Тренировочный зал был освещен столь ярко, что слепило глаза. Бой, что проходил там сейчас, был далек от честного. Одну сторону представляли три самых совершенных марионетки-фехтовальщика из всех, что были когда-либо созданы в этом доме. Высокие и казавшиеся несколько тощими, они двигались с недоступной человеку — и немногим нелюдям — грацией и скоростью, молниеносно угадывали каждый прием своего врага едва ли не до того, как он сам успевал начать его исполнение, нападали, словно буря и отражали удары так ловко, что оборона их казалась вовсе непреодолимой. Умело прикрывая друг друга и работая так слаженно, словно были друзьями, не один год бившимся спиной к спине, они не ведали пощады — и готовы были превратить в решето любого, кому хватило бы дурости выйти к ним и отказаться от магии. На другой стороне сражалась лишь одинокая фигурка — стройное тело, крепко стянутое кожаным колетом, лицо, укрытое за сетчатой маской, шелк в обтяжку от пояса до колен, темные перчатки.
Бой был далек от честного. У марионеток почти не было шансов.
Отец Селесты занял ее упражнениями практически сразу, как она научилась стоять на ногах. Связки и суставы ее, получившие, помимо тренировок, четко отмеренные дозы чар, были словно из стали, а во времена, когда ей исполнилось десять, выглядела она года на четыре старше. Ее красоту отмечали многие, но искусство фехтования — почти все, кто имел возможность увидеть в деле, включая собственного сына. Ее удару было практически невозможно противостоять, а многие движения сами по себе граничили с магией. Защищавшийся очень быстро понимал, что против него не рапира или шпага, а ветер, поймать который не было решительно никакой возможности — укол в грудь, плечо или в бок следовал без промедления. Те, кто брали в свое время ее уроки, только что не грызли ногти от бешенства — как, наверное, сейчас поступили бы марионетки, одна из которых, будучи поражена в глаза, в единственное место, что сейчас было выбрано их хозяйкой как уязвимое, уже повалилась на спину, моментально "засыпая".
Мальчишка остановился у порога, меланхолично отсчитывая время. Вот пола коснулось тело второй марионетки, вот заявила грохотом о своем поражении и последняя. Содрав маску со вспотевшего лица и выпустив на свободу светлые волосы, Селеста швырнула ее вместе с рапирой к ближайшей стене — и резко обернулась.
-Долго ж тебя ждать приходится.
-Я читал, — последовал тихий ответ.
Даже в домашней обстановке от Селесты часто веяло холодом и высокомерием: научившаяся заставить обращаться с собой уважительно еще до того, как вошла в семью, она крайне редко позволяла заметить в себе хоть какие-то чувства — людей, которым сие дозволялось, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Сейчас же она ничуть не скрывала своего мрачного раздражения, практически на границе с гневом. Откинув волосы с лица, она прислонилась спиной к стене. Ее дыхание постепенно выравнивалось.
-И что же это было? Снова "Семь роз"?
-Да, — кивнул он.
-Это стрельба вхолостую, Юст, — произнесла она, поймав взгляд сына. — Еще твоим дедом было доказано, что изложенные там схемы мало того, что абсурдны, так еще и пестрят недомолвками. Этот опыт пытались повторить не единожды, с максимально возможной точностью воспроизводя техническую сторону. Тщетно, — усталый вздох. — Всем чего-то не хватало, и черт знает, что это. В качестве теории, бесспорно, неплохой материал для размышлений, к тому же кому-то нравится язык автора. Но практическая польза стремится к нулю. Сейчас ты должен читать Амзеля.
-Отец говорил, что он слишком сухой и тоскливый. Особенно его последняя работа, "Морфогенетические поля и их практическое применение при использовании крупных групп конструктов".
-Чем меньше в работе лирики и больше дела, тем лучше, — отмахнулась Селеста. — Ладно, я звала тебя не для того, чтобы устроить здесь дебаты о старых трудах. Гости прибудут вечером. Почему ты еще не переоделся, как подобает?
-Я... — Юст помедлил с ответом, уткнувшись взглядом в темный пол. — Времени ведь еще много. Я успею...
-Сделай это сейчас. И еще раз пробегись по словам, которые будешь говорить.
