Александр. Продолжение похода 3

— Откуда ты узнал о ней!? — свистящим от волнения голосом спросила фиванка.

— Ты сама сказала, когда металась в бреду после теплового удара. Твердила "Ниса! Ниса!" и все просила спасти её, и я выполнил твое желание — обиженно воскликнул Нефтех как о само собой разумеющемся.

— Но как ты её нашел? — продолжала вести допрос Антигона.

— Анизат в Иерусалиме не так много как тебе кажется, а как только я увидел Нису, тут сомнений не оставалось, и я возблагодарил богов, что подарили мне дочь.

— Как дочь?! — изумилась Антигона.

— Я официально удочерил Нису с её полного согласия. Вот акт, составленный вчера в суде Александрии, — с ловкостью факира Нефтех достал папирус и показал его Антигоне. От волнения она с большим трудом разобрала прыгающие друг на друга строчки. Когда же она подняла на египтянина полные удивления глаза, тот с улыбкой продолжил.

— Чтобы окончательно упорядочить наши отношения, я предлагаю тебе выйти за меня замуж. Ты согласна?

— Соглашайся, мама! — подала голос Ниса и Антигона, обняв дочь, зарыдала.

— Я думаю, что это — да — сказал Нефтех и вновь дважды хлопнул в ладоши. Появился слуга с чашками шербета на подносе и услужливо поставил его перед фиванкой на стол.

— Думаю, это тебе поможет успокоиться, и привести себя в порядок. В соседней комнате ждут писец и распорядитель, они засвидетельствуют изменение твоего статуса.

В этот вечер, Антигона не вернулась домой. Вместо неё прибыл нарочный, который передал царевне Клеопатре, что советник Нефтех оставил госпожу Антигону в своем дворце на ночь, а завтра утром они оба прибудут обратно.

Услышав это, Клеопатра философически отнеслась ко всему происходившему, тогда как Атосса презрительно фыркнула, сказав, что фиванка, что-то зачастила с визитами к советнику.

Нефтех с Антигоной прибыли в осиротевший дворец сразу после завтрака. Обе вдовицы приняли их в малом зале, где кроме них никого не было. Увидев фиванку, Атосса сразу напряглась, интуитивно заметив в ней большую перемену. Антигона шла как никогда уверенно, светясь какой-то внутренней радостью.

Обычно так ходят люди, принявшие очень важное для себя решение, и чем больше Атосса на неё смотрела, тем хуже ей становилось. Нефтех был официален и собран. Встав перед женщинами, египтянин очень коротко известил, что вчера он сделал предложение госпоже Антигоне и та его приняла.

Прекрасно понимая, что данный шаг может вызвать массу никому ненужных кривотолков, он торжественно объявляет госпоже Клеопатре что, беря в жены Антигону, он отказывается от любых притязаний на имущество Пердикки. Поскольку готов полностью содержать свою жену.

Слова египтянина вызвали сильный эффект. Не отошедшая от гибели мужа, Клеопатра не знала, что и делать. Хотя формально она не имела на фиванку никаких прав, но она являлась основной наследницей всего его состояния, а две остальные должны были довольствоваться ее доброй волей. Поскольку Нефтех отказывался от имущества, она была не против такого положения дел и первая поздравила танцовщицу с её замужеством.

Совсем другая реакция была у Атоссы. Произнесенная Нефтехом новость буквально ошеломила ее. Атосса, была просто убита от той легкости, с которой рыжая нахалка устраивает свою дальнейшую жизнь.

— О боги! — взмолилась про себя персиянка, — ну почему вы помогаете этой дочери греха, вылезшей в свет благодаря своим гадким прелестям, и забываете про меня дочь царских кровей, в сто раз достойная ваших милостей.

Но Антигона не спешила упиваться своим триумфом, который основательно менял весь её социальный статус. Новая госпожа советница скромно приказала слугам принести ее вещи и покорно стала рядом со своим мужем в ожидании его дальнейших приказов.

