Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— А почему вы не полетели с ними, капитан? — вдруг поинтересовалась Эльва.
— Я уже был на этой планете, и она мне не понравилась. А потом, ее все равно рано или поздно уничтожат, а я не хочу закончить свою жизнь испепеленным молниями.
— Но тогда ваши действия по их спасению теряют смысл, капитан.
— Возможно, Эльва, возможно. Но все когда-нибудь умрут, и по твоей логике выходит, что не стоит вытаскивать ребенка из горящего дома, поскольку через сто лет он все равно умрет от старости. Я отсрочил их смерть, Эльва.
Она не ответила, да и я не спешил продолжать бессмысленную дискуссию, потерянно шел по проходам, палубам, знакомым причальным станциям, пока не сел в вагон монорельса.
— У вас хорошая зрительная память, сэр, — сообщила Эльва, и мне показалось, только чтобы отвлечь меня от мыслей о будущем.
Что сделает со мной этот инспектор? Могу ли я противопоставить его воле хоть что-то? — думал я, отстраненно смотря через окно вагона на сменяющиеся пейзажи стального чрева Эльвы.
Правильно ли я поступил, оставшись здесь, на корабле, чтобы смиренно ждать своей участи? А какой собственно у меня был выбор? Либо остаться, либо лететь на Двадцать-четырнадцать. Но ту планету скоро уничтожат, да и если не скоро, то шансы, что замочат аборигены с их магией и прочными, как алмаз, мечами, довольно-таки высоки. По крайней мере, здесь меня точно не убьют.
Во-первых, я все-таки уже не кусок замороженного мяса, а соображающий и адекватный человек. Во-вторых, я спас этот корабль. Спас Эльву стоимостью в десятки триллионов кредитов — по логике вещей, они должны быть мне благодарны и, как хорошему гладиатору в Колизее, подарить свободу... то есть, восстановить все права.
— Капитан, сражение окончено, большая часть кораблей корсаров уничтожена — флагман покинул сектор, а инспектор движется к "Сердцу Эльвы".
— Ясно. Буду встречать его в рубке капитана.
— Как угодно, сэр.
Увидев прошмыгнувшего мимо меня робота, я велел ему остановиться и догнав его, протянул "хрустальный кубок".
— Эльва, — громко сказал я, — пусть робот возьмет этот Тиринтум, но пока не строй реакторы. Возможно, у твоего инспектора есть запас этого материала, и вовсе не обязательно будет разрушать этот "артефакт".
— ...Поняла, капитан, — казалось, сказала она сочувствующе.
До рубки добрался в тот самый момент, когда остатки флота ОСА стыковались с "Эльвой". Многие из кораблей нуждались в срочном ремонте и спешили войти в доки и на ремонтные верфи, совсем не подозревая, что те не функционировали, но сам командный корабль вошел в Эльву, опередив всех, и теперь спускал трап. Первым оттуда выбежала четверка бойцов в черных, с белыми полосами, доспехах и, держа ангар на мушке автоматов, заняла позицию у трапа. Потом, вальяжной, перекатывающейся походкой из корабля в окружении едва ли не десятка лиц в пестрящих одеждах вышел тучный мужчина, одетый в явно военную форму с десятками медалей и орденов на груди.
Его отвисающий подбородок и выпирающий живот выдавали в нем человека с пороком чревоугодства, а крохотные маслянистые глазки беспрестанно бегали по всему залу. Когда он снял с головы фуражку с пластиковым козырьком, я увидел огромную лысину на которой, как слепни на корове, сидели блестящие и крупные капельки пота. С недовольной гримасой на лице, он общался со своими адъютантами в одеждах похожих на ту, которую я видел у обезглавленной девушки в лифте, и какими-то непонравившимися мне типами, напомнившими ученых моего времени — разве что очков ни у кого не видно.
— Сэр, — сообщила Эльва, — по приказу инспектора космического флота ОСА первого ранга вы отстранены от командования — вам присвоен статус заключенного. Вы не можете покинуть отсек, в котором находитесь.
