Гарри Поттер и узник Азкабана

— хорошо. ...когда ты упал, его унесло ветром, — нерешительно сказала Гермиона.

— И?

— И это ударило... это ударило... о, Гарри... это ударило по Гремучей иве.

У Гарри внутри все перевернулось. Гремучая ива была очень грозным деревом, одиноко росшим посреди парка.

— И что? — спросил он, страшась ответа.

— Ну, ты же знаешь Гремучую Иву, — сказал Рон. — Она... она не любит, когда ее бьют.

— Профессор Флитвик принес ее обратно как раз перед тем, как ты пришел в себя, — сказала Гермиона очень тихим голосом.

Она медленно потянулась к сумке, стоявшей у ее ног, перевернула ее и высыпала на кровать дюжину щепок и прутиков — единственное, что осталось от верной, наконец-то сломанной метлы Гарри.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

КАРТА МАРОДЕРА

Мадам Помфри настояла на том, чтобы Гарри оставался в больничном крыле до конца выходных. Он не спорил и не жаловался, но и не позволил ей выбросить остатки его "Нимбус две тысячи". Он знал, что ведет себя глупо, знал, что "Нимбус" восстановлению не подлежит, но ничего не мог с собой поделать; он чувствовал себя так, словно потерял одного из своих лучших друзей.

У него был поток посетителей, и все они стремились подбодрить его. Хагрид прислал ему букет цветов-ушастиков, похожих на желтую капусту, а Джинни Уизли, сильно покраснев, принесла открытку с пожеланиями выздоровления, которую она собственноручно сделала, и которая пронзительно пела, если Гарри не прятал ее под вазой с фруктами. Команда Гриффиндора снова навестила Гарри в воскресенье утром, на этот раз в сопровождении Вуда, который сказал Гарри (глухим, безжизненным голосом), что ни в малейшей степени не винит его. Рон и Гермиона отошли от постели Гарри только ночью. Но ничто из того, что они говорили или делали, не могло заставить Гарри почувствовать себя лучше, потому что они знали только половину того, что его беспокоило.

Он никому не рассказывал о Мрачном, даже Рону и Гермионе, потому что знал, что Рон запаникует, а Гермиона будет насмехаться. Однако факт оставался фактом: теперь он появлялся дважды, и оба раза за его появлением следовали несчастные случаи, едва не приведшие к летальному исходу; в первый раз его чуть не переехал автобус "Найт"; во второй — он упал со своей метлы в пятнадцати метрах. Неужели Мрачный будет преследовать его до самой смерти? Неужели он проведет остаток жизни, оглядываясь через плечо в поисках чудовища?

А потом появились дементоры. Гарри чувствовал себя больным и униженным каждый раз, когда думал о них. Все говорили, что дементоры ужасны, но никто больше не падал в обморок при каждом приближении к ним. Никто больше не слышал в своей голове отголоски воспоминаний об умирающих родителях.

Потому что теперь Гарри знал, кому принадлежал этот пронзительный голос. Он слышал ее слова, слышал их снова и снова в течение ночных часов в больничном крыле, когда лежал без сна, глядя на полосы лунного света на потолке. Когда дементоры приблизились к нему, он услышал последние мгновения жизни своей матери, ее попытки защитить его, Гарри, от лорда Волдеморта и смех Волдеморта перед тем, как он убил ее. ...Гарри задремал урывками, погружаясь в сны, полные липких, сгнивших рук и окаменевших просьб, просыпаясь рывками, чтобы снова услышать голос матери.

* * *

В понедельник он с облегчением вернулся к шуму и суете основной школы, где ему приходилось думать о других вещах, даже если ему приходилось терпеть насмешки Драко Малфоя. Малфой был почти вне себя от радости по поводу поражения Гриффиндора. Он наконец-то снял повязки и отпраздновал то, что снова может полноценно пользоваться обеими руками, вдохновенно имитируя падение Гарри с метлы. Большую часть следующего урока зелий Малфой провел, изображая дементора в подземелье; Рон, наконец, не выдержал и запустил в Малфоя большим скользким крокодильим сердцем, которое попало ему в лицо и заставило Снейпа снять пятьдесят баллов с Гриффиндора.

