Тень - это место для страхов

Впрочем, были и свои плюсы. Местные девки, не проститутки, а обычные девчонки, голодные, без крыши над головой, отдавались почти задаром, чем Лоскут пользовался уже второй день. Щелбан и сам был бы рад, но прежде всего для него всегда было дело.

А дело не клеилось. Коновал, с которым он как-то пришил парочку людей, исчез, то ли погиб, то ли дал дёру. Сахар поджарился в собственном доме. Свина замели полгода назад, и чёрт его знает, выжил ли он в пожаре. Оставался только Арбуз. И вот буквально четверть часа назад Щелбан узнал, что Арбуз ещё больше оправдывает своё прозвище и отошёл от дел. Даже, говорят, перебрался в нормальный район.

Щелбан продрался через толпу нищих у входа в таверну, тяжело опустился за более или менее свободный стол и подал знак девке. Та подошла к нему довольно быстро, но даже не стала слушать, просто шмякнув перед ним кружку кислого пива и миску с тушёной капустой.

— Больше ни хрена нет! — рявкнула она на Щелбана. — Если хочешь что-нибудь другое — доплачивай.

Щелбан закрыл рот и угрюмо уставился в миску.

— Это грабёж, — прошипел он через пару секунд, но всё-таки взялся за еду. Доплачивать ему не улыбалось.

Откуда-то появился Лоскут. Его лицо лоснилось от пота.

— Ну как? — спросил он, усаживаясь рядом.

— Никак.

— Возьми девку, сразу станет легче. А там можно и других знакомых поискать.

— Не осталось у меня никаких знакомых, — прошипел Щелбан. — Или сдохли, или отошли от дел.

— Беда, — протянул Лоскут. Сам он в Столице никого не знал. — А что если просто набрать пару ребят?

— Чтобы они смотались с деньгами? Или драпанули из драки? Нет, это слишком рискованно.

— Но другого-то выхода уже нет.

— Нет, — согласился Щелбан, скрежеща зубами.

— Ну вот, даже ты согласен. Потрёмся здесь пару деньков, подыщем бродяг покрепче, и дело в шляпе.

Щелбан кивнул. О том, что эти пара дней ему влетят в копеечку, он старался не думать. Впрочем, вполне может быть, что ввиду сложившейся обстановки головорезы будут стоить не дороже местных шлюх. Кому нужны наёмники? Тут свои шкуры спасать нужно. Это, определённо, внушало оптимизм.

— Ну-ка, глянь-ка, — отвлёк Лоскут Щелбана от мыслей.

Дружинник уставился в указанном направлении. За соседним столом сидел тощий невысокий парень с невероятно длинными засаленными волосами. На его худом, изъеденным оспинами лице невозможно было прочесть ни единой эмоции. Он мелкими глотками пил пиво и ел печёного цыплёнка. Но ел как-то странно, старательно вырезая из тушки длинным кинжалом каждую косточку и так же старательно её обсасывая. Эта картина собрала уже порядочно враждебно настроенных зрителей.

Один из сидящих рядом с парнем постояльцев не очень-то вежливо поинтересовался, здоров ли он.

— Не совсем, — коротко ответил тот и принялся вырезать очередное рёбрышко. При этом он ловко орудовал как левой, так и правой рукой, время от времени перекладывая кинжал.

Грубиян вытаращил глаза, видимо, не ожидая такого откровенного ответа и на время заткнулся.

— И что? — скептически поинтересовался Щелбан.

— Хорошо держит кинжал в руках. И кинжал-то из тех, что носят дружинники. Или тюремщики.

— И что?

Лоскут закатил глаза.

— Ты посмотри на него. Ручаюсь, парень не далее, чем вчера, сбежал из тюрьмы. При этом, видимо, угрохал стражника и уже раздобыл себе денег и одежду.

— Обычный сопляк-отморозок, — пожал плечами Щелбан. — Такие долго на воле обычно не проводят.

— А он тебе нужен надолго? К тому же, он не откажется подзаработать, зуб даю.

Тем временем грубиян нашёлся, что ответить.

— Ты мне не нравишься, — сказал он, грубо пихая мальчишку в локоть.

— Я мало кому нравлюсь, — всё так же невозмутимо ответил тот.

— И мне не нравится, что ты здесь сидишь.

