— Мама возглавляет семейный бизнес, она — очень занятой человек, — продолжала сеньорита, — и мы слишком редко видимся, чтобы ссориться. — В её голосе прорезались нотки грусти. Здесь я ей сочувствовал, но помочь не мог — у каждого статуса как свои плюсы, так и минусы. — Это огромная компания, Хуан! Там столько дел, столько проблем, столько ответственности!..
Я кивнул. Масштабы такой компании приблизительно представлял. Бюджет родителей учеников ВСЕЙ нашей престижной школы не составит и десятой части их чистой прибыли.
— Тогда с кем у тебя трения? Зачем было бежать? Разве может быть кто-то авторитетнее ТАКИХ родителей, ТАКОЙ матери?
— Может. — Она вновь тяжело вздохнула.— Всё не так просто, Хуан. Трения у меня не с родителями, а с... Мачехой. Вот. И сбежала я, чтоб насолить ей.
Я раскрыл рот от удивления. Бэль глядела вперед невидящим взором.
— Это злая гарпия, занимающаяся нашим воспитанием, которая ни во что не ставит ни меня, ни моё мнение. Мы промеж собой даже прозвали ее 'штандартенфюрер'. Вот и весь конфликт, Хуанито. Теперь можешь смеяться.
Смешно мне не было. Даже от экзотического прозвища.
— Как всё запущено!
— Это точно. И главное, я совершенно ничего не могу сделать! У неё что-то типа карт-бланша на воспитательный процесс. Любые попытки проявить себя, доказать, что я взрослая, обречены на провал.
— Но она же должна понимать, что ты... Не маленькая.
— Она понимает. — Бэль покачала головой. — Скажу больше, она не такой тиран, как кажется, и многое нам позволяет. Но дать мне по мордасям в присутствии друзей и подруг у неё за здорово живёшь!
А вот тут я расхохотался от души, и хохотал долго. Бэль же насупилась и съёжилась, забыв о своей аристократичной осанке и манерах. Кажется, я своего добился: скелеты ее семьи, гремя костями, громко посыпались из шкафа на землю — только успевай собирать.
— Я знала, что ты будешь смеяться! — обиженно пробурчала девушка. — Но для меня всё это серьезно.
— Извини. — Я силой взял себя в руки. — Я не хотел. А родители что, совсем ничего не делают? А мать? Уж она-то должна тебя защитить?
Бэль отрицательно покачала головой.
— Почему?
— Это долгая история.
— Так мы вроде никуда не спешим?
Ответом мне стал очередной тяжёлый вздох.
— Главой нашего рода является мать, — начала она долгий рассказ. — Это не нонсенс, добрую треть кланов на планете возглавляют женщины. Хотя бы номинально.
Я кивнул. Да, это так. На Венере, в отличие от бывшей метрополии, с самого основания действует закон о равноправии полов при наследовании. Единственное условие при этом — у женщины-наследницы дети принимают фамилию матери, а не отца. Для далёкой Земли это варварство, там вообще не понимают, как полы могут быть равноправны, но на то они и далёкая отсталая планета. В Империи такой закон касается лишь ПОСЛЕДНИХ представительниц рода, когда кроме них нет никого по мужской линии. У нас же 'кто первый встал', в смысле родился, 'того и тапки'.
— С отцом они развелись, когда мы были совсем маленькие. Отец в один день взял и ушёл от нас. И женился на маминой подруге. Причём, не просто подруге, а ЛУЧШЕЙ подруге!
Я покачал головой.
— Бывает. Но как тогда она стала надзирательницей? И почему ты её боишься, если она — никто, папина пассия?
— Я не боюсь её! — гордо вскинула носик девушка. — Просто мы друг друга не до конца понимаем. Вот и всё.
Ага, задело? Вижу, как ты 'не понимаешь'. Аж трясёшься от злости.
