Гарри Поттер и узник Азкабана

ПОСВЯЩАЕТСЯ ДЖИЛЛ ПРЮЭТТ И

АЙНЕ КИЛИ,

КРЕСТНЫМ МАТЕРЯМ ГРУППЫ SWING

глава один

СОВИНОЕ СООБЩЕНИЕ

Гарри Поттер был очень необычным мальчиком во многих отношениях. Во-первых, он ненавидел летние каникулы больше, чем любое другое время года. Во-вторых, он очень хотел сделать домашнее задание, но был вынужден делать это тайно, глубокой ночью. А еще он оказался волшебником.

Была почти полночь, и он лежал на животе в постели, натянув одеяло прямо на голову, как палатку, с фонариком в руке и большой книгой в кожаном переплете ("История магии" Батильды Бэгшот), открытой и прислоненной к подушке. Гарри водил кончиком своего орлиного пера по странице, хмурясь и подыскивая что-нибудь, что помогло бы ему написать эссе на тему "Сожжение ведьм в четырнадцатом веке было совершенно бессмысленным — обсуждать".

Перо замерло в начале абзаца, который выглядел правдоподобно. Гарри сдвинул круглые очки на переносицу, поднес фонарик поближе к книге и прочитал:

Немагические люди (более известные как магглы) в Средние века особенно боялись магии, но не очень хорошо умели ее распознавать. В тех редких случаях, когда им удавалось поймать настоящую ведьму или волшебника, сожжение не имело никакого эффекта. Ведьма или волшебник произносили основное заклинание, замораживающее пламя, а затем притворялись, что кричат от боли, наслаждаясь при этом ощущением легкой щекотки. На самом деле, Венделин Странная так любила, когда ее сжигали, что позволила поймать себя не менее сорока семи раз в различных обличьях.

Гарри зажал перо в зубах и полез под подушку за чернильницей и свитком пергамента. Медленно и очень осторожно он отвинтил крышку чернильницы, обмакнул в нее перо и начал писать, время от времени останавливаясь и прислушиваясь, потому что, если бы кто-нибудь из Дурслей услышал скрип его пера по пути в ванную, он, вероятно, обнаружил бы себя запертым в чулане под лестницей до конца лета.

Семья Дурслей, проживавшая в доме номер четыре на Тисовой улице, была причиной того, что Гарри никогда не наслаждался летними каникулами. Дядя Вернон, тетя Петуния и их сын Дадли были единственными оставшимися в живых родственниками Гарри. Они были магглами, и у них было очень средневековое отношение к магии. Умершие родители Гарри, которые сами были ведьмами и волшебниками, никогда не упоминались в доме Дурслей. Долгие годы тетя Петуния и дядя Вернон надеялись, что, если они будут держать Гарри в как можно более подавленном состоянии, им удастся выбить из него магию. К их ярости, у них ничего не вышло. В эти дни они жили в страхе, что кто-нибудь узнает, что Гарри провел большую часть последних двух лет в школе чародейства и волшебства Хогвартс. Однако самое большее, что они могли сделать, — это запереть книги с заклинаниями, волшебную палочку, котел и метлу Гарри в начале летних каникул и запретить ему разговаривать с соседями.

Эта разлука с книгами заклинаний стала для Гарри настоящей проблемой, потому что учителя в Хогвартсе задали ему много работы на каникулах. Одно из эссе, особенно неприятное, о зельеварении, уменьшающем объем, было написано для самого нелюбимого Гарри учителя, профессора Снейпа, который был бы рад получить повод оставить Гарри после уроков на месяц. Поэтому Гарри воспользовался своим шансом в первую неделю каникул. Пока дядя Вернон, тетя Петуния и Дадли вышли в сад перед домом, чтобы полюбоваться новой служебной машиной дяди Вернона (очень громко, чтобы вся улица тоже это заметила), Гарри прокрался вниз, открыл замок на шкафу под лестницей, прихватил несколько из своих книг и спрятал их в своей спальне. До тех пор, пока он не оставит чернильных пятен на простынях, Дурсли никогда не узнают, что он изучал магию по ночам.

В данный момент Гарри особенно старался избежать неприятностей со своими тетей и дядей, поскольку они и так были в особенно плохом настроении из-за того, что через неделю после начала школьных каникул ему позвонил коллега-волшебник.

Рон Уизли, который был одним из лучших друзей Гарри в Хогвартсе, происходил из семьи волшебников. Это означало, что он знал многое из того, чего не знал Гарри, но никогда раньше не пользовался телефоном. К несчастью, на звонок ответил дядя Вернон.

— Говорит Вернон Дурсль.

Гарри, случайно оказавшийся в это время в комнате, замер, услышав ответный голос Рона.

— Привет? привет? ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? Я-ХОЧУ-ПОГОВОРИТЬ-С-ГАРРИ-ПОТТЕРОМ!

Рон орал так громко, что дядя Вернон подпрыгнул и, держа трубку на расстоянии полуметров от уха, уставился на нее со смешанным выражением ярости и тревоги.

— КТО ЭТО? — проревел он в сторону трубки. — КТО ТЫ ТАКОЙ?

— РОН-УИЗЛИ! — Проревел Рон в ответ, как будто они с дядей Верноном разговаривали на противоположных концах футбольного поля. — Я — ШКОЛЬНЫЙ-ДРУГ-ГАРРИ...

Маленькие глазки дяди Вернона уставились на Гарри, который застыл на месте.

— ЗДЕСЬ НЕТ НИКАКОГО ГАРРИ ПОТТЕРА! — взревел он, держа трубку на расстоянии вытянутой руки, как будто боялся, что она взорвется. — Я НЕ ЗНАЮ, О КАКОЙ ШКОЛЕ ТЫ ГОВОРИШЬ! НИКОГДА БОЛЬШЕ НЕ СВЯЗЫВАЙТЕСЬ СО МНОЙ! НЕ СМЕЙТЕ ПРИБЛИЖАТЬСЯ К МОЕЙ СЕМЬЕ!

И он бросил трубку обратно на телефонный аппарат, как будто сбросил ядовитого паука.

Последовавшая за этим ссора была одной из самых страшных в его жизни.

— КАК ТЫ СМЕЕШЬ ДАВАТЬ ЭТОТ НОМЕР ТАКИМ ЛЮДЯМ, КАК... ТАКИМ, КАК ТЫ! — взревел дядя Вернон, обрызгав Гарри слюной.

Рон, очевидно, понял, что навлек на Гарри неприятности, потому что больше не звонил. Другая лучшая подруга Гарри по Хогвартсу, Гермиона Грейнджер, тоже не выходила на связь. Гарри подозревал, что Рон предупредил Гермиону, чтобы она не звонила, и это было досадно, потому что у Гермионы, самой умной ведьмы на курсе Гарри, были родители-магглы, она прекрасно умела пользоваться телефоном, и у нее, вероятно, хватило бы ума не говорить, что она училась в Хогвартсе.

Итак, Гарри не получал вестей ни от кого из своих друзей-волшебников в течение долгих пяти недель, и это лето выдалось почти таким же плохим, как и предыдущее. Было только одно очень маленькое улучшение — после того, как Гарри поклялся, что не будет использовать ее для отправки писем никому из своих друзей, ему разрешили выпускать свою сову Хедвиг на ночь. Дядя Вернон сдался из-за шума, который поднимала Букля, если ее все время запирали в клетке.

Гарри закончил писать о Венделине Странной и остановился, чтобы еще раз прислушаться. Тишина в темном доме нарушалась только отдаленным хриплым храпом его огромного кузена Дадли. Гарри подумал, что, должно быть, уже очень поздно. Его глаза чесались от усталости. Возможно, он закончит это эссе завтра вечером. . . .

Он закрыл чернильницу, вытащил из-под кровати старую наволочку, положил в нее фонарик, "Историю магии", свое эссе, перо и чернила, встал с постели и спрятал все это под расшатанной половицей под кроватью. Затем он встал, потянулся и проверил время на светящемся будильнике, стоявшем на прикроватном столике.

Был час ночи. Желудок Гарри странно сжался. Он не осознавал этого уже целый час, когда ему исполнилось тринадцать.

Еще одной необычной чертой Гарри было то, как мало он ждал своих дней рождения. Он никогда в жизни не получал поздравительных открыток. Дурсли полностью проигнорировали его последние два дня рождения, и у него не было причин полагать, что они вспомнят об этом.

Гарри пересек темную комнату, прошел мимо большой пустой клетки Хедвиги и подошел к открытому окну. Он облокотился на подоконник, чувствуя, как прохладный ночной воздух приятно овевает его лицо после долгого пребывания под одеялом. Хедвиг отсутствовала уже две ночи. Гарри не беспокоился о ней: она и раньше уходила надолго. Но он надеялся, что она скоро вернется — она была единственным живым существом в этом доме, которое не вздрагивало при виде него.

Гарри, хотя и оставался довольно маленьким и худощавым для своего возраста, за последний год подрос на несколько сантиметров. Его черные как смоль волосы, однако, были такими же, как всегда, — упрямо растрепанными, что бы он с ними ни делал. Глаза за стеклами очков были ярко-зелеными, а на лбу, отчетливо видимый сквозь волосы, виднелся тонкий шрам в форме молнии.

Из всех необычных вещей, связанных с Гарри, этот шрам был самым необычным. Он не был, как утверждали Дурсли в течение десяти лет, памяткой об автокатастрофе, в которой погибли родители Гарри, потому что Лили и Джеймс Поттеры погибли не в автокатастрофе. Они были убиты, убиты самым страшным Темным волшебником за последние сто лет, лордом Волдемортом. Гарри избежал того же нападения, отделавшись всего лишь шрамом на лбу, где проклятие Волдеморта, вместо того чтобы убить его, отразилось на его создателе. Едва живой, Волдеморт бежал. . . .

Но Гарри встретился с ним лицом к лицу в Хогвартсе. Вспоминая их последнюю встречу, когда он стоял у темного окна, Гарри вынужден был признать, что ему повезло, что он дожил до своего тринадцатого дня рождения.

Он оглядел звездное небо в поисках Букли, которая, возможно, летела к нему с дохлой мышью в клюве, ожидая похвалы. Рассеянно глядя поверх крыш, Гарри не сразу понял, что он видит.

На фоне золотистой луны вырисовывался силуэт большого, странно кривобокого существа, которое с каждым мгновением становилось все больше, и оно махало крыльями в направлении Гарри. Он стоял совершенно неподвижно, наблюдая, как оно опускается все ниже и ниже. На долю секунды он заколебался, держа руку на оконной задвижке, раздумывая, не захлопнуть ли ее. Но тут странное существо взмыло над одним из уличных фонарей на Бирючиновой аллее, и Гарри, поняв, что это было, отскочил в сторону.

В окно влетели три совы, две из которых держали третью, которая, казалось, была без сознания. Они с мягким стуком приземлились на кровать Гарри, и средняя сова, большая и серая, перевернулась и осталась лежать неподвижно. К его лапам был привязан большой сверток.

Гарри сразу узнал лежащую без сознания сову — его звали Эррол, и он принадлежал к семье Уизли. Гарри бросился к кровати, развязал веревки на ногах Эррола, снял сверток и отнес Эррола в клетку к Букле. Эррол приоткрыл один затуманенный глаз, слабо вскрикнул в знак благодарности и начал глотать воду.

Гарри повернулся к оставшимся совам. Одна из них, крупная белоснежная самка, была его собственной Хедвигой. Она тоже несла сверток и выглядела чрезвычайно довольной собой. Она ласково ущипнула Гарри клювом, когда он снял с нее ношу, а затем перелетела через комнату и присоединилась к Эрролу.

Гарри не узнал третью сову, красивую рыжевато-коричневую, но он сразу понял, откуда она прилетела, потому что в дополнение к третьей посылке в ней было письмо с гербом Хогвартса. Когда Гарри освободил сову от ее ноши, она важно взъерошила перья, расправила крылья и вылетела через окно в ночь.

Гарри сел на кровать, схватил посылку от Эррола, сорвал коричневую бумагу и обнаружил подарок, обернутый золотом, и свою первую в жизни поздравительную открытку. Слегка дрожащими пальцами он открыл конверт. Оттуда выпали два листка бумаги — письмо и газетная вырезка.

Вырезка явно была из волшебной газеты "Ежедневный пророк", потому что люди на черно-белом снимке двигались. Гарри взял вырезку, разгладил ее и прочитал:

"ГЛАВНЫЙ ПРИЗ ДОСТАЛСЯ СОТРУДНИКУ МИНИСТЕРСТВА МАГИИ

Артур Уизли, глава отдела по борьбе с незаконным использованием маггловских артефактов Министерства магии, выиграл ежегодный розыгрыш главного приза "Ежедневного пророка" — галеоны.

Обрадованный мистер Уизли рассказал "Ежедневному пророку": "Мы потратим золото на летние каникулы в Египте, где наш старший сын Билл работает разрушителем проклятий в волшебном банке Гринготтс".

Семья Уизли проведет месяц в Египте и вернется к началу нового учебного года в Хогвартсе, который в настоящее время посещают пятеро детей Уизли."

Гарри вгляделся в движущуюся фотографию, и улыбка расплылась по его лицу, когда он увидел, как все девять Уизли яростно машут ему, стоя перед большой пирамидой. Маленькая пухленькая миссис Уизли, высокий лысеющий мистер Уизли, шестеро сыновей и одна дочь, все (хотя на черно-белой фотографии этого не было видно) с огненно-рыжими волосами. Прямо в центре снимка был Рон, высокий и долговязый, со своим любимым крысом Паршивцем на плече и обнимающий за плечи свою младшую сестру Джинни.

Гарри не мог представить себе никого, кто заслуживал бы выиграть большую кучу золота больше, чем Уизли, которые были очень милыми и крайне бедными людьми. Он взял письмо Рона и развернул его.

"Дорогой Гарри,

С днем рождения!

Послушай, я действительно сожалею о том телефонном звонке. Надеюсь, магглы не доставляли тебе хлопот. Я спросила папу, и он считает, что мне не следовало кричать.

Здесь, в Египте, удивительно. Билл водил нас по всем гробницам, и вы не поверите, какие проклятия наложили на них древние египетские колдуны. Мама не разрешила Джинни зайти в последнюю из них. Там были все эти скелеты мутантов, магглов, которые вломились в комнату и отрастили себе дополнительные головы и все такое прочее.

Я не мог поверить своим глазам, когда папа выиграл в лотерею "Ежедневный пророк". Семьсот галлеонов! Большая часть денег ушла на это путешествие, но они собираются купить мне новую волшебную палочку на следующий год.

Гарри слишком хорошо помнил случай, когда у Рона сломалась старая волшебная палочка. Это случилось, когда машина, на которой они летели в Хогвартс, врезалась в дерево на территории школы.

Мы вернемся примерно за неделю до начала семестра и поедем в Лондон за моей волшебной палочкой и нашими новыми книгами. Есть шанс встретиться с вами там?

Не позволяй магглам угнетать тебя!

Постарайся приехать в Лондон,

Рон

P.S. Перси старший ученик. Он получил письмо на прошлой неделе."

Гарри снова взглянул на фотографию. Перси, который учился на седьмом и последнем курсе Хогвартса, выглядел особенно самодовольным. К феске, небрежно нахлобученной на его аккуратные волосы, был приколот значок старшеклассника, очки в роговой оправе сверкали на египетском солнце.

Гарри повернулся к своему подарку и развернул его. Внутри было что-то похожее на миниатюрный стеклянный волчок. Под ним была еще одна записка от Рона.

"Гарри, это карманный тайноскоп. Если поблизости есть кто-то, кому нельзя доверять, он должен светиться и вращаться. Билл говорит, что это хлам, который продают туристам-волшебникам, и на него нельзя положиться, потому что вчера за ужином он продолжал светиться. Но он не знал, что Фред и Джордж положили ему в суп жуков.

Пока —

Рон"

Гарри положил карманный радиоскоп на прикроватный столик, где он стоял совершенно неподвижно, балансируя на острие, и в нем отражались светящиеся стрелки его часов. Несколько секунд он радостно смотрел на нее, затем взял сверток, который принесла Хедвиг.

Внутри тоже был завернутый подарок, открытка и письмо, на этот раз от Гермионы.

"Дорогой Гарри,

Рон написал мне и рассказал о своем телефонном звонке твоему дяде Вернону. Я очень надеюсь, что с тобой все в порядке.

Я сейчас в отпуске во Франции и не знала, как отправить это тебе — что, если бы его вскрыли на таможне? — но тут появилась Хедвиг! Думаю, она хотела для разнообразия убедиться, что ты получила что-то на свой день рождения. Я купила тебе подарок по заказу совами; в "Ежедневном пророке" было объявление (мне его доставляли; так приятно быть в курсе того, что происходит в волшебном мире). Ты видел ту фотографию Рона и его семьи неделю назад? Держу пари, он многому учится. Я действительно завидую — древнеегипетские волшебники были потрясающими.

Здесь также есть кое-что интересное из местной истории колдовства. Я переписала все свое эссе по истории магии, включив в него кое-что из того, что я узнала. Надеюсь, оно не будет слишком длинным — это на два свитка пергамента больше, чем просил профессор Биннс.

Рон говорит, что собирается приехать в Лондон в последнюю неделю каникул. Ты сможешь приехать? Твои тетя и дядя позволят тебе приехать? Я очень надеюсь, что ты сможешь. Если нет, увидимся первого сентября в Хогвартс-экспрессе!

С любовью от

Гермионы

P.S. Рон говорит, что Перси лучший ученик в школе. Держу пари, Перси очень доволен. Рон, похоже, не в восторге от этого."

Гарри рассмеялся, отложил письмо Гермионы в сторону и взял ее подарок. Он был очень тяжелым. Зная Гермиону, он был уверен, что это будет большая книга, полная очень сложных заклинаний, но это было не так. Его сердце подпрыгнуло, когда он развернул бумагу и увидел блестящий футляр из черной кожи, на котором серебряными буквами было вытиснено: "Набор для обслуживания метлы".

— Ух ты, Гермиона! — Прошептал Гарри, расстегивая молнию на футляре, чтобы заглянуть внутрь.

Там была большая банка высококачественного полироля для ручек от Fleetwood, пара блестящих серебряных ножниц для обрезки веток, крошечный латунный компас, который можно прикрепить к метле в дальних путешествиях, и руководство по уходу за метлой "Сделай сам".

Помимо своих друзей, больше всего в Хогвартсе Гарри скучал по квиддичу, самому популярному виду спорта в волшебном мире — очень опасному, очень захватывающему, в который играли на метлах. Гарри оказался очень хорошим игроком в квиддич; он был самым молодым человеком за столетие, которого выбрали в команду факультета Хогвартс. Одной из самых ценных вещей Гарри была его гоночная метла "Нимбус две тысячи".

Гарри отложил кожаный футляр в сторону и взял свою последнюю посылку. Он сразу узнал неразборчивые каракули на коричневой бумаге: это было от Хагрида, лесничего Хогвартса. Он сорвал верхний слой бумаги и увидел что-то зеленое и кожистое, но прежде чем он успел как следует развернуть это, посылка странно задрожала, и то, что находилось внутри, громко щелкнуло — как будто у него были челюсти.

Гарри застыл на месте. Он знал, что Хагрид никогда бы не прислал ему что-нибудь опасное специально, но, с другой стороны, у Хагрида не было представления нормального человека о том, что такое опасность. Хагрид, как известно, дружил с гигантскими пауками, покупал у мужчин в пабах злобных трехголовых собак и тайком приносил в свою хижину драконьи яйца.

Гарри нервно потрогал сверток. Он снова громко щелкнул. Гарри потянулся к лампе, стоявшей на прикроватном столике, крепко сжал ее в одной руке и занес над головой, готовый ударить. Затем другой рукой он схватил остаток оберточной бумаги и потянул.

И оттуда выпала... книга. Гарри едва успел заметить красивую зеленую обложку с золотым тиснением "Чудовищная книга о чудовищах", прежде чем она перевернулась на бок и поползла по кровати, как какой-то странный краб.

— О-о-о, — пробормотал Гарри.

Книга с громким стуком упала с кровати и быстро покатилась по комнате. Гарри осторожно последовал за ней. Книга пряталась в темном уголке под его столом. Молясь, чтобы Дурсли все еще крепко спали, Гарри опустился на четвереньки и потянулся к нему.

— Ой!

Книга захлопнулась у него в руке, а затем пролетела мимо него, все еще цепляясь за обложку. Гарри бросился вперед и сумел расправить ее. Дядя Вернон громко и сонно заворчал в соседней комнате.

Хедвиг и Эррол с интересом наблюдали, как Гарри крепко сжал вырывающуюся книгу в руках, поспешил к своему комоду, вытащил ремень и туго его застегнул. Книга-монстр сердито задрожала, но больше не могла хлопать и щелкать, поэтому Гарри бросил ее на кровать и потянулся за карточкой Хагрида.

"Дорогой Гарри,

С днем рождения!

Думаю, тебе это может пригодиться в следующем году. Больше ничего не скажу. Расскажу при встрече.

Надеюсь, магглы хорошо к тебе относятся.

Всего наилучшего,

Хагрид"

Гарри показалось зловещим, что Хагрид решил, будто книга с укусами может пригодиться, но он положил открытку Хагрида рядом с карточками Рона и Гермионы, улыбаясь еще шире, чем обычно. Теперь оставалось только письмо из Хогвартса.

Заметив, что оно толще обычного, Гарри вскрыл конверт, вытащил первую страницу пергамента и прочитал::

"Дорогой мистер Поттер,

Пожалуйста, обратите внимание, что новый учебный год начнется первого сентября. Хогвартс-экспресс будет отправляться с вокзала Кингс-Кросс, платформа девять и три четверти, в одиннадцать часов.

Третьекурсникам разрешается посещать деревню Хогсмид в определенные выходные. Пожалуйста, дайте вашему родителю или опекуну подписать прилагаемый бланк разрешения.

Список книг на следующий год прилагается.

Искренне ваш,

Минерва МакГонагал

Заместитель директора школы"

Гарри вытащил бланк разрешения на посещение Хогсмида и взглянул на него, перестав улыбаться. Было бы замечательно посещать Хогсмид по выходным; он знал, что это полностью волшебная деревня, но никогда там не бывал. Но как, блядь, он собирался убедить дядю Вернона или тетю Петунию подписать бланк?

Он взглянул на будильник. Было уже два часа ночи.

Решив, что он побеспокоится о форме для поступления в Хогсмид, когда проснется, Гарри вернулся в постель и протянул руку, чтобы вычеркнуть еще один день в таблице, которую он составил для себя, отсчитывая дни, оставшиеся до его возвращения в Хогвартс. Затем он снял очки и лег, раскрыв глаза, лицом к своим трем поздравительным открыткам.

Каким бы необычным он ни был, в этот момент Гарри Поттер почувствовал себя таким же, как и все остальные, — впервые в жизни он был рад, что сегодня его день рождения.

вторая глава

БОЛЬШАЯ ОШИБКА ТЕТИ МАРДЖ

На следующее утро Гарри спустился к завтраку и обнаружил, что трое Дурслей уже сидят за кухонным столом. Они смотрели новенький телевизор, подарок Дадли в честь возвращения домой на лето, который громко жаловался на долгий путь от холодильника к телевизору в гостиной. Дадли провел большую часть лета на кухне, его маленькие поросячьи глазки были прикованы к экрану, а пять подбородков тряслись, когда он непрерывно ел.

Гарри сел между Дадли и дядей Верноном, крупным, мускулистым мужчиной с очень узкой шеей и пышными усами. Никто из Дурслей не только не поздравил Гарри с днем рождения, но и не подал виду, что заметил, как Гарри вошел в комнату, но Гарри слишком привык к этому, чтобы обращать на это внимание. Он положил себе кусочек тоста, а затем поднял глаза на телевизионного репортера, который как раз заканчивал репортаж о сбежавшем заключенном:

— ...Общественность предупреждена, что Блэк вооружен и чрезвычайно опасен. Была создана специальная горячая линия, и о любом появлении Блэка следует немедленно сообщать.

— Не нужно говорить нам, что он никудышный, — фыркнул дядя Вернон, глядя на заключенного поверх газеты. — Посмотри, в каком он состоянии, грязный бездельник! Посмотри на его волосы!

Он бросил злобный взгляд в сторону Гарри, чьи растрепанные волосы всегда были источником сильного раздражения дяди Вернона. Однако по сравнению с человеком на экране, чье изможденное лицо обрамляли спутанные волосы длиной до локтей, Гарри чувствовал себя очень ухоженным.

Репортер появился снова.

— Министерство сельского хозяйства и рыболовства объявит сегодня...

— Стойте! — рявкнул дядя Вернон, яростно уставившись на репортера. — Вы так и не сказали нам, откуда сбежал этот маньяк! Какой от этого толк? Прямо сейчас по улице может идти сумасшедший!

Тетя Петуния, костлявая женщина с лошадиным лицом, резко обернулась и пристально посмотрела в кухонное окно. Гарри знал, что тетя Петуния была бы просто счастлива позвонить на горячую линию. Она была самой любопытной женщиной в мире и провела большую часть своей жизни, шпионя за скучными, законопослушными соседями.

— Когда же они поймут, — сказал дядя Вернон, ударив по столу своим большим фиолетовым кулаком, — что единственный способ справиться с этими людьми — повесить их?

— Совершенно верно, — согласилась тетя Петуния, которая все еще, прищурившись, рассматривала фасоль в соседнем горшке.

Дядя Вернон допил чай, взглянул на часы и добавил:

— Петуния, я, пожалуй, пойду через минуту. Поезд Мардж прибывает в десять.

Гарри, мысли которого были наверху, где он возился с набором для ухода за метлой, был возвращен на землю неприятным толчком.

— Тетя Мардж? — выпалил он. — Она ведь не придет сюда, правда?

Тетя Мардж была сестрой дяди Вернона. Хотя она и не приходилась Гарри кровной родственницей (его мать была сестрой тети Петунии), он был вынужден называть ее "тетя" всю свою жизнь. Тетя Мардж жила за городом, в доме с большим садом, где разводила бульдогов. Она не часто останавливалась на Бирючиновой аллее, потому что не могла расстаться со своими драгоценными собаками, но каждый ее приезд запечатлевался в памяти Гарри с ужасающей яркостью.

На вечеринке по случаю пятого дня рождения Дадли тетя Мардж ударила Гарри по голени своей тростью, чтобы он перестал бить Дадли по музыкальным статуям. Несколько лет спустя она приехала на Рождество с компьютеризированным роботом для Дадли и коробкой собачьего печенья для Гарри. Во время ее последнего визита, за год до поступления Гарри в Хогвартс, Гарри случайно наступил на хвост ее любимой собаке. Потрошитель загнал Гарри в сад и залез на дерево, а тетя Мардж отказывалась отговаривать его до полуночи. Воспоминание об этом инциденте до сих пор вызывало у Дадли слезы смеха.

— Мардж пробудет здесь неделю, — прорычал дядя Вернон, — и раз уж мы об этом заговорили, — он угрожающе ткнул толстым пальцем в Гарри, — нам нужно кое-что прояснить, прежде чем я поеду и заберу ее.

Дадли ухмыльнулся и отвел взгляд от телевизора. Наблюдение за тем, как дядя Вернон издевается над Гарри, было любимым развлечением Дадли.

— Во-первых, — проворчал дядя Вернон, — ты будешь держать язык за зубами, когда будешь разговаривать с Мардж.

— Ладно, — с горечью сказал Гарри, — если она это делает, когда разговаривает со мной.

— Во-вторых, — сказал дядя Вернон, делая вид, что не слышал ответа Гарри, — поскольку Мардж ничего не знает о твоих отклонениях от нормы, я не хочу никаких... никаких приколов, пока она здесь. Веди себя прилично, понял меня?

— Я так и сделаю, если она это сделает, — процедил Гарри сквозь стиснутые зубы.

— И в-третьих, — сказал дядя Вернон, и его маленькие злые глазки превратились в щелочки на огромном багровом лице, — мы сказали Мардж, что ты посещаешь Центр безопасности Святого Брута для мальчиков с неизлечимой преступностью.

— что? — Закричал Гарри.

— И ты будешь придерживаться этой истории, мальчик, или у тебя будут неприятности, — выплюнул дядя Вернон.

Гарри сидел с побелевшим от ярости лицом и смотрел на дядю Вернона, с трудом веря в это. Тетя Мардж приехала погостить на неделю — это был худший подарок на день рождения, который когда-либо дарили ему Дурсли, включая пару старых носков дяди Вернона.

— Ну что ж, Петуния, — сказал дядя Вернон, тяжело поднимаясь на ноги, — Тогда я пойду на станцию. Не хочешь прокатиться со мной, Даддерс?

— Нет, — сказал Дадли, чье внимание вернулось к телевизору теперь, когда дядя Вернон перестал угрожать Гарри.

— Дадди должен привести себя в порядок ради своей тети, — сказала тетя Петуния, приглаживая густые светлые волосы Дадли. — Мамочка купила ему новый красивый галстук-бабочку.

Дядя Вернон похлопал Дадли по его толстому плечу.

— Тогда скоро увидимся, — сказал он и вышел из кухни.

Гарри, который сидел в каком-то оцепенении от ужаса, осенила внезапная идея. Отложив тост, он быстро поднялся на ноги и последовал за дядей Верноном к входной двери.

Дядя Вернон натягивал свой автомобильный плащ.

— Я не возьму тебя с собой, — прорычал он, обернувшись и увидев, что Гарри наблюдает за ним.

— Как будто я хотел пойти, — холодно сказал Гарри. — Я хочу тебя кое о чем спросить.

Дядя Вернон подозрительно посмотрел на него.

— Третьеклассникам в Хогвартсе, в моей школе, разрешается иногда посещать деревню, — сказал Гарри.

— И что? — рявкнул дядя Вернон, снимая ключи от машины с крючка рядом с дверью.

— Мне нужно, чтобы вы подписали разрешение, — поспешно сказал Гарри.

— И почему я должен это делать? — усмехнулся дядя Вернон.

— Ну, — сказал Гарри, тщательно подбирая слова, — это будет тяжелая работа — притворяться перед тетей Мардж, что я хожу в этот, как его там...

— Центр безопасности Святого Брута для мальчиков с неизлечимой преступностью! — проревел дядя Вернон, и Гарри был рад услышать в голосе дяди явную нотку паники.

— Вот именно, — сказал Гарри, спокойно глядя в крупное багровое лицо дяди Вернона. — Это многое нужно запомнить. Я должен сделать так, чтобы это прозвучало убедительно, не так ли? А что, если я случайно о чем-то проговорился?

— Из тебя сейчас всю дурь вышибут, не так ли? — взревел дядя Вернон, надвигаясь на Гарри с поднятым кулаком. Но Гарри стоял на своем.

— Если ты выбьешь из меня дух, это не заставит тетю Мардж забыть то, что я мог бы ей сказать, — мрачно сказал он.

Дядя Вернон остановился, все еще держа кулак поднятым, его лицо приобрело уродливый багровый оттенок.

— Но если вы подпишете мое разрешение, — быстро продолжил Гарри, и поклялся, что он вспомнит, в какую школу ему положено ходить, и будет вести себя как дурак — как будто я нормальный и все такое.

Гарри мог бы сказать, что дядя Вернон обдумывает это, даже если бы его зубы были оскалены, а на виске пульсировала жилка.

— Хорошо, — отрезал он наконец. — Я буду внимательно следить за твоим поведением во время визита Мардж. Если, в конце концов, ты будешь вести себя сдержанно и не нарушишь сказанного, я подпишу твой проклятый бланк.

Он развернулся, распахнул входную дверь и хлопнул ею с такой силой, что одно из маленьких окошек наверху выпало.

Гарри не вернулся на кухню. Он поднялся к себе в спальню. Если он собирается вести себя как настоящий маггл, ему лучше начать прямо сейчас. Медленно и печально он собрал все свои подарки и поздравительные открытки и спрятал их вместе с домашним заданием под расшатанной половицей. Затем он подошел к клетке Хедвиги. Эррол, казалось, пришел в себя; они с Хедвиг спали, спрятав головы под крылья. Гарри вздохнул, затем разбудил их обоих.

— Хедвиг, — мрачно сказал он, — тебе придется уехать на неделю. Иди с Эрролом. Рон присмотрит за тобой. Я напишу ему записку с объяснениями. И не смотри на меня так, — большие янтарные глаза Хедвиги были полны упрека, — это не моя вина. Только так мне разрешат посетить Хогсмид с Роном и Гермионой.

Десять минут спустя Эррол и Хедвиг (у которой к ноге была привязана записка для Рона) выпорхнули из окна и скрылись из виду. Гарри, чувствуя себя совершенно несчастным, убрал пустую клетку в шкаф.

Но Гарри не пришлось долго предаваться раздумьям. Не прошло и минуты, как тетя Петуния уже кричала Гарри, чтобы он поднимался по лестнице и готовился встретить их гостью.

— Сделай что-нибудь со своей прической! — Рявкнула тетя Петуния, когда он вошел в холл.

Гарри не видел смысла в том, чтобы пытаться уложить волосы ровно. Тетя Мардж любила критиковать его, поэтому, чем неопрятнее он выглядел, тем счастливее она была.

Очень скоро снаружи послышался хруст гравия — это машина дяди Вернона въезжала на подъездную дорожку, затем хлопнули дверцы машины и послышались шаги на садовой дорожке.

— Открой дверь! — Прошипела тетя Петуния на Гарри.

Чувствуя, как у него сжимается сердце, Гарри потянул дверь на себя.

На пороге стояла тетя Мардж. Она была очень похожа на дядю Вернона: крупная, мускулистая, с багровым лицом, у нее даже были усы, хотя и не такие густые, как у него. В одной руке она держала огромный чемодан, а в другой — старого злобного бульдога.

— Где мой Даддерс? — взревела тетя Мардж. — Где мой неффи-пу?

Дадли, переваливаясь, шел по коридору, его светлые волосы были плотно прилизаны к толстой голове, а галстук-бабочка едва виднелся под его многочисленными подбородками. Тетя Мардж пихнула Гарри чемоданом в живот, так что у него перехватило дыхание, крепко обняла Дадли одной рукой и крепко поцеловала в щеку.

Гарри прекрасно знал, что Дадли терпел объятия тети Мардж только потому, что ему за это хорошо платили, и, конечно же, когда они расстались, в толстом кулаке Дадли была зажата хрустящая двадцатифунтовая банкнота.

— Петуния! — крикнула тетя Мардж, проходя мимо Гарри, словно он был подставкой для шляп. Тетя Мардж и тетя Петуния поцеловались, или, скорее, тетя Мардж стукнулась своей большой челюстью о костлявую скулу тети Петунии.

Тут вошел дядя Вернон и, весело улыбаясь, закрыл за собой дверь.

— Чаю, Мардж? — сказал он. — И что же предпримет Потрошитель?

— Потрошитель может попить чаю из моего блюдца, — сказала тетя Мардж, когда они все гурьбой направились на кухню, оставив Гарри одного в прихожей с чемоданом. Но Гарри не жаловался; его устраивал любой предлог, чтобы не быть с тетей Мардж, поэтому он начал поднимать чемодан наверх, в свободную спальню, стараясь тянуть как можно дольше.

К тому времени, как он вернулся на кухню, тетя Мардж уже приготовила чай и фруктовый пирог, а Потрошитель шумно прихлебывал в углу. Гарри заметил, как тетя Петуния слегка поморщилась, когда капли чая и слюны попали на ее чистый пол. Тетя Петуния ненавидела животных.

— А кто присматривает за другими собаками, Мардж? — Спросил дядя Вернон.

— О, я поручила полковнику Фабстеру присматривать за ними, — прогудела тетя Мардж. — Он сейчас на пенсии, и хорошо, что у него есть чем заняться. Но я не мог оставить бедного старину Потрошителя. Он тоскует вдали от меня.

Потрошитель снова начал рычать, когда Гарри сел. Это впервые привлекло внимание тети Мардж к Гарри.

— Итак! — рявкнула она. — Ты все еще здесь, не так ли?

— Да, — сказал Гарри.

— Не смей говорить "да" таким неблагодарным тоном, — проворчала тетя Мардж. — Это крайне мило со стороны Вернона и Петунии, что они оставили тебя у себя. Сама бы так не поступила. Если бы тебя подбросили ко мне на порог, ты бы сразу попал в сиротский приют.

Гарри так и подмывало сказать, что он предпочел бы жить в сиротском приюте, чем с Дурслями, но мысль о форме в Хогсмиде остановила его. Он выдавил из себя болезненную улыбку.

— Не смей надо мной ухмыляться! — прогремела тетя Мардж. — Я вижу, ты ничуть не изменился с тех пор, как я видела тебя в последний раз. Я надеялась, что школа привьет тебе хорошие манеры. — Она сделала большой глоток чая, вытерла усы и спросила: — Куда это ты его опять отправил, Вернон?

— В школу Святого Брута, — быстро ответил дядя Вернон. — Это первоклассное учреждение для безнадежных случаев.

— Понятно, — сказала тетя Мардж. — А в школе Святого Брута пользуются тростью, мальчик? — рявкнула она через стол.

— Э-э-э...

Дядя Вернон коротко кивнул за спиной тети Мардж.

— Да, — сказал Гарри. Затем, почувствовав, что с таким же успехом он мог бы делать это как следует, он добавил: — Все время.

— Отлично, — сказала тетя Мардж. — Я не потерплю этой напыщенной чепухи о том, что нельзя бить людей, которые этого заслуживают. Хорошая взбучка — это то, что требуется в девяноста девяти случаях из ста. Вас часто били?

— О да, — сказал Гарри, — много раз.

Тетя Мардж прищурилась.

— Мне все еще не нравится твой тон, мальчик, — сказала она. — Если ты можешь говорить о своих побоях в такой непринужденной манере, то они явно бьют тебя недостаточно сильно. Петуния, я бы написала на твоем месте. Дай понять, что ты одобряешь применение крайней силы в отношении этого мальчика.

Возможно, дядя Вернон беспокоился, что Гарри может забыть об их сделке; в любом случае, он резко сменил тему.

— Слышала новости сегодня утром, Мардж? А как насчет того сбежавшего заключенного, а?

Когда тетя Мардж начала чувствовать себя как дома, Гарри поймал себя на том, что почти с тоской думает о жизни в доме номер четыре без нее. Дядя Вернон и тетя Петуния обычно советовали Гарри не путаться у них под ногами, чему Гарри был только рад. Тетя Мардж, с другой стороны, хотела, чтобы Гарри все время был под ее присмотром, чтобы она могла поделиться своими предложениями по его улучшению. Она с удовольствием сравнивала Гарри с Дадли и получала огромное удовольствие, покупая Дадли дорогие подарки, при этом свирепо смотрела на Гарри, как бы провоцируя его спросить, почему у него тоже нет подарка. Она также продолжала делать мрачные намеки на то, что сделало Гарри таким никчемным человеком.

— Ты не должен винить себя за то, каким стал мальчик, Вернон, — сказала она за обедом на третий день. — Если внутри что-то прогнило, никто ничего не сможет с этим поделать.

Гарри попытался сосредоточиться на еде, но его руки тряслись, а лицо начало гореть от гнева. Вспомни форму, — сказал он себе. Подумай о Хогсмиде. Ничего не говори. Не вставай.

Тетя Мардж потянулась за своим бокалом вина.

— Это одно из основных правил разведения, — сказала она. — С собаками это часто случается. Если что-то не так с сукой, то и со щенком будет что-то не так...

В этот момент бокал с вином, который тетя Мардж держала в руке, взорвался. Осколки стекла полетели во все стороны, тетя Мардж отплевывалась и моргала, с ее огромного румяного лица стекали капли.

— Мардж! — взвизгнула тетя Петуния. — Мардж, с тобой все в порядке?

— Не волнуйся, — проворчала тетя Мардж, вытирая лицо салфеткой. — Должно быть, я слишком сильно сжала его. На днях я делала то же самое у полковника Фабстера. Не волнуйся, Петуния, у меня очень крепкая хватка. . .

Но тетя Петуния и дядя Вернон оба подозрительно смотрели на Гарри, поэтому он решил, что ему лучше пропустить десерт и как можно скорее выйти из-за стола.

Выйдя в коридор, он прислонился к стене, глубоко дыша. Прошло много времени с тех пор, как он терял контроль над собой и что-то взрывал. Он не мог позволить, чтобы это повторилось. На кону была не только форма Хогсмида — если бы он продолжал в том же духе, у него были бы проблемы с Министерством магии.

Гарри все еще был несовершеннолетним волшебником, и закон о волшебниках запрещал ему колдовать вне школы. Его послужной список тоже был не совсем чистым. Только прошлым летом он получил официальное предупреждение, в котором было совершенно ясно сказано, что, если Министерство пронюхает о еще каком-нибудь колдовстве на Тисовой улице, Гарри грозит исключение из Хогвартса.

Он услышал, как Дурсли встали из-за стола, и поспешил наверх, чтобы не мешать.

Следующие три дня Гарри провел, заставляя себя думать о своем руководстве по уходу за метлой "Сделай сам" всякий раз, когда тетя Мардж принималась за него. Это сработало довольно хорошо, хотя, казалось, придало ему остекленевший вид, потому что тетя Мардж начала высказывать мнение, что он умственно отсталый.

Наконец, наконец-то наступил последний вечер пребывания Мардж у нас. Тетя Петуния приготовила роскошный ужин, а дядя Вернон откупорил несколько бутылок вина. Они расправились с супом и лососем, ни разу не упомянув о недостатках Гарри; за лимонным пирогом с безе дядя Вернон утомил их всех долгим рассказом о "Граннингс", своей компании по производству сверл; затем тетя Петуния сварила кофе, а дядя Вернон достал бутылку бренди.

— Могу я тебя соблазнить, Мардж?

Тетя Мардж уже выпила довольно много вина. Ее огромное лицо было очень красным.

— Тогда только маленький, — усмехнулась она. — Чуть больше, чем это. ...и еще немного. ...вот и все.

Дадли ел свой четвертый кусок пирога. Тетя Петуния пила кофе, оттопырив мизинец. Гарри очень хотелось скрыться в своей спальне, но он встретился взглядом с сердитыми глазками дяди Вернона и понял, что ему придется переждать.

— Ах, — сказала тетя Мардж, причмокивая губами и ставя пустой бокал из-под бренди обратно на стол. — Отличная закуска, Петуния. Обычно у меня вечером только жаркое, а нужно присматривать за двенадцатью собаками. ... — Она сочно рыгнула и похлопала себя по огромному твидовому животу. — Прошу прощения. Но мне нравится видеть мальчиков здорового роста, — продолжила она, подмигнув Дадли. — Ты будешь настоящим мужчиной, Даддерс, как твой отец. Да, Вернон, я выпью еще немного бренди. . . .

— Итак, вот этот...

Она мотнула головой в сторону Гарри, и тот почувствовал, как у него сжался желудок. "Справочник", — быстро подумал он.

— У этого типа злобный, низкорослый вид. Это проявляется у собак. В прошлом году полковник Фабстер утопил одну из них. Это была маленькая крыса. Слабый. Неполноценный.

Гарри пытался вспомнить двенадцатую страницу своей книги: "Заклинание, исцеляющее тех, кто поневоле отступает".

— Все сводится к крови, как я говорила на днях. Вражда пройдет. Я ничего не имею против твоей семьи, Петуния, — она похлопала тетю Петунию по костлявой руке своей, похожей на лопату, — но твоя сестра была плохой девочкой. Они появляются в самых лучших семьях. Потом она сбежала с никчемным человеком, и вот результат прямо перед нами.

Гарри уставился в свою тарелку, в ушах у него стоял странный звон. "Крепко держи свою метлу за хвост", — подумал он. Но он не мог вспомнить, что было дальше. Голос тети Мардж, казалось, сверлил его, как дрель дяди Вернона.

— Этот Поттер, — громко сказала тетя Мардж, схватив бутылку бренди и плеснув еще в свой бокал и на скатерть, — ты так и не рассказал мне, что он сделал?

Дядя Вернон и тетя Петуния выглядели крайне напряженными. Дадли даже оторвался от своего пирога, чтобы посмотреть на родителей.

— Он... не работал, — сказал дядя Вернон, мельком взглянув на Гарри. — Безработный.

— Как я и ожидала! — сказала тетя Мардж, делая большой глоток бренди и вытирая подбородок рукавом. — Никчемный, ни на что не годный, ленивый попрошайка, который...

— Он не был таким, — внезапно сказал Гарри. За столом воцарилась тишина. Гарри весь дрожал. Он никогда в жизни не был так зол.

— ЕЩЕ БРЕНДИ! — закричал дядя Вернон, который сильно побледнел. Он вылил содержимое бутылки в стакан тети Мардж. — Ты, парень, — рявкнул он на Гарри. — Иди спать, продолжай...

— Нет, Вернон, — икнула тетя Мардж, подняв руку, и ее маленькие, налитые кровью глазки уставились на Гарри. — Продолжай, мальчик, продолжай. Ты гордишься своими родителями, не так ли? Они идут и погибают в автокатастрофе (пьяные, я полагаю)

— Они не погибли в автокатастрофе! — сказал Гарри, который обнаружил, что стоит на ногах.

— Они погибли в автокатастрофе, ты, мерзкий маленький лжец, и оставили тебя обузой для своих порядочных, трудолюбивых родственников! — закричала тетя Мардж, раздуваясь от ярости. — Ты наглый, неблагодарный маленький...

Но тетя Мардж внезапно замолчала. На мгновение показалось, что у нее не хватает слов. Казалось, она раздувается от невыразимого гнева, но этот гнев не прекращался. Ее огромное красное лицо начало расширяться, крошечные глазки выпучились, а рот растянулся так, что она не могла вымолвить ни слова — в следующую секунду несколько пуговиц на ее твидовом пиджаке оторвались и со звоном отскочили от стен — она раздувалась, как чудовищный воздушный шар, ее живот выпирал из-под твидового пояса каждым пальцем раздувается, как салями...

— МАРДЖ! — хором закричали дядя Вернон и тетя Петуния, когда все тело тети Мардж начало подниматься со стула к потолку. Теперь она была совсем круглой, как огромный спасательный круг с поросячьими глазками, а ее руки и ноги странно торчали, когда она поднималась в воздух, издавая апоплексические хлопки. В комнату с безумным лаем ввалился Потрошитель.

— НЕЕЕЕЕТ!

Дядя Вернон схватил Мардж за ногу и попытался снова потянуть ее вниз, но сам чуть не оторвался от пола. Секунду спустя Потрошитель прыгнул вперед и вонзил зубы в ногу дяди Вернона.

Гарри выскочил из столовой, прежде чем кто-либо успел его остановить, и направился к шкафу под лестницей. Дверца шкафа волшебным образом распахнулась, когда он добрался до нее. За считанные секунды он подтащил свой чемодан к входной двери. Он взбежал по лестнице, нырнул под кровать, отодрал расшатавшуюся половицу и схватил наволочку со своими книгами и подарками на день рождения. Он вывернулся, схватил пустую клетку Букли и бросился вниз к своему сундуку как раз в тот момент, когда дядя Вернон выскочил из столовой в окровавленных лохмотьях.

— ВЕРНИСЬ СЮДА! — проревел он. — ВЕРНИСЬ И ПРИВЕДИ ЕЕ В ПОРЯДОК!

Но Гарри уже охватила безрассудная ярость. Он открыл чемодан, вытащил волшебную палочку и направил ее на дядю Вернона.

— Она это заслужила, — сказал Гарри, учащенно дыша. — Она заслужила то, что получила. Держись от меня подальше. —

Он нащупал за спиной задвижку на двери.

— Я ухожу, — сказал Гарри. — С меня хватит.

И в следующее мгновение он уже был на темной, тихой улице, волоча за собой тяжелый чемодан и держа клетку для Хедвиг подмышкой.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

АВТОБУС "РЫЦАРЬ"

Гарри прошел несколько улиц, прежде чем рухнул на низкую ограду на Магнолия Кресчент, задыхаясь от усилий, с которыми тащил свой чемодан. Он сидел совершенно неподвижно, все еще охваченный гневом, и слушал, как бешено колотится его сердце.

Но после десяти минут, проведенных в одиночестве на темной улице, его охватило новое чувство: паника. Как бы он ни смотрел на это, он никогда не был в худшем положении. Он оказался совершенно один в темном мире маглов, и ему абсолютно некуда было идти. И хуже всего было то, что он только что серьезно занялся магией, а это означало, что его почти наверняка исключат из Хогвартса. Он так грубо нарушил Указ об ограничении занятий волшебством среди несовершеннолетних, что был удивлен, что представители Министерства магии не набросились на него прямо на месте.

Гарри вздрогнул и оглядел Магнолия Кресчент с ног до головы. Что с ним будет дальше? Его арестуют или просто изгонят из волшебного мира? Он подумал о Роне и Гермионе, и его сердце упало еще ниже. Гарри был уверен, что, преступники они или нет, Рон и Гермиона захотели бы помочь ему сейчас, но они оба были за границей, а без Хедвиги у него не было возможности связаться с ними.

У него тоже не было маггловских денег. В мешочке с деньгами, лежавшем на дне его чемодана, было немного волшебного золота, но остальное состояние, оставленное ему родителями, хранилось в сейфе волшебного банка Гринготтс в Лондоне. Он ни за что не смог бы дотащить свой чемодан до самого Лондона. Если не. . .

Он посмотрел на свою палочку, которую все еще сжимал в руке. Если его уже исключили (его сердце теперь билось болезненно быстро), еще немного магии не повредит. У него был плащ-невидимка, который он унаследовал от своего отца — что, если он заколдует сундук, чтобы он стал легким, как перышко, привяжет его к своей метле, накроется плащом и полетит в Лондон? Тогда он мог бы забрать оставшиеся деньги из своего хранилища и... ...начать свою жизнь изгоем. Это была ужасная перспектива, но он не мог вечно сидеть на этой стене, иначе ему пришлось бы объяснять маггловской полиции, почему он был на улице глубокой ночью с чемоданом, полным книг с заклинаниями, и метлой.

Гарри снова открыл свой сундук и отодвинул его содержимое в сторону в поисках мантии-невидимки, но, прежде чем он нашел ее, он внезапно выпрямился и еще раз огляделся.

Странное покалывание в затылке заставило Гарри почувствовать, что за ним наблюдают, но улица казалась пустынной, и ни в одном из больших квадратных домов не горел свет.

