#20 восьмая

Моё утро наступило ближе к десяти, с воплем: 'Ну, Ларионова!' Дверь спальни распахнулась и в комнату влетел полуодетый Лёха, сжимая в одной руке сотовый, в другой — зубную щётку.

— Ты хоть раз можешь сделать, как я прошу? — начал он прямо с порога.

— Доброе утро. — Я безмятежно улыбнулась, откинула одеяло и села.

— 'Доброе утро'? 'Доброе'? — Андреев взмахнул зубной щеткой, как мечом. — Ты зачем звонила отцу?

— Но я же тебе говорила...

— Слушай, Ларионова, хитроумная ты моя, мало того, что ты вчера попыталась разрушить мою карьеру, так ты ещё и ухитряешься каждый раз — подчёркиваю, каждый раз! — пройтись по моему самолюбию, как... как танк!

— Ты что, в немецкой армии служил? — ухмыльнулась я.

— Если ты сейчас засмеёшься... Если ты сейчас только засмеёшься, — грозно предостерёг меня он.

— Лёш, а ты можешь хоть раз нормально мне объяснить, чем ты опять недоволен?

Андреев проехался мрачным взглядом по моим голым ногам, запульнул свой мобильный мне на постель и пулей вылетел из спальни, не забыв, как следует приложить дверь о косяк. Проводив взглядом его возмущенную спину, я вздохнула, взяла в руки телефон и прочитала: 'Уважаемый господин Андреев, судебное дело по просьбе истца приостановлено. Однако, истец требует личной встречи с Вами. Мы, как Ваши адвокаты, настаиваем на своём присутствии... существуют судебные издержки... мы надеемся на Ваше понимание. Адвокатская контора 'Бородин и Партнеры'.

'А молодец мой папа!'

Скинув с постели ноги, натянула пижамные брюки и рысцой потрусила в кабинет:

— Лёш, а ты знаешь, где эта встреча будет?

Распахнула дверь кабинета и замерла:

— Ой.

Алексей Михайлович лихорадочно натягивал брюки на свою голую задницу. При виде его пятой точки я забыла, зачем пришла. Андреев, просверлив меня взглядом раненого тигра, прошипел сквозь зубы:

— Давай, порадуй меня напоследок.

— Лёш, не спеши собираться, потому что папа сюда приедет. Ровно в одиннадцать утра. Так что у нас есть ещё время, чтобы позавтракать, и...

— Что? — не найдя подходящих слов, Андреев со стоном вцепился в свою шевелюру. Потом в мою голову полетела сброшенная с постели подушка. Я увернулась. Он запустил в меня пледом. Я присела, подняла подушку и метнула её в Андреева. Не ожидая нападения, Алексей запутался в брючине и с изумленным видом приземлился на диван. Я 'добавила' ему пледом и подбоченилась:

— А теперь послушай мою версию устройства этого мира. Во-первых, я тебя ещё вчера предупредила, что я позвоню отцу. Во-вторых, из квартиры ты никуда не уйдешь, потому что мой папа сюда приедет. И в-третьих, сейчас именно мой отец, а не ты, наступает на горло собственной песни.

— Лен...

— Что, Лёш?

— Никак не пойму, ты у меня, что ли, учишься? Или — взрослеешь на глазах? — произнёс Алексей Михайлович тем вкрадчивым голосом, от которого у меня по спине пробежала стая мурашек. Подошёл ко мне. Приподнял мой подбородок и осмотрел кровоподтёк.

— Всё ещё больно? — с сожалением спросил он.

— Нет. Вернее, больно, но уже не так, как вчера.

— Жаль, что болит... Всё, прости, честно. Сейчас я был не прав. — Он наклонился, чмокнул меня в макушку, и пока я, моргая, смотрела на него, выдернул из сумки свитер. Надевая его на ходу, прошёл мимо меня в кухню. — Что ты будешь на завтрак? — донеслось до меня.

— Я-яйцо всмятку. И бутерброд с сыром, — ошеломлённо пискнула я.

— Ладно, это я умею. — В кухне немедленно загремела посуда и раздалось 'maybe, maybe ...'. Покачав головой, я прищёлкнула пальцами и расхохоталась. Он был непостижимым. Он всегда меня удивлял. Вру: он мне любым нравился...

Завтрак прошёл в дружелюбном молчании.

