— Не поверишь, старшина во время тревоги сунул. Я даже растерялся, не поверил его искренности. Он хлопнул меня по плечу и говорит: 'Бери, Дедушкин, 'доппаек'. Вспомнишь меня добрым словом. Ты мне всегда нравился. Хотел вместо себя оставить старшиной, да на фронт не отпускают'.

— Старшина Гранчак — крутой мужик. Никому спуску не давал. Гонял как первогодков, а тут сало. Удивительно, — гигант покрутил головой. — Душа, значит, не зачерствела.

— Медведь, Следопыт. Битте! — Инга кокетливо подала разведчикам бутерброды.

— Данке. Данке, — замотали головами парни, с жадностью набрасываясь на бутерброды. На хлебе лежало белоснежное соленое сало.

— Вот это еда, я понимаю! Еще бы луковицу, — восхитился голодный Следопыт. — Как масло заходит. В походных условиях лучше продукта, чем сало, нет на свете, — и удовлетворенно забросил в рот последний кусок бутерброда. — Командиру оставили?

— Не беспокойся, Следопыт, ему хватит.

— Тогда порядок.

Миша, дожевав свой бутерброд, подал команду:

— Всем подъем. Уходим. Следопыт, изучил дорогу?

— В темноте найду.

— Тогда веди.

Опытный таежник легко справился с задачей. Через полчаса группа спустилась в сырую темную лощину. Разросшиеся старые грабы закрывали ее от посторонних глаз. Деревья практически не пропускали солнечного света. Разведчики осмотрелись в лощине, но командира не нашли. Это сильно их обескуражило.

— Что будем делать, Медведь? — спросил с тревогой Степан. — Командира здесь не было. Все чисто.

— Будем ждать, как он приказал, до шести утра. Еще двадцать минут есть.

— Я предлагаю пойти на поиски. С ним что-то случилось. Командир — опытный разведчик, не раз бывал на заданиях. Заблудиться он не мог.

— Ждем, Следопыт, ждем, — настоял на своем Миша. — Это приказ. Всем отдыхать.

— Приказ так приказ. Я буду наверху. Вдруг какая холера полезет. Утро.

— Давай.

Но и через двадцать минут капитан Киселев не появился в лощине. Встревоженные разведчики окончательно убедились, что с их командиром что-то случилось. Они решили его искать. Инициатива вновь перешла в руки Следопыта. Он след брал, как гончая собака. Михаил, тем более Инга, соперничать с ним в этом деле не мог.

— Действовать будем следующим порядком, — с характерной хрипотцой в голосе назидательно произнес Следопыт. — Идем к месту приземления командира. Я иду впереди. Вы вдвоем за мной, чуть с отставанием. Прикроете, если что. Всем быть очень осторожными. Ступать мягко, не разговаривать. Мы не должны выдать себя раньше времени. Я уверен, командир живой. Мы не слышали стрельбы в лесу. С ним что-то непредвиденное случилось.

— Действия твои одобряю, Следопыт. Будь начеку и ты, если что, дай нам знать, — Миша хлопнул боевого товарища по плечу. — Мы будем рядом. Вперед!

Разведчики шли медленно, оглядываясь по сторонам. За каждым деревом могла таиться опасность. То, что командир не вышел на точку, говорило об этом. Следопыт вновь привел группу к месту приземления Инги. Здесь по-прежнему было тихо. Следов они не оставили. Это обрадовало Степана. Полтора месяца тренировок не прошли даром.

— Не устали? Отдыхать будем?

Миша посмотрел на Сирень. Девушка держалась из последних сил. Лицо было в испарине, дыхание тяжелое. Ноги поцарапаны.

— Что уставились на меня? Пошли. Время идет, — Инга оборвала резко вопросительные взгляды мужчин. — Найдем командира, отдохнем.

— Понял, — удовлетворенно пробасил Следопыт. — За мной. Не отставать, — он повел группу к болоту и дальше вдоль него на запад. Охотник шел еще осторожнее, пригнувшись. Порой перебегал от дерева к дереву. Вскоре он остановился и поднял руку вверх, дав понять Михаилу — замереть. Сам бесшумно вернулся к ним. — Плохи дела. Впереди небольшая поляна, на которой у леса стоит огромный дуб. Возле него 'пасутся' три каких-то типа. Они вооружены. Нужен бинокль. Иди сам посмотри, Медведь, а я с Ингой побуду.

