Два берега Хамры - общий файл

— Две декады! Две явских декады у меня этот новый голос — и где результат? Где результат, я вас спрашиваю?

— Так вот же он, — недоуменно ответил кузнец и покосился в сторону двери, судя по виду, мечтая выйти туда и больше не видеть скандалистку. — Голос-то вот он, туточки!

— Ну и на кой мне ваш голос, если он не работает?! — взялась за старую песню клиентка, и тут уж Адиля не выдержала и вклинилась в беседу:

— Как же он не работает, если от высоты вашего голоса у меня теперь в ушах звенит хуже, чем после дня работы с молотом?

— А ты бы уж помолчала, человечье отродье, только и умеющее стоять у горна и ничего не понимающее в искусстве быть настоящей женщиной! Я не удивлюсь, если ты и по ночам своих штанов не снимаешь, мечтая обратиться в мужчину и забыв о своей женской сущности!

Адиля вытянула ногу и посмотрела на свои хакама, принесенные из той, прошлой жизни, когда она училась фехтованию, и уж конечно носила для этого одежду скорее удобную, нежели изящную.

— Ну и какое вам дело до моих штанов? — спросила она, так и не уловив связи между якобы не работающим артефактом и своей одеждой. — Они вам артефакт всяко не ковали.

— О Ата-Нар! — взвыла клиентка. — За что судьба привела меня в эту кузницу, полную грубейших навей, пекущихся лишь о земном, чуждых мыслей о любви, красоте и женственности?! Ну разумеется, здесь никто не может сделать хорошего артефакта, способного привлечь хоть одного мужчину!

— Любовная магия запрещена кодексами, — проворчал Барияр, окончательно переставший понимать, что от него хотят.

— Я не требую от вас любовной магии! Я требую, чтобы артефакт, который должен сделать меня привлекательнее, хоть кого-нибудь привлекал! А со мной за целых две декады ни один достойный навь даже не познакомился!!!

Адиля вытаращилась на пятнистую навку в изумлении, но уже спустя несколько секунд заливисто расхохоталась. Следом за ней засмеялся и Махир. "Если она все время так мерзко орет, — думала бин-амира, — тут никакой сколь угодно красивый голос и сколь угодно мастерский артефакт не поможет". Неудачливая чаровница, тем временем, от реакции на свои слова пришла в совсем уж буйное неистовство.

— Что вы себе позволяете?! Это недопустимо! Это оскорбительно! Я буду жаловаться янычарам! В Службу Ремесел!!! Амиру!!!

Тут достойный Барияр, навь исключительно спокойный и терпеливый, все же не выдержал, встал, очень осторожно взял бывшую заказчицу под локоть и твердо повел ее к выходу из кузницы.

— Артефакты, меняющие голос, меняют голос, — втолковывал он ей по пути, будто объяснял азбуку малышам, только пришедшим учиться в мектеб, — артефакты, меняющие цвет глаз, меняют цвет глаз — и это все, что они делают. Могу предложить спросить совета насчет мужчин у подруги, или же, в конце концов, дастура. А я — кузнец, я этим не занимаюсь.

— Могли бы и перековать, — напоследок возмутилась навка, судя по всему, только чтобы оставить последнее слово за собой. — Жмоты, лишь бы ничего не делать, не выбив из бедной нави лишнего грошика!

И, гордо подняв голову, вышла из кузни.

— С чего она вообще решила, что артефакт можно перековать? — удивилась Адиля.

— Ну, вообще-то можно, — ответил Барияр, устало потирая лицо. — Так, мне нужно отдохнуть от этой свиристелки.

И тоже ушел, по всей видимости, чтобы отлежаться в спальне.

— Но как же? — повернулась Адиля к Махиру. — А почему тогда вы не перековали все те прекрасные подпорченные заготовки?

— Так потому, что порченные, — пожал плечами удивленный Махир. — На кривую основу уже ничто нормально не ляжет, тут уж как ни крути, а дело гиблое. Так и будет завихряться не в ту сторону. А нормальный вполне перековывается. Вот те же артефакты красоты: сменить там цвет глаз с зеленого на коричневый — не то чтоб пустяк, но можно. Только зачем морочиться? Этой же не голос был нужен, в самом деле!

