Балтийский фактор

Мы понимали, что эта нота, по сути, является "фиговым листочком", но какую-никакую волну она просто обязана поднять. А мы в дальнейшем будем эту волну всемерно поддерживать.

Когда совещание закончилось, я зашёл к Хаапалайнену, чтобы обсудить с ним совместные действия по ликвидации отряда Бранденштейна. Мог бы и не заходить. Ээро Эрович опять находился в состоянии крайней степени изумления. Ну как же, немцев разбили! Как такое событие не отметить?

Нет, я всё понимаю: старый партиец, опытный профсоюзный работник, организатор революции. Но ему же лечиться нужно, и чем скорее, тем лучше. Нельзя его больше терпеть на посту главнокомандующего. С Али-Бабой я уже разговаривал об этом. Толку ноль. Теперь надо будет поговорить с Тайми.

А с генерал-майором Бранденштейном придётся самому что-то решать. Но прежде надо посмотреть, куда он направится. Я зашёл на телеграф и отправил телеграмму Муханову с просьбой прислать мне утром Кроуна. Пусть садится прямо на Сенатской площади. Там места вполне достаточно.

Подумав, отправил ещё одну телеграмму. В Москву Ленину. Проинформировал его об уничтожении немецкого линкора и Балтийской дивизии.

Утром я поступил просто: вывел на Сенатскую площадь роту красногвардейцев и расставил их, оцепив посадочную площадку. Дождавшись посадки самолёта и предупредив ротного, что при нашем возвращении через пару часов эту процедуру нужно будет повторить, я переобулся, натянув привезённые Кроуном унты, сменил фуражку на лётный шлем и, замотав шею шарфом, полез в кабину.

Пропеллер раскрутился, превратившись в сияющий круг, самолёт ходко пробежался по брусчатке и взмыл в воздух.

Мы набрали высоту и полетели на восток на некотором расстоянии от береговой линии. На подлёте к Порвоо увидели подразделения дивизии Аалтонена на марше. От Ловисы их отделяло больше пятидесяти километров. Сегодня точно не дойдут. А вот кавалеристов Бранденштейна мы так и не увидели. Скорее всего, Черский не соврал — барон повёл свою бригаду на север, к Лахти. Его цель — железная дорога. Для очистки совести прошли над Ловисским заливом. Все корабли были на месте: Пароходы и эсминцы в порту у причалов, а линкор снаружи на якоре. Ну правильно, в порт ему с его осадкой не пройти, вот и кукует на якоре.

Людей вокруг почти не наблюдалось, но вдоль уходящего на север железнодорожного полотна протянулся чётко видимый след, оставленный большим кавалерийским отрядом. Мы полетели вдоль этого следа и вскоре имели честь лицезреть сам отряд. Навскидку — около трёх тысяч всадников, примерно пятьсот самокатчиков и две артиллерийские батареи на конной тяге. Не так уж много. Полагаю, что с этим отрядом Тайми справится самостоятельно. Но ценой больших потерь, разумеется. Поэтому нужно будет ему помочь.

Судя по темпам продвижения растянувшегося отряда, его авангард может выйти к железной дороге, идущей от Выборга к Лахти, уже сегодня к вечеру.

Мы долетели до неё и повернули в сторону Выборга. А вот и Тайми. Бронепоезд и два эшелона с красногвардейцами. Медленно ползут. Но до темноты всяко должны успеть.

Мы высмотрели всё, что мне требовалось. Теперь можно возвращаться в Гельсингфорс. Я прокричал об этом Роману, он кивнул и заложил плавный вираж, разворачивая самолёт в юго-западном направлении.

Совершив посадку на Сенатской площади Гельсингфорса, я отправил Кроуна обратно в Таммерфорс и развил бурную деятельность. К блиндированному поезду вновь прицепили платформы с шестидюймовками, загрузили в него отдохнувших красногвардейцев Эйно Рахьи и ещё до полудня выехали на северо-восток — к Лахти. В прежнем порядке: бронепоезд "Красногвардеец", влекомая небольшим паровозом платформа с мортирой, блиндированный поезд.