— Как — долгая история. Если коротко, то... — она задумалась. — Понимаешь, моя мать — глава клана. А отец — из менее знатного рода... Да что там, он вообще не из знатного рода! — воскликнула Бэль, повышая голос. — Из-за этого все проблемы. Не из бедных, конечно, но ты знаешь законы нашего мира, для знати это не играет никакой роли. Все, кто не из нашего круга — плебеи...
Сказав это, она бросила виноватый взгляд.
— Извини... Но они правда так считают!..
Неловкость. Боязнь задеть, зацепить меня этими словами. Она не такая, как её круг, и не считает окружающих плебеями. По крайней мере, не всех. Почему-то в тот момент мне вспомнилась инфанта, прущая сквозь безоружную мирную толпу напролом в сопровождении вооружённой до зубов охраны. Уж та бы ни за что не извинялась, тем более за вещь, от неё не зависящую и пустяковую. А вот Бэль неловко.
— А, ладно тебе! А то я этого не знаю. — Я махнул рукой, решив не развивать тему. — А при чём здесь его происхождение?
— Ну как же, у него нет никаких прав на бизнес. Он-то семейный! Но мать сама, без него, не справилась бы. Она ведь всего лишь женщина. А отец очень умный. Вот.
— То есть, после развода она не могла послать его... Выгнать, — поправился я. — Потому, что зависела от него.
— В целом да. — Бэль снова вздохнула, на сей раз обреченно. Я вновь чуть не рассмеялся. Типичная femenino, знаем мы вас! Признать, что зависите от мужчины — смерти подобно! Тем более, наследнице древнего рода. Даже если зависите на самом деле. Смелое заявление!
Ты, девочка, смелая femenino, раз можешь произнести такое вслух первому встречному. И мама твоя смелая, раз смогла признать сей факт и позволяет об этом рассуждать. Интересная у вас семья! Я уже заочно вас всех уважаю.
— Знаешь, как женщине тяжело тащить такой груз, как промышленная империя, входящая в сотню крупнейших на планете? Особенно, когда у неё на руках трое маленьких детей? — продолжала оправдываться моя спутница, и я поспешил согласиться, чтоб не акцентировать ненужное внимание на больном вопросе. Меня больше беспокоило другое. 'Первая сотня'. Это нарицательное обозначение ста самых влиятельных семей планеты по рейтингу самого авторитетного экономического издания Венеры. Как правило, с течением многих лет фамилии там лишь меняются местами, в целом оставаясь одними и теми же.
— Она не могла справиться без отца, и не могла найти ему замену, — продолжала изливать душу спутница. — Потому, хоть он и ушел, но они продолжали видеться, работать бок о бок. Только подумай, после такого ещё и видеться каждый день? И работать? И продуктивно работать!
— Сочувствую, — выразил я соболезнование, представив подобную картину. Себе бы такого не пожелал!
— Ага. — Бэль поникла. — Ты не представляешь, что тогда у нас творилось. Крики, ругань, битая посуда! Звонки и разговоры на повышенных тонах! Они даже пытались нас делить. То есть, отец ставил условия, чтобы видеться с нами, но мать была против. И эта... Нехорошая женщина, моя мачеха!.. Они ведь были лучшие подруги с мамой! Выросли вместе! Понимаешь? — в ее голосе послышалось отчаяние.
Что тут сказать? Могу озвучить лишь присказку из древнего, ещё доимперского фольклора: 'Богатые тоже плачут'.
'Что, Шимановский, как тебе скелеты? Весёленькие?'
'Ага, весёлые. Богатые, оказывается, такие же люди с такими же проблемами на первом месте. Только у них всё сложнее, потому, что деньги дают ощущение безнаказанности. Не нуждайся мать Бэль в её отце, или найди вовремя замену на стороне, его попросту грохнули бы где-нибудь в подворотне, и все дела. Это большая удача, что всё сложилось именно так. Так что я тебе сочувствую, девочка. Иногда лучше быть простым парнем с простого района, чем с рождения тонуть в гламурном дерьме, воняющем паленой орлятиной. (11)
И ещё, некому молодому парню, гуляющему рядом с обалденной девчонкой-блондинос из древнего рода, нужно быть аккуратнее, чтобы вдруг не втрескаться и не пойти по пути её отца. Не хочу кидать понты, дескать, какой я растакой, но в жизни чего только не бывает!
К тому же... — Я внимательно оглядел свою спутницу с ног до головы. С обалденных ног до фантастической светлой шевелюры. — Кажется, я опоздал. Она мне нравится. Очень нравится! Гораздо сильнее, чем любая из всех знакомых мне доселе девчонок. И дело совсем не в её происхождении...'
— И её приставили к тебе после всех этих криков и битой посуды? — с усилием попытался я вернуться в прежнее русло беседы, отогнав опасные мысли. Мы слишком разные, мне нельзя 'мутить' с нею. Но мысли продолжали настырно что-то шептать.
Бэль сдула со лба белоснежный локон.
— Они помирились. Не сразу, со временем. Через несколько лет. Мама её простила.
— Я бы на ее месте не простил. Ни за какие сладости! — жёстко отрезал я.
— И я бы не простила, — поддержала Бэль. — И мама не хотела. Они до сих пор... Немного на ножах, вот. Часто спорят, не понимают друг друга, хотя столько лет прошло. Обстоятельства их тогда заставили, вот и помирились.
— Это какие же?
— Мы.
— ???
— Мы росли в этой войне никому не нужными, всем было не до нас. Мать спихивала нас на руки нянькам, а няньки... Сам знаешь, что такое няньки.
Естественно, я, выросший на руках у матери-одиночки, работающей в бюджетной парикмахерской, не знал, что такое 'няньки'. За мной никто никогда не присматривал, кроме донны Татьяны, маминой старшей подруги с соседней улицы, доброй и милой женщины, тоже из русского сектора. Но это происходило только в крайних случаях, и рассматривать всерьез эти присмотры не стоит. Но Бэль мою реакцию не заметила.
— У неё не было времени на нас, совершенно, а отца не пускали. Но он тоже был всё время занят, и тоже не мог бы нами вплотную заниматься. Они с мамой ставили друг другу палки в колёса, а мы тем временем росли бандитами, без родительского пригляда. Маленькие детки, считающие, что им позволено всё — можешь представить себе такой коктейль?
Я представлял.
— И когда от нас сбежала последняя няня, а агентства одно за другим отказались работать с нашей семьей, только тогда родители были вынуждены подписать перемирие и сесть за стол переговоров.
— Успешно?
— Как видишь! — она горько усмехнулась. — Не знаю, как они договаривались, какие аргументы приводили, но итог потряс всех, и нас троих в наибольшей степени. Мачеха была признана членом семьи, как жена отца, ей отпускались все 'грехи' прошлого, и она становилась нашим воспитателем. То есть надзирателем. А по совместительству начальником охраны, и нас, и дома, коей до сих пор официально числится. Теперь понимаешь, что ссора с охраной — не происки родителей?
Я кивнул, но затем усмехнулся пришедшей мысли.
— Бэль, если вы довели до ручки не один десяток нянечек, что с вами могла поделать какая-то жена отца, к которой вы привыкли относиться не очень хорошо, как к главной врагини матери? И как мать вообще могла доверить детей женщине, уведшей после стольких лет дружбы у неё из-под носа мужика?
Девушка вздохнула и подобрала под себя ноги, одним движением сбросив туфли, обняв колени. Мне этот жест понравился, красивые колени! А главное, куда делись великосветские манеры?
— Я же говорю, Хуан, они лучшие подруги были. Жизнь друг другу спасали несколько раз. Это просто так не уходит. Она согласилась, потому, что знала, что та не сделает нам ничего плохого. Люди, спасшие друг другу жизнь, выше этого, понимаешь?
Я понимал. Хотя, не до конца. Не всегда это так, и от денег сие совершенно не зависит. Видно, слишком хорошая у них была дружба, раз осталось такое колоссальное доверие после всего случившегося. И такое в мире богатых, оказывается, имеет место. Может мне сегодня вечером сесть, и кардинально пересмотреть взгляды на аристократию? Семейку Бэль я уже уважаю, всех участников процесса, так сказать... Может, в среде 'первой сотни' найдётся ещё немало достойных людей?
— А что касается её и нас... А ты попробуй сделать ей хоть что-нибудь! — зло воскликнула моя спутница. — Она ведь не просто 'нянька', а полковник императорской гвардии! Что в переводе означает: 'Ходячий кошмар для трёх ангелочков, привыкших к полной свободе!'
Я снова присвистнул. Императорская гвардия, главная спецслужба страны, госбезопасность. Создалась ещё тогда, когда юная Венера провозгласила себя Империей, в пику узурпатору в метрополии, и какое-то время юридически таковой являлась. Затем страна превратилась в королевство, но название службы так и не поменялось — что-то типа дани традиции. А может с претензией на будущее — мало ли какие у кого геополитические фантазии? Полковник госбезопасности... Это сильно!
— 'Штандартенфюрер' — потому, что полковник? (12) — спросил я.
— Угу.
— Настолько крутая сеньора?
— А как ты думаешь? Если она командовала батальоном коммандос?
— Но три 'ангелочка' — это не батальон коммандос! — поддел я, лучась иронией. — Тем более, 'принцы'! Ни ремня всыпать, ни за ухо отодрать...
— А ей побоку, что мы 'принцы', я же говорила! — недовольно прошипела Бэль, а затем вновь осунулась и красноречиво шмыгнула носом. — Она нас быстро на место поставила и по струнке ходить заставила.
Я скрючился от судорог рвущегося наружу смеха. И на таких деток, оказывается, бывает управа. Правда, наверное, только командир батальона спецназа ИГ её и найдёт...
— А когда мы пошли жаловаться, какая она тиран, и что мы больше не хотим с нею общаться, — продолжила девушка, тщетно попытавшись взять себя в руки, — так мать сама накричала на нас и привела назад. И предупредила, что это был последний раз, когда мы на нее жалуемся.
Я, не таясь, расхохотался в голос. Такое искренне-плаксиво-негодующее выражение на бледном наивном личике... Такое надо видеть! Бэль в ответ вновь насупилась.
— И ничего смешного не вижу! Мы до сих пор по струнке ходим, и конца и края этому нет!
Я был категорически не согласен с нею. История с 'ангелочками' меня не впечатлила и сочувствия не вызвала. Моё мнение — драть их всех надо, и драть нещадно. В одном она права: 'принцы', дети аристократов, действительно, растут с осознанием, что им всё можно. Они — высшая каста, и любые попытки ущемить их права — преступление, это вкладывается в их головки с раннего детства. Найдётся очень мало воспитателей, которые могут объяснить им, что это не так.
Отсюда и вырастают такие типы, как 'сын Аполлона' и остальные ублюдки, виденные мною возле 'Инспирасьона'. Они — избранные, им можно всё — вот корень бед этой планеты и главная, скрытая причина ненависти к аристократии со стороны остального народа. И я, как представитель оного народа, несказанно благодарен сеньоре полковнику за то, что хотя бы трое из 'золотых' выросли более-менее нормальными людьми.
Но Бэль, конечно же, мой оптимизм не разделит, и такую точку зрения не поймёт, потому лучше оставить её при себе. Мы из слишком разных миров.
— Даю руку на отсечение, с батальоном спецназа ей было проще! — подвел я итог витку беседы. Чем вызвал согласную улыбку собеседницы.
— Это точно! Ну что, пошли дальше?
* * *
Перед нами расстилалась водная гладь 'Копакабаны', к которой мы неожиданно вышли. Глаза моей спутницы, глядя на сотни купающихся и загорающих (уровень ультрафиолета в этом месте искусственно сделан выше, для большего сходства с земным водоёмом), предвкушающе заблестели.
— Хуан, что-то мы заболтались, тебе не кажется? — Она очаровательно стрельнула глазками.
— Ты это к чему?
Я хмыкнул, понимая, на что она намекает. И понимая, что мысль эта мне не по душе.
