Улыбка развоплощенного

— Что это, Гладиолус? — спросил он у товарища, который, не обращая ни на что внимания, старательно разбирал завал на дороге.

Застыв с топором в руках, маг леса прислушался, но ничего необычного не услышал, хотя тревога передалась и ему:

— Всем оставить работу, — шепотом передал он товарищам.

Все замерли. Только воры Лунного Кинжала, все это время тащившиеся вместе с ними, только потому, что Сапфира несла за них личную ответственность, не испугались. Они были привычны к опасностям совсем другого рода. Маленький огонек, зажженный Сердоликой, еле-еле освещал тропинку. Из темноты возник волчий силуэт. Протяжный вой огласил лес. Воительницы, включая саму Предводительницу, схватились, было, за оружие, но Гладиолус, первым заметивший не совсем обычного зверя, неожиданно поднял руки и торжественно начал произносить великий призыв к Геосу, глядя прямо на призрачную волчицу:

— О великий Геос! Если это твое создание, позволь твоим преданным слугам пройти без ущерба, если же это порожденье Тьмы — дай нашим рукам силу уничтожить его!

Печально опустив голову, волчица шагнула в темноту и пропала.

— Брр, что за наваждение, — пробормотала Сердолика. Ей, служительнице Титаниуса, не очень-то нравились такие создания, они не понимала их, стоявших на границе света и тьмы.

— По-моему, это тень той самой ведьмы, которая жила в этих местах, — тихо ответил Гладиолус. — Если бы мы напали, кто знает, что бы с нами было.

Отряду пришлось кое-как устраиваться возле повозок, чтобы переждать ночь. Огня не зажигали, ежились от лесной сырости и, как только удалось разглядеть дорогу и не до конца разобранный завал, быстро очистили путь и двинулись дальше со всей возможной скоростью. К счастью, больше никаких встреч с обитателями Ведьминого леса не последовало. Да и жили ли в нем еще какие-нибудь создания, кроме дятлов, синиц и белок? Скоро отряд достиг северной оконечности леса, где располагался Архен, небольшой городок из тех, где хватало знати, поставлявшей в Эйдалон-Бравир немало чиновников, а иногда даже и министров. Сторонники Триединства не стали здесь задерживаться и, заплатив, кому следует, за провоз ценного груза, проехали город насквозь и двинулись дальше, в Северный лес. Именно там находилась крепость Кин-Тугут, куда им было поручено перевезти магический арсенал. Северный лес оказался гораздо светлее Ведьминого и был не таким однообразным. Стройные березы, похожие на стыдливых девушек, высокие сосны, уходящие макушками в небо, кряжистые дубы, кокетливые клены с резными листьями придавали этим местам неповторимую красоту и даже некоторое величие. Осень стояла золотая, и от деревьев, окрашенных в разные оттенки желтого, оранжевого, а местами и красного невозможно было оторвать взгляд. На упавших стволах виднелись пучки последних опят, шляпки которых были похожи на огромные тарелки и кое-где уже начали чернеть. Лес не спешил сбрасывать свой роскошный осенний наряд. Листья медленно, словно нехотя, падали на землю, устилая ее шуршащим ковром, и лишь кое-где между деревьями начало проглядывать синее небо. В Северном лесу было довольно легко заблудиться, поэтому отряду был дан приказ никуда не сворачивать с потайной дороги, которую давно знали маги леса. В Альмарино говорили, что только кин-тугутинцы могут спокойно бродить в этих местах, поскольку знают их как свои пять пальцев. Повозки тянулись вперед, усталые лошади брели медленно, и казалось, что даже время замедлило свой бег. Сапфира ехала следом за одной из повозок верхом на жеребце каштановой масти с белой звездой на лбу. Конь, подаренный воительнице альмаринскими магами, напоминал девушке ее любимца, Урагана, погибшего во время битвы за Стефеншир. Погруженная в печальные воспоминания, она не замечала, что творится вокруг. Треск подвернувшегося под колесо сучка вывел воительницу из этого состояния. Оглядевшись по сторонам, Сапфира заметила возле поваленного дерева разбросанные темные с белыми пятнами перья и окровавленные птичьи кости. Судя по всему, когда-то это была кукушка, однако теперь уже нельзя было сказать, скогтил ее ястреб или сцапала куница. Это зрелище еще больше усилило тяжелое настроение, которое владело воительницей с тех самых пор, когда она снова оказалась в походе вместе с Аметисто. Куда делись ее дружеские беседы с молодым магом? Казалось, девушка боится самой себя, боится сделать неверный шаг, нарушить свои обеты, которые представлялись ей надежной защитой от всех превратностей. Но, наверное, она еще больше боялась того, что не умела распознавать чувства других людей, ведь ее учили все эти годы держать себя в руках и поменьше обращать внимания на такие вещи. Она старалась держаться подальше от мага, ни разу сама не заводила с ним разговора, а если он пытался заговорить с ней, отвечала только "да" или "нет".

