности будет сокращение свободного времени для конструкторской работы. Мы постараемся предоставить Вам все условия для работы, но, как Вы знаете, в сутках только двадцать четыре часа. Поэтому, мы даём Вам день для того, чтобы Вы хорошо подумали. Если решите отказаться от предложения партии и правительства, Ваш отказ будет понят правильно. Товарищ Сталин Вас тоже поймёт.

— Товарищ Сталин, я готов начать работу на новой должности, и считаю необходимым быстрее определить круг моих первостепенных задач, — решительно произнёс Василий Гаврилович.

— Замечательно, — произнёс Сталин. — Товарищ Берия сейчас нам в этом поможет. Товарищ Грабин, подойдите и садитесь. Разговор будет долгий. Многое из того, что Вы узнаете, является государственной тайной, с которой Вы теперь будете работать.

Из кабинета Верховного через несколько часов вышел новоиспечённый начальник ЦКАБ, имеющий полномочия карать и миловать очень многих на просторах страны. На совещании у Верховного Василий Гаврилович с удивлением услышал много интересных идей, направлений и концепций по развитию артиллерии. Сейчас удивление постепенно сменялось ещё большим уважением к Вождю. Грабин отчётливо вдруг понял, что Сталин своим предложением сделал ему такой подарок, который может оценить только профессионал. Теперь в создании новых артсистем Василий Гаврилович будет иметь огромное информационное превосходство над конкурентами. А возможную нехватку времени для самостоятельной работы можно выправить, правильно построив свой рабочий график. В конце концов, его полномочия позволяют найти талантливых помощников, которым надо только правильно сформулировать их задачу. И всё-таки, почему Верховный так быстро изменил многие свои взгляды на развитие артиллерии? А многие его сегодняшние высказывания и идеи. Откуда они? Раньше мнением Верховного иногда 'рулили' дилетанты в погонах, теперь их время, похоже, закончилось. Хорошо бы навсегда.

Саня

Минут через двадцать совместными усилиями Веялис и старший матрос Ванштейн провели экспресс-допрос пленных. Сведения подтверждались, противоречий особых не нашлось. Пленных передали на подошедший кораблик, даже не успел рассмотреть его название. Батальон морпехов остался оборонять порт. На их позиции растащили пушки и неспособные передвигаться танки с маслозавода. Экипажи и расчеты сформировали из освобожденных. Всеми остальными силами, включая отбитые старые танки, выдвинулись на юг к железнодорожной развязке Вайвара. Уничтожили там пост и зенитную батарею залпом ИСов и одного из "Штурмов". В нескольких местах просто сняли рельсы. Если в Нарве есть поезда — не убегут, да и со стороны Таллина сюрприз в виде бронепоезда внезапно не появится. Правда, несколько озадачила европейская колея путей. С тех пор, как меня обозвали почетным железнодорожником, некоторые особенности этого транспорта пришлось выучить. Тридцать километров до Нарвы прошли двумя параллельными колоннами примерно за два часа. На окраине города сходу снесли несколько постов и баррикаду, а потом начали планомерную зачистку. С помощью корректировщика с телефоном удалось заткнуть батарею ахт-ахтов около железнодорожного моста огнем двух "Штурмов", третий прямым попаданием разнес недостроенный ДОТ. Тактика городского боя примененная в Выборге, а затем в Смоленске принесла свои плоды, хотя и немцы здесь были неопытные, не то что на линии фронта. Со стороны Ивангорода тоже доносились звуки боя. Десантники заняли окраины, а затем, с нашим подходом, зачистили весь городок. Единственно серьезное сопротивление оказали эсесовцы в ивангородском замке. Там мы потеряли один Т-52 и пулеметный Т-26. За все время штурма обоих населенных пунктов сгорели еще два пятьдесятвторых и один БТ. На железнодорожной станции Нарвы удалось захватить четыре паровоза, двенадцать крытых вагонов и шестнадцать платформ большой грузоподъемности. Но самым "вкусным" подарком для наркомата Кагановича был целехонький путеперешивочный агрегат, взятый в Ивангороде и паровоз ФД к нему. Причем стояли они уже на "русской" колее. Две цистерны с авиабензином в одном тупике, и пассажирский вагон с красными крестами в другом были уже приятным бонусом. Я оказался рядом, когда отделение Акулича полезло проверять последний. Старшина вышел побледневшим:

-Товарищ полковник, там дети. Много. Малые. Голодные сильно.

-Выводи куда-нибудь в капитальное здание.

-Да как их вывести! Там самому старшему лет пять-шесть!

Пока я вызывал по радио еще кого-нибудь в помощь, перед глазами проплыли картинки из хроники с детьми-узниками концлагерей. В голове стали всплывать названия Майданек, Дахау, Освенцим, Саласпилс... Стоп! Саласпилс — это где-то в районе Риги. Надо срочно смотреть документы и сообщать на "Большую Землю" о находке. Чуть позже Веялис, найдя в вагоне какую-то папку подтвердил, что вагон должен был попасть именно туда.

-Детей и раненых на площадку. Будет борт из Ленинграда. Подготовка аэродрома — капитан Сухов. — отдал приказ я.

-Есть.

-А мы опробуем пару новых снарядов. В каждом "Штурме" по две шрапнельки. Дальность от забора сада до вон того куста километра полтора. Машины за забором почти не видно. Ставим все три здесь. На снаряде дальность подрыва полтора. После первого залпа три пятьдесят вторых и один ИС, все с десантом, вперед. Если возле пушек начнется движняк, "Штурмы" и Ис пресекают. После добивания вся атакующая группа быстро назад. Вопросы? Нет? Тогда по местам. Остальным не высовываться!