— И то правда, — согласилась Адиля и задумалась. Ей в голову не приходило, что артефакты можно изменять, она представляла, что способности их постоянны и всегда остаются такими, какими были заложены изначально. И новое знание так неожиданно расширяло горизонты, что бин-амира пыталась теперь осмыслить, насколько возможны изменения. Вдруг именно это даст ей шанс воплотить задуманное в реальность?

Тут рассказчику следует объяснить, что с тех самых пор, как Адиля вновь сделалась ученицей, ее не оставляла мысль изобрести один артефакт для своих целей. Очень уж зацепила ее идея, что нави-мошенники умеют менять свою ауру, таким образом прячась и от своих жертв, подчас достаточно могущественных, и от ловчих. Самое обидное, что заклинание это ей совсем не годилось.

— Им только слабые маги и могут пользоваться, — объяснил янычар, которому она рассказывала о своих злоключениях, — а могущественного сахира, навроде вас, шапочкой не прикроешь, все равно аурой за фарсах разит, не перебьешь такой костерок. А, впрочем, оно и справедливо: на кой мошенническое заклятье настоящему магу? Вам в мошенники никакого резона нет идти, вы можете стоящее дело делать.

И хотя по большому счету он был прав, бин-амире следовало прятаться, а потому ей бы очень пригодилась возможность укрыть свою ауру от тех, кто ее ищет. И поскольку артефакты часто помогали достичь целей, с которыми нави не справляются собственными силами, Адиля неоднократно думала о том, что нужно бы создать такой, который скрыл бы ее даже от знакомых. Но сложное искусство, которое постигала бин-амира, для начала следовало изучить хотя бы в основах, а уж потом заниматься изобретательством, и это Адиля понимала прекрасно, потому училась непрестанно, сменяя молот на книгу и немало расспрашивая Барияра и Махира. Но переделывать нечто готовое — совсем не то же самое, что начинать с ноля, и надежда на то, что она сможет решить свою задачку не через годы, а куда быстрее, зашевелилась в душе бин-амиры.

Случай сей принес Адиле не одну подсказку, так как из всех артефактов наиболее подходящим по свойствам для переделки должен был стать именно один из "артефактов красоты" — ведь они, как и задуманный ею, были направлены своей магией на владельца, чтобы отчасти изменить его для внешнего наблюдателя. Потому бин-амира углубилась в их изучение: артефактов красоты существовало множество, и нужно было подобрать наиболее подходящий. Теперь она вечерами подолгу засиживалась в своей комнате над книгами и чертежами, прикладывая друг к другу схемы заклинания по изменению ауры, усилительные заклинания и рисунки точек опор в артефакте.

Однако продумать артефакт было только половиной дела. Осуществить задуманное, не вызвав подозрений ни у Барияра, ни у Махира, оказалось едва ли не сложнее. Сказать, что артефакт красоты для кожи нужен ей самой, потому что она страдает от здешнего сухого и жаркого воздуха, и никакие масла и притирания не помогают, было нетрудно. Получить согласие от кузнеца сделать его и забрать себе — тоже. А вот выгадать время, когда в кузне никого не будет, и не повредить заготовку, нервничая и то и дело оглядываясь — вышло совсем не легко. Адиля одновременно боялась, что кузнец с сыном вернутся раньше и что она в самом деле загубит будущий артефакт. Но ей все же удалось выковать его как надо, хотя Барияру она сказала, что заготовка безнадежно испорчена, потому что она ее передержала.

Опробовать его в деле пока что не выходило: в заказах Барияра артефакты для янычар, ведающие определением ауры, не попадались, а придумать способ безопасно проверить на стороне никак не получалось. Впрочем, если полагаться на собственное чутье, аура все-таки несколько переменилась — и оставалось надеяться, что этого достаточно.