Сердце заколотилось как бешеное, дыхание участилось, а спина покрылась потом, но я, подозревая, что инспектор сейчас смотрит на меня точно так же как я секунду назад следил за ним, ничем не выдал свое беспокойство, сел в кресло и постарался расслабиться.
Все мониторы еще полминуты назад транслирующие едва ли не всю Эльву и весь космос вокруг, теперь были безжизненны. В их черноту я пялился минут пятнадцать, до тех пор, пока шлюзы зала не распахнулись и на меня не обрушился, казалось напрочь мною забытый, шум толпы.
Вокруг тучного инспектора толпилась охрана и адъютанты, за которыми шла вереница вполголоса переговаривающихся ученых. Инспектор что-то говорил визгливым голосом, отдавал приказы разом всем вокруг и шел к центральному монитору. Первое время на меня обращала внимание разве что охрана, но когда инспектор, заложив руки за спину, заговорил об антисанитарии, неубранных трупах, пропитавшем все стены запахе и виновнике всего этого беспорядка, все взгляды обратились на меня.
— Ах да, вот она значит, дорогостоящая собственность института науки — забирайте его, он ваш.
— Потрудитесь объяснить, — членораздельно произнес я, — с чего вы решили, что я чья-то собственность.
И хотя никто не двинулся с места, а охрана не выказала никакого напряжения, инспектор зло пожевал свои жабьи, в пол лица губы, и ногтем поскреб нос-картошку.
— Я бы пристрелил тебя собственноручно, но в тебя вбухали столько денег, что хватило бы на постройку нового колосса. Впрочем, проект Лидер на стадии завершения — доставьте его в лабораторию.
— В какую, сэр? — залихватски воскликнул ближайший к нему парень-адъютант.
Он носил свою кожаную форму так подчеркнуто изящно, широкий воротник в сравнении с другими выделялся такой свежестью, гербы так сверкали, да и смазливое лицо... в общем, что-то навело меня на мысли о его нетрадиционной ориентации. Внимательней приглядевшись к другим адъютантам, обнаружил, что все молоды и, наверно, считаются красивыми. Случайность?... Вот блин.
— Как это в какую?! — сорвался на откровенный визг этот боров.
— Но... их тут много, сэр! — стал оправдываться адъютант.
— Значит в ту, которая занималась этим проектом!
— Но, сэр, она на карантине.
— Тогда отправьте в любую другую — а в зону карантина направьте команду за нужным оборудованием! Всему вас учить надо.
Пока я, преодолевая подступающую панику, лихорадочно искал выход и отвлекался на посторонние мысли о том, откуда у них вся эта информация про лаборатории и прочее, если в их руках ничего нет и они никуда не заглядывают, инспектор вновь вперил в меня маслянистые глазки:
— Почему он еще здесь?
Два солдата в бронескафандрах слаженно забросив автоматы за плечи, мгновенно подскочили ко мне, скрутили, будто и не было на мне "силового" доспеха, и, игнорируя трехэтажный мат, потащили к выходу...
* * *
Седой адмирал стоял, заложив руки за спину, в центре командной рубки. Он, пожалуй, был единственным высшим офицером, не признающим право имплантантов занимать место внутри своего организма, а посему ему приходилось не мигая смотреть на множество мониторов, которые транслировали не только бой и расположение всех кораблей, но и каждую секунду выводили тысячи данных, прочерчивали вектора и требовали незамедлительной реакции. И слава Великому Космосу, что луч установки биополя без труда считывал команды прямо из мозга командора. Иначе ему пришлось бы потеть куда отчаянней.
Корабль сотрясся, стоящие подле офицеры попадали на палубу, а сам командор едва устоял на ногах. Пилоты, наводчики и другие сидевшие в креслах младшие офицеры даже в свете аварийных ламп отчетливо побледнели, правда, продолжали работать. Командор их не винил — для них было в диковинку находиться под обстрелом тяжелых ракет. Обычно до командного флагмана добирался разве что изрядно рассеянный лазерный луч.
