Лаэр-Данвед

Он указал на лавку, приглашая её присесть. Лютиэн опустилась на широкую резную доску, Куруфин сел рядом. Нолдо-лучник раздул угли в очаге и бросил пару поленьев сверху.

— Когда Келегорм покинул Дориат, — сказала Лютиэн, глядя в разгорающееся пламя, — мне казалось, что так будет лучше для нас обоих. Что мы причиним друг другу меньше боли, если наши чувства останутся не более чем воспоминанием. Но месяц назад мне приснился сон, что тьма захватила Келегорма и хочет погубить... и тогда я поняла, что не могу потерять его. Я просила помощи у отца, но он отказал мне, а потом посадил меня под замок, опасаясь, что я покину Дориат против его воли. Лишь шесть дней назад мне удалось бежать.

— И ты собралась идти к нему на помощь? Одна? — Губы Куруфина как-то странно дёрнулись, словно борясь с усмешкой. — Но где же ты хотела искать его?

— На Тол Сирион. Мне известно, что он был там и что замок захвачен Сауроном. — Лютиэн обхватила себя за плечи. — Я хотела добраться туда через Иант-Иаур, но земли между Дориатом и северными горами полны орков, и мне пришлось бежать от них.

— Из всех возможных путей ты выбрала самый опасный, — вздохнул Куруфин, — но дело не в этом. Верно, Минас-Тирит захвачен, но я не знаю, был ли там мой брат. Я вообще не знаю, где он и жив ли он.

— Как? — ахнула Лютиэн.

— Он покинул замок накануне нападения. И отправился в Ангбанд, чтобы добыть Сильмарилл, а вернее — умереть. — В лице Куруфина опять что-то неуловимо дрогнуло. — Он мог наткнуться на войско Саурона по дороге. Мог повстречать другой отряд, что шёл на Эйтель-Сирион...

— То, что напало на него, имело облик и силу Тьмы, — возразила Лютиэн. — Я узнала в нём майа, и притом могущественного. Думаю, это был Саурон.

— Тогда мой брат наверняка в Ангбанде, — хмуро откликнулся Куруфин. — Саурон не стал бы в преддверии осады держать у себя столь ценного пленника. Но даже если Келегорма оставили в Минас-Тирите, мы бессильны помочь ему. Эта крепость неприступна — так сказал мне её создатель. Тебе стоило остаться дома, принцесса.

— И ничего нельзя сделать? — вырвалось у неё.

Сын Феанора коротко мотнул головой.

— Сейчас — нет. К тому же, мы слишком мало знаем. Быть может, он уже мёртв...

— Нет! — горячо перебила его Лютиэн. — Я видела его заточённым во мраке, но не мёртвым! Если бы он погиб — я знала бы об этом.

Она выпрямилась, безотчётно сжимая края плаща на груди.

— Прости, лорд Куруфин, но я не верю, что надежды нет. Я неопытна и многого не знаю, это правда; но я не отступлюсь, пока не отыщу способ вызволить Келегорма из плена. Если я не найду его на Тол Сирион — я пойду в Ангбанд.

Последние слова она произнесла совсем тихо, но Куруфин услышал и снова покачал головой.

— Ты говоришь сгоряча, госпожа Лютиэн, и, видно, плохо представляешь, что тебя ждёт. Тебе не добраться и до Тол Сирион. В землях Химлада становится неспокойно. Ты сама убедилась, что пройти на запад через Ароссиах и Иант-Иаур сейчас невозможно, ибо орки идут той же дорогой на восток, и число их растет день ото дня. Я не могу выделить тебе вооружённую охрану, потому что у нас каждый меч на счету. Но я могу сопроводить тебя в Химринг, к моему брату Маэдросу. Там ты отдохнёшь, и мы вместе решим, что делать и как лучше помочь Келегорму.

— Это слишком долго... — начала Лютиэн, но Куруфин не дал ей договорить:

— Если ты пойдёшь одна, то твой путь и впрямь будет коротким: до первого орочьего лагеря, а оттуда — в Чертоги. Это не то, чего хотел бы для тебя мой брат. Решайся, принцесса. Пусть Химринг тебе не по пути, но там ты получишь нашу защиту, помощь и добрый совет. Кто, кроме братьев Келегорма, будет тебе союзником в этом деле?

