1. Белый пепел снегов

— Если ничего не решим, так и будем убивать друг друга, пока не сгинем совсем. Сегодня племя вырезали вы, а завтра вырежут вас. Не договоримся — так оно и будет. А посему хочу услышать ответ каждого. Говорите, Вепри.

Янгар Эван метнул на него суровый взгляд и гордо вскинул голову:

— Нижнее течение Стечвы и правый берег Соль-озера, вот наш ответ.

— Не выйдет, — сказал Ингерд. — Подавитесь.

— Я стою за старые границы, — Ян произнёс это громко, чтобы слышали Стигвичи, Годархи и Торвалы. — Чужого нам не надо, но и к нам не суйтесь. Готов поклясться в своих словах.

— Стечва почти что наша, — усмехнулся Угар Стигвич, янгар Выдр. — Соколы слабее нас, им не устоять. Мы не отступим с полдороги.

Годархи согласились с ним, а Торвалы промолчали. Ян подумал было снести голову наглой Выдре прямо сейчас, но удержался.

— Не сильно надейтесь сломить Соколов, — недобро усмехнулся Эйрик Редмир. — Соколы хорошо ловят мышей, а барсы — выдр. Помните об этом.

— Орлы останутся на своих землях, — Крийстен Брандив говорил это Асгамирам. — Мы не хотим воевать, но если не останется иного выхода, всякий, кто перейдёт наши межи, пожалеет об этом.

— У Лис земли лучше наших! — возмутились Боргвы. — Отчего бы им не поделиться? Не по-доброму, так по-плохому!

— Оттого у вас земли плохие, — ответили им Лисы, — что вместо топора плуг в руках почаще держать надо. Сунетесь к нам, мы вашими же костьми свои поля удобрим. Говорите после, что наши земли лучше, да не спрашивайте, почему.

Так в спорах и обвинениях закончился день. Тяжко вздохнул Исмел Стиэри, янгар Белых Туров, всего три дня у него в запасе, и вот первый закончился ничем.

Поляна опустела. Друг другу никто не доверял, поэтому разбрелись по острову в поисках ночлега кто куда и не забыли выставить дозорных.

Ингерд с волками сразу ушёл в лес, Соколы даже словом с ним перекинуться не успели. Сами они на ночь облюбовали себе невысокий холм, что приметили, когда ещё от берега шли. На верхушке холма рос краснотал, в нём и укрылись.

А Ингерд в это время ломился через лес, искал Рунара. То, что с Рунаром было два десятка Вепрей, его не остановило. Он продирался сквозь заросли, и волки бежали рядом, а над головой кружили бёрквы, почуявшие близкую добычу. Теперь-то они видели свою жертву, другие волки уже не могли перебить её след.

Ветки больно хлестали по лицу, Ингерд не замечал, споткнулся о корень, упал, раскроил себе ладонь о сухой сук — не заметил, но когда один из волков, стараясь не отстать, перемахнул через расселину и, вывернув лапу, заскулил, — мигом очнулся. Подхватил падающего зверя на руки и бережно уложил на мох.

— Терпи, — сказал ему по-волчьи. — Я помогу.

Дернув лапу, поставил кости на место, и волк обмяк, ему стало легче. Пока Ингерд, оторвав от рубахи лоскут, туго перевязывал лапу, тот лежал с закрытыми глазами, а второй, понурив голову, топтался рядом.

После этого пошли медленнее. Волк прихрамывал, Ингерд часто поглядывал на него, боясь, как бы не осталось увечье, но волк через некоторое время приноровился и снова перешёл на бег. Погоня возобновилась.

Сам Ингерд перекинуться не мог, зверем Рунара нашёл бы скорее, по следам, но зато перед схваткой лишился бы сил. Хоть и ярилась в нём ненависть, а головой всё же думал.

Он бежал долго, но не почуял даже отдаленного присутствия людей. Не нашёл не то что Рунара — вообще никого не нашёл. Ни следов, ни запахов, ни огня костра. И вдруг озарило: нету Рунара на острове! Наверняка отец посадил его в лодку и отправил домой, от беды подальше. Проклиная себя за глупость, Ингерд ринулся к тусклому просвету меж деревьями, выскочил на берег и попятился.

