Рукопись,найденная в бремсберге

В последнем на моем пути к Лесу городке, в трактире под названием "Розовый карась", хозяин, блестя хитрыми глазками из-под бороды, все выспрашивал, куда я держу путь.

— На богомолье еду, дедушка, видение мне было, и я не найду покоя, пока не помолюсь перед Её Ликом, высеченным на Скале.

— На богомолье говоришь? Это хорошо, а то тут пошаливать стали — путников кто-то убивает и грабит, и не простой смертью они помирают, для кого-то их смерть развлечением была!

— Что тут поделаешь, сам, наверное, знаешь — давши обет, отменить нельзя.

— Ну, хорошо, "внучек", удачи тебе, да по ночам в Лесу не забывай охранный круг держать.

Вечер я решил провести в этой таверне. Устроившись в чистой, светлой комнате, которую отвел мне хозяин, я спустился вниз, в общий зал. Народу было немного, но вечер ещё не начался, народ будет ещё подходить, как сказал мне хозяин, поставив передо мною большую кружку пенного напитка. Отпив из нее, я обнаружил, что в голове немного закружилось. Хорошенькая служаночка, пробегавшая мимо сказала, что они сахару для браги не жалеют.

Мне было очень хорошо, я понимал, что это мой последний спокойный день, в который я могу, наконец, немного расслабиться.

За стеной трактира послышался какой-то шум, потом восторженные вопли и служанка сказала, что прибыл сам Эрик-трубадур, краса и гордость трубадуров всего Королевства. Он направляется в столицу герцога для участия в певческом фестивале, который происходит каждые пять лет и куда съезжаются все трубадуры из Королевства и окрестных земель. Почетный венок, которые присуждают зрители этого фестиваля, является самой высшей наградой певцу и наш посетитель получил его уже в пятый раз, поэтому он не будет принимать участие в конкурсе, а выступит, "вне программы". Это великая честь для нас, что Эрик посетил наши края. В честь этого события хозяин поклялся, что установит мраморную доску, на которой золотыми буквами будут записаны все значительные события этого вечера. (А я подумал, что под этот шумок можно будет и цены на услуги поднять, ничто не ново ни под Луной, ни в иных мирах)

Мне было очень интересно посмотреть на Эрика, о котором я столько слышал.

Вошел высокий, могучий человек, в бархатном плаще, с гордым и "летящим" лицом. Утолив свой первый голод, он взял в руки виолу и звучным, бархатистым голосом стал петь одну балладу за другой. Наконец, когда он спел "Балладу об осаде и Великой Победе Города", он спросил слушателей, которые давно уже набились в трактир, что им исполнить. И все окружающие загомонили — Песню об Архимаге.

Певец немного помолчал, как бы собираясь с силами и запел. Клянусь, я никогда не слышал ничего подобного. Голос, рокот виолы, вся остановка зала перенесла меня в те далекие времена, когда Архимаг бродил по Земле, уничтожая Зло, делая Добро и совершенствуясь в своих знаниях. Но наступил момент, когда Архимаг, познал почти все в науке Чародейства и Волшебства и внезапно задал сам себе вопрос о смысле жизни. Триста лет он мучился над его разгадкой, и не найдя её удалился в Дальний Край, в Аркский Лес. Там он медитирует, стараясь разгадать эту загадку. И за все прошедшее время, он так и не нашел её решения.

Когда певец окончил петь, все почувствовали, что петь что-нибудь другое, после этой баллады, будет просто кощунством, и поблагодарили певца от самого чистого сердца. Постояльцы трактира отправились наверх, а окрестный люд разбрелся по домам и долго в этих краях еще говорили об Эрихе, Архимаге, и жалели, что Эрик второй раз уже не забрел в этот городок на краю Леса.

Утром, поднявшись, я оседлал Бурушку и, с сожалением покинул этот гостеприимный кров.

Наконец, после долгой скачки передо мною выросла стена Великого Леса! Никаких опушек, кустиков, сразу гигантские деревья и ощущение нешуточной угрозы.