Он снова склонился над своим сундуком, но почти сразу же выпрямился, сжимая в руке волшебную палочку. Он скорее почувствовал, чем услышал, что кто-то или что-то стоит в узком проходе между гаражом и забором позади него. Гарри прищурился, вглядываясь в темный переулок. Если бы только она пошевелилась, тогда он бы понял, просто ли это бродячая кошка или что-то еще.

— Люмос, — пробормотал Гарри, и на конце его палочки появился огонек, почти ослепивший его. Он поднял его высоко над головой, и посыпанные галькой стены дома номер два внезапно засверкали; дверь гаража заблестела, и между ними Гарри совершенно отчетливо увидел очертания чего-то очень большого, с широко раскрытыми блестящими глазами.

Гарри отступил назад. Его ноги ударились о ствол, и он споткнулся. Волшебная палочка вылетела у него из рук, когда он выставил руку, чтобы смягчить падение, и он тяжело приземлился в канаву —

Раздался оглушительный ХЛОПОК, и Гарри вскинул руки, чтобы защитить глаза от внезапного ослепительного света —

Вскрикнув, он откатился на тротуар как раз вовремя. Секунду спустя гигантская пара колес и фар с визгом остановилась именно там, где только что лежал Гарри. Подняв голову, Гарри увидел, что они принадлежали трехэтажному ярко-фиолетовому автобусу, который появился из ниоткуда. Золотые буквы на лобовом стекле гласили "Автобус Найт".

На долю секунды Гарри подумал, не свалился ли он с ног при падении. Затем из автобуса выскочил кондуктор в фиолетовой униформе и громко обратился к ночи:

— Добро пожаловать в автобус "Рыцарь", экстренный транспорт для застрявших ведьм или волшебников. Просто протяните руку с волшебной палочкой, поднимитесь на борт, и мы отвезем вас, куда вы захотите. Меня зовут Стэн Шанпайк, и я буду вашим проводником в этот вечер...

Кондуктор резко остановился. Он только что заметил Гарри, который все еще сидел на земле. Гарри снова схватил свою палочку и вскочил на ноги. Вблизи он увидел, что Стэн Шанпайк всего на несколько лет старше его, самое большее на восемнадцать-девятнадцать, с большими оттопыренными ушами и довольно большим количеством прыщей.

— Что ты там делал? — спросил Стэн, отбросив свои профессиональные манеры.

— Упал, — сказал Гарри.

— Из-за чего упал? — хихикнул Стэн.

— Я сделал это не нарочно, — раздраженно сказал Гарри. Одно колено его джинсов было порвано, а рука, которую он выставил, чтобы смягчить падение, кровоточила. Внезапно он вспомнил, почему упал, и быстро обернулся, чтобы посмотреть на проход между гаражом и забором. Фары автобуса "Найт" заливали его светом, и он был пуст.

— На что смотришь? — спросил Стэн.

— Там было что-то большое, черное, — сказал Гарри, неуверенно указывая в щель. — Похожее на собаку. только массивное. . .

Он оглянулся на Стэна, у которого был слегка приоткрыт рот. Гарри с беспокойством заметил, как взгляд Стэна переместился на шрам на лбу Гарри.

— Что это у тебя на голове? — внезапно спросил Стэн.

— Ничего, — быстро ответил Гарри, приглаживая волосы над шрамом. Если его разыскивало Министерство магии, он не хотел слишком упрощать им задачу.

— Как тебя зовут? — Настаивал Стэн.

— Невилл Лонгботтом, — произнес Гарри первое имя, которое пришло ему в голову. — Так-так, этот автобус, — быстро продолжил он, надеясь отвлечь Стэна, — ты сказал, он куда-нибудь ходит?

— Ага, — гордо сказал Стэн, — куда хочешь, главное, чтобы это было на суше. Под водой ничего не сделаешь. Эй, — сказал он, снова подозрительно поглядывая на меня, — ты что, остановил нас, да? Достань свою волшебную палочку, да?

— Да, — быстро сказал Гарри. — Слушай, сколько стоит добраться до Лондона?

— Одиннадцать сиклей, — сказал Стэн, — но за пятнадцать ты получишь шоколад, и за пятнадцать — бутылку с водой и зубную щетку любого цвета на твой выбор.

Гарри еще раз порылся в своем чемодане, достал сумку с деньгами и сунул немного серебра в руку Стэна. Затем они со Стэном подняли чемодан, на котором стояла клетка с Буклей, на ступеньки автобуса.

Сидений не было; вместо них у занавешенных окон стояло с полдюжины медных кроватей. В подсвечниках у каждой кровати горели свечи, освещая обшитые деревянными панелями стены. Крошечный волшебник в ночном колпаке, сидевший в задней части автобуса, пробормотал: "Не сейчас, спасибо, я замариную слизняков", — и перевернулся на другой бок во сне.

— Вот это тебе, — прошептал Стэн, запихивая чемодан Гарри под кровать прямо за спиной водителя, который сидел в кресле перед рулем. — Это наш водитель, Эрни Пранг. Это Невилл Лонгботтом, Эрн.

Эрни Пранг, пожилой волшебник в очках с очень толстыми стеклами, кивнул Гарри, который снова нервно пригладил челку и сел на свою кровать.

— Забери ее, Эрн, — сказал Стэн, усаживаясь в кресло рядом с Эрни.

Раздался еще один оглушительный ХЛОПОК, и в следующее мгновение Гарри обнаружил, что лежит на кровати, отброшенный назад скоростью автобуса "Найт". Приподнявшись, Гарри выглянул в темное окно и увидел, что теперь они катаются по совершенно другой улице. Стэн с огромным удовольствием наблюдал за ошеломленным лицом Гарри.

— Вот где мы были до того, как ты остановил нас, — сказал он. — Где мы находимся, Эрн? Где-то в Уэльсе?

— Ар, — сказал Эрни.

— Почему магглы не слышат автобус? — спросил Гарри.

— Они! — презрительно сказал Стэн. — Они не слушают как следует, не так ли? И не смотрят как следует. Они вообще ничего не замечают.

— Лучше пойди разбуди мадам Марш, Стэн, — сказал Эрн. — Через минуту мы будем в Абергавенни.

Стэн прошел мимо кровати Гарри и исчез, поднявшись по узкой деревянной лестнице. Гарри все еще смотрел в окно, нервничая все сильнее. Эрни, похоже, так и не научился управлять рулем. Автобус "Рыцарь" продолжал подниматься по тротуару, но ни во что не врезался; ряды фонарных столбов, почтовых ящиков и мусорных баков отскакивали с его пути, когда он приближался, и возвращались на место, как только он проезжал мимо.

Стэн спустился вниз, а за ним следовала бледно-зеленая ведьма, закутанная в дорожный плащ.

— Пожалуйста, мадам Марш, — радостно сказал Стэн, когда Эрн нажал на тормоз, и кровати сдвинулись примерно на пол метра в переднюю часть автобуса. Мадам Марш прижала ко рту носовой платок и, пошатываясь, спустилась по ступенькам. Стэн выбросил ее сумку вслед за ней и захлопнул двери; раздался еще один громкий хлопок, и они с грохотом покатили по узкой проселочной дороге, деревья расступались перед ними.

Гарри не смог бы заснуть, даже если бы ехал в автобусе, который не тарахтел бы так громко и не подпрыгивал на сотню миль за раз. У него скрутило живот, когда он вернулся к размышлениям о том, что же с ним будет дальше и удалось ли Дурслеям достать тетю Мардж из-под потолка.

Стэн развернул "Ежедневный пророк" и теперь читал, прикусив язык. С первой страницы на Гарри медленно смотрела большая фотография мужчины с осунувшимся лицом и длинными спутанными волосами. Он показался гарри странно знакомым.

— Этот человек! — Сказал Гарри, на мгновение забыв о своих проблемах. — О нем писали в маггловских новостях!

Стэн открыл первую страницу и усмехнулся.

— Сириус Блэк, — сказал он, кивая. — Конечно, это было в маггловских новостях, Невилл, где ты был?

Он самодовольно усмехнулся, увидев непонимающее выражение на лице Гарри, оторвал первую страницу и протянул ее Гарри.

— Тебе следовало бы больше читать газеты, Невилл.

Гарри поднес листок к свету свечи и прочитал:

"БЛЭК ВСЕ ЕЩЕ НА СВОБОДЕ

Сириус Блэк, возможно, самый печально известный заключенный, когда-либо содержавшийся в крепости Азкабан, по-прежнему ускользает от поимки, подтвердило сегодня Министерство магии.

— Мы делаем все, что в наших силах, чтобы вернуть Блэка, — заявил министр магии Корнелиус Фадж этим утром, — и мы просим магическое сообщество сохранять спокойствие.

Некоторые члены Международной федерации колдунов раскритиковали Фаджа за то, что он проинформировал премьер-министра маглов о кризисе.

— Ну, на самом деле, я должен был, разве вы не знаете, — сказал раздраженный Фадж. — Блэк сумасшедший. Он опасен для любого, кто встанет ему поперек дороги, будь то волшебник или маггл. У меня есть заверения премьер-министра, что он никому ни словом не выдаст истинную личность Блэка. И давайте посмотрим правде в глаза — кто бы ему поверил, если бы он это сделал?

В то время как магглам говорили, что у Блэка есть пистолет (разновидность металлической палочки, которую магглы используют, чтобы убивать друг друга), магическое сообщество живет в страхе перед резней, подобной той, что произошла двенадцать лет назад, когда Блэк убил тринадцать человек одним проклятием.

Гарри заглянул в затененные глаза Сириуса Блэка, единственную часть его осунувшегося лица, которая казалась живой. Гарри никогда не встречался с вампирами, но видел их фотографии на занятиях по защите от темных искусств, и Блэк, с его восково-белой кожей, выглядел точь-в-точь как вампир.

— Жутковато выглядит, да? — сказал Стэн, наблюдавший за чтением Гарри.

— Он убил тринадцать человек, — сказал Гарри, возвращая страницу Стэну, — одним проклятием?

— Ага, — сказал Стэн, — при свидетелях и все такое. Средь бела дня. Большие неприятности это вызвало, да, Эрн?

— Ар, — мрачно сказал Эрн.

Стэн повернулся в кресле, положив руки на спинку, чтобы лучше видеть Гарри.

— Блэк был большим сторонником Сам-знаешь-кого, — сказал он.

— Что, Волдеморта? — не задумываясь, выпалил Гарри.

Даже прыщи у Стэна побелели; Эрн так резко дернул руль, что целому фермерскому дому пришлось отскочить в сторону, чтобы не врезаться в автобус.

— Ты слез со своего дерева? — взвизгнул Стэн. — "Чу сай" — это название?

— Извините, — поспешно сказал Гарри. — Извините, я... я забыл...

— Забыл! — слабым голосом произнес Стэн. — Блядь, у меня так быстро едет сердце.

— Значит, Блэк был сторонником Сами-знаете-Кого? — Извиняющимся тоном подсказал Гарри.

— Да, — сказал Стэн, все еще потирая грудь. — Да, это так. Говорят, очень похоже на "Сам-знаешь-Кого". В общем, когда маленький Гарри Поттер взял верх над "Сам-знаешь-Кем"...

Гарри снова нервно пригладил челку.

— ...все сторонники Сам-Знаешь-Кого были выслежены, не так ли, Эрн? Большинство из них знали, что все кончено, когда Сам-Знаешь-кого-нет, и вели себя тихо. Но не Сириус Блэк. Я слышал, он думал, что станет вторым в команде, как только Сам-Знаешь-Кто-придет к власти.

— Как бы то ни было, они загнали Блэка в угол посреди улицы, полной магглов, и "Блэк выхватил" волшебную палочку и "взорвал" всю улицу, и волшебник получил ее, а также дюжина магглов, оказавшихся на пути. — Ужасно, да? И ты знаешь, что Блэк сделал потом? — Продолжил Стэн драматическим шепотом.

— Что? — спросил Гарри.

— Смеялся, — сказал Стэн. — Просто стоял там и смеялся. И когда туда прибыло подкрепление из Министерства магии, он вел себя с ними тихо, как ни в чем не бывало, все еще продолжая смеяться. Потому что он сумасшедший, да, Эрн? Он сумасшедший?

— Если он не был сумасшедшим, когда попал в Азкабан, то теперь будет, — медленно произнес Эрн. — Я бы скорее взорвал себя, чем переступил порог этого места. Так ему и надо, имей в виду. ...после того, что он сделал. ...

— Они постарались скрыть это, не так ли, Эрн? — Сказал Стэн. — Старая улица взорвана, и все магглы мертвы. Что, по их словам, произошло, Эрн?

— Взрыв газа, — проворчал Эрни.

— И теперь он на свободе, — сказал Стэн, снова изучая газетную фотографию изможденного лица Блэка. — Никогда раньше не совершали побегов из Азкабана, верно, Эрн? Ума не приложу, как он это сделал. Пугает, да? Имей в виду, я не думаю, что у тебя есть шансы выстоять против охранников Азкабана, а, Эрн?

Эрни внезапно вздрогнул.

— Поговорим о чем-нибудь другом, Стэн, он хороший парень. От этих охранников Азкабана у меня мурашки бегут по коже.

Стэн неохотно отложил газету, а Гарри прислонился к окну автобуса "Найт", чувствуя себя хуже некуда. Он не мог не представить, что Стэн будет рассказывать своим пассажирам через несколько дней.

— Слышал об этом Гарри Поттере? Взорвалась его тетя! Мы видели его в автобусе "Найт", не так ли, Эрн? Он пытался убежать. . . .

Он, Гарри, нарушил закон волшебников, как и Сириус Блэк. Было ли достаточно сильно надувать тетю Мардж, чтобы отправить его в Азкабан? Гарри ничего не знал о тюрьме волшебников, хотя все, кого он когда-либо слышал, говорили о ней таким же испуганным тоном. Хагрид, лесничий Хогвартса, провел там два месяца только в прошлом году. Гарри не скоро забудет выражение ужаса на лице Хагрида, когда ему сказали, куда он направляется, а Хагрид был одним из самых храбрых людей, которых Гарри знал.

Автобус "Найт" катил сквозь темноту, разбрасывая кусты и мусорные корзины, телефонные будки и деревья, а Гарри, беспокойный и несчастный, лежал на своей пуховой перине. Через некоторое время Стэн вспомнил, что Гарри заплатил за горячий шоколад, но вылил его на подушку Гарри, когда автобус резко тронулся с места, направляясь из Англси в Абердин. Один за другим волшебники и ведьмы в халатах и домашних тапочках спустились с верхних этажей, чтобы выйти из автобуса. Все они выглядели очень довольными своим отъездом.

Наконец, Гарри остался единственным пассажиром.

— Ну что, Невилл, — сказал Стэн, хлопая в ладоши, — где ты находишься в Лондоне?

— В Косом переулке, — сказал Гарри.

— Ну, хорошо, — сказал Стэн. — Значит, все в порядке. ..

БАХ!

Они грохотали по Чаринг-Кросс-роуд. Гарри сел и стал смотреть, как здания и скамейки расступаются перед автобусом "Найт". Небо становилось немного светлее. Он затаивался на пару часов, отправлялся в Гринготтс, как только тот открывался, а затем отправлялся — куда, он не знал.

Эрн ударил по тормозам, и автобус "Найт" резко затормозил перед маленьким и обшарпанным пабом "Дырявый котел", за которым находился волшебный вход в Косой переулок.

— Спасибо, — сказал Гарри Эрну.

Он спрыгнул со ступенек и помог Стэну опустить его чемодан и клетку с Буклей на тротуар.

— Ну что ж, — сказал Гарри. — Тогда пока!

Но Стэн не обращал на это внимания. Все еще стоя в дверях автобуса, он уставился на темный вход в "Дырявый котел".

— Вот и ты, Гарри, — произнес чей-то голос.

Прежде чем Гарри успел повернуться, он почувствовал руку на своем плече. В то же время Стэн крикнул:

— Блядь! Эрн, иди сюда! Иди сюда!

Гарри поднял глаза на владельца руки, лежавшей у него на плече, и почувствовал, как в желудок словно хлынуло ведро льда — он наткнулся прямо на Корнелиуса Фаджа, самого министра магии.

Стэн спрыгнул на тротуар рядом с ними.

— Как вы назвали Невилла, министр? — взволнованно сказал он.

Фадж, дородный невысокий мужчина в длинном плаще в тонкую полоску, выглядел замерзшим и измученным.

— Невилл? — позвал я. — повторил он, нахмурившись. — Это Гарри Поттер.

— Я так и знал! — Радостно закричал Стэн. — Эрн! Эрн! Думаю, это Невилл, Эрн! Это Гарри Поттер! Я вижу, это шрам!

— Да, — раздраженно сказал Фадж, — что ж, я очень рад, что автобус "Рыцарь" подобрал Гарри, но нам с ним нужно зайти в "Дырявый котел" прямо сейчас.

Фадж сильнее надавил Гарри на плечо, и Гарри обнаружил, что его ведут внутрь паба. В дверях за стойкой появилась сутулая фигура с фонарем в руках. Это был Том, сморщенный беззубый хозяин.

— Вы поймали его, министр! — сказал Том. — Не желаете ли чего-нибудь? Пива? Бренди?

— Может быть, чаю? — предложил Фадж, который все еще не отпускал Гарри.

Позади них послышалось громкое шуршание и пыхтение, и появились Стэн и Эрн, они несли сундук Гарри и клетку с Буклей и взволнованно озирались по сторонам.

— Почему ты не скажешь нам, кто ты такой, а, Невилл? — спросил Стэн, лучезарно улыбаясь Гарри, в то время как совиное личико Эрни с интересом выглядывало из-за плеча Стэна.

— И, пожалуйста, Том, в отдельную гостиную, — многозначительно добавил Фадж.

— Пока, — несчастным голосом сказал Гарри Стэну и Эрну, когда Том поманил Фаджа к выходу из бара.

— Пока, Невилл! — крикнул Стэн.

Фадж повел Гарри по узкому коридору за фонарем Тома, а затем в маленькую гостиную. Том щелкнул пальцами, в камине вспыхнул огонь, и он, поклонившись, вышел из комнаты.

— Садись, Гарри, — сказал Фадж, указывая на стул у камина.

Гарри сел, чувствуя, как, несмотря на отблеск огня, по его рукам побежали мурашки. Фадж снял свой плащ в тонкую полоску и отбросил его в сторону, затем подтянул брюки своего костюма бутылочно-зеленого цвета и сел напротив Гарри.

— Я Корнелиус Фадж, Гарри. Министр магии.

Гарри, конечно, уже знал об этом; однажды он уже видел Фаджа, но, поскольку в то время на нем была отцовская мантия-невидимка, Фадж не должен был этого знать.

Том, хозяин гостиницы, появился в фартуке поверх ночной рубашки и с подносом, на котором были чай и пышки. Он поставил поднос на стол между Гарри и Фаджем и вышел из гостиной, закрыв за собой дверь.

— Что ж, Гарри, — сказал Фадж, разливая чай, — не скрою, ты всех нас здорово подставил. Вот так сбежать из дома своих дяди и тети! Я уже начал думать... Но ты в безопасности, и это главное.

Фадж намазал маслом пышку и подвинул тарелку к Гарри.

— Ешь, Гарри, ты выглядишь так, будто еле держишься на ногах. А теперь. Тебе будет приятно услышать, что мы разобрались с несчастным случаем, когда мисс Марджори Дурсль взорвалась. Несколько часов назад на Бирючинную улицу были отправлены два члена команды по устранению последствий случайного применения магии. Мисс Дурсли была ранена, и ее память была изменена. Она вообще ничего не помнит об этом инциденте. Вот и все, и никто не пострадал.

Фадж улыбнулся Гарри поверх своей чашки, как дядя, любующийся любимым племянником. Гарри, который не мог поверить своим ушам, открыл рот, чтобы заговорить, но не смог придумать, что сказать, и снова закрыл его.

— А, так ты беспокоишься о реакции своих дяди и тети? — спросил Фадж. — Ну, я не буду отрицать, что они очень сердиты, Гарри, но они готовы забрать тебя обратно следующим летом, если ты останешься в Хогвартсе на рождественские и пасхальные каникулы.

Гарри прочистил горло.

— Я всегда остаюсь в Хогвартсе на рождественские и пасхальные каникулы, — сказал он, — и я никогда не захочу возвращаться на Бирючиновую улицу.

— Ну, ну, я уверен, что ты почувствуешь себя по-другому, когда успокоишься, — сказал Фадж взволнованным тоном. — В конце концов, они ваша семья, и я уверен, что вы любите друг друга... э-э-э... очень глубоко в душе.

Гарри и в голову не пришло поправить Фаджа. Он все еще ждал, что с ним будет дальше.

— Итак, все, что вам остается, — сказал Фадж, намазывая маслом вторую лепешку, — это решить, где вы собираетесь провести последние три недели отпуска. Я предлагаю вам снять номер здесь, в "Дырявом котле", и...

— Погодите, — выпалил Гарри. — А как же мое наказание?

Фадж моргнул.

— Наказание?

— Я нарушил закон! — сказал Гарри. — Декрет об ограничении использования магии несовершеннолетними!

— О, мой дорогой мальчик, мы не собираемся наказывать тебя за такую мелочь! — воскликнул Фадж, нетерпеливо размахивая своей булочкой. — Это был несчастный случай! Мы не отправляем людей в Азкабан только за то, что они взорвали своих тетушек!

Но это никак не вязалось с прошлыми отношениями Гарри с Министерством магии.

— В прошлом году я получил официальное предупреждение только за то, что домашний эльф разбил пудинг в доме моего дяди! — нахмурившись, сказал он Фаджу. — Министерство магии предупредило, что меня исключат из Хогвартса, если там будет еще какая-нибудь магия!

Если глаза Гарри его не обманывали, Фадж вдруг почувствовал себя неловко.

— Обстоятельства меняются, Гарри. ...Мы должны принять во внимание. ...в нынешней обстановке. ...Ты же не хочешь, чтобы тебя исключили?

— Конечно, я не хочу, — сказал Гарри.

— Ну, тогда из-за чего весь сыр-бор? — засмеялся Фадж. — А теперь, Гарри, съешь булочку, а я пойду посмотрю, не найдется ли у Тома комнаты для тебя.

Фадж вышел из гостиной, а Гарри уставился ему вслед. Происходило что-то крайне странное. Зачем Фадж ждал его в "Дырявом котле", если не для того, чтобы наказать за то, что он натворил? И теперь Гарри пришло в голову, что, конечно, это не было обычным делом для самого министра магии — вмешиваться в дела несовершеннолетних, занимающихся магией?

Фадж вернулся в сопровождении Тома, хозяина гостиницы.

— Одиннадцатая комната свободна, Гарри, — сказал Фадж. — Я думаю, тебе будет очень удобно. Только одно, и я уверен, ты поймешь. Я не хочу, чтобы ты бродил по маггловскому Лондону, хорошо? Держись Косого переулка. И ты должен возвращаться сюда каждую ночь до наступления темноты. Уверен, ты поймешь. Том будет присматривать за тобой вместо меня.

— Хорошо, — медленно произнес Гарри, — но почему?..

— Мы же не хотим потерять тебя снова, не так ли? — сказал Фадж с искренним смехом. — Нет, нет. ...нам лучше знать, где ты. ...Я имею в виду. . .

Фадж громко откашлялся и подобрал свой плащ в тонкую полоску.

— Ну, я пойду, у меня много дел, знаете ли. . . .

— У вас уже есть какие-нибудь успехи с Блеком? — спросил Гарри.

Палец Фаджа скользнул по серебряным застежкам его плаща.

— Что это? О, вы слышали... Ну, нет, пока нет, но это только вопрос времени. Охранники Азкабана еще ни разу не подводили. ...и они злее, чем я их когда-либо видел. —

Фадж слегка вздрогнул.

— Итак, я прощаюсь.

Он протянул руку, и Гарри, пожимая ее, внезапно осенила идея.

— Э-э-э, министр? Могу я вас кое о чем спросить?

— Конечно, — с улыбкой ответил Фадж.

— Ну, третьекурсникам в Хогвартсе разрешено посещать Хогсмид, но мои тетя и дядя не подписали разрешение. Как вы думаете, вы могли бы...

Фадж выглядел смущенным.

— Ах, — сказал он. — Нет, нет, мне очень жаль, Гарри, но поскольку я не твой родитель или опекун...

— Но вы министр магии, — нетерпеливо сказал Гарри. — Если бы вы дали мне разрешение...

— Нет, извини, Гарри, но правила есть правила, — решительно сказал Фадж. — Возможно, ты сможешь посетить Хогсмид в следующем году. На самом деле, я думаю, будет лучше, если ты этого не сделаешь. . .да. . . хорошо, я пойду. Приятного времяпрепровождения, Гарри.

И, улыбнувшись Гарри на прощание и пожав ему руку, Фадж вышел из комнаты. Том шагнул вперед, лучезарно улыбаясь Гарри.

— Если вы последуете за мной, мистер Поттер, — сказал он, — я уже отнес ваши вещи наверх. ...

Гарри поднялся вслед за Томом по красивой деревянной лестнице к двери с медной цифрой одиннадцать, которую Том отпер и распахнул перед ним.

Внутри была очень удобная на вид кровать, несколько предметов мебели из полированного дуба, весело потрескивающий огонь в камине, а на платяном шкафу сидела Хедвига.

— Хедвиг! — Гарри ахнул.

Белоснежная сова щелкнула клювом и опустилась на руку Гарри.

— Очень умная у вас сова, — усмехнулся Том. — Прилетела минут через пять после вас. Если вам что-нибудь понадобится, мистер Поттер, не стесняйтесь, спрашивайте.

Он еще раз поклонился и ушел.

Гарри долго сидел на кровати, рассеянно поглаживая Буклю. Небо за окном быстро меняло цвет с глубокого, бархатисто-голубого на холодный, серо-стальной, а затем, медленно, на розовый с золотыми вкраплениями. Гарри с трудом мог поверить, что он покинул Бирючинный проезд всего несколько часов назад, что его не исключили и что теперь ему предстоят три недели без Дурслей.

— Это была очень странная ночь, Хедвиг, — зевнул он.

И, даже не сняв очков, он откинулся на подушки и заснул.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

"ДЫРЯВЫЙ КОТЕЛ"

Гарри потребовалось несколько дней, чтобы привыкнуть к своей странной новой свободе. Никогда раньше он не мог вставать, когда ему захочется, и есть все, что ему захочется. Он даже мог ходить, куда ему заблагорассудится, лишь бы это было в Косом переулке, а поскольку на этой длинной мощеной улице было множество самых очаровательных волшебных магазинов в мире, Гарри не испытывал желания нарушать данное Фаджу слово и возвращаться в мир маглов.

Каждое утро Гарри завтракал в "Дырявом котле", где ему нравилось наблюдать за другими гостями: забавными маленькими деревенскими ведьмочками, отправившимися за покупками; почтенного вида волшебниками, спорящими о последней статье в "Трансфигурации сегодня"; диковатого вида колдунами; шумными гномами; и однажды, подозрительно похожим на ведьма, заказавшая тарелку сырой печени из-под толстого шерстяного подшлемника.

После завтрака Гарри выходил на задний двор, доставал волшебную палочку, стучал по третьему кирпичу слева над мусорным ведром и отходил в сторону, когда в стене открывался арочный проход в Косой переулок.

Гарри проводил долгие солнечные дни, бродя по магазинам и ужиная под яркими зонтиками у кафе, где его собратья по ужину показывали друг другу свои покупки ("Это луноскоп, старина, хватит возиться с лунными картами, понял?") или обсуждали случай Сириуса Блэка ("Лично я не выпущу никого из детей на улицу одного, пока он не вернется в Азкабан"). Гарри больше не приходилось делать уроки под одеялом при свете фонарика; теперь он мог сидеть на ярком солнышке перед кафе-мороженым Флориана Фортескью и дописывать все свои эссе, время от времени прибегая к помощи самого Флориана Фортескью, который, помимо того, что много знал о сожжении ведьм в средневековье, каждые полчаса угощал Гарри бесплатным мороженым.

Как только Гарри пополнил свой денежный мешок золотыми галеонами, серебряными сиклями и бронзовыми кнатами из своего хранилища в Гринготтсе, ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не потратить всю сумму сразу. Ему приходилось постоянно напоминать себе, что ему еще пять лет учиться в Хогвартсе, и каково было бы попросить у Дурслей денег на книги заклинаний, чтобы удержаться от покупки красивого набора золотых камней-талисманов (волшебная игра, похожая на "шарики", в которой камни разбрызгивают неприятно пахнущую жидкость в лицо другому игроку, когда он теряет очко). Он также испытывал сильное искушение увидеть идеальную движущуюся модель галактики в большом стеклянном шаре, что означало бы, что ему больше никогда не придется посещать уроки астрономии. Но то, что больше всего повлияло на решимость Гарри, появилось в его любимом магазине "Качественные принадлежности для квиддича" через неделю после того, как он появился в "Дырявом котле".

Любопытствуя, на что же так пристально смотрит толпа в магазине, Гарри протиснулся внутрь и протиснулся между возбужденными ведьмами и волшебниками, пока не заметил недавно возведенный подиум, на котором была установлена самая великолепная метла, которую он когда-либо видел в своей жизни.

— Только что вышел прототип, — говорил своему спутнику волшебник с квадратной челюстью.

— Это самая быстрая метла в мире, правда, папа? — пропищал мальчик младше Гарри, который повис на руке отца.

— Сборная Ирландии только что сделала заказ на семь таких красавиц! — сообщил владелец магазина собравшимся. — И они — фавориты чемпионата мира!

Крупная ведьма перед Гарри пошевелилась, и он смог прочитать надпись рядом с метлой:

"ОГНЕННАЯ МОЛНИЯ

Эта ультрасовременная гоночная метла имеет обтекаемую форму и тончайшую рукоятку из ясеня, покрытую полиролью алмазной твердости и пронумерованную вручную собственным регистрационным номером. Каждая индивидуально подобранная березовая веточка в конструкции broomtail была отточена до аэродинамического совершенства, что придает Молнии непревзойденный баланс и исключительную точность. Молния разгоняется до 150 миль в час за десять секунд и обладает непревзойденным тормозным эффектом. Цена по запросу."

Цена по запросу. . . Гарри не хотелось даже думать о том, сколько золота будет стоить "Молния". За всю свою жизнь он ничего так сильно не хотел — но он никогда не проигрывал матч по квиддичу на своем "Нимбус Две тысячи", и какой смысл опустошать хранилище в Гринготтсе ради "Молнии", когда у него и так была отличная метла? Гарри не спрашивал о цене, но после этого он приходил почти каждый день, просто чтобы посмотреть на "Молнию".

Однако были вещи, которые Гарри нужно было купить. Он отправился в аптеку, чтобы пополнить свой запас ингредиентов для зелий, и, поскольку его школьная мантия была теперь на несколько сантиметров короче, чем нужно, он зашел в магазин "Мантии на все случаи жизни" мадам Малкин и купил новые. Но самое главное, ему нужно было купить новые учебники, в том числе по двум новым предметам — уходу за магическими существами и гаданию.

Гарри удивился, когда заглянул в витрину книжного магазина. Вместо обычной витрины с тиснеными золотом книгами заклинаний размером с тротуарную плитку, за стеклом стояла большая железная клетка, в которой хранилось около сотни экземпляров "Чудовищной книги о чудовищах". Вырванные страницы разлетались во все стороны, когда книги сцеплялись друг с другом в яростных схватках и агрессивно щелкали.

Гарри достал из кармана свой список книг и впервые заглянул в него. "Книга о чудовищах" значилась в списке обязательных книг по уходу за волшебными существами. Теперь Гарри понял, почему Хагрид сказал, что она может пригодиться. Он почувствовал облегчение; ему было интересно, не нужна ли Хагриду помощь с каким-нибудь новым ужасающим домашним животным.

Когда Гарри вошел в "Флориш и Блоттс", к нему поспешил управляющий.

— Хогвартс? — резко спросил он. — Пришли забрать свои новые книги?

— Да, — сказал Гарри, — мне нужно...

— Уйди с дороги, — нетерпеливо сказал менеджер, отталкивая Гарри в сторону. Он натянул пару очень толстых перчаток, взял большую набалдашниковую трость и направился к двери книжного магазина "Монстры".

— Подождите, — быстро сказал Гарри, — — У меня уже есть такой.

— А у вас есть? — На лице менеджера отразилось огромное облегчение. — Слава богу, хоть это. За это утро меня уже пять раз укусили...

Громкий треск разорвал воздух; две Книги-Чудовища схватили третью и разрывали ее на части.

— Прекратите! Прекратите! — закричал управляющий, тыча тростью в решетку и расшвыривая книги. — Я никогда больше не буду их складывать, никогда! Это был настоящий бедлам! Я думал, что худшее уже позади, когда мы купили двести экземпляров "Невидимой книги о невидимках", которые стоили целое состояние, и мы их так и не нашли. . . . Ну что ж. .. я могу вам еще чем-нибудь помочь?

— Да, — сказал Гарри, просматривая свой список книг. — Мне нужна книга Кассандры Ваблатски "Будущее без тумана".

— О, вы начинаете гадать, не так ли? — сказал менеджер, снимая перчатки и уводя Гарри в заднюю часть магазина, где был уголок, предназначенный для гаданий. Небольшой столик был завален книгами, например, "Предсказывая непредсказуемое: защитите себя от ударов и разбитых мячей: когда удача отвернется от вас".

— Вот, пожалуйста, — сказал менеджер, который поднялся по ступенькам, чтобы взять толстую книгу в черном переплете. — Рассеиваем туман в будущем. Очень хорошее руководство по всем вашим основным методам предсказания судьбы — хиромантии, хрустальным шарам, птичьим внутренностям...

Но Гарри не слушал. Его взгляд упал на другую книгу, которая лежала на маленьком столике: "Предзнаменования смерти: что делать, когда знаешь, что худшее приближается".

— О, на вашем месте я бы не стал это читать, — беспечно сказал менеджер, глядя на то, на что уставился Гарри. — Вам повсюду начнут мерещиться предзнаменования смерти. Этого достаточно, чтобы напугать кого угодно до смерти.

Но Гарри продолжал смотреть на обложку книги; на ней была изображена черная собака размером с медведя, с горящими глазами. Она показалась ему странно знакомой. . . .

Менеджер передал "Будущее без тумана" в руки Гарри.

— Что-нибудь еще? — спросил он.

— Да, — сказал Гарри, отрывая взгляд от собаки и ошеломленно сверяясь со списком книг. — Э-э-э, мне нужна промежуточная трансфигурация и Стандартный учебник заклинаний, третий класс.

Через десять минут Гарри вышел из "Флориш энд Блоттс" со своими новыми книгами под мышками и направился обратно в "Дырявый котел", едва замечая, куда идет, и натыкаясь на нескольких человек.

Он поднялся по лестнице в свою комнату, вошел внутрь и разложил книги на кровати. Кто-то явно наводил здесь порядок; окна были открыты, и внутрь лился солнечный свет. Гарри слышал, как по невидимой маггловской улице позади него проезжают автобусы, и шум невидимой толпы внизу, в Косом переулке. Он увидел свое отражение в зеркале над раковиной.

— Это не могло быть предзнаменованием смерти, — с вызовом сказал он своему отражению. — Я запаниковал, когда увидел это существо на Магнолия Кресчент. ...Вероятно, это была просто бродячая собака. ...

Он машинально поднял руку и попытался пригладить волосы.

— Ты проигрываешь битву, дорогой, — сказало его зеркало хриплым голосом.

Шли дни, и Гарри начал оглядываться в поисках Рона или Гермионы, куда бы он ни пошел. Сейчас, когда начало учебного года было так близко, в Косой переулок приходило много студентов Хогвартса. Гарри поболтал с Симусом Финниганом и Дином Томасом, своими товарищами по гриффиндору, в магазине "Качественные принадлежности для квиддича", где они тоже глазели на "Молнию"; он также столкнулся с настоящим Невиллом Лонгботтомом, круглолицым, забывчивым мальчиком, возле "Флориш и Блоттс". Гарри не стал задерживаться, чтобы поболтать; Невилл, похоже, куда-то засунул свой список литературы, и его бабушка грозного вида отчитывала его. Гарри надеялся, что она никогда не узнает, что он притворялся Невиллом, скрываясь от Министерства магии.

В последний день каникул Гарри проснулся с мыслью, что, по крайней мере, завтра он встретится с Роном и Гермионой в Хогвартс-экспрессе. Он встал, оделся, пошел в последний раз взглянуть на "Молнию" и как раз раздумывал, где бы ему пообедать, когда кто-то окликнул его по имени, и он обернулся.

— Гарри! ГАРРИ!

Они были там, оба, сидели возле кафе-мороженого Флориана Фортескью — Рон выглядел невероятно веснушчатым, Гермиона — очень смуглой, и оба отчаянно махали ему.

— Наконец-то! — сказал Рон, улыбаясь Гарри, когда тот сел. — Мы ходили в "Дырявый котел", но там сказали, что ты ушел, и мы пошли во Флориш и Блоттс, и к мадам Малкин, и...

— На прошлой неделе я забрал все свои школьные принадлежности, — объяснил Гарри. — А как ты узнал, что я остановился в "Дырявом котле"?

— Папа, — просто спросил Рон.

Мистер Уизли, который работал в Министерстве магии, конечно же, слышал всю историю о том, что случилось с тетей Мардж.

— Ты действительно взорвал свою тетю, Гарри? — спросила Гермиона очень серьезным голосом.

— Я не хотел, — сказал Гарри, а Рон покатился со смеху. — Я просто... потерял контроль.

— Это не смешно, Рон, — резко сказала Гермиона. — Честно говоря, я удивлена, что Гарри не исключили.

— Я тоже, — признался Гарри. — Забудь об исключении, я думал, что меня арестуют. — Он посмотрел на Рона. — Твой папа не знает, почему Фадж отпустил меня, не так ли?

— Наверное, потому что это ты, не так ли? — пожал плечами Рон, все еще посмеиваясь. — Знаменитый Гарри Поттер и все такое. Не хотел бы я знать, что сделает со мной Министерство, если я взорву тетю. Имей в виду, сначала им пришлось бы меня выкопать, потому что мама бы меня убила. В любом случае, ты можешь сам спросить папу сегодня вечером. Сегодня мы тоже остаемся в "Дырявом котле"! Так что завтра ты можешь пойти с нами на Кингс-Кросс! Гермиона тоже там!

Гермиона, сияя, кивнула.

— Мама с папой привезли мне сегодня утром все мои вещи для Хогвартса.

— Отлично! — радостно воскликнул Гарри. — Итак, ты купил все свои новые книги и прочее барахло?

— Посмотри на это, — сказал Рон, доставая из сумки длинную тонкую коробку и открывая ее. — Совершенно новая волшебная палочка. — Четырнадцатидюймовая, ивовая, с одним волоском из хвоста единорога. И все наши книги... — Он указал на большую сумку под своим стулом. — А как насчет этих чудовищных книг, а? Продавец чуть не расплакался, когда мы сказали, что хотим две.

— Что это все значит, Гермиона? — Спросил Гарри, указывая не на одну, а на три большие сумки на стуле рядом с ней.

— Ну, я изучаю больше новых предметов, чем ты, не так ли? — спросила Гермиона. — Это мои книги по арифмантии, уходу за магическими существами, гаданию, изучению древних рун, магловедению...

— Зачем ты занимаешься магловедением? — спросил Рон, закатывая глаза на Гарри. — Ты же магглорожденная! Твои мама и папа — магглы! Ты уже все знаешь о магглах!

— Но будет интересно изучить их с точки зрения волшебства, — искренне сказала Гермиона.

— Ты вообще планируешь есть или спать в этом году, Гермиона? — спросил Гарри, в то время как Рон хихикнул. Гермиона проигнорировала их.

— У меня все еще есть десять галлеонов, — сказала она, проверяя свой кошелек. — В сентябре у меня день рождения, и мама с папой дали мне немного денег, чтобы я пораньше купила себе подарок на день рождения.

— Как насчет хорошей книги? — невинно спросил Рон.

— Нет, я так не думаю, — спокойно ответила Гермиона. — Я действительно хочу сову. Я имею в виду, у Гарри есть Хедвига, а у тебя есть Эррол...

— У меня нет, — сказал Рон. — Эррол — семейная сова. У меня есть только Паршивец. — Он вытащил из кармана своего ручного крыса. — И я хочу, чтобы его осмотрели, — добавил он, ставя перед ними на стол Паршивца. — Не думаю, что Египет согласился с ним. —

Скабберс выглядел более худым, чем обычно, и его усы заметно обвисли.

— Вон там есть магазин волшебных существ, — сказал Гарри, который к этому времени уже очень хорошо знал Косой переулок. — Ты мог бы посмотреть, нет ли у них чего-нибудь для Паршивца, а Гермиона может купить свою сову.

Итак, они заплатили за мороженое и перешли улицу, направляясь к Волшебному зверинцу.

Внутри было не так много места. Каждый сантиметр стены был заставлен клетками. Там было вонюче и очень шумно, потому что обитатели этих клеток пищали, верещали, что-то бормотали или шипели. Ведьма за прилавком уже давала советы волшебнику по уходу за двукрылыми тритонами, поэтому Гарри, Рон и Гермиона ждали, осматривая клетки.

Пара огромных фиолетовых жаб сидели, жадно глотая воздух, и лакомились мертвыми мясными мухами. У окна поблескивала гигантская черепаха с панцирем, инкрустированным драгоценными камнями. По стенкам стеклянного аквариума медленно ползли ядовитые оранжевые улитки, а толстый белый кролик с громким хлопком переодевался в шелковый цилиндр и обратно. Еще там были кошки всех мастей, шумная клетка с воронами, корзина с забавными пушистыми шариками цвета заварного крема, которые громко жужжали, а на прилавке — огромная клетка с лоснящимися черными крысами, которые играли в какую-то игру вприпрыжку, используя свои длинные лысые хвосты.

Волшебник с двукрылым тритоном ушел, а Рон подошел к прилавку.

— Это мой крыс, — сказал он ведьме. — С тех пор как я привез его из Египта, он был немного не того цвета.

— Грохни его на прилавок, — сказала ведьма, доставая из кармана тяжелые черные очки.

Рон достал Паршивца из внутреннего кармана и поставил рядом с клеткой своих собратьев-крыс, которые перестали прыгать и подобрались к проволоке, чтобы получше рассмотреть.

Как и почти все, чем владел Рон, крыс Паршивец был подержанным (когда-то он принадлежал брату Рона Перси) и немного потрепанным. Рядом с блестящими крысами в клетке он выглядел особенно удрученным.

— Хм, — сказала ведьма, поднимая Паршивца. — Сколько лет этой крысе?

— Не знаю, — сказал Рон. — Довольно старый. Раньше он принадлежал моему брату.

— Какими способностями он обладает? — спросила ведьма, внимательно разглядывая Паршивца.

— Э-э... — Правда заключалась в том, что Паршивец никогда не проявлял ни малейших признаков интересных способностей. Взгляд ведьмы переместился с разодранного левого уха Паршивца на его переднюю лапу, на которой не хватало пальца, и она громко фыркнула.

— Этот крыс прошел через все испытания, — сказала она.

— Он был такой, когда Перси отдал его мне, — защищаясь, сказал Рон.

— Вряд ли можно ожидать, что обычный садовый крыс, подобный этой, проживет дольше трех лет или около того, — сказала ведьма. — Итак, если вы ищете что-то более износостойкое, вам может понравиться одно из этих...

Она указала на черных крыс, которые тут же снова начали скакать вприпрыжку. Рон пробормотал:

— Выпендрежники.

— Ну, если вам не нужна замена, можете попробовать этот крысиный тоник, — сказала ведьма, полезла под прилавок и достала маленькую красную бутылочку.

— Хорошо, — сказал Рон. — Сколько... ОЙ!

Рон согнулся пополам, когда что-то огромное и оранжевое сорвалось с верхушки самой высокой клетки, приземлилось ему на голову, а затем, яростно плюясь, полетело на Паршивца.

— НЕТ, КОСОЛАП, НЕТ! — закричала ведьма, но Паршивец вылетел у нее из рук, как кусок мыла, приземлился на пол, растопырив лапы, и бросился к двери.

— Паршивец! — Крикнул Рон, выбегая из магазина вслед за ним; Гарри последовал за ним.

Им потребовалось почти десять минут, чтобы поймать Паршивца, который спрятался под мусорным ведром возле магазина "Качественные принадлежности для квиддича". Рон засунул дрожащего крыса обратно в карман и выпрямился, потирая голову.

— Что это было?

— Это был либо очень большой кот, либо совсем маленький тигр, — сказал Гарри.

— Где Гермиона?

— Наверное, забирает свою сову...

Они направились обратно по людной улице к Волшебному зверинцу. Когда они подошли к нему, оттуда вышла Гермиона, но совы в руках у нее не было. Она крепко обнимала огромного рыжего кота.

— Ты купила этого монстра? — спросил Рон, разинув рот.

— Он великолепен, не так ли? — сказала Гермиона, сияя.

— Это вопрос мнения, — подумал Гарри. Рыжая шерсть кота была густой и пушистой, но он определенно был немного кривоногим, а его мордочка выглядела сердитой и странно сморщенной, как будто он врезался головой в кирпичную стену. Однако теперь, когда Паршивец скрылся из виду, кот довольно мурлыкал на руках у Гермионы.

— Гермиона, эта тварь чуть не сняла с меня скальп! — воскликнул Рон.

— Он ведь не нарочно, правда, Косолапик? — спросила Гермиона.

— А что насчет Паршивца? — спросил Рон, указывая на шишку в своем нагрудном кармане. — Ему нужен отдых и релаксация! Как он собирается это делать с этой штукой на шее?

— Это напомнило мне, что ты забыл свой крысиный тоник, — сказала Гермиона, сунув маленькую красную бутылочку в руку Рона. — И перестань волноваться, Косолап будет спать в моей спальне, а Паршивец — в твоей, в чем проблема? Бедный Косолапсус, эта ведьма сказала, что он пролежал там целую вечность, но никому не был нужен.

— Интересно, почему? — саркастически спросил Рон, когда они направились к Дырявому котлу.

Они нашли мистера Уизли, который сидел в баре и читал "Ежедневный пророк".

— Гарри! — сказал он, подняв глаза и улыбаясь. — Как дела?

— Хорошо, спасибо, — сказал Гарри, когда он, Рон и Гермиона присоединились к мистеру Уизли с покупками.

Мистер Уизли отложил газету, и Гарри увидел уже знакомую фотографию Сириуса Блэка, смотрящего на него снизу вверх.

— Значит, они все еще не поймали его? — спросил он.

— Нет, — сказал мистер Уизли с чрезвычайно серьезным видом. — Нас всех оторвали от нашей обычной работы в министерстве, чтобы мы попытались найти его, но пока безуспешно.

— А мы получим награду, если поймаем его? — спросил Рон. — Было бы неплохо заработать еще немного денег...

— Не будь смешным, Рон, — сказал мистер Уизли, который при ближайшем рассмотрении выглядел очень напряженным. — Блэка не поймает тринадцатилетний волшебник. Только стражники Азкабана вернут его обратно, попомните мои слова.

В этот момент в бар вошла миссис Уизли, нагруженная пакетами с покупками, в сопровождении близнецов Фреда и Джорджа, которым предстояло начать свой пятый курс в Хогвартсе; недавно избранного старосты Перси; и Джинни, младшего ребенка и единственной дочери Уизли.

Джинни, которая всегда была очень привязана к Гарри, казалась еще более смущенной, чем обычно, когда увидела его, возможно, потому, что он спас ей жизнь в их прошлый год в Хогвартсе. Она сильно покраснела и пробормотала "Привет", не глядя на него. Перси, однако, торжественно протянул руку, как будто они с Гарри никогда не встречались, и сказал:

— Гарри. Как приятно тебя видеть

— Привет, Перси, — сказал Гарри, стараясь не рассмеяться.

— Надеюсь, с вами все в порядке? — напыщенно произнес Перси, пожимая руку. Это было похоже на то, как если бы вас представляли мэру.

— Очень хорошо, спасибо...

— Гарри! — сказал Фред, отодвигая Перси локтем в сторону и низко кланяясь. — Просто рад тебя видеть, старина.

— Чудесно, — сказал Джордж, отодвигая Фреда в сторону и, в свою очередь, хватая Гарри за руку. — Просто потрясающе.

Перси нахмурился.

— Ну, хватит, — сказала миссис Уизли.

— Мам! — воскликнул Фред, как будто только что заметил ее, и тоже схватил за руку. — Как я рад тебя видеть...

— Я сказала, хватит, — сказала миссис Уизли, кладя покупки на свободный стул. — Привет, Гарри, дорогой. Полагаю, ты уже слышал наши потрясающие новости? — Она указала на новенький серебряный значок на груди Перси. — Второй староста в семье! — сказала она, раздуваясь от гордости.

— И последний, — пробормотал Фред себе под нос.

— Я в этом не сомневаюсь, — сказала миссис Уизли, внезапно нахмурившись. — Я заметила, что вас двоих не назначили старостами.

— А зачем нам быть старостами? — спросил Джордж, которого, казалось, возмутила сама идея. — Это лишило бы жизнь всего интересного.

Джинни хихикнула.

— Ты должен подавать сестре лучший пример! — огрызнулась миссис Уизли.

— У Джинни есть другие братья, которые могут подавать ей пример, мама, — надменно произнес Перси. — Я пойду переоденусь к ужину. ...

Он исчез, а Джордж тяжело вздохнул.

— Мы пытались запереть его в пирамиде, — сказал он Гарри. — Но мама нас заметила.

Ужин в тот вечер прошел очень весело. Том, хозяин гостиницы, накрыл в гостиной три стола, и семеро Уизли, Гарри и Гермиона съели пять восхитительных блюд.

— Как мы завтра доберемся до вокзала Кингс-Кросс, папа? — спросил Фред, когда они принялись за роскошный шоколадный пудинг.

— Министерство выделяет пару машин, — сказал мистер Уизли.

Все посмотрели на него.

— Почему? — с любопытством спросил Перси.

— Это все из-за тебя, Перси, — серьезно сказал Джордж. — И на капотах будут маленькие флажки с надписью "ОБ"...

— ...для огромной башки, — сказал Фред.

Все, кроме Перси и миссис Уизли, фыркнули, уткнувшись в свой пудинг.

— Почему министерство выделяет машины, отец? — Перси снова спросил с достоинством.

— Ну, поскольку у нас его больше нет, — сказал мистер Уизли, — и поскольку я там работаю, они оказывают мне услугу...

