Маркетолог@ - Часть # 3/4 "Аватар/селфи"

— Ира... Ир, ну послушай ты... Ну пойми, наконец: какой бы ты не была чудесной, ты никогда не будешь достаточно хороша для мужчины, если ты ему не нужна. А ему ты не нужна. Возможно, ты слишком самолюбива, чтобы понять это. Но ведь и у меня гордости не меньше. Однако я, при всех своих фанабериях, отдал бы всё, что угодно — всё, что угодно, слышишь? — лишь бы вернуть тебя... И если ты мне скажешь, что тебе всё равно, как живёт этот твой Андрей, с кем он живет и жив ли он в принципе, то я тебе помогу. Я сделаю всё, что ты хочешь... Давай, Ира, скажи мне то, что я хочу услышать.

Самойлова мягко отстранилась и покачала головой:

— Прости, Митя. Но лгать я не буду.

Кузнецов вздрогнул. Отпустив женщину, он отвернулся от неё.

— Ну и тряпка ты, Ира, — грустно заявил Кузнецов. — Впрочем, нет, я рад, что в конце концов мы докопались до истины. Вероятно, ты поэтому всегда была близка с моим отцом, потому что он его опекал, этого твоего Андрея? Или ты уже тогда хотела быть с ним? Или ты — о господи, прости меня! — или ты поэтому поддалась моим уговорам и в первый раз переспала со мной? Ты что, его ревность пыталась вызвать? Или ты так пыталась противостоять ему? — Кузнецов побледнел.

— Митя, не надо, — женщина отвернулась.

— 'Не надо'? — горько переспросил Кузнецов. — Ир, а как надо?.. Возможно, незнание правды и делает жизнь проще. Но я больше не хочу ходить впотьмах. Итак, скажи мне, как ты к нему относишься? Тебя что, так тянет к нему? Но — нет, я же видел своими собственными глазами: несмотря ни на что, ты всегда отталкивала его — ты всегда меня выбирала. Ведь тебе не нужны отношения, если в них нет ни сердца, ни души. И я хорошо знаю, что ты никогда и никому не доставалась без боя. И я больше чем уверен, что позавчера, когда у вас всё это произошло, то ты и до последнего ему не давалась... Так что же такого он сделал с тобой, чтобы за один день украсть всю твою жизнь?.. Он же тебя бросил! Он тебя растоптал, а ты хочешь помочь ему? Из-за чего, Ира? Объясни мне, я не понимаю.

— Митя, — помедлив, тихо сказала женщина, — это всё трудно. Просто я.... я его чувствую, понимаешь? Так было всегда, с самого первого дня, как он пришёл в мой дом. Тогда я испугалась. Я почему-то сразу поняла, что он меня сильнее... Даже когда он был маленьким, в нём всё равно было то самое особое, свойственное только хищникам, терпение.

— Кому? — презрительно хмыкнул Кузнецов. Женщина криво улыбнулась:

— Хищникам, — повторила она. — Знаешь, я никогда не видела, как волк загоняет жертву, но мне почему-то кажется, что именно так, как охотятся эти звери, так и он вёл себя со мной. Словно что-то знал обо мне. Словно имел на меня право... А теперь он не просто Серый Волк Андрей, а одиночка, который будет умирать один, но никогда и ни у кого не попросит помощи. А руку, протянутую ему, он искусает до крови. Но самое ужасное заключается в том, что он ввяжется в бой за Еву. И мне плохо становится при одной мысли о том, что завтра мне позвонит твой папа, и скажет, что Андрея больше нет... что он умер. Шесть лет назад это почти произошло. — Самойлова побледнела. — Пожалуйста, Митя, сделай то, что я тебя прошу. Мне больше не к кому обратиться, — и Самойлова выполнила запрещённый приём: улыбнулась и склонила к плечу голову. Кузнецов жадно сглотнул. Потом, прийдя в себя, выпалил короткое, ёмкое ругательство, которое графоманы неустанно прививают к древу своего творчества, смерил женщину мрачным взглядом и отвернулся от неё.

