Науфрагум: Под саваном Авроры - Том первый

— Сейчас научусь!

— Быстрее! — крикнула она в ответ, — Нет времени!..

С трудом оторвав взгляд от ее строго и напряженного лица в обрамлении бьющихся на ветру, подобно крыльям, белых волос, я продолжил эксперименты с рычагами.

Несколько неловких рывков из стороны в сторону позволили мне разобраться, и вывести, наконец, корзину вверх, вдоль внешнего борта гондолы. Сверху опустился ряд сияющих теплым светом широких окон — это была бальная зала.

Сцепив зубы, чтобы не стучали от напряжения и холода, я осторожно поднял корзину так, чтобы заглянуть внутрь, находясь не вплотную, а примерно в четырех-пяти ярдах от окон — чтобы нас не заметили изнутри.

Большая часть окон была скрыта занавесками, так что особенно опасаться не следовало. Я уже прикидывал, как подобраться поближе к окну, где между драпировок светилась широкая щель, как горничная прокричала мне в ухо.

— Туда! — и указала несколько левее.

Там, примерно посередине залы, я с удивлением заметил открытую створку. Она была сдвинута в сторону, выпуская наружу сектор мягкого света. Осторожно работая рычагами, я подвел корзинку поближе. Из-за того, что колена стрелы двигались относительно друг друга, пол корзины перекосился вперед, и я почувствовал, как горничная буквально легла грудью мне на спину. Не замечая ничего, привстав на цыпочки, она напряженно всматривалась через мое плечо вперед — она уже была вся там, в зале. В другой момент, возможно, я смог бы насладиться этим моментом, но сейчас давление на спину в районе повыше лопаток лишь отвлекало внимание. С трудом отогнав совершенно неуместные сейчас — да попросту идиотские! — мысли, я сосредоточился, аккуратно, сантиметр за сантиметром выдвигая корзинку вверх, к окну.

Рука горничной, которую она забыла на моем плече, вдруг впилась в него словно стальными клещами.

— Бе... безумие какое-то!.. — только и смог выдавить я, глядя расширенными глазами на принцессу, которую толкал навстречу нам крупный мужчина в форме стюарда.

Остальная картина — публика, которую держали под стволами оружия музыканты, принц Яков с заломленными руками, та самая девушка, которую я видел с ним под руку в холле, которая почему-то нацелила на него пистолет — все это промелькнуло мимо сознания. — То Тюдоры приказывают выкидывать людей в окошко... то наоборот... умпф!..

— Молчи! — яростно прошипела в ухо горничная, зажав мне рот левой рукой. Над правым ухом щелкнуло. Скосив глаза, я увидел, ее руку, вооруженную пистолетом, которая плотно легла на мое правое плечо, как на подставку для стрельбы. — Вперед и ниже, медленно. Если толкнет — дергай и подхватывай, понял?

Если я решил, что уже видел ее взбешенной раньше, то здорово ошибся. Ненависть к тем, кто посмел поднять руку на госпожу, звучала в ее голосе, чувствовалась в том, как двигалось ее тело. Нет, это было не пламя, скорее — обжигающая арктическая стужа, звон острых ледяных кристаллов в вымороженном воздухе.

Утвердительно промычав, я подал корзинку ближе к окну, держа ее перилами чуть ниже обреза окна, чтобы нас не могли увидеть. Понятно — горничная намеревалась спасти свою хозяйку, но для этого требовался точный расчет времени. Стрелять в инсургента было невозможно, он находился за спиной принцессы. Да и другие захватчики, вооруженные пистолетами-пулеметами, успели бы изрешетить и ее, и нас, стоило обнаружить свое присутствие раньше времени. Все решится в последнюю пару секунд, когда рослый трансильванец окажется прямо у окна и попытается вытолкнуть принцессу наружу. Если я неправильно расположу корзину, Грегорику Тюдор ждет ужасная участь — та самая, которая едва-едва миновала меня.