Спустя три с половиной часа мы въехали в Лахти — один из крупных городов Финляндской республики, являющийся административным центром провинции Пяйят-Хяме и железнодорожным узлом, в котором сходились пути четырёх направлений. Захватив этот город, население которого составляло почти семь тысяч человек, Бранденштейн убил бы сразу несколько зайцев. Но не успел — мы добрались до города раньше. Здесь пока ещё было тихо. Я разослал дозоры по окраинам, разрешив всем остальным отдыхать, но далеко от вокзала не отлучаться. По моим прикидкам, передовые дозоры немцев должны были добраться до города ближе к вечеру.

Немного не угадал. Бранденштейн не дошёл до Лахти около двадцати километров, встретившись с Тайми на железнодорожной станции Уусикюля. Но так даже лучше. Не будет жертв среди некомбатантов.

Услышав доносящуюся с востока канонаду, я дал команду на отправление. Мы проехали два километра до развилки, на которой железнодорожный путь раздваивался. Бронепоезд и платформа с мортирой свернули на путь, уходящий на юг в сторону Ловисы, а блиндированный поезд с полком Эйно Рахьи и батареей шестидюймовок проследовал дальше к станции Уусикюля. Но перед этим я снял с него и пересадил на бронепоезд одну роту красногвардейцев. Тесно им будет конечно в железных коробках, но в тесноте, да не в обиде. Тем более, что ехать нам не очень долго.

Вначале, пока силы сражающихся были примерно равными, красногвардейцы, поддержанные огнём трёхдюймовых зениток бронепоезда "Путиловцы", легко сдерживали атаки кавалеристов генерал-майора Бранденштейна. Но по мере подхода всё новых и новых немецких подразделений бойцам Тайми становилось значительно тяжелее. Вскоре немцы имели уже двойной перевес в численности. А когда они развернули и пустили в дело две батареи полевых орудий, финнам стало совсем туго. Но они, тем не менее, продолжали держаться.

Засадный полк Эйно Рахьи, неожиданно для обеих сторон ударивший по кавалеристам Бранденштейна с западного фланга сразу же после залпа, произведённого по немецким батареям шестидюймовыми гаубицами, быстро решил исход сражения. Рисунок боя, грозившего перед этим перейти в затяжную фазу, оказался неотвратимо сломлен. Уцелевший костяк отряда, бросив на произвол судьбы артиллеристов, самокатчиков и своих обезлошадевших товарищей, конно ретировался на юг. Их беспорядочное бегство продолжалось до озера Пюхя Ярви, на берегу которого кавалькада уже в сумерках напоролась на бронепоезд "Красногвардеец", встретивший её интенсивным артиллерийско-пулемётным огнём.

Конники рванули восточнее, но лёд озера оказался сильно подтаявшим. Он шёл трещинами, проседал и ломался под копытами испугано ржавших лошадей. Этот путь отступления оказался заказан. Тех, кто пытался скрыться в небольших рощицах, встречали ружейным огнём засевшие там красногвардейцы. А с севера и запада набегали частые цепи очень злых бойцов из Гельсингфорской и Таммерфорской дивизий. Бой был закончен ещё до темноты. В плен сдались всего около семисот человек, среди которых многие были ранены.

Барон Отто Фрейхерр фон Бранденштейн был убит близким разрывом фугасного шестидюймового снаряда около станции Уусикюля ещё до начала ретирады его отряда.

Допросив пленных офицеров, мы с Тайми и Рахьёй провели краткое совещание, совместив его с поздним ужином. Договорились, что Тайми завтра займётся похоронами убитых немцев, а потом отвезёт раненых и погибших красногвардейцев, а также всех пленных немцев в Гельсингфорс, а мы с Рахьёй прямо сейчас отправимся в Ловисе, чтобы добраться туда ещё до рассвета. Мне очень хотелось разобраться с ещё одним немецким линкором — "Вестфаленом", название которого я выяснил в ходе допроса пленных офицеров. Вряд ли у меня в дальнейшем ещё раз появится такая возможность. А заодно можно пострелять и по эсминцам. Больно уж удачно они там в порту пристроились. Чем не цель для шестидюймовок?

