Травма

Всё было восхитительно. Люк, кажется, уже забыл, что бывают такие моменты — когда всё само складывается ровно так, как надо. Большинство сцен действа разворачивались на экране перед ним — в двух десятках окошек с мелькающими картинками камер наблюдения. А то, чего не было видно, было понятно без этого. Тасуя открытые окна на сенсорном экране, Люк начал вслед за певцом мурлыкать знакомые слова:

Comme tu a chi tiene a' mente,

Ca scetato `o faie sunnЮ...

Восхитительно. Рыцарь печального образа из Восточной Европы, польский пан с сердцем испанца, сейчас как раз получает посылку.

— Эй, ты чё?

Парень в кожанке всучил в руку Блайту чёрный пакет и остался стоять за спиной.

— Что это за хрень, а? Ты кто?

— Открывай.

Блайт ещё раз оглянулся на главный вход в больницу — там по-прежнему никого не было — и сунул руку в пакет. Что-то шершавое, резиновое. И волосы. Парень за спиной ухмыльнулся.

— Эй, что там...

Маска. Мерзкая резиновая харя с торчащими изо рта кривыми клыками и нечёсаными патлами по бокам. Сморщенная чёрная мерзость. Лагары. Их дурацкий бог. Такие они надевают, когда идут драться. Сколько таких же я в своё время снял с их поганых рож. Таких же, разве что...

— Знаешь, что это значит?

Блайт посмотрел сначала на ехидно улыбающегося лагара, потом — на жирную полосу красной краски, проходящую сверху вниз по середине маски.

— Ну и ну... да ладно тебе...

Лагары — и флэри? Насколько же надо оборзеть...

— Пойдём.

Лагар ткнул Блайта в спину холодным стволом.

— Ты это не думай, мы не корешимся. Флэри попросили передать привет, это, главной крысе в городе. И всё. Давай, шевелись, не буду ж мочить тебя тут, ментура смотрит.

— Не будешь?

Блайт хмыкнул и повернул голову к лагару. Со стороны входа в больницу донёсся шум голосов, затем, один за другим, два громких хлопка.

— А я буду.

Прекрасно, прекрасно! Люк взмахнул рукой, будто дирижируя, и увеличил другое окно — пустой холл больницы с раскиданными по полу бумагами. В глубине, за стеклянными дверями, показывается фигура в жёлтом плаще с капюшоном. Лица не разглядеть, но это, без сомнения, ещё один наш герой, и снова — в нужном месте, в нужное время. Тоже рыцарь — но под другим знаменем. Уинстон Бёрнс, поджигатель, террорист без идеологии и требований, гроза всей корпорации. Летит на огонь, как и все другие.

В динамиках Сальваторе Лима с надрывом пел о том, как горько покидать волшебный край мечты. Вы мой любимый персонаж, мистер Бёрнс, подумал Люк. Удачи вам.

— Стойте.

Ксэ движением руки остановила полицейских.

— Этот человек — опасный преступник, он попытается сбежать. Идите прямо за мной, раньше меня огонь не открывайте, в случае необходимости стреляйте по ногам.

— Но... капитан?

Полицейский в чёрной униформе патрульного нерешительно посмотрел на Ксэ в поисках каких-либо знаков различия.

— Лейтенант. Что вы хотели сказать?

— Этот человек ничего не сделал в больнице. Всё началось с выстрелов наверху. Нам сказали — двое убитых и один заложник. У нас приказ оставаться на месте и ждать группу захвата...

— Где это было? Этаж?

— Седьмой.

Едва услышав ответ, Ксэ бросилась к главной лестнице. Двое патрульных неуверенно зашагали следом.

Guarda attuorno sti Sserene,

Ca te guardano `ncantate,

E te vonno tantu bene...

Te vulessero vasЮ...

Люк так быстро, как только мог, закрыл одно окно и открыл следующее.

Небо рванулось сначала вверх, потом влево, запрыгало из стороны в сторону, когда Брита приземлилась на крышу соседнего здания и развернулась для следующего прыжка. Невада сглотнула, сдерживая тошноту. Кровь бешено стучала в висках.