Ника

Мы вырвались. Вырвались из болота. С громким звуком 'чпок'. С охреневшим и запуганным нашим нежданным 'взрослением' из каких-то там разведчиков до самой Группы Ставки командиром партизанского отряда. Перепуганным политработником и растерянными ребятишками. Многие хотели идти с нами. Так что вытягивать себя из этой трясины спокойствия пришлось чуть ли не по живому. Каждый шаг давался с трудом — обленились, расслабились. Но вязнуть еще больше не было ни сил, ни желания — нас ждала Родина, как ни патетично это звучало. А лично меня, ждал, где-то там, мой Алексей.

Я еще не знала, что позади, в Ровно и по всей оккупированной части Украины началось то, что в последствии назовут незамысловато и просто — Исход. Исход евреев. А Моисеем должен был стать как раз Ярошенко. Не стал. Черт его знает, хорошо это или плохо, но мы сделали что смогли — одним ударом обезглавив верхушку командного состава вермахта. А заодно и УПА. Разрозненные, обозленные украинские националисты, удерживаемые вместе только авторитетом Шухевича и Бандеры, вдруг оказались лицом к лицу с диверсионными группами. Как раз тогда когда сам Шухевич пал от наших рук. Не помог даже широко разрекламированый немцами украинский батальон "Нахтигаль". Он просто распался.

Теперь наша дорога петляла через болота и топи в направлении Белоруссии. Первые несколько дней Ронин, гордясь возложенной на него ответственностью, бодро вел нас лесными тропами. На четвертый нас встретил дозорный отряд белорусов. Дальше нас перебрасывали как эстафетную палочку от одного отряда в другой. Вот только где финиш у эстафеты не знала даже я. После переправы через Припять темп начал понемногу ускоряться. Мальчишка пыхтел, скрипел зубами, но упрямо ковылял в середине колоны, отказываясь остаться в любом из партизанских объединений. Видно пошел на принцип — сдохну, но дойду! Ню-ню...

По дороге сёла. Деревеньки. Печные трубы из-под сожженных крыш. Брошенные хаты. Живые села мы обходили стороной. Но их мало. Боги, как их мало! Запах пепелищ преследует постоянно. И это на юге Белоруссии, где и деревень-то по факту не много было, а что же делается на западе? Об этом не хочется даже думать. Я не думаю. Я привычно бегу за Ронином опять в роли радистки. Командует СБ. Пусть... так для всех лучше и привычнее. Даже для меня. Не люблю быть главной... не хочу.

Саня

-Вальтер, Вы просто обязаны прорваться к этому чертову ТБ! Штаб Группы "Север" бомбардирует меня телефонограммами с требованиями сбить это чудовище. Каждые полчаса новая истерика. Этот самолет как на ладони видит все передвижения более-менее существенных подразделений!

-Но герр оберст, мы уже пытались атаковать его вчера! Такое впечатление, что он просто видел, как мы взлетали. Этот чертов ТБ только развернулся и неспешно полетел в сторону Ленинграда, а на мой штаффель навалилось около двадцати русских. В результате осталось два самолета, остро нуждающихся в ремонте, да еще три пилота подали о себе весть из наземных частей. Герр оберст, я видел только одного подбитого русского. Они знали, откуда и на какой высоте мы летим, сколько нас. А мне не удалось подойти к этому чудовищу ближе пяти километров.

-Удастся в этот раз! Вальтер, я в тебя верю!

-Герр оберст, но в этот полет пойдут новички! Почти половина группы!

-Только так мы сможем набрать достаточное количество. Вальтер, у меня от всей эскадры осталось четыре десятка самолетов. И на половине — зеленые новички. В эскадре "штук" потери еще больше. А штаффель морских истребителей просто перестал существовать — ни одного самолета, и ни одного невредимого пилота... Если твои подчиненные, сбитые вчера, успеют приехать, то в учебной группе в Кенигсберге есть два 109Б и один Е2. Возьмешь на усиление.

Степан

— Псарня, вижу крупную колонну противника, движется в направлении..., — атакованный парой 'суперрат' разведчик нырнул в крутое пикирование, отрываясь от преследователей. Те попробовали догнать, но им явно не хватало скорости, поэтому отвернули. Дело сделано — информация о проводке крупной колонны, добытая разведкой, оказалась верной. Теперь ударная группа устроит им горячий приём — большевикам понравится.

— Кречеты, здесь Часовой. Наблюдаю перелет через линию фронта группы 'злых'. 'Фоккеров' не вижу, повторяю, не вижу. Только 'лапти' и 'худые'.

— Принято Часовой, — командир сводной группы 'Кречет' мог позволить себе удовлетворённо улыбнутся. Пара И-185 отогнала разведчика, с трудом поборов желание догнать 'мессера' и вколотить нахала в землю. Но нельзя — немцам знать о том, что они участники операции 'Встречный пал' не положено.

...Колонна из колёсных машин и гусеничных тягачей 'Коминтерн' неторопливо двигалась к фронту. Стандартная колонна — машина связи, грузовики с солдатами охраны и зенитки прикрытия. Их немного — сказываются тяжёлые потери, но они есть. Расчеты внимательно следят за воздухом — только что патрульная пара отогнала разведчика, значит скоро появятся и его 'приятели' — либо пикирующие, либо бронированные. Последние хуже всего — летят низко и быстро, хорошо вооружены, так что сбить их весьма нетривиальная задача...