Проваляться на тахте Шаиру довелось целых минут сорок, так что когда раздался стук в дверь, он уже успел затосковать и лениво косился за окно, размышляя, не заняться ли поисками дела самостоятельно. Хозяевам особняка он велел пускать к себе в комнаты всех подряд, как бы подозрительно они ни выглядели: благо каждый навь прекрасно знал, что такое работа ловчего мага, и это не мешало Джабалю числиться съемщиком хорошим и надежным. Деньги у ловчих водились всегда, а что ходит кто попало — так для того черная лестница есть, остальным достойным горожанам, поселившимся в двух нижних этажах, клиенты и осведомители ловчего не мешали. Однако сегодняшний гость совсем не выглядел подозрительным: явно зажиточный ремесленник и достойный отец семейства, лицо которого украшали выдающиеся черные усы. Правда, сейчас он был в весьма заметном смятении чувств, отчего даже забыл представиться, а рассказ его получался таким сбивчивым, что Шаир никак не мог взять в толк, о какой же услуге его пришли просить.

— Там, в общем, дело такое, помощь нужна очень, мы уж заплатим честь по чести, но вы уж, ловчий-бек, поспешите, пожалуйста, Ата-Наром прошу!

Ибн-амир кивнул, отложил книгу и подскочил, задержавшись лишь на минуту, чтобы накинуть куфию и взять привычную амуницию.

— Я вижу, уважаемый, — спокойно ответил он. — Я помогу.

— Мы уж наслышаны, как вы хороши в своем ремесле, Джабаль-бек, только вот дело отлагательств не терпит! Ятима-то, конечно, только ученица, но девочка способная, и артефакты ее работают вполне грамотно, я бы им доверился, так что никак нельзя откладывать! Вот я сразу за вами и побежал!

Шаир кивнул и вышел вместе с гостем, решив, что сможет расспросить растерянного навя по дороге. У него было достаточно опыта, чтобы понимать, что, когда приходят с такими вот сбивчивыми объяснениями — случай серьезный, в чем бы он там ни заключался, и медлить не следует. Впрочем, по пути от купеческого квартала до ремесленного Шаир смог выяснить у своего нового клиента, что он — кузнец, что зовут его Барияр ибн-Хадид, что за ловчим он отправился почти сразу, так что дело придется иметь со свежим следом, а потом наконец вытянул из него более или менее связный рассказ о случившемся. И единственным вопросом, оставшимся у ибн-амира, был — почему они идут, а не бегут к кузнице, сломя голову? Это дело могло стать самым главным в его жизни ловчего — если он справится с ним. Или самым страшным, если нет. Шаир прибавил шагу, стараясь не думать о чреде неудач с поисками бин-амиры. Он не мог сейчас размышлять о подобном, ему нужно было сосредоточиться. И суметь. Во что бы то ни стало.

Впрочем, они так прибавляли скорость с каждой минутой, что под конец действительно практически бежали. На месте Барияр зачем-то затащил его в дом и закричал:

— Ятима! Покажи артефакт ловчему!

— В кузне она! — раздался женский голос со стороны, и Шаира поволокли направо.

— Я же не артефакт искать буду! — возмутился ловчий.

— А разве с ним не понятнее? — удивился Барияр, и Шаир подумал, что тот совсем голову потерял — что, впрочем, и не удивительно в таких обстоятельствах.

Дом был небольшим, так что, пока Шаир пребывал в замешательстве, его уже успели притащить на порог кузни, где над наковальней склонилась девица с молотом, закутанная в кожаный фартук, с защитной маской на лице, осторожно выстукивавшая по чему-то слепяще-сияющему. Шаир потряс головой, так как магические токи тут сталкивались похуже, чем в лаборатории Ватара, а накладок на рога под рукой не имелось.

— Минутку погодите, и я закончу! Подумала: перестоится же артефакт, пока мы тут бегаем, ну и взялась... А не выйдет — так не выйдет, и люди с ним!

— Да с чего я вообще должен ждать? — воскликнул Шаир.

Адиля выпрямилась и посмотрела на него через мутноватое стекло:

— Потому что я — боевой маг! Уж всяко еще один клинок лишним не будет. Учитель, да отпустите вы ловчего! Пусть он пойдёт на улицу и след пощупает хотя бы, я буду через две минуты.

