Белые Врата

Артем оказался самым удачливым "рыбаком".

— Есть! — кричит он, поднимая руку кверху.

Одновременно с ним еще один аналогичный возглас и жест. Им повезло — не прошло и полчаса, а они нашли сразу две машины. Они разделяются на две части и начинают копать. Быстро, слаженно, нет сейчас чувства холода или усталости, когда есть возможность спасти людей.

Сначала показалась черная крыша, автомобиль довольно большой, но легковой. Лопаты царапают лакированные поверхности авто, но кого это сейчас волнует? Вот показались окна. Целые! Крепкая машина, стекла не выдавило. Значит, есть вероятность, что там, внутри — живые люди. Интересно, из этой машины звонили на базовую станцию спасателей?

Стекло левой задней двери почти свободно от снега. Оно запотело изнутри, и лишь чья-то маленькая ладошка отчаянно пытается расчистить окно, чтобы увидеть...

Ребенок? Огромные перепуганные глаза мелькают, потом стекло снова затягивает. И снова его пытаются отереть изнутри. Дверь бесполезно откапывать — только время потеряешь, а она, скорее всего, деформирована и не откроется. Надо выбить стекло. Артема пытается показать жестами, чтобы тот, кто внутри, отодвинулся от окна. Не понимает. Не понимает! Не понимает, черт подери! Понял. Ну, по крайней мере, никакого движения за стеклом не наблюдается. Будем надеяться, что там отодвинулись достаточно далеко от стекла.

— Эй, русский, что там у тебя?

— Стекло выбиваю, — с этими словами он действительно выбивает стекло черенком лопаты. Там, внутри, негромкий крик. Артем рукой в перчатке убирает остатки стекла, наклоняется и заглядывает внутрь. Тесно, темно... накатывает тошнота, головокружение. Все-таки, черепушку он, похоже, стряс. Приходится зажмуриться, переждать приступ дурноты. Открывает глаза, проводит головой из стороны в сторону. Луч фонаря выхватывает худенькое личико с огромными, в пол-лица, глазами. Девчушка, лет десять или вроде того.

— Иди сюда! — Артем протягивает руку. Хочется надеяться, что он не напугал ребенка, и что она поняла, что он ей сказал.

Девочка оборачивается. Там еще кто-то за ней.

— Там бабушка!

Бабушка, похоже, либо без сознания, либо и вовсе умерла. В любом случае, сначала девочка.

— Иди ко мне! — настойчиво повторяет Литвин. — Сначала я тебя достану, потому бабушку.

Подумав лишь секунду, девчушка доверчиво протягивает ему руку.

Сдав ребенка на руки Андре, Литвин полез в машину. Узко, черт! Может, ему уже пора худеть? Снял, выбросил наружу куртку.

— Что там, рус? — окликает его кто-то сверху.

Он быстро обводит взглядом салон автомобиля, за его взглядом следует луч налобного фонаря.

— Еще двое! Сзади справа и водитель.

— Живые?

Рядом с ним — пожилая дама весьма пышных объемов. Руку на шею, пульс? Есть пульс!

— Сзади да, женщина живая. Но без сознания.

— А второй?

Пытается нащупать пульс. Не получается.

— Похоже, нет. Или я не слышу.

— Вытаскивай пассажирку. Потом с водителем разберемся!

Вытаскивай... Легко сказать. Такое ощущение, что мадам весит больше его. А у него опять приступ головокружения.

— Эй, там микроавтобус откопали! Справишься один пока, рус?

— Да, — пыхтит он. А куда деваться?

В тот момент, когда он по пояс высунулся из машины, ногами вперед, а руками подтягивая к себе тяжелое, неподъемное тело, его дама решила очнуться.

— Что...— сухое надсадное покашливание, — что происходит?!

Он даже не нашелся сразу, что ответить. Потом сказал очевидную правду:

— Я вас спасаю.

— Где Сильви?! — очень требовательно. Наверное, речь идет о девочке.

— Она снаружи.

— Что с ней?!

— С девочкой все в порядке, — он не знает наверняка, но это ложь во благо.

— Кто вы?