...Командир группы 'фоккеров' вёл своих подчинённых на малой высоте, выходя точно на русскую колонну. Всё как обычно. Огонь — от жертвы только клочья в стороны полетели. Стоп — какие клочья от бронированной ЗСУ? Додумать столь странную реакцию 'Вяза' на огонь немец не успел — на дороге творилось форменное столпотворение: разваливались кабины и кузова тягачей, рвался брезент грузовиков, обнажая камуфлированную броню корпусов мобильных зениток и воронёную сталь стволов установленных в кузовах автоматов 61-К. Мгновение — и рев моторов немцев пропал, утонув в торжествующем грохоте пушек.

Саня

-Всем Кречетам, здесь Кречет-11! К дороге не соваться! Зенитчики дурные, сначала стреляют, потом смотрят. Атакуем парами тех, кто выходит. Ни один не долен уйти!

-Принято. Кречет-17 этот хромой — мой!

-Работай!

Ведомый третьей пары "фоккеров" с трудом удерживал свою поврежденную машину после выхода из атаки на колонну-оборотень. Из тех, кто летел впереди не выжил никто, а повернуться назад мешал осколок стекла фонаря, впившийся в кожу на шее. Пилот просто не видел заходящую со стороны солнца пару "суперроялей".

Степан

— Есть! Ещё один.

— Держать строй, собачьи дети, если жить хотите.

Угодившая в ловушку всеми конечностями спецгруппа Люфтваффе бешено отбивалась от навалившихся со всех сторон русских истребителей. Уцелевшая благодаря своему везению и умению четвёрка 'стодевяностых', вместе с 'мессерами' непосредственного прикрытия рвалась к линии фронта, пытаясь выжить. Из Ю-87, не сумевших удержать оборонительный круг под атакой ЛаГГ-7 если кто и уцелел, то спасался сам.

— Здесь 'Альбатрос', держитесь парни, мы идём.

Ме-109 группы дальнего прикрытия стремительно атаковали ЛаГГи, увлёкшиеся боем. Один, отчаянно дымя, пошёл к земле, остальные прыснули в стороны, а на немцев обрушились И-185 резерва, окончательно превратив бой в побоище.

Саня

-Столяр 11 здесь Сокол-23. Прием!

-На приеме Столяр 11.

-К твоей точке прошли три "фоки" и пять "худых". Как принял?

-Принял три и пять. Ждем.

Михаил Еременков развернул нос своего Ила в сторону только что покинутой цели. Двое ведомых и четверка прикрытия повторили маневр. На стороне советских пилотов был фактор неожиданности. Немцы поверили, что три "пилорамы" уже ушли от их разгромленного аэродрома. Первым на посадку с хода пошел Мессершмитт. Остальные встали в круг на небольшой высоте и маленькой скорости. Пилоты с трудом выбрали траекторию посадки между обломками самолетов и воронками от бомб. Места хватало только на посадку по-одному. Вдруг над самыми вершинами деревьев мелькнули три большие тени. Рев тридцатисемимиллиметровок заставил выживших на земле в ужасе упасть. Но на этот раз Илы били не по ним. Два "фоккера" и один "мессер" прекратили свой полет беспорядочно ссыпавшись на землю. Прыснувших в разные стороны оставшихся в небе немцев добили свалившиеся с высоты И-185. Пилот коснувшегося первым земли "худого" отвлекся на происходившее в воздухе и попал колесом в небольшую воронку. Стойка подломилась. Летчик благодарил судьбу за эту аварию, ведь его начальство попыталось тем же вечером поставить задачу выжившим. Только вот лететь трем оставшимся пилотам эскадрильи было уже не на чем.

А в это время линию фронта пересекала целая дивизия Ту-2 с надежным прикрытием. Удар возмездия по аэродромам не заставил себя ждать. Советские самолеты подходили к авиабазам одновременно с немецкими. Зенитчики Люфтваффе теряли драгоценные секунды на опознание целей. Для многих это время было критическим. Первые звенья русских пикировщиков атаковали не стоянки самолетов, а позиции ПВО. А после отлета основной группы, над целью оставались Ил-4Ж и Ту-2Ж, подавлявшие случайно выжившие цели.

Саня

После допроса пленных, который был больше похож на разговор немого с глухим, по причине отвратительного знания немецкого языка обеими сторонами, все же удалось выяснить, что батальон из датских и норвежских добровольцев обеспечивал охрану железной дороги. Известия о нашем десанте перерезающем движение и приказ следовать к станции Порхов батальон получил одновременно, а минут через десять прилетел полк 'тупоносых русских штурмовиков' и у батальона появилось гораздо больше степеней свободы — штаб и большая часть техники ушли в историю. Лейтенант с группой преданных идее бойцов предпринял попытку пройти мимо нас, а большая часть войска недобитых викингов осталась ждать своей судьбы на месте.

Под утро пришел караван судов из Ленинграда — гаубичный и истребительно-противотанковый полки, батальон НКВД и несколько непонятных групп, впрочем тут же ушедших от города в разных направлениях. Десантники, новоприбывшие артиллеристы и подчиненные Лаврентия Павловича оставались в городе, а бригада морпехов, мой полк и штурмовой внештатный батальон, в который временно определили освобожденных, получили приказ выдвигаться в сторону Ревеля.

Меня удивило такое название города, но указ Сталина о переименовании, которое последует сразу за освобождением, приложенный к приказу о выдвижении расставил все по местам.

На подготовку к наступлению у нас ушел весь следующий день. Скорость сборов снизили три небольших группы немцев, пытавшихся прорваться к своим. Поле к востоку от Ивангорода стало местом гибели еще примерно двух сотен гитлеровцев. Три грузовика и колесный трактор неизвестной марки перешли в наше владение, а последующей ночью корабли, ранее доставившие артиллерию, забрали в Ленинград около полусотни пленных, десяток выявленных полицаев и несколько сейфов с различными документами.

