Под небом голубым

-Викусь, ей-ей, дело было важное, правда ребята?

Вика пообещала мужу потом с ним разобраться и, демонстративно взяв Костю под руку, отвернулась от Олега.

Вика слушала Костю, поглядывая при этом по сторонам. То, что Наташа Жарова с Глебушкой тоже здесь, её не особенно удивило. Странным было лишь то, что они заметили друг друга в многолюдье Майдана.

— Натка, привет! Здравствуй, Глебушка. Надо же, столкнуться среди такой массы народу!

— Привет, Викусь! "Подобное притягивает подобное." Так что не удивляйся, и познакомь меня, наконец, со своим приятелем.

— Костя — Олежкин знакомый, они совместно делают революцию.

Небольшая доза сарказма в Викином голосе не обидела Костика. Он улыбался глядя на Наташу.

Девушка показалась ему удивительно красивой. Костя молча любовался Натой. А Вика, недоверчиво приподняв бровь, спросила:

— Бессман тоже здесь?

— Нет, он сказал, что для такого старого еврея как он, слишком очевидна сокрытая от нас, наивных, подоплёка происходящего.

-Ты с ним, конечно же не согласна?

— Не знаю. Вообще-то я трезво мыслящая реалистка, но так хочется поверить! Я давно не чувствовала себя такой настоящей. Не понимаю зачем, но мне всё это нужно.

— Глупо позволять себя обманывать. Поверь, нами в очередной раз пытаются манипулировать. Я и сама в этом не слаба. Но такой размах!

— Может ты и права. Только, вокруг столько хороших, умных, трудолюбивых и честных людей. И здесь, сейчас они пытаются не упустить свой, возможно единственный шанс, потому что их безмерно воротит от пропитавшей всё и вся лжи. И Бог судья тем, кто с низкой целью поднимает на знамёна самое сокровенное. Если ты, всё же, окажешься права, всем нам будет очень больно.

— Я согласен с вами, Наташа,— Костя оглянулся вокруг, будто вбирая в себя эмоции и чаяния собравшихся на Майдане.— Чем бы всё не закончилось, мы преодолеваем сейчас в себе отстранённость и равнодушие, и, возможно впервые, чувствуем себя не покорной массой, а людьми.

-Думаешь, что это спасёт вас всех от разочарования?— Вика никак не хотела поверить в искренность, звучавших с трибуны, призывов и обещаний.

— Я просто почувствовал себя патриотом. И мне это понравилось. И, похоже, не только мне.

-Блажен, кто верует, — Вика пожала плечами, прекращая бесполезный спор. Рассудить их могло только время. И не так уж и долго оставалось подождать.

Вике Шутовой понравились новые приятели мужа.Вечер незаметно перешёл в ночь. Расставаться не хотелось.Прощаясь, Вика пригласила всю компанию на воскресный ужин к себе домой.

Наталья прийти не обещала, и Костя стал её уговаривать. Олег и Вика переглянулись. Глебушка, уже успевший выяснить, что Костик, как и его папа пишет стихи, пообещал попробовать повлиять на маму.

Костя и Артём снова собирались ночевать у Рысева, который утром вручил удивлённому Костику ключи от своей квартиры и, не слушая возражений, убежал на работу.

Засветло Артём легко ориентировался в городе.Но, чтобы друзья не заблудились в ночном Киеве, Шутовы решили проводить ребят к нужному им дому.

Вика шла впереди с Артёмом под руку. Он рассказывал ей смешные студенческие сказки-бывальщины и анекдоты. Викуша, то и дело, звонко смеялась.

Олег с Костей приотстали. Костик так усиленно расспрашивал о Наташе, что его интерес к девушке не вызывал сомнений. Шутов нахмурился.

-Послушай, друг, ты о ней даже не думай.

-Почему это? Да я о такой как она...

-Перестань, остынь, парень. Отец Глебушки— Глеб Рысев. Понял?

-Ничего я не понял. Тогда почему же она там, он здесь?

— Потому, что Натка замужем за большими деньгами, ясно?

-Чего?

-Ничего! Ничего я в этом не понимаю. Одно знаю, Глеб её ждёт, верит что она к нему вернётся. Может и правда, вернётся, кто знает?!