Вчерашним вечером, после долгого и бурного изъявления своего чувства к дочери и Нефтеху, Антигона попросила мужа отдать ей под опеку маленького Артемона. Нефтех охотно согласился и развивая семейную тему далее, твердо пообещал фиванке полное отсутствие других жен и Антигона ему поверила.

Обговорив все детали, они просидели до глубокой ночи, и расстались, с нетерпением ожидая утра. Став в одну минуту многодетной матерью и полноправной женой, Антигона буквально купалась в своих новых обязанностях. Нефтех не мог налюбоваться на дело своих рук, а вернее своего умения гипноза, который позволил ему узнать все тайны танцовщицы и слегка скорректировал ее взгляды. Привезя Нису и отдав фиванке ребенка, египтянин теперь имел полноценного союзника и крепкий семейный тыл.

Совсем другой настрой был у Атоссы. Оставшись ни с чем, она закрылась у себя в комнате, дабы не видеть никого и до позднего вечера горько оплакивала свою судьбу.

Неожиданно дверь распахнулась и в спальню впорхнула Клеопатра, одетая в ночную хламиду. Она присела на постель и принялась ласково поглаживать по спине уткнувшуюся в подушку Атоссу.

— Знаешь, дорогая, а я только рада, что Антигона покинула нас. Простой фиванке не место среди принцесс. Пердикка благоволил ей, но меня ее присутствие всегда смущало в проявлении к тебе своих чувств.

Персиянка разом насторожилась, ожидая продолжения подобного откровения.

— Пердикка кроме своего ребенка, оставил мне большое состояние, которым я вольна, распоряжаться по своему усмотрению — Клеопатра плавно излагала свои мысли, одновременно настойчиво поглаживала ягодицы у напрягшейся женщины.

— Ты зря так волнуешься, — медовым голосом ворковала она. — Я думаю, что мы сможем с тобой отлично подружиться. Конечно, кое-чему тебе следует обучиться, но ты способная ученица, поверь моему слову.

Расценив молчание Атоссы как скрытое согласие, властной рукой, Клеопатра перевернула податливое тело персиянки на спину и принялась ласкать ее упругие груди. Глядя пристально в глаза, царевна медленно освобождала их от одежды. Атосса часто дышала, но не противилась ее действиям.

— Вот и умница, — сладко ворковала македонянка, — а я всегда бываю, благосклонна к умным женщинам. Отныне ты можешь полностью рассчитывать на хорошее содержание себя и своего ребенка.

Прекрасно просчитав положение несчастной Атоссы, царская сестра откровенно покупала свою партнершу по постели, ставя ее в заведомо зависимые от нее условия.

— Посмотри, — ласково журчал демон порока, — вот этот поясок с кулоном должен дивно украсить твой живот. Давай проверим — и, не давая Атоссе времени на ответ, Клеопатра принялась не торопливо раздевать персиянку. При этом с нее самой дивным образом упала хламида, открыв полностью обнаженное тело. Проворные руки царевны, ловко застегнули тонкий золотой поясок и любовно поправили голубой кулон на гладком лоне Атоссы.

— Ты прелесть — подвела итог своим стараниям Клеопатра, и несчастная прелесть глубоко вздохнув, покорно приняла новые товарно-денежные отношения в своей судьбе.

Но не только у Клеопатры, Антигоны и Нефтеха произошли серьезные изменения в жизни. У бывшей царицы Олимпиады, а ныне живой богине Леды находящейся в святилище Амона, они тоже случились.

Египетские жрецы посчитали, что наличие живой богини для святилища мало. Сейчас толпы паломников идут в оазис, но нужно смотреть в будущее. Когда-нибудь их царственная гостья умрет, жизнь святилища вернется на круги своя, а к хорошей жизни быстро привыкаешь.