Потом отвёл Адольфа Петровича в сторону, чтобы поделиться своими соображениями насчёт Хаапалайнена. Тайми согласился с тем, что дальше терпеть подобное уже невместно, и пообещал вынести этот вопрос на ближайшее заседание правительства.

Уже практически завершив разговор, Тайми придержал меня за руку и спросил:

— Михаил, ты не торопишься? Дался тебе этот линкор. Может, немножко подождать и немцы сами уйдут?

— Так я потому и тороплюсь, что боюсь не успеть до их ухода. Ты знаешь, куда они пойдут отсюда? Я полагаю, что в Гельсингфорс. А там у Щастного осталась только всякая мелочёвка. Все большие корабли уже ушли. Представляешь, что он там натворит, если даже просто обстреляет город с дальней дистанции? Нет, его надо брать здесь и сейчас сонного, пока пары не развёл!

— Может, ты и прав. Что, и Али-Бабу не дождёшься?

— А чем он мне поможет? Его дивизия идёт налегке, без артиллерии.

— Хорошо, начинай прямо с утра. Только поосторожнее там. И людей предупреди, чтобы попрятались.

— Предупрежу, разумеется.

— Ладно, поезжайте. Удачи тебе! А тут я сам разберусь.

Ночью особо не разгонишься, да и шуметь не следовало, поэтому мы добирались до Ловисы больше трёх часов. Остановились у хутора Куггом, за несколько километров до порта, от которого нас прикрывала небольшая поросшая лесом возвышенность. Красногвардейцы организовано покинули вагоны и, стараясь не шуметь, вывели из вагонов лошадей и скатили с платформ шестидюймовые гаубицы. Это было непросто, так как каждое из орудий весило больше двух тонн, но справились. В первый раз артиллеристы долго мучились с их разгрузкой, но к сегодняшнему дню уже успели приноровиться. Потом спустили на землю по три зарядных ящика на каждое орудие — в этот раз я планировал стрелять много.

Изначально эти полевые гаубицы системы Шнейдера образца 1910 года предназначались для стрельбы с закрытых позиций по батареям, блиндажам и живой силе противника, но я рассудил, что их сорокакилограммовые фугасные гранаты будут весьма хороши и против стоящих у причалов эсминцев.

Орудия и зарядные ящики увезли за холм, возвышающийся на восточной стороне залива. А моя мортира могла передвигаться только по железной дороге, поэтому её пришлось выдвинуть вперёд, подкатив почти до самой городской черты. И даже в этом случае дистанция до линкора, стоящего на якорях на траверзе Валко, оказалась почти предельной. Железнодорожный путь шёл и дальше до самого грузового причала, но, к сожалению, просматривался с места стоянки линкора. А здесь мы были укрыты от его наблюдателей небольшой, поросшей лесом возвышенностью.

Блиндированный поезд и бронепоезд отогнали подальше, укрыв в лесу, где их не сможет повредить ни один из снарядов, которыми разъярённые немцы будут садить по всем подозрительным направлениям. Туда же отправился и паровоз, притащивший сюда платформу с мортирой.

Расклад, при котором мортира бьёт по линкору с севера на юг, пуская снаряды над стоянкой эсминцев, а батарея шестидюймовых гаубиц обстреливает их с восточного направления, должен в первый момент сбить немцев с толку. А потом, когда начнутся попадания, на линкоре вообще перестанут что-нибудь понимать.

Вот только городу в очередной раз достанется. Сначала в 1808 году Ловисе перепало от русских, потом в 1855 году её снесла до основания англо-французская эскадра, сейчас пришли немцы. Поэтому в то время, когда мы готовили мортиру к стрельбе, красногвардейцы занимались эвакуацией немногочисленных оставшихся в городе жителей. Местные красногвардейцы, которых в Ловисе было меньше ста человек, рванули из города вместе с семьями сразу, как только в залив вошла немецкая эскадра. Потом, когда немцы занялись грабежами, город покинула ещё некоторая часть населения. Сейчас эвакуировали самых упёртых. У финнов, к сожалению, к этой категории относится почти половина населения, поэтому не везде процесс проходил гладко. Но к утру успели вывести всех.

