Знаменосец

Товарищи обогнули нагромождение камней на мысу и увидели мага, бродившего по берегу. Бравур выглядел задумчивым, подол его мантии намок, в сапогах хлюпало, точно их обладатель лазил в воду. Керек и Инир подошли ближе.

— Что случилось, почтенный маг? — спросил Керек.

В его пределах к сословию Бравура относились с уважением, а о том, кто и почему похитил девицу, решили не вспоминать. Вину, если она была, волшебник искупил.

— Грагор считал себя сильным потому, что обладал одним древним артефактом, — сказал Бравур. — За ним он и пришёл в мою башню. Изгнанник, он мечтал отомстить цеху и подчинить его себе. Так вышло, что сам того не заметив купеческий сын Зевил унёс амулет с собой.

— И что дальше? — спросил Керек.

Ему стало интересно. Этот волшебный день не уставал дарить чудеса.

— Но случилось так, что на Зевила напали, и пришлось ему бороться с людьми и волнами. Он выплыл на это берег, а я его подобрал, вот только артефакт выпал из кармана и остался лежать здесь на дне. Вот он.

Бравур разжал кулак, и Керек увидел невзрачную подвеску с порванной цепью.

— Вот эта маленькая вещь способна повелевать миром? — удивился он.

— Нет, — сказал Бравур. — Магия здесь невелика. Конечно, если верить в неё, она вырастет, но гораздо полезнее верить в себя.

Маг сильно размахнулся и запустил амулет в волны.

— Не моё и не возьму. Камни морские изотрут его в мелкий песок. Однажды вся магия уйдёт вот так, когда люди научатся преодолевать страх без подпорок.

В башне их ждал сытный ужин, а потом измученные треволнениями дня все разошлись по постелям. Обе девицы устроились в келье, мужчины разместились в покое. Кровать уступили раненому магу, хотя он и рвался предоставить её любому из своих гостей.

Кереку не спалось. Он вышел наружу, посидеть у воды, послушать тихий ночной шелест волн. Скоро к нему присоединился Париз. Нужда вроде отпала, но призрак добросовестно выходил в караул. Керек подумал, что так они толком и не поговорили, тяжек был путь, морила усталость.

— Париз!

Тень охотно устроилась напротив. Бледное лицо, чудные обведённые чёрным глаза, нелепые для человеческого существа клыки во рту.

— Всё хочу спросить тебя, верный наш товарищ, почему ты так выглядишь? Тяжело умирал, или наказан за что?

Призрак чуть колыхался на слабом ветру, бледный грустный, потом начал объяснять, двигая бестелесными ладонями.

— Я жил в другом мире. Там люди летают по небу в железных птицах и ездят по земле в повозках без лошадей. Там нет магии, но по маленькой коробочке можно поговорить с человеком на дальнем краю земли. Там много еды и труд не так тяжёл как здесь.

Керек внимательно следил за призрачными жестами. Он любил сказки. Тень продолжала:

— В этом изобильном мире вместо того, чтобы радоваться солнцу и любви, я отрицал свет и стремился ко тьме. Я одевался в чёрное и восхищался мраком. Искусный врач нарастил мне зубы, чтобы походили они на звериные, и казалось мне, что я великолепен, лучше всех.

— Каких только заблуждений не придумают люди вместо того, чтобы верить правде, — покачал головой Керек.

— Да, я хотел тьмы и получил её. Теперь я здесь. Свет жжёт меня, как живого огонь, но он же и дарует мне существование, без него я чахну и стремлюсь к нему, как прежде убегал. Таково наказание, и будет ли ему край, я не знаю.

— Не печалься, Париз. Я ведь тоже думал, что караем за великую вину, а это злой колдун отнял память, чтобы забрать моё наследство. Прожитая жизнь вернулась, когда лиходей утратил силу, но я получил хороший урок. Верь, что и тебя ждёт впереди свет, который не обожжёт, а согреет. Главное ведь ты понял: надо всегда идти только к нему, а мы с эльфом тебя не оставим.

Ночь плескалась волнами и светила звёздами. Ушёл призрак в добровольный дозор. Утомившись, Керек прилёг на клочке травы и проспал до утренних прохладных лучей. Он умылся морской водой, ощутив её солёный вкус, и вошёл в башню.

Ехать собирались сегодня, и пришла пора покончить с делами. Бравура Кералек нашёл в кухне. Маг расчесал и переплёл косу и выглядел прибраным и чистым. Девица смирно сидела рядом. Жалея нарушать их тихую нежность, принц замешкался на пороге, но всё же переcтупил его. Бравур поднялся и решительно шагнул навстречу.

— Я понимаю всю тяжесть моего преступления, — сказал он решительно. — Готов отвечать.

Керек разглядывал парня. Только теперь сообразил, как он молод. Легко сделать послушным орудием того, кто ещё не слишком уверен в своих силах.

— Лия тебя простила, маг, да и у меня нет претензий. Твоими стараниями я совершил удивительное путешествие. Всё завершилось благополучно, но ты уж больше так не делай.

Бравур криво усмехнулся.

