Ибо богиня...

L++

Ибо богиня...

1. Поступление в КОМКОН

Обе башенки комплекса связи космодрома сияли в лучах утренней Гелы всеми своими отражателями. Перед ним распластался строгий эллипс посадочной площадки, покрытый коричневатой массой спёкшегося местного базальта — как площадь древнего-предревнего форума у языческого храма какого-нибудь главного городского бога. За ним возвышалась чёрная громада комплекса КОМКОН, а вокруг теснились скалы, среди которых кое-где возвышались сумевшие угнездиться на голых камнях диковинные деревья, окруженные диковинными растениями, обвешанные диковинными мхами.

А дальше было только небо. Синее-синее, как на Земле в самые ясные дни, где-нибудь у тропического моря... Нет, здесь синева была ещё гуще. А внизу, от подножья горы и до самого горизонта расстилалось, другое море — безбрежное море саванны.

Татьяна опять повернулась к башенкам и облокотилась на парапет заграждения. Ветер баловался с полями её шляпы, но широкие ленты удерживали её, и молодая женщина поправляла свой головной убор больше рефлекторно, чем по необходимости.

Зелёные огоньки сменились предупреждающими жёлтыми — ещё минут пять, и прибудет шатл.

"Да, как храм", — опять подумала она.

Дизайнер ландшафтов не взорвал, не срыл ни одной лишней скалы, не убрал ни одного из этих корявых деревьев, и веками выверенная функциональность малого космопорта, чёрный монолит Комплекса стали зримым вызовом первобытной дикости этой планеты, её по-детски неуклюжей неухоженности.

"Значит, храм, — улыбнулась своим мыслям молодая женщина. — Да и... почему бы и нет?"

Она была хороша.

По счастью её родители — известный режиссер и не менее известная ведущая реал-шоу — так и не дали разрешения на детскую пластику. Найти хирурга, готового рискнуть своей лицензией ради сумасшедшей девицы, девчонке не удалось.

(" — Да они увидят, как станет хорошо, и всё подпишут!

" — Вот пусть подпишут — и будет хорошо. Девочка, лицензия даётся один раз в жизни. Понимаешь, только раз!

" — А, так значит, таких, как я, у тебя много?!)

Но в данном вопросе её фирменные истерики, которых до дрожи боялись окрестные пацаны, выдавливали из молодых пластмейкеров ахи и охи, объятия и поцелуи — даже рыдания! даже дорогие подарки! — всё, что угодно, но не согласие на подпольную операцию.

Вот и оставалось ей самой рыдать над своей обыкновенностью и в пятнадцать, и в восемнадцать, и даже в девятнадцать лет!

Подруги приобретали такие формы, что пацаны их стаи млели. Подруги смотрели на пацанов взглядом "распахнутая глубина" от Эрики Мон. Подруги улыбались пацанам "лисьей улыбкой" от Чёрной Юлии, подруги заостряли уши, а она, она, она!..

В качестве подарка на совершеннолетие (восемнадцатилетнее — неполное, конечно же) она попросила самую малость:

— Мама, я тебя как взрослая женщина взрослую женщину прошу — только форму ногтей! Ты же знаешь, сейчас модно...

" — Нет, — отец и мать ответили не дослушав, ответили одновременно, в один голос, как будто им дал знак своей палочкой невидимый дирижёр.

И тогда она перестала сдерживаться, отпустила вожжи и...

И нарвалась на встречную истерику матери.

И поняла, что до взрослой женщины ей ещё расти и расти.

Младший брат, как только увидел опускающееся левое веко матери — сбежал и пережил этот кошмар, привычно схоронившись в хозяйской, в стиральной машине. Окрестные пацаны и ближние подруги оказались не столь поспешны и, залечив мелкие повреждения (синяки, там, царапины... царапины заживали дольше), несколько месяцев не решались переступить порог Танюшкиного дома, а уверения, что подобные землетрясения у них чаще, чем пару раз в год, не происходят, только добавили суеверного ужаса. Серый же — главный заводила стаи, которого Танюха по блату время от времени пристраивала в материнскую реалку — сказал: "А я-то всё понять не мог, как она там с тем бедламом управляется, почему они все эту цыпочку с полуслова слушаются..."

Светопреставление в доме остановил хохот отца.

До того он хватал то одну, то другую, получал по морде то от одной, то от другой, орал то на одну, то на другую, а потом захохотал. Он сел на диван, закрыл лицо руками и захохотал.

— Ты чего?! — ничего не поняла мать.

— Какие вы... — давился от хохота отец, — какие ж вы одинаковые.

— Посмотри на меня! — потребовала мать.

Отец поднял голову, она резко развела его руки. Он был красным, как помидор.

Тут до Танюхи дошло, как хватал её отец, и ей стало страшно.

— Вон! — выплюнула в её сторону мать. — И только посмей ещё...

Дочка, взрослая, восемнадцатилетняя — совершеннолетняя! — не дослушала. Она бросилась вон, к брату, в подвал, в хозяйскую комнату, в стиральную машину.

Вечером, когда она пробралась к себе и уже легла, к ней в спальню пришел отец.

— Ну, успокоилась? — спросил он и погладил её по щеке.

Эта тихая ласка была такой тёплой, такой привычной, такой родной, что все тёмные мороки побитыми бесами расползлись по пыльным углам.

— Прости меня, — продолжил отец, и один особо наглый бесёнок приподнял свою страшненькую головёнку.

— За... что? — выдавила Таня.

— Тебе всегда хватало ума не встревать между мною и матерью, а мне, чтобы не влезть между матерью и тобой — ума не достало.

— Мне не ума, мне смелости не хватало! Боялась я! — она с наслаждением показала сникшему бесу кукиш, нащупала в темноте ладонь отца и прижалась к ней щекой.

— Если за себя, то и правильно... Вон, вишь, как сегодня неловко получилось, а ведь ты, вроде бы, "взрослая женщина"! — отец улыбнулся. — А если за меня, то напрасно.

— Почему? Она же себя не помнит в такие минуты! Её же только баба Лета утихомирить может!

— Ага, и что характерно, без брандспойтов, плёток и смирительных рубах, хоть мамочка-то твоя, "в такие минуты", чистая торнада, — с непонятной нежностью в голосе согласился с ней отец. — Знаешь её кликуху на студии?

— Знаю — "Цыпка". Серы... Сергей смеялся: мама — Цыпка, дочка — Птаха.

— "Цыпочка"... — тихо повторил отец. — А парень не говорил об их главном присловье?

— Нет...

— "Не надо будить мамочку", — он опять, с явным удовольствием, помедлил и продолжил: — А как ты думаешь, кто в мамочках у цыпки? Учти, про Виолетту Несторовну у неё в студии не знают.

— Тогда... — Таня не стала особенно задумываться. — Мать у цыпочки... Курица? Наседка?

— У нашей цыпки — ЦЫКЛОПИЩА!

— Как-как? — хихикнула дочка.

— Как слышала. А твоему хулигану может ощутимо добавить уважухи в некоторых компаниях, если он похвастается, что лично знаком с мамой Цыпочки. Особенно, если добавит, что защищая свою девушку.

— Я — не его девушка.

— Да знаю я, знаю.

Он всегда и всё про нее знал. Он всегда, сколько она себя помнила, с сопливого детства, был её опорой, последним редутом, финальной линией обороны — от злых подружек, от злых мальчишек, от злого мира, от злой матери. Даже эту комнату, её спальню, шесть лет назад выбрал для неё он. Небольшая, но на втором этаже, что означало — под самой крышей. А там — пожарная лестница... Её тайная тропа к детской свободе! А потом к недетской.

Да и вид на город из окна... с их холма... обалденный!

— А ты, папа? А тебе самому с ней не страшно?

— А я — её муж. Ссоры в семейной жизни необходимы. Истерики — тоже.

— Зачем?! — изумилась она.

Отец не спешил с ответом... Она почти услышала его мысль, почти увидела его грустную, его тёплую улыбку: "она же, в конце концов, уже "взрослая женщина"":

— О, мы приличные люди, интеллигентные, вежливые. Потихоньку накапливается разный шлак — здесь недопоняли, тут промолчали, там стерпели... Торнадо выметает весь мусор. В истериках не выбираешь слов — если почти теряешь сознание, кричит бессознательное. А когда сознание возвращается, можно подумать, поанализировать, поискать компромиссы, поторговаться.

— Торговаться?

— Уж не тебе удивляться! Серьги из лунного агата у тебя как появились?

"Они называют это "торговлей"?! Это у них, может, и торговля, а у меня — подарок! Подарок... Подарок? — она задумалась, вспомнила себя, Стива, поморщилась, улыбнулась, — Но откуда они знают? Неужели нажаловался?!"

— Вы знаете?

— Знаем-знаем. После вашего разрыва предложили Стиву вернуть их. Отказался наотрез. И жена его, кстати, — тоже.

— И она знает?!

— А ты думала.

— А она-то почему?

— Сказала, что ты заработала.

— Я?!

— У него была яма. "Творческий кризис" это называется. Когда сомневаешься в себе, в своей профессии, в своём профессионализме, когда сомневаешься во всём. Жена ему помочь не могла. В их семье она создает уют и покой, а не творческое напряжение. Ты это напряжение — вернула. А сама ушла. Вовремя ушла. Очень вовремя.

Таня сжала ладонь отца:

— "Валечка"?

— Да, Валентина Курнякова, его модель, пробилась в верхнюю сотню года.

— Как же я её ненавижу!

— Ещё ненавидишь?

Таня не стала отвечать, наоборот, она спросила:

— Но почему?

Отец понял. Он её всегда понимал:

— Они все, все твои пластмейкеры, сразу же с нами связывались, а Стив так на коленях стоял. И не думай, что в каком-то фигуральном смысле. Цыпочка наша ему тогда приказала ладони по полу вытянуть и... и заехала ногой! Не по ним — вплотную: "Только посмей! Хоть её мозоли на её пятке коснешься — пальцы переломаю!"

— Но почему?! — опять спросила дочка.

— Потому что ты — не модель. Ты — из семьи мастеров. И сама — мастер.

— Не понимаю.

— Потом поймёшь. Всё, спи, — он отнял руку, а она опять почти увидела его улыбку, — Позволь немного о другом. Хочешь совет? Совет от взрослого мужчины взрослой женщине?

— Хочу, — осторожно проговорила взрослая дочь.

— Не загорай. Совсем и никогда. У тебя така-а-ая кожа!

Отец после этого "праздника жизни" начал брать её на светские приёмы, на деловые встречи, когда требовалось присутствие женщины, а матери было некогда. Жена поворчала-поворчала и... последовала его примеру.

Первую пластику Татьяна сделала только в двадцать один. Через неделю после дня полного своего совершеннолетия, тщательно обговорив всё с матерью и получив одобрение отца. Она только чуть подправила мочки ушей. Практически — лишь усилила их, чтоб можно было надеть тяжелые серьги. Чтоб, наконец, вдоволь поносить серёжки из лунного агата.

Её ближайшая подруга в это время тоже делала пластику и дорогущую: пыталась восстановить лицо, вернуть то, что было заложено генами — её индивидуальными, неповторимыми генами (второй размер груди — свой, родной, она вернула за год до того). Пластмейкер сделала, что могла, но подруженька только вздыхала, сравнивая отражения своего лица с отражением лица Танюхи: живое оно и есть живое, не кукольное... А настоящий релод исполняют лишь несколько человек на всей планете... И не за те деньги.

"Танюха" же тайком от подруги подмигивала зеркалу.

Она была хороша: тонюсенькая, светлая, лёгкая. Её волосы, убранные в тяжеленную косу — сияли, серые, с каре-зеленоватым ободком глаза — сияли, не тронутые помадой губы — сияли. А уж не тронутая загаром кожа...

Звёздные родители добавили ей статусности, обитание в стае — здравомыслия, общение со взрослыми мужчинами — здорового цинизма. Вот такой она и пришла в КОМКОН.

( — Она с ума сошла?! Запрети! Тебя она послушается.

Они разговаривали на кухне. Отец приучил-таки свою жену, что серьёзные разговоры в постели не продуктивны: "Понимаешь, должна быть минимальная дистанция и... — он улыбнулся... Как же она любила эту его улыбку! — и пространство для манёвра: встать, налить чаю, сделать глоток, открыть форточку..."

Он встал, открыл форточку. В их крохотном дворике у забора разливисто цвёл жасмин.

— Пожалуй, да. Наверное, послушалась бы.

— То есть ты ей хочешь позволить?! Почему?

— Не позволить ей играть с человеками... Как играешь ты... как я... Вот ты — бросишь своё шоу? Вот то-то же. И я не брошу своё.

— У тебя не шоу — у тебя искусство!

— Искусство заставлять людей смеяться и плакать. Искусство заставлять одних людей заставлять других смеяться и плакать. Искусство заставлять людей создавать условия, чтобы одни люди заставляли других смеяться и плакать... При чём тут искусство?

— "Тёмный мёд" — это искусство.

— Он провалился.

— В масс-показе, да. Но ты сам знаешь о потоке скачиваний. Четыре года прошло — он стабильно-высок. Даже идёт с небольшим плюсом. Ещё год-полтора, и постановка окупится. И пойдёт чистая прибыль. Долго, скорее всего, на десятилетия! Наши боссы умеют ждать. Точнее, они считать умеют. Тебе уже скоро — уже в следующем году! — можно будет составлять запрос на следующую проблемную постановку. С ещё большим бюджетом, — и жена попыталась скопировать улыбку мужа. У неё почти получилось. — Кажется, ты просто добивался, чтобы я тебя пожалела.

— Добивался. И добился... Я люблю, когда ты меня жалеешь.

— Почему?

— Потому что больше ты не жалеешь никого. Значит, меня — любишь.

— Люблю. И люблю жалеть тебя, — она потянулась к нему, взяла его ладонь, прижалась к ней щекой...— Больше ты этого не позволяешь никому. Значит, меня — любишь тоже.

"Как же они, всё-таки, похожи..." — подумал он и сказал:

— И дочку. Пожалей дочь.

— Я и жалею! У них опасно! Реально опасно!

— Вот именно. Реально. А что реального осталось в нашем мире?

— Ты и я. Твоё лицо, моё лицо...

— И её.

— И нашего сына.

Он не стал сдерживаться — он потянулся к ней.)

В приёмной комиссии "дочка из тусняка" восторга не вызвала.

— Только нам элитной блондинки не хватало!

— Блондинки ей не нравятся... Тогда посмотри вон на ту рыжую оторву!.. Да девочка и не пройдёт: явно не хватает физики. На силовых отборах сломается.

Танюшка и не прошла бы. В одиночку. Но одиночки в их квартале не выживали.

На первом же тесте она огляделась и встретила ещё пару-тройку таких же ищущих взглядов. Двум она улыбнулась. К концу дня их было уже пятеро. Вторую девочку она выбирала тщательно. Сугубо и сугубо. Разумеется, не из блондинок. Разумеется, не из уродин. И не из дур. И без следов явной пластики. Зинаида Тогинава была гибкой, как ветвь сакуры... Впрочем про катану, глядя на неё, вспоминалось тоже.

И они пошли.

"Так нечестно!" — зашипели им в спину.

"Что не запрещёно — разрешено. Что в рамках правил — то честно!"

Не они первые были такие умные. И для них, для умных, рамки правил принято было заужать, а барьерчики-то ставить повыше. И конкурентную среду внутри команды — поощрять, и за помощь на индивидуальных отборах — штрафовать.

Но за преодоление более высоких барьеров и баллы начислялись более высокие. Избыток покрывал штрафы. На силовом отборе последние полкилометра измученную Татьяну протащили под руки, меняясь. Зато на "горке" она пролезла сквозь такую щель, куда её атлеты и голову просовывали с трудом. Сверху она сбросила веревку, остальные поднялись по ней, и скостили почти полпути. На тестах по нелинейной логике Зин сумела — успела! — решить сверх-рейтинговые задачи двух вариантов вместо одного, а Дэн, пока Татьяна отвлекала всех, принявшись переплетать косу, исхитрился передать ответы Петру. Но вот тесты по высокой эстетике парни сдали едва-едва: подсказки Тани и Зины противоречили друг другу. Пришлось Татьяне рыкнуть. Зинаида обомлела и заткнулась. По счастью, это случилось уже после провала на синей ленте. На которой, вот уж, — и на старуху бывает проруха! — завалился десятиборец Стас, но Татьяна не позволила парням бросить своего. Они все, вчетвером, до последнего пытались его вытащить. И вытащили. Не уложились по срокам — но закончили дистанцию. Запаса баллов едва хватило, но хватило! Зин оценила:

— А у тебя, оказывается, не только губки красные, но и зубки острые.

Так что на эстетике она лишь покачала головой. А Татьяна сделала себе зарубку: уступить Зине. В чём-нибудь уступить Зине. И уступила. На танцевальных тестах уступила ей лидера группы — Петра.

Впятером они прошли. К концу испытаний от первоначального состава абитуриентов уцелело стандартные десять процентов. А их, как было пятеро — так пятеро и осталось.

Конкуренцию, по-настоящему, им составила только одна из сбившихся вслед за ними, по их примеру, стай. Тоже пятеро. Но наоборот: на трех девочек — двое парней. Девица и верховодила. И была она рыжей, как... как рыжие плети поздних закатов!

Больше групп не уцелело: две спалились, а три — распались. И осколки погорели тоже — дотла, до человечка.

В кабинет финального собеседования Татьяне выпало заходить сразу после рыжей.

Вошла. Ослепительная дама в погонах майора поморщила губки и брюзгливо осведомилась:

— Ну и что? Тебе тоже загорелось спасти этот мир?

Таня стрельнула взглядом на скучающего рядом капитана, распахнула ресницы пошире и с энтузиазмом ужаснулась:

— А что, у вас, значит, всё уже настолько запущенно?!

Капитан скучать перестал.

— В последний раз предлагаю эту истинную блондинку — убрать! Пусть к маменьке, в её дурацкое шоу идёт! И реальный повод есть: силовой тест она всё-таки завалила.

— Шоу не дурацкое, а мастерски выстроенное — и для участников, и для зрителей. Я клипы из него иллюстрациями в курс управления веером ситуаций думаю включить, — капитан внимательно посмотрел на майора, улыбнулся, — А причина-то, реальная, есть?

— Казённого шампуня жалко! Сколько ж его потребуется, чтоб этот килограмм волосья хотя б раз в неделю отмывать!

Капитан мельком взглянул на жёсткий ёжик причёски своей напарницы. Поспешно отвёл взгляд.

— А ты на свою рыжую фанатичку посмотри! Нет, это ж додуматься надо было: косу в качестве каната использовать! А если б шейные позвонки хрустнули?!

— Голова у неё была жестко зафиксирована. Риск сведен к минимуму. А вот твоя блондинка своим скальпом не рискнула!

— У них на ленте парень завалился. Парень. Который килограмм на двадцать, а то и двадцать пять, тяжелей этой птахи. Но они его всё равно вытащили!

— Опоздав к контрольному сроку.

— Зато сплотив группу.

— И окончательно утвердив её в качестве теневого лидера. А Мария — честная!

— Честно взяла в руки кнут, и честно — как танк по бездорожью...

— Кнутом танк не погоняешь.

— Рыжая смогла бы, — улыбнулся капитан.

— А твоя интриганка?! Она же после синей ямы теперь просто использует парней! Втихую, внаглую!

— Втихую, но внаглую? — улыбнулся капитан. — Как мне это знакомо! Ты, что? — реальную конкурентку себе увидела?!

— Да ты хоть понимаешь, что ей всего одного взгляда в твою сторону хватило?!

— Да понял, — капитан покачал головой: "Нет, это не ревность — просто профессионализм. Профессиональная наблюдательность, профессиональный анализ". — Когда она вышла, опомнился. Вот уж маменькина дочка! На рефлексах ведь сработала!

— Так, — вмешался директор филиала Академии. А чему путному ваша блондиночка обучилась? Или только пацанами всех возрастов вертеть горазда?

— Виолончель. Работает в оркестре.

— В оркестре? И чтоб без вариантов стать первой скрипкой? Какая неожиданность!

— Вот, видно, ей это и поднадоело, — хмыкнула майор, и шеф повернулся к ней:

— А ваша Мария? Кроме кнута и танков что-то может?

— Профессионально рисует. Работы раскупаются.

— Что ж, достаточно. Вера Игоревна, я так понял, что Вы за сумасшедшую рыжую и её шайку, голос свой отдаёте?

— Да.

— Дмитрий Олегович, хитрая блондинка, которая зовётся Татьяной, со своей командой?

— Да.

— И правильно. Две конкурентные группы на курсе — классика жанра. Будете работать. Я чувствую, реальную проблему вы ещё не разглядели, что ж приготовьтесь к сюрпризу. И ещё, невидимками обеих девиц не сделать никак, так что их... их "волосьё" сохраните. Обеим. И переходим к одиночкам — Вернер Хольт...

Как они были хороши на Бале Открытия! Как контрастны! Одна — в маленьком чёрном платье, другая — в струящемся до пят салатно-зелёном. И на ней россыпь бижутерии — на шее, в ушах, на пальцах, — на лодыжках! А у другой: только тяжёлые чёрные серьги да чёрные — до самого локтя, перчатки. И волосы. Волосы Татьяны длинными мягкими волнами укрывали плечи, спину, прикрывали подол платья, а у Марии — расплёскивались в рыжий хаос!

— Смотри, в одном они всё же повторили друг друга.

— Вижу, туфельки. У твоей блондинки они аккуратно в цвет волос и у рыжей — тоже.

— Что-то подобное я откуда-то помню...

— "Тёмный мед", леди Джейн, сцена у бассейна. Помнишь?

— Он целует ей руки, а на воду падают и падают жёлтые листья...

— И ветер гоняет их, как кораблики...

— Но почему-то все запоминают ещё и её платье с крупными красными пятнами...

— И туфельки.

— Так вот он с кого её рисовал... А говорили про Екатерину Одоевцову...

— Не "с кого" — для кого.

— Я, кажется, понял, на что намекал нам командир...

— Её родители.

— Режиссёр — мастер придумывать ситуации...

-...И реал-лидер — мастер разрешать их. Они нам всю игру сломают.

— Может, не отпустим её на каникулы?

— Мастера увидят в этом проблему и...

— И решат её. Надо просто поторопиться — успеть сделать ситуацию необратимой.

Через месяц за войной Белой и Рыжей Розы с наслаждением следил весь курс. От прямых боестолкновений обе группы удерживало только зеркальное неравенство сил. Трое парней с двумя девчонками по-всякому сильней двух парней с тремя из слабого пола, но в женский-то блок парней не пускали, а там — одна Мария чего стоила...

Ситуацию усугубляло ещё и то, что в "казарме" — как девчонки издавна называли мужской блок — над парнями Рыжей Розы подшучивали: как это — под кнутом девчонки? А в дроттуаре — как они называли свой блок (пацаны сокращали это название до обидного "дыра") — сразу невзлюбили Татьяну: и за то, что они с самурайкой Зин приватизировали сразу трёх видных парней, и из-за её мельканий на экранах вместе с родителями, и из-за неосторожно выставленного на всеобщее обозрение лунного агата.

И только в одном они были с Марией на равных — волосы.

Все остальные однокурсники, прислушавшись к рекомендациям кураторов, носили или короткие причёски, или очень короткие.

("Вы — воины, вы будете стоять на последней линии обороны,— говорили всем. — Вы сами выбрали себе этот путь. Затраты времени на уход за волосами — непроизводительны. А красоваться перед кем-либо первые два года у вас желания не возникнет. Это мы вам гарантируем".

Татьяне сказали то же самое, только Вера Игоревна добавила что-то про шоу матери, только Дмитрий Олегович тайком, словно в последний раз, словно прощаясь, оглядел её косу и чуть вздохнул.

То же самое сказали и Марии, только капитан, стараясь не задерживать взгляда на её гриве, сочувственно добавил "Машеньке", что ей и так будет тяжело, а лишние десять-пятнадцать минут на сон иногда просто спасают.

"Ничего, я справлюсь", — сжала зубы Машка.

"Я боюсь, меня мамочка заругает, а папочке печально будет", — застенчиво улыбнулась Танечка).

На первом курсе добрая половина занятий проходила "в поле". Уберечь волосы на них не было никакой возможности. В результате, все остальные девчонки после душа уже разбредались по спальне, а эти двое, не глядя друг на друга, всё ещё переводили казённый шампунь. Девчонки уже спали, а они, не глядя друг на друга, ещё проделывали ритуальные сто расчёсываний.

Зин как-то попробовала Тане помочь. Через минуту в душевую ворвалась куратор: "А ты, оказывается, не выложилась ещё?" — и выгнала помощницу на плац.

Больше Татьяна подругой не рисковала. В "Рыжей Розе" урок поняли тоже.

(— А если кто из них сдастся?

— Нет, — поджала губы майор. Не будь другой — может, и постриглись бы, а так... Как две собаки на двух копнах сена.

— С чего сарказмы? Кажется, понял: у тебя тоже были... и не меньше, наверное...

— Были.

— А потом...

— А потом на спарринге, на третьем курсе один ублюдок намотал косу на руку и...

— И что с ним стало?

— А ничего.

— Совсем?!

— Наставник предупредил: что с парнем случится — со мной будет вдвое, а на причину он смотреть не будет.

— У тебя ж, вроде, Сидорыч был?

— Сидорыч.

— Я б поверил.

— Вот мне и пришлось поработать ангелом-хранителем.

— Долго?

— Две недели.

— А потом?

— А потом мы стали официальной парой.

— Он сумасшедший?

— Сидорыч его о том же спросил.

— И что бедный придурок ответил?

— "Я хочу её.

"А ты? — спросил Сидорыч меня.— Смотри в глаза! Говори честно!

"И я хочу его, — честно глядя ему в глаза, ответила я.

-"Официальные власти не вмешиваются в личные взаимоотношения официальных пар, — неспешно процитировал "Тезис о невмешательстве" капитан. — Члены официальных пар имеют право не обращать внимания на "нет" партнера, ибо с момента факта образования официальной пары данное слово теряет правовой характер и становится только элементом эротической игры партнеров".

— Ага, — согласилась майор. — Сидорыч ему тоже напомнил, но тот считал, что "Тезис" — это его индульгенция. Он же хотел меня... по-всякому. Давно хотел. Вот и получил... по-всякому.

— Долго продержался?

— Двенадцать дней. На двенадцатую ночь — уже не решился.

— И?

— "Официальные власти не поощряют разводы". Минимальный срок существования официальной пары — год. Иначе инициатор развода получает отметку в личное дело о своей асоциабельности. У нас это ещё и минус триста баллов подавшему заявление. А неофициальные... Развод — стандартная процедура. В неё входят обязательные собеседования с психологом и сексологом. Они выдали мне строгую совместную рекомендацию на трехмесячное воздержание от сексуальной близости. Ему, кстати, тоже.

— Стоп, говоришь, это было на третьем курсе?

— Вот именно. В весенний семестр.

— А как же "основы сексуальной практики"?

— После собеседований с тем дурнем, мне за "основы" поставили зачет условно, но... ты же помнишь?..

— "Выбор партнёра на каждом занятии производится путём неслепого жребия".

— Что на практике означает, что каждому доводится "попрактиковаться" с каждой. Минус я.

— Бедные мальчики, — улыбнулся капитан. — Какое разочарование.

— Ещё бы... Я и при поступлении отличалась некоторым высокомерием. А то, что к третьему уберегла косу — самомнения мне только добавило. Так что "неслепого жребия" ждали многие. А я объявила: "Такое у меня, видите ли, боевое ранение". Парни озверели и при "анализе текущих ситуаций" потребовали произвести разбор нашего "поединка". Диагноз: "Критическая переоценка своих сил" с тяжеленной добавкой: "в условиях, приближенных к боевым". Это минус ещё двести баллов. Он взбесился. Закатил истерику. В результате ему пришлось переводиться от нас. С кошмарной формулировкой "В связи с неумением выжить в коллективе".

— А неумение выжить в своем коллективе...

— Да. В чужом коллективе выжить ещё труднее. Хватит о нём.

— Ты раньше не рассказывала...

Капитан поймал взгляд Веры... Игоревны. Она не отвела глаз. Он накрыл ладонью её ладонь, сжал. Она не отводила взгляда. Он потянулся к её щеке. Она отклонилась:

— Не спеши с выводами. Пожалуйста.

Он отпустил её ладонь. Отвёл руку. Но женщина на ощупь нашла её, накрыла, сжала, улыбнулась:

— Не спеши с выводами, а? — повторила она. Просьба в её вопросе почти не слышалась.

— Что с тобой? — спросил мужчина, но вслушивался в себя: "Ты же хотел этого, именно этого! Просто не надо спешить делать выводы. Не надо... не надо спешить?" Он перевернул ладонь, сплёл пальцы с её пальцами. И повторил: — Что с тобою?

— Наверное, завидую этим дурам, — она расслабилась, улыбнулась. — Смотри, как они не смотрят друг на друга! И ведь не подерутся...)

Может, эти дуры и подрались бы, но на первом семестре свободного времени — только б добраться до койки, чтоб спать-спать-спать...

Ах, нет: другая дура достала гребень...

Кабинет начальника Академии всегда нравился Дмитрию Олеговичу. Обе его части: и рабочая — по-спартански строгая, официально-торжественная: стол длинной буквой "Т", чёрное кресло у знамени Конфедерации, портреты легенд КОМКОНа, две проекции карты обжитой части Галактики — астрономическая плюс транспортная. И, контрастная с этим официозом, спрятанная за неприметной дверью — комната релаксации. Здесь по стенам переплетались лозы тропических сорняков, в вазах цвели орхидеи, в аквариуме пучили глаза разноцветные рыбки, чуть слышно булькали в нём пузырьки воздуха, и, перекликаясь с ними, шумел, шумел крошечный водопадик.

Сегодня их принимали здесь. Хороший знак.

— Что ж, кураторы, поздравляю. Одиннадцатипроцентное превышение итоговых оценок над уровнем среднего — отличный результат. Две группировки вытянули за собой весь курс. Вы их удержите?

Кураторы переглянулись. Командир посмотрел на майора, посмотрел на капитана, вздохнул:

— Компашка рыжей? Девки никак не поделят парней?

— Группа Рыжей Розы, — согласилась Вера Игоревна. — Но дело не в девчонках. Одна из них — Надежда Азалина, себя из претенденток сразу вычеркнула. Это мальчишек в казарме достали. Мария не понимает. Ещё чуть-чуть, и будет бунт.

— Прогноз на этот вариант?

— Мы прикинули... — капитан пожевал губы. — Вроде, для курса ничего страшного: парни обособятся, Вероника Маслова, которую вытащили на синей ленте, останется с Марией, а Надежда перейдёт к Татьяне, и тогда...

— Опять Азалина... — прервал его командир, — Надежда Азалина VI... Шестое поколение Азалиных... Как она?

— В традициях Семьи — абсолютно успешна.

— И почему бы ей не помочь своему лидеру?

— Пробовала. Но Мария закусила удила — только наорала, припомнила происхождение... А Надежда, она... она не то, чтоб ленивая — она экономная. Зачем бодаться с сумасшедшей девицей, когда можно вскользь улыбнуться приятному мальчику. Даже не улыбнуться, а всего лишь иногда — изредка! — на пару мгновений не опускать взгляд. И не подкопаться своим! И нечего предъявить чужому. Но вот если...

Капитан замолчал, а майор закончила:

— ...Тогда Белая Роза приобретёт гендерную уравновешенность. Итоговый балл курса несколько снизится, но зато застабилизируется.

— На каком уровне?

— Плюс 7,5%-8,5%.

— Прилично. Так в чём сомнения? Марию надо учить — вот ей и будет уроком.

— По этому сценарию урок впрок не пойдёт. По крайней мере, для неё и, значит, для нас. Татьяна — рано или поздно, да максимум, к середине второго курса — девчонку выживет.

— Естественный отбор тоже никто не отменял. Слабые не нужны. Да и для остальных отсев — это реальный стимул. Впрочем, что я вам говорю: классический десяти процентный отсев на первом семестре вы обеспечили.

— В данном случае резко уменьшится вариативность, — объяснилась куратор. Она любовалась переливами алого на лепестках роскошной орхидеи.

— Да, как в любой моносистеме, — опять согласился командир. — Но стабильные семь-восемь процентов — оно того стоит.

— У Татьяны не останется противников, — капитан подошёл к аквариуму, постучал ногтем перед носом у глупой рыбы, но та только лениво шевельнула плавником. — Её пиковая характеристика — в искусстве интриги. Без Марии мне будет трудно ставить перед ней сложные задачи.

— Да, ведь Азалина перейдёт к ним... А Горгиладзе?

— Давид, по принципу, одиночка. И, если Татьяна объединится с Надеждой, он им не соперник. Ведь эта "Танюшка" лениться той "Наденьке" не даст.

— Та-а-ак, Вера, а ну-ка, подойди сюда!

Вера Игоревна отошла от орхидеи и предстала пред ясны очи начальства.

— Тебе жалко твою рыжую.

— Да.

— И ты хочешь её удержать.

— Да.

— Почему?

— Потому что она пришла сюда спасать мир. Помните? — спасать мир! А не исполнять волю Семьи и не плести всласть интриги, — Вера мельком взглянула на Дмитрия. — Бороться с постановщиками шоу — с постановщицей! — я ей помогу — Вера перевела взгляд на командира и нехотя исправилась: — Помогла бы.

— Надеюсь, без личного вмешательства?!

— Разумеется.

— То есть придумки уже есть? Чего ж ждёте?

— Стабильные семь процентов против нестабильных одиннадцати, вариативность против устойчивости. Сохранение слабой курсантки на первом-втором курсе против возможности получения очень сильной к третьему-четвёртому... — перечислил капитан. — Требуется Ваше решение, командир.

— Покажите их, обеих, сегодняшних.

Капитан коснулся браслета-джойстика. Среди орхидей возникла голограмма душевой, где две голые девицы, не глядя друг на друга, отстирывали в казённых тазиках свои волосы.

— Хороши-и-и, — протянул командир и расхохотался, — вот уж кошки драные!

В этот момент рыжая потрясла головой и стряхнула с глаз пену. Едва не заплакала, но спиной ощутила взгляд блондинки, сжала зубки...

Она не обернулась и не увидела, как худенькая кроха-блондиночка в это мгновение действительно с ненавистью посмотрела в её сторону, судорожно вздохнула, затрясла руками, обхватила себя за плечи и — вдохнула-выдохнула, вдохнула-выдохнула... Шесть глубоких вдохов, шесть глубоких выдохов, всё по науке. Всё по инструкциям, по наставлениям — и опять принялась за волосы.

— Вот уж кошки драные, — повторил командир. — Действуйте. Сохраните обеих. Слышите, Вера Игоревна — обеих. Жертвовать блондинкой — запрещаю.

Довспоминать Татьяне не дали. Загорелись красные запретительные огни, зазвучал колокол предупреждения, высоко в воздухе появилась яростная звёздочка шатла.

(Про "драных кошек" Дмитрий Олегович расскажет ей на маленьком банкете в честь её первой победы, её первой награды).

Ещё минута... Шатл мягко опустился на оплавленное черное подножие скалы, дверца раскрылась, и вышла Мария — рыжая, как рыжие плети ранних рассветов.

А следом...

"Мамочка моя родненькая, а это ещё кто такие?!.."

Не обращая внимания на толпящихся сзади, Мария махнула Татьяне и направилась к ней. Через пару минут они уже обнимались.

— Как отдохнула? — улыбнулась блондинка.

— Отдохнёшь тут... — проворчала рыжая.

— А это кто?.. Неужели?..

— Не видно, что ли?

— Шлюхи?! Получилось всё-таки? Всё-таки насобирала? И сколько же их...

— Сто сорок четыре штуки. По дюжине на каждый клан. По целой дюжине первоклассных шлюх каждому.

— Не поняла?! В Даяне одиннадцать кланов.

— Тебе не кажется, что оно как-то не вписывается в местный стандарт? — пожав плечами, хмыкнула рыжая.

— Но... Да делов-то! — пожав плечами, хмыкнула светлая. — А как ты их уговаривала-то?

— Да делов-то! У каждой — нелегальная проституция, то есть — уклонение от налогов. И у каждой — от семи до восьми лет принудительных работ на планетах с тяжёлыми условиями жизни. Видела бы ты, откуда я их вытаскивала! А у нас — курортная Гесса.

— А тяжёлые условия? Это же необходимое условие перевода! А здесь...

— На Гессу они согласились, они подписались, теперь уж возвращаться не захотят, от дела не откажутся — и я им устрою "условия"! Вот подкормлю-подлечу только... Идём?

И они пошли — такие разные и... похожие. Может, стилем? — роскошные длинные платья, конструкционные шляпы, которые обе сейчас чуть придерживали, сложные прически...

А за ними потянулись сто сорок четыре девки.

2. Тихая долина

Блейк опять поднял раздвижную подзорную трубу и ещё раз оглядел долинку.

Всё, как описывалось: среди нагромождения скал небольшая уютная долина — километра три-четыре в длину, и метров двести, кое-где и до пятисот, пожалуй, в ширину. Она плавно, прихотливо изгибалась, вслед за ручьём, протекающим вдоль левого её края. Ручей столетия подмывал скалы, и теперь они нависали над ним, кое-где почти совсем пряча его. Блейк не видел, но знал, что и его терраса нависает над такими же — почти пещерами. Очевидно, время от времени случалось особо жаркое лето, ледники таяли сильнее обычного, ручеёк выходил из берегов, и за тысячелетия подмыл не только берег.

Блейк ещё раз проследил русло, всё русло — от истока, невысокого, узкого водопадика, выплескивающегося из провала в скале, и трех родников, подпитывающих его, до другого водопада, там, за горизонтом срывающегося в километровую пропасть. Всё как описывалось: прозрачная вода, прозрачные заводи, прозрачные тени крупных рыб. Жемчужная форель, должно быть. В кабаках золотой за штуку... (Потому что престижная: плюс десять единиц рейтинга за употребление блюда из неё. Потому что не подлежит хранению даже в холодильнике — через двое суток становится ядовитой.) Да и кстати о золоте... Вот в таких речонках и моют золотишко. И бывает — хорошо намывают.

Всё, как описывалось: и заросли этих местных хвойных кустов, так похожих на земной можжевельник, и высокий ковер не похожего ни на что местного мха, и посвёркивающая в нём обильная ярко-красная россыпь реднистой брусники — целебной: по четверти единицы здоровья каждая. Можно бы, просто-напросто, убить сутки и насобирать килограмм десять-пятнадцать ягод — больше ему не донести — вернуться в холд и сделать маленький бизнес... Но он пробивался сюда не за мелочью... (Да и кто ж ему позволит бродить по долине двое суток?!) Хотя небольшой контейнер для ягодок он из рюкзака вынул и на пояс себе прицепил — на ходу горсть-другую кинуть времени много не займёт.

Всё, как описывалось: рядом с устьем ручья, рядом с последним водопадом — скальный выступ, не тронутый растительностью, и на нём остатки древнего капища. И вход в пещеру. В пещере тоже может быть что-нибудь интересное, но для него сейчас и тамошние находки были бы в мелочь. Главное — само капище. Главное — жертвенный камень. И идол...

Камень он видел отчётливо — плита... два двадцать на метр сорок восемь... красноватая, словно бы из земного известняка. Плита достаточно ясно выделялась на грязно-сером фоне, а вот идол... Всё как описывалось: увидеть издали невозможно, только на месте, "почти на ощупь". Площадка пятнадцать на двадцать пять... Он бы прощупал. Но... И об этом тоже предупреждалось: "ты не пройдёшь".

Потому что во-он там, прямо напротив него, на границе первой трети долины, на склоне, есть ещё одна площадка, лишённая растительности, есть даже нечто вроде ещё одного жертвенного камня! — и ещё одна пещера, но в ней не капище — в ней логово. Логово тигрозавров. Папа тигрозавр, мама тигрозавриха и тройка очаровательных годовалых тигрозавряточек. На него, на Блейка хватило бы и одного из них — что из взрослых, что из малышей. Потому что и в самом маленьком — уже килограмм семьдесят мышц, костяных наростов и зубов. А чтобы из арбалета без самонаводки попасть в глаз, когда эта зверюга на дистанции прицельного огня — то есть, когда эта зверюга прыжками, покрывающими метров по шесть-семь, несётся прямо на тебя, нужны не его, Блейка, глазомер и не его, Блейка, нервы. А когда зверей пятеро... Долина перестаёт быть "тихой".

Если бы можно было устроить лагерь и подождать — недели две или месяц, может, два... Ну, максимум, три месяца... До первой течки после родов взрослой самки, когда вспыхивает всеобщая драка, и детёныши убиваются-изгоняются: одного, молодого самца, убивает "папа", "мама" чаще всего кончает какую-нибудь самочку, а оставшиеся, в данном случае — оставшийся — успевает сбежать (отнюдь не всегда — а только в 65%) .

Вот под этот шум и вой, пока они грызут друг друга, а потом уцелевшие зализывают раны — по-тихому бы, по-тихому... Но припасы... Охотиться ж в угодьях тигрозавров — чистое самоубийство. Тут дыхнуть лишний раз — и то страшно.

Блейк вздохнул, ещё раз проверил: ветер устойчиво дует в его сторону. Что ж, всё, все отсрочки исчерпаны, если решаться, то решаться. Или возвращаться. А ради чего тогда пёрся? Ради чего потратил последние деньги, закупая горное снаряжение, ради чего унижался, чтобы получить описание долины, описание пути к ней. Ради чего рисковал, роя нору в библиотеку? Он верит в себя или нет? Должно же сработать! В конце концов, если не сработает — он увидит сразу!

Он достал пульт, снял блокировку и нажал на кнопку.

Издалека, еле слышно донёсся вой тигрозавра — тигрозавра-самца, переступившего внутреннюю границу чужой охотничьей территории и вызывающего теперь на бой хозяина.

Блейк закрыл глаза, сжался. Он ждал, он считал удары своего бешено бьющегося сердца — раз, два, три... это секунда?! — четырнадцать, пятнадцать... наверняка пять секунд уже прошло! — двадцать девять, тридцать... неужели всё впустую?! Тридцать восемь...

И близкий рёв.

Вызов услышан, вызов принят.

У-у-ф....

Блейк сглотнул, открыл глаза и поспешно поднял подзорку: старый самец стоял на самой грани своей скалы и ревел-ревел... Блейк дождался, когда у чудовища закончится дыхание и опять нажал на кнопку. Издали донесся новый рёв. Почти такой же долгий. Почти! А на самом деле на две секунды покороче. У тигрозавра не было таймера, но его новый рёв зазвучал с неприкрытым торжеством.

Блейк, не отрывая от него взгляда, поставил программу на автомат. И ещё один рёв ответил на рёв. Тигрозавр прыгнул со скалы на тропу, ведущую вверх, и опять заревел. Поднялась самка. Она будет присутствовать при бое — это однозначно. Поднялись детёныши, после того, как у них прорезались зубы и до своего изгнания они всюду следуют за матерью — это тоже однозначно. По крайней мере, так описывалось справочнике монстров, и так происходило сейчас.

Сработало!

" — Ты не пройдёшь.

" — Посмотрим.

" — Ты не пройдёшь.

Теперь она увидит.

Допуска в библиотеку у него не было — там в качестве вступительного взноса требовалось три статьи с общим объёмом новых сведений в 20k. Стандартная отсечка от троллей, чтоб не забрёл кто и сдуру не насвинячил. Но не было у него и тех крох. Вот и пришлось рыть ход. Защита стояла ерундовая, кто ж на первый уровень ставит что-то серьезное — больше систем сигнализаций, чем ловушек. А дальше — копать, копать, копать... Месяц работы. Он перерыл весь уровень — все записи столкновений с тигрозаврами. Все исследования. Но материала было мало. Только шесть таких перекличек. Он их тщательно изучил. Структуру. Частотные характеристики. Оказалось, что вся композиция рёва состоит из девяти пассажей, и его длительность определяется количеством перебора четвертого-пятого-седьмого, причём в последней руладе, четвёртый пассаж пропадает. У четверых из шести. И у трёх из шести проигравших. Случайность? А это случайно, что двое из шести начинали рёв со второго пассажа, и оба проиграли схватку? А случайно, что четвёртый проревел, всю композицию полностью, уступил хозяину полторы секунды, а тот не бросился искать вторгшегося наглеца, а принял бой только у своего логова? Победил, но отказывался от боя до последнего! но оставался же сидеть в пещере, — совсем как в шестом случае, когда инвайдер переорал хозяина на шесть секунд, пришел к логову и кончил аборигена со всем его приплодом — под одобрительное взрыкивание самки...

Случайно или не случайно, но у Блейка — сработало!

Карта территории у него была, и были деньги на три — только на три! — качественных широкополосных спикера. И был отнорок теперь в библиотеку.

Блейк наложил данные об охоте тигрозавров на карту конкретной территории и получил приблизительные охотничьи тропы. Блейк наложил законы акустики на карту рельефов местности и получил изобары звука. В точках максимального удаления изобар от охотничьих троп этой семейки он по утрам, когда эта семейка спит, спикера и расставил. И то, что при этом не столкнулся с этим живым кошмаром доказало — расчеты верны.

Поочередной рёв спикеров уведёт тигрозавров на три с половиной километра. Пока по горам туда, пока там старший зверь будет прыгать, будет метаться, будет искать соперника, пока он неспешно протрусит обратно — полтора часа у Блейка есть. Блейк запустил таймер:

(90 мин.)

А ему надо: десять минут на спуск из укрытия, десять минут бегом вдоль русла ручья, пять минут подняться к капищу, двадцать минут на обратный путь к стене и пятнадцать, чтоб подняться, чтоб укрыться, чтоб потом тихо уйти. Итого: час. И полчаса остаются на поиски, на установку, на ожидание результата. Должно, должно хватить!

Блейк дождался, когда последний детёныш скрылся из виду, выждал ещё минуту, сбросил вниз верёвочную лестницу и начал спускаться. Когда он экипировался — над ним смеялись: настоящий мужчина с лестницей в горы не ходит!

Он станет настоящим мужчиной — вернётся с кучей бабла и купит экзоскелет. А подниматься по верёвке, когда на твоей заднице висит семья тигрозавров — это пусть шутники сами пробуют. Настоящий мужчина мертвым не бывает. Мёртвым бывает настоящий труп. Поэтому не жалеть времени сейчас, забить колья и закрепить лестницу снизу. Тем более, что в десять минут он уложился.

(80 мин.)

И бегом, бегом! Нет, надрываться не стоит, атлеты километр легко пробегают за три минуты, но они бегут по тропинке или по дорожке, и они бегут без рюкзака. А он не атлет. И ему ещё возвращаться. И здесь тропинки нет.

Так, оказывается, километр — это по прямой, а между этих чёртовых ёлок получилось больше. На сто семьдесят четыре метра. Ничего: в срок уложился. А как там со здоровьем? — индикатор уверенно горит зелёным. Желтых пятнышек почти нет. Отлично. Деталировка... минус семь процентов. Ерунда. Теперь наверх!

(71 мин.)

Мелкие кустики он присмотрел ещё из своего убежища, вот, цепляясь за них... А вот, что грунт под ногами сыпется, и ты сыпешься вместе с ним — этого издалека не увидишь! Ещё раз... Не получается! Ещё...

Стоп, хватит прыгать — только силы зря тратить.

Остановиться! Отвернуться! Сорвать горсть брусничек, закинуть их контейнер! Ещё одну! Посмотреть на часы — четыре минуты только прошло. Ну, не будет у тебя получаса — будет двадцать минут, всё равно — хватит. А теперь поворачиваемся и спокойно — спокойно! — оглядываем весь склон. Вот: не лезть по прямой, а наискосок, наискосок к самому углу площадки!

Вперед!

Держаться!

А теперь подтянуться! Ты — не настоящий мужчина, и на тебе нет экзоскелета, но подтянуться-то ты можешь?! Ещё чуть.... ещё чу-у-уточку! А теперь закинуть ногу на соседний куст. Закрепиться. А теперь вытянуться. А теперь зацепиться за камень края площадки. Перевалиться. И чуть отползти.

У-у-уф...

Что мы имеем по времени? Вместо пяти минут угробили четырнадцать. А что со здоровьем? Желтый. Шестнадцать процентов долой. Заметно, но не критично, это восстанавливаемо. Ещё минуту, однако, придётся посидеть, всё равно очки запотели — надо протереть, царапины на локте и колене — заклеить, дыхание — успокоить. И поклевать ягодки.

(56 мин.)

Теперь идол. Удлиненный камень размером около полуметра. По очертаниям напоминающий женскую фигуру. Отдалённо напоминающий.

" — Насколько — отдалённо?

" — Кто ж скажет... Зато гладкий, — она ухмыльнулась. — Пощупаешь — не ошибешься.

" — Вот спасибо-то! А хоть чего-нибудь поконкретней?

" — Когда-то он стоял сбоку на жертвенном камне, — она опять заулыбалась. — И должен будет стоять снова. Всё.

" — А если его разбили?

" — Вот это нет. Он целый.

" — Отвечаешь?

" — Да.

" — Я его найду.

" — Ты не пройдёшь. Тигрозавров может одолеть только команда воинов. А ты не воин, и у тебя нет команды.

" — У меня есть я.

" — Ты не пройдёшь.

" — Посмотрим.

" — Ты не пройдёшь. Ты не вернёшься.

Вот и посмотрели. Он на месте.

Итак, ещё раз. Камень. Полуметра длиной. Напоминающий женскую фигуру. И его можно поставить! Не положить — поставить сбоку на жертвенной площадке.

Значит, сначала — площадка.

Блейк взглянул на таймер. Минута прошла. Взглянул на индикатор — минус пятнадцать процентов. Отдых плюс эмоциональный подъём, а главное — ягодки, ягодки! — процентик и накатил. Нормально.

(55 мин.)

Он поднялся на ноги, подошёл к жертвенной площадке.

Вблизи её красноватый цвет на фоне остальной грязно-серой площадки не так уж и выделялся. Даже то место, которое можно назвать изголовьем — чуть приподнятый конец узкой части, где разместилась... или её разместили?.. неглубокая впадина. Кровь, конечно, давно смыли дожди, но чистоту цвета камень потерял. И от впадины — неглубокий канал такого же грязноватого цвета к такой же неглубокой впадине, вплотную к ещё одной впадине — более глубокой, с более резкими краями.

Блейк выгреб из нее мусор — каменные крошки, прошлогодние, полусгнившие иголки — оглядел.

"Значит, у нашей полуметровой каменюги "очертаниями, отдаленно напоминающими женскую фигуру" и "гладкой на ощупь"... Тебя бы, саму, сюда — щупать! Стоп, не отвлекаться... У нашей каменной бабы должна быть вот такая, — Блейк ухмыльнулся, — вот такая квадратная задница".

"Стоп! — опять осадил он себя, — бабу надо "поставить", а не посадить. Так что нечего путать подсознание. Это квадратное — будет башмаками. Хотя более вероятно — чем-то вроде постамента".

Взглянул на таймер — ещё минута в минусе. Но это нормально, он в графике.

(54 мин.)

Приблизительно соответствующие описанию каменюги были подобраны через подзорку ещё из убежища. Девять штук. И маршрут осмотра намечен тогда же. Блейк не стал менять план. В стрессовой обстановке можно, конечно, изобрести, что-либо совершенно гениальное, но проще — запутаться в очевидном.

Камень с почти ровным четырехугольным основанием — оказался четвёртым из его списка. Хотя чего в нём от женщины — сказать было трудно. Разве что модель, когда с нее вырубали это божество, предварительно закутали в добротный длинный плащ.

(52 мин.)

По закону подлости — камень лежал от плиты дальше остальных. Блейк быстро обежал другие. Нет, они не подходили совсем. Да и цвет... Цвет идола должен гармонировать с цветом жертвенной плиты. Этот и был — красноватым. Колорит остальных — серый, под цвет всей остальной скалы. Ничего не поделаешь, Блейк вернулся к камню, подтолкнул. Тот поддался. Попробовал приподнять — с полцентнера, а то и больше... Из золота он внутри, что ли? А если из урана? Только дозу ему схватить здесь недоставало!

(50 мин.)

Особо выступающих частей у идола не оказалось — недаром гарантировали целостность "скульптуры". Значит... значит, можно катить. И надеяться, что богиня сейчас занята более насущными делами, чем приглядывать за своим давно заброшенным святилищем и за тем, как обращаются с её отображением в нём.

Однако прокатить камень по прямой не выходило — выступы, трещины, другие камни... То-то же сгинули те, которые возводили это капище — к своим богиням надо относиться уважительнее и храмы их обустраивать тщательнее!