Утром колонна двинулась по дороге на Таллин. Движение прикрывали несколько разведгрупп. Путь до Силламяэ прошел совсем без приключений за три часа. А вот в трех километрах далее началось сопротивление. Найдя батарею, пытавшуюся изобразить засаду на нашем пути, дозор из взвода Акулича вышел на связь и просто дальше исполнил роль корректировщиков. Три залпа двух 'Штурмов' и трех Исов превратили немецкий заслон в мешанину земли, болотной жижи и бесформенных кусков железа. Колонна прошла место задержавшись буквально на пять минут.

Следующей стала попытка задержать нас в Йыхви. Но роту СС, поддерживаемую парой ПАК-36 и тремя 'бофорсами' тоже нельзя считать серьезным противником — слишком уж неравны силы в плане огневой мощи. Несколько немцев успели убежать в сторону леса. В самом городке сопротивление оказал единственный полицай, убивший из карабина одного из десантников на броне. В ответ по стрелку проехались гусеницами несколько машин. Причем первая только по ногам, а крик прервался под третьей.

По-настоящему задержаться пришлось в Кохтла-Ярве. Там на окраине оказалась батарея ахт-ахтов и подошедшая батарея стопятидесятимиллиметровых гаубиц с пехотным прикрытием. Возились с ними около часа. Потерь в технике нам удалось избежать, а вот у медиков появилась работа. В зачистке поселка от фрицев неоценимую помощь оказали три местных жителя. Шесть снесенных огнем танков и самоходок домов и испаренный фугасом восьмидюймовки бронетранспортер произвели впечатление на оборонявшихся. Сопротивление продолжалось недолго и вскоре нам пришлось подыскивать подходящее помещение для почти тридцати пленных. При осмотре одного из складов на окраине произошло возгорание хранившихся там сланцев. Почти идеальное место для содержания сдавшихся сгорело дотла за несколько минут. Пришлось искать еще один склад, на этот раз каменный с единственным выходом. Немцев допросили по одному, и не узнав ничего нового заперли, подперев с помощью танка мощные дубовые ворота парой огромных камней. Оборону на ночь решили держать в пределах Кохтла-Ярве.

Ночь в столице эстонских сланцев прошла тихо, а утром появились гости. Видимо, немцы собрали все, что только смогли. За день мы отбили шесть атак с участием пехоты, танков и штурмовых орудий. Над нами то затихал, то вновь разгорался воздушный бой. Прикрывавшие нас 'суперрояли' летали группами по полтора-два десятка машин, что позволило нам даже не отвлекаться на угрозу с воздуха. По железной дороге пришел было бронепоезд, по описанию — еще польского производства, но прилет шестерки 'сухих' быстро испортил ему настроение — по рассказу корректировщика, сидевшего на крыше вокзала — удирал ветеран железных дорог, не досчитавшийся в результате налета одной бронеплощадки, гораздо быстрее, чем прибыл. Вечер был занят эвакуацией в город подбитой немецкой техники. К счастью, тягачами с нашей стороны были, в основном, Исы, потому что возле некоторых трофеев разыгрывались настоящие бои между нашими и вражескими эвакуаторщиками.

Саня

Оперативная эскадра Флота ЕИВ (Саня)

"Кент", "Дорсетшир" и "Ринаун" в кильватерной колонне прорывались сквозь шторм. Адмирал Тови в рубке линейного крейсера рассматривал карту побережья Норвегии. Ядро эскадры более-менее спокойно переносило непогоду, а вот кораблям сопровождения приходилось тяжело. С "Кента" смыло матроса, на одном из эсминцев сорвало замки на держателе глубинных бомб, начался несанкционированный сброс, взрывом одной из них оказался поврежден систершип носителя, следовавший в кильватере. Транспорты с десантом заметно отставали. В голове командующего крутились слова Первого лорда Адмиралтейства, произнесенные перед отплытием эскадры: "Британская морская пехота должна оказаться в Будё раньше, чем танки полковника Баданова. Иначе наши шансы навсегда потерять Норвегию возрастают до максимума"

"Второй день продолжается эта гонка. Кто же быстрее? Английскакя эскадра или русская танковая бригада" — размышлял адмирал. О мнении все еще удерживающих город немцев он не задумывался.

Эскадра Кригсмарине Капитан цур зее Топп нервничал. Ему очень не нравилось идти по морю вслепую. Из-за высокой волны поднять свой самолет было невозможно, а на пилотов Люфтваффе не было надежды, их аэродромы в этом районе застилал туман. За кормой "Тирпица" виднелись очертания "Адмирала Шеера", где то еще дальше сзади рыскал на курсе "Хиппер". Адмирал Бем покинул рубку линкора еще три часа назад, после того, как ему сообщили о проблемах с радарами. Бросок вдоль берега от Датских проливов в Тронхейм, должен был пройти без происшествий, но шторм задержал движение. Герр Топп нервничал, вести с места будущей стоянки приходили неутешительные. Русские наземные войска рвались на юг, и остановить их было нечем. Корабли могли только поддержать немногочисленных егерей огнем пушек. Но риск самим оказаться под огнем советской авиации был слишком велик.

Пе-8, прикомадированный к штабу СФ СССР

...-Повторите координаты! Я его вообще не вижу! Видимость нулевая, связи с кораблем нет. — радист передавал в штаб оперативной группы Северного Флота в Нарвике.