Я пила кофе, который Андреев варил лучше меня, и замазывала синяк тональным кремом. Алексей, выпросив у меня телевизионный пульт, перебирал каналы. 'Новости ищет, как Макс', — подумала я, испытывая досаду от осознания того простого факта, что по утрам мужчине нужна не я, а телевизор.

— РБК на втором, CNN на четвёртом, — стараясь не обижаться, подсказала я.

— Ну их. Лена, скажи, а 'музыкальный' здесь ловит?

— Ловит. — Я встрепенулась. — А какой канал ты хочешь найти? — Да, я очень люблю музыку. И мне очень нравится слушать её по утрам, когда я завтракаю.

— Хочу найти MTV. Кстати, я у тебя заметил приставку Apple TV. Предлагаю 'YouTube'. Ты как?

— Да, пожалуйста!

А вот это было забавно. У Алексея Михайловича, оказывается, была ещё одна сторона, которую я не знала.

— Лёш, а ты какую музыку любишь?

— Любую, за исключением шансона, джаза и блюза. Первое раздражает, второе и третье я просто не понимаю. — Андреев вышел на свой плейлист. — А ты что предпочитаешь?

— Всё, что угодно, только не оперные арии.

Андреев фыркнул, но в причину моей антипатии к Большому театру углубляться не стал. То ли сообразил, что корни моей нелюбви проистекают из детства, то ли в детективном агентстве ему сообщили, что моя мама пела.

— Лен, а почему у тебя животных нет? — Андреев нашёл клип 'One Republic'. — Мне почему-то казалось, что у тебя дома должна быть кошка. — Пауза и короткий, быстрый взгляд на меня.

'Кошечка... сладкая... кошечка', — пронеслось в моей голове. Я замерла, пытаясь найти потерянное дыхание.

— Так что там у нас с котами? — Андреев насмешливо смотрел на меня, явно меня подначивая.

— Ну, однажды я хотела взять кошку, но у Макса аллергия... на шерсть. — Произнеся это, я пригнулась, ожидая, в худшем случае, укорот, в лучшем — неудовольствие.

— Но это же твоя квартира, — стараясь казаться равнодушным, возразил Алексей.

— Ну, Макс тоже жил здесь.

— Ах, ну да. И как же я это забыл? — Андреев скривил губы. Потом быстро исправил лицо. — А планировку здесь тоже 'он' делал?

Это 'он' прозвучало, как 'да будь он навеки проклят!'

— А почему ты решил, что дизайном занимался Макс? — в свой черёд поинтересовалась я.

— Планировка необычная, — лихо 'перевёл стрелки' Андреев. — Никогда не видел такую огромную кухню. Да ещё и с балконом.

— А это я всё переиграла. Кухня была маленькой, а балкон примыкал к большой комнате. Я поменяла их местами, а другую комнату разделила на кабинет и спальню.

— Хорошая идея. — Андреев встал, собрал тарелки и положил их в мойку. — Скажи, — стоя ко мне спиной, медленно произнёс он, — а если бы так случилось, что ты... ну, вышла бы замуж, и у тебя была бы семья... ну, муж и ребёнок... то какую квартиру ты бы выбрала для себя? Вряд ли бы ты здесь осталась. Эта квартира слишком маленькая для большой семьи.

— Я не выйду замуж.

— Да? Это еще почему? Религиозные убеждения? Принципы?

— Потому что на мой взгляд, брака без детей не бывает.

Андреев дёрнулся. Потом на секунду обернулся ко мне, и я увидела сжатый в узкую линию рот и обточившиеся скулы:

— Браки бывают и без детей, а ты говоришь глупости.

— Возможно. — Я даже спорить не стала. И тут раздался оглушительный звонок в дверь.

— Ну, всё, начинается, — пробормотал Алексей, — давай, иди, встречай своего ненаглядного архитектора...

Но это точно был не Сафронов — я это твёрдо знала.