Всё бы ничего — силы ещё оставались — но время, время!.. Он был ещё в графике, но какой, к бесам, "график", если строился он на такой бедной статистике?!

(38 мин.)

"Успокойся! — приказал он себе, — пока что эта статистика срабатывает!"

И он сумел успокоиться! По крайней мере, настолько, чтобы не сделать очевидных глупостей. Например, не пытаться запихнуть скульптуру не той стороной. Впрочем, и здесь помогла предварительная проработка миссии: идол должен стоять лицом к жертвенной плите. Никакого "лица", разумеется, не было, более-менее просматривалась задница — отнюдь, не квадратная! — и намеками, грудь, но Блейку хватило.

Руки слушались хуже головы — идола установил он только с третьей попытки.

Теперь предпоследнее — капельку крови на жертвенный камень. Иголка в воротнике, вынуть её, уколоть палец и набухшую каплю стряхнуть в ямку, в грязно-красноватую ямку перед идолом.

И последнее! — достать жезл. И лепестковым лезвием навершия растереть кровь. И бросить жезл! Прямо на камень.

И ждать. "Не более десяти минут". Нет у него уже десяти минут, но не уходить же!

(33 мин.)

" — Ты же не веришь, что я вернусь, и доверяешь жезл мне?

" — Это самоделка. Заготовка, можно сказать. У меня их несколько.

" — Сколько?

" — Достаточно, достаточно... Но все они — пустые. Зарядишь — отблагодарю.

" — Как?

" — Как хочешь.

" — Мне одного-единственного желания мало!

" — О, я щедрая с покойниками — три хватит? Как в сказке?

" — А ты...

" — Ты мне не веришь?

" — Не то...

" — Ты не веришь, что я смогу выполнить любое твое желание? Любое из трёх?

" — Да я и сам не знаю, чего хочу!

" — Я знаю. Хочешь, выполню одно? Авансом?

" — Если — четвертым...

" — Нет, — она улыбнулась, — вы же, программисты, считаете с нуля? Вот, нулевым.

" — Ну, попробуй...

" — Я разрешаю тебе расплести мою косу.

Уж лучше бы она разрешила раздеть себя! Не так тряслись бы руки.

(29 мин.)

"Ну сколько ещё! — Блейк почти видел, как где-то там, среди скал самец тигрозавра в крошку разносит его спикер, — Спокойно! Даже если так — три километра обратно. Тридцать минут! В графике мы, в графике!"

Чтобы отвлечься, он взглянул на тёмного идола.

"Странно: он словно светлый... Не он, — поправился сразу же Блейк, — она".

(27 мин.)

Жезл засветился! Ещё тридцать секунд — меньше! — двадцать четыре, "две дюжины секунд"...

" — Две дюжины секунд, и он погаснет — значит, зарядился. Хватай и беги.

Он схватил и побежал. Сыпуха теперь сыграла на него. Блейк съехал вниз на пятой точке.

" — У тебя будет двенадцать суток, чтоб донести жезл до меня. Всё это время его рукоятка будет тёплой".

А вот то, что, погаснув, он изменит свой цвет, насытив серую древесину красноватыми потёками, она не упомянула.

" — А для чего тебе он? что будет с ним?

" — С ним будет Храм.

(24 мин.)

Километр обратного пути, точнее километр и сто семьдесят четыре метра, Блейк одолел за 16 минут.

(8 мин.)

Тигрозавра он увидел, когда был почти у лестницы. Это была молоденькая самочка, которой раньше остальных наскучили метания старого самца. Она вернулась домой и увидела замечательную игрушку, которая убегала. Всех, кто убегает надо ловить — самочка это уже знала и побежала играть в догонялки.

Блейк был уже на середине лестницы, когда эта псевдоящерица прыгнула и сбила его с пяти метров на землю, на камни. Он успел, падая, отбросить жезл в нишу под террасой, прежде чем на индикаторе здоровья красным заполыхал "ноль". Таймер замер.

(4 мин.)

Блейк содрал шлем и невидяще уставился в пустой экран. Он не прошёл.

3. Две небольшие кучи-малы

Для родителей Татьяны четыре месяца без неё пролетели быстро: работа, хлопоты, заботы...

Для матери на первый план вышла тяжело случившаяся "первая любовь" сына. Хорошо, хоть его классная и на этот раз оказалась умной девочкой и позвонила почти сразу, как заметила обострение. Нет, мальчишка влюбился не в неё — это было б проще, — в новенькую. А вот новенькая умной не оказалась. Для неё мальчик без пластилиновых бицепсов, проживающий в неэлитном квартале, учащийся в неэлитной школе, был бедным мальчиком, не достойным её только что купленных прелестей. Любовь зла. У сына в классе была парочка хороших... и достаточно хорошеньких девчонок, но он с ними вырос, а тут...

Коза!

Мужу она ничего рассказывать не стала. С гениями жить сложно. Например, идея приобрести этот дом принадлежала ему. Видите ли, чтобы дети росли не в "парниковой атмосфере". "И не в трясине, где вольготно размножаются гады". "И уж лучше джунгли, чем серпентарий".

Надо признать, что решение оказалось удачным. И для её имиджа ведущей: "она — одна из наших", и для детей: проще противостоять силе сильных, чем подлости подлых. Да и жить — оно приятней в окружении нормальных людей, а не разномастных талантов, что признанных, что не призванных. Со своим гением ещё уживёшься, а вот с чужими... То ли дело, когда можно запросто зайти к соседке по поводу удачно испёкшегося у них яблочного пирога. Или созвать всех соседей на шашлык из настоящей антилопы под бочоночек настоящего божоле. Или собраться всей улицей у широкого экрана на небольшой площади у местного ресторанчика и всласть поболеть за "Спартак". Да и папарацци в их район не совались — "чужие здесь не ходят".

Но предугадать реакцию мужа на несчастливую любовь сына было невозможно. Он вполне мог заявить, что душевные страдания способствуют усилению духовности. А мог опять завспоминать свою стерву Катеньку, в которую был влюблен десять лет — со второго класса! — которую он после забывал четыре года, и которой, как он, сволочь, признался — и добро бы только ей! — обязан образом леди Джейн.

Короче, он мог запретить ей вмешиваться.

Да она как-то по-особому вмешиваться и не собиралась. В классе знали, кто в родителях у Серёженьки, а новенькая — ещё нет. А когда узнает... Вот пусть узнает уже вдогонку!

Очень кстати подошла заключительная серия очередного сезона реал-шоу. Финал был в фирменном стиле её студии — неожиданным и парадоксально-логичным. Так ведь рейтинг топового уровня из ничего, из одной лишь рекламы и не вырастает.

Как известно, в реалках подробно прорабатывается только базовый сюжет, а задача боковых ветвей создавать ощущение, что "всё, как в жизни", то есть удел их быть недосказанными. Подобная пара — Светлана и Николай — была и в только что закончившемся действе. К нескольким эпизодам с ними приложил руку томившийся от творческой скуки папочка, так что парочка запомнилась. И вот — финал, вот — "Конец фильма", а про них — ни слова.

По этому поводу, когда страсти по главным героям утихли, на форумах, к великому удовольствию её начальства, разлилось великое неудовольствие зрителей. Сама госпожа реал-мастер к прежним героям никогда не возвращалась, и ей уже готовили договор о передаче авторских прав на другую студию. Тоже, кстати, статья дохода в семейный бюджет... И довольно стабильная.

Учительнице не пришлось заводить речь на классном часе об этой реалке — разговор зашел сам. Учительнице не пришлось упоминать про Светлану и Николая — разговор и сам быстро переключился на них. И то, что в разговор азартно вмешалась, а потом и повела его новенькая — тоже было ожидаемым. Неожиданным для всех был прямой вопрос Елены Дмитриевны:

— Серёженька, а продолжение будет?

— Елена Дмитриевна, — оторопел мальчик, — я не могу об этом говорить!

— Почему? — выказалась наивной дурочкой учительница.

— Так закон об авторских правах!..

— А разве они не у твоей матери?!

— А студия? А Канал? А коммерческая тайна?! Да откуда мне знать, к примеру, какой у них на этот сюжет промоут-план? Может, задача: поднять градус ожидания, а в сети появится ссылка на мой ответ, и всё рухнет, — мальчик тут же поспешно добавил: — Даже если бы я знал: будет это продолжение или нет. Нам с сестрой с детства вдолбили: ни слова о делах родителей никому. Никому и ничего. Я никак не могу ответить на Ваш вопрос! No comment!

Учительница ни взгляда не кинула в сторону новенькой. Она и так хорошо представляла, как у той разгораются глаза.

— Спасибо, Серёжа. Имея в учениках сына таких родителей, я, конечно же, в теме. Просто девочки начали воспринимать это реал-шоу, как что-то уж слишком реалистичное, и мне захотелось напомнить им, что оно, во-первых и прежде всего — шоу. Искусственный продукт для продажи.

Мальчик с облегчением перевёл дыхание.

— А теперь у меня к тебе настоящая просьба: попроси Анну Александровну прочитать нам небольшую лекцию о шоу-бизнесе. Пригласишь её к нам на классный час?

— Да она меня не послушает! Ей никогда не до меня! У неё, вечно, дел выше крыши...

— А ты её хорошо попроси...

— Да какая разница!

— Какая? — учительница улыбнулась. — Вот я тебя попросила, просто попросила — по-обычному. Девочки, а кто-нибудь попросит Серёженьку — "хорошо"?

Она с той же предвкушающей, женской улыбкой оглядела класс.

— Я, — неожиданно для всех первой отозвалась Олеся.

И она с другого угла класса, неспешно направилась к нему.

Говорили, что у неё совсем бедная семья, и поэтому не хватало денег на самую элементарную пластику — убрать россыпь мелких отчетливых веснушек вокруг носа или родинку над самым уголком губ. Придраться к фигуре девчонки из класса не могли: все выпуклости были на месте, зато сходились во мнении, что чуть расширить глаза — ей не помешало бы.

Неширокие её глаза улыбались, родинка подрагивала от той же, что у учительницы взрослой, женской улыбки. От предвкушения. Серёженька смотрел на неё и ничего не понимал. Ничего!

— Ничего тебе никто объяснять, подсказывать, показывать не будет. Всё — сама! Тебе просто дадут шанс. Ты мне только скажи: тебе он нужен — этот шанс? Подумай...

Девочка не стала думать — она кивнула, потом ещё раз, потом ещё...

— Хватит, я поняла.

Днём, перед последним уроком, Елена Дмитриевна остановила её в школьном коридоре и сообщила:

" — С тобой хочет переговорить Анна Александровна.

" — Стехова?!

" — Да.

" — О чём?

" — Я, конечно, догадываюсь, но боюсь ошибиться, боюсь сбить тебя, — улыбнулась учительница. — Хотя не думаю, что речь пойдёт о новом сезоне её шоу...

" — Тогда... О Сереженьке?!

" — Я боюсь ошибиться, — опять улыбнулась Елена Дмитриевна.

" — Где? Когда?

" — " Шапито". В 20-00.

Это был очень дорогой ресторан. С кошмарным дресс-кодом.

" — А меня туда пустят?!

" — Ты уж исхитрись.

Ресторан открывался в два часа дня и до пяти нравы в нём были попроще. Олеся пришла к половине пятого. У швейцара узнала имя-отчество метрдотеля. Подошла к нему.

" — Николай Павлович?

Николай Павлович с любопытством оглядел молоденькую девчонку — явно из соседнего квартала, которая смотрела на него, как... как, верно, в XVII веке... или XVIII?... Суворов осматривал Измаил. Да нагляделся он уже на такие взгляды. И он не Измаил. Он Шлиссельбург — больше тюрьма, чем крепость.

" — Ну?

Она сглотнула и спросила:

" — Сколько мне будет стоить Ваша двухминутная консультация?

" — Даже так? — так к нему ещё не подкатывались. Ну-у-у, посмотрим. — Спрашивай. Я думаю, сговоримся.

" — Я бы хотела большей определённости, — отчаянно попыталась настоять на своём девочка.

" — Ты меня заинтересовала. Один поцелуй.

К его изумлению девчонка не улыбнулась, эдак, вальяжно и соблазнительно, а продолжила торговаться:

" — В щёчку. И Вы...— она, наконец, посмотрела ему в глаза.

"Ага, и — в штыковую!"

" ...— и Вы меня при этом не лапаете.

" — Какая ж ты предусмотрительная, — ему действительно стало интересно. — Хорошо. Но поцелуй тогда будет... Ты не будешь стесняться — и от всей души. А не... не как нелюбимого дедушку.

" — В щёчку? — опять уточнила она.

" — Тоже мне, нашла "щёчку", — огладил Палыч свои выскобленные щёки, — Ну, всё — спрашивай!

" — Мне вечером у вас назначено. Меня такой пропустят?

"Назначено... — про себя пробормотал он. — Так Стехова про неё, выходит, предупреждала?"

Он ещё раз оглядел девочку.

" — Для такого платья и твоего возраста туфельки слишком закрытые, смени. Убери ленту из волос: они у тебя и без того хороши. И последнее: чтобы никто не мог принять тебя за проститутку — смой косметику.

" — Но у меня и без того...

" — Всю, — и он улыбнулся. — Духи тоже.

" — Но у меня...

" — Вот именно, — по-прежнему улыбался он.

" — Да надо мной из-за этого девчонки смеются!

" — Тебе хочется нравиться девчонкам?

" — Нет!.. а...

" — Смой.

" — И... тогда пустят?

" — В случае чего — зови меня.

" — Спасибо, — вспыхнула она и шагнула вперёд.

Хорошая у девчонки оказалась душа — лёгкая, светлая.

Её пропустили.

"Вам в Бархатный зал. Я Вас провожу, — вежливо улыбнулся ей швейцар.

Лифт. Третий этаж. Задрапированные тёмно-зелёным бархатом стены. Голые спины, голые плечи, блеск глаз, блеск драгоценностей. И она... в своём платьице... со своими веснушками.

Со Стеховой сидела Елена Дмитриевна, стало легче.

— Я тебе сразу хочу сказать: тебя никогда не будет ни в одном моём шоу, тебя никогда не будет в моей студии, да и нигде на нашем Канале, скорее всего — тоже. Никогда. Другим из вашего класса шанс может выпасть, тебе — нет. Понимаешь?

Олеся опять только кивнула.

Она боялась, что у неё пропадёт голос и придется некрасиво откашливаться, она боялась, что у неё проявится местный акцент, она боялась, что у неё выскочит жаргонное словцо. Она просто до дрожи боялась эту женщину! Исцарапанного Серого ей увидать довелось. И довелось услышать, как подруги сестры Серёженьки отказывались потом от приглашения прийти к ней на Новый год!

Хорошо хоть со столовыми приборами проблем не возникало. В позапрошлом году Серёженька устроил экзотический ужин. Девчонки потребовали показать, как всё это есть правильно, чтоб он не хихикал...

"А то ведь устрицей можно и в лоб!".

Кончилось всё тем, что его родители подарили школе шесть полных классических столовых наборов — на двенадцать персон каждый. Мальчишки, конечно, побухтели, но девочек поддержала учительница, им всем прочитали ознакомительный курс высокого этикета, большинство классных вечеринок (и не только их класса!) стали сервироваться подарочными приборами, и даже мальчишкам пришлось выучиться есть красиво.

Но здесь она видела, во что вокруг одеты женщины, она видела, во что они обуты, а стоимость колье Анны Александровны так побоялась даже прикидывать!

И здесь, и среди них, и рядом с ней — она. Всё это было почти смешным, но было не до смеха: ей — именно ей! Именно здесь! — дарили Серёженьку. Невозможно! Нереально!

Потом она так и не смогла восстановить в памяти весь разговор, его последовательность — то, как они от одной темы переходили к другой.

— Но почему — я?!

— Извини, почти случайно. Главным образом, потому, что ты — не та юная сучка. А ещё из-за того, что мне никто не сказал хотя бы пару месяцев назад, что мой мальчик уже вырос. Что любовь имеет обыкновение нечаянно нагрянуть, когда её никто не ждёт. Что уже совсем нет времени. Что ты одна из трёх, которые... ну, ты своих знаешь... Что на тебе нет дурацкой пластики... — и неожиданно женщина взорвалась: — Но чего же вы все, все трое, ждали-то?! Что ж, ни одна из вас... Елена Дмитриевна это и Ваша вина! Девчонкам — по шестнадцать, а они не умеют обращаться с парнями!

— Нет, — их учительница умела говорить "нет". Олеся этому тоже научится. Обязательно научится! — Кто-то должен был подать пример, стать ядром кристаллизации. Вот Олеся и покажет. И станет. К концу года свободных мальчишек на потоке не останется. Ну, почти... — она чуть поморщилась...

"Наверное, вспомнила Пончика, — подумала Олеся и тоже чуть поморщилась. — Хорошо, что он не в нашем классе".

Заиграла музыка.

Это был настоящий оркестр, это была известная певица. Не из тех, которые голыми катались по сцене, не из тех, чьи наряды потом срисовывали на масспродажах, чья пластика становилась всеобщим поветрием. Она просто пела. Пела свои песни. Своим голосом... Иногда только под свою гитару, или только под рояль... Однажды — села за вилончель... И один раз, под аплодисменты! — вышла с саксофоном...

И их начали приглашать танцевать. Их, это Елену Дмитриевну и — её!

— Я... — попервоначалу попробовала отказаться она.

— Потанцуй! — даже не разрешила, даже почти потребовала Анна Александровна.

Говорить ей "нет" девочка ещё не научилась.

— А почему не приглашают Вас? — позже спросила она.

— Здесь знают, что обнимать себя чужим я разрешаю только перед камерами. Или в присутствии мужа. Или матери. До недавних пор ещё и дочери, — улыбнулась женщина. — А танцы... ну, что за танцы без объятий? — она завистливо посмотрела на Олесю, вздохнула, — Может, попросить теперь Серёжу поприсматривать за мной?

А Олеся танцевала! И не меньше, чем Елена Дмитриевна!

— А если у меня ничего не получится? Ведь он любит эту сучку, а я всего лишь...

Анна Александровна, не глядя, несильно ударила её по губам.

— И никогда больше, — произнесла она.

— Но Вы же сами!..

— Анна Александровна — госпожа, мастер, а ты — из нашего квартала. В её устах это слово — экзотика. В твоих — подтверждение статуса.

— Извините, — выдавила из себя Олеся.

Но взрослые женщины продолжали требовательно глядеть на неё.

— Спасибо за урок, — чуть поклонилась девочка.

— Ну, то-то же. Теперь о твоём вопросе. Ты же понимаешь, что здесь и сейчас на тебе убогое платье и убогая обувь? Да и по тебе видно, как ты переживаешь, что на тебе — убогое бельё. — Олеся молчала, она только сжимала зубки. — Тогда почему тебя здесь приглашают мужчины? На равных почти с Леночкой Дмитриевной?

— Почему? — выдавила она.

— Потому что, открою тебе большой секрет: мужчинам плевать, во что одета и, особенно, во что обута настоящая красота. А Вы обе — настоящие. И на тебе же сейчас ни капли косметики? Среди нас, взрослых, украшенных и раскрашенных, ты — таким контрастом! Такая юная! Ты едва ли не светишься... Вот и танцуй. Вот и вглядывайся в их глаза, вслушивайся в их... нет, не в их слова — в их голос, в их руки, в то, как ты им нравишься. Им — это их глазам, их рукам. Мой мальчик — тоже мужчина, он просто ещё о том не знает. Вот и объяснишь, — она улыбнулась: — О, к нам опять подходят... Интересно к кому?

Пригласили её!

— А если Серёжа всё поймёт? Если он только подумает и спросит?

— Сама, всё сама. Никаких рецептов ты от меня не получишь.

— Я прошу не совета — ответа. Вы бы, что бы Вы ответили мужу?

Женщины переглянулись.

— Му-у-ужу... — протянула старшая. — Я никогда не врала мужу. Кодекс Азалиных, знаешь ли, он — истинен! Нет, никогда, — а потом улыбнулась: — А вот обманывать — случалось.

Она посмотрела на сжавшуюся девчонку, хмыкнула, чуть поколебалась и... и объяснилась:

— Помнишь, мы подарили Семёновым пропуск в нашу ложу на финал кубка со "Спартаком"?

— Да.

— Мужа уговорила я. Ему я сказала, что они попросили меня уговорить его. Я не соврала. Попросили — они. А о том, кто подкинул им идею попросить меня упросить его, говорить не стала. И не стала упоминать, насколько просчитаны к тому моменту были, например, затраты на вроде бы, бесплатную для всех забаву. Или об ожидаемом проценте роста рейтинга за счёт этого у моего шоу.

— Я слышала. Плюс полпроцента, когда увидели в вашей ложе не Вас с мужем, а мужиков из нашего квартала.

— Их показали два раза за матч. Общее время показа — семь секунд, и оба раза комментаторы обратили на них внимание зрителей. Комментаторы оплачивались отдельно.

— А потом видео, как Вы с мужем болели с нашими, каким-то образом попало в сеть... Об этом даже в новостях упомянули. Вроде бы, ещё полтора процента.

— Один и четыре, — и она покачала головой. — Но пропихнуть это видео на Официальный Канал, в новости, у наших едва получилось.

— А Ваш муж? Он не догадался?!

— За кого ты его принимаешь? Конечно.

— И?!

— Он меня отшлёпал, — двусмысленно усмехнулась мужняя жена.

Ближе к десяти Олесе предложили начинать собираться. Взрослый, очень взрослый мужчина вызвался доставить её домой.

— Вы в курсе, что Лесечке ещё очень далеко до восемнадцати? — осведомилась старшая дама.

— Конечно, я это вижу. Но должен же кто-то из мужчин хоть как-то отблагодарить юную леди за восхитительный вечер. Анна Александровна, девочка со мной будет в безопасности.

Анна Александровна только улыбнулась:

"Да, Леся умная девочка, прощание у порога своего дома она растянет на несколько минут. Кому надо, увидит, что он привозил свою, и его без проблем выпустят... Без проблем для самих себя. Станислав Керж вырос в таком же квартале. И сам пробился наверх. И постоять за себя смог бы. Влёгкую".

В коридоре, когда Леся увидела Палыча, она не выдержала и бросилась ему на шею.

— Рад за тебя, — сказал он, и расцеловал её.

— А у неё получится?

— После сегодняшней танцевальной фиесты — у неё получится всё.

— Со сколькими из них Вы договорились?

— Только с двоими, только с двоими.

— Но она поймёт. Рано или поздно она всё поймёт.

— Не сегодня. И не завтра. А после вашего классного часа — пусть.

Елена Дмитриевна подняла бокал, отпила, поставила его на столик и спросила:

— Про меня Вы тоже договаривались?

— Разумеется, — улыбнулась мастер-шоу. — У девочки должен был быть гарантированный пример для подражания... Образец для сравнения. Повод к соперничеству. В общем, как ты это называла? — точка кристаллизации, — и она опять улыбнулась. — Но с сэром Андре я не говорила. Ты уже решила, что ему ответить, когда он предложит проводить тебя?

— Уж что сказать сэру, я придумаю.

Когда Олеся шла к Сереженьке, он ничего не понимал. Он не ждал, что она обнимет его, он не ждал, что она прижмётся к нему, он не ждал, что щекой она погладит его щеку...

— Пожалуйста. Позови. Для нас, — она почти сразу оторвалась от него, он даже не успел оттолкнуть её, но кто-то из мальчишек успел свистнуть! И под этот свист и раздавшийся гвалт она, глядя ему в глаза, тихо добавила, она попросила:

— Для меня.

И он услышал...

— ... Я тоже хочу тебя попросить! — закричала Сонька и ринулась к нему.

— И я! — завизжала Люси.

— И я!

— И я! — опомнилась новенькая.

Началась куча-мала. В которой ей не досталось ничего. Ни одного касания. Новенькую затолкали в ней. Она только получила по почкам. Два раза. Больно.

— Но он же влюблён в неё. Он реально в неё влюблен. На что Вы надеетесь?

— На шок первого. Первой настоящей просьбы, — Анна Александровна тряхнула головой. — Да и это тоже — виртуальности! — на шок первого реального прикосновения к женской коже! Может быть — первого прикосновения реальных женских губ! И будет — первое в его жизни обещание себя.

— Вы думаете...

— Девочке же намекнули: можно. Она не упустит шанса.

— А...— осторожно спросила учительница, — а она не станет игрушкой для него?

— Он для неё — тоже. Вот и пусть поиграются реальным, настоящим, живым. А все эти его влюбленности, повторяю, лишь виртуальности, ещё одни виртуальности, — теперь Анна Александровна потянулась к бокалу, отпила глоток. — Как же я их ненавижу!

И молодая женщина решилась:

— А Валерий Геннадьевич, Ваш муж... Он вспоминает Екатерину Одоев-?...

— Заткнись!

Учительница не рискнула проявить норов. Она замолчала.

— Не вспоминает. Помнит. У "Тёмного мёда" рано или поздно будет продолжение. Повторяю: всё это виртуальности. А в реальности сейчас и на века: он! мой! муж! И это я родила ему его детей!

Учительница не рискнула напомнить, что в веках осталось имя небесной Лауры... а имя земной жены Петрарки, матери его детей, никому не известно.

Для Валерия Геннадьевича эти четыре месяца тоже пролетели в хлопотах. Случилось так, что почти сразу после отъезда Танюши его вызвали в правление Канала и предложили подписать договор о передаче авторских прав на его текущую постановку... "Мы Вас не особенно торопим — заодно и продумаете потщательнее — кому", а потом ещё раз ошарашили: "Видите ли, по нашим сведениям статистику по "Тёмному мёду" собирает ФВИ".

Заместитель директора Канала лично, своими белыми ручками открыла сейф, достала пузатую бутылочку "Камю", три рюмочки, лимон... Разлила, нарезала, поднесла. Крокодил Тёма только жмурился, а леди Иветта вещала:

— Мы не хотим Вас терять. Конечно, Фонд Высокого Искусства в состоянии обеспечить Вас всем. Но, Валерий Геннадьевич, подумайте: нужно ли Вам тратить время на сбор новой команды, тратиться на привыкание к новым людям, к новым помещениям, к новому начальству... Да-да, именно — к начальству. Конечно, задача Фонда — обеспечить свободу творчества гениям. Но это всё-таки официальная структура, а официальные структуры невозможны без официальной отчетности, а, значит, без чиновников, ею занимающихся, её собирающих, её требующих, а значит, невозможны без начальничков. А оно Вам надо? К нам-то, в оном качестве, Вы уже привыкли. Худо-бедно, но мы уже давным-давно сработались, притёрлись, приспособились. И не только Вы к нам...

— И ещё, Валерий Геннадьевич, — Крокодил улыбался своей крокодильской улыбкой, — наши требования, базовые требования любой коммерческой компании тебе ж известны: это укладываться в планы — в том числе и в основном: по финансам и по срокам. Повторю: по срокам. Подумай, а не стоит ли тебе иметь над собой именно это: не только моральные обязательства закончить работу? Вон Джекоб Франдт пишет свой Второй том уже восьмой год...

— Но...

— Валер, хватит, а? Ты же знаешь: мы в состоянии решить любые "но", — Иветта села перед ним прямо на стол, покачала своей белой ножкой. — Мы планировали предложить тебе это в следующем сезоне, через полгода то есть, но раз так... А когда бы ты мог начать новую работу? Настоящую работу?

— Завтра.

— Начинай.

— На каких условиях?

— Пункт об авторских правах — причешем отдельно. Остальное — пиши сам. Мы согласимся.

— Даже со сроками?

— Даже с ними.

— Но у вас же уже давно закрыт план на год текущий и сверстан — на следующий... Да и на через следующий, наверное, тоже!

— Не твоя забота.

"Ну что ж, ты напросилась".

— Тогда... Тогда попроси меня, Веточка. Хорошо попроси.

— Мне выйти? — захохотал Тёмка.

— Нет. Этому придурку не этого всю жизнь от меня хотелось, — Иветта спрыгнула со стола, отсчитала три шага, жалобно спросила, — Хватит?

Валера только кивнул, и она начала подтягивать вверх узкую длинную юбку.

— Какой же у вас был звёздный класс... ты, Тимофей, Иветта, Катерина, Андрей, Семён, Алина... все на слуху. У всей галактики.

Они лежали, как Анна любила: она — спиной к нему, он — прижавшись к ней всем телом, обняв её... Его дыхание неслышно шевелило её волосы, щекотало шею. Его руки чуть ласкали её грудь, и остро ощущались его бёдра. А через открытое окно пахло опавшими листьями и сыростью — пахло ранней осенью. Смутно доносилась музыка, отчетливей — чей-то разливчатый смех. Их квартал ещё не спал.

— Это всё Катерина... Лучшая! — и Анна почти увидела его улыбку. — Вот... Даже Линка до сих пор помнит... На посвящении в скауты у нас спрашивали о своих собственных недостатках.

— Нас тоже, — вспомнила женщина.

— Да почти всех спрашивают, стандартный вопрос. А Катерина тихо ответила:

" — Я не знаю.

" — Поможем девочке! — представитель города оглядела класс.

Ни одна рука не поднялась. Алина потом призналась, что с горя хотела выкрикнуть: "Да гадина она просто!", — так на Посвящении не принято лгать.

" — Она что у вас — идеал? — обернулась к нашему учителю представитель.

" — Эх, — вздохнул Вениамин Константинович, — побольше б, хоть на пару каратов, доброты да скромности — вообще б цены не было.

" — Вы считаете... — чуть нахмурила бровки наша юная красавица.

" — Будешь спорить? — улыбнулся учитель.

" — Нет, — скромно не стала спорить она.

Вот такая. Мы, мальчишки, чуть ли не поголовно были влюблены в неё, а девчонки исходили ревностью... И друг перед другом... — он вздохнул, с такой горечью, с такой ностальгией... — Тёмка, тот интеллектом, фартом... Однажды, они, на пару с Ифкой, учинили игру в дурака на раздевание и оголили всех нас.

— И скромную Одоевцеву?!

— На её скромности и сыграли — "а ты что — не такая, как мы"?

— И ты впервые увидел её голой?

— Первый раз голой я видел её на пляже. Недолго, правда: пришел, она тут же подхватилась, оделась и ушла. А тогда я впервые увидел её в нижнем белье.

— Тоже на всю жизнь впечатление?

— Тоже.

— И как она его снимала — тоже?

— Не только у меня — "так опадают магнолии..."

— Так это после игры в дурака?!...

— Первые стихи Андрейка написал ей в шестом классе. А тогда...

" — Только попробуй, — сразу предупредила она его.

" — Я попробую, — сглотнул он.

" — Слово, одно только слово не понравится — год разговаривать не буду. Вы меня знаете! — кивнула она нам.

" — А если... — договорить у него не получилось.

" — Поцелую, — хмыкнула она.

И поцеловала. Оба были красные, как... как морковки. Прижалась к его щеке губами и застыла. А я начал громко считать: "Раз, два, три..."

" — Заткнись! — заорал он.

" — Стехов, уйди, — негромко сказала она.

Я и ушёл. Мы не разговаривали более двадцати недель.

— В одном классе?! Это ж... полгода почти... Полторы сотни дней?

— Меньше, — тихо улыбнулся мужчина, — сто сорок четыре. Ровно гросс — дюжину дюжин.

Первые два варианта стихотворения — Ифка потом хвасталась — она просто обсмеяла. Андрей её два раза едва не побил. Первый — не сумел догнать, второй — её прикрыл Крокодил. Потом Андрюха просил прощения и снова читал переделанное. Она без Тимки слушать уже отказывалась. Эта строка появилась в четвертом варианте... Канонический — шестой — показали Вениамину Константиновичу. Он только головой покачал:

" — Ну, теперь понял, что вдохновение — это всего лишь первый шаг? Что первый вариант стихотворения — это всего лишь первый его вариант? — и улыбнулся: — Получилось. Вперёд!

И поэт решился.

А за полгода нашего обоюдного молчания моя постановка с параллельным классом нашей, в те времена совсем не элитной, школы прорвалась на региональный смотр-конкурс. И Тёмка опять столковался с Ифкой, та сыграла, уж не знаю как, не знаю на чём — до сих пор не знаю! — но Катерина извинилась передо мной, попросила вернуться и больше не уходить от класса. Лично!

— Ты, конечно, отказать не смог?

— Отказать? Какое там... Она взяла мои руки в свои. Я чуть сознание не потерял...

И Анна вдруг поняла, что он до сих пор помнит ощущение своих ледяных пальцев в её тёплых ладошках.

— Да что я! — они даже Лину сумели уговорить: она бросила очередную свою "симфонию", и села за "попсу" — за саундтрек, Андрюха — написал либретто, однако уже под её, Алинкином, присмотром. Вот у Катерины по сценарию и оказалось — всего-то пара фраз. Но я выстроил спектакль так, что сцену она практически не покидала. И внаглую объяснил: я на тебя смотреть хочу. Сенька спел. Слышал, девчонки по школам "Зимний вечер" поют до сих пор.

— У нас в классе пели...

(О том, что Катерина после регионального фестиваля получила приглашения от трёх знаменитых театральных мастерских, он промолчал, да Анна и так о том знала. Общеизвестный факт. Катерина Одоевцева выбрала Щепкинское училище и уехала в Москву. Через полгода в постановке Иннокентия Браги сыграла Джульетту. Прославилась. Разбогатела. Вышла за театрального гения замуж. Родила дочь... Ушла от него.

Что за это время мальчишка чуть не умер — Анна знала тоже.)

— До сих пор не могу разобрать: Вениамин Константинович сдерживал эту бучу или, наоборот — растравливал. После нас он ушёл из педагогики, но доработать с нами ему же дали! — он вздохнул — снова с такой горечью... и закончил: — Или наоборот, его заставили.

— А Иветта?

— Как была стервой, так и осталась. Ведь, как все девчонки, ненавидела Катю, но в лучших подругах ходила! А как она не любила меня! Да и сейчас терпеть не может.

— Тебе действительно всю жизнь хотелось, чтоб она поползала перед тобой на коленях?

— Теперь мы квиты, — буркнул муж.

Ревнивая жена не стала допытываться, чего, именно вот так, просил мальчишка у лучшей подруги первой своей, безутешной своей любви. А уж кого-кого, а леди Иветту она знала. В паре: добрый начальник — злой начальник, та исполняла роль садистки. С наслаждением исполняла. И, выходит, тоже — со школы. Одноклассница! С каким бы кайфом Анна сама "поквиталась" бы с ней!

— Ты возьмешь её?

Куда он возьмёт, кого он возьмёт, уточнять не требовалось.

— Да. Они выставят это условием.

— У тебя же карт-бланш. Условия ставишь ты! А её канал?! Кто её отпустит из "Альфы" к нам?!

— "Мы решим любые "но""... А в классе она любила повторять: "И никаких "если"! Не будет никаких "если"!" Договорятся. Я не буду пытаться переиграть Ифку с Крокодилом. Поодиночке обойти их можно, но когда они играют за канал, когда они на пару... Ну, сколько можно! Если хочешь, можешь попробовать ещё раз — но теперь уж сама.

Анна промолчала. Бороться с Иветтой и Тимофеем... когда за ними будет тихая поддержка мужа... Лучше она перетерпит. Лучше пусть муж знает, что должен ей!

— Это будет эпизодическая роль. Очень небольшая. Скорее всего, Катерина появится один раз, где-нибудь в самом начале. Ветка растрезвонила о прообразе леди Джейн, и все, увидев её, подумают: он так и не смог забыть её. И это будет, как камертон, как "ля" гобоя в оркестре перед концертом. А потом появится дирижер, пожмёт руку первой скрипке, взмахнёт палочкой, и... и будет музыка!

— У тебя уже есть сценарий?

— Да. Помнишь, как весной ты мне намекнула? Я скатал к Андрюхе — поговорили...

Анна помнила: не весной, а в июне. Его не было всю ночь, а потом — не пожелал объясняться. Что ж, теперь ясно: побоялся сглазить.

— Помню. Ты тогда явился под утро — и пьяным.

— Зато мы нашли нужное... Ту самую ноту. Тот самый акцент. Ту самую сцену. Андрея срезонировало. Завтра дам — почитаешь. Есть пара неотчётливых эпизодов. Может, подскажешь.

— Семён будет с вами? Он споёт?

— Куда ж он денется, если Алина уже согласилась?! Кстати, знаешь, как назвали промоут-план?

— Догадываюсь. "Одноклассники"?

— Да.

Голос его был уже почти неразборчивым. Он засыпал. Ну что ж, крепче запомнит:

— Ты будешь должен мне.

Валерий промолчал. Он спал.

"Завтра"! Это ведь только сказать "завтра", а на деле...

Да хотя бы передать рабочий проект в другую студию — то ещё удовольствие! Ну хоть посмотрел на кислую мордочку Варюхи Кедровой, выслушивающей "пожелания" руководства: "сохранить сюжетную канву, режиссерский план и общий стиль уважаемого мэтра". Ничего, ей полезно: сначала зарабатывают себе имя — учатся сначала! — а уж потом экспериментируют. Вот и пусть учится. Спасибо, дура, должна сказать — кто б ей ещё после такого провала в ближайшую пару лет полноценную постановку доверил!

А уговорить Алину Крест бросить всё и заняться его саундтреком?! ("Но Катька не будет петь ничего! Слышишь — ничего! Она даже ходить под мою музыку не будет! Вот моё условие: есть я — нет её".) Хм... и пусть. Да, да, да! Именно так и будет: Катерина в абсолютной тишине, в абсолютном молчании — вызовом, контрастом... Абсолютом!

А разрешение на съемку в Беловежском заповеднике?

( — Валерий Геннадьевич, ты с ума сошел?! Ты разорить Канал хочешь?

— Он хочет, чтоб я ещё раз поползала перед ним на коленках! Так — пожалуйста! — и Ветка начала задирать юбку.

— Не-е-е, я уже нагляделся. Ты с этим теперь к Медведеву.

— Дурак всё-таки ты, Валерк, "он нагляделся"! А я бы и ещё раз полюбовался...

— Вот, гады, сами с Медведём и будете говорить! )

Они и поговорили. Но сначала леди Иветта слила информацию о ФВИ Официальному Каналу ("А как ты думал? — сегодня мы им информашку, завтра они нам — рекламку"). Диктор новостной студии — несравненно-юная Мила Милонович — с наивным садизмом опередила официальное объявление. Скандал вышел презнатный. Под его громыхание Медведь и согласился. Правда, стребовал с Тимофея ещё обещание на личную встречу с Екатериной Одоевцевой во время съёмок. Ну-ну, пусть пообщается...

Катерина, ничего не объясняя, разорвала все контракты на ближайшие два года. Канал "Альфа" пообещал, что высудит у неё не только её остров, но даже её нижнее бельё, что обратится в профсоюз, её лишат лицензии, и она больше не получит работы, никакой работы — даже ходячей вывески!

— Как им всем хочется повозиться в твоём белье... — улыбнулся Валерий Геннадьевич.— А уж этому армяну...

Катерина отвлеклась от своего "нигде", внимательно посмотрела на своего давнего друга, на когда-то смертельно влюблённого в неё мальчишку, на одноклассника — и улыбнулась тоже.

На следующий день она насобирала полуторатонный контейнер трусов, лифчиков, подвязок, поясов, колготок, носков, ночнушек, комбинашек — и под телекамерами вывалила всё перед Альфовским офисом.

— А ненадёванное считать своим можно? — невинно спросила репортёров звезда. — Но там такого мало... А остров отдать не могу: не мой он, я его подарила дочке на совершеннолетие. Несколько лет уж как... А если у меня не будет работы, доченька нас с младшеньким прокормит.

"Альфа" устроила аукцион. Не говоря уж о рейтинге этого многодневного торжища, за ношенное бельё Катерины Одоевцевой давали такие цены, что Екатерина почти окупила им год своей работы — точнее неработы.

Ифка просто рыдала:

— Это нам надо было сделать, нам! Почему она не обратилась к нам?! Почему мы не обратились к ней?! Почему никто из нас не додумался, что вокруг столько богатеньких извращенцев?

Стехову стоило больших трудов не улыбнуться.

Даже Анна впечатлилась:

— Увижу в доме хоть одну её тряпку — убью!.. убью и уйду, — ошарашенный муж только пальцем у виска покрутил. — А ты мне дули не крути! Ты мне обещал, что у неё будет только одна крошечная сценка! Чего она делает в экспедиции?!

Валерий Геннадьевич засмеялся:

— Дули крутят вот так, — он показал как. — А она... Можешь её выгнать. Я промолчу.

— Выгнать? А каким образом — ты объяснишь?

— Ну, ты же у нас реал-мастер.

— Я мастер... а она... Не тебе говорить, что её в её "нигде" никому не достать, — буркнула Цыпочка.

Не достать. Например, госпожа Одоевцева не боялась "мамочку". Совсем. А таких было только четверо, только четверо на всём белом свете — если считать с ней самой, той самой госпожой Одоевцевой.

Да, у неё будет только маленькая сценка в начале фильма — почти без слов и даже без фоновой музыки. Но всю съёмочную кампанию Катерина проведёт рядом с ним. Вмешиваться ни во что не будет — будет лишь сидеть рядом, ходить рядом... Не вникая, особенно, в разговоры, почти не отвечая ни на чьи просьбы... Будет есть рядом, иногда спать в соседней комнате...

Однажды во время съёмок заплачет и разрешит вытереть себе слёзы Главному Герою. Два раза поцелует Главную Героиню. (Лейзи Зи оба раза ворчала, что "обошлась бы", но как-то высказалась Главному Герою, что вот ему-то поцелуев от Одоевцевой не досталось!) Один раз попросит разрешения у старой актрисы поцеловать её. Да несколько раз негромко поаплодирует после возгласа: "Снято!"

А что по этому поводу творилось в Сети....

Премьеру лишённая лицензии Екатерина Одоевцева проведёт среди зрителей. Но после финала, когда все встанут — останется сидеть. И по галактике разлетятся снимки, как вокруг все заходятся в аплодисментах, а она из своего "нигде", неведомо чему, улыбается.

Одноклассники не могли ей помочь никак: лицензия даётся один раз в жизни. А без оной Катерине даже подарок сделать было боязно: не дай Бог профсоюз сочтёт это скрытой оплатой — лицензии лишили бы ещё и Канал.

Втихую помогали дочери. Девочка очень гордилась, что семейный бизнес стал настолько успешным.

Впрочем, умереть с голоду, хотя почти все её миллионы ушли на чудовищные штрафы, блистательной госпоже Одоевцевой не грозило: оба бывших мужа — да, Антуан де Леже тоже! — сразу напомнили о себе... Правда, отклика не встретили.

Среди Рождественских Номинаций её имя не значилось: не значилось теперь её имя среди актрис. Её вообще в Звёздном Дворце не могло быть: купить билет туда было не по средствам даже Стеховым. Но они-то получили персональные приглашения.

— Делайте, что хотите, — сказал Валера, — но чтоб Катька...

— Он ещё и приказывает, — облизнулась Иветта. — Попроси!

К её несчастью тут же, меж стульев прохаживалась Анна. Предупреждал же Тимоха: "Не надо будить мамочку!". Первый стул, сработанный из драгоценной карельской берёзы, разлетелся от удара о дубовый стол буквально в щепки.

В результате...

В результате в ту самую секунду, когда Лейзи Зи вступила на Красную дорожку — на первую ступеньку лестницы ко входу для зрителей поставила свою туфельку "Катька". Так в прямом эфире их и показывали — издали, на широкой панораме, идущих шаг в шаг — и расточавшую улыбки зрителям Лейзи, и никого не замечавшую, в своём извечном "нигде", Катерину. И беснующихся за ограждением Красной дорожки, за линией охраны, фанатов главной звезды постановки, и благоговейно расступающуюся толпу перед исполнительницей маленького эпизода.

Никто, конечно, на Красной дорожке не спрашивал приглашение у леди Зи. И никто не осмелился спросить у входа билет у госпожи Одоевцевой. И в своих привычных ложах они появились одновременно.

Некий настырный профсоюзник ринулся за объяснениями к директору Звёздного Дворца.

" — Да нету у неё билета, — отмахнулся тот. — Можете попробовать её вывести. Конечно, если не боитесь сорвать церемонию, потому как, боюсь, за неё вступятся.

" — А на ком ложа?!

" — Билеты в неё были нашим горячим резервом. Не понадобились. Ну, кто бы мог подумать, — улыбнулся Игнат Фёдорович в лицо функционеру, — что на Рождественские Номинации вдруг окажутся "лишние билетики"!

Как и ожидалось, Лейзи получила статус лучшей актрисы года. (Кстати, за музыку свой третий статус получила Алина Крест, Андрей Синичкин — второй, за сценарий. Семёну Зотову статуса не досталось, но вновь понежиться в номинациях — на знойных вершинах музыкального топа, в его-то сорок пять...) Как и ожидалось, ФВИ дал свой грант на следующую работу Стехову Валерию Геннадьевичу. Но никто не ожидал, что почтенный Ален Дюбуа тут же позовёт на сцену Одоевцеву:

— Иди сюда, дьевочка!

— Я?! — не поверила себе Катерина.

— Ты-ты, — улыбнулся престарелый мэтр. — Идьи сюда!

Даже Фонд Высокого Искусства ничем не мог наградить её за её полутораминутное молчание в нашумевшей постановке. Ей вручили Браслет Менделеевой.

Она ночевала в доме у Стеховых — в опустевшей комнатке Татьяны. И вышла к столу, когда взрослые собирались на работу, вышла в танюшкином же простом халатике. Серёжи уже не было: он уходил раньше. Пятнадцать подписанных ею портретов (пятнадцатый — для Елены Дмитриевны) унес с собой, два — оставил дома.

Анна предметно осмотрела и голые коленки вселенской дивы, и влажные ещё после душа волосы, и все её прославленные изгибы-рельефы, еле прикрытые легкой, дешёвенькой тканью — и ведь вместилась же!

— Обещай, что больше не появишься в моём доме!

Катерина замерла, а потом её "нигде" рухнуло — она опустилась на стул:

— Ты придумала!

— Браслет.

— Что Браслет? — за ночь, за одну только ночь она уже успела возненавидеть эту красивую, эту бесполезную игрушку. Валерке — грант, а ей... Она полночи смотрела из окна на мерцающий огнями город и... нет, плакать по таким поводам она себе не разрешала. — Я теперь могу "вдохновлять" кого угодно и как угодно. Как Любовь Менделеева вдохновила Блока и ещё с полудюжину поэтов на три сотни стихотворений о себе. Ещё теперь больше не буду висеть на шее у доченьки, ещё могу вообще ничего не делать, могу...

— Вот именно: можешь.

— Что?!

— Всё. Вот иди и вдохновляй — КОГО УГОДНО и КАК УГОДНО! Но НЕ в МОЁМ ДОМЕ! И, пожалуйста, — она сделала усталое лицо, — пожалуйста! — не на нашем канале.

Госпожа Одоевцева поглядела на постанывающего от предвкушения Валерку, и до неё дошло. Она вскочила:

— Мне надо двадцать минут! Дай мне в твоём доме ещё двадцать минут! — Катька в шесть секунд взлетела по лестнице, замедлила, обернулась, перегнулась через перила: — А Ифка тебя убьёт.

Когда за ней закрылась дверь, Анна позавидовала:

— Умеет же...

— Да, — улыбнулся великий режиссер, — гениальная пластика.

— Кажется, ты хочешь...

— Обязательно вставлю. Только придётся подстраховаться снизу, а то ведь эта "Лейзи Зи" — не удержится, сверзнится, на фиг...

На территорию "Альфы" не пропустить Екатерину Одоевцеву живая охрана не осмелилась, а для автоматики артефакт ФВИ был абсолютным допуском. Она направилась прямо в свою привычную студию.

— Вон, — бросила молодому мастеру.

Юный гений посмотрел на её Браслет, пробормотал: "Как вдохновляюще", — и вышёл. Актёры промолчали, они все, одновременно, решили начать разыгрывать этюд "мебель в доме".

Через десять минут в студию явился запыхавшийся Сурен Седракович. Лично.

— Катенька, ну что же ты со мной делаешь... Катенька, ну, не могу я! Я ж перед тобой уже извинялся, я же с тобою уже рыдал...

Катерина посмотрела на него, на просачивающихся в студию актёров, на бочком вошедшего несчастного, изгнанного мастера... Но она была в своём нездешнем "нигде".

— Сурен, знаешь, почему я пришла к тебе, а не к официалам?

— Катенька... — побоялся поверить предчувствию босс "Альфы".

— Ты не обидел никого из моей группы. Сколько займёт времени выдернуть их и вернуть мне?

— "Обидел"? Обижаешь! Но... но они ж без тебя... кому они нужны без тебя-то... а ты теперь можешь только "вдохновлять"!

— Я и буду. Я буду их вдохновлять. И вас тоже, — кивнула она неприметным зрителям— актёрам. — И даже тебя. Я теперь весь канал буду вдохновлять, — и, отделяя слово от слова, добавила: — Своим личным примером.

— Ой, — сказал огромный, толстый Сурен Седракович, а актёры бросили изображать бессловесные кресла и шкафы, невидимые веники и швабры и забили в ладоши. — Но заплатить я ж тебе не смогу — ни копеечки, ни ржавого грошика...

— Мне платит Фонд. Много. Очень много, — она сделала чуть заметную паузу. — Но, Сурен Седракович, тебе б, наверное...

— Потом скажешь — сколько, — сразу всё понял очень большой босс. — Я давно хотел пожертвовать Фонду Высокого Искусства. Именно столько, именно "очень много", — и он с истинно-армянским хитрым добродушием осведомился:— Кто придумал? Тимофей? Иветта?

В своём "нигде" Катька приоткрыла форточку, выглянула:

— Ифка бы меня не отпустила, не выпустила бы, — и злорадно усмехнулась: — Стехова.

— Ка-а-ак же она, — почти с наслаждением протянул очень большой босс, — как же она тебя ненавидит... — он оглянулся на улыбающихся актёров, на улыбающихся техников, на улыбающуюся охрану, на улыбающегося "младого гения" — на всю толпу, которая всё прибывала и прибывала, — а мы тебя, девочка, мы тебя — любим!

Он указал на неё двумя руками, и началась куча-мала.

И её "нигде" разлетелось вдребезги!

4. Научная деятельность Блейка

— Всё, приехали!

Блейк сполз с лошади и повалился на землю, но полежать ему не дали:

— Ты б сначала позаботился о бедной животинке. Она тебя восемь часов на хребте своем пёрла!

"И ты без разговоров и уговоров подчиняешься моим приказам! Даже если это будет не приказ, а просьба! Даже если тебе покажется, что это вовсе не приказ, а простое ворчание!..."

Бедная животина меланхолично присматривалась к длинному тонкому кустику местной травы. Метёлку на его конце чуть шевелил ленивый вечерний ветерок. Осеннее солнышко (Гела, конечно, но так похожее на земное Солнце), ласково пригревало, не обжигая — разнеживая. Но пришлось вставать. Пришлось вспоминать мануал: "Чтобы ухаживать за лошадью после поездки в жаркую погоду, хорошей идеей будет прогуляться с ней, пока лошадь не остынет, затем искупать в теплой воде".

Блейк взглянул на девчонку: та уже снимала седло и вовсю сюсюкала над своей "животинкой":

— ...мальчик ты мой хорошенький, сейчас мы с тобой чуть-чуть походим, остынем и покупаемся. Да-да, покупаемся, в этом озерке никаких страшных крокодилов не водится, и водичка — ха-а-ро-о-шая, тё-ё-пленькая...

Осталось только скопировать её действия, предварительно напомнив себе — ещё, ещё раз напомнив себе: всё с лошадью почему-то делается с левой, именно с левой стороны!

Ноги болели: и от долгого сидения в раскоряченной позе, и натёр он их всюду, где только можно... да и где нельзя — тоже.

От кобылы остро воняло потом, она косила на него карим глазом и чуть пофыркивала. Прикасаться к ней было... не то чтобы страшно или неприятно... Прикасаться к ней было - не обычно. Не камень, не дерево, не ткань, не пластмасса — живое. Большое, переминающееся с ноги на ногу, разгоряченное... Да с ней ещё и говорить приходилось! Тренер предупреждала о важности эмоционального контакта и настаивала: никакой иронии, насмешливости — только доброта, "как с маленькими детьми". Да не было у него маленьких детей — сеструхе недавно исполнилось тринадцать, и никаких добрых чувств он к этой маленькой язве никогда не испытывал!