Дорога между тем стала шире, и отряд оказался на лесной поляне. Устроили привал, Сапфира устало уселась на поваленное дерево и погрузилась в раздумья. Из этого состояния ее неожиданно вырвал голос сестры, который был сегодня не строгим и холодным, как обычно, а теплым и ласковым, подобным вечернему костерку:

— Послушай, сестренка, что это ты такая невеселая?

Таких слов от жрицы Титаниуса воительница совсем не ожидала и не нашлась, что ответить. А Сердолика все так же ласково продолжала:

— Я вижу, что ты совсем взрослая, чему же ты печалишься, ведь судьба дала тебе достойное дело, крышу над головой, разумную начальницу, верных подруг? Стоит ли печалиться о том, чего у тебя нет? Не лучше ли ценить то, что ты имеешь?

Сапфира ничего не ответила, но слабая улыбка озарила ее лицо. Она и не надеялась, что жрица бога огня когда-нибудь заговорит с ней вот так, по-сестрински.

Легкий шорох заставил насторожиться весь отряд. За деревьями мелькнула темная фигура, потом еще одна, еще...

— Это ярги! — закричала Предводительница Лиги Скорпиона. — Подъем! Гоните лошадей! Даст Триединство, проскочим!

Но уйти не удалось. Ярги вынырнули из-за деревьев, и попавшие в кольцо катахейцы получили возможность хорошенько их рассмотреть. Если джегги, несмотря на всю свою грубость и жестокость, все-таки были людьми, то назвать человеком ярга можно было только с очень большой натяжкой. Необыкновенно низкого роста, коренастые, со спутанными волосами до самых плеч они были полной противоположностью рослых, могучих степных кочевников. Изо рта у них торчали маленькие клыки, а ногти на руках и ногах напоминали когти. Одежда яргов представляла собой обрывок звериной шкуры, перекинутый через плечо и достававший почти до колен, перевязанный плетеным поясом, за который был заткнут небольшой топорик. Кроме того, у каждого в руках был короткий лук, а за спиной колчан со стрелами. Среди прочих особенно выделялся ярг в головном уборе из птичьих перьев, судя по всему, шаман. В руке его был посох, увешанный украшениями из костей, а на шее — маленький мешочек, должно быть с травами. Шаман что-то закричал своим соплеменникам на своем языке, которого никто из отряда не знал, поэтому понять, что именно он говорит, было невозможно. Один из лучников пустил стрелу, насмерть ранив одного из магов леса.

— Готовьте молнии! — закричал кто-то из штормовиков. — Покажем этим дикарям, как убивать наших собратьев!

— Вы что, с ума сошли! — гневно прервала его Сердолика. — Если от ваших заклинаний загорится лес, мы погибли! Геос нам этого не простит! Даже думать не смейте о том, чтобы здесь колдовать!

Магам пришлось убрать свитки и отбиваться от наседающих врагов посохами. Положение отряда было отчаянным. Отражать удары могли многие, а вот нанести противникам достаточно сильный урон, чтобы получить возможность пробиться сквозь кольцо способны были только воительницы Лиги Скорпиона. Но девушки привыкли сражаться исключительно в ближнем бою, а ярги явно предпочитали дальний. Кружа по лесу, увертливые человекоподобные существа прятались за толстые стволы деревьев и без промаха посылали в противников отравленные стрелы. От верной смерти раненых спасало только своевременное вмешательство магов шторма, знавших толк в целительстве. Сторонники Триединства жалели, что рядом нет лорда Гелиодора и его рыцарей, имевших дело с яргами и победивших их двадцать лет тому назад. Внезапно Сапфиру осенила блестящая мысль.

— Заходите сзади! — скомандовала она своим подругам. — Но осторожнее! Они могут заметить нас, тогда все пропало!

— За мной! — раздался откуда-то с другой стороны зычный голос Предводительницы. — Идем в обход!

Стараясь не шуршать опавшими листьями и не высовываться из-за деревьев, часть воительниц начала продвигаться вглубь леса.

— Что с моими ногами! — неожиданно вскрикнула одна из девушек. — Я не могу двигаться!

— Проклятый шаман! — процедила сквозь зубы Сердолика, одновременно державшая оборону обоза и наблюдавшая за схваткой. — Он применил заклинание удержания! Ну ладно же, даром ему это не пройдет. Пусть меня покарают боги Триединства, но я не позволю этим нелюдям убивать наших воинов!

Забыв о том, что она всего пару часов назад говорила магам шторма, чародейка мгновенно сотворила малый огненный шар и уже приготовилась швырнуть его в шамана яргов, который уже успел обездвижить нескольких воительниц. Внезапно в воздухе раздался тонкий свист, и вражеский заклинатель, покачнувшись, упал, растянувшись на земле. Из его шеи торчала длинная тонкая стрела, совсем не похожая на те, которыми пользовались ярги.

— Это что еще такое? — удивилась волшебница, мгновенно рассеяв только что сплетенное заклятие.

— Похоже, у нас появились союзники, — сказал кто-то из ее коллег.

"Если бы они могли помочь воительницам", — вздохнул оставашийся при обозе Аметисто.

Тем временем воительницам Лиги удалось привести в исполнение свой план. Ярги, двигавшиеся по лесу хоть и ловко, но медленно, были вынуждены вступить в ближний бой, и Сапфира с подругами уничтожила их. Лишь небольшая часть успела отступить. Разрозненные группы продолжали петлять по лесу, оглашая воздух воинственными кличами. Воительницы не стали их преследовать и вернулись к повозкам, где их ждали маги. Сердолика с удивлением рассматривала стрелу, вынутую из шеи убитого шамана яргов.

— Какая тонкая работа, — восхищалась она. — Даже я бы сказала ювелирная. На альмаринский рынок частенько привозят стрелы из самых разных мест, но подобных этой я ни разу не встречала.

— Ничего удивительного, — раздался приветливый голос. — Это ж наша стрела, кин-тугутская, мы своего никому не продаем.

Только теперь чародейка, наконец, увидела, что рядом с обозами собралась группа незнакомых молодых людей. Высокие и широкоплечие, они все как один были одеты в кожаные доспехи с зелеными капюшонами и сжимали в руках изящные длинные луки. За спиной у каждого был колчан, наполненный легкими стрелами, точно такими же, как та, которую держала в руках Сердолика. Предводительствовал ими статный юноша лет двадцати пяти с коротко остриженными темными волосами, в более светлой, чем у остальных кожанке с красным капюшоном:

— Наши дозорные донесли, что эти разбойники ярги опять на кого-то напали и мы...

— Простите, с кем имею честь? — осознав, что опасность мирновала, вежливо осведомилась Сердолика.

— Ох, извините, забыл представиться. Рубиус, Красный Капюшон, предводитель Вольных стрелков Северного леса, — юноша виновато улыбнулся.

— У этого лучника улыбка, как у героя, уставшего от собственной славы, — заметила про себя чародейка, а вслух сказала: — Меня зовут Сердолика, я временно исполняю обязанности декана факультета огня в Академии Триединства в Альмарино. Рада с Вами познакомиться.

В это время из чащи вышло еще несколько стрелков. От группы неспеша отделился молодой человек с длинными кудрявыми волосами, собранными в аккуратный пучок и перевязанными черной лентой, за которую был заткнут маленький букет полевых цветов.

— Они все убиты, командир, — сказал он, обращаясь к Рубиусу. — В живых ни одного не осталось.

— Хорошо, — ответил Красный Капюшон и добавил, повернувшись к Сердолике: — Позвольте Вам представить, Оливино Дикий Кот, моя, так сказать, правая рука.

Оливино отвесил изящный поклон, который мало вязался с обстановкой. И только подойдя поближе, он заметил погибшего мага леса:

— Придется нам похоронить его здесь. Маг леса должен покоиться в своей стихии.

И вот уже на краю поляны вырыта могила, и Гладиолус пропел погребальную песнь по своему товарищу, как предписывал обычай. Опустив головы, люди, прибывшие из Альмарино, и вольные стрелки собрались и продолжили путь. К концу столь невеселого дня лес был пройден, и отряд в сопровождении Рубиуса и его товарищей оказался под стенами крепости Кин-Тугут, которая славилась своими военными хитростями, особыми, нигде больше не известными песнями, и необычными стрелами, равных которым действительно больше нигде не делали.

Охрана у ворот сверху сразу признала своего начальника, и все без проблем были пропущены в крепость. Поместив весь свой магический груз в хорошо защищенный подвал, который был им указан Рубиусом, чародеи и воительницы смогли помянуть погибшего в схватке с яргами мага леса, попытаться отдохнуть и заняться лечением ран, которые по счастью не были слишком тяжелыми. Специальных инструкций насчет того, что им делать дальше, они не получали, однако здесь, под надежной охраной вольных стрелков, маги позволили себе важный обряд, который дал бы им возможность связаться с товарищами в Альмарино и узнать, что там происходит. Было решено провести его на следующий день. А пока все отправились в лучшую таверну города, где собирались разместиться на время, которое потребуется для принятия решения. Первым, кого они там встретили, был лорд Гелиодор со своими рыцарями. Собственно, таков и был договор, что в любом случае Золотые Леопарды будут ждать в Кин-Тугуте. Вид лорда не предвещал ничего хорошего. Даже не спрашивая, маги догадались, что визит к королю окончился ничем.

Печально сидя в таверне, адепты Триединства слушали местного менестреля, исполнявшего одну из многочисленных старинных баллад, в данный момент очень подходившую к настроению, которое владело всеми:

Еще не рассвело, недвижен воздух чистый

И первый, яркий луч не озарил восток.

Не видимый никем, на крыльях серебристых

Спускается с небес таинственный стрелок.

Три вещие стрелы судьбу предскажут людям:

Одна из них с простым, железным острием,

Пока она летит, все тихо в мире будет,

Несчастья не смутят покой, царящий в нем.

Сверкает на другой, как солнце, позолота:

То символ торжества и радости залог,

С надеждой в сердце ждем мы светлого чего-то,

Чтоб каждый совершить задуманное смог.

Беду пророчит та, чей наконечник вечно

В запекшейся крови. Душа замрет, едва

Над грешною землей, в пространстве бесконечном

Зловеще прозвенит тугая тетива.

Идет за годом год, как прежде, беспокойный,