— Хорошо.

Через десять минут Михаил вернулся. С его лица не сходила улыбка.

Следопыт не поддался на обаяние улыбки товарища.

— Что там, Медведь? — серьезно спросил он.

— Под дубом расположились вооруженные поляки, видимо, партизаны. Предполагаю, это их пикет. На самой вершине, в зелени густой кроны просматривается купол парашюта. Наш командир, надеюсь, там сидит, как соловей-разбойник.

— Это шутка? — недоверчиво спросил Степан.

— Какая шутка? Четыре года воюю. Разве я похож на шутника? — моментально взорвался Михаил.

— Не кипятись, Медведь. Я просто спросил.

— А я просто ответил. Возьми бинокль и сам посмотри. Обойди с другой стороны, может, услышишь, что говорят поляки. Но самостоятельных действий никаких не предпринимай. Понял?

— Слушаюсь, товарищ Медведь, — нарочито официально козырнул Следопыт и затерялся среди кустарников. Через двадцать минут Степан вернулся удрученный и злой.

— Извини, Михаил, действительно командир сидит на вершине дуба. Его не видно, но кусок парашюта просматривается.

— Что я тебе говорил? А ты шутишь, шутишь, — Миша ревниво отстаивал свои права старшего в отсутствие капитана Киселева.

— Стоп, стоп, парни! Не о том говорите. Лучше подумайте, как командира будете выручать.

— А что тут думать? Я им башку оторву, и все дела, — Следопыт сжал огромные кулачищи.

— Это кому Следопыт и за что? Давай договаривай, — Миша внимательно смотрел на друга.

— Был я возле поляков. Подполз, лежу, слушаю. Ни хрена не понимаю. Шепелявят, и все. Одно понял, что враги это. Они товарища Сталина обозвали матерным словом.

— Что еще за слово? — Миша напрягся.

— Только чур, Медведь, я не говорил. В общем, сказали 'курва' на него.

После услышанного польского ругательства все замолчали. Только было слышно сопение Миши, который наливался злостью. Лицо его покраснело.

— Так ты говоришь, обозвали 'курвой' самого товарища Сталина?

— Да. Слышал, Медведь, как тебя сейчас. Из всех слов я это понял хорошо. Это явно враги из Армии Крайовой. О них предупреждал командир. Он, наверное, догадался, кто его пасет, и молчит, чтобы шума не подымать. И мы так поступим. Их надо убирать. Срочно.

— Да, ты прав. Никто не должен знать, что мы здесь, — поддакнул Михаил. — Это был приказ Константина. Но как это сделать? Их трое на открытой местности. Стрелять нельзя. Прибегут партизаны, поднимется шум. Задание провалим.

— Надо их выманить по одному. А дальше мое дело.

— Но как это сделать? Их же трое.

— Мальчики! Я знаю, что нужно сделать, — в мужской разговор вмешалась Инга. Только выслушайте, не перебивайте.

Разведчики притихли, с недоверием посмотрели на девушку.

— Все очень просто, как дважды два. Я женщина, они меня не побоятся. Я закричу рядом, мол, помогите. Кто-то любопытный прибежит. Вы же мужики, на женский зов слетаетесь сразу, как мотыльки на свет. А дальше ваше дело, — Инга улыбнулась, подарив ребятам свою очаровательную улыбку.

— Это опасно, — запротестовал сразу Михаил. — Ты радистка, и мы не можем тобой рисковать.

— А мы все здесь рискуем, товарищ Медведь. Я так решила. Это наш единственный выход, — Инга сощурила глаза и окинула Михаила совсем не кокетливым взглядом. В нем была решимость, чувство неопровержимой правоты.

'Ну и характер у девушки, — подумал Миша, — придется согласиться'.