Стоя напротив окна, Кузнецов сунул руки в брючные карманы костюма и теперь смотрел на Москву, простиравшуюся у его ног, как влюбленная женщина: на, бери и пользуйся. Так склонялись перед ним многие, даже сама судьба. Но только не его Ира. Полная достоинства, умная, выдержанная, внешне холодная, Ира Самойлова горела своим собственным, ровным пламенем, которое так манило к себе и до которого никто так и не мог дотянуться. И Самойлова действительно никогда и ни о чём не просила его. А вот сейчас пришла к нему, чтобы молить его прийти на выручку. И к кому? К его сопернику? К мужчине, её обидевшему? Гнев на вора, укравшего его женщину, не принесшая ему счастья любовь, ненависть к извечному противнику сплелись в тугой хлыст ревности. Занеся руку с плетью, оскорблённое самолюбие ударило Кузнецова по лицу. На язык шли непрощаемые слова, разъярённая плоть требовала немедленного удовлетворения, но это была бы месть, недостойная его. Кузнецов стиснул зубы и закрыл глаза, беря под контроль свои чувства. У него получилось.

— Ир, скажи, а если я откажусь тебе помогать, то ты не простишь мне, и я тебя потеряю, так? — безжизненным голосом спросил Кузнецов. — А если я заставлю тебя унижаться, то ты и на это пойдёшь, но потом ты меня возненавидишь, и я навсегда тебя потеряю? А если этот мальчишка, этот твой Андрей вернётся живым и здоровым и придёт за тобой, то я тоже тебя потеряю? Получается, что бы я ни выбрал, я всё равно тебя потеряю... Ир, скажи честно, а был ли вообще такой день, когда ты мне принадлежала? Ты хоть когда-нибудь любила меня?

Кузнецов услышал лёгкие, знакомые с детства шаги, и почувствовал, как женщина, встав позади него, доверчиво прижалась к нему и обняла его. Он ощутил дразнящее тепло её тела, каждый его знакомый изгиб, и закусил губы. Шесть лет назад эта женщина перестала быть его собственностью и свела их любовные отношения на нет. Зато она по-прежнему ему верила, и он был благодарен ей даже за эту малость. Всё ещё глядя в окно, Кузнецов нашёл руку Самойловой и поднёс её пальцы к губам:

— Ир, знаешь, о чем я жалею?

— О том, что ты до сих пор меня любишь? — без тени улыбки спросила она.

— Балда ты... Я, Ир, жалею, что я не сделал того, что сделать хотел и сделать мог. В тот день, в то самое проклятое воскресенье, когда я приехал к тебе за своим котом, поднимись я к тебе тогда — и всё было бы по-другому. Ты никуда бы от меня не ушла. И не было бы никакого Андрея. Но я упустил свой шанс. А он этот шанс подобрал.

— Митя, а что ты хотел сделать? — Самойлова потёрлась щекой о надёжное плечо мужчины, который всегда был рядом с ней.

— Я? — горько усмехнулся Кузнецов. — А это неважно. Уже. — Кузнецов разжал руку и отпустил тёплые золотистые пальцы.

— Митя... — позвала Ира.

— Что тебе, зайка моя? — грустно спросил Кузнецов.

— У меня нет никого ближе тебя. И никогда не было.

— Да-да. Точно. Всё именно так, — кивнул Кузнецов и, потянув женщину за руку, поставил её перед собой. — Ир, скажи: он правда стоит твоей помощи?

— Да, — без тени размышлений кивнула женщина.

— Понятно... А еще скажи: ты простишь его? Обратно его примешь?

— Прощу — да, — ответила Самойлова. — Но это будет потом, когда мне больше не будет больно... Прощать людей — это как писать хорошие стихи. Знаешь, у Моэма есть один роман, который я очень люблю. Это — 'Театр'. В этом романе один из героев говорит, что хорошая поэзия проистекает только из тех чувств, которые понимаешь, когда они далеко позади, и ты становишься безмятежен. А мне до безмятежности ещё очень далеко... Что касается того, приму ли я его обратно... Нет, этого никогда не произойдёт. Видишь ли, — помедлив, призналась Самойлова и невольно щёлкнула браслетом от своих наручных 'Michael Kors', — я теперь знаю, что если я поддамся ему, то он перекроит меня на свой лад, превратит меня в эту свою... вторую Наташу. Которая стоит перед закрытой дверью и покорно ждёт, когда дверь откроется, и он позволит ей войти. А с таким отношением к себе я никогда не смирюсь. Для меня это невозможно.

