Дыхание подземелий

— Да что не так с этой лошадью?! — пыталась тянуть за поводья вверх девочка, когда эти самые поводья у нее вырвали. Женщина ругалась на нее и Бороду одновременно. Ну да, конечно, они спешат, а научить бедную девочку всем некогда. Сигга сложила руки на груди и продолжила дуться, глядя куда-то вдаль, на горизонт, куда уходила дорога, а взрослые общались, Борода злился, а эта Айрэ что-то ему втирала. Фигово чувствовать себя обузой.

— Си, сделай хотя бы вид, что стараешься. Не много у тебя получится, если вместо того, чтобы учиться, будешь сидеть сложа руки.

— Она меня не слушается. Может, я позади кого-то из вас поеду?

— Фильмов поменьше смотри.

— Ну а может все-таки? — с отчаянием повторила она просьбу.

— Нет. Тебе придется учиться находу. Либо оставайся.

Сигга оглянулась назад — пройдено было слишком много. Она не найдет дорогу обратно. Печально вздохнула и принялась разворачивать лошадь.

— Успокойся. Лишний раз повод не тяни и не подгоняй. Ей нужно время чтобы выполнить твою команду.

— Но она же идет совершенно в другую сторону!

Но ее эмоциональный всплеск натолкнулся на спокойный молчаливый взгляд, и было в нем что-то такое, что спорить не хотелось. И не потому, что было страшно, нет. Просто бессмысленно. Потому, что от этого ее лошадь лучше слушать не станет, и она снова лишь задержит всех еще дольше.

— Я постараюсь — негромко сказала она, наблюдая, как легко мужчина развернул свою лошадь.

Глубокий вздох, в попытке успокоиться и сосредоточиться. С трудом, но лошадь послушалась и повернула в верном направлении. Догнать вплотную старших ей, правда, так и не удалось, а животное то и дело пыталось перейти на шаг, но, все же, шло куда надо.

Удивительно, но практически все деревья были ей знакомы. Нет, конечно, она вряд ли вспомнила бы их названия, но они точно были такими же, как в ее родном мире. А вот так, глядя со стороны и не скажешь, что она не дома, если, конечно не обращать внимания на редкие, одиночные исключения, и то, что тут погода была явно потеплее, нежели дома. В голове все не укладывалось, что это не ее дом, не ее город, планета, и даже не тот мир, который она знает. Хотя, на голубом небе было все то же солнце, а птицы чирикали знакомые мелодии, придирчивый наблюдатель мог бы заявить, мол, небо больше отдаёт синевой, солнце крупнее и белее, что воздух пахнет иначе, одежда тут странннее, уже не говоря о языке или том странном существе с шестью лапами и без глаз.

Ну хорошо. Если поверить в то, что это другой мир, или лист, как его называет Александр, то вот история про этих неких Серых уже не лезет ни в какие ворота. Почему серые, что за серые, с чего он взял, что она серая, у нее что, на лбу это написано? И чем она вообще так отличается от нормальных людей? А он? Он ведь тоже серый? Если она правильно поняла — это что-то сродни оборотням. Но она что-то не замечала на себе шерсти, или желания съесть кого либо, или повыть на луну. Да и он что-то пока выглядит как обычный человек. Разве что вот внушение или гипноз — это да, вполне может быть у него. Как она вообще могла так легко поверить практически незнакомому человеку? И только вчерашние иллюзии укрепляли веру в сверхъестественные способности ее проводника.

Поговорить было не с кем, ведь для этого надо было догнать едущих впереди и мысли снова и снова возвращались к неудобствам, сопровождавшим это приключение. Попа уже, кажется, сделалась квадратной, несмотря на то, что подушка, вроде, была вполне мягкая. Руки начали ныть просто от того, что в них постоянно зажат повод. Вроде и не тянешь за него, но на ладонях уже появились красные следы. А еще на руках и всей одежде осел четкий отпечаток жирного пота лошади. Еще лошади воняли и испражнялись прямо на ходу, гордо задирая хвосты и открывая не совсем лицеприятны вид для городской девочки, нисколечки не мечтающей стать ветеринаром или животноводом, принимающим роды у лошади.