-Комадир, на курс двести. Вижу кого-то. — подал голос штурман.

-Не вижу!

-Шквал закрыл. Сейчас пройдет и кто-то проявится. Только кто-то большой.. — озадаченно проговорил штурман.

-Командир, у нас проблемы. С юга пара "двойных". Идут ниже нас. Кажется, заметили. — донесся голос стрелка из хвостовой кабины.

-Точнее, сержант!

-Два стодесятых. На форсаже лезут к нам. Один скис... И второй..

-Пронесло. — высказался второй пилот.

-Угу, только "Ураган" мы так и не нашли...Домой идем. — отозвался командир — топливо только до базы.

DarkAlamez10.

После выхода русских в район Нарвика и взятия самого города Черчилль приказал флоту подготовить десантную операцию на Лофотенских островах. Учитывая, что опыт такой операции у Королевского флота имелся, премьер-министр считал, что десантникам предстоит лёгкая прогулка по побережью до соединения с русскими войсками в районе Нарвика. Командующий флотом метрополии Джон Тови выступал против такой десантной авантюры. Адмирал Тови справедливо указывал на достаточные для уничтожения десанта силы Кригсмарине, базирующиеся в Тронхейме. Черчилль оказал давление на адмирала и Тови был вынужден разработать план операции.

В соответствии с этим планом десантные силы совершали переход до точки поворота в океане вместе с очередным конвоем в Россию. Это позволяло в случае возникновения непредвиденной ситуации прикрыть десант линейными силами флота метрополии. Непосредственное прикрытие десантных транспортов возлагалось на соединение контр-адмирала Уэйк-Уокера в составе линейного крейсера 'Ринаун', пяти крейсеров и флотилии эсминцев.

В составе Кригсмарине на севере Норвегии в тот момент входили два линкора — 'Тирпиц' и 'Шарнхорст', два тяжёлых крейсера — 'Хиппер' и 'Шеер' и шесть эсминцев. Командующий германскими силами генерал-адмирал Герман Бем планировал совершить выход в море всеми имеющимися в наличии силами для атаки очередного союзного конвоя. В случае получения из Берлина запрета на атаку конвоя, Бем рассчитывал провести демонстрацию вдоль побережья Норвегии и обстрелять позиции русских береговых батарей. Исполняя план командующего, вице-адмирал Оскар Куммец с 'Шарнхорстом' и 'Хиппером' перешёл в удобный в тактическом отношении порт Будё. Переход обеспечивали миноносцы Т-15, Т-16, Т-17.

Получив разрешение, Куммец вышел в море из Будё и через какой-то промежуток времени миноносцы сопровождения в утреннем тумане почти в прямом смысле столкнулись с британским эсминцем 'Экейтес'. Обе стороны были настолько удивлены появлением противника, что в течении нескольких минут безмолвно разглядывали друг друга. Появление вынырнувшего из полосы тумана 'Шарнхорста' положило конец негласному перемирию. Все четыре корабля открыли огонь и под градом снарядов всех калибров 'Экейтес' помчался в торпедную атаку на линкор. Командир эсминца лейтенант-коммандор Джонс успел перед своей гибелью передать в эфир доклад о появлении немецкого соединения. Торпедный залп по германскому линкору был произведён со слишком близкой дистанции и взрыватели попавших в корабль торпед просто не взвелись. В свою очередь, 'Экайтес' оказался в мёртвой зоне для артиллерии линкора. Появление на сцене 'Хиппера' поставило точку в боевой карьере 'Экейтеса'. Поражённый тремя 203мм снарядами эсминец отвернул в сторону, скрывшись в тумане, и через три часа тихо ушёл на дно.

Вслед за британским эсминцем из тумана вынырнули 'Кент' и 'Нигерия'. Над морем загрохотали залпы. Контр-адмирал Уэйк-Уокер на 'Ринауне' поспешил на помощь своим кораблям со всеми оставшимися крейсерами. Дистанция боя не превышала десяти миль, что поставило и немцев и англичан в равные условия. Снаряды главного калибра линкоров с двух сторон поражали свои цели. В течении пятнадцати минут оба линкора превратились в огромные плавучие костры. В дуэли крейсеров 'Хиппер' тяжело повредил 'Кент' и с появлением на месте боя 'Дорсетшира' и 'Шеффилда' получил полновесной сдачи от англичан. С восьми миль двадцать четыре 152мм скорострельные пушки англичан работали как пулемёты. В частоколе всплесков от шестидюймовок крейсеров совсем затерялись залпы 'Дорсетшира'. За десять минут боя на 'Хиппере' вышли из строя все приборы управления огнём и вся вспомогательная артиллерия левого борта. Раненый осколком снаряда командир крейсера капитан цур зее Майзель принял решение выходить из боя. К этому времени дуэль линкоров завершилась боевой ничьёй и никаких дальнейших приказов с флагмана Майзель не получал. Вполне возможно, британским крейсерам удалось бы добить одиночного немца, но появление в районе боя группы 'Тирпица' спасло корабль Майзеля. В конце дня не доходя до порта Будё всё ещё не потушивший пожары 'Хиппер' приткнулся к берегу.