Что ж приступим:

— Сейчас отдохнём, — выдавил Блейк из себя, дальше пошло легче: — ты отдохнёшь, и я отдохну. Ты покупаешься, и мне придётся. В том озерке, говорят, тёплая вода и нет крокодилов. Представляешь, какое совпадение! Ты после этого попасёшься на вольных травах, а меня заставят чистить картошку. А там и ночь: ты, как приличная лошадь заснёшь, а я, как полный придурок, буду "нести стражу". И так двенадцать дней...

Неделя тренировок давала о себе знать: что делать с лошадиной упряжью он знал, руки затвердили движения, голову включать, дабы вспомнить уставы и наставления, не требовалось — расстегнул пряжки подпруг, опустил подпруги вниз; освободил петлю нагрудника, расстегнул его; перешёл спереди на правую сторону, уложил подпруги и нагрудник на седло; опять перешёл — опять спереди! — на левую сторону, сместил седло по спине лошади чуть-чуть назад, положил левую руку на бок лошади, взял петлю подхвостья правой рукой, снял подхвостье и уложил его на седло. Фу-у-у, получилось! Снял седло. Готово!

Невольно оглянулся на начальницу, она снисходительно улыбнулась в ответ — она уже занималась их тягловой лошадью.

Ну, сюрреализм ведь: лошадка та была впряжена не в воз, не в телегу, не в конку, не в карету, не в дилижанс, в конце концов! — в глайдерную платформу! Ни на что другое Галина Жилина ("А ты меня будешь звать Галина Осиповна, и на "Вы" - понял?". Причём это "Вы" у неё так и прозвучало — с большой буквы. С о-очень большой), ни на что другое, кроме глайдерной платформы, Галька не согласилась: "Мне плевать на ваши рейты, мучить лошадей - заставлять их тягать средневековые повозки по нетореной саванне, я не дам! Ты понял?!"

Да понял он, понял. Соглашаться, — соглашаться со всем! — приходилось ему. Хотя вот ему-то было не плевать на рейтинговые очки — на, как их здесь называют, "рейты" — а ровно наоборот...

Наутро после своего провала Блейк понял, что надевать шлем ему не хочется. Не хочется ничего — даже просто отметиться на форуме. Даже ещё проще — перерегистрироваться: в Даяне на низких уровнях после факта нулевого здоровья аватар терялся безвозвратно. Денег не было, рейтинг нулевой... Ну, пусть не нулевой — начальный, который даже уже не в сто, а девяносто баллов, и что с ним можно было сделать?! Одеться-обуться в нулёвое обмундирование да приобрести нулёвый меч? И начинать всё с нуля?! Так среднее время существования нулёвой одиночки в Даяне — четыре дня. Далее нарываешься на враждебную группу какого-то — да любого! — клана или на стаю мелких хищников, или на хищника покрупней, или напарываешься на аномалию... Да просто не доглядишь и влезешь в жгучку — есть в Даяне трава такая, поганая!... И шагай на повторную регистрацию.

Да, он на первой попытке продержался почти полтора месяца. Но месяц — просидел в безопасности холда, — в библиотеках, в мастерских, на рынке, а потом ушёл в горы. И он был не нулёвым — доспехи второго уровня на 100% защищали от местной враждебной флоры и от некрупной фауны помогали тоже. И детектор аномалий у него тоже имелся, не накрученный, конечно, но трясунчика отметил и о тараканьей плеши предупредил. Да и оружие... терновый арбалет, чёрный меч, кинжал с алмазной насечкой... Когда он добирался до Тихой долины, то отбился и от стайки — в три особи — вулфов, и от мохнатого пардуса... Один из вулфов хватанул-таки его за плечо, да так и не сумел прокусить усиленную кувларом прокладку.

Ну, а уж дальше... против семейки монстров восьмого уровня с кинжалом да с арбалетиком — это смешно.

Но теперь и того нет...

В первую неделю к нему несколько раз подходили люди из разных кланов — скауты наверняка — предлагали помощь, приличную амуницию, стартовый рейт: иди к нам! в обиду не дадим! а там, глядишь — раскрутишься!

Ага, как же... Ради этого он с Земли срывался — чтобы в объятия клановой дисциплины, клановой субординации вляпаться! На Земле всё поделено, все ниши заняты — и тут, на первый взгляд, тоже. Но тут ещё есть и "неизведанные пространства"! Тут есть "проводники", которые в авторитете у всех кланов, которые в состоянии противостоять любым кланам — в одиночку противостоять! А он — программист. Он хороший программист! Он прорвётся. Ему нужен только шанс. Сумел же он достать жезл...

Почти сумел.

С клановой амуницией он бы теперь дошёл. С отрядом клана он бы перебил поганых зверюг и вернулся бы с жезлом. По новой бы его зарядил и вернулся! Ага, и сдал бы в сокровищницу клана. А в награду: вместо "воина" — обыкновенного солдата то есть, стал бы каким-нибудь "младшим ефрейтором". Да хоть "старшим сержантом"! Всё равно — командовал бы им любой офицерик, и ему самому "под его руку" навязали бы десяток оболтусов. А он не любил командовать почти так же, как подчиняться приказам.

Однако существовал ещё один вариант: официалы.

Когда лет десять тому назад только что открытую планету класса "А+" выкупил консорциум "Сообщество "Даяна"", между ним и официальными властями было заключено соглашение: при условии соблюдения базовых прав человека, официальные власти не вмешиваются в жизнь сообщества, а сообщество позволяет и не чинит препятствий официальным властям держать на Гессе свою миссию.

В основном миссионеры были учёными — да и куда ж без них: мутагенность светила исследовать надо? медицину приспособить к местным условиям, к местным вирусам или, там, клещам-паразитам надо? местные полезные ископаемые находить надо? — ведь не каждую ж мелочишку из дальнего космоса тащить — как-никак две недели пути...

Да и просто прогнозы погоды на каждый день — не вечно же по холдам у компов сидеть, вдруг на свежий воздух захочется выползти, живого воздуха вдохнуть, на живую птичку взглянуть, на живой травке поваляться — а там через полчаса зарядит дождь или самум-торнадо нагрянет...

Да и продовольствием тоже занимались они. В рамках программы исследований приспособляемости земной флоры-фауны распахали у каждого холда близлежащую саванну, огородили её, запустили роботов...

С миссионерами даянцы расплачивались в том числе и рейтами. Вот ими-то учёные, в свою очередь, и заманивали на подсобные работы остро-нуждающихся геймеров. И всё было бы совсем просто, но, видно, не обошлось без хитрых игр КОМКОНа. Ну, как же без него-то? У него, вон, даже официальное представительство здесь имелось! Виртуальное пространство Даяны выстраивалось по законам магического средневековья, вот и в реальности Гессы аборигенам запретили пользоваться нормальной техникой XXIV века. Нет, конечно же, совсем обойтись без неё не получалось, но всё штрафовалось... К примеру, если бы Блейк с Галиной... Осиповной... прибыл к месту лагеря на глайдере, то это — долой приличные сапоги в Даяне.

Поначалу научники недоумевали и забавлялись, на Земле тоже хихикали над роликами, где на лошади, судорожно уцепившись за поводья, трусил геймер, а за ним на платформе глайдера в гамаке, под широким зонтом, с книжкой в руках катил какой-нибудь доктор наук. Но потом молодые доктора втянулись и перестали считать конный марш от базы до рабочей точки за мороку, а вот бедные юные (а иногда — и не очень) геймеры... Это ж тебе не в Даяне на летающем монстре пятого уровня сотню миль за сутки пролететь (не поднимая задницы с удобного кресла). Тут всего-то — какие-то несчастные сорок километров, а измотан уже как... как в школе, в последних классах после дня комплексного физкультурного зачёта — и вспомнилось же!

— Эй, геймер! — оборвала его воспоминания девчонка. — Ты молодец, с лошадью всё правильно сделал. Но и себе потёртости тоже не забудь смазать! — она ухмыльнулась. — А то ведь проверю. И... картошку будешь чистить? Или обойдёмся консервами?

— Буду, — упрямо выговорил Блейк. Он пришёл сюда за рейтами. И он их получит. По максимуму. — И дежурить буду.

— Да пожалуйста, — она достала из кармана шоколадку, развернула, откусила... — Тогда тебе не предлагаю. В средние века шоколада не было. Или? — она вопросительно взглянула на Блейка, но он качнув головой, отказался, — И защиту всё равно поставлю, на часах стоять — то есть сидеть, я не собираюсь, мне ваши рейты — до лампочки! Нет-нет, и не рыпайся. Защита к магии отношения не имеет, и к средневековью тоже. Да и всё равно, не доверила я б тебе ею заниматься, напутаешь ещё чего-нибудь, и нас или красноног ночью потопчет, или того хуже — наутро, она нас самих за инвайдеров примет и не выпустит.

— Я не перепутаю. Я программист.

— Геймер, не смеши мои тапочки. И чтоб в час ночи спал по-всякому. Завтра мне реальная помощь нужна будет!

— Я помню.

— Ну и отлично. Ладно, занимайся картошкой, а я дровишек пойду насобираю.

— Я сам.

— Нет. Это приказ. Чисти. Воду возьмёшь из родника. Ключ — во-о-он под тем деревцом бьёт.

— Местную воду?! — не поверил ей Блейк.

— Ты ж её всё равно кипятить будешь? Органики в ней после не останется — проверено.

— Ну-у-у... — протянул Блейк.

— Вот именно, — поставила точку начальница.

Что ж... Блейк достал нож. Девушка взглянула и прыснула.

Да, про рейты за ручную обработку овощей он прочитал, а подходящим инструментом не озаботился. Этот же, охотничий, на фоне корнеплодов смотрелся... Да и пусть себе хихикает! Он заработает рейтов, купит амуницию, купит спикеры и вернется в долину. Переустанавливать идола не понадобится, для сыпухи он приобретёт специальные сапоги с лёгкой гравитационной поддержкой и время на неё не потеряет, не потеряет время на установку-закрепление лестницы. То есть у него будут добавочные десять, а то и почти пятнадцать минут. На этот раз он успеет. Зарядит жезл и вернётся!

И у него будет всё.

Девчонка, словно догадалась о его мыслях, словно невесть на что обиделась — поджала губки, достала пульт и пошла к кустарнику. Глайдерная платформа поползла следом за ней.

Парень набиваться в охранники не стал. Хищники Гессы человека за добычу не считали. Что-то там в несовместимости запахов, что ли? Местное зверьё нападало, только будучи загнанным в угол (восемь случаев за историю наблюдений) или, если предполагалась угроза детёнышам (тринадцать случаев), или, когда какой дурак (шесть случаев) мешался им в брачных играх... Впрочем, в подавляющем большинстве в данном случае это были не дураки, а дуры — пятеро. Так дуры потому что, что с них взять?! Правда, был ещё один вариант — кровь... Если запах человека вызывал у местного зверья что-то вроде отвращения, то запах земной крови — агрессию. Ну так будьте аккуратней — вот и всё.

За дневной конный переход Блейк вымотался, глаза слипались, он даже порезался, но картошку дочистил, принёс воды, насобирал прошлогоднего травяного сухостоя, достал мешочек с огнивом, стукнул кремнем по кресалу... К его некоторому удивлению — сыпанули искры. Он поспешно нагреб горку сена, обложил её сухими веточками травы погрубее, ещё раз ударил кресалом — задымило. Он принялся раздувать... Как-то резко вспыхнуло пламя. Он отпрянул.

Тут, как раз, появилась "Галина Осиповна", на её платформе возвышалась аккуратно порубленная куча хвороста... Конечно, с лазерным резаком легко быть дровосеком!

Он разогнулся и, не торопясь, убрал огниво.

— Ты что ль, костёр — вот этим?! — не сдержалась девушка.

— Да, — небрежно ответил парень.

... А с максимумом по рейтам, в эту ночь Блейк пролетел: он заснул сразу после ужина, прямо у костра, не разувшись, в одежде и, кажется, сидя. А проснулся на своём матрасике, укрытый пледом, и без ботинок. Гела уже давно поднялась над горизонтом. Едва продрав глаза, он сразу столкнулся с насмешливым взглядом начальницы:

— Иди, умывайся, защитничек.

На следующую ночь с дежурством вышло немногим лучше. Минут пятнадцать он продержался... А ведь вроде и устал не так. Всё-таки на этот раз был не монотонный марш, когда всё на лошади да на лошади, а "научная работа": километровый марш, остановка, отсечка десятиметрового квадрата, сканирование, забор образцов, упаковка оных на платформу, и опять километровый марш — и всё по новой.

Полчаса на точку. Восемь точек до обеда, обед, пятикилометровый отскок в сторону и возврат параллельным маршрутом: километровый марш, точка, километровый марш, точка...

Точка-точка, два крючочка... Залез на лошадь, слез с лошади, залез на лошадь, слез с лошади... А натертые ноги болят, а отбитая задница болит, но опять: слез с лошади, залез на лошадь... Да сколько ж можно!

Приехал никакой. Только повалился на траву, только ноги вытянул...

— Чего уселся? Неужели тебе совсем своё животное не жалко?! — и тут же совсем другим тоном: — Устал, мальчик мой хорошенький, устал! Ну, ничего, сейчас мы искупаемся...

Пришлось подниматься и заниматься "своим животным". Она хоть поняла, что сказала?...

А потом ещё и ужин... Когда он достал тесак, научница смилостивилась, поковырялась в вещах и достала нормальный столовый ножик:

— Держи, — подошла к нему. — Специальный, для чистки картофеля, не предлагаю — за него штраф: так как средневековье картофеля не было, то и таких ножей не было тоже... Кстати, то, что ты "приготовил" вчера, есть было невозможно. Так что либо ты учишься, либо ешь своё варево сам.

""Отказ напарника" — минус 80% баллов, начисляемых за "ведение хозяйства в полевых условиях" — всплыло в голове у Блейка, — да и есть ту гадость в одиночку?!"

— У меня нет компа, — "наличие компьютера — минус 90% баллов за поход", — мне негде взять рецептуру. Не подумал я.

— Не ты первый, — неожиданно без злобного ехидства улыбнулась девушка. — Держи.

Она протянула ему книжку. Толстенькая, небольшого формата, с плотной обложкой на застежках. Мелкий шрифт, невесомые листики. Вот уж точно — "карманное издание".

"Как без чайника приготовить чай, а ещё и прочие руководства для чайников", — прочитал он.

— За десять лет достали вы нас уже своими полусырыми овощами, — хмыкнула она. — Приготовишь сегодня съедобное — завтра разрешу взять арбалет. Поохотишься. Или я поохочусь.

— Я.

— А ты когда-нибудь хоть что-нибудь живое убивал? Сможешь?

— Смогу.

— Ну-ну, посмотрим. Это ж тебе не дисплейный фонтан крови на Даяне. Здесь ты птичку стрелой ранишь, она будет лежать и плакать, а тебе надо её в руки взять и свернуть шею.

— Я смогу.

— Завтра посмотрим, — с сомнением проворчала опытная сворачивательница шей. — Нашатырь у меня в комплекте есть.

"Столовый нож, "руководство", нашатырь... Интересно, что ещё входит в комплект по уходу за геймерами?"

"Я не геймер — программист", — попытался он поспорить с собой.

"Не смеши мою мышку",— хихикнул бывалый программист.

"Плевать, — огрызнулся неопытный в ведении домашнего хозяйства геймер и замотал головой, — Всё! Задача: приготовить съедобный ужин. Ингредиенты есть, инструкция есть".

"Правильно, чем отличаются программисты от геймеров? — программисты читают, что написано на экране. Итак, читаем... Ни хрена ж себе: "...и запомни, чайник, все продукты закладываются только в кипяток". К лошади — только слева, продукты — только в кипяток...

"А у вас? "Компьютеры понимают любой язык, но программный код вводится по-английски. Запомни, чайник: по-английски!..""

Галина Осиповна не особо наблюдала за борьбой чайника с чайниками — с котелками, то есть. Своих дел хватало. Собранное за день надо было рассортировать, переложить в контейнеры и не абы как, а строго определённым образом; составить паспорт каждой точки сбора, и всё — руками, руками. Ни голосовому вводу, ни клавиатурному её собственный начальник не верил. Он, начальник, полагал, что доверять можно только тому, что написано карандашом.

("При первых полетах в космос американцам пришлось придумывать специальные технологии: тогдашние шариковые авторучки в невесомости не писали. Русские этой проблемы даже не заметили — карандаши отлично пишут и в дождь, и в пустыни; и в жару, и на Оймяконе; и в болоте, и на орбите").

Хорошо хоть на гусином пере он не настаивал, вот бы — пока очинишь, пока макнёшь...

("Куда вам спешить-то? А так вы за время укладки пять раз на образцы глазками посмотрите, ручками потрогаете, и будет гарантия, что ничего не напутаете... Да и я буду знать, что это делали вы сами, а не свалили работу, требующую скрупулезной аккуратности, на этих психов из Даяны!")

"Кстати, а конкретно этот псих, так и ничего — и фигурка есть, и личико... И лицо-то — своё, не пластилиновое. Сутулый, конечно, бледный да дёрганный — ну, так геймеры все такие... Интересно, ему сколько рейтов надо? На минимум, чуть больший начального, или на что посерьезней? Если он управится в пару недель — то разве что чуть загореть успеет, да к лошади немного привыкнуть, а вот если...", — дальше Галина Осиповна не стала додумывать: у неё всё равно по окончанию этого выезда отпуск. А то, что прошлой ночью она с него, так и не проснувшегося, обувь снимала и пледом укрывала — ну, не зверь же она, чего парню зря мучиться.

Суп, приготовленный по книжке, оказался съедобным.

"И ничего странного: делай всё правильно, получишь правильный результат. А вот то, что вкус своеобразный... Вот это всё-таки непонятно: почему все готовят по одному рецепту, а вкус супчика у каждого "повара" получается свой?"

Но с чаем она рисковать не стала. До заглавной статьи в книге "программист" то ли не дошел, то ли решил, что уж это-то он и так знает, что главное во всём том: "Евреи, не жалейте заварки!"

Улыбнулась на парня: как он смотрел на её чайный набор! Доктор Джугэ в одной из экспедиций наткнулся на белую глину и увлёкся керамикой... Делает всё сам: и лепит посуду, и расписывает её, и обжигает... И продаёт. Или дарит — некоторым.

А заварила она себе одну тутошнюю травку, цветы у неё похожи на ромашку, но крупнее, жёстче — в общем, действительно мужские какие-то. Привилось название "ромащик".

Если из настоя его верхних листьев сделать вечернюю маску, то снятся такие яркие сны... Привыкания не даёт, сил не отбирает, скорее наоборот — наутро прекрасное настроение... У отвара, правда, эффект нестабилен, зато в ход можно пустить всё — и нижние листья, и цветы, и даже нетолстые веточки. А уж вкус получается, а уж запах, цвет... Особенно при свете костра и чужих звёзд.

Цены на него последние годы на Земле стали просто космическими. Жаль, что встречаются эти цветы редко и небольшими, очень небольшими группками. На её личной карте — были отмечены только четыре семейки. Теперь пять.

Перед тем, как пойти спать в свой раскладной домик на глайдере, она потребовала от парня разуться. Он зыркнул на неё, сжал зубы, смолчал, разулся. Хотел опять что-то высказать и опять смолчал.

Но всё равно, в удовольствии самолично разбудить мальчишку полпервого ночи и прогнать с "поста" в постель Галочка себе не отказала.

Назавтра никому сворачивать шею от Блейка не потребовалось: не попал он ни в кого. По счастью, повезло. Вполне хватило того, что он своими глазами увидел весь процесс превращения стайки глупых бегающих птах в шкворчащий шашлык. Шок был такой, что парень без труда выдержал все три часа ночного дежурства. Он, может, и до утра досидел бы, да только полвторого ночи Галина Осиповна подошла и силком влила в него кружку отвара какого-то местного сорняка:

— Пять часов прошло, должно бы уже настояться, — пробормотала она, позёвывая. — Пей и не зли меня. А то спеленаю и на глайдере отправлю в холд.

— Не справишься, — попробовал пошутить он.

— Геймер, не смеши меня, — не рассмеялась и она. — Чёрный пояс для экспедитора — вступительный минимум. А у вас, там, даже школьный зачёт по физкультуре — и тот не у всех. Тебе нужны рейты?! — пей!

Рейтинговые очки ему были нужны. Да и... Девица едва ли не на голову была выше его, а разворот плеч... а ноги... Блейк видел, как она по ходу их марша время от времени бросала поводья, управляясь лишь... этими, как их?.. шенкелями! ("внутренняя поверхность ног от пятки до колена" — кто не знает). Так что, человека ей удавить...

Запах у варева оказался приемлемым, вкус — горьковатым, а уж действие... Кажется, обувь с него опять пришлось снимать начальнице.

На следующий день охоту девчонка не устраивала: "Программу надо выполнять, а из-за тебя...."

Из-за него.

Потому что подняли его утром поздно и учинили над ним полный мед-тест.

— Да я уже в порядке, — попытался оправдаться он, но оказалось, что дело не в его нежных геймерских нервах.

— Ты первый раз попробовал местную пищу — надо посмотреть: нет ли аллергенных реакций.

— А не поздно?

— Ну, ты ж жив — значит, ещё не поздно, — хихикнула Галина Осиповна.

— А серьёзно?

Блейк посмотрел на научницу и с некоторым ужасом прислушался к себе... В низу живота что-то покалывало...

— А если серьёзно, то в стрессовом состоянии организм принимает чужую органику легче, отвар лапотника противопоказаний ещё никому не давал, туб с анти-аллергеном был у меня при себе, часик ночью я над тобой посидела, а на базе дежурный врач находился в готовности N2.

— N2? Как это?

— Да как ты, только с точностью до наоборот — теперь уж откровенно засмеялась Галка: — Ты спал одетым, но без ботинок, а он — без ботинок, но одетым. И не щупай ты себе пузо! — это не разгорающаяся гангрена, а переполненный мочевой пузырь! Всё! Полчаса тебе на умывание и... и прочее, потом медицина, и если всё нормально, то ты на завтрак съедаешь крылышко крякши. И это приказ! Либо/либо. Либо ты завтракаешь со мной моей добычей, либо — чем угодно, но один, и по дороге к холду! Выполняй!

Он исполнил.

А свою первую добычу Блейк съел на пятый день. Болт арбалета задел мышоида — представьте мыша с толстого зайца размером и с такими же толстыми ушами — болт задел его по касательной, перебив заднюю лапу. Зверёк, очумело визжа, заскакал по кругу, за ним поскакал и Блейк. Сверху, с лошади, надо всем этим потешалась девчонка. Блейк пару раз прыгнул, — промахнулся, и пришлось опять вскакивать, прыгать опять, опять! Галка уже слёзы вытирала от хохота, мыш, по-прежнему, верещал так, что ушам больно было, парень озверел, ещё раз прыгнул, накрыл, наконец, зверька, всадил ему в тушку нож, визг прекратился. Тут же сразу рядом оказалась девица:

— Отруби голову, она не нужна. Быстро!

Он выполнил.

— А теперь освежуй!

Соответствующие страницы в "Руководстве" прочитать она его уже заставляла, а накануне и продемонстрировала вживую.... "вживую", мда.... как это делается. Натренированный на птичках, он тот показ даже выдержал.

— А зачем голову-то отрезать надо было? Её ж в последнюю очередь...

— Ишь ты... соображает даже. Начинай!

И он сделал первые надрезы... Но когда закончил, ноги уже едва держали. Начальница опять заставила выпить какую-то местную отраву. Потом заставила взгромоздиться на лошадь. И погнала рысью. Пришлось сосредоточиться. Когда подъехали, парень более-менее уже очухался.

— Молодец, — сказала ему девушка. — Теперь обиходь лошадей, а я займусь ужином.

Однако, когда у него уже перестали трястись руки, когда блаженная сытость уже засочилась у него изо всех пор, когда уже и костёр тихо-тихо догорал, а веки уже начинали тяжелеть, она ему сказала:

— А ещё раз наставишь в мою сторону арбалет... Будем питаться консервами.

— Да я случайно, в суете...

— Хорошо. Уточнение принимается: ещё раз случайно или в суете наставишь в мою сторону арбалет — больше никаких охот не будет!

— Не зарекайся. А вдруг через ослабленную защиту, когда мы на охоте, прорвется какой-нибудь... ну хоть местная гиена?

— Да хоть местная пантера! Повторяю: твой стрелковый сектор сто восемьдесят градусов от меня! Слышишь, чайник?! — от меня! И ни градусом больше! А ещё раз услышу от тебя "ты" — отправлю в холд тут же! Понял?!

— Понял.

— Не поняла?! — вызверилась она на него.

— Понял, Галина Осиповна.

— И сними ботинки! При мне! Защитничек...

Пришлось сесть и разуться.

Максимум, что он себе позволил — это демонстративно стряхнуть с обувки пыль.

Она смолчала. Она отвернулась и пошла...

"Ух, как ей не хватает твёрдого пола и двери. Вот каблучками бы простукала, вот дверью бы саданула!"

К концу двенадцатого дня, он настрелял пару дюжин крякш. А что? Двадцать рейтов за каждую, в сумме — длинные кевларовые перчатки в Даяне. А ведь в плюсе ещё и: "ведение хозяйства экспедиции", и ещё в плюсе: полноценный "ассистентаж" — вот же эти научники словечко придумали! Да и пять-шесть часов "дежурств" должно было всё-таки накопиться... По всем прикидкам обмундирование себе Блейк восстановил. Но на вооружение ещё не хватало, и совсем не хватало на оборудование. Так что он собирался передохнуть пару дней, а потом опять уйти в какую-нибудь "экспедицию". А потом в ещё одну, а потом — и в ещё одну! Но Галина Осиповна...

— Зачем тебе столько? — спросила она.

— У меня в Даяне своя экспедиция, — ответил он. — Нужна специальная оснастка.

— Экспедиция? Длинная? — спросила она.

— Да тоже на пару недель, — ответил он.

— Пара недель... — раздумчиво проговорила она. — И сколько ж тебе не хватает?

Он ответил.

— Я тебе дам. Всё равно, у меня их накопилось здесь уже немерено.

— Но за что?! — поразился он.

— За твой супчик, — хмыкнула она. — Понравился он мне. Впрочем, если не хочешь...

— Я хочу, — он поднял на неё глаза. — Я очень хочу.

— Вот и бери, — буркнула она и пришпорила коня.

5. Сплетение роз

Незадолго до рождественских каникул Анна Александровна выдернула мужа из экспедиции. На его: "Милая, а у меня съёмочный день", ответила: "Милый, а мне плевать", — и отключилась.

Вызов застал его на площадке. К кому главный режиссёр мог прилюдно обращаться с такой интимной безымянностью, было ясно всем, так что пришлось вытерпеть и понятливые улыбки одних, и раздражённые взгляды других, и абсолютную — ну, абсолютно абсолютную, вот стерва, умеет же... и ведь абсолютно непонятно как! — пришлось вытерпеть и абсолютную якобы безучастность неназываемой третьей.

А вот вмешиваться не посмел никто. Промолчал даже исполнительный директор, недреманное око Ифки и Крокодила. Полгода назад не преминул бы высказаться, а теперь смолчал. Приятно всё-таки быть официально признанным гением и иметь право на свои вздорные гениальные капризы. Даже на такой простенький: уступить капризу вздорной жены.

Анна Александровна ждала его в "Подземелье" — в гостином комплексе "Под Землёй" на Луне. Цены в нём были... вызывающими оторопь и желание немедленно упасть в обморок, но Фонд Высокого Искусства считал посещёния своими Стипендиатами любого заведения — рекламой этому заведению и требовал для них скидок. Существенных скидок. Очень существенных. Можно сказать: вызывающих оторопь. С Фондом можно бы и поспорить, но как спорить с КОМКОНом, стоящим за ним? Конечно, была возможность обратиться в Профсоюз, в суд, наконец. Была вероятность даже выиграть дело. Одно. Два. Три. Но это же русская рулетка — первый же проигрыш, даже будь он каким-нибудь сорок третьим! а он будет! — станет смертельным.

Но Стипендиатов не бывает больше дюжины дюжин, не более ста сорока четырех человек, которые... Которые, надо признать, больше работают, чем шляются по дорогим кабакам. Да и статусную рекламу они действительно, приносят — да пару слов в новостях официального канала хотя бы! И это ж обязательный минимум. А то ведь иногда бывает и больше, иногда бывает и сюжетик...

Анна Александровна с удовольствием воспользовалась вновь обретённым статусом. Конечно, срываться из своего лунного пояса — стресс для организма, срываться со своей планеты — тем более, но длительное существование организма без стресса — организму тоже не на пользу. А длительное существование без мужа — стресс ещё больший. Особенно, когда рядом с его организмом постоянно ошивается ещё один источник стрессов... Ещё одна...

Секс при лунном притяжении под прозрачной крышей, под одуряющее полноземье, снимает любые напряги... А как смотрится женская кожа в свете полной Земли можно понять только видя мужские глаза, любующиеся ею... Одуряще она смотрится!

Вечером они долго сидели в ресторане, танцевали... Метрдотель попросил разрешения и сообщил об их присутствии залу. Анну начали приглашать мужчины, вокруг Валерия Геннадьевича заклубились дамы... Лунное тяготение мешалось с земным вином, баловалось с платьями, баловалось с их обладательницами. Тела были легкими и непослушными, в крови посверкивали искорки от недавней близости...

Но потихоньку чужие люди рассеялись, и они в своем уголке остались одни.

— Спасибо, — сказал муж, — и извини меня.

— Если женщина неправа, попроси у неё прощение? — насторожилась жена.

— Нет, — покачал он головой. — Я за эти четыре месяца загонял всех. Давно пора было сделать паузу. За неделю ребята хоть разгребут завалы.

— Неделю? Ты даришь мне неделю?!

— Помнишь "Тёмный мёд"? Помнишь скандал, который ты мне закатила? Все думали, что ты едва не сорвала мне работу, а вышло...

— Вышло, что тебе всё-таки пришлось сменить актрису.

— У леди Джейн не могло быть того внутреннего ужаса...

— Леди Джейн не могла быть таким явным клоном твоей Катьки!

— И это тоже, — взял он руку жены и поцеловал её ноготочки. — И это тоже.

"Есть такой виноград — дамские пальчики", — привычно подумалось ему.

"Есть такой виноград — дамские пальчики", — вспомнила его привычное присловье она.

Она любила, когда он целовал её ладони, пальцы, ноготки. Как-то, в каком-то интервью Катерина Одоевцева наотрез отказалась от роли прообраза леди Джейн в сцене у фонтана: "Валерка никогда не целовал мне руки. Никогда! Я ему не позволяла". Дура!

— Причём тут "Тёмный мёд"?

— С того скандала я начал учиться доверять твоим интуиционным взрывам.

— Ты хочешь сказать...

— Я хочу сказать, что ты напомнила мне...

— И кого я тебе напомнила? — рассердиться не получилось, получилось промурлыкать.

— Ты напомнила мне, как я люблю тебя, — здоровенным таким котом промурлыкал и он.

Она бы и ещё помурлыкала, но нехотя отняла руки и проворчала:

— Нас снимают.

— Да пусть, — попробовал настоять на своем он.

— Ты же знаешь, я не могу не видеть камеру, — откинулась она.

Он знал. Его жена ломала любой кадр. Она выламывалась из него прямо к зрителям, прямо в их квартиру, прямо на соседний стул.

— Кто?

— Да вон... К нему уже идут.

— Который сбегает?

— Да. Слушай, пусть он убежит, а? Я не замечала его не менее четверти минуты...

— Подарок?

— Подарок, — приняла она.

Валерий Геннадьевич встал, поднял руку:

— Мальчики, можно вас?

"Мальчики" косо глянули на клиента и не остановились.

— Мальчики!

Вы знаете, что такое съёмочная площадка? Вы знаете, какого это — управлять "гениями"? Эти бывшие спортсмены "гениями" не были. Они были профессионалами. Они переглянулись, двое затормозили и повернулись к истинному гению, а двое ещё более ускорились.

— И вы тоже! — прогремело по залу.

И они встали.

Потом была немая сцена, потом появился метрдотель зала, потом и директор этажа. Потом была злобная речь знаменитой телеведущей. Потом администрация позорно удалилась. Потом телезвезду сообща успокаивали несколько мужчин. Потом...

У номера их ждал ведущий менеджер смены отеля. Он, хитро поблёскивая глазками, лично принёс извинения за инцидент и за то, что эти болваны не передали алёрт по папарацци на выход, где того непременно бы перехватили. А то, что они сами были остановлены возмущённым мужем оскорбленной жены, нисколько их не извиняет. В возмещёние морального ущерба администрация готова снять плату за сегодняшние услуги уважаемым клиентам и выражает уверенность, что четырнадцатисекундный ролик целующихся супругов никак не может повредить их репутации.

— "Уверенность"? — приподняла бровь теледива. — В моём бизнесе?

— Надежду! — сразу поправился ушлый администратор. — Позвольте выразить надежду. Мы глубоко скорбим о нарушенном отдыхе знаменитой пары. Мы даже не будем просить умолчать в предстоящих интервью о месте скандала, как бы то ни вредило репутации отеля... И последнее... Разрешите в ознаменование исчерпанности конфликта...— откуда взялся официант с пузатым чемоданчиком никто из супругов не понял, — из наших погребов... восемьдесят лет выдержки.... — щёлкнул замок, поднялась крышка, — Мы даже не стали её вытирать...

— О-о-о! — улыбнулась женщина. — Какое сокровище!

На тёмном бархате — как драгоценное ожерелье! — лежала покрытая пылью и паутиной тёмная бутылка.

— Представляете, — проговорил официант, — мне пришлось согнать с неё трёх пауков.

— О-о-о! — ещё раз улыбнулась женщина. — Какой вы смелый.

Теперь улыбнулись все четверо.

— Вот пройдоха! — в номере Валерий Геннадьевич продолжал улыбаться, — А интервью, с "не умолчанием о месте", будешь давать сама.

— Он решил, что мы сами всё подстроили?

— Мы сами, наш канал, Фонд, КОМКОН... Мало ли.

— То есть ты тоже думаешь?..

— Не всё ли равно! — отмахнулся Валерий Геннадьевич. Он аккуратно положил чемоданчик на столик, раскрыл, потянулся к бутылке...

— Не надо, — остановила его Анна Александровна, — давай дождёмся дочери.

Валерий Геннадьевич оглянулся, внимательно посмотрел на жену — она сидела в кресле и смотрела на него. Он закрыл чемоданчик, выключил верхний свет. И за потолком проявилась огромная Земля. Марево полнолунья взывает к средневековью — к инстинктам и колдовству, марево полноземья — к Космосу, к Галактике, ко вселенной. Полнолунье — настораживает, заводит и словно бы давит, полноземье — словно бы от чего-то освобождает, словно что-то распахивает, лучи родной планеты переполняли воздух чужеземного отеля, как туман — подлинники Клода Моне!

Мужчина, аккуратно ступая по липучему ковру (ногу надо ставить плашмя — "лунная походка", знаете ли) — подошёл к жене, сел на соседнее кресло, протянул ей руку.

— Что?

— Не забывай про нас, — тихо попросила она, потершись об неё щекой.

— Никогда, — тихо отозвался он.

— Мы едва не опоздали с сыном...

— Не думаю.

— Да ты знаешь, что...

— Знаю. Ты прекрасно всё устроила. Как я и предполагал.

— Стоп! Ты что — всё знал?!

— Да. Леночка — умная девочка. Она сразу позвонила мне. Мы поговорили и решили, что у тебя получится лучше — и с выбором альтернативной кандидатуры, и с её подготовкой. Ты же профи. Я только подкинул идею о "просьбе".

— Ты? И она меня?!..

— Она — тоже профи. Всё-таки так вести класс... В нашем-то районе! Серёжа не стал в нём принцем, не стал и парией... И что вслед за той куклой никто больше из девчонок не побежал делать вызывающую пластику — тоже её заслуга.

— Вот же негодяйка! Она использовала меня! — не хотела успокаиваться женщина.

— Да. Ну и что?— он развернул ладонь и погладил жену по щеке, — Это пошло во вред тебе? Детям? Даже та кукла получила, что хотела. Даже канал. "Девочка из нашего района"... Помнится, плюс полторы десятых процента?

— Стерва, — напор начал уходить из её голоса.

— Сэр Андрэ предложил ей сменить школу — в восьмой учительница уходит на днях в декрет — отказалась наотрез и не раздумывая. Отказалась. В "восьмёрку"! Она хорошая. Не злись.

— Злюсь и буду! — заупрямилась мастер-шоу. Впрочем, особой злобы уже не слышалось, и через паузу она добавила: — Ладно уж, оставлю без последствий.

— А с последствиями смогла бы? — улыбнулся Валерий.

— Запросто. Сэр Андрэ, он... — улыбнулась и она.

— А наоборот?

Анна задумалась...

— Ты знаешь, можно и наоборот. У этого сэра до сих пор только один ребенок, а у твоей Леночки ни одного... Конечно, у обоих ещё не критично, но...

— Но это декретный отпуск... Она тогда не доведёт класс.

— Учителям разрешается сокращать. Резко сокращать. Считается, что школьникам, особенно старших классов, полезно общаться с беременными учительницами, особенно на поздних сроках, и с кормящими матерями.

— Полезно?! — удивился мужчина.

— Педагогически, — улыбнулась женщина. — Педагогически. "Забота о выживаемости вида - главный приоритет официальных властей", — процитировала она "Пункт Первый".

— И что?

— То, что роды пока ещё можно подгадать к следующим зимним каникулам, её не будет совсем недолго, руководство классом у неё не отнимут.

— И как же ты это будешь подгадывать-то?

— Я?! Причём здесь я — она считать будет, она.

— Ну, она, я так думаю, отложила бы до летних каникул.

— С Андрэ? Что-то откладывать?!

— Ты им и займёшься, — улыбнулся муж.

— Нет, — улыбнулась жена, — не я. Но я знаю — кто. Помнишь его Элен?

— Мать его первого ребенка... И если она захочет попросить у него второго, начнётся небольшая суета... — Валерий Геннадьевич покачал головой. — Она не захочет.

— И не захочет немножечко попугать этим высокочтимого сэра Андрэ, не захочет создать ему "небольшую суету"?

Валерий Геннадьевич вздохнул:

— Только при гарантии, что он... что высокочтимый не поддастся на провокацию. Стопроцентной гарантии.

— Покажешь ей её русскую тёзку — твою "Леночку". Она посмотрит на эту маленькую стерву и согласится. С удовольствием согласится. У Элен есть, что про него вспомнить, и что ему припомнить — есть тоже!

— Зря ты так. Ну, какая из Леночки стерва?

— Всё! Больше о ней ни слова! Ты всё время меня сбиваешь!

— Я?!

— Да. Ты ни разу не спросил меня, зачем я тебя позвала. А я позвала тебя поговорить о дочери! Татьяна... Я хотела предупредить тебя.

-...И позвольте вам напомнить: всё происходящее в структурах КОМКОНа — секретно. Всё. Начиная от тем ваших лекций или методик тренировок, кончая рационом в столовой. Кончая цветом тамошних скатертей! — Вера Игоревна остановилась и оглядела строй: курсанты не шевелились, никто не улыбнулся. — Поясню классикой. Во время второй мировой войны англичанам в плен попалось несколько немецких летчиков. Англичанам требовалось добиться информации о неких военных тайнах. Немцы стояли насмерть. Тогда в промежутках меж тяжёлыми допросами одних из них стали расспрашивать о разных, абсолютно не секретных мелочах: о занавесках в спальнях, о том, что курит командир, о кличках официанток. И все эти сведения вываливали последнему: да мы и так всё знаем, да у нас там свой человек, да просто от нас командование ещё один, независимый источник информации требует. Мы ж тебе, дураку, смягчающие обстоятельству к суду подкидываем. Он сдался, — майор ещё раз оглядела строй, Татьяне вдруг привиделись на ней чёрная форма, высокие сапоги, молнии в петлицах, а в руках стек... Девчонка прикусила губу и отогнала бредовое видение.

— Итак, ничего никому. Впрочем, данную фразу озвучивать традиционно разрешается. И всё, и больше ничего! Можете уточнить дотошным: никаким друзьям-подружкам; ни папе с мамой; ни дорогому дядюшке, ни любимой тётушке; ни братьям, ни сёстрам, — она остановилась перед Давыдом, лениво улыбнулась. — А для особо хитрых: кузен Георгий может не относиться к друзьям, но к братьям, хоть он и троюродный, относится однозначно.

На лице Давыда не отразилось ничего. Глаза по-прежнему смотрели строго перед собой, тонкие губы были по-прежнему плотно сомкнуты, руки прижаты к бокам, грудь — колесом.

Грудь — колесом, в плечах — сажень, в глазах — двадцать вёдер карих искр!

— Откомментируй! — потребовала начальница.

— Георгий — не друг, а мой брат. Троюродный, — разочарование прослушивалось отчётливо.

"Как она его!" — подумала рыжая Мария.

"Как она его..." — подумали почти все.

"Как он её! — подумала Татьяна. — И ведь вот так, капля за каплей..." — и, неожиданно для себя, чуть скривила губы.

— Стехова! — капитан не прохаживался вдоль строя, он сидел перед мониторами.

— Я!

— Плюс двадцать баллов в следующий семестр за анализ текущей ситуации.

— Есть двадцать баллов!

— Стехова! — майор на неё даже не взглянула. Она по-прежнему, словно бы пересчитывала шальные искорки, и те гасли — одна за другой.

— Я!

— Минус пятьдесят баллов в следующий семестр. Откомментируй.

— Дура я, — тихо откомментировала Таня.

— Стехова! — улыбнулся капитан.

— Я!

— Плюс тридцать баллов за адекватность.

— Есть тридцать баллов.

— Стехова.

— Я.

— Минус пять баллов за несдержанность. Откомментируй.

— Да я сама не знаю, с чего это я не сдержала улыбку.

— Стехова!

— Я, — растерянно отозвалась Стехова, а строй судорожно нахмурил брови и сжал зубы.

— Задание на каникулы: понять, с чего это ты — не сдержала улыбку.

Строй сквозь зубы дружно выдохнул.

— Стехова!

— Есть! Задание на анализ принято! — опомнилась Татьяна.

— Значит, с самыми хитрыми да мудрыми покончили, перейдем к самой простодушной. Настя, — майор отвернулась от потухшего Давыда и пошла к скучающей в строю Анастасии, — специально для тебя: отныне и до окончания обучения, все случайно встреченные мальчики, даже те, которым ты ещё не улыбнулась, даже те, которые с тобой ещё не обмолвилась и единым словечком, повторю: отныне и навсегда! — все они для тебя обозначаются термином "друзья". Откомментируй!

— Да не дура ж я... Да и кому я нужна буду, с такой "прической", — пожаловалась Настасья и провела рукой по жёсткому светленькому "армейскому ёжику". И весь строй опять сжал зубы и попытался нахмурить брови...

В самом конце "построения" майор подошла к мониторам, капитан встал, она села. Татьяна заметила, как при этом пальцы их на мгновение соприкоснулись. "Ну и что... — подумала она. — Немного неаккуратны. Тоже вымотались с нами. А он... Что-то тоже скажет?"

— Я хочу предупредить вас, — проговорил Дмитрий Олегович. — С вами очень плотно занимались четыре месяца. Очень плотно. Сейчас вы — как сжатая пружина. Три недели вам на отдых, на то, чтобы вы опомнились и пришли в себя. И постарайтесь при этом не покалечить окружающих. Это тоже тест. И, смею вас уверить — жёсткий тест. Не провалите его.

— Господи, что они с ней сделали!

Родители стояли у ограды покоя встречающих, а через посадочное поле к ним, в зал шла Татьяна. За окном валил снег, и за пару минут успел совсем запорошить её вязаную шапочку.

"Моя, — отрешённо подумала Анна Александровна, — не зря вязала, значит. Пригодилась".

— Ты же сама меня предупреждала. И именно о нечто подобном... — Валерий Геннадьевич сжал её, сразу замерзшую, руку, сглотнул и добавил: — Как раз то, что ты в своём шоу в самом начале почти каждого очередного сезона проделываешь с другими.

— Так то ж с другими, — почти шепотом почти простонала Анна.

— А волосы уберегла...

— Поубиваю нафиг!

— Кого?

— Всех.

— Всё, успокойся. И поддержи дочку. Улыбнись ей. И постарайся не заплакать.

— Я им заплачу! Это они у меня плакать будут! Я им...

— Тсс... Улыбнись! Ну же! Вдохнула, выдохнула и!...

Анна Александровна вдохнула, длинно выдохнула и... и улыбнулась:

— Доченька...

— Здравствуй, дочь!

Четыре месяца назад, та Танюха с шалым визгом бросилась бы в объятия отца, а потом чмокнула бы мать.

— Здравствуйте, — тихо проговорила эта. — Едем домой? Я так устала. Хочу пораньше лечь и, наконец, отоспаться.

— Идём, — протянул дочери руку отец. — У нас тебя Виолетта Несторовна ждёт, мы уходили — она пельмени лепила... Обнимешь бабушку, откушаешь свежатинки и ляжешь.

Мастер-шоу молчала. Она смотрела на каменные глаза дочери и окончательно решила:

"Поубиваю! Всех".

Лечь пораньше бедной Тане не удалось: об окно разбился снежок, потом другой... Пришлось одеваться. Тревожить родителей или объясняться с ними не хотелось — она двинулась наверх, к чердаку, к пожарной лестнице.

К её удивлению, внизу ждал брат. К её удивлению за калиткой, за периметром сигнализации среди их привычной банды, брата ждала девушка. Пришлось ей улыбнуться. К её удивлению девчонка поморщилась.

"У-у-у, какие мы гордые!"

Впрочем, такими гордыми были не все.

— Ну что, Таньха! Ты теперь супер-герла, да? — Слон лыбился во все свои тридцать два зуба и лучился всеми своими девяносто двумя килограммами. Вот он-то за эти четыре месяца не изменился ни на капельку, — Слушай, покажи приёмчик! Помнишь, ты обещала как-нибудь макнуть меня?!

И он махнул в её сторону рукой. Кажется, он намеривался сбить с неё шапку.

"Обещала!" — промелькнула мысль, а дальше тело всё делало само.

"Человек — это по сути система рычагов. Точка опоры у вас будет всегда, да и мир вам переворачивать не потребуется: противник весит меньше, а потому — делай раз!.."

Но в них вдалбливали не только, как переворачивать чужие тела — там были ещё и "два!", и "три!"

— Птаха! Стой, Птаха!

Она очнулась. Серый навалился на неё и пытался удержать руки, под ней валялся и визжал Слон, его лицо было разбито, а её кулаки — все в крови.

"Визжит, значит, живой", — просквозила по краю сознания мысль.

— Птаха, ты что?!

— Ребята... Ребята... Я не могу... Мне нельзя... Отпусти меня!

Серый разжал руки и проворно откатился в сторону.

"Как от гадюки".

Это стало последней каплей. Татьяна разревелась, вскочила и, не оборачиваясь, побежала домой.

Она заперлась в своей спальне, но отец воспользовался правами хозяина дома и вошёл. А следом за ним — и бабушка. Многие из её друзей-подруг именно поэтому в своих комнатах поставили простые механические задвижки — чтоб никакой автоматики, чтоб ни у кого не было никаких "особых" прав! Ей, за всё её шалое детство, ничего подобного ни разу не потребовалось.

Отец сел на кровать, баба Лета подошла к окну.

— Всё-таки поражаюсь я на твоего отца: отдать тебе эту комнату! Ты не художник, зачем тебе такая панорама? Это ему б вот так смотреть на город... Анна ж и на дом-то этот согласилась, чтоб Валера сделал себе здесь кабинет...

— Не отвечай, — тихо попросил отец, — просто Виолетта Несторовна расстроена сильно. Она сейчас этого бугая отмывала, замазывала, заклеивала...

— Как он?

— Невосстановимых повреждений нет. Нос разбит — но не сломан, губы всмятку — зубы целы... Знатный фингал под глазом — глаза не повреждены. Всё нормально.

— Это не "нормально". Это у меня сил мало. Я до сих пор с трудом прохожу тесты на "физику".

— Чтобы выковырять глазик, сил много не надо, — буркнула спортивный врач, — достаточно точности и резкости. Ты контролировала себя.

— Нет! Я себя не помнила!

— Да! Но "помнить" и "контролировать" — это не синонимы, это разные термины, которые о разных понятиях, — она оторвалась, наконец, от вида заснеженного, сияющего города — он с этого холма виден был на километры, и подошла к кровати. — Беда в другом, внучка. И я никак не могу понять — в чём....

— Я чуть не покалечила друга — и это не беда?!

— Таня, опомнись, он тебе — не друг, ты его не покалечила, а про твои истерики в вашей банде и раньше легенды ходили. Сергей так и сказал: "Слон — придурок, вот дочка ваша снова с катушек и съехала". Слышишь: "снова"!

— Наследственное оно у вас, — нехотя проговорила Виолетта Нестеровна. — У тебя, у матери твоей, у твоей тётки — от деда оно. Говорила ж мне мамочка: ты это, дура, от кого рожать собралась?!..

— Баба Лета, тебе?!... твоя мама?! — представив непоколебимую бабушку непослушной девчонкой, Татьяна почти улыбнулась. — А ты?!

— А что я... Дурой и была. Любила. Да в такого попробуй не влюбись. Скинь со своего деда полвека и представь, что получится... — представлять Тане не требовалось: видео с молодым дедом в её альбоме было много. — А любовь — это то, от чего рождаются дети. А тогда я перед прабабкой твоей только его справкой от генетического комитета помахала.

"Единственное неопровержимое доказательство взаимности в любви — рождение ребёнка", — сама по себе всплыла в голове растиражированная всеми каналами, повторяемая в сотнях книг фраза.

— Я, кажется, понял, — задумчиво проговорил отец.

— Да? — бабушка с надеждой посмотрела на своего умного зятя.

— Твои, дочь, истерики, как истерики твоей матери — они не из-за вздорного характера, они — свидетельства тупика. Что-то ты делаешь не так. Что-то совсем неправильное.

— Я Академию не брошу, — сразу вся подобралась, сжалась под легким одеялом Татьяна.

— Ух ты, — улыбнулась бабушка: — И шерсть вздыбила, и когти выпустила! Успокойся: мы — за тебя! Слышишь: мы за тебя! От нас обороняться не надо.

Отец ничего говорить не стал, он только погладил взрослую дочь по щеке, а потом улыбнулся:

— Итак, в этом вопросе внутренний конфликт не проглядывает... Нужно на уровень ниже.

— Тоже мне, великий режиссёр, — пробормотала вредная тёща и обратилась к внучке. — Что-то, значит, у тебя там, в твоих академиях... Что?

— А вот тут, верно, тяжело, — вздохнул Валерий Геннадьевич, — традиционно озвучивается фраза: "никому ничего". Так?

— Даже больше, — сочувственно улыбнулась ему дочь. После слов бабушки она расслабилась, ладонь отца грела щёку. "Вот так бы и заснуть", — подумала она. — Для нас, "хитрых да мудрых", специально уточнили даже про троюродного брата.

— "Уточнили"? — насторожился отец. — Процитировать можешь?

— Да, разрешено, — пробормотала она, глаза у неё закрывались, она и впрямь засыпала, она обеими руками обняла руку отца, и выдала нужную цитату: "Можете уточнить дотошным: никаким друзьям-подружкам; ни папе с мамой; ни дорогому дядюшке, ни любимой тётушке; ни братьям, ни сёстрам. А для особо хитрых: кузен Георгий может не относиться к друзьям, но к братьям, хоть он и троюродный, относится однозначно". Пап, я спать хочу. Не уходи ещё немножечко, а?

— Что ж мне-то такого не досталось? — пожаловалась несчастная бабушка, — что ж обе мои доченьки в этом в меня-то пошли, а не в своего ласкового психованного папочку?

Она встала и направилась к выходу.

А на следующий день забрала внучку к себе: "Твоим гениальным родителям не до тебя, у них — "сезон", у них — "экспедиция", а я тебя хоть борщ научу варить. А то придёт время, будешь любимого концентратами да химией кормить — он и сбежит. Как твой дед от моей подружки".

— Шашлык, пицца, или эта — не приведи Господи, "суси"! Сырую рыбу на стол ставить! Ну отведать можно, конечно, но есть её чаще, чем раз в год — нормальному русскому невозможно! И нормальной русской женщине — тоже. Наша пища — это борщ.

Так, берём кастрюлю. Не кастрюльку, не горшочек, не мисочку — кастрюлю. Не волнуйся, никто тебя за раз всё съесть не заставит. Борщ варится на семью и на несколько дней. Да и он — чем дальше, тем вкуснее.

