Поднимается ветер (главы 1-17)

Бандзан вздохнул и принял шар из рук Дайнити. Тот оказался теплым и чуть подрагивающим в ладони. Убедившись, что осколок по-прежнему указывает на юго-запад, Бандзан убрал его в сумку на поясе и оглядел собравшихся.

— Ну, если все готовы... Пора отправляться.

Удивительна была группа, провожающая отряд в дорогу. Не каждый день император и сёгун выходят напутствовать простых самураев.

Гокомё стоял на пороге монашеского дома мрачный и задумчивый. Его глаза прятались в тени, лицо окаменело и даже с Юи он попрощался без особой нежности. Остальным он просто пожелал удачной дороги. Лишь на одно мгновение Бандзану показалось, что он поймал на себе взгляд императора и в голове его снова полыхнула вспышка, но никаких образов она не принесла. Бандзан покачнулся в седле, а когда выпрямился, Гокомё уже смотрел в другую сторону.

Да что же со мной такое творится, подумал Бандзан. Этак он скоро как придворная дамочка в обморок падать начнет.

По части мрачного выражении на лице, Токугава мог посоперничать с Гокомё. Отъезжающим он передал одну из своих личных печатей, по предъявлении которой ни один человек в Ямато не мог каким либо образом воспрепятствовать или отказать в помощи отряду. Печать эта была весьма кстати, учитывая что в стране вводилось военное положение и рано или поздно отряду придется проходить по войсковым позициям. И все же, не смотря на мрачный настрой, Токугава пожелал всем поскорее вернуться. Выражение же его глаз говорило о том, что ждут отряд обратно только с возвращенным осколком.

Лишь на лице Дайнити все также покоилась печальная улыбка.

— Прощайте, — сказал он и добавил для Юи. — Помните, принцесса — будущее не определено и зависит от вас.

Юи, смутившись, отвернулась. Зачем было повторять, то, что она уже слышала? Лучше бы Дайнити предсказал им удачу в походе. И отвернувшись, принцесса не увидела, как губы Дайнити шевелятся, складывая молитву об удачном исходе.

Как только отряд скрылся из вида, Гокомё обратился к Дайнити и Токугаве.

— Ну что же, для того, чтобы оживить Оракул было сделано все, что можно. Не пора ли нам вернуться к делам Ямато?

Токугава напряг и расслабил затекшие плечи.

— Настоятель Дайнити, — сказал он. — Боюсь вам это не понравится, но в ближайшие дни нам придется превратить святилище в крепость. Мы не можем рассчитывать, что ваш брат и его спутники быстро управятся с заданием, а война подходит все ближе.

Дайнити пожал плечами.

— Что ж, среди нас осталось еще множество монахов, которые не забыли, как они сражались во времена Сингоку Дзидай. Тогда почти каждый монастырь был крепостью, и Исэ не исключение. Я думаю, вы будете приятно удивлены тем, как ками, уходя из земель Ямато, позаботились о том, чтобы Оракул был защищен от нападения.

Он вздохнул и добавил:

— К сожалению даже боги не смогли предусмотреть наглой вылазки демонов в мирное время... Пойдемте, сёгун, я покажу вам наши защитные приспособления.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,

повествующая о том, при каких необычных обстоятельствах Кумадзаве Бандзану и его спутникам повстречался монах Такедзо

Мерно покачиваясь в седле татикомы, Бандзан предалвася размышлению о предстоящем, рассеяно разглядывая утоптанную ногами и колесами дорогу под ногами. Его беспокоило то, что идти предстояло по совершенно незнакомым провинциям, в которых не бывал ни один из его спутников. На карту, лежавшую за поясом у Бандзана, особенно рассчитывать не приходилось — идти ими можно было только до линии фронта, протянувшейся через провинции Бинго и Аки. А скорее всего к тому моменту, когда отряд туда доберется, это будет глубокий тыл армии Эмма — Бандзан не сомневался, что Токугава уже отправил приказы об отступлении через волшебников. Конечно, сбиться с пути было бы довольно трудно, учитывая, что осколок всегда показывал куда идти, но Бандзана интересовали тайные, короткие тропы. Если сейчас путь пролегал по главным дорогам, то, как только они оставят позади войска бакуфу, о них придется забыть. По части пути, как выяснил Бандзан, их мог провести Дзюбей, однако после Тамбы, начинались земли, о которых даже он имел весьма посредственное представление.