Костя промолчал. Уже у Рысева на кухне, за чашкой горячего чая, он рассказал Глебу о своих новых знакомых, Наташе и Глебушке, восхитившись красотой матери и живым непосредственным обаянием её мальчика.

Глеб улыбнулся.

-Да,Таша не оставляет мужчин равнодушными, в особенности таких, как мы с тобой — мечтателей, поэтов.

— Глеб, можно спросить ?

— Костя, давай лучше по-другому. Ты мне свои стихи читал. Вроде, теперь очередь за мной?

-Ребята, мне бы на боковую, -Артём сладко потянулся, вставая.

-Иди, Тёма, спи. Мы ещё чуток с Глебом пообщаемся.

Когда дверь за Артёмом закрылась, Рысев ещё какое-то время помолчал, а потом Костя долго, не перебивая, слушал его. Глеб говорил о себе и Наташе.Впервые он был так откровенен с другим человеком, возможно от того, что не сомневался — Костя способен его понять.

— А ведь ты счастливый, Глеб.

— Так и есть. Счастливый. Только измученный вынужденным одиночеством. Но лучше уж так, чем совсем никак.

— Завтра мы с Тёмкой ужинаем у Олега с Викой. Твой сын обещал обеспечить Наташино присутствие. Может и ты зайдёшь, невзначай, на огонёк.

— Выйдет не честно. Таша редко бывает рада нашим встречам.

— Значит, ей тоже не всё равно.

— Костя, ты меня искушаешь. Я почти месяц не виделся с сыном.

-Ты придёшь?

— Да, я приду.

Наташа сидела напротив Рысева, время от времени задумчиво поглядывая на него. Для неё не стало неожиданностью появление Глеба у Шутовых. Рысев позвонил ей. Выслушав его, Ната не стала возражать против предстоящей встречи. Положив трубку, она подошла к зеркалу и долго пристально разглядывала в нём своё отражение.

"Знаешь, родившейся радости, по силам всё превозмочь." Нет, радость ещё не родилась, но Наташа чувствовала — если этому не суждено вскоре случиться, то горькая "безрадость" поглотит её окончательно...

За окном шел снег. Уходил 2004-й год и уводил за собой эпоху. Возможно, не так уж она была и важна, согласно мерок истории. Но человеческий век не долог, и те тринадцать лет, в рамках которых уместилась "прошлая" жизнь, оставили заметный след в судьбах людей.

В гостиной Шутовых довольно бурно обсуждалась "старушка демократия". Олег и Артём были её ярыми поклонниками. А, вот, Глеб Рысев, неожиданно для всех, отозвался о "самом великом из человеческих достижений" весьма неприязненно.

— Да демократия насчитывает не одну тысячу лет! Ещё древние греки поняли её созидательную силу. Демократические Афины процветали! -Артём, горячась, говорил очень громко, почти кричал.

-"Демократия-власть народа."Возможно в Афинах, где все друг друга знали, и можно было выбрать достойнейших, поручив им выражение народных чаяний. Но сейчас!— Вика горячилась не меньше, возбуждённых до предела, мужчин.— И, прошу вас вспомнить, что и в те времена мнением людей умело манипулировали. Греки прилежно и упорно изучали ораторское искусство.

— Демократия даёт власть мало пригодным для этого личностям,— Глеб говорил спокойно и уверенно.— Попав в руки слабого правителя страна прозябает, удовлетворяя, исключительно, потребности обеспечивших случившийся выбор сил.

Но и сильный правитель есть зло! Мало ли знало человечество чёрных диктатур?! Когда диктатор намерен ни за что свою власть не упустить, народу предстоит захлебнуться в крови, во имя амбиций зарвавшегося негодяя.

Имеет ли возможность достичь вершин общественной лестницы глубоко моральная,альтруистическая личность? Да такой человек и добиваться власти не станет, а если и попытается, движимый патриотизмом и окрылённый идеями, где возьмёт для этого необходимый капитал. И не маленький, заметьте! Богатые союзники? Возможно. Только, ведь, потом предстоит оплатить счета. И всё снова сойдёт на круга своя.