— Если Снейп снова будет преподавать защиту от темных искусств, я пропущу урок, — сказал Рон, когда они после обеда направлялись в класс Люпина. — Посмотри, кто там, Гермиона.

Гермиона выглянула из-за двери класса.

— Все в порядке!

Профессор Люпин вернулся к работе. Все выглядело так, как будто он действительно был болен. Его старая мантия висела на нем более свободно, а под глазами залегли темные круги; тем не менее, он улыбнулся классу, когда они заняли свои места, и они сразу же разразились потоком жалоб на поведение Снейпа во время болезни Люпина.

— Это нечестно, он всего лишь подменял нас, почему он должен давать нам домашнее задание?

— Мы ничего не знаем об оборотнях

— два свитка пергамента!

— Вы сказали профессору Снейпу, что мы их еще не изучали? — Спросил Люпин, слегка нахмурившись.

Снова начался лепет.

— Да, но он сказал, что мы действительно отстаем

-...он не стал слушать

-два свитка пергамента!

Профессор Люпин улыбнулся, увидев негодование на лицах присутствующих.

— Не волнуйтесь. Я поговорю с профессором Снейпом. Вам не обязательно писать эссе.

— О нет, — сказала Гермиона, выглядя очень разочарованной. — Я уже закончила его!

У них был очень приятный урок. Профессор Люпин принес с собой стеклянную коробку с хинкипанком, маленьким одноногим существом, которое выглядело так, словно было сделано из струйки дыма, довольно хрупким и безобидным на вид.

— Заманивает путников в болота, — сказал профессор Люпин, пока они делали записи. — Вы заметили фонарь, свисающий с его руки? Прыгает вперед — люди следуют за светом — затем...

Хинкипанк издал ужасный хлюпающий звук, ударившись о стекло.

Когда прозвенел звонок, все собрали свои вещи и направились к двери, Гарри в том числе, но...

— Подожди минутку, Гарри, — позвал Люпин. — Я бы хотел поговорить с тобой.

Гарри обернулся и увидел, как профессор Люпин накрывает коробку с хинкипанком тряпкой.

— Я слышал о матче, — сказал Люпин, поворачиваясь обратно к своему столу и начиная складывать книги в портфель, — и я сожалею о твоей метле. Есть ли какой-нибудь шанс починить её?

— Нет, — ответил Гарри. — Дерево разбило её вдребезги.

Люпин вздохнул.

— Гремучую иву посадили в том же году, когда я поступил в Хогвартс. Раньше люди играли в игру, пытаясь подобраться поближе, чтобы дотронуться до ствола. В конце концов, мальчик по имени Дэйви Гаджен чуть не лишился глаза, и нам запретили к нему приближаться. Ни у какой метлы не было бы шансов.

— Ты тоже слышал о дементорах? — с трудом выговорил Гарри.

Люпин быстро взглянул на него.

— Да, я так и сделал. Не думаю, что кто-то из нас видел профессора Дамблдора таким сердитым. Они уже некоторое время проявляют беспокойство. ...взбешены его отказом впустить их на территорию. ...Полагаю, ты упал из-за них?

— Да, — сказал Гарри. Он заколебался, а затем вопрос, который он должен был задать, вырвался у него прежде, чем он смог себя остановить. — почему? Почему они так на меня влияют? Я что, просто...?

— Это не имеет ничего общего со слабостью, — резко сказал профессор Люпин, словно прочитав мысли Гарри. — Дементоры влияют на тебя хуже, чем на других, потому что в твоем прошлом есть ужасы, которых нет у других.

Луч зимнего солнца упал на классную комнату, осветив седые волосы Люпина и морщины на его молодом лице.