Саня

Покачиваясь с крыла на крыло одинокий Як зашел на посадку на недавно оборудованный аэродром на окраине Нарвика. Дважды подпрыгнув после касания, самолет остановился в конце летного поля. Раненого летчика вытащили из кабины и скорая увезла его к медикам. Механик эскадрильи критически осмотрел самолет и кивнул технику, ремонт был вполне осуществим на месте. Командир полка напряженно смотрел на часы. У оставшейся тройки его подчиненных было еще около пятнадцати минут, если не вести бой. Эфир был забит помехами, поэтому докричаться до них не удавалось. Приземлившийся потерял сознание еще в кабине, поэтому обстоятельства боя остались неизвестны. Четверка Яков должна была прикрывать ОМСБрОН, шедшую к Тронхейму. Радиосвязи с бригадой у авиаполка тоже не было. Вся надежда на проводную, через штаб наступающей за осназом стрелковой дивизии. Бомбардировщики и торпедоносцы соседнего полка, вылетевшие около часа назад, возвращаясь, прошли над площадкой неровным строем. Количество невернувшихся из боевого вылета ужасало. Время вышло. В воздух поднялась новая смена. На этот раз шесть машин. В запасе оставалось еще семь. Что будет через три-четыре дня таких боев? Чем-то это напомнило прошлое лето и начало осени, когда полки стачивались за пару недель..

Взгляд на бой со стороны немцев. (DarkAlamez11).

Интервью участника последнего похода германского линкора 'Шарнхорст' Вильгельма Гедде корреспонденту американской газеты 'Нью-Йорк Геральд'. Двадцатилетняя годовщина лофотенской битвы.

'К осени 1942 года наш корабль перешёл в Норвегию. На этом участке русского фронта сложилась катастрофическая ситуация: русские танки стремительно наступали по сопкам Норвегии. В бой бросались тыловые и учебные части, но это также не могло остановить русских. Поэтому командование Кригсмарине разработало комбинированный план набеговой операции на морской фланг русских и атаки на идущий в Россию конвой союзников. В этой операции должны были участвовать четыре наших крупных корабля и шесть эсминцев.

'Шарнхорст' имел проблемы с главными механизмами и его поставили в пару к 'Адмиралу Шееру'. Эти два корабля должны были вести обстрел русского побережья. 'Тирпиц' и 'Адмирал Хиппер' должны были атаковать союзный конвой. Таков был план.

Перед выходом в передовую базу в Будё с нами пошёл 'Хиппер'. Это произошло потому, что командующий соединением адмирал Бем захотел ещё раз лично обсудить детали похода с командиром 'Шеера' Меендсеном-Болькеном. 'Шеер' только что вернулся из рейда в Карское море и адмирал высоко оценил действия его командира. Сформировать тактические пары мы должны были уже в море.

В предутренние часы 'Шарнхорст' и 'Хиппер' вышли в море из Будё. До точки рандеву с 'Тирпицем' и 'Шеером' нас сопровождали три миноносца. Эти корабли в тот момент базировались в Будё, осуществляя набеги на занятый русскими Нарвик.

Моя вахта по боевому расписанию находилось у носового прожектора левого борта. С помощью телефона и наушников я имел связь с командованием корабля, поэтому был в курсе происходящего. Мы шли в полосах тумана, периодически густым облаком застилавшим всё водное пространство вокруг нас. В такие моменты впередиидущие миноносцы пропадали из вида. Когда мы огибали Лофотенские острова, я услышал, что наши радары перестали отображать принимаемые сигналы. То же самое происходило на 'Хиппере'. Думаю, что мы столкнулись с каким-то аномальным атмосферным явлением.

Когда мы в очередной раз вышли из полосы тумана, я увидел, что впереди нас находятся четыре миноносца! Один из них идёт встречным курсом. Это был английский корабль. Думаю, шок от появления врага был взаимным, потому что ни англичане, ни наши миноносцы не открыли огонь по врагу. Мирно разойдясь с нашим авангардом, британец открыл огонь из орудий по 'Шарнхорсту' и пошёл в торпедную атаку. На нашем линкоре началась суматоха, в сторону британца разворачивались все орудия левого борта. Я прекрасно видел, как англичанин дал торпедный залп, как в наш борт шли торпеды, и то, что они не взорвались, мы посчитали чудом. Думаю, из-за малой дистанции залпа у торпед просто не взвелись взрыватели.

Идущий за нами 'Хиппер' отвернул вправо и открыл огонь по английскому эсминцу. Я наблюдал за накрытиями и попаданиями в английский эсминец. На нём вспыхнули пожары, и он отвернул в сторону, стремясь уйти в полосу тумана. Одновременно с этим из тумана вышел второй английский эсминец, за которым показался силуэт крейсера. Я опознал его, как тип 'колонии'. Эти корабли открыли огонь по 'Хипперу' и 'Шарнхорсту'. Я услышал, как вслед за средней артиллерией левого борта командир линкора капитан цур зее Хюффмайер приказал открыть огонь по англичанам из 283мм орудий. 'Хиппер' уже вступил в бой ещё с каким-то кораблём противника, который нам не был виден.

Адмирал Кумецц отправил миноносцы авангарда вперёд, поэтому я очень удивился, когда мой коллега с правого крыла мостика доложил о появлении силуэта большого корабля справа по курсу. В этот момент наши башни 283мм орудий были развёрнуты на левый борт, и появление нового врага справа было крайне опасно.

'Шарнхорст' поворачивал влево, уклоняясь от боя на конткурсе, когда справа в нас полетели пятнадцатидюймовые снаряды. Вторым залпом англичане попали в носовую надстройку и башню 'Антон'. В тот момент наши 283мм башни разворачивались на правый борт и английский снаряд пробил боковую броню башни 'Антон'. Башня так и осталась в полуразвёрнутом положении. Меня ударной волной от разрывов сбило с ног и я упал, сильно ударившись об деревянный настил. Когда я поднялся, кто-то в боевой рубке закричал: Это 'Ринаун'!