— Ты обрисовал слишком безрадостные перспективы, Рысев, — Наташа, сведя брови, пыталась осмыслить услышанное.— И какая же тогда возможна альтернатива?

— Общество необходимо воспитывать, прививая духовные ценности. Когда оно повзрослеет настолько, чтобы осознать приоритетность вечных ценностей над властью золотого тельца, у него появиться шанс.

— Дети, наши дети!— Костик подался вперёд.— Я согласен с тобой. Важно нам всем стать чуть менее приземлёнными, и воспитать их уже гораздо более духовными. Тогда пускай попробуют такими манипулировать!

— Ох, уж эти мне поэты! Идеалисты, вот вы кто! — Вика резко тряхнула головой, намереваясь сменить тему. — Хватит о политике, мы бы лучше ваши стихи послушали.

-Стихи? -Глеб улыбнулся.— Костик, ты не против быть первым?

Веснушки на Костиных щеках вспыхнули ярче, но, преодолев смущение, он кивнул, соглашаясь.

Глебушка поспешил устроиться рядом с отцом. Он весь вечер не отходил от Глеба, и это, почему-то совсем не ранило Наталью. А вот стихи Костика — они буквально хлестали, мучили её. Парень, читая, смотрел на Нату, будто знал обо всём, что накопилось в её душе.

Нас не гложут сомненья

У подножья, манящей вершины.

Свежий ветер в лицо

И улыбка на дерзких губах.

Но совсем недалече

Притаились неразрешимые

Мириады вопросов

И, оступиться, страх.

Право выбора так безжалостно!

Этой мукою человек

Награжден ли, покаран ли?!

На неё обречён он вовек.

Так легко обмануться,

Погнаться за призрачным "нечто".

Получить, окунуться,

Осознать пустоту.

Распластаться, не в силах,

С доставшимся "призом", расстаться,

Горевать, тосковать,

Проклиная злодейку судьбу.

Не покорённой осталась вершина.

Соткан ущербный убогий узор.

Но для того, кто понимает,

Разве смириться с подобным — не вздор?!

Право выбора так безжалостно.

Но отвергший его— жалкий раб.

Пусть мучительно всё рождается,

Ну, уж лучше так, чем никак!

Эй, "творенья венец",

Столь легко попадающий

В сети коварных иллюзий,

Ветер хохочет, шумит, сердясь, океан.

Он способен, вполне,

Фальшивый мирок твой

Разрушить,

Если его не разрушишь ты сам.

Наташа поймала на себе взгляд Рысева. А ведь он знает, что она сейчас чувствует. И этому не приходится удивляться — они всегда были созвучны друг другу. Но на помощь он ей не придёт. Со своими чудовищами каждый должен бороться сам.

Стараясь не привлечь к себе внимание компании, Наташа спряталась на кухне. Её душили слёзы. Меньше всего ей хотелось сейчас видеть оживлённые лица ребят, живо воспринявших Костин дебют.

А Рысев всё же не выдержал! Она узнала его тихое дыхание у себя за спиной. Не оборачиваясь, Наташа прислонилась к его груди. Оба молчали...

— Так легко обмануться, погнаться за призрачным нечто,получить,окунуться,осознать пустоту, распластаться, не в силах, с доставшимся "призом", расстаться...— да уж, Костик чётко назвал всё своими именами. Вот только, я не знаю, Глеб, что же мне теперь делать?

Рысев заговорил тихо, он старался сделать свой голос мало выразительным, не желая ранить, но зная, что нельзя и промолчать:

В том холодном багряном закате

Отражались тоска и печаль.

Что ж, пусть не были мы виноваты,

Жизни, брошенной под ноги, жаль.

В серой дымке дни, месяцы, годы.

Быстротечен и призрачен май.

Пресный вкус не любви, не свободы,

Горькой пеной течет через край.

Слабый свет ускользающей радости,

Призрак чуткой созвучной души,

Оставляют глубокие в сердце царапины,

Как оазисы-миражи.

Скучных жалоб пустое звучанье

Не способно судьбу изменить.

А щемяще — родное рядом дыхание,

Нужно, просто, суметь заслужить.