Облака по-прежнему закрывали небо, луна едва пробивалась сквозь них, озеро казалось чёрным, чёрная вода лизала берег, и потемнел белый песок.

На том песке Ингерд увидел человека, но человек ли то был?..

Он стоял неподвижно, закутанный в шкуры, весь похожий на бесплотного духа, которого не упасли бёрквы, и он сбежал, неприкаянный, с того света пугать людей почём зря, да только этот дух держал перед собой внушительных размеров всамделишный меч, уперев его остриём в землю. Дух молчал, лица из-под низкой остёжи было не разглядеть, а набегающая волна полоскала полы длинного одеяния. Ингерд посмотрел вправо, потом влево. По всему берегу в полосе прибоя стояли далеко друг от друга такие же неподвижные изваяния, и лезвия огромных мечей грозно сияли во мраке. Никаких разговоров не надо, и так было понятно, что до завершения отунга никто не сможет покинуть остров. Эти не пустят.

Ингерд повернулся и побрёл обратно в лес. Волки последовали за ним.

Ян не сомкнул глаз всю ночь. Ему было над чем подумать. Не спали Хелскьяр и Рискьёв. Ян гадал: вернётся Ингерд или нет? Он чутко слушал ночь, боясь услышать шум боя. Не услышал. Ингерд так и не пришёл.

Ян увидел его утром, когда с восходом солнца пришёл к скале. Он увидел Волка и ужаснулся переменам, случившимся с ним.

Ингерд по-прежнему был без рубахи и весь пестрел кровавыми ссадинами, а левая рука вся была в крови, и один из волков зализывал её. Сперва Ян подумал, что Ветер нашёл-таки Рунара и бился с ним, но потом отбросил эту мысль. Будь оно так, ран было бы больше и были бы они куда серьезней.

Стали собираться остальные. Тучи на небе разошлись, и над лесом появился сияющий край солнца. Наступил второй день одда-отунга. Ян ждал, что скажет янгар Белых Туров, но первым заговорил Эван Асгамир. И то, что он сказал, повергло кого в страх, кого в гнев, а кого в смятение:

— Свободные племена! — чтобы его лучше слышали, Эван Асгамир встал, а чтобы никто не усомнился в серьёзности его речей, ладони положил на рукоять меча. — Мы пришли на одда-отунг договариваться. Так давайте договариваться. Мы все хотим жить богато, спокойно и долго. Кто ж мешает? Сами же и мешаем.

Ян про себя хмыкнул: волк в шкуре ягнёнка, забава да и только. Рядом хмыкнул Ингерд. Видно, подумал то же.

— Есть средство положить конец кровавой вражде, — Эван Асгамир обвёл всех медленным взглядом, желая убедиться, что его слушают. — Средство одно: дабы уцелеть, слабым племенам должно встать под крыло сильных. Тогда им будет защита. Это средство хорошо для того, чтоб уцелеть в битве.

— А чтоб не было битв? — спросил кто-то из Туархов. — Сколько ни берегись, всё одно в драку затянут.

— А чтоб не было битв, — ответил ему Асгамир, — всем племенам, большим и малым, надо выбрать одно, которое будет остальным закон и голова.

Повисла тишина, потому что не до всех ещё дошел смысл сказанного. Потом в этой тишине раздался голос одного из Скронгиров, и голос был похож на далёкие раскаты грома:

— Уж не себя ли предлагаете, Вепри? Сами хотите стать законом и головой?

Эван Асгамир гордо взглянул на него:

— Наше племя самое большое и самое сильное. Если ты не наш друг, значит ты наш враг. Кому подчиниться, если не самому сильному? Известно ведь: нам нужен порядок. Кто, как не мы, сумеет его навести?

— Мы сами себе порядок, — Медведь разговаривал с Эваном Асгамиром сидя, а казалось, что они вровень. Ян пожалел, что живут Скронгиры далеко, не то были бы ему знатными союзниками.

Эван Асгамир на слова Медведя ответил так:

— Ты сам себе порядок, они, — он ткнул пальцем в Боргвов, — сами себе порядок, каждый сам себе порядок да ещё свой порядок другим навязать хочет. Оттого и воюем.