Мясо, с костями и не жалеть — килограмма полтора, не меньше. Если уж совсем побаловать — надо бы разных сортов, но можно и вот так: говядину ребрышками... В конце концов, мясо в борще не главное. Это ж не солянка. Мясо заложили, и готовим корешочки. Морковка, петрушка — да всё, что есть в доме, вот, к примеру, мы имбирь ещё помоем. Нет, резать не надо — мы их всё равно потом уберем. А главное в борще — свекла. Одну, небольшую, и тоже не разрезая...

Закипает... Собирай пенку... Всю, собирай... аккуратней, а то будут потом лохмоты плавать, красоту портить... Умница. Закладывай корешочки, ещё лаврушечки — как же без неё! — и перца. Да штуки четыре горошины брось. И пусть кипит. Убирай жар. Чтоб еле-еле булькало, еле-еле. Всё. На пару часов мы свободны. Садись и рассказывай. Всё рассказывай. Про твой КОМКОН. Всё. И не надо по порядку, вываливай всё что в голову придёт.

— Бабушка!

— Вот именно: "бабушка"! Повтори, что вам — хитрым и мудрым — уточнили. И найди в том перечне меня.

— Бабушка! Это предательство!

— А ты не думаешь, что это — тест? И не на верность, а на сообразительность?

— Бабушка...

— А ты не думаешь, что это не тест, а... калитка. Которую приоткрыли специально для тебя?

— Чтобы я сбежала?

— Чтобы ты — вырвалась.

— Я? Мне? Да та гестаповка!.. Бабушка!.. — Таня обеими руками закрыла себе рот. — Это не ты... Это тебе мамочка...

— А ты никогда не думала, в кого она такая? У кого она этому научилась? Я спортивный врач. Но это по штатному расписанию. А по зарплатной ведомости — я спортивный психолог. Мои спортсмены на планетарный уровень выходили. Я с твоим психом-дедом управлялась и со своими сумасшедшими дочерьми ладила. Так что не надо на мамочку свою уж слишком наваливать. Поняли мы всё с твоим отцом сразу. Втроём обсудили. Анна покрутила ту фразу, повертела — и согласилась с нами. Да, решение рискованное, но твоя истерика... Я с Валерой согласна: это не измотанность, это отчаянье. Ты понимаешь... нет, не то слово... ты осознаёшь! — да, ты осознаёшь, что ведёшь себя неправильно, что надвигается катастрофа. Анна считает, а её компетентность именно в этой части сомнений не должна вызывать, что тебе на автоматической тестировке надо будет держать в уме "уточнение" — и ты прорвёшься, а на собеседовании... Врать наставникам нельзя, конечно. Так что скажешь правду. Но опять не впрямую, а как-то намекнёшь. Как-нибудь — но прямо в лоб! Валерий тут же нарисовал сценку:

Вопрос: Ты следовала указанному уровню секретности?

Ответ: Да, — и широкая улыбка, улыбка до ушей, до затылка, — я следовала сказанному. От первого слога, до последней запятой.

Реплика: Последней ставится точка.

Ответ: Почему, бывает и многоточие.

Тяжёлый взгляд в упор вопрошающего.

Тебе надо будет выдержать. Выдержать взгляд твоей гестаповки.

— Я выдержу, — после долгой паузы сказала Таня.

Они сидели в операторной. Полумрак, в центре помещёния — стол, рядом — два компьютерных кресла, а по стенам — экраны, экраны... Но Вера Игоревна не смотрела на них, она смотрела прямо в глаза Дмитрию и неспешно цитировала:

Коленка — свет, ладони — лодка...

Скользят...

Но я боюсь спугнуть...

И долго-долго притворяюсь,

Что ничего не происходит.

Ещё чуть-чуть помолчала, а потом резко сменила тон:

— Убери руку. Немедленно!

— Как же я тебя совсем не понимаю, — пробормотал Дмитрий Олегович. Но руку с чужой коленки убрал.

— А ещё раз здесь, на работе коснёшься меня — покалечу. Я сделаю это. Ты меня знаешь.

— Наконец— то! — засмеялся мужчина.

"Что ж я-то тебя ни капельки не понимаю?!" — почти пробормотала женщина.

— Девушка, а девушка, — капитан всё улыбался, — а что вы делаете сегодня после работы?

— Вот уж мужская логика!

— Ты мне не ответила.

— И не отвечу. Ты вывел меня из себя.

— Врёшь. Тебя вывела из себя вон та рыжая дурочка, — он указал экран, где под душем с закрытыми глазами стояла Мария.

— Нет. Уж если не ты, то вон та белая гадючка, — она указала на экран по соседству, где отмокала Татьяна.

— Дай ей собраться с духом.

— Некогда уже чего-то собирать. Времени уже — ноль.

— Смотри-ка, моя блондиночка тебя услышала.

Да, Татьяна решилась. Она шла к Марии.

— Интересно, что ж они своей семейкой придумали-то? — не сдержала любопытства майор, — Будет просить — Машка её не послушает, попробует драться — она её уделает.

— Вера Игоревна, что за лексика! — усмехнулся капитан. — Или это ты настолько переживаешь за свою рыжую?

Мария, тоже увидела соперницу. Она отбросила за плечи мокрые, не отмытые от пены шампуня волосы...

— Да уж, только в стойку не встала, — почти рассмеялся мужчина. — А спорим, это моя Танюшка уделает твою гнедую!

— Дмитрий Олегович... — попеняла ему напарница, а сама подумала: "Я бы её к себе не подпустила. Я бы вот сейчас и ударила бы! Вот ещё шаг и..."

Татьяна не сделала этого шага.

— Зачем нам это? — тихо, просяще проговорила она, — Самой отмывать такую гриву — только мучиться! Давай вместе. Давай я тебе помогу, а потом ты мне?

— Уделает! — с азартным восторгом прошептал капитан.

— Не слушай, глупая! — с азартным отчаянием прошептала майор.

— Зачем нам играть по их правилам? — продолжила Танюша. — К тому же, ни меня, ни тебя они с этим на плац не выгонят! И у нас будет ещё минут десять на сон... Не знаю, как ты, а я прошлый семестр еле выдержала.

— Не слушай!..

— Ну, пожалуйста...

Вздох облегчения Мария сдержать сумела, а снисходительную улыбку — не стала.

— Хорошо, — повернулась она спиной, — начинай.

— Дура, — успела откомментировать куратор.

— Умница, — успел куратор тоже.

И Татьяна начала.

Подсечка, удар в шею, перехват руками, движение торса, движение ног — и Мария лежит на пластике пола, а Татьяна нависает над ней, передавливая голенью горло соперницы.

— Молодец девочка. Никаких бросков, никаких вертушек, никаких размахиваний руками- ногами. Минимум вероятностей для лишних травм. Чётко и аккуратно.

— И что она думает, что Мария теперь сдастся?

— Не-е-е, Стеховы ещё что-то придумали. Но ты мне проиграла.

— Я тебе?!

— И проиграла — желание, — улыбнулся мужчина.

— Что?! — возмутилась женщина, — Ни на какие желания я не соглашалась!

— Ты не отказалась. Тсс... слушаем,— он закрыл ладонью ей рот.

"Можно я его покалечу? — с надеждой спросила она у себя — Ну хоть укушу?" Но только мотнула головой. Он убрал руку. Сразу.

— Ты очнулась, — голос Татьяны был напряжен, но в нём не было ни злобы, ни торжества.

"Ни злобы, ни торжества. А что?" — подумала Мария. И не смогла ответить.

— Не притворяйся — ты очнулась. И теперь слушай меня, — Татьяна помедлила, словно подыскивая слова.

"Никаких слов она не ищет. Они у неё давным-давно вызубрены!"

— Первое: я тебе не враг. Слышишь? Я тебе не враг!

Руки у Марии были подвернуты под спину... А если ногой... Но Татьяна тут же чуть надавила голенью...

"Ага. Доступно... Не враг. Как же!"

— И второе, и третье: я тебе не враг! Понимаешь?! Я тебе ещё раз скажу: я тебе не враг! — и она ещё усилила нажим на горло. — А теперь пятое: ты знаешь разницу между термином "управлять" и "командовать"?! Она та же самая, что между печь торт и есть его! А ты, дура, завтра на стенке опять командовать попрёшься?! Ты понимаешь, что завтра, когда вы опять грохнетесь, парни просто с наслаждением набьют тебе морду и бросят тебя?!

Она чуть ослабила нажим, и Мария судорожно вздохнула.

— Потерпи, я сейчас встану. Скажу последнее и встану, — и голень опять вжалась в горло. — Но сначала предпоследнее. Вероника с тобой останется в любом случае, а вот Надька переметнётся к нам. Её Стасик уговорит. Да ему-то её, кажется, особенно уговаривать и не понадобится. Так вот теперь последнее: если ты переживёшь завтрашнюю стенку, если ты всё-таки передашь командование Питу, а для верности себе заклеишь рот пластырем, то... Дайте Стасу шанс. Или она сама пусть на танц-классе его выберет, или пусть хоть раз дождётся его выбора! Пусть только даст ему шанс! С этим алфавитным порядком наш Ященко просто не успевает! — Татьяна опять вздохнула, потом ещё, потом решилась: — Всё. Я встаю.

— Если твоя кобыла сейчас взбрыкнётся, я её вышвырну.

— Нет, — жёстко улыбнулась Вера Игоревна. — Не успеешь. Её вышвырну я.

Татьяна встала и, не оглядываясь, пошла к своей кабинке, к своему шампуню, к своей мочалке, к своим тапочкам. Дошла. Вода лилась горячая, но ей было холодно. У неё почти стучали зубы. Она закрыла глаза.

— Теперь моя очередь, — услышала она.

Подняла тяжелые веки. Перед ней стояла Мария — голая, рыжая, мокрая и вся в гусиной коже.

— Теперь моя очередь заниматься твоими волосами, — повторила она, — Повернись спиной.

Таня послушно повернулась. Ноги её едва держали.

Через мгновение выяснилось, что ноги не держали не только её. Она еле успела перехватить вдруг ослабшие чужие руки, и они обе опустились на пол. Они даже не плакали. Только вода сверху лилась и лилась и вымывала из их волос остатки шампуня.

— Смотри, — минут через десять улыбнулся капитан, глядя, как девчонки в четыре руки копошились в волосах, — они сейчас начнут выкусывать друг у друга блохи.

Майор не ответила на шутку, её занимало другое:

— Так что же это я тебе проиграла?

— Желание. А я желаю...

— Ну-ну... — она не стала прятать своё напряжение, свою готовность к взрыву.

— Я желаю... — он тоже не стал прятать неуверенность, он почти взмолился: — Я назначаю тебе свидание и желаю, чтобы ты не отказалась.

— Когда? — выдохнула она.

— Прямо сейчас, — выдохнул он.

— А эти? — она качнула головой на экраны.

— Да пусть хоть искусаются!

На следующий день перед стенкой, Мария подозвала Пита.

— Это тебе, — сказала она и протянула ему пластырь.

— Чего это? — хмуро поинтересовался парень.

— Я не доверяю себе, я опять начну вмешиваться, и мы опять сорвёмся, — она впихнула ленту в руки парня. — Заклей мне рот и принимай команду.

— Э-э-э... — начал Пит.

— Ты что приказа не понял? — возмутился Серж, вырвал ленту и широко, крест-накрест заклеил девушке рот. — Командуй! И вот теперь мы их уделаем.

Колебался Пит недолго:

— Тогда начнём вон оттуда, — и повёл группу мимо остального отряда.

На них оглядывались.

6. КВП

Блейк глядел на долину. Красивое здесь всё-таки местечко! Жаль далековато. Чтоб дойти сюда, он убил неделю — что прошлый раз, что сейчас. На лошади будет, конечно, быстрее, но всё равно... А если на зеленом драконе? Что для крылатого монстра четвёртого уровня сто восемь километров? Тем более, полёт по воздуху — это тебе не петляние по горным-подгорным тропам. Пара часов — и на месте. А если на чёрном? С тем — вообще: раз взять ориентиры, а потом — прокол пространства, и ты прибыл! Выжечь поганую ящерную семейку, проходов внутрь долины немного — поставить сигнализацию на крупных хищников, отстреливать их, пока в рефлекс им не вобьёшь, что дороги им сюда нет, и готовая база! Жить можно в пещере капища. В этот раз он успел заглянуть в неё — там больше чистить, чем восстанавливать. Причём чистить не метлой... Та ещё работёнка будет! А насколько она вглубь идёт — можно только догадываться. И Богиня против не будет. Дичи для жертвоприношений хватает. Те же тигрозавры для начала...

Долина легко обороняема, и наверняка где-то поблизости есть какие-нибудь полезные ископаемые. Можно даже основать свой клан... Холд прямо в капище и заложить.

Блейк усмехнулся на себя — размечтался! Ещё раз взглянул на таймер: тот подмаргивал, и на нём горело:

(27 мин)

Да, на этот раз он обернулся на полчаса быстрее, потому что на этот раз сработало всё. И как надо всё сработало! Теперь никакая дура-самочка или прибабахнутый сыночек не сбежали от папочки — не было их уже: кто изгнан, кто съеден. Лестницу больше укреплять не понадобилось — за месяц ничего с ней не случилось. Труп его прежнего аватара уже истлел, но обрывки амуниции ещё валялись внизу, но, главное: жезл был на месте — в нише, куда его отбросили, искать не пришлось. Правда, он опять был холодным и серым.

Времени на километровый пробег тоже понадобилось меньше: нынешний аватар оказался более сильным. Надо же: только две недели в поле провел с научницей, а пять минут на километре туда и километре обратно скостил. Что уровень аватара зависит от физического состояния исходника — общеизвестный факт, но ведь что-что, а бег-то он ни с Галиной Осиповной, ни с инструкторами, пять дней готовившими его к "экспедиции", не тренировал!

Ещё десять минут было выиграно на сыпухе — сапоги с легкими антигравами держали на склоне чётко.

И ни искать идола, ни таскать его, ни устанавливать не понадобилось. Блейк немного опасался, что тигрозавры в свободное время от охоты, еды, сна и их, тигрозаврского секса, играли в их, тигрозаврский футбол замечательным округлым катышем, обошлось — фетиш был на месте. (Странно, но теперь Блейку потребовалось меньше напрягать воображение, чтобы увидеть в камне женщину — пообвык, наверное.) Так что ещё минус восемнадцать минут.

Жезл зарядился тоже быстрее. Всего на полторы минуты, но на радостях Блейк и заглянул в капище... Вот уж лабиринт — вроде бы совсем чуточку походил, а семь минут угробил! Чего его туда понесло?! Ведь ясно было, что брать ничего нельзя! Нефиг по мелочи гневить чужую богиню. Особенно когда ты слаб, находишься на её территории, а в руках — жезл, напоённый её эманацией. Да и ладно! Там и брать-то на первый взгляд было нечего.

И он проскочил — ни в какое "приключение" не вляпался. Вовремя увидел первую ловушку, вовремя понял: перед ним не обыкновенное заброшенное капище, а сокровищница — обыкновенная сокровищница. Блейк задавил искушение пройти хоть первый порог и сразу отправился обратно — тихонько и аккуратненько. По собственным следам, которые в пыли были хорошо заметны. Шаг в шаг, след в след. Выбрался.

Сюда он ещё вернётся. Вернётся без жезла, зато с оборудованием. Пусть сейчас он, по-прежнему, нищий и пустой, однако живой и с жезлом! Да и теперь, в случае чего, в библиотеку положенные статейки накропает — есть о чем, и на её первом уровне обоснуется вполне легально. А оттуда можно будет рыть ход на второй.

Блейк хмыкнул: да уж, амплитуда — от личного клана, собственного чёрного дракона и сокровищницы в единоличном владении, до норы на второй уровень библиотеки!

Он вздохнул и опять посмотрел на водопад истока горной речонки, попредставлял себе водопад устья. С террасы капища бесшумно срывающаяся вникуда вода была видна хорошо, отсюда — не видна совсем, и не слышен был далёкий-далекий гул...

Как же хороша всё-таки она — Тихая долина! Теперь, когда было время, когда больше не надо было прокладывать маршрут или искать подвохи, Блейк просто любовался ею. Нет, он точно вернётся сюда. Выжжет этих гадов и...

И — сокровищница! И всё? А что дальше?

Как-то он останавливался в своих мечтах на этой точке... А, плевать! Та, которой нужен жезл... Она обещала. Исполнение невысказанного желания... Он опять вспомнил свои трясущиеся руки, когда расплетал её косы... Неужели всё так просто — всего лишь ещё одна баба? Он невольно усмехнулся: уж больно не соответствовали они друг другу: та, которой нужен жезл, и эти слова.

Он встряхнул головой, отогнал смутные мысли и перевел взгляд на площадку тигрозавров. По первости он намеривался, возвратившись из штурм-броска с жезлом — сразу бегом и подальше отсюда. Домой, домой! Но по здравому размышлению решил дождаться чудовищ: ведь раз они будут у логова, то встретиться ему на отходе не смогут.

Он ещё раз взглянул на таймер:

(7 мин)

Ну, уже вот-вот... Сейчас уже появятся... Он начал потихоньку собираться. Взял жезл, полюбовался на блекло-красный узор, который короткой лозой выплелся из рукоятки, улыбнулся. Прикрепил его за плечами, на манер двуручного меча. Поворочал спиной, попрыгал — нормально. Подошел к рюкзаку, открыл, ещё раз осмотрел — и тут нормально. Затянул. Ещё раз оглянулся на долину.

"Ну и до свидания! Ещё увидимся! А этих, которые сейчас явятся, точно вычищу... Что они нынче-то задерживаются? Где они там?..."

— Уже уходишь? Нет же у тебя ничего! Так какого хрена ты сюда пёрся?! Во второй-то раз? Или в рюкзаке есть что-то — не слишком объёмное да не слишком тяжёлое?

Из-за ближней скалы появился один, второй, третий, четвёртый... Все в одинаковых доспехах, с одинаковым вооружением, у всех на правом плече темно-красный погон. Блейк узнал шестого: тот самый, который пробовал уговорить новичка вступить в правильный клан: "Или будет у тебя всё неправильно!"

"Rights, — понял он, — Райты, "правильные"! Выследили, сволочи!"

Он попятился от них.

— Ну, куда ж ты? Да не бойся! Просто расскажи нам: зачем сюда приходил. И иди к нам! Получаешь тату, и всё! Что бы ты здесь ни нашёл — оно чего-нибудь да стоит. И начнешь не с нуля! Посмотри на нас, на себя и просто сравни доспехи! Ну?...

"Да, доспехи у всех на уровень выше и арбалеты — тоже, а уж копья..." — Блейк особенно позавидовал их копьям — из титанового сплава, лёгкие, прочные, с тёмной аурой, исходящей от кованых наконечников... Одновременно и оружие, и посохи... Кланы налагали заклятия на них, и одиночкам этот вид оружия был недоступен.

""Тату — и всё!" Как же! Клеймо это на самом деле. Тату — и приказ старшего по клану становится обязательным для исполнения — причём, не по собственному желанию, не из-за чужих уговоров или в силу абстрактного чувства долга, а на уровне рефлекса аватара. Тату — и всё, попытка поставить другое приводит аватара к факту нулевого здоровья. Тату — и при повторной регистрации семьдесят девять процентов снова оказываются в том же клане. Тату — и всё, прощай свобода!"

Решение пришло, как будто его кто-то подсказал. Он оглядел райтов, и, словно сдаваясь, махнул рукой:

— А-а, нет здесь ничего! — он пнул ногой рюкзак, толкнул его к ним — Наговорили мне... Золото, золото!..

— Золото? — насторожился старший. — О чём это ты?

— Речка, говорили мне, золотоносная, — повернулся к ним спиной, и не спеша, пошёл к краю, к лестнице. — Да смотрите сами.

— Ну, — раздался сзади довольный голос, — понял, как это просто: поступать правильно?

"Они — нулёвки, ничего кроме арбалетов у них из дальнобойного нет. И болтов с самонаводкой — тоже".

— Вон она, речка.

Блейк присел, протянул вперёд руку, а потом ухватился за верёвку лестницы и бросил свое тело вперёд и вниз.

— Э-э-э! Ты чего? К-куда?!..

Он не слушал, он с трудом поймал ногой верёвочную ступеньку, и заспешил, суетясь и путаясь — вниз, вниз!

— Стой, придурок! — над краем скалы показалась голова старшего.

"Нет, сейчас стрелять он не будет: побоится, что попадёт в голову, побоится, что я сорвусь, что не сможет поставить тату, когда у меня не менее восьмидесяти процентов здоровья. Вниз, вниз!"

— За ним!

""Придурок?" — сам придурок! Был первым, а спускаться послал других. Конечно, командовать — это ж так приятно... Если они сейчас у лесенки ещё и толчею устроят... Ага, судя по ругани — устроили... Вниз, вниз!"

Когда до земли осталось метра полтора — Блейк не вытерпел и прыгнул. Прыгнул и тут же испугался, что на камнях подвернет ногу, но обошлось: аватар сгруппировался, перекатился через плечо, вскочил... Ещё мгновение ужаса — жезл! Но обошлось. И артефакт укреплён был правильно, и аватар — аккуратен. Кинжал! Блейк полоснул кинжалом по веревкам лестницы. Ему гарантировали, что она выдержит полтонны, но когда алмазной насечкой травленого лезвия по натянутой струне... Первую ещё пришлось почти пилить, зато вторая лопнула, казалось, от одного лишь прикосновения.

На лестнице к тому времени было уже трое. Лестница качнулась маятником, задёргалась... Нижний заорал, не удержался, упал — и вот он-то ногу подвернул, а может, и сломал: когда попытался вскочить — опять свалился на землю. Удачно. Блейк всадил ему в грудь кинжал. Полыхнул красным огнём детектор здоровья райта. Есть! — первое убийство! Плюс двести единиц! А на низких уровнях при перерегистрации сохраняется десять процентов опыта самого успешного аватара. И не надо слушать, что там орут болтающиеся на лестнице, уцепившиеся за верёвки райты — он метнулся под защиту стены.

Теперь его жалеть не будут, теперь в него будут стрелять. Правильно: пусть приготовятся, арбалеты им понадобятся. А что — в него, так пусть ещё попробуют попасть! Мы с ними сейчас поиграем в догонялки. У них доспехи лучше, так зато они и тяжелее.

Блейк нырнул в полумрак полусвода нависшей террасы. Здесь мха не было. Ещё бы — ни света, ни влаги... Зато паутины-то... Не наткнуться б на что-нибудь экзотическое, на какое-нибудь арахноидное порождение больной фантазии старшего ассистента младшего помощника Конструктора... Да какая разница! Теперь главное, чтобы спустились все райты. А спускаться по свободно болтающейся верёвочной лестнице — удовольствие не из приятных, он это по прошлому разу помнит. Тем более что их там — не один, и все суетятся, все орут друг на друга!

Он выставил вперед правую руку с обнажённым кинжалом и, сметая паутину, понёсся вперед. Пойма местной речонки неспешно изгибалась вслед за её руслом. Изгиб здесь был выпуклым, и стена уже закрывала парня от преследователей. Блейку вдруг вспомнилось, как в школе, на уроке математического анализа девчонка-одноклассница на вопрос, какие бывают кривые, ответила: они бывают выпуклыми и... и впуклыми.

"Что за ерунда лезет в голову! — он взглянул налево, — Не проскочить бы, скоро уже сворачивать, а то, если возвращаться придётся — совсем нехорошо будет".

Но выскакивать из-под скалы пришлось раньше: взвизгнул арбалетный болт, и за метр впереди от него брызгами разлетелась каменная крошка... Мазила! Блейк оглянулся — точно, кто-то всё-таки, и что характерно, это был не командир, кто-то догадался не гнаться за ним вдоль стенки, а отбежать в сторону. Изгиб стен был совсем небольшим, далеко бежать не потребовалось. И этот райт закричал, привлекая внимание остальных.

Блейк выскочил из-под свода и бросился в ближайшие заросли хвойного кустарника.

Оглянулся. Все внизу! Все шестеро — один лежит, пятеро бегают. Побросали копья наверху — ну, конечно же, неудобно же с копьями на веревочной-то лестнице тусоваться! — и погнались за лёгкой добычей. Точно придурки: просто бы последнему сбросить всё вниз!

А тебе, умник, сейчас ответят!

И ответили. Правда, не с той стороны, откуда тот ждал. И погромче. Получайте, сволочи, неожиданность!

Папа-тигрозавр, у которого в крови ещё бурлил адреналин от несостоявшегося скандала с бесследно пропавшим соперником, вернувшись, обнаружил на вверенной ему территории наглых, орущих, бегающих друг за другом двуногих и сообщил им, что сейчас будет наводить порядок. Его дама сердца, которую обманули со зрелищем, как из-за неё рвут друг друга настоящие парни, рёвом выразила желание тоже поучаствовать в уборке.

Мерзкие двуногие заорали тоже и забегали ещё быстрее. Им стало не до Блейка. И это есть хорошо. Он резко сбросил скорость, взглянул на детектор здоровья: зелёный. Деталировка: семь процентов долой. Нормально. Полкилометра теперь можно выдержать влёгкую. Переходим на стайерский темп и — к капищу!

Сзади раздался ещё один спаренный рёв. Настоящий парень и любительница настоящих парней выражали восторг от предстоящего развлечения.

Радуйтесь-радуйтесь. Леди Неожиданность и для вас приготовила сюрприз. Конечно, перед вами — банальная полудюжина, ни у кого из которой действительно ничего дальнобойного кроме арбалетов не было и нет. Но всё-таки — это команда каких-никаких, а воинов. И нападение крупных экзотов для Даяны — стандартная ситуация, которая должна отрабатываться на тренингах в кланах едва ли не в первую очередь. Свои копья райты бросили. Болтов с самонаводкой у них нет. А вот бронебойные — быть должны. Хотя б по парочке на каждого. И будь тигрозавр один — шансов у него не было бы. С другой стороны, если бы при папочке с мамочкой были ещё и детишки — шансов не было бы у райтов. А вот два монстра восьмого уровня против пятёрки неопытных солдат... да ещё и во главе с бестолковым сержантом...

Да чума на ваши оба дома! Следить за битвой и болеть за кого-либо Блейк не собирался. Чистая ничья — когда все убивали всех — была желательна, но маловероятна, так что ему требовалось убежище. Хотя бы на первое время. Он бежал к капищу. Иногда даже притормаживал, чтобы на ходу сдёрнуть горсть целебной реднистой брусники...

Так что неудивительно, что монстры оказались быстрее его. Новый рёв! Опять двойной, но теперь в нём, помимо ярости, завопила ещё и боль. Ага, словили залп. Нет, Блейк и тут не согласился с сержантом: очевидно, что тот разделил цели, а Блейк бы весь первый удар нанёс по самке — чтоб попытаться гарантированно вывести её из строя. А потом все пять болтов пустил бы в самца. В упор! Его бы изрешетило. А так райты по-прежнему имеют двух, мчащихся на них, подраненных — но живых, живых! — чудовищ.

И новый рёв и новый... И следом почти сразу же — человеческие вопли... Угу, началось месилово... Неужели эти бестолочи даже одного кончить не сумеют?! Блейк не стал оглядываться — за невысокими, метра в два, свечками местного можжевельника, всё равно ничего не увидишь, он только прибавил хода.

И не напрасно... Новый рёв... Это самка. Победных нот в её голосе не звучало. Звучала боль. Звучала ярость. Звучала тоска... звучала такая тоска... У Блейка похолодело у затылка, и он помчался уже изо всех сил. До террасы с капищем оставалось с сотню метров, когда сзади раздался новый вопль. Чудище известило, что вспомнило про ещё одного двуногого. И Блейк оглянулся — оглянулся помимо воли и желания. И увидел: тигрозавра, выглядывая его, взметнулась вверх, и они с ней, кажется, даже столкнулись взглядами.

Бежать быстрее он не мог, а её топот, казалось, слышал. Хотя какой топот может быть слышен от этой чешуйчатой кошки, не лошади же — кошки! — мчащейся по покрытой толстым слоем мха земле?! Разве что, если слушать не ушами, а спинным мозгом. Или тем, что ниже.

Ещё раз Блейк не сумел удержаться и оглянулся, когда зверюга заревела, выйдя на дистанцию прямого взгляда. До склона с сыпухой оставалось ещё метров двадцать. Ему показалось, что до чудовища — столько же. Но тигрозавру он на несколько секунд опередил, и сыпуха его спасла. Сапоги с антигравами держались на ней уверенно, а тигрозавра — не держалась совсем. И всё-таки с самого начала та легко достала бы его, если бы, не пытаясь урвать доли секунды, прыгнула бы сперва к подножью, а уж оттуда, с твёрдой почвы — за ним, но тупая самка для опоры под второй прыжок попробовала использовать склон — и просто поехала вниз. Она всё равно успела бы, но вместо того, чтобы тут же спрыгнуть к подножью — ещё побарахталась, поцеплялась... Может быть, Блейку и это не помогло бы, но пара болтов торчали в её чешуе, а сколько их пробили насквозь, сколько застряли внутри, можно было только гадать — так что взлететь на террасу единым прыжком у раненой зверюги не получилось ни с первого раза, ни со второго.

От её рёва у Блейка заломило в ушах, он не стал ждать, когда чудовище найдёт тропу, по которой он сам первый раз вылезти на террасу — бросился к пещере. В устье её остановился, оглянулся. Именно в этот момент из-за приметного камня, того самого, который когда-то помог ему выбраться на террасу, выпросталась настырная ящерная кошка. Увидела Блейка и...

И не прыгнула на него.

Хорошо?

Плохо! У всего класса этих " -завров", здесь, в Даяне нехилая регенерация! Зверюга будет ждать его на выходе, жрать трупы и здороветь, а у него — никаких припасов, практически никакого оружия — ничего! Пару горстей брусники — да и только! Ну, уж нет!

Он поднял пару камней. Тигрозавра зарычала, прижалась к земле, сжалась. Тогда и он заорал во весь голос и один за другим метнул в неё камни.

Что толкнуло самку на прыжок: наглость действия или наглость голоса — он не понял. Что его самого вбило в пещеру: вид её раскрытой пасти или рёв из неё — не понял тоже. Он опамятовался, когда уже бежал к крайнему коридору, к ловушке. Узкий проход чуть задержал чудище, но Блейк надеялся на большую фору. Только это же кошка! Хоть и огромная, хоть и вся порванная, хоть и вся в чешуе, но кошка! — она буквально ввинтилась в каменную расщелину. Заревела от боли, но — ввинтилась и вывинтилась. Опустилась, распласталась на полу. Заревела от злобы. Взглянула на скрывающегося за поворотом тёмного прохода двуногого... Поднялась... Нет, на прыжки её уже не хватило — она просто побежала за ним, да он и не убежал далеко, некуда там было бежать, он тоже уже был измучен, он стоял спиной к замуровывающему проход валуну, и сжимал в руках кинжальчик. И она бросилась на него.

Ловушка сработала. Там, где Блейк прошёл, прижимаясь к стеночке и едва ли не на цыпочках — чудовище помчалось напрямик, пол под ней провалился, и тигрозавра полетела вниз, на отточенные колья.

Яд на них был сильным, и ревела она недолго.

Блейк дождался последнего её всхлипа и опустился на пол. Площадки до провала осталось метра на два — хоть ложись... Рефлекторно взглянул на индикатор здоровья — точно: жёлтый, с редкими зелёными крапинками. Можно было бы запросить полную диагностику, но зачем? И так понятно: физически — вымотался, а эмоционально — истощён. Необходимы воздействие стимуляторов и/или отдых. Чая бы выпить вместо химии, но аптечка и фляжка — вот, на поясе, а заварка осталась в рюкзаке. И котелок — там же, и там же — таблетки сухого топлива. Что ж, будем исходить из возможного...

Блейк задал режим: "лечение", "отдых", и снял шлем. На экране аватар, не торопясь, отстегнул жезл, снял, аккуратно прислонил его к валуну, отцепил от пояса ягодный контейнер, раскрыл, бросил пару брусничек в рот, занялся аптечкой...

"А у меня заварка ближе — на кухне. И чайник — там же. Успокоиться не помешает и мне".

После перерегистрации прошло уже полмесяца — трое суток Блейк бегал по столице, закупаясь и отовариваясь, семь — шёл, ещё четыре, по утрам, пока тигрозавры спали... должны были спать! — после ночных охот, расставлял спикеры (кстати, один из старых уцелел, Блейк только заменил на нём батарейки). Ну и сегодня, вот, славно побегал по долине: туда-сюда, сюда-туда.

За эти две недели выяснилось, что нынешний аватар — справный парень. В постоянном пригляде не нуждался. Может, просто повезло: разброс параметров случаен, и шанс поживиться с окраин кривой Гаусса был у всех, но вероятней всё-таки влияние его собственной личности, точнее — влияние последних двадцати дней жизни в реальности Гессы.

На форуме об этом писали неоднократно, один клан как-то пытался даже поставить тренировки своих членов в реале на обязаловку, но ничего из затеи той не вышло: резко уменьшился приток новых членов, да и старые как-то вдруг начали исчезать... Отменили. Впрочем, какое ему дело до чьих-то там кланов?

На своей крохотной кухне Блейк потянулся, было, за коробкой с пакетиками чая, но раздумал. Галина свет Осиповна на пакетированную продукцию морщила губки и употреблять её при первой же возможности отказывалась, а "отказ напарника от приготовленной пищи"... Приходилось подстраиваться под её вкусы, и неожиданно выяснилось: оно того стоило.

Он вспомнил, как девушка втолковывала ему: пьют чай не для восполнения водного баланса организма, для этого, вон — куча разных бутылок, или вон — родничок. Чай — это пауза... Пауза отдохновения или завершения, пауза обдумывания или общения — пауза. А раз пауза, то куда спешить?

Действительно, куда ему спешить? Аватару нужен часовой отдых, не менее. В Даяне нельзя, как в играх одиночных реальностей, ускорить время. Потому что возникают проблемы синхронизации, видите ли... Непреодолимые проблемы. Так что в банальных обстоятельствах только так: ставишь локальную задачу и пускаешь на автомат. И зависеть всё уже будет от аватара. Случись что-нибудь неожиданное — не прокачанному аватару не поздоровится.

А бывает и по-другому. Бывает, что ава опытнее, умелее своего хозяина — это когда начинаешь не с нуля. Если есть деньги, или где-нибудь разживёшься баллами — и купишь (даже профессия есть: тьютер — специалист, который быстро доводит ботов до некоторого уровня) или подарят... Или дадут, в качестве вступительного взноса — в кланах это почти стандартная практика. У них же пустые боты — до пятидесяти процентов личного состава. И у клановых тьютеров — особое положение... Впрочем, в любых сообществах у любых качественных специалистов особое положение — не будет такового, сообщество развалится... или провалится в конкурентности какой-либо... Так вот с приобретённым авой не стоит особо спорить, особенно поначалу — лучше присматривать за ним и учиться, учиться.

Мысли Блейка лениво сменяли одна другую, а руки делали положенное: наливали в чайник воду, включали его, доставали посуду... Он вспомнил, как поморщила губки научница на первом их ужине, взглянув на его копеечную чашку, и сразу представилось, как она поморщилась бы, увидев эту.

"Чашка, как чашка", — подумал он тогда.

"Чашка, как чашка", — проворчал он сейчас.

Прогреть заварочный чайничек горячей водой, насухо вытереть его, насыпать заварки... Дождаться сигнала от большого чайника... "Начальница" требовала снимать котелок с костра "с белым ключом" — за мгновение до закипания... "И запомни, геймер: не после, а — до! до!" Здесь, у себя, он просто установил датчик и отрегулировал температурный режим так, чтобы после девяноста градусов градиент нагрева уменьшался, а при девяноста девяти с половиной — уходил в ноль... Делов-то.

Залить кипятком заварку. Укрыть полотенцем... Ну, нет у него салфеток, чтоб аккуратно прикрыть носик, нет!... Купить, что ли?

Пять минут ждать... Да без проблем.

Вот теперь можно наливать, сыпать сахар... Вот чёрт, забыл размешать в заварнике чайную пенку. Вроде бы именно в ней концентрируются эфирные масла. Да ладно. И так хорошо...

" — И не спеши ты пить! Полюбуйся на цвет, вчувствуйся в запах, и уж потом... С чаем всё как с вином, но хорошее, настоящее вино стоит же непомерно, а чай — вот он, у тебя в руках... Впрочем, что в твоей кружке увидеть-то можно?!

" — А кофе?

" — Кофе? кофе сильней, но он... он проще, — она хмыкнула: — Всё чёрное почему-то сильнее, но проще... Да сравни хоть чёрный чай с зелёным.

Блейк сравнивать отказывался: он пил чёрный, а зелёный его раздражал и тусклым цветом, и приторным вкусом.

Местные сорта чёрного чая, по словам научницы, смещали колорит напитка из багровой зоны в розовую. Блейк взглянул в кружку — чего девица бурчала, всё прекрасно видно! Но никаких розовых оттенков и сейчас не разглядел, чай он и на Гессе чай.

(Однако, после возвращения из "экспедиции", цвета "напитков из бутылочек" ему начали не то, чтобы резать глаза, а утомлять, что ли... своей сугубой ясностью. Хотя... когда восполняешь водный баланс — когда там, чего там разглядывать?)

Час прошёл быстро. В память о девчонке Блейк даже помыл и вытер посуду. Хотя на это ушли с пятьдесят девятой по шестьдесят вторую минуту отдыха. Когда он вернулся в спальню, аватар на экране уже поднялся и делал лёгкую разминку. Всё правильно, зарядку в алгоритм пробуждения ввёл Блейк: он ещё с первым аватаром проверил и выяснил: такая вот нехитрая процедура повышала уровень готовности в первый час после пробуждения на шесть процентов. На форуме об этом время от времени мелькало, но интереса большого не вызывало: подумаешь, только шесть пунктов, да и те быстро сходят на нет! И пусть их... Птичка по зёрнышку клюёт да сыта бывает.

Итак, назад хода нет, а перед ним его любимый квест — сокровищница. На Земле он был приличным трежером. Не асом, конечно — чего бы это ему с Земли сваливать, будь он асом. Да просто не пробиться в асы без топовой оснастки, а она — бешеных денег стоит. Или бешеного рейта. Всё как всюду: без рейтинга нет уровня, а уровня нет без рейтинга. Но сейчас спецоснастки у него вообще нет, так что в глубокие подвалы не пробраться. А кто ж его знает, сколько их там?! Может — дюжина уровней, а может, прямо за этой стеной — просто камера с одним-двумя артефактами, и всё.

Но в любом случае, обладание даже единичными артефактами значительно повышает рейтинг. Зря он не посмотрел отчёта за прошлое прохождение. Может, в том, что его нынешний аватар такой бодренький, заслуга, не реальности Гессы, а именно разогретого артефакта — жезла? С новыми, глядишь, и на второй уровень удастся выползти. А если ему зачтут победу над группой противников, да ещё и над тигрозаврами... Нет, но послушайте: хотя б одного-то монстра кончил именно он! Можно сказать, своими руками! Двумя булыжниками.

Уровень при перерегистрации сохраняется.

Ладно, хватит мечтать, аватар разминку закончил и уже прилаживал за спиною жезл, пора брать управление на себя. Блейк устроился в кресле, натянул шлем, поправил очки, ввёл в нос мягкие шарики аромоскопа, щёлкнул на висках застёжками, натянул перчатки...

Блейк попрыгал, поворочал спиной, передёрнул плечами, повертел головой — нормально: жезл сидел устойчиво и ничему не мешал. Блейк взглянул на индикатор — зелёный, деталировка — сто процентов здоровья. Отлично.

Из провала резко несло экзотом, его кровью — заглядывать туда парень не стал, никакого удовольствия от вида насаженной на колья тигрозавры он бы не почувствовал. Трежер повернулся к огромному, в два человеческих роста валуну, замуровавшему проход.

На первый взгляд — тупик. Вот только кому бы надо было по пути к тупику ловушку выстраивать? И откуда бы каменюге здесь этой взяться? Стены и потолок прохода, ну не то, чтобы отшлифованы, но никаких резких выступов или провалов на них не было. Не говоря уж о нависающих валунах. Мхами, конечно, всё заросло и здесь, так это от давности, да и хорошо: без их флуоресцентной подсветки пришлось бы фонарик включать, а батарейка у Блейка была, как и он сам — нулёвая, всего на шесть часов работы.

На первый взгляд тупик... А на самом деле, скорее всего, калитка первого уровня, как обычно — после ловушки первого уровня. Что-нибудь простенькое... Чтобы отсечь нулёвок.

Интересно, а что предпринял бы ава? Блейк ослабил контроль... У-у-у, — всё по науке. Аватар сделал пару шагов налево, чуть нагнулся и начал с нижнего левого угла валуна.

Вот какой-то странный выступ, дёрнем за него — ничего, нажмём — ничего, пошатаем — ничего. Вон ещё один, но он высоко, прыгать не будем, искать ступеньки пока тоже... А вот за этим, который чуть правее — прыгать не понадобиться, повторим процедуру: нажмём, пошатаем — ничего. Ниже...

Да ну его! Чего ради мучиться с первым уровнем? Время только терять! учись, мальчик! Блейк перехватил управление — отошёл от валуна и рассеял взгляд... Вот что это за странная такая выбоина?

Блейк и сам бы не смог объяснить, чем его привлекла именно она. Отличалась от других по цвету?— так двух одинаковых и нету. Странным изломом границ? Темнотой провала? Трежер не заморачивался объяснениями и оправданиями — подобные мелочи давно ушли у него на уровень подсознания. Он опустил взгляд на пол и ожидаемо увидел среди обломков нужный: такого же цвета, подошёл, поднял, улыбнулся, вложил его концом со странным изломом периметра точно в скважину. Нажал.

Раздался скрежет, Блейк сделал шаг назад и правильно сделал. Валун начал медленно оседать, и один, особо вычурный выступ, опускаясь сверху, мог бы зацепить одежду. Ещё и пол раздвинулся, когда пропускал его — провал вряд ли бы затянул ногу, но нервы бы лишний раз напряг.

Валун остановился, он теперь лишь немного возвышался над полом.

А пылищи-то! И, конечно, как же без визуальных эффектов: пыль замерцала сиреневыми переливами, создавая этакий световой занавес. Ждём.

Пыль потихоньку рассеялась, свечение угасло. Ага, вот откуда взялась эта каменюга: проход уходил в древнюю часть храма, куда строители не дошли... или куда их не допустили. Более-менее гладкой, ровной здесь была только тропинка на полу... условно говоря — на полу... а уж стены, потолок... Даже "стенами" назвать это нагромождение камней, перевитое трещинами и провалами, было трудно, а потолка так и совсем не было, где-то — нависало какое-то подобие свода, где-то — теснящиеся валуны просто опирались друг на друга, а кое-где постепенно сужающийся провал уходил в тёмноту и терялся во мгле. Впрочем, мхи света давали мало, и эта мгла была близкой.

Поначалу Блейк машинально наметил дальнейший маршрут в обход тропы: вон там, слева, можно взобраться на карнизик, оттуда перепрыгнуть на плоский, некруто поднимающийся над уровнем пола камень, с него можно будет перескочить тропинку: и она как раз сужается, и направо есть подходящий валун, и потолок достаточно высоко — его едва можно было рассмотреть.

А дальше... Нет.

Пару часов назад о первой ловушке в храме его предупредил детектор аномалий — вовремя подал сигнал о немонолитности пола. Здесь, на ближайших двадцати метрах тропы, были трещины, ямы и разломы, а вот внутренних пустот — не было.

"Та-а-ак, — хмыкнул Блейк, — ловушкой первого уровня сделали яму, то есть нечто, которое внизу, на втором будут камни, которые упадут сверху. Но где? И как бы проверить..."

Он поднял глаза... Проверять немонолитность "потолка" было бесполезно. Но... Он опять улыбнулся:

"Если у местного Конструктора такая незамысловатая логика, то и ловушки он разместит строго наоборот: были на тропинке, будут — на обходных путях. А значит... Рискнем?"

И рискнул. Блейк двинулся вперёд прямо по тропе, стараясь держатся аккуратно посередине. Прошёл мимо карнизика слева, мимо некруто поднимающегося камня. Недалеко от "подходящего валуна" остановился. Опустился, лёг. И там, где тропа, зажатая камнями, сужалась, прополз по-пластунски, прижимаясь, вжимаясь а каменный монолит пола. Пролез.

Отполз ещё на всякий случай. Поднялся. Отряхнулся. Подумал: "Вот сейчас и проверим". Огляделся, нашел булыжник в пару килограмм, поднял. Отошел подальше и швырнул его на валун. И тут же рефлекторно отскочил ещё дальше.

"Однако, проверили", — потёр уши Блейк.

Прохода больше не было, валуна видно не было тоже: всё завалено, и опять — пыль, пыль, и опять — сиреневые переливы.

"Тоже мне...— он поморщился: — ну ладно, у местного Конструктора нет вкуса, так неужели вкуса нет и у их Редактора? Там, у первых врат, эти сполохи ещё можно было оправдать какой-нибудь остаточной древней магией, но здесь-то — голимая механика..."

Блейк ещё немного полюбовался завалом, посмотрел выше... Нет, теперь света не хватало — потолка видно больше не было.

Дальше Блейк шёл не спеша: раз имеем проход второго уровня — значит, и ловушек здесь — две. И он почти наверняка знал, где разместилась вторая. Но по сторонам посматривал: всё-таки вдруг где-то удастся заметить какой-нибудь артифактик.

Тропа закручивалась, виляла, имитируя русло древней высохшей подземной речонки, и вела вниз. Появились сталактиты, а валуны и не пропадали... Тропа обходила их, но лишайникам они, видно, приглянулись, и эти причудливые колонны, и эти сглаженные огромные булыжники сочились ровным слабым свечением.

Стены сдвигались всё теснее, уклон пола становился круче. Идти приходилось всё осторожнее: кто его знает, насколько крепко держатся на полу каменюги. Потолок опускался всё ниже тоже. Уже и призрачного сияния мхов хватало, чтобы нависающие над головой граниты были видны сплошь, без всяких разрывов.

За очередным поворотом трежер понял: второй уровень кончается, осталось только протиснуться мимо очередного валуна — и вон, прямая дорожка к тупику. Ощупывать или оглядывать стену, запечатавшую проход, Блейк не собирался: что вторая ловушка — прямо перед вратами, он больше не сомневался. Где-то сбоку должен быть обходной путь. Вход в него найти большого труда не составит: жрецы ходили здесь долго и, хоть были они, конечно, аккуратны, но если внимательно посмотреть — что-нибудь да обнаружится — обломанный камень, стертый порожек или сбитый сталактит... Вот только потом придумывать, как отрыть потайную дверь...

"Может, повезёт? Может, есть путь попроще? — подумал Блейк. Он повнимательнее оглядел валун — Какая подходящая шарообразность да и дорожка перед ним такая ровная. А не он ли ..."

Парень упёрся в него, толкнул... Камень поддался, но тут же качнулся назад... Блейк качнул ещё раз, ещё... Поймал ритм, и — раз! и — два! и — три!...

Камень сорвался на счет восемь.

Нет, орудием наказания святотатцев камень не был: гремел он здорово, катился неспешно, по бокам от него оставалось много места — любой успел бы отскочить в сторону и пропустить мимо себя.

Но трежер разрядить ловушку таким образом и не надеялся — он ждал другого. И дождался: не успел этот здоровый булыжник коснуться запирающей стены, как потолок над ним рухнул, и поток камней обрушился вниз.

"Так, — ухмыльнулся Блейк. — Ждем колористических эффектов".

Дождался: пыль, пыль, и — сиреневые переливы...

"Ждём... ждём!— и опять дождался, пыль осела и... — Есть!"

В разрушенном потолке проглядывал проход.

"Ну, "проход" — это громко сказано... "прополз"?"

Простого слова — "лаз" Блейк не нашёл, да не очень-то он его и искал. Он внимательно оглядел эту здоровенную кучу камней.

"Вроде бы достаточно плотная — посыпаться под ногами не должна, но осторожнее, осторожнее".

И он осторожно, каждый раз проверяя устойчивость очередного булыжника, полез наверх. Протиснулся в щель, выглянул, огляделся.

В обе стороны, сколько хватало глаз — пещера. Низкие влажные потолки нависали над неровным полом. Вдоль всей стены пустое двухметровое пространство — строители, для себя под технологическое пространство пробили, а дальше — завалы из валунов, вычурные поля сталактитов, перегораживающие пещеру вдоль и поперёк. Пахло влагой и ещё чем-то — пахло неприятно. Пахло неприятностями.

"Даже разочаровывает — так ожидаемо: после коридора первого и второго уровня — лабиринт. Только бы не ошибиться с уровнем... какого он здесь? первого? третьего? С монстром первого уровня справлюсь без проблем, а вот против кого-то вроде минотавра... Ладно, увидим. Будем спускаться. Сколько здесь? Метра три с половиной? Пол чистый. Нормально".

Трежер ощупал край пролома, нашел подходящий выступ, извернулся, уцепился за него, спустился, отпустил руки, мягко приземлился.

Что под ним может оказаться ловушка — он не боялся. Почти наверняка — она вон там, прямо перед выходом из потайного хода. Впрочем, это с той стороны ход был "потайным", а с этой — его прикрывала нормальная дверь. Нет, туда он не пойдёт — ни в какую "нормальную ловушку" третьего уровня никакой нормальный трежер не полезет. Особенно, если у него нет спецоснастки.

Блейк мимоходом взглянул на детектор — зелёный, машинально включил деталировку... упс! — восемьдесят девять процентов. Нездоровое какое здесь место, оказывается! Аптечку тратить не хотелось — лучше просто передохнуть.

Он вывел наверх меню, задал: отдых, пятнадцать минут, тревожность третьего уровня; и снял шлем. Заодно и в туалет можно сбегать. Оставлять аватара не хотелось, но лучше уж у входа в лабиринт, чем в его недрах. Конечно, обитатель лабиринта может и сюда выглянуть, но у монстров первого-второго уровня выходить наружу — не в обычае. Да и более страшные делают это редко и неохотно.

Блейк последил ещё, как аватар внимательно осматривает ближайшие выходы, прислушивается, как удовлетворённо кивает себе головой... И начинает снимать рюкзак... Снимает рюкзак, снимает контейнер, раскрывает его, пересчитывает ягодки.

"Нет, всё-таки толковый парень мне попался. Ну, давай и дальше так же!" — подумал он и встал с кресла.

А когда вернулся, аватар удивил его ещё больше: вместо того, чтобы спокойно сидеть, привалившись к рюкзаку, тот внимательно осматривал жезл.

"Ну-ка, ну-ка..."

Блейк даже не стал надевать шлем, он ткнул на меню пункт "Комментарии". Раздался глуховатый, раздумчивый, чуть даже занудливый голос аватара. Блейку нравился. Да и большинство других параметров он оставил в этом парне, как они предлагались по умолчанию.

— В принципе так и должно быть... — бормотал аватар, — Ведь что мы имеем? — проход в святилище некого храма. А что такое данный жезл? — атрибут божества его же. Могут они взаимодействовать? Запросто. Он даже может быть ключом.

"Нет, с "ключом" это уж слишком, а в остальном..."

— И чего поначалу испугалась самка? Не его ли?

"Ага, в прошлый раз другая такая — "испугалась"... И косточек не осталось. Но данный-то аватар этого не знает... Так пусть узнает! Тем более, что время ещё есть".

Блейк устроился в кресле, замелькали окошки менюшек. Голосовой ввод проще, но детские привычки въелись намертво: дома голос контролировался системами сигнализации — родители могли подслушать, могли посмеяться, могли запретить, а личное виртуальное пространство он защищать научился сызмальства.

"Информация" — "добавить" — "источник?" — "личная папка" — "Даяна" — "Прохождения" — "Журнал N1".

"ОК"?

Стоп... Тогда уж зачем ограничиваться только прохождением? Пусть парень получит полную информацию. Конечно, почти всё будет дублироваться тем, что в него залито при инициализации, но кое-что нарыто и мною лично... Раз уж он такой толковый — пусть пользуется. Итак, заново...

Информация" — "добавить" — "источник?" — "личная папка" — "Даяна"

"ОК"?

Yes!

На экране аватар отложил жезл, сел, прислонился спиной к рюкзаку и замер. Ненадолго... Хотя и дольше, чем ожидалось. Да нормально: информация получена — информацию надо переварить.

— Тигрозавра испугалась не жезла: за поколения и поколения местная живность уже уяснила, что пещера смертельно опасна.

"Конечно-конечно. "Уяснила". Местному конструктору нафиг нужно было, чтобы звери разряжали ловушки — вот он им и "прояснил"".

— Но всё это не отменяет исходного факта: расцветка жезла изменилась.

"Чего?!"