Лютиэн медленно опустила сжатые руки. Его доводы звучали разумно. Будь её воля, она бы не стала терять ни одного лишнего дня, но... после всего увиденного она понимала, как мало шансов у неё добраться до Минас-Тирита в одиночку. По крайней мере, сейчас, пока северные земли кишат орками и волками.

И в другом Куруфин тоже был прав: кроме сыновей Феанора, ей не на кого было опереться. Только на Финрода — но тот находился слишком далеко...

— Будь по-твоему, лорд Куруфин, — сказала она, подавив вздох. — Я принимаю твоё предложение и твою защиту. Отвези меня в Химринг.

~ ~ ~

Аглонская дружина двинулась в путь с рассветом. Лютиэн дали одного из запасных коней — крупного, но покладистого серого жеребца с мягкой рысью, и она ехала вместе с Куруфином во главе войска.

К северу от Нан-Эльмота лесов почти не было. Вдоль реки тянулись луга — трава на них ещё не пожелтела, и отцветшие колоски лисохвоста качались на ветру, роняя последние семена. Небо было ясным, и солнце светило вовсю, но жара не ощущалась: воздух был холоден и как-то особенно прозрачен. Химлад, Студёные Земли. Вотчина сыновей Феанора.

В эти края орки забирались реже — нолдорские отряды с горы Химринг следили за тем, чтобы слуги Врага не чувствовали себя слишком вольготно к югу и к востоку от Аглона. Сюда, под охрану эльфийских мечей, стягивались те, которых война согнала с родной земли — люди из Дортониона, Таргелиона и Эстолада, а с ними и пришельцы из далёких восточных уделов, диковинное племя вастаков. И всё же Куруфин и его воины были настороже; то и дело от общего строя отделялись два-три всадника и уносились вдаль, осматривая местность вокруг движущегося войска. Но орки не появлялись, и путь до конца дня прошёл без происшествий.

На другой день за лугами потянулись холмы, сплошь поросшие вереском. Его колокольчики, высыхая, не утратили яркого цвета, и земля под копытами коней была словно ковёр, сотканный в зелёную и пурпурную нить. Утром третьего дня холмы стали подниматься к нагорью Химринг, а вечером, после долгого подъёма по крутым тропам, Лютиэн увидела и сам замок, носящий то же имя, — главный оплот эльдар к востоку от Дориата.

Химринг был построен для военных целей, и это чувствовалось во всём его облике. Ошеломляющее величие Менегрота с его тысячей палат, воздушное изящество нандорских деревянных замков были недостижимой роскошью для этой цитадели, созданной в упорной борьбе с неподатливой стихией камня и злыми горными ветрами. Но в борьбе и рождалась красота Химринга, не столь вычурная, как красота мирных чертогов Дориата, — иная, полная отваги и грозной силы. Его скошенные наружу стены и приземистые четырёхугольные башни не создавали впечатления неуклюжей тяжести — в них была сдержанная мощь хищника, припавшего к земле перед броском. Сложенный из серого и белого камня, замок Химринг издалека походил на сокола, вцепившегося в скалу крепкими лапами угловых башен, на ловчего кречета, готового расправить крылья и сорваться в атаку или в полёт. Лютиэн мало что понимала в делах войны и не могла оценить удачное расположение замка и надёжность его укреплений, но от этого вида у неё захватило дух.

Хоть крепость и казалась близкой, прошло ещё немало времени, прежде чем петляющая в скалах тропинка вывела их к мосту перед замком. Посланные вперёд гонцы уже предупредили стражу, и Химринг встретил гостей распахнутыми воротами и звонким пением трубы с надвратной башни.

Куруфин поддержал принцессе стремя, помогая спешиться. Подбежавший юноша-оруженосец принял коней, и, пока остальное войско медленным шагом втягивалось во двор, сын Феанора повёл свою гостью в замок.

— Дорога была нелёгкой для тебя, — сказал он. Принцесса чуть покраснела: за эти три дня она и впрямь намаялась с непривычки — в Дориате ей редко доводилось садиться на коня. Она надеялась, что со стороны не было заметно, сколько усилий требует от неё верховая езда, но от глаз Куруфина, как видно, ничто не могло укрыться.