Поэтому, пока богиня была в теле и соку, было принято решение, исполнение которого обеспечивало бы жрецам безбедную жизнь на многие десятилетия. Олимпиаде — Леде предстояло родить от бога. Об этом Амон-Зевс сам сказал своей возлюбленной после неожиданного свидания с ней.

Изумленная женщина с трепетом и опаской рассказала об этом жрецам, которые с почтением приняли волю бога. Чтобы божественное семя как можно лучше развилось в чреве Леды, её перевели на особый рацион питания, позаимствованный жрецами в своих священных книгах. Наступали интересные дни.

Глава IX. Падение Сиракуз и Тарента.

Гимилькон зализывал свои раны, сидя в Агригенте. Потерпев сокрушительное поражение от Птоломея, он отправил в Карфаген подробное донесение о коварстве македонцев и потребовал прислать подкрепление. Пока Сенат думал и решал судьбу карфагенского войска в Сицилии, пуниец думал, как и когда он сможет отомстить своему коварному обидчику.

Агригент был хорошо укрепленной крепостью, и карфагеняне чувствовали себя волне уверено за его крепкими стенами. Гимилькон не боялся осады суши, так как имел постоянный морской подвоз провианта и подкреплений. Однако ущемленное чувство самолюбия требовало сатисфакции и пуниец, был вынужден обратиться за поддержкой к тирану Сиракуз. Послав морем гонца к Агафоклу, Гимилькон сам настаивал на совместном ударе по македонцам, как только получит подкрепление из Карфагена.

Обмен посланиями между Гимильконом и Агафоклом рос подобно снежному кому, но наступательным планам дуумвирата не суждено было сбыться. Высадка Александра в Африке полностью перечеркнула наступательные планы союзников. Вся та военная помощь, на которую надеялся Гимилькон и Агафокл, была брошена на защиту самого Карфагеном, под стенами которого предстояло решиться судьбе всей необъятной державы пунийцев.

Лишившись всякой надежды на скорые активные действия в Сицилии, Гимилькон захандрил, чем не преминул воспользоваться Птоломей. Воспользовавшись затишьем на театре военных действий, он незаметно перебросил основные македонские силы к Сиракузам, доверив блокаду Агригента самим сицилийцам.

Эвмен был очень рад такому развитию событий, ибо он теперь мог смело приступить к полноценной осаде Сиракуз, с запершимся в них Агафоклом. Сиракузский тиран был деятельный и энергичный человек, и не проходило нескольких дней, чтобы он не совершил вылазку и не атаковал передовые посты македонцев. Агафокл методично выявлял слабые и сильные стороны осадившего Сиракузы противника и по всем приметам готовился дать Эвмену большое сражение.

Впрочем, Эвмен также не сидел, сложа руки. Каждый день он внимательно осматривал мощные укрепления города, стремясь выбрать подходящее место для ночного штурма.

Строившиеся на протяжении веков, они имели только одно предназначение, полностью защитить город в его борьбе за главенство на Сицилии. Одинаково хорошо построенные как с суши, так и с моря стены города практически не имели слабых мест, что подтвердила вся история существования города. Сиракузы ни разу не были взяты штурмом или осадой, имея массу врагов, как на острове, так и за пределом его.

Следуя примеру Агафокла, Эвмен предпринял несколько атак на стены Сиракуз с целью выявить их слабые места, но их не оказалось. Везде, где только македонцы пытались подняться на стену, их ждала неудача. На всех участках обороны у греков имелись метательные машины. Благодаря хорошо налаженной системе оповещения, Агафокл успевал перебросить на атакуемые участки стен подкрепление, но самое главное заключалось в том, что штурмовые лестницы македонцев не доставали до гребня стены.

Все это наводило на мысль, что имевшимися в распоряжении Эвмена и Птоломея силами Сиракузы было взять невозможно, и нужно было ждать, прибытия главных сил во главе с царем. Только тогда, взяв город в плотное кольцо осады, создав осадные башни выше уровня городских стен, можно было рассчитывать на успех.