Его голос звучал непринужденно, но Гарри не мог не заметить, что уши мистера Уизли покраснели, совсем как у Рона, когда на него давили.

— Это тоже хорошо, — оживленно сказала миссис Уизли. — Вы хоть понимаете, сколько у вас у всех багажа? Приятно было бы увидеть вас в маггловском метро. ...Вы все собрались, не так ли?

— Рон еще не сложил все свои новые вещи в сундук, — сказал Перси страдальческим голосом. — Он свалил их на мою кровать.

— Тебе лучше пойти и как следует упаковать вещи, Рон, потому что утром у нас будет не так много времени, — крикнула миссис Уизли через стол. Рон хмуро посмотрел на Перси.

После ужина все почувствовали себя сытыми и сонными. Один за другим они поднялись в свои комнаты, чтобы собрать вещи на следующий день. Рон и Перси жили по соседству с Гарри. Он как раз закрывал и запирал свой сундук, когда услышал сердитые голоса за стеной и пошел посмотреть, что происходит.

Дверь двенадцатого номера была приоткрыта, и Перси что-то кричал.

— Это было здесь, на прикроватном столике, я снял его, чтобы протереть...

— Я к нему не прикасался, ясно? — прорычал в ответ Рон.

— Что случилось? — спросил Гарри.

— Мой значок старосты пропал, — сказал Перси, поворачиваясь к Гарри.

— И крысиный тоник Паршивца тоже, — сказал Рон, доставая вещи из своего чемодана, чтобы посмотреть. — Кажется, я забыл его в баре.

— Ты никуда не пойдешь, пока не найдешь мой значок! — завопил Перси.

— Я принесу вещи Паршивца, я уже собрал вещи, — сказал Гарри Рону и спустился вниз.

Гарри был уже на полпути к бару, где теперь было совсем темно, когда услышал еще пару сердитых голосов, доносившихся из гостиной. Секунду спустя он узнал в них мистера и миссис Уизли. Он заколебался, не желая, чтобы они узнали, что он слышал их спор, когда звук собственного имени заставил его остановиться и подойти ближе к двери гостиной.

— ...не имеет смысла не говорить ему, — горячо говорил мистер Уизли. — Гарри имеет право знать. Я пытался рассказать об этом Фаджу, но он настаивает на том, чтобы обращаться с Гарри как с ребенком. Ему тринадцать лет и...

— Артур, правда повергнет его в ужас! — пронзительно воскликнула миссис Уизли. — Ты действительно хочешь отправить Гарри обратно в школу, когда это будет висеть над ним? Ради всего святого, он счастлив, что ничего не знает!

— Я не хочу делать его несчастным, я хочу, чтобы он был настороже! — возразил мистер Уизли. — Ты же знаешь, какие Гарри и Рон, они бродят сами по себе — они даже забрели в Запретный лес! Но Гарри не должен делать этого в этом году! Когда я думаю, что могло случиться с ним в ту ночь, когда он убежал из дома! Если бы его не подобрал автобус "Найт", я готов поспорить, что он был бы мертв еще до того, как его нашло министерство

— Но он не умер, с ним все в порядке, так какой смысл...

— Молли, говорят, Сириус Блэк сумасшедший, и, возможно, так оно и есть, но он был достаточно умен, чтобы сбежать из Азкабана, а это считается невозможным. Прошел месяц, а его никто не видел, и мне плевать, что Фадж твердит "Ежедневному пророку", мы не ближе к поимке Блэка, чем к изобретению волшебных палочек с самописцем. Единственное, что мы знаем наверняка, — это то, чего добивается Блэк...

— Но в Хогвартсе Гарри будет в полной безопасности.

— Мы думали, что в Азкабане все в порядке. Если Блэк сможет сбежать из Азкабана, он сможет проникнуть в Хогвартс.

— Но никто на самом деле не уверен, что Блэк охотится за Гарри...

Раздался глухой стук по дереву, и Гарри был уверен, что мистер Уизли стукнул кулаком по столу.

— Молли, сколько раз тебе повторять? Они не сообщали об этом в прессе, потому что Фадж хотел, чтобы это осталось в тайне, но Фадж отправился в Азкабан в ту ночь, когда Блэк сбежал. Охранники сказали Фаджу, что Блэк уже некоторое время разговаривает во сне. Всегда одни и те же слова: "Он в Хогвартсе". ...он в Хогвартсе" Блэк ненормальный, Молли, и он хочет смерти Гарри. Если хотичешь знать мое мнение, он думает, что убийство Гарри вернет Сами-Знаете-Кого к власти. Блэк потерял все в ту ночь, когда Гарри остановил Сами-Знаете-Кого, и у него было двенадцать лет одиночества в Азкабане, чтобы обдумать это. . . .

Наступила тишина. Гарри еще ближе прижался к двери, отчаянно желая услышать больше.

— Что ж, Артур, ты должен делать то, что считаешь правильным. Но ты забываешь об Альбусе Дамблдоре. Я не думаю, что что-то может навредить Гарри в Хогвартсе, пока Дамблдор является директором. Я полагаю, он знает обо всем этом?

— Конечно, он знает. Нам пришлось спросить его, не возражает ли он против того, что охранники Азкабана разместились у входов на территорию школы. Он был недоволен этим, но согласился.

— Недоволен? Почему бы ему не быть счастливым, если они здесь для того, чтобы поймать Блэка?

— Дамблдор не в восторге от охранников Азкабана, — мрачно произнес мистер Уизли. — Я тоже, если уж на то пошло. ...но когда имеешь дело с таким волшебником, как Блэк, иногда приходится объединять усилия с теми, кого предпочел бы избегать.

— Если они спасут Гарри...

— ...тогда я больше никогда не скажу ни слова против них, — устало произнес мистер Уизли. — Уже поздно, Молли, нам лучше подняться наверх. ... —

Гарри услышал, как задвигались стулья. Стараясь ступать как можно тише, он поспешил по коридору к бару и скрылся из виду. Дверь гостиной открылась, и несколько секунд спустя по звукам шагов он понял, что мистер и миссис Уизли поднимаются по лестнице.

Бутылка с крысиным тоником лежала под столом, за которым они сидели ранее. Гарри подождал, пока не услышал, как закрылась дверь спальни мистера и миссис Уизли, и вернулся с бутылкой наверх.

Фред и Джордж, притаившись в тени на лестничной площадке, покатывались со смеху, слушая, как Перси обыскивает их с Роном комнату в поисках своего значка.

— Мы нашли его, — прошептал Фред Гарри. — Мы его улучшаем.

На бейдже теперь написано "Парень с большой головой".

Гарри выдавил из себя смешок, пошел дать Рону тоник для крыс, затем закрылся в своей комнате и лег на кровать.

Значит, Сириус Блэк охотился за ним. Это все объясняло. Фадж был снисходителен к нему, потому что испытал огромное облегчение, обнаружив его живым. Он взял с Гарри обещание остаться в Косом переулке, где было много волшебников, которые могли за ним присмотреть. И он собирался прислать две министерские машины, чтобы завтра отвезти их всех на вокзал, чтобы Уизли могли присмотреть за Гарри, пока он не сядет в поезд.

Гарри лежал, прислушиваясь к приглушенным крикам за дверью, и удивлялся, почему ему не становится еще страшнее. Сириус Блэк убил тринадцать человек одним проклятием; мистер и миссис Уизли, очевидно, думали, что Гарри запаникует, если узнает правду. Но Гарри был полностью согласен с миссис Уизли в том, что самое безопасное место на земле — там, где находится Альбус Дамблдор. Разве люди не говорили, что Дамблдор был единственным человеком, которого лорд Волдеморт когда-либо боялся? Конечно, Блэк, как правая рука Волдеморта, боялся бы его точно так же?

А потом появились эти охранники Азкабана, о которых все только и говорили. Казалось, что они до смерти пугают большинство людей, и если бы они были расставлены по всей школе, шансы Блэка проникнуть внутрь казались бы очень малыми.

Нет, в целом, больше всего Гарри беспокоил тот факт, что его шансы посетить Хогсмид теперь были равны нулю. Никто бы не захотел, чтобы Гарри покидал безопасный замок до тех пор, пока Блэка не поймают; на самом деле Гарри подозревал, что за каждым его шагом будут внимательно следить, пока опасность не минует.

Он хмуро уставился в темный потолок. Неужели они думали, что он не сможет о себе позаботиться? Он трижды ускользал от лорда Волдеморта; он был не совсем бесполезен. . . .

Непрошеный образ чудовища в тени "Магнолия Кресент" возник у него в голове. Что делать, когда знаешь, что худшее впереди? . . .

— Я не собираюсь быть убитым, — сказал Гарри вслух.

— Вот это настрой, дорогой, — сонно сказало его зеркало.

ГЛАВА ПЯТАЯ

ДЕМЕНТОР

На следующее утро Том разбудил Гарри своей обычной беззубой улыбкой и чашкой чая. Гарри оделся и как раз уговаривал недовольную Хедвигу вернуться в клетку, когда в комнату ворвался Рон, натягивая через голову толстовку и выглядя раздраженным.

— Чем скорее мы сядем на поезд, тем лучше, — сказал он. — По крайней мере, в Хогвартсе я могу сбежать от Перси. Теперь он обвиняет меня в том, что я капнул чаем на его фотографию Пенелопы Клируотер. Ты знаешь, — Рон поморщился, — это его девушка. Она спрятала лицо под рамкой, потому что у нее весь нос в прыщах. . . .

— Я должен тебе кое-что сказать, — начал Гарри, но их прервали Фред и Джордж, которые заглянули поздравить Рона с тем, что он снова разозлил Перси.

Они спустились к завтраку, где мистер Уизли, нахмурив брови, читал первую страницу "Ежедневного пророка", а миссис Уизли рассказывала Гермионе и Джинни о любовном зелье, которое она приготовила, когда была маленькой девочкой. Все трое довольно хихикали.

— О чем ты говорил? — Спросил Рон Гарри, когда они сели.

— Позже, — пробормотал Гарри, когда Перси ворвался в комнату.

В суматохе отъезда у Гарри не было возможности поговорить с Роном или Гермионой; они были слишком заняты, спуская все свои чемоданы по узкой лестнице "Дырявого котла" и складывая их возле двери, а Хедвиг и Гермес, сова Перси, сидели в своих клетках на самом верху. Рядом с грудой чемоданов стояла маленькая плетеная корзинка, из которой доносились громкие плевки.

— Все в порядке, Косолап, — проворковала Гермиона сквозь прутья. — Я выпущу тебя в поезде.

— Ты этого не сделаешь, — рявкнул Рон. — А как же бедный Паршивец, а?

Он указал на свою грудь, где виднелась большая шишка, указывающая на то, что Паршивец лежал, свернувшись калачиком, у него в кармане.

Мистер Уизли, который ждал снаружи машины министерства, просунул голову внутрь.

— Они здесь, — сказал он. — Гарри, пойдем.

Мистер Уизли повел Гарри по короткому участку тротуара к первому из двух старомодных темно-зеленых автомобилей, за рулем каждого из которых сидел таинственный волшебник в костюме из изумрудного бархата.

— Заходи, Гарри, — сказал мистер Уизли, оглядывая запруженную людьми улицу.

Гарри сел на заднее сиденье машины, и вскоре к нему присоединились Гермиона, Рон и, к неудовольствию Рона, Перси.

Поездка до вокзала Кингс-Кросс прошла без особых происшествий по сравнению с поездкой Гарри на автобусе "Найт". Автомобили Министерства магии казались почти обычными, хотя Гарри заметил, что они могут проскальзывать в такие щели, с которыми новая служебная машина дяди Вернона, конечно, не справилась бы. Они добрались до вокзала Кингс-Кросс за двадцать минут до прибытия; водители министерства нашли для них тележки, выгрузили чемоданы, прикоснулись к шляпам в знак приветствия мистеру Уизли и уехали, каким-то образом умудрившись проскочить в начало неподвижной очереди на светофоре.

Мистер Уизли держался за локоть Гарри всю дорогу до станции.

— Хорошо, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — Давайте разберемся с этим по парам, раз уж нас так много. Я начну с Гарри.

Мистер Уизли направился к барьеру между девятой и десятой платформами, толкая перед собой тележку Гарри и, по-видимому, очень интересуясь междугородним поездом 125, который только что прибыл на девятую платформу. Многозначительно посмотрев на Гарри, он небрежно прислонился к барьеру. Гарри последовал его примеру.

Через мгновение они боком провалились сквозь твердый металл на платформу девять и три четверти и, подняв глаза, увидели Хогвартс-экспресс, алый паровоз, выпускающий клубы дыма над платформой, заполненной ведьмами и волшебниками, провожающими своих детей в поезд.

Перси и Джинни внезапно появились позади Гарри. Они тяжело дышали и, по-видимому, преодолели барьер бегом.

— А, вот и Пенелопа! — воскликнул Перси, приглаживая волосы и снова краснея. Джинни поймала взгляд Гарри, и они оба отвернулись, чтобы скрыть смех, когда Перси подошел к девушке с длинными вьющимися волосами, выпятив грудь, чтобы она не могла не заметить его блестящий значок.

Как только остальные Уизли и Гермиона присоединились к ним, Гарри и Рон направились в конец поезда, мимо переполненных купе, к вагону, который выглядел совершенно пустым. Они погрузили в него чемоданы, поместили Хедвиг и Косолапа на багажную полку, а затем вышли на улицу, чтобы попрощаться с мистером и миссис Уизли.

Миссис Уизли поцеловала всех своих детей, затем Гермиону и, наконец, Гарри. Он был смущен, но на самом деле очень доволен, когда она еще раз обняла его.

— Будь осторожен, Гарри, ладно? — сказала она, выпрямляясь, и ее глаза странно заблестели. Затем она открыла свою огромную сумку и сказала: — Я приготовила вам всем бутерброды. ...Вот и ты, Рон. ...нет, это не солонина. ...Фред? Где Фред? А вот и ты, дорогой. . . .

— Гарри, — тихо позвал мистер Уизли, — подойди сюда на минутку.

Он кивнул головой в сторону колонны, и Гарри последовал за ним, оставив остальных столпиться вокруг миссис Уизли.

— Я должен тебе кое-что сказать, прежде чем ты уйдешь, — произнес мистер Уизли напряженным голосом.

— Все в порядке, мистер Уизли, — сказал Гарри. — Я уже знаю.

— Ты знаешь? Откуда ты мог знать?

— Я... э-э— я слышал, как вы с миссис Уизли разговаривали прошлой ночью. Я не мог не услышать, — быстро добавил Гарри. — Извините...

— Я бы не хотел, чтобы ты узнал об этом таким образом, — сказал мистер Уизли, выглядя встревоженным.

— Нет, честно, все в порядке. Таким образом, ты не нарушил своего слова, данного Фаджу, и я знаю, что происходит.

— Гарри, ты, должно быть, очень напуган...

— Я не боюсь, — искренне сказал Гарри. — Правда, — добавил он, потому что мистер Уизли смотрел на него с недоверием. — Я не пытаюсь быть героем, но, если серьезно, Сириус Блэк не может быть хуже Волдеморта, не так ли?

Мистер Уизли вздрогнул при звуке этого имени, но не придал этому значения.

— Гарри, я знал, что ты, ну, в общем, сделан из более прочного материала, чем, кажется, думает Фадж, и я, конечно, рад, что ты не боишься, но...

— Артур! — позвала миссис Уизли, которая теперь загоняла остальных в поезд. — Артур, что ты делаешь? Он сейчас отправится!

— Он идет, Молли! — сказал мистер Уизли, но тут же повернулся к Гарри и продолжил говорить более тихим и торопливым голосом. — Послушай, я хочу, чтобы ты дал мне слово...

— ...что я буду хорошим мальчиком и останусь в замке? — мрачно сказал Гарри.

— Не совсем, — сказал мистер Уизли, который выглядел более серьезным, чем Гарри когда-либо видел. — Гарри, поклянись мне, что ты не пойдешь искать Блэка.

Гарри уставился на него.

— что?

Раздался громкий свисток. По вагону ходили охранники, захлопывая все двери.

— Обещай мне, Гарри, — мистер Уизли заговорил еще быстрее, — что бы ни случилось...

— Зачем мне искать кого-то, кто, как я знаю, хочет меня убить? — тупо спросил Гарри.

— Поклянись мне, что бы ты ни услышал...

— Артур, быстрее! — закричала миссис Уизли.

Из вагона валил пар; поезд тронулся. Гарри подбежал к двери вагона, Рон распахнул ее и отступил в сторону, чтобы пропустить его. Они высунулись из окна и махали мистеру и миссис Уизли, пока поезд не завернул за угол и не скрылся из виду.

— Мне нужно поговорить с вами наедине, — пробормотал Гарри Рону и Гермионе, когда поезд набрал скорость.

— Уходи, Джинни, — сказал Рон.

— О, это мило, — раздраженно сказала Джинни и удалилась.

Гарри, Рон и Гермиона пошли по коридору в поисках свободного купе, но все они были заняты, за исключением того, что находилось в самом конце поезда.

В нем был только один пассажир, мужчина, который крепко спал, сидя у окна. Гарри, Рон и Гермиона остановились на пороге. Обычно Хогвартс-экспресс предназначался для студентов, и они никогда раньше не видели там взрослых, за исключением ведьмы, которая толкала тележку с едой.

Незнакомец был одет в чрезвычайно поношенную мантию волшебника, заштопанную в нескольких местах. Он выглядел больным и измученным. Несмотря на то, что он был довольно молод, в его светло-каштановых волосах виднелись седые пряди.

— Как ты думаешь, кто он такой? — прошипел Рон, когда они сели и захлопнули дверцу, заняв места как можно дальше от окна.

— Профессор Р. Дж. Люпин, — тут же прошептала Гермиона.

— Откуда ты это знаешь?

— Это на его чемодане, — ответила она, указывая на багажную полку над головой мужчины, где лежал маленький потрепанный чемоданчик, скрепленный большим количеством аккуратно завязанных бечевок. В одном углу облупившимися буквами было написано "профессор Р.Дж. Люпин".

— Интересно, что он преподает? — спросил Рон, хмуро глядя на бледный профиль профессора Люпина.

— Это очевидно, — прошептала Гермиона. — Есть только одна вакансия, не так ли? Защита от темных искусств.

У Гарри, Рона и Гермионы уже было два преподавателя по защите от темных искусств, оба проработали всего один год. Ходили слухи, что на эту должность было наложено проклятие.

— Что ж, я надеюсь, он справится, — с сомнением сказал Рон. — Он выглядит так, будто одно хорошее заклятие прикончило бы его, не так ли? В любом случае. ... — Он повернулся к Гарри. — Что ты собирался нам сказать?

Гарри рассказал все о ссоре мистера и миссис Уизли и о предупреждении, которое только что сделал ему мистер Уизли. Когда он закончил, Рон выглядел ошеломленным, а Гермиона закрыла рот руками. Наконец, она опустила их и сказала:

— Сириус Блэк сбежал, чтобы прийти за тобой? О, Гарри. ...тебе нужно быть очень, очень осторожным. Не ищи неприятностей, Гарри...

— Я не ищу неприятностей, — раздраженно сказал Гарри. — Неприятности обычно сами находят меня.

— Насколько же тупым должен быть Гарри, чтобы отправиться на поиски психа, который хочет его убить? — дрожащим голосом спросил Рон.

Они восприняли новость хуже, чем Гарри ожидал. И Рон, и Гермиона, казалось, боялись Блэка гораздо больше, чем он сам.

— Никто не знает, как он сбежал из Азкабана, — смущенно сказал Рон. — Никто никогда не делал этого раньше. И он тоже был заключенным строгого режима.

— Но они поймают его, не так ли? — серьезно спросила Гермиона. — Я имею в виду, что они заставили всех магглов тоже присматривать за ним. . ..

— Что это за шум? — внезапно спросил Рон.

Откуда-то донесся слабый металлический свист. Они оглядели все купе.

— Это исходит из твоего чемодана, Гарри, — сказал Рон, вставая и протягивая руку к багажной полке. Мгновение спустя он вытащил карманный вредноскоп из-под мантии Гарри. Он очень быстро вращался на ладони Рона и ярко светился.

— Это что, тайноскоп? — заинтересованно спросила Гермиона, вставая, чтобы получше рассмотреть.

— Да. ...имей в виду, это очень дешево, — сказал Рон. — Он сломался, когда я привязывал его к ноге Эррола, чтобы отправить Гарри.

— Ты в тот момент занимался чем-нибудь подозрительным? — проницательно спросила Гермиона.

— нет! Что ж. ...Я не должен был использовать Эррола. Ты же знаешь, что он не очень-то любит дальние поездки. ...но как еще я мог передать подарок Гарри?

— Спрячьте его обратно в сундук, — посоветовал Гарри, когда Вредноскоп пронзительно засвистел, — а то он проснется, — он кивнул в сторону профессора Люпина. Рон засунул Вредноскоп в пару особенно ужасных старых носков дяди Вернона, которые приглушили звук, а затем закрыл крышку сундука.

— Мы могли бы проверить это в Хогсмиде, — предложил Рон, усаживаясь обратно. — Они продают такие вещи в магазинах "Дервиш" и "Банги", магические инструменты и прочее. Фред и Джордж сказали мне.

— Ты много знаешь о Хогсмиде? — заинтересованно спросила Гермиона. — Я читала, что это единственное немагловское поселение в Британии...

— Да, я так думаю, — небрежно ответил Рон, — Но я хочу пойти не поэтому. Я просто хочу попасть в "Сладкое королевство"!

— Что это? — спросила Гермиона.

— Это кондитерская, — сказал Рон, и на его лице появилось мечтательное выражение, — где есть все, что угодно. ... Перченые * — от них пахнет дымом во рту — и великолепные жирные шоколадные шарики с клубничным муссом и взбитыми сливками, и действительно отличные сахарные перья, которые можно сосать на уроке и делать вид, что думаешь, что написать дальше...

— Но Хогсмид — очень интересное место, не так ли? — Нетерпеливо продолжала Гермиона. — В "Памятниках истории магии" говорится, что гостиница была штаб-квартирой восстания гоблинов в 1612 году, а "Визжащая хижина" считается зданием, в котором обитает больше всего привидений в Британии...

— ...и огромные шарики шербета, которые заставляют тебя парить в воздухе на несколько дюймов над землей, пока ты их сосешь, — добавил Рон, который явно не слушал ни слова из того, что говорила Гермиона.

Гермиона оглянулась на Гарри.

— Разве не здорово было бы ненадолго вырваться из школы и прогуляться по Хогсмиду?

— Думаю, так и будет, — тяжело вздохнул Гарри. — Вы должны будете рассказать мне, когда узнаете.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Рон.

— Я не могу пойти. Дурсли не подписали мое разрешение, и Фадж тоже не стал бы.

Рон выглядел испуганным.

— Тебе нельзя приходить? Но — ни за что — Макгонагалл или кто-то другой не даст тебе разрешения

Гарри глухо рассмеялся. Профессор Макгонагалл, декан факультета Гриффиндор, была очень строгой.

— ...или мы можем спросить Фреда и Джорджа, они знают каждый потайной ход из замка...

— Рон! — резко сказала Гермиона. — Я не думаю, что Гарри следует тайком сбегать из школы, пока Блэк на свободе...

— Да, я думаю, именно это скажет Макгонагалл, когда я попрошу разрешения, — с горечью произнес Гарри.

— Но если мы будем с ним, — воодушевленно обратился Рон к Гермионе, — Блэк не посмеет...

— О, Рон, не говори ерунды, — отрезала Гермиона. — Блэк уже убил целую кучу людей посреди людной улицы. Ты действительно думаешь, что он будет беспокоиться о нападении на Гарри только потому, что мы там были?

Говоря это, она возилась с лямками корзины Косолапа.

— Не выпускай эту штуку из рук! — Эй! — крикнул Рон, но было уже поздно: Косолап легко выпрыгнул из корзины, потянулся, зевнул и запрыгнул Рону на колени; комок в кармане у Рона задрожал, и он сердито оттолкнул Косолапа.

— Убирайся отсюда!

— Рон, не надо! — сердито сказала Гермиона.

Рон уже собирался ответить, когда профессор Люпин пошевелился. Они с опаской посмотрели на него, но он просто отвернулся, слегка приоткрыв рот, и продолжал спать.

Хогвартс-экспресс неуклонно двигался на север, и пейзаж за окном становился все более диким и темным, а тучи над головой сгущались. Люди сновали взад и вперед мимо дверей их купе. Косолап теперь устроился на свободном сиденье, его сплющенное лицо было обращено к Рону, желтые глаза смотрели на верхний карман Рона.

В час дня пухленькая ведьма с тележкой для еды появилась в дверях купе.

— Как вы думаете, нам стоит его разбудить? — Смущенно спросил Рон, кивая в сторону профессора Люпина. — Похоже, ему не помешало бы немного поесть.

Гермиона осторожно приблизилась к профессору Люпину.

— Э-э-э, профессор? — сказала она. — Простите, профессор?

Он не пошевелился.

— Не волнуйся, дорогая, — сказала ведьма, протягивая Гарри большую стопку котловых лепешек. — Если он проголодается, когда проснется, то я говорю с водителем.

— Я полагаю, он спит? — тихо спросил Рон, когда ведьма закрыла дверь купе. — Я имею в виду, он ведь не умер, не так ли?

— Нет, нет, он дышит, — прошептала Гермиона, беря пирог с котлом, который Гарри передал ей.

Может, он и не очень хорошая компания, но присутствие профессора Люпина в их купе имело свои преимущества. Ближе к вечеру, как раз когда начался дождь, размывавший холмы за окном, они снова услышали шаги в коридоре, и в дверях появились трое их самых нелюбимых людей: Драко Малфой в сопровождении своих закадычных друзей, Винсента Крэбба и Грегори Гойла.

Драко Малфой и Гарри были врагами с тех самых пор, как встретились во время своей самой первой поездки на поезде в Хогвартс. Малфой, у которого было бледное, заостренное, насмешливое лицо, учился на факультете Слизерин; он играл ловцом в слизеринской команде по квиддичу, на той же позиции, что и Гарри в команде Гриффиндора. Крэбб и Гойл, казалось, существовали для того, чтобы выполнять приказы Малфоя. Они оба были широкоплечими и мускулистыми; Крэбб был выше, с короткой стрижкой и очень толстой шеей; у Гойла были короткие, колючие волосы и длинные, как у гориллы, руки.

— Смотрите-ка, кто пришел, — сказал Малфой, как обычно лениво растягивая слова, открывая дверь купе. — Горшок и Ласка.

Крэбб и Гойл по-тролльи захихикали.

— Я слышал, Уизли, что этим летом твоему отцу наконец-то удалось раздобыть немного золота, — сказал Малфой. — Твоя мать умерла от шока?

Рон вскочил так быстро, что уронил корзину Косолапа на пол. Профессор Люпин фыркнул.

— Кто это? — спросил Малфой, автоматически делая шаг назад, когда заметил Люпина.

— Новый учитель, — сказал Гарри, который тоже поднялся на ноги, на случай, если ему понадобится удержать Рона. — Что ты сказал, Малфой?

Светлые глаза Малфоя сузились; он был не настолько глуп, чтобы затевать драку прямо под носом у учителя.

— Да ладно, — обиженно пробормотал он Крэббу и Гойлу, и они исчезли.

Гарри и Рон снова сели, Рон массировал костяшки пальцев.

— В этом году я не собираюсь терпеть от Малфоя никакого дерьма, — сердито сказал он. — Я серьезно. Если он еще раз посмеется над моей семьей, я оторву ему голову и...

Рон резко взмахнул рукой в воздухе.

— Рон, — прошипела Гермиона, указывая на профессора Люпина, — будь осторожен. ... —

Но профессор Люпин все еще крепко спал.

Дождь усиливался по мере того, как поезд мчался все дальше на север; окна теперь были сплошного мерцающего серого цвета, который постепенно темнел, пока по всем коридорам и над багажными полками не зажглись фонари. Поезд грохотал, дождь стучал по стеклу, ветер ревел, но профессор Люпин все еще спал.

— Мы, должно быть, уже почти на месте, — сказал Рон, наклоняясь вперед, чтобы посмотреть мимо профессора Люпина на ставшее совершенно черным окно.

Не успел он договорить, как поезд начал замедлять ход.

— Отлично, — сказал Рон, вставая и осторожно проходя мимо профессора Люпина, чтобы попытаться выглянуть наружу. — Я умираю с голоду. Я хочу попасть на праздник. . .

— Мы еще не можем быть на месте, — сказала Гермиона, взглянув на часы.

— Так почему же мы останавливаемся?

Поезд ехал все медленнее и медленнее. Когда шум поршней затих вдали, шум ветра и дождя за окнами стал громче, чем когда-либо.

Гарри, стоявший ближе всех к двери, встал, чтобы выглянуть в коридор. По всему вагону из своих купе с любопытством выглядывали головы.

Поезд резко остановился, и отдаленные глухие удары подсказали им, что с полок выпал багаж. Затем, без предупреждения, все лампы погасли, и они погрузились в кромешную тьму.

— Что происходит? — раздался голос Рона за спиной Гарри.

— Ой! — выдохнула Гермиона. — Рон, это была моя нога!

Гарри ощупью вернулся на свое место.

— Ты думаешь, у нас что-то сломалось?

— Не знаю.

Раздался скрежещущий звук, и Гарри увидел смутный черный силуэт Рона, который вытирал пятно на окне и выглядывал наружу.

— Там что-то движется, — сказал Рон. — Я думаю, люди поднимаются на борт. ...

Дверь купе внезапно открылась, и кто-то больно шлепнулся Гарри на ноги.

— Простите, вы не знаете, что происходит? Ой, простите...

— Привет, Невилл, — сказал Гарри, ощупывая себя в темноте и поднимая Невилла за мантию.

— Гарри? Это ты? Что происходит?

— Понятия не имею... присаживайся...

Раздалось громкое шипение и вскрик от боли: Невилл попытался сесть на Косолапа.

— Я пойду спрошу водителя, что происходит, — послышался голос Гермионы. Гарри почувствовал, как она прошла мимо него, услышал, как дверь снова открылась, а затем глухой удар и два громких крика боли.

— Кто это?

— Кто это?

— Джинни?

— Гермиона?

— Что ты делаешь?

— Я искала Рона.

— Проходи и садись.

— Только не здесь! — поспешно сказал Гарри. — Я здесь!

— Ой! — воскликнул Невилл.

— Тихо! — внезапно раздался хриплый голос.

Профессор Люпин, казалось, наконец проснулся. Гарри услышал какое-то движение в своем углу. Никто из них не произнес ни слова.

Раздался тихий треск, и отсек наполнился дрожащим светом. Казалось, профессор Люпин держит в руках горсть язычков пламени. Они освещали его усталое, серое лицо, но глаза были внимательными и настороженными.

— Оставайтесь на месте, — сказал он все тем же хриплым голосом и медленно поднялся на ноги, держа перед собой горсть огня.

Но дверь медленно открылась, прежде чем Люпин успел до нее дотянуться.

В дверном проеме, освещенная дрожащими языками пламени в руке Люпина, стояла фигура в плаще, высотой до потолка. Ее лицо было полностью скрыто капюшоном. Взгляд Гарри метнулся вниз, и от того, что он увидел, у него внутри все сжалось. Из-под плаща торчала рука, блестящая, сероватая, склизкая на вид и покрытая струпьями, как у чего-то мертвого, разложившегося в воде. . . .

Но это было видно лишь долю секунды. Как будто существо под плащом почувствовало взгляд Гарри, его рука внезапно спряталась в складках черного плаща.

А затем существо под капюшоном, чем бы оно ни было, сделало долгий, медленный, хриплый вдох, как будто пыталось втянуть в себя что-то большее, чем воздух.

Их всех охватил сильный холод. Гарри почувствовал, как у него самого перехватило дыхание. Холод проник глубоко под кожу. Он был у него в груди, в самом сердце. . . .

Глаза Гарри закатились. Он ничего не видел. Он тонул в холоде. В ушах у него шумело, как от воды. Его тащило вниз, рев становился все громче. . .

А потом, откуда-то издалека, он услышал крики, ужасные, исполненные ужаса, умоляющие крики. Он хотел помочь, кто бы это ни был, он пытался пошевелить руками, но не мог. ...густой белый туман клубился вокруг него, внутри него...

— Гарри! Гарри! Ты в порядке?

Кто-то бил его по лицу.

— Ч-что?

Гарри открыл глаза; над ним горели фонари, а пол дрожал — Хогвартс-экспресс снова двигался, и свет снова включился. Ему показалось, что он соскользнул со своего сиденья на пол. Рон и Гермиона стояли на коленях рядом с ним, а над ними он видел Невилла и профессора Люпина, наблюдавших за ним. Гарри почувствовал сильную тошноту; когда он поднял руку, чтобы поправить очки, то почувствовал, как по лицу струится холодный пот.

Рон и Гермиона усадили его обратно на сиденье.

— ты в порядке? — нервно спросил Рон.

— Да, — сказал Гарри, быстро взглянув в сторону двери. Существо в капюшоне исчезло. — Что случилось? Где это... это существо? Кто кричал?

— Никто не кричал, — сказал Рон, еще более нервничая.

Гарри оглядел ярко освещенное помещение. Джинни и Невилл обернулись на него, оба были очень бледны.

— Но я услышал крики...

Громкий треск заставил их всех подпрыгнуть. Профессор Люпин разламывал огромную плитку шоколада на кусочки.

— Держи, — сказал он Гарри, протягивая ему особенно большой кусок. — Съешь это. Это поможет.

Гарри взял шоколадку, но есть не стал.

— Что это было? — спросил он Люпина.

— Дементор, — сказал Люпин, который теперь раздавал шоколад всем остальным. — Один из дементоров Азкабана.

Все уставились на него. Профессор Люпин скомкал пустую обертку от шоколада и сунул ее в карман.

— Поешь, — повторил он. — Это поможет. Извини, мне нужно поговорить с водителем. —

Он прошел мимо Гарри и исчез в коридоре.

— Ты уверен, что с тобой все в порядке, Гарри? — спросила Гермиона, с тревогой наблюдая за Гарри.

— Я не понимаю. ...Что случилось? — спросил Гарри, вытирая пот с лица.

— Ну, это существо — дементор — стояло там и озиралось по сторонам (я имею в виду, я думаю, что так оно и было, я не мог разглядеть его лица), а ты... ты...

— Я думал, у тебя припадок или что-то в этом роде, — сказал Рон, который все еще выглядел испуганным. — Ты словно окаменел, упал со своего места и начал дергаться...

— И профессор Люпин перешагнул через тебя, подошел к дементору и вытащил свою волшебную палочку, — сказала Гермиона, — и сказал: "Никто из нас не прячет Сириуса Блэка под своими плащами. Уходи." Но дементор не двинулся с места, поэтому Люпин что-то пробормотал, и из его палочки в него выстрелило что-то серебристое, оно развернулось и как бы заскользило прочь.

— Это было ужасно, — сказал Невилл более высоким голосом, чем обычно. — Ты почувствовал, как стало холодно, когда его принесли?

— Я чувствовал себя странно, — сказал Рон, неловко передернув плечами. — Как будто я никогда больше не буду таким веселым. ...

Джинни, которая забилась в свой угол и выглядела почти так же плохо, как Гарри, тихонько всхлипнула; Гермиона подошла и успокаивающе обняла ее.

— Но никто из вас... не падал со своих мест? — неловко спросил Гарри.

— Нет, — сказал Рон, снова с тревогой глядя на Гарри. — Однако Джинни тряслась как сумасшедшая. . . .

Гарри не понимал. Он чувствовал слабость и озноб, как будто выздоравливал после тяжелого приступа гриппа; он также почувствовал, что начинает стыдиться. Почему он так расклеился, в то время как никто другой этого не делал?

Профессор Люпин вернулся. Войдя, он остановился, огляделся и сказал с легкой улыбкой:

— Я не отравил этот шоколад, знаете ли....

Гарри откусил кусочек и, к своему великому удивлению, почувствовал, как тепло внезапно разлилось по кончикам пальцев рук и ног.

— Мы будем в Хогвартсе через десять минут, — сказал профессор Люпин. — С тобой все в порядке, Гарри?

Гарри не стал спрашивать, откуда профессор Люпин знает его имя.

— Хорошо, — смущенно пробормотал он.

Остаток пути они почти не разговаривали. Наконец поезд остановился на станции Хогсмид, и началась большая суматоха, когда все хотели выбраться наружу; ухали совы, мяукали кошки, а любимая жаба Невилла громко квакала из-под его шляпы. На крошечной платформе было очень холодно, дождь лил как из ведра.

— Впервые здесь! — раздался знакомый голос. Гарри, Рон и Гермиона обернулись и увидели на другом конце платформы гигантскую фигуру Хагрида, который манил перепуганных новичков к их традиционному путешествию через озеро.

— Все в порядке, вы трое? — Крикнул Хагрид поверх голов толпы. Они помахали ему, но не успели с ним заговорить, потому что толпа людей вокруг них оттеснила их прочь по платформе. Гарри, Рон и Гермиона проследовали за остальными школьниками вдоль платформы и вышли на неровную грунтовую дорогу, где оставшихся учеников ожидало не менее сотни дилижансов, каждый из которых, как мог предположить Гарри, был запряжен невидимой лошадью, потому что, когда они забрались внутрь и закрыли дверь, карета тронулась с места. Она шла сама по себе, натыкаясь и покачиваясь в процессии.

В карете слегка пахло плесенью и соломой. После шоколада Гарри почувствовал себя лучше, но все еще был слаб. Рон и Гермиона искоса поглядывали на него, словно опасаясь, что он снова может упасть в обморок.

Когда карета подъехала к великолепным воротам из кованого железа, обрамленным каменными колоннами, увенчанными крылатыми кабанами, Гарри увидел еще двух огромных дементоров в капюшонах, стоящих на страже по обе стороны. Волна тошноты от холода грозила снова захлестнуть его; он откинулся на спинку продавленного сиденья и закрыл глаза, пока они не проехали ворота. Карета набирала скорость на длинной пологой подъездной дорожке к замку; Гермиона высунулась из крошечного окошка, наблюдая за приближающимися башнями. Наконец карета остановилась, и Гермиона с Роном вышли.

Когда Гарри спустился вниз, над его ухом раздался протяжный, довольный голос.

— Ты упал в обморок, Поттер? Лонгботтом говорит правду? Ты действительно упал в обморок?

Малфой протиснулся мимо Гермионы, преграждая Гарри путь к каменным ступеням замка, его лицо сияло радостью, а светлые глаза злобно сверкали.

— Отвали, Малфой, — сказал Рон, стиснув зубы.

— Ты тоже упал в обморок, Уизли? — громко спросил Малфой. — Тебя тоже напугал этот старый дементор, Уизли?

— Какие-то проблемы? — раздался тихий голос. Профессор Люпин только что вышел из соседней кареты.

Малфой бросил на профессора Люпина наглый взгляд, который отметил заплаты на его мантии и ветхий чемодан. С легким оттенком сарказма в голосе он сказал:

— О, нет, профессор, — затем ухмыльнулся Крэббу и Гойлу и повел их вверх по ступеням в замок.

Гермиона подтолкнула Рона в спину, чтобы он поторопился, и они втроем присоединились к толпе, поднимавшейся по ступеням, через гигантские дубовые парадные двери в похожий на пещеру вестибюль, освещенный горящими факелами, и с великолепной мраморной лестницей, ведущей на верхние этажи.

Дверь в Большой зал справа была открыта; Гарри последовал за толпой к ней, но едва успел разглядеть зачарованный потолок, который сегодня вечером был черным и затянутым облаками, как чей-то голос позвал:

— Поттер! Грейнджер! Я хочу видеть вас обоих!

Гарри и Гермиона удивленно обернулись. Профессор Макгонагалл, преподаватель трансфигурации и декан факультета Гриффиндор, кричала поверх голов толпы. Это была сурового вида ведьма, волосы которой были собраны в тугой пучок; ее проницательные глаза обрамляли квадратные очки. Гарри пробился к ней с дурным предчувствием: профессор Макгонагалл умела заставить его почувствовать, что он, должно быть, сделал что-то не так.

— Не стоит выглядеть такими обеспокоенными — я просто хочу поговорить с вами в своем кабинете, — сказала она им. — Идите туда, Уизли.

Рон смотрел, как профессор Макгонагалл уводит Гарри и Гермиону от оживленно болтающей толпы; они прошли с ней через вестибюль, поднялись по мраморной лестнице и дальше по коридору.

Как только они оказались в ее кабинете, небольшой комнате с большим уютным камином, профессор Макгонагалл жестом пригласила Гарри и Гермиону присесть. Она уселась за свой стол и отрывисто сказала:

— Профессор Люпин прислал сову с сообщением, что вам стало плохо в поезде, Поттер.

Прежде чем Гарри успел ответить, раздался тихий стук в дверь, и в комнату торопливо вошла мадам Помфри, медсестра.

Гарри почувствовал, что краснеет. Было достаточно того, что он потерял сознание, или что бы он там ни сделал, чтобы все подняли такой шум.

— Я в порядке, — сказал он, — мне ничего не нужно...

— О, это ты, да? — спросила мадам Помфри, игнорируя это и наклоняясь, чтобы внимательно посмотреть на него. — Я полагаю, ты снова занимался чем-то опасным?

— Это был дементор, Поппи, — сказала профессор Макгонагалл.

Они обменялись мрачными взглядами, и мадам Помфри неодобрительно хмыкнула.

— Натравливает дементоров на школу, — пробормотала она, откидывая волосы Гарри и ощупывая его лоб. — Он не будет последним, кто упадет в обморок. Да, он весь мокрый. Это ужасные вещи, и то, какой эффект они оказывают на людей, которые и без того хрупки...

— Я не хрупкий! — сердито сказал Гарри.

— Конечно, ты не хрупкий, — рассеянно сказала мадам Помфри, теперь щупая его пульс.

— Что ему нужно? — решительно спросила профессор Макгонагалл. — Постельный режим? Возможно, ему следует провести ночь в больничном крыле?

— Я в порядке! — воскликнул Гарри, вскакивая. Мысль о том, что сказал бы Драко Малфой, если бы ему пришлось отправиться в больничное крыло, была пыткой.

— Ну, по крайней мере, ему нужно дать немного шоколада, — сказала мадам Помфри, которая теперь пыталась заглянуть Гарри в глаза.

— Я уже поел, — сказал Гарри. — Профессор Люпин дал мне немного. Он дал это всем нам.

— Неужели? — одобрительно спросила мадам Помфри. — Итак, у нас наконец-то появился учитель по защите от темных искусств, который знает свои методы лечения?

— Вы уверены, что с вами все в порядке, Поттер? — Резко спросила профессор Макгонагалл.

— Да, — сказал Гарри.

— Очень хорошо. Будьте добры, подождите снаружи, пока я перекинусь парой слов с мисс Грейнджер о расписании ее занятий, а затем мы сможем вместе спуститься на праздник.

Гарри вернулся в коридор вместе с мадам Помфри, которая, бормоча что-то себе под нос, направилась в больничное крыло. Ему пришлось подождать всего несколько минут; затем появилась Гермиона, выглядевшая чем-то очень довольной, в сопровождении профессора Макгонагалл, и они втроем спустились по мраморной лестнице в Большой зал.

Это было море остроконечных черных шляп; за каждым из длинных столов факультета сидели студенты, их лица мерцали в свете тысяч свечей, которые парили в воздухе над столами. Профессор Флитвик, миниатюрный волшебник с копной седых волос, выносил из зала старинную шляпу и табурет на четырех ножках.

— О, — тихо сказала Гермиона, — мы пропустили Сортировку!

Новых учеников Хогвартса распределяли по факультетам, примеряя Распределяющую шляпу, которая указывала, на какой факультет они больше всего подходят (Гриффиндор, Равенкло, Хаффлпафф или Слизерин). Профессор Макгонагалл направилась к своему свободному месту за преподавательским столом, а Гарри и Гермиона как можно тише направились в другую сторону, к столу Гриффиндора. Люди оглядывались на них, когда они проходили в дальнем конце зала, и некоторые из них указывали на Гарри. Неужели история о том, как он упал в обморок перед дементором, распространилась так быстро?

Они с Гермионой сели по обе стороны от Рона, который занял для них места.

— Что все это значит? — пробормотал он Гарри.

Гарри начал объяснять шепотом, но в этот момент директор встал, чтобы что-то сказать, и он замолчал.

Профессор Дамблдор, хотя и был очень стар, всегда производил впечатление человека, преисполненного энергии. У него были длинные серебристые волосы и борода длиной в метр, очки-полумесяцы и чрезвычайно кривой нос. Его часто называли величайшим волшебником своего времени, но Гарри уважал его не за это. Альбусу Дамблдору нельзя было не доверять, и, наблюдая, как он сияет перед учениками, Гарри почувствовал себя по-настоящему спокойным впервые с тех пор, как дементор вошел в купе поезда.

— Добро пожаловать! — сказал Дамблдор, и отблески свечей заиграли на его бороде. — Добро пожаловать на новый год в Хогвартсе! Мне нужно кое-что сказать вам всем, и поскольку одно из них очень серьезное, я думаю, что лучше сразу же покончить с этим, пока вы не были сбиты с толку нашим великолепным застольем. ... — Дамблдор прочистил горло и продолжил: — Как вам всем будет известно после обыска в Хогвартс-экспрессе, наша школа в настоящее время принимает у себя некоторых дементоров из Азкабана, которые находятся здесь по делам Министерства магии.

Он замолчал, и Гарри вспомнил слова мистера Уизли о том, что Дамблдор был недоволен дементорами, охраняющими школу.

— Они дежурят у каждого входа на территорию, — продолжил Дамблдор, — и пока они с нами, я должен разъяснить, что никто не должен покидать школу без разрешения. Дементоров не одурачишь ни уловками, ни маскировкой, ни даже мантиями-невидимками, — мягко добавил он, и Гарри с Роном переглянулись. — Не в характере дементоров понимать мольбы или оправдания. Поэтому я предупреждаю каждого из вас, чтобы вы не давали им повода причинить вам вред. Я обращаюсь к префектам и нашим новым старостам, чтобы они позаботились о том, чтобы ни один ученик не столкнулся с дементорами, — сказал он.

Перси, сидевший через несколько мест от Гарри, снова выпятил грудь и выразительно огляделся. Дамблдор снова сделал паузу; он очень серьезно оглядел зал, но никто не пошевелился и не издал ни звука.

— На радостной ноте, — продолжил он, — я рад приветствовать двух новых преподавателей в наших рядах в этом году.

— Во-первых, профессор Люпин, который любезно согласился занять должность преподавателя защиты от темных искусств.

Раздались отдельные, довольно без энтузиазма, аплодисменты. Только те, кто ехал в поезде в купе с профессором Люпином, и Гарри в том числе, хлопали изо всех сил. Профессор Люпин выглядел особенно потрепанным рядом со всеми остальными преподавателями в своих лучших мантиях.

— Посмотри на Снейпа! — прошипел Рон на ухо Гарри.

Профессор Снейп, мастер зелий, пристально смотрел через преподавательский стол на профессора Люпина. Было общеизвестно, что Снейп хотел получить должность преподавателя по защите от темных искусств, но даже Гарри, который ненавидел Снейпа, был поражен выражением, исказившим его худое, желтоватое лицо. Это был не гнев, это было отвращение. Гарри слишком хорошо знал это выражение; такое выражение появлялось на лице Снейпа всякий раз, когда он видел Гарри.

— Что касается нашего второго нового назначения, — продолжил Дамблдор, когда стихли вялые аплодисменты в честь профессора Люпина. — Что ж, мне жаль сообщать вам, что профессор Кеттлберн, наш преподаватель по уходу за магическими существами, ушел на пенсию в конце прошлого года, чтобы больше времени проводить со своими оставшимися конечностями. Однако я рад сообщить, что его место займет не кто иной, как Рубеус Хагрид, который согласился взять на себя эту преподавательскую работу в дополнение к своим обязанностям егеря.

Гарри, Рон и Гермиона ошеломленно уставились друг на друга. Затем они присоединились к аплодисментам, которые были особенно бурными за гриффиндорским столом. Гарри наклонился вперед, чтобы увидеть Хагрида, лицо которого побагровело, он уставился на свои огромные руки, а широкая улыбка пряталась в густой черной бороде.

— Мы должны были догадаться! — взревел Рон, ударив кулаком по столу. — Кто еще мог дать нам книгу кусаку?

Гарри, Рон и Гермиона перестали хлопать последними, и когда профессор Дамблдор снова заговорил, они увидели, что Хагрид вытирает глаза о скатерть.

— Что ж, я думаю, это все, что имеет значение, — сказал Дамблдор. — Да начнется пир!

Золотые тарелки и кубки перед ними внезапно наполнились едой и напитками. Гарри, внезапно почувствовав зверский голод, взял себе все, до чего смог дотянуться, и принялся за еду.

Это был восхитительный пир; в зале слышались разговоры, смех и звон ножей и вилок. Однако Гарри, Рону и Гермионе не терпелось поскорее закончить его, чтобы поговорить с Хагридом. Они знали, как много значит для него стать учителем. Хагрид не был полноценным волшебником; на третьем курсе его исключили из Хогвартса за преступление, которого он не совершал. В прошлом году Гарри, Рон и Гермиона восстановили доброе имя Хагрида.

Наконец, когда на золотых блюдах растаяли последние кусочки тыквенного пирога, Дамблдор объявил, что всем пора ложиться спать, и они получили свой шанс.

— Поздравляю, Хагрид! — Гермиона завизжала, когда они подошли к учительскому столу.

— Все из-за вас троих, — сказал Хагрид, вытирая салфеткой сияющее лицо и глядя на них. — Не могу в это поверить. ...Великий человек Дамблдор. ...спустился прямо ко мне в хижину после того, как профессор Кеттлберн сказал, что с него хватит. ...Это то, чего я всегда хотел. . . .

Переполненный эмоциями, он уткнулся лицом в салфетку, и профессор Макгонагалл прогнала их прочь.

Гарри, Рон и Гермиона присоединились к гриффиндорцам, поднимавшимся по мраморной лестнице, и, уже очень уставшие, пошли по новым коридорам, поднимаясь по все большему количеству ступенек, к потайному входу в Гриффиндорскую башню. Большой портрет толстой дамы в розовом платье спросил их:

— Пароль?

— Проходите, проходите! — Перси крикнул из-за толпы. — Новый пароль — "Фортуна майор"!