— Можно в следующий раз... головой вверх?

— Я могу оставить тебя прямо здесь.

Невада посмотрела на бортик крыши, за которым рябила мутная бездна, затем — на нахмурившееся лицо Бриты, которая будто решала в уме уравнения. Да, лучше не мешать.

Невада почувствовала, как её тело снова приподнимается в гамаке волос, как пряди напрягаются, готовясь к броску. Не смотреть вниз, только не... Но в самой середине полёта глаза Невады раскрылись как будто сами по себе, и перед ней смазанной полароидной фотографией проплыла далёкая, игрушечная улица.

— Ст... сто-ой!!..

Вот это действительно интересно. Люк поглядел сначала на одну камеру, потом на другую. Проникновенный тенор звучал уже где-то далеко — Люка полностью захватило происходящее на экране. Это уже не удача, не совпадение, это просто...

— А-а-а-аррррр!..

Рёв боли потонул в грохоте взрыва. Патрульная машина в двадцати шагах от Блайта отлетела на несколько метров назад и загорелась. Стоявший рядом с ней полицейский успел выстрелить дважды, прежде чем его оглушила и сбила с ног взрывная волна.

Блайт опустил всё ещё вибрирующую после выстрела Ану и медленно перевёл взгляд на струйку крови, вытекающую из раны на левом плече. Прямо в старую повязку, чёрт. Вот тебе и "заживляющие технологии будущего", фиг-два, не зажило ни хрена. Вот тебе и сексуальная докторша. Одну пулю принял на меч, другую не успел — скорость у раненой руки ни к чёрту.

Второй полицейский, стоявший дальше, всё ещё рядом с входом в больницу, оглянулся и увидел двух лагаров в масках, бегущих прямо на него. Лагаров должно было больше, они редко выходят "на дело" по двое — по трое, чаще стаей. Может, они и менты друг друга займут хотя бы ненадолго?..

Блайт развернулся, чтобы бежать дальше, и это спасло ему жизнь. Плоское лезвие заточенного кастета разрезало рукав уже и без того рваного плаща, едва задев кожу; колющий удар ножом встретился с широким клинком динама. Лагар ещё раз наудачу ударил заточкой и отскочил назад, уходя от удара мечом. Противники смерили друг друга взглядом.

Узнаю эти руки, подумал Блайт. Фиолетовые вздувшиеся вены, пожелтевшая кожа. Глаз за маской не видно, но я и так знаю — они налитые кровью, с чёрными зрачками во всю радужку. Грёбаные нарики. Эти фирменные лагаровские стимуляторы. Делают их быстрее, сильнее — и сжирают тела изнутри за десяток применений. Но им плевать — это ведь такой кайф, правда, урод?

Подняв меч над головой для широкого удара, Блайт ринулся вперёд. Лагар поудобнее перехватил короткий выкидной нож и завёл кулак с заточкой назад. Не дожидаясь, пока Блайт опустит меч, лагар принял удар на лезвие ножа и коротко полоснул кастетом по корпусу Блайта. Тот выбросил вперёд ощетинившуюся острыми когтями Ану — но лагар проскочил под его левой рукой и тут же ударил кастетом по спине справа налево, а потом, по инерции, слева направо. Интуитивно уклоняясь от удара ножом в шею, Блайт слегка присел и вложил всю силу в горизонтальный рубящий удар с разворота. Но врага за спиной уже не было — он отошёл на два шага вперёд, а когда Блайт сделал свой ход, одновременно ударил с обеих рук. Блайт с трудом парировал выпад ножом, получил ещё один глубокий порез на запястье, вскинул Ану, чтобы защититься от очередного удара кастетом. Лагар замахнулся ножом, чтобы одним движением разрезать оставшееся без защиты горло.

И его рука сломалась. Сразу в нескольких местах, как вафельная трубочка в сжатом кулаке. Лагар остановился и повернул голову, всё ещё не понимая, что происходит. В этот момент сломалась вторая рука. Какая-то сила вырвала из рук лагара оружие, а его самого слегка толкнула вперёд. Лагар покорно рухнул ничком на землю, задыхаясь в волнах подступающего болевого шока.