Вот это допрос... Наверное, он уже порядком устал, и его снова тошнит, и голова периодически кружится... и только поэтому, вместо того, чтобы рявкнуть, прекратить идиотскую дискуссию, вытащить-таки эту тетку из машины и пойти помогать ребятам дальше, он торчит наполовину в машине, наполовину снаружи и продолжает светскую беседу.

— Я спасатель, — снова врет, но в данной ситуации это все-таки хоть как-то похоже на правду.

— Как вас зовут?

Натуральная светская беседа!

— Артем.

— Что за имя такое?

— Нормальное имя.

— Вы не француз?

— Нет.

— Араб? — с легкой заминкой в голосе.

Литвин не выдерживает и фыркает. Ее слепит фонарик, не иначе.

— Нет, не араб. Русский. Мадам, может быть, мы уже достаточно познакомились, чтобы я мог вас спасти?

— Хорошо, спасайте, — великодушно позволяют ему.

— А вы не могли бы мне чуть-чуть помочь? Упритесь и толкайтесь ногами. Можете?

Но даже это не помогло. Мадам категорически не пролезала в окно.

— Эй, как там у тебя? — окликают его сверху.

— Работаю, — лаконично отвечает Артем. И, обращаясь к своей даме: — Послушайте, снимите шубу. Мне кажется, без нее я смогу вас достать.

Ожидает споров, но пожилая мадам послушно расстается со своей шубой, возится, сопит.

— Все, готово! — облегченно вздыхает она. — Еще что-то снять?

— Давайте полноценный стриптиз отложим на потом. Вашу руку, мадам.

Ответом ему звонкий, почти девичий смешок и протянутая рука.

Он ее все-таки вытащил.

Вернулся за водителем. Пульс он так и не прощупал, струйка крови из уголка рта уже подсохла.

— Андре! — окликает парамедика. — По-моему, тут труп.

— Вылезай! — кричит ему француз. — Я сам посмотрю.

Прав оказался Артем. Потом он достал еще двоих — из третьей найденной и откопанной машины, видимо, мужа и жену, оба без сознания, но, вроде бы, живые.

Они копали, копали, копали, несколько часов без перерыва. Трудно даже предположить, сколько тонн снега они перелопатили вручную, откапывая машины. Копали, даже когда подъехала еще одна большая группа спасателей, и подогнали тяжелую технику.

А потом силы просто кончились. Только что он еще стоял на коленях и отбрасывал снег. А потом замер, не в силах даже пошевельнуться, не то, что встать. На его плечо ложится рука. С трудом поднимает голову. Дидье. Кивает ему.

— Все, достаточно. Пошли. Ребята подъехали. Они со свежими силами закончат дело.

Он даже встать не может.

— Давай, давай, — спасатель тянет его за руку. — Вставай, я тебя на себе не потащу.

Встает только потому, что он и так уже сегодня доставил кучу проблем этим замечательным людям. Но за руку Дидье все-таки держится.

В машине он рухнул на сиденье, стараясь не думать о том, как он будет вставать, когда они приедут в полицейский участок. Хорош ж он будет, если вползет туда на четвереньках только потому, что идти уже не в силах.

Машина плавно трогается с места. У него ощущение "дежа вю".

— Эй, герой, тебя куда?

Он не сразу понимает, что вопрос обращен к нему. Потихоньку "отъезжает". Дидье толкает его в бок.

— Не спи! Куда тебя доставить?

— Как куда? — трет глаза, пытаясь прогнать дремоту. — Вы ж сами сказали — в полицию.

— Да ладно тебе! — старший "спасов" хлопает его по плечу. — Что ты думаешь, мы звери, что ли? Чтобы сдавать тебя в полицию после всего... после того, как ты нам так помог? Отпустим тебя с миром. На вот, — он достает откуда-то блокнот с прикрепленной ручкой, — запиши имя, фамилию, номер мобильного, адрес, где живешь. Подойдешь к нам потом в офис, объяснительную напишешь. Ну, может, штраф тебе оформим... Да не бойся ты так! — усмехается Бартоли. — Не в пять тысяч евро. Меньше, существенно меньше. Для отчетности.