-А ты умеешь быть жестоким, Рысев!— Наташа резко повернулась к нему лицом.

— Нет. Я, просто, люблю тебя, девочка. А ошибки совершает каждый. Думаешь мне не за что винить себя? Всем есть за что. Но кто может лишить нас права попытаться всё исправить. Наша судьба— наше порождение!

-И ты бы позволил мне вернуться?

А вот это она сказала зря! Тот свет, что вспыхнул в его глазах, сжигал за ней все мосты. Назад, к Бессману дороги уже не было. Но готова ли она не в порыве, а после трезвого размышления решиться так круто всё изменить в своей жизни? Уткнувшись Глебу в плечо, Ната тихонько всхлипнула. А ведь он её так и не обнял— почувствовал её сомнения и оставлял открытым путь к отступлению.

-Нет, Рысев. Больше я тебя не предам. Позови Глебушку, мы уезжаем, уезжаем втроём к нам домой. И к чёрту Бессмановскую клетку. Я, правда, туда больше не хочу возвращаться.

Глебушка тихонько посапывал в своей старой кроватке, в которой теперь и поместился то с трудом. Он отказался лечь на диване, заявив, что его детская постелька за ним соскучилась. Родители только улыбнулись и не стали спорить. Мальчик согнулся калачиком и быстро уснул.

-Он чувствует себя путником, вернувшимся домой после долгого отсутствия,— сказала Ната, взглянув на спящего сынишку.

-А ты?— Рысев посмотрел в Ташины глаза, которые она поспешила отвести в сторону.

— Не знаю, Глеб, что у нас с тобой может получиться. Что было — то было, от прошлого не отмахнуться, его нельзя забыть.

— А, давай не будем на него оглядываться.

-Ты, и правда, сможешь так?

-Глупая, -Рысев обнял Наташу и увлёк за собой из детской.

В большое не зашторенное окно смотрела ночь. Глеб выключил свет. Он стоял рядом со своей Ташенькой, пытаясь отыскать слова, способные устранить то, рождённое недоверием, отчуждение, что сковывало их. На помощь, как всегда, пришли стихи. И уже первые строчки заставили Ташу поднять голову.

В сонном городе тишина

Кружит звёздную карусель.

В полной силе колдунья-луна.

И готова принять нас постель.

Воздух тёрпкой ночною

Свежестью до безумия напоён.

Я глубокой щемящей нежностью

И любовью твоей опьянён.

Наташа вздрогнула, почувствовав горячую близость склонившихся к ней губ. Но они не были ни настойчивыми, ни грубыми. Мужчина не настаивал. Он снова заговорил, и ей захотелось доверчиво прижаться к нему, поверить ему и себе, принять этот день и все другие дни, в безмерной щедрости, предложенные ей судьбой.

Я согрею холодные пальцы,

Твоих тонких опущенных рук.

И не будет меж нами фальши,

Не случится больше разлук.

Пусть рождается светлая музыка,

Исцеляя душевный надлом.

Ты — моя бесконечно милая.

Мы теперь навсегда— вдвоём.

Жизнь богата на всякие разности,

Но всегда, замыкая круг,

Не прощает душевной праздности,

Награждает несломленный дух.

— Спасибо тебе за то, что ты есть!— она произнесла вслух те слова, что всегда читала в его, обращенном на неё, взгляде.

Глеб рассмеялся и подхватил на руки своё, не ускользающее от него более, счастье.

— Спасибо тебе за то, что ты есть!— прошептал он и понёс Ташу в спальню.

Презрительно скривив тонкие губы, Бессман не смотрел -удостаивал взглядом, стоявшую перед ним Наташу.

-Ты, значит, решила, что можешь не принимать меня в расчёт? Думаешь, я позволю своей жене подобные фокусы. Ты— моя собственность. Я купил тебя, дорогая. Ты принадлежишь мне, поняла?

Бессман задыхался от нанесённого ему оскорбления. Он хотел унизить, ранить эту глупую девчонку, так же, как она ранила его.

Наташа мучительно искала слова, способные исправить ситуацию. Она не знала, что сказать, что бы Бессман её услышал.