Брита повернулась к Блайту спиной. Заточка бесполезна, выбросить. Нож — секция 8, поправка на ветер 0, дальность — 28,2 м. Секции 5, 12, 18, взять дополнительные заряды, дальность, соответственно, 28,1; 31,4; 31,5 м. Вывести из строя.

Блайт пошатнулся, отступил на шаг назад, перевёл взгляд с Бриты на группу у горящей машины. Полицейский лежал на асфальте с двумя ранами на предплечьях. Первый лагар припал на одно колено, раненой рукой упёршись в землю, а здоровой зажимая отверстие в горле; второй неподвижно лежал поодаль.

— Промазала, чёрт.

Брита повернулась к Блайту.

— Дальше разбирайся сам.

И исчезла. Блайт почувствовал, как вместе с силами из него уходит способность реагировать на события, как будто из жизни вырезали каждый второй кадр. С трудом управляясь раненой рукой, он повесил сложенный меч на пояс и, прихрамывая, побежал прочь.

Люк следил за ним до тех пор, пока он не скрылся из поля зрения камер. Воздух в комнате будто стал плотнее; Люк ощущал, как всё вокруг — и в нём самом тоже — подрагивало в предвкушении. Каждая такая волна могла стать последней. И сейчас, прямо на глазах у Люка, эксперимент принимал прежде невиданный размах. Но это того стоило, без сомнений. Это стоило всего. Страстная итальянская рулада близилась к концу. Люк свернул картинку с уличных камер и открыл следующее окно.

Пластмассовый шар описал в воздухе дугу, ударился о стену лестничной клетки, отскочил назад и покатился вниз по ступеням. Секунду спустя раздался взрыв. Ксэ выскочила из-за железной двери, ведущей в коридор, и сквозь облако дыма взбежала вверх по лестнице. Это он, седьмой этаж. Ксэ на миг остановилась, прислушиваясь, а потом распахнула дверь на этаж и забежала внутрь.

Раз, два. Ксэ с трудом сохранила равновесие, обернулась и посмотрела на серебристую нить, которую только что, не отдавая себе отчёта, перепрыгнула. Обычная мина-растяжка, ручная граната, приклеенная на дверной косяк. Вот только откуда?

Дальше по коридору, за частоколом открытых наружу дверей, послышались шаги. Ксэ вскинула ружьё, но не стреляла. Шаги затихли. Ксэ медленно, с пятки на носок, пошла вперёд, не заглядывая в соседние палаты. Если у него и хватило времени на одну ловушку, больше их здесь быть не должно, подумала Ксэ. Он сейчас в четвёртой или пятой палате слева. Действительно, что здесь могло произойти? Как террорист, взрывающий здания "Сабрекорп", связан с хакером Наоми Расс? И как она сама связана с Красной Швеёй? Ксэ сочувствовала под подошвой осколок стекла, перенесла вес на другую ногу и наступила на чистый пол. Сумка за плечами слегка стесняла движения, но оставлять её в машине было нельзя. В ней лежит то, что, возможно, послужит разгадкой всему произошедшему. Кахуна, Расс, Ивейн, Люк, террорист в жёлтом — все они как-то связаны с этой матовой сферой, которую так и не удалось изучить за последние дни. И... её так хочется изучить.

Ксэ проходила мимо третьей двери, отсчитывая пульс. Слишком быстрый, даже для таких экстремальных условий. Это может повлиять на реакцию. По всей видимости, переутомление всё же начало сказываться на теле. Ксэ на какой-то миг замерла, сконцентрировалась и усилием воли восстановила сердечный ритм. Вот, так лучше.

Наоми Расс лежала за пятой дверью, в палате 709. Держа ружьё наготове, Ксэ скользнула в дверной проём. Пусто. Дальше, под табличкой "709", из-за дверного косяка виднелась рука лежащего на полу человека. Уэмацу? Кёртис? Расс? Ксэ преодолела последние метры до палаты и влетела в проём.