— О нет, — печально сказал Невилл Лонгботтом. У него всегда были проблемы с запоминанием паролей.

Пройдя через проем в портрете и пересекая гостиную, девочки и мальчики разошлись в разные стороны, направляясь к своим лестницам. Гарри поднимался по винтовой лестнице, не думая ни о чем, кроме того, как он рад вернуться. Они добрались до знакомой круглой спальни с пятью кроватями под балдахинами, и Гарри, оглядевшись, почувствовал, что наконец-то он дома.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

КОГТИ И ЧАЙНЫЕ ЛИСТЬЯ

Когда на следующий день Гарри, Рон и Гермиона вошли в Большой зал на завтрак, первое, что они увидели, был Драко Малфой, который, казалось, развлекал большую группу слизеринцев очень забавной историей. Когда они проходили мимо, Малфой изобразил нелепый обморок, и раздался взрыв смеха.

— Не обращай на него внимания, — сказала Гермиона, стоявшая сразу за Гарри. — Просто не обращай на него внимания, оно того не стоит. . . .

— Эй, Поттер! — взвизгнула Панси Паркинсон, слизеринка с лицом, похожим на мордочку мопса. — Поттер! Дементоры приближаются, Поттер! Ууууууу!

Гарри опустился на стул за гриффиндорским столом, рядом с Джорджем Уизли.

— Новое расписание занятий для третьего курса, — сказал Джордж, передавая их ему. — Что с тобой, Гарри?

— Малфой, — сказал Рон, садясь по другую сторону от Джорджа и глядя на слизеринский стол.

Джордж поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Малфой снова притворяется, что падает в обморок от ужаса.

— Этот маленький мерзавец, — спокойно сказал он. — Он не был таким самоуверенным прошлой ночью, когда дементоры высадились в нашем конце поезда. Вбежал в наше купе, не так ли, Фред?

— Чуть не описался, — сказал Фред, бросив презрительный взгляд на Малфоя.

— Я и сам был не слишком доволен, — сказал Джордж. — Они ужасные существа, эти дементоры. ...

— От них у тебя мороз по коже, не так ли? — сказал Фред.

— Но ты же не потерял сознание, правда? — тихо спросил Гарри.

— Забудь об этом, Гарри, — ободряюще сказал Джордж. — Папе однажды пришлось отправиться в Азкабан, помнишь, Фред? И он сказал, что это было худшее место, где он когда-либо был, он вернулся оттуда весь слабый и дрожащий. ...Они высасывают счастье из этого места, дементоры. Большинство заключенных сходят там с ума.

— В любом случае, посмотрим, каким счастливым будет Малфой после нашего первого матча по квиддичу, — сказал Фред. — Гриффиндор против Слизерина, первая игра сезона, помнишь?

В тот единственный раз, когда Гарри и Малфой встречались лицом к лицу в матче по квиддичу, Малфою определенно было хуже. Почувствовав себя немного бодрее, Гарри взял сосиски и жареные помидоры.

Гермиона изучала свое новое расписание.

— О, отлично, сегодня мы начинаем изучать несколько новых предметов, — радостно сказала она.

— Гермиона, — сказал Рон, хмурясь и заглядывая ей через плечо, — — они перепутали твое расписание. Смотри, они пропускают около десяти предметов в день. Времени не хватает.

— Я справлюсь. Я все уладила с профессором Макгонагалл.

— Но посмотри, — сказал Рон, смеясь, — видишь, что сегодня утром? В девять часов — Прорицание. А ниже, в девять часов — Магловедение. И, — Рон наклонился поближе к расписанию, не веря своим ушам, — посмотри — под ним "Арифмантика", девять часов. Я имею в виду, я знаю, что ты хороша, Гермиона, но никто не может быть настолько хорош. Как ты собираешься быть на трех уроках одновременно?

— Не говори глупостей, — отрезала Гермиона. — Конечно, я не буду посещать три урока одновременно.

— Ну, тогда...

— Передай мармелад, — сказала Гермиона.

— Но...

— О, Рон, какое тебе дело до того, что у меня слишком плотное расписание? — Огрызнулась Гермиона. — Я же говорила тебе, я все уладила с профессором Макгонагалл.

В этот момент в Большой зал вошел Хагрид. На нем было длинное молескиновое пальто, и он рассеянно размахивал дохлым хорьком, зажатым в огромной ручище.

— Все в порядке? — нетерпеливо спросил он, останавливаясь по пути к преподавательскому столу. — Ты у меня на первом уроке! Сразу после обеда! С пяти я убираю посуду, готовлю все необходимое. Надеюсь, все в порядке. ...Я, учитель. ...честно говоря. ... —

Он широко улыбнулся им и направился к преподавательскому столу, все еще размахивая хорьком.

— Интересно, к чему он готовится? — спросил Рон с ноткой беспокойства в голосе.

Зал начал пустеть, так как люди расходились на свой первый урок. Рон проверил расписание занятий.

— Нам лучше пойти, посмотреть, Прорицательный зал находится на вершине Северной башни. Нам потребуется десять минут, чтобы добраться туда. ...

Они торопливо покончили с завтраком, попрощались с Фредом и Джорджем и пошли обратно через холл. Когда они проходили мимо слизеринского стола, Малфой в очередной раз изобразил обморок. Взрывы смеха донеслись до Гарри, когда они вошли в вестибюль.

Путешествие через замок к Северной башне было долгим. За два года в Хогвартсе они узнали о замке не все, и они никогда раньше не были внутри Северной башни.

— Здесь-должен-быть — короткий-путь, — выдохнул Рон, когда они поднялись по седьмой длинной лестнице и оказались на незнакомой площадке, где не было ничего, кроме большой картины, изображающей голую траву, висящей на каменной стене.

— Я думаю, нам туда, — сказала Гермиона, вглядываясь в пустой проход справа.

— Не может быть, — сказал Рон. — Это на юге, смотри, из окна виден кусочек озера.

Гарри рассматривал картину. Толстый серый в яблоках пони только что вышел на лужайку и беззаботно щипал траву. Гарри привык к тому, что персонажи картин Хогвартса перемещались и покидали свои рамы, чтобы навестить друг друга, но ему всегда нравилось наблюдать за этим. Мгновение спустя в кадре появился невысокий, приземистый рыцарь в доспехах, который, лязгая, следовал за своим пони. Судя по пятнам травы на его металлических коленях, он только что упал.

— Ага! — завопил он, увидев Гарри, Рона и Гермиону. — Что это за негодяи, которые вторглись на мои личные земли? Может быть, они пришли посмеяться над моим падением? Вытаскивайте оружие, негодяи, собаки!

Они с изумлением наблюдали, как маленький рыцарь вытащил свой меч из ножен и начал яростно размахивать им, подпрыгивая от ярости. Но меч был слишком длинным для него; особенно сильный взмах заставил его потерять равновесие, и он упал лицом в траву.

— С тобой все в порядке? — спросил Гарри, подходя ближе к картине.

— Отойди, подлый хвастун! Отойди, негодяй!

Рыцарь снова схватил свой меч и попытался с его помощью подняться, но лезвие глубоко вошло в траву, и, хотя он тянул изо всех сил, ему не удалось вытащить его снова. В конце концов, ему пришлось плюхнуться обратно на траву и поднять забрало, чтобы вытереть вспотевшее лицо.

— Послушай, — сказал Гарри, воспользовавшись усталостью рыцаря, — мы ищем Северную башню. Ты не знаешь дорогу, не так ли?

— На поиски! — Ярость рыцаря, казалось, мгновенно испарилась. Он вскочил на ноги и крикнул: — Следуйте за мной, дорогие друзья, и мы найдем нашу цель или же храбро погибнем в бою!

Он еще раз безуспешно дернул мечом, безуспешно попытался взобраться на толстого пони, сдался и крикнул: — Тогда пешком, добрые господа и благородная леди! Вперед! Вперед!

И он, громко лязгая, побежал в левую часть кадра и скрылся из виду.

Они поспешили за ним по коридору, прислушиваясь к звуку его доспехов. Время от времени они замечали, как он пробегает по картинке впереди.

— Мужайтесь, худшее еще впереди! — крикнул рыцарь, и они увидели, как он снова появился перед встревоженной группой женщин в кринолинах, чья фотография висела на стене над узкой винтовой лестницей.

Громко пыхтя, Гарри, Рон и Гермиона поднимались по крутым спиральным ступеням, и голова у них кружилась все сильнее и сильнее, пока, наконец, они не услышали над собой гул голосов и не поняли, что добрались до класса.

— Прощайте! — воскликнул рыцарь, просовывая голову в картину, на которой были изображены зловещего вида монахи. — Прощайте, мои товарищи по оружию! Если вам когда-нибудь понадобятся благородное сердце и стальные мускулы, обратитесь к сэру Кадогану!

— Да, мы позовем тебя, — пробормотал Рон, когда рыцарь исчез, — если нам когда-нибудь понадобится кто-нибудь из психов.

Они преодолели последние несколько ступенек и оказались на крошечной площадке, где уже собралась большая часть класса. На этой лестничной площадке не было дверей, но Рон толкнул Гарри локтем и указал на потолок, где был круглый люк с медной табличкой на нем.

— Сибилла Трелони, учитель гадания, — прочитал Гарри. — Как мы собираемся туда забраться?

Словно в ответ на его вопрос, люк внезапно открылся, и прямо к ногам Гарри опустилась серебристая лестница. Все притихли.

— После тебя, — сказал Рон, ухмыляясь, и Гарри первым взобрался по лестнице.

Он оказался в самом странном классе, который когда-либо видел. На самом деле, это было совсем не похоже на классную комнату, скорее на нечто среднее между чьим-то чердаком и старомодной чайной. В нем было втиснуто по меньшей мере двадцать маленьких круглых столиков, окруженных ситцевыми креслами и пухлыми пуфиками. Все было залито тусклым малиновым светом; занавески на окнах были задернуты, а многочисленные лампы задрапированы темно-красными шарфами. Здесь было удушающе тепло, и огонь, горевший под заставленной каминной полкой, распространял тяжелый, приторный аромат, когда на нем нагревался большой медный чайник. Полки, расположенные вдоль круглых стен, были забиты пыльными на вид перьями, огарками свечей, множеством колод потрепанных игральных карт, бесчисленными серебристыми хрустальными шарами и огромным количеством чайных чашек.

Рон появился за плечом Гарри, когда класс собрался вокруг них, и все они разговаривали шепотом.

— Где она? — спросил Рон.

Внезапно из темноты раздался голос, тихий, как бы туманный.

— Добро пожаловать, — гласило оно. — Как приятно наконец-то видеть вас в реальном мире.

Первым впечатлением Гарри было увидеть большое сверкающее насекомое. Профессор Трелони вышла на свет камина, и они увидели, что она очень худая; большие очки увеличивали ее глаза в несколько раз по сравнению с их естественным размером, и она была закутана в тонкую шаль с блестками. На ее тонкой шее висели бесчисленные цепочки и бусы, а руки были унизаны браслетами и кольцами.

— Садитесь, дети мои, садитесь, — сказала она, и все они неловко забрались в кресла или опустились на пуфы. Гарри, Рон и Гермиона сели за один и тот же круглый стол.

— Добро пожаловать на Прорицание, — сказала профессор Трелони, усаживаясь в кресло с подлокотниками перед камином. — Меня зовут профессор Трелони. Возможно, вы не видели меня раньше. Я нахожу, что слишком частое погружение в шум и суету основной школы затуманивает мой Внутренний взор.

Никто ничего не сказал на это необычное заявление. Профессор Трелони деликатно поправила свою шаль и продолжила:

— Итак, вы решили изучать прорицание, самое сложное из всех магических искусств. С самого начала я должен предупредить вас, что, если у вас нет Зрения, я очень немногому смогу вас научить. Книги могут далеко продвинуть вас в этой области. ...

При этих словах Гарри и Рон, ухмыляясь, посмотрели на Гермиону, которая выглядела удивленной новостью о том, что книги не сильно помогут в этом предмете.

— Многие ведьмы и волшебники, какими бы талантливыми они ни были в области громких хлопков, запахов и внезапных исчезновений, все же не в состоянии проникнуть в завуалированные тайны будущего, — продолжала профессор Трелони, переводя свои огромные блестящие глаза с одного взволнованного лица на другое. — Это Дар, который дается немногим. Ты, мальчик, — внезапно обратилась она к Невиллу, который чуть не свалился со своего пуфа. — С твоей бабушкой все в порядке?

— Думаю, да, — дрожащим голосом произнес Невилл.

— На твоем месте, дорогой, я бы не была так уверена, — сказала профессор Трелони, и свет камина заиграл на ее длинных изумрудных серьгах. Невилл сглотнул. Профессор Трелони спокойно продолжила. — В этом году мы рассмотрим основные методы гадания. Первый семестр будет посвящен гаданию по чайным листьям. В следующем семестре мы перейдем к хиромантии. Кстати, моя дорогая, — внезапно обратилась она к Парвати Патил, — остерегайся рыжеволосых мужчин.

Парвати бросила испуганный взгляд на Рона, который стоял прямо за ее спиной, и отодвинула свой стул подальше от него.

— Во втором семестре, — продолжала профессор Трелони, — мы перейдем к изучению хрустального шара, если, конечно, закончим с огненными знамениями. К сожалению, в феврале занятия будут прерваны из-за серьезного приступа гриппа. Я сама потеряю голос. И на Пасху один из нас покинет нас навсегда.

За этим заявлением последовало очень напряженное молчание, но профессор Трелони, казалось, не заметила этого.

— Дорогая, — обратилась она к Лаванде Браун, которая сидела ближе всех и вжалась в спинку стула, — не могла бы ты передать мне самый большой серебряный чайник?

Лаванда с облегчением встала, взяла с полки огромный чайник и поставила его на стол перед профессором Трелони.

— Спасибо, моя дорогая. Кстати, то, чего ты так боишься, произойдет в пятницу, шестнадцатого октября.

Лаванда задрожала.

— Теперь я хочу, чтобы вы все разделились на пары. Возьмите с полки чайную чашку, подойдите ко мне, и я наполню ее. Затем садитесь и пейте, пейте, пока не останется только осадок. Обведите чай вокруг чашки три раза левой рукой, затем переверните чашку на блюдце вверх дном, подождите, пока стечет остатки чая, затем дайте чашку партнеру, чтобы он прочитал. Вы будете интерпретировать узоры, используя страницы пять и шесть книги "Как снять запотевание с будущего". Я буду двигаться среди вас, помогая и наставляя. О, и, дорогой, — она схватила Невилла за руку, когда он попытался встать, — после того, как ты разобьешь свою первую чашку, не будешь ли ты так добр выбрать одну из тех, что с голубым рисунком? Я больше люблю розовые.

И действительно, не успел Невилл дойти до полки с чайными чашками, как раздался звон бьющегося фарфора. Профессор Трелони подошла к нему, держа в руках совок и щетку для мусора, и сказала:

— Тогда одну из синих, дорогой, если ты не возражаешь... Спасибо. . . .

Когда Гарри и Рон наполнили свои чашки, они вернулись к своему столу и постарались побыстрее выпить обжигающий чай. Они взболтали остатки, как велела профессор Трелони, затем осушили чашки и поменялись местами.

— Точно, — сказал Рон, когда они оба открыли свои учебники на пятой и шестой страницах. — Что ты видишь в моей?

— Куча сырой коричневой дряни, — сказал Гарри. Из-за густого ароматизированного дыма в комнате он чувствовал себя сонным и глупым.

— Расширьте свой кругозор, мои дорогие, и позвольте своим глазам заглянуть за пределы обыденного! — прокричала профессор Трелони из темноты.

Гарри попытался взять себя в руки.

— Да, у тебя какой-то кривой крестик. ... — Он обратился к "Разгоняющему туман будущему". "Это означает, что тебя ждут "испытания и страдания" — извини за это, — но есть нечто, что может быть солнцем. ...держись. ...это означает "великое счастье"... так что ты будешь страдать, но будешь очень счастлив.

— По-моему, тебе нужно проверить свое внутреннее зрение, — сказал Рон, и им обоим пришлось подавить смех, когда профессор Трелони посмотрела в их сторону.

— Моя очередь. . — Рон заглянул в чашку Гарри, наморщив лоб от напряжения. — Там что-то похожее на шляпу-котелок, — сказал он. — Может быть, ты собираешься работать в Министерстве магии. . . .

Он перевернул чашку другой стороной вверх.

— Но так она больше похожа на желудь. . ..Что это? — Он просмотрел свой экземпляр "Размораживания будущего". — Неожиданная удача, неожиданное золото. Отлично, можешь одолжить мне немного. ...а еще здесь есть что-то, — он снова перевернул чашку, — похожее на животное. ...да, если бы это была его голова. ...оно похоже на бегемота. ...нет, на овцу. . .

Профессор Трелони резко обернулась, когда Гарри фыркнул от смеха.

— Дай-ка я посмотрю на это, мой дорогой, — укоризненно сказала она Рону, подлетая к Гарри и выхватывая у него чашку. Все замолчали и стали наблюдать.

Профессор Трелони смотрела в чашку, вращая ее против часовой стрелки.

— Сокол. ...мой дорогой, у тебя смертельный враг.

— Но все это знают, — громким шепотом сказала Гермиона. Профессор Трелони уставилась на нее.

— Ну, так и есть, — сказала Гермиона. — Все знают о Гарри и Сами-Знаете-Ком. —

Гарри и Рон уставились на нее со смесью изумления и восхищения. Они никогда раньше не слышали, чтобы Гермиона так разговаривала с учителем. Профессор Трелони предпочла не отвечать. Она снова опустила свои огромные глаза на чашку Гарри и продолжила ее вертеть.

— Дубинка. ...нападение. Дорогой, дорогой, это не кубок счастья. ...

— Я думал, это шляпа-котелок, — смущенно сказал Рон.

— Череп. ...опасность на твоем пути, моя дорогой. ...

Все, как завороженные, уставились на профессора Трелони, которая в последний раз перевернула чашку, ахнула, а затем закричала.

Снова раздался звон бьющегося фарфора; Невилл разбил свою вторую чашку. Профессор Трелони опустилась в свободное кресло, прижала сверкающую руку к сердцу и закрыла глаза.

— Мой дорогой мальчик. ...мой бедный, дорогой мальчик. ...нет. ...лучше промолчать. ...нет. ...не спрашивай меня. . . .

— В чем дело, профессор? — сразу же спросил Дин Томас. Все поднялись на ноги и медленно столпились вокруг стола Гарри и Рона, протискиваясь поближе к стулу профессора Трелони, чтобы получше разглядеть чашку Гарри.

— Мой дорогой, — огромные глаза профессора Трелони драматично распахнулись, — у тебя Мрачный.

— Что? — спросил Гарри.

Он мог сказать, что был не единственным, кто не понял: Дин Томас пожал плечами, Лаванда Браун выглядела озадаченной, но почти все остальные в ужасе прижали ладони ко рту.

— Мрачный, мой дорогой, Мрачный! — воскликнула профессор Трелони, которая выглядела шокированной тем, что Гарри ничего не понял. — Гигантский призрачный пес, который бродит по церковным дворам! Мой дорогой мальчик, это предзнаменование — худшее из предзнаменований — смерти!

Желудок Гарри сжался. Эта собака на обложке "Предзнаменований смерти" в "Завитушках и кляксах" — собака в тени Магнолии Кресент. Лаванда Браун тоже прижала ладони ко рту. Все смотрели на Гарри, все, кроме Гермионы, которая встала и подошла к спинке стула профессора Трелони.

— Я не думаю, что это похоже на Мрачного, — решительно заявила она.

Профессор Трелони смотрела на Гермиону с растущей неприязнью.

— Вы простите меня за эти слова, моя дорогая, но я ощущаю очень слабую ауру вокруг вас. Очень слабую восприимчивость к резонансам будущего.

Симус Финниган наклонял голову из стороны в сторону.

— Если вы сделаете это, это будет похоже на Грима, — сказал он, почти не открывая глаз, — но отсюда это больше похоже на осла, — сказал он, наклоняясь влево.

— Когда вы все закончите решать, умру я или нет! — сказал Гарри, удивив даже самого себя. Теперь, казалось, никто не хотел на него смотреть.

— Я думаю, на сегодня мы закончим урок, — сказала профессор Трелони своим самым загадочным голосом. — да. пожалуйста, соберите свои вещи. . . .

Класс молча отнес чашки с чаем профессору Трелони, собрал учебники и закрыл сумки. Даже Рон избегал смотреть Гарри в глаза.

— До новых встреч, — слабым голосом произнесла профессор Трелони, — желаю вам удачи. О, и, дорогой, — она указала на Невилла, — в следующий раз ты опоздаешь, так что постарайся не отставать.

Гарри, Рон и Гермиона молча спустились по лестнице профессора Трелони и винтовой лестнице, а затем отправились на урок трансфигурации профессора Макгонагалл. Им потребовалось так много времени, чтобы найти ее класс, что, несмотря на то, что они закончили Прорицания, они успели как раз вовремя.

Гарри выбрал место в самом конце класса, чувствуя себя так, словно сидел в лучах очень яркого прожектора; остальные ученики продолжали украдкой поглядывать на него, как будто он в любой момент мог упасть замертво. Он почти не слышал, что профессор Макгонагалл рассказывала им об анимагах (волшебниках, которые могут по желанию превращаться в животных), и даже не наблюдал, как она на их глазах превратилась в полосатую кошку с прямоугольными отметинами вокруг глаз.

— Действительно, что на вас сегодня нашло? — спросила профессор Макгонагалл, с тихим хлопком возвращаясь в себя и оглядывая их всех. — Не то чтобы это имело значение, но это первый раз, когда мое преображение не вызвало аплодисментов у класса.

Все головы снова повернулись к Гарри, но никто не произнес ни слова. Затем Гермиона подняла руку.

— Пожалуйста, профессор, у нас только что было первое занятие по гаданию, и мы гадали по чайным листьям, и...

— Ах, конечно, — сказала профессор Макгонагалл, внезапно нахмурившись. — Нет необходимости больше ничего говорить, мисс Грейнджер. Скажите, кто из вас умрет в этом году?

Все уставились на нее.

— Я, — наконец произнес Гарри.

— Понятно, — сказала профессор Макгонагалл, пристально глядя на Гарри своими глазами-бусинками. — Тогда вам следует знать, Поттер, что Сибилла Трелони предсказывала смерть одного ученика в год с тех пор, как поступила в эту школу. Никто из них еще не умер. Видеть предзнаменования смерти — ее любимый способ поприветствовать новый класс. Если бы не тот факт, что я никогда не говорю плохо о своих коллегах...

Профессор Макгонагалл замолчала, и они увидели, что у нее побелели ноздри. Она продолжила более спокойно:

— Гадание — одна из самых неточных областей магии. Не буду скрывать от вас, что у меня очень мало терпения к нему. Истинные Провидцы очень редки, и профессор Трелони...

Она снова замолчала, а затем сказала очень будничным тоном:

— На мой взгляд, ты выглядишь совершенно здоровым, Поттер, так что извини, если я не освобожу тебя от домашней работы на сегодня. Уверяю тебя, если ты умрешь, тебе не нужно будет отдавать его

Гермиона рассмеялась. Гарри почувствовал себя немного лучше. Было труднее испугаться горстки чайных листьев вдали от тусклого красного света и одурманивающего аромата класса профессора Трелони. Однако не все были убеждены. Рон все еще выглядел обеспокоенным, и Лаванда прошептала:

— А как же чашка Невилла?

Когда урок трансфигурации закончился, они присоединились к толпе, направлявшейся в Большой зал на обед.

— Рон, не унывай, — сказала Гермиона, пододвигая к нему блюдо с рагу. — Ты же слышал, что сказала профессор Макгонагалл.

Рон положил рагу себе на тарелку и взял вилку, но есть не стал.

— Гарри, — сказал он тихим, серьезным голосом, — ты нигде не видел большого черного пса?

— Да, я видел, — сказал Гарри. — Я видел одного в ту ночь, когда уходил от Дурслей.

Рон со звоном уронил вилку.

— Наверное, бездомный, — спокойно сказала Гермиона.

Рон посмотрел на Гермиону так, словно она сошла с ума.

— Гермиона, если Гарри увидел Мрачного, это... это плохо, — сказал он. — Мой... мой дядя Билиус увидел Грима и— и умер двадцать четыре часа спустя!

— Совпадение, — беззаботно сказала Гермиона, наливая себе тыквенного сока.

— Ты не знаешь, о чем говоришь! — сказал Рон, начиная сердиться. — Большинство волшебников до смерти боятся Мрачных!

— А, вот и ты, — сказала Гермиона высокомерным тоном. — Они видят Мрачного и умирают от страха. Мрачный — это не предзнаменование, это причина смерти! И Гарри все еще с нами, потому что он не настолько глуп, чтобы, увидев это, подумать: "Ну что ж, тогда мне лучше выкинуть все из головы!"

Рон произнес ругательство одними губами, обращаясь к Гермионе, которая открыла сумку, достала свой новый учебник по арифмантике и прислонила его раскрытым к кувшину с соком.

— Я думаю, что гадание выглядит очень запутанным, — сказала она, ища нужную страницу. — Много догадок, если хотите знать мое мнение.

— В этой чашке с Гримом не было ничего загадочного! — горячо возразил Рон.

— Ты не казался таким уверенным, когда говорил Гарри, что это овца, — холодно заметила Гермиона.

— Профессор Трелони сказала, что у тебя неправильная аура! Тебе просто не нравится быть плохим в чем-то для разнообразия!

Он задел за живое. Гермиона с такой силой швырнула учебник по арифмантике на стол, что кусочки мяса и моркови разлетелись во все стороны.

— Если быть хорошей в гадании означает, что я должна притворяться, будто вижу предзнаменования смерти в кучке чайных листьев, то я не уверена, что смогу долго заниматься этим! Этот урок был абсолютной ерундой по сравнению с моими уроками арифмантики!

Она схватила свою сумку и направилась прочь.

Рон хмуро посмотрел ей вслед.

— О чем она говорит? — спросил он Гарри. — Она еще не ходила на занятия по арифмантике.

Гарри был рад выбраться из замка после обеда. Вчерашний дождь прекратился, небо было ясным, бледно-серым, а трава под ногами упругой и влажной, когда они отправились на свое первое в жизни занятие по уходу за волшебными существами.

Рон и Гермиона не разговаривали друг с другом. Гарри молча шел рядом с ними, пока они спускались по пологим лужайкам к хижине Хагрида на краю Запретного леса. Только когда он заметил впереди три слишком знакомые спины, он понял, что они, должно быть, занимаются со слизеринцами. Малфой оживленно разговаривал с Крэббом и Гойлом, которые хихикали. Гарри был совершенно уверен, что знает, о чем они говорят.

Хагрид ждал своих учеников у дверей хижины. Он стоял в молескиновом пальто, а за ним по пятам следовал гончая Клык, которому, похоже, не терпелось начать.

— Давайте, пошевеливайтесь! — крикнул он, когда класс приблизился. — У меня для вас сегодня настоящий праздник! Намечается отличный урок! Все здесь? Так, следуйте за мной!

На один неприятный миг Гарри показалось, что Хагрид собирается повести их в лес; Гарри пережил там столько неприятных событий, что ему хватило бы на всю жизнь. Однако Хагрид вышел из-за деревьев, и через пять минут они оказались перед чем-то вроде загона. Там ничего не было.

— Всем собраться вот здесь, у забора! — крикнул он. — Вот так — убедитесь, что вы видите — теперь первое, что вы захотите сделать, это открыть свои книги

— Как? — произнес холодный, протяжный голос Драко Малфоя.

— А? — спросил Хагрид.

— Как мы открываем наши книги? — Повторил Малфой. Он достал свой экземпляр "Чудовищной книги о чудовищах", который он перевязал веревкой. Другие люди тоже достали свои книги; некоторые, как Гарри, закрыли их ремнями; другие засунули их в плотные пакеты или скрепили скрепками.

— Неужели... неужели никто не мог открыть свои книги? — сказал Хагрид, выглядя удрученным.

Весь класс покачал головами.

— Вы должны их погладить, — сказал Хагрид, как будто это была самая очевидная вещь в мире. — Смотрите...

Он взял экземпляр Гермионы и сорвал с него магическую ленту, которой был скреплен конверт. Книга попыталась укусить, но Хагрид провел гигантским указательным пальцем по корешку, и книга задрожала, а затем раскрылась и спокойно лежала в его руке.

— О, какими же глупыми мы все были! — Усмехнулся Малфой. — Надо было их погладить! Почему мы сразу не догадались?

— Я... я подумал, что они забавные, — неуверенно сказал Хагрид Гермионе.

— О, невероятно забавные! — сказал Малфой. — Очень остроумно давать нам книги, которые так и норовят оторвать нам руки!

— Заткнись, Малфой, — тихо сказал Гарри. Хагрид выглядел подавленным, и Гарри хотел, чтобы первый урок Хагрида прошел успешно.

— Значит, так, — сказал Хагрид, который, казалось, потерял нить разговора, — значит, у вас есть книги, и теперь вам нужны Волшебные существа. Да. Так что я пойду и заберу их. Подождите. ...

Он зашагал прочь от них в лес и скрылся из виду.

— Боже, это место летит в Заспретный лес, — громко сказал Малфой. — Этот олух ведет занятия, у моего отца будет удар, когда я скажу ему...

— Заткнись, Малфой, — повторил Гарри.

— Осторожно, Поттер, у тебя за спиной дементор...

— Ооооооо! — взвизгнула Лаванда Браун, указывая на противоположную сторону загона.

К ним трусцой приближалась дюжина самых причудливых существ, которых Гарри когда-либо видел. У них были тела, задние ноги и хвосты лошадей, но передние ноги, крылья и головы, как у гигантских орлов, с жестокими клювами стального цвета и большими ярко-оранжевыми глазами. Когти на передних ногах были длиной в сантиметров пятнадцать и выглядели смертельно опасными. У каждого из зверей на шее был толстый кожаный ошейник, прикрепленный к длинной цепи, и концы всех этих ошейников Хагрид держал в огромных руках, который трусцой вошел в загон следом за зверями.

— Эй, вы там! — взревел он, потрясая цепями и подгоняя существ к забору, за которым стоял класс. Все слегка подались назад, когда Хагрид подошел к ним и привязал существ к забору.

— Гиппогрифы! — Хагрид радостно завопил, махая им рукой. — Красивые, не правда ли?

Гарри вроде как понимал, что имел в виду Хагрид. Как только вы оправитесь от первого шока, вызванного появлением существа, которое было наполовину лошадью, наполовину птицей, вы начнете ценить сверкающую шерсть гиппогрифов, плавно переходящую от перьев к шерсти, каждый из которых имеет свой цвет: буро-серый, бронзовый, розовато-чалый, блестящий каштановый и чернильно-черный.

— Итак, — сказал Хагрид, потирая руки и сияя, — если вы хотите подойти поближе...

Никто, казалось, не хотел этого делать. Гарри, Рон и Гермиона, однако, осторожно приблизились к забору.

— Итак, первое, что ты должен знать о гиппогрифах, это то, что они гордые, — сказал Хагрид. — Гиппогрифов легко обидеть. Никогда никого не оскорбляй, потому что это может быть последним, что ты сделаешь.

Малфой, Крэбб и Гойл не слушали; они разговаривали вполголоса, и у Гарри возникло неприятное ощущение, что они обдумывают, как лучше сорвать урок.

— Ты всегда ждешь, пока гиппогриф сделает первый ход, — продолжил Хагрид. — Это вежливо, понимаешь? Ты подходишь к нему, кланяешься и ждешь. Если он кланяется в ответ, вам разрешается прикоснуться к нему. Если он не кланяется, то отойдите от него подальше, потому что когти причиняют боль.

— Итак, кто хочет начать первым?

В ответ большинство учеников попятились еще дальше. Даже у Гарри, Рона и Гермионы возникли опасения. Гиппогрифы яростно мотали головами и размахивали мощными крыльями; похоже, им не нравилось, что их вот так держат на привязи.

— Никого? — спросил Хагрид с умоляющим видом.

— Я сделаю это, — сказал Гарри.

У него за спиной раздался вздох, и Лаванда с Парвати прошептали:

— О, нет, Гарри, не забывай о своих чайных листьях!

Гарри проигнорировал их. Он перелез через ограду загона.

— Гарри, молодец! — прорычал Хагрид. — Ну что ж, давай посмотрим, как ты поладишь с Клювокрылом.

Он отвязал одну из цепей, оттащил серого гиппогрифа от его собратьев и снял с него кожаный ошейник. Класс на другой стороне загона, казалось, затаил дыхание. Глаза Малфоя злобно сузились.

— Полегче, Гарри, — тихо сказал Хагрид. — У тебя есть зрительный контакт, теперь постарайся не моргать. ...Гиппогрифы не доверяют тебе, если ты слишком часто моргаешь. ...

Глаза Гарри тут же наполнились слезами, но он не закрыл их. Клювокрыл повернул свою огромную острую голову и уставился на Гарри свирепым оранжевым глазом.

— Вот и все, — сказал Хагрид. — Вот и все, Гарри. ...теперь поклонись. ... —

Гарри не очень-то хотелось подставлять Клювокрылу затылок, но он сделал, как ему было сказано. Он коротко поклонился и поднял глаза.

Гиппогриф по-прежнему надменно смотрел на него. Он не пошевелился.

— А-а-а, — встревоженно протянул Хагрид. — Так, Гарри, отойди-ка назад, полегче...

Но затем, к огромному удивлению Гарри, гиппогриф внезапно согнул свои опереные передние колени и согнулся в том, что безошибочно можно было назвать поклоном.

— Молодец, Гарри! — восторженно воскликнул Хагрид. — Точно, ты можешь его потрогать! Погладь его по клюву, продолжай!

Чувствуя, что лучшей наградой было бы отступить, Гарри медленно подошел к гиппогрифу и протянул к нему руку. Он несколько раз похлопал гиппогрифа по клюву, и тот лениво закрыл глаза, словно наслаждаясь происходящим.

Класс разразился аплодисментами, все, кроме Малфоя, Крэбба и Гойла, которые выглядели глубоко разочарованными.

— Ну что ж, Гарри, — сказал Хагрид. — Я думаю, он мог бы позволить тебе прокатиться на нем!

Это было больше, чем Гарри ожидал. Он привык к метле, но не был уверен, что с гиппогрифом будет то же самое.

— Забирайся туда, прямо за крыло, — сказал Хагрид, — и смотри, не повыдергивай ему ни одного перышка, он так не сделает. . . .

Гарри поставил ногу на крыло Клювокрыла и забрался ему на спину. Клювокрыл встал. Гарри не знал, за что ухватиться; все перед ним было покрыто перьями.

— Тогда давай! — взревел Хагрид, хлопая гиппогрифа по заду.

Без предупреждения по обе стороны от Гарри распахнулись трех с половиной метровые крылья; он едва успел обхватить гиппогрифа за шею, прежде чем тот взмыл ввысь. Это было совсем не похоже на метлу, и Гарри знал, какую из них он предпочитает; крылья гиппогрифа неприятно хлопали по бокам от него, подминая его под ноги и заставляя чувствовать, что его вот-вот сбросят; блестящие перья скользили под пальцами, и он не осмеливался ухватиться покрепче; вместо плавного движения своего "Нимбуса-две тысячи" он теперь чувствовал, как раскачивается взад-вперед, когда задние конечности гиппогрифа поднимались и опускались вместе с крыльями.

Клювокрыл облетел на нем вокруг загона, а затем вернулся на землю; этого момента Гарри больше всего боялся; он откинулся назад, когда гладкая шея опустилась, чувствуя, что вот-вот соскользнет с клюва, а затем почувствовал тяжелый стук, когда четыре разнокалиберные лапы коснулись земли. Ему едва удалось удержаться и снова выпрямиться.

— Отличная работа, Гарри! — взревел Хагрид, и все, кроме Малфоя, Крэбба и Гойла, зааплодировали. — Итак, кто еще хочет попробовать?

Ободренные успехом Гарри, остальные ученики осторожно забрались в загон. Хагрид отвязывал гиппогрифов одного за другим, и вскоре люди по всему загону начали нервно кланяться. Невилл то и дело пятился от своего, который, казалось, не хотел сгибать колени. Рон и Гермиона упражнялись на гнедом, а Гарри наблюдал за ними.

Малфой, Крэбб и Гойл заняли место Клювокрыла. Он поклонился Малфою, который теперь с презрительным видом поглаживал его клюв.

— Это очень просто, — растягивая слова, произнес Малфой достаточно громко, чтобы Гарри его услышал. — Я знал, что так и должно быть, раз Поттер смог это сделать. ...Держу пари, ты совсем не опасен, не так ли?" — сказал он гиппогрифу. — Это ты, большое уродливое животное?

Это произошло в мгновение ока; Малфой издал пронзительный крик, и в следующее мгновение Хагрид уже вцепился Клювокрылу обратно в воротник, пытаясь добраться до Малфоя, который лежал, свернувшись калачиком, в траве, а его мантия была залита кровью.

— Я умираю! — Закричал Малфой, и класс запаниковал. — Я умираю, посмотрите на меня! Это убило меня!

— Ты не умираешь! — сказал Хагрид, который сильно побледнел. — Кто-нибудь, помогите мне, я должен увести его отсюда

Гермиона подбежала, чтобы придержать калитку, пока Хагрид легко поднимал Малфоя. Когда они проходили мимо, Гарри увидел, что на руке Малфоя была длинная глубокая рана; кровь забрызгала траву, и Хагрид побежал с ним вверх по склону к замку.

Потрясенный, класс по уходу за магическими существами последовал за ним. Все слизеринцы кричали о Хагриде.

— Они должны были уволить его немедленно! — сказала Пэнси Паркинсон, заливаясь слезами.

— Это Малфой виноват! — рявкнул Дин Томас. Крэбб и Гойл угрожающе напрягли мускулы.

Все они поднялись по каменным ступеням в пустынный вестибюль.

— Я пойду посмотрю, все ли с ним в порядке! — сказала Панси, и все смотрели, как она взбегает по мраморной лестнице. Слизеринцы, все еще бормоча что-то о Хагриде, направились в сторону своей комнаты отдыха в подземелье; Гарри, Рон и Гермиона поднялись по лестнице в Гриффиндорскую башню.

— Как ты думаешь, с ним все будет в порядке? — нервно спросила Гермиона.

— Конечно, он справится. Мадам Помфри может залечить порезы примерно за секунду, — сказал Гарри, у которого были гораздо более серьезные травмы, которые медсестра залечила волшебным образом.

— Но на первом уроке Хагрида случилось что-то ужасное, не так ли? — обеспокоенно спросил Рон. — Доверься Малфою, и он сам все испортит. ...

Они одними из первых пришли в Большой зал во время ужина, надеясь увидеть Хагрида, но его там не было.

— Они же не уволят его, правда? — встревоженно спросила Гермиона, не притрагиваясь к своему пудингу со стейком и почками.

— Лучше бы они этого не делали, — сказал Рон, который тоже ничего не ел.

Гарри наблюдал за слизеринским столом. Большая группа, в том числе Крэбб и Гойл, собрались вместе, увлеченные разговором. Гарри был уверен, что они придумывают свою версию того, как Малфой был ранен.

— Ну, нельзя сказать, что это был неинтересный первый день после возвращения, — мрачно сказал Рон.

После ужина они поднялись в переполненную гриффиндорскую гостиную и попытались выполнить домашнее задание, которое дала им профессор Макгонагалл, но все трое то и дело прерывались и выглядывали из окна башни.

— В окне Хагрида горит свет, — внезапно сказал Гарри.

Рон посмотрел на часы.

— Если бы мы поторопились, то могли бы спуститься и повидаться с ним. Еще довольно рано. ...

— Я не знаю, — медленно произнесла Гермиона, и Гарри заметил, как она посмотрела на него.

— Мне разрешено гулять по территории, — многозначительно сказал он. — Сириус Блэк ведь не справился здесь с дементорами, не так ли?

Так что они сложили свои вещи и направились к выходу из "портретной норы", радуясь, что никого не встретили по пути к парадным дверям, поскольку не были до конца уверены, что им можно выходить.

Трава была еще влажной и в сумерках казалась почти черной. Добравшись до хижины Хагрида, они постучали, и чей-то голос прорычал:

— Входи.

Хагрид сидел в рубашке без рукавов за своим выскобленным деревянным столом; его собака Клык положил голову Хагриду на колени. С первого взгляда они поняли, что Хагрид изрядно выпил; перед ним стояла оловянная кружка размером почти с ведро, и, казалось, ему было трудно сфокусировать на ней взгляд.

— Похоже, это рекорд, — хрипло произнес он, когда узнал их. — Не думаю, что у них когда-либо был учитель, который продержался бы один день.

— Тебя не уволили, Хагрид! — ахнула Гермиона.

— Пока нет, — с несчастным видом ответил Хагрид, делая огромный глоток того, что было в кружке. — Но это только вопрос времени, я уверен, после Малфоя. .

— Как он? — спросил Рон, когда они все сели. — Это было несерьезно, не так ли?

— Мадам Помфри вылечила его, как могла, — глухо произнес Хагрид, — Но он говорит, что все еще мучается. ...весь в бинтах. ...стонет... —

— Он притворяется, — тут же ответил Гарри. — Мадам Помфри может вылечить все, что угодно. В прошлом году она срастила мне половину костей. Поверь, Малфой сделает все, что в его силах.

— Школьному руководству, конечно, сказали, — с несчастным видом сказал Хагрид. — Они считают, что я начал со слишком многого. Надо было оставить гиппогрифов на потом. ...разводить флоббер-червей или что-то в этом роде. ...Просто подумал, что это будет хорошим первым уроком. ...Это все моя вина. ...

— Это все Малфой виноват, Хагрид! — искренне сказала Гермиона.

— Мы свидетели, — сказал Гарри. — Ты сказал, что гиппогрифы нападают, если ты их оскорбляешь. Это проблема Малфоя, что он не слушал. Мы расскажем Дамблдору, что произошло на самом деле.

— Да, не волнуйся, Хагрид, мы тебя поддержим, — сказал Рон.

Из морщинистых уголков черных, как у жука, глаз Хагрида потекли слезы. Он схватил Гарри и Рона и заключил их в крепкие объятия.

— Я думаю, ты уже достаточно выпил, Хагрид, — твердо сказала Гермиона. Она взяла со стола кружку и вышла на улицу, чтобы опустошить ее.

— Ар, может, она и права, — сказал Хагрид, отпуская Гарри и Рона, которые, пошатываясь, отошли, потирая ребра. Хагрид с трудом поднялся со стула и, пошатываясь, последовал за Гермионой на улицу. Они услышали громкий всплеск.

— Что он натворил? — нервно спросил Гарри, когда Гермиона вернулась с пустой кружкой.

— Сунул голову в бочку с водой, — сказала Гермиона, убирая кружку.

Хагрид вернулся, его длинные волосы и борода были насквозь мокрыми, он вытирал слезы с глаз.

— Так-то лучше, — сказал он, мотая головой, как собака, и обливая их всех. — Послушай, хорошо, что ты пришел навестить меня, я правда...

Хагрид остановился как вкопанный, уставившись на Гарри так, словно только сейчас понял, что тот здесь.

— ЧТО, ПО-ТВОЕМУ, ТЫ ДЕЛАЕШЬ, А? — взревел он так внезапно, что они подпрыгнули на пол метра в воздух. — ТЕБЕ НЕ СЛЕДУЕТ БРОДИТЬ ПО ОКРУГЕ ПОСЛЕ НАСТУПЛЕНИЯ ТЕМНОТЫ, ГАРРИ! И ВАМ ДВОИМ! НЕ ПОЗВОЛЯЙТЕ ЕМУ!

Хагрид подошел к Гарри, схватил его за руку и потащил к двери.

— Пошли! — Сердито сказал Хагрид. — Я отвезу вас всех обратно в школу, и не позволяйте мне снова застать вас, когда вы будете спускаться, чтобы повидаться со мной после наступления темноты. Я этого не стою!

глава семь

ДОМОВОЙ В ГАРДЕРОБЕ

Малфой появился на занятиях только поздним утром в четверг, когда слизеринцы и гриффиндорцы были на полпути к сдаче двойных зелий. Он с важным видом вошел в подземелье, его правая рука была забинтована и висела на перевязи, и, по мнению Гарри, он вел себя так, словно героически выжил в какой-то ужасной битве.

— Как дела, Драко? — жеманно спросила Панси Паркинсон. — Очень больно?

— Да, — сказал Малфой, состроив храбрую гримасу. Но Гарри заметил, как он подмигнул Крэббу и Гойлу, когда Панси отвернулась.

— Успокойтесь, успокойтесь, — лениво сказал профессор Снейп.

Гарри и Рон хмуро посмотрели друг на друга; Снейп не сказал бы "Успокойтесь", если бы они пришли поздно, он бы оставил их после уроков. Но Малфою всегда все сходило с рук на уроках Снейпа; Снейп был деканом факультета Слизерин и, как правило, ставил своих учеников выше всех остальных.

Сегодня они готовили новое зелье — уменьшающий раствор. Малфой поставил свой котел прямо рядом с Гарри и Роном, так что они готовили свои ингредиенты за одним столом.

— Сэр, — позвал Малфой, — Сэр, мне нужна помощь, чтобы нарезать корни этих ромашек, у меня болит рука.

— Уизли, нарежьте для Малфоя корни, — сказал Снейп, не поднимая глаз.

Рон побагровел.

— С твоей рукой все в порядке, — прошипел он Малфою.

Малфой ухмыльнулся через стол.

— Уизли, ты слышал профессора Снейпа; нарежьте эти корнеплоды.

Рон схватил нож, придвинул к себе корешки Малфоя и начал грубо нарезать их, чтобы они были разного размера.

— Профессор, — протянул Малфой, — Уизли портит мои корешки, сэр.

Снейп подошел к их столу, уставился на корни своего крючковатого носа, затем одарил Рона неприятной улыбкой из-под своих длинных сальных черных волос.

— Поменяйтесь корнями с Малфоем, Уизли.

— Но, сэр!...

Последние четверть часа Рон тщательно измельчал свои собственные коренья на абсолютно равные кусочки.

— Сейчас, — сказал Снейп своим самым угрожающим голосом.

Рон подвинул Малфою через стол красиво нарезанные коренья собственного приготовления, а затем снова взялся за нож.

— И, сэр, мне нужно снять кожуру с этого сморщенного кусочка, — сказал Малфой, и в его голосе послышался злобный смех.

— Поттер, можешь снять шкуру для Малфоя, — сказал Снейп, бросив на Гарри взгляд, полный отвращения, который он всегда приберегал только для него.

Гарри взял у Малфоя сморщенный кусочек, пока Рон пытался восстановить поврежденные корни, которые ему теперь приходилось использовать. Гарри как можно быстрее очистил сморщенный кусочек от кожуры и, не говоря ни слова, швырнул его обратно через стол Малфою. Малфой ухмылялся еще шире, чем когда-либо.

— Вы давно не видели своего приятеля Хагрида? — тихо спросил он у них.

— Не твое дело, — отрывисто бросил Рон, не поднимая глаз.

— Боюсь, ему недолго осталось быть учителем, — сказал Малфой с притворной печалью в голосе. — Отец не в восторге от моей травмы...

— Продолжай болтать, Малфой, и я нанесу тебе настоящую травму, — прорычал Рон.

— он пожаловался директору школы. И в Министерство магии. У отца, знаете ли, большое влияние. И с такой серьезной травмой, — он притворно вздохнул, — кто знает, станет ли моя рука когда-нибудь прежней?

— Так вот почему ты это делаешь, — сказал Гарри, случайно отрубив голову мертвой гусенице, потому что его рука дрожала от гнева. — Чтобы попытаться добиться увольнения Хагрида.

— Ну, — сказал Малфой, понизив голос до шепота, — отчасти, Поттер. Но есть и другие преимущества. Уизли, нарежь мне гусениц.

В нескольких котлах от него у Невилла были неприятности. Невилл регулярно срывался на уроках зельеварения; это был его худший предмет, а его большой страх перед профессором Снейпом усугублял ситуацию в десять раз. Его зелье, которое должно было быть ярко-кислотно-зеленым, превратилось в яд. —

— Апельсиновый, Лонгботтом, — сказал Снейп, зачерпывая немного и позволяя ему вылиться обратно в котел, чтобы все могли видеть. — Апельсиновый. Скажи мне, мальчик, что-нибудь проникает в твой толстый череп? Разве ты не слышал, как я совершенно ясно сказал, что нужна всего одна крысиная селезенка? Разве я не сказал прямо, что капли пиявочного сока будет достаточно? Что я должен сделать, чтобы ты понял, Лонгботтом?

Невилл был весь розовый и дрожал. Он выглядел так, словно был на грани слез.

— Пожалуйста, сэр, — сказала Гермиона, — пожалуйста, я могла бы помочь Невиллу все исправить...

— Не помню, чтобы я просил вас выпендриваться, мисс Грейнджер, — холодно сказал Снейп, и Гермиона порозовела, как Невилл. — Лонгботтом, в конце урока мы дадим несколько капель этого зелья вашей жабе и посмотрим, что произойдет. Возможно, это побудит тебя сделать все как следует.

Снейп отошел, оставив Невилла задыхаться от страха.

— Помоги мне! — простонал он Гермионе.

— Эй, Гарри, — сказал Симус Финниган, наклоняясь, чтобы одолжить у Гарри медные весы, — ты слышал? В "Ежедневном пророке" сегодня утром сообщили, что видели Сириуса Блэка.

— Где? — быстро спросили Гарри и Рон. С другой стороны стола Малфой поднял голову, внимательно прислушиваясь.

— Не слишком далеко отсюда, — сказал Симус, который выглядел взволнованным. — Его видела маггла. Конечно, она на самом деле ничего не поняла. Магглы думают, что он обычный преступник, не так ли? Поэтому она позвонила на горячую линию. К тому времени, когда туда прибыло Министерство магии, его уже и след простыл.

— Недалеко отсюда. ... — повторил Рон, многозначительно глядя на Гарри. Он обернулся и увидел, что Малфой внимательно наблюдает за ним. — Что, Малфой? Нужно еще что-нибудь освежевать?

Но глаза Малфоя злобно сверкали, и они были устремлены на Гарри. Он перегнулся через стол.

— Думаешь о том, чтобы попытаться поймать Блэка в одиночку, Поттер?

— Да, верно, — небрежно ответил Гарри.

Тонкие губы Малфоя изогнулись в ехидной улыбке.