Слова янгар Вепрей говорил правильные, Ян не мог с ним не согласиться, только мысль, что под его рукой придётся ходить, жгла огнём и будила старый гнев. Нет, не мог он переступить через собственную гордость, которая вскормлена на ненависти к Асгамирам, а потому Ян Серебряк поднялся во весь рост, поглядел сперва на Вепрей, потом на остальных и последними — на Туров.

— Дело говорит янгар Диких Вепрей, — произнёс Ян громким чистым голосом. — Коли воевать не прекратим, оставим после себя неубранные поля да зверьё, что будет, непуганое, сновать по взгоркам, где прежде лежали наши становища.

— Да уж, — хмыкнул долговязый Угар Стигвич, ему куда как хорошо было известно, что племя Соколов почти обескровлено и одна большая битва оставит от него лишь прах.

Ян заставил себя сдержаться и не вызвать на бой ненавистного янгара Выдр прямо сейчас. Он глубоко вздохнул и продолжил:

— Слухами земля полнится, и мы все знаем, что случается с племенами, которые живут сами по себе. Племя, обитавшее на озере Околич, было малым и слабым, где теперь это племя? Племя, обитавшее в низине Стечвы, было большим и сильным, где теперь это племя? Не сомневаюсь, вы все считаете себя несокрушимыми, так пойдите и поглядите, что осталось от могучего, славного племени Чёрных Волков, вы увидите лишь пепел и кости, и не упоминайте после этого, что вы — сила. На одну силу всегда найдётся другая, которая вас растопчет.

Ян метнул мрачный взгляд на Асгамиров, а те слушают и не понимают: в их пользу сейчас говорит янгар Соколов или нет?

— Янгар Вепрей сказал, что мы сами себе мешаем. Это правда. Нам нужен порядок. И это правда. Слабым должно встать под крыло сильных. Всё правда.

Асгамиры переглянулись, довольные. Они уже решили, что Соколы будут летать в их небе и есть у них с рук. А вместо этого Ян усмехнулся и сказал так:

— Моё племя станет ходить под чужой рукой, это говорю вам я, Ян Серебряк, вождь Серебристых Соколов, но только если эта рука даст нам мир, а не поведёт в битву за новые земли. А посему мы принимаем власть Белых Туров, — Ян ещё раз обвёл всех взглядом. — Остальные племена вольны решать, как им вздумается, и могут сказать об этом прямо сейчас.

Ян провёл рукой по лицу, утирая пот и сел. День обещался быть жарким.

— С чего это нам ходить под Турами? — крикнул Мал Годарх, янгар Мышей. — Уж тогда они точно землёй не поделятся!

На что Исмел Стиэри ему ответил:

— Ни о каком дележе разговора не будет, это я говорю всем, чтоб не тратили время на бесполезные споры. Ни пяди своей земли не отдам никому, что моё, то моё. Захотите иначе — мира не будет. Думайте о другом. О том, как ужиться в нынешних границах.

— Границы можно подвинуть, — ухмыльнулся бородатый янгар Боргвов. — Нам земли мало, и мы по-доброму иль по-злому возьмём себе ещё.

— Попробуйте, — обманчиво спокойно ответил ему Оярлик Скантир. — Клянусь, мы вам срежем бороды. Вместе с головами.

Янгар Куниц вскочил и схватился за топор. Мгновение он сверлил Оярлика взглядом, потом вдруг улыбнулся, сверкнув зубами, сел, полез рукой в мешок, что лежал за спиной, достал оттуда лисью шапку и водрузил себе на голову. Оярлик Скантир побелел.

— Хорошая шапка, — довольным голосом протянул Боргв. — Добыть её было легче, чем сшить.

Ян скрипнул зубами. Немногие умели оборачивать мёртвого человека в мёртвого зверя, Боргв, видно, умел. Это было равносильно тому, как если бы он снял кожу с убитого воина и сшил из неё штаны. Оярлик Скантир даже не потрудился взять меч. Он просто ринулся на своего врага, так быстро, что никто не успел его остановить, и в этот раз все Лисы последовали за ним. Оярлик вцепился Кунице в горло, тот и до топора не сумел дотянуться. Никаких криков — только яростное рычание, треск рвущейся одежды и хруст костей. Волки вскочили, но Ингерд удержал их на месте. И быть бы убийству на одда-отунге, но тут мелькнуло белое одеяние, белая рука простерлась над дерущимися, и прозвучал голос:

— Довольно! Уймитесь!

