— И почему здесь всё считают в дюжинах? — спросил Блейк.
— Это б я у тебя, программист, должна спрашивать, — хмыкнула Галина Осиповна, но объяснила: — Бзик отцов-основателей. Они считают, что в средневековье именно этим отличались грамотные люди от черни: отребье считало по пальцам.
— А на самом деле?
— Не знаю. Но, наверное, они правы: двенадцатеричная система со всех сторон удобнее. Надо объяснять — почему?
— Нет.
"Двенадцатеричная — компактней: дюжина дюжин — это два слова, два знака, а сто сорок четыре — уже три. Но главное, наверное, в том, что десять золотых можно поровну разделить только между двумя купцами, пятью и десятью, а двенадцать — и меж двумя, и тремя, и четырьмя, и шестью, и двенадцатью".
— ...И не со средневековья оно пошло: год на двенадцать месяцев разделили гораздо раньше. И сутки — на две дюжины часов. И час — на пять дюжин минут. И минуту — на пять дюжин секунд, — она улыбнулась: — А вот секунду на миллисекунды делили уже неучи. Далеко ещё?
— Нет, — ответил Блейк.
Идти было приятно, он бы ещё шёл и шёл. Её локоток у него под рукой, её влажная ладонь у него в ладони, иногда соприкасающиеся плечи, иногда соприкасающиеся бёдра — лёгкое возбуждение не покидало его, оно сбивало резкость восприятия мира, странным образом обостряя его.
Прохожих было мало. Геймеры сидели по кельям у компов — где-то в Даяне шла битва между райтами и... с кем они там схлестнулись? Обслуживающий их персонал — работал, зарабатывал — на серьёзную учебу, на серьёзную пластику, на участок земли с ласковым климатом... Или на келью здесь — с выходом в Даяну.
— Ты там, куда мы идём, часто бываешь? — поинтересовалась девушка. — Один?
— Никогда. И значит ни с кем, — улыбнулся Блейк.
— И так хорошо знаешь дорогу? Мы же уже с полдесятка... с половину дюжины... — улыбнулась и Галя, — полдюжины переходов/перекрёстков прошли. Ты на коммуникатор ни разу не взглянул.
— Когда искал, карту я изучил, мне большего не надо — я же геймер, я помню.
— Это мне не надо бы — я следопыт! А ты... объяснись!
— Ты — следопыт, а я — трежер. Как ты ориентируешься в саванне, так я — в лабиринтах. Только, наверное, лучше, — сказал он и испугался: не обидится ли?
— Однако... — она не обиделась, она заинтересовалась: — На основании чего ты так решил?
— В саванне мы с тобой были. Тебя — в естественной среде — я видел. А, скажем, "Шахматный лабиринт" ты проходить пробовала?
— Все пробовали.
— Ну, а ты?
— Шестой уровень однажды сделала.
— Неплохо.
— Ничего себе — "неплохо"! В нашей группе универа большинство остановились на четвёртом. Только один одолел пятый.
— Я и говорю: неплохо. Выше среднего. А я прошел десятый. По экспертной трассе.
— Да будь у меня масс-детектор, и я, может, тоже до десятого бы добралась!
— Будь масс-детектор у меня, — вздохнул Блейк, — я бы пошёл дальше. И на Земле. А не рванул на Гессу.
— Так ты что — десятый взял голым?!
— Нет, конечно. И теоретически, если бы я на каждом уровне собирал не менее девяноста процентов кладов, мне бы к одиннадцатому на масс-детектор как раз и хватило бы... Но у меня было только семьдесят шесть процентов...
— У меня около пятнадцати... — призналась девушка. А девяносто... это вообще — реально?
— Статистика: раз в десять лет кто-нибудь собирает.
— А за реальные деньги ты ничего не покупал?
— На крупное... Откуда у меня такие суммы? А по мелочи... Трежеры считают, что купленное в чужой реальности — грязное, оно пятнает, отвращает удачу в своей.
— То есть на каждом уровне ты пользовался только тем, что предлагал сам уровень?!
— Ага. Я шёл не голым — чистым.