— Конечно, если бы это был я, — тихо сказал он, — я бы уже давно что-нибудь предпринял. Я бы не остался в школе, как хороший мальчик, а отправился бы на его поиски.

— О чем ты говоришь, Малфой? — грубо спросил Рон.

— Ты что, не знаешь, Поттер? — выдохнул Малфой, прищурив светлые глаза.

— Знаешь что?

Малфой издал низкий, издевательский смешок.

— Может быть, ты не хочешь рисковать своей шеей, — сказал он. — Хочешь предоставить это дементорам, не так ли? Но на твоем месте я бы хотел отомстить. Я бы сам его выследил.

— О чем ты говоришь? — сердито спросил Гарри, но в этот момент его окликнул Снейп. — Вы уже должны были закончить добавлять ингредиенты; это зелье нужно настоять, прежде чем его можно будет пить, так что уберите со стола, пока оно варится, а потом мы проверим Лонгботтомово. . . .

Крэбб и Гойл открыто рассмеялись, наблюдая, как Невилл, обливаясь потом, лихорадочно помешивает свое зелье. Гермиона что-то бормотала ему вполголоса, чтобы Снейп этого не заметил. Гарри и Рон собрали неиспользованные ингредиенты и пошли мыть руки и половники в каменном фонтанчике в углу.

— Что имел в виду Малфой? — Пробормотал Гарри Рону, подставляя руки под ледяную струю, которая лилась изо рта горгульи. — С чего бы мне мстить Блэку? Он мне ничего не сделал — пока.

— Он все выдумывает, — свирепо сказал Рон. — Он пытается заставить тебя сделать какую-нибудь глупость. ...

Когда урок подошел к концу, Снейп подошел к Невиллу, который съежился у своего котла.

— Все соберитесь вокруг, — сказал Снейп, сверкая черными глазами, — и посмотрите, что произойдет с жабой Лонгботтома. Если ему удастся приготовить уменьшающий раствор, жаба уменьшится до размеров головастика. Если, в чем я не сомневаюсь, он сделал это неправильно, его жаба, скорее всего, будет отравлена.

Гриффиндорцы со страхом наблюдали за происходящим. Слизеринцы выглядели взволнованными. Снейп взял жабу Тревора в левую руку и обмакнул маленькую ложечку в зелье Невилла, которое теперь было зеленым. Он влил несколько капель в горло Тревора.

На мгновение воцарилась тишина, во время которой Тревор судорожно сглотнул; затем раздался тихий хлопок, и головастик Тревор забился в ладони Снейпа.

Гриффиндорцы разразились аплодисментами. Снейп с кислым видом достал из кармана мантии маленькую бутылочку, вылил несколько капель на Тревора, и тот внезапно появился снова, уже совсем взрослым.

— Пять баллов с Гриффиндора, — сказал Снейп, и улыбки исчезли с лиц всех присутствующих. — Я же просил вас не помогать ему, мисс Грейнджер. Урок окончен.

Гарри, Рон и Гермиона поднялись по ступенькам в вестибюль. Гарри все еще думал о том, что сказал Малфой, в то время как Рон негодовал по поводу Снейпа.

— Пять баллов с Гриффиндора, потому что с зельем все было в порядке! Почему ты не солгала, Гермиона? Тебе следовало сказать, что Невилл все сделал сам!

Гермиона не ответила. Рон огляделся.

— Где она?

Гарри тоже обернулся. Они уже были на верхней ступеньке лестницы, наблюдая, как мимо них проходит остальной класс, направляясь в Большой зал на обед.

— Она была прямо за нами, — нахмурился Рон.

Малфой прошел мимо них, шагая между Крэббом и Гойлом. Он ухмыльнулся Гарри и исчез.

-А вот и она, — сказал Гарри.

Гермиона, слегка запыхавшись, торопливо поднималась по лестнице; одной рукой она сжимала сумку, а другой, казалось, что-то засовывала под мантию.

— Как тебе это удалось? — спросил Рон.

— Что? — спросила Гермиона, присоединяясь к ним.

— Только что ты был прямо за нами, а в следующее мгновение снова оказался у подножия лестницы.

— что? — Гермиона выглядела слегка смущенной. — О, мне пришлось вернуться за кое-чем. О, нет...

На сумке Гермионы разошелся шов. Гарри не удивился; он заметил, что она была набита по меньшей мере дюжиной больших и тяжелых книг.

— Зачем ты таскаешь их все с собой? — Спросил ее Рон.

— Ты же знаешь, сколько у меня предметов, — сказала Гермиона, затаив дыхание. — Не мог бы ты подержать это для меня?

— Но... — Рон перелистывал книги, которые она ему протянула, разглядывая обложки. — У тебя сегодня нет ни одного из этих предметов. Сегодня днем только защита от Темных искусств.

— О да, — неопределенно ответила Гермиона, но все равно собрала все книги обратно в сумку. — Надеюсь, на обед будет что-нибудь вкусненькое, я умираю с голоду, — добавила она и направилась в Большой зал.

— Тебе не кажется, что Гермиона чего-то недоговаривает? — Спросил Рон у Гарри.

Профессора Люпина там не было, когда они пришли на его первый урок по защите от темных искусств. Они все сели, достали свои книги, перья и пергамент и разговаривали, когда он, наконец, вошел в класс. Люпин неопределенно улыбнулся и положил свой потрепанный портфель на учительский стол. Он был таким же потрепанным, как и всегда, но выглядел здоровее, чем в поезде, как будто несколько раз плотно поел.

— Добрый день, — сказал он. — Не могли бы вы, пожалуйста, сложить все свои книги обратно в сумки. Сегодня будет практическое занятие. Вам понадобятся только волшебные палочки.

Они обменялись несколькими любопытными взглядами, когда класс убирал учебники. У них никогда раньше не было практических занятий по защите от темных искусств, если не считать памятного урока в прошлом году, когда их прошлый учитель принес в класс клетку с пикси и выпустил их на волю.

— Хорошо, — сказал профессор Люпин, когда все были готовы. — Прошу вас следовать за мной.

Озадаченные, но заинтересованные, ученики поднялись на ноги и последовали за профессором Люпином из класса. Он провел их по пустынному коридору и завернул за угол, где первое, что они увидели, был Пивз, полтергейст, который парил в воздухе вниз головой и затыкал жевательной резинкой ближайшую замочную скважину.

Пивз не поднимал глаз, пока профессор Люпин не оказался в двух футах от него; затем он пошевелил своими загнутыми носками и запел.

— Чокнутый, чокнутый Люпин, — пропел Пивз. — Чокнутый, чокнутый Люпин, чокнутый, чокнутый Люпин...

Грубый и неуправляемый, каким он почти всегда был, Пивз обычно проявлял некоторое уважение к учителям. Все быстро посмотрели на профессора Люпина, чтобы посмотреть, как он это воспримет; к их удивлению, он все еще улыбался.

— На твоем месте, Пивз, я бы вынул эту жвачку из замочной скважины, — любезно сказал он. — Мистер. Филч не сможет добраться до своих метел.

Филч был смотрителем Хогвартса, злобным волшебником-неудачником, который вел постоянную войну со студентами и, по сути, Пивзом.

Однако Пивз не обратил никакого внимания на слова профессора Люпина, только громко фыркнул.

Профессор Люпин тихо вздохнул и достал свою волшебную палочку.

— Это маленькое полезное заклинание, — сказал он классу через плечо. — Пожалуйста, смотрите внимательно.

Он поднял палочку на уровень плеча, сказал:

— Ваддиваси! — и направил ее на Пивза.

С силой пули комок жевательной резинки вылетел из замочной скважины прямо в левую ноздрю Пивза; он резко развернулся и, ругаясь, умчался прочь.

— Круто, сэр! — изумленно воскликнул Дин Томас.

— Спасибо, декан, — сказал профессор Люпин, снова убирая палочку. — Мы продолжим?

Они снова двинулись в путь, и класс смотрел на потрепанного профессора Люпина с возросшим уважением. Он повел их по второму коридору и остановился прямо перед дверью учительской.

— Внутрь, пожалуйста, — сказал профессор Люпин, открывая ее и отступая назад.

Учительская, длинная, обшитая панелями комната, заставленная старыми, разномастными стульями, была пуста, за исключением одного преподавателя. Профессор Снейп сидел в низком кресле и оглядывался по сторонам, пока класс входил в нее. Его глаза сверкали, а на губах играла злобная усмешка. Когда профессор Люпин вошел и собрался закрыть за собой дверь, Снейп сказал:

— Оставь ее открытой, Люпин. Я бы предпочел не быть свидетелем этого.

Он поднялся на ноги и прошагал мимо класса, его черная мантия развевалась позади него. В дверях он повернулся на каблуках и сказал:

— Возможно, никто не предупредил тебя, Люпин, но в этом классе учится Невилл Лонгботтом. Я бы посоветовал вам не поручать ему ничего сложного. Только если мисс Грейнджер не будет нашептывать ему инструкции на ухо.

Невилл стал пунцовым. Гарри сердито посмотрел на Снейпа; было достаточно того, что он издевался над Невиллом на его собственных уроках, не говоря уже о том, чтобы делать это перед другими учителями.

Профессор Люпин удивленно поднял брови.

— Я надеялся, что Невилл поможет мне на первом этапе операции, — сказал он, — и я уверен, что он проведет ее превосходно.

Лицо Невилла покраснело еще сильнее, насколько это было возможно. Снейп скривил губы, но вышел, громко хлопнув дверью.

— Итак, — сказал профессор Люпин, подзывая класс к концу комнаты, где не было ничего, кроме старого платяного шкафа, в котором учителя хранили свои запасные мантии. Когда профессор Люпин подошел, чтобы встать рядом с ним, шкаф внезапно покачнулся и ударился о стену.

— Не о чем беспокоиться, — спокойно сказал профессор Люпин, потому что несколько человек в тревоге отпрыгнули назад. — Там домовой.

Большинство людей, похоже, сочли, что это повод для беспокойства. Невилл бросил на профессора Люпина взгляд, полный неподдельного ужаса, а Симус Финниган с опаской уставился на дверную ручку, которая теперь дребезжала.

— Домовые любят темные, замкнутые пространства, — сказал профессор Люпин. — Шкафы, щели под кроватями, шкафчики под раковинами — однажды я встретил одного, который поселился в старинных часах. Этот дом переехал вчера днем, и я спросил директора, не оставят ли его преподаватели, чтобы мои третьекурсники могли немного попрактиковаться.

— Итак, первый вопрос, который мы должны задать себе, — что такое домовой?

Гермиона подняла руку.

— Это оборотень, — сказала она. — Он может принимать форму того, что, по его мнению, напугает нас больше всего.

— Я бы и сам не смог выразить это лучше, — сказал профессор Люпин, и Гермиона просияла. — Итак, домовой, сидящий в темноте внутри, еще не принял форму. Он еще не знает, что напугает человека по ту сторону двери. Никто не знает, как выглядит домовой, когда он один, но когда я его выпущу, он сразу же превратится в то, чего каждый из нас больше всего боится.

— Это означает, — сказал профессор Люпин, решив не обращать внимания на испуганный возглас Невилла, — что у нас есть огромное преимущество перед домовым, прежде чем мы начнем. Ты заметил это, Гарри?

Пытаться ответить на вопрос, когда Гермиона сидит рядом с ним, подпрыгивая на носках и подняв руку вверх, было очень неприятно, но Гарри решился.

— Э-э... из-за того, что нас так много, оно не будет знать, какой формы ему следует быть?

— Вот именно, — сказал профессор Люпин, и Гермиона опустила руку, выглядя немного разочарованной. — Когда имеешь дело с домовым, всегда лучше иметь компанию. Он приходит в замешательство. Кем он должен стать, обезглавленным трупом или плотоядным слизняком? Однажды я видел, как боггарт совершил ту же ошибку — попытался напугать двух человек одновременно и превратился в половину слизняка. Даже отдаленно не пугающий.

— Заклинание, которое отпугивает домового, простое, но требует силы духа. Видите ли, что действительно привлекает домового, так это смех. Все, что вам нужно сделать, это заставить его принять форму, которая покажется вам забавной.

— Сначала мы будем практиковать заклинание без палочек. Пожалуйста, после меня. ...Риддикулус!

— Риддикулус! — хором произнес класс.

— Хорошо, — сказал профессор Люпин. — Очень хорошо. Но, боюсь, это была самая легкая часть. Видишь ли, одного слова недостаточно. И тут на помощь приходишь ты, Невилл.

Шкаф снова затрясся, хотя и не так сильно, как Невилл, который шагнул вперед, словно направляясь на виселицу.

— Хорошо, Невилл, — сказал профессор Люпин. — Начнем с самого главного: что, по-вашему, пугает вас больше всего на свете?

Губы Невилла зашевелились, но он не издал ни звука.

— Извини, Невилл, я не расслышал, — весело сказал профессор Люпин.

Невилл дико огляделся, словно умоляя кого-то помочь ему, а затем произнес почти шепотом:

— Профессор Снейп.

Почти все рассмеялись. Даже Невилл виновато улыбнулся. Профессор Люпин, однако, выглядел задумчивым.

— Профессор Снейп. ... хммм. ...Невилл, я полагаю, ты живешь со своей бабушкой?

— Э-э... да, — нервно ответил Невилл. — Но... я тоже не хочу, чтобы боггарт превращался в нее.

— Нет, нет, ты меня неправильно понял, — сказал профессор Люпин, на этот раз улыбаясь. — Не мог бы ты рассказать нам, какую одежду обычно носит твоя бабушка?

Невилл выглядел удивленным, но сказал:

— Ну... ...всегда в одной и той же шляпе. Высокой, с чучелом грифа на макушке. И в длинном платье. обычно зеленом. ...и иногда в шарфе из лисьего меха.

— И сумочку? — подсказал профессор Люпин.

— Большую красную, — сказал Невилл.

— Прямо сейчас, — сказал профессор Люпин. — Ты можешь очень четко представить себе эту одежду, Невилл? Ты можешь представить ее своим мысленным взором?

— Да, — неуверенно ответил Невилл, явно гадая, что будет дальше.

— Когда боггарт выскочит из этого шкафа, Невилл, и увидит тебя, он примет облик профессора Снейпа, — сказал Люпин. — А ты поднимешь свою палочку — вот так — и крикнешь "Ридикулус" — и сосредоточишься на одежде своей бабушки. Если все пойдет хорошо, профессору домовому Снейпу придется надеть ту шляпу с орлиным верхом, то зеленое платье и ту большую красную сумочку.

Раздался громкий взрыв смеха. Шкаф зашатался еще сильнее.

— Если Невилл добьется успеха, домовой, скорее всего, переключит свое внимание на каждого из нас по очереди, — сказал профессор Люпин. — Я бы хотел, чтобы вы все сейчас подумали о том, что пугает вас больше всего, и представили, как вы могли бы придать этому комичный вид.

В комнате воцарилась тишина. Гарри задумался. Что напугало его больше всего на свете?

Его первой мыслью был лорд Волдеморт — Волдеморт, вернувшийся в полную силу. Но еще до того, как он начал планировать возможную контратаку на домового-Волдеморта, ужасный образ всплыл на поверхность его сознания. . . .

Гниющая, блестящая рука скользнула обратно под черный плащ. ...долгий хриплый выдох из невидимого рта. ...затем такой пронизывающий холод, что захотелось утонуть. . . .

Гарри вздрогнул, затем огляделся, надеясь, что никто этого не заметил. Многие люди крепко зажмурились. Рон бормотал себе под нос:

— Оторвите ему лапы. -Гарри был уверен, что знает, о чем идет речь. Больше всего Рон боялся пауков.

— Все готовы? — спросил профессор Люпин.

Гарри почувствовал, как его охватывает страх. Он не был готов. Как можно было сделать дементора менее пугающим? Но он не хотел просить больше времени;

все остальные закивали и засучили рукава.

— Невилл, мы собираемся отойти, — сказал профессор Люпин. — Пусть у вас будет свободное поле, хорошо? Я вызову следующего участника. ...Все назад, сейчас же, чтобы Невилл мог прицелиться...

Все отступили, прижавшись к стенам, оставив Невилла одного у гардероба. Он выглядел бледным и испуганным, но закатал рукава мантии и держал палочку наготове.

— На счет "три", Невилл, — сказал профессор Люпин, направляя свою палочку на ручку шкафа. — Раз — два — три — сейчас!

С кончика палочки профессора Люпина сорвался сноп искр и ударился о дверную ручку. Шкаф распахнулся. Горбоносый и грозный, профессор Снейп вышел наружу, сверкая глазами на Невилла.

Невилл попятился, подняв палочку и беззвучно шевеля губами. Снейп надвигался на него, сунув руку под мантию.

— Р-р-Ридикулус! — пискнул Невилл.

Раздался звук, похожий на щелчок хлыста. Снейп споткнулся; на нем было длинное платье с кружевной отделкой и высокая шляпа, увенчанная изъеденным молью грифом, и он размахивал огромной малиновой сумкой.

Раздался взрыв смеха; домовой замер в замешательстве, и профессор Люпин крикнул:

— Парвати! Вперед!

Парвати шагнула вперед с непроницаемым лицом. Снейп повернулся к ней. Раздался еще один треск, и на том месте, где он только что стоял, появилась окровавленная, забинтованная мумия; ее незрячее лицо было обращено к Парвати, и она очень медленно направилась к ней, волоча ноги и поднимая окоченевшие руки. —

— Риддикулус! — воскликнула Парвати.

Повязка на ногах мумии развязалась, она запуталась, упала лицом вперед, и ее голова откатилась в сторону.

— Симус! — взревел профессор Люпин.

Симус пронесся мимо Парвати.

Треск! На месте мумии была женщина с черными волосами до пола и костлявым, зеленоватым лицом — банши. Она широко открыла рот, и комнату наполнил неземной звук, долгий, пронзительный вопль, от которого волосы на голове Гарри встали дыбом —

— Ридикулус! — закричал Симус.

Баньши издала скрежещущий звук и схватилась за горло, ее голос пропал.

Щелк! Баньши превратилась в крысу, которая гонялась за своим хвостом по кругу, а затем — щелк! — превратился в гремучую змею, которая ползла и извивалась, прежде чем — щелк! — превратился в одно окровавленное глазное яблоко.

— Все запутано! — крикнул Люпин. — Мы добрались до цели! Дин!

Дин поспешил вперед.

Щелк! Глазное яблоко превратилось в отрубленную руку, которая перевернулась и начала ползти по полу, как краб.

— Ридикюлус! — завопил Дин.

Раздался щелчок, и рука оказалась в мышеловке.

"Отлично! Рон, ты следующий!"

Рон прыгнул вперед.

Щелк!

Несколько человек закричали. Гигантский паук пары метров ростом, покрытый шерстью, надвигался на Рона, угрожающе щелкая клешнями. На мгновение Гарри показалось, что Рон застыл на месте. Затем —

— Риддикулус! — проревел Рон, и лапы паука исчезли; он перекатывался снова и снова; Лаванда Браун взвизгнула, отбежала в сторону и остановилась у ног Гарри. Он поднял палочку, готовясь к бою, но —

— Сюда! — внезапно закричал профессор Люпин, бросаясь вперед.

Щелк!

Безногий паук исчез. Секунду все дико озирались по сторонам, пытаясь понять, где он. Затем они увидели серебристо-белый шар, висящий в воздухе перед Люпином, который почти лениво произнес:

— Ридикулус!

Щелк!

— Вперед, Невилл, и прикончи его! — сказал Люпин, когда домовой приземлился на пол в виде таракана. Щелк! Снейп вернулся. На этот раз Невилл решительно бросился вперед.

— Ридикулус! — крикнул он, и они на долю секунды увидели Снейпа в его кружевном платье, прежде чем Невилл издал громкое "Ха!" от смеха, и домовой взорвался, превратившись в тысячу крошечных облачков дыма, и исчез.

— Отлично! — воскликнул профессор Люпин, когда класс разразился аплодисментами. — Отлично, Невилл. Все молодцы. ...Дайте-ка я посмотрю. ...пять баллов Гриффиндору за каждого, кто справится с боггартом, десять — Невиллу, потому что он сделал это дважды. ...и по пять — Гермионе и Гарри.

— Но я ничего не сделал, — сказал Гарри.

— Вы с Гермионой правильно ответили на мои вопросы в начале урока, Гарри, — беззаботно произнес Люпин. — Очень хорошо, всем отличного урока. Домашнее задание, пожалуйста, прочтите главу о боггартах и резюмируйте ее для меня. ...будет сдано в понедельник. На этом все.

Возбужденно переговариваясь, класс покинул учительскую. Гарри, однако, чувствовал себя невесело. Профессор Люпин намеренно помешал ему справиться с домовым. Почему? Было ли это из-за того, что он увидел, как Гарри упал в обморок в поезде, и подумал, что тот не на высоте? Он думал, что Гарри снова потеряет сознание?

Но больше никто, казалось, ничего не заметил.

— Вы видели, как я схватил банши? — крикнул Симус.

— И рука! — воскликнул Дин, размахивая своей.

— И Снейп в этой шляпе!

— И моя мамочка!

— Интересно, почему профессор Люпин боится хрустальных шаров? — задумчиво произнесла Лаванда.

— Это был лучший урок по защите от темных искусств, который у нас когда-либо был, не так ли? — взволнованно спросил Рон, когда они возвращались в класс за своими сумками.

— Похоже, он очень хороший учитель, — одобрительно сказала Гермиона. — Но я бы хотела, чтобы у меня была возможность поговорить с домовым...

— А что бы это было для тебя? — хихикнул Рон. — Домашнее задание, за которое ты получил девять баллов из десяти?

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

ПОЛЕТ ТОЛСТОЙ ЛЕДИ

В мгновение ока защита от темных искусств стала любимым предметом большинства людей. Только Драко Малфой и его банда слизеринцев могли сказать что-нибудь плохое о профессоре Люпине.

— Посмотрите, в каком состоянии его мантия, — громким шепотом говорил Малфой, когда профессор Люпин проходил мимо. — Он одевается как наш старый домашний эльф.

Но больше никого не волновало, что мантия профессора Люпина была залатана и потрепана. Следующие несколько уроков были такими же интересными, как и первый. После боггартов они изучали Красных шапочек, отвратительных маленьких существ, похожих на гоблинов, которые прятались везде, где проливалась кровь: в подземельях замков и рытвинах пустынных полей сражений, поджидая, чтобы добить тех, кто заблудился. От Красных шапочек они перешли к каппам, жутким водным обитателям, похожим на чешуйчатых обезьян, у которых перепончатые руки так и чешутся задушить ничего не подозревающих болотных путников в своих водоемах.

Гарри хотелось бы только, чтобы он был так же счастлив на других занятиях. Хуже всего было с зельеварением. В последние дни Снейп был в особенно мстительном настроении, и ни у кого не возникало сомнений почему. История о домовом, принявшем облик Снейпа, и о том, как Невилл нарядил его в одежду своей бабушки, облетела школу со скоростью лесного пожара. Снейпу, похоже, это не показалось забавным. Его глаза угрожающе сверкнули при одном упоминании имени профессора Люпина, и он стал издеваться над Невиллом еще больше, чем когда-либо.

Гарри также начинал бояться тех часов, которые он проводил в душной комнате профессора Трелони в башне, расшифровывая кривобокие фигуры и символы, стараясь не обращать внимания на то, как огромные глаза профессора Трелони наполнялись слезами каждый раз, когда она смотрела на него. Профессор Трелони не могла ему нравиться, хотя многие в классе относились к ней с уважением, граничащим с благоговением. Парвати Патил и Лаванда Браун завели привычку наведываться в комнату профессора Трелони в башне во время обеда и всегда возвращались с раздражающим выражением превосходства на лицах, как будто знали то, чего не знали другие. Они также начали говорить приглушенными голосами, когда обращались к Гарри, как будто он был на смертном одре.

Никому на самом деле не нравилась забота о волшебных существах, которая после насыщенного событиями первого урока стала чрезвычайно скучной. Хагрид, казалось, потерял уверенность в себе. Теперь они урок за уроком учились ухаживать за флоббер-червями, которые, должно быть, были одними из самых скучных существ на свете.

— Зачем кому-то заботиться о них? — спросил Рон после очередного часа заталкивания измельченного салата-латука в слизистые глотки флоббер-червей.

Однако в начале октября у Гарри появилось другое занятие, настолько приятное, что оно с лихвой компенсировало его неудовлетворительные занятия. Приближался сезон квиддича, и Оливер Вуд, капитан гриффиндорской команды, созвал собрание в четверг вечером, чтобы обсудить тактику на новый сезон.

В команде по квиддичу было семь человек: три нападающих, в обязанности которых входило забивать голы, пропуская квоффл (красный мяч размером с футбольный мяч) через одно из пятнадцати метровых колец на каждом конце поля; два отбивающих, у которых были тяжелые биты для отражения ударов. бладжеры (два тяжелых черных шара, которые летали вокруг, пытаясь атаковать игроков); Вратарь, защищавший стойки ворот, и Ловец, на долю которого выпала самая трудная задача — поймать Золотой снитч, крошечный крылатый мячик размером с грецкий орех, поимка которого завершила игру и принесла команде Ловца дополнительные сто пятьдесят очков.

Оливер Вуд был крепким семнадцатилетним парнем, учившимся на седьмом и последнем курсе Хогвартса. В его голосе слышалось тихое отчаяние, когда он обращался к своим шести товарищам по команде в прохладных раздевалках на краю темнеющего квиддичного поля.

— Это наш последний шанс — мой последний шанс — выиграть Кубок по квиддичу, — сказал он им, расхаживая взад-вперед перед ними. — Я уйду в конце этого года. У меня больше никогда не будет такой возможности.

— Гриффиндор не выигрывал уже семь лет. Итак, нам ужасно не везло в мире — травмы, а затем в прошлом году турнир отменили. . . . — Вуд сглотнул, как будто от воспоминаний у него все еще стоял комок в горле. — Но мы также знаем, что у нас самая крутая команда в школе, — сказал он, ударив кулаком по ладони другой руки, и в его глазах снова появился прежний маниакальный блеск.

— У нас есть три превосходных охотника.

Вуд указал на Алисию Спиннет, Анджелину Джонсон и Кэти Белл.

— У нас есть два непревзойденных загонщика.

— Прекрати, Оливер, ты ставишь нас в неловкое положение, — в один голос воскликнули Фред и Джордж Уизли, притворяясь, что краснеют.

— А еще у нас есть Ловец, который ни разу не проиграл нам ни одного матча! прогрохотал Вуд, глядя на Гарри с нескрываемой гордостью. — И я, — добавил он, подумав.

— Мы тоже считаем, что ты очень хорош, Оливер, — сказал Джордж.

— Отличный вратарь, — сказал Фред.

— Дело в том, — продолжал Вуд, возобновляя свое хождение по комнате, — что в последние два года на Кубке по квиддичу должно было быть написано наше имя. С тех пор как Гарри присоединился к команде, я думал, что все в порядке. Но у нас его нет, и в этом году у нас последний шанс наконец-то увидеть свое имя на этой штуке. . . .

— Гарри присоединился к команде, и я думал, что все уже решено. Но у нас этого нет, и в этом году у нас последний шанс наконец-то увидеть свое имя на этой вещи. ...

Вуд говорил так удрученно, что даже Фред и Джордж, казалось, сочувствовали ему.

— Оливер, этот год — наш, — сказал Фред.

— Мы сделаем это, Оливер! — сказала Анджелина.

— Определенно, — сказал Гарри.

Преисполнившись решимости, команда приступила к тренировкам, которые стали проводиться три раза в неделю по вечерам. Погода становилась все холоднее и дождливее, ночи темнее, но никакая грязь, ветер или дождь не могли помешать Гарри наконец-то завоевать огромный серебряный кубок по квиддичу.

Однажды вечером после тренировки Гарри вернулся в гостиную Гриффиндора, замерзший и окоченевший, но довольный тем, как прошла тренировка, и обнаружил, что зал возбужденно гудит.

— Что случилось? — спросил он Рона и Гермиону, которые сидели в двух лучших креслах у камина и составляли звездные карты для астрономии.

— Первые выходные в Хогсмиде, — сказал Рон, указывая на объявление, появившееся на старой потрепанной доске объявлений. — Конец октября. Хэллоуин.

— Отлично, — сказал Фред, который последовал за Гарри через отверстие в портрете. — Мне нужно зайти к Зонко. У меня почти закончились вонючие гранулы.

Гарри опустился на стул рядом с Роном, его приподнятое настроение улетучилось. Гермиона, казалось, прочитала его мысли.

— Гарри, я уверена, что в следующий раз ты сможешь пойти, — сказала она. — Они обязательно скоро поймают Блэка. Его уже видели однажды.

— Блэк не такой дурак, чтобы пытаться что-то сделать в Хогсмиде, — сказал Рон. — Спроси Макгонагалл, можно ли тебе пойти на этот раз, Гарри. Следующий раз может быть не раньше, чем через целую вечность...

— Рон! — сказала Гермиона. — Гарри должен остаться в школе...

— Он не может быть единственным третьекурсником, который не успевает, — сказал Рон. — Спроси Макгонагалл, продолжай, Гарри...

— Да, я думаю, что так и сделаю, — сказал Гарри, приняв решение.

Гермиона открыла рот, чтобы возразить, но в этот момент Косолап легко запрыгнул к ней на колени. Из его пасти свисал большой мертвый паук.

— Ему обязательно есть это у нас на глазах? — нахмурился Рон.

— Умница Косолап, ты что, сам его поймал? — спросила Гермиона.

Косолап медленно жевал паука, нагло уставившись желтыми глазами на Рона.

— Просто подержи его там, вот и все, — раздраженно сказал Рон, возвращаясь к своей звездной карте. — Паршивец спит у меня в сумке.

Гарри зевнул. Он действительно хотел лечь спать, но ему еще нужно было закончить свою звездную карту. Он подтянул к себе сумку, достал пергамент, чернила и перо и приступил к работе.

— Ты можешь скопировать мои, если хочешь, — сказал Рон, обводя свою последнюю звездочку росчерком и пододвигая таблицу к Гарри.

Гермиона, которая не одобряла списывания, поджала губы, но ничего не сказала. Живоглот все еще не мигая смотрел на Рона, помахивая кончиком своего пушистого хвоста. Затем, без предупреждения, он набросился на него.

— ОЙ! — взревел Рон, хватая свою сумку, когда Косолап глубоко вонзил в нее четыре пары когтей и начал яростно рвать. — ОТВАЛИ, ГЛУПОЕ ЖИВОТНОЕ!

Рон попытался вырвать сумку у Косолапа, но тот вцепился в нее, плюясь и царапая.

— Рон, не трогай его! — взвизгнула Гермиона; вся гостиная смотрела на это; Рон крутанул сумку, Косолап все еще цеплялся за нее, и Паршивец вылетел из нее —

— ПОЙМАЙ ЭТОГО КОТА! — Закричал Рон, когда Косолап освободился от остатков сумки, перепрыгнул через стол и погнался за перепуганным Паршивцем.

Джордж Уизли бросился на Косолапа, но промахнулся; Паршивец пронесся сквозь двадцать пар ног и юркнул под старый комод. Косолап резко остановился, низко присел на свои кривые лапы и начал яростно наносить удары под ним передней лапой.

Рон и Гермиона поспешили к нему; Гермиона схватила Косолапа за талию и оттащила его в сторону; Рон бросился на живот и с большим трудом вытащил Паршивца за хвост.

— Посмотри на него! — яростно сказал он Гермионе, размахивая перед ней Паршивцем. — Он же кожа да кости! Держи этого кота подальше от него!

— Косолап не понимает, что это неправильно! — сказала Гермиона дрожащим голосом. — Все кошки гоняются за крысами, Рон!

— В этом животном есть что-то забавное! — сказал Рон, который пытался засунуть отчаянно извивающегося Паршивца обратно в карман. — Он услышал, как я сказал, что Паршивец был в моей сумке!

— О, что за чушь, — нетерпеливо сказала Гермиона. — Косолап мог учуять его, Рон, а как еще, по-твоему...

— У этого кота зуб на Паршивца! — сказал Рон, не обращая внимания на людей вокруг, которые начали хихикать. — А Паршивец был здесь первым, и он болен!

Рон промаршировал через гостиную и скрылся из виду, поднявшись по лестнице в спальню мальчиков.

На следующий день Рон все еще был в плохом настроении из-за разговора с Гермионой. Он почти не разговаривал с ней на протяжении всего урока гербологии, хотя они с Гарри и Гермионой вместе работали над одним и тем же стручком.

— Как поживает Паршивец? — робко спросила Гермиона, пока они снимали толстые розовые стручки с растений и высыпали блестящие бобы в деревянное ведро.

— Он прячется в изножье моей кровати и дрожит, — сердито сказал Рон, промахнувшись мимо ведра и рассыпав бобы по полу теплицы.

— Осторожнее, Уизли, осторожнее! — закричала профессор Спраут, когда бобы зацвели прямо у них на глазах.

Следующим у них была трансфигурация. Гарри, который решил после урока спросить профессора Макгонагалл, можно ли ему пойти в Хогсмид вместе с остальными, присоединился к очереди у выхода из класса, пытаясь решить, как он собирается отстаивать свою точку зрения. Однако его отвлек какой-то шум в начале очереди.

Лаванда Браун, казалось, плакала. Парвати обняла ее и что-то объясняла Симусу Финнигану и Дину Томасу, которые выглядели очень серьезными.

— В чем дело, Лаванда? — встревоженно спросила Гермиона, когда они с Гарри и Роном подошли к группе.

— Сегодня утром она получила письмо из дома, — прошептала Парвати. — Это ее кролик Бинки. Его убила лиса.

— О, — сказала Гермиона, — прости меня, Лаванда.

— Я должна была догадаться! — трагически произнесла Лаванда. — Ты знаешь, какой сегодня день?

— Э-э-э...

— Шестнадцатое октября!

— То, чего ты так боишься, произойдет шестнадцатого октября! Помните? Она была права, она была права!

Теперь весь класс собрался вокруг Лаванды. Симус серьезно покачал головой. Гермиона поколебалась, потом спросила:

— Ты... ты боялась, что Бинки убьет лиса?

— Ну, не обязательно лисой, — сказала Лаванда, глядя на Гермиону полными слез глазами, — но я, очевидно, боялась, что он умрет, не так ли?

— О, — сказала Гермиона. Она снова замолчала. Затем — А Бинки был старым кроликом?

— Н-нет! — всхлипнула Лаванда. — Он был всего лишь крольчонком!

Парвати крепче обняла Лаванду за плечи.

— Но тогда почему ты боялась, что он умрет? — спросила Гермиона.

Парвати пристально посмотрела на нее.

— Ну, взгляните на это логически, — сказала Гермиона, поворачиваясь к остальной группе. — Я имею в виду, Бинки ведь даже не умер сегодня, не так ли? Лаванда только сегодня узнала эту новость, — громко причитала Лаванда, — и она, должно быть, не испугалась, потому что для нее это стало настоящим шоком.

— Не обращай внимания на Гермиону, Лаванда, — громко сказал Рон, — она не думает, что домашние животные других людей имеют большое значение.

В этот момент профессор Макгонагалл открыла дверь класса, что, возможно, было удачей; Гермиона и Рон сверлили друг друга взглядами, а когда вошли в класс, сели по обе стороны от Гарри и не разговаривали друг с другом в течение всего урока.

Гарри все еще не решил, что он собирается сказать профессору Макгонагалл, когда прозвенел звонок в конце урока, но именно она первой заговорила о Хогсмиде.

— Минутку, пожалуйста! — позвала она, когда класс собрался уходить. — Поскольку вы все учитесь на моем факультете, вам следует передать мне бланки разрешений на посещение Хогсмида до Хэллоуина. Без бланка посещение деревни запрещено, так что не забывайте! Невилл поднял руку.

— Пожалуйста, профессор, я... я, кажется, потерял...

— Лонгботтом, ваша бабушка переслала ваши письма непосредственно мне, — сказала профессор Макгонагалл. — Кажется, она решила, что так безопаснее. Ну, вот и все, вы можете идти.

— Спроси ее сейчас, — прошипел Рон Гарри.

— О, но... — начала Гермиона.

— Сделай это, Гарри, — упрямо сказал Рон.

Гарри подождал, пока весь класс разойдется, и нервно направился к столу профессора Макгонагалл.

— Да, Поттер?

Гарри глубоко вздохнул.

— Профессор, мои тетя и дядя... э-э-э... забыли подписать мой бланк, — сказал он.

Профессор Макгонагалл посмотрела на него поверх своих квадратных очков, но ничего не сказала.

— Так... э-э... как вы думаете, все будет в порядке... я имею в виду, ничего, если я... если я пойду в Хогсмид?

Профессор Макгонагалл опустила глаза и начала перебирать бумаги на своем столе.

— Боюсь, что нет, Поттер, — сказала она. — Вы слышали, что я сказала. Нет формы — нет посещения деревни. Таково правило.

— Но, профессор, мои тетя и дядя, знаете, они же магглы, они ничего не понимают в... в хогвартских правилах и прочем, — сказал Гарри, в то время как Рон подбадривал его энергичными кивками. — Если бы вы сказали, что я могу пойти...

— Но я этого не утверждала, — возразила профессор Макгонагалл, вставая и аккуратно складывая свои бумаги в ящик стола. — В анкете четко указано, что разрешение должен дать родитель или опекун. — Она повернулась и посмотрела на него со странным выражением на лице. Это была жалость? — Прости, Поттер, но это мое последнее слово. Тебе лучше поторопиться, иначе ты опоздаешь на следующий урок.

Ничего нельзя было поделать. Рон обзывал профессора Макгонагалл разными словами, что сильно раздражало Гермиону; Гермиона напустила на себя выражение "все к лучшему", что еще больше разозлило Рона, а Гарри пришлось терпеть, когда все в классе громко и радостно обсуждали, что они собираются сделать в первую очередь, как только попадут в Хогсмид.

— Всегда есть праздник, — сказал Рон, пытаясь подбодрить Гарри. — Ну, ты знаешь, вечером праздник в честь Хэллоуина.

— Да, — мрачно сказал Гарри, — здорово.

Празднование Хэллоуина всегда было вкусным, но было бы намного вкуснее, если бы он пришел на него после дня, проведенного в Хогсмиде вместе со всеми остальными.

Что бы ему ни говорили, это не помогало ему чувствовать себя лучше из-за того, что он остался дома. Дин Томас, который хорошо владел пером, предложил подделать подпись дяди Вернона на бланке, но, поскольку Гарри уже сказал профессору Макгонагалл, что не подписывал его, это было бесполезно. Рон без особого энтузиазма предложил надеть мантию-невидимку, но Гермиона решительно отвергла это предложение, напомнив Рону, что Дамблдор говорил им о дементорах, способных видеть сквозь них. У Перси были, пожалуй, наименее полезные слова утешения.

— Они поднимают шумиху вокруг Хогсмида, но, уверяю тебя, Гарри, это не все, на что они рассчитывают, — серьезно сказал он. — Ладно, кондитерская довольно хороша, а магазин приколов Зонко, откровенно говоря, опасен, и да, "Визжащую хижину" всегда стоит посетить, но, Гарри, кроме этого, ты ничего не теряешь.

Утром в день Хэллоуина Гарри проснулся вместе со всеми и спустился к завтраку, чувствуя себя совершенно подавленным, хотя изо всех сил старался вести себя как обычно.

— Мы привезем тебе много сладостей из Сладкого королевства, — сказала Гермиона, выглядя при этом ужасно виноватой.

— Да, много, — сказал Рон. Они с Гермионой наконец-то забыли о своей ссоре из-за Косолапа перед лицом разочарования Гарри.

— Не беспокойтесь обо мне, — сказал Гарри, как он надеялся, небрежным тоном, — Увидимся на празднике. Желаю хорошо провести время.

Он проводил их до вестибюля, где Филч, сторож, стоял у парадных дверей, сверяя имена с длинным списком, подозрительно вглядываясь в каждое лицо и следя за тем, чтобы никто не ускользнул тайком, кому не следовало уходить.

— Остаешься здесь, Поттер? — крикнул Малфой, стоявший в очереди с Крэббом и Гойлом. — Боишься столкнуться с дементорами?

Гарри проигнорировал его и в одиночестве поднялся по мраморной лестнице, прошел по пустынным коридорам и вернулся в Гриффиндорскую башню.

— Пароль? — спросила Толстая дама, очнувшись от дремоты.

— Фортуна Майор, — вяло повторил Гарри.

Портрет распахнулся, и он пролез через отверстие в общую комнату. Там было полно болтающих первокурсников и второкурсниц, а также нескольких студентов постарше, которые, очевидно, посещали Хогсмид так часто, что уже успели привыкнуть.

— Гарри! Гарри! Привет, Гарри!

Это был Колин Криви, второкурсник, который благоговел перед Гарри и никогда не упускал возможности поговорить с ним.

— Ты не собираешься в Хогсмид, Гарри? Почему нет? Эй, — Колин нетерпеливо оглядел своих друзей, — ты можешь подойти и посидеть с нами, если хочешь, Гарри!

— Э-э... нет, спасибо, Колин, — сказал Гарри, который был не в настроении видеть, как много людей жадно пялятся на его шрам на лбу. — Мне... мне нужно пойти в библиотеку, нужно кое-что сделать.

После этого ему ничего не оставалось, как развернуться и снова направиться к выходу из портрета.

— Какой смысл было будить меня? — сердито крикнула ему вслед Толстая дама, когда он уходил.

Гарри удрученно побрел в библиотеку, но на полпути передумал; ему не хотелось работать. Он обернулся и столкнулся лицом к лицу с Филчем, который, очевидно, только что проводил последнего посетителя Хогсмида.

— Что ты делаешь? — Филч подозрительно зарычал.

— Ничего, — честно ответил Гарри.

— Ничего! — выплюнул Филч, и его щеки неприятно задрожали. — Правдоподобная история! Бродишь сам по себе — почему ты не в Хогсмиде, не покупаешь вонючие гранулы, порошок отрыжки и шипящих червей, как остальные твои противные маленькие друзья?

Гарри пожал плечами.

— Что ж, возвращайся в свою гостиную, где тебе самое место! — рявкнул Филч и стоял, сверля Гарри взглядом, пока тот не скрылся из виду.

Но Гарри не вернулся в гостиную; он поднялся по лестнице, смутно думая о том, чтобы заглянуть в Совятню и повидать Хедвиг, и уже шел по другому коридору, когда из одной из комнат раздался голос:

— Гарри?

Гарри обернулся, чтобы посмотреть, кто это сказал, и наткнулся на профессора Люпина, выглядывавшего из-за двери своего кабинета.

— Что ты делаешь? — спросил Люпин, хотя и совсем другим голосом, чем Филч. — Где Рон и Гермиона?

— Хогсмид, — сказал Гарри как бы между прочим.

— А, — сказал Люпин. Он на мгновение задумался о Гарри. — Почему бы тебе не зайти? Я только что получил гриндилоу для нашего следующего урока.

— Что? — переспросил Гарри.

Он последовал за Люпином в его кабинет. В углу стоял очень большой бак с водой. Болезненно-зеленое существо с маленькими острыми рожками прижалось мордочкой к стеклу, корча рожи и разминая длинные тонкие пальцы.

— Водяной демон, — сказал Люпин, задумчиво разглядывая гриндилоу. — У нас не должно возникнуть с ним особых трудностей, особенно после капп. Хитрость в том, чтобы разжать его хватку. Вы заметили, какие у него необычайно длинные пальцы? Сильные, но очень хрупкие.

Гриндилоу оскалил свои зеленые зубы, а затем зарылся в заросли сорняков в углу.

— Хочешь чаю? — Спросил Люпин, оглядываясь в поисках чайника. — Я как раз собирался его заварить.

— Хорошо, — смущенно сказал Гарри.

Люпин постучал по чайнику волшебной палочкой, и из носика внезапно вырвался столб пара.

— Садись, — сказал Люпин, снимая крышку с пыльной банки. — Боюсь, у меня только пакетики, но, полагаю, заварки у тебя уже достаточно?

Гарри посмотрел на него. Глаза Люпина заблестели.

— Как вы узнали об этом? — спросил Гарри.

— Профессор Макгонагалл рассказала мне, — сказал Люпин, передавая Гарри щербатую кружку с чаем. — Ты ведь не волнуешься, правда?

— Нет, — сказал Гарри.

На мгновение он подумал, не рассказать ли Люпину о собаке, которую он видел на Магнолия Кресчент, но решил этого не делать. Он не хотел, чтобы Люпин считал его трусом, тем более что Люпин, похоже, и так считал, что ему не справиться с домовым.

Что-то из мыслей Гарри, казалось, отразилось на его лице, потому что Люпин спросил: — Тебя что-то беспокоит, Гарри?

— Нет, — солгал Гарри. Он отпил немного чая и посмотрел, как гриндилоу замахивается на него кулаком. — Да, — внезапно сказал он, ставя свой чай на стол Люпина. — Вы помните тот день, когда мы сражались с домовым?

— Да, — медленно произнес Люпин.

— Почему вы не позволили мне сразиться с ним? — внезапно спросил Гарри.

Люпин приподнял брови.

— Я думал, это очевидно, Гарри, — сказал он удивленно.

Гарри, который ожидал, что Люпин будет отрицать, что он делал что-либо подобное, был застигнут врасплох.

— Почему? — снова спросил он.

— Ну, — сказал Люпин, слегка нахмурившись, — я предположил, что если домовой повернется к тебе лицом, он примет облик лорда Волдеморта.

Гарри уставился на него. Это был не только последний ответ, который он ожидал услышать, но и то, что Люпин произнес имя Волдеморта. Единственным человеком, от которого Гарри слышал, чтобы это имя произносили вслух (кроме него самого), был профессор Дамблдор.

— Очевидно, я был неправ, — сказал Люпин, все еще хмуро глядя на Гарри. — Но я не думал, что это хорошая идея, чтобы лорд Волдеморт материализовался в учительской. Я думал, что люди запаникуют.

— Но потом, — честно признался Гарри. — Я... я вспомнил тех дементоров.

— Понятно, — задумчиво произнес Люпин. — Так, так. Я впечатлен. — Он слегка улыбнулся, увидев удивление на лице Гарри. — Это говорит о том, что больше всего на свете ты боишься... страха. Очень мудро, Гарри.

Гарри не знал, что на это сказать, поэтому отпил еще немного чая.

— Значит, ты думал, что я не верю, что ты способен сразиться с домовым? — проницательно спросил Люпин.

— хорошо. ...да, — сказал Гарри. Он внезапно почувствовал себя намного счастливее. — Профессор Люпин, вы знаете дементоров...

Его прервал стук в дверь.

— Войдите, — позвал Люпин.

Дверь открылась, и вошел Снейп. Он держал в руках кубок, от которого слегка шел дым, и остановился при виде Гарри, прищурив черные глаза.

— А, Северус, — улыбнулся Люпин. — Большое спасибо. Не мог бы ты оставить его здесь, на столе, для меня?

Снейп поставил дымящийся кубок на стол, переводя взгляд с Гарри на Люпина.

— Я как раз показывал Гарри моего гриндилоу, — любезно сказал Люпин, указывая на аквариум.

— Очаровательно, — сказал Снейп, не глядя на него. — Ты должен немедленно это выпить, Люпин.

— Да, да, я так и сделаю, — сказал Люпин.

— Я приготовил целый котел, — продолжил Снейп. — Если тебе нужно еще.

— Я, наверное, съем еще немного завтра. Большое спасибо, Северус.

— Вовсе нет, — сказал Снейп, но выражение его глаз Гарри не понравилось. Он попятился из комнаты, неулыбчивый и настороженный.

Гарри с любопытством посмотрел на кубок. Люпин улыбнулся.

— Профессор Снейп был очень любезен и приготовил для меня зелье, — сказал он. — Я никогда не был большим любителем зелий, а это зелье особенно сложное. — Он взял кубок и понюхал его. — Жаль, что сахар делает его бесполезным, — добавил он, сделав глоток и содрогнувшись.

— Почему?.. — Начал Гарри. Люпин посмотрел на него и ответил на незаконченный вопрос.

— Я чувствую себя немного не в своей тарелке, — сказал он. — Это зелье — единственное, что помогает. Мне очень повезло работать бок о бок с профессором Снейпом, не так уж много волшебников способны на такое, —

профессор Люпин сделал еще глоток, и у Гарри возникло безумное желание выбить кубок у него из рук.

— Профессор Снейп очень интересуется Темными искусствами, — выпалил он.

— действительно? — спросил Люпин, выглядя лишь слегка заинтересованным, когда сделал еще один глоток зелья.

— Некоторые люди считают, — Гарри поколебался, затем безрассудно продолжил, — некоторые люди считают, что он готов на все, чтобы получить должность профессора по защите от темных искусств.

Люпин осушил кубок и скривился.

— Отвратительно, — сказал он. — Что ж, Гарри, мне лучше вернуться к работе. Увидимся позже на празднике.

— Хорошо, — сказал Гарри, отставляя пустую чашку.

Пустой кубок все еще дымился.

* * *

— Вот так, — сказал Рон. — Мы взяли столько, сколько смогли унести.

На колени Гарри посыпался град разноцветных конфет. Уже смеркалось, и Рон с Гермионой только что появились в гостиной, раскрасневшиеся от холодного ветра и выглядевшие так, словно это было лучшее время в их жизни.

— Спасибо, — поблагодарил Гарри, беря пакетик с "* из черного перца". — На что похож Хогсмид? Куда ты ходил?

Судя по всему, везде. "Дервиш и Банги", магазин волшебного снаряжения, магазин приколов Зонко, в "Три метлы" за пенящимися кружками горячего сливочного пива и во многие другие места.

— На почту, Гарри! Около двухсот сов, все они расставлены на полках и раскрашены в зависимости от того, как быстро вы хотите, чтобы ваше письмо дошло!

— В "Медовом королевстве" появился новый вид помадки; они раздавали бесплатные образцы, там есть немного, посмотри...

— Мы думаем, что видели огра, честное слово, в "Трех метлах" его кормят по-всякому

— Жаль, что мы не могли принести тебе сливочного пива, оно действительно согревает

— Что ты натворил? — встревоженно спросила Гермиона. — Ты что-нибудь сделал с работой?

— Нет, — ответил Гарри. — Люпин приготовил мне чашку чая в своем кабинете. А потом вошел Снейп. ...

Он рассказал им все о кубке. У Рона отвисла челюсть.