А на ее собственных губах, и даже зубах, осела пыль, отбивающая желание открывать рот даже для разговора.

Мало помалу лошадка привыкла не обращать внимания на неосторожные движения наездницы и просто держалась за идущими впереди. Взрослые время от времени разговаривали, а девочке приходилось довольствоваться общением со своим новым транспортным средством. Лошадка слушала ее молча и продолжала рысить. Вскоре дышать стало тяжело от тряски, и Сигга попыталась намекнуть на остановку. Не увидев реакции, она об этом попросила, но старшие были неумолимы, лишь посоветовали привыкать к движениям лошади и держать ее ритм. Что это значит и как это делать осталось тайной.

Мимо снова и снова проплывали леса и зеленые луга, пели птицы, летали и снова, с радостью настоящих самоубийц, врезались в нее насекомые. Некоторые из них были точь-в-точь как дома, некоторые непонятные и чужие. Еще через несколько часов пятая точка приняла форму кожаной подушки, на которой сидела и онемела. Сигга, уже знавшая, что ее просьбы будут проигнорированы, сжимала зубы, поводья и молилась об остановке на обед. Но солнце уже в зените, а ее спутники и не подают признаков усталости или голода. Пришлось смириться с этим и гнать мысли об остановке вообще, ведь, как известно, чем больше думаешь о времени, тем дольше оно тянется. Остановки все не было, а когда Борода попросил достать еду, за которую ее сделали ответственной, Сигга поняла, что до вечера отдых ей не светит. Во всяком случае, она смогла утолить голод, пусть мясо и было пересушенное, вместо хлеба сухарики, а у воды оказался странный привкус. Но, зато, жевание этих сухих полосок отвлекало от скуки, однообразного пейзажа и мыслях о мозолях на пятой точке. Впрочем, скоро голод был утолен, и она вернулась к своему основному занятию — не отставанию от Бороды с его спутницей и созерцанию окружающей природы.

Как там ее родители? Небось, уже обзвонили все больницы и морги, как они обычно говорят. А сестры и брат? Интересно, волнуются ли они?

Остановились они уже затемно, свернув с дороги в сторону темного перелеска. Когда, наконец, можно было слезть с лошади, обнаружилось, что шевелить ногами не хочется и можется очень с трудом, но усталость победила и вскоре она стояла на ногах, на твердой земле, со странным ощущением покачивания и дрожью в ногах. Ей даже показалось, что она уловила сочувствующий взгляд мужчины, но вместо участия он попросил:

— Сходи за ветками и сушняком для костра. На тебе огонь, опыт уже есть, огниво у тебя в сумке. Вероятно, похожие указания он дал Айрэ, а затем и сам скрылся в лесу.

Когда Сигга, наконец, присела у разведенного костра, желая вытянуть ноги и, ни много ни мало, умереть, явился Борода с дровами покрупнее того, что притащила она и тушкой чего-то, что недавно еще было живым, а теперь тихонько капало кровью на землю. Женщина, все это время занимавшаяся вещами и лошадьми, увидев, что девочка закончила с костром, подозвала ее.

— Смотри — сказала она, показывая рукой на седло нераспряженной лошади Сигги. Девочка кивнула, пытаясь понять, что та от нее хочет. Айрэ принялась медленно расседлывать, акцентируя внимание на те или иные моменты, то и дело поглядывая на Си, проверяя, поняла она, или нет. Сигга исправно кивала, даже если не понимала, используя привычку, приобретенную в школе. Только после того, как лошади были расседланы и стреножены, ее отпустили обратно к костру. Нет, она даже честно пыталась запомнить, но голова гудела, а все тело так болело, что не хотелось уже ничего, кроме как вытянуться на мягкой кроватке. Хотя, какое там! Сейчас и темный подвал с соломой вполне подошел бы. Но соломы не было, зато на земле уже были разложены плотные плащи, а по ощущениям, под ними тоже было что-то смягчающее посадку на землю.

— Вотри в ладони, станет легче — Борода протянул ей несколько листьев, резко пахнущих ну совсем уж неприятно. Кстати на заметку: растирать что-то натертыми ладонями ой как неприятно. И на том спасибо . Если это хоть немного поможет— уже хорошо.

Пока Сигга возилась с листиками, Айрэ снова посмотрела на нее одним из этих своих презрительно-удивленно-злобных взглядов, и что-то спросила у Бороды, тот буркнул в ответ, явно не собираясь вдаваться в подробности.

— Слушай, а куда мы едем-то? — Сигга буквально засыпала, удобно устроившись около теплого костра, и только запах готовящегося мяса и бурчащий живот не давали упасть без сознания до утра.

— Мне надо кое с кем повидаться.

— А с кем?

— С одним старым знакомым.

И снова тишина. Из него все щипцами вытягивать надо?

— И кто это? Зачем?

— Ты все равно ничего и никого на этом листке не знаешь. Зачем тебе?

— Просто интересно. Ты всем не доверяешь, да? Даже ей, такой же, как ты сам? — кивок в сторону Айрэ остался незамеченным. Вроде бы.

И тут в глазах мужчины появилась искорка интереса, он взглянул на Айрэ, на Сиггу, усмехнулся и ответил.

— В этом городе у меня было задание, но меня ждали. Сейчас мне надо выяснить, кто крот, а для этого, надо быстрее моего неизвестного противника, добраться до связного. Вот эта девушка не знает, что я делал в городе, но очень хочет выяснить. Только поэтому она и едет с нами, какие бы причины она не придумывала.

— А-а — э-э? — такой разговорчивости от него сложно было ожидать и пока была возможность надо было ее ловить.

— А что за задание?

— Найти один артефакт. Спасибо, кстати, за помощь. До сих пор все некогда как-то было.

— А? Да не за что. А чего это ты резко такой разговорчивый?

— Ты здесь надолго. Так что немного знаний о происходящем тебе не помешает. Тем более, что рассказать то ты этого никому не можешь — Борода с удовольствием отметил как легко получилось отвлечь девочку от темы односторонней монеты, что он пытался выкрасть у ваанов. С другой стороны, так же легко её может сбить и любой другой, а вот этого уже допустить нельзя.

— Ага! То есть ты сейчас такой откровенный только потому, что я не знаю языка и вообще, меня могут по-тихому пристукнуть раньше, чем я открою рот?

— Скорее объясняю, чего стоит опасаться и откуда ждать удар в спину.

— Прям уж в спину? Тебе-то верить можно.

— Верить нельзя никому.

Голова после целого дня пути гудела и соображала плохо, да и мысли больше кружились вокруг натертых рук и бедер, ощущения налета и пыли на зубах, стойкого ощущения запаха пота от себя, от одежды, от всего окружающего. А тут еще обычно молчаливый Борода с распростертыми рассказами о своих проблемах, которые, видимо, теперь и ее? Ну почему он не рассказал этого той же Айрэ? Вон как они целый день хорошо общаются, флиртуют. Нашел кому довериться — Сигге. А оно ей надо? Он ее спросил?

— И далеко нам еще ехать? Я это к тому, что не уверена, что меня на долго хватит. У меня все тело болит. Ты сам-то как? Может у вас штаны какие-то со специальными вставками? Да я вообще не уверена, что смогу завтра ехать. А еще я вся пропахла лошадиным потом и хочу в душ — пожаловалась сразу и на все.

Александр призадумался, вспоминая, что девушка только попала в этот мир и все что тут есть ей совершенно незнакомо и чуждо. Сейчас даже воздух для нее своеобразный яд, не смотря на то, что это ближайший лист к их родной вселенной.

— Дорога не близкая, ты привыкнешь. Приходит с опытом.

Сигга откинулась на спину, разглядывая холодные мерцающие звезды.