— Меня, кстати, Джабаль зовут, — раздраженно сказал Шаир.

— Ятима, — ответила Адиля и склонилась над заготовкой.

Шаир молча развернулся и вышел: времени терять действительно было нельзя. Впрочем, за порогом кузни он не удержался от того, чтобы процедить сквозь зубы: "Я работаю один", — не особо заботясь, услышат его или нет. С чего вообще за ним решила увязаться ученица кузнеца? И как она оказалась боевым магом? Шаир понимал, что такая помощь, когда он собирается преследовать опасного преступника, лишней не будет — но его раздражало, что эта девица будто решила все сама, у него не спросив, а потом просто поставила его в известность. Он ловчий, он выполняет заказы — но он ясминский ибн-амир и малик, а не мальчик на побегушках, подчиняющийся чужим приказам.

— Мне нужно что-нибудь из вещей пропавшего, — Шаир обернулся к кузнецу, который зачем-то так и шел за ним следом, уже оказавшись посреди улицы. — Лучше — то, к чему он часто прикасался. Расческа. Одежда, которую он носил недавно. Любимая игрушка.

— Дык это... пойдемте, ловчий-бек, сами возьмите, что надо, всяко лучше вам самому выбрать. И Ятима как раз закончит.

— Я работаю один, — повторил ибн-амир уже громко, при этом прекрасно понимая, что пресловутую Ятиму он с собой возьмет. Дело было слишком важным, чтобы раскидываться ценной помощью. Но уж сразу соглашаться он точно не обязан.

— Так и случай же особенный, — с неловкостью в тоне возразил Барияр.

— Я понимаю! — рыкнул Шаир.

Он выбрал расческу: волоски, мелкие остатки кожи, по ним обычно было легче искать — вышел на улицу и остолбенел. Перед ним стояла невысокая пурпурная синка в хакама и курточке танчжуан, с катаной и вакидзаси за поясом. "Воистину проклятье Ата-Нара легло на мои плечи, только видений пурпурных синок мне сейчас и не хватало!" — мысленно возопил Шаир, и тут синка сказала:

— Ты командуй, Джабаль, я с ловчими никогда в паре не работала и мешаться под руками не хотелось бы.

— Ты Ятима, что ли? — спросил ошарашенный Шаир, у которого уже кружилась голова от событий этого дня.

— Ну да, — с недоумением отозвалась Адиля, а потом прояснилась: — За маской лица не было видно, да? Это я. Командуй, ты тут старший.

— Держись пока рядом, не отставай, — скомандовал Шаир и резво пошел по следу, который слышался вполне отчетливо.

Тут уж рассказчик должен в очередной раз оглянуться назад, чтобы прояснить драгоценному слушателю, что же случилось за пару часов до этих событий. Утро в доме кузнеца выдалось самое обычное. Адиля после завтрака отправилась ставить на расстойку новые заготовки для артефактов. Дело у нее шло хорошо и споро, однако, как порой бывало, когда она чересчур увлекалась, совершив небрежное движение, Адиля макнула рукавом в остывающий металл будущего артефакта. Одежда была безнадежно испорчена огромным пятном с подпаленным краем, и бин-амире пришлось идти в свою комнату переодеваться. Тут-то она и заметила артефакт жизни — тот самый, который безуспешно пыталась подарить Лучику. С тех пор он лежал у нее на письменном столе, рядом с калямданом, и стал уже привычной частью комнаты, но сейчас вдруг привлек внимание. Адиля даже не сразу сообразила, чем, лишь спустя секунду заметив, что прозрачная жидкость в колбе заметно порозовела. Она охнула и кинулась к окну, припомнив, что Лучик с утра, как обычно, играл там с парой соседских детей и местной косматой собакой. Вглядевшись сквозь ветки инжира, мальчишки на улице она не увидела, и вновь испуганно посмотрела на артефакт, который машинально сжала в ладони. Адиле показалось, что за это время колба стала еще краснее, но она не была уверена точно. Покрепче схватив артефакт, она кинулась вниз по лестнице.