— Люпин выпил это? — выдохнул он. — Он что, сумасшедший?

Гермиона посмотрела на часы.

— Знаешь, нам лучше спуститься, пир начнется через пять минут. ... — Они поспешили через проем в портрете в толпу, все еще обсуждая Снейпа.

— Но если он... — Гермиона понизила голос, нервно оглядываясь по сторонам, — если он пытался... отравить Люпина, он бы не сделал этого на глазах у Гарри.

— Да, возможно, — сказал Гарри, когда они дошли до вестибюля и вошли в Большой зал. Он был украшен сотнями тыкв, наполненных свечами, облаком трепещущих живых летучих мышей и множеством огненно-оранжевых лент, которые лениво скользили по штормовому потолку, как блестящие водяные змеи.

Еда была восхитительной; даже Гермиона и Рон, которые были буквально объедены сладостями из "Медового королевства", умудрились съесть по второй порции. Гарри то и дело поглядывал на стол преподавателей. Профессор Люпин выглядел веселым и подтянутым, как всегда; он оживленно беседовал с крошечным профессором Флитвиком, преподавателем чар. Гарри перевел взгляд вдоль стола на то место, где сидел Снейп. Показалось ли ему это, или Снейп действительно бросал взгляды в сторону Люпина чаще, чем это было естественно?

Праздник завершился развлечением, организованным призраками Хогвартса. Они появлялись из стен и столов, чтобы немного поплавать в воздухе; Почти безголовый Ник, призрак Гриффиндора, имел большой успех, инсценировав собственное неудачное обезглавливание.

Это был такой приятный вечер, что хорошее настроение Гарри не смог испортить даже Малфой, который прокричал сквозь толпу, когда они все выходили из зала:

— Дементоры передают привет, Поттер!

Гарри, Рон и Гермиона последовали за остальными гриффиндорцами по обычному пути в Гриффиндорскую башню, но когда они добрались до коридора, который заканчивался портретом Толстой леди, то обнаружили, что он забит студентами.

— Почему никто не заходит? — с любопытством спросил Рон.

Гарри посмотрел поверх голов перед собой. Портрет, казалось, был закрыт.

— Пропустите меня, пожалуйста, — раздался голос Перси, и он с важным видом протолкался сквозь толпу. — В чем тут задержка? Не могли же вы все забыть пароль — извините, я старший помощник...

И тут в толпе воцарилась тишина, сначала в первых рядах, так что по коридору, казалось, пробежал холодок. Они услышали, как Перси неожиданно резким голосом приказал:

— Кто-нибудь, позовите профессора Дамблдора. Быстро.

Люди повернули головы; те, кто сидел сзади, привстали на цыпочки.

— Что происходит? — спросила Джинни, которая только что подошла.

Мгновение спустя профессор Дамблдор уже был там, направляясь к портрету; гриффиндорцы потеснились, чтобы пропустить его, а Гарри, Рон и Гермиона подошли поближе, чтобы посмотреть, в чем дело.

— О боже... — Гермиона схватила Гарри за руку.

Толстая дама исчезла со своего портрета, который был изрезан с такой силой, что полоски холста валялись на полу; большие куски были полностью оторваны.

Дамблдор бросил быстрый взгляд на испорченную картину и, обернувшись, с мрачным видом увидел профессоров Макгонагалл, Люпина и Снейпа, спешащих к нему.

— Нам нужно найти ее, — сказал Дамблдор. — Профессор Макгонагалл, пожалуйста, немедленно отправляйтесь к мистеру Филчу и скажите ему, чтобы он осмотрел все картины в замке в поисках Толстой леди.

— Вам повезет! — раздался хихикающий голос.

Это был Пивз, полтергейст, который парил над толпой и, как всегда, выглядел довольным при виде разрушений или беспокойства.

— Что ты имеешь в виду, Пивз? — спокойно спросил Дамблдор, и улыбка Пивза немного поблекла. Он не посмел насмехаться над Дамблдором. Вместо этого он заговорил елейным голосом, который был ничем не лучше его хихиканья.

— Стыдно, ваше превосходительство, сэр. Не хочет, чтобы ее видели. Она в ужасном состоянии. Видел, как она бежала по лужайке на четвертом этаже, сэр, петляя между деревьями. Она кричала что-то ужасное, — радостно сообщил он. — Бедняжка, — добавил он неубедительно.

— Она сказала, кто это сделал? — тихо спросил Дамблдор.

— О да, профессор, — сказал Пивз с таким видом, словно держал в руках огромную сенсационную новость. — Он очень разозлился, когда она не впустила его. — Пивз перевернулся на спину и ухмыльнулся Дамблдору, стоя у него между ног. — У него отвратительный характер, у этого Сириуса Блэка.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

СОКРУШИТЕЛЬНОЕ ПОРАЖЕНИЕ

Профессор Дамблдор отправил всех гриффиндорцев обратно в Большой зал, где через десять минут к ним присоединились студенты из Халфпафа, Равенкло и Слизерина, которые выглядели крайне смущенными.

— Нам с учителями нужно провести тщательный обыск в замке, — сказал им профессор Дамблдор, когда профессора Макгонагалл и Флитвик закрыли все двери в холл. — Боюсь, что для вашей же безопасности вам придется провести ночь здесь. Я хочу, чтобы старосты стояли на страже у входов в зал, и оставляю старост — Мальчика и девочку — за старшего. О любых нарушениях следует немедленно сообщать мне, — добавил он, обращаясь к Перси, который выглядел невероятно гордым и важным. — Передайте сообщение с одним из призраков.

Профессор Дамблдор остановился, собираясь покинуть зал, и сказал:

— О, да, вам понадобится...

Один небрежный взмах его волшебной палочки, и длинные столы разлетелись по углам зала и встали у стен; еще один взмах, и пол покрылся сотнями мягких фиолетовых спальных мешков.

— Приятных снов, — сказал профессор Дамблдор, закрывая за собой дверь.

Зал немедленно начал возбужденно гудеть; гриффиндорцы рассказывали остальной школе о том, что только что произошло.

— Все по своим спальным мешкам! — крикнул Перси. — Давайте, хватит болтать! Отбой через десять минут!

— Пошли, — сказал Рон Гарри и Гермионе; они схватили три спальных мешка и оттащили их в угол.

— Как ты думаешь, Блэк все еще в замке? — Встревоженно прошептала Гермиона.

— Дамблдор, очевидно, думает, что он может быть там, — сказал Рон.

— Знаешь, мне очень повезло, что он выбрал именно этот вечер, — сказала Гермиона, когда они, полностью одетые, забрались в свои спальные мешки и, опершись на локти, начали разговаривать. — Это была единственная ночь, когда мы не были в башне. . . .

— Я думаю, он потерял счет времени, так как был в бегах, — сказал Рон. — Не знал, что сегодня Хэллоуин. Иначе он бы ворвался сюда.

Гермиона вздрогнула.

Люди вокруг задавали друг другу один и тот же вопрос:

— Как он сюда попал?

— Может, он знает, как аппарировать, — сказал равенкловец, стоявший в метре от них. — Просто появляется из воздуха, знаете ли.

— Вероятно, он замаскировался, — предположил пятикурсник из Хаффлпаффа.

— Он мог прилететь, — предположил Дин Томас.

— Честно говоря, я единственный человек, который удосужился прочитать "Историю Хогвартса"? — сердито спросила Гермиона Гарри и Рона.

— Возможно, — сказал Рон. — почему?

— Потому что замок защищен не только стенами, — сказала Гермиона. — На нем есть всевозможные чары, которые не позволяют людям проникнуть внутрь тайком. Ты не можешь просто аппарировать сюда. И я бы хотел увидеть маскировку, которая смогла бы обмануть этих дементоров. Они охраняют каждый вход на территорию. Они бы тоже увидели, как он влетел. И Филч знает все потайные ходы, они их прикроют. ...

— Свет сейчас погаснет! — крикнул Перси. — Я хочу, чтобы все забрались в свои спальные мешки и больше не разговаривали!

Все свечи разом погасли. Теперь единственным источником света были серебристые призраки, которые бродили вокруг, о чем-то серьезно беседуя со старостами, и зачарованный потолок, который, как и небо за окном, был усыпан звездами. Из-за этого, а также из-за шепота, который все еще наполнял зал, Гарри почувствовал себя так, словно он спит на открытом воздухе, обдуваемый легким ветерком.

Раз в час в зале появлялся учитель, чтобы проверить, все ли тихо. Около трех часов ночи, когда многие ученики, наконец, заснули, вошел профессор Дамблдор. Гарри наблюдал, как он оглядывается в поисках Перси, который бродил между спальными мешками, отчитывая людей за болтовню. Перси был совсем недалеко от Гарри, Рона и Гермионы, которые быстро притворились спящими, когда шаги Дамблдора приблизились.

— Есть какие-нибудь признаки его присутствия, профессор? — шепотом спросил Перси.

— Нет. Здесь все в порядке?

— Все под контролем, сэр.

— хорошо. Сейчас нет смысла их все перевозить. Я нашел временного хранителя для портретной галереи Гриффиндора. Вы сможете вернуть их обратно завтра.

— А Толстая леди, сэр?

— Прячется за картой Аргайлшира на втором этаже. Очевидно, она отказалась впустить Блэка без пароля, и он напал на нее. Она все еще очень расстроена, но как только успокоится, я попрошу мистера Филча привести ее в чувство.

Гарри услышал, как дверь в коридор снова со скрипом отворилась, и послышались новые шаги.

— Директор? — Это был Снейп. Гарри не шевелился, напряженно прислушиваясь. — Весь третий этаж был обыскан. Его там нет. Филч осмотрел подземелья, там тоже ничего нет.

— А как насчет астрономической башни? Комната профессора Трелони? Совятня?

— Все обыскано. ...

— Очень хорошо, Северус. Я действительно не ожидал, что Блэк задержится.

— У вас есть какие-нибудь предположения о том, как он проник внутрь, профессор? — спросил Снейп.

Гарри слегка приподнял голову, чтобы освободить другое ухо.

— Их было много, Северус, и каждое из них было таким же невероятным, как и следующее.

Гарри приоткрыл глаза и, прищурившись, посмотрел туда, где они стояли; Дамблдор стоял к нему спиной, но он мог видеть сосредоточенное лицо Перси и профиль Снейпа, который выглядел сердитым.

— Вы помните наш разговор, директор, который состоялся как раз перед... э-э-э... началом семестра? — спросил Снейп, который едва разжимал губы, как будто пытался отстранить Перси от разговора.

— Я верю, Северус, — сказал Дамблдор, и в его голосе прозвучало что-то похожее на предупреждение.

— Кажется почти невероятным, что Блэк мог поступить в школу без посторонней помощи. Я выразил свои опасения, когда вы назначили...

— Я не верю, что хоть один человек в этом замке помог бы Блэку проникнуть в него, — сказал Дамблдор, и по его тону было так ясно, что тема закрыта, что Снейп не ответил. — Я должен спуститься к дементорам, — сказал Дамблдор. — Я сказал, что сообщу им, когда наши поиски будут завершены.

— Разве они не хотели помочь, сэр? — спросил Перси.

— О да, — холодно ответил Дамблдор. — Но, боюсь, ни один дементор не переступит порог этого замка, пока я директор.

Перси выглядел слегка смущенным. Дамблдор вышел из зала, двигаясь быстро и тихо. Снейп постоял немного, наблюдая за директором с выражением глубокого негодования на лице; затем он тоже ушел.

Гарри искоса взглянул на Рона и Гермиону. Они оба тоже стояли с открытыми глазами, в которых отражался звездный потолок.

— Что все это значило? — Одними губами произнес Рон.

Следующие несколько дней в школе только и говорили, что о Сириусе Блэке. Теории о том, как он попал в замок, становились все более и более дикими; Ханна Эббот из Хаффлпаффа провела большую часть их следующего урока гербологии, рассказывая всем, кто соглашался слушать, что Блэк может превращаться в цветущий кустарник.

Разорванный холст Толстой леди был снят со стены и заменен портретом сэра Кадогана и его толстого серого пони. Это никого не обрадовало. Сэр Кадоган проводил половину своего времени, вызывая людей на дуэли, а остальное время придумывал до смешного сложные пароли, которые менял по меньшей мере дважды в день.

— Он полный псих, — сердито сказал Симус Финниган Перси. — Неужели мы не можем найти кого-нибудь другого?

— Никто из других картин не захотел взяться за эту работу, — сказал Перси. — Они испугались того, что случилось с Толстой леди. Сэр Кадоган был единственным, у кого хватило смелости вызваться добровольцем.

Сэр Кадоган, однако, беспокоил Гарри меньше всего. Теперь за ним пристально следили. Учителя находили предлоги, чтобы гулять с ним по коридорам, а Перси Уизли (действовавший, как подозревал Гарри, по приказу своей матери) ходил за ним по пятам, как чрезвычайно напыщенный сторожевой пес. В довершение всего профессор Макгонагалл вызвала Гарри в свой кабинет с таким мрачным выражением на лице, что Гарри подумал, что, должно быть, кто-то умер.

— Больше нет смысла скрывать это от вас, Поттер, — сказала она очень серьезным голосом. — Я знаю, это будет для тебя шоком, но Сириус Блэк...

— Я знаю, что он охотится за мной, — устало сказал Гарри. — Я слышал, как папа Рона рассказывал его маме. Мистер Уизли работает в Министерстве магии.

Профессор Макгонагалл, казалось, была очень озадачена. Она пристально смотрела на Гарри мгновение или два, затем сказала:

— Понятно! Что ж, в таком случае, Поттер, вы поймете, почему я не думаю, что это хорошая идея — заниматься квиддичем по вечерам. На поле только члены твоей команды, это очень опасно, Поттер...

— В субботу у нас первый матч! — возмутился Гарри. — Мне нужно тренироваться, профессор!

Профессор Макгонагалл пристально посмотрела на него. Гарри знал, что она глубоко заинтересована в перспективах гриффиндорской команды; в конце концов, именно она предложила его в качестве Ловца. Он ждал, затаив дыхание.

— Хм. Профессор Макгонагалл встала и посмотрела в окно на поле для квиддича, едва различимое сквозь пелену дождя. — хорошо. ...видит бог, я бы хотела, чтобы мы наконец выиграли Кубок. ...но все равно, Поттер. ...Я была бы счастлива, если бы при этом присутствовал учитель. Я попрошу мадам Хуч присмотреть за вашими тренировками.

Погода неуклонно ухудшалась по мере приближения первого матча по квиддичу. Неустрашимая команда Гриффиндора тренировалась усерднее, чем когда-либо, под присмотром мадам Хуч. Затем, на их последней тренировке перед субботним матчем, Оливер Вуд сообщил своей команде неприятную новость.

— Мы не играем со Слизерином! — сказал он им, выглядя очень сердитым. — Флинт только что заходил ко мне. Вместо этого мы играем с Хаффлпаффом.

— Почему? — хором спросила остальная команда.

— Флинт оправдывается тем, что у их нападающего все еще повреждена рука, — сказал Вуд, яростно скрежеща зубами. — Но понятно, почему они это делают. Не хотят играть в такую погоду. Думают, что это повредит их шансам. ...

Весь день дул сильный ветер и шел проливной дождь, и пока Вуд говорил, они услышали отдаленные раскаты грома.

— У Малфоя все в порядке с рукой! — яростно воскликнул Гарри. — Он притворяется!

— Я знаю это, но мы не можем этого доказать, — с горечью сказал Вуд. — И мы отрабатывали все эти движения, предполагая, что играем со Слизерином, а вместо этого играем с Хаффлпаффом, и у них совсем другой стиль. У них новый капитан и Ловец, Седрик Диггори... Анджелина, Алисия и Кэти вдруг захихикали.

— Что? — спросил Вуд, нахмурившись от такого легкомысленного поведения.

— Он такой высокий и красивый, не так ли? — спросила Анджелина.

— Сильный и молчаливый, — сказала Кэти, и они снова начали хихикать.

— Он молчит только потому, что слишком туп, чтобы связать два слова, — нетерпеливо сказал Фред. — Я не понимаю, почему ты беспокоишься, Оливер, Халффпаф — это пустышка. В прошлый раз, когда мы играли с ними, Гарри поймал снитч примерно за пять минут, помнишь?

— Мы играли в совершенно других условиях! — Вуд закричал, слегка выпучив глаза. — Диггори собрал очень сильную команду! Он отличный ловец! Я боялся, что ты воспримешь это именно так! Мы не должны расслабляться! Мы должны сосредоточиться! Слизерин пытается сбить нас с толку! Мы должны победить!

— Оливер, успокойся! — сказал Фред, выглядя слегка встревоженным. — Мы относимся к Хаффлпаффу очень серьезно. Серьезно.

За день до матча ветер усилился, и дождь лил как никогда сильный. В коридорах и классах было так темно, что пришлось зажечь дополнительные факелы и фонари. Слизеринская команда выглядела очень самодовольной, и никто иной, как Малфой.

— Ах, если бы только моя рука чувствовала себя немного лучше! — вздохнул он, когда шторм снаружи забарабанил в окна.

В голове Гарри не оставалось места для беспокойства ни о чем, кроме завтрашнего матча. Оливер Вуд постоянно подбегал к нему между занятиями и давал советы. Когда это случилось в третий раз, Вуд говорил так долго, что Гарри вдруг осознал, что опаздывает на десять минут на защиту от темных искусств, и бросился бежать, а Вуд кричал ему вслед:

— Диггори очень быстро сворачивает, Гарри, так что, возможно, ты захочешь попробовать обойти его...

Гарри резко затормозил у кабинета защиты от темных искусств, распахнул дверь и ворвался внутрь.

— Извините за опоздание, профессор Люпин, я...

Но из-за учительского стола на него смотрел не профессор Люпин, а Снейп.

— Этот урок начался десять минут назад, Поттер, так что, я думаю, мы снимем с Гриффиндора десять баллов. Сядьте.

Но Гарри не двинулся с места.

— Где профессор Люпин? — спросил он.

— Он говорит, что чувствует себя слишком плохо, чтобы преподавать сегодня, — сказал Снейп с кривой улыбкой. — Кажется, я велел вам сесть?

Но Гарри остался на месте.

— Что с ним такое?

Черные глаза Снейпа сверкнули.

— Ничего опасного для жизни, — сказал он, выглядя так, словно хотел, чтобы это было не так. — Еще пять баллов с Гриффиндора, и если мне придется попросить вас снова сесть, то это будет пятьдесят.

Гарри медленно подошел к своему месту и сел. Снейп оглядел класс.

— Как я уже говорил, прежде чем Поттер прервал меня, профессор Люпин не оставил никаких записей о темах, которые вы затронули до сих пор...

— Пожалуйста, сэр, мы закончили с боггартами, Красными шапочками, каппами и гриндилоу, — быстро сказала Гермиона, — и мы как раз собираемся начинать...

— Помолчите, — холодно сказал Снейп. — Я не просил вас о какой-либо информации. Я просто прокомментировал неорганизованность профессора Люпина.

— Он лучший учитель защиты от темных искусств, который у нас когда-либо был, — смело заявил Дин Томас, и по классу пронесся одобрительный шепот. Снейп выглядел еще более угрожающим, чем обычно.

— Вас легко удовлетворить. Люпин вряд ли перегружает вас — я бы предположил, что первокурсники смогут справиться с Красными шапочками и гриндилоу. Сегодня мы обсудим...

Гарри наблюдал, как он пролистывает учебник до самой последней главы, которую, как он, должно быть, знал, они не читали.

— Оборотни, — сказал Снейп.

— Но, сэр, — сказала Гермиона, по-видимому, не в силах сдержаться, — мы пока не должны заниматься оборотнями, мы собираемся начать с хинкипанков...

— Мисс Грейнджер, — сказал Снейп убийственно спокойным голосом, — у меня сложилось впечатление, что этот урок веду я, а не вы. И я прошу вас всех открыть страницу 394. — Он снова огляделся. — Вы все! Сейчас же!

Под недовольными взглядами и недовольным бормотанием класс открыл свои учебники.

— Кто из вас может сказать мне, как отличить оборотня от настоящего волка? — спросил Снейп.

Все сидели в неподвижном молчании; все, кроме Гермионы, чья рука, как это часто бывало, взметнулась вверх.

— кто-нибудь? — Спросил Снейп, игнорируя Гермиону. Его кривая улыбка вернулась. — Ты хочешь сказать, что профессор Люпин даже не научил тебя основам различия между...

— Мы же говорили вам, — внезапно сказала Парвати, — что до оборотней мы еще не добрались, мы все еще на...

— Молчать! — рявкнул Снейп. — Ну, ну, ну, я никогда не думал, что встречу третьекурсников, которые даже не узнают оборотня, когда увидят его впервые. Я обязательно сообщу профессору Дамблдору, насколько вы все отстаете. ...

— Пожалуйста, сэр, — сказала Гермиона, чья рука все еще была в воздухе, — оборотень отличается от настоящего волка несколькими небольшими особенностями. Морда оборотня...

— Это уже второй раз, когда вы выступаете вне очереди, мисс Грейнджер, — холодно произнес Снейп. — Еще пять баллов с Гриффиндора за то, что вы невыносимая всезнайка.

Гермиона сильно покраснела, опустила руку и уставилась в пол глазами, полными слез. О том, как сильно класс ненавидел Снейпа, свидетельствовало то, что все они пристально смотрели на него, потому что каждый из них хотя бы раз назвал Гермиону всезнайкой, а Рон, который говорил Гермионе, что она всезнайка, по крайней мере дважды в неделю, громко сказал:

— Вы задали нам вопрос, и она знает ответ! Зачем спрашивать, если вы не хотите, чтобы вам говорили?

Класс мгновенно понял, что он зашел слишком далеко. Снейп медленно приблизился к Рону, и весь класс затаил дыхание.

— Отработка, Уизли, — вкрадчиво произнес Снейп, приблизив свое лицо к лицу Рона. — И если я еще раз услышу, что вы критикуете то, как я веду урок, вы очень об этом пожалеете.

Остаток урока никто не проронил ни звука. Они сидели и делали пометки по учебнику об оборотнях, в то время как Снейп расхаживал взад и вперед вдоль рядов парт, изучая работу, которую они делали с профессором Люпином.

— Очень плохо объяснено. ...Это неверно, каппа чаще встречается в Монголии. ...Профессор Люпин поставил этому виду восемь баллов из десяти? Я бы не поставил и трех. ...

Когда наконец прозвенел звонок, Снейп остановил их.

— Каждый из вас напишет эссе, которое будет передано мне, о том, как вы распознаете и убиваете оборотней. Мне нужны два свитка пергамента на эту тему, и я хочу получить их к утру понедельника. Пришло время, чтобы кто-нибудь взял это занятие в свои руки. Уизли, останься, нам нужно организовать твое наказание.

Гарри и Гермиона вышли из комнаты вместе с остальным классом, который подождал, пока они отойдут на достаточное расстояние, а затем разразился яростной тирадой о Снейпе.

— Снейп никогда не вел себя так с другими нашими преподавателями по защите от темных искусств, даже если он и хотел получить эту работу, — сказал Гарри Гермионе. -Почему он так настроен против Люпина? Ты думаешь, это все из-за домового?

— Я не знаю, — задумчиво произнесла Гермиона. — Но я действительно надеюсь, что профессору Люпину скоро станет лучше. ...

Рон догнал их пять минут спустя, вне себя от ярости.

— Ты знаешь, что это, — (он назвал Снейпа так, что Гермиона воскликнула "Рон!"), — заставляет меня делать? Я должен вымыть судно в больничном крыле. Без всякой магии! — Он глубоко дышал, сжав кулаки. — Почему Блэк не мог спрятаться в кабинете Снейпа, а? Он мог бы прикончить его вместо нас!

На следующее утро Гарри проснулся очень рано, так рано, что было еще темно. На мгновение ему показалось, что его разбудил вой ветра.

Затем он почувствовал на затылке дуновение холодного ветра и резко выпрямился — полтергейст Пивз парил рядом с ним и сильно дул ему в ухо.

— Зачем ты это сделал? — яростно спросил Гарри.

Пивз надул щеки, громко высморкался и, хихикая, задом наперед вылетел из комнаты.

Гарри нащупал свой будильник и посмотрел на него. Было половина пятого. Проклиная Пивза, он перевернулся на другой бок и попытался снова заснуть, но теперь, когда он проснулся, было очень трудно не обращать внимания на раскаты грома над головой, удары ветра о стены замка и отдаленный скрип деревьев в Запретном лесу. Через несколько часов он выйдет на поле для квиддича, сражаясь с этим штормом. Наконец, он отбросил всякую мысль о том, чтобы еще поспать, встал, оделся, взял свой "Нимбус Две тысячи" и тихо вышел из спальни.

Когда Гарри открывал дверь, что-то коснулось его ноги. Он наклонился как раз вовремя, чтобы схватить Косолапа за кончик пушистого хвоста и вытащить его наружу.

— Знаешь, я думаю, Рон был прав насчет тебя, — с подозрением сказал Гарри Косолапу. — В этом месте полно мышей — пойди и поохоться на них. Давай, — добавил он, подталкивая Косолапа ногой вниз по винтовой лестнице. — Оставь Паршивца в покое.

В гостиной шум грозы стал еще громче. Гарри знал, что лучше не думать об отмене матча; матчи по квиддичу не отменяются из-за таких пустяков, как гроза. Тем не менее, он начал испытывать серьезные опасения. Вуд указал ему на Седрика Диггори в коридоре; Диггори был пятикурсником и намного крупнее Гарри. Обычно искатели были легкими и быстрыми, но вес Диггори был преимуществом в такую погоду, потому что у него было меньше шансов сбиться с курса.

Гарри коротал часы до рассвета у камина, время от времени вставая, чтобы помешать Косолапу снова прокрасться по лестнице к мальчикам. Наконец Гарри решил, что, должно быть, пора завтракать, и в одиночестве направился через лаз за портретом.

— Стой и сражайся, паршивая шавка! — заорал сэр Кадоган.

— О, заткнись, — зевнул Гарри.

Он немного пришел в себя после большой миски овсянки, и к тому времени, как он приступил к тостам, появилась остальная команда.

— Это будет непросто, — сказал Вуд, который ничего не ел.

— Перестань волноваться, Оливер, — успокаивающе сказала Алисия, — мы не против небольшого дождя.

Но это был не просто небольшой дождь. Популярность квиддича была такова, что вся школа, как обычно, собралась посмотреть матч, но они побежали по лужайкам к квиддичному полю, склонив головы от свирепого ветра, и зонтики на бегу вырывались у них из рук. Как раз перед тем, как войти в раздевалку, Гарри увидел Малфоя, Крэбба и Гойла, которые, направляясь на стадион, смеялись и показывали на него пальцами из-под огромного зонта.

Команда переоделась в свои алые мантии и ждала обычной напутственной речи Вуда перед матчем, но ее не последовало. Он несколько раз пытался заговорить, издавал странные звуки, похожие на сглатывание, затем безнадежно покачал головой и жестом пригласил их следовать за ним.

Ветер был таким сильным, что, когда они выходили на поле, их шатало из стороны в сторону. Если толпа и аплодировала, то из-за новых раскатов грома этого не было слышно. Капли дождя заливали очки Гарри. Как, блин, он мог разглядеть Снитч в таком виде?

С противоположной стороны поля приближались хаффлпаффцы, одетые в канареечно-желтые мантии. Капитаны подошли друг к другу и пожали руки; Диггори улыбнулся Вуду, но у Вуда был такой вид, словно у него свело челюсти, и он просто кивнул. Гарри увидел, как губы мадам Хуч сложились в слова: "Садитесь на метлы". Он с хлюпаньем вытащил правую ногу из грязи и перекинул ее через свой "Нимбус Две тысячи". Мадам Хуч поднесла свисток к губам и издала звук, который прозвучал пронзительно и отдаленно — они ушли.

Гарри быстро поднялся, но его нимбус слегка раскачивался на ветру. Он держал его так крепко, как только мог, и повернулся, щурясь от дождя.

Через пять минут Гарри промок до нитки и замерз, с трудом различая своих товарищей по команде, не говоря уже о крошечном снитче. Он летал взад и вперед по полю мимо размытых красных и желтых фигур, не имея ни малейшего представления о том, что происходит в оставшейся части игры. Он не мог расслышать комментариев из-за ветра. Толпа была скрыта за морем плащей и потрепанных зонтиков. Дважды Гарри был очень близок к тому, чтобы вылететь из седла от удара бладжера; его зрение было настолько затуманено дождем на очках, что он не заметил их приближения.

Он потерял счет времени. Становилось все труднее и труднее держать метлу прямо. Небо становилось все темнее, как будто ночь решила наступить пораньше. Дважды Гарри чуть не сбил другого игрока, не зная, был ли это товарищ по команде или соперник; все были такими мокрыми, а дождь был таким сильным, что он с трудом различал их. . . .

С первой вспышкой молнии раздался свист мадам Хуч; Гарри смог разглядеть сквозь пелену дождя очертания Вуда, который жестом указал ему на землю. Вся команда шлепнулась в грязь.

— Я объявил тайм-аут! — Вуд заорал на свою команду. — Давайте, сюда!

Они сгрудились на краю поля под большим зонтом; Гарри снял очки и поспешно протер их о свою мантию.

— Каков счет?

— У нас преимущество в пятьдесят очков, — сказал Вуд, — но если мы не поймаем снитч в ближайшее время, то будем играть всю ночь.

— В этих очках у меня нет шансов, — раздраженно сказал Гарри, размахивая очками.

В этот самый момент у него за плечом появилась Гермиона; она прикрывала голову плащом и, по необъяснимой причине, сияла.

— У меня появилась идея, Гарри! Дай мне свои очки, быстро!

Он протянул их ей, и пока команда с изумлением наблюдала за происходящим, Гермиона постучала по ним своей палочкой и сказала:

— Непроницаемость!

— Вот! — сказала она, возвращая их Гарри. — Они будут отталкивать воду!

Вуд выглядел так, словно готов был расцеловать ее.

— Блестяще! — хрипло крикнул он ей вслед, когда она исчезла в толпе. — Итак, команда, вперед!

Заклинание Гермионы сделало свое дело. Гарри все еще не мог прийти в себя от холода, он все еще был таким мокрым, как никогда в жизни, но он мог видеть. Полный новой решимости, он направил свою метлу сквозь бурлящий воздух, оглядываясь по сторонам в поисках снитча, уклоняясь от бладжера, подныривая под Диггори, который несся в противоположном направлении. . . .

Раздался еще один раскат грома, за которым немедленно последовала разветвленная молния. Это становилось все более и более опасным. Гарри нужно было быстро достать снитч...

Он повернулся, намереваясь направиться обратно к центру поля, но в этот момент трибуны осветила еще одна вспышка молнии, и Гарри увидел нечто, что совершенно сбило его с толку, — силуэт огромной лохматой черной собаки, четко выделявшийся на фоне неба, неподвижно сидевшей в самом верхнем, пустом ряду кресел.

Онемевшие руки Гарри соскользнули с ручки метлы, и его нимбус опустился на несколько десятков сантиметров. Смахнув с глаз мокрую челку, он, прищурившись, посмотрел на трибуны. Собака исчезла.

— Гарри! — раздался страдальческий вопль Вуда со стороны гриффиндорских ворот. — Гарри, за тобой!

Гарри дико огляделся по сторонам. Седрик Диггори несся по полю, и в наполненном дождем воздухе между ними мерцало крошечное золотое пятнышко. —

Охваченный паникой, Гарри бросился плашмя на ручку метлы и устремился к снитчу.

— Давай! — прорычал он своему "Нимбусу", когда дождь хлестал его по лицу. — Быстрее!

Но происходило что-то странное. На стадионе воцарилась жуткая тишина. Ветер, хотя и был таким же сильным, как всегда, перестал реветь. Как будто кто-то выключил звук, как будто Гарри внезапно оглох — что происходит?

И тут его охватила до ужаса знакомая волна холода, как раз в тот момент, когда он осознал, что внизу, на поле, что-то движется. . . .

Прежде чем Гарри успел подумать, он оторвал взгляд от снитча и посмотрел вниз.

По меньшей мере сотня дементоров, чьи скрытые лица были обращены к нему, стояли под ним. Ему показалось, что ледяная вода поднимается к его груди, разрезая внутренности. А затем он услышал это снова. . .

Кто-то кричал, кричал у него в голове. ...женщина. . .

— Только не Гарри, только не Гарри, пожалуйста, только не Гарри!

— Отойди в сторону, глупая девчонка. ...Отойди в сторону, сейчас же. ...

— Только не Гарри, пожалуйста, нет, возьми меня, убей меня вместо этого...

Мозг Гарри затуманился, клубящийся белый туман заполнил его. ...Что он делал? Почему он летел? Ему нужно было помочь ей. ...Она должна была умереть. ...Ее должны были убить. . . .

Он падал, падал сквозь ледяной туман.

— Только не Гарри! Пожалуйста. ...сжалься. ... сжалься. ...

Пронзительный голос смеялся, женщина кричала, и больше Гарри ничего не помнил.

— Повезло, что земля была такой мягкой.

— Я думал, он точно мертв.

— Но он даже не разбил свои очки.

Гарри слышал шепот, но в нем не было никакого смысла. Он понятия не имел, где находится, или как он сюда попал, или что он делал до того, как попал туда. Все, что он знал, это то, что каждый сантиметр его тела болел, как будто его избили.

— Это было самое страшное, что я когда-либо видел в своей жизни.

Самое страшное. ...самое страшное. ...черные фигуры в капюшонах. ... холод. ... крики. . .

Гарри резко открыл глаза. Он лежал в больничном крыле. Команда Гриффиндора по квиддичу, забрызганная грязью с головы до ног, собралась вокруг его кровати. Рон и Гермиона тоже были там, и выглядели так, словно только что вылезли из бассейна.

— Гарри! — воскликнул Фред, который под слоем грязи выглядел невероятно бледным. — Как ты себя чувствуешь?

Гарри словно прокрутил в памяти все, что он помнил. Молния, Мрачный, Снитч и дементоры . . .

— что случилось? — сказал он, садясь так резко, что у всех перехватило дыхание.

— Ты упал, — сказал Фред. — Должно быть, с высоты... каких-то пятнадцати метров?

— Мы думали, ты умер, — сказала Алисия, которую трясло.

Гермиона издала тихий писклявый звук. Ее глаза были сильно налиты кровью.

— Но матч, — сказал Гарри. — Что случилось? Мы будем повторять?

Никто ничего не сказал. Ужасная правда камнем легла на сердце Гарри.

— Мы не проиграли?

— Диггори поймал снитч, — сказал Джордж. — Сразу после того, как ты упал. Он не понял, что произошло. Когда он оглянулся и увидел, что ты лежишь на земле, он попытался отменить поединок. Хотел провести матч-реванш. Но они выиграли честно. даже Вуд признает это.

— Где Вуд? — спросил Гарри, внезапно осознав, что его там нет.

— Все еще в душе, — сказал Фред. — Мы думаем, он пытается утопиться.

Гарри уткнулся лицом в колени, вцепившись руками в волосы. Фред схватил его за плечо и грубо встряхнул.

— Ну же, Гарри, ты никогда раньше не промахивался мимо снитча.

— Должен же был быть хоть раз, когда ты его не поймал, — сказал Джордж.

— Это еще не конец, — сказал Фред. — Мы проиграли сто очков, верно? Итак, если Хаффлпаф проиграет Равенкло, а мы победим Равенкло и Слизерин. .

— Хаффлпаффу придется проиграть как минимум на двести очков, — сказал Джордж.

— Но если они победят Рэйвенкло.

— Ни за что, Рэйвенкло слишком хорош. Но если Слизерин проиграет Хаффлпаффу. . .

— Все зависит от количества очков — разница в сто в любом случае...

Гарри лежал, не произнося ни слова. Они проиграли. ...впервые в жизни он проиграл матч по квиддичу.

Примерно через десять минут подошла мадам Помфри и попросила команду оставить его в покое.

— Мы придем навестить тебя позже, — сказал ему Фред. — Не вини себя, Гарри, ты по-прежнему лучший ловец, который у нас когда-либо был.

Команда вышла, оставляя за собой грязь. Мадам Помфри с неодобрительным видом закрыла за ними дверь. Рон и Гермиона подошли поближе к кровати Гарри.

— Дамблдор был очень зол, — сказала Гермиона дрожащим голосом. — Я никогда не видела его таким раньше. Он выбежал на поле, когда ты упал, взмахнул палочкой, и ты вроде как замедлился, прежде чем упасть на землю. Затем он взмахнул волшебной палочкой в сторону дементоров. Выстрелил в них чем-то серебряным. Они сразу же покинули стадион. ...Он был в ярости, что они появились на стадионе. Мы слышали, как он...

— Затем он перенес тебя на носилки с помощью магии, — сказал Рон. — И шел в школу, а ты парил на нем. Все думали, что это так. . .

Его голос затих, но Гарри едва ли заметил это. Он думал о том, что с ним сделали дементоры. ...о кричащем голосе. Он поднял глаза и увидел, что Рон и Гермиона смотрят на него с такой тревогой, что он быстро огляделся, подыскивая что-нибудь обыденное, чтобы сказать.

— Кто-нибудь забрал мой нимбус?

Рон и Гермиона быстро переглянулись.

— Э-э-э...

— Что? — спросил Гарри, переводя взгляд с одного на другого.

— хорошо. ...когда ты упал, его унесло ветром, — нерешительно сказала Гермиона.

— И?

— И это ударило... это ударило... о, Гарри... это ударило по Гремучей иве.

У Гарри внутри все перевернулось. Гремучая ива была очень грозным деревом, одиноко росшим посреди парка.

— И что? — спросил он, страшась ответа.

— Ну, ты же знаешь Гремучую Иву, — сказал Рон. — Она... она не любит, когда ее бьют.

— Профессор Флитвик принес ее обратно как раз перед тем, как ты пришел в себя, — сказала Гермиона очень тихим голосом.

Она медленно потянулась к сумке, стоявшей у ее ног, перевернула ее и высыпала на кровать дюжину щепок и прутиков — единственное, что осталось от верной, наконец-то сломанной метлы Гарри.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

КАРТА МАРОДЕРА

Мадам Помфри настояла на том, чтобы Гарри оставался в больничном крыле до конца выходных. Он не спорил и не жаловался, но и не позволил ей выбросить остатки его "Нимбус две тысячи". Он знал, что ведет себя глупо, знал, что "Нимбус" восстановлению не подлежит, но ничего не мог с собой поделать; он чувствовал себя так, словно потерял одного из своих лучших друзей.

У него был поток посетителей, и все они стремились подбодрить его. Хагрид прислал ему букет цветов-ушастиков, похожих на желтую капусту, а Джинни Уизли, сильно покраснев, принесла открытку с пожеланиями выздоровления, которую она собственноручно сделала, и которая пронзительно пела, если Гарри не прятал ее под вазой с фруктами. Команда Гриффиндора снова навестила Гарри в воскресенье утром, на этот раз в сопровождении Вуда, который сказал Гарри (глухим, безжизненным голосом), что ни в малейшей степени не винит его. Рон и Гермиона отошли от постели Гарри только ночью. Но ничто из того, что они говорили или делали, не могло заставить Гарри почувствовать себя лучше, потому что они знали только половину того, что его беспокоило.

Он никому не рассказывал о Мрачном, даже Рону и Гермионе, потому что знал, что Рон запаникует, а Гермиона будет насмехаться. Однако факт оставался фактом: теперь он появлялся дважды, и оба раза за его появлением следовали несчастные случаи, едва не приведшие к летальному исходу; в первый раз его чуть не переехал автобус "Найт"; во второй — он упал со своей метлы в пятнадцати метрах. Неужели Мрачный будет преследовать его до самой смерти? Неужели он проведет остаток жизни, оглядываясь через плечо в поисках чудовища?

А потом появились дементоры. Гарри чувствовал себя больным и униженным каждый раз, когда думал о них. Все говорили, что дементоры ужасны, но никто больше не падал в обморок при каждом приближении к ним. Никто больше не слышал в своей голове отголоски воспоминаний об умирающих родителях.

Потому что теперь Гарри знал, кому принадлежал этот пронзительный голос. Он слышал ее слова, слышал их снова и снова в течение ночных часов в больничном крыле, когда лежал без сна, глядя на полосы лунного света на потолке. Когда дементоры приблизились к нему, он услышал последние мгновения жизни своей матери, ее попытки защитить его, Гарри, от лорда Волдеморта и смех Волдеморта перед тем, как он убил ее. ...Гарри задремал урывками, погружаясь в сны, полные липких, сгнивших рук и окаменевших просьб, просыпаясь рывками, чтобы снова услышать голос матери.

* * *

В понедельник он с облегчением вернулся к шуму и суете основной школы, где ему приходилось думать о других вещах, даже если ему приходилось терпеть насмешки Драко Малфоя. Малфой был почти вне себя от радости по поводу поражения Гриффиндора. Он наконец-то снял повязки и отпраздновал то, что снова может полноценно пользоваться обеими руками, вдохновенно имитируя падение Гарри с метлы. Большую часть следующего урока зелий Малфой провел, изображая дементора в подземелье; Рон, наконец, не выдержал и запустил в Малфоя большим скользким крокодильим сердцем, которое попало ему в лицо и заставило Снейпа снять пятьдесят баллов с Гриффиндора.

— Если Снейп снова будет преподавать защиту от темных искусств, я пропущу урок, — сказал Рон, когда они после обеда направлялись в класс Люпина. — Посмотри, кто там, Гермиона.

Гермиона выглянула из-за двери класса.

— Все в порядке!

Профессор Люпин вернулся к работе. Все выглядело так, как будто он действительно был болен. Его старая мантия висела на нем более свободно, а под глазами залегли темные круги; тем не менее, он улыбнулся классу, когда они заняли свои места, и они сразу же разразились потоком жалоб на поведение Снейпа во время болезни Люпина.

— Это нечестно, он всего лишь подменял нас, почему он должен давать нам домашнее задание?

— Мы ничего не знаем об оборотнях

— два свитка пергамента!

— Вы сказали профессору Снейпу, что мы их еще не изучали? — Спросил Люпин, слегка нахмурившись.

Снова начался лепет.

— Да, но он сказал, что мы действительно отстаем

-...он не стал слушать

-два свитка пергамента!

Профессор Люпин улыбнулся, увидев негодование на лицах присутствующих.

— Не волнуйтесь. Я поговорю с профессором Снейпом. Вам не обязательно писать эссе.

— О нет, — сказала Гермиона, выглядя очень разочарованной. — Я уже закончила его!

У них был очень приятный урок. Профессор Люпин принес с собой стеклянную коробку с хинкипанком, маленьким одноногим существом, которое выглядело так, словно было сделано из струйки дыма, довольно хрупким и безобидным на вид.

— Заманивает путников в болота, — сказал профессор Люпин, пока они делали записи. — Вы заметили фонарь, свисающий с его руки? Прыгает вперед — люди следуют за светом — затем...

Хинкипанк издал ужасный хлюпающий звук, ударившись о стекло.

Когда прозвенел звонок, все собрали свои вещи и направились к двери, Гарри в том числе, но...

— Подожди минутку, Гарри, — позвал Люпин. — Я бы хотел поговорить с тобой.

Гарри обернулся и увидел, как профессор Люпин накрывает коробку с хинкипанком тряпкой.

— Я слышал о матче, — сказал Люпин, поворачиваясь обратно к своему столу и начиная складывать книги в портфель, — и я сожалею о твоей метле. Есть ли какой-нибудь шанс починить её?

— Нет, — ответил Гарри. — Дерево разбило её вдребезги.

Люпин вздохнул.

— Гремучую иву посадили в том же году, когда я поступил в Хогвартс. Раньше люди играли в игру, пытаясь подобраться поближе, чтобы дотронуться до ствола. В конце концов, мальчик по имени Дэйви Гаджен чуть не лишился глаза, и нам запретили к нему приближаться. Ни у какой метлы не было бы шансов.

— Ты тоже слышал о дементорах? — с трудом выговорил Гарри.

Люпин быстро взглянул на него.

— Да, я так и сделал. Не думаю, что кто-то из нас видел профессора Дамблдора таким сердитым. Они уже некоторое время проявляют беспокойство. ...взбешены его отказом впустить их на территорию. ...Полагаю, ты упал из-за них?

— Да, — сказал Гарри. Он заколебался, а затем вопрос, который он должен был задать, вырвался у него прежде, чем он смог себя остановить. — почему? Почему они так на меня влияют? Я что, просто...?

— Это не имеет ничего общего со слабостью, — резко сказал профессор Люпин, словно прочитав мысли Гарри. — Дементоры влияют на тебя хуже, чем на других, потому что в твоем прошлом есть ужасы, которых нет у других.

Луч зимнего солнца упал на классную комнату, осветив седые волосы Люпина и морщины на его молодом лице.

— Дементоры — одни из самых отвратительных созданий, которые ходят по этой земле. Они населяют самые темные и грязные места, они наслаждаются разложением и отчаянием, они высасывают мир, надежду и счастье из воздуха вокруг себя. Даже магглы чувствуют их присутствие, хотя и не могут их видеть. Подойдите к дементору слишком близко, и все хорошие чувства, все счастливые воспоминания будут высосаны из вас. Если это возможно, дементор будет питаться вами достаточно долго, чтобы превратить вас в подобие себя. ...бездушный и злой. У тебя не останется ничего, кроме худших впечатлений в твоей жизни. И худшего, что случилось с тобой, Гарри, достаточно, чтобы заставить любого упасть с метлы. Тебе нечего стыдиться.

— Когда они приближаются ко мне... — Гарри уставился на стол Люпина, и у него перехватило горло. — Я слышу, как Волдеморт убивает мою маму.

Люпин сделал резкое движение рукой, как будто хотел схватить Гарри за плечо, но передумал. На мгновение воцарилась тишина, а затем...

— Зачем им нужно было приходить на матч? — с горечью спросил Гарри.

— Они проголодались, — хладнокровно заметил Люпин, захлопывая свой портфель. — Дамблдор не пускает их в школу, поэтому их запасы человеческой добычи иссякли. ...Я не думаю, что они смогли бы устоять перед большой толпой на квиддичном поле. Все это волнение. ...эмоции зашкаливали. ...это было их представление о празднике.

— Азкабан, должно быть, ужасен, — пробормотал Гарри. Люпин мрачно кивнул.

— Крепость расположена на крошечном острове, далеко в море, но им не нужны стены и вода, чтобы содержать заключенных, не тогда, когда они все заперты в своих собственных головах, неспособные ни на одну радостную мысль. Большинство из них сходят с ума в течение нескольких недель.

— Но Сириус Блэк сбежал от них, — медленно произнес Гарри. — Он сбежал. ... —

Портфель Люпина соскользнул со стола; ему пришлось быстро наклониться, чтобы подхватить его.

— Да, — сказал он, выпрямляясь, — Блэк, должно быть, нашел способ бороться с ними. Я бы не поверил, что это возможно. Считается, что дементоры лишают волшебника сил, если он остается с ними слишком долго. ...

— Вы заставили того дементора в поезде отступить, — внезапно сказал Гарри.

— Есть определенные средства защиты, которые можно использовать, — сказал Люпин. — Но в поезде был только один дементор. Чем их больше, тем труднее становится сопротивляться.

— Какие средства защиты? — тут же спросил Гарри. — Вы можете меня научить?

— Я не претендую на то, чтобы быть экспертом в борьбе с дементорами, Гарри. ...совсем наоборот. ...

— Но если дементоры придут на другой матч по квиддичу, я должен быть в состоянии сразиться с ними...

Люпин посмотрел в решительное лицо Гарри, поколебался, затем сказал:

— Что ж. ...хорошо. Я постараюсь помочь. Но, боюсь, это придется отложить до следующего семестра. У меня много дел до каникул. Я выбрал очень неподходящее время, чтобы заболеть.

После обещанных Люпином уроков борьбы с дементорами, мысли о том, что ему, возможно, никогда больше не придется слышать о смерти своей матери, и того факта, что Равенкло разгромил Хаффлпафф в матче по квиддичу в конце ноября, настроение Гарри определенно улучшилось. В конце концов, "Гриффиндор" не выбыл из борьбы, хотя и не мог позволить себе проиграть еще один матч. К Вуду вернулась его маниакальная энергия, и он работал со своей командой так же усердно, как и всегда, несмотря на холодный дождь, который не прекращался до конца декабря. Гарри не заметил на территории ни малейшего намека на присутствие дементора. Гнев Дамблдора, казалось, удерживал их на своих местах у входа.

За две недели до окончания семестра небо внезапно посветлело, став ослепительно-опалово-белым, и однажды утром открылось грязное поле, покрытое сверкающим инеем. В замке царило рождественское настроение. Профессор Флитвик, преподаватель чар, уже украсил свой класс мерцающими огоньками, которые оказались настоящими порхающими феями. Все ученики радостно обсуждали свои планы на каникулы. И Рон, и Гермиона решили остаться в Хогвартсе, и хотя Рон сказал, что это из-за того, что он не выдержит двух недель с Перси, а Гермиона настаивала, что ей нужно сходить в библиотеку, Гарри это не обмануло; они делали это, чтобы составить ему компанию, и он был им очень благодарен.

Ко всеобщему удовольствию, кроме Гарри, в последние выходные семестра была запланирована еще одна поездка в Хогсмид.

— Мы сможем сделать там все наши рождественские покупки! — сказала Гермиона. — Маме и папе бы очень понравились эти мятные леденцы для чистки зубов от Honeydukes!

Смирившись с тем фактом, что он снова будет единственным третьекурсником, который останется позади, Гарри позаимствовал у Вуда экземпляр "эти метлы" и решил провести день, изучая различные марки. На командной тренировке он катался на одной из школьных метел, древней "Падающей звезде", которая была очень медленной и дерганой; ему определенно нужна была своя новая метла.

Субботним утром, во время похода в Хогсмид, Гарри попрощался с Роном и Гермионой, которые были закутаны в плащи и шарфы, затем в одиночестве поднялся по мраморной лестнице и направился обратно в Гриффиндорскую башню. За окнами начал падать снег, и в замке было очень тихо.

— Тссс Гарри!

На полпути по коридору третьего этажа он обернулся и увидел Фреда и Джорджа, которые смотрели на него из-за статуи горбатой одноглазой ведьмы.

— Что вы делаете? — с любопытством спросил Гарри. — А почему ты не идешь в Хогсмид?

— Мы пришли, чтобы немного подбодрить вас перед уходом, — сказал Фред, загадочно подмигнув. — Проходите сюда.