— Себе я это пообещал.

— Живи с миром, тем более, что здесь у тебя есть обязательства, или я неправ?

— Прав, принц Кералек. Я люблю эту женщину и хочу на ней жениться, и её положение...

Бравур поглядел на зардевшуюся Авиту и твёрдо сказал:

— У нас будет ребёнок. Мой сын. Теперь мой.

— Законы вашего цеха, как будто запрещают брак, — осторожно произнёс Кералек.

Кто их знает этих влюблённых, с ними лучше деликатно.

— Это верно, — кивнул Бравур. Его мальчишеское угловатое лицо сурово нахмурилось, залегла морщинка между бровей, а губы сжались жёстко. — Мы не сможем пожениться сразу, я ведь ещё должен помогать своей семье, но я буду неустанно трудиться и однажды накоплю денег и стану самостоятельным.

— Достойное мужчины решение. Не для того тебя учили, чтобы судьбой швырялся. Работай не покладая рук, докажи, что можно тебе жизни вверить, тогда и цех отпустит, неволить не будет. Если крепка любовь, выдержит она испытание. Подруга твоя вон всё поняла, я вижу, и ждать готова.

Девица подняла серо-голубые, словно северное море, глаза и поклонилась с неосознанным достоинством, какое Кералеку часто приходилось наблюдать среди крестьян.

Пожалуй, этих двоих можно было предоставить друг другу. Трудно им придётся, но на то и двое их, чтобы у каждого опора была, а там и третий появится, чтобы мужество не иссякло. Горько сейчас, но сердцевина в обоих верная. Счастье надо трудом заслужить, от бесплатной милости из барских рук добра не будет.

Поднялся Кералек в магов покой, но не успел дух перевести, как вновь не один, и не чужой человек пришёл — родная сестра. Сияет, тоже у неё любовь. Место тут такое что ли?

— Брат родной вновь обретённый. Женит меня отец против моей воли, немил жених. Люблю купеческого сына. Если ты попросишь, да на радостях, что мы живы вернулись, отец не откажет. Возведёт моего мужа в дворянство, да землю даст, никто и не вспомнит потом, какого он рода.

Трудно решать судьбу близкого человека, одной кровью с тобой связанного, но надо. Керек бережно взял сестру за хрупкие плечи.

— Не любишь жениха, совсем сердцу не мил, постараюсь я, отца упрошу отложить свадьбу до лучших времён. Принц Таис, твой наречённый, тоже особого рвения не проявил, тебя из беды спасая, глядишь, по-доброму дело разладится. Докажет новый избранник, что заслужил право рядом сидеть, сведём вас вместе. Времена настают другие, и союз с богатым купечеством может и к выгоде обернуться, и к чести не пристать. Я не менее твоего хочу, чтобы счастлива была, сам горя намыкался, знаю как это больно.

Вздохнула Лия.

— Прав ты, брат. Сама я во всём виновата. Соглашалась замуж идти не в радость, но по доброй воле. Обманула, получается, принца Таиса. Оба мы были строптивы и вели себя недостойно. Надо полюбить, чтобы понять, где темнота, где свет, и как сам был глуп и счастья недостоин.

Кералек обнял сестру, погладил по голове, как давно когда-то делал. Ему не довелось полюбить пока, зато память вернулась, а для человека она как жена верная: плохо без неё — вроде всё есть, а не целый.

— Я только вошёл в прежний разум и не хочу, чтобы другие из него вышли. Помнишь сказки, что я тебе маленькой рассказывал? Сейчас поведаю ещё одну.

Лия умостилась удобнее, готовясь слушать, и так хорошо сделалось на душе, словно уже дома, а чужбина за спиной осталась.

— Жил-был принц, и гулял в голове его ветер. Надо было о народе думать, что земли его обихаживал, да о войске, что рано или поздно под его рукой станет, а он всё о путешествиях грезил, да краях дальних. Увещевал его отец, сказывал, что много в поле богатырей с мечами бьётся и сила великая в том, но в каждом войске, помимо оружных, есть ещё ратник при знамени. Кажется малость — стяг над головами, но пока он реет, знают мечники, что не проиграно сражение и надо дальше биться, а рухнет знамя с небес и бежит войско страхом объято. Не бьёт врага знаменосец, но сила его велика, победу он в своих ладонях держит. Так и государь при народе своём — знамя, в том его долг и сила. Да только не хотел юный принц дельные речи слушать, желал приключений. Бежал он из дома, хорошо ещё отец его был крепок и не дал войску пасть, но не стало при нём наследника, как будто руку отняли, и замыслили лихие люди совсем его троном завладеть.

— Это ты про нас? — спросила Лия. — Про тебя и меня? Оба мы хороши.

— Да, — Кералек почувствовал, как по губам растекается улыбка. Тепло на душе стало, правильно. — Уронил я стяг, но жизнь меня наказала справедливо, и не стану больше от пути уклоняться. Давай, сестра, вернёмся домой и судьбу примем, какая есть. Не хотеньем нашим земля стоит, а служеньем. Так тому и быть!