Бросив на Андреева предостерегающий взгляд, я шагнула в прихожую. Андреев упрямо потопал за мной. Я заглянула в дверной 'глазок'. На лестничной клетке стоял мой отец, подкрепленный 'тяжелой артиллерией' — моей невозможной мамой. 'Ну, умирать, так с музыкой!' Открыв двери и с криком: 'Папа, мама, я так соскучилась!', я бросилась им на шею. Поцелуи и вопросы, как я себя чувствую, были заданы преувеличенно вежливо. Мои давно разведенные родители сейчас вообще производили впечатление двух МУРовцев, проникших на бандитскую территорию, чтобы спасти Володю Шарапова и пристрелить Горбатого. Обнажённые нервы, пульс, настроенный на Андреева, не к месту очнувшееся остроумие заставили меня отступить, совершенно по-идиотски хихикнуть, выбросить назад руку и торжественно заявить:

— Папа, мама, знакомьтесь. Это — мой близкий коллега. Его зовут Лё... Алексей.

— Доброе утро, — хрипло, но твердо произнёс Андреев. Отец кивнул.

— И на сколько 'близкий', Елена, позволь спросить? — скрипнула моя мама, поджимая губы и всем своим видом демонстрируя, что Андрееву сейчас очень не поздоровится. Папа тронул маму за локоть, мол, не начинай, Элина.

— Это и есть тот самый Алексей Михайлович Андреев? Я правильно понимаю? — Отец спрашивал меня, но смотрел на Лёшу. Короткая дуэль карих и серых глаз кончилась тем, что папа первым отвёл глаза и повернулся к маме: — Элина, вы с Алёной чайку попейте, а мы с Алексеем Михайловичем поговорим по душам... Алена, где нам уединиться?

— В кабинете.

— Но я, между прочим, тоже хотела бы поприсутствовать при этом. — Мама возмущённо вскинула вверх изящную бровь.

— Обязательно. Но попозже. — Папа сказал это мягко, но вполне определённо. Помог маме снять пальто, подмигнул мне и, прихватив портфель, отправился в кабинет.

— Принести вам чай или кофе? — Встряла я, испугавшись первых разрядов молнии, которые сейчас ощутимо шли от отца.

— Потом. Я попрошу, если что. — Папа уверенно шёл по коридору, не сомневаясь, что Андреев последует за ним. Алексей тихо вздохнул, благодарно тронул мой локоть и отправился за моим отцом. Мы с мамой послушали, как мужчины затворили дверь кабинета, потом переглянулись.

— Лен, ты соображаешь, что ты вообще делаешь? — прошипела мама.

— Да... Нет.... Я не знаю.

— О господи, а с лицом-то с твоим что! — покачнулась мама. — Я только сейчас заметила этот чудовищный синяк. Какой кошмар! — Мама всплеснула руками. — А ведь я тебя предупреждала, что сожительство с Сафроновым до добра не доведет. А ты... — Оценив мой виноватый взгляд, мама сбавила обороты, прижала меня к себе, погладила по спине. — Ладно, детка, пойдем чай пить. Расскажешь мне, как это произошло. И что это за 'коллега' такой...

— ... Ну, а потом мы из Шереметьево приехали сюда, и я попросила Лёшу остаться, — сидя на подоконнике, я закончила свой получасовой рассказ о трёх днях, потрясших мой мир до основания.

— Понятно. Ну, и что будет дальше?

— В смысле? — Я покосилась на маму и стряхнула пепел в сигаретницу.

— Ну... — мама внимательно осмотрела свои холеные ногти. — Ты же понимаешь, что ради тебя твой отец на всё пойдет? Но это вовсе не означает, что ты, — и тут мама бросила на меня взор Ивана Грозного, — что ты можешь поступать, как тебе заблагорассудится. И меня, как мать, очень интересует вопрос, что собираетесь делать ты и этот молодой человек, которого ты упорно называешь Лёшей?

'У вас все серьезно? Вы поженитесь?' — вот что я прочитала в маминых глазах.

— Мам, это смешно. Мы знаем друг друга всего три дня, — сказала я и прижалась затылком к косяку окна.

— Ах, тебе смешно... — Мама зачем-то заглянула в чашку с давно остывшим чаем, покатала по столу шарик клюквы в сахаре. — Ты влюблена в него, да? — тихо спросила мама. Поколебавшись, я кивнула. — Я так и поняла, заметив, как ты на него смотришь. И точно так же он глядит на тебя, когда ты этого не видишь.

— Мам, — я повернулась к своей романтичной маме, — ты же видела Алексея от силы две минуты. Как можно было за это время вообще заметить то, о чем ты говоришь?