Он кивнул в сторону пустого класса слева от одноглазой статуи. Гарри последовал за Фредом и Джорджем внутрь. Джордж тихо прикрыл дверь и, сияя, повернулся к Гарри.

— Для тебя, Гарри, ранний рождественский подарок, — сказал он.

Фред широким жестом вытащил что-то из-под мантии и положил на один из столов. Это был большой, квадратный, очень потрепанный лист пергамента, на котором ничего не было написано. Гарри, заподозрив очередную шутку Фреда и Джорджа, уставился на него.

— И что же это должно быть?

— В этом, Гарри, секрет нашего успеха, — сказал Джордж, любовно похлопывая по пергаменту.

— Нелегко отдавать это тебе, — сказал Фред, — но вчера вечером мы решили, что тебе это нужно больше, чем нам.

— В любом случае, мы знаем это наизусть, — сказал Джордж. — Мы завещаем это тебе. На самом деле нам это больше не нужно.

— И зачем мне этот кусок старого пергамента? — спросил Гарри.

— Кусок старого пергамента! — сказал Фред, закрывая глаза с такой гримасой, как будто Гарри смертельно оскорбил его. — Объясни, Джордж.

— хорошо. ...когда мы были на первом курсе, Гарри — молодые, беззаботные и невинные...

Гарри фыркнул. Он усомнился в том, что Фред и Джордж когда-либо были невиновны.

— ну, более невиновными, чем мы сейчас, — у нас были неприятности с Филчем.

— Мы бросили навозную бомбу в коридоре, и это почему-то расстроило его...

— Итак, он затащил нас в свой кабинет и начал угрожать нам обычным...

— ... наказанием...

— потрошением...

— ...и мы не могли не заметить в одном из его картотечных шкафов ящик с пометкой "Конфисковано" и "Особо опасно".

— Только не говори мне... — Гарри начал ухмыляться.

— А что бы ты сделал на моем месте? — спросил Фред. — Джордж устроил диверсию, бросив еще одну навозную бомбу, я выдвинул ящик и схватил... вот это.

— Знаете, это не так страшно, как кажется, — сказал Джордж. — Мы не думаем, что Филч когда-либо узнал, как это работает. Однако он, вероятно, подозревал, что это такое, иначе не конфисковал бы его.

— И вы знаете, как с ним обращаться?

— О да, — ухмыльнулся Фред. — Эта маленькая красотка научила нас большему, чем все учителя в этой школе.

— Ты меня заводишь, — сказал Гарри, глядя на потрепанный кусок старого пергамента.

— Неужели? — спросил Джордж.

Он достал свою волшебную палочку, слегка коснулся пергамента и торжественно поклялся, что не замышляет ничего хорошего.

И тут же тонкие чернильные линии начали расползаться, как паутина, от того места, к которому прикоснулась палочка Джорджа. Они соединялись друг с другом, перекрещивались, расходились веером по всем уголкам пергамента; затем сверху начали распускаться слова, большие, вьющиеся зеленые слова, которые провозглашали:

Господа. Лунатик, Червехвост, Бродяга и Сохатый, поставщики вспомогательных средств для магических хулиганов, с гордостью представляют

КАРТУ МАРОДЕРОВ

Это была карта, на которой были изображены все детали замка Хогвартс и его территории. Но по-настоящему примечательными были крошечные чернильные точки, движущиеся по ней, каждая из которых была помечена именем, написанным мелким почерком. Пораженный, Гарри склонился над ней. Помеченная точка в верхнем левом углу показывала, что профессор Дамблдор расхаживает по своему кабинету; кошка смотрителя, миссис Норрис, бродит по второму этажу; а полтергейст Пивз в данный момент скачет по комнате с трофеями. И пока взгляд Гарри блуждал вверх и вниз по знакомым коридорам, он заметил кое-что еще.

На этой карте были обозначены проходы, в которые он никогда не заходил. И многие из них, казалось, вели...

— Прямо в Хогсмид, — сказал Фред, проводя пальцем по одному из них. — Всего их семь. Филч знает об этих четырех, — он указал на них, — но мы уверены, что мы единственные, кто знает об этих. Не обращайте внимания на ту, что за зеркалом на четвертом этаже. Мы пользовались ею до прошлой зимы, но она обвалилась и полностью заблокирована. И мы не думаем, что кто-то когда-либо пользовался этой, потому что прямо над входом посажена Гремучей ивы. Но вот этот, он ведет прямо в подвал "Сладких королевств". Мы пользовались им много раз. И, как вы, наверное, заметили, вход находится прямо за этой комнатой, через горб той одноглазой старухи.

— Лунатик, Червехвост, Бродяга и Сохатый, — вздохнул Джордж, похлопывая по карте. — Мы многим им обязаны.

— Благородные люди, которые неустанно трудятся, помогая новому поколению нарушителей закона, — торжественно произнес Фред.

— Хорошо, — оживленно сказал Джордж. — Не забудьте протереть это после того, как воспользуетесь этим

— ...или кто-нибудь может это прочитать, — предостерегающе произнес Фред.

— Просто нажмите на нее еще раз и скажите: "Озорство удалось!" И она погаснет.

— Итак, юный Гарри, — сказал Фред, до жути подражая Перси, — веди себя прилично.

— Увидимся в "Сладком королевстве", — подмигнул Джордж.

Они вышли из комнаты, оба довольно ухмылялись.

Гарри стоял, уставившись на чудесную карту. Он увидел, как миссис Норрис, нарисованная крошечными чернилами, повернула налево и остановилась, чтобы понюхать что-то на полу. Если Филч действительно не знал. ...ему вообще не пришлось бы проходить мимо дементоров. . . .

Но пока Гарри стоял там, охваченный волнением, в его памяти всплыли слова, которые он однажды слышал от мистера Уизли.

Никогда не доверяйте ничему, что может мыслить самостоятельно, если вы не видите, где у него находится мозг.

Эта карта была одним из тех опасных магических предметов, о которых предупреждал мистер Уизли. ...Пособий для тех, кто устраивает волшебные проказы. ...но, с другой стороны, рассуждал Гарри, он хотел воспользоваться им только для того, чтобы попасть в Хогсмид, а не для того, чтобы что-то украсть или на кого-то напасть. ...и Фред с Джорджем пользовались им уже много лет, и ничего ужасного не происходило. . . .

Гарри провел пальцем по потайному ходу, ведущему в "Сладкое королевство".

Затем, совершенно неожиданно, словно выполняя приказ, он свернул карту, сунул ее под мантию и поспешил к двери класса. Он приоткрыл ее на пару дюймов. Снаружи никого не было. Очень осторожно он вышел из комнаты и спрятался за статуей одноглазой ведьмы.

Что он должен был сделать? Он снова вытащил карту и, к своему изумлению, увидел, что на ней появилась новая чернильная фигура с надписью "Гарри Поттер". Эта фигура стояла точно там, где стоял настоящий Гарри, примерно в середине коридора третьего этажа. Гарри внимательно наблюдал. Его маленькое чернильное "я", казалось, постукивало по ведьме своей миниатюрной палочкой. Гарри быстро достал свою настоящую палочку и постучал по статуе. Ничего не произошло. Он снова посмотрел на карту. Рядом с его фигурой появился крошечный речевой пузырь. Надпись внутри гласила:

— Несогласие.

— Несогласие! — Прошептал Гарри, снова постучав по каменной ведьме.

В тот же миг горб статуи раскрылся достаточно широко, чтобы пропустить довольно худого человека. Гарри быстро оглядел коридор, затем снова спрятал карту, забрался в дыру головой вперед и двинулся вперед.

Он соскользнул вниз, как по каменной осыпи, и приземлился на холодную, влажную землю. Он встал и огляделся. Было совершенно темно. Он поднял палочку, пробормотал:

— Люмос! — и увидел, что находится в очень узком, низком, земляном проходе. Он поднял карту, постучал по ней кончиком палочки и пробормотал:

— шалость свершилась! — Карта сразу же погасла. Он аккуратно сложил его, спрятал за пазуху и с учащенно бьющимся сердцем, взволнованный и встревоженный, отправился в путь.

Коридор изгибался, больше напоминая нору гигантского кролика, чем что-либо другое. Гарри поспешил по нему, то и дело спотыкаясь о неровный пол, держа палочку перед собой.

На это ушла целая вечность, но Гарри вспомнил о Королевстве Сладостей, которое поддерживало его. Прошел, как ему показалось, час, прежде чем проход начал подниматься. Задыхаясь, Гарри ускорил шаг, его лицо горело, а ноги замерзли.

Десять минут спустя он подошел к истертым каменным ступеням, которые поднимались над ним, скрываясь из виду. Осторожно, стараясь не шуметь, Гарри начал подниматься. Сто ступенек, двести шагов, он сбился со счета, когда поднимался, глядя себе под ноги. ...Затем, без предупреждения, его голова ударилась обо что-то твердое.

Похоже, это был люк. Гарри стоял, массируя макушку и прислушиваясь. Он не слышал никаких звуков над собой. Очень медленно он приоткрыл люк и выглянул за край.

Он был в подвале, который был забит деревянными ящиками и коробками. Гарри вылез из люка и поставил его на место — люк так идеально сливался с пыльным полом, что было невозможно сказать, был ли он там вообще. Гарри медленно прокрался к деревянной лестнице, ведущей наверх. Теперь он определенно слышал голоса, не говоря уже о звяканье колокольчика и звуках открывающейся и закрывающейся двери.

Размышляя, что же ему делать, он вдруг услышал, как совсем рядом открылась дверь; кто-то собирался спуститься по лестнице.

— И принеси еще коробку желейных слизней, дорогой, они нас почти обчистили, — произнес женский голос.

По лестнице спускалась пара ног. Гарри спрятался за огромным ящиком и подождал, пока шаги стихнут. Он услышал, как мужчина передвигает коробки к противоположной стене. Другого шанса у него может и не представиться...

Быстро и бесшумно Гарри выскочил из своего укрытия и поднялся по лестнице; оглянувшись, он увидел огромный зад и блестящую лысую голову, спрятанные в коробке. Гарри добрался до двери на верхней площадке лестницы, проскользнул в нее и оказался за прилавком "Сладкого королевства" — он пригнулся, прокрался боком, а затем выпрямился.

В "Сладком королевстве" было так много студентов Хогвартса, что никто даже не взглянул на Гарри. Он протиснулся между ними, оглядываясь по сторонам, и подавил смешок, представив, какое выражение появилось бы на поросячьей мордочке Дадли, если бы он увидел, где сейчас находится Гарри.

Там были полки за полками с самыми сочными на вид сладостями, какие только можно вообразить. Кремовые кусочки нуги, мерцающие розовые квадратики кокосового мороженого, жирные ириски медового цвета; сотни разных сортов шоколада, разложенные аккуратными рядами; здесь же была большая банка бобов на любой вкус и еще одна — "Шипучки", парящие шарики для шербета, о которых упоминал Рон; вдоль другой стены были выставлены сладости со "спецэффектами": лучшая жевательная резинка Drooble's (которая наполняла комнату пузырями цвета колокольчиков, которые не лопались несколько дней), странные мятные леденцы для чистки зубов, крошечные * из черного перца ("Дыши огнем для своих друзей!"), ледяные мыши ("Услышите, как стучат и скрипят ваши зубы!"), мятные кремы в форме жаб ("Реалистично прыгают в желудке!"), хрупкие сахарные перья и взрывающиеся конфеты.

Гарри протиснулся сквозь толпу шестикурсников и увидел вывеску, висевшую в самом дальнем углу магазина ("НЕОБЫЧНЫЕ ВКУСЫ"). Рон и Гермиона стояли под вывеской, рассматривая поднос с леденцами со вкусом крови. Гарри подкрался к ним сзади.

— Ух, нет, Гарри не захочет такие, я думаю, они для вампиров, — говорила Гермиона.

— А как насчет этих? " спросил Рон, суя Гермионе под нос банку с тараканьими гроздьями.

— Определенно нет, — сказал Гарри.

Рон чуть не уронил банку.

— Гарри! — взвизгнула Гермиона. — Что ты здесь делаешь? Как... как ты...?

— Ух ты! — воскликнул Рон, выглядевший очень впечатленным, — Ты научился аппарировать!

— Конечно, я не научился, — сказал Гарри. Он понизил голос, чтобы никто из шестикурсников его не услышал, и рассказал им все о Карте мародеров.

— Почему Фред и Джордж никогда не дарили его мне? — возмутился Рон. — Я их брат!

— Но Гарри не собирается его хранить! — воскликнула Гермиона, как будто эта идея была нелепой. — Он собирается передать это профессору Макгонагалл, не так ли, Гарри?

— Нет, я не собираюсь! — сказал Гарри.

— Ты с ума сошла? — спросил Рон, вытаращив глаза на Гермиону. — Отдать что-то настолько ценное?

— Если я отдам это, мне придется сказать, где я это взял! Филч узнает, что это украли Фред и Джордж!

— А как же Сириус Блэк? — прошипела Гермиона. — Он мог использовать один из проходов на этой карте, чтобы попасть в замок! Учителя должны знать!

— Он не может попасть внутрь через проход, — быстро сказал Гарри. — На карте есть семь секретных туннелей, верно? Фред и Джордж считают, что Филч уже знает о четырех из них. А из трех других — одна обвалилась, так что никто не может пройти через нее. Над входом в одну из них посажена Гремучая ива, так что вы не сможете выбраться. А тот, через который я только что прошел, — ну, в общем, вход в него внизу, в подвале, действительно трудно разглядеть, так что если только он не знал, что он там есть. . .

Гарри заколебался. А что, если Блэк действительно знал о существовании этого прохода? Рон, однако, многозначительно откашлялся и указал на объявление, приклеенное к внутренней стороне двери кондитерской.

" — ПО ПРИКАЗУ —

МИНИСТЕРСТВА МАГИИ

Напоминаем посетителям, что до дальнейшего уведомления дементоры будут патрулировать улицы Хогсмида каждую ночь после захода солнца. Эта мера была введена в целях безопасности жителей Хогсмида и будет отменена после поимки Сириуса Блэка. Поэтому желательно, чтобы вы завершили свои покупки задолго до наступления темноты.

счастливого Рождества!"

— Видишь? — тихо сказал Рон. — Я бы хотел посмотреть, как Блэк попытается проникнуть в "Медовое королевство", когда дементоры кишмя кишат по всей деревне. В любом случае, Гермиона, владельцы "Медового королевства" услышали бы о взломе, не так ли? Они живут над магазином!

— Да, но... но... — Гермиона, казалось, пыталась найти другую проблему. — Послушай, Гарри все равно не следовало приходить в Хогсмид. У него нет подписанного бланка! Если кто-нибудь узнает, у него будут большие неприятности! И еще не стемнело — что, если Сириус Блэк объявится сегодня? Сейчас?"

— Он бы с трудом разглядел Гарри в этом, — сказал Рон, кивая на густой снежный вихрь за окнами. — Да ладно тебе, Гермиона, сегодня Рождество. Гарри заслуживает передышки.

Гермиона закусила губу, выглядя крайне обеспокоенной.

— Ты собираешься донести на меня? — Спросил ее Гарри, ухмыляясь.

— О, конечно, нет, но, честно говоря, Гарри...

— Видел "Шипучку", Гарри?" — спросил Рон, хватая его за руку и подводя к бочонку. — А желейные шарики? А кислотные хлопья? Фред угостил меня одним из них, когда мне было семь лет, — у меня от него язык прожгло насквозь. Я помню, как мама огрела его своей метлой. — Рон задумчиво уставился в коробку с кислотной газировкой. — Как думаешь, Фред съел бы кусочек тараканьего скопления, если бы я сказал ему, что это орешки?

Когда Рон и Гермиона расплатились за все свои сладости, они втроем вышли из "Сладкого королевства" навстречу метели на улице.

Хогсмид был похож на рождественскую открытку: маленькие домики с соломенными крышами и магазинчики были покрыты слоем хрустящего снега; на дверях висели венки из остролиста, а на деревьях — гирлянды из зачарованных свечей.

Гарри поежился; в отличие от двух других, у него не было плаща. Они направились вверх по улице, склонив головы от ветра, Рон и Гермиона что-то кричали сквозь свои шарфы.

— Это почтовое отделение... — "

Зонко" находится вон там...

— Мы могли бы пойти в "Визжащую хижину"...

— Вот что я тебе скажу, — сказал Рон, стуча зубами, — не пойти ли нам выпить сливочного пива в "Трех метлах"?

Гарри был более чем готов; дул сильный ветер, и у него замерзли руки, поэтому они перешли дорогу и через несколько минут уже входили в крошечную гостиницу.

Там было очень многолюдно, шумно, тепло и накурено. Женщина с пышными формами и симпатичным личиком обслуживала у стойки бара компанию шумных колдунов.

— Это мадам Розмерта, — сказал Рон. — Я принесу напитки, хорошо? — добавил он, слегка покраснев.

Гарри и Гермиона прошли в дальний конец комнаты, где между окном и красивой рождественской елкой, стоявшей рядом с камином, был небольшой свободный столик. Рон вернулся через пять минут, неся три кружки горячего сливочного пива с пеной.

— Счастливого Рождества! — радостно воскликнул он, поднимая кружку.

Гарри сделал большой глоток. Это было самое вкусное блюдо, которое он когда-либо пробовал, и, казалось, оно согревало его изнутри.

Внезапный порыв ветра взъерошил его волосы. Дверь "Трех метел" снова открылась. Гарри посмотрел на нее поверх кружки и поперхнулся.

Профессора Макгонагалл и Флитвик только что вошли в паб, сопровождаемые градом снежинок, а вскоре за ними появился Хагрид, который был погружен в беседу с дородным мужчиной в лимонно-зеленой шляпе-котелке и плаще в тонкую полоску — Корнелиусом Фаджем, министром магии.

В одно мгновение Рон и Гермиона положили руки Гарри на макушку и заставили его слезть со стула и залезть под стол. Истекая сливочным пивом и прячась от посторонних глаз, Гарри сжимал в руках пустую кружку и наблюдал, как ноги учителей и Фаджа направились к бару, остановились, затем повернулись и направились прямо к нему.

Где-то над ним Гермиона прошептала: "Мобилиарбус!"

Рождественская елка рядом с их столиком приподнялась на несколько дюймов над землей, отлетела в сторону и с мягким стуком приземлилась прямо перед их столиком, скрыв их из виду. Вглядываясь сквозь густые нижние ветви, Гарри увидел, как четыре пары ножек стула отодвинулись от соседнего стола, а затем услышал ворчание и вздохи учителей и министра, когда они сели.

Затем он увидел еще одну пару ног, обутых в блестящие бирюзовые туфли на высоких каблуках, и услышал женский голос.

— Маленькая жилистая вода...

— Моя, — произнес голос профессора Макгонагалл.

— два с половиной литра подогретого меда...

— Спасибо, Розмерта, — сказал Хагрид.

— Вишневый сироп и содовая со льдом и зонтиком...

— Ммм! — сказал профессор Флитвик, причмокивая губами.

— Значит, вы будете ром из красной смородины, министр.

— Спасибо, Розмерта, дорогая, — послышался голос Фаджа. — Рад снова вас видеть, должен сказать. Выпейте и вы, не правда ли? Присоединяйтесь к нам. ...

— Что ж, большое вам спасибо, министр.

Гарри наблюдал, как сверкающие каблучки удаляются и возвращаются обратно. Его сердце тревожно колотилось где-то в горле. Почему ему не пришло в голову, что это были последние выходные семестра и для учителей тоже? И как долго они собирались там сидеть? Ему нужно было время, чтобы прокрасться обратно в "Сладкое королевство", если он хотел вернуться в школу сегодня вечером. ...Нога Гермионы, сидевшей рядом с ним, нервно дернулась.

— Итак, что привело вас в эту глушь, министр? — раздался голос мадам Розмерты.

Гарри увидел, как толстая нижняя часть тела Фаджа изогнулась на стуле, словно он проверял, не подслушивают ли его. Затем он тихо сказал:

— Кто еще, дорогая, кроме Сириуса Блэка? Полагаю, ты слышал, что произошло в школе на Хэллоуин?

— До меня действительно дошли слухи, — призналась мадам Розмерта.

— Ты рассказал всему пабу, Хагрид? — раздраженно спросила профессор Макгонагалл.

— Как вы думаете, министр, Блэк все еще где-то поблизости? — прошептала мадам Розмерта.

— Я уверен в этом, — коротко ответил Фадж.

— Вы знаете, что дементоры дважды обыскивали мой паб? — сказала мадам Розмерта с легким раздражением в голосе. — Распугали всех моих клиентов. ...Это очень плохо для бизнеса, министр.

— Розмерта, дорогая, они нравятся мне не больше, чем тебе, — смущенно сказал Фадж. " Необходимая предосторожность. ...к сожалению, так оно и есть. ...Я только что познакомился с некоторыми из них. Они в ярости на Дамблдора — он не пускает их на территорию замка.

— Я думаю, что нет, — резко ответила профессор Макгонагалл. — Как мы можем преподавать, когда вокруг витают эти ужасы?

— Слушайте, слушайте! — пропищал крошечный профессор Флитвик, чьи ножки болтались в футе от земли.

— И все же, — возразил Фадж, — они здесь для того, чтобы защитить вас всех от чего-то гораздо худшего. ...Мы все знаем, на что способен Блэк....

— Знаете, мне все еще трудно в это поверить, — задумчиво произнесла мадам Розмерта. — Из всех людей, перешедших на Темную сторону, Сириус Блэк был последним, о ком я могла подумать. ...Я имею в виду, я помню его, когда он был мальчиком в Хогвартсе. Если бы ты сказал мне тогда, кем он станет, я бы сказала, что ты выпил слишком много меда.

— Ты не знаешь и половины всего, Розмерта, — грубо сказал Фадж. — О самом худшем, что он сделал, известно немногим.

— О самом худшем? — спросила мадам Розмерта, в ее голосе звучало любопытство. — Вы имеете в виду, что это хуже, чем убийство всех тех бедных людей?

— Конечно, я так думаю, — сказал Фадж.

— Я не могу в это поверить. Что может быть хуже?

— Ты сказала, что помнишь его по Хогвартсу, Розмерта, — пробормотала профессор Макгонагалл. — Ты помнишь, кто был его лучшим другом?

— Естественно, — сказала мадам Розмерта с легким смешком. — Никогда не видела их друг без друга, не так ли? Сколько раз они были у меня здесь — о, они всегда заставляли меня смеяться. Настоящее двойное действие, Сириус Блэк и Джеймс Поттер!

Гарри с громким стуком уронил свою кружку. Рон пнул его ногой.

— Точно, — сказала профессор Макгонагалл. — Блэк и Поттер. Главари их маленькой банды. Оба, конечно, очень умные, на самом деле, исключительно умные, но я не думаю, что у нас когда-либо была такая парочка нарушителей спокойствия.

— Не знаю, — усмехнулся Хагрид. — Фред и Джордж Уизли могли бы дать им фору за их деньги.

— Можно было подумать, что Блэк и Поттер — братья! — вмешался профессор Флитвик. — Неразлучны!

— Конечно, так оно и было, — сказал Фадж. — Поттер доверял Блэку больше, чем всем остальным своим друзьям. Ничего не изменилось, когда они закончили школу. Блэк был шафером, когда Джеймс женился на Лили. Потом они назвали его крестным отцом Гарри. Гарри, конечно, понятия не имеет. Вы можете себе представить, как его мучила бы эта мысль.

— Потому что Блэк, как оказалось, был в сговоре с Сами-знаете-кем? — прошептала мадам Розмерта.

— Даже хуже, чем это, моя дорогая. ... — Фадж понизил голос и продолжил низким рокочущим голосом. — Не многие люди знают, что Поттеры знали, что Сами-знаете-Кто охотится за ними. У Дамблдора, который, конечно же, неустанно работал против Сами-знаете-кого, было несколько полезных шпионов. Один из них предупредил его, и он сразу же предупредил Джеймса и Лили. Он посоветовал им скрыться. Ну, конечно, от Сами-знаете-Кого было нелегко спрятаться. Дамблдор сказал им, что их лучший шанс — это заклинание Фиделиус.

— Как это работает? — спросила мадам Розмерта, затаив дыхание от любопытства. Профессор Флитвик прочистил горло.

— Чрезвычайно сложное заклинание, — пискляво произнес он, — включающее в себя магическое сокрытие тайны внутри одной-единственной живой души. Информация скрывается внутри выбранного человека, или Хранителя Секретов, и с этого момента ее невозможно найти — если, конечно, Хранитель Секретов не решит ее разгласить. Поскольку Хранитель Тайны отказывался говорить, Сам-Знаешь-Кто мог годами обыскивать деревню, где жили Лили и Джеймс, и никогда их не найти, даже если бы он прижался носом к окну их гостиной!

— Значит, Блэк был Хранителем тайны Поттеров? — прошептала мадам Розмерта.

— Естественно, — сказала профессор Макгонагалл. — Джеймс Поттер сказал Дамблдору, что Блэк скорее умрет, чем скажет, где они находятся, что Блэк планирует скрыться сам. ...и все же Дамблдор продолжал беспокоиться. Я помню, как он сам предложил стать хранителем тайны Поттеров.

— Он подозревал Блэка? — ахнула мадам Розмерта.

— Он был уверен, что кто-то из близких к Поттерам людей информировал Сами-знаете-Кого об их передвижениях, — мрачно сказала профессор Макгонагалл. — Действительно, он уже некоторое время подозревал, что кто-то на нашей стороне стал предателем и передавал много информации Сами-знаете-кому.

— Но Джеймс Поттер настоял на том, чтобы использовать Блэка?

— Он так и сделал, — тяжело вздохнул Фадж. — А потом, всего через неделю после того, как было применено заклинание Фиделиуса...

— Блэк предал их? — выдохнула мадам Розмерта.

— Он действительно это сделал. Блэк устал от своей роли двойного агента, он был готов открыто заявить о своей поддержке Сами-знаете-Кого, и, похоже, он спланировал это на момент смерти Поттеров. Но, как мы все знаем, Сами-Знаете-Кто потерпел поражение в "маленьком Гарри Поттере". Лишившись своих сил, ужасно ослабленный, он сбежал. И это поставило Блэка в действительно неприятное положение. Его хозяин пал в тот самый момент, когда он, Блэк, показал свое истинное лицо предателя. У него не было другого выбора, кроме как спасаться бегством.

— Грязный, вонючий перебежчик! — Сказал Хагрид так громко, что половина бара замолчала.

— Тсс! — сказала профессор Макгонагалл.

— Я встречался с ним! — прорычал Хагрид. — Должно быть, я видел его последним перед тем, как он убил всех этих людей! Это я спас Гарри из дома Лили и Джеймса после того, как они были убиты! Я только что вытащил его из руин, бедняжку, с огромной раной на лбу, и его родители мертвы. ...и тут появляется Сириус Блэк на своем летающем мотоцикле, на котором он когда-то ездил. Мне так и не пришло в голову, что он там делал. Я не знал, что он станет Хранителем тайны Лили и Джеймса. Думал, он просто услышал новости о нападении Сами-знаете-Кого и пришел посмотреть, что он может сделать. Он был бледен и дрожал. И знаешь, что я сделал? Я УТЕШИЛ ПРЕДАТЕЛЯ-УБИЙЦУ! Взревел Хагрид.

— Хагрид, пожалуйста! — сказала профессор Макгонагалл. — Говори потише!

— Откуда мне было знать, что он не расстроился из-за Лили и Джеймса? Он заботился Сами-знаете-о-Ком! И тогда он говорит: "Отдай Гарри мне, Хагрид, я его крестный, я присмотрю за ним". Ха! Но у меня были приказы от Дамблдора, и я сказал Блэку "нет", Дамблдор сказал, что Гарри должен поехать к своим тете и дяде. Блэк спорил, но в конце концов сдался. Попросил меня взять его мотоцикл и отвезти Гарри туда. "Он мне больше не понадобится", — говорит он.

— Я должен был догадаться, что тут что-то нечисто. Он любил этот мотоцикл, зачем он мне его подарил? Почему он ему больше не нужен? На самом деле его было слишком легко отследить. Дамблдор знал, что он уничтожит Хранителя тайн Поттеров. Блэк знал, что ему придется бежать в ту ночь, знал, что через несколько часов Министерство объявит за ним охоту.

— Но что, если бы я отдал Гарри ему, а? Бьюсь об заклад, он бы сбросил его с мотоцикла на полпути к морю. Сын его лучших друзей! Но когда волшебник переходит на Темную сторону, для него больше ничего и никто не имеет значения. . .

За рассказом Хагрида последовало долгое молчание. Затем мадам Розмерта с некоторым удовлетворением сказала:

— Но ему не удалось исчезнуть, не так ли? Министерство магии нашло его на следующий день!

— Увы, если бы только мы могли, — с горечью сказал Фадж. — Это не мы его нашли. Это был маленький Питер Петтигрю, еще один друг Поттеров. Без сомнения, обезумев от горя и зная, что Блэк был хранителем тайны Поттеров, он сам отправился за Блэком.

— Петтигрю. ...тот толстый маленький мальчик, который вечно таскался за ними по пятам в Хогвартсе? — сказала мадам Розмерта.

— Блэка и Поттера боготворили, — сказала профессор Макгонагалл. — С точки зрения таланта, он никогда не был на их стороне. Я часто была с ним резка. Вы можете себе представить, как я... как я сожалею об этом сейчас. ... — У нее был такой голос, словно она внезапно простудилась.

— Ну вот, Минерва, — добродушно сказал Фадж, — Петтигрю пал смертью героя. Очевидцы — разумеется, магглы, позже мы стерли им память — рассказали нам, как Петтигрю загнал Блэка в угол. Они говорят, что он рыдал: "Лили и Джеймс, Сириус! Как ты мог?" А потом он потянулся за своей палочкой. Ну, конечно, Блэк был быстрее. Разнес Петтигрю в пух и прах. . . .

Профессор Макгонагалл высморкалась и хрипло произнесла:

— Глупый мальчишка. ...глупый мальчишка. ...он всегда был безнадежен в дуэлях. ...следовало предоставить это министерству.

Говорю тебе, если бы я добрался до Блэка раньше, чем малыш Петтигрю, я бы не стал возиться с волшебными палочками — я бы разорвал его на части, — проворчал Хагрид.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, Хагрид, — резко сказал Фадж. — Ни у кого, кроме подготовленных волшебников-убийц из Отряда по поддержанию магического правопорядка, не было бы шансов против Блэка, если бы его загнали в угол. В то время я был младшим министром в Департаменте магических катастроф и одним из первых прибыл на место происшествия после того, как Блэк убил всех этих людей. Я — я никогда этого не забуду. Мне до сих пор иногда это снится. Посреди улицы образовалась воронка, такая глубокая, что внизу образовалась трещина в канализационном коллекторе. Повсюду тела. Магглы кричат. И Блэк, стоящий там и смеющийся, а перед ним — то, что осталось от Петтигрю. ...куча окровавленных одежд и несколько... несколько фрагментов...

Голос Фаджа внезапно оборвался. Послышался звук, словно кто-то высморкался.

— Ну, вот и все, Розмерта, — хрипло произнес Фадж. — Блэка забрали двадцать сотрудников службы магического правопорядка, а Петтигрю получил орден Мерлина первой степени, что, я думаю, послужило некоторым утешением для его бедной матери. С тех пор Блэк находится в Азкабане.

Мадам Розмерта глубоко вздохнула.

— Это правда, что он сумасшедший, министр?

— Хотел бы я сказать, что он был прав, — медленно произнес Фадж. — Я определенно верю, что поражение его хозяина на какое-то время выбило его из колеи. Убийство Петтигрю и всех этих магглов было жестоким поступком загнанного в угол и отчаявшегося человека. ...бессмысленно. И все же я встретил Блэка во время моего последнего осмотра Азкабана. Знаете, большинство заключенных там сидят и бормочут что-то себе под нос в темноте; в этом нет никакого смысла. ...но я был потрясен тем, насколько нормальным казался Блэк. Он говорил со мной вполне разумно. Это нервировало. Можно было подумать, что ему просто скучно — спросил, закончил ли я читать газету, как вам будет угодно, сказал, что соскучился по разгадыванию кроссворда. Да, я был поражен тем, как мало воздействия на него оказывали дементоры, а ведь он был одним из самых тщательно охраняемых людей в этом месте, знаете ли. Дементоры день и ночь дежурили у его двери.

— Но что, по-вашему, он собирается делать? — спросила мадам Розмерта. — Боже милостивый, министр, он же не пытается воссоединиться с Сами-знаете-Кем, не так ли?

— Осмелюсь предположить, что таков его... э-э... окончательный план, — уклончиво ответил Фадж. — Но мы надеемся поймать Блэка задолго до этого. Должен сказать, что Сам-Знаешь-Кто одинок и у него нет друзей — это одно. ...но верните ему его самого преданного слугу, и я содрогаюсь при мысли о том, как быстро он снова поднимется на ноги. ...

Раздался тихий звон стекла о дерево. Кто-то поставил свой стакан.

— Знаешь, Корнелиус, если ты ужинаешь с директором, нам лучше вернуться в замок, — сказала профессор Макгонагалл.

Одна за другой пары ног перед Гарри снова приняли на себя вес своих владельцев; в поле зрения появились полы плащей, и сверкающие каблуки мадам Розмерты исчезли за стойкой. Дверь "Трех метел" снова открылась, снова повалил снег, и учителя исчезли.

— Гарри?

Из-под стола показались лица Рона и Гермионы. Они оба уставились на него, не находя слов.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

МОЛНИЯ

Гарри не очень ясно представлял, как ему удалось вернуться в подвал Медового королевства, пройти по туннелю и снова попасть в замок. Все, что он знал, это то, что обратный путь, казалось, не занял у него много времени, и что он едва замечал, что делает, потому что в голове у него все еще стучало от только что услышанного разговора.

Почему никто никогда не говорил ему об этом? Дамблдор, Хагрид, мистер Уизли, Корнелиус Фадж. Почему никто никогда не упоминал о том, что родители Гарри погибли из-за того, что их лучший друг предал их?

Рон и Гермиона нервно наблюдали за Гарри весь ужин, не решаясь заговорить о том, что они подслушали, потому что Перси сидел рядом с ними. Когда они поднялись наверх, в переполненную гостиную, то обнаружили, что Фред и Джордж в порыве приподнятого настроения по случаю окончания семестра бросили с полдюжины навозных бомб. Гарри, который не хотел, чтобы Фред и Джордж спрашивали его, добрался ли он до Хогсмида или нет, тихонько прокрался в пустую спальню и направился прямиком к своей прикроватной тумбочке. Он отодвинул книги в сторону и быстро нашел то, что искал — фотоальбом в кожаном переплете, который Хагрид подарил ему два года назад, в котором было полно волшебных фотографий его матери и отца. Он сел на кровать, задернул занавески и начал листать страницы, ища, пока. . .

Он остановился на фотографии, сделанной в день свадьбы его родителей. На ней был изображен его отец, который махал ему рукой, сияя, его растрепанные черные волосы, унаследованные Гарри, торчали во все стороны. На ней была его мать, сияющая от счастья, рука об руку с его отцом. И там. ...это, должно быть, он. Их шафер. ...Гарри никогда раньше не задумывался о нем.

Если бы он не знал, что это один и тот же человек, он бы никогда не догадался, что на старой фотографии он Блэк. Его лицо было не осунувшимся и восковым, а красивым, полным смеха. Он уже работал на Волдеморта, когда был сделан этот снимок? Планировал ли он уже смерть двух человек, сидевших рядом с ним? Понимал ли он, что ему грозит двенадцать лет в Азкабане, двенадцать лет, которые сделают его неузнаваемым?

Но дементоры на него не действуют, подумал Гарри, глядя в красивое, смеющееся лицо. Он не услышит криков моей мамы, если они подойдут слишком близко...

Гарри захлопнул альбом, потянулся и запихнул его обратно в шкаф, снял мантию и очки и забрался в постель, убедившись, что занавески скрывают его от посторонних глаз.

Дверь спальни открылась.

— Гарри? — неуверенно произнес Рон.

Но Гарри лежал неподвижно, притворяясь спящим. Он услышал, как Рон снова ушел, и перевернулся на спину, широко раскрыв глаза.

Ненависть, какой он никогда раньше не испытывал, растекалась по телу Гарри, как яд. Он видел, как Блэк смеется над ним в темноте, как будто кто-то приклеил ему на глаза фотографию из альбома. Он смотрел, как будто кто-то прокручивал ему фрагмент фильма, на котором Сириус Блэк разрывал Питера Петтигрю (который был похож на Невилла Лонгботтома) на тысячу кусочков. Он слышал (хотя и понятия не имел, как может звучать голос Блэка) тихое, взволнованное бормотание. — Это случилось, милорд. ...Поттеры назначили меня своим Хранителем Секретов. . . А затем раздался другой голос, пронзительно смеющийся, тот самый смех, который Гарри слышал в своей голове всякий раз, когда дементоры приближались. . . .

* * *

— Гарри, ты— ты выглядишь ужасно.

Гарри так и не смог заснуть до рассвета. Проснувшись и обнаружив, что спальня пуста, он оделся и спустился по винтовой лестнице в общую комнату, где не было никого, кроме Рона, который ел мятную жабу и массировал живот, и Гермионы, разложившей свою домашнюю работу на трех столах.

— Где все? — спросил Гарри.

— Ушели! Сегодня первый день каникул, помнишь? — сказал Рон, внимательно наблюдая за Гарри. — Скоро обеденное время, я собирался прийти и разбудить тебя через минуту.

Гарри плюхнулся в кресло у камина. За окнами все еще падал снег. Косолап был расстелен перед камином, как большой рыжий ковер.

— Знаешь, ты действительно неважно выглядишь, — сказала Гермиона, с тревогой вглядываясь в его лицо.

— Я в порядке, — сказал Гарри.

— Гарри, послушай, — сказала Гермиона, переглянувшись с Роном, — Ты, должно быть, очень расстроен тем, что мы услышали вчера. Но дело в том, что ты не должен делать глупостей.

— Например, что? — спросил Гарри.

— Это все равно, что пытаться напасть на Блэка, — резко сказал Рон.

Гарри мог поклясться, что они репетировали этот разговор, пока он спал. Он ничего не сказал.

— Ты ведь не будешь, правда, Гарри? — спросила Гермиона.

— Потому что Блэк не стоит того, чтобы за него умирать, — сказал Рон.

Гарри посмотрел на них. Казалось, они вообще ничего не поняли.

— Знаете, что я вижу и слышу каждый раз, когда дементор оказывается слишком близко ко мне? — Рон и Гермиона с опаской покачали головами. — Я слышу, как моя мама кричит и умоляет Волдеморта. И если бы ты услышал, как твоя мама так кричала, когда ее вот-вот убьют, ты бы не забыл это так быстро. И если бы ты узнал, что кто-то, кто считался ее другом, предал ее и наслал на нее Волдеморта...

— Ты ничего не сможешь сделать! — потрясенно воскликнула Гермиона. — Дементоры поймают Блэка, и он вернется в Азкабан, и... и поделом ему!

— Ты слышал, что сказал Фадж. Азкабан не действует на Блэка так, как на обычных людей. Для него это не наказание, как для других.

— Так что ты хочешь этим сказать? — спросил Рон, выглядя очень напряженным. — Ты хочешь... убить Блэка или что-то в этом роде?

— Не говори глупостей, — в панике спросила Гермиона. — Гарри не хочет никого убивать, правда, Гарри?

Гарри снова не ответил. Он не знал, что хочет делать. Все, что он знал, это то, что идея ничего не делать, пока Блэк на свободе, была для него невыносима.

— Малфой знает, — внезапно сказал он. — Помнишь, что он сказал мне на зельеварении? "Если бы это был я, я бы сам его выследил. ...Я бы хотел отомстить".

— Ты собираешься последовать совету Малфоя, а не нашему?

— послушай! — яростно воскликнул Рон. — Послушай. ты знаешь, что вернули мать Петтигрю после того, как Блэк покончил с ним? Папа рассказал мне — орден Мерлина первой степени и палец Петтигрю в коробочке. Это было самое большое, что они смогли о нем узнать. Блэк — сумасшедший, Гарри, и он опасен...

— Должно быть, отец Малфоя рассказал ему, — сказал Гарри, игнорируя Рона. — Он был из ближайшего окружения Волдеморта...

— Скажи Сам-знаешь-кому, ладно? — сердито перебил Рон.

— итак, очевидно, что Малфои знали, что Блэк работает на Волдеморта.

— и Малфой был бы рад увидеть, как тебя разорвет на миллион кусочков, как Петтигрю! Возьми себя в руки. Малфой просто надеется, что тебя убьют до того, как ему придется играть с тобой в квиддич.

— Гарри, пожалуйста, — сказала Гермиона, и в ее глазах заблестели слезы, — пожалуйста, будь благоразумен. Блэк совершил ужасный поступок, но не подвергай себя опасности, это то, чего хочет Блэк. ...О, Гарри, ты бы сыграл на руку Блэку, если бы отправился на его поиски. Твои мама и папа не хотели бы, чтобы ты пострадал, не так ли? Они бы никогда не захотели, чтобы ты отправился на поиски Блэка!

— Я никогда не узнаю, чего они хотели, потому что, благодаря Блэку, я никогда с ними не разговаривал, — коротко ответил Гарри.

Наступила тишина, во время которой Косолап с наслаждением потянулся, разминая лапы с когтями. Карман Рона задрожал.

— Послушай, — сказал Рон, явно пытаясь сменить тему, — сейчас каникулы! Скоро Рождество! Давай-ка спустимся и навестим Хагрида. Мы сто лет его не навещали!

— Нет! — быстро сказала Гермиона. — Гарри не должен покидать замок, Рон...

— Да, пойдем, — сказал Гарри, садясь, — и я могу спросить его, почему он никогда не упоминал Блэка, когда рассказывал мне все о моих родителях!

Дальнейшее обсуждение Сириуса Блэка явно не входило в планы Рона.

— Или мы могли бы сыграть в шахматы, — поспешно добавил он, — или в магические камни. Перси оставил набор...

— Нет, давай навестим Хагрида, — твердо сказал Гарри.

Итак, они взяли плащи в своих спальнях и направились через портретный проем (— Стойте и сражайтесь, вы, желтобрюхие ублюдки!) вниз по пустому замку и вышли через дубовые парадные двери.

Они медленно шли по лужайке, оставляя неглубокие следы в блестящем, рассыпчатом снегу, их носки и подолы плащей промокли и замерзали. Запретный лес выглядел так, словно был заколдован, каждое дерево было покрыто серебром, а хижина Хагрида была похожа на покрытый глазурью торт.

Рон постучал, но ответа не последовало.

— Он не ушел? — спросила Гермиона, которая дрожала под своим плащом.

Рон приложил ухо к двери.

— Какой-то странный звук, — сказал он. — Послушайте, это Клык?

Гарри и Гермиона тоже приложили уши к двери. Из хижины донеслись тихие, прерывистые стоны.

— Думаешь, нам лучше пойти и позвать кого-нибудь? — нервно спросил Рон.

— Хагрид! — позвал Гарри, колотя в дверь. — Хагрид, ты там?

Послышались тяжелые шаги, затем дверь со скрипом отворилась. На пороге стоял Хагрид с красными и опухшими глазами, слезы капали на его кожаный жилет.

— Ты слышал? — взревел он и бросился Гарри на шею.

Хагрид был по меньшей мере вдвое крупнее обычного человека, так что это было не до смеха. Гарри, едва не рухнувший под весом Хагрида, был спасен Роном и Гермионой, которые подхватили Хагрида под мышки и втащили обратно в хижину. Хагрид позволил усадить себя на стул и навалился на стол, безудержно рыдая, его лицо блестело от слез, которые капали на спутанную бороду.

— Хагрид, что случилось? — в ужасе спросила Гермиона.

Гарри заметил открытое письмо официального вида, лежащее на столе.

— Что это, Хагрид?

Рыдания Хагрида усилились, но он подтолкнул письмо к Гарри, который взял его и прочитал вслух:

"Уважаемый мистер Хагрид,

в дополнение к нашему расследованию нападения гиппогрифа на ученика вашего класса, мы приняли заверения профессора Дамблдора в том, что вы не несете никакой ответственности за этот прискорбный инцидент."

— Ну, тогда все в порядке, Хагрид! — сказал Рон, хлопая Хагрида по плечу. Но Хагрид продолжал рыдать и взмахнул одной из своих гигантских рук, приглашая Гарри читать дальше.

"Однако мы должны выразить нашу обеспокоенность по поводу данного гиппогрифа. Мы решили удовлетворить официальную жалобу мистера Люциуса Малфоя, и поэтому этот вопрос будет передан на рассмотрение Комитета по уничтожению опасных существ. Слушание состоится 20 апреля, и мы просим вас в этот день явиться в офис Комитета в Лондоне вместе со своим гиппогрифом. Тем временем гиппогриф должен находиться на привязи и в изоляции.

С уважением, члены Комитета. . .

Далее следовал список управляющих школы."

— О, — сказал Рон. — Но ты же сказал, что Клювокрыл — неплохой гиппогриф, Хагрид. Держу пари, он справится с...

— Ты не знаешь этих горгулий из Комитета по уничтожению опасных существ! — задохнулся Хагрид, вытирая глаза рукавом. — Они разбираются в интересных существах!

Внезапный звук, донесшийся из угла хижины Хагрида, заставил Гарри, Рона и Гермиону резко обернуться. Гиппогриф Клювокрыл лежал в углу и грыз что-то, из чего по всему полу сочилась кровь.

— Я не мог оставить его связанным там, в снегу! — задыхался Хагрид. — Совсем одного! На Рождество.

Гарри, Рон и Гермиона переглянулись. Они никогда не были согласны с Хагридом в том, что он называл "интересными существами", а другие люди — "ужасающими монстрами". С другой стороны, казалось, что клювокрыл не представляет особого вреда. На самом деле, по обычным меркам Хагрида, он был определенно симпатичным.

— Тебе придется хорошо защищаться, Хагрид, — сказала Гермиона, присаживаясь и кладя руку на массивное предплечье Хагрида. — Я уверена, ты сможешь доказать, что Клювокрыл в безопасности.

— Это ничего не изменит! — всхлипнул Хагрид. — Эти твари-утилизаторы, они все у Люциуса Малфоя в кармане! Я его боюсь! И если я проиграю дело, Клювокрыл...

Хагрид быстро провел пальцем по горлу, затем издал громкий вопль и наклонился вперед, закрыв лицо руками.

— А как же Дамблдор, Хагрид? — спросил Гарри.

— Он и так уже сделал для меня больше, чем нужно, — простонал Хагрид. — У него и так дел по горло, он не пускает дементоров в замок, а Сириус Блэк шныряет где-то поблизости...

Рон и Гермиона быстро посмотрели на Гарри, словно ожидая, что он начнет ругать Хагрида за то, что тот не сказал ему правду о Блэке. Но Гарри не мог заставить себя сделать это, не сейчас, когда он видел Хагрида таким несчастным и испуганным.

— Послушай, Хагрид, — сказал он, — ты не можешь сдаться. Гермиона права, тебе просто нужна хорошая защита. Ты можешь вызвать нас в качестве свидетелей...

— Я уверена, что читала о случае травли гиппогрифа, — задумчиво сказала Гермиона, — — когда гиппогриф сбежал. Я посмотрю это для тебя, Хагрид, и узнаю, что именно произошло.

Хагрид завыл еще громче. Гарри и Гермиона посмотрели на Рона, прося его помочь им.

— Э-э-э, может, мне приготовить чашку чая? — спросил Рон.

Гарри уставился на него.

— Так делает моя мама, когда кто-то расстроен, — пробормотал Рон, пожимая плечами.

Наконец, после еще многих заверений в помощи, Хагрид, перед которым стояла кружка с дымящимся чаем, высморкался в носовой платок размером со скатерть и сказал: — Ты прав. Я не могу позволить себе разрываться на части. Мне нужно взять себя в руки. ...

Клыкастый пес робко выбрался из-под стола и положил голову Хагриду на колено.

— В последнее время я сам не свой, — сказал Хагрид, поглаживая Клыка одной рукой и вытирая свое лицо другой. — Беспокоюсь о Клювокрыле, а мои занятия никому не нравятся...

— Нам они действительно нравятся! — тут же солгала Гермиона.

— Да, они великолепны! — сказал Рон, скрестив пальцы под столом. — Э-э-э, как поживают флоббер-черви?

— Они мертвы, — мрачно произнес Хагрид. — Слишком много салата.

— О нет! — сказал Рон, и его губы дернулись.

— И из-за этих дементоров я чувствую себя крайне ужасно, — сказал Хагрид, внезапно вздрогнув. — Приходится проходить мимо них каждый раз, когда мне хочется выпить в "Трех метлах". Это как вернуться в Азкабан...

Он замолчал, отхлебывая чай. Гарри, Рон и Гермиона, затаив дыхание, наблюдали за ним. Они никогда раньше не слышали, чтобы Хагрид рассказывал о своем коротком пребывании в Азкабане. После паузы Гермиона робко спросила:

— Там ужасно, Хагрид?

— Ты даже не представляешь, — тихо сказал Хагрид. — Никогда ничего подобного не видел. Я думал, что схожу с ума. Я все время вспоминал ужасные вещи... Тот день, когда меня исключили из Хогвартса. ...день, когда умер мой отец... день, когда мне пришлось отпустить Норберта...

Его глаза наполнились слезами. Норберт был дракончиком, которого Хагрид однажды выиграл в карты.

— Через некоторое время ты действительно можешь вспомнить, кто ты такой. И ты вообще можешь понять, в чем смысл жизни. Раньше я надеялся, что просто умру во сне. ...Когда они выпустили меня, я словно заново родился, все вернулось, это было лучшее чувство в мире. Имейте в виду, дементоры не очень-то хотели меня отпускать.

— Но ты был невиновен! — воскликнула Гермиона.

Хагрид фыркнул.

— Думаешь, это имеет для них значение? Им все равно. Пока с ними там торчит пара сотен человек, и они могут высасывать из них все счастье, им наплевать, кто виноват, а кто нет.

Хагрид на мгновение замолчал, уставившись в свой чай. Затем он тихо сказал:

— Я подумал о том, чтобы просто отпустить Клювокрыла. ...хотел заставить его улететь. ...но как вы объясните гиппогрифу, что он должен прятаться? И— и я боюсь нарушить закон. ... — Он поднял на них глаза, и по его лицу снова потекли слезы. — Я никогда не хочу возвращаться в Азкабан.