Что это была за чушь насчет расплаты за предков? Я слышал, что среди трансильванских эмигрантов имелись антироялистские настроения, но разве эта девушка — немного резкая, но подкупающая своей прямотой — должна отвечать за грехи людей, которые жили полвека назад? Не говоря уже о том, чтобы позволить лишить человечество такой красоты? Нет, я понял, что не могу допустить этого.

Но только вовсе не обязательно держать меня за горло. Судя по всему, горничная — то есть, если судить по ухваткам, скорее телохранительница принцессы — не доверяла мне и не собиралась пускать все на самотек. Стоит мне заартачиться, испугаться инсургентов и попытаться сбежать, и она расправится со мной так же безжалостно, как с любым, кто смеет угрожать ее хозяйке. Что же, сейчас было не время указывать ей на то, что я доброволец, а не принудительно мобилизованный.

До роковой черты осталось не более пяти шагов, когда принц Яков вдруг рванулся, повернувшись вокруг оси, подбил сзади под колени сторожившего его стюарда, вырвался и стремительно бросился вслед за сестрой. Конвоировавший принцессу трансильванец обернулся, услыхав топот за спиной, но ничего не успел предпринять — принц, подпрыгнув, красивым ударом ноги на лету свалил его и отбросил в сторону. Тот неуклюже проехал по гладкому паркету, а Яков, погасив инерцию, замер позади Грегорики, обернувшись лицом обратно к залу и величественным жестом воздев руку.

— Остановитесь, безумцы!!! — раскатился по залу его призыв. Нельзя было не признать, голос у его высочества был поставлен прекрасно. Прозвучавшая в нем уверенная властность заставила всех, включая стюардов-инсургентов, замереть на месте.

София, которая завороженным взглядом следила за экзекуцией, вздрогнула и с трудом вышла из ступора. Теперь она с выражением мучительной раздвоенности на лице пожирала горящими глазами величественную фигуру в белоснежном с золотом мундире, и в них странным образом смешались ненависть и восхищение. Принц Яков же бесстрашно продолжал, несмотря на то, что очнувшиеся трансильванцы угрожающе навели на него оружие.

— Прекрасно понимаю вашу жажду мести — мне так же знакома горечь от невыполненных обещаний, возмущение при виде творящейся несправедливости, как и вам. Да, невозможность сдержать обещания, данные моими предками, которые я не в силах сдержать, жгут и мое сердце. Ваша боль — страдания людей, доверившихся династии Тюдоров, и не получивших обещанного — понятна мне и близка, как никому больше. Да, необходимость действовать перед лицом величайшей катастрофы в истории человечества не дала моему великому прадеду времени облегчить участь эмигрантов-трансильванцев. Спасая то, что осталось от цивилизации, он практически пожертвовал собой — вы же знаете, как коротка была его жизнь, и как безвременно он ушел! Что еще он мог сделать для вас?! Неужели кто-то сделал бы больше?!

Гневный вопрос Якова явно заставил инсургентов почувствовать себя неловко. Скрипач, который попытался, было, что-то возразить, поперхнулся, когда рослый стюард положил тяжелую руку ему на плечо, покачав головой. Яков же продолжал, со страстью рубя воздух рукой.

— И можно ли обвинить Максимилиана в том, что он сознательно не позволял эмигрантам вернуться на родину? Нет! Согласно завещанию отца он возглавил Карантинную комиссию, задачей которой стало возродить погибший континент. Вы знаете, как опасно было вступать на эту землю?! Сколько ученых погибло от остаточных разрядов? Сколько трудов было положено, чтобы не допустить распространения эпидемий? Как твердо Максимилиан стоял на страже, не допуская, чтобы мародеры разграбили культурные сокровища? Не его вина, что эта земля так и не стала безопасной. Кроме того, я со стыдом вспоминаю, как недостойно повели себя его последователи, позволившие расхитить то, что сохранил мой дед. Еще отвратительнее думать об этом, помня, что это сделали те, кто ныне правят нашей страной. Думаете, я спокоен, когда вижу, что стало с Либерией, которую мой прадед вручил представительской власти полвека назад? Мое сердце требует справедливости, так же как и ваши! Обладай я властью что-то изменить, разве не воспользовался бы возможностью восстановить справедливость?! Вы знаете, как больно мне видеть, как лишившиеся родины честные люди заблуждаются — нет, более того — как их обманывают беспринципные политиканы!

Праведный гнев и сила, переполнявшие речь принца, заставили трансильванцев опустить глаза. Обернувшись к Софии, принц насмешливо прищурился:

— Мне жаль даже вашу неуклюжую предводительницу, взомнившую о себе слишком много. Она может считать, что сама придумала этот план, но на самом деле его вложили ей в голову. И те, кто это сделал, намеревались цинично использовать вас и выбросить, как бумажную обертку.

— Лжешь!.. Это был мой собственный план! — яростно топнула трансильванка. — И ты заслужил, чтобы тебя обманули... да ты и сам обманывал меня! Ты притворялся, что ничего не знаешь, а сам!..

— Неужели? И никто не подсказывал тебе, как лучше втереться ко мне в доверие и как попасть на борт 'Олимпика'? Неужели ты такая опытная инсургентка, что проделала все это самостоятельно?

— Не твое дело!.. — крикнула София со слезами в голосе, но на ее лице явственно мелькнуло мучительное колебание, словно она что-то вспомнила. — ...Стой, так ты заметил... и все это время... ты тоже притворялся?! Мерзавец!

Трансильванская инсургентка подняла свой короткий браунинг, целясь в принца. Но ее рука так дрожала, что было очевидно — она не попала бы, даже если бы и нашла в себе силы нажать на курок.

Принц бесстрашно продолжал:

— Изображая несуществующую любовь ко мне, ты вряд ли имеешь право требовать взаимности, не так ли? Но я не виню тебя, София. Ты лишь орудие заговора, игрушка в руках гораздо более коварных и подлых людей. Ты запуталась, и запутала своих бедных соотечественников. Видит бог, уж они-то точно не заслужили такой судьбы. Верно? — Яков вдруг в упор взглянул на стоявшего перед ним стюарда.

Тот вздрогнул, сглотнул, и неожиданно бросил об пол свой тяжелый 'Томпсон'. Оружие с грохотом покатилось по паркету, заставив зрителей вздрогнуть.

— А будь я проклят, если он не прав! Изначала все плохо пахло, да только теперь ясно, как нас водили за нос!

— О чем ты, Тодор? — повернулась к нему София.

— Госпожа маэстрина, ваша воля, но ведь и взаправду вели за ручку, как по маслу! Не зря ж мы диву давались, что даже сундучки не велели открыть, когда на борт запускали! Ясно дело, оружие мы прятали не там, но то ж, выходит, неспроста. Думалось — мы хитрецы, а похитрее нас нашлись!

— Что ты мелешь?! Я все устроила, чтобы мы незаметно оказались здесь, чтобы нас никто не заподозрил... — София вытаращила глаза, но трансильванец, почему-то снова оглянувшись на принца, прервал ее.

— Ваша милость, поведать вам не успел! С час назад, когда мы со Фрумосом пробрались в трюм, достать, значит, оружие и на тележки погрузить — я доподлинно видел! Этот вот старший помощник, фон Кёмниц, возьми, да и открой наш тайник в ящике с бельем-то! — развел руками стюард. — Думалось, подымет тревогу и вызовет караул, а он ни слова, прикрыл обратно да и пошел по своим делам. Как и ни в одном глазу!

— Не... не может быть...

Лицо Софии залила бледность, она обернулась к высокому и тощему старшему помощнику капитана, на которого все это время никто не обращал внимания, даже инсургент, который должен был бы караулить обезоруженных офицеров...

Тот же вдруг шагнул вперед, протянул длинную руку и без труда выхватил у нее из руки браунинг. Взгляды всех присутствующих скрестились на нем, но помощник, не глядя по сторонам, с неожиданно ожесточенным выражением лица вскинул пистолет и выстрелил в принца.

Перекрывая многоголосье дамских взвизгов, миниатюрный пистолетик хлопнул второй раз, третий, четвертый.

Принц Яков, не моргнув глазом, стоял и смотрел старшему помощнику в глаза. Странно — на губах его мелькнула удовлетворенная усмешка.

В следующую секунду очнувшийся стражник-инсургент прыгнул на помощника и сильным ударом выбил у него пистолет. Капитан Фаррагут, словно не веря своим глазам, прогудел низким басом:

— ...Густав, вы спятили! В чем дело?!.. — но принц остановил его, подняв ладонь.

— Не удивляйтесь, капитан. Вот истинный творец заговора. Мне доподлинно известно от Софии, что именно он организовал эти злосчастные гастроли для нашей незадачливой примадонны; наверняка именно он нанял в качестве временных стюардов подозрительно сплоченную компанию трансильванцев — делая вид, что не заметил, как они стремятся пробраться на борт за своей предводительницей. Не удивлюсь, если выяснится, что лишь с его попустительства сюда попало оружие, с помощью которого они устроили мятеж.

— Это правда? Отвечайте, фон Кёмниц!

Старпом не снизошел до ответа на угрожающий рык капитана. Его черный от ненависти взгляд неотступно сверлил принца. Но на белоснежном мундире не выступило ни капли крови.

— Почему?.. Я не мог промахнуться!.. А, проклятье!..

Наклонившись, он подобрал с натертого паркета еще курящуюся дымком стреляную гильзу, но больше ничего сделать не успел — один из трансильванцев-стюардов навалился на него и заломил руки за спину.

— Ты поняла теперь? — Яков снисходительно бросил онемевшей от неожиданности Софии. — Вот кто играл тобой, намереваясь устранить меня твоими руками. Воспользоваться мстительностью горячих трансильванцев — ловкий ход, не правда ли?

— Но... но зачем это могло понадобиться старшему помощнику? Мы, трансильванцы, ненавидим Тюдоров, но он?.. — растерянно спросила инсургентка.

— Не столько помощнику, сколько тем, кто стоит за его спиной. Осмелюсь предположить, что некоторым влиятельным лицам в Сенате крайне не по душе мысль, что граждане Либерии могут начать сравнивать их бездарное правление с теми временами, когда у руля стояли куда более ответственные правители, за дела своих рук отвечавшие собственной честью и кровью!

По зале пронесся восхищенный ропот — публика по достоинству оценила отвагу принца. Послышались приветственные возгласы, потом аплодисменты. Яков благосклонно улыбнулся, поклонился, и обернулся к бледной Грегорике, которая молча наблюдала за представлением.

— С тобой все хорошо? Прости, милая сестрица, я не предполагал ничего подобного и не сумел предотвратить это безумие. Надеюсь, теперь ты поверишь, что я никогда не желал тебе зла.

— Видеть, как ты рискуешь, чтобы защитить меня... действительно необычно. Тебя просто не узнать, — секунду помедлив, ответила принцесса со странной неуверенностью в глазах. — Хотела бы надеяться, что это перемена к лучшему.

— Боже мой, Грегорика, ты так жестока! Все, что мне нужно, чтобы ты поняла — я искренне люблю тебя.

— Ты не представляешь, как трудно в это поверить. Особенно, если вспомнить историю наших отношений, — покачала головой принцесса.

— Давай поговорим об этом позже, хорошо?

Принц повернулся к трансильванцам, неуверенно опустившим оружие, и громко заявил:

— Итак, вы видели, что вас ввели в заблуждение. Готовы ли вы продолжать, когда узнали, что ваша предводительница завела вас в западню, и вы пляшете под чужую дудку? Или прислушаетесь к гласу рассудка? Я предлагаю вам прощение при условии, что вы поможете обезвредить истинного заговорщика, который не только обманул вас, но и подверг опасности всех пассажиров и команду. Ваше слово?