Добрый Мертвый Вечер

Сцилла ретировалась к двери, где и замерла, почтительно потупив взор. Диа же осталась на месте, цепенея от нехорошего узнавания. Нечасто ей доводилось встречаться с этим человеком... да и не человек то был вовсе. Рашну Сарош ам-Хашем — или же Добрый Вечер, так он звал себя, — давно отбросил все людское и горел лишь идеями, питавшими его тонкое, но жилистое, словно витое из веревок тело. Больше, чем человек. И одновременно намного меньше.

Он подался ближе, и его увитое надписями лицо вынырнуло в мертвенный лунный свет.

— Что вас беспокоит, госпожа Боско?

Диа поборола невыносимое желание отступить.

— Мы могли обойтись и без лишних убийств в Отделе, — сказала она, не веря, что произносит это вслух.

— Последнего вы устранили сами, своими руками. Разве нет?

— Меня спровоцировали. — От двери донесся сдержанный смешок Сциллы. — Листен мог убить меня.

— И мы все бы очень горевали, поверьте.

Глаза Вечера походили на смоляные капли, растекшиеся в глазницах — непроницаемые и блестящие, лишенные всякого выражения. Он словно изучал моль; наблюдал ее последние мгновения, как та бьется в банке, сбивая крылья.

— Вы можете сказать, что данный подход жесток. Что мы могли поговорить с вами, вместо того, чтобы манипулировать и собирать на вас досье. Но позвольте мне не согласиться. Применимо к данной ситуации более точным окажется термин "нестандартный подход". И именно нестандартного подхода заслуживаете вы, как моя ученица. Ведь нами всеми движут лишь лучшие побуждения, не так ли?

Вечер жестом подозвал ее и указал на стул рядом с собой. Диа послушалась, еле передвигая ватными ногами. Рухнув на сиденье, она сцепила дрожащие пальцы на коленях.

— Нам надоело с вами нянькаться, госпожа Боско, — сказал Вечер мягко. — Мы же не можем запирать вас в подвал каждый раз, как вы встречаете мужчину. Поверьте, они весьма непостоянны. Мужчины, не подвалы, — добавил он задумчиво. Пригубив кофе, он бросил на напиток долгий взгляд. Затем придвинул к себе сливочник.

— Но я помню оказанные мне услуги и всегда отвечаю благодарностью. Потому мы закрыли глаза на проявленную вами слабость. Надеемся, она окажется последней, — сказал он, подливая сливки в кофе. — Вы правильно поступили. Даже не думайте сомневаться.

"Даже не думай", вторил голос в ее голове. Диа послушно кивнула, глотая соленые слезы. Она чувствовала, как взгляд мага скользит по ее коже; как чужой разум хозяйски перебирает ее мысли и страхи липкими пальцами.

— Вы поцелованы хаосом, госпожа Боско. Вы — одна из благословенных. Цените это.

___________________________________

ЧАСТЬ 3: ИНЕЙ В КРОВИ

Бахати, Южное Содружество, 1239 год)

Вьюга за окном разошлась не на шутку. Выла в трубу, перекрикивая бормотание пламени в очаге, трясла стекла так, что те звенели. Пригоршни снега лепились к дому, набиваясь в щели между бревнами. Лес тревожно гудел.

Младшие отпрыски семейства Ла-Морт грелись в жарких дуновениях огня. Выгибали сильные спины ближе к сгоравшим поленьям, и янтарные отблески плыли по смуглым рельефам лопаток. Валентин Ла-Морт развалился на истертом от времени коврике и почесывал ёжик белых волос; столь непохожий на него близнец, Фредерик Ла-Морт, курил, выдыхая дым к бревнам перекрытий. Самая младшая, Лидия Ла-Морт, замерла вполоборота, впитывая тепло очага половиной узкого лица. Ее тонкая шея тонула в рассыпавшейся гриве смоляных вьющихся волос — совсем как у Фредерика, — глубоко посаженные глаза тревожно посверкивали. Роб Оллис — единственный из собравшихся, не принадлежавший к древнему роду — устроился на лавке в другом конце комнатушки и проверял исправность простого, но толково сделанного револьвера.