— Ну да. А от всего остального, видимо, я никогда не смогу избавиться.

— Ужинать будете, или до утра языками чесать собрались? — влезла в разговор уже давно закончившая готовить, и даже съевшая свою порцию, Айрэ.

— Завтра отоспимся, больше некуда спешить.

— Ты так быстро об этом узнал? В пути?

— Все неизменно меняется и важно вовремя реагировать на перемены.

— И кто та птичка, что принесла вести? Неужели мелкая?

— А ты всегда была такой любопытной? — он отрезал себе мяса и сел обратно, не забыв поделиться с Сиггой.

— Любопытство не порок.

— Но, как говорится, меньше знаешь — крепче спишь.

— А мне что-то не хочется спать — Айрэ улыбнулась и снова глянула на девочку. Та явно валилась с ног, но пока еще ужинала и сверкала глазами из темноты, прислушиваясь к их разговору. Дамон сказал, что она не знает их язык, но что-то такое было в ее взгляде осмысленное, словно она все прекрасно знала и понимала.

— Откуда она, что не умеет ездить на лошади?

— У себя дома она привыкла, что ее возят в каретах — не покривив душой, ответил ей мужчина.

Надо будет подружиться с ней. Кто знает, кто она. С чего бы законник совета таскал ее, ничего не умеющую с собой? Может натаскивает? Ученица? Хотя девочка, серая, не местная и ничего не умеющая? Невозможно. Девочкам по определению уготовано быть хозяйками, заседать в совете, но не шпионить. Если только он не повезет ее в совет. Это объясняет и ее "путешествие" по незнакомым землям и то, что она вообще едет с ним. Она определенно с другого листа, вот это не понятно. Зачем, если у них есть свои, знакомые с местными традициями и устоями? Что задумал совет? В любом случае, еще несколько ночей ехать, так что не стоит торопиться и давить. Пусть он сам привыкнет к ней и сам захочет все рассказать.

— Я подежурю до полуночи, а там ты уже сам решай, во сколько подъем.

Костер ровно горел, сохраняя тепло этой осенней ночью, и тихо тлел, слепя глаза. Конечно, волки не лучшие хищники ночью, но даже человек будет лучше видеть при естественном ночном свете, чем ослепленный ярким фонариком, который позволит увидеть лишь узкое освещенное пространство.

Впрочем, местные степные хищники предпочитали держаться поодаль, чуя природу этой странной компании. Кто же сунется к волчьей стае? Тем более прямоходящей. Эти мало того, что сильные априори, они еще и оружием пользуются, ловушки делают. Они без зазрения совести могут убить даже подобного себе, без особой причины. Нет, на них предпочитали нападать не животные, а такие же прямоходящие, нечисть, да еще, разве что, крупные хищники.

Борода спал. Спокойно, ровно вздымалась грудь. Обманчиво спокойно. Иногда кажется, что ему уже за сотню, и все эти годы он выполнял поручения совета. На самом деле ему не больше 40. Еще крепкий и уже опытный. Именно таких называли раньше "старый", имея ввиду опыт и мудрость, а не возраст, как это стало принято последнее время.

Айрэ подкинула в костер головешку и перевела взгляд холодных зеленых глаз на девочку.

Уже взрослая она наоборот, казалась малым несмышленым ребенком, который только учится ходить и изучает окружающий мир. Всего полдня в седле превратили ее из любопытной мышки в выжатую мочалку с несчастным взглядом из-под растрепанных волос, которые она, почему-то, всего лишь завязала в хвостик. Перед сном ей понадобилось немало времени, чтобы расчесать их странным многорядным гребнем, зато на ночь она додумалась заплести косу, чтобы уже не рисковать потерей времени, выделенного на сон и отдых. Если бы узнать, на каком языке она говорит, возможно, это дало бы ответы на многие вопросы. Но пока путники спали. Ночное солнце, открывшее глаз лишь наполовину, уныло взирало на них, не давая даже птице приблизиться незамеченной.