Через наушники я хорошо слышал эту фразу, поэтому понял, что легко мы не отделаемся. Англичане попадали в нас каждым залпом своих орудий крупного калибра. Мы отвечали им тем же. И наша и их средняя артиллерия вели огонь на пределе скорострельности. После нашего третьего залпа я услышал, что кормовой радар заработал, и его оператор докладывал о полутора десятках отметок вокруг нас. Тогда мы не знали, что это были транспорты с десантом и их охранение. После этого кормовой радар был разбит английским снарядом. Носовой радар вышел из строя ещё раньше.

Шестым залпом 'Ринаун' попал в барбет башни 'Бруно' и у нас в строю осталась только одна башня 283мм орудий. Мне приказали посмотреть, почему не отвечают сигнальщики правого борта. Я побежал на правый борт. Сигнальщики были убиты, вся аппаратура правого борта уничтожена. Вернувшись бегом на свой пост, я доложил об этом командиру. Наши уцелевшие орудия продолжали расстреливать 'Ринаун'.

Адмирал Кумецц приказал разворачиваться и идти на помощь 'Хипперу', который попал под перекрёстный огонь четырёх британских крейсеров. 'Хиппер' отходил на юг. Мы повернули влево. Я смог увидеть нашего противника — 'Ринаун'. Он был весь окутан дымом и паром, сквозь который были видны огоньки пожаров. Линейный крейсер заметно отставал от нас, но его носовая башня главного калибра продолжала обстрел 'Шарнхорста'. Наша башня 'Цезарь' не оставалась в долгу. Затем 'Ринаун' отвернул вправо и его силуэт исчез в облаке дыма и пара. Думаю, для сигнальщиков англичан наш 'Шарнхорст' смотрелся точно так же.

Я увидел в туманной дымке трёхтрубный силуэт, который опознал как английский крейсер типа 'графство'. На нём были видны огоньки пожаров и он сильно дымил. Только я успел доложить об этом, как услышал команду: Отражение торпедной атаки с правого борта. Как мне потом рассказали очевидцы, пять английских эсминцев атаковали нас с носовых и кормовых курсовых углов. 'Шарнхорст' смог уклониться только от идущих с кормовых углов торпед. Пять, либо шесть торпед попали в наш уже пострадавший от артогня правый борт. Началась борьба за живучесть линкора.

Нас подбодрили сообщения о подходе 'Тирпица' и 'Шеера', к нам подошли наши эсминцы. Когда радисты передали о потоплении 'Тирпицем' 'Ринауна' и 'Кента', эта новость мгновенно разлетелась по отсекам, и мы кричали: Ура! И пытались остановить затопление отсеков нашего линкора.

Увы, чудес не бывает. Сразу после победных докладов пришло сообщении о появлении новых линкоров противника. И не одних. Над нами пролетели торпедоносцы. Только благодаря присутствию наших эсминцев и открытому ими зенитному огню самолёты не атаковали 'Шарнхорст'. Потом радисты передали, что адмирал Бем вступил в бой с двумя 'Кингами' и двумя крейсерами. Адмирал Кумецц получил приказ оставить на 'Шарнхорсте' дивизион борьбы за живучесть, а остальных эвакуировать на эсминцы. В число этих 'остальных', вместе с уцелевшими артиллеристами, механиками, зенитчиками и прочими попал и я. Меня вместе с офицерами штаба адмирала Куммеца снял эсминец 'Z-29'. Возле лежащего бортом на воде 'Шарнхорста' остались два эсминца.

До конца дня мы надеялись на чудо. Но когда пришла радиограмма о гибели 'Адмирала Шеера', мы повесили носы. Стало ясно, что имеющимися силами линкор спасти невозможно, помощи не будет, и по личному приказу адмирала Оскара Куммеца эсминцы сняли остатки экипажа. 'Шарнхорст' затонул только под вечер того дня. Я оставался на 'Z-29', и мы плакали, наблюдал за гибелью своего любимого корабля.

Саня

..."Ураган" вышел из фьорда и на максимальной скорости устремился на север. Связи не было. По непонятной причине два дня назад радиостанция замолчала. Командир корабля подозревал, что руки у радистов растут не оттуда, но на общую ситуацию это не влияло. Разведгруппа вышла в назначенную точку строго по расписанию. Погрузка её вместе с добытыми трофеями на корабль прошла так же на удивление гладко. Впереди оставалась самая трудная часть вояжа — проход мимо немецкой морской базы в Тронхейме. Сторожевик развил максимальный ход, несмотря на довольно низкую видимость. Первой находкой, озадачившей экипаж, стал труп в английской морской форме и спасательном жилете. Матрос погиб от переохлаждения. Следующим сюрпризом стали две шлюпки с разных кораблей, сцепившиеся бортами. Вокруг них так же плавали трупы. Обломки, спасательные круги, какие-то бочки, ящик из-под снарядов к противотанковой пушке, пятна мазута, всё наводило на мысль о каком-то бое. В следующей шлюпке подобрали десятерых британских матросов, а чуть позже — трех немцев на плотике. "Ураган" не имел права задерживаться. Подняв сигнал "Следую своим курсом", он продолжал движение на север.