Закончив с эвакуацией населения, красногвардейцы приступили к выполнению второй, не менее важной задачи. Я подумал, что пароходы и ледокол нам в дальнейшем ещё понадобятся, поэтому уничтожать их было бы весьма нерационально. А вот захватить целенькими...

Именно этим бойцы Эйно Рахьи и занялись перед самым рассветом. Собачья вахта — самое тяжёлое время, когда ночь уже позади, накопилась усталость, голова непроизвольно свешивается на грудь, тело ищет, куда бы прислониться, чтобы можно было на секунду-другую смежить слипающиеся глаза. После этого часовой погружается в крепкий, здоровый сон, и его можно брать тёпленьким. Знают об этой особенности организма практически все, но раз за разом продолжают наступать на одни и те же грабли. И если на военных кораблях некоторые часовые ещё бодрствовали, то сугубо цивильные матросы пароходов бессовестно дрыхли практически в полном составе. Убивать их не стали: связали, заткнули кляпами рты и заперли в трюмах. Туда же отправили и весь командный состав. Аналогичным образом всё прошло и на ледоколе. Теперь можно было приступать к выполнению основной задачи, ради которой, собственно, мы сюда и приехали.

В этот раз корректировка огня, как и на полуострове Гангут, осуществлялась по телефону. Очень удобное приспособление, в разы облегчающее работу артиллерии с закрытых позиций. И резко снижающее риск наблюдателей, которым теперь вовсе не обязательно было располагаться в прямой видимости артиллерийского расчёта. Выбирай любое дерево, растущее где-нибудь в сторонке, из кроны которого просматривается стоянка вражеского корабля, устраивайся там со всеми удобствами и наблюдай в бинокль, периодически накручивая ручку телефона. Лишь бы длины провода хватило до артиллерийской позиции.

Я начал первым, сразу после того, как смог на фоне светлеющего на юго-востоке неба рассмотреть в бинокль кончики мачт линкора. Мортира рявкнула, выплёвывая высоко в небо фугасный боеприпас весом в четверть тонны. С каждым километром траектория полёта клонилась к земле, а его скорость уменьшалась. В какой-то момент сила земного притяжения возобладала, и снаряд устремился вниз. В падении он быстро разгонялся до тех пор, пока не ударился о поверхность воды, ушёл под неё и рванул, выбросив вверх столб воды в нескольких десятках метров от правого борта германского дредноута. Это было даже не накрытие. Просто внезапная побудка.

Первый залп батареи шестидюймовок тоже не достиг цели — снаряды легли с недолётом. Вторым залпом артиллеристы добились накрытия. Третий и все последующие были более точными и начали поражать цели. Стрелять артиллеристам шестидюймовых гаубиц было просто — снаряд весил всего сорок один килограмм, поэтому его мог поднести и подать один человек. А попадать — сложнее, потому что отдача сдвигала орудие с места. И прицел надо было каждый раз выставлять заново.

Мне в этом плане было легче, так как мортира после выстрела оставалась на месте. А вот перезарядка... Сначала нужно было опустить ствол в горизонтальное положение. Потом вчетвером доставить к нему снаряд. Дослать его в ствол, загнать туда же картузы с порохом, закрыть затвор и долго вертеть штурвал, поднимая ствол в рабочее положение.

Второй выстрел мортиры прозвучал только после пятого залпа батареи. На этот раз получилось накрытие по левому борту. Всплеск окатил водой суетящиеся на палубе фигурки. Кого-то смыло за борт. Вилка! Следующий выстрел должен стать результативным. Так и произошло. Первое попадание в палубу в районе кормы! Снаряд взорвался уже внутри, что-то там разворотив. Из пробоины повалили клубы дыма.