В разбитое окно задувал ветер. Внутренняя дверь в палату была открыла лишь наполовину, прижимая к стене опрокинутую набок больничную койку. Вторая кровать, тоже пустая, стояла напротив окна. Периферическим зрением Ксэ увидела прямо у себя под ногами тела двух полицейских.

Человек в жёлтой куртке стоял в дальнем углу, повернувшись спиной к двери. Ксэ прицелилась — последнее предупреждение уже было.

— Кто ты такая?

Теперь мужчина стоял лицом к полицейской, смотря на неё полными страха и одержимости глазами. На его гладко выбритом черепе виднелось несколько свежих царапин; руки в обрезанных перчатках нервно теребили отворот куртки.

— Что ты... что ты за существо??..

Ксэ слушала его, не собирая палец с курка. Сумка за спиной ощутимо нагрелась. Со Сферой что-то происходило.

— Что здесь случилось? Отвечай! Что случилось с этим миром? Чего такого важного я забыл??..

Ксэ чувствовала, как её сердце вопреки её воле бьётся всё чаще. Сумка обжигала кожу сквозь два слоя одежды. Комната теряла краски, цвета становились более блёклыми, контуры — более чёткими. В воздухе распространился острый запах антисептика, запах больницы. И пота. И стекла, и свежих простыней. Левую руку слегка покалывало, как от мороза. Ксэ подняла её к глазам — ногти удлинились и согнулись, подобно птичьим когтям, а сами руки... Или это очередной обман зрения? Ксэ перевела взгляд на мужчину. Тот смотрел на неё с ужасом, мёртвой хваткой вцепившись в воротник.

— Лайа...

Свой голос Ксэ услышала отчётливо — властный, отрывистый, как будто отдающий приказ. Мужчина отшатнулся к стене и, загнанный в угол, затравленно оглянулся, не находя пути к отступлению.

— Лайа-ри...

Морозное жжение перекинулось на правую руку. Ксэ выронила ружьё. Мужчина ещё раз жалобно посмотрел ей в глаза, а потом рванул замок молнии вниз и распахнул куртку.

Famme campЮ!

Экран заполнила белая вспышка; динамики издали рваный хруст и замолкли. Люк замер перед монитором. Песня закончилась проникновенным фортепианным аккордом.

И тут это случилось. Мягкая, едва ощутимая волна, сначала захлёстывающая тело, а потом ударяющая в голову, приносящая одновременно несильный приступ тошноты и почти физическое удовольствие, чувство сладкого утомления. Люк закрыл глаза, упёрся пальцами в край стола и улыбнулся. Ничего не изменилось. Вернее, изменилось многое, но Люк по-прежнему знал, что происходит и что ему с этим делать. По крайней мере, не меньше, чем раньше.

Пора было навестить объект S-2. О нём есть память, значит, с ним самим ничего не случилось. Прежде чем встать, Люк прищурился и бросил взгляд на стол. Это мог быть простой каприз сознания, но ему определённо казалось, что там чего-то не хватает.

— Откуда у тебя эти штуки?

Невада проплыла вперёд и теперь могла видеть лицо Бриты — измождённое, покрытое крошечными капельками пота.

— О чём ты?

Брита сделала ещё два шага и остановилась. Невада почувствовала, как охватывающие её тело плети ослабевают.

— Мне кажется, я могу идти сама.

Тут же Невада ощутила твёрдую землю под ногами, пошатнулась, но не упала. Кружилась голова, но ноги, кажется, уже пришли в норму.

Двое стояли на крыше длинного, со множеством арок и перекрытий, здания фабрики, переделанного в общежитие. Ближе к окраинам Иэле гораздо меньше походил на суперсовременный мегаполис, разрастаясь за счёт разваливающихся от старости трущоб и разваливающегося с самого начала новодела. Брита за несколько минут могучими прыжками перенесла себя и попутчицу через полгорода. А теперь, размышляла Невада, глядя на её изрезанный морщинами лоб и сутулую спину, теперь она себя чувствует немногим лучше моего. Они уже почти четверть часа шли по крыше одного и того же дома, и Брита становилась всё бледнее.