Саня Рыночная площадь Будё

В голове Джорджа МакНейла пронеслись воспоминания о прошедшем дне. Все незаладилось с самого утра. Пелена тумана закрывала мир от пассажиров судна. Иногда даже сосед — огромный "Ринаун" скрывался за сгустками. Потом была резкая граница погодных условий и конвой выскочил на абсолютно чистую воду. Такой же неожиданностью стало появление немцев. Морской бой на дистанциях стрельбы танковой пушки был скоротечен и ужасен. Перед глазами Джорджа все еще стояло красное днище английского линкора с вращающимися в воздухе винтами, падающие в воду с палубы накренившегося сухогруза "Матильды", разрыв восьмидюймового снаряда на палубе их судна, унесший жизни почти целой роты, моментально ушедший на дно пароход с Первым Эссекским, кажется, с него не спустили ни одной шлюпки. Светлым пятном стал о пожар немецкого линкора и таран "Достерширом" вражеского эсминца. Потом случился страшный удар, поваливший капитана МакНейла с ног на палубу, беготня экипажа, паника солдат, остановить которую удалось только силой оружия. Прибытие в бухту Будё и выброска их судна на берег была воспринята как спасение свыше. Так повезло далеко не многим. Да и повезло ли? На берегу их встретило слабое сопротивление небольшого гарнизона и спасающихся наравне с британцами моряков Кригсмарине. А потом, буквально сразу после окончания штурма города с юга подошли эсэсовцы. Британский десант, вернее его жалкие остатки, оказался в положении только что уничтоженного гарнизона. Помощи с моря ждать бесполезно, в небе стояла непонятная тишина и лишь на земле люди истребляли друг друга.

-Выше карабины! Эти лимонники убивали ваших жен и детей. Взвод! Залпом! Огонь! Штыками добить! Вы видели, что они сделали с полицейским постом в порту! Коли его, рядовой!

-Не могу, герр оберштурмбанфюрер, меня тошнит!

-Меня тоже, солдат! Добей этого англичанина! Коли! — офицер повернулся к закованному в наручники капитану-шотландцу — Это наказание вашим солдатам за их преступление.

-Герр оберштурмбанфюрер, — заорал подбегающий со стороны северной позиции солдат — Танки!! Русские танки! ОМСБрОН!!! Спасайся кто может!

Только выстрел ветерана критского десанта фельдфебеля Берса в голову паникера предотвратил бегство молодых солдат

(DarkAlamez)

Генерал-адмирал Бем со своим соединением также этим утром вышел в море. Получив сообщение Куммеца о бое с английской эскадрой, Бем приказал кораблям своего отряда увеличить ход до двадцати семи узлов и поспешил на помощь группе 'Шарнхорста'. Подход 'Тирпица' англичане заметили вовремя и поспешили отступить. Тяжело повреждённый 'Ринаун' стал первой жертвой немцев. Второй жертвой стал лишившийся хода 'Кент'. Оставшиеся британские крейсера разбежались на разных курсах, так же как и десантные транспорты часом ранее. Бем приказал сопровождавшим эскадру эсминцам спасать экипаж тонущего линкора 'Шарнхорст'. Флагман Кумецца был добит торпедами британских эсминцев 'Ориби' и 'Онслоу'. Три германских миноносца не смогли помочь линкору в отражении атаки четырёх британских эсминцев. Получив повреждения разной степени тяжести, миноносцы вышли из боя.

О подходе свежих британских сил возвестил налёт палубной авиации. 'Альбакоры' с авианосцев 'Викториес' и 'Фьюриес' атаковали торпедами немецкие корабли. Атаки следовали одна за другой. Предчувствуя недоброе, Бем приказал всем кораблям соединения начать отход к Тронхейму. Поиском попрятавшихся во фиордах Лофотенских островов десантных транспортов немцы не занимались.

Линкоры 'Кинг Джордж Пятый' и 'Дюк оф Йорк' перехватили отходящий немецкий отряд. В последовавшем за этим двухчасовом артиллерийском бою 'Тирпиц' получил серьёзные повреждения, но благодаря преимуществу в скорости, смог дойти до Тронхейма. Британские корабли также получили повреждения и были вынуждены лечь на курс отхода. Сопровождающие линкоры Тови тяжёлые крейсера 'Бервик', 'Норфолк', 'Тускалуза' и присоединившиеся позднее 'Нигерия' и 'Шеффилд' расстреляли и потопили потерявший ход 'Адмирал Шеер'. Немецкий корабль шёл в кильватере 'Тирпица' и получил два прямых попадания 356мм снарядами. Один из них угодил в машинное отделение. 'Адмирал Шеер' сопротивлялся до конца, засадив несколько 'подарков' в крейсера противника. Когда англичане прекратили огонь, было неясно, что произойдёт сначала: сгорит 'Шеер', или утонет. Раскалённый добела пожаром корпус с шипением погружался в холодные воды океана. Переполненные спасёнными с 'Шарнхорста' германские эсминцы не решились атаковать британские крейсера.

Десантные транспорты в момент дуэли 'Ринауна' с 'Шарнхорстом' оказались на линии огня немцев. Перелёты по 'Ринауну' разрывались среди транспортов. В возникшем хаосе два корабля столкнулись. После приказа 'рассредоточиться' транспорты разбежались по различным векторам восточного направления. К счастью для англичан, группа Бема не стала преследовать удирающих тихоходов. Общие потери от артогня и других повреждений составили четыре корабля. Из них только один — 'Каранья' — погиб непосредственно на месте боя. Он был протаранен 'Эль Хиндом'. 'Эль Хинд', 'Эмпайр Бродсворт', 'Эмпайр Джевелин' получили повреждения от артогня и затонули вблизи берега. Команда 'Гленроя' героическими усилиями смогла потушить пожар на юте и тем самым спасла повреждённый корабль.

После боя британские эсминцы производили поиск спасшихся кораблей и моряков с десантниками по всему побережью Лофотенских островов. Некоторые из спасшихся оказались в полосе действия русских сухопутных сил и были ими спасены от смерти в немецких концлагерях.