— Да как же ты проходил-то их?! Клады находил, пороги преодолевал?
— Смотрел внимательно, считал тщательно и, — улыбнулся он, — не пугал удачу.
"И надо знать, что искать, — мысленно добавил он, — и где. Просто опыт. А его у меня... Как-то матушка ругалась и проговорилась, что свой первый клад маленький негодник, забравшийся под её ником во взрослый лабиринт, нашёл в шесть лет".
Вот, к примеру, данный поворотик — он нелогичен. Он выбивается из общей структуры планировки. Это типичное расположение порога. Порога первого уровня. У которого должен быть замок первого уровня. Будь Блейк в лабиринте Даяны, он бы увёл спутницу подальше, свинтил от неё и вернулся бы сюда один. А дальше — по всем методикам: с нижнего левого угла... Можно было бы перещупать всё и найти. А можно...
Они уже поворачивали за этот нелогичный угол стены, когда Блейк сбился с шага, словно споткнувшись, — и чуть не упал, чуть не уронил девушку...
Да-а, такую уронишь — она подхватила его, удержала. Но Блейку её суета не помешала — пару секунд лицом к стенке он продержался, ему хватило: он расфокусировал взгляд, так чтобы вся стена уместилась в поле зрения и...
И чуть вслух не ахнул. Камень стены здесь прикрывали неширокие панели под дерево. Каждая из плиток чуть отличалась от соседних, создавая своеобразный орнамент. Та, о которую он зацепился глазами, отличалась от других тоже, но... она сбивала узор, а не продолжала, не выявляла его!
"Стоп! — я на Гессе, а не в Даяне! — барахтаясь в руках Галины, мысленно закричал Блейк, — На Гессе!"
И словно подтверждая реальность окружающего, его локоть проехал по груди девушки.
Галина резко отстранилась:
— Это что ещё за детские игры?
"Что ж, пусть всё будет по-взрослому".
Блейк за волосы притянул её голову, губами накрыл губы, а другой рукой — грудь.
Про её чёрный пояс вспомнил он только после... после полудюжины, наверное, дюжин секунд — уже когда она высвободилась. Точнее — когда она высвобождалась. Это было, как капелька ртути: р-раз, и утекла, и в твоих руках пустота...
— Что это было? Объяснить не хочешь?— потребовала она.
— Нет.
— Больше. Так. Не делай. Понял?
— Нет.
— Что ж, тогда тебя будет ждать сюрприз. А пока... — она протянула ему руку, — веди.
"И почему я совсем не понимаю женщин?! — подумал он, опять принимая её ладонь. — Понравилось — к чему рычание? Не нравится — к чему тогда эта влажная ладошка?"
— ... но если мне там не приглянется!... — Галина Осиповна только что не оскалилась, — сюрприз тебя будет ждать гораздо раньше.
"...и почему мне она больше нравится — когда молчит, а возбуждает, когда вот так взрыкивает?!" — Блейк перевел дыхание и повёл.
Вскоре, через пару поворотов, они вышли на небольшую площадь. Шесть улочек в плане образовывали неправильное солнышко, в сердцевине которого невысокий столб полупрозрачной голограммы за невысоким парапетом являл вид на диковинно изогнутую друзу валунов. Меж улиц — особнячки, ниже окон вторых этажей которых — неброские вывески. В особой рекламе местные заведения не нуждались, все и так знали, что, к примеру, вон в том, которое обозначило себя всего лишь одной извилистой греческой буквой:
— "зита", можно было купить пресловутые масс-детекторы... Это если у вас не имелось виртуальных рейтов, чтобы отовариться в Даяне, а реальных золотых Гессы был реальный излишек. Здесь, на площади Друзы и ближних к ней улочках не экономили... Кстати, а вон в том магазинчике, у которого на вывески груда булыжников и надпись: "Камни" — продавались камешки, вес которых определялся в одну двадцатую грамма — в каратах то есть: и персидская бирюза, и лунные агаты, и якутские алмазы...