По дороге Литвин все-таки заснул, и снился ему исключительно снег. Около дома его растолкали, он даже смог самостоятельно дойти до двери шале. Долго не мог попасть ключом в замочную скважину, потом еще более долго, мучительно долго расстегивал и стаскивал горнолыжные ботинки руками, в которых, кажется, совсем не осталось сил. Кроме ботинок, снял еще только куртку. И упал на диван в холле, натянув на себя плед. Спать, спать, спать...

Глава 23. С неожиданными поворотами.

— Дидье, здравствуй! Это Арлетт Деларю.

— Арлетт, девочка моя... Здравствуй, здравствуй... Чем обязан таким вниманием к старику?

— Ох уж и старик... Надеюсь, не разбудила тебя?

— Хотел бы я, чтобы так оно и было, но — увы... я уже пару часов как на ногах. У нас тут такое творится — не поспишь много-то. Ну, ты, наверное, видела в новостях.

— Я, собственно, поэтому и звоню, Дидье...

— Что случилось?

Арлетт вздыхает. Только бы ее подозрения не подтвердились!

— Я второй день не могу дозвониться до своего друга. Он живет в моем шале. Я ему звонила вчера вечером, сегодня утром... У него телефон недоступен... — она старается, чтобы голос звучал ровно. — И... не мог бы ты...

— Говори имя и фамилию своего друга, — Бартоли открывает на компьютере список погибших и пропавших без вести за последний месяц.

— Артим Литвинский.

— ЧТО?! КАК?!

— Литвинский Артим. Он русский, — поясняет Арлет.

— Да я уже в курсе, что русский... — ворчит спасатель, разглядывая листок, оставленный вчерашним "героем дня". Именно он, Литвинский. Что за фамилия варварская, не произнести...

— Откуда?!

— Мы его вчера из-под лавины откопали.

Совершенно нечленораздельный звук на другом конце трубке — то ли вздох, то ли всхлип, то ли стон.

— Живого откопали, не паникуй так!

— Как?.. — только и может произнести она.

— Это ты у своего красавца спроси — как! Какого черта его понесло наверх, когда вокруг все сыпется?! Где ты нашла этого идиота?!

— Я... ох... с ним все в порядке?

— Жив-здоров, не поломал ничего, так, подзадохнулся только немного... Нет, ты мне скажи, на какой помойке ты подобрала это чучело безмозглое?

— Подобрала? Скорее, это он меня подобрал.

— Не понял?..

— Помнишь, я тебе рассказывала про свою последнюю экспедицию? И как чуть не погибла там? Ты еще говорил, что руководитель экспедиции тогда непрофессионально поступил, а русский шерпа все правильно сделал?

— Ну, помню. Так оно и было. Парень тебе жизнь точно спас, а могли бы и все выжить, если б его послушались.

— Это он и есть.

— А так и не скажешь, что у идиота мозги есть, — Бартоли изумлен донельзя. — Хотя... он потом реабилитировался.

— Каким образом?

— Ты же знаешь, как у нас бывает. Лавины идут одна за одной. Только мы его откопали, отъехали пару километров — еще один сход, на дорогу. Машины завалило. Копал вместе с нами, четырех человек лично достал. Живых. Так что... я его простил.

— Дидье, а ты не мог бы... проверить...

— Нет, не могу. Или чуть позже. Сейчас у нас каждый человек на счету, чтобы просто послать и проверить, что там с твоим русским.

— Дидье...

— Да все в порядке с ним! Мы его вчера до дому довезли, он нам ручкой помахал на прощанье. Отсыпается, наверное, после таких-то приключений можно и пару суток проспать. Все, Арлетт, удачи и пока! Ко мне пришли.

Она слушает короткие гудки в трубке. Смотрит рассеянно на бумаги на столе. Взгляд на часы на стене. Она еще успеет... успеет на ближайший экспресс до Бург Сен-Морис. Неизвестность убивает, и слова старого друга ее отца мало успокоили. Она должна увидеть Арти!