Блейк больше не медлил — он потянулся к шлему.

"Анализ жезла!" — потребовал он.

— Узор увеличился. Если при инициации он тянулся на шестнадцать сантиметров от рукоятки, теперь — на девятнадцать. И красная составляющая цвета стала насыщенней. Если раньше цвет был где-то около C06060, то теперь — явно уже рядом с D53080.

— Переведи.

— Был розовато-лиловый, стал... тёмновато-тициановым, — улыбнулся голос в наушниках.

"О, у парня и чувство юмора какое-то есть..."

(В стандартной палитре "темноватых" цветов не значилось).

— Вывод?

— Можно бы предположить, что увеличение доли красного сигнализирует об усилении опасности, но вероятней другая гипотеза...

"Да, прямо противоположная".

— ... что в камере святилища он будет чисто красным, или, если в шестнадцатеричном коде — FF0000.

"Именно так. В шестнадцатеричном коде, оставшемся с изначала времён программирования, на каждый из основных цветов — красный, зеленый, синий — отведено по два знака: от 00 до FF, то есть от нуля до... шестнадцать в квадрате минус единица... двухсот пятидесяти пяти, что ли? 000000 — чисто белый, 00FF00 — чисто зелёный, 0000FF — чисто синий. А FF0000, соответственно — чисто красный".

— ...Но и в том и другом случае имеем ключ. Требуется волевое решение. Рекомендую второй вариант.

— А есть идеи, как проверить?

— Только по факту... но... За второй вариант — процентов восемьдесят. Хотя двадцать ещё остаются на разные сомнения.

— Обойдёмся без всяких "хотя", — улыбнулся Блейк. — Вон, возле выхода ловушка. Почти наверняка. Проверим.

— На основании чего сделано предположение?

— На основании интуиции.

— Ненадёжно.

— Ладно, — опять улыбнулся Блейк, — на основании внесознательной обработки предыдущего опыта.

— А опыта было много?

— "Пустоши и развалины" я покинул на финише восьмого уровня, "Ущелья фараонов" — тоже после восьмого, в "Чертогах тьмы" — дошёл до седьмого. А в "Шахматном лабиринте" прошёл даже десятый.

— "Шахматка" она... не больно серьёзна. Слишком много поставлено на анализ, мало случайного. На топовые — одиннадцатый-двенадцатый не решился?

— Что там делать без масс-детектора?!

— Нечего, — согласился аватар.

Первый раз в "Шахматке" Блейк остановился у самого входа на десятый уровень, неплохо отоварился, но опять сунулся в "Чертоги..." и всё спустил. Второй раз — пошел по экспертной трассе, опять добрался до десятого, рискнул, прошел и её, и всё заработанное вложил во вступительный взнос на Даяну. Хватило. Едва-едва, но хватило.

— Здесь, кажется, похоже именно на "Шахматку", только...

— Только?

— Только проще... Хуже. Топорнее.

— Ясно. Проверяем?

— Разделять зрение можешь?

— Нет. Чуть-чуть опыта не хватает. Чуть-чуть.

— Тогда я веду. Если увлекусь, на каждой десятой секунде даешь укол в мизинец. Я перевожу взгляд на жезл. Ты озвучиваешь анализ.

— Принято.

— Пошли.

Как выяснилось, до двери выхода было ровно тридцать шагов. Пять последних Блейк делать не стал. Ярко-фиолетовый цвет жезла ласкал взгляд, название цвета яркой экзотикой ласкало ухо ("гелиотроповый"), но его шестнадцатеричная расшифровка D747F0), точнее два последних знака, уж больно намекали на близкую, очень близкую катастрофу.

— Значит, синие тона предупреждают о ловушке: за двадцать пять шагов палитра синего изменилась от "80" до "F0"... — пробормотал аватар, — А зелёные?

— Зелёные? зелёные — о монстрах. Почти наверняка.

— И пару минут назад было "30", сейчас уже "47"... То есть что-то к нам приближается?

— Да.

— Но оно ещё совсем далеко...

— Или оно — совсем слабое.

Оказалось, слабое. Пятнистый маго-волк, одиночка. Напал на Блейка сразу у входа.

— Мой, — дал сигнал аватар. — Я его сделаю. Сто процентов.

Блейк отпустил поводок, аватар обнажил кинжал и красиво, на встречном броске вогнал дымчатую сталь в разинутую пасть. Как только остриё достигло мозга магического монстрика, тот вспыхнул холодным пламенем и осыпался серым пеплом.

— Я ж говорил: совсем чуть-чуть.

— Ты о чём?

— Могу теперь разделять взгляд.

— Удачно. Значит, я не отвлекаюсь. За жезлом следишь ты. Вперёд!

Лабиринт они прошли. Уровень красного жезла был за компас, уровни зеленого и синего за светофоры. Карту лабиринта аватар чертил по ходу продвижения, а Блейк решал её: что делать, к примеру, когда идти надо на условный север (именно в этом направлении градиент изменения красного цвета был наиболее сильным), но там — ловушка "E2", и при этом с первого западного прохода надвигается монстр уровня "A2", с третьего восточного — уровня "8С", а на втором — ловушка уровня "50". Тут логики может и не хватить — времени может не хватить на пересчет вариантов. Тут нужна "внесознательная обработка предыдущего опыта". Интуиция то есть.

Вот так, чисто на ней, Блейк вместо того, чтобы принять бой перед ловушкой класса "F0" с догонявшей его пупырчатой жабой (класса "9А")... Он, может, и одолел бы... Она метра на два-три выбрасывает ядовитый язык, и надо было бы успеть этот язык отсечь. А потом жезлом — а больше нечем, кинжал — короток! — лезвием навершия жезла достать мозг через глазную впадину. Аватар давал на победу тридцать пять процентов.

Но Блейк тормозить не стал, а с разгона влетел на стенку и, пробежав по ней несколько метров, прыгнул дальше. Ловушка осталась позади (зелёная составляющая окраски жезла снизилась до "E7").

— Ух ты, — удивился аватар, — оказывается, я уже и по стенам бегать могу!..

Блейк тогда промолчал, он подождал пока успокоится дыхание, заодно посмотрел, как жаба потолклась у того места, с которого они прыгнули, и поползла назад. В ловушку, сволочь, не полезла, не разрядила... Да и понятно, не чувствуй их монстры — давно бы лабиринт чистым стал.

На исходе четвёртого часа пришлось принять тяжёлый бой против кобальтовых крыс. "Кобальтовые" — потому что почти синие (кстати уж, в шестнадцатеричном коде — "0050AB" ). Крысы — потому что действительно крысы, только размером с хорошую кошку. И было их — стандартная стая, двенадцать штук. А "пришлось" — потому что аватару требовалась еда. Менее опасных, немагических тварей не встречалось, магические после смерти плоти не оставляли, а заставлять парня голодать дальше уже было чревато. Воду они уже повстречали — родничок выбивался из одной расщелины и тут же уходил в другую, но фляжку наполнить получилось. А вот еда... Брусничка подлечивала, но... но требовалось что-то посущественней. Так что — пришлось.

По счастью крысы — не слишком хорошие бегуны, получилось затащить их в длинный коридор, растянуть стаю, и восемь штук убить поодиночке. Последние четыре зажали его у ловушки — ловчей ямы, вот туда Блейк их, одну за другой и покидал. Потом залечил укусы, потом сходил к началу коридора, собрал добычу, вернулся.

— Я сырое мясо не смогу, — предупредил аватар.

— Думаю, не понадобится. Конструктор должен был предусмотреть в лабиринте какое-нибудь топливо. И думаю — это мхи. Больше потому что ничего нет вообще.

Так и вышло. Хорошо утоптанный, мох горел ровным жарким пламенем. Блейк нашел невысоко в стене лабиринта достаточно широкую выемку и под ней развёл небольшой костерок.

— Вот тебе печка.

Крысу освежевал аватар. Быстро и аккуратно. Блейк только усмехнулся, вспомнив, как он мучился с этим в реале.

— Жезл?

Аватар понял его правильно:

— "DE18FE".

"Было "D7"стало "DE"... Шестнадцатеричное "E" — это, в десятичной системе, четырнадцать. То есть за четыре часа прошли семь единиц... На границе уровня скорее всего будет "DF"... Уже рядом. Совсем рядом. Последние в коде "FE" — понятны: ловушка вон она — пять шагов. А "18", которые посередине — очень обнадёживают, монстры далеко".

Блейк огладил жезл

— Давай дальше сам. Мне тоже перекусить надо. И отдыхай. Два часа на всё.

— Принято.

Как и ожидалось, на уровень красного у жезла в "DF" они вышли у стены, перекрывающей коридор. Вроде бы, тупик, каких уже было несколько. Но правый параллельный проход так далеко на условный север не заходил. А параллельный левый почти сразу круто заворачивал на условный восток — Блейк и проверять, куда он ведет, не стал, сразу вернулся, подошел, огладил стену.

— Ну, что делать будем? Начнём с нижнего левого угла?— улыбнулся он.

— Нет. Начнём с общего осмотра.

Ну-ну, однако, парень-то учится!

Аватар отошёл от стены и расфокусировал взгляд. Но нет, здесь так просто не пройдёт. Какой идиот будет ставить затвор первого уровня на третьем пороге?

— Кажется, нашёл, — поразил Блейка аватар, подошёл к стене и ткнул пальцем в неглубокую полукруглую выемку в метре с небольшим от пола: — Вот.

— Обоснуй!

Аватар молча перевернул жезл. Тот кончался точно таким же небольшим полукруглым выступом.

— Ни хрена ж себе! — не выдержал трежер. — Ты это и искал!

— Да. Всё-таки жезл — ключ.

Спорить было глупо.

— Как открывать будем?

— Нажимать неудобно — врежемся в острие лезвия. Но используя лезвие в качестве рычага, удобно качнуть влево-вправо. Вверх-вниз опять же неудобно: порезаться можно. По— моему критерий ясен.

— Нет. Да, — ухмыльнулся Блейк. — Да, но с точностью до наоборот. Здесь ещё одна ступень защиты может быть. И будет она — на наиболее "удобных" жестах. Так что давай-ка начнём с того, что совсем неудобно.

Блейк вставил жезл во впадину и попробовал вдавить. Безрезультатно. Тогда он обхватил рукоятку обеими руками и нажал сильнее.

"Только б руки не соскользнули — насадишься на лезвие, как бабочка на..."

Додумать он не успел — в стене что-то мягко щёлкнуло, жезл послушно вошёл на ладонь вглубь и опять остановился...

"Что ж, дальше наименее удобное — вверх".

Потребовалось достаточно серьёзное усилие, чтобы раздался знакомый щелчок. А дальше плита неожиданно легко пошла вслед за рычагом. Блейк даже едва не выпустил его из рук.

— Давай-ка ты, — ослабил контроль он.

— Ага, — согласился аватар, — ты чего-то нервничаешь.

"Давай-давай, зануда, это как раз для тебя: минимум импровизаций — максимум сосредоточенности и рассудительности".

Аватар сделал всё, как полагалось: приподнял скалу, ослабил усилие — убедился, что плита держится на том же уровне, отпустил жезл, попробовал руками сдвинуть её вверх, потом вниз — плита не шелохнулась. Он даже не поинтересовался, что за свет такой льётся из-под плиты — не-е-е, не человек, автомат всё-таки: он продолжил работу с жезлом — опять взялся за него обеими руками, попробовал освободить — безрезультатно. Чуть поднял — плита послушно поднялась тоже. Тогда он опустил её до пола, дождался щелчка, потянул жезл на себя и после второго щелчка освободил экзотический ключ.

— Нужно решение. Войти можно, скорее всего, лишь оставив жезл в плите. А это — весь наш инструментарий. Оставляем — и идём дальше вообще без ничего? Или экспериментируем дальше — со всё более увеличивающимся риском нарваться на защиту от экспериментаторов?

— Твоя рекомендация? Что говорит подсчет вероятностей?

— Лучше идти. А интуиция?

— Тоже, — вздохнул Блейк. — Действуй.

На этот раз аватар приподнял плиту лишь чуть-чуть выше колен.

"Правильно, толстых доспехов на мне нет, туда проползу без труда, а обратно, надо будет — да хоть выкачусь. Зато, чтобы закрыть, времени много не потребуется... А если это — гильотина, выскочить в любом случае не успею".

Аватара мысли о гильотине или о многотонном прессе не взволновали — он ужом проскользнул под плитой.

Она не шелохнулась. Аватар встал. Огляделся. Присвистнул...

А трежер не удивился. У такого Конструктора так и должно было быть: после сырой полутёмной пещеры — залитые светом храмовые строения.

— А это что такое?

"Это... — Блейк не ответил. — Это... этого не может быть!"

Блейк со всех ног понесся к этому овальному полупрозрачному кокону, выделяющемуся на фоне средневековой мишуры, как шестигранная чугунная гайка среди костей и камней первобытного раскопа.

"Этого не может быть! Или у этого "конструктора"..."

— Так что это? — опять поинтересовался аватар.

"Заткнись! — Блейк вырубил звуковой канал. — И спокойно!!.."

Он заставил себя метров за десять перейти на шаг. Он уже видел светящиеся панели экранов. Ну!...

Он положил ладонь на рукоятку замка. Потянул.

Сердце колотилось так, что заболела грудная клетка. Дверь послушно отъехала в сторону.

Да так ведь реально сдохнуть можно! Может, успокоительное? Какое там успокоительное — конструктор отлучился, может, только на полчаса...

""Что это?" — это ты всё равно не поймёшь — это КВП, "капсула визуального программирования". И за то, что он сейчас сделает — вообще-то должны вышвырнуть с Даяны. А потом сообщить на Землю, и вообще навсегда выпереть из геймерного раздела Сети. "Черное программирование" это называется". И делается оно так:

— — Первое! Копировать состояние! Название копии — "исходное".

— — Выбрать объект. Выделяем любой объект в капсуле, а потом — уровень выше, ещё выше. Ещё. Вот — имеем капсулу.

— — Копировать всё.

— — А теперь — ещё выше, выше! Вот он — лабиринт. Ещё выше! Сетка проходов. Ещё!... а вот и нетушки.... Конечно, какой конструктор — пацан зелёный он, а не Конструктор! — какой пацан такая и капсула. Она у него охватывает только систему Храма. Значит, думаем, куда. А вот сюда, недалеко от входа... Вот в этом тупичке.

— — Вставить как... да пусть как "kvp0"!

— — За-мас-ки-ро-вы-ва-ем...

— — И мы люди не гордые, шика оставить безнадзорную капсулы себе не позволяем... Ладонь — сканировать!

— — Допуск по живому скану! Есть.

— — Теперь мы сами... Журнал инвайдеров... Вот... Вот он я. О, четвертый уровень! Дальше, дальше, в самый конец! А этому тебя, глупый мальчик, или тебя дура-девочка, вряд ли учили. Вам вдалбливали, что журнал этот — в режиме строго "только для чтения". А то, что вот тут, если провалиться на три уровня ниже, среди кошмара опций есть одна, незаметненькая — тебе не рассказали... Вот её-то мы и включим. И поработаем... Главное — находим позу, когда он вставил жезл... Запомнить её как... как "поза 0"! Ну и ещё пара мелочей... и теперь таймер — включить возобновление по таймеру.

— — Сколько я здесь? Сколько времени прошло с момента активизации врат? Ах, да: "Комментарии на экран"! Сколько? "Около восемнадцати минут". Точнее! "семнадцать минут сорок восемь секунд... сорок девять..." Сколько отсюда до двери небыстрым бегом? "Сто семьдесят четыре секунды". Точность? "Плюс-минус секунда". Жестче сможешь? "Плюс-минус 0,5 секунды". Отлично!

— — Значит последнее. Копировать объект. И выделяем себя. Запомнить образ!

— — Вставить образ в "kvp0".

Есть!

И всё. Теперь внимание! давай посекундный отсчет от двухсот десяти!

На экране вспыхнуло 210! 209! 208...

— — Проставить время на журнале, сбросить опцию в "по умолчанию", журнал — закрыть.

— — Последнее: состояние — вставить "исходное"!

И оглядеться...

Нет, я был аккуратен, я ничего не трогал, ничего не сдвигал, ничего не пачкал. Аккуратно закрыть дверь. И — на выход.

Когда оставалось двадцать секунд Блейк уже опустил плиту и вынул жезл. По счету "пять" опять вставил его. Скомандовал: принять "позу 0" А когда вспыхнуло "ноль" на таймере, резко дёрнул жезл вправо... Хотел ещё и влево, но не успел: две арбалетные стрелы с двух сторон пробили горло.

— Выгоню, нафиг!

— А что скажешь уважаемому мистеру Коллинзу?

— Что бросить капсулу незаблокированной — это уж совсем ума лишиться! А если б какой инвайдер...

— А его любимый племяш скажет, что до возможных инвайдеров — три уровня лабиринта, долина с тигрозаврами и сто километров горных троп.

— Сейчас я посмотрю, сколько там до "возможных инвайдеров"...

— ...Ни-че-го-ж-се-бе....

— Вот именно. На последней ловушке парень спалился. Всего полчаса назад. В ста пятидесяти метрах от капсулы. Нет, точно выгоню. Даже у уважаемого мистера Коллинза есть не менее уважаемые его не уважающие. Тут он за родственничка вступиться не посмеет.

— А кто будет доделывать моё капище? Ведь это же теперь срочно. Парень-то сразу после перерегистрации опять сюда полезет!

— Найду кого-нибудь.

— Ты уже недавно искал — шесть недель искал! Да и пока новенький в контекст войдёт... Думаешь у этого артсмена документация в порядке? Ты думаешь есть хоть какая-нибудь документация?! Прошу, не трогай его пока — пусть доделает, а? Ну ведь талантливый парень!

— Талантливый?! Бездарных на Гессе не держат! Но Гоблин и есть гоблин! Это он на форумах талантлив, а здесь работать, понимаешь — вкалывать — надо! Сидеть вот в этой камере шесть, — как минимум! — шесть часов каждый день и прописывать лабиринт, разрисовывая каждую его ветку. А он... Он опять... Знаешь на что теперь больше времени тратит?!

— Проблема ИИ — искусственный интеллект...

— Вот-вот, а добьётся он, такой талантливый, чего-нибудь с этим "искусственным", и ты первая "порекомендуешь"... Как там у вас? "Данная тема может нести угрозу человечеству, как биологическому виду. Настоятельно рекомендуем изучить внутреннее законодательство, а именно пункты 3.01 — 3.99 "Закона о человечестве". Особенный интерес для Вас будут представлять пункты 3.61 — 3.79. В случае принятия правильного решения Ваш уровень социабельности будет повышен" .

— Хорошо ж ты запомнил номера...

— Программисты их наизусть знают: есть у нас вид спорта: сорвать 3.61. Мне вот так социабельность повышали трижды.

— Знаю. "Вид спорта", говоришь? Тяжело пришлось?

— Полтора года жизни, если в совокупности, полтора года работы! Не хочу об этом. Зато вот — ведущий программист проекта. На Гессе!

— Оно того стоило?

— Слушай...

— Всё, больше не буду.

— И правильно. Лучше скажи: чего ты за этого-то вступаешься?!

— Ещё раз: мне капище нужно. А уважаемый мистер Гоблин... Ну, запротоколируй это вопиющее нарушение правил текущего программирования, ну, взгрей... Но сначала найди ему сменщика, сначала пусть сменщик поймёт, что здесь к чему. Сначала!

— Черт с тобой, уговорила, — мужчина только зубами не заскрипел. — Ладно, тебя я сюда провёл, осматривать это безобразие у меня сил нет, я пошёл. Список замечаний оставишь этому придурку. До встречи!

— Спасибо. До встречи!

Но женщина в форме КОМКОНа, оставшись в одиночестве, не пошла разглядывать "своё капище". Она опять вывела на экран "журнал инвайдеров", выбрала ветвь "Блейк":

"19-23 — капище, третий уровень, выход к выходным вратам.

19-23 — осмотр врат.

19-25 — отдых.

19-47 — начало работы с жезлом.

19-49 — активирована ловушка ключа.

19-49 — смерть".

— 19-47, визуализация! — потребовала женщина

На экране Блейк осмотрел стену, улыбнулся, снял жезл, погладил его полукруглый торец, вставил и навалился на него, пытаясь сдвинуть влево. И упал с двумя арбалетными болтами в горле.

— 19-47, журнал — по секундам! — последовал новый запрос.

Женщина внимательно просмотрела документ, покачала головой.

— 19-47, журнал — по миллисекундам!

Теперь страница журнала на экране не помещалась. Но того, что уместилось, ей хватило.

— Вот, — удовлетворенно пробормотала женщина. И выделила:

"19-47-50,367 — работа с ключом

19-47-50,368 — работа с ключом

19-47-50,656 — работа с ключом

19-47-50,657 — работа с ключом"

— Кажется, я знаю, где ты пропадал эти почти три десятых секунды, — улыбнулась она, — точнее, как ты "отдыхал" предыдущие двадцать две минуты, — и убрала журнал с экрана.

7. Месилово

Когда Виолетта Несторовна услышала, что танцкласс у Татьяны ведёт Вера Эшли Инютина, она даже не поверила:

— Верочка Эшли?! У вас? В КОМКОНе?

— Бабушка, ты её знаешь?!

— По сцене, внученька, по сцене... Она танцевала в Большом театре... Помнишь, я рассказывала, как твой дед проводил меня туда?

— Мне папа говорил, что это апокрифы, студентам пробиться туда невозможно.

— Невозможно, — улыбнулась бабушка. — Однако, со мною, ради меня он пробивался.

— И что Вера Эшли?

— В солистки выйти ей не пришлось.

— И всё-таки ты её помнишь? до сих пор?

— Танцевала она, конечно, хорошо — ну, в Большом же выступала! — но те, которые были солистками, которые солистками стали — танцевали ещё лучше. Вот только Верочка... Видишь ли, когда она прыгала... — Виолетта Несторовна улыбнулась далёкому воспоминанию, как улыбаются... Таня поискала определение и нашла: как улыбаются воспоминанию о далёком счастье, — Специально под неё делали хореографию. Она в воздухе — жила, она с воздухом баловалась, и воздух баловался, воздух смеялся с нею! И они вдвоём словно смеялись над нами — над сухопутными. А нам обидно не было. Нам только, больше, чем обычно, мечталось летать... С ними — с нею и со всеми, влюбленными в неё восемью ветрами всех восьми сторон света.

Представить, что эта невысокая, темноволосая, худющая дама полвека тому назад была любовницей ветров было просто: такие изысканные движения, такие точёные позы... такая аура абсолютной свободы!

Даже, когда она, вот как сейчас, просто принимала ежедневный... да чаще — для группы бывает и три раза на дню... ритуал выбора. В группе на сегодня — тридцать один человек. Танцуют парами. Оставшийся не у дел получает штрафное очко. По итогам семестра последний по баллам покинет Академию. Очко — это немного, но их не стоит накапливать...

— Итак, Ященко, твой выбор.

— Надежда Азалина!

Кажется, Азалина, как всегда, отказавшаяся выбирать сама (а сегодня так и отказавшая уже двоим её выбравшим), — не сомневалась в выборе Стаса. Впрочем, и для остальных таковой не был неожиданным, неожиданным был её ответ:

— Нет.

— У нас не состоялся выбор? — удивилась наставница, — Как интересно... Что ж, штрафные очки получают трое. И повторим процедуру. Теперь в обратном порядке. Ященко, начинайте.

— Надежда Азалина!

— Нет!

— Хольт?

— Надежда Азалина.

— Нет!

— Мда...

— Анастасия Ушакова?

— Хольт.

— Да!

....

— У нас опять остаются трое... Итак, Азалина?

— Я отказываюсь от выбора.

— Объяснись!

— Меня попросили дать ему шанс. Я — даю.

— Но ты же отказываешь! — почти закричал Стас.

— А соглашаться — я не соглашалась! — почти закричала Надя.

— Да как же это?! — задохнулся Стас.

— А вот так, мальчик, — хмыкнула бывшая любовница дюжины ветров. — Третий тур. Невыбранным — штраф в двадцать баллов. Надежда?

— Я отказываюсь от выбора.

— Ященко?

— Азалина!

— Азалина?

Надежда сжала зубки. Все смотрели на неё, она смотрела в пол, и никто не заметил, как Татьяна, что-то шепнула Стасу.

— Вера Эшли? — позвал он.

— Да?

— Пожалуйста, дайте Наде пару минут. А пока, пожалуйста, дайте характеристику танцу. Вашу характеристику. Пока она... Пусть она... Пожалуйста,— в третий раз повторил он.

Вера Эшли недоуменно посмотрела на мальчишку, потом... А потом улыбнулась:

— Согласно плана занятий, у нас сегодня танго, — она тряхнула ладонью, словно отмахнулась от канцелярщины. Вздохнула, улыбнулась — будто вспомнила юность, вспомнила про любовь и любовников, и продолжила: — Танго — для девушки это искусство движением, танцем сказать "да", твердя — каждым новым па, каждым очередным жестом! — твердя: "нет", "нет", "нет"... — она окинула взглядом строй, в нём раздались первые смешки, — Не сочтите за намёк. Итак, девушка... Азалина то есть, твой очередной ответ?

Теперь хихикали все.

Кроме Стаса.

Надежда VI оторвала взгляд от пола, набрала в рот воздуха, все уже почти услышали очередное "нет", но она только рассмеялась, махнула рукой и пошла к Стасу.

— Кажется, оно означает "да", — улыбнулась наставница.

В перерыве перед следующим занятие невыбранная, просидевшая все танцы у стенки, Валерия Ингрем решительно подошла к группе Рыжей Розы.

— Ты, — она ткнула пальцем в сторону Надежды.

— Я, — процедила Азалина.

Мария с Вероничкой обернулись, Серж сделал шаг вправо, Пит — влево, и перед Лерой оказалось полукольцо.

— Ты должна мне.

— Я?! И что же?

Как-то незаметно за спиной Леры вырос Хольт, рядом образовалась Настька...

В своем кружке Стас оглянулся и на полуслове оборвал разговор. Татьяна вздохнула и чуть развела руками.

"Ну, началось...", — поморщился Пётр, переглянувшись с Дэном, но Зинаида положила ему руку на запястье. Он смолчал.

— Так что же это я тебе должна? — поводила языком по верхней губе Наденька.

— Двадцать баллов.

— Нет.

— Слушай, Азалина! — пожалуй, из парней только красавец Давид рисковал намекать ей на её происхождение, и он уже стоял вплотную — плечом к плечу, с Валерией, — Это ж из-за твоего вытрахона Лерка влетела!

— Нет, — повторила Надежда, опять поласкала верхнюю губу, а за мгновение до следующего его выкрика, закончила фразу: — девятнадцать.

— Да, — облегченно выдохнула Валерия. — Один балл, он чисто мой. Принимается.

— Нет, — вмешался подошедший Стас, — не Надежда — я. И я компенсирую.

Наденька опять проявила язычок:

— Тогда уж и мне — два балла.

— Нет, — сумел выдавить из себя Стас.

— А-за-ли-на-а... — почти пропела из-за его спины Зинаида.

Нет, это был не шелест вынимаемой из ножен катаны: в её голосе не было никаких эмоций, только тщательно артикулированный звук — пожалуй, так катану ласкает шёлк! Никто ни к чему не мог придраться. Даже Азалина. Даже Стас.

Они и промолчали.

— Ну, не скажу, что она — самая умная из вас, она... Она — самая предусмотрительная. Помнишь, как она у вас оказалась? Вас же попервоначалу было четверо. А потом...

Вода лилась на голые плечи, на голые тела... Просторная душевая была пуста, и только эти двое всё копошились в мокрых волосах друг друга...

— Потом она помогла Питу на тесте по этикету. И следом, на заплыве — увязалась за ним, однако, темпа не выдержала и сошла бы с дистанции — то есть, вылетела бы вообще! — но он её поддержал. Скоро мы группой догнали их, устроили ей передышку, она выплыла. И, как-то по факту, осталась с нами. А потом на ленте сорвалась Вероника. Парни бы её бросили. Одна бы я их не остановила. Но Надя без тени сомнения, без малейших колебаний начала со мной работать. На них она даже не взглянула. Они пару шагов прочь всё же сделали, но вернулись. И волосы мои использовать — тоже придумала она.

— Не страшно было?

— Надежда в школе воздушной гимнастикой баловалась, а в цирке это — привычный трюк. Она всё сделала правильно. Она... она была уверена. Она была спокойна и уверена. И я ей поверила.

— К нам она ещё перед этикетом подкатывала. Но уж больно наши мальчики на неё облизываться начали... Я бы, может, и подумала, поприкидывала вариантики: всё-таки иметь в группе кого-то из Семьи... Но Зин ощерилась, и мне пришлось поддержать подругу-самурайку. И теперь вспомни: сколько тогда групп образовалось на потоке? А сколько уцелело? — мы и вы. И к кому она подкатила? К нам и вам. У вас же была гендерно сбалансированная четвёрка — втёрлась!

— Она с самого начала дала понять мальчишкам, что для они для неё... не кавалеры. И это она начала звать их "братьями".

— Ага, значит, урок впрок пошёл. И как быстро.... Однако, вот, если бы намедни вы сорвались со стенки — мальчишки бы тебя бросили, но она для них всё равно осталась бы "сестрой". И она тогда бы — сегодня уже! — оказалась с нами.... И тоже — "как-то по факту".

— Ты считаешь её потенциальной предательницей?

— Азалину VI — предательницей?! Нет, конечно. Ты слышала хоть что-то подобное хоть про кого-то из шести поколений Семьи? Да что ты! — "если тебе кажется, что с тобой поступили не по закону — пишешь обращение в профсоюз, если тебе кажутся несправедливыми законы — обращаешься в КОМКОН, а если случилась катастрофа, и не веришь никому — пробивайся к Семье!". И это знают все. Их можно не любить, над ними можно посмеиваться, но не верить им нельзя. — Таня помолчала, ещё раз продумала: — Нет. В вашей последней ситуации виновата была ты. Только ты. Ты — не справилась. Ты, лидер, едва не разрушила группу. А она... Сегодня она всё равно могла бы уйти — не ушла. Осталась.

— Тогда что? Ей просто нельзя открывать спину?!

— Я бы спину ей подставить не рискнула... Но я — противник, почти враг. А вот ты... да и вся ваша Роза... Как это ты только что говорила? — "я поверила ей". Вот и верь. Больше советуйся с ней — доверяй ей. Но добивайся от неё не намёков — предложений. И вслух! Пусть она отвечает за них... И если ошибётся — тоже.

— Знаешь, а ведь она меня предупреждала... — Мария рассеянно погладила зубками нижнюю губу, — Косвенно — именно, намёком... Но я психовала и не вняла. Она редко ошибается...

— Потому что редко предлагает. Знаю я таких...

— Сама такая? — усмехнулась рыжая, — Ладно, хватит о нас. Как вы с Леркой-то будете рассчитываться?

— Ерунда. Завтра... завтра мы с ней рассчитаемся. Почти.

— Помочь?

— Тогда будет не "почти", будет — с лихвой

— Тебе жалко?

— Для Леры? Нет.

— Ну, и что делать?

— А присоединяйтесь!

Мария раздвинула рыжие волосы, раздвинула светлые, подтянула лицо блондинки почти вплотную к себе, всмотрелась в смеющиеся глаза. Татьяна, молча, позволяла ворочать собой.

— Промолчишь и ничего не скажешь, — резюмировала Машка. — Ну, как можно быть такой хитрованкой?!

— Уже завтра? — хмыкнула майор.

— И что же это у нас завтра? — задумался капитан. И тут же понял. Майор поняла тоже.

— Вот же стерва,— пробормотала она.

— Бедная Валерия... — пробормотал он.

Девушки называли это ежеквартальное действо "гонками с выбыванием", парни — "месиловом". Стандартная дистанция в три километра, но к штрафным очкам за потраченные секунды добавлялись/отнимались очки за нанесённые/пропущенные/выдержанные удары, за выигранные/проигранные единоборства, и штрафовалась, очень жёстко штрафовалась любая помощь на дистанции. А больше не штрафовалось почти ничего. Ну, месилово оно есть месилово. Недаром больше в этот день занятий не было: почти все курсанты заканчивали его в биованнах. Разница только в том, что одни до них добирались сами, а других транспортировали на носилках.

На первых "гонках" Розы пришли к финишу в лидерах и в полных составах, но по результатам подсчета очков обе оказались в конце списка. Даже хуже: за концом списка.

Перед вторыми — и те, и другие засели за компьютеры, ввели в них правила и гоняли, гоняли варианты... Выигрышной стратегии для группы не нашли ни те, ни другие. На старте, от греха подальше, и те и другие просто разошлись по фронту старта, насколько можно, и старались не обращать на друзей внимания. Результат всё равно оказался неутешительным: из пяти девчонок двух Роз до финиша добралась только Мария, да и та схлопотала тяжёлый штраф за "не удар" Пита. А Пит, соответственно, — за полученную помощь: его, уже почти на финише, завалили, причём, прямо перед ней. Она имела все возможности добить, но рука не поднялась. Точнее нога. Не опустилась. Мария через него перепрыгнула.

Для Белой Розы подсчет очков оказался ещё более суровым. У них до финиша добрался лишь Стас.

По результату и те, и другие устроили мозговой штурм и пришли к аналогичным выводам: "месилово" — один из тестов, предназначенных подравнять шансы одиночек против групп. Выигрышной стратегии для них в нём нет. В конце концов, одних было пятеро, других — столько же, а против — все остальные. Впятером против двадцати пяти одиночек держаться можно уверенно, а вот в одиночку...

Лерка красавицей не была. На дорогую пластику в семье денег и близко не хватало, а дешёвая — её кожу не спасала. Да и голова у неё была великовата, и черты лица — резкими. Раньше всё это хоть как-то скрадывалось пышной прической, вороными отсветами чёрных волос, но ей на вступительных тестах очень прозрачно намекнули, что либо/либо. Либо она — с лысым черепом, либо — домой. Волосы у неё росли быстро, и она решила, что пару месяцев перетерпит. Но в середине семестра майор вызвала Лерку к себе и так пропела: "Вале-е-ерия", что стало ясно: без гадости не обойдётся. И не обошлось. В "дроттуар" она вернулась после отбоя и опять лысой. А там обе звезды "роз", выделываясь друг перед другом, опять вычёсывали свои гривы! От истерики она тогда удержалась только чудом.

В разно-гендерном выборе ей везло реже других. К счастью, тот был сравнительно редким, а в равно-гендерном: в единоборствах разных, и, тем более, в командном — ею не брезговали. Выбирали и пораньше прочих. Сильный игрок нужен всем.

В танцах же и прочем подобном... До вчерашнего "урока" её часто выручал Стасик Ященко...

Сегодня на старте "гонки с выбыванием" он встал неподалёку. Остальные из его группы пристроились рядом. Опять решили попробовать начать вместе? Не поможет. Лера как-то очень плотно посидела с компьютером — им не поможет ничего. Шанса притормозить обеих "роз" из остальных не упустит никто. Она в том числе. Помогать друг другу нельзя, а десяти одиночкам не справиться с толпой, особенно, когда цель у толпы — эти одиночки. Как там, на вступительных вещала эта папенькина-маменькина дочка? "Всё, что не запрещёно — разрешено. Всё, что разрешено — в рамках правил". Вот и получишь — строго по рамкам!

А где ж аристократка-то наша? О, и вся Рыжая Роза — тут же. Что ж, привет! — это есть хорошо. У вашей Надежды всё сегодня будет безнадежно. Потому что своим аристократизмом ваша девица достала уже не только Леру. И раз на старте она рядом — то прямо со старта всё для неё и начнётся.

Леру не насторожило, что Белая Роза расположилась слева от неё, а Рыжая — справа. Кто их знает, может, они решили разобраться друг с другом, набрать очки друг на друге, пока не вмешались остальные. Остальные её не интересовали. Она прикидывала, где пересечется её личная траектория с траекторией "Наденьки".

— На старт!

Да все и так уже стояли на линии.

— Внимание! — что-то в голосе куратора заставило Леру отвлечься от пересчета вариантов, она оглянулась, она встретилась с ним взглядом, она увидела, как он сжал кулак: "Держись!" — прочитала по его губам. И улыбнулась ему: ей-то что — она выстоит.

— Пошли... — махнул рукой Дмитрий Олегович, отвернулся и неспешно направился к глайдеру.

Три километра мастера пробегают за восемь минут, Лера на обычной трассе укладывалась в девять с половиной. По условиям "месилова" штрафные очки начинали капать после двенадцатой. После двадцатой счетчик вставал. Дальше просто сорок минут ждали всех, кто дойдёт. Лера оба прошлых раза в зачётную дюжину укладывалась. И сейчас намеревалась уложиться тоже. Связываться с ней желающих было немного, а желающим — из тех, кого она бы не желала — так её ещё и догнать надо было. Вот такие для нежелательных желающих были жёсткие граничные условия!

А Надька саданула со старта. Почуяла, коза, к чему дело идёт. Валерия пошла на перехват. Она её достанет. Она одна из немногих, кто может достать на дистанции эту длинноногую. Она её догонит и подсечёт ноги. И особо уж задерживаться не будет. Только раз заедет ногой по точёному личику и побежит дальше. Остальное доделает остальная толпа.

И тут ноги подсекли ей. Стас — один из немногих, кто мог её достать на дистанции. И он особо не задержался — заехал ей ногой по рёбрам, крикнул: "В оплату!", и помчался дальше. Остальное доделала толпа. Даже две. Две небольших толпёнки из двух разномастных "роз". Лерка даже успела вскочить, успела даже от души заехать в морду элитной блондинке — вот же сопля, тоже в драку полезла! — но что можно противопоставить медведю Петру?! Секунд десять она таки продержалась... А потом минут несколько валялась без сознания... А потом минут несколько уговаривала себя встать. Уговаривала, уговаривала... Нет, не уговорила бы. Но тут мимо проплелась чуть раньше очухавшаяся Белая Розочка. С очень синим фингалом под глазом. И ведь не просто проплелась, гадючка, а проходя мимо, ещё и заехала ногой по рёбрам. По тому же самому месту. Вместе они со Стасом отрабатывали этот удар, что ли?!

Вот тогда-то Лера и поднялась. Танька оглянулась — перешла на рысь. Лере пришлось тоже. Догнать никак не получалось. Точнее получалось — но других. Которые брели, которые сидели, которые валялись. Сил на активные действия, дабы заработать хоть какие-то плюсы, уже почти не было: очень хотелось догнать долговолосую и уж с ней... Та тоже не разменивалась, наверное, ей тоже очень хотелось... Удрать ей хотелось. Так они вдвоем до финиша и дорысили.

На финише первым её встретил Стас:

— Дошла! Ты всё-таки дошла!

Предатель не заметил, что неосторожно переступил через финишную черту и оказался в боевой зоне. Вот всё, что у Лерки осталось, всё, что Лерка сберегла, она в удар и вложила.

Ночь в "дроттуаре" Надя провела одна. Остальных девчонок из медкорпуса — кого из биокамеры, кого из-под капельницы — не выпустили. А она...

На "гонках", увлёкши за собой Леру и воспользовавшись свалкой вокруг неё, она сразу набрала приличную фору, да и потом... Помогать Лерке дураков не нашлось, все помнили про штрафы и понимали: та не простит, но наглядевшись на избиение, два десятка одиночек потом остервенело погнались за разрозненными "лепестками" обеих роз, Петра, к примеру, "отмесили" вчетвером. А Надежда, не обращая ни на кого внимания, бежала себе и бежала. Следом за ней шёл Стас. Наверное, мог бы и догнать, но... но догнали его. И притормозили. Он еле вырвался.

Финишировала Надежда первой. Без боевых очков, но и без штрафов. Место в середине списка это гарантировало. То есть плюс десяток, а то и дюжину позиций по сравнению с прошлым забегом. Неплохо.

А казарма ночь простояла вообще пустой.

Утреннюю разминку, по "неслепому жребию" выпало проводить Сержу. Мария перехватила кривую усмешку Татьяны, ничего не поняла: в голове стимуляторы играли в догонялки с витаминами, и в прятки — с регенерантами. Она посмотрела на свою "самую предусмотрительную" и встретила её жёсткий взгляд. Одними губами спросила:

— Что?

Надежда ответила внутренним жестом группы: "Тревога!!"

— Пит! — негромко позвала Мария некстати отошедшего парня.

— А? — отозвался он, подошел, потёр голову. — Ну как с перепоя. Не пойму, чего и хочется-то: то ли в койку ещё минут на шестьсот завалится, то ли морду кому начистить...

— Больше не отходи.

— А что? Что будет? Что ещё может быть? После вчерашнего-то?

— Что угодно, — тихо ответила Надя.

— Так, — Мария ей поверила. — В случае чего первым делом прорываемся к Сержу.

— Я его предупрежу, — двинулась вперед Вероничка, но не успела.

— Группа, к старту! — скомандовал он.

От повторного месилова отряд спасла Надежда Азалина VI.

Когда после не очень смешной шутки Сержа над Леркой, он пропустил удар сзади от Хольта, остальные не успели добить его — Рыжая Роза раскрылась и закрылась, а впятером против двадцати стоять можно. Особенно, когда в тылу у двадцатки распустилась ещё одна, готовая выбросить колючую плеть Роза — Белая.

И вот тут-то Наденька обратилась к оскалившейся, к наконец-то, почувствовавшей за своей спиной двадцать друзей, Лерке:

— А знаешь, почему они — с тобой? Они не поняли, что это мы с тобой так расплатились. Честно расплатились. Они думают, что мы тебя пытались сломать. Они озверели, потому что уверены: мы едва не сломали тебя. Едва-едва, — она надменно улыбнулась, улыбнулась так, что все шесть поколений Семьи иззавидовались бы. — Ты тоже так думаешь? — и замолчала.

А Лерка молчала недолго. Она обернулась к остальным:

— Так это, что ли, вы меня... Вы меня — пожалели?! Да?!

И в ответ на их молчание, подошла к выставившей все колючки наружу Рыжей Розе, растолкала их, и встала плечом к плечу между ненавистной Азалиной и скотиной Сержем.

— И что теперь? — аристократка улыбнулась толпе.

Пауза накопиться не успела. Почти тут же вперед выступил Давид:

— Ну, ты, Азалина, даёшь! Нет, учиться ещё и учиться... Учиться и учиться... Всё! Расслабились. Серж, Хольт — между собой вечером разберетесь! А у нас разминка кончается! Серж, хочешь в штраф влететь? — командуй!

— Горгиладзе, — разулыбалась Наденька, — я разрешаю тебе поцеловать себя.

— Куда? — разулыбался Давид.

— А ты куда хочешь? — заинтересовалась Наденька.

— Мне это тоже интересно, — заинтересовался пробившийся к ним Стас. Вот только он не улыбался.

А Давид улыбку гасить не собирался. Он встал перед Надеждой на одно колено:

— Дозвольте кончики пальцев.

— Дозволяем, — опередил Надежду Стас.

И она посмотрела на него. Смотрела долго, секунд десять. И улыбнулась.

Позже Стас понял, он долго вспоминал и понял: ему она улыбнулась впервые. Нет, она часто улыбалась и смеялась тоже — бывало. Доставалось и ему, и над ним, но так же, как вот только что Лерке: от всех тех шести поколений. А лично — только от неё, только ему — в первый раз. Ему — в первый.

— Дозволяем, — подтвердила она.

Как же им всем досталось от кураторов... И Белой Розе — за риск развала отряда, и Рыжей — за то, что позволили использовать себя втёмную, и остальным, за то, что опять повелись на провокацию Роз, и персонально Давиду: тебе-то не стыдно, что тобой девчонки вертят?! А ты, Валерия?! Ты что не поняла: как только дошла до финиша, сразу все "пропущенные" удары стали "выдержанными"?! Да, там, на финише подсчитать результат ты была не в состоянии, но сегодня-то, что мешало тебе утром хоть приблизительно прикинуть результат? Понять, что по сравнению с прошлым пробегом ты набрала дополнительно чуть более двадцати баллов?

— Я прикидывала.

— И не соотнесла это с суммой долга?!

— Я... — но Лерку ошарашило другое: — Но, значит, они там, в месилове — помогли мне?

— Они вернули долг. А в гонках, избить до потери сознания — явно не в помощь.

— Вернули?! Но я же... если бы... я... я же едва-едва...

— Да. Не пожалели они тебя. Но ты же терпеть не можешь, когда тебя жалеют! Так?

— ...да.

— О, кажется, Валерия задумалась... Полезное действо! Вот и подумай: так ли плоха — жалость? Только ли она — унизительна? И это не риторические вопросы. С тебя — реферат: "Что такое жалость". Ещё на пять баллов. И в минус, если не сможешь — тоже! Срок — неделя.

— А для остальных, — подхватила Вера Игоревна, — тест сейчас. Всю Галактику обошло видео целующихся родителей нашей исключительной блондинки. Лично я его видела в таком варианте:

— — прогуливающаяся вдоль линии прибоя своего острова Екатерина Одоевцева;

— — знаменитая сцена у фонтана из "Тёмного меда";

— — эпизод из интервью Одоевцевой, где она со вздохом сожаления объясняет: "... я никогда не позволяла Валерке целовать мне руки. Никогда";

— — и наконец, те четырнадцать секунд в отеле "Под Землёй".

Как вы знаете, в том или ином варианте видео собрало более миллиарда просмотров. Выставивший его в Сеть обогатился. Сами понимаете, что весомый куш получили и, так сказать, "актёры" — их авторские права неоспоримы. И вопрос ещё, на чём Стехов заработал больше: своим двухлетним трудом над "Диким медом" или за четырнадцать секунд в дорогом ресторане, просто целуя руки своей жене. И вся Галактика теперь гадает о том, кто провернул эту небольшую аферу: сам папарацци? мастер-шоу Стехова? гениальный режиссер Стехов? Зелёный Канал? КОМКОН?

Группа поняла, что раздача слонов закончилась и зашевелилась, зашушукала...

— Ушакова!

— Я!

— Это может быть какой-нибудь случайный папарацци?

Всегда забавно было следить, как Анастасия обнаруживает в себе способности к анализу:

— Нет, — удивилась она.

— Почему?

— Так это ж "Подземелье"! Какие ж "случайные" — при тамоших-то ценах!

— Стехова!

— Я.

— Это могут быть твои родители — вместе или порознь?

— Нет.

— Сама поняла?

— Бабушка помогла... — нехотя призналась Таня.

— Продолжим. Почему не отец?

— Бабушка подсказала: это не его стиль — не его ритм, не его скорости: придумать он мог, но осуществить — нет. За сутки не успел бы.

— Почему не мать?

— Она же ведущая шоу, а не актриса.

— Поясни.

— Актриса должна заставить зрителей поверить, что о них она — ни сном, ни духом, а ведущая — наоборот. Мама не может не видеть камеру. Она не сумела бы сыграть. И на видео хорошо заметно, как мама на четырнадцатой секунде почуяла камеру, а на шестнадцатой — уже нашла оператора.

— Горгиладзе!

— Я.

— Это может быть их Канал?

— Выходит, нет...

— Почему?

— Ну, там же боссы тоже наверняка знают об этой её особенности... Так что сговариваться с ней они не стали бы и пробовать, а сыграть её в тёмную... Это ж какой бы ей повод для скандала!

— А ей скандал нужен?

— Не помешал бы.

— Поясни зачем.

— Так переподписать контракт — пока родной муж числится гением!

— Азалина!

— Я!

— Отвечать только на вопрос: это может быть работой КОМКОНа?

— Нет.

— Почему?

— Слишком топорно, — спокойно ответила Надежда.

"Тоже догадалась. И давно", — поняла Татьяна.

— Обоснуй!

— Например, оператора не перехватили только чудом. Я бы и то придумала что-либо поинтересней.

— А теперь вопрос не к тебе. И не к тебе, Стехова. Давид, и ты помолчи. Итак, тогда что же это такое было? Подсказка: кто от всего этого выиграл ещё?

Молчание было недолгим:

— Ни хрена ж себе!... — озарило Анастасию: — Это же классическая вирусная реклама!

— Чья, Настя?

— "Подземелья"! Они того папарацци из комплекса и выпустили!

— Плюс три балла, — улыбнулся Настьке наставник.

— Минус балл, — ядовито улыбнулась наставница. — А за следующего "хрена" получишь два. Потом пять.

...А когда подсчитали все плюсы-минусы, выяснилось, что помимо Анастасии, помимо Валерии, больше, чем Валерия с Анастасией вместе взятые, от всей этой бучи получила юная Азалина VI.

— Учиться и учиться, учиться и учиться, — пробормотал на озвученный результат Давид. И все вокруг почему-то начали хохотать.

— Ты, в самом деле понимала, что ещё чуть-чуть, и отряд... Двадцать против десяти... В оголтелой драке... Как в последней... И победителей не осталось бы — отряд бы расформировали.

Пустая душевая, шелестящий звук льющейся воды и две голые девчонки под одной струёй воды.

— Самой страшно стало.

— Тогда зачем?

— Показалось, другого выхода нет. Не видела я другого выхода.

Мария промолчала. Не понимала она Татьяну.

Ни она, ни мальчишки, ни Вероничка — не видели они тупика. А как они после "анализа текущей ситуации" ругались! Как костерили и втравившую их Татьяну, и не остановившего её бугая Петра, и так быстро свалившего Стаса, и слишком рано свалившегося Дэна, а уж эта самурайка!... Пит рефлекторно потёр челюсть... Да что, Пит — ругались все.

Молчала только Надежда. И Мария оборвала парней:

— Подождите. Надь, а ты что молчишь? Считаешь, они поступили правильно?

— Не знаю, — тихо ответила она. — Я бы так не рискнула... Не решилась... Но...

— Но?..

— Но лучше уж так, лучше — раньше, лучше — жёстче, чем опоздать, чем безвозвратно опоздать.

— В чём?

— Слушайте, давайте потом, а?! Лучше скажите: что же мне теперь со Стасом делать?

— А что, он тебе совсем не нравится? — не поняла Вероничка, — Так откажи ему следующий раз! Прилюдно. Резко. А в случае чего — мордой об стенку. Мы прикроем.

— Отказать — не вопрос, — хмыкнула аристократка. — Это я умею. Вопрос: а что потом мне делать с собой? Тоже — прилюдно и резко? Об стенку мордой? И как потом? Потом прикроете?

— Стоп! Ты что? — вдруг всё поняла Маша: — Влюбилась?!

— Нет. Ещё. Кажется, — в три предложения произнесла три слова Надежда.

— "Ещё"?! — сверкнул белками Пит.

— "Кажется"?! — оторопел Серж.

— Кажется, ещё нет, — явно вслушиваясь в себя, повторила девушка. И подвела итог: — Вот вляпалась!..

А потом улыбнулась. Вероничка с Машенькой переглянулись. Они обе, одновременно, вспомнили улыбку Веры Эшли, ту самую — перед тем, как бывшая балерина выдала свое определение для танго.

"Как же воспоминание о счастье похоже на его предчувствие!" — подумали девушки.

Надежда посмотрела на одну подругу, на другую... И девчонки, не сговариваясь, в шесть рук обнялись.

Пацаны переглянулись тоже. У обоих в голове тоже вертелась одна и та же классическая фраза: "нас на бабу променял?" Хотя где здесь-то эта самая "баба"?!

Посвящать Танюшку в сердечные дела Мария не собиралась, она собиралась вытрясти из неё объяснения.

— Говори! — потребовала она.

— Да всё очень просто. В отряде — не слепые. Пока наши группы были врагами, это были две враждующие пятерки против двадцати. И мы, и вы постоянно искали союзников. И кто угодно, опираясь на двух-трёх приятелей, а в случае необходимости, — и на противоположную группу, мог ощущать себя той самой мудрой обезьяной наблюдающей с удобной ветки на рвущих друг друга тигров. А теперь... А тут ещё и Стас...

— Подожди, раньше Лерку выбирал на танцах — он сам?

— Я его на то не подвигала — если ты об этом. Сам. Да и не только он. Последней она оставалась регулярно, а кто — нет?! Я, вон, тоже... не раз и не два...

— Ты — в боевых выборах.

— А мы сюда не танцевать пришли! А у неё — и Стас, и Давид, и Хольт! Редко да метко.

— Так что — Стас?

— То, что, если мы отъединимся, замкнёмся друг на друга — остальные нас сожрут! Как фагоциты — инородное тело. А Стас... Нашёл, в кого влюбляться. И — когда...

— А когда — на третьем курсе, что ли? Чтобы следить, как по неслепому жребию с ней группа сексуальную практику проходит?!

— Бр-р-р... Ладно, до третьего — ещё дожить надо. А сейчас — сегодня утром Лера встала в ваш круг. Плечом к плечу.