— Ты уверен, что именно здесь? — нарушил молчание Фредерик. Валентин прикрыл глаза и вздернул верхнюю губу, обнажив кромку клыков. Этот вопрос надоел ему еще неделю тому назад.

— Старая Медуница сказала, что здесь. Значит, здесь.

Фредерик цыкнул, сплевывая крошку табака, но ничего не ответил, за что Лидия возблагодарила всех богов. Они все уже порядком устали, и ругань могла лишь измотать их еще больше.

Где они только не искали Кристиана. Начали с республики, отчаянно надеясь, что он еще жив, а не погиб вместе со своим напарником. Валентин — самый чуткий нос их небольшой команды — утверждал, что запах никуда не исчезал и вел на юг. На юге, среди душных от лета долин они убедились уже вчетвером — Кристиан был жив, драл заплутавший скот и не расставался с волчьим обличьем. Он хитро путал след и водил преследователей за нос всю слякотную, военную осень до разгара зимы. И завершился поход на враждебной оборотням земле — в лесах на границе королевства Линдефокс. Самое паршивое место для стаи, полное охотников с заряженными серебром ружьями.

— Может, он не хочет возвращаться. Сбежал с той дамочкой и всё...

Нет, младшая Ла-Морт рано вознесла хвалу богам. Фредерик продолжил ковырять давно изъеденную тему с упорством мазохиста. Обычно он молчал и не совал нос в большинство вопросов — не из-за слабого характера, а в силу природной лени, — но уж если заводился, то надолго.

— Мой брат не мог поступить так, — отрезала Лидия вместо Валентина. — Он слишком принципиальный.

Роб, до того не принимавший участия в разговоре, кивнул. Его пальцы шустро заталкивали патроны в барабан револьвера, пряди темных волос упали на иссеченный тонкими шрамами лоб.

— Я тоже не думаю, что он с Бескровными. Они... лишены всякого сострадания. Кристиан не такой.

— Это ты загнул, конечно, — хохотнул Валентин, накрыв лицо ладонями.

— Кристиан у нас — воплощенная добродетель, — Фредерик выдохнул еще кольцо. — И как я мог забыть?

Где-то вдалеке, за бревенчатыми стенами домика протяжно завыл волк. Спорщики умолкли, настороженно уставились в молочный хаос за окном.

— Это он, — сказал Роб. Близнецы кивнули, торопливо выбираясь из штанов.

Вскоре они уже проваливались в нанесенные сугробы по самые хвосты, отфыркиваясь от снега, когда тот лепился к морде. Под лесным пологом стало чуть легче; искомый запах вел стаю, как на привязи. Ближе к чаще они разделились: близнецы зашли слева, с другой стороны загоняли Лидия и Роб.

Старший из детей Ла-Морт бежал быстро, без устали. Отталкивался мощными лапами, рычал на не столь крупных Лидию и Роба — волчья половина Кристиана всегда была поразительно сильной.

Но не настолько сильной, чтобы сладить сразу с четырьмя.

В сумраке слева мелькнула седая тень Валентина, справа крался Фредерик, вжимаясь брюхом в ложбину между корнями. Черный волк крутанулся, разбрасывая лапами крошки наста, стараясь уследить за всеми одновременно. Отпрыгнул, когда из тьмы выскочила Лидия, и попался точно в челюсти зашедших с тыла близнецов.

Наконец-то! Младшая Ла-Морт сменила волчью шкуру на человеческое тело, стряхнула шерсть со слизью и легко пробежалась, прыгая с кочки на кочку. У пойманной жертвы она остановилась, выискивая в глазах старшего брата хоть каплю разума. Роб замер рядом, но не оборачивался. Ждал подвоха. Лидия положила руку на его бурый затылок и почувствовала, как шершавый язык облизал ее пальцы.

— Перекидывайся, — сказала она поваленному в снег Кристиану. Тот хрипло и низко зарычал, развернул стоящие торчком уши вперед.