Злое порождение Великого леса.

Вечерело, я не стал ломиться сразу в лес, хотя внутри у меня все это время тикал метроном — "до Равноденствия осталось...". День, когда солнце впервые за лето начинает уступать Ночи и Тьме всегда считался очень важным днем для совершения колдовских обрядов, в основном для черных дел. Поэтому я торопился, но не так, чтобы очертя голову, на ночь глядя бросаться в угрюмый Лес.

Оглядевшись, я увидел вблизи огонек, которого я раньше не видел, а может просто не заметил, я толкнул коленями Бурушку и решил поближе подъехать к этому одинокому домику.

Домик был какой-то странный. Двухэтажный, сложенный из толстых бревен, он все равно был какой-то скособоченный, окна глядели в землю, крыльцо покосилось, только во дворе амбар, или конюшня производили неплохое впечатление. Дом давно почернел от бурь и невзгод, тем удивительнее была яркая, даже слишком яркая вывеска — "Трактиръ".

Бурушка не очень хотел подъезжать к строению, но я заставил его, и, спешившись у крыльца, привязал повод к коновязи. Внутри дом не выглядел лучше, чем снаружи.

Хозяин, в кожаной куртке с закаченными до локтей рукавами, которые обнажали внушительные мышцы, смотрел хмуро и неприветливо.

— Здорово хозяин! — поздоровался я.

— Здоровей видали. Впрочем, если будешь ночевать, можешь завести своего коня в конюшню.

Я вышел, завел Бурушку в конюшню, почистил его, дал воды и остатки ячменя, потому, что у хозяина в конюшне ничего не нашлось, вышел и задвинул хорошо засов. А потом, подумав, достал небольшой кусок железной проволоки, которую я держал как раз для таких случаев и замотал петли на засове. Это нас и спасло.

Зайдя обратно в трактир, я решил поговорить с хозяином, поинтересовался, как идут дела, много ли проезжают этой тропою людей.

Хозяин обвел руками пустой зал и ответил, что дела идут неважно, сам видишь, спросил, что мне подать, я заказал яичницу из четырех яиц, эля, хлеба.

— И куда ты, молодой человек направляешься? — поинтересовался хозяин.

— Иду на богомолье, мне было видение, что я должен поклониться Образу На Скале, выбитый в Гранитных Горах, да вот немного задержался. Разбуди меня хозяин пораньше.

— Это уж непременно, — пробурчал хозяин.

"Что за неприветливый хозяин, так и прогореть недолго", — подумал я, но, устав с дороги, я отправился на второй этаж, где мне была выделена комната. Почему-то я не доверял этому угрюмому хозяину, он не вел себя так, как ведет дела преуспевающий трактирщик. Хотя какое тут преуспевание, на краю Великого леса, путников практически не видно и тракт остался в стороне. Почему меня привлекла эта дорожка?

Первым делом я осмотрел место вокруг кровати, нет ли там щелей, чтобы кровать провалилась, допустим, в подвал. И в жизни и в сказках такое случалось. Но ничего такого не было, кровать не была зафиксирована на одном месте, я подтащил к двери тяжеленный комод и немного успокоился. А зря.

Разбудил меня истошный визг Бурушки. Вскочив, я схватил арбалет и бросился к окну. Окна НЕ БЫЛО! А, когда я ложился спать, то перед этим посмотрел в окно и убедился, что вижу дверь конюшни.