— Дементоры — одни из самых отвратительных созданий, которые ходят по этой земле. Они населяют самые темные и грязные места, они наслаждаются разложением и отчаянием, они высасывают мир, надежду и счастье из воздуха вокруг себя. Даже магглы чувствуют их присутствие, хотя и не могут их видеть. Подойдите к дементору слишком близко, и все хорошие чувства, все счастливые воспоминания будут высосаны из вас. Если это возможно, дементор будет питаться вами достаточно долго, чтобы превратить вас в подобие себя. ...бездушный и злой. У тебя не останется ничего, кроме худших впечатлений в твоей жизни. И худшего, что случилось с тобой, Гарри, достаточно, чтобы заставить любого упасть с метлы. Тебе нечего стыдиться.

— Когда они приближаются ко мне... — Гарри уставился на стол Люпина, и у него перехватило горло. — Я слышу, как Волдеморт убивает мою маму.

Люпин сделал резкое движение рукой, как будто хотел схватить Гарри за плечо, но передумал. На мгновение воцарилась тишина, а затем...

— Зачем им нужно было приходить на матч? — с горечью спросил Гарри.

— Они проголодались, — хладнокровно заметил Люпин, захлопывая свой портфель. — Дамблдор не пускает их в школу, поэтому их запасы человеческой добычи иссякли. ...Я не думаю, что они смогли бы устоять перед большой толпой на квиддичном поле. Все это волнение. ...эмоции зашкаливали. ...это было их представление о празднике.

— Азкабан, должно быть, ужасен, — пробормотал Гарри. Люпин мрачно кивнул.

— Крепость расположена на крошечном острове, далеко в море, но им не нужны стены и вода, чтобы содержать заключенных, не тогда, когда они все заперты в своих собственных головах, неспособные ни на одну радостную мысль. Большинство из них сходят с ума в течение нескольких недель.

— Но Сириус Блэк сбежал от них, — медленно произнес Гарри. — Он сбежал. ... —

Портфель Люпина соскользнул со стола; ему пришлось быстро наклониться, чтобы подхватить его.

— Да, — сказал он, выпрямляясь, — Блэк, должно быть, нашел способ бороться с ними. Я бы не поверил, что это возможно. Считается, что дементоры лишают волшебника сил, если он остается с ними слишком долго. ...

— Вы заставили того дементора в поезде отступить, — внезапно сказал Гарри.

— Есть определенные средства защиты, которые можно использовать, — сказал Люпин. — Но в поезде был только один дементор. Чем их больше, тем труднее становится сопротивляться.

— Какие средства защиты? — тут же спросил Гарри. — Вы можете меня научить?

— Я не претендую на то, чтобы быть экспертом в борьбе с дементорами, Гарри. ...совсем наоборот. ...

— Но если дементоры придут на другой матч по квиддичу, я должен быть в состоянии сразиться с ними...

Люпин посмотрел в решительное лицо Гарри, поколебался, затем сказал:

— Что ж. ...хорошо. Я постараюсь помочь. Но, боюсь, это придется отложить до следующего семестра. У меня много дел до каникул. Я выбрал очень неподходящее время, чтобы заболеть.

После обещанных Люпином уроков борьбы с дементорами, мысли о том, что ему, возможно, никогда больше не придется слышать о смерти своей матери, и того факта, что Равенкло разгромил Хаффлпафф в матче по квиддичу в конце ноября, настроение Гарри определенно улучшилось. В конце концов, "Гриффиндор" не выбыл из борьбы, хотя и не мог позволить себе проиграть еще один матч. К Вуду вернулась его маниакальная энергия, и он работал со своей командой так же усердно, как и всегда, несмотря на холодный дождь, который не прекращался до конца декабря. Гарри не заметил на территории ни малейшего намека на присутствие дементора. Гнев Дамблдора, казалось, удерживал их на своих местах у входа.