— Ага, а Хольт с Сержем сейчас — дерутся.

— Ага, и ты спокойно говоришь об этом. И — здесь. А не там, рядом с ним, ожидая, что вся толпа бросится на вас.

— На нас... А вы?

— По неслепому жребию стать дежурной и вести разминку могла и я, и Пётр, и... Семестр только начался — ведущим у нас уже был один только Серж. Шансы практически равные. Да и не в дежурном дело. Сорваться могли как на вас, так и на нас, на любом участке, в любое время суток.

— И на что ты рассчитывала?

— А прикинь-ка сама, — улыбнулась Танюшка. — Ну, вспомни начала анализа! Уже ж полгода втолковывают! Что мы сделали, избив Леру?

— Мы?.. Ты хочешь сказать... — Мария изумилась, — Ни хрена ж себе! Мы на площади растущего рассеянного напряжения создали точку прорыва!

— Хорошо, что тебя не слышит наставница... если не слышит.... — улыбнулась Танюша, — И что это дало?

— Что поводом к взрыву должна была стать — она.

— С подавляющей вероятностью. И стала. И почему я выбрала именно её?

— Лерка, она справедливая...

— И первым за неё вступился бы кто?

— Кто и вступился. Искренний Хольт...

— Или ещё один очень справедливый, но к тому же — один из "самых мудрых" — Давид.

— Но они не успели ничего понять и ни в чём разобраться!

— Да, — вздохнула юная интриганка. — Я так надеялась на Давида.... Но и на этот крайний случай, у вас была не потрёпанная, половину дня, а потом целую ночь продумавшая думы Азалина, а у нас — уже всё подсчитавшая я.

"А не надрать ли тебе, умной, задницу?" — подумала Мария. Но даже не стала грозиться. Она помнила, с чего начался разговор: "самой страшно стало". И ещё она помнила то чувство, когда они стояли против всех — ощущение полной уверенности, что если... Вторая роза — раскроется и сплетётся с ними, как плеть с плетью, как прядь с прядью — рыжая с белой.

... а тому, что наутро она не досчиталась двух баллов Машка не удивилась. Совсем.

8. "Гайвань"

Проснувшись, Блейк решил ничего не откладывать. Приведя себя в порядок, заказал случайный "стандартный завтрак" — выпал вроде бы, номер двадцать третий?

Да-да, продуктовый терминал был в каждой "келье". Конечно, это роскошь, но из разряда необходимых для геймеров. Вот за настоящим кофе, при его пансионе бизнес-класса, пришлось бы идти в какую-либо таверну и платить, а сто сорок четыре (дюжина дюжин — гросс, видите ли!) стандартных завтраков-обедов-ужинов были включены в базовый комплект.

Позавтракав, сразу занялся перерегистрацией. Четвёртый уровень аватары сюрпризом уже не стал, а расшифровка порадовала. Ему вчистую засчитали победу над отрядом райтов, самку-тигрозавру тоже на 90% отдали ему, приплюсовали проход трёх уровней лабиринта, ну и по мелочи там: твари из лабиринта, лань, которую он взял из арбалета по пути к долине... За жезл он ничего не получил, что, впрочем, и понятно: жезл опять потерян...

Но как же они насчитали аж на четвертый уровень?! А может?.. Блейк раскрыл деталировку, посмотрел на формулу подсчета рейтинга. Точно! Есть коэффициент за "текущее использование артефактов". А откуда эдакая цифирь?! Ничего себе: артефакт-то восьмого уровня! Вот тебе и "пустышка"! Но он же проверял: пустышка она и была пустышкой. Стоп-стоп, она была пустышкой! А потом он её зарядил. Он её разбудил. И она пустышкой быть перестала. А стала жезлом. Алым жезлом. Вот, выходит, как оно подсчитывалось...

"Алый Жезл", — Блейк попробовал на вкус придуманное название. Да вроде ничего... Можно будет ещё подумать, но можно и оставить.

С аватаром мудрить не стал — все настройки по умолчанию. Внешность в этом случае для перешагнувших первый уровень сохраняется, а остальное... Прошлый раз повезло, не будем менять выигрышную методику, да и может, того парня удастся вернуть. Теперь у Блейка появились совсем другие возможности. Пользоваться ими или нет — это вопрос другой... Очень опасный вопрос... Ладно, об этом он подумает завтра. А сейчас очень приятное занятие: распределение баллов по дереву умений... Кто-то прокачивает силу, кто-то — ловкость. Кто-то выбирает каст "огненная стрела", кто-то "ночное зрение"... А когда ты прыгнул через три уровня... Полчаса заняло!

И библиотека. Откладывать и с этим он больше не будет. Три статьи общим объёмом в 20k.

— Текстовый документ, — потребовал он, — новый, название: "Опыт одиночного существования в условиях среднегорья к востоку от холда Пристанище".

На экране аватар достал из деревянного комода пачку чистой бумаги, перенёс её на дубовый столик с гнутыми ножками, сел в тяжёлое кресло, аккуратно заточил гусиное перо, макнул в пузатую чернильницу и вывел украшенный завитушками заголовок...

Вторая статья будет о Тихой долине. В которой он опишет тамошние мхи и можжевельники и упомянет, что слухи о золотоносности речушки, протекающей по ней, оказались не соответствующими действительности.

За лживые сведения, внесённые в библиотеку, налагались такие сумасшедшие штрафы, что рисковать желающих не находилось ни на Земле, ни здесь, на Гессе. Ну, так он и не соврёт. Когда райты перерегистрируются, слухи — пойдут, а что всё это — не так, что в речушке нет ни золота, ни речного жемчуга, ни прочих ценных минералов или камушков, он прочитал в описании долины ещё перед первым прохождением.

А третья — о тигрозаврах. О методике отвлечения этих экзотов при помощи широкополосных спикеров. Вообще-то это уже не уровень вступительной статьи, да и Гейс с ним! Если он сразу получит доступ на второй уровень библиотеки, так разве кто будет против?

Работа затянулась до обеда, но дело было сделано. Сидеть в келье не хотелось — обедать Блейк пошел в ресторацию.

К ресторанам подобные заведения имели отношение косвенное: те же продуктовые терминалы, с теми же стандартными наборами, что и по кельям, только помещение большое — шесть рядов столиков по двадцать — двадцать пять штук в каждом... В общем, получалось так, что, если убрать мебель, а на противоположных концах повесить по корзине — можно бы играть в баскетбол, тем более, что потолки — высокие.

В рекламке ресторации указывалась ещё одна достопримечательность: смена меню здесь происходила на две недели чаще. Впрочем, геймеры, которые пользуются пансионом бизнес-класса, в еде, обычно, не привередливы. Им и сотни с лишним наборов на квартал хватает с избытком. А на две недели больше-меньше... Интересно, их хоть кто-то замечает?

Блейк, не заморачиваясь, и здесь, как утром дома, ткнул в "случайный выбор", взял поднос и пошел к намеченному месту. Народу было, как обычно — половина столиков пустовала.

Из буклетов, прочитанных ещё на Земле, он знал, что проектировщики ни пространство, ни энергию на Гессе не экономили, вот и здесь, как почти повсюду, был заложен стопроцентный резерв по вмещаемости. А захочется уюта — всегда найдётся местечко в одной из крохотных таверн, захочется покуролесить, сбросить пар после успешной игры — пивных пабов тоже с избытком... Ну это, конечно, если ты при деньгах. Или с рейтами (и то, и другое здесь -взаимоконвертируемо). А на нет и суда нет, есть вот ресторация, где всё бесплатно, где пятьдесят процентов компонентов блюд — гарантированно естественного происхождения, и гарантировано должное количество калорий с витаминами. Даже приятный вкус — и тот гарантирован тоже.

Другое дело, что вот вдруг захотелось яичницы... И чтоб пахла она костром... И чтоб была она из мелких яиц местных крякш. И посыпана сверху молодым моховиком: трава такая — основная еда мышоидов — запах у которой, привкус у которой... В общем, у мышоидов губа не дура.

Ну-у-у, если уж сильно захочется — есть, конечно, и в холде Пристанище места, где готовят еду из местной органики. Но стоит она... Ужин — в хороший арбалет встанет. Блейк в один из таких после вылазки с научницей в саванну свою добычу и сдал. Однако, там для клиентов не совсем всё просто: нужно ещё и предъявить медицинское свидетельство, что твой организм эту органику приемлет. А разговоров об анафилактических шоках он, к примеру, ещё на Земле успел наслушаться. Недаром "Осиповне" пришлось неделю ждать, прежде, чем геймер крылышко крякши попробует... И если б не его шоковое состояние, ещё б посмотрели, удалось бы ей подвигнуть парня на подобный героизм.

С земной, привычной едой — проще. Есть квартал, где ресторанов хватает... Да и мест, в которых еда не главное — тоже. К лёгким наркотикам у местных властей отношение наплевательское, а растительность Гессы реагирует с человеческим организмом весьма специфически... Например, по Земле упорно ходят слухи, что какая-то гесская травка очень явственно прорисовывает исполнение самых заветных мечтаний... Во сне, конечно, но обычные сны — забываются, а эти грёзы — нет.

Блейк не спеша дожёвывал что-то похожее на селянский биточек, заедая его булкой (из пшеницы — земные зерновые, даже выращенные на местных краснозёмах, аллергенных реакций практически не давали... Давали, конечно, как же без них! — но не чаще, чем на Земле). Сидел он в конце зала, лицом к оконному экрану. Камеры, транслирующие изображение, были установлены где-то на берегу океана — и там сияла Гела, а длинные волны с шипением и плеском подкатывали, казалось, почти к ногам. На столе перед ним лежала читалка со свежим боевичком, но он так и не запустил его... Задумался, замечтался, завспоминался...

— Парень, тебе не кажется, что в Тихой долине ты поступил неправильно?

На соседние стулья уселись двое, и на геймеров они не походили — слишком развитая мускулатура, слишком зализанные прически, слишком прозрачные глаза. Один — совсем квадратный, насупленный, неприятный, второй — чуть выше, чуть тоньше, и совсем не чуть развязнее. И приятного в нём было не больше. Он перевернул стул — спинкой вперед, и теперь раскачивался.

— Парни, а вам не кажется, что неправильно поступаете вы?

— И чем же? — лениво осведомился квадратный.

Как они его вычислили?! Это же невозможно! Нераздельность/Несмешиваемость реальностей — одна из аксиом Даяны/Гессы. Сказать им об этом? То есть признать, что в долине был именно он?!

— Я вас не звал. О чём вы говорите — не понимаю. И не понимаю, зачем оно мне надо, вообще: говорить с вами!

— А ты здесь многого не понимаешь,— высокий качнул стул, навалился на стол, оперся об него локтями. Он занял собой почти половину стола — Блейк рефлекторно отшатнулся, тот довольно ухмыльнулся. — И мы тебе сейчас это подробно объясним.

Но тут вплотную с его локтями, вплотную к его голове — на столе оказалась нога в высоком ботинке.

— Вот и я послушаю тоже, — лениво сообщил новый голос.

"Нога — правая", — автоматически подметил Блейк. И ещё он отметил, что нога — женская. И что ботинок этот он знает. И голос тоже. И вспомнил, что обладательница того и другого — левша. И что она как-то упоминала про свой чёрный пояс.

— Привет, Блейк, — сказала развалившаяся на стуле, закинувшая ногу на стол Галина Осиповна. — Кажется, тебе теперь придётся отвыкать сидеть спиной к залу.

— Жилина, тебя сюда не звали! — сквозь зубы процедил квадратный.

— Ох-ох-ох, какая я стала старая, совсем слух потеряла! — запричитала научница. — Вот и не услышала, как Блейк на весь зал проорал: "Боча, Варлей, как я по вам соскучился! Идите ко мне! Я весь нынче такой правильный, что, практически, весь ваш!"

— Жилина, нарываешься... — прошипел Варлей.

Было видно: он не хотел отодвигаться, уступая ей — как только что ему самому уступил Блейк. Было видно, как он решал: не отпустить ли вожжи, пока она в такой небоевой позе...

Не успел. Научница сдёрнула ногу, навалилась на стол, опершись в него локтями тоже.

— Да! — прошипела она ему в лицо. — Нарываюсь.

Она тоже заняла почти половину стола. Между её готовыми сжаться кулаками и его, между его раздувшимися ноздрями и её расстояние было — в нож. В рукоятку от хорошего ножа. В лезвие.

— Ну, давай! Вас двое, я — одна! Ну!..

— Да ты!...

— Ах, вон оно что!.. Вон чего ты такой смелый! Вы здесь не одни! Ай да парень! Блейк, что ж это такого ты сотворил с райтами, что они тебя так зауважали?!

— Я в Даяне кончил их боевую группу.

— В одиночку?!

— Да.

— И тогда здесь, на Гессе они выслали на тебя боевую группу тоже, — и она ещё сильнее надвинулась на Варлея, — Так?!

У того только дёрнулись желваки.

— Сколько вас здесь? Шестёрка? Дюжина?

Он опять смолчал.

Она, не отводя взгляда от Варлея, спросила Блейка:

— А сколько их было там?

— Шестеро.

— Значит здесь — дюжина. Не меньше. Потому что всё надо делать правильно. И тебя бы здесь уделали по всем правилам. Да вот только теперь... — она вдруг вскинула вверх руку и резко вывернула кулак... Как-то по-особенному блеснул браслет коммуникатора. — Вас — двенадцать, а нас?.. — Блейк не сумел удержаться, он оглянулся и увидел в разных концах зала ещё два так же вскинутых кулака, два так же посверкивающих браслета. — А нас только трое! Ну, Варлей, схлестнёмся?!

— Нас четверо, — услышал свой голос Блейк.

— Ха! — зло хмыкнул Варлей. — Тоже мне, д'Артаньян выискался... — он откинулся, встал. — Ты не их. Они прилетели и улетят. А ты останешься здесь. С нами.

— Эххх!... — разочаровано откинулась Галочка Осиповна и снова закинула ногу на стол. — Он — и не ваш, Варлей. Не твой он. И знаешь, почему?

Варлей остановился. Всю сцену промолчавший Боча остановился тоже. Синхронно оглянулись.

— Он уже попробовал живой крови. И она ему понравилась. А у тебя от неё — несварение желудка. Так что продолжай жрать свои стерильные стероиды.

Варлей, было, дернулся, но замер, словно прислушался к чему-то, повернулся, и они с Бочей чуть ли не бегом помчались на выход. И не только они — со всех концов зала, дожевывая на ходу, а то и бросив недоеденное, геймеры спешили к дверям.

— Сколько их...— удивился Блейк. — Больше двенадцати... гораздо...

— А... — отмахнулась научница, — не бери в голову. Это в Даяне райты с кем-то по-крупному стравились. Вот всех и вызвали.

— А второй клан позвал своих, — понял Блейк. — Интересно: так можно на Гессе вычислить клановую принадлежность в Даяне...

— И, кому надо, вычисляют, — она продолжала исподлобья следить за Варлеем. И как только за тем закрылась дверь, убрала ногу со стола. — Извини. Но ты же не хотел драться?

— Я... Я бы не сбежал.

— Хорошо, если так. Извини, — ещё раз извинилась она: — Когда касается геймеров, мы им... мы вам на слово не верим. У нас на ваш счет очень тяжёлая статистика.

— Я бы не убежал.

— Может, и проверим. Но я не о том. Повторю: тебе драться было бы не приятно? — выделила она отрицание.

— Нет, — признал он.

— Вот я и свела риск боестолкновения к минимуму.

— Интересная методика.

— Они не любят рисковать. Рисковые идут к троянцам. А эти... — она пренебрежительно хмыкнула. — Ну, ты сам видел. Стоило им понять, что предстоит не просто прописка тушканчика, а драка, — настоящая драка! — и они сами стушевались.

Блейк не успел задать свой вопрос — она снова перебила его:

— Подожди, давай пересядем... У меня ботинки, конечно, чистые, но всё равно, сидеть за этим столом теперь... — она поморщилась и опять выделила отрицание, — не приятно.

Он улыбнулся тоже, поднялся и... и заставил себя выговорить:

— Галя...

Она подняла на него глаза — взрыва не последовало.

— Галя, — повторил он, — а может, куда-нибудь... в другое место?

— Две недели прошло, а у тебя ещё остались деньги? — удивилась она.

— Денег осталось чуть-чуть, — не стал врать он. — Зато... Да, я ещё раз спалился, но зато вышел на четвертый уровень. У меня появились рейты.

— Четвертый?! Много же нынче за райтов дают... — удивилась она и улыбнулась: — Рейты за райтов?

— Там ещё и тигрозавры были, и ещё...

Блейк от облегчения расслабился и едва не упомянул про Алый Жезл, но Галине его виртуальные успехи были не интересны, её удивило другое, и она вполголоса перебила его:

— Однако! У геймера — перерегистрация, а он хочет потратить последнюю толику рейтов не на амуницию, а на меня? Как интересно...

— Это — "да"? или "нет"?

— Есть ещё один вариант: я подумаю.

— Этот вариант означает: "сейчас — нет".

— Однако... — научница опять с интересом посмотрела на парня. — Геймер, а в логических конструкциях — точен...

— Я — программист. Я умею работать с оператором "if".

Она задумалась...

— Что ж, давай проверим, как у тебя с "если".

И перешла на старый английский — английский далёкого патриархального XIX века:

If you can keep your head when all about you

Are losing theirs and blaming it on you;

If you can...

Строчку она не закончила, а предложила Блейку:

— Продолжишь?

Подхватить строку Блейк не решился, он тоже начал сначала:

If you can keep your head when all about you

Are losing theirs and blaming it on you;

If you can trust yourself when all men doubt you,

But make allowance for their doubting too;

If you can wait and not be tired by waiting,

Or being lied about, don't deal in lies,

Or being hated, don't give way to hating,

And yet don't look too good, nor talk too wise...

— Ладно. Хватит. Уговорил, — она смешливо поморщилась: — А то и наши речи, кажется, становятся "слишком мудрыми", — снова улыбнулась и с какой-то угрожающей лукавинкой добавила: — Только учти — пива я не пью. Совсем. И никакого. И никогда.

— Жаль, — улыбнулся и он. — Но я помню, что... ты... ты пьешь чай.

"Ты", — он опять выговорил с трудом, но взрыва не последовало и на этот раз.

— И куда ж меня поведут? — вместо того спросила девушка.

— Можно сюрприз? — попросил молодой человек.

— И чего это сегодня меня так просто уговорить? — хмыкнула Галя, взглянула ему в глаза и протянула руку: — Веди.

Он принял её ладонь.

Обычно Галина Осиповна ходила в перчатках, но за две недели "экспедиции" пару-тройку раз её обнаженной руки он коснулся — ладони у неё были влажными. И не то, чтобы сыроватыми, а именно вечно мокрыми.

Сейчас перчатки торчали из кармана её форменного комбинезона, а её мокрая рука... Влага её ладони только подчёркивала, что ладонь у него в руке — чужая, что ладонь — живая, что ладонь — не мужская. И что это — не деревяшка, не пластмасса, что это — часть тела, женского тела.

А ладонь сжалась:

— Эй, — тихо проговорили женские губы, — вернись... Здесь куча мебели... Воткнёмся.

"Заметила,— подумал Блейк, — заметила и, как у девчонок водится, преувеличила". Но лёгкий крышелёт, признался он сам себе, был. А лёгкое возбуждение осталось.

Мягкий огонёк остался тлеть и у неё в глазах... или на губах? в чуть приподнятых уголках чуть раскрытых губ?.. Он едва удержался, чтобы не поцеловать её прямо в них — прямо здесь, среди многой мебели и немногих геймеров, прямо посреди этой почти пустой ресторации.

Но удержался. А удержавшись, аккуратно поправился: "...попытаться поцеловать".

"А если бы? — подумал он, — Что бы тогда она?.. Да что толку гадать: нет повода — нет и вывода".

"Не решился, — поняла девушка. — А если бы?" — и не стала додумывать, только плотнее сомкнула губы да притушила глаза... Да старательно удержала вздох.

Вследствие нераздельности реальностей столичному холду Пристанище на Гессе соответствовал столичный холд Пристанище в Даяне. На Гессе боссы опасались мутагенного излучения молодой Гелы, а в Даяне главным приоритетом была обороноспособность, вот холды и укрылись в недрах гор. В Даяне они имитировались под пещеры, соединенные туннелями, изначально прорытые подземными водами, подземными чудовищами, расширенные клановыми рабами, украшенные клановыми художниками, клановыми мастерами. Виртуальных рабов клан покупал за рейты, отчисляемые членами клана, а мастера были реальными, была даже такая специализация — артсмены: геймеры, занимающиеся виртуальным строительством, дизайном. В кланах ценили...

В столичном холде клановые артсмены допускались только к внутренним покоям своих помещёний. Всё остальное исполнялось штатными Конструкторами — профессионалами, нанятыми консорциумом Даяна.

Приблизительно так же дела обстояли и на Гессе. Только вместо виртуальных рабов в горах работали вполне реальные роботы. А Конструкторы не заморачивались необходимостью имитировать помещёния под пещеры, да и проходы были более геометрически выверены: ну, нету реальных чудовищ, способных в условиях подгорной жизни наедать размеры, необходимые для коридоров. И такого изобилия подземных рек ни в какой горе нету тоже!.. Хотя задачу отвода подземных вод, как читал Блейк, местным инженерам приходилось решать постоянно. Но большие деньги решают любые проблемы — в коридорах не вспоминалось ни о тоннах отводимых вод, ни о километрах нависших скальных пород — всюду было просторно, сухо, светло. Прохладный скознячок освежал лицо. Фасады нечастых, заглубленных в скалы зданий с жильём, магазинами, кафе, ресторанами — не напоминали пещеры, а радовали глаз разнообразием. Широкие оконные экраны, размещённые между ними через каждые двадцать четыре метра, давали вид на долину, давали ощущение простора, тишины, покоя. (Обязательное условие: долина должна быть реальной... Правда, необязательно она должна была располагаться сразу за стенами именно данной горы).

— И почему здесь всё считают в дюжинах? — спросил Блейк.

— Это б я у тебя, программист, должна спрашивать, — хмыкнула Галина Осиповна, но объяснила: — Бзик отцов-основателей. Они считают, что в средневековье именно этим отличались грамотные люди от черни: отребье считало по пальцам.

— А на самом деле?

— Не знаю. Но, наверное, они правы: двенадцатеричная система со всех сторон удобнее. Надо объяснять — почему?

— Нет.

"Двенадцатеричная — компактней: дюжина дюжин — это два слова, два знака, а сто сорок четыре — уже три. Но главное, наверное, в том, что десять золотых можно поровну разделить только между двумя купцами, пятью и десятью, а двенадцать — и меж двумя, и тремя, и четырьмя, и шестью, и двенадцатью".

— ...И не со средневековья оно пошло: год на двенадцать месяцев разделили гораздо раньше. И сутки — на две дюжины часов. И час — на пять дюжин минут. И минуту — на пять дюжин секунд, — она улыбнулась: — А вот секунду на миллисекунды делили уже неучи. Далеко ещё?

— Нет, — ответил Блейк.

Идти было приятно, он бы ещё шёл и шёл. Её локоток у него под рукой, её влажная ладонь у него в ладони, иногда соприкасающиеся плечи, иногда соприкасающиеся бёдра — лёгкое возбуждение не покидало его, оно сбивало резкость восприятия мира, странным образом обостряя его.

Прохожих было мало. Геймеры сидели по кельям у компов — где-то в Даяне шла битва между райтами и... с кем они там схлестнулись? Обслуживающий их персонал — работал, зарабатывал — на серьёзную учебу, на серьёзную пластику, на участок земли с ласковым климатом... Или на келью здесь — с выходом в Даяну.

— Ты там, куда мы идём, часто бываешь? — поинтересовалась девушка. — Один?

— Никогда. И значит ни с кем, — улыбнулся Блейк.

— И так хорошо знаешь дорогу? Мы же уже с полдесятка... с половину дюжины... — улыбнулась и Галя, — полдюжины переходов/перекрёстков прошли. Ты на коммуникатор ни разу не взглянул.

— Когда искал, карту я изучил, мне большего не надо — я же геймер, я помню.

— Это мне не надо бы — я следопыт! А ты... объяснись!

— Ты — следопыт, а я — трежер. Как ты ориентируешься в саванне, так я — в лабиринтах. Только, наверное, лучше, — сказал он и испугался: не обидится ли?

— Однако... — она не обиделась, она заинтересовалась: — На основании чего ты так решил?

— В саванне мы с тобой были. Тебя — в естественной среде — я видел. А, скажем, "Шахматный лабиринт" ты проходить пробовала?

— Все пробовали.

— Ну, а ты?

— Шестой уровень однажды сделала.

— Неплохо.

— Ничего себе — "неплохо"! В нашей группе универа большинство остановились на четвёртом. Только один одолел пятый.

— Я и говорю: неплохо. Выше среднего. А я прошел десятый. По экспертной трассе.

— Да будь у меня масс-детектор, и я, может, тоже до десятого бы добралась!

— Будь масс-детектор у меня, — вздохнул Блейк, — я бы пошёл дальше. И на Земле. А не рванул на Гессу.

— Так ты что — десятый взял голым?!

— Нет, конечно. И теоретически, если бы я на каждом уровне собирал не менее девяноста процентов кладов, мне бы к одиннадцатому на масс-детектор как раз и хватило бы... Но у меня было только семьдесят шесть процентов...

— У меня около пятнадцати... — призналась девушка. А девяносто... это вообще — реально?

— Статистика: раз в десять лет кто-нибудь собирает.

— А за реальные деньги ты ничего не покупал?

— На крупное... Откуда у меня такие суммы? А по мелочи... Трежеры считают, что купленное в чужой реальности — грязное, оно пятнает, отвращает удачу в своей.

— То есть на каждом уровне ты пользовался только тем, что предлагал сам уровень?!

— Ага. Я шёл не голым — чистым.

— Да как же ты проходил-то их?! Клады находил, пороги преодолевал?

— Смотрел внимательно, считал тщательно и, — улыбнулся он, — не пугал удачу.

"И надо знать, что искать, — мысленно добавил он, — и где. Просто опыт. А его у меня... Как-то матушка ругалась и проговорилась, что свой первый клад маленький негодник, забравшийся под её ником во взрослый лабиринт, нашёл в шесть лет".

Вот, к примеру, данный поворотик — он нелогичен. Он выбивается из общей структуры планировки. Это типичное расположение порога. Порога первого уровня. У которого должен быть замок первого уровня. Будь Блейк в лабиринте Даяны, он бы увёл спутницу подальше, свинтил от неё и вернулся бы сюда один. А дальше — по всем методикам: с нижнего левого угла... Можно было бы перещупать всё и найти. А можно...

Они уже поворачивали за этот нелогичный угол стены, когда Блейк сбился с шага, словно споткнувшись, — и чуть не упал, чуть не уронил девушку...

Да-а, такую уронишь — она подхватила его, удержала. Но Блейку её суета не помешала — пару секунд лицом к стенке он продержался, ему хватило: он расфокусировал взгляд, так чтобы вся стена уместилась в поле зрения и...

И чуть вслух не ахнул. Камень стены здесь прикрывали неширокие панели под дерево. Каждая из плиток чуть отличалась от соседних, создавая своеобразный орнамент. Та, о которую он зацепился глазами, отличалась от других тоже, но... она сбивала узор, а не продолжала, не выявляла его!

"Стоп! — я на Гессе, а не в Даяне! — барахтаясь в руках Галины, мысленно закричал Блейк, — На Гессе!"

И словно подтверждая реальность окружающего, его локоть проехал по груди девушки.

Галина резко отстранилась:

— Это что ещё за детские игры?

"Что ж, пусть всё будет по-взрослому".

Блейк за волосы притянул её голову, губами накрыл губы, а другой рукой — грудь.

Про её чёрный пояс вспомнил он только после... после полудюжины, наверное, дюжин секунд — уже когда она высвободилась. Точнее — когда она высвобождалась. Это было, как капелька ртути: р-раз, и утекла, и в твоих руках пустота...

— Что это было? Объяснить не хочешь?— потребовала она.

— Нет.

— Больше. Так. Не делай. Понял?

— Нет.

— Что ж, тогда тебя будет ждать сюрприз. А пока... — она протянула ему руку, — веди.

"И почему я совсем не понимаю женщин?! — подумал он, опять принимая её ладонь. — Понравилось — к чему рычание? Не нравится — к чему тогда эта влажная ладошка?"

— ... но если мне там не приглянется!... — Галина Осиповна только что не оскалилась, — сюрприз тебя будет ждать гораздо раньше.

"...и почему мне она больше нравится — когда молчит, а возбуждает, когда вот так взрыкивает?!" — Блейк перевел дыхание и повёл.

Вскоре, через пару поворотов, они вышли на небольшую площадь. Шесть улочек в плане образовывали неправильное солнышко, в сердцевине которого невысокий столб полупрозрачной голограммы за невысоким парапетом являл вид на диковинно изогнутую друзу валунов. Меж улиц — особнячки, ниже окон вторых этажей которых — неброские вывески. В особой рекламе местные заведения не нуждались, все и так знали, что, к примеру, вон в том, которое обозначило себя всего лишь одной извилистой греческой буквой:

— "зита", можно было купить пресловутые масс-детекторы... Это если у вас не имелось виртуальных рейтов, чтобы отовариться в Даяне, а реальных золотых Гессы был реальный излишек. Здесь, на площади Друзы и ближних к ней улочках не экономили... Кстати, а вон в том магазинчике, у которого на вывески груда булыжников и надпись: "Камни" — продавались камешки, вес которых определялся в одну двадцатую грамма — в каратах то есть: и персидская бирюза, и лунные агаты, и якутские алмазы...

И людей кругом было больше: прямо на парапете каменного фонтана расположилась компания девушек с яркими бутылочками в руках, двери лавок открывались-закрывались, впуская или выпуская посетителей. Девчонки громко смеялись, но озабоченные покупатели почти не обращали на них внимания.

"Если б я мог отовариться в "Зите", мне б тоже не до них было: я галопом понёсся бы в келью",— подумал геймер.

Над дверью, куда Блейк подвёл свою девушку, особой вывески не было тоже, был типичный для самого дальнего Востока вертикальный шёлковый постер с экзотически вырисованным пейзажем да двумя иероглифами, которые, на взгляд европейского варвара легко было принять за три — гайвань: "чашка с крышкой".

Чайную "Гайвань" он нашёл по каталогам. (Зачем искал — предпочёл не вдумываться). Пригляделся — понравилось. Пригляделся ещё больше — понравилось ещё больше!

Подобного класса: достаточно дорогих, чтобы внутри не толпились пришедшие передохнуть от бдений за компами — в холде Пристанище имелось немного, зато очень разных по стилю: китайская чайная, японская, среднеазиатская, английская, русская... На дюжину тысяч населения хватало — геймеры предпочитали больше тратиться на оружие или амуницию, чем на непродуктивные посиделки, а для обслуживающего их персонала находились места попроще, где гайвань была именно тем, что она и значила: атрибутом для самых простых, повседневных чаепитий.

— Открывай, — предложил Блейк девушке.

В средневековом Китае дверных петель не придумали, и здесь, едва девушка взялась за ручку, дверь, приглашающе раскрываясь, заскользила в сторону. Лёгким серебром прозвенели недалёкие колокольчики. Галя недоверчиво заглянула внутрь, переступила через порог, остановилась...

За дверью было не помещёние, а... дворик? Это была пещера. Большая пещера. Очень большая. К стенам её, к её своду инструменты, наверное, так и не прикоснулись — рыжие граниты бугристо выпирали, проваливались, нависали. Трещины сталкивались меж собой, тонули одна в другой, углубляя рельефы, а выступы, валуны небольшими протуберанцами выбивались из недр горы. И среди этого буйства земных элементалей, противопоставляя себя им, побеждая их, гармонируя с ними, разместилась — под самый потолок — двухэтажная, насквозь прозрачная, трапецеидальная призма. Чайная. Широким основанием она была обращена к вошедшим, и за стеклом отчетливо были видны несколько чёрных столиков, чёрные кресла... К чёрной раме прямоугольника насквозь просвечивающей двери вела выложенная каменными плашками тропинка. Чуть сбоку, среди нагромождения камней блестели воды небольшого прудика, в котором мелькали смутные тени рыб, и журчал, разбиваясь о него, крохотный водопадик, и полоскала в нём свои долгие ветви росшая прямо из камней серебристая ива.

— И как? Мне ждать обещанного сюрприза? — улыбнулся Блейк.

— Да, — улыбнулась девушка. — Может быть, на сюрприз ты всё-таки наработаешь, — и опять протянула ему руку: — Веди.

Оказалось, что аквариум чайной не так уж и прозрачен: женщина, одетая в светлое с намёком на зелёное ципао, появилась словно ниоткуда. Следопытка недоуменно качнула головой, и трежеру пришлось объяснить:

— Полупрозрачный полог, должно быть, да пара зеркал.

— А что на втором этаже? Не жилье же?

— Библиотека.

— Не поняла?...

— Я тоже поначалу не понял... Здешняя хозяйка... Её библиотека — это произведение искусства: все издания подобрала или сформировала она сама, лично. Оказывается, госпожа Ксиаауэн — довольно известная составительница антологий.

— Странно...

— Что?

— Что мы не знакомы.

— Она прибыла две недели назад.

— Сумела купить участок здесь, рядом с "Зитой"? Поить чаем геймеров?

— Её пригласили. На контракте она. Может, хочет заработать на нечто подобное дома, на Земле?

— Хороший контракт... — с оттенком зависти пробормотала научница.

Хозяйка ждала их у порога.

— Здравствуйте, — чуть поклонилась она.

— Здравствуйте, — как мог, обозначил ответный поклон Блейк, — моя девушка любит чай...

Галина Осиповна искоса взглянула на него, перевела взгляд на хозяйку... Около тридцати лет, может чуть старше... а может и не чуть... и кровь китайских предков была в ней, наверное, совсем без посторонних примесей... или перебарывала все. Госпожа Ксиаауэн, не спеша, перевела взгляд с Блейка на девушку, и научница почти физически прочувствовала, как китаянка добралась аж до XIII века её собственной генеалогии — до того самого татарина из батыевой орды, вломившегося в тихий домик... Но тут же — ещё один быстрый взгляд на Блейка и — опять улыбка, азиатская, китайская, женская...

Женщины поклонились друг другу. Блейк ничего не понял, но на всякий случай поклонился ещё раз тоже. Хозяйка сразу ответила, Галина поддержала её, и они обе, даже не переглянувшись, с интересом воззрились на парня.

"Опять кланяться?.." — подумал он, и ему вдруг представилась длинная линия домино с уже качающейся той, что в начале... И тогда вместо всяких церемоний он не отказал себе в удовольствии повторить:

— Моя девушка любит чай,— и добавил: — Угостите?

— Вашей девушке... — пауза была почти не заметна и почти не слышна была ирония в высоком голоске, — Вашей девушке понравится.

Она больше не кланялась, она, совсем не по-азиатски, смотрела прямо в глаза Гале, и та не кланялась тоже — они улыбались, улыбались друг другу.

— Только у меня всего пятьдесят рейтов, — уточнил на всякий случай Блейк.

— Вы уложитесь, — успокоила его хозяйка. — Заходите.

И дверь за её спиной отъехала в сторону.

Секундного колебания "своей девушки" Блейк сначала не понял, но хозяйка, непроизвольно скосив взгляд на их обувь, чуть пожала плечами...

"Разуваться?! Ну уж нетушки!" — Блейк сделал вид, что ничего не заметил и пошел к столикам. Женщины последовали за ним.

Галине нравилось всё. Ей нравилось геометрически-лаконичное убранство небольшого зала, ей нравился каменный хаос за его прозрачными пределами, ей нравилась негромкая музыка, исполняемая на древних инструментах: звучала и эрху — древняя китайская скрипка, и пипа — древняя китайская мандолина, и йанг кин — древний китайский ксилофон, ей нравилось журчание водопада, которое странно гармоничным фоном ложилось на эту фоновую, в общем-то, музыку, ей нравилась посуда — ручная работа из исинской глины ("Мастер Ли Чао, он мой троюродный дядя", — пояснила мастер антологий госпожа Ксиаауэн), а уж чай!...

— Воду мы берём неподалёку, с поверхности. Есть там родничок. Бьет почти вплотную к леднику. Пришлось его укрыть, чтоб зимой не перемерзал. Очень мягкая вода, очень. А чай... У нас есть и местные сорта, и классические, с Земли. Вы знаете, я была удивлена: не ожидала от здешних такого высокого качества. Хотите посравниваем?

Деревянный столешница: "я просила пихту, но брат не послушался, взял местное — и не разочаровал", ваза, одинокий цветок, одинокая роза: "когда есть двое — остальное лишнее, но цветы лишними быть не умеют". Чайнички на пару чашек, на пару напёрстков — чашечки... Госпожа чайных дел мастер меняла сорта, исчезала на несколько минут, появлялась... Рассказывала о следующем сорте... Её руки порхали над столиком, появлялись новые чайные наборы, которые хотелось взять в руки и любоваться, любоваться... А потом из рук в руки передать Блейку, соприкоснуться с ним ладонями, пальцами... Хозяйка улыбалась чему-то, исчезала...

Давно Гале не бывало так разнеживающе спокойно. И что было причиной — музыка древних инструментов, вкус древнего напитка или...

Или то, что ни один из полудесятка... полудюжины... сортов чая не смог смыть вкус недавнего, "лепестками тающего на губах" поцелуя? Хотя какие там лепестки — Блейк был груб. Как его рука у неё на груди.

Или того проще — растерянные взгляды этого геймера, не понимающего себя, взгляды его, оглаживающие её ноги, трогающие, опять и опять трогающие её обтянутую тканью грудь...

"Ну-ну, — посмеялась над ним девушка, — я же в форменном полевом костюме, который где надо — мягкий, где надо — жёсткий, который сконструирован под меня, подогнан под меня, в котором мне даже корсета не понадобилось бы, не говоря уж о лифчике — что ты там можешь ущупать?! Одного раза не хватило?.. — и она... она усмехнулась над собой, — А тебе самой-то хватило?"

Но разбираться в себе, портить вечер — не хотелось. Она и не стала.

Два часа пролетели быстро. В очередной раз госпожа Ксиаауэн вышла не с ещё одним подносиком, а только с ароматической палочкой. Подошла, поклонилась:

— Извините, но, кажется, это всё, что я могла для вас сделать: от пятидесяти рейтов остался один. Это стоимость аромата можжевельника — аромата покоя. Он тлеет десять минут. Зажигать?

— А, — махнул рукой Блейк, — предки моей девушки говорили: сгорел сарай — гори и хата! Зажигайте!

Но русской девушке уходить не хотелось, она в очередной раз стерпела притяжательное местоимение, но вмешалась:

— Погодите, а может...

— Извините, но нет, — опять поклонилась хозяйка: — Следующие четыре часа у меня уже выкуплены. Большая компания ждёт снаружи, ждёт, когда вы закончите.

Вспыхнул огонь, затлел уголёк верхушки ароматической палочки... Запахло можжевельником. Блейк поёжился: запахло долиной капища — да уж, хорош "покой" — под стать "тихому" ворчанию тигрозавров.

— Теперь у вас есть десять минут. Последние.

Блейк не расстроился, было понятно, что Галина Осиповна хотела доплатить, на что он всё равно не согласился бы. Он одним глотком покончил с чаем:

— Спасибо, всё было прекрасно. И лучше бы всё равно не было бы. Мне не хочется видеть никого из посторонних, — он поднял глаза на хозяйку: — Вы можете выпустить нас через второй выход?

— Могу. Это стандартная услуга нашего заведения. Бесплатная, — улыбнулась она, но улыбка тут же истаяла с её губ: — Но боюсь, вам она не поможет.

— Не понял? — не понял Блейк.

Научница не поняла тоже. Однако благодушие слетело с неё:

— Почему?

— Там вас ждут — двенадцать человек.

— А у главного входа?

— Тоже двенадцать. Я же говорю: большая компания. Сегодня у меня будет хороший бизнес. И у вас осталось девять минут.

— Райты, — теперь понял Блейк.

— Я свяжусь с нашими, — начала действовать Галина Осиповна.

— Боюсь, это невозможно, — опять с сожалением, поклонилась хозяйка, — здесь место отдохновения... никакой внешней связи... никакие внешние звонки не пройдут.

— Кажется, тебе всё-таки придётся драться... Хоть ты и не хотел.

— Не хочу, — упрямо пробормотал Блейк. — И не буду.

— Оба выхода заблокированы!

Блейк протянул к ней руку, и Гале ничего не осталось, как только сплести с ним пальцы.

— Я трежер. А они — голытьба.

— Трежер, здесь — Гесса, а не Даяна.

— А вдруг они не очень отличаются друг от друга?! Реальные чаи гоняли же мы только что в счёт шкур виртуальных тигрозавров!

— О! как интересно, — улыбнулась мастер антологий. — Вы, юноша, нашли выход? Ваша девушка будет впечатлена...

— Да не его я девушка! — Галя хотела вырвать свою руку из ладони Блейка, но у неё не получилось.

"У меня — чёрный пояс", — напомнила себе Галя. Не помогло.

А Блейк обратился к хозяйке:

— Вы же не будете пытаться останавливать двух оглашённых, которые пропрутся на улицу напролом сквозь Ваши личные покои?

— Я не покажу вход в них!

— Обойдёмся.

— На выходе — код. Вы не откроете дверь!

— В Вашем кабинете — окно на площадь. Там же просто стекло? Без всяких кодов?!

— Земное стекло!

— Я оплачу, — вмешалась девушка, его девушка.

— Нет. Я не позволю бегать по моим покоям никаким оглашённым в грязных ботинках!

— Не вопрос, — улыбнулся Блейк, выпустил руку Галины и начал разуваться. Оказалось, что форменную обувь снимать дольше.

— Шесть минут, трежер, — предупредила хозяйка.

"Да ей самой до чёртиков... до китайских чёртиков любопытно, как он... Посмотреть на трежера в естественной среде обитания!" — поняла Галя.

— Успеваем. Пошли! — он повернулся к лестнице.

— А-а?.. — Галя кивнула на прикрытую полупрозрачным пологом дверь.

— Нет, там служебные помещёния, кухня — тупик там.

— О-о... — улыбнулась хозяйка.

"А ты что думала?!" — прописалось на лице мальчишки.

Женщина промельком скользнула взглядом по Галине.

"Это я должна была восхититься! — поняла девчонка. — И чего это я кому должна?!" — возмутилась она на себя.

По лестнице в библиотеку они влетели одним духом. Хозяйка — на полшага сзади, не задержавшись ни на секунду, не запутавшись в своём платье, не переведя дыхания... Всё с тем же, прикрытым гримасой скептицизма, неприкрытым любопытством.

"Да у неё... — поняла научница. — Древняя семья, Китай, толпа родственников... Да не захотела бы — не пустила. И плевать бы ей было на мой черный пояс. Свой — ей, наверное, лет в пятнадцать вручили... если не в восемь".

А Блейк тем временем, явно рисуясь, и что обидно, не перед ней — огляделся...

Госпоже Ксиаауэн его выпендрёж понравился — в её голосе убавилось недоверия, прибавилось — ожидания чуда:

— Пять минут.

И ещё один взгляд искоса в сторону Галины Осиповны.

"Это что же такое — она мне уроки даёт?!" — нахмурилась девушка.

Как ни странно, но мальчишка словно почувствовал её недовольство, он прекратил позёрство.

— Я нашёл ролик сдачи "Гайвань" владельцу. Потому знаю: вон за тем зеркалом — вход. По техническим условиям, по нормам средневековья — он должен быть без всякой автоматики.

Невысокие полупрозрачные в обе стороны зеркала отъединяли четыре терминала от других. Блейк шёл к левому угловому.

— А почему я никаких подобных роликов не видела? Я же просматриваю все упоминания в сети!

— Личные папки не индексируются. Они глухо не закрываются, но общий поиск их обходит. Я зашёл к архитектору этого здания и прошёлся по его каталогам. Мастер Хао — если вы не знаете.

— Мой брат. Двоюродный. Если вы не знаете.

"Кажется, братцу Хао сегодня не поздоровится", — сдержала улыбку Галя и вполголоса пробормотала:

— Так вот для какой "сестрёнки" он последние месяцы "лепил конурку"! Три недели отпуска, а сколько новостей!

Впрочем, хозяйка услышала. Её быстрый взгляд девушка перехватила.

"Да-да, городок у нас маленький, нормальных людей — и того меньше. Мы все друг друга знаем".

— Ну и?.. — обратилась она к Блейку.

В углу ни входа, ни выхода не было. Был терминал, кресло, панель зеркала, с одной стороны, матовая панель на стене — с другой, чёрная полоса, разделяющая гладкий отсек терминала и прочую поверхность, сквозь которую словно проступали, выступали неровные камни пещеры.

— Я знаю, что дверь есть, что она здесь. Ищем ручку. Я полагаю, сработано оно всё по эргономике — так, чтобы хозяйке было удобно, — он не удержался, опять сорвавшись с сугубо делового тона, оглядел госпожу Ксиаауэн, и, зажав под мышкой свою обувку, выбрал выступ на высоте её талии. Поморщился, — Нет, угловатый какой-то.

— Блейк! — не выдержала Галина Осиповна, — Время!

— Да ладно, ладно, — извинился трежер, — вот этот. И ещё: должна быть небольшая страховка, защёлка нехитрая какая-нибудь. Удобно здесь нажать вниз, а уж потом...

Мягко щёлкнуло, и панель легко отъехала в сторону, открывая небольшой, изогнутый некрутой дугой коридорчик.

— Нет, бить стёкла в своём кабинете никаким оглашённым я не позволю! — хозяйка сбросила разрисованные лотосами тапочки и на голых ножках скользнула мимо Блейка. — Идёмте.

Стены, убранные деревом, пара гобеленов с драконами... Не до конца задвинутая дверь приоткрывала спальню... Да, у госпожи Ксиаауэн — хороший контракт, совсем немногим, наверное, хуже, чем у её брата. Хоть и двоюродного.

За другой полуприкрытой дверью за компьютером сидела девочка... На экране — пирамида ABCD, ряд формул... Девочка обернулась, подняла бровки... Но хозяйка покачала головой, и дочка дисциплинировано вернулась к стереометрии.

Кабинет. Стандартный терминал был здесь, наверное, единственной стандартной вещью. Огромное, едва ли от пола, чуть ли во всю стену окно с изогнутыми крупными волнами границами, открывало вид на площадь.

Девиц на парапете уже не было, а у входа в чайную... сколько до него? метров двадцать? — толпились люди. Молодые мужчины. Некоторых из них Галина Осиповна знала. Того же Бочу, к примеру. Непроизвольно сделала шаг назад.

— Оттуда нас не увидят — наверняка у стекла односторонняя прозрачность, — пояснил Блейк. Хозяйка улыбкой подтвердила: так и есть. Галя тоже вспомнила, что снаружи никаких окон видно не было — снаружи это был монолит стены.

Блейк подошёл к окну, глянул вниз, на тротуар, подумал:

"Это тебе не в Даяне по стенкам бегать..."

А вслух добавил:

— Только б ногу не подвернуть...

Оглянулся. Галина Осиповна, наверняка думала о том же, но вслух сказала о другом:

— Небольшая фора у нас будет. Я бы убежала. Тебя — догонят. Некоторые из них — атлеты, ты — нет.

— Главное, следуй за мной и ничему не удивляйся.

— Кажется, у молодого человека в запасе есть ещё один фокус... — улыбнулась хозяйка.

— Ну, если ты в третий раз сделаешь райтов...

— Тогда что?

— Тогда главное, ничему не удивляйся... — улыбнулась девушка.

— Три минуты, — напомнила хозяйка.

— Извините, мы обуемся?

— Разрешаю. Показать, как открывается окно?

— Не надо. Справа, внизу на раме ребристый выступ.

"В принципе, очевидное решение, — попыталась логикой прикрыть удивление девушка, — Поискать, я б тоже нашла".

— Слушайте, а Вы банки не пробовали грабить? — женщина удивление прикрывать не стала.

— У банков принята стандартная практика: перед установкой защиты выставляют в сеть её аналог и объявляют сумасшедшую премию всем желающим. Спокойней сто раз попробовать сломать виртуальную защиту, чем хоть раз лезть сквозь нечто подобное в реале. Я не справился ни с одной, — сразу отказался он, закончил с обувью, выпрямился. — Готов.

— Тоже.

Он направился к окну.

— Открою я, — остановила его Галя. — И прыгаю первой, внизу тебя подхватываю. Тут уж доверься следопыту.

Блейк взглянул вниз, на мостовую, и сдержал гонор:

— Принято.

— Полторы минуты, — проинформировала хозяйка.

— Принято.

Галина дождалась, чего хотела: райты хором уставились на появившуюся из одной из лавок девушку, за которой следовала небольшая глайдерная платформа с кучей расписных коробок, и нажала на кнопку. Стекло плавно ушло вниз.

— Пятнадцать секунд, — успела услышать она и прыгнула вниз.

Гогот райтов над девицей заглушил звук удара мягких подошв ботинок о мостовую. Блейк, закрыв глаза, сиганул следом. Она перехватила его, уронила на себя, перекатилась...

— Цел?

— Да, — сглотнул он.

— Веди!

Они вскочили и понеслись. Уловив выбранное Блейком направление, Галина вырвалась на полшага вперёд, схватила его за руку и потащила за собой.

— Э-э! Вон они! — раздалось сзади.

— Эй!..

— За ними!

— Господа! А как же чай?.. — засмеялся голос сверху. — Куда вы?! У вас же уплочено! Ну, хоть возвращайтесь! Я буду ждать!

А тонкий голосок: "Мама, кто это?!" — никто кроме матери не услышал.

— Влюблённые, милая, просто влюблённые, — госпожа Ксиаауэн обернулась к подглядывающей в щёлку девочке, — Всё, кино кончилось, иди занимайся.

— А они?..

— Не бойся, у них всё будет хорошо. Через пару часов на форуме наслушаешься. И можешь похвастать, что пара оглашённых совсем не испугала тебя, когда прорывалась к нашему окну...

"Уплачено? Что ж, хоть не испортили ей её бизнес", — подумала Галя.

Она волокла за собой Блейка и понимала, что далеко им не уйти. Надежда была только на обещанный мальчишкой фокус.

— Быстрей! — выдохнул Блейк.

Что ж, ему видней. Галина перестала экономить силы. Только бы у парня не заплелись ноги.

"Эх, не поучила я его бегать, взявшись за стремя!"

— До следующего поворота! Быстрей! Вторая группа... Перехватят...

"Да, те, кто ждали их у второго выхода, по паутине переходов наверняка сейчас мчатся нам наперерез".

Их догоняли. Она хребтом чувствовала, как сокращается дистанция. Ещё давеча, из окна разглядела она в разношерстной толпе пару бойцов... Райты решили поступить правильно: первый раз нарвались на отпор, во второй — они не оставили шансов ей. Что ж придумал Блейк? За следующим поворотом? Нет же там ничего. Уж что-что, а квартал Друзы она знала!

Когда поворачивали, не выдержала, оглянулась — как раз из-за предыдущего поворотика выскочила та самая парочка. Секунд десять у них форы осталось, не больше.

Блейк задыхался. Скомандовал:

— Стоп!..

Высвободил руку. Судорожно вздохнул-выдохнул. Непонятно взмолился:

— Ну, Богиня!..

И хлопнул по стене.

Галина оторопела: то, что было... то, что выглядело монолитом стены, оказалось диафрагмовой дверью. И она раскрылась! Блейк ввалился внутрь. Галя тоже не стала колебаться -переступила через порог. Блейк опять хлопнул ладонью по стандартному, ничем не замаскированному с этой стороны, контактному запору, и диафрагма послушно сомкнулась.

Он без сил опустился на пол:

— Успели. И оно сработало. Всё-таки оно сработало.

Рядом с дверью мягко светился оконный, в рост человека дисплей. Спрятанные в стене видеокамеры отображали на него происходящее с той стороны, с обеих сторон поворота: вот добежала, повернула и промчалась мимо бойцовская парочка, вот по одному, по двое прорысили остальные...

Блейк потихоньку, восстанавливая дыхание, приходил в себя.

Галина огляделась: типичный ТК — технический коридор, никаких тебе гобеленов, никаких панелей — каменные стены, невысокая арка каменного потолка, каменный пол, неяркие, уходящие вглубь изгибающегося влево коридора светильники.

