The Immortality

— Мда, рожденный ползать, летать не может, — заключила она и шатающейся походкой направилась к бару.

Брюс помог Лекси подняться. Блондинка хотела одарить басиста горячим поцелуем, но Брюс отвернулся.

— Сколько вы выжрали? — спросил он, стараясь не дышать.

Лилит свернула крышку коньячной бутылки и, сделав несколько глотков, посмотрела в сторону Алекса. Несколько минут она пристально вглядывалась, щурясь и часто моргая, затем подошла поближе и, склонившись над ним, спросила:

— А где черти?

Алекс не то, чтобы не понял вопроса, он просто не знал, что ответить. Лилит сделала еще несколько глотков и подошла к только что с огромным трудом усаженной Лекси.

— Детка, — сказала она, беря блондинку под руки, — нам пора спать.

Осознав, что самостоятельно до квартиры эти две без членовредительства не доберутся, Лестат с Брюсом подхватили девушек на руки и унесли.

— Что это было? — спросил Алекс, провожая взглядом процессию.

— Привыкай, — философски заключил Марс.

Алекс не стал расспрашивать о смысле этого слова. Вершение судеб снова откладывалось на завтра.

* * *

Раз ступенька, два ступенька, три... пять... девять. Мимо пробежала толпа студентов. Один из них случайно ударил Энн рюкзаком по плечу. Девушка даже не обратила на это внимание — подобные столкновения в коридорах университета на перерывах обычное дело, особенно учитывая огромные расстояния между корпусами, которые нужно преодолеть за десять минут. Энн глазами нашла Вика, со скучающим видом стоявшего у окна в окружении девушек. После нескольких удачных выступлений "Undead" в клубах Вик стал пользоваться бешеным успехом у противоположного пола, что его очень раздражало.

— Эти тупые курицы, орущие на концертах, видимо считают, что если уложить в постель музыканта, у них прибавится мозгов и повысится популярность, — презрительно сказал Вик сестре, вырвавшей его из окружения, заработав косые взгляды и недовольное шушуканье за спиной.

— А представь, что будет после концерта с "Истерикой"?

— Я проснусь в постели Лилит, — с полной уверенностью ответил он.

Энн покосилась на брата. Серьезность его слов пугала. Но спорить и успокаивать было бесполезно.

— Надо подождать еще две недели.

Вик не сомневался в осуществлении задуманного. Долгими ночами под прикрытием одеяла и темноты он прокручивал в голове встречу. Вот она, уставшая после отыгранного сета, сидит в гримерке и вертит в руках очки. Ее глаза открыты для света электрической лампы под потолком и его взгляда. Она немного сутулится, упираясь локтями в колени. Ее лицо наполнено темнотой грусти и изнеможения. Он подойдет, сядет рядом на корточки. Плащ окутает пол рядом черным тяжелым покрывалом. Он возьмет ее за руку. Ее ладонь будет холодной, его — горячей. Он спросит: "Ты замерзла?". "Нет, — ответит она, — просто устала немного". Он расскажет про маленький бар недалеко от клуба, где нет шума и любопытных взглядов. Он позовет ее туда. Сначала она откажется, сославшись на кое-какие дела. "Ты сегодня уже многое сделала и должна отдохнуть. Ты имеешь на это право", — скажет он и, не отпуская ее руки, потянет за собой. На выходе их догонит кто-нибудь из "Истерики", начнет говорить, что нужно увезти инструменты, у них ведь нет техника, они все делают сами. Но Вик не позволит отобрать его Мечту. Потом они будут сидеть в баре и болтать о музыке, книгах, фильмах и прочей ерунде. Наконец, она попросит отвезти ее домой, сетуя на усталость и разбитость. Он выйдет из-за столика, опустится перед ней на колени и скажет, что всю свою ненавистную жизнь ждал этого вечера. Затем, приподнявшись, он дотянется до ее губ. Они будут непременно мягкими и пахнуть вином и табаком хороших сигарет. Он приведет ее в снятую накануне квартиру, зажжет свечи, разольет вино по бокалам, включит музыку. Она не устоит перед запахом шалфея, пропитавшего стены. Он сядет рядом с ней на кровать и станет греть дыханием каждый пальчик ее руки. А потом... Потом Вик обычно засыпал, но твердо знал, что когда проснется утром после желанного вечера, она будет рядом. Ее волосы укроют подушку, разделившись на пряди. Что будет дальше Вика не волновало.

"Undead" репетировал каждый день по пять часов, за исключением выходных, когда они играли в клубах. Вик не позволял расслабляться никому, он сам был похож на заведенную детскую игрушку, у которой поворот ключа вызвал необходимость движения. Доводя до изнеможения и мозолей на пальцах музыкантов, Вик требовал совершенствования уже до блеска отшлифованных композиций. Ребята ругались, стонали, пытались пропускать репетиции, но в конце концов признавали правоту лидера.

— Энн, ты все еще любишь Лестата? — спросил Вик, пиная ногами снег возле дома.

Энн ответила не сразу.

— Да, — она посмотрела в небо на слепяще-белое солнце, — понимаешь, Вик, эта любовь никогда не исчезнет, потому что она давно превратилась в мифический стимул. В то, что заставляет жить и совершенствоваться, оставаясь недосягаемым. Вот у тебя к Лилит совсем другое. Она — трофей, который нужно получить любым способом, а Лестат... он просто есть, он все и в то же время ничего. Он мой Ангел Хранитель, дающий крылья, и Дьявол, ставящий подножки, заставляя снова подниматься и идти дальше. Мне достаточно его существования, достаточно знать, что он есть.

Вик ничего не ответил. У него в жизни была цель. И результат гораздо важнее дороги к нему.

* * *

Лилит наконец удалось открыть один глаз. Все вокруг покрывала белая мутная пелена. В голове прыгали слоны, их невыносимая тяжесть заставляла желать беспамятства. Желудок ныл и просил забить себя хоть чем-то, грозя вывернуться наизнанку. Приложив усилие, Лилит сумела открыть второй глаз. Белая пелена трансформировалась, разделившись на тонкие нити светлых волос. "Лекси", — догадалась девушка. Приподнявшись на локте, она осмотрелась. Блондинка трогательно посапывала во сне, высунув одну ногу из-под одеяла. Лилит заставила тело оторваться от кровати и, накинув первые попавшиеся на полу вещи, прошла в ванную комнату. Сложно было не испугаться лохматого чудовища, встретившего девушку диким взглядом из зеркала. Холодная вода приятно остудила щеки. Приведя себя в порядок насколько это было возможно, Лилит спустилась в "Невский".

— О! Живая! — рассмеялся Брюс, увидев едва волочащую ноги девушку.

Он, как обычно с похмелья, засел в закутке за барной стойкой. В окружении алкоголя, до которого легко дотянуться, басист чувствовал себя спокойнее.

— Частично, — простонала Лилит, забравшись на высокий стул у бара. — Здесь есть пожрать что-нибудь?

Брюс закинул в микроволновку пиццу и протянул подруге пиво. От одного запаха алкоголя Лилит стало плохо. Она с трудом подавила рвотный рефлекс и, прикрыв рот рукой, ткнула пальцем на "Швепс".

— Брюс, — после нескольких глотков Лилит полегчало и события минувшего вечера одно за другим всплыли в мутной памяти. — Я раньше думала, что белая горячка бывает только от водки после, как минимум, недельного запоя.

— А что сейчас так не думаешь?

— Я вчера дьявола видела! — доверительным шепотом поведала Лилит. — Только чертей не было. И знаешь, что самое ужасное? — она перегнулась через стойку и притянула басиста за ворот к себе. — У Него было лицо Алекса!

Брюс разразился инфернальным смехом. Казалось, что у басиста начался истерический припадок. Он захлебывался хохотом сквозь проступившие слезы, бил кулаками по столешнице и что-то нечленораздельно выкрикивал.

— Да что ты смеешься! Я это помню!

Уже почти успокоившись, Брюс жестом попросил Лилит обернуться. За ее спиной стоял, улыбаясь, Лав.

— Привет, — сказал он, — ты в порядке?

Увидев финна, Лилит подавилась напитком и резкие пузырьки ударили в нос со страшной силой.

— Ты здесь как? — выдавила она, прокашлявшись.

— Я? Надеюсь, навсегда, — просто ответил Алекс и протянул девушке бумажную салфетку.

— Ты хочешь сказать, что все бросил ради меня? — в сотый раз переспросила Лилит.

Ее пицца уже остыла, а "Швепс" потерял почти все пузырьки. Такой поворот событий не укладывался в голове, и Лилит не представляла, как реагировать. Чересчур романтичный поступок Алекса огорошил ее, уже потерявшую веру в сказочных принцев из дальних земель. В детстве она, как и большинство девчонок, мечтала о завораживающем волшебстве любовных историй, но в них принцессе не приходилось задумываться о последствиях и перестраивать свое ЛЮБИМОЕ королевство тоже.

Алексу уже надоело повторять причину разрыва с Финляндией. Все шло вкривь и вкось. Вместо слез радости, благодарного счастья и трогательной признательности, на которые надеялся, он видел в Лилит растерянность и настороженность.

— Тебе стоит сказать лишь слово, и я уеду, — Лав устало пожал плечами и поклялся себе уехать вечером же, если она еще раз задаст этот вопрос.

— Размечтался, отпущу я тебя теперь, — Лилит в растерянности покачала головой. — Ты идиот. Нет, ты просто псих!

— Может быть, — согласился Алекс, забирая клятву назад. Раз Лестат предугадал обвинение в идиотизме, возможно и ее влюбленность имеет место быть.

— И чем ты намерен в России заниматься? — спросила Лилит после недолгой паузы.

— Сегодняшняя репетиция покажет, вписываюсь ли я в вашу группу.

— Ты еще и в "Истерике" собрался играть?!

— Лестат предложил, я не отказался.

— Ага! — она возмущенно всплеснула руками. — Похоже все в курсе, кроме меня! Замечательно! Просто великолепно!

— Пить надо меньше. Привет, Алекс, — голос за спиной раздался столь неожиданно, что Лилит подпрыгнула на месте и одарила Лестата презрительно-злым взглядом.

— Что за привычка появляться ниоткуда? Хочешь, чтобы я инфаркт заработала? И вообще, у меня вчера горе случилось.

Воспоминание о любимой машине, превратившейся в груду металлолома, заставило Лилит скривиться от жалости. Лестат присел рядом и обратился к Алексу.

— Скоро остальные подтянутся, поимпровизируем. Лил, ты в состоянии играть?

— По-моему вы и без меня отлично справляетесь с любыми вопросами, — буркнула Лилит и с видом обреченного на казнь хлебнула выдохшегося "Швепса".

Финн появился слишком неожиданно, и она пока не представляла, как жить дальше. Лилит мечтала, чтобы он был рядом. Но мечты имеют привычку сбываться в самый неподходящий момент.

Алекс сам не ожидал столь легко и быстро поймать энергетику песен "Истерики" и понял, почему Лестат назвал себя "посредственностью" — нелогичные, попирающие все законы мелодического построения, соло-партии при одном взгляде на табулатуры вызывали недоумение. Но стоило Лилит один раз пробежаться по струнам, демонстрируя переходы, как абсурдная последовательность нот наполнялась гармонией.

— Ну и зверь же ты, — восхищенно произнес Алекс, проследив за легко скользящими вдоль грифа пальцами девушки.

— Учись, — гордо ответила она. — У нас мало времени, нужно выступить "Night Tawn" новым составом. Или ты передумал стать одним из нас?

Алекс оценивающе оглядел "Невский", отметив огромный холодильник и мягкие диваны.

— А что, жить здесь можно. Думаю, справлюсь.

* * *

— Не орать говоришь?! А я буду! — Лекси в бешенстве швырнула в стену пачку "Marlboro", но спохватившись, подняла ее и, вытащив одну сигарету, закурила. — Сегодня он спит в соседней квартире, а завтра завалится в эту кровать! Ну что ж, удачи тебе, darling.

Лилит что-то писала в блокноте и, казалось, совсем не обращала внимания на оскорбления и угрозы. Но на самом деле внутри ее маленького тела разверзлась столь огромная пропасть, что ни конца, ни края не увидеть. Адская воронка затягивала в нутро чудовища воспоминания и мысли, смешивая их с грязью предстоящих потерь. Лилит чувствовала исчезновение каждой частички столь дорогих ей чувств.

— Лекси, я люблю его, — тихо отозвалась она.

— А я? — блондинка повернулась к подруге, ее губы дрожали. — Я для тебя что-нибудь значу? Ладно, съездила в Финляндию, ладно, пара ночей, но он приехал насовсем! Ты ведь и мне о любви говорила. И что я теперь должна делать? Пожелать вам счастья? Я тоже человек, и ты для меня была дороже всего! А теперь выбрасываешь? Мол, извини, Лекси, я влюбилась в мужика!

Она села на пол и расплакалась. Не в силах больше выдерживать агонию душевной боли, Лилит встала, накинула плащ и, бросив блондинке блокнот, вышла из квартиры. Не могла она выбрать между ним и ею, но ни один из них не потерпит важность второго. Ни один не простит, и это ее убивало.

— Сволочь! — крикнула вслед Лекси, размазав слезы по лицу.

Она очень редко позволяла себе плакать, но сейчас не могла сдержаться. Обида и боль сплелись в комок, подступивший к горлу. Они с Лилит были вместе очень долго и отказаться от поцелуев и ласк любимой девушки Лекси не могла. Впервые она боялась делить ее с кем-то, понимая, что может оказаться на втором плане. А это означало потерю. Не полную, но болезненную. Она подняла брошенный блокнот. Мокрые пальцы оставили следы на уголках листка, испещренного неровными скорописными строчками.

"Я хочу, чтоб не было Тебя,

Не было Его и новой ночи.

Я хочу одна остаться очень

В желтой оболочке сентября.

Я хочу чтоб белые часы

Неожиданно остановились.

Чтоб со мной любовь и боль простились.

Чтобы не играли "Cure" и "HIM".

Я хочу исчезновенья книг

И забвенья всех любимых фильмов.

Я хочу, чтоб зной прохладу выгнал

И сбылись все наглые мечты.

Я хочу, чтоб свечи не зажглись

И пробрался луч в мое окно.

Пусть не будет больше ничего,

Что мне позволяло раньше жить.

А иначе сложно сделать шаг.

Самый верный.

В пропасть.

Без возврата.

— Ну чего тебе, тварь, не хватало? — в слезах крикнула Лекси и с размаху ударила кулаком по ковру. От физической боли потемнело в глазах, но света и не хотелось. Только тьмы. Тьмы с большой буквы. Спасительной пустоты вместо раздирающей, душной боли.

2.

— Вы готовы? Выход через десять минут, — Лилит затянула шнурки на сапогах и подняла взгляд на Энн.

Девушка кивнула, но в этом жесте не было ни капли уверенности, скорее испуг и нерешительность.

— Брось волноваться, — подбодрила ее Лилит. — Не в первый раз же.

Энн попыталась улыбнуться, но дрожащие уголки губ не слушались. Набитый до отказа зал напоминал бочку с селедками. "Undead" никогда не выступал перед таким количеством народа и нервы музыкантов дали сбой. Наблюдая за резкими движениями молодых звездочек, за напускным весельем, истерическим смехом и частыми беглыми взглядами на часы, Лилит вспомнила свой первый выход на сцену. Как ослепили в первый раз прожектора, позволив видеть лишь первые ряды, как она промахнулась носком мимо педали гитарного процессора, как захотелось потерять сознание, отключиться, утонуть в ошеломившем успехе после сета, как слезы перемешались со смехом. Так происходит со всеми, жаль лишь однажды.