И те, кто только что убивали друг друга голыми руками, замерли, остановились, тяжело дыша, отпихнулись друг от друга и, хотя глаза горели ненавистью, разошлись в стороны. Оярлик отпустил горло вождя Куниц, и тот, хрипя, повалился на бок, Скантир сдёрнул с его головы лисью шапку, вернулся к своим и сел, скрестив ноги.

— Мы примем власть Белых Туров, — просто сказал он.

— А мы — никогда! — просипел Боргв, лишившийся доброй половины своей бороды. — Никогда не стоять Турам выше нас! Если уж нам суждено ходить под чьей-то пятой, то мы выбираем Вепрей. Таково наше слово.

Янгар Рысей, осторожный и расчетливый, вкрадчиво произнёс:

— Мы не хотим жить под чьей-то властью, мы любим свободу. Мы не хотим Туров и не хотим Вепрей. Рыси своих мёртвых хоронят в море, Туры — в земле, Вепри — в огне. Нам есть что делить, поэтому жить вместе мы не можем. Всё останется, как прежде.

— Как прежде быть уже не может, — сказал Эйрик Редмир. — Либо ты принимаешь чью-то сторону, либо умрёшь. Потому что остальные объединятся и завоюют вас. Мы тоже не рады тому, что встанем под чужие стяги, но усобицам должно положить конец. Под Асгамирами ходить не будем, старые распри вдруг не забудешь.

Зато Годархи и Стигвичи с радостью присягнули Вепрям, и Яну подумалось, что они давно так решили. Они и так воюют вместе и добычу делят сообща.

И вышло, что Орлы, Соколы, Барсы и Лисы приняли сторону Туров, а Куницы, Мыши, Росомахи и Выдры — сторону Вепрей. Получилось вроде бы поровну, и все поглядели на Скронгиров: в какую сторону склонятся? Ян подумал было: если примкнут они к Асгамирам, то победить тогда Вепрей будет невозможно. Но один из Медведей сказал так:

— Мы не проливаем кровь, ни свою, ни чужую, нам не надо чужой земли, хватает своей. Давно никто не посягает на нашу землю, и лучше не пытаться сделать это.

Кто-то из Годархов насмешливо фыркнул, но могучий Медведь только глянул на него, и Годарх, будь у него нора, непременно забился бы туда и не вылез, покуда не закончился бы одда-отунг.

— А потому не подчинимся мы ни Асгамирам, ни Стиэри. Однако же Стиэри мы предлагаем союз: вы не пойдёте против нас, а мы не пойдём против вас. Межи остаются прежними.

День угасал, и оказался он ещё хуже, чем вчерашний. Племена разделились надвое. Собиралась гроза. Эван Асгамир был зол, не получалось так, как он хотел, не думал он, что слабые племена, коими он считал Соколов, Барсов и Лис, осмелятся перечить ему. Исмел Стиэри был хмур, ведь, собирая отунг, он не думал, что всё так обернется. А теперь путь назад закрылся, пропал, отныне — только вперёд, да неизвестно, куда придёшь. Эрлиг вполголоса что-то ему говорил, но никто не услышал ни слова.

И опять Ян не заметил, куда пропал Ингерд с волками, только что сидел рядом, а как поднялись все, чтоб разойтись на ночлег, так и пропал.

А Ингерд не стал делать, как вчера. Он не ринулся обшаривать остров в поисках Рунара, он отправился на берег слушать озеро.

Ингерд вырос у моря и ходил к нему всякий раз, когда ему был нужен совет или утешение. Он пришёл к самой воде, туда, где призрачные охранители границ острова стояли подальше друг от друга. Волки остановились чуть в стороне, они не любили мокреть, но скажи им Ингерд плыть на другой берег — не ослушались бы.

Ингерд взял в руки меч и закрыл глаза, прислушиваясь к железу, которое нагревалось в ладонях, и слушая тихий голос волн — кто сейчас вернее сказал бы ему правду, если не жизнь и смерть? Прохладный ветер ерошил волосы, пузырил рубаху, остужал лицо и грудь. На один короткий миг Ингерд вновь оказался дома. А в следующий миг почуял, как волки забеспокоились, и повернулся, не выпуская меча из рук. И вот он Рунар.