Таков безрадостный вывод был принят на совместном с Птоломеем военном собрании, но даже тогда, кардиец не оставлял надежду найти ключ к обороне противника. День за днем он перебирал различные варианты штурма, составил подробную схему стен Сиракуз и, в конце концов, пришел к парадоксальному выводу. Город следует штурмовать в районе прозванный греками — Гексапилы.

Эвмен никому не сказал о своем выводе, так как его бы тут же подняли на смех. Гексапилы были главными северными воротами Сиракуз, прозванные за свои многочисленные створки. Хорошо укреплены, имевшие в своем распоряжении большое число метательных машин способных нанести большой урон атакующим на самом начальном этапе штурма, они были крепким орешком обороны Сиракуз.

Кроме всех перечисленных особенностей основания стен поднимались над очень крутыми скалами, на которые было трудно поставить штурмовую лестницу, что сильно затрудняло любые активные действие противника.

Казалось, что сама логика была против рассуждений Эвмена, но против всего этого у стратега был свой весомый аргумент. Он считал, что вся мощь Гексапил имеет, обратный эффект. Убежденный в том, что враги не осмелятся штурмовать этот хорошо укрепленный участок обороны, Агафокл наверняка уменьшил число местной стражи и значит для ночного штурма, Гексапилы вполне уязвимы.

Чтобы получить конкретное подтверждение своим Эвмен приказал установить в районе ворот тайные секреты, которые регулярно докладывали стратегу результаты своих наблюдений.

Тем временем, видя, что неприятель не собирается предпринимать штурм города, Агафокл решил сам перейти к активному противодействию осаде. За основу своих действий, тиран Сиракуз взял тактику жителей города во время афинской осады крепости. Тогда в почти безнадежной ситуации, сиракузяне выстояли лишь благодаря активным действиям стратега Диамеда. Под руководством специально прибывшего в город спартанца стратега, греки осмелились выйти за стены города и навязывать противнику тактику мелких стычек.

С каждым боем у сиракузян возрастала уверенность в себе, а у афинян падала. Все это привело к полному поражению противника и пленение основных сил афинян во главе с Никием. Взяв на вооружение эту тактику, Агафокл решил провести вылазку сразу в нескольких местах осады, но этим планам помешал приход к стенам города войска Птоломея.

Получив под свое начало конницу, Эвмен смог взять под свой контроль все пространство вокруг Сиракуз и когда греки предприняли две вылазки одновременно, быстрыми рейдами кавалерии разгромил их отряды. Когда на следующий день Агафокл попытался повторить этот маневр, результат оказался прежним.

У македонцев также имелась своя, хорошо отлаженная система оповещения и при помощи легкой кавалерии, вылазки осажденных были отбиты. В сложившейся ситуации, единственным разумным шагом было большое сражение, но Агафокл не стал это делать. Все указывало на то, что противник получил подкрепление и в случае неудачного исхода, Агафокл мог лишиться большей части своего войска. После этого, штурм Сиракуз не представлял бы для македонцев большой трудности.

По этой причине тиран Сиракуз решил отказаться от дневных вылазок, полностью сосредоточив свое внимание на ночных атаках. Зная, что у противника нет непрерывной линии осадных укреплений, Агафокл выяснить, где находится ставка Эвмена и под покровом ночи атаковать её. Шаг был рискованный, но в случае удачи мог заставить македонцев, если не снять осаду города, то вынуждал перейти к пассивному сидению. Армия, лишившись командующего, или разбегается или надолго исключается из активных действий — гласит старая мудрость и любой её вариант устраивал Агафокла. Временно лишившись поддержки карфагенян, он надеялся на помощь свободных городов "Великой Греции" в борьбе с иноземными захватчиками.

Вернув Эвмену войска, Птоломей торопил кардийца со штурмом Сиракуз, но тот упрямо не желал этого делать, любезно предложив стратегу лично возглавить штурм, в исходе которого он сильно сомневается.