И людей кругом было больше: прямо на парапете каменного фонтана расположилась компания девушек с яркими бутылочками в руках, двери лавок открывались-закрывались, впуская или выпуская посетителей. Девчонки громко смеялись, но озабоченные покупатели почти не обращали на них внимания.
"Если б я мог отовариться в "Зите", мне б тоже не до них было: я галопом понёсся бы в келью",— подумал геймер.
Над дверью, куда Блейк подвёл свою девушку, особой вывески не было тоже, был типичный для самого дальнего Востока вертикальный шёлковый постер с экзотически вырисованным пейзажем да двумя иероглифами, которые, на взгляд европейского варвара легко было принять за три — гайвань: "чашка с крышкой".
Чайную "Гайвань" он нашёл по каталогам. (Зачем искал — предпочёл не вдумываться). Пригляделся — понравилось. Пригляделся ещё больше — понравилось ещё больше!
Подобного класса: достаточно дорогих, чтобы внутри не толпились пришедшие передохнуть от бдений за компами — в холде Пристанище имелось немного, зато очень разных по стилю: китайская чайная, японская, среднеазиатская, английская, русская... На дюжину тысяч населения хватало — геймеры предпочитали больше тратиться на оружие или амуницию, чем на непродуктивные посиделки, а для обслуживающего их персонала находились места попроще, где гайвань была именно тем, что она и значила: атрибутом для самых простых, повседневных чаепитий.
— Открывай, — предложил Блейк девушке.
В средневековом Китае дверных петель не придумали, и здесь, едва девушка взялась за ручку, дверь, приглашающе раскрываясь, заскользила в сторону. Лёгким серебром прозвенели недалёкие колокольчики. Галя недоверчиво заглянула внутрь, переступила через порог, остановилась...
За дверью было не помещёние, а... дворик? Это была пещера. Большая пещера. Очень большая. К стенам её, к её своду инструменты, наверное, так и не прикоснулись — рыжие граниты бугристо выпирали, проваливались, нависали. Трещины сталкивались меж собой, тонули одна в другой, углубляя рельефы, а выступы, валуны небольшими протуберанцами выбивались из недр горы. И среди этого буйства земных элементалей, противопоставляя себя им, побеждая их, гармонируя с ними, разместилась — под самый потолок — двухэтажная, насквозь прозрачная, трапецеидальная призма. Чайная. Широким основанием она была обращена к вошедшим, и за стеклом отчетливо были видны несколько чёрных столиков, чёрные кресла... К чёрной раме прямоугольника насквозь просвечивающей двери вела выложенная каменными плашками тропинка. Чуть сбоку, среди нагромождения камней блестели воды небольшого прудика, в котором мелькали смутные тени рыб, и журчал, разбиваясь о него, крохотный водопадик, и полоскала в нём свои долгие ветви росшая прямо из камней серебристая ива.
— И как? Мне ждать обещанного сюрприза? — улыбнулся Блейк.
— Да, — улыбнулась девушка. — Может быть, на сюрприз ты всё-таки наработаешь, — и опять протянула ему руку: — Веди.
Оказалось, что аквариум чайной не так уж и прозрачен: женщина, одетая в светлое с намёком на зелёное ципао, появилась словно ниоткуда. Следопытка недоуменно качнула головой, и трежеру пришлось объяснить:
— Полупрозрачный полог, должно быть, да пара зеркал.
— А что на втором этаже? Не жилье же?
— Библиотека.
— Не поняла?...
— Я тоже поначалу не понял... Здешняя хозяйка... Её библиотека — это произведение искусства: все издания подобрала или сформировала она сама, лично. Оказывается, госпожа Ксиаауэн — довольно известная составительница антологий.
— Странно...
— Что?
— Что мы не знакомы.
— Она прибыла две недели назад.
— Сумела купить участок здесь, рядом с "Зитой"? Поить чаем геймеров?
— Её пригласили. На контракте она. Может, хочет заработать на нечто подобное дома, на Земле?
— Хороший контракт... — с оттенком зависти пробормотала научница.
Хозяйка ждала их у порога.
— Здравствуйте, — чуть поклонилась она.