-Я все уже выучил, — теперь взгляд его был направлен на лицо матери. — Я могу спросить?
-Ну конечно.
-Тебе...тебе ведь тоже это все не душе. Так почему?
-Потому что так решил твой отец, — ответ был ничуть не менее резким, как ее уколы рапирой. — Остальное ты узнаешь, когда подойдет срок.
-Я...я не понимаю, — направив свой взгляд в ближайшую стену, тихо произнес Юст. — Я ведь ее никогда даже не видел. И...и она меня тоже...
Селеста отошла от стены, и, проходя мимо отключившихся марионеток, подняла с пола маску, забросив на небольшой крючок. Подобрала и оружие.
-Отец не хотел, чтобы ты забивал этим голову раньше срока — риск, на который мы идем, довольно-таки велик, — почти рассеяно проговорила она, смотря не на сына, а словно куда-то сквозь. — Но я думаю, тебе достает ума, чтобы держать язык за зубами. Это во-первых. Во-вторых, если ты будешь осведомлен, тебе, возможно, станет легче справиться со своей задачей. Присядь.
Он доплелся следом за матерью до небольшой скамьи в углу, чей тусклый металл нет-нет да и поблескивал в лучах света. Неведомо откуда вытянув упаковку сигарет, Селеста щелкнула зажигалкой. Некоторое время хранила молчание, вдыхая и выдыхая дым.
-Последние несколько лет мы ходим по краю, — сухо произнесла она наконец. — Все началось с мелочей, но я, к счастью, привлекла к ним нужное внимание еще тогда. Несколько крупных предприятий едва не окончились крахом, а в прошлом году...я думаю, ты сам помнишь, что тогда случилось.
-Ты про охотника, что шел за отцом? — его передернуло от не самых приятных воспоминаний.
-Про кого же еще? Обвинения в том случае были сфабрикованы почти безупречно — мне даже в каком-то роде завидно. — Этот случай — еще одно звено в цепи, и вряд ли последнее. Они переходят к активным действиям.
-Но кто они? — тихо произнес он, взглянув в глаза матери. — Кто? Неужели мы не можем...
-Нет, — резко бросила та. — Даже мы не можем. Кое-что, нам, конечно, удавалось отследить, кое-кого удавалось прижать, но это все мелкая рыбешка и ей нас кто-то не стесняется подкармливать, чтобы отвлечь внимание от себя. Мы не можем назвать имени, Юст, — затянувшись, Селеста мрачно посмотрела куда-то в сторону потолка. — Пока что не можем. Одно могу сказать точно — этот игрок не только опытен, но и нов для нас, все старые варианты мы проверили в первую очередь. Хвосты после войны были подчищены идеально, так что это совершенно точно не кто-то из тогдашних наших противников. И совершенно точно это не кто-то из тех, кого твой отец пустил по миру. И уж совершенно точно дело это не касается человечьей политики или биржевых махинаций, — она усмехнулась. — Возможно, эта угроза тянется из далекого прошлого, но я все же склонна считать, что он или она начал действовать против нас сравнительно недавно, почуял то, что ему показалось слабиной. След, который нам удалось нащупать, ведет в Башню, Юст. Теперь ты понимаешь?
-Да. Я понимаю.
Голос его был тих, но если бы на то была нужда, он готов был озвучить свои мысли без лишнего стеснения. Часовая Башня давно сгнила до основания, погрязши в своих унылых интрижках. Чем больше он узнавал о Лондоне, тем сильнее его жалила одна и та же мысль — если бы магия могла, она бы, вне всякого сомнения, покинула их из одного только презрения. Сколько уже веков они пытаются подмять под себя всех, кто имел честь родиться с Цепями? Сколько уже веков они давят в зародыше любой голос, что звучит против них, дрожа от одной только мысли, что он может окрепнуть?
-Значит, поэтому...они.
-Верно, Юст, — кивнула Селеста. — Дом Кальдервуд достаточно стар и пользуется в Башне определенным авторитетом. Они проложат для нас дорогу внутрь и послужат временным щитом.
-Я понимаю, — кивнул он. — Я понимаю, почему. Но я все еще не могу...я чувствую, что не справлюсь. Я же никогда ее прежде не видел.