Командор подправил рукой и без того идеально уложенные волосы и вновь принял расслабленную стойку, вот только вряд ли она могла обмануть хоть кого-то. Даже черный, с золотыми знаками отличия, обычно внушающий уважение и трепет парадный мундир сейчас смотрелся жалко и уныло. Корабли его маленького флота один за другим таяли под залпами имперцев, и он ничего не мог с этим поделать.
Всем своим телом, всей душой, он ненавидел Системы Аливрии. Ненавидел до потемнения в глазах, до помрачнения рассудка. Их ценности, их цели, их принципы демократии подобно вирусу распространяющемуся во Вселенной, были ничем иным как ширмой для граждан, за которой гнусные правители творят все, что им заблагорассудится. Демократия, лживая свобода — для командора она была ненавистней и отвратительней осинового кола для вампира. Может быть, виной этому была текшая кровь скифов — его далеких и свободолюбивых предков, которая подарила ему способность отличать истинную свободу от ложной и порочной, а может, настроения, царившие в Федерации, на которых он был воспитан... Но сейчас, это было неважно.
Он обрекал своих людей на смерть не из ненависти к противнику, не даже из долга командующего силами Федерации маскирующимися под корсаров, а из любви к Родине. Возможно, во имя нее он и его люди сегодня погибнут, но если они отступят сейчас, то ценность их кораблей и жизней не будет идти ни в какое сравнение с ценой платы всей Федерации.
На "Сердце Эльвы" находится пленник — лейтенант десантных войск космического флота Россовской Федерации, он и есть тот клин, который заставляет флот оставаться на месте и участвовать в сражении.
Сложные отношение между ОСА и Федерацией регулируются следующим образом: силы Федерации регулярно прощупывают системы и военные силы империи, рыщут вокруг в поисках наживы и мест для ударов позволяющих хоть немного ослабить Аливрию. Разумеется, они носятся под личиной корсаров, и так же разумеется, что имперская разведка и её правительство знают, кто на самом деле такие "корсары", но занятые войной с Запретными системами, они предпочитают закрывать на это глаза и не вступать в полномасштабную войну с Федерацией. А все награбленное ими окупается продажей тиритнума этой самой Федерации втридорога.
И все вроде бы хорошо, все всех, кроме разве что простых обывателей, устраивает, однако и тут есть свои "но". До сей поры у имперцев не было веских и неопровержимых доказательств причастности военных сил федерации к корсарам — все операции были чисты и не оставляли отчетливых следов. Но пойманный с поличным офицер являлся доказательством более чем достаточным. Минимум что с ним сделают: отсканируют мозг, информации, содержащейся в нем, хватит не только чтобы скомпрометировать его родину, но и разработать планы нападения на несколько стратегических объектов, а также получить иную секретную информацию, к которой имел доступ лейтенант.
Возможно, конечно, с этой информацией ОСА не сделает ничего, но скорее всего, она пустит ее в массы и разожжет политический скандал, который заставит правительство командора приносить официальные извинения и идти на дипломатические уступки. Ведь разрыв торговых отношений, или хуже того война, Федерации не нужна.
В общем, в данный момент командор занимался исправлением своей же ошибки: сдерживал флот ОСА и отвлекал корабельные ресурсы поисковиков. Пока идет активный бой между двумя флотилиями, к "Сердцу Эльвы", обходя ее по широкой дуге, летит корабль-призрак с ультрасовременными андроидами на борту.
Новейшая разработка Федерации с большой долей вероятности позволит команде роботов-невидимок состыковаться с Эльвой и, если потребуется, с боем пробиться в карцер заключивший лейтенанта. Лейтенанта следует ликвидировать даже такой невероятно-большой ценой.