— Многим...

— Ты оглох, что ли? — взревел агрессор, хватая паренька за шиворот.

Щелбан едва успел заметить молниеносное движение левой руки паренька. Он перевёл взгляд на буяна. Лицо того сначала залилось краской, а после начало быстро бледнеть.

— Доем на улице, — сказал парень, поднимаясь.

Под ошеломлёнными взглядами он вырезал из рубахи уже валяющегося мордой в стол грубияна лоскут ткани и, осторожно завернув в него остатки цыплёнка, принялся пробираться к выходу. Ему постарался преградить дорогу какой-то здоровяк — видимо, друг погибшего — но как-то очень быстро убрался с дороги, стоило блеснуть лезвию в руках мальчишки. Совершенно беспрепятственно парень исчез в дверях.

— Наш парень, — довольным голосом проговорил Лоскут.

— Так догоняем, чего расселся-то?

Эта парочка уже довольно шла за Риппером. Два вооружённых старика. Такие могут доставить много проблем. Убить, конечно, не убьют, но повозиться придётся. Возможно, даже какое-то время отлежаться, оправляясь от ран, что в его планы не входило. А он, чёрт побери, всего лишь хотел спокойно доесть своего первого за без малого шесть лет цыплёнка.

Наконец, они оказались в довольно безлюдном переулке. Риппер резко развернулся, встречая преследователей лицом.

— Я не хочу с вами драться, — сказал он своим бесцветным голосом.

— Мы тоже не хотим, — ответил тот, что старательно скрывал шрамы на запястьях. — Мы хотим предложить тебе работу, парень. Хорошую работу за большие деньги.

Риппер секунду подумал.

— Она может подождать?

— Кто — она?

— Работа.

— Да, думаю, пока может.

— Тогда сначала мне нужно поесть.

Риппер выбрал на мостовой место почище и, усевшись, принялся за цыплёнка. Тот уже остыл, да и начал казаться солоноватым и слишком сухим, так что он ел быстро. Но, видимо, недостаточно быстро для этих двоих — они начали проявлять нетерпение. Но что делать, когда за последние годы твоим единственным удовольствием, кроме онанизма, была еда?

— Я готов, — сказал, наконец, Риппер. — Кого нужно убить? — Он вгляделся в удивлённые лица его работодателей. — Ну, не платья же шить вы меня хотите нанять?

— Нет, конечно, — ухмыльнулся второй. Риппер смотрел на него с плохо скрываемым отвращением — половину головы старика покрывали лишаи. — Нам нужно место поспокойней, и я знаю такое. Тут одна девка рассказала. Пошли?

— Пошли, — согласился беглец.

— Это какое-то муниципальное общежитие для рабочих, — гордо рассказывал Лоскут, пока они шли. — Вообще-то, его должны были отдать на заселение погорельцам, но у коменданта всегда найдётся пара комнат за небольшую плату. С рабочих-то, тем более погорельцев, ни гроша не получишь, ха-ха. Тут одна девка живёт, с мамашей и младшим братом. Огонь девка, ха-ха. Она-то мне и рассказала.

Пока Щелбан торговался с комендантом, Риппер из-под полуопущенных век разглядывал живущих здесь людей. Хорошее место. Много народу, если кто-то пропадёт, никто быстро не заметит. Да и заметит ли вообще? Но резать придётся в другом месте. Или что-то придумать. Чтобы не услышали криков. И как-то выносить трупы.

— Пошли, — сказал Щелбан.

Они вошли в комнату. Риппер сразу обратил внимание, что единственное окно выходит в глухой тупик, в котором громоздились груды мусора. Там наверняка очень много крыс. А крысы хорошо едят мясо.

Беглец в пол-уха слушал задание. Какой-то здоровяк, которого нужно как следует вырубить, можно даже покалечить, но притащить обязательно живым. Что ж, не так плохо.

— Я справлюсь, — сказал Риппер, когда Щелбан закончил.

— Вообще-то, мы хотели взять ещё пару парней...

— Я справлюсь один. Даже без вашей помощи. Только покажите его.

Щелбан и Лоскут переглянулись. В глазах бывшего каторжника блеснули алчные огоньки.

— Ты уверен? — переспросил он.

— Если я не справлюсь, вы всегда можете нанять других парней, — пожал плечами Риппер. — Но я справлюсь.

— Что ты за это хочешь? — спросил Лоскут, переглянувшись с напарником.

Риппер на секунду задумался.

— Еду. Пиво. Эту комнату. Да, эту комнату, только для меня. И девку на сегодня. Лет пятнадцати. Очень худую, невысокую со светлыми волосами.

— Устроит, — оскалился Щелбан. — Деньги?

— Деньги мне не нужны.

Щелбан радостно хохотнул и протянул руку, чтобы скрепить сделку.

"Крысы, — думал он. — Крысы хорошо заметают следы".

Но этот здоровяк будет только первым делом. Да и на других, в общем-то, уже плевать.

Это чудовище. Интересно, как оно будет кричать, когда он начнёт его потрошить?

Риппер улыбнулся, чувствуя возбуждение.

Щелбан проснулся от сдавленных и приглушённых стонов, раздающихся из соседней комнаты.

"Да парень просто маньяк, — подумал он, ложа руку на грудь спящей с ним шлюхи. — Что ж он с ней вытворяет, если она так стонет?".

XX

Каланча с унынием разглядывал свою правую руку.

— Пальцы-то шевелятся? — поинтересовался Маска Боб.

— На удивление да. Мне теперь руками что ли жрать?

— А не опасно? — хихикнул Майлз. — Сейчас ты человек-ложка, а станешь человеком-супом.

— Ничего, со временем научишься управлять и этим симбионтом.

— Угу, — мрачновато ответил Корвел. Он не слишком-то верил в то, что способен управлять своим первым симбионтом. Впрочем, никого из присутствующих он же не прикончил? Но ведь и опасности никакой не было.

Каланча в который раз попытался стряхнуть со своей правой руки прилипшую и частично растёкшуюся по ней ложку. Неожиданно это дало эффект — с тихим звяканьем она шмякнулась на стол. Корвел с тоской посмотрел на суп. Вдруг тарелка поведёт себя так же, как и ложка? Жалко проливать такой суп. Да и горячий он.

— Я, пожалуй, ограничусь бутербродами.

Майлз в ответ скалил чудовищно выросшие зубы. По его подбородку пролегала вертикальная красная полоса, и он уже продемонстрировал её назначение. Выглядело жутковато. Но Маска Боб не был доволен.

— Всё это, — тыкал он в мандибулы бывшего разведчика, — для ближнего боя. А в ближнем бою Безликий тебя разотрёт. У Корвела симбионт не намного лучше, но его хотя бы защитит этот живой доспех. Нам нужно что-то другое. Но что?

— Если ничего другого не будет, придётся воевать с этим, — отозвался Корвел, дожевав кусок бутерброда. — Да и где ты возьмёшь других симбионтов? Выбор-то ограничен.

— Должны быть более мощные, — упрямо отозвался проповедник. — Должны.

— Если должны быть, то будут, — буркнул Каланча, поднимаясь из-за стола.

— Ты к Шорох? — спросил его Майлз.

— Да.

— Всё так же плохо?

Каланча пожал плечами и ушёл.

У всех симбионты более или менее прижились. Малыш красовался чудовищно раздувающимися мышцами, Красный пытался управляться со своей скоростью, Ричард с Селеной, подпив вчера, с хохотом втыкали друг в друга ножи, не причиняющие им никакого вреда... А Шорох второй день не вставая лежала на постели и рыдала от боли. Ей уже несколько раз меняли простыни, причём, помимо испражнений на белом полотне чётко виднелись капли крови.

Корвел осторожно отворил двери её комнаты. Шорох несколько раз погружалась в забытье, во время которого ругалась, звала отца и плакала. Но даже такое забытье лучше постоянного бодрствования.

Но воровка не спала.

— Кори, это ты?

— Да.

— Ты опять пришёл ко мне?

— Да.

— Иди сюда.

Когда Корвел приблизился к кровати, Шорох слабо улыбнулась.

— Хреново выгляжу, да?

— Уже лучше.

— Намного?

— Конечно.

— Опять врёшь, засранец.

Корвел нежно провёл рукой по лбу Шорох. Девушка схватила его ладонь и прижала к своей щеке. Она выглядела как бродячий котёнок, которого впервые в жизни не пнули, а приласкали. Каланча с тоской разглядывал её побледневшее лицо и ввалившиеся глаза.