________________

Солнечный луч важно и неспешно путешествует по комнате, без препятствий проникнув сквозь незадернутые шторы. Зажигает золотистые искры в волосах лежащего на диване мужчины, греет ему веки. Но тот не просыпается ни от света, ни от звука поворачивающегося в замке ключа. Сон его крепок и глубок.

Он действительно тут, дома. Арлетт обессилено опускает сумку на пол и медленно подходит к дивану, опускается на колени. Глаза жадно вбирают в себя подробности. Запекшаяся кровь на нижней губе, длинная ссадина поперек щеки. Потом, быстрым движением руку к шее, на пульс — ей вдруг показалось, что... показалось!

Она утыкается лбом в его плечо. Пустота, просто пустота внутри вместо чувства радости, облегчения.

Он шевелится от ее движения рядом, ворочается, вздыхает. И просыпается.

— Аль? — хрипло, прокашливаясь, прикрывая глаза от солнца.

— Я, — она отвечает тихо, не поднимая головы, все также прижимаясь лбом к плечу.

— Ты приехала?.. — голова словно набита ватой, и кроме констатации очевидных фактов он не способен ни на что более.

Она все-таки поднимает лицо. Это именно то, что требуется мужчине спросонья — видеть полные слез глаза своей женщины.

— Зачем? Скажи мне — зачем?!

— Будешь ругаться, да?

В этом вопросе, в его тоне все — и его признание собственной неправоты, и откровенное нежелание объясняться и оправдываться.

— Не буду, — она встает, тыльной стороной ладони вытирает глаза. — Слушай, я есть хочу, даже позавтракать не успела, так торопилась к тебе...

— А ты откуда знаешь вообще?.. — ура, голова начинает работать, соображать, делать выводы, отличные от очевидных.

— Дидье Бартоли сказал.

— Дидье?! Откуда ты его знаешь? — он садится. Понимает, что лучше б он этого не делал. Ощущение такое, будто группа спасателей накануне пинала его ногами, не снимая горнолыжных ботинок. Ужас, как все болит...

— Он дружил с моим отцом. Что у нас в холодильнике из еды?

— Не знаю, — морщится, вставая. — Сейчас придумаю что-нибудь.

— Не нужно, я сама. Ты иди, в душ сходи, переоденься. Я пока приготовлю что-нибудь.

— Хорошо, — кивает. Душ — это действительно замечательно. — Спасибо.

— А что у тебя с телефоном?

А черт его знает, что с телефоном... Он про него забыл совершенно. Где он? В куртке, скорее всего, замерз.

Поискал глазами куртку, а, вот она, валяется у двери. Достал телефон, действительно, отключен.

Она от плиты смотрит, как он, прихрамывая, медленно поднимается по лестнице, с курткой и телефоном в руках. Опустошение по-прежнему не отпускает. Ну, ничего, главное — что живой.

Ели они преимущественно молча, Артем пытался разговорить Арлетт, она отвечала односложно, думая о чем-то своем. Подробностей вчерашнего дня не выпытывала, да и ему не хотелось рассказывать. Если уж совсем откровенно, то было стыдно. За то, скольким людям он доставил своими действиями проблемы и хлопоты. Двадцать три входящих от нее, как проинформировал его телефон, как только "ожил".

И еще один входящий. Берет трубку, номер неизвестен, кажется, местный.

— Алло?

Он не понял и половины. Это Дидье Бартоли. Вроде бы, хочет его видеть, причем, срочно. Кажется, злой как черт. Хотя чего злится — непонятно, ведь ему не назначали конкретного времени, когда он должен придти в офис к спасателям. Дидье орет так, что у него звенит в ухе. Может, он чего-то не понимает?

Арлетт встревожено смотрит на его недоуменное лицо.

— Аль, это твой друг Дидье. Орет так, что я ничего не понимаю. Поговори, а?

Аленка берет трубку. Внимательно слушает, что-то переспрашивает, потом нажимает отбой.

— Дидье ждет тебя в офисе. Срочно.

— А что случилось?

— Не знаю, тебе виднее. Мне он не сообщил. Сказал только, что ты ему нужен. Очень срочно. Просто сию секунду. А если Бартоли говорит: "Сию секунду"...