За две недели до окончания семестра небо внезапно посветлело, став ослепительно-опалово-белым, и однажды утром открылось грязное поле, покрытое сверкающим инеем. В замке царило рождественское настроение. Профессор Флитвик, преподаватель чар, уже украсил свой класс мерцающими огоньками, которые оказались настоящими порхающими феями. Все ученики радостно обсуждали свои планы на каникулы. И Рон, и Гермиона решили остаться в Хогвартсе, и хотя Рон сказал, что это из-за того, что он не выдержит двух недель с Перси, а Гермиона настаивала, что ей нужно сходить в библиотеку, Гарри это не обмануло; они делали это, чтобы составить ему компанию, и он был им очень благодарен.

Ко всеобщему удовольствию, кроме Гарри, в последние выходные семестра была запланирована еще одна поездка в Хогсмид.

— Мы сможем сделать там все наши рождественские покупки! — сказала Гермиона. — Маме и папе бы очень понравились эти мятные леденцы для чистки зубов от Honeydukes!

Смирившись с тем фактом, что он снова будет единственным третьекурсником, который останется позади, Гарри позаимствовал у Вуда экземпляр "эти метлы" и решил провести день, изучая различные марки. На командной тренировке он катался на одной из школьных метел, древней "Падающей звезде", которая была очень медленной и дерганой; ему определенно нужна была своя новая метла.

Субботним утром, во время похода в Хогсмид, Гарри попрощался с Роном и Гермионой, которые были закутаны в плащи и шарфы, затем в одиночестве поднялся по мраморной лестнице и направился обратно в Гриффиндорскую башню. За окнами начал падать снег, и в замке было очень тихо.

— Тссс Гарри!

На полпути по коридору третьего этажа он обернулся и увидел Фреда и Джорджа, которые смотрели на него из-за статуи горбатой одноглазой ведьмы.

— Что вы делаете? — с любопытством спросил Гарри. — А почему ты не идешь в Хогсмид?

— Мы пришли, чтобы немного подбодрить вас перед уходом, — сказал Фред, загадочно подмигнув. — Проходите сюда.

Он кивнул в сторону пустого класса слева от одноглазой статуи. Гарри последовал за Фредом и Джорджем внутрь. Джордж тихо прикрыл дверь и, сияя, повернулся к Гарри.

— Для тебя, Гарри, ранний рождественский подарок, — сказал он.

Фред широким жестом вытащил что-то из-под мантии и положил на один из столов. Это был большой, квадратный, очень потрепанный лист пергамента, на котором ничего не было написано. Гарри, заподозрив очередную шутку Фреда и Джорджа, уставился на него.

— И что же это должно быть?

— В этом, Гарри, секрет нашего успеха, — сказал Джордж, любовно похлопывая по пергаменту.

— Нелегко отдавать это тебе, — сказал Фред, — но вчера вечером мы решили, что тебе это нужно больше, чем нам.

— В любом случае, мы знаем это наизусть, — сказал Джордж. — Мы завещаем это тебе. На самом деле нам это больше не нужно.

— И зачем мне этот кусок старого пергамента? — спросил Гарри.

— Кусок старого пергамента! — сказал Фред, закрывая глаза с такой гримасой, как будто Гарри смертельно оскорбил его. — Объясни, Джордж.

— хорошо. ...когда мы были на первом курсе, Гарри — молодые, беззаботные и невинные...

Гарри фыркнул. Он усомнился в том, что Фред и Джордж когда-либо были невиновны.

— ну, более невиновными, чем мы сейчас, — у нас были неприятности с Филчем.

— Мы бросили навозную бомбу в коридоре, и это почему-то расстроило его...

— Итак, он затащил нас в свой кабинет и начал угрожать нам обычным...

— ... наказанием...

— потрошением...

— ...и мы не могли не заметить в одном из его картотечных шкафов ящик с пометкой "Конфисковано" и "Особо опасно".

— Только не говори мне... — Гарри начал ухмыляться.

— А что бы ты сделал на моем месте? — спросил Фред. — Джордж устроил диверсию, бросив еще одну навозную бомбу, я выдвинул ящик и схватил... вот это.

— Знаете, это не так страшно, как кажется, — сказал Джордж. — Мы не думаем, что Филч когда-либо узнал, как это работает. Однако он, вероятно, подозревал, что это такое, иначе не конфисковал бы его.