— Я распорядился, чтобы для тебя приготовили покои, — продолжал он. — Отдыхай и ни о чём не беспокойся: всё, что ты мне поведала, я без промедления передам братьям.

По высокой винтовой лестнице он проводил Лютиэн наверх, провёл по недлинному коридору и распахнул перед ней дверь, ведущую в просторную комнату с узкими окнами-бойницами. Поклонился на прощание, обещал прислать ей в помощь служанку и оставил гостью в одиночестве.

Лютиэн уже успела заметить, что в Химринге всё устроено довольно просто, без лишней пышности, но удобно и красиво. Отведённая ей комната оказалась такой же. Здесь не было золота, мрамора или жемчугов, но каменный пол был отполирован до блеска и покрыт медвежьей шкурой с густым и плотным мехом, в котором ноги тонули, как в тёплой воде. На стене висел гобелен, изображающий оленей в зелёной чаще, а на деревянных спинках ложа и кресел чья-то вдохновенная рука вырезала дивный узор из горных цветов и трав. Тут всё приготовили к приходу новой жилицы: ложе было застелено, подушки взбиты, небольшой стол под окном — накрыт скатертью из белёного полотна с прорезной вышивкой, и на нём стояли кувшин, чашка и плоское блюдо с горкой свежих яблок и слив.

Вторая дверь слева от входа вела в маленькую смежную комнату. В ней тоже было приготовлено ложе, но попроще — деревянный топчан, накрытый тюфяком и покрывалом. Из прочего там имелся только стул и малый сундучок.

Едва Лютиэн сбросила плащ и куртку и присела на свою кровать, как снаружи постучали, и в приоткрытую дверь заглянула девушка — человеческая девушка, смертная. В руках она держала стопку одежды, на плече у неё висело вышитое полотенце. Должно быть, она собиралась произнести приветствие, но при виде Лютиэн только открыла рот — да так и застыла на пороге, ошеломлённо воззрившись на принцессу.

Тёмная коса через плечо, тонкий нос, светлая кожа — дортонионка, догадалась Лютиэн, разглядывая её в ответ. Люди Дор-Ломина, по рассказам, были светловолосы, а халадины, племя Халет, которых она сама видела в Бретиле, — меньше ростом и смуглее. Хотя девушка, похоже имела в жилах небольшую толику халадинской крови. Об этом говорили её высокие скулы, волосы, вьющиеся на лбу колечками, и особенно глаза — чуть раскосые, как у рысёнка, и не серые, а солнечно-карие, с золотыми точками, словно те искристые камни, что привозили гномы Ногрода на отделку королевских палат. Сейчас эти глаза, широко распахнутые от восхищения, смотрели на Лютиэн, и выражение юного живого лица менялось от полу-испуга до детского восторга.

— Если бы мне не сказали, что ты принцесса Серых эльфов, я бы подумала, что сама Элберет на землю сошла! — выдохнула девушка. — Ой, что же это я? — Она шагнула через порог и неловко поклонилась, прижимая стопку к себе, чтобы не рассыпалась. — Меня зовут Эйриен, госпожа, и я буду служить тебе, пока ты гостишь в Химринге.

— Меня зовут Лютиэн, — улыбнулась в ответ принцесса, — и я благодарна тебе за помощь, Эйриен. Ты из Дортониона?

— Да, госпожа. — Девушка переложила принесённые вещи на кровать и принялась разбирать рубашки, платья и шали. — Я велела истопнице воды нагреть, чтобы ты могла выкупаться. Чистая одежда — вот, а дорожную отдай мне, я выстираю, — Она призадумалась. — Или, может, желаешь сначала поесть? Ты, верно, проголодалась с дороги?

Принцесса покачала головой. Она действительно давно не ела, но чувствовала себя такой измученной и разбитой, что сама мысль о еде вызывала тошноту.

— Это всё горный воздух. Поначалу всем плохо, пока не обвыкнут. — Эйриен проворно нацедила в чашку какой-то розовой водицы из кувшина. — Вот испей, госпожа, полегчает.