-И что с того? — Селеста покрутила меж пальцев тлеющий окурок. — Юст, пойми — мне нравится это не больше твоего. Мой вариант был иным, и я почти уже уговорила твоего отца — союз с семьей Морольф пошел бы нам на пользу. Их младшая...они сами, насколько мне известно, долгое время пребывали от нее в тихом ужасе. Ребенка с таким количеством чертовой крови у них не рождалось поколений пять, если не больше. Но где они спасовали, там бы могли выиграть мы...если бы только твой отец не оказался в этот раз так преувеличенно осторожен. Проклятье, они сами были готовы выслать ее на все четыре стороны. Это поистине необработанный алмаз, которому мы смогли бы дать нужную огранку. А ваши наследники могли бы... — она снова вздохнула. — Да что уж теперь говорить. Он порушил все мосты, что я с таким трудом навела. Теперь остается только разрабатывать вариант с домом Кальдервуд.
-Я никогда ее прежде не видел, — повторил Юст. — Заученные слова — спасение на день, но мне же придется с ней жить.
-Это будет еще не скоро, — Селеста подернула плечами. — Полгода, год...да и продлится все, скорее всего, не более полутора. Нам нужен плацдарм в Часовой Башне, Кальдервудам — новая кровь, потому как их собственная уже захирела настолько, что вскорости зачахнет так же, как чахнут их разлюбезные деревца. Они будут думать, что получили тебя, но на самом деле это мы получим их.
-Значит, полтора года? — снова уставившись в пол, произнес он.
-Думаю, больше времени на то, чтобы найти нашего врага, не потребуется. А когда дело будет сделано...
Окурок в последний раз моргнул тусклым огоньком, прежде чем его смяли безжалостные пальцы.
-Не волнуйся, Юст. Сейчас — ты наш ключик от Башни, но когда дело будет сделано, ты о том даже и не вспомнишь, — Селеста резко поднялась на ноги. — А теперь бегом переодеваться. Все должно пройти идеально.
-Значит, я должен притворяться, — как-то глухо произнес он, сцепив пальцы в замок.
-Притворщика раскусят в два счета и разберут на запчасти, — фыркнула Селеста. — Нет, Юст, ты должен войти в роль и суметь в ней прожить. А что до всего остального...уж любить ее тебя никто просить не смеет.
Нейтгарт и Селеста впервые встретили друг друга на старом, видавшем виды корабле, что плелся по водам Северного моря. Если бы история состояла лишь из одной этой фразы, ей бы, несомненно, могли бы даже придать некий налет романтики, но этой фразой история лишь открывалась. Корабль, принадлежавший Морю Бродяг и носящий гордое имя "Неусыпный", был выбран в качестве места проведения трибунала над Сверре Торнбьернсеном, престарелым ренегатом, поисками которого Ассоциация занималась без малого десять лет. Официально в вину последнему вменялось исчезновение нескольких рыбацких поселений, а говоря еще точнее — тот факт, что оно привлекло внимание людских властей, не будучи прикрыто должным образом. Всем участникам судилища вплоть до самых незначительных без подсказок было понятно, что дело, разумеется, было даже не в грубом нарушении секретности: новая комплексная методика по модификации организма, в перспективе — по мнению ее автора — способная дать человеку шанс переселиться под воду, интересовала как Могилу, чьи специалисты съели на подобных экспериментах не одну сотню собак, так и другие институты, у которых мигом нашлись свои претензии и обиды к плененному магу. Маг, для которого правосудие и смерть с огромной долей вероятности являлись теперь синонимами, мог надеяться только на чудо — но так как чудес под рукой, увы, не оказалось, надежды пришлось питать исключительно на Нейтграта фон Вайтля, выйти на которого он успел незадолго до своей поимки. Взявшийся разбить все обвинения, Нейтгарт подошел к делу весьма обстоятельно, и конечно, не из доброты душевной — наследство мага, которое по сию пору не могли отыскать, согласно договору должно было отойти ему в полном объеме. На борту "Неусыпного" он повстречал своего противника — посланную небольшим французским филиалом молодую особу, чье имя, впрочем, ему доводилось слышать уже не раз, как и то, что Селеста Леконт — единственная наследница обедневшего к началу века некогда почтенного рода — до того еще никогда и никому не проигрывала.