Челюсти Валентина сжались на поросшей густым мехом шее сильнее, и черный волк захрипел. Лидия шагнула ближе. Встала на скользкий обледенелый корень — не будь она босой, точно свалилась бы — и склонилась к золотым глазам заблудшего брата.

— Перекидывайся, или Валентин отгрызет тебе голову. Ты знаешь, что делают с забывшими себя.

Черный оскалил клыки. Чихнул и... прижал уши к плоской голове.

— Так-то лучше, — улыбнулась Лидия.

* * *

Вода стекала по слипшимся сосулькам отросших волос, по коже плеч, бороздила дорожки в грязи на спине. Распахнутые глаза смотрели на огонь без выражения. Вроде бы у очага сидел Кристиан, но Лидии отчего-то казалось, что они сумели вернуть лишь оболочку.

— Есть хочешь? — осторожно поинтересовалась она. Брат продолжал молчать, уставившись на языки огня, и тарелку пришлось отложить.

— Кристиан, — окликнула она. Кристиан даже не дернул взглядом. Лишь поднял заскорузлые пальцы с обломанными ногтями и почесал ошейник тонких шрамов на шее.

Роб сидел у двери, положив руку с револьвером на колено. Валентин замер у единственного окна; наползающий рассвет подсвечивал его фигуру сзади, отчего та казалась еще массивнее.

— Как будто серебра в жопу натолкали! Кто здесь самый крутой? Забыл, а? — не выдержал Фредерик, и Лидия пихнула его локтем.

— Эй, не надо...

— Кто звал себя хранителем? Как насчет исправить мир к лучшему? — продолжал тот, дирижируя неизменной трубкой. — Кристиан Фэй, лучший хранитель на све —

Он очутился на полу, придавленный мокрым грязным телом. Свистнул воздух, и кулак Кристиана обрушился на его скулу. Еще раз, и еще. Кожа под глазом Фредерика лопнула, забрызгав ковер кровью. Близнец с рыком вцепился брату в плечи, перекатился. Успел отвесить пару ударов до того, как Валентин навалился сзади и захватил его шею, зажав между плечом и предплечьем. Роб уселся у Кристиана на груди, отбросив револьвер за ненадобностью — вид оружия все равно Фэя не впечатлил, а стрелять в его дурную голову было еще рановато.

Лидия опустилась на табурет у двери. Их предупреждали, что будет тяжело. Но кто же знал, что так тяжело?

Когда над хижиной повис жидкий день, щедро убеленный падавшим снегом, Кристиан попросился на улицу. Там он и остался, в тонких штанах и рубахе с чужого плеча. Уселся на крыльце, подталкиваемый порывами ветра. Вьюга усилилась, и темная гуща леса жадно зашумела, призывая его обратно в свои объятия.

— Долго он так сидит? — спросил проснувшийся Валентин.

Роб пожал плечами.

— Пару часов.

Что бы ни затевалось вокруг, Роберт Оллис лишь проверял барабан револьвера, а Валентин улучал любую возможность, чтобы поспать — словно боялся, что больше сна ему вырвать не удастся. Может, дело было в войне, надломивший их мир навсегда. На Брюхвальдском фронте они растеряли детскую безответственность, обматерели, украсились шрамами. Обросли мерзейшими воспоминаниями и врагами.

Замкнулись в себе — совсем как Кристиан.

— Мне кажется, я знаю способ привести его в чувство, — произнесла Лидия.

— Да он давно пришел в себя! — возмутился лежавший у огня Фредерик. — Видели мое лицо?

Его лицо уже успело зажить, как делало после каждого кулачного боя, и стало гладким, будто задница юной девы.

— И что за способ? — поинтересовался Роб, ничуть не растроганный страданиями Фредерика. Валентин оторвался от пурги за окном и выжидающе уставился на сестру.

Лидия облизнула губы, чувствуя себя неловко под взглядами троих мужчин.

— Кто-нибудь слышал последние сводки с фронта?