Глаза Кузнецова вспыхнули. Он бросил на женщину быстрый взгляд и опустил ресницы:

— Ну, что ж, Ира, достойный ответ. Я рад услышанному... Так и быть, я сделаю для него этот код. Вернее, не код, а то, что хочешь ты. Когда Кейд сюда заявится? Ты же наверняка с ним уже созвонилась?

— Часа в три. Но разговаривала я только с Эль.

— Ага, только с Эль ты разговарила, — передразнил Самойлову Кузнецов. — Сколько времени сейчас, шантажистка?

Даже не глядя на часы, Ира ответила:

— Девять.

— Ого! -удивился Кузнецов. — В таком случае, нам действительно лучше поторопиться, потому что через час, и это самое позднее, код должен быть у Кейда. А ещё раньше — у этой твоей Эль... Всё, закончили дискуссию и пошли работать. — Кузнецов открыл дверь 'тайника', пропуская женщину вперёд. Самойлова взяла со стола свой серый замшевый жакет, смахнула в сумку ключи от машины и вышла из переговорной. Кузнецов и Самойлова отправились к лифту. Нажимая на кнопку, Кузнецов наклонился к Ире:

— Кстати, имей в виду: сама встречайся с Кейдом.

Ира вскинула на Кузнецова удивлённые глаза. Кузнецов фыркнул:

— Да-да, ты не ослышалась. И с этой скоти... с этим своим Серым Волком тоже сама разбирайся. А поскольку ваши с ним личные встречи, как я понимаю, исключены, то можешь воспользоваться PGP-шифром... Хорошая игра получится, — хмыкнул Кузнецов и вошёл в лифт. Женщина шагнула следом.

— Митя...

— Что тебе, Ира? — и Кузнецов комично склонил голову к плечу.

— Смешно, — по достоинству оценила шутку женщина. — Митя, скажи мне, а почему ты не хочешь с Андреем встречаться? Ты боишься его побить? — с непонятной для Кузнецова хитринкой в глазах невинно спросила Самойлова. — Кстати, я ещё помню, как ты в десятом классе настучал в бубен Иванченко только за то, что он меня в кино пригласил.

Кузнецов долго смотрел на Иру — так долго, что лифт успел доставить их на пятый этаж. Двери лифта открылись. Женщина вышла из отделанной стеклом и сталью коробки. Кузнецов сделал шаг за Самойловой, но передумал и придержал ладонью закрывающуюся дверь. Коробка лифта дёрнулась, и Ира обернулась.

— Митя, ты что, хочешь застрять? — усмехнулась она.

— Нет, Ира, я просто хочу пояснить свою мысль до конца и сделать это здесь, пока нас никто не слышит... Видишь ли, зайка, — пристально глядя в синие глаза, тихо и веско сказал Кузнецов, — Мишка Иванченко всегда был мне другом. Хотя мы с ним и были соперниками — из-за тебя... Но этот твой Серый Волк Андрей — он не друг мне, а враг. И за то, что он сделал с тобой, я хочу не побить его. Я хочу его убить...

@

8 апреля 2015 года, среда, днём.

Здание 'Москва-Сити', паркинг у блока 'А', Краснопресненская набережная, Москва.

Россия.

В три часа дня Даниэль Кейд припарковал свой 'ауди' на стоянке у 'Москва-Сити' и вышел из машины. Оглядевшись, он заметил серый 'туарег' с номером 'ВЕК 413', поднял на лоб солнцезащитные очки и быстро направился к кроссоверу. Наклонившись к окну, Кейд увидел светловолосую женщину, сидевшую к нему в профиль. Откинув голову на подголовник кожаного сидения, Самойлова закрыла глаза, погружённая в свои мысли. Помедлив, Даниэль осторожно постучал в стекло. Ресницы Иры дрогнули, и она, не оборачиваясь, распахнула дверь с правой стороны. Даниэль послушно сел на пассажирское сидение.

— Добрый день, Ирина. Я.... спасибо, что не отказались мне помочь. Хотя вы и могли бы. -Кейд смущённо взъерошил волосы, избегая смотреть на женщину.

— И вам спасибо за извинения. Они приняты, — ответила та чуть низким, чуть хриплым голосом, и Даниэль вздрогнул, почувствовав силу того странного притяжения, которое называют влечением.