Любые попытки воззвать к магии на борту корабля находились под строгим запретом — и для того, чтобы обеспечить соблюдение данного требования, трибуналу пришлось пригласить трех независимых специалистов, с самого начала плавания окутавших судно замкнутым полем чудовищной мощи — отключить его могли только в самом критическом случае. Дело шло невероятно медленно: обе стороны рассчитывали получить обещанный им в случае победы куш и не стеснялись в средствах. К вечеру третьего дня, когда бескровное, но чрезвычайно напряженное сражение окончательно вымотало нервы всем присутствующим на судне, в нем наметился перелом. Убрать одного из свидетелей Нейтагарта следовало незамедлительно — но из-за невозможности обратиться к магическому искусству это казалось совершенно невозможным делом. Разрешила его Селеста на следующее утро, предложив своей жертве немного развеяться в дружеском поединке. Опасаться, казалось, было нечего — нашлась даже безопасная тренировочная рапира. Не прошло и нескольких минут, как свидетель перестал представлять какую-либо угрозу: закалив ночью конец своего оружия над каминным пламенем, Селеста лишила его гибкости и сломала несчастному то ли грудную кость, то ли ребро, надолго избавив от возможности заниматься чем-то, кроме себя. Нейтгарт недолго ждал реванша: чувствуя, что победа уходит к другой стороне, он решил затянуть дело до тех пор, пока не подберет карты получше. Еще за неделю до плавания он вызнал все, что только смог о Кристиане де Вите — маге, что должен был возглавить трибунал — включая и такую интимную подробность, как острая аллергия на лимоны. Перед небольшой карточной игрой ему оставалось лишь натереть себе шею, щеки и пальцы разрезанными лимонами, замаскировав запах приготовленным на такой случай маслом: к концу третьей партии де Вит опух настолько, что перестал видеть — и судно вынуждено было направиться в ближайший порт, чтобы сдать там больного.
Обмен ложью, сфабрикованными уликами и всем остальным мог бы продолжиться и дальше, не случись по пути в порт досадная для обеих сторон неприятность: всеми позабытый в суматохе последних дней Торнбьернсен подобрал ключик к путам, которые сковывали как его самого, так и отдельно экранированную каюту, после чего наглядно продемонстрировал уважаемым магам, собравшимся на судне, чего стоили годы его упорного труда: поиски скрывшегося в морских волнах беглеца велись во всех ближайших городах, но так ни к чему и не привели.
Громкий скандал, едва не переросший в поединок, грозил стать им еще три раза — ровно столько за следующие два года Нейтгарт и Селеста, говоря грубо, сшибались лбами — или, как говорили они сами много позже, были вовлечены в конфликт интересов. Инициатива в деле заключения соглашения принадлежала ей — когда они встретились вновь, распутывая с разных сторон очередной сложный клубок: поставки в страны Европы экспериментального препарата, что должен был, как считалось, "полностью исцелить" полукровок от их главной напасти — но, будучи вещью недоработанной и сырой, действовал строго наоборот. Лекарство, как подсчитали много позднее, стало причиной не только отдельных вспышек агрессии, но и спровоцировало полное пробуждение как минимум в пяти случаях — со всеми пятью пришлось разбираться Церкви, которая и запросила помощь со стороны. Помощью этой — за ни разу не скромное вознаграждение — выступила Селеста, точно так же, как извечным игроком Моря Бродяг оказался Нейтгарт. Маги, возглавляющие обе стороны расследования, пусть и привыкли действовать, когда на то была возможность, чужими руками, лично встретились на нейтральной территории — после двух последних лет уже готовые решить все кровью раз и навсегда. Крови в тот день так и не пролилось, в отличие от чернил, потраченных на предельно жесткий договор о временном сотрудничестве — каждая сторона, казалось, пыталась перещеголять другую в строгости условий и сумме неустойки. Тем же вечером — провели маги его во Флоренции, скупив ради отсутствия лишнего шума целый этаж дорогого отеля — Селеста начала разговор.