Клеть, с которой коридор начинался, в которую ввалились они, была чуть выше и шире, но тоже — камень, камень... В углу какой-то пульт рядом с небольшим дисплейчиком, на коем крутилась, бегала влев-вправо, вверх-вниз, мигала, меняла размер и вид шрифта надпись мягкого зелёного цвета: "Введите код доступа".

— Ты не хочешь объясниться? — обратилась Галина к парню.

Он покачал головой.

— А придётся! — резко бросила научница.

Блейк обречённо вздохнул, откинулся спиной на панель — на мерцающую панель оконного дисплея. Дышал он ещё тяжело.

— Да я и сам не знаю. Мы здесь, когда к чайной шли, о "Шахматке" говорили, вот я и взглянул на стену — взглянул взглядом трежера. И обомлел...

— Как же, помню. Так это ты, обомлевши, меня лапать начал? Чтоб я тоже — сомлела?

Взгляд у Блейка потяжелел, парень поднялся, набычился, шагнул к ней. Она осталась на месте. Помогать ему — жестом, улыбкой, взглядом — она не собиралась. Она смотрела за него, сквозь него, в дисплей, в даль отображаемого им коридора. А там появилась толпа райтов. Они, переругиваясь, возвращались. И их было явно больше дюжины: обе группы воссоединились.

Блейк потянул ладонь к её лицу.

— Извини, — перехватила её Галя. — Но нет, — и кивнула на райтов. — Они мне мешают.

Он потянулся к кнопке отключения дисплея.

— Нет, — опять отказала ему она. — Послушаем.

Кажется, он вознамерился обидеться — попробовал вырвать свою ладонь из её руки.

— Нет! — пришлось в третий раз сказать ей. Но теперь пришлось попросить, ещё раз попросить: — Трежер, доверься следопыту.

— ... так где вы их последний раз видели?! — за стеной вопрошал Варлей. — Именно ви-де-ли! — по слогам продекламировал он.

— Последний раз — здесь.

— Где — здесь?!

— Вот за этим поворотом, — пробурчал один из воинов.

— Место, место указать можешь?

Второй воин завернул за угол, топнул ногой, а потом ещё и попрыгал:

— Вот здесь! На этом самом месте!

— Им хватило бы времени добежать до следующего угла?

— Хватило бы, — опять пробурчал первый.

— Впритык, но хватило б, — признал второй.

— Значит так, пока остаемся здесь, — скомандовал Варлей. — Но выставляем пост на следующем углу, первая шестёрка — туда. И на следующем — тоже. Вторая шестёрка, вперёд! Никуда они не денутся — появятся! И вызову-ка я Грета — пусть он здесь пошарит. Да и Орли, пожалуй, тоже.

— Орли? — с намёком переспросил Боча.

— Орли! — с вызовом ответил Варлей, — Ничего, заплатят.

— Орли? Не знаешь — кто это?

— Знаю, — покачала головой Галина, — Известная в Даяне воровка.... Но здесь, на Гессе... А Грет? Ты, что ли, про него что-то слышал?

— Да, — без энтузиазма проговорил Блейк.

— Он?...

— Он — трежер, известный трежер. Ещё с Земли известный. Лучше меня.

— Найдёт?

— Ну, найдёт. Только толку-то. Здесь же не Даяна, в конце концов, — Блейк протянул руку к стандартному механическому запору и опустил вниз стандартную защёлку. — Жёлтой отвертки у него здесь не будет. Пусть стучится. А ломать стену в нейтральном, в столичном холде, причём, в квартале Друзы, кто бы им позволил. Да и... Будь я на месте конструкторов, я бы неподалёку ещё пару заманух повесил. А что они дурнее меня? Вот пусть Грет и погадает. — Блейк ещё подумал и окончательно решил: — Они у себя на секретных картах поставят в этом месте какой-нибудь секретный иероглиф — тем дело и кончится.

— Но нас-то отсюда всё равно не выпустят?

— Выпустили бы, только не пропустят.

— Значит, идём вперёд? — улыбнулась Галя. Ей было интересно: приключение продолжалось! Она шагнула в коридор.

— Стой, — устало остановил её Блейк.

— А?

— Мы вошли сквозь порог первого уровня. За ним — лабиринт первого уровня. И ловушки тоже — первого. Чаще всего. Например, простенькая ловчая яма с отравленными кольями.

— Да здесь же не Даяна! Это Гесса — геймер!

— А если её законы кончились вот за этой дверью? Хочешь проверить? Но, что здесь перерегистрация не предусмотрена — известно точно.

— Хорошо, что предложишь ты? — не стала скрывать раздражения Галина Осиповна.

— Да то же самое... Только... — он вздохнул, — первым иду я.

— Принято.

— И ещё... Я — одиночка. Я никогда не работал...— он чуть помедлил, подбирая термин, — в команде я не работал, я даже проводником никогда не подрабатывал.

— И что? Я тебе помешаю?

— Не без того. Подожди... — остановил он её реплику. — Я не о том. Я о технике безопасности. Понимаешь, у меня рефлексы под ведущего не заточены. И это придётся учитывать тебе. Может получиться, что я увижу простенький капкан и без особых раздумий перешагну через него. Конечно, я предупрежу тебя... но... А если какая стрессовая ситуация? Или наоборот, скажем, после часа монотонной ходьбы, когда уже устанем... В общем, двигайся за мной шаг в шаг, я нагнулся — ты нагнулась, я упал — ты, не рассуждая, падаешь тоже. Конечно, про отравленные колья я загнул, но получить в нос струю слезоточивого газа — тоже не...

— Не чай с жасмином выпить, — признала девушка. — Веди.

"Кажется, это слово входит у меня в привычку", — подумала она.

Кажется, Блейк улыбнулся о том же, он протянул ей руку, Галя смерила его насмешливым взглядом и... и подала свою.

— И ты как-то ненавязчиво умолчал про "богиню"... Расскажешь?

— Да нечего рассказывать, это из Даяны, а я от отчаяния...

— Но оно сработало! Так что рассказывай!

— Хорошо, только давай на привале: сейчас мне нельзя отвлекаться.

— Хорошо, но не думай, что потом, на привале отвлечешь — меня. Пошли?

Блейк ещё раз оглядел коридор, кивнул и вошел под невысокие своды прохода.

А на той стороне от закрытой двери толпа клубилась и клубилась... Безостановочно расстояние от одного поворота до другого мерил Варлей. За ним неотступно следовал Боча. Геймеры ворчали: одно дело на пять минут толпой поучить правилам поведения наглого тушканчика, другое — стоять в коридоре, ожидая незнамо кого незнамо зачем. Трежер? Чего ему тут делать — не Даяна же! И когда он ещё явится? А в этих коридорах даже на девчонок не попялиться! Послать бы этого Варлея, но клановая дисциплина, но клановые рейты, клановая амуниция... Да и... Бросишь клан и... И некому будет защитить тебя: другие кланы не жалуют перебежчиков, а от миссионеров только один ответ — возвращайтесь! Реальность ждёт вас! Достали.

Грет появился минут через десять. Его оторвали от компа. Он был высок, не по-геймерски элегантен, спесив и брюзглив.

— Ну, чего звали?

— Грет, вот в этом коридоре пропали двое. Я понимаю, что здесь не Даяна, но...

Грет с удивлением посмотрел на Варлея, потом огляделся, потом неэлегантно выматерился, и вся спесь с него слетела.

— Ну?! — не выдержал Варлей.

— Здесь порог.

— Есть! — выматерился Варлей, — Открыть сможешь?

— Коз, — на геймерском сленге ответил трежер и пальчиком нажал на ту, нестандартную панельку. Но ничего не произошло.

— Ну?!

— С той стороны заперто.

— Что делать?

— А я знаю? В Даяне достал бы из своего рюкзака Жёлтую отвёртку. Хватило бы. Это ж порог первого уровня, то есть просто замаскированная под внешнюю структуру обыкновенная дверь. На той стороне — процентов на девяносто пять — стандартный замок со стандартной защёлкой. Вот бы магнитиком её, магнитиком... А в этой реальности... Может, взорвать на фиг? Здесь грамма пластида хватит.

— В столичном холде? В этом квартале?! Сдурел?! Подожди, будет тебе Жёлтая отвёртка. Прямо из этой реальности, — Варлей был напряжён, но отчаяние скатилось с него. Он поднял коммуникатор: — Первая и вторая шестерка, сюда! Снимайтесь!

Из-за дальнего поворота тут же появились "постовые" и вопросительно замахали руками.

"Да, да!" — пришлось ещё и рукой подтвердить приказ Варлею. Один из ближней шестёрки ещё раз зашёл за угол: видно, помахать руками ещё и дальней, а остальные толпой двинулись к месту сбора.

А Варлей переключил коммуникатор:

— Орли, ну где ты?

— Ну, конечно, кто ж ещё-то... — пробормотал Грет.

— Да вот она я, — из-за угла, чуть позади его постовых показалась девица в широченных штанах, разляпистой майке, огромной фуражке с пушистым помпончиком. Разноцветные ботинки дополняли смешной туалет. За плечами на спине у неё пристроился ладный небольшой рюкзачок, но он был так не в стиль остальному, что тоже казался нелепым. — Чё, геймеры, проблемы? — залыбилась она, подойдя к ним.

— Слушай ты, шмакодявка!.. — навис над нею один из команды.

— Так, Варлей, — девчонка и не подумала шуговаться, — этого, — показала она пальцем через плечо, — заткнуть, остальных — к лебедям!

— Да ты... — зашёлся геймер, но сзади ему на плечо положил свою лапищу Боча, и тот усох.

— Лебеди это?... — переспросил Варлей.

— Они пасутся там, где я их не вижу.

"А они — меня", — понял недосказанное Варлей.

— Всем — за угол! — приказал он. Боча, подталкивая своего, пошёл первым, остальные потянулись за ним. Парочка элитных боевиков заколебалась, Варлей поморщился, но кивком подтвердил приказ. Один из воинов покачал головой, но подчинился, второй молча двинулся вслед.

— Грет, приветик! — кивнула она трежеру. Тот протянул ладонь, она шлёпнула по ней своей. — Нет, ну ни хрена ж! Сто раз здесь проходила — в упор не видела! И кто ж дверцу-то эту разглядел?

"Ну, ни хрена ж себе! Что ж такого они здесь видят? Ведь стена, как стена!"

Но Грет тоже вопросительно воззрился на Варлея.

— Блейк, — нехотя сообщил им он.

— Тот самый?! — изумилась девчонка.

— Я что-то пропустил? — не понял её Грет.

— Нет, это тот? — потребовала уточнения у Варлея Орли.

— Да, — пришлось тому подтвердить.

— Он в Даяне в одиночку уделал вашу боевую полудюжину, а теперь, значит, обделал ещё и две дюжины здесь?! Не, но во, парень, даёт!

— В одиночку? Шестерых?

— Подставил под семейку тигрозавров, — хихикнула Орли.

— Да у него — перерегистрация! Значит, он и сам оттуда не вырвался. Да и... — Варлей только махнул рукой. — Я бы этого придурка Крата!... Хотя, его и без меня...

"А теперь — до тебя дошла очередь?" — написалось на смешливой мордочке, но Орли удержалась и промолчала. Вместо этого спросила:

— Выходит, он, к тому же ещё и трежер?

— Десятый уровень Шахматки по экспертной трассе. Чистым прошёл, — выдал инфу Варлей и не выдержал: — Слушай, он сейчас там — и уходит! А мы тут — и лясы точим.

— Подожди... — остановил его Грет. — Какой у него был процент сбора? Известно?

— Меньше восьмидесяти.

— И при этом — чистым. Значит, масс-детектора не имея... — пробормотала девчонка, перестала улыбаться и бросила взгляд на Грета. — Извини, но в работе я никому кроме себя не доверяю.

— Давай... — признал её права он.

— Заказ принят, — улыбнулась Орли, требовательно взглянула на Варлея, тот вздохнул и кивнул.

Она потянулась к той же, с точки зрения Варлея, неотличимой от остальных, панельке, нажала... попыталась сдвинуть вправо-влево... попробовала подковырнуть, оттянуть на себя...

— Защёлка... — пробормотала она, ни к кому не обращаясь, — простая защёлка, ничего более хитрого быть не может, — она окинула взглядом стену и рукой обозначила круг. — Где-нибудь здесь... Да?

— Ага, — неохотно согласился с ней Грет, — будь у меня здесь мой даянский рюкзак...

— ... то и здесь, на Гессе, ты оставил бы меня без заказа, — по-прежнему, словно бы про себя, хмыкнула Орли, аккуратно скинула свой рюкзачок и достала из него...

"В самом деле — Жёлтая отвёртка?! В реале? — удивился Варлей. — Впрочем, наверняка — это точно такой же генератор сильного магнитного поля. Хм, а что для чего послужило прообразом? — реальность для виртуального инструмента или наоборот?"

— ... точнюлечки: вот и замочек... а вот и защёлочка... а вот мы её — щёлк!.. и готовенько.

Явно рисуясь, девчонка сначала убрала "отвертку" в рюкзачок, потом закинула его за плечи и только после этого хлопнула ладонью по всё той же панельке.

Диафрагмовая дверь послушно раскрылась. Открылась комнатка, уходящий вглубь коридор...

— Есть! — выкрикнул Варлей. — Группа, за мной!

Райты высыпали из-за поворота, и все бросились в открывшийся проход. Орли еле успевала уворачиваться...

— Ну, затоптали! — проворчала она, — И куда ж они попёрли-то всем скопом? Совсем ума нет?

— На гильотину не нарвутся — не Даяна же, а так... Хай побегают... Ума-разума понабираются. Может, получится. Этот Варлей вообще-то обучаем.

— О, да ты тоже за трежера болеешь? Лишнюю минутку-другую ему подкинуть хочешь? — она подошла к дисплейчику, на коем крутилась, бегала влево-вправо, вверх-вниз, мигала, меняла вид и размер шрифта ярко-красная надпись: "Введите код доступа". — Как ты думаешь, что вот-вот случится?

— А то сама не догадываешься...

— Ну, в Даяне, я бы уже выскочила отсюда, закрыла дверь, зашла бы за угол, и, может, для верности легла бы в какую-нить канавку.

— На Гессе, значит, — не боишься? Странно как-то: виртуальность страшнее реальности.

— Это ты реальную защиту не ломал. А здесь — фи, ТК для персонала. Ну, запрут, ну, помаринуют полчасика... Так интересно ж! Не, я прогуляюсь.

— Идём, — пожал крутыми плечами Грет.

— Погодь, я и здесь огляжусь — вдруг чего...

— Да нету здесь ничего — глухая стена, я б почувствовал.

— Я тебе верю...

— ...но не доверяю, — усмехнулся Грет, — ну-ну... но секундочки-то — они капают, капают.

— Покапают-покапают да и повыкапаются, — простенько отговорилась Орли, обошла, внимательно осмотрела стены и только после этого кивнула Грету: — Идем.

Изгибающийся по некрутой дуге арочный проход был невысок. Грет поднял руку, потрогал потолок — ничего примечательного, камень он и есть камень, грубый, шершавый. Всё-таки жаль, что в Даяне не передаются тактильные ощущения... Не говоря уж о виртуальном сексе, даже вот таких мелочей здорово не достаёт.

Они прошли метров тридцать-сорок, когда Орли хмыкнула:

— Кажется, я догадываюсь, к чему дело идёт...

— Петля?

— Ага. Надо внимательней смотреть по сторонам...

— Да, и искать порог второго уровня. Причем — справа.

— Второго и справа? Тогда что вот это? И почему оно слева? — указала Орли на чуть выступающий из стены камень.

"Да, — признал Грет, — типичный ключ первого уровня".

— Странно, а дверь-то к нему где? — завертела головой девушка. Помпончик на её кепке смешно задёргался.

Грет как-то встретил её в цивильной компании, когда на ней не было ни этих зеленых очков, ни разноцветных ботинок, ни прочего безобразия... Чтоб узнать её ему понадобился едва ли не час: хихикнули у него за спиной знакомо. Так вот — только по голосу и не видя. Обернулся и еле совместил милую художницу-вышивальщицу Ольгу Егоровну Федотову и отвязную специалистку по системам защиты — Орли. Которая могла и поставить какую угодно защиту от чего угодно, но в некоторых кругах более известная тем, что не менее успешно ломала всё. Он до сих пор гордился перед собой, что мощным волевым усилием заткнул себе рот и сумел смолчать, не выдать. Конечно, среди миссионеров или местной богемы мало кто слышал ничку "Орли", не говоря о том, чем откликающаяся на неё славится в реале, но вдруг... Дружба с такой девушкой дорогого стоит, а уж заиметь её себе во враги...

— А во-он, — показал он на чуть более светлый, чем остальные, блок, метрах в десяти-пятнадцати от них.

— Ага, на остальных полосы наклонные, а на этом — вертикальные. Точно. Я, пожалуй, открою.

— Зачем? Это выход петли. Наверняка туда сейчас прискачут наши охотнички.

— Вот и выпустим. А то, вдруг их там уже отсекло от входа, ещё запаникуют, глупостей наделают...

— Ладно, — поморщился Грет. — Открывай.

— Заказ принят, — улыбнулась Орли и нажала на выступ.

— Э-э-э... — запротестовал самый известный трежер райтов и... замолчал.

Казалось, дверь ещё не успела раскрыться, как оттуда вывалилась парочка. Девицу, которая тащила за руку парня — бешеную Галку Жилину — Ольга Егоровна узнала. И на всякий случай сдвинулась за спину Грета. Грет на всякий случай отстраняюще поднял обе руки и помахал ими, изображая из себя мирное, мимо гуляющее население.

Девица всё равно рванула к ним:

— Закроем! — заорала она.

— Нет! — заорал парень, — не успеваем! Туда! — махнул он в противоположную сторону.

— Веди! — заорала девица.

"Галку? Вести?! — изумилась Ольга. — Я её, что ли, выходит, совсем не знаю?"

Оказалось, нет, знает.

— Странные у неё понятия о "вести", — пробормотал Грет, глядя, как Жилина поволокла парня за собой.

— Вон они!..

— Сейчас возьмём!

Из прохода сначала выскочили двое, потом ещё, ещё...

— Жаль, — пробормотала Орли.

Но Жилина опять удивила её. Она резко затормозила и встала. Развернула парня лицом к райтам:

— Ну!!

— О, Богиня! — в лицо подбегающим воинам отчаянно прокричал Блейк.

Именно в это мгновение от пульта в углу входной камеры, раздался мягкий звон, и бегающая, крутящаяся над ним надпись сменила текст: "Время авторизации истекло!" Сменился и цвет надписи — с нестерпимо красного на чисто синий.

И через каждые двадцать четыре метра прохода сверху упали прозрачные пологи, отъединив друг от друга и Грета с Орли от охотничьей партии райтов, и охотников от предполагаемой дичи.

— Внимание! — раздался бархатистый голос, — Вы вторглись в служебные помещёния. Члены администрации прибудут, максимум, через тридцать минут. Содержание кислорода в отсеках соответствует биологическим нормам. Ожидайте!

"Вот тебе и дичь, — ошарашенно подумал Грет. — Нет, тут всё ожидаемо, но..."

Дальше он думать не стал, он с высоты своих почти двух метров просто смотрел через толпу из двух дюжин райтов, на парня, сделавшего — в который уже раз за день! — его клановых воинов, как тот без сил опустился на пол и ладонью вытер со лба пот. Он посмотрел на девицу, которая подошла к пологу, вплотную к элитной двойке бойцов и, согнув левую руку в локте, вывернув в их сторону сжатый кулак, правой рукой ударила себе по сгибу.

"Нате!"

— Ох уж мне эти русские бабы, — проворчал Грет.

— Что там? — поинтересовалась Орли.

Грет продемонстрировал:

— Ну чего бы вам, как всем прочим, просто не показать средний палец?

Русская женщина Ольга Федотова хихикнула, с притворной скромностью прикрыв ладошкой рот. Судя по тому, что Грет не стал продолжать расспросы, эту русскую он понял.

А спустя некоторое время раздалось:

— Внимание! — тот же бархатистый голос, — Уточнение: члены администрации прибудут, через двадцать две минуты. Содержание кислорода в отсеках соответствуют биологическим нормам. Ожидайте.

Свознячок, гулявший по коридору, ощутимо усилился. Провоцировать клаустрофобную панику в планы администрации явно не входило.

— О, — заинтересованно произнес Грет.

— А?

— Парень-то наш...

— Что?

— Проход-то направо он нашёл... Они, выходит, заранее знали про него! Вот почему не побежали дальше...

— И что?..

— Девица делает вид, что спокойна. Довольно убедительно. Хрустит шоколадкой. Трежер работает, но... Видно, порог там, и вправду, не первого уровня... Интересно, успеет?

Блейк успел. Порог распахнулся, открывая... мда — оказывается, это лифт... — почти сразу после того, как голос сообщил, что "члены администрации прибудут через пять минут". Парень ещё раз вытер пот со лба и просто вошёл. Русская девица, конечно, не утерпела: войдя в лифт, она тут же выскочила из него, подошла к пологу, нашла Варлея, сложила ладошки лодочкой и послала тому воздушный поцелуй. Но и после этого ещё раз вернулась, окинула всех взглядом — плюнула и растёрла. И только после этого отбыла.

Член администрации появился вовремя. Ни признаков клаустрофобии, ни приступов немотивированного удушья ни у кого зафиксировано не было.

9. Ясный родник

Что потом творилось на форуме...

— ...Да какая там случайность?! Мы несёмся за ними — перед ними тупик. Парень даже не тормозит, орёт: "О, богиня!" — и нет тупика, а есть дверь. Раскрытая дверь! И они в неё! Но мы же за ними в тридца... и трёх дюжин метров не будет! Выскакиваем тоже. Парень явно сдох, вот-вот, и он наш! Оборачивается... Точнее, Жилина его за шкирку поворачивает лицом к нам, и он: "О, богиня!"... И полога мягкой защиты — хрясть! И мы — отдельно, они — отдельно! И уж тут Жилина потешилась... Только задницу нам свою не показала. Остальное всё перебрала.

...Не-е, не показала — Блейк бы её не понял.

...А вы думали!... А иначе с чего бы ей за него вступаться?!...

— ...Да какой вам звуковой пароль?! Ещё понятно было бы, если бы его выкрикивала Галка: она всё-таки научница, может, допуск к этому — ведь есть же они, оказывается! — ТК имела, но орал-то каждый раз парень! Все свидетели подчеркивают, что Жилина едва ли не силком заставляла Блейка молить свою богиню!.. И если б им были известны пароли — чего бы тогда они перед последним порогом полчаса просидели, его вскрывая? И даже если пароль у этой двери другой был, и они б его утаить хотели — мягкий полог звуки не пропускает, она б парня своего прикрыла, чтоб по губам не прочитали, и адью!

...Ну-у-у... в порядке бреда: а вдруг у него только три желания на избавление в запасе было? И он одно заначил.

...Чего смеюсь? — ведь, если он с Жилиной связался, ему оно понадобится... Вот видите: и вам смешно.

— ...А я совсем не испугалась, когда эти двое оглашённых прорывались через наши комнаты...

...Нет, мама сказала, что с влюблёнными она не дерётся...

— ...Да какая ещё богиня?! Ну, вы-то разумные люди! Даже в Даяне есть волшебные артефакты, но — никаких богинь!

...Да Орли это, Орли! — она первой обнаружила ключ и у меня на глазах тот долбанный порог открыла. Вы счёт от этой деятельницы получили? Нет? Ну, получите — увидите: она не она будет, если "вскрытие порога отводящего петли" в него не вставит. И меня как свидетеля, а то и как заказчика предъявит... И никуда не денусь — подтвержу.

...А что полога?! Если бы это было в Даяне, я только б увидел цвет у предупреждающей надписи в камере при входе... Вы б и сами, чисто на рефлексах, все по каске надели бы и в ближайшие щели попрыгали. В любой момент, в любой момент могло всё выплеснуться! И может — время авторизации вышло, может — он своим ором замкнул какой последний датчик, а может, просто шестисекундная задержка после вскрытия бокового прохода истекла.

...Варлей? В рамках своей квалификации. Пара Жилина-Блейк — не его уровень. И то... ведь едва-едва... Но о проходе — догадался, заранее вызвать Орли — не побоялся. Собой владеет: побоище с неявными шансами в ресторации устраивать не стал... Да что там! Какие там "неявные" — тревога заставила бы наших отступить, что в условиях драки превратилось бы... Посмешище получилось бы. В коридоре я предлагал ему взорвать дверь — не поддался, отказался, не колеблясь. И, благодаря нему, именно ему, мы теперь знаем о существовании незарегистрированных проходов... В общем, предлагаю: вызвать его, устроить разнос, жутко штрафнуть и... двинуть вверх по лестнице. Можно — через ступеньку.

...Блейк? Парень мне понравился. Зря вы с ним так. Потенциал у него... Хороший у него потенциал. Вот по-хорошему с ним и надо. И если теперь не в клан, то уж и не в клановые враги, во всяком случае.

...А что Жилина? Как будто кто здесь Жилину не знает... Бочка с динамитом над тихим очажком... И никогда не угадаешь, что это нынче: убежище потерявшимся в ночи или замануха для вражеских партизан...

...И вы не задаете главного вопроса: если в Пристанище существует сеть технических коридоров, сеть ТК, то почему бы ей не быть в остальных холдах?! И конкретно — в нашем? Блейк увидел очевидное здесь, а я так уже почти на все сто уверен про пару мест — там. А куда они ведут вы знаете? А кто ими пользуется? А для какой цели? Так что я отсюда отбываю.

— ...народ, а кто-нить знает, куда Галка подевалась? А Блейк? В Пристанище их нет ни в одной из реальностей — ни на Гессе, ни в Даяне... Хучь взглянуть бы на него...

— Жилина его в очередную свою "экспедицию" утащила. Вот налюбуется, тогда и тебе достанется.

— Да я не в том смысле...

— А я — в том.

— Ну, давай-давай, Галка появится, архив форума прочешет, и придут они к тебе в гости, как плохо сплетничать — рассказывать.

— Запрусь.

— От трежера? Он руки возденет, пророкочет: "О, богиня!", и прямо в твой вент-канал лаз пророет, Жилина туда пыльцу смеаргола вдует — неделю сморкаться-чесаться-слезиться будешь. И учти — это ещё мягкий вариант. Если Галка сумеет уговорить его на канал канализации...

— Типун тебе...

— Народ, смех-смехом, а вот я позавчера проигрался — в долг, под слово. Отдавать надо было к 20-00 вчерашнего. С утра пораньше вышел в саванну и — к заводям Вельми. Двадцать бы крякш — я свободен. Согласитесь: за день — вполне реально же!

— Один к заводям? Не побоялся?

— Да бродил я по саване уже и раньше. Берегись открытой крови, и ничего особенного. И оружие у меня... Я свой арбалет срисовал с арбалета Глосы — шесть зарядов, время перезарядки кассеты — секунды.

— Богатенький Буратино... Здесь-то, на Гессе, в копеечку, наверное, такой вышел... Не дешевле, чем в Даяне, должно быть.

— Есть места в саванне, чтоб навариться можно.

— Травка, небось, интересная какая-нибудь? Этот как его? — слисс многолепестковый? Что ж ею-то не расплатился?

— Её они в первую очередь с меня слупили. Всё выгребли, даже отдельные лепестки, без стеблей... Следующего урожая теперь не одну неделю ждать...

— Ну, так что в заводях-то?

— Да то, что к 18-00 — у меня только двенадцать крякш. А на обратный путь — час. 18-45 — четырнадцать. 18-50 — пятнадцать... Такое отчаяние нашло... Чтоб когда ещё сел за стол с этими клановыми шулерами! Не выдерживаю, падаю на колени, ору: "О, Богиня!" И от моего крика из недалёкой канавы вырывается выводок. Я вслед — всей очередью, навскидку... Но это ж вам не пук дроби из ружьишька, это ж болты! А я не целясь.... Падает в аккурат пять штук... Нет, я, конечно, в некоторой степени материалист... Но если б знал, что у неё где храм есть — пошел бы свечку поставил, жертву принёс или как там богинь благодарить положено...

Гела не похожа на Солнце. Солнце на небе — диск, Гела на небе — шар. Солнце — на небе гладкое, Гела — лохматая. Солце — ослепляюще-бело-жёлтое, Гела — ослепляюще-бело-зелёная. Солнце — с пятак, Гела — с клубок: такая, как на Земле Луна в тропиках, когда она, огромная, восходит над горизонтом. Солнце — родное, Гела... Гела — она чужая. И ещё вот это: Солнце — оно, а Гела — она. Да-да, у Солнца нет пола, а Гела — женщина, красавица... Чужая красавица!

Другая красавица — чужая? Галина Осиповна Жилина, закрыв глаза, подставила лицо Геле.

— Слепит?

— В Даяне бы не слепила: у меня "диафрагма".

Мелкий скилл — мало у кого он стоит: вечно нужно что-то более существенное. Блейку система его тоже предлагала — он предпочёл сэкономить, чтоб потом повысить стремительность. Но думать про виртуальное не хотелось.

— Ты так легко одета... И голова не покрыта. Местного излучения не боишься?

— Шляпкой от неё не прикроешься, — улыбнулась над Блейком Галина Осиповна.

— А мутагенность?

— В двадцать раз выше солнечной.

— И не страшно?

— Её почему-то особенно боятся геймеры, боящиеся женщин, — хмыкнула Галя.

— А ты — нет?

— Нет, женщин я не боюсь, — опять засмеялась девчонка, — Слушай, а ты, правда, программист? Вам теорию вероятности читали? Неужели не объясняли, чем практически отличается вероятность в одну десятимиллионную от — в двадцать десятимиллионных?

— Если — практически, то ничем, — признал Блейк. Он вспомнил, как на семинаре по теории игр им предложили выработать наивыигрышную стратегию поведения в лотереях. "Не участвовать!" — не прошло: вероятность выигрыша — ноль, а стоимость участия — низкая. Правильный ответ — покупать только один билет: вероятность становится отличной от нуля, а брать больше, смысла уже нет: количество миллионных долей значения не имеет, из-за практической их неразличимости...

— На Земле, у древних шахт, с этой точки зрения, жить и то опаснее, но живут же и с генетическими картами проблем не имеют.

— Ты о тамошнем радиационном фоне?

— Ага, — безмятежно ответила Галя. — И... Ты об "эффекте Хиросимы" не слышал?

— Не-ет.

— Не мудрено. Термин неофициален. После атомных бомбардировок Японии, она в том поколении получила вспышку раковых заболеваний, а в следующем — стала одной из ведущих стран мира.

— А если случайность?

— Может. Но через полвека была авария атомной электростанции в Чернобыле. Большую часть радиоактивной грязи ветрами перенесло в Беларусь. И на этот раз она получила вспышку раковых заболеваний в текущем поколении, а в следующем... В следующем, как помнишь, едва не перегнала Японию.

— Так почему об этом не говорят?!

— Два — это не статистика, это совпадение. А экспериментировать со вспышками раковых заболеваний в своём поколении желающих не находится, — с расслабленной ленцой ответила Галина Осиповна.

Ей было хорошо. Ясный день, разнеживающее тепло слепящих лучей Гелы, лёгкий ветерок, обвевающий лицо и лезущий под невесомую ткань к телу; чувство силы, чувство свободы, проистекающее от ощущения власти над животным, влекущим её вперед, от ощущения слитности с ним, от ощущения... резонанса? Да, резонанса! Всё-таки байк подобного чувства не даёт, хоть он и быстрее, и мощнее, и послушней... Может, дело именно в этом термине — в его некорректности: байк не послушнее — он лучше управляем... Нет факта преодоления чужой воли, совпадения двух воль, нет их усиления за счёт друг друга... Именно так: нет резонанса.

Галя не выдержала, склонилась к крупу коня и прошептала тому прямо в уши: "Хороший ты мой!", погладила шею и коленями послала вперёд. Конь всхрапнул и помчался. Она откинулась, почти бросила поводья и захохотала.

"И чего я совсем не понимаю женщин?! — уже в который раз подумал Блейк, — Вот только же полчаса назад она втолковывала ему об опасности быстрой скачки по саванне: мало ли в какую нору может попасть лошадиное копыто, и тут же сама..."

Пускать своего коня в галоп он бы не стал — и не только из-за здешних землероек... Это научники так сжились с этим пережитком средневековья, что у себя даже трассу для ежегодных дерби устроили — говорят, вся Гесса у мониторов собирается! — но у него и месячного стажа в выездке ещё не накопилось... — однако... а что делать?!

— Н-но! — послал он своего коня следом.

"Факт подчинения чужой воли, факт совпадения двух воль, факт резонанса!" — Галя позволила Блейку нагнать себя. Обернулась к нему:

— Вон, сразу за тем холмиком — озеро. Там остановимся? А пока, дай передохнуть своему животному — бегом, слабо?

Несильный порыв ветра окатил запахом растревоженных ими трав, тонкая блузка облепила её тело, проявила груди, выявила — едва ли не высветила их! Галя понежилась в вожделении Блейка, засмеялась...

Он слетел с коня, двинулся к ней.

— Нет-нет-нет! — не останавливаясь, смеялась и смеялась она, — Пусть твоё животное отдохнёт — хватайся за стремя! — и затанцевала с конем вокруг него.

Он поймал её за ногу... Она остановила танец, остановила смех и раздельно произнесла:

— За стремя.

Улыбнулась:

— И до озерка. Только до озерка — удержишься?

"Слишком много двусмысленностей!"

— Это ж с километр? Продержусь.

Он опустил руку на стремя, взялся поудобней...

— Вот и посмотрим — тронулись!

Сама она, со стременем ведущего в руке, могла бы удержаться, даже если бы тот перешёл на галоп, но у Блейка опыта было — кот наплакал, к тому же, нехоженая саванна — это не ровная утоптанная тропа! Так что скорость она задала только чуть повыше нормальной стайерской скорости Блейка.

— Ты не беги, не пытайся догнать лошадь, не трать силы — ты отдайся бегу!

Конечно, помогло и его настроение, помогла и его вера в неё, его к ней доверие — он перестал бояться угодить под копыта, бояться попасть ногой в яму, или, что не хватит сил. Он перестал бояться! Он отдался чувству, бегу. Он отдался ей.

Приближался полдень, приближалось время, когда она подаст ему руку и скажет: "Веди!"

Гела в Даяне ниже, чем на Гессе, крупнее её, лохматее и зеленее, вот только её лучи не греют — тактильных ощущений в виртуальностях нет. Но излучение у неё здесь ещё более злое: час без головного убора под безоблачным небом, и новичок теряет до десяти процентов здоровья, за следующий — пятнадцать от остатка, потом — более двадцати... Аптечек не напасёшься.

Блейк новичком больше не был: даже второй уровень наследует весь комплекс умений-достижений любого из предшествующих аватар, четвёртый — тем более. А специфический зеленоватый загар сошёл с его лица ещё во время предыдущего похода к Тихой долине. Теперь колер кожи был более приличным — под цвет мягкой бронзы. Но рисковать трежер не собирался, да и какой геймер добровольно отринет доступную амуницию? Особенно поначалу. Это там, на далёких верхних уровнях, тяжёлые доспехи серьезно ограничивают подвижность, и надо тщательно выстраивать баланс между весом и силой, выносливостью и скоростью, а пока... Любая лишняя железка шла во благо.

Из Пристанища утром он вышел тихо.

После всех приключений с Галиной Осиповной в лабиринтах Пристанища, вернувшись в келью и посидев над картами холда, он лишь хмыкнул на свою и всеобщую слепоту. Сеть технических проходов, переходов, входов-выходов, короче сеть ТК, ни на Гессе, ни в Даяне, почти не маскировалась. Впрочем, какое дело геймерам Гессы до реальности, а вольным Даяны — до рабских дорожек, до рабских врат?

Вот через такие сразу после рассвета, вместе с пищевым транспортом, в подводе, прикрывшись рогожей, Блейк из холда и выбрался. Лошади шли одна за другой, поводья каждой были привязаны к предыдущей повозке, никто никуда не спешил, и сопровождали караван только двое рабов: один — на самой первой, второй — на последней подводе. И досмотра никакого не было: всем стражникам на этом посту поганые телеги давным-давно обрыдли, а диверсантов или каких-то врагов у столичного холда никогда и не было.

Выскользнуть на повороте из обоза тоже особого труда не составило: первый раб сидел на облучке и, насвистывая в глиняную дудочку, невидящим взглядом смотрел вперед, а второй пузом вверх валялся, уставившись в небо. Конечно, они, и увидев его, ничего делать не стали бы. Но аккуратность никому ещё не вредила.

Блейк шёл в Долину — пока ту не присмотрела следующая семейка тигрозавров, пока кланы не заинтересовались, что это ещё за "богиня", которая в реале способна открывать запертые пороги?! Угораздило ж его поспешить со статьями в библиотеку! Теперь любой желающий может узнать: где же это был Блейк, где это он понахватался разных непоняток? Про клановых аналитиков и говорить не приходится. А уж конкретно райты... У них — и дорожка протоптана.

Ничего, время пока ещё было. Путь туда занимает неделю. Да так это — для него и теперь. А первый раз он шёл одиннадцать дней — и ему прифартило. Всё-таки трежер есть трежер! Случайно наткнувшись на пещеру, Блейк не утерпел и полез внутрь. А, оказалось, что это русло старой подземной речонки, которая, вытекая из пересохшего с тех веков ледникового озера, когда-то насквозь пробила первую гряду гор. Он трое суток провешивал по ней тропу. Провешивал по всем правилам: чтобы ему идти было легко, а преследовать его — тяжко. Ещё сутки, в общей сложности, заняли остановки на аналогичное обустройство остального пути... Хотя, если честно, он пользовался любой отсрочкой, лишь бы потянуть время и не лезть в Тихую долину. Ибо тигрозавры в ней — были. А вот всё, что касалось Алого Жезла, тогда казалось шансом, близким к нулю.

Других же шансов в Даяне не было видно и вовсе. Кланы — не для него, а помимо них...

Вне их среднее время существования нулёвой одиночки — четыре дня, а потом — перерегистрация. И нулёвый капитал с каждым разом — на десять процентов ниже. И в конце концов — два выхода: либо по своей воле всё-таки выбираешь себе клан и... — в младшие помощники старшего дворника, либо помимо всяких воль тоже в клан, но — не выбирая, и — в рабы. Откуда только одна дорога — к миссионерам: "Верните меня домой!" Хотя, конечно, можно и остаться... Стандартные наборы еды отнять невозможно, химические наркотики — совсем дёшевы, соответствующие местные травки давно известны — их можно поискать самому бесплатно уж совсем. Земные службы правопорядка на Гессу допуска не имеют, а Совет Кланов стоит за неограниченную, даже санитарным кодексом неограниченную, свободу личности.

Но теперь... Да, опять нулёвый капитал — но четвертого уровня! — пятьсот семьдесят шесть процентов (четыре, помноженные на двенадцать дюжин) от соответствующего капитала уровня первого. Да, бесплатные, то есть нулёвые, доспехи, но четвертого уровня тоже. И личные характеристики — соответственно. Так что, нонече не то, что давече!

Он шёл к Ясному роднику — к своей первой реперной точке.

Ясный родник — это тихонький источник целебной воды. Несколько невысоких плоских скал окружают уютную поляну, с краю которой, прижимаясь к одной из скал — почти идеально круглый, на пару шагов в диаметре бассейн, и пульсирующий в нём в неравномерном ритме водяной бугорок, и срывающийся по камням, уходящий вниз, быстро теряющийся в расщелинах ручей... Один глоток воды из него утоляет любую жажду. И возмещает двадцать четыре единицы здоровья. И в течение ближайшего часа на три процента увеличивается сила. И на шесть — реакция. Жаль, срок консервации небольшой, с полудюжину часов всего. А с другой стороны, будь по-другому, стоял бы тогда возле него пост какого-то из кланов, и курсировали бы бесконечные караваны с флягами — туда-сюда, туда-сюда. И вечный гомон, и наглые рожи охраны, и выбоины на колее пробитой для телег дороги... А так — почти незаметная звериная тропка, и ровная тенистая поляна, и лишь одно, всеми редкими путниками используемое кострище, и — Ясный родник.

С километр не доходя до него, Блейк чуть свернул к огромной секвойе, снял рюкзак... С разгона вбежал на пару метров по стволу, подпрыгнул, уцепился за сук, подтянулся, подъемом-переворотом бросил свое тело ещё выше, схватился, подтянулся... Всё-таки четвёртый уровень — это уже приятно! Прошлый раз карабкаться пришлось подольше. (В самый первый раз Блейк, когда шёл к роднику, какими-то особыми мерами безопасности пренебрегал).

Тогда он и приглядел развилку на толстенной, в тело человека, ветви. Родник с неё просматривался весьма отчетливо, но и теперь ничего подозрительного Блейк не заметил — стоянка была незанята. Немноголюдные потому что тут места.

Огляделся. По синему с прозеленью небу неспешно ползли редкие толстенькие зеленоватые облака, обещая, что погода хоть несколько дней будет хорошей. За первой невысокой грядой гор, в мутно-салатном тумане пряталась вторая, потом угадывались белые пики третьей...

Тихая долина укрывалась среди хребтов второй. Через неделю он будет там.

А через полчаса — уже пил целебную воду. Место под костёр каким-то первым путником было выбрано с умом — недалеко от скалы, но не вплотную к ней: и пламя от ветра прикрывает, и есть опора, есть защита для спины путешествующего.

Обильные жёлтые полоски на зелёном поле индикатора здоровья настаивали на отдыхе. Деталировка? Восемьдесят шесть процентов — нормально. Что ж, значит, привал, нормальный привал. Ему, реальному, тоже надо подкрепиться. Блейк вызвал контекстное меню, выбрал режимы: обед, отдых, и снял шлем. Понаблюдал ещё немного, как аватар на экране снял рюкзак, достал топорик, как пошел к недалёкому поваленному дереву. Улыбнулся: в прошлый раз он рубил сушняк там же, и, кажется, даже те же самые сучья. Действительно, чего зря народ по зарослям гонять?!

Развернулся и отправился на кухню: случайный "стандартный обед", дополненный собственноручно приготовленным чаем... Чуть-чуть вздремнуть после... Чем он хуже своего аватара?

Подремать Блейку не дали. Сигнал тревоги раздался, когда он ещё только сыпал заварку. Помянув Гейса, бросился в кабинет, к экрану.

Аватар сидел у костра спиной к скале. На коленях его лежал взведённый арбалет. Шесть болтов лежали слева, а справа — ножны с мечом. Руки были заняты: аватар пил чай. А к костру неторопливо приближался конный отряд. Впереди — командир, рядом — заместитель, а следом — двенадцать воинов. У всех на правом плече — тёмно-красный погон. Райты.

Блейк прыгнул в кресло, давно доведёнными до автоматизма движениями вошел в Даяну: шлем — защёлкнул, аромоскопы ввёл, перчатки натянул. Вмешиваться в действия аватара не стал — а что тут можно ещё поделать?! Бежать? — от конных? Орать: "не подходите"?! Махать мечом? Грозиться арбалетом? Он продолжал по глоточку отпивать из чашки. Вкуса, конечно, не ощущаешь, а цвет у напитка был... вполне. И запах — пахло действительно чаем. Мда-а... чаем из пакетика.

Не доходя метров пятнадцать, командир поднял руку — отряд встал. Он откинул её в сторону — отряд раздвинулся в линию, он указал ею на Блейка — и один за другим, через равные промежутки, воины начали срывать с плеч арбалеты, единым движением рычага взводить, и направлять их на Блейка. Один за другим. Один за другим.

Командир спустился с лошади. Сделал пару шагов вперёд.

Пусть шагает. Блейк продолжил пить чай.

— Блейк! Давай хоть на этот раз всё сделаем правильно!

Блейку показалось, узнал он его. Не по голосу — по интонации.

— Варлей?

— Угадал, трежер.

"Даже в случае перерегистрации я потеряю только шесть часов и ноль опыта — нету потому как ещё на этом уровне никакого. Потеряю ещё часов десять, дождусь ночи и опять уйду. По обходной какой-нибудь тропе. Всё перекрыть у них не хватит сил, так что следующую засаду они устроят на перевале первой гряды — и пусть ждут. О пещерной тропе не знает никто. Я всё равно обгоню всех".

— ... Но теперь тебе не уйти, — голос райта был напряжён.

"Он — боится!"

— ... Или ты опять... как там на форуме писали? — "возденешь руки, пророкочешь: "О, богиня"", и в скале образуется проход? Так арбалетчиков всё равно не опередишь. Или сумеешь?! Ну, давай!

"Почему обязательно — "проход"?! И никакого прохода тут нет. Да ну и что? Здесь-то не Гесса — это Даяна, магическое средневековье, где я уже дважды контактировал с мощнейшим артефактом забытой всеми богини. Я уже дважды будил его... А её? — сейчас надежды на что-либо у Блейка никакой не было, — Но вдруг зачтётся на следующую реинкарнацию?!"

— Уговорил, — произнёс он, поставил на близлежащий выступ скалы чашку c последним глотком чая, отставил арбалет, встал.

— О, Богиня! — прокричал он, обеими руками указывая на райтов.

Он почти ждал, что у кого-то из стрелков не выдержат нервы, и тот спустит затвор. А с двадцати метров легче попасть, чем промахнуться. Но "выстрел" последовал с другой стороны:

— Эх, Блейк!.. Что ж ты так неточно! Видно, придётся тебе просить Её ещё раз.

Обернулись все. Арбалетчики тоже.

На толстом стволе поваленного дерева, с которого аватар недавно рубил сушняк, сидела, баюкая на сгибе локтя чудовищный — на шесть зарядов, арбалет, молодая женщина. Была она в зеленоватых, испещрённых неправильными крупными пятнами штанах; в зеленоватой — в крупных пятнах, куртке; и даже косынка, плотно закрывающая её волосы, была тоже — зеленоватая, и вся в крупных неправильных пятнах. Пятен не было только на крупных зеленоватых очках.

— Я б, конечно, могла пульнуть в любую из их лошадей, начался бы всеобщий бардак, и у тебя, вроде бы, появились шансы, но... — она резко крутанулась на месте и едва ли не от бедра выстрелила в другую сторону. Болт врезался в недалекую плоскую скалу, чуть ниже линии её перегиба, вошёл в камень и, на мгновение вспыхнув, задымил розовым, — Но что делать тогда вот с этими... — дым, очевидно, был едким, замаскировавшиеся за скалой райты не выдержали, вскочили, закашлялись и замахали руками, пытаясь его разогнать. — И во-он теми, — тут она просто махнула рукой, указывая куда-то. Блейк оборачиваться не стал.

— Глоса! — имя проводницы Варлей произнёс, словно выматерился.

— Ага, — улыбнулась та, поднялась со ствола дерева и, закинув арбалет на плечо, двинулась к ним.

— Водительница, зачем ты здесь?!

— Да посмотреть зашла, — опять улыбнулась женщина, — столько криков на форуме: какой-то трежер, какая-то богиня... Ну, интересно же!

— То есть вмешиваться, спасать его ты не собираешься?!

— А не знаю. А вдруг так будет интереснее, чем время с тобой переводить попусту, — она отвернулась от Варлея, окинула взглядом Блейка.

Блейк не стал отводить глаза. Знаменитая водительница особыми статями не отличалась — чуть широковатые плечи, небольшие груди... Да и весь костюм у неё скорее скрывал, чем подчеркивал женское в фигуре. Но... Это было даже не выправка, не осанка, не поза — не внешнее. Это было то, что за... То, что не давало отвести взгляд.

— Парень, а ты умеешь драться спина к спине? — улыбнулась ему она.

— Нет. Я — одиночка. И я не люблю драться. Никогда. Ни с кем.

— А придётся, — жёстко сказала женщина. — Всех: и этих, и тех, — она пренебрежительно махнула рукой, — я беру на себя. Но не этого, — она чуть поклонилась Варлею, смягчая свою грубость. — Его ты назвал по имени, значит, знаешь. Значит, на узких тропках — уже встречались. Он — твой. Одолеешь — идёшь дальше.

— Согласен, — Варлей вскинул руку и медленно опустил её. Всадники начали разряжать арбалеты, закидывать их за спину, сходить с коней. — Водительница, ты не трогаешь моих людей. Они не трогают Блейка.

— Варлей? — чуть удивилась Глоса. Она опять взглянула на браслет идентификатора, — у него же четвёртый уровень, а у тебя... — она перевела зрачок браслета на предводителя райтов, — О, как ты вырос в моих глазах! У тебя нынче тоже четвёртый?

— Да. Один я на нём уже заработал и сейчас заработаю ещё.

— Блейк? И ты дашь тихо зарезать себя?

— Нет. Это нерационально. Так у меня будут лишние шесть часов.

— У него клановое оружие, а у тебя — нулёвое.

— Да, но оно тоже четвёртого уровня.

— А его клановые опции?

— Пригодятся. Потом. Мне.

— Хм...

Она обернулась, воины посмеивались, раздвигаясь, обозначали круг, гомонили, один предложил ставку, никто не согласился.

— Ты? — уточнила она.

— Я! — рявкнул предложивший.

— Принимаю! — Глоса достала кошель, и бросила на камни золотой. Он зазвенел, закрутился, упал.

— У меня нет столько, водительница... — пожал плечами воин.

— Я — в доле! — сыпанул серебра сосед.

— И я!

— И я!

Общими усилиями ставку уравняли.

— Может, приступим, наконец? — начал заводиться Варлей.

— Блейк, а ты не хочешь обратиться к своей богине?

— Зачем тревожить Её по пустякам, — отмахнулся трежер и обнажил меч.

И Варлей понял, что проиграл. Его, да и всех остальных, подвела память о реале, память о хлипком пареньке с Гессы. "Он же дошёл до одиннадцатого уровня Шахматки, — запоздало сообразил райт, — Чистым, по экспертной трассе!" Боёв в Шахматке — гораздо меньше, чем в других лабиринтах, но... Десятый ярус!.. Сам-то Варлей когда-то добрался только до четвертого, да и то... Отец ко дню рождения купил ему тогда меч-сэкунду...

То же самое поняли и остальные.

— Командир, сдавайся, — буркнул его заместитель.

— Так-то, мальчики, — хмыкнула женщина и, не дожидаясь ответа Варлея, начала укладывать серебро в свой кошель.

— Ну? — Блейк шагнул к Варлею.

— Сдаюсь, — заставил себя произнести тот.

— Оружие, доспехи, лошадь!

Варлей вздохнул. Встал, выпрямился.

— Подожди. У меня по тебе есть теперь ещё одно задание. И хоть его-то, но я выполню.

Блейк рефлекторно оглянулся вокруг себя. Воины подобрались. Женщина с интересом склонила на бок голову.

— Преклони колено перед кланом Райт, — потребовал командир ловчей партии.

— О, — улыбнулась и расслабилась Глоса, — давай, Блейк. Не выкобенивайся!

Блейк ничего не понял, но, поверив водительнице, опустился на колено.

— Ты спасся от третьего нашего отряда. Ты — достоин. Клан Райт признает тебя водителем.

Варлей несильно плашмя ударил мечом Блейку по плечу. Прожгло насквозь. Теперь, Блейк знал, на плече его будет небольшой темно-красный рубец. У Глосы, как всем известно, таких было — десять. Разных цветов.

... — И последнее.... — Варлей за бесконечными уточнениями их договора: по какой цене продавать, лошадь, доспехи... а шлем? А поножи, а левую перчатку? В какой банк вкладывать выручку? А почему не в другой? — он дождался, чтоб его команда отъехала, отослал даже своего заместителя — Бочу, наверняка, — оглянулся на Глосу, до той было метров тридцать, она не глядела на них, она пристраивала на костре свой котелок — и только после этого сообщил: — Это лично от меня: если бы я тебя остановил, то ещё одна задача у меня всё равно появилась бы — опередить мбада, они тоже выслали отряд к твоей Долине. Вчера вечером. Понял? Они выехали из своего холда вчера вечером. По мнению моих командиров, времени мне хватило бы, — и протянул руку. — Не держи на меня зла. Я всего лишь делал работу, исполнял приказ.

Блейк сделал над собой усилие, протянул свою.

— Я в друзья не набиваюсь, — чуть задержал её Варлей, — но... — и повторил: — Но не держи на меня зла.

После чего резко повернулся и пошел к своей... впрочем, уже не к своей... лошади. Блейк повернулся тоже — к недалёкому костру, к отставленной чашке, к недопитому чаю. Механически взглянул на индикатор — обильные желтые полоски на зеленом фоне. Деталировка? Восемьдесят четыре процентов — отдохнул, называется.