Шорох ещё раз улыбнулась.

— Когда я болела, отец нечасто сидел со мной. Он... или работал, или пил.

— И как же ты одна?

— Нормально. Только было очень грустно. Иногда ещё приходилось вставать и готовить ему. Один раз ему не понравилось... — Шорох замолчала.

— Он тебя избил?

— Немного.

— Дерьмо был твой папаша, — скривил губы Корвел.

— Нет! — Шорох вздрогнула и крепко сжала его ладонь. — Он меня защищал. От соседа. Ото всех. И почти никогда не бил.

— И всё равно он был куском говна. Ты же говорила, что он убийца. И каждый раз рассказываешь, как он нализался и принялся творить всякую чушь.

На глазах девушки выступили слёзы.

— Ты не прав.

— Ещё как прав, — зло сказал Корвел. — Просто тебе нужно это понять.

— Засранец! — с неожиданной силой в голосе крикнула Шорох. — Иди-ка отсюда! Припёрся тут! И про моего отца!.. — Она разрыдалась и отвернулась от него.

Каланча вышел из комнаты. Его трясло. Зачем он наговорил ей это? Зачем сделал это именно сейчас, когда она, возможно, умирает? Из-за Бладхоука?

Залепив кулаком в стену, Корвел слетел с лестницы и чуть не столкнулся с Селеной и Ричардом. Они снова были пьяны. Кажется, последние два дня они только и делали, что пили и занимались любовью. Впрочем, ему-то какое дело?

— Кори, — дыхнула на него Селена, хватая за руку, — смотри.

Она издала сдавленный звук, будто сблевнула. Из её рта появилась длинная трубка. Селена вдохнула через нос и плюнула через трубку на стену, на которой сразу образовалось дымящееся пятно. После девушка со свистом втянула в себя трубку и победно улыбнулась.

— Не испорти всю мебель в доме, — буркнул Корвел, притискиваясь мимо.

Судя по указательному пальцу на левой руке Ричарда, испытания проходили не только на стенах. Впрочем, никакого дискомфорта дезертир, кажется, не испытывал. Пусть Маска Боб разбирается с этим, в конце концов, он получил своё дальнобойное орудие.

В передней Корвел нашёл свою новую куртку и двинулся к двери.

— Вы куда, сэр? — поинтересовался дворецкий, высунув свой длинный нос из-за двери комнатушки, где он жил вместе с поварихой.

— Прогуляюсь.

— До заката ещё два часа.

— Я что, мать твою, маленький мальчик?

Презрительно фыркнув, дворецкий исчез. Корвел постоял у двери пару секунд, сжимая и разжимая кулаки. Нет, он не маленький мальчик. Но ведёт себя именно так. Ругнувшись в полголоса, Корвел всё-таки толкнул дверь и вышел.

Над городом опустилось с полдюжины столпов. Самый близкий над Площадью Висельников, то есть где-то в двух милях. Достаточно далеко, чтобы не беспокоиться — Безликие редко отходили далеко от них. Значит, можно спокойно прогуляться и прочистить голову.

Первое время Корвелу казалось, что он бродит по безлюдной округе совершенно без цели, но через час он понял, что до дома, где они с другими рабочими завершали внутреннюю отделку, его отделяет всего-то пара кварталов. Раз уж он почти на месте, почему бы не заглянуть туда?

Вот место, где тот Безликий разорвал Кейса. Труп убрали, на мостовой остались лишь едва заметные пятна крови. Дождя-то не было — да и просочиться ли он через Гнездо? — и вряд ли кому-то придёт в голову мыть мостовую в такое время. Постояв с минуту, Корвел пошёл дальше.

Их дом — если, конечно, можно так выразиться — стоял цел-целёхонек. Там и воровать-то нечего было, не считая их пожитков. А вот от дома напротив осталось лишь мелкое крошево. Каланча какое-то время изучал его, даже прошёлся, раскидывая ногами более или менее крупные осколки кирпича, но лишь замарал в пыли штаны. Ничего подозрительного — ни чёрной магии, ни следов жутких чудовищ. Это место выглядело так, будто бы какой-нибудь взрослый наступил на игрушечный домик.