— Республика —

Война подступила к границе республики в начале осени. Орды с юга опустошили города Золотой Долины; их союзники из Брюхвальда напирали с востока. Пушки республиканцев плавились под ударами магических батальонов; горизонт полыхал от залпов даже в ночное время, а раскаты канонады отзывались на многие мили вокруг.

Республика и лежащее к западу королевство Линдефокс оцепенели в напряженном ожидании. Бежать от войны было некуда, а занесенные снегом, пустынные ленты дорог казались опаснее всё ещё далеких боевых действий.

Потому автомобиль переваливался по рытвинам в глухом одиночестве. Лишь благодаря высокой посадке он пролезал через барханы сугробов. Когда, в особо труднопроходимых местах он всё же застревал, из салона выбиралось трое невесть как уместившихся в него детин и толкали машину, словно та была свита из пуха. Изредка вместе с ними вылезал четвертый; стоило ему бросить задумчивый взгляд на кромку леса вдали, как его загоняли обратно и больше не выпускали.

Досмотр на границе они прошли не без помощи тугого кошелька. Собственно, больше кошельков — тугих и не очень — у младших Ла-Морт не оставалось. Потому в одном из промышленных городков к востоку от границы они продали машину за полцены и дальше уже тряслись в дилижансе, тесня нервную старую даму, которая отгораживалась от Валентина стеной из котомок.

Петрополис встретил их странной пустотой: на улицах, мостовых и прилавках. Половина дверей и витрин была заколочена; под брызгами фонарного света парами вышагивали серые тени полицейских. Даже Богемный район погасил пунцовые огни и оставил в подворотнях лишь самых отчаянных и отчаявшихся девиц легкого поведения.

— Узнаешь это место?

Кристиан крутанулся на пятках, так, что полы расстегнутого пальто хлопнули вороньими крыльями, окинул взглядом подпиравшие небо строения и городской парк через дорогу. Его лицо вытянулось в странном выражении, насмешливом и одновременно пронизанном болью. Фыркнув, он расхохотался — заливисто, во все горло. Его смех перешел в бульканье, и Кристиан даже опустился на корточки, не переставая сотрясаться от хохота.

— Что это значит? — гавкнул Валентин.

Фредерик пожал плечами, понимая не больше брата.

— Смотрите, болваны! Он убегает! Убегает! — взвизгнула Лидия, но черная тень нырнула под полог деревьев быстрее, чем близнецы успели обернуться. Был Фэй — и сбежал, оставив лишь одежду. За прошедшие полгода Кристиан научился сбрасывать человеческое обличье быстрее, чем звучало его имя.

Они хотели было кинуться следом, но, как назло, именно в тот миг из-за угла показался патруль. Полицейские чеканили ботинками по брусчатке, не сводя с оборотней взглядов. Валентин столкнул серый ком одежды дальше в траву, в тень пригорка, и встал к парковым зарослям спиной, нетерпеливо покусывая губу. Роб с неистребимым интересом уставился на статуи фронтона через дорогу, Лидия вцепилась в сгиб его локтя.

Их изучили еще разок и прошли мимо. Позади патрульных легко ступала девушка с синей нашивкой Видящих на рукаве пальто. Фредерик проводил взглядом ее точеную фигуру, тщедушную на фоне косой сажени патрульных, и вздрогнул, когда девушка резко обернулась, словно почувствовав сальное внимание. В голове Лидии тут же защекотали усики чужого сознания.

— Оборотням здесь не место, — сказала Видящая, сощурив странные глаза цвета морской волны. Фредерик оскалился ей в ответ.

— Гребаная магичка, — тоскливо выдохнул он уже в съемной комнате на втором этаже доходного дома, ободранной жемчужины Богемного района. Поиски в парке так ничего и не дали — Кристиан успел скрыться, а оставаться на улицах дольше значило привлечь к себе лишнее внимание. Теперь волчий квартет сидел в похожей на нору комнатушке, разделенной тремя выцветшими ширмами на спальные места, и дожидался наступления ночи.