Двери в комнате тоже не было. Не отдавая себе отчета в своих действиях, я выхватил кончар и с размаху дважды рубанул там, где вчера было окно. Целый венец бревен вывалился наружу, я высунулся. Какой-то зверь, похоже, что гигантский волк пытался размотать проволоку, которой я вчера замкнул засов. У него ничего не получалось, потому, что когтями он никак не мог удержать деревяшку, с помощью которой пытался размотать проволоку. Тогда у него стали меняться лапы на руки, и я увидел, что это волколак! Спустить курок арбалета было делом секунды. Пробитый стрелой со стальным наконечником волчара завыл, стал дергаться, но повис на стреле, видимо уже мертвый. Тут в мою комнату, через внезапно появившуюся дверь попытались прорваться три зверюги. Глаза их горели зеленым бешеным огнем, зубы сверкали и все же в одном из них я узнал хозяина трактира, несмотря на обросшую шерстью морду. Три метательных ножа полетели в незваных посетителей, раздался истошный вой, а я прыгнул прямо в оконный проем, закинув арбалет за плечи. И повис в воздухе, схваченный какими-то липкими, гибкими нитями. Но нити попали на железные пуговицы, дом весь затрясся, поднялся на огромных лапах и стал заваливаться набок. Я еле успел отпрыгнуть в сторону. Дом загорелся, видимо от свечи, которая горела у меня в комнате, и стал корчиться как живой, да это и было какое-то порождение злого колдовства, и я спасся практически чудом. Бросившись к конюшне, я всерьез опасался, что и конюшня тоже нечто в таком — же духе, но все обошлось. Только я открыл дверь, как Бурушка вылетел наружу. Я пошел взять наши вьюки и увидел, что Бурушка тоже сражался с каким-то порождением зла, даже внешний вид которого вызывал тошноту.

Когда я выскользнул из конюшни, меня уже ожидали ещё три зверя, а Бурушка отбивался от четвертого. Медленно, с опаской звери подходили ко мне, арбалет был разряжен, кончар застрял в двери, когда я открывал дверь конюшни. Смерть глядела мне в лицо и ухмылялась во все светящиеся на фоне шерсти зубы. Выхватив рогатку, я запустил стальной шарик прямо в лоб самому громадному оборотню, тот внезапно повалился, завыл, оставшиеся бросились наутек, но стальные шарики летели быстро и "холодное железо" делало своё смертоносное дело. Бурушка тем временем сбил с ног и растоптал последнего врага. Лошади кочевника не привыкать сражаться с волками, хотя это и был не "нормальный" волк, а оборотень.

Дом тем временем разгорался все сильнее, изнутри доносился вой, все ходило ходуном, и, все же дом, наконец, прогорел. На куче пепла ярко заблестели мои драгоценные ножи. Один крепко впился в череп оборотня, два других лежали между обгорелых ребер верфольфов. Значит, я не промахнулся, когда в комнате отбивался от врагов, а то их количество бы удвоилось. Пришпиленный к конюшне волк, тем временем превратился в человеческий скелет, который медленно таял.

Достав ножи из праха оборотней, я отнес ножи и положил их в ручей, который журчал неподалеку. Вода вскипела и опала. Можно было не бояться злого начала, которое могло бы задержаться на ручках ножей, которые были сделаны из рога и порядком таки обгорели.

Тролль и Манки.

Над полем медленно вставало Солнце. Обратившись к Великому Лесу, я крикнул во все горло:

— Великий Лес! Я не сделал тебе ничего дурного, почему же ты наслал на меня свои порождения? Я собираюсь только пройти к Гранитным Горам, я не собираюсь ничего рубить, даже сучья для костра мне без надобности. Обходить тебя мне очень долго, а времени у меня нет. Если ты не союзник Чёрного колдуна, то разреши мне мирно пройти, а если нет, то у меня есть "холодное железо" и огонь!

По Лесу пронесся как бы вихрь, зашумели листья, закачались сучья и снова все утихло. Бурушка двинулся к Лесу сам, не дожидаясь понуканий.

Подойдя ближе к деревьям, я удивился, глядя на них. Стволы были утыканы такими колючками, что знаменитое африканское "держидерево" просто лечится от черной зависти. Но проход между деревьями был, и мы с Бурушкой туда устремились. Сразу погасли все посторонние звуки, даже шум листвы, которая покрывала крону где-то метрах в двадцати выше меня почти стих. Копыта Бурушки ступали мягко и беззвучно по толстому слою опавшей листвы — не листвы, хвои не хвои, а что-то среднее.