Поход к Хагриду, хоть и был далек от веселья, тем не менее произвел тот эффект, на который надеялись Рон и Гермиона. Хотя Гарри ни в коем случае не забыл о Блэке, он не мог постоянно думать о мести, если хотел помочь Хагриду выиграть дело против Комитета по уничтожению опасных существ. На следующий день он, Рон и Гермиона отправились в библиотеку и вернулись в пустую гостиную, нагруженные книгами, которые могли бы помочь Клювокрылу подготовиться к защите. Они втроем сидели перед ревущим камином, медленно переворачивая страницы пыльных томов о знаменитых случаях мародерства зверей, время от времени заговаривая, когда натыкались на что-то важное.

— Вот кое-что. ...в 1722 году было дело... Но гиппогриф был осужден — фу, посмотрите, что они с ним сделали, это отвратительно...

— Это могло бы помочь, посмотри — мантикора напала на кого-то в 1296 году, и они отпустили мантикору — о нет, это было только потому, что все были слишком напуганы, чтобы приблизиться к ней. . . .

Тем временем в остальной части замка были развешаны обычные великолепные рождественские украшения, несмотря на то, что почти никто из студентов не остался, чтобы ими насладиться. Вдоль коридоров были развешаны толстые гирлянды из остролиста и омелы, изнутри всех доспехов сияли таинственные огни, а в Большом зале, как обычно, стояли двенадцать рождественских елок, сверкающих золотыми звездами. В коридорах стоял сильный и восхитительный запах готовящейся еды, и к сочельнику он стал таким сильным, что даже Паршивец высунул нос из-за кармана Рона, чтобы с надеждой понюхать воздух.

* * *

Рождественским утром Гарри проснулся от того, что Рон запустил в него подушкой.

— Эй! Подарки!

Гарри потянулся за очками и надел их, вглядываясь в полумраке в изножье своей кровати, где появилась небольшая кучка свертков. Рон уже срывал бумагу со своих подарков.

— Еще один свитер от мамы. ...опять бордовый. ...посмотрим, есть ли у тебя такой.

У Гарри был. Миссис Уизли прислала ему алый свитер с вышитым спереди гриффиндорским львом, а также дюжину домашних пирожков с начинкой, немного рождественского торта и коробку шоколадных конфет "Орешек ломкий". Когда он отодвинул все это в сторону, то увидел длинный тонкий сверток, лежащий под ним.

— Что это? — спросил Рон, глядя на только что развернутую пару бордовых носков в своей руке.

— Не знаю. . .

Гарри вскрыл посылку и ахнул, когда на его покрывало выкатилась великолепная сверкающая метла. Рон сбросил носки и спрыгнул с кровати, чтобы рассмотреть ее поближе.

— Я не могу в это поверить, — хрипло произнес он.

Это была метла "Молния", точь-в-точь как та, о которой Гарри мечтал, когда каждый день ходил смотреть на нее в Косой переулок. Когда он взял ее в руки, ручка блеснула. Он почувствовал, как она завибрировала, и отпустил ее; она повисла в воздухе без опоры, как раз на той высоте, на которой он мог ее поднять. Его взгляд переместился с золотого регистрационного номера в верхней части рукояти на идеально гладкие, обтекаемые березовые веточки, из которых состоял хвост.

— Кто тебе это прислал? — спросил Рон приглушенным голосом.

— Посмотри, нет ли там открытки, — сказал Гарри.

Рон разорвал упаковку "Молнии".

— Ничего! Блядь, кто бы мог потратить на тебя столько?

— Ну, — ошеломленно сказал Гарри, — держу пари, что это были не Дурсли.

— Бьюсь об заклад, это был Дамблдор, — сказал Рон, обходя "Молнию" кругом, осматривая каждый восхитительный дюйм. — Он анонимно прислал тебе мантию-невидимку...

— Это была мантия моего отца, — сказал Гарри. — Дамблдор просто передал это мне. Он не стал бы тратить на меня сотни галеонов. Он не может давать студентам такие вещи...

— Вот почему он не сказал, что это от него! — сказал Рон. — На случай, если какой-нибудь мерзавец вроде Малфоя скажет, что это фаворитизм. Эй, Гарри, — Рон громко расхохотался, — Малфой! Подожди, пока он увидит тебя в этом деле! Его будет тошнить, как свинью! Это же метла международного стандарта, вот это да!

— Я не могу в это поверить, — пробормотал Гарри, проводя рукой по "Молнии", в то время как Рон опустился на кровать Гарри, хохоча во все горло при мысли о Малфое. -Кто?

— Я знаю, — сказал Рон, взяв себя в руки, — я знаю, кто это мог быть — Люпин!

— Что? — спросил Гарри, сам начиная смеяться. — Люпин? Послушай, если бы у него было столько золота, он смог бы купить себе новую мантию.

— Да, но ты ему нравишься, — сказал Рон. — И его не было дома, когда разбился твой Нимбус, и он, возможно, услышал об этом и решил посетить Косой переулок и забрать это для тебя...

— Что значит, его не было дома? — спросил Гарри. — Он был болен, когда я играл в том матче.

— Ну, его не было в больничном крыле, — сказал Рон. — Я был там, убирал из-за Снейпа судна после отработки, помнишь?

Гарри хмуро посмотрел на Рона.

— Я не могу представить, чтобы Люпин позволял себе что-то подобное.

— Над чем вы двое смеетесь?

Гермиона только что вошла в комнату, одетая в халат и неся на руках Косолапа, который выглядел очень сердитым, с гирляндой мишуры на шее.

— Не приводи его сюда! — сказал Рон, поспешно вытаскивая Паршивца из-под кровати и засовывая его в карман пижамы. Но Гермиона его не слушала. Она бросила Косолапа на пустую кровать Симуса и уставилась, разинув рот, на Молнию.

— О, Гарри! Кто тебе это прислал?

— Понятия не имею, — сказал Гарри. — Там не было никакой открытки или чего-то еще.

К его великому удивлению, Гермиона не казалась ни взволнованной, ни заинтригованной этой новостью. Напротив, ее лицо вытянулось, и она прикусила губу.

— Что с тобой такое? — спросил Рон.

— Я не знаю, — медленно произнесла Гермиона, — но это немного странно, не так ли? Я имею в виду, что это должна быть довольно хорошая метла, не так ли?

Рон раздраженно вздохнул.

— Это лучшая метла, какая только есть, Гермиона, — сказал он.

— Значит, она, должно быть, была действительно дорогой. ... —

— Наверное, стоила больше, чем все метлы слизеринцев, вместе взятые, — радостно сказал Рон.

— хорошо. ...кто мог прислать Гарри что-то настолько дорогое и даже не сказать ему, что отправил? — спросила Гермиона.

— Какая разница? — нетерпеливо спросил Рон. — Послушай, Гарри, можно мне попробовать? Можно?

— Я не думаю, что кому-то пока стоит садиться на эту метлу! — пронзительно воскликнула Гермиона.

Гарри и Рон посмотрели на нее.

— Как вы думаешь, что Гарри собирается с ней делать — подметать пол? — спросил Рон.

Но прежде чем Гермиона успела ответить, Косолап спрыгнул с кровати Симуса прямо на грудь Рону.

— УБЕРИТЕ-ЕГО-ОТСЮДА! — взревел Рон, когда когти Косолапа разорвали его пижаму, а Короста попытался сбежать через его плечо. Рон схватил Паршивца за хвост и нанес Косолапсу неверный удар ногой, который попал в сундук, стоявший в изножье кровати Гарри, опрокинув его и заставив Рона подпрыгивать на месте, воя от боли.

Шерсть Косолапа внезапно встала дыбом. Комнату наполнил пронзительный металлический свист. Карманный вредноскоп выпал из старых носков дяди Вернона и, вращаясь, блестел на полу.

— Я забыл об этом! — Сказал Гарри, наклоняясь и поднимая Вредноскоп. — Я никогда не надеваю эти носки, если могу иначе. ...

Вредноскоп завертелся и засвистел в его ладони. Живоглот шипел и плевался на него.

— Гермиона, тебе лучше убрать отсюда этого кота, — яростно сказал Рон, сидя на кровати Гарри и потирая палец на ноге. — Ты можешь заткнуть эту тварь? — добавил он Гарри, когда Гермиона вышла из комнаты, а желтые глаза Косолапа все еще злобно смотрели на Рона.

Гарри засунул Вредноскоп обратно в носки и бросил его обратно в чемодан. Теперь были слышны только сдавленные стоны боли и ярости, которые издавал Рон. Паршивец сжался в руках Рона. Прошло много времени с тех пор, как Гарри в последний раз видел его без Ронова кармана, и он был неприятно удивлен, увидев, что Паршивец, когда-то такой толстый, теперь стал очень тощим; казалось, клочья шерсти тоже выпали.

— Он не очень хорошо выглядит, не так ли? — Сказал Гарри.

— Это стресс! — сказал Рон. — С ним все было бы в порядке, если бы этот большой глупый комок шерсти оставил его в покое!

Но Гарри, помня слова женщины из Волшебного зверинца о том, что крысы живут всего три года, не мог отделаться от ощущения, что если Паршивец не обладает силами, о которых он никогда не рассказывал, то его жизнь подходит к концу. И, несмотря на частые жалобы Рона на то, что Паршивец был скучным и бесполезным, он был уверен, что Рон был бы очень огорчен, если бы Паршивец умер.

В то утро в гриффиндорской гостиной определенно царило рождественское настроение. Гермиона заперла Косолапа в своей спальне, но была в ярости на Рона за то, что он пытался пнуть его; Рон все еще злился из-за новой попытки Косолапа съесть Паршивца. Гарри оставил попытки заставить их заговорить друг с другом и посвятил себя изучению Молнии, которую он принес с собой в гостиную. По какой-то причине это, казалось, тоже разозлило Гермиону; она ничего не сказала, но продолжала мрачно смотреть на метлу, как будто та тоже критиковала ее кота.

В обеденный перерыв они спустились в Большой зал и обнаружили, что столы факультетов снова отодвинуты к стенам, а посреди комнаты стоит единственный стол, накрытый на двенадцать персон. Там были профессора Дамблдор, Макгонагалл, Снейп, Спраут и Флитвик, а также смотритель Филч, который снял свое обычное коричневое пальто и был одет в очень старый и довольно заплесневелый на вид фрак. Там было всего трое других студентов, двое чрезвычайно нервных первокурсников и угрюмый слизеринец-пятикурсник.

— Счастливого Рождества! — сказал Дамблдор, когда Гарри, Рон и Гермиона подошли к столу. — Поскольку нас так мало, нам показалось глупым использовать столы факультетов. ...Садитесь, садитесь!

Гарри, Рон и Гермиона сели рядышком в конце стола.

— Крекеры! — с энтузиазмом воскликнул Дамблдор, протягивая Снейпу большую серебряную шумовку, которая неохотно взял ее и потянул.

С грохотом, похожим на выстрел, хлопушка разлетелась в стороны, и под ней оказалась большая остроконечная шляпа ведьмы, увенчанная чучелом грифа.

Гарри, вспомнив о домовом, поймал взгляд Рона, и они оба ухмыльнулись; губы Снейпа сжались, и он подтолкнул шляпу к Дамблдору, который тут же сменил ее на свою шляпу волшебника.

— Принимайтесь за дело! — посоветовал он сидящим за столом, сияя.

Когда Гарри накладывал себе жареной картошки, двери Большого зала снова открылись. Это была профессор Трелони, она приближалась к ним, словно на колесах. По этому случаю она надела зеленое платье с блестками, в котором больше, чем когда-либо, была похожа на сверкающую стрекозу-переростка.

— Сибилла, это приятный сюрприз! — сказал Дамблдор, вставая.

— Я внимательно наблюдала за происходящим, директор, — сказала профессор Трелони своим самым загадочным, самым отстраненным голосом, — и, к моему удивлению, я увидела, что покидаю свой уединенный обед и присоединяюсь к вам. Кто я такая, чтобы отказываться от подсказок судьбы? Я сразу же поспешил из своей башни и прошу вас простить меня за опоздание. ...

— Конечно, конечно, — сказал Дамблдор, и его глаза заблестели. — Позвольте мне пододвинуть вам стул...

И он действительно нарисовал своей палочкой стул в воздухе, который вращался несколько секунд, прежде чем с глухим стуком упасть между профессорами Снейпом и Макгонагалл. Профессор Трелони, однако, не стала садиться; ее огромные глаза блуждали по столу, и она вдруг издала что-то вроде тихого вскрика.

— Я не смею, директор! Если я сяду за стол, нас будет тринадцать! Ничего не может быть несчастнее! Никогда не забывай, что когда тринадцать человек обедают вместе, тот, кто первым встанет, первым и умрет!

— Мы рискнем, Сибилл, — нетерпеливо сказала профессор Макгонагалл. Присаживайтесь, индейка остывает.

Профессор Трелони поколебалась, затем опустилась на свободный стул, закрыв глаза и плотно сжав губы, словно ожидая, что в стол ударит молния. Профессор Макгонагалл запустила большую ложку в ближайшую супницу.

— Рубцы, Сибилла?

Профессор Трелони проигнорировала ее. Снова открыв глаза, она огляделась вокруг и спросила: — Но где же дорогой профессор Люпин?

— Боюсь, бедняга снова заболел, — сказал Дамблдор, давая понять, что всем следует начать угощаться самостоятельно. — Очень жаль, что это случилось на Рождество

— Но ты, конечно, уже знала об этом, Сибилла? — спросила профессор Макгонагалл, приподняв брови.

Профессор Трелони одарила профессора Макгонагалл очень холодным взглядом.

— Конечно, я знала, Минерва, — тихо сказала она. — Но никто не выставляет напоказ тот факт, что он Всезнающий. Я часто веду себя так, как будто не обладаю Внутренним зрением, чтобы не нервировать других.

— Это многое объясняет, — едко заметила профессор Макгонагалл.

Голос профессора Трелони внезапно стал гораздо спокойнее.

— Если ты хочешь знать, Минерва, я поняла, что бедный профессор Люпин пробудет с нами недолго. Похоже, он и сам осознает, что его время на исходе. Он буквально сбежал, когда я предложила кристальный взгляд вместо него...

— Представьте себе, — сухо сказала профессор Макгонагалл.

— Я сомневаюсь, — сказал Дамблдор веселым, но слегка повышенным голосом, что положило конец разговору профессора Макгонагалл и профессора Трелони, — что профессору Люпину угрожает какая-либо непосредственная опасность. Северус, ты снова приготовил для него зелье?

— Да, директор, — сказал Снейп.

— Хорошо, — сказал Дамблдор. — Тогда он скоро встанет на ноги. ...Дерек, вы пробовали какие-нибудь чиполаты? Они превосходны.

Мальчик-первокурсник густо покраснел, когда Дамблдор обратился к нему напрямую, и дрожащими руками взял блюдо с сосисками.

Профессор Трелони вела себя почти нормально до самого конца рождественского ужина, два часа спустя. Сытые рождественским ужином и все еще в праздничных шляпах, Гарри и Рон первыми встали из-за стола, и она громко вскрикнула.

— Мои дорогие! Кто из вас встал со своего места первым? Который?

— Не знаю, — сказал Рон, с беспокойством глядя на Гарри.

— Я сомневаюсь, что это что-то изменит, — холодно сказала профессор Макгонагалл, — если только за дверями не поджидает безумный человек с топором, чтобы зарезать первого, кто войдет в вестибюль.

Даже Рон рассмеялся. Профессор Трелони выглядела крайне оскорбленной.

— Идешь?

— Нет, — пробормотала Гермиона, — я хочу быстро переговорить с профессором Макгонагалл.

— Наверное, пытается выяснить, сможет ли она посещать еще какие-нибудь занятия, — зевнул Рон, когда они вошли в вестибюль, в котором не было ни души от безумных топорщиков.

Когда они добрались до портрета, то увидели, что сэр Кадоган наслаждается рождественской вечеринкой с парой монахов, несколькими бывшими директорами Хогвартса и своим толстым пони. Он поднял забрало шлема и поднял за них бокал меда.

— Счастливого Рождества! Пароль?

— Мерзкий пес, — сказал Рон.

— И вам того же, сэр! — взревел сэр Кадоган, когда картина качнулась вперед, пропуская их.

Гарри направился прямиком в спальню, забрал "Молнию" и набор для ухода за метлой, которые Гермиона подарила ему на день рождения, отнес их вниз и попытался придумать, что можно сделать с "Молнией"; однако там не было согнутых веточек, которые можно было бы подрезать, а ручка уже так блестела, что, казалось, бессмысленно было что-то менять. отполируй его. Они с Роном просто сидели, любуясь им со всех сторон, пока в проеме портрета не появилась Гермиона в сопровождении профессора Макгонагалл.

Хотя профессор Макгонагалл была деканом факультета Гриффиндор, Гарри видел ее в гостиной только однажды, и то для того, чтобы сделать очень серьезное заявление. Они с Роном уставились на нее, держа в руках "Молнию". Гермиона обошла их, села, взяла ближайшую книгу и спрятала за ней лицо.

— Так вот оно что, да? — спросила профессор Макгонагалл, подходя к камину и уставившись на Молнию. — Мисс Грейнджер только что сообщила мне, что вам прислали метлу, Поттер.

Гарри и Рон посмотрели на Гермиону. Они увидели, как покраснел ее лоб над книгой, которая лежала вверх ногами.

— Можно мне? — спросила профессор Макгонагалл, но, не дожидаясь ответа, выхватила "Молнию" из их рук. Она внимательно осмотрела его от ручки до кончиков веточек. — Хм. И там совсем не было записки, Поттер? Открытки? Никакого послания?

— Нет, — безучастно произнес Гарри.

— Понимаю. ... — сказала профессор Макгонагалл. — Что ж, боюсь, мне придется ответить на это, Поттер.

— Ч-что? — спросил Гарри, с трудом поднимаясь на ноги. — почему?

— Это нужно будет проверить на предмет сглаза, — сказала профессор Макгонагалл. — Конечно, я не эксперт, но, полагаю, мадам Хуч и профессор Флитвик разберутся в этом.

— Снять его? — повторил Рон, как будто профессор Макгонагалл была сумасшедшей.

— Это займет не больше нескольких недель, — сказала профессор Макгонагалл. — Вы получите его обратно, если мы убедимся, что на нем нет сглаза.

— В этом нет ничего плохого! — сказал Гарри слегка дрожащим голосом. — Честно говоря, профессор...

— Вы не можете этого знать, Поттер, — сказала профессор Макгонагалл довольно любезно, — — Во всяком случае, до тех пор, пока вы не полетаете на нем, и я боюсь, что об этом не может быть и речи, пока мы не будем уверены, что он не был подделан. Я буду держать вас в курсе.

Профессор Макгонагалл развернулась на каблуках и вытащила "Молнию" из проема в портрете, который закрылся за ней. Гарри стоял и смотрел ей вслед, все еще сжимая в руках баночку с полиролью "Хай-Финиш". Рон, однако, набросился на Гермиону.

— Зачем ты побежала к Макгонагалл?

Гермиона отбросила книгу в сторону. Она все еще была розовой, но встала и вызывающе посмотрела на Рона.

— Потому что я подумала — и профессор Макгонагалл согласна со мной — что эту метлу, вероятно, прислал Гарри Сириус Блэк!

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

ПАТРОНУС

Гарри знал, что Гермиона хотела как лучше, но это не мешало ему злиться на нее. Всего на несколько коротких часов он стал владельцем лучшей в мире метлы, а теперь, из-за ее вмешательства, не знал, увидит ли ее когда-нибудь снова. Он был уверен, что сейчас с "Молнией" все в порядке, но в каком состоянии она будет, когда ее подвергнут всевозможным испытаниям на защиту от сглаза?

Рон тоже был в ярости на Гермиону. С его точки зрения, демонтаж новенькой "Молнии" был ничем иным, как нанесением ущерба здоровью. Гермиона, которая по-прежнему была убеждена, что поступила правильно, начала избегать общей комнаты. Гарри и Рон предположили, что она укрылась в библиотеке, и не пытались уговорить ее вернуться. В общем, они были рады, когда вскоре после Нового года в Гриффиндорскую башню вернулись остальные ученики, и в ней снова стало многолюдно и шумно.

Вуд разыскал Гарри в ночь перед началом семестра.

— Хорошо провел Рождество? — спросил он, а затем, не дожидаясь ответа, сел, понизил голос и сказал: — Я тут кое-что обдумал по поводу Рождества, Гарри. После последнего матча, знаешь ли. Если дементоры придут к следующему . ...Я имею в виду. ...мы не можем позволить вам... ну...

Вуд замолчал, выглядя неловко.

— Я работаю над этим, — быстро сказал Гарри. — Профессор Люпин сказал, что научит меня отгонять дементоров. Мы должны начать на этой неделе. Он сказал, что у него будет время после Рождества.

— А, — сказал Вуд, и выражение его лица прояснилось. — Что ж, в таком случае, я действительно не хотел терять тебя как Ловца, Гарри. А ты уже заказал новую метлу?

— Нет, — сказал Гарри.

— Что? Тебе лучше поторопиться, ты же знаешь — ты не сможешь оседлать "Падающую звезду" против Равенкло!

— Он получил "Молнию" на Рождество, — сказал Рон.

— Огненная молния? Нет! Серьезно? Настоящая молния?

— Не радуйся, Оливер, — мрачно сказал Гарри. — У меня ее больше нет. Ее конфисковали. — И он объяснил, что "Молнию" теперь проверяют на предмет сглаза.

— Сглазили? Как это можно было сглазить?

— Сириус Блэк, — устало сказал Гарри. — Предполагалось, что он охотится за мной. Так что Макгонагалл считает, что это мог быть он.

Отмахнувшись от информации о том, что знаменитый убийца охотился за своим преследователем, Вуд сказал:

— Но Блэк не мог купить "Файерболт"! Он в бегах! Вся страна в поисках его! Как он мог просто так зайти в магазин качественных принадлежностей для квиддича и купить метлу?

— Я знаю, — сказал Гарри, — но Макгонагалл все равно хочет избавиться от нее...

Вуд побледнел.

— Я пойду и поговорю с ней, Гарри, — пообещал он. — Я заставлю ее образумиться. ...Молния. ...настоящая Молния в нашей команде. ...Она так же сильно, как и мы, хочет, чтобы Гриффиндор победил... . Я заставлю ее вразумиться. Молния. . ."

Занятия возобновились на следующий день. Меньше всего на свете хотелось проводить два часа в саду промозглым январским утром, но Хагрид приготовил для них костер, полный саламандр, и они с необыкновенным удовольствием провели урок, собирая сухие ветки и листья, чтобы поддерживать огонь, пока огнелюбивые ящерицы бегали взад и вперед крошащиеся, раскаленные добела бревна. Первый урок гадания в новом семестре был гораздо менее веселым; Профессор Трелони теперь преподавала им хиромантию и, не теряя времени, сообщила Гарри, что у него самая короткая линия жизни, которую она когда-либо видела.

Гарри очень хотелось заняться защитой от темных искусств; после разговора с Вудом он хотел как можно скорее приступить к занятиям по борьбе с дементорами.

— Ах, да, — сказал Люпин, когда Гарри напомнил ему о его обещании в конце урока. — Дайте-ка подумать. Как насчет восьми часов вечера в четверг? Класс истории магии должен быть достаточно просторным. ...Мне нужно хорошенько подумать о том, как мы собираемся это сделать. ...Мы не можем привести в замок настоящего дементора, чтобы попрактиковаться на нем. ... "

— Он все еще выглядит больным, не так ли? — спросил Рон, когда они шли по коридору, направляясь на ужин. — Как ты думаешь, что с ним такое?

Позади них раздалось громкое и нетерпеливое

— ту. — Это была Гермиона, которая сидела у подножия доспехов и собирала свою сумку, которая была так набита книгами, что не закрывалась.

— И за что ты нас ругаешь? — раздраженно спросил Рон.

— Ничего, — высокомерно ответила Гермиона, закидывая сумку обратно на плечо.

— Да, ты была права, — сказал Рон. — Я сказал, что мне интересно, что не так с Люпином, а ты...

— Ну, разве это не очевидно? — спросила Гермиона с видом сводящего с ума превосходства.

— Если ты не хочешь нам говорить, не говори, — отрезал Рон.

— Ладно, — надменно сказала Гермиона и ушла.

— Она не знает, — сказал Рон, обиженно глядя вслед Гермионе. — Она просто пытается заставить нас снова поговорить с ней.

В четверг вечером, в восемь часов, Гарри вышел из Гриффиндорской башни и направился в класс истории магии. Когда он пришел, там было темно и пусто, но он зажег лампы своей волшебной палочкой и прождал всего пять минут, когда появился профессор Люпин с большим упаковочным ящиком, который он водрузил на стол профессора Биннса.

— Что это? — спросил Гарри.

— Еще один домовой, — сказал Люпин, снимая плащ. — Я прочесывал замок со вторника, и, к счастью, нашел этого, который прятался в картотечном шкафу мистера Филча. Это самый близкий к настоящему дементору вид, который мы когда-либо видели. Боггарт превратится в дементора, когда увидит вас, так что мы сможем потренироваться на нем. Я могу хранить его в своем кабинете, когда мы им не пользуемся; под моим столом есть шкафчик, который ему понравится.

— Хорошо, — сказал Гарри, стараясь, чтобы это прозвучало так, будто он совсем не встревожен, а просто рад, что Люпин нашел такую хорошую замену настоящему дементору.

— Итак. Профессор Люпин достал свою волшебную палочку и жестом предложил Гарри сделать то же самое. — Заклинание, которому я собираюсь тебя научить, относится к высокоразвитой магии, Гарри, и выходит далеко за рамки обычного волшебного уровня. Это называется заклинание патронуса.

— Как оно работает? — нервно спросил Гарри.

— Ну, когда это работает правильно, то вызывает Патронуса, — сказал Люпин, — который является своего рода антидементором — стражем, который действует как щит между вами и дементором.

Гарри внезапно представил себя сидящим на корточках за фигурой размером с Хагрида, держащего большую дубину. Профессор Люпин продолжил:

— Патронус — это своего рода позитивная сила, проекция тех самых вещей, которыми питается дементор — надежды, счастья, желания выжить, — но он не может испытывать отчаяние, как это могут делать обычные люди, поэтому дементоры не могут причинить ему вреда. Но я должен предупредить тебя, Гарри, что это заклинание может оказаться слишком сложным для тебя. Многие квалифицированные волшебники испытывают трудности с ним.

— Как выглядит патронус? — с любопытством спросил Гарри.

— Каждый патронус уникален для волшебника, который его создает.

— И как вы это вызываете?

— С помощью заклинания, которое сработает, только если ты сосредоточишься изо всех сил на одном-единственном, очень счастливом воспоминании.

Гарри мысленно подыскал счастливое воспоминание. Конечно, ничего из того, что случилось с ним у Дурслей, не могло с ним поделать. Наконец, он остановился на том моменте, когда впервые полетел на метле.

— Хорошо, — сказал он, пытаясь как можно точнее вспомнить чудесное, парящее ощущение в животе.

— Заклинание такое... — Люпин прочистил горло. " Ожидай Патронума!

— Ожидай Патронума, — повторил Гарри себе под нос, — Ожидай Патронума.

— Сосредоточился на своих счастливых воспоминаниях?

— О, да... — сказал Гарри, быстро возвращая свои мысли к тому первому полету на метле. — Ожидаемый покровитель... нет, Патронум... прости... Ожидаемый Патронум, Ожидаемый патронум...

Внезапно что-то со свистом вырвалось из кончика его палочки; это было похоже на струйку серебристого газа.

— Вы это видели? — взволнованно спросил Гарри. — Что-то случилось!

— Очень хорошо, — сказал Люпин, улыбаясь. — Ну что, готов испытать это на дементоре?

— Да, — сказал Гарри, крепко сжимая палочку и выходя на середину опустевшего класса. Он пытался сосредоточиться на полете, но что-то еще мешало ему. ...В любую секунду он мог снова услышать голос своей матери. ...но ему не следовало так думать, иначе он услышал бы ее снова, а он этого не хотел. ...или все-таки услышал?

Люпин взялся за крышку ящика и потянул.

Из ящика медленно поднялся дементор, его лицо, закрытое капюшоном, было обращено к Гарри, одна блестящая, покрытая струпьями рука сжимала плащ. Лампы в классе мигнули и погасли. Дементор вышел из ящика и бесшумно направился к Гарри, делая глубокий, хриплый вдох. Его окатила волна пронизывающего холода —

— Ожидай Патронума! — закричал Гарри. — Ожидай Патронума! Ожидай...

Но классная комната и дементор растворялись. ...Гарри снова проваливался в густой белый туман, и голос его матери звучал громче, чем когда-либо, эхом отдаваясь в его голове:

— Только не Гарри! Только не Гарри! Пожалуйста, — Она пообещала делать все, что угодно...

— Отойди в сторону. Отойди в сторону, девочка!

— Гарри!

Гарри резко вернулся к жизни. Он лежал на спине на полу. В классе снова зажглись лампы. Ему не нужно было спрашивать, что произошло.

— Извините, — пробормотал он, садясь и чувствуя, как холодный пот стекает по стеклам очков.

— С тобой все в порядке? — спросил Люпин.

— да. Гарри забрался на один из столов и облокотился на него.

— Вот, — Люпин протянул ему шоколадную лягушку. — Съешь это, прежде чем мы попробуем снова. Я не ожидал, что ты сделаешь это в первый раз; на самом деле, я был бы поражен, если бы ты это сделал.

— Становится все хуже, — пробормотал Гарри, откусывая лягушачью голову. — В тот раз я слышал, как она кричала громче, а он — Волдеморт...

Люпин выглядел бледнее обычного.

— Гарри, если ты не хочешь продолжать, я все пойму...

— Я понимаю! — яростно воскликнул Гарри, запихивая в рот остатки шоколадной лягушки. — Я должен! Что, если дементоры появятся на нашем матче против Равенкло? Я не могу позволить себе снова упасть. Если мы проиграем эту игру, мы потеряем Кубок по квиддичу!

— Тогда ладно. — сказал Люпин. — Возможно, вам захочется выбрать другое воспоминание, я имею в виду, счастливое, на котором можно сосредоточиться. ...Это воспоминание, кажется, было недостаточно сильным. . . .

Гарри хорошенько подумал и решил, что его чувства, когда Гриффиндор выиграл чемпионат факультета в прошлом году, определенно можно охарактеризовать как очень счастливые. Он снова крепко сжал палочку и занял свое место в центре класса.

— Готов? — спросил Люпин, берясь за крышку коробки.

— Готов, — сказал Гарри, изо всех сил стараясь наполнить свою голову радостными мыслями о победе Гриффиндора, а не мрачными мыслями о том, что произойдет, когда ящик откроется.

— Вперед! — сказал Люпин, снимая крышку. В комнате снова стало холодно и темно. Дементор скользнул вперед, переводя дыхание; его гниющая рука тянулась к Гарри. —

— Экспекто Патронум! — Гарри закричал. — Экспекто Патронум! Экспекто Пат...

Белый туман затуманил его чувства. ...большие, размытые фигуры двигались вокруг него. ...затем раздался новый голос, мужской, кричащий, полный паники —

— Лили, бери Гарри и уходи! Это он! Иди! Беги! Я его задержу...

Кто-то, спотыкаясь, выходит из комнаты, дверь распахивается, раздается пронзительный смех...

— Гарри! Гарри. ...просыпайся. . . .

Люпин сильно бил Гарри по лицу. На этот раз прошла минута, прежде чем Гарри понял, почему он лежит на пыльном полу в классе.

— Я слышал своего папу, — пробормотал Гарри. — Это первый раз, когда я его слышу — он пытался сразиться с Волдемортом лично, чтобы дать моей маме время убежать. . . .

Гарри внезапно осознал, что по его лицу текут слезы, смешиваясь с потом. Он опустил лицо как можно ниже, вытирая их о мантию, делая вид, что завязывает шнурок на ботинке, чтобы Люпин не заметил.

— Ты слышал Джеймса? — сказал Люпин странным голосом.

— Да. . . — Гарри поднял глаза, но лицо у него было сухое. — А что, вы ведь не знали моего отца, не так ли?

— Вообще-то, я знал, — сказал Люпин. — Мы были друзьями в Хогвартсе. Послушай, Гарри, возможно, нам стоит оставить это на сегодня. Это заклинание до смешного сложное. ...Мне не следовало предлагать тебе проходить через это. ...

— Нет! — сказал Гарри. Он снова встал. — Я попробую еще раз! Я не думаю о том, что меня может порадовать, вот в чем дело. ...Подождите. . . .

Он ломал голову. Очень, очень радостное воспоминание. ...которое он мог бы превратить в хорошего, сильного патронуса. . .

В тот момент, когда он впервые узнал, что он волшебник и собирается уехать от Дурслей в Хогвартс! Если это не было счастливым воспоминанием, то он не знал, что еще можно назвать счастливым. ...Изо всех сил сосредоточившись на том, что он почувствовал, когда понял, что покидает Прайвет драйв, Гарри поднялся на ноги и снова повернулся к упаковочному ящику.

— Готов? — спросил Люпин, у которого был такой вид, словно он делал это вопреки здравому смыслу. — Сосредоточился? Ладно, вперед!

Он поднял крышку ящика в третий раз, и дементор выбрался из него; в комнате стало холодно и темно. —

— ОЖИДАЙ ПАТРОНУМА! — проревел Гарри. — ОЖИДАЙ ПАТРОНУМА! ОЖИДАЙ ПАТРОНУМА!

Крики в голове Гарри раздались снова — только на этот раз они звучали так, словно доносились из плохо настроенного радиоприемника — тише, громче и снова тише — и он все еще мог видеть дементора — он остановился — а затем огромная серебристая тень вырвалась из конца коридора. Волшебная палочка Гарри зависла между ним и дементором, и хотя ноги Гарри были ватными, он все еще держался на ногах — правда, надолго ли, он не был уверен —

— Ридикулус! — взревел Люпин, бросаясь вперед.

Раздался громкий треск, и облачный патронус Гарри исчез вместе с дементором; он опустился на стул, чувствуя себя таким измученным, словно только что пробежал полтора километра, и чувствуя, как дрожат его ноги. Краем глаза он увидел, как профессор Люпин волшебной палочкой загоняет домового обратно в упаковочный ящик; тот снова превратился в серебристый шар.

— Отлично! — Сказал Люпин, направляясь к тому месту, где сидел Гарри. — Отлично, Гарри! Это определенно было хорошее начало!

— Можно мы попробуем еще раз? Только еще разок?

— Не сейчас, — твердо сказал Люпин. — На сегодня с тебя хватит. Вот...

Он вручил Гарри большую плитку лучшего шоколада "Медового королевства".

— Съешь все, а то мадам Помфри захочет моей крови. В это же время на следующей неделе?

— Хорошо, — сказал Гарри. Он откусил кусочек шоколада и стал наблюдать, как Люпин гасит лампы, которые снова зажглись после исчезновения дементора. Ему в голову только что пришла одна мысль.

— Профессор Люпин? — сказал он. — Если вы знали моего отца, вы, должно быть, знали и Сириуса Блэка.

Люпин резко обернулся.

— Что навело вас на эту мысль? — резко спросил он.

— Ничего — я имею в виду, я просто знал, что они тоже были друзьями в Хогвартсе. ... —

Лицо Люпина расслабилось.

— Да, я знал его, — коротко ответил он. — Или я думал, что знал. Тебе лучше уйти, Гарри, уже поздно.

Гарри вышел из класса, прошел по коридору и завернул за угол, затем зашел за доспехи и присел на постамент, чтобы доесть шоколад, жалея, что упомянул Блека, поскольку Люпин явно не был в восторге от этой темы. Затем мысли Гарри вернулись к его матери и отцу. . . .

Он чувствовал себя опустошенным, несмотря на то, что объелся шоколадом. Как ни ужасно было проигрывать в голове последние минуты жизни своих родителей, это были единственные моменты, когда Гарри слышал их голоса с тех пор, как был совсем маленьким. Но он никогда не смог бы вызвать настоящего Патронуса, если бы хотел снова услышать своих родителей. ...

— Они мертвы, — сурово сказал он себе. — Они мертвы, и, слушая их эхо, их не вернешь. Тебе лучше взять себя в руки, если ты хочешь получить Кубок по квиддичу.

Он встал, запихнул в рот последний кусочек шоколада и направился обратно в Гриффиндорскую башню.

Рейвенкло играл со Слизерином через неделю после начала семестра. Слизерин победил, хотя и с небольшим отрывом. По словам Вуда, это стало хорошей новостью для Гриффиндора, который занял бы второе место, если бы тоже победил Рейвенкло. Поэтому он увеличил количество командных тренировок до пяти в неделю. Это означало, что из-за занятий Люпина по борьбе с дементорами, которые сами по себе были более утомительными, чем шесть тренировок по квиддичу, у Гарри оставался всего один вечер в неделю, чтобы сделать всю домашнюю работу. Несмотря на это, он не проявлял такого напряжения, как Гермиона, чья огромная нагрузка, казалось, наконец-то начала сказываться на ней. Каждый вечер, непременно, Гермиону можно было увидеть в углу общей комнаты, за несколькими столами, заваленными книгами, таблицами по арифмантике, словарями рун, схемами магглов, поднимающих тяжелые предметы, и множеством обширных заметок; она почти ни с кем не разговаривала и огрызалась, когда ее прерывали.

— Как она это делает? — Пробормотал Рон Гарри однажды вечером, когда Гарри сидел и дописывал для Снейпа отвратительное эссе о необнаруживаемых ядах. Гарри поднял голову. Гермиону было едва видно за колышущейся грудой книг.

— Что делает?

— Успевает на все свои занятия! — сказал Рон. — Я слышал, как она разговаривала с профессором Вектор, этой ведьмой по арифмантике, сегодня утром. Они обсуждали вчерашний урок, но Гермионы там не могло быть, потому что она была с нами на уходе за волшебными существами! А Эрни Макмиллан сказала мне, что она никогда не пропускала занятия по магловедению, но половина из них проходит одновременно с гаданием, и она тоже ни разу не пропустила ни одного из них!

В данный момент у Гарри не было времени вникать в тайну невероятного расписания Гермионы; ему действительно нужно было продолжить работу над эссе Снейпа. Однако через две секунды его снова прервали, на этот раз Вуд.

— Плохие новости, Гарри. Я только что был у профессора Макгонагалл по поводу "Молнии". Она... э-э-э... была со мной немного откровенна. Сказала, что я неправильно расставил приоритеты. Казалось, она думала, что я больше забочусь о победе в Кубке, чем о том, чтобы ты остался жив. Только потому, что я сказал ей, что меня не волнует, если это собьет тебя с толку, главное, чтобы ты поймала снитч первым. — Вуд недоверчиво покачал головой. — Честно говоря, то, как она кричала на меня. ...можно подумать, я сказал что-то ужасное. ...Тогда я спросил ее, как долго она еще собирается это скрывать. . . . — Он скривился и изобразил суровый голос профессора Макгонагалл. — "Столько, сколько потребуется, Вуд"... Я думаю, тебе пора заказать новую метлу, Гарри. На обратной стороне бланка заказа "Метлы"... вы можете приобрести "Нимбус две тысячи один", как у Малфоя.

— Я не собираюсь покупать ничего, что Малфой сочтет вкусным, — решительно заявил Гарри.

Январь незаметно перешел в февраль, а холодная погода так и не изменилась. Матч с Рэйвенкло становился все ближе и ближе, но Гарри все еще не заказал новую метлу. Теперь он спрашивал профессора Макгонагалл о новостях о Молнии после каждого урока трансфигурации, Рон с надеждой стоял у него за плечом, а Гермиона пробегала мимо, отвернувшись.

— Нет, Поттер, ты пока не можешь получить это обратно, — сказала ему профессор Макгонагалл в двенадцатый раз, когда это произошло, прежде чем он успел открыть рот. — Мы проверили большинство обычных проклятий, но профессор Флитвик считает, что на метле может быть метательное заклятие. Я расскажу вам, как только мы закончим проверку. А теперь, пожалуйста, перестаньте изводить меня.

Что еще хуже, уроки борьбы с дементорами у Гарри шли совсем не так хорошо, как он надеялся. После нескольких сеансов он смог создавать неясную серебристую тень каждый раз, когда боггарт-дементор приближался к нему, но его патронус был слишком слаб, чтобы отогнать дементора. Все, что он делал, — это парил, как полупрозрачное облако, высасывая из Гарри энергию, пока он боролся за то, чтобы удержать его там. Гарри злился на себя, чувствуя вину за свое тайное желание снова услышать голоса родителей.

— ты слишком многого от себя ожидаешь, — строго сказал профессор Люпин на четвертой неделе их занятий. — Для тринадцатилетнего волшебника даже нечеткий патронус — огромное достижение. Вы больше не теряешь сознание, не так ли?

— Я думал, Патронус... уничтожит дементоров или что-то в этом роде, — уныло сказал Гарри. — Заставит их исчезнуть...

— Истинный Патронус делает это, — сказал Люпин. — Но вы многого достигли за очень короткий промежуток времени. Если дементоры появятся на вашем следующем матче по квиддичу, вы сможете сдерживать их достаточно долго, чтобы вернуться на землю.

— Вы сказали, что будет сложнее, если их будет много, — сказал Гарри.

— Я полностью доверяю тебе, — сказал Люпин, улыбаясь. — Вот, ты заслужил выпивку — что-нибудь из "Трех метел". Ты, наверное, раньше этого не пробовал...

Он вытащил из портфеля две бутылки.

— Сливочного пива! — не задумываясь, выпалил Гарри. — Да, мне нравится это пиво!

Люпин приподнял бровь.

— О, Рон и Гермиона привезли мне немного из Хогсмида, — быстро соврал Гарри.

— Понятно, — сказал Люпин, хотя вид у него по-прежнему был слегка подозрительный. — Что ж, давайте выпьем за победу Гриффиндора над Равенкло! Не то чтобы я, как учитель, должен был принимать чью-то сторону. — поспешно добавил он.

Они пили сливочное пиво в тишине, пока Гарри не озвучил то, что его уже давно интересовало.

— Что скрывается под капюшоном дементора?

Профессор Люпин задумчиво опустил бутылку.

— Хммм. ...что ж, единственные люди, которые действительно знают, не в состоянии рассказать нам. Видите ли, дементор опускает капюшон только для того, чтобы пустить в ход свое последнее и самое страшное оружие.

— Что это?

— Они называют это поцелуем Дементора, — сказал Люпин со слегка кривой улыбкой. — Это то, что дементоры делают с теми, кого хотят полностью уничтожить. Я полагаю, что там должно быть что-то вроде рта, потому что они сжимают челюсти на губах жертвы и высасывают ее душу.

Гарри случайно выплюнул немного сливочного пива.

— Что... они убивают?..

— О нет, — сказал Люпин. — Гораздо хуже. Ты можешь существовать без души, пока твой мозг и сердце еще работают. Но у тебя больше не будет самоощущения, памяти, ничего. ...ничего. У тебя нет ни малейшего шанса на выздоровление. Ты будешь просто существовать. Как пустая оболочка. И твоя душа ушла навсегда... потеряна.

Люпин отпил еще немного сливочного пива, а затем сказал:

— Это судьба, которая ожидает Сириуса Блэка. Это было в утреннем "Ежедневном пророке". Министерство разрешило дементорам совершить это, если они его найдут.

Гарри на мгновение застыл, ошеломленный мыслью о том, что у кого-то могут высосать душу через рот. Но потом он подумал о Блэке.

— Он заслуживает этого, — внезапно сказал он.

— Ты так думаешь? — беспечно спросил Люпин. — Ты действительно думаешь, что кто-то заслуживает этого?

— Да, — с вызовом ответил Гарри. — Для... ...для некоторых вещей. . .

Ему бы хотелось рассказать Люпину о подслушанном разговоре о Блэке в "Трех метлах", о том, как Блэк предал своих мать и отца, но тогда пришлось бы признаться, что он ходил в Хогсмид без разрешения, а он знал, что на Люпина это не произвело бы особого впечатления. Итак, он допил сливочное пиво, поблагодарил Люпина и покинул класс истории магии.

Гарри уже почти пожалел, что спросил, что скрывается под капюшоном дементора, настолько ужасным был ответ, и он был настолько погружен в неприятные мысли о том, каково это, когда из тебя высасывают душу, что на полпути к лестнице столкнулся с профессором Макгонагалл.

— Смотрите, куда идете, Поттер!

— Извините, профессор...

— Я только что искала вас в гостиной Гриффиндора. Ну, вот и все, мы сделали все, что могли придумать, и, похоже, в этом нет ничего плохого. У тебя где-то есть очень хороший друг, Поттер. ... —

у Гарри отвисла челюсть. Она держала в руках его "Молнию", и та выглядела так же великолепно, как и всегда.

— Я могу получить ее обратно? — Слабым голосом спросил Гарри. — Серьезно?

— Серьезно, — сказала профессор Макгонагалл, и она на самом деле улыбалась. — Полагаю, вам нужно прочувствовать это перед субботним матчем, не так ли? И Поттер, постарайтесь победить, не так ли? Или мы выбываем из гонки восьмой год подряд, о чем профессор Снейп был так любезен напомнить мне только вчера вечером. ...

Потеряв дар речи, Гарри понес "Молнию" обратно наверх, в Гриффиндорскую башню. Когда он завернул за угол, то увидел Рона, который мчался к нему, улыбаясь от уха до уха.

— Она дала это тебе? Превосходно! Слушай, а можно я все-таки попробую? Завтра?

— Да. ...конечно. ... — сказал Гарри, и на душе у него стало легче, чем за последний месяц. — Знаешь что, мы должны помириться с Гермионой. ...Она всего лишь пыталась помочь. . ..

— Да, хорошо, — сказал Рон. — Она сейчас в гостиной — работает, для разнообразия...

Они свернули в коридор Гриффиндорской башни и увидели Невилла Лонгботтома, умоляющего сэра Кадогана, который, казалось, отказывал ему во входе.

— Я записал их! — Со слезами на глазах говорил Невилл. — Но я, должно быть, где-то их обронил!

— Правдоподобная история! — взревел сэр Кадоган. Затем, заметив Гарри и Рона, добавил: — Отлично, мои прекрасные юные йомены! Закуйте этого психа в кандалы. Он пытается силой проникнуть в комнаты внутри!

— О, заткнитесь, — сказал Рон, когда они с Гарри поравнялись с Невиллом.

— Я потерял пароли! — С несчастным видом сообщил им Невилл. — Я заставил его сказать мне, какие пароли он собирается использовать на этой неделе, потому что он продолжает их менять, и теперь я не знаю, что я с ними сделал!

— Чудаки, — обратился Гарри к сэру Кадогану, который выглядел крайне разочарованным и неохотно шагнул вперед, пропуская их в гостиную. Внезапно раздался возбужденный шепот, все головы повернулись, и в следующее мгновение Гарри был окружен людьми, восхищавшимися его "Молнией".

— Где ты это взял, Гарри?

— Ты позволишь мне попробовать?

— Ты уже катался на ней, Гарри?

— У Рэйвенкло не будет шансов, у них у всех седьмые чистометы!

— Можно я просто подержу её, Гарри?

Примерно через десять минут, в течение которых "Молнию" передавали по кругу и восхищались ею со всех сторон, толпа разошлась, и Гарри с Роном смогли отчетливо разглядеть Гермиону, единственного человека, который не бросился к ним, склонившуюся над своей работой и старательно избегавшую их взгляда. Гарри и Рон подошли к ее столу, и она, наконец, подняла глаза.

— Я вернул это, — сказал Гарри, улыбаясь ей и показывая "Молнию".

— Видишь, Гермиона? В этом не было ничего плохого! — сказал Рон.

— Ну, могло быть и так! — сказала Гермиона. — Я имею в виду, по крайней мере, теперь ты знаешь, что это безопасно!

— Да, я полагаю, что так, — сказал Гарри. — Я лучше отнесу это наверх...

— Я возьму это! — с готовностью сказал Рон. — Я должен дать Паршивцу его настойку для крыс.

Он взял "Молнию" и, держа ее так, словно она была сделана из стекла, поднялся с ней по лестнице для мальчиков.

— Тогда я могу присесть? — Спросил Гарри Гермиону.

— Я думаю, да, — сказала Гермиона, убирая со стула огромную стопку пергамента.

Гарри оглядел заваленный бумагами стол, длинное эссе по арифмантике, на котором все еще блестели чернила, еще более длинное эссе по маггловедению ("Объясните, зачем магглам нужно электричество") и перевод рун, над которым сейчас корпела Гермиона.

— Как ты справляешься со всем этим? — Спросил ее Гарри.

— Ну, ты же знаешь, я много работаю, — ответила Гермиона. Вблизи Гарри увидел, что она выглядит почти такой же усталой, как Люпин.

— Почему бы тебе просто не отказаться от пары предметов? — Спросил Гарри, наблюдая, как она поднимает книги в поисках своего словаря рун.

— Я бы так не смогла! — возмутилась Гермиона.

— Арифмантика выглядит ужасно, — сказал Гарри, беря в руки очень сложную на вид таблицу с числами.

— О нет, это замечательно! — искренне воскликнула Гермиона. — Это мой любимый предмет! Это...

Но что именно было замечательного в арифмантике, Гарри так и не узнал. Именно в этот момент с лестницы, где находились мальчики, донесся сдавленный вопль. Вся гостиная замолчала, окаменев, уставившись на вход. Затем послышались торопливые шаги, становившиеся все громче и громче, а затем в поле зрения появился Рон, волоча за собой простыню.

— СМОТРИ! — взревел он, направляясь к столу Гермионы. — СМОТРИ! — завопил он, потрясая простынями у нее перед носом.

— Рон, что?..

— ПАРШИВЕЦ! смотри! ПАРШИВЕЦ!

Гермиона отодвинулась от Рона, выглядя совершенно сбитой с толку. Гарри посмотрел на простыню, которую держал Рон. На ней было что-то красное. Что-то, ужасно похожее на...

— КРОВЬ! — Рон закричал в ошеломленной тишине. — ОН УШЕЛ! И ЗНАЕШЬ, ЧТО БЫЛО НА ПОЛУ?

— Н-нет, — дрожащим голосом произнесла Гермиона.

Рон бросил что-то на рунический перевод Гермионы. Гермиона и Гарри наклонились вперед. Поверх странных, острых предметов лежало несколько длинных рыжих кошачьих волосков.