— Ну, ты моя дочь, и я тебя люблю, — мама пожала плечами. — И я чувствую, как мужчина относится к моей дочери. Вот будут у тебя свои дети, ты сама это поймешь, — привычно заключила мама.

Она ничего не знала про мой аборт. Ничего... Я так ей и не сказала.

От новой боли в груди меня избавил звук раскрывающейся двери, тихие голоса в кабинете и шаги в коридоре. Я спрыгнула с подоконника, мама встала со стула и оправила платье. А на пороге появился отец. Задумчиво обозрел нас с мамой.

— Н-да, интересные дела, — глубокомысленно произнёс папа. — Ну, в общем и целом, история мне понятна... Ладно, Элина, собирайся. Ты же хотела в театр попасть? А мне как раз по дороге, я тебя подвезу.

— Папа, — я бросилась к отцу.

— Алёнушка, — папа мягко положил ладонь мне на плечо. Обозрел мою изуродованную синяком скулу, сверкнул глазами, но быстро взял себя в руки и снова перешёл к своему обычному, чуть покровительственному тону. — Длинную лекцию от нас с мамой ты ещё услышишь наедине. А пока я скажу тебе только одно... Давным-давно, был у меня приятель. Его звали Сергей ... Не скажу, что мы много общались, но однажды, к случаю, он сказал мне одну великую фразу, которую я запомнил на всю жизнь. 'Не бывает хороших и плохих людей. И человеческую суть определяют не слова и мысли, а — действия. Конкретные поступки. И то, что мы сделаем неправильно, возможно, придётся исправлять нашим детям'. — Папа сделал паузу, давая мне возможность вдуматься в смысл, им сказанного. — Так вот, цепочка шагов твоих... э-э, скажем так, 'приятелей', — и тут папа поморщился, явно намекая мне и на Макса, и на Андреева, — сегодня выявила суть каждого. Только один пошёл ко дну, а второй — к обратному отсчёту. Ну, знаешь, как счётчик обнуляют? — подсказал мне отец, заметив мой недоуменный взгляд. Сообразив, что имеет в виду отец, я закивала. — Вот и этот твой 'коллега' свой счётчик вчера обнулил. И мне остаётся только посмотреть на то, что же будет дальше... А кстати... — тут отец бросил взгляд на мою резвую маму, которая за моей спиной, очевидно, посылала ему сигналы, — Алёна, ты уверена, что этому твоему 'коллеге' так уж необходимо было здесь ночевать? Он же явно не из гостиницы сюда приехал, как ты меня уверяла. Кстати, я, после твоего рассказа про синяк привёз сюда охрану. Оставить их в подъезде? Я могу.

— О господи, папа, Макс — не разбойник с большой дороги. — Я даже глаза закатила.

— Тогда почему здесь ночевал этот 'близкий коллега'? — Мама прикрыла глаза ресницами.

— Мне двадцать шесть лет. Я с ним уже спала. И да, он мне очень нравится.

Отец поперхнулся. Мама густо покраснела и уставилась на меня так, точно на моём лбу вырос третий глаз.

— Ничего так, искреннего мы ребеночка воспитали, Элина. — Отец задумчиво почесал в голове.

— Это у неё от тебя, Григорий, — огрызнулась мама.

— Ага, от меня. И от тебя. Или от нас обоих. — Папа вздохнул. — Ладно, хватит. Пойдём.

— И охрану с собой заберите, — шёлковым голосом посоветовала я.

— Но... — начала мама.

— Пойдем, Элина, — отец нажал голосом. — Поверь мне, то, что нам не нравится, долго не продлится.

— Ах, вот как? — Мама встрепенулась. Она, в отличие от меня, намёки отца понимала прекрасно. — А кстати, этот твой 'близкий коллега' со мной попрощаться не хочет? — Последнее было уже адресовано мне.

— А этот 'коллега', кстати, стоит позади тебя. — Отец усмехнулся и смерил взглядом только что вышедшего из кабинета бледного Алексея. Помедлив, но всё-таки протянул ему руку.

— Итак, мы договорились? — со значением произнёс мой отец.

— Да. И ещё раз, простите. — Алексей наклонил голову, потом вежливо раскланялся с моей невозможной мамой. Мама, проследив, как Андреев изящно поцеловал её пальцы, победоносно накинула на плечи пальто, предложенное ей папой, и грациозно прошествовала к входной двери. Я, фыркнув, обняла отца.