— Здравствуйте, — как мог, обозначил ответный поклон Блейк, — моя девушка любит чай...
Галина Осиповна искоса взглянула на него, перевела взгляд на хозяйку... Около тридцати лет, может чуть старше... а может и не чуть... и кровь китайских предков была в ней, наверное, совсем без посторонних примесей... или перебарывала все. Госпожа Ксиаауэн, не спеша, перевела взгляд с Блейка на девушку, и научница почти физически прочувствовала, как китаянка добралась аж до XIII века её собственной генеалогии — до того самого татарина из батыевой орды, вломившегося в тихий домик... Но тут же — ещё один быстрый взгляд на Блейка и — опять улыбка, азиатская, китайская, женская...
Женщины поклонились друг другу. Блейк ничего не понял, но на всякий случай поклонился ещё раз тоже. Хозяйка сразу ответила, Галина поддержала её, и они обе, даже не переглянувшись, с интересом воззрились на парня.
"Опять кланяться?.." — подумал он, и ему вдруг представилась длинная линия домино с уже качающейся той, что в начале... И тогда вместо всяких церемоний он не отказал себе в удовольствии повторить:
— Моя девушка любит чай,— и добавил: — Угостите?
— Вашей девушке... — пауза была почти не заметна и почти не слышна была ирония в высоком голоске, — Вашей девушке понравится.
Она больше не кланялась, она, совсем не по-азиатски, смотрела прямо в глаза Гале, и та не кланялась тоже — они улыбались, улыбались друг другу.
— Только у меня всего пятьдесят рейтов, — уточнил на всякий случай Блейк.
— Вы уложитесь, — успокоила его хозяйка. — Заходите.
И дверь за её спиной отъехала в сторону.
Секундного колебания "своей девушки" Блейк сначала не понял, но хозяйка, непроизвольно скосив взгляд на их обувь, чуть пожала плечами...
"Разуваться?! Ну уж нетушки!" — Блейк сделал вид, что ничего не заметил и пошел к столикам. Женщины последовали за ним.
Галине нравилось всё. Ей нравилось геометрически-лаконичное убранство небольшого зала, ей нравился каменный хаос за его прозрачными пределами, ей нравилась негромкая музыка, исполняемая на древних инструментах: звучала и эрху — древняя китайская скрипка, и пипа — древняя китайская мандолина, и йанг кин — древний китайский ксилофон, ей нравилось журчание водопада, которое странно гармоничным фоном ложилось на эту фоновую, в общем-то, музыку, ей нравилась посуда — ручная работа из исинской глины ("Мастер Ли Чао, он мой троюродный дядя", — пояснила мастер антологий госпожа Ксиаауэн), а уж чай!...
— Воду мы берём неподалёку, с поверхности. Есть там родничок. Бьет почти вплотную к леднику. Пришлось его укрыть, чтоб зимой не перемерзал. Очень мягкая вода, очень. А чай... У нас есть и местные сорта, и классические, с Земли. Вы знаете, я была удивлена: не ожидала от здешних такого высокого качества. Хотите посравниваем?
Деревянный столешница: "я просила пихту, но брат не послушался, взял местное — и не разочаровал", ваза, одинокий цветок, одинокая роза: "когда есть двое — остальное лишнее, но цветы лишними быть не умеют". Чайнички на пару чашек, на пару напёрстков — чашечки... Госпожа чайных дел мастер меняла сорта, исчезала на несколько минут, появлялась... Рассказывала о следующем сорте... Её руки порхали над столиком, появлялись новые чайные наборы, которые хотелось взять в руки и любоваться, любоваться... А потом из рук в руки передать Блейку, соприкоснуться с ним ладонями, пальцами... Хозяйка улыбалась чему-то, исчезала...
Давно Гале не бывало так разнеживающе спокойно. И что было причиной — музыка древних инструментов, вкус древнего напитка или...
Или то, что ни один из полудесятка... полудюжины... сортов чая не смог смыть вкус недавнего, "лепестками тающего на губах" поцелуя? Хотя какие там лепестки — Блейк был груб. Как его рука у неё на груди.