Лютиэн пригубила питьё. Это оказался кисловатый, отдающий холодком настой сушёной клюквы и мяты. Через силу она сделала ещё два глотка — и, действительно, стало немного легче, дурнота отступила, а вместо неё накатила непреодолимая сонливость. Если бы Лютиэн не разбиралась в травах, она могла бы подумать, что ей подмешали сонного зелья. Но напиток был тут ни при чём — это многодневная усталость настигла её, как только спало напряжение.

Едва пробормотав несколько слов благодарности, принцесса сбросила обувь, вытянулась на неразобранной постели и уснула, как мёртвая.

~ ~ ~

Лютиэн проспала беспробудно двенадцать часов, так что искупаться ей удалось лишь на следующий день. Отмывшись и переодевшись в чистое, она почувствовала себя заново рождённой. Вчерашняя слабость исчезла бесследно — как и предсказывала Эйриен, ей нужно было только привыкнуть к здешнему воздуху.

Вместе с силами к ней вернулось и чувство голода. Общую утреннюю трапезу она пропустила, пока приводила себя в порядок, но Эйриен, не дожидаясь просьбы, притащила целую корзину еды прямо в покои. Свежий пшеничный хлеб, сыр и масло, горшочек душистого грибного супа, половина здоровенного печёного лосося и ягодный пирог — Лютиэн только охнула при виде такого количества снеди и попросила Эйриен составить ей компанию, потому что сама не одолела бы и половины принесённого угощения. Та замялась, но отказываться не стала, и они сели завтракать вдвоём.

Горянка поначалу робела перед эльфийской принцессой, и Лютиэн первой завела разговор. Ей не терпелось узнать побольше об этом месте, о тех, кто здесь живёт, а пуще всего — о лордах-Феанорингах, оказавших ей гостеприимство.

За последний год в Химринг перебралось великое множество дортонионцев, которых война лишила дома и земли. По большей части это были женщины с детьми и старики, но были среди переселенцев и воины, которые считали, что в Химладе их мечи принесут больше пользы, чем в Дортонионе, где уже нечего и некого спасать. Другие просто не хотели расставаться с семьями и отсылать их мыкаться на чужбине без кормильца. Так войско лорда Маэдроса приросло немалым количеством крепких бойцов, что было очень кстати ввиду участившихся орочьих набегов.

Эйриен, как и многие другие, попала в Химринг прошлой осенью с большим караваном. Её отец, немолодой, но ещё крепкий мужчина, знал торговый путь от Аглона до Химринга. Он собрал всех соседей, кто хотел уехать, и сам возглавил караван. Сам и оборонял его, когда на полдороги из степи налетел чёрный рой орков. Там же, на краю степи, его и похоронили после боя — и лежать бы там ещё многим, если не всем, когда бы не подоспели на помощь лорды Аглона со своими воинами...

— Лорды Аглона? — Сердце Лютиэн застучало часто, как у птицы.

— Это лорда Маэдроса младшие братья, — охотно пояснила Эйриен. — Келегорм да Куруфин.

— И ты их видела? — продолжала допытываться Лютиэн.

— Видела, хоть и издалече. Поначалу и не думала о них: больно много работы нам досталось — и раненых обиходить, и мёртвых похоронить. Это уже после, пока они нас до Химринга провожали, я к ним малость присмотрелась. Старший, Келегорм, такой суровый — прямо дрожь берёт. С виду золотой-пригожий, что к людям, что к зверям ласковый, а в глаза глянуть... — Эйриен помолчала, подбирая слова. — Точно радость в нём убита. Не могу лучше объяснить. А лорд Куруфин — строгий да спокойный, лишнего слова не скажет. Только надменный очень, поверх голов смотрит. Да что я говорю, ты же сама его знаешь, госпожа. Это ведь он тебя из плена спас?

— Из какого плена? — удивилась Лютиэн.

Эйриен покраснела.

— Ну... а как же? — Не решаясь сказать, она подёргала собственную косу. — Наши, бывает, себе волосы режут, когда вдовеют, но у вас вроде так не принято... Сколько я тут видела эльфов — стрижены только те, кто из неволи вернулся... ну, или когда рана в голову... — Она вконец смешалась и выпалила: — Не сама же ты, госпожа, такой позор над собой учинила!