Я не снимал палец со спускового крючка арбалета, регулярно пробуя, как кончар выходит из ножен, но ничего не происходило. Тот же лес, та же трава, воздух был свежий и напоенный смолистым запахом. Наконец я успокоился, закинул арбалет за плечи, но кончар и кинжал оставил на месте.

К вечеру мы доехали до небольшой речки. В середине реки темнел остров. По различным преданиям, поверьям, считалось, что нечистая сила не может перейти полоску текущей воды. У себя дома я только посмеивался над различными суевериями, например: "На мосту, видно мельник взгляд бросил косой..." — тут соединили приметы и моста, как волшебного способа переправы через реку, и мельника, как представителя тёмных сил, который своими жерновами уничтожает жизнь, таящуюся в зерне, и косой взгляд, основной причиной "сглаза". Но в Стране, где все одушевленные субъекты являются магами разной силы, где даже предметы, появившиеся в результате магических действий, проявляют своё понимание обстановки, как например Боевая Шпага Великого Магистра Белого Мага, относиться к "бабкиным россказням" следовало осторожнее.

Поэтому я переправился через реку и стал располагаться на островке. Несмотря на то, что меня со всех сторон защищала текущая вода, я вытащил свои метательные ножи. Как можно тщательнее я разметил две пентаграммы, повернутые одна относительно другой, в острие каждого угла воткнул по ножу из "холодного железа", очертил круг, в который вошел сам и поместил Бурушку. Круг давал возможность коню немного попастись, да умный конь и сам понимал, что только моё присутствие обеспечивает ему защиту. Вот странно, что именно пентаграммы, или, как их ещё называют "ведьмины кресты" используются для защиты от тёмных сил. Конечно, я доверял Бурушке, но ноги я ему на всякий случай связал. Бурушка только шумно вздохнул, укоризненно покосился на меня своим огромным карим глазом и неловко поскакал к наиболее привлекательному кустику травы. Но из пределов пентаграммы все же он не вышел.

Разведя огонь из привезенных с собой сучьев, набранных за пределами Великого Леса — я помнил уговор, который я сам же и дал и утвердил, я сварил немудрящий супчик, положив себе воздержаться от охоты и мясной пищи, пока нахожусь в Лесу. Мне надо было добраться до "комнаты без магии", и я твердо был намерен воздерживаться от всех непродуманных действий. А кровь — это жизнь и все темные существа тут же слетаются на её запах. Поужинав, ободряюще потрепав Бурушку по холке, я решил, что надо поспать. Бурушка лучше меня посторожит, его чувства острее моих. Подложив под голову седло, накрывшись походным одеялом, я заснул под неумолчный плеск воды.

Проснувшись еще затемно, я был обеспокоен какой-то давящей тишиной. Все линии пентаграмм светились в темноте, высокие языки пламени так и плясали над ножами. Бурушка, это он своими толчками разбудил меня, неотрывно смотрел в темноту. Угли ещё не все прогорели, и я подбросил сучьев. Весь противоположный берег реки был усеян существами самого зловещего вида. Они тихо поскуливали, а когда увидели, что я не сплю, подняли настоящий гвалт. Как обезьяны они подскакивали к воде, пытаясь перебраться через непреодолимую полосу быстро текущей воды, один даже прыгнул к острову, но в полете обо что-то крепко стукнулся и его труп поплыл дальше по воде.

Наконец они решились на что-то и как те же обезьяны в "Докторе Айболите", решили построить мост из своих тел. Цепляясь друг за друга, перебегая по телам своих товарищей, они быстро протянули цепочку над рекой. Но на нашем острове не было высокого дерева, за который они могли бы уцепиться и у них ничего не вышло.

Внезапно их всех как бы раскидала в стороны могучая сила, повизгивая они сели несколько поодаль, наблюдая, что будет дальше. Стрелять через реку я не решился, может выстрел изнутри пробьет защиту и она исчезнет? Я не знал.