— Ход хороший, Медведь, соглашайся, — заступился за Ингу Следопыт. — Если они услышат наш разговор или увидят нас, то будет перестрелка. Этого допустить нельзя. Провалим дело. Тем более мы будем находиться рядом возле Инги.

— Ладно, согласен. Только будь осторожнее, Инга. Плачь натуральнее, мол, ногу подвернула, — Миша дотронулся до руки девушки. — Хорошо?

— Не беспокойтесь, мальчики, будет лучше, чем в цирке.

Разведчики тихо, крадучись, подошли к поляне. Миша подготовил нож и спрятался за огромной корягой. Степан подготовил удавку и прошелся вперед, засел в кустах. Инга, как артистка, села вблизи коряги, приподняла край платья выше колена, обнажив правую стройную ногу с шелковистой белоснежной кожей. Измазала ее землей.

Миша смотрел на подготовительные процедуры Инги с затаенным дыханием. У него участился пульс. 'Стоп! Хватит глазеть', — он сильно сжал глаза, мотнул головой и отдал себе мысленный приказ: 'Соберись. Идет враг. Его надо ликвидировать'.

— Помогите! Помогите! — закричала вдруг Инга, перемешивая русские и польские слова. — Ой, матка боска, не можна мне. Помогите!

Поляки встрепенулись, схватились за оружие.

— Юзеф, проверь, что за крик! — отдал команду рослый партизан в кожаной куртке на польском языке.

— Разреши мне, Станислав! — попросился второй поляк. Глаза молодого хлопца выражали решительность и неподдельный интерес к женскому крику. Он резко отвел затвор немецкого автомата.

— Осади коня, Янек! Назад!

Поляк, которого назвали Юзеф, худой дядька лет сорока, одетый в вельветовую спортивную футболку, с кепкой на голове, осторожно обошел непролазный кустарник. Глаза поляка расширились от удивления. В чаще встретить одинокую девушку явно было редкостью. Он окликнул плачущую Ингу:

— Ты кто? Что паненка плачет?

— Ой, нога моя, нога, — еще громче запричитала радистка, взывая о помощи.

Юзеф остановился в метрах пяти. Винтовку не опустил, держал на изготовке для стрельбы.

— Подымайся, пойдешь со мной, — сказал он, а сам вожделенно уставился на ее оголенные бедра.

— Что там, Юзеф? — крикнул громко нетерпеливый молодой хлопец с автоматом.

— Иди сюда! Краля тебя ожидает.

— Что еще за краля такая? — партизан бесшабашно напролом полез через кусты. И тут же попал в объятия Степана. Тот вырос сзади него, как исполин. Моментально забросил за голову тонкую веревку и резко потянул на себя вверх. Хлопец захрипел, дернулся и повис на руках могучего Следопыта.

— Янек, ты где? — отвернулся от Инги первый поляк, услышав шум в кустах. В этот момент выскочил Михаил и нанес сильнейший удар ножом под левую лопатку противника, одновременно сжав ладонью рот. Рослый поляк даже не вскрикнул, как Миша уложил его на землю.

Инга побледнела, когда увидела в крови лежащего поляка, затем затряслась в истерике. Она впервые увидела картину смерти, разыгранную не руками фашистов, а ее близкими людьми. Это ее повергло в шок. Она заревела уже естественно и правдоподобно.

— Эй, хлопцы, где вы? Что случилось? Что за женский вопль? — заволновался третий поляк и сделал несколько шагов в сторону кустарников, предварительно передернув затвор автомата. — Хватит прятаться, вы... — но договорить ему не удалось. Что-то холодное, острое с невероятной силой пробило куртку, грудь и вонзилось в сердце. Он только охнул и замертво рухнул в траву. Мастерски брошенный Следопытом нож не оставил врагу никаких шансов на жизнь.

Ликвидация противника длилась не более пяти минут. Преград больше не было.

Миша обнял за плечи плачущую девушку и стал успокаивать:

— Пойми, Инга, это суровая необходимость. Если не мы, то они убили бы нас. Не они, а мы, твои боевые товарищи, лежали бы на этой сырой земле. А тебя бы изнасиловали. Разве ты хотела такой участи нам, такой исход для всех? Только скажи правду.