Когда вокруг дороги поднялся глухой лес, в котором исчезли последние следы пребывания человека, Бандзан решил поделиться своими сомнениями с Якуси, поравнявшись с его татикомой.

Выслушав самурая, Якуси лишь пожал плечами и сказал:

— Бандзан, как я уже говорил, мы еще встретим недостающих спутников по дороге. Уверен, что один из них окажется именно тем, кто нам нужен.

— Хотел бы я тоже быть так уверен, — вздохнул Бандзан, которому слова Якуси не показались убедительными.

Они подъехали к очередному выпирающему из земли мешку Фудзина. Как и везде, лес вокруг него отступил, оставив лишь причудливо искрученные кусты и жухлую траву. Бандзану показалось, что он слышит запертый внутри ветер, воющий в бессильной злобе. Остановившись, он прислушался. Мешок действительно издавал вибрирующий глухой гул.

— Удивительно, правда? — Якуси остановился рядом.

— Учитель, как вы думаете, здесь и вправду заперт ветер?

— Сложно сказать, Бандзан. Мы мешком Фудзина эту штуку считаем только потому, что другого объяснения нет.

— А что же еще это может быть?

Якуси не ответил.

Бандзан спустился с татикомы. Едва он коснулся земли, как почувствовал пронизывающую ее дрожь, незаметную при езде верхом. Рядом спешился Дзюбей. Опустившись на одно колено, сёгунский шиноби приложил к земле ладонь.

— Раньше такого не было, — произнес он. — Земля не тряслась. И в мешках было тихо.

— Может быть ветер, который там спал, проснулся?

Словно в ответ на слова Бандзана, земля под ногами ощутимо дрогнула.

— Не хотел бы я быть здесь, когда он вырвется оттуда, — пробормотал Дзюбей. — Поехали, мы только время теряем.

Отъезжая, Бандзан обернулся бросить на мешок последний взгляд. Злобные беснующиеся ветра Сусаноо, присутствовавшие во сне Якуси, не из мешков ли Фудзина они будут выпущены?

Отряд углубился в лес. Пока дорога вела в том же направлении, что указывал осколок, и Дзюбей посоветовал с нее не сворачивать. Так прошел не один час, и за это время изменилось только одно — деревья, угрюмо шелестевшие верхушками, стали еще выше, погрузив дорогу в полумрак. Скрывшееся за пеленой облаков солнце едва-едва освещала разбитую узкую колею, вьющуюся между елями, помнящими еще времена вражды Минамото и Тайра.

Первым неладное почувствовал Дзюбей. Догнав Бандзана, он жестом остановил его.

— Спешимся, — предложил он. — Впереди шум.

— Какой шум? — поинтересовался Киёмицу.

Дзюбей пожал плечами.

— Мы что теперь, от каждого пьяного дровосека шарахаться будем? — недовольно пробормотал Киёмицу, но с татикомы слез.

— Думаешь засада? — спросил Бандзан Дзюбея.

Тот покачал головой.

— Если это засада, то в нее уже кто-то попался.

— Посмотрим? — предложил Бандзан.

Дзюбей кивнул.

— Впереди что-то происходит, — сообщил остальным Бандзан. — Я и Дзюбей пойдем вперед, посмотрим в чем дело, а вы давайте потихоньку за нами. Не исключено, что лучше будет пойти в обход.

Дзюбей, как выяснилось, прыгал ничуть не хуже Бандзана. Запрыгнув на дерево, шиноби скачками понесся вперед, оглядываясь, чтобы посмотреть, успевает ли за ним Бандзан. Тому бегать по огромным веткам было не так привычно как по городским крышам, но приноровившись, он через десяток-другой прыжков догнал Дзюбея. Однако сколько Бандзан не прислушивался, никаких звуков боя ему услышать не удалось. Он уже начал сомневаться, не ошибся ли Дзюбей, как одно из деревьев сотряс удар. Ухватившись руками за ветку, Бандзан посмотрел вниз.

В глаза сразу бросилась оползающая по стволу фигура в длинных кожаных доспехах, оставившая огромную вмятину. От такого удара у человека не осталось бы ни одной целой кости, однако врезавшийся в дерево поднялся, и, издав гортанный рык, бросился обратно.

Дзюбей, пристроившийся на соседней ветке, жестами показал Бандзану, что надо спуститься и сам скользнул вниз.

Толстая смолистая кора вокруг вмятины лопнула, обнажив белоснежную сердцевину, забрызганную густой противно пахнущей черной жижей. Бандзану не надо было особенно напрягать память, чтобы вызвать образ обезглавленного они, заливающего кровью рыночную площадь. Без сомнения здесь был ранен демон.

Бандзан посмотрел на Дзюбея, который согласно кивнул ему. Все-таки это была засада, которую оставили синигами, чтобы задержать погоню. Но кто попался в нее? Бросив взгляд в направлении, в котором скрылся демон, Бандзан удивленно почесал голову. Кто бы там не сражался, к числу слабаков его не причислишь.

С дерева Бандзану было видно, что дорога делает крутой поворот — крайне удобное место для засады. Ничего не подозревающий путник попадал прямо в лапы поджидающим его демонам. Отмечая направление полета демона, к месту засады вела просека из разметанных в стороны кустов, изломанных молодых сосен и канавы, которую пропахало в земле его тело. Из-за поворота, Бандзан теперь явно это слышал, доносились вопли и громкие удары.

Проскочив еще пару веток, Бандзан и Дзюбей оказались прямо над полем боя. Как и следовало ожидать, по изрытой ямами дороге кружило с десяток демонов, обряженных в одинаковые доспехи. Еще парочка украшала собой ветви ближайших сосен и, похоже, уже была не в состоянии принять участие в потасовке. Прямо под Бандзаном в стволе торчало скрученное чуть ли не в спираль тепловое ружье, ушедшее под кору на добрый сяку. При таком раскладе Бандзан ожидал обнаружить на дороге сражающимся небольшой отряд самураев какого-нибудь воинственного даймё, но к его безмерному удивлению, кроме демонов, там оказался лишь один монах-ямабуси в соломенной шляпе и потрепанном кимоно. Монах раскидывал демонов в одиночку, а из оружия у него наличествовал лишь деревянный посох, которым он орудовал как мечом. Демоны бились совсем неплохо, и вооружены были настоящими мечами, да только монах скользил между ними как вода, огибающая камни, периодически отвешивая посохом затрещины, отправлявшие демонов на знакомство с очередным деревом. Будь в его руках настоящий меч, демонам бы пришлось гораздо хуже. Но Бандзан заметил, что монах уже далеко не молод и под шляпой развивается седая борода, а демоны продолжали наседать не выказывая не малейшего желания отступить. Рано или поздно у старика должны были иссякнуть силы.

Бандзан вынул мечи и сиганул вниз.

На появление самурая монах не обратил ни малейшего внимания и продолжал лупить демонов. На его лице не дрогнул ни единый мускул — старик полностью погрузился в бой. Степень концентрации была удивительной, как видно он не один год провел упражняясь в боевых искусствах. Не смотря на внешнее отсутствие реакции на появление новых участников, Бандзан не сомневался, что монах уже учел его и внес поправки в тактику боя.

Демоны же встретили Бандзана куда как более прямолинейно — трое, оставив в покое монаха, бросились на самурая. Как только первый демон приблизился к Бандзану на расстояние удара, мир превратился для самурая в набросок на листе бумаги. На пейзаже, расцвеченном редкими призрачными мазками, несколькими точными росчерками кисти легли траектории движения противников.

Первый демон не рассчитал скорость и был рассечен надвое. Преимущество Бандзана перед монахом состояло в том, что его меч рубил демонов намертво, а не калечил как деревянный посох. Уходя от удара второго и рассекая его вакидзаси, Бандзан автоматически отметил, что справа от него приземлился Дзюбей, немедля прикончивший последнего из трех напавших демонов.

Потеряв в первые мгновения боя троих, демоны пришли к выводу, что монах для них не главная угроза и переключились на Бандзана и Дзюбея. На ямабуси продолжали наседать двое вооруженных нагинатами, а остальные направились к вновь прибывшим.

Условия схватки были почти как на учебе в додзё и Бандзан уже знал, как произойдет бой с оставшимися демонами. Главное — здесь не было тесноты и толкотни, как в доме семьи Куга, а враг уже измотан беспощадными ударами монаха. Обменявшись серией выпадов, Бандзан развалил первого демона пополам. От ударов следующего Бандзану пришлось несколько раз увернуться, загоняя противника в невыгодную позицию. Как только тот оказался прижат к дереву, большой меч рассек ему наискось грудную клетку, попутно глубоко врезаясь в ствол дерева. Бандзан не успел вытащить его, как уловил движение за спиной. Нырнув вниз, он ощутил ветер, пронесшийся над головой, и лезвие меча, едва не сбрившее ему волосы на макушке. Разворот, рывок вперед и демон испуская хрипящие звуки, выронил клинок. Бандзан загнал ему вакидзаси точно в кожаную горловину доспеха. Ухватившись за рукоять, он толчком ноги освободил меч из дерева. Бой был окончен за несколько десятков ударов сердца.

Дзюбей управился со своими противниками гораздо быстрее Бандзана. Мысленно прокручивая перед глазами ход сражения, Бандзан увидел, что Дзюбей рассек обоих демонов одним длинным движением меча. Чтобы достичь такой отточенности техники ему, Бандзану, еще предстояло долго тренироваться.

Покончив со своими противниками, Бандзан и Дзюбей поспешили на помощь монаху, но, как выяснилось, тот и сам прекрасно управился. Один из демонов, нападавших на него, валялся посреди дороги с переломанной шеей, второй трепыхался под ногами старика. Руки демона были выбиты из суставов и под неестественным углом торчали из тела. Монах вскинул посох и резким ударом направил его в висок поверженного. Хрустнула кость, демон дернулся и обмяк.

— Не очень-то ты сострадателен для монаха, дедушка — прокомментировал Дзюбей, вытирая лезвие меча. — Не думаю, чтобы о чем-то таком говорилось в учении Будды.

— Учение Будды говорит только о том, что нельзя причинять вред живым существам, — монах перешагнул труп. — А не о том, что мирный монах не имеет права защищаться от распоясавшихся демонов.

Бандзан уставился на повисшего дереве демона. Сук, на котором тот болтался, отстоял от земли на пару-тройку кэнов.

— Ну, не такой уж ты и мирный, — фыркнул Бандзан.

— Так и времена не такие уж и мирные, — парировал монах. — Не за вами ли они охотились?

— А ты сам-то, дед, кто такой, чтобы вопросы задавать? — насторожился Бандзан.

— Ну и молодежь пошла, — покачал головой монах. — Меня зовут Такедзо, молодой человек. И я, как ни странно, самый обыкновенный странствующий отшельник-ямабуси, вряд ли представляющий интерес для посланников Эмма. Они ведь не меня ждали, так?

Бандзан кивнул. Вот-вот должны были подтянуться остальные и скрывать от монаха, по чьей вине на него набросились демоны, не имело особого смысла.

— Меня зовут Кумадзава Бандзан, — представился он. — А это Ягю Дзюбей Мицуёси. Мы оба служим сёгуну и сопровождаем в пути на запад одно знатное лицо. Позвольте выразить сожаление, что из-за нас у вас возникли неприятности.

Он присел на корточки рядом с одним из тел. Демон изрядно походил на человека, только кожа у него поражала неестественной бледностью, а от выпуклых белесых как у рыбы глаз тянулись по лицу странные полосы. Все остальные тела на поле боя выглядели также. Меч, лежащий рядом, был хорошей ковки, но начисто лишен каких либо отметок мастера. Носили демоны длинные до пят легкие доспехи, удивительно похожие на женское кимоно. Доспехи казались составленными из тысяч продубленных кожаных полосок, разделявшиеся в районе пояса на четыре широкие полы, прикрывающие ноги. Выше пояса, под кожей находились непонятно как соединенные металлические обручи. Голова каждого демона была затянута в кожаный шлем, украшенный очками с темными стеклами — очевидно они плохо переносили дневной свет.