У костра возилась с чаем Глоса. Вот ещё морока... Но он её ни о чём не просил, и, значит, ничего ей не должен! Хотела развлечься? — удовольствие получила. Блейк не удержался и, пока она ковырялась у себя в рюкзаке, навёл на неё глазок идентификатора, и только пожал плечами, только вздохнул — двенадцатый уровень. Или выше. А сколько их там... Информация не его ступени.

Подошёл, сел на своё место, поднял кружку, невольно взглянул на другую, которая стояла на складном столике, посмотрел на столик, на креслице рядом... И опять только покачал головой, только пожал плечами. Ручная работа. И не только мастеров — магов тоже. Мебель при всей своей ажурности, наверняка мало того, что ничего не весит, так ещё по прочности ничем не уступает добротному верстаку или неподъёмной дубовой скамье, а чашка.... Что яды определяет, так это — самый минимум. А то и любой напиток в аналог тутошней воды переводит...

— Ты напрасно не оставил себе лошадь.

— Она мне не нужна.

— Вот теперь и аналитики райтов будут знать, что тебе на пути в Тихую долину лошадь не нужна.

"Упс!.."

Посмеиваясь, водительница опустилась в свое кресло, вытянула ноги, подняла чашку. Очки больше не закрывали чуть ли не половину её лица. Что ж, хорошее личико — без этих, разных там ресниц в километр, глаз с блюдце, губок бантиком... или, наоборот, губищ коровьих.

— Я иду с тобой, — сообщила она Блейку.

— Нет, — рефлекторно отказал ей парень.

— Спорим?

И у неё в руке заблестел всё тот же золотой.

— У меня столько тоже нет, — пришлось улыбнуться Блейку. — И нет тех, кто поддержал бы мою ставку.

— Не вопрос, — золотой исчез из её ладони. — А на желание? Ты же уверен в себе?

Свидетели, чтобы заключить пари, в Даяне нужны не были. Конечно, отказаться потом можно. Один раз. Потому что, хоть никто ничего не докажет да и доказывать не будет, но репутация — наследуемый при реинкарнациях и отслеживаемый любым идентификатором параметр — при этом уходила в область отрицательных величин, и жить становилось очччень тяжело. Самое простое следствие: любой товар тебе такому продавали с наценкой "за риск", которая — от пятидесяти процентов.

— Уверен. Но мне от тебя ничего не нужно.

— Ничего? Тебе, почти нулёвому, от десятикратной водительницы?! Послушай, разве ж это рационально? Неужели тебе не хочется хотя бы вот такого — вот этого! — кинжала, — она выдернула лёгкий клинок из ножен, медленно очертила лезвием круг в воздухе. Неяркие искорки, соскользнувшие с острия, на несколько мгновений отследили линию его движения, и не спеша угасли.

""Искристый булат" — на сто процентов губителен для любой нежити Даяны, а по нечисти... резко (от тридцати до семидесяти процентов) снижает наносимый ими магический урон", — вспомнил оружейный классификатор Блейк.

— Он лёгкий — тебе в тягость не будет.

— Извини, водительница. На золотой с тобой — я бы поспорил. Этот кинжал, после выигранной дуэли, я бы с тебя снял. А на неясное пари — не соглашусь. У меня — тяжёлый личный опыт на игры с умными женщинами. В Долину я пойду один.

— Блейк, не говори женщинам, что они умные, утверждай, что они красивы. И, — улыбнулась Глоса, — глядишь, твой личный опыт будет более приятен. Ты сейчас двинешься в путь. Я пойду следом.

— Попытайся, — не стал спорить Блейк.

"Вот и отдохнул!" — он встал и начал собираться.

Глоса с места не двинулась, она всё сидела в своем диковинном креслице, всё прихлёбывала чай из своей диковинной чашечки.

— Что ж, раз меня назвали умной, начну думать. С чего бы зеленый тушканчик, ладно — однократный водитель — так уверен, что может уйти от водительницы десятикратной?! О, кстати, есть дополнительная информация: на форуме кричали, что наш-то зелёный водитель, оказывается, совсем не зелёный трежер!

Блейк поморщился, но продолжил сборы. Да, про пещеру она наверняка догадалась, но показывать её так и так придётся, и вот там водительница, будь она сколь угодно кратная, за ним не пройдёт — даже двигаясь прямо за его спиной, даже если будет идти след в след.

— ... Конечно, он нашёл или из подручных материалов сам соорудил какой-нибудь хитрый лабиринт, где собирается "сбросить хвост". И то, что "хвост" только что спас его — значения не имеет: его же, хвоста, не просили?

"Какая ж вечно морока с этим бабьём!" — Блейк закинул за плечи рюкзак, повернулся и потопал по едва заметной козьей тропке, вдоль отвесной скалы, вверх, к устью пересохшей реки, к своей пещере.

— ...Он думает, что я за ним бегать буду! Он не понимает, что всё будет гораздо проще... — крикнула она ему вслед, отпустила метров на тридцать... ладно, на три дюжины, а потом в шесть секунд догнала, обежав его прямо по стене той самой скалы. — ...а будет всё гораздо проще, я протяну тебе руку и скажу... — она протянула ему руку и сказала: — Веди.

— Галина Осиповна... — только и вымолвил он.

Через час они ещё сидели у костра — Глоса вернула его: "Отдыхай... Не успел же с этими вояками. Да и мне передохнуть не помешает... Я тоже замаялась с ними в прятки играть. Защиту — обеспечу".

И обеспечила: в два пальца свистнула, минуты не прошло — и из-за скал появился её знаменитый спутник, гепард Спот. Неспешно подошёл к хозяйке, потёрся об её ноги. Глоса обняла его, приласкала... Показала на Блейка, внятно выговорила: "Друг!" и чуть подтолкнула зверя. Гепард подошёл, Блейк вытянул руки. Спот обнюхал их, подставился... Парню пришлось погладить. Гепард... кошка бы замурлыкала. В урчании гепарда "мурлыкания" было столько же, сколько щебета в далёком громе.

— Охранять! — последовал приказ.

Гепард принюхался и неспешно потрусил вниз, по следам всадников.

— ... Он найдёт местечко повыше, заберётся и приглядит за нами. А мы... От Пристанища досюда пёхом — шесть часов... У тебя нынче четвёртый уровень — значит, здоровья ты потерял процентов на десять— пятнадцать... Час отдыха. Я покемарю тоже...

Она повозилась со свои креслом — спинка у того удлинилась — уселась, откинулась, вытянула ноги, опустила очки и напрочь затемнила их.

— Чего пялишься — сказано же: спи... — расслабленно пробормотала она.

"Что ж, спать — так спать".

Контекстное меню, "отдых", выйти из Даяны, заварить-таки чаю, подремать...

Разминку после пробуждения Блейк провёл под ироничным приглядом Глосы. А за чаем "на посошок" она сообщила:

— Ты нужен мне.

— Тебе? Я? Зелёный тушканчик — десятикратной?!

— Не здесь. На Гессе.

— А там-то зачем?!

— Помнишь про грызлов?

— И что с ними?

Когда они в Пристанище оторвались от райтов, то ещё с часик поблуждали по закрытым переходам, эскалаторам, лифтам. Пару раз пришлось увёртываться от встречных. Однажды вовремя свернуть не получилось. Девушка в кителе внутренней службы с интересом окинула их взглядом, остановилась, но с вопросами приставать сразу не решилась... Или не успела. Блейк с Галиной не задерживаясь обогнули её и целеустремленно двинулись дальше. На повороте Блейк не выдержал — оглянулся. Девушка всё ещё глядела им вслед. Галина Осиповна не обернулась. Но сразу же за углом предложила:

— Слушай, давай сваливать. Побродили и хватит. А то чувствую, сейчас ещё одни загонщики появятся. Ты к выходу какому-нибудь тропку пробить сможешь?

— Зачем пробивать — и так выйдем.

То, что для неё было бесцельным блужданием, у трежеров называлось тестировкой лабиринта. И лабиринт этот оказался квартальным и классическим, то есть сработанным по единому для всех частей шаблону: многоэтажная (Блейк отметил четыре, а там — кто его знает, сколько их!) прямоугольная сетка, наброшенная на радиальную структуру холда. На входах — калитки первого уровня, далее отводящая петля, для знающих — проход второго уровня во внутренние коммуникации, внутри которых пороги третьего уровня — в служебные помещения. Он с ними связываться не стал: и неинтересно — что он потерял... или что он мог найти, скажем, в бройлерной? И опасно... Лезть без спецоснастки... Конечно, даже застукав, ничего бы с ним страшного не сделали. Даже если попытались штрафануть, наверняка бы вмешался Совет Кланов с вопросами: а чего такого он нарушил? а какую такую подписку сорвал? Но попадаться — плохая примета для трежера: теряешь прозрачность.

Просьба Гали подоспела вовремя: делать внутри было больше нечего. И он в пять минут вывел её к выходной камере.

...Где над знакомым уже пультиком вертелась знакомого формата мягко-зелёная надпись: "Выход открыт", а на стене светлело такое же точно дисплейное окно, как и там, где они входили. Наверное, дабы члены служб обеспечения могли выглядывать наружу и не пугать аборигенов своим нежданным появлением. Двое таких, как раз проходили мимо. И один из них, поглаживая чёрные щегольские усики соглашался с другим: "Да, это уже не гризли, это, и вправду, грызлы какие-то кошмарные получились!"

— Так что с грызлами? — повторил свой вопрос Блейк.

— Я подозреваю генетические эксперименты.

— Ничего себе!

Фокусами с генами начали баловаться в конце XX века. От пшеницы и картошки, от мышей и овечек быстро перешли к геному человека. Появились восторженные публикации, что "геном расшифрован", что теперь кое-где можно будет "чуть-чуть подправить"... "Только чуть-чуть". Блейку на семинарах по программированию, предостерегая от переделок чужих недокументированных программ, неоднократно приводили примеры таких вмешательств. Лучше напишите свою! Вот, казалось твердо-установленным, что некий ген отвечает за карий цвет глаз, оказалось — ещё и за детскую сопротивляемость кори... Попытались исправить, попытались в следующем поколении просто вернуть, как было, оказалось, теряет доминантность сцепленный с ним ген, поддерживающий печень... А вспышки психических болезней из-за ещё одного... да нет, не отнюдь одного "чуть-чуть"... А попытка выделиться в отдельный вид homo stylus, там где "чуть-чуточкой" не ограничились... Дело кончилось генетической войной — бойней, и введением генетических карт. С тех пор генетики только наблюдают, только дают прогноз и не вмешиваются. Ни во что. "Кодекс Азалиных". А наказание за оное — отнюдь не лишение лицензии...

— Мне не поверили.

"Ещё бы... Поверили бы — через два дня (сутки на сигнал туда, час на сборы и и сутки — обратно!) здесь была бы дивизия КОМКОНа. Далее — всеобщее сканирование. Далее — вопли на пол-Галактики. Далее — очень вероятно: разрыв Договора, и проект Даяна накрывается медным тазом. И вопли поднимает вторая половина... Да лично я тоже подниму тогда свой небольшой личный вопль! Только-только заработал первый статус, и — назад, на Землю, в ничто?!".

— Мне разрешили проверить лично.

— Удачи!

— Ты мне поможешь?

— Нет.

— Мне сказали: поможешь.

— Ошиблись.

— Первое. Наши не хотят скандала.

"Тоже понятно: тихо-мирно занимаются наукой на курортной планете и нафиг им нужны какие-то дивизии".

— ... Они надеются, что либо я не то услышала, либо не так тех поняла, либо речь идёт о всего лишь новой выведенной породе, выведенной классическими методами, без всякой инженерии. То есть надо просто провести генный анализ того самого "грызла". Практически — добыть хотя бы его шерстинку. Если я ошиблась, подозрения снимаются без всякой огласки, и твоя Даяна остаётся с тобой. В противном случае... Ты же понимаешь: подозрение высказано, теперь так или иначе оно будет проверяться. А когда проверкой займётся КОМКОН... КОМКОНу Даяна — поперек горла. Массовый уход людей из реальности равнозначен для них массовому самоубийству. Здесь, на Гессе, практически нулевая рождаемость... Но Гесса быстро заселяется эмигрантами. Не по экспоненте, как боялись, и даже не квадратичной параболе, но круче, чем по прямой... КОМКОН пойдёт на скандал, не раздумывая, лишь бы перегнуть её в обратную сторону.

— Не уговорила.

— Второе. Я понимаю, что тебе надо в твою Долину. Про мбада я расслышала. Но от их холда до Долины пятнадцать дней на конях. Тебе по всем расчетам — одиннадцать. А если мерить не по предполагаемым пешим переходам, а по фактически в прошлый раз затраченному времени, то — дней семь-восемь. На Гессе, чтобы добраться до имения уважаемого господина Телегина — нам с тобой понадобится девять суток...

— Я не пойду.

— ...девять суток, если мы сымитируем ещё один флорастический рейд и выедем на конях. Мы будем двигаться до полудня. С нами, по-прежнему, будет моя платформа. На ней только разблокируют её двигатель.

— Я не пойду.

— ... И установят два терминала с выходом на Даяну. После обеда я помогаю тебе — здесь.

— Но...

— И снимаются штрафы за несредневековость, и коэффициент к начисленным баллам устанавливается равным трем.

Галина Осиповна сделала паузу, но Блейк промолчал тоже.

— Что ж, тогда последнее. Меня попросили сказать тебе, что... цитирую: "если ты согласишься, тебе помогут с тремя десятыми секунды".

— Какие ещё... — начал Блейк. И замолчал.

— Меня попросили простить тебя, если ты выматеришься... Ты удержался. Спасибо. Хоть я бы и простила. На этот раз. Но это ещё не всё, меня и к той фразе попросили добавить слова: "на этот раз — только на этот раз"...

На этот раз Блейк молчал недолго:

— Пять.

— Вообще-то, мне разрешили поднимать коэффициент участия до шести.

— Шесть!

— Принято!

Глоса вскочила, протянула руку и во весь голос заорала, почти завизжала:

— Веди!

"Что ж это я никак предсказать её не могу, — ошарашенно подумал Блейк, — даже в этакой малости?!"

Впрочем, тот выкрик оказался всего лишь фигурой речи. Подняв Блейка, она свистнула. Наверное, как-то не так, как час назад, потому что на этот раз со скал спланировал другой её знаменитый спутник — червонный скорпихор Рамзес. Он приземлился в шаге от них, вытянул голову к Блейку и закричал — резко, экзотично, какой-то переливчатой трелью.

— Хорошая лошадка... — на всякий случай пробормотал Блейк.

— Друг! — опять указала на него водительница.

"Если и этот полезет ласкаться!.." — с некоторым ужасом подумал Блейк, но Рамзес только спрятал жало, выступавшее на конце выгнутого в сторону парня чешуйчатого хвоста — яда в котором хватило бы на всю давешнюю тигрозаврову семейку...

— Рамзес двоих долго не потянет. Будем ехать по очереди. Сначала я на нём, ты бежишь за стременем, а через полчаса меняемся. У тебя же уже четвёртый уровень — удержишься?

— Как? В воздухе?!

— Он не полетит — поскачет. Рамзес умеет. Да и меньше при этом устаёт.

— Он слишком большой — не пройдёт пещеру.

— Под перевалом, да? Перелетит поверху. И без нас. А на той стороне меня найдёт. Но до тех пор мы, благодаря ему, сэкономим ещё часов двенадцать.

— А твой Спот?

— Крик Рамзеса он услышал. Пойдёт следом, прикроет тылы.

— Хотел же тихо, не спеша... — покачал головой Блейк.

— Сплошная морока с этим бабьём, да?

— Трогай!

Глоса не стала тянуть время, выясняя, кто здесь командир, она причмокнула, скорпихор вытянул согнутую в колене лапу, водительница, пользуясь ею, как подножкой, вскочила на своего зверя. Блейк ухватился за протянутое стремя.

— Н-но!

Рамзес был хорошо выучен: он явно показал начало прыжка, и Блейк прыгнул вместе с ним... После первого прыжка экзот, сделав небольшую паузу, прыгнул снова, а потом — опять через мгновенную паузу — новый прыжок. Передвижение походило на детский аттракцион "Гигантские шаги"... Остановки потихоньку сокращались, Блейк потихоньку приноравливался. Но, не будь у него четвертого уровня, был бы ему... аттракцион. А так, войдя в ритм с этим необычным скаковым животным, трежер скоро передал управление аватару.

Однако сэкономить время не получилось. Они ещё и в первый раз поменяться с Глосой не успели, как из недалёкой рощи донесся истерический вопль:

— О, Богиня!!

Блейк был одиночкой. В обычных условиях, заслышав в Даяне подобный, полный ужаса, зов о помощи, он прикинул бы степень своей вооружённости, градус предполагаемой угрозы и либо с ещё большей осторожностью пошёл бы дальше, либо не спеша свернул с тропы, дабы посмотреть: не достанется ли и ему с трупов толика трофеев.

Теперь, к своему удивлению, понял, что пришла очередь совсем других вариантов. Объяснять что-либо Глосе времени не было — Блейк, не раздумывая, бросил стремя и повернул к роще. До той было около ста пятидесяти метров — на две дюжины секунд.

"Не успею!" — понял трежер, но только увеличил темп.

— Блейк, руку!.. — раздалось чуть сзади.

Он оглянулся — успел обеими руками вцепиться в протянутую ладонь откинувшейся на стременах, перегнувшейся к нему водительницы, и Глоса одним движением забросила его на Рамзеса, позади себя.

— Держись! Готовь арбалет! Мой! — прокричала она ему и скомандовала, — Чако!..

Скорпихор понял то, чего не понял парень — он резко, высоко подпрыгнул и мощными взмахами раскрывшихся крыльев начал подниматься над рощицей.

"Хотел бы я знать, — ворчливо подумал парень, — как можно одновременно держаться и при этом заряжать арбалет?!"

Но ноги сами нашли прикрытые шерстью удобные впадины в теле зверя, Блейк напряг колени, освободил руки — убедился: держится! И тут же чудовищный арбалет Глосы заскользил по её спине — парень еле успел подхватить его. Ох, тяжеленный-то какой!

— Мне — на плечо! — скомандовала водительница.

Да, это правильно. Блейк с натугой приподнял экзотичное оружие и опустил ствол на девушку. Тот чуть скользнул и удобно устроился специальной выемкой на её плече, тут же что-то щёлкнуло, и арбалет зафиксировался. Парень попробовал шевельнуть его — градусов в шестьдесят ход был свободным.

"На моих уровнях его так и используют — парами", — понял трежер.

— Смотри: вон они!

Их было четверо: трое мальчишек и девчонка. Они на небольшой полянке прижались друг к другу спинами, окруженные стаей сизых шакалов. Пара убитых хищников валялась на земле, один катался по поляне, пытаясь выкусить арбалетный болт из под своего ребра, но ещё с дюжину кружило вокруг людей, а ещё столько же, не спеша, выбирались из-за раскидистых кустов.

— О, Богиня! — опять закричала девчонка и толкнула локтями мальчишек, — Ну же!...

И те неуверенно, неловко, вразброд закричали тоже:

— Богиня! Богиня!

Шакалов их крики не впечатлили. Они сужали круг.

— Блейк, давай! Яви им чудо!

Блейк перевёл один рычажок на крайнюю цифру "шесть", другой — на деление, у которого ярлычок стрелки часто мерцал (трассировка), утопил синюю (звериную) кнопку — другие, под незнакомыми значками, не тронул — разбираться не было времени. Навёл прицел на готовящуюся к прыжку на людей стаю. Шесть звериных силуэтов налились красноватым туманом.

"Да!" — согласился с выбором целей Блейк и нажал на спусковой рычаг.

Шесть негромких хлопков шести спущенных тетив почти слились в один.

Это было красиво: шесть светящихся, сорвавшихся с неба стрел, шесть забившихся в судорогах, визжащих бестий на земле, резко отпрянувшие от окружённых людей остальные хищники, замершая в нерешительности у границы поляны вторая стая...

— Богиня!! — завизжала девица и, как топор, вскинув вверх меч, ринулась вперёд. Мальчишкам ничего не оставалось, как последовать её примеру. Двое прикрыли её по бокам, третий чуть отстал, дабы хоть как-то контролировать тылы.

"А чего раньше ждали?! Четверо против полутора десятков некрупных хищников... Если стоять на месте, то дождались бы атаки со всех направлений и по одному точно погибли бы, а так — мечом и манёвром... Только первым поставить бы кого-нибудь покрупнее... Какие-никакие доспехи на них же есть, от неконцентрированного укуса любые спасают точно, да и от захватывающего — пару секунд продержаться помогли бы, и поддерживая, оберегая друг друга..."

Девчонка сверху вниз, с разгону раскроила, едва не снесла напрочь голову шакалу, вставшему на её пути, другой, бросившийся на неё слева — нанизался на лезвие её соратника, а справа парень длинным взмахом отсёк переднюю лапу у ещё одного. Раненый зверь отскочил в сторону и, визжа, на трёх ногах заколбасил к лесу. За ним, с таким же жалобным поскуливанием, хоть их никто не тронул, бросились ещё четверо.

"... и, если гибнет более половины стаи, остатки, по неписаному стандарту, бегут".

— Богиня! — опять заорала девчонка и, как копьё, метнула свой меч вдогонку.

"...и осталась безоружной, вот дура... и ведь всё равно ж не попадёт... и... однако!..."

— Богиня! — раздался восторженный слитный вопль сразу из четырёх глоток: меч, действительно, как копьё, пролетел дюжину метров и пришпилил к земле сизаря! Остальные — только прибавили визгу, прибавили ходу. Вторая стая давно уже благоразумно притормозила, а заслышав новые верещания, тихо растворилась меж деревьев.

— Ого... — Глоса впечатлилась тоже. — Спускаемся?

— Но...

— Ты собираешься бросить мои заказные болты?!

Против этого возразить было нечего. Блейк промолчал.

— Рамзес, тъах!

И Рамзес сложил крылья... Почти совсем.

Блейк, вцепившись коленями в бока экзота, а руками в арбалет, еле удержался на его спине. В ушах засвистел ветер, земля ринулась на них...

"Он же привык — только с Глосой, а вот сейчас с моим добавочным весом, ка-а-ак!..."

Но скорпихор всё рассчитал точно: вовремя раскинул крылья, и приземлились они мягко.

— Освободи арбалет — внизу ложа есть синий рычажок. На себя! — скомандовала водительница.

"Сам знаю", — мысленно проворчал трежер. Случилось ему однажды вдвоём побродить по уровням, тогда и научился обращаться с парным оружием... А заодно, приобрел тяжёлый опыт общения с умными женщинами. Больше на Земле он так не рисковал.

Он отщёлкнул фиксатор, приподнял оружие, Глоса тут же соскользнула со своего Рамзеса.

"Всё-таки какой же он тяжелый!" — удерживая арбалет обеими руками, Блейк поднял ствол вверх, стало легче. Освободил руку, перекинул ногу через спину скорпихора и, чуть опираясь, спустился следом. Представил, как выглядит: эдакий герой виртуальных былин! — покачал головой. Попросил:

— Да забери ты его!

— Кидай, — улыбнулась девчонка.

"О, Богиня!" — взмолился парень и кинул.

Наверное, какая-то богиня и в самом деле приглядывала за этой поляной: арбалет не завертелся, полетел, как надо и куда надо и, самое главное — добросить до Глосы у Блейка получилось.

Ну, то, что десятикратная водительница легко подхватила его, одним движением закинула себе за плечи и зафиксировала — за чудо считать, наверное, не надо. Хоть смотрелось тоже... качественно.

— Могёшь, — улыбнулась она. — Идём знакомиться!

Идти не понадобилось: все четверо, сплочённым отрядом, с обнажёнными мечами шли к ним. Меч был даже у девчонки: Блейк ещё в воздухе видел, как за ним сразу отправился тот, что в схватке закрывал тылы.

Подошли.

Девчонка неуверенно, почти жалобно спросила:

— Блейк?

"Да уж, прославился..."

— Ну?

Она сглотнула, перевернула меч остриём вниз и с силой вогнала его в землю. Опустилась на одно колено. И то ли продекламировала, то ли взмолилась:

— Рыцарь Богини, прими мою верность!

Тут же то же самое сотворили остальные:

— Рыцарь Богини, прими мою верность!

— Рыцарь Богини, прими мою верность!

— Рыцарь Богини, прими мою верность!

10. Забота о выживании вида

Когда, закончив обсуждение итогов первого года обучения, начальник Академии, поморщившись, предложил им перейти из релаксационной комнаты в рабочий кабинет, кураторы переглянулись и за его спиной улыбнулись друг другу. Вера Игоревна оглянулась на аквариум и не удержалась — щёлкнула ещё раз по его стеклу перед носом у пузатого вуалехвоста, но тот опять только поблымал толстыми губами... Хорошо ему, наверное, рыбу этому в тёплом красивом домике... За прозрачным стеклом.

— Садитесь, — кивнул им на стулья вдоль длинного стола босс. Сел и сам — в своё начальственное кресло у знамени Конфедерации. Кураторы послушно расселись — недалеко от него, напротив друг друга.

— Господа! — начальнику была неприятна эта официальная процедура, но на то он и официальное лицо. — Вера Игоревна я вынужден напомнить, что девятнадцатого июля Вам исполняется двадцать семь лет, а у Вас до сих пор нет ни одного ребенка. Дмитрий Олегович, Вам двадцать девять лет исполняется на месяц позже, но пользуясь случаем, я и Вам напоминаю "Пункт Первый": "Забота о выживании вида — главный приоритет официальных властей". То есть, согласно уставу Государственного Учреждения, через полгода Вы, Вера Игоревна, и через семь месяцев Вы, Дмитрий Олегович, получите последнее предупреждение о том, что ещё через полгода прозвучит констатация: работа мешает вашей личной жизни, и вы оба будете уволены. Ибо никакая государственная структура не может мешать счастью своих сотрудников, — начальник, как от кислого, скривил губы, выговорив неуклюжую формальную конструкцию.

(Все знали: не только "государственная". Государство не может диктовать "персональную политику" частным фирмам, но может обложить ту "налогом на несчастных". Неподъёмным налогом. На любую "фирму". Даже, если в неё будет входить только один человек: сама женщина после двадцати восьми лет, у которой нет ни одного ребенка, или она же, но после тридцати семи лет — без двух детей. Или то же с мужчиной — двумя годами старше.

С голоду умереть не дадут многочисленные пособия. Но все они требуют бесконечных подтверждений, а обеспечивают только уровень выживания, не предусматривая никаких излишеств, никакого баловства, никаких следов роскоши... И те же налоги могут обрушиться на мужчину, сводившего бездетную женщину в дорогой ресторан, и даже на родителей, приютивших в своем ухоженном особнячке родного бестолкового бездетного сынка...

Не получается найти любимого/любимую самим? — есть целая индустрия "служб знакомств". Заполняешь анкету со своими данными, пишешь анкету с требованиями к будущему избраннику (или будущей избраннице) — от цвета глаз до... знания бухучёта, общаешься с агентом — тебе улыбаются, с тобой разговаривают, из тебя душу вытрясут психоаналитики! — и тебе найдут. Они будут очень стараться! И не только потому, что ты им заплатишь, очень хорошо заплатишь, но и потому, что государство приплатит тоже: за каждую пару, продержавшуюся более "среднего срока" — им скидка по налогам... А лучшим из лучших, успешным самым, самым эффективным — на сегодня эффективным! — ещё и пропуск на официальные информационные каналы... Рекламка...

А нет у тебя денег... или уступив очередной волне моды, можно "отдаться на волю рока" — есть "Партнёр", программа официальных властей... Заполняешь другую, очень короткую, анкету, анкету, в которой пунктов с "требованиями" нет вообще, из ограничений — только возраст, запускается генератор случайных чисел, сверяются генетические карты Акт об официальности пары выдаётся тут же — до фотографий, до любых сведений об избраннике(-ице) — только имя, фамилия. Подписываешь — и вперёд, без права на отказ. Нет, отказаться, конечно, можно — пишешь заявление на развод, получаешь клеймо "асоциальбельности" в личную карточку и живи дальше, как хочешь!

И попытка даётся лишь одна, одна на каждого ребёнка. Так что, досталась тебе законченная стерва, достался тебе прыщавый толстун — нервы в кулак, свет в спальне — в глухую блокировку, и забудь про слово "нет". Кто откажет — тот инициатор разрыва. Тяжело морально? — психологи буду работать с вами почти бесплатно, тяжело с деньгами — получите налоговые скидки "молодой семьи", а как только факт беременности будет установлен — так ещё и доплаты, существенные правительственные доплаты: "беременность женщины — это счастье женщины". Чтобы избежать клейма "асоциабельности" любой официальной паре надо продержаться год. Как минимум — год. И держатся...

Однако ж, как ни странно, чаще везёт. Статистика утверждает, что "партнёрские" пары сохраняют официальный статус в среднем ненамного меньше пар "выбранных", очень ненамного — а уж про пары "вольных" и говорить не приходится.

Исключение же только одно: медицинские показатели. Но даже тут... "При прочих равных условиях преимущества при продвижении по госслужбе отдаётся гражданину, имеющего более одного ребёнка, как априори доказавшего свою элементарную социабельность". На практике всё ещё жёстче: майор Половцева Вера Игоревна, к примеру, до рождения второго — ни при каких условиях не станет полковником. А капитан Сергеев — именно по этой причине — до сих пор капитан. Только капитан. "Гендерная дискриминация", — улыбался он).

— Вам всё ясно? — словно у него заболели зубы, процедил генерал.

— Да.

— Да.

— Комментарии? Вопросы?

— Вот.

Вера Игоревна раскрыла свою папку, вынула лист с напечатанным текстом и передала его начальнику.

— И что это?! — он не удосужился даже скользнуть по ней глазом.

— Наше заявление.

— И чего вы там заявляете?

— Мы просим Вашу санкцию на образование официальной пары, — улыбнулся Дмитрий Олегович, протянул через стол руку грозному майору, и она вложила в неё свою ладошку.

Первый раз Танюшка в Академии сорвалась в середине третьего семестра.

За три дня до этого на силовом тесте она опять заняла последнее место.

За два дня до этого "битву троек" она опять провела, подпирая стенку.

За день до этого её выперли из тренажёрного зала: у них, видите ли, указание наставника по общему физическому состоянию!

(Когда она влетела к тому в кабинет, он на её вопли высветил все свои тридцать два зуба и сказал, что, сколько её ни удобряй, кукуруза у Воркуты не растёт. "Да причем тут кукуруза?!" — психанула Таня. Патрик же Турсунмурадович запустил свою лапищу в её распущенное волосьё, подбросил его, посмотрел на ниспадание воздушного золота, вздохнул:

— "Действительно, причём здесь американские злаки?! — и выгнал: — Вали отсюда, не вводи во искушение старого бедного негра.

У несчастного афро-азиата сквозь спортивную безрукавку выпирали бугры мышц; в карих глазищах и ночью, наверное — и сквозь самую тёмную полночь! — мерцали бесовские огни; припорошенная сединой бородка тщательностью формы вызывала желание подёргать, дабы убедится, настоящая ли она. (Татьяну от реализации навязчивой идеи с проверкой удерживала только полная уверенность, что в ответ этот выкормыш трех континентов тоже даст волю своим "шаловливым ручонкам"). А уж когда он улыбался... Такими зубами можно попеременно рвать крокодилов и рекламировать ослепительной их белизной стиральные порошки!

— "Искушение"... — не удержалась Танька, — у Вас, что ль, мало женщин было... есть и будет?

— Без счёта, — послушно согласился Турсунмурадович. И с тоской добавил: — Но сколько ж ещё не подсчитанными останутся?! Вали отседова, кому говорят! А на тренажерах лишнюю минуту застукаю, тыщу баллов спалю!

Что осталось бедной Тане? Показать язык. Перехватив в воздухе, метнуть назад запущенный в неё один дарт. Изогнувшись, пропустить над бедром второй. Подпрыгнув, уйти от третьего с четвёртым. И, следующим прыжком, сорвавшись в кувырок, вылететь из кабинета. Да! — ногой захлопнуть дверь! Вовремя: тут же в неё ударили ещё и пятый с шестым.

"И ведь всеми же опять в задницу метил... извращенец старый!")

— Не стыдно?

— А куда ж ещё-то? — искренне удивился мистер. — Попа — самое безопасное место. Зачем девочке лишняя регенерационная сессия? А так: увернется — молодец, нет — ребяткам её забава: перевязку делать... да и мне... попаду — ох, приятственно....

Вера не удержалась и дёрнула его за бороду, он тоже не стал удерживаться — хлопнул по попе её, нарвался на блок, нарвался на объятие, на поцелуй... Да что то за поцелуй — одно название! Только и славы, что громко. Чмокнула, стерва, и всё — ужом выскользнула.... Вот же гадючка!

"Вот же... извращенец старый", — покусала губы майор. — Ну, как он это вытворяет?! Ведь опять не удержалась..."

За восемь часов до этого неслепой жребий сделал суточной дежурной Лерку. И на утренней разминке справедливая Лерка совершенно справедливо заметив, что Татьяна и Мария на стенку вечно идут в первых рядах, поставила их последними. И то, что сверху "вечно" валилось на другие головы, на этот раз досталось им. А всю ночь шёл дождь. Так что нынче сыпалась не пыль, а валилась грязь. А у бедной Тани в честь радостного солнечного утра на голове даже косынки не было!

За два часа до этого на классном часе (семинар "Анализ текущей ситуации") Вера Игоревна объявила, что Надежде Азалиной и Станиславу Ященко с завтрашнего утра предоставляется трехдневный отпуск на церемониал получения статуса официальной пары.

Как же её достала эта аристократка! Не мог Стас найти чё-нить попроще! Впрочем... Страницы прошлого перечитав, и по порядку их разобрав, остынувшим умом она легко поняла, что всё произошло, как обычно и бывает: это девушка нашла и выбрала себе парня, а тот... Тот послушно побежал за подвешенной у его носа морковкой. И случилось оно гораздо ранее достопамятного "приглашения на танго".

В начале вступительных она ему была безразлична, потому как среди полторы сотен девчонок была почти неразличима! А вот когда ненавязчиво попыталась навязать себя, и её благополучно отшили — занозу, зараза, оставить успела, и началось... воспаление крови. Ампутация ж сердца ещё никому не помогала.

И умела ж! Прислонится, к примеру, к Питу спиной, простоит так, в его объятиях чуть ли не всю перемену, налюбуется, как Стас взглянуть в их сторону не может, а потом высвободится и чуть слышно — слышно! — скажет: "Спасибо, брат, теперь мне легче".

"Брат"... Мария рассказала, давно уже рассказала Татьяне, как Пит с Сержем стали для Азалиной VI "братьями":

"Мы тогда на вступительных только-только объединились. Серж пошутил над её "аристократической задницей", Пит поддержал шутку:

"Три месяца ни-ни! Правила "Семьи", не помнишь, что ль?!"

Надежда отшучиваться не стала:

"Что ж, один раз и навсегда — и про правила, и про задницу, и про аристократок".

Шагнула к Питу, и, глядя прямо в глаза, начала расстегивать ему штаны.

"Ты..." — начал он.

"Теперь молчи уж!" — оборвала она.

Вероничка вылетела из аудитории, Серж ухмыльнулся и двинул, было, за нею следом.

"Стоять! — обожгла она его, — Ты следующий!" — и нашла взглядом меня: "Машенька, не уходи. Поддержишь?"

А как раз накануне была та самая, злосчастная "лента", где у нас свалилась Вероничка. Я бы её не бросила ни в коем случае, но ведь это Надежда, только Надежда сумела остановить парней, и она же придумала, как Вероничку вытащить. Не могла я ей отказать!

Штаны у Пита упали, она одним движением сдернула свои, опустилась на колени, оперлась об пол руками, позвала: "Машенька..."

Я села перед нею, положила ей руки на плечи.

"Но..." — пробормотал Пит.

"Начинай — оборвала она его, — Или у тебя не стоит? Помочь?"

"Пит...", — сумела ехидно усмехнуться я, поддерживая подругу.

Она управилась в полминуты с обоими: "Сексуальная грамотность — это тоже наша семейная традиция".

А после встала... Неуклюже натянула штаны, подошла к Питу, повисла на нём: "Брат, помоги", и расплакалась.

Серж ещё сам был в прострации, но я толкнула его к ним: "Поддержи же".

Он подошел, тоже обнял, начал гладить ей щёки и шептать: "Сестра, сестра..."

А Вероничка, уже потом, на всякий случай, ещё раз процитировала им обоим на пару, то знаменитое правило: "Три месяца запрета на физическую близость, после осознания факта взаимного влечения, — и повторила: — запрета — если взаимного, понимаете, взаимного!" "

— Упомянуть мне об этом попросила тебя она? — спросила Татьяна.

— Да.

— Передай ей: я запрещаю рассказывать Стасу. Это внутреннее дело вашей семьи. Не её Семьи — вашей и только вашей! — а подумав, добавила: — И Сержу своему как-нибудь тоже... а то он... не по злобе, а красного словца ради — сболтнёт ещё... Напомни ему оригинальную трактовку третьего закона Ньютона Азалиными: если кто-то причинит боль члену Семьи, то и члены Семьи имеют полное право причинить боль этому подонку. Каждый из них имеет. По очереди. Или даже без.

— Серж не из пугливых... — Мария задумалась, — Но, что язык у него, как помело — пожалуй, да. Я поговорю. Но ты... — она покачала головой, — Надька говорила, что ты шокированной не будешь, и ты... Ты и вправду, словно бы не очень удивлена...

— Не очень. В моём квартале я тоже числилась аристократкой. И желающие подшутить над моей задницей находились тоже. Нет, "братьев" среди них у меня не появилось. А друзья — остались. И всё! И больше об этом — никому. Никогда!

После урока танго Азалина VI, как по их правилам положено, три месяца изводила себя и парня! А потом — ну, трахались бы себе и трахались... если время находилось, если силы оставались — что совпадало редко и редко... Но после летних вакаций уже, на втором курсе, они придумали себе новую печальку: Надя запретила Стасу говорить: "Я люблю тебя"!

— Ты б радовался! — пыталась вразумить его Татьяна: — Оно означает, что она боится ответить! Ведь согласно традициям Семьи...

— А плюнуть на традиции слабо? — хмыкнул медведь Пётр.

— Ставить её перед выбором? — бритвенно улыбнулась самурайка Зин. — И думать забудь!

— Что, выберет Семью? — опять не понял Пётр.

— Выберет его. Не раздумывая. И всё.

— Что — всё?

Зинаида промолчала, объяснять пришлось Татьяне:

— Про Ольгу Азалину IV знаешь?

— Оно мне надо, их генеалогию зубрить?!

— И про Ольгу, которая по мужу Тернер, не слышал тоже?

— Так она — Азалина?!

Не проходило и десятилетия, чтобы какой-нибудь режиссер из нового поколения не вынес на публику свою версию горестной истории Ольги и Тьера Тернер...

— Родная сестра родной бабки нашей, — подтвердила Зин. — Сейчас, промежду прочим, благополучно работает в правительстве, где-то в отделе контроля за пищевыми добавками. Говорят только, что по требованию Семьи, не отказала ещё ни одной актрисе, ни одному режиссеру в подробных консультациях.

— Во, садюги... Не знал...

— Азалины сей факт не то, чтобы скрывают — не поощряют к рекламе, его в поисковиках далеко-далеко задвигают. Так что, Стас, подумай, хотел бы ты для своей Наденьки подобную романтику. А другой вариант, сам понимаешь, только один: она говорит "я люблю" — и предлагает обменяться генетическими картами, и везёт представлять тебя Семье. Потому что впервые выйти замуж без родительского благословения — это плюнуть в лицо родителям, а если рожать вне брака — чего оно ради?!

— Да чего ради вам всем так нужен он — законный брак?!

— А ты не знаешь?! Ты что "Основы семейной жизни" прогуливал?! Дети, родившиеся в браке, на 8% успешнее остальных.

— Правда, что ли?

— Точно прогуливал. Законный брак априори означает меру ответственности родителей — это раз. И поддержку эгрегора — два.

— Многие учёные считают существование эгрегора недоказанным, — буркнул Пётр.

— Зато никто не сомневается в восьми процентах успешности!

— А уж беременность для неё и тем более роды... — опять подхватила эстафету Таня, — Курсантство КОМКОНа не входит в список профессий, позволяющий сокращать декретный отпуск. Минимальный срок которого — может, и этого не знаешь?— восемнадцать месяцев. И будете, ты — здесь на третьем курсе сексуальную практику проходить, она — с ребёнком дома. И как? — вот этого ты для вас обоих хочешь?

Но через месяц Мария по секрету сообщила ей, что Надежде опротивело "врать молчанием", что Надька ворчит: двух детей рожать всё равно придётся, а раньше сядешь — раньше выйдешь. В общем, что она решилась.

На следующий день и Стас сообщил остальным лепесткам Белой Розы: "в случае чего", он возьмет академический отпуск, чтобы провести декретный Надежды рядом с нею. КОМКОН, мол, в таких случаях идёт навстречу паре... (И не мудрено: "тезис о счастье" ввёл, по слухам, именно КОМКОН).

Выругаться, глядя на светящегося Стаса, сил не хватило ни у Дэна, ни даже у Петра. А что оставалось делать девчонкам?

Ну, вот и дождались.

За час до этого в конце семинара Вера Игоревна, проходя мимо, выцепила из волос Тани каменную крошку, продемонстрировала её группе и продекламировала:

— Именно по этой причине вам всем были рекомендованы короткие причёски: дабы не превращать свои головы в мусоросборники, — и с крупинкой, зажатой в вытянутых пальцах, прошла через всю аудиторию к стоящей в углу мусорнице и с презрительной миной сбросила порошину в неё. — Минус пять баллов.

За четыре минуты до этого общий разговор на перемене о новостях Сети опять свернул на Екатерину Одоевцеву — о том, что она делала в экспедиции, какие дела остались у неё со Стеховым после окончания съёмочной компании, и о том, чем она будет заниматься после премьеры...

За минуту до этого Лерка заявила, что это несправедливо! Стехов получит свой шедевр и перейдёт к следующему, а Одоевцева — больше никто!

За шестнадцать секунд до этого Серж решил внести свои пять копеек:

— И всё ради чужого проекта, более того — ради проекта канала-конкурента...

— Серж! — попыталась остановить его Азалина.

Но он, не удержавшись, закончил-таки саркастическую арию:

— Вот что значит — гениальный режиссёр!

У Танюхи, которая, пытаясь заставить себя не слушать, переплетала косу, выбора не осталось — она ринулась к нему.

За две секунды до этого:

— Эй, волосёнки-то хоть подбери! — со смехом посоветовала Валерия.

И это началось.

Как Лерка обозначила боевую стойку, увидев, что мелкая блондинка, резко затормозила и шагнула к ней, Таня ещё запомнила. И ещё она запомнила свой восторг, когда поняла, что боевая задача "Лерка" — решаема. А окончательно крыша полетела от чувства резонанса с самой собой, от ощущения, что "попала!" Больше она потом не сумела вспомнить ничего.

Что было — потом, она увидела на видео:

Как показала Лерке поворот налево — а ушла во встречную вертушку на триста шестьдесят градусов, хлестнув ту по глазам "неподобранными волосёнками", когда же противница рефлекторно схватилась руками за лицо — повторной вертушкой залепила ногой по шее.

Как, не оглядываясь, бросилась к Сержу — её попыталась перехватить аристократка, но ту снёс с дороги Стас, Пита с Марией взял на себя Пётр, с Вероничкой позабавилась Зин.

Как сама она, маленькая стройненькая, вдруг стала похожей на худую голодную крысу, отгрызающей куски с живого ещё, с бестолкового, загнанного в угол щенка...

— Пё-ё-ётр! — наконец, заорала Мария.

Пётр оглянулся на валящегося Сержа, на Татьяну и отдал приказ:

— Дэн!

И шедший следом за Татьяной Дэн, ударил сзади.

На пол она упала бы одновременно с Сержем, но Дэн подхватил её на руки.

Через четыре минуты появились кураторы.

— Так, спрашивать что-либо с дежурной смысла не имеет, — констатировала Вера Игоревна, глядя на Лерку, которую медсестра обихаживала нашатырным спиртом. — А потому, группа, слушай моё распоряжение:

1. Отпуск Азалиной и Ященко — откладывается.

2. До завтрашнего анализа текущей ситуации обеим Розам запрещается... перекрёстное опыление. Никакого общения! Ни словом, ни вздохом, ни взглядом! Для особо искушённых в казуистике: и никоим другим образом. Штрафы будут... оглушающими. Можете сразу сами манатки собирать.

3. Остальным: тема драки, а также любые упоминания о коллизии Одоевцева-Стехов в присутствии кого-то из Роз под запретом на те же сроки, на тех же условиях. Ни намёком, ни взглядом, ни вздохом! Давид, растолкуй особо смешливым да остроумным, как им может тогда улыбнуться КОМКОН.

Она ещё раз оглядела аудиторию. Тишина стояла... оглушённая. Про "манатки" речь не заходила ещё никогда.

— Стехова!

— Я!

Таня высвободилась из объятий Дэна, выпрямилась.

— Сколько пальцев? — вытянула раскрытую ладонь майор.

— Пять.

— Сколько будет трижды-три?

— Девять.

— Производная от косинуса?

— Минус синус.

— А это кто? — Вера Игоревна указала на растирающую шею Валерию.

— Побитая мною Лерка.

— Адекватна, — хмыкнула куратор.

— Таня, а ты не боишься нарваться на штраф? — поинтересовался Дмитрий Олегович.

— Нет. Говорить о драке запрещёно им, а не нам.

— И вправду, адекватна, — улыбнулся и куратор.

— Я расширяю запрет. Те же темы будут запретны и для Роз в обоюдном присутствии или в присутствии не входящих в их плетение. После того, как я скажу "всё". А пока... Азалина!

— Я.

— А ты — адекватна?

— Нет!

— Гляди-ка, что значит Семья, даже сейчас — "да"!

— Надежда, — вступил капитан, — разрешаю одно слово. Один взгляд.

И Надежда обернулась на неотрывно глядящего на неё Стаса:

— Ждём!

Кураторы переглянулись и не выдержали — захохотали.

— Ты уж это... не до смерти... потом... убивай его... — вытирая слёзы, еле выговорил капитан, а майор только замахала руками.

— Чего это они? — выразила общее непонимание Анастасия.

— Что ль, не видишь? — снисходительно объяснила адекватная Танька. — Узнали знакомое... Но они-то, вон, друг с другом до сих пор как-то выживают...

Дмитрий Олегович достал из грудного кармашка платочек, протянул его Вере Игоревне. Она вытерла глаза, согнала улыбку.

— Так, всё!

И не спеша обернулась на Азалину. Но Надежда встретила именно её взгляд. Она оглянулась на Стаса. Зинаида Тогинава с улыбкой сделала шаг вперед и перекрыла опасную директрису.

— Михаил Фёдорович, — извинился перед уже, оказывается, вошедшим лектором капитан, — Мы отняли у Вас полторы минуты...

— Ах, что Вы, что Вы, — улыбнулся асс маскировки, — Такое зрелище... И опять Азалина! Эх-х-х, с такой девушкой... как бы я перехитрил вас всех и весь ваш КОМКОН полвека назад! А теперь...

— А что теперь? — не поняла Вера Игоревна.

— Теперь это наш КОМКОН. Мой.

— А что было тогда? С той?

— Да мало их, девчонок Азалиных, все больше пацаны... Не мне она выпала. Наверное, слишком незаметным я оказался, — он вздохнул, но тут же выпрямился, — Всё молодёжь, исчезли! — и, выкинув вперед руку, загнул один палец: — Раз!..

Курсанты только покачали головой: бросив взгляд на этот загнутый палец, на эту вытянутую руку, они все разом упустили момент, когда их кураторы... и вправду, исчезли...

"Учиться и учиться", — прошелестело по аудитории.

— Стас, это провокация!

Они сидели в кабинете Стаса — девчонки на кушетке, Стас в своём компьютерном кресле, Пётр с Дэном — на полу.

Да-да, на втором курсе каждый курсант получил по личному кабинету. Спали по-прежнему: парни — в казарме, девушки в "дроттуаре", но личное время — да-да, на втором курсе появилось личное время — теперь можно было проводить в личных кабинетах.

Правда... Правда, в дополнению к тому, появилось и ещё одно новшество — душевые стали общими... Да-да, на горизонте замаячил третий курс...

— Не верю, — покачал головой Петр, — Федорыч — не провокатор.

Зин улыбнулась.

— Как же я её ненавижу — вашу мудрую женскую улыбку! — вспылил он. — Которая значит, что все и всё вокруг — дерьмо!

— Как это все? — рассмеялась Таня, — вовсе не все. Как минимум, для двух место под исключение оставляется всегда.

— Нет, это не провокация, — Стас не улыбнулся, а тоже покачал головой. — Это вызов!

— Точно, — согласилась с ним Танечка. — И, если поанализировать, то из этого следует очень интересный вывод...

— Чёрт возьми, а ведь действительно так! — озарило и самурайку.

— А ты даже сейчас способна на анализ? — улыбнулась Мария.

Она сидела на полу скрестив ноги, откинувшись к кушетке, к Сержу, который забавлялся её распущенными волосами — поднимал то одну прядь, то другую, то баюкал её в ладонях, то пропускал меж пальцами... Мария попробовала запретить ему, но он... он скорчил обиженную мордочку. А при его теперешнем виде: губы разбиты, глаз — заплыл, через всю левую щеку глубокая царапина! — обида показалась нестерпимой. Пришлось опять терпеть ей...

"Что-то часто он начал находить повод баловаться моими волосами", — подумала Мария. О том, почему сама стала находить повод, чтобы отменять запреты на баловство, как-то предпочла не размышлять.

В лазарет, в биованну Серж идти отказался:

— Ну её! Лучше горсть таблеток сожру. А то после... — да, после этих ванн настроение... специфическое... да чего там "специфического" — мерзкое! — И боевые раны украшают мужчину!

"Ага, особенно эта царапина — уж красота-то, ну, несказанная! И когда только она, гадина, такой след оставить успела?! Ведь била, только ж била, вроде бы! Сжатыми кулаками да ногами... Однако ж вот — умудрилась... А если б глаз зацепила?!".

Пит сидел рядом с Сержем. Азалина привычно устроилась в его собственном кресле. Пит не раз пытался понять, — хоть только понять! — как у неё проходил этот фокус, да вскоре бросил, не пустить Надежду в своё кресло легко получалось у девчонок, а парням в её присутствии приходилось довольствоваться в кабинетах менее удобными местами. Впрочем... Зато Вероничка, примостившаяся в уголке кушетки, опять прислонилась к нему...

— Действительно, — Серж улыбнулся.

Надя отвела от него взгляд, поморщилась: "Вот уж кошмарики! Нет, я бы перетерпела пакостное настроение утром, но ночью полечилась бы обязательно".

— Что "действительно"?

— Да вид у тебя — краше в гроб кладут.

— Вон зеркало, каких и в гроб не кладут, посмотри — полюбуешься.

— Но я же вот улыбаюсь!

— Теперь это так называется?!

— Слушай, графиня, ты хоть знаешь, что это строчка из очень неприличного анекдота?

— Рассказать?

— А тебе-то кто в вашей, небось, частной школе?..

— Не в частной — семейной. У нас сестрой есть целая толпа двоюродных братьев... И троюродных тоже. Наслушалась. Этот... кажется, ещё в девятом классе.

— И всё-таки... — Пит протянул свою лапищу и погладил девушку по колену, — Расслабься, а?

— Меня ещё никогда не предавали. Никогда!

— Ну, какое предательство?! Стас снёс тебя с пути съехавшей с катушек психопатки...

— Он... не говорите мне о нём! Просила ж! И... — она уставилась в его глаза — И убери руки. Немедля!

— Ох-х-х, — не выдержал Пит — локоть Веронички ощутимо заехал ему по печени.

— Надь, почему так резко? — заинтересовалась Машка. — Ты же сначала спокойно отреагировала на его касание? Проанализируй, а?

— Сначала оно было дружеским, — притушила взгляд Азалина.

— Ну?

— А потом на него начало накатывать возбуждение.

— И?

— А на меня — отвращение.

— Да какое там "накатывать"?! — возмутился Пит. — Вот, — он вытянул и почти свел вплотную свои чёрные пальцы, — Граммулечка.

— Извини, мне хватило.

— Любишь, — поставила диагноз Вероничка.

— А я и не сомневалась, — нахмурилась Надежда. — Никогда ему не прощу!

— Слушайте, мудрые женщины, объясните тупому пацану, что вы вывели из реплики Фёдорыча? — всё никак не мог понять Пётр.

— Что запрет не абсолютен. А следовательно, это не запрет, а тест. Ещё один тест. С очень высокими ставками, но тест.

— То есть я