— Нет, не хотела, — еще всхлипывала девушка. — Но это так жестоко, Миша. Мы же не фашисты.

— Это война. Не мы ее начинали. Но конец обязательно будет. И наша группа, выполняя боевую задачу, приближает победу. Все, родная, успокойся. Мы на задании. Пошли, нас ждет командир, — Миша вытер с лица Инги последние скатывавшиеся слезинки и, забросив автомат на плечо, повел Ингу на поляну.

Возле дуба стояли Степан и капитан Киселев и возбужденно о чем-то говорили. Когда Михаил и Инга подошли, офицер крепко пожал им руки и с благодарностью произнес:

— Спасибо, товарищи, вы хорошо себя показали в нестандартной ситуации. Я доволен вашими действиями. Но рассуждать об этом нет времени. Позже поговорим. Сейчас слушайте мой приказ, — капитан обвел всех строгим взглядом. — Мы немедленно уходим отсюда. Вот-вот может подойти смена. Медведь, Следопыт — уберите все за собой и догоняйте нас. Встречаемся, — капитан глянул на часы, — сейчас без четверти семь. Значит, в половине восьмого на краю Лешно. Медведь, задача ясна?

— Все сделаем, командир.

— Тогда до встречи. Пошли, Инга...

Глава 12

Берлин. Принц-Альбрехтштрассе. Шестое управление

РСХА SD-Ausland. 24 августа 1944 года

Начальник шестого управления РСХА SD-Ausland (внешняя разведка) бригаденфюрер СС Вальтер Шелленберг внимательно слушал утренний доклад доктора Мартина Зандбергера. Тот, будучи начальником одного из его главных отделов, а именно 6 'А', по его поручению составил этот аналитический доклад. В него входили последние донесения и информация их заграничных разведывательных служб.

Слушая доклад, разглядывая потную лысеющую физиономию штандартенфюрера СС, он на какое-то время впал в раздумье. Он вдруг осознал, что недостаточно силен для решительных действий по спасению Германии. Все его попытки как-то договориться с Западом не увенчались успехом. Такая самооценка его пугала, но одновременно и озадачивала, давала импульс для поиска новых решений.

Призрак приближающейся катастрофы все отчетливее вставал перед нацией. Армии вермахта в результате летнего наступления советских войск оттеснены к границам Восточной Пруссии и Висле. На Западе высадились союзники и подошли к германской границе. Надо было предпринимать срочные меры.

Рейхсфюрер СС Гиммлер хоть и поддерживал его в поисках компромиссного мира с Западом, но по-прежнему оставался верным приверженцем Гитлера. Настолько была велика сила внушения фюрера на него, настолько был он очарован им. Подумав о рейхсфюрере, Шелленберг вдруг вспомнил первый разговор с ним по вопросу компромиссного мира и выхода Германии из войны. Это был трудный разговор, разговор на грани самоубийства. Он состоялся в августе 1942 года. Его тогда вызвал Гиммлер в свою штаб-квартиру, которая располагалась в офицерской школе в Житомире. Пролетая над огромными территориями России, он впервые понял, с какими трудностями пришлось столкнуться пехотинцам, чтобы овладеть этими пространствами. Сколько крови было пролито с обеих сторон.

Рейхсфюрер готовился к встрече с вождем, и его заинтересовал вопрос китайско-японских переговоров по подготовке компромиссного мира. Эту тему он раскрыл ему основательно и понятно. Беседа была долгой, но она не была утомительной, даже иногда принимала характер беззаботного трепа. И вот на ней он, Шелленберг, перешел к неожиданному для Гиммлера вопросу. Да, он хорошо помнит, как тогда произнес:

— Осмелюсь спросить, рейхсфюрер: в каком ящике вашего письменного стола прячете вы вариант решений относительно конца войны?

Вопрос ошеломил Гиммлера. Из-за сверкающих стекол пенсне на него уставились глаза, полные гнева и удивления. Лишь после томительного молчания он обрел дар речи:

— Вы что, с ума сошли? Вы не в себе? Как вы вообще осмелились разговаривать со мной в таком тоне? — стал возмущаться он, чуть не брызгая слюной ему в лицо.