'Что это со мной? Даже с Эль подобного я в первый раз не испытывал', — удивился Кейд. Недоумевая, почему незнакомка разом приобрела над его телом такую власть, Даниэль повернулся к женщине — и замер. На него смотрели синие глаза, манящие в себя, как омут. Кейд сглотнул.

— Поразительно, — невольно прошептал он. Женщина насмешливо дёрнула уголком рта и протянула Даниэлю миниатюрный USB-носитель. Даниэль потянулся за маленьким кусочком из серебристого металла и дотронулся до женской руки. По телу Даниэля пробежал ток. Влечение превратилось в желание.

— Поразительно, — повторил Даниэль и снял флешку с ладони женщины.

— Что поразительного? — сухо и насмешливо поинтересовалась Самойлова.

— Поразительно, что Эль предупреждала меня о подобном. И поразительно, что я ей не поверил, — честно сказал Даниэль, прекрасно понимая, как сейчас он смотрит на эту женщину.

— И что, теперь меня ждут из-за этого какие-то неприятности? — иронично, в манере, присущей только ей одной, спросила Самойлова и в точности воспроизвела жест Эль, изящно изогнув тонкую бровь. Эта, с детства знакомая Даниэлю привычка, моментально отрезвила его и тут же расставила всё по местам. Очарование прошло. Морок исчез. Влечение растворилось. Теперь Даниэль видел перед собой обычную, хотя и довольно миловидную женщину, на которую он всего несколько дней назад объявил охоту. Эту женщину он ещё вчера обвинял во всех смертных грехах. Но эта женщина вопреки всему, что Даниэль думал о ней и сделал ей, согласилась помочь разыскать его дочь — украденную у него Еву.

Что до Самойловой, то она видела перед собой не блестящего бизнесмена, а стойко переносившего удар за ударом, но — почти сломленного мужчину. И этот мужчина был готов на всё, чтобы спасти свою дочь, вернуть её домой — живой, невредимой, здоровой...

Глаза Самойловой и Даниэля встретились. Мужчина первым отвел взгляд.

— Прошу прощения, Ирина, — тихо покаялся он. — Я.... мне действительно сейчас очень трудно. Я даже происходящее плохо контролирую. Совсем не мой стиль. Ещё раз, извините.

Женщина кивнула.

— Даниэль... — мягко позвала она.

— Да? — с готовностью повернулся тот.

— Даниэль, то, что я скажу вам сейчас, это не самое правильное, но... но вы будете должны мне кое-что взамен этой 'флешки'.

— Всё, что угодно, — искренне ответил Кейд. — Всё, чтобы вы не попросили.

Ира помолчала, проигрывая в голове свою мысль до конца. Потом, тщательно подбирая слова, произнесла:

— Вы отсюда поедете к Андрею Исаеву на Тёплый Стан, так? Мне Эль утром сказала.

— Да. В четыре я должен быть у него, — кивнул Кейд.

— Так вот. Вы пообещаете мне, что Андрей Исаев никогда не узнает от вас о том, что я влезла в эту историю. Я не хочу, чтобы вы выдали ему этот секрет. Ваша жена, Эль, пообещала мне сохранить мою роль в этом деле в тайне в обмен на программу, которую я утром прислала ей и которую она пять часов назад отдала Максу Уоррену. И вы, Даниэль — вы тоже должны пообещать мне своё молчание в обмен на 'флешку', которую вы только что взяли у меня.

Это была не просьба, а приказ, на который Ирина Самойлова имела полное право.

— А если я вас обману? — невесело усмехнулся Кейд, разглядывая USB-носитель.

— А это у вас не получится. — И Ира преувеличенно аккуратно сняла пылинку со своего замшевого жакета.

— Почему не получится? — поднял голову Даниэль.

— Ну, хотя бы потому, что ни на этой 'флешке', ни в том эсэмэс, что отправила Максу Эль, кода 'НОРДСТРЭМ' нет. И никогда не было.

— Подождите, я не понимаю. Так что же вы тогда отдали Эль? И что вы даёте мне сейчас? — нахмурился Кейд, крутя в пальцах 'флешку'.

— А это не вам, а Андрею. Вы отдадите 'флешку' ему. Это то, что поможет ему разыскать вашу дочь.

— И вы, конечно, мне это обещаете, да? — криво усмехнулся Даниэль. В ответ он ждал традиционные слова, на худой случай — улыбку, но вместо этого увидел взгляд, вспыхнувший синем пламенем: