Круги на воде

— Слушай Юр, в данной ситуации мы должны выяснить о нем побольше, мягко говоря... — Ленка со скепсисом посмотрела на друга.

— Согласен, — признал ее правоту Смолин. — У меня где-то лежал старый дедов фотоальбом. С детства в него не заглядывал, кстати. Хочешь посмотреть?

— Давай! — с энтузиазмом откликнулась Лена. — Я то ведь даже не представляю как он у тебя выглядел.

Смолин порылся в шкафу и извлек оттуда фотоальбом, обложка которого давно выцвела и из коричневой превратилась теперь, скорее, в бежевую.

Начали смотреть фотографии. Жизнь деда прослеживалась по ним от самого рождения вплоть до последних месяцев жизни на фронте. Пожелтевшие от времени фотографии были аккуратно вклеены в упругие картонные страницы и под некоторыми из них были даже надписи.

— Ты на него очень похож, — заметила Лена.

— Это да, — подтвердил Смолин — с детства все говорили. Но теперь и сам вижу.

Он всматривался в лицо деда и действительно находил много общего между человеком, смотревшим на него из прошлого, и собой, настоящим. Когда Ленка перевернула очередную страницу, и начались карточки, запечатлевшие деда в возрасте, в котором сейчас находился сам Смолин, ему даже стало не по себе — будто это он сам был сфотографирован неизвестным фотографом почти восемьдесят лет назад...

На секунду Смолин отвлекся, и вдруг услышал удивленный Ленкин возглас.

— Смотри, — он аж схватила его за рукав.

Юрий Андреевич заглянул в альбом и замер от удивления: на открытой странице была приклеена его фотография. Та самая, что пропала вчера у него со стола во время визита этих странных людей. Но если еще недавно фотография была абсолютно новой и яркой, то теперь выглядела так, словно снимок был сделан где-то в середине 30-х: цвета поблекли, а на бумаге были видны следы времени, виде желтых подтеков по краям снимка.

— Это что ж такое... — только и смог выдавить из себя Смолин.

Они в недоумении смотрели друг на друга, пытаясь подобрать слова, чтобы выразить свои эмоции, но кроме невразумительных междометий в голову ничего не шло.

Первой в себя пришла Ленка.

— Я оторву фотографию.. — она вопросительно посмотрела на Смолина. — Вытащу ее из альбома?

— Давай, — согласился он.

Лена аккуратно отлепила от картона уголки фотографии и легким движением отсоединила ее от плотной бумаги. Затем она перевернула снимок и вновь издала странный звук, который был призван выразить меру ее удивления.

— Ты посмотри, — она протянула снимок Смолину.

— Твою мать.... — только и вымолвил он.

Они сидели и смотрели на семиконечную звезду в петле из трех кругов, под которой незнакомым подчерком было начертано: "февраль, 1938 год"...

* * *

На следующее утро Олег отправился в подмосковный поселок Малаховку. Добравшись своим ходом до станции метро Кузьминки, он вышел на улицу и, оценив очереди на маршрутки и толкотню на автобусных остановках, решил, что правильнее всего будет поймать частника. Выйдя на Волгоградку, Олег вытянул руку и принялся "голосовать". Ждать долго не пришлось и уже через минуту перед ним остановился разбитый "жигуленок". Олег вздрогнул — в сознании тут же всплыл образ отца. Никакого предубеждения перед выходцами с Кавказа у Олега не было. И даже среди его знакомых были те, кого нынче принято именовать не иначе как "лица кавказской национальности". Но какой-то подсознательный страх у него все же засел. Пару раз случалось такое, что оказавшись в одном вагоне метро с подозрительным человеком не славянской наружности, Олег просто выходил на следующей станции, не в силах побороть в себе страх. И он прекрасно знал, что подобные случаи были ни у одного него. Головой Олег ясно понимал, что свое дело сделали, в первую очередь, СМИ, а также его собратья по перу, которые за последние годы стойко формировали образ головорезов, убивающих женщин и детей ни за что ни про что. В его личном случае был и еще один веский аргумент — трагическая гибель отца. Но все же, грести всех под одну гребенку Олег не собирался, всячески пытаясь побороть в себе приступы периодически возникающей кавказофобии.

К счастью, водителем оказался простой русский парень Володя, который с радостью согласился довести Олега до места назначения и при этом за весьма умеренную плату. Всю дорога Володя без умолку болтал, рассказывая про свое многочисленное семейство, проживающее в Туле, и отправившее его в Москву на заработки.

— Не уж то выгоднее? — удивился Олег.

— А-то! — Володя явно был доволен. — Там у нас в Туле чего? Пряники да самовары. Народный колорит, одним словом. А так толком и заняться нечем. Пробовал там бомбить, так тоже толка никакого — у народа денег особо нет частников ловить. А в Москве — то, что надо!

— А живешь где?

— Комнату в Некрасовке снимаю — шесть тысяч в месяц и все дела. А это, при хорошем раскладе — три ночи работы. Остальное — мое. Вот и думай.

Олег сидел и думал. За окном пролетал весьма интересный подмосковный пейзаж, который весьма увлекал своей необычностью и контрастом с Москвой. Олег удивлялся тому, что для того, чтобы увидеть совсем другую жизнь, совсем не нужно ехать куда-то далеко. Достаточно просто выехать за кольцевую дорогу и вот она — глубинка.

С Новорязанского шоссе съехали в деревню Чкалово, а затем, сделав небольшой круг и миновав еще один населенный пункт под странным названием Часовня, оказались в Томилино. Затем за окном промелькнул Красково и, наконец, они оказались в Малаховке.

Машину Володя вел резковато, а потому Олега всю дорогу немного подташнивало. Решив, что неплохо было бы немного прогуляться и подышать свежим воздухом, Олег попросил остановить, не доезжая до нужного его дома и вышел на улице Льва Толстого. Ему же нужна была улица Тургенева. Этот факт его весьма позабавил, но еще больше он обрадовался своему открытию, когда дойдя до угла Толстого, оказался на улице Гоголя.

На углу Толстого и Гоголя взгляду удивленно-обрадованного москвича открылся газетный киоск. Газета Олегу была совершенно не нужна, но ради любопытства он решил посмотреть, какой прессой питает свой мозг ближнее Подмосковье. Среди стандартного набора Олег сразу же выделил несколько изданий: газеты "Малаховский вестник", "Сим Шалом" и "Наше дело".

— "Сим шалом"? — вслух удивился Олег.

— А вас что-то не устраивает? — тут же последовала реакция продавца, который чисто по внешним признакам вполне был похож на читателя именной этой газеты.

— Да что вы! — смутился Олег. — Интересно просто.

— Вы не наш что ли? — осведомился продавец, подобрев лицом.

— Из Москвы.

— Понятно. Так что "Сим Шалом" брать будем?

— Буду. — зачем-то сказал Олег. — А что за газета такая?

— А что, по названию не видно? — съязвил продавец.

— Видно, но просто у нас такие не продаются.

— Ну, понятно, — вздохнул с горечью торговец газетами. — Мы пробовали в Москву толкнуть в розничную сеть, но куда там... Говорят, газета локальная, вот и продавайте в своей Малаховке.

— И спрашивают? — на всякий случай уточнил Олег, который любил подмечать такие вот интересные сюжеты, чтобы потом, при случае, вставлять в свои произведения.

— Конечно! Малаховка же лидирует по числу иудеев в Московской области!

— Да? — искренне удивился Олег. — Не знал.

Продавец был явно рад случайному покупателю, с которым можно было перекинуться парой фраз, а заодно и разрекламировать газету, к которой сам он дышал явно неравнодушно.

— Что вы! — начал он с непонятно откуда взявшимся одесским акцентом. — У нас же тут в свое время была самая большая еврейская колония для беспризорников! И синагога имеется.

-Век живи — век учись, — продекларировал Олег и рассмеялся. — Что ж, ознакомлюсь, весьма любопытно.

— Почитайте, почитайте, — обрадовался продавец, а потом с каким-то хитроватым прищуром спросил: — А вы сами, случаем, не наш?

Олег немного растерялся:

— Да нет, я же сказал, что из Москвы.

— Да я не о том! — продавец хитро подмигнул.

— Аа! — дошло до Олега. — Нет, нет, что вы!

Поняв, по лицу торговца, что сморозил глупость, он наспех решил оправдаться, добавив, что не имел ввиду ничего такого.

— Да ладно уж, — враз поникнув отозвался продавец. — Ладно...нам не привыкать.

Олег, расстроившись, что вот так, ни за что обидел человека, попрощался, решив не усугублять тему. Газетный торговец посмотрел на него своими грустными еврейскими глазами и тут же переключился на девушку, которая начала расспрашивать про какой-то пригламуренный журнал.

Свернув с улицы Гоголя на улицу Тургенева, Олег понял, что нужный ему дом находится в самом последнем квартале. Чтобы скоротать путь, он развернул купленную газету и обомлел. На первой же странице внушительного размера шрифтом было напечатано название передовицы: "Эдуард Палин: пророк или сектант?"

Олег замедлил шаг, а затем и вовсе остановился в поисках места, где можно было бы присесть и спокойно ознакомиться со статьей...

* * *

Злость Ольги Сергеевны не знала границ. После обыска, проведенного в квартире Смолина, и не давшего никаких результатов, она поручила Безлюдному доставить небольшой подарок в тысяча девятьсот тридцать восьмой год.

— Пусть посидит, подумает....— процедила она сквозь зубы, протягивая Ивану фото Смолина-внука.

— Откуда? — спросил тот, разглядывая изображение улыбающегося Юрия Андреевича, облаченного в черный пиджак и розовую рубашку со странным узким галстуком.

— Прихватила из квартиры, — нехорошо улыбнулась Дольская.

— И что я должен с этим сделать? — захлопал глазами Иван.

— Лично передать дружку этого чекиста — Локиеву. — рассмеялась Ольга Сергеевна.

— Да как же? — залепетал Бездомный. — Как же я?

Дольская посмотрела на него взглядом, преисполненным жалости. Она прекрасно понимала, что дает Безлюдному билет в один конец — обратно вернуться он уже не сможет. Границу круга без соблюдения ритуала возвращения, описанного в Книге, можно было пересечь лишь один раз. Но это знала только она.

— Не волнуйся, Иван, — успокоила она Безлюдного. — Там много наших. Все будет хорошо.

— Да каких же наших, Ольга Сергеевна! — взмолился Безлюдный. — Мы же там умерли! Нас там нет!

— Нас и здесь нет, — философски подытожила Дольская, жестко добавив: — Никаких возражений. Сегодня же вечером.

В тот же вечер в квартире Марченко, в пятиэтажке на окраине Москвы, собравшимися был проведен ритуал, в результате которого стоявший в центре круга, снова начерченного прямо на полу, Иван Безлюдный таинственным образом испарился на глазах у изумленной публики — членов "Трехкружия".

Глеб Локиев проснулся от странного чувства. Он всем своим существом ощутил чье-то присутствие. Открыв глаза, он напряг зрение и вгляделся в темноту комнаты. Посредине нее стоял человек. Локиев тут же схватил пистолет, лежавший всегда рядом с ним на небольшой тумбочке возле кровати, и направил его дуло в черный силуэт.

— Не двигаться, — приказал Глеб.

Черная фигура начала движение в его сторону, проигнорировав предложение оставаться на месте. Глеб нажал на курок. Но движение странного человека продолжилось. Локиев произвел еще два холостых выстрела — пули будто не хотели вылетать из ствола, а в тишине раздавались лишь щелчки, говорящие об очередной осечке.

Визитер оказался рядом с ним. Свет луны, проникавший сквозь небольшое окно, осветил его лицо, и Локиев замер от ужаса — перед ним стоял тот самый парень, чей, начавший подавать первые признаки разложения труп, он совсем недавно осматривал на квартире некой Ольги Сергеевны Дольской. Не в силах вымолвить ни слова, Локиев заворожено смотрел на юношу, который, тем временем, протянул ему прямоугольный картонный лист, оказавшийся фотографией.

— Возьмите, — медленно сказал юноша.

Повинуясь просьбе, Глеб взял протянутую ему фотографию. В ту же секунду он увидел, что лицо парня исказилось жуткой гримасой, будто он внезапно начал испытывать невыносимую боль. А еще через секунду юноша просто исчез.

С фотографией в руках Глеб Локиев просидел на кровати до рассвета, глядя в одну точку — на то место, где стоял Безлюдный. Глаза его стали стеклянными, а сам он, со стороны, был словно манекен — ни один мускул на его теле не приводился в движение замершим сознанием. Ему все стало безразлично.

Глеб Локиев сошел с ума.

Когда первые лучи тусклого зимнего солнца начали пробиваться сквозь пасмурное небо, предвещая рассвет, Локиев поднялся, подошел к письменному столу и убрал в него фотографию, после чего выкинул ключ в окно. Словно во сне, он прошел на кухню, нашел в одном из шкафов подходящий кусок веревки и привязал его к крюку, торчащему из потолка и предназначенного для люстры.

Делал Глеб все на автомате, движения были словно заученны заранее. Повесился он быстро.

* * *

Найдя уютный тихий дворик, Олег уселся на скамейке на детской площадке и, открыв газету, принялся читать:

"Как известно нашим уважаемым читателям, не так давно в нашем поселке появился новый житель — Эдуард Палин. До того, как прописаться в Малаховке, сей гражданин проживал в Москве, но по причинам не установленным редакцией, продал свою жилищную площадь (как стало известно нашим журналистам, в данный момент в бывшей квартире Палина находится бордель). Вы можете задаться вопросом: отчего столь уважаемое издание как наше вдруг обратилось к столь всестороннему освещению личности этого человека (начало материала смотрите в прошлом номере газете). Ответим же на этот вопрос. Малаховка издревле была известна как религиозный центр московских земель. Впервые название нашего поселка встречается еще в четырнадцатом веке в завещании Ивана Калиты и уже с тех времен на этих землях мирно уживались три религии: иудаизм (да-да!), христианство и ислам. И этот период единения продолжался вплоть до прошлого года, когда в дом (точный адрес редакция не дает по этическим соображениям) на улице Тургенева не въехал бывший москвич Э. Палин.

В прошлом номере мы рассказывали о секте, последователем которой является господин Палин. Мы получили много писем, в которых люди возмущались присутствию подобной организации в нашем поселке и требовали ее ликвидации. Но что можем мы? Верно, ничего. Ничего, кроме освещения деятельности этого гражданина и его сатанинской секты на территории нашего муниципального образования.

В этой небольшой статье мне хотелось бы остановится на последних событиях, связанных с действиями Палина. Как знают многие из вас, на прошлой неделе в здании одной из детских библиотек п. Малаховки прошло тайное (нашим корреспондентам под видом сочувствующих удалось на него попасть) собрание "палинцев", на котором господин Палин вербовал новых сторонников, призывал вступать в секту и произносил речи, порочащие представителей иных религий. По информации наших корреспондентов, Палин не собирается ограничиться двумя-тремя сторонниками, но хочет опутать своими сектантскими сетями весь поселок.

Мы, редакция газеты "Сим Шалом", еще раз призываем всех иудеев (и не только) подняться на борьбу с самозваным пророком Палиным и дать ему жесткий отпор".