Жаль, конечно, парня — вряд ли он успеет понять и оценить оказанную ему честь умереть за родину, но война есть война. Тем более что командор и сам скорее всего погибнет в этом бою.
— Командор, — раздался через микрофон в ухе отрезавший какофонию прочих внешних звуков брутальный голос старшего помощника, — корабль-призрак успешно причалил к обшивке колосса. Командир андроидов доложил о начале операции тайного проникновения.
— Хорошо. Добивай поврежденные корабли, и... уходим.
— Есть, сэр.
Центральный монитор флагмана включил трансляцию запуска сверхтяжелых торпед — они, медленно вылетев из ракетных шахт, быстро набрали скорость и вонзились в тела израненных, но еще не уничтоженных вражеским огнем трех фрегатов. Их капитаны, еще не поняв, что были атакованы своими же, забросали докладами о торпедной атаке, но тут же оборвали связь — торпеды во внутренностях их кораблей синхронно взорвались и превратили фрегаты в облака плазмы и обломков.
А весь оставшийся флот, состоящий из флагмана и пары истерзанных крейсеров, не обращая внимания на продолжающийся обстрел, включил временные двигатели и поспешил покинуть сектор. Про уничтоженные крейсера никто не вспомнил, а если и вспомнил, то предпочел об этом не думать — все сознавали, что следующий уничтоженный огнем орудий "своих" может быть уже его корабль. Война есть война, а партизанская война и того чернее. Те оставшиеся без возможности запустить гипервременные двигатели крейсера были бы отчетливым доказательством о принадлежности их к Федерации, а их экипажи — первоклассными свидетелями.
И проходя сквозь время, держась за поручни из-за сильнейшей вибрации, седой командор делал вид, что слушал песнь металлического чрева корабля, но на самом деле он размышлял о своей ошибке: "Надо было тогда просто уничтожить этот колосс".
Его судьба бы в этом случае сложилась совсем по-другому: вернулся бы на родину героем, а не жалким и унылым стариком. Зачем он не удовлетворился уже имеющимся грузом? Захотел вернуться еще раз... жадность, проклятая жадность.
Он неожиданно вспомнил мысли, возникшие у него, когда покидал тот колосс, улыбнулся и прошептал:
— Теперь я точно никогда не пройдусь по твоим палубам, да и называть тебя мертвым поторопился...
До этого старавшиеся не смотреть в его сторону помощники бросили на его лицо растерянный взгляд и переглянулись между собой.
* * *
Первым делом, меня с помощью ремонтных роботов, как кильку из банки, извлекли из бронедоспеха. Затем, словно не замечая моих попыток высвободиться, солдаты под предводительством ученых уложили меня на нечто похожее на больничную каталку и повезли по бесчисленным коридорам.
Шевелиться и вертеть головой я не мог — давление чего-то невидимого надежно удерживало мое тело в неподвижном, горизонтальном положении. Кроме потолков, регулярно сменяющихся переборками, когда меня провозили через шлюзы, в поле зрения иногда попадались чрезвычайно довольные физиономии людей в белых одеждах — проклятые ученые радовались возможности поразвлечься и препарировать попавшего к ним в руки лягушонка, как злобные дети.
— Подонки! — вновь крикнул я, но, похоже, и в этот раз никто не обратил на мой возглас никакого внимания.
Минут через пять я уже был на месте — понял это, поскольку остановившие движение ученые отправили сопровождающих солдат в лабораторию номер семнадцать, ту, что на карантине, за каким-то оборудованием, при этом нагло заявив, что с кроликом в клетке справятся и сами.
Солдаты удалились, а яйцеголовые, игнорируя все мои попытки вступить с ними в контакт, стали включать везде какие-то приборы, подкатывать какие-то тележки с торчащими из боков толстенными проводами. От звуков запускающихся и начинающих урчать все новых "компьютеров" кожу все больше пробирал мороз, уж лучше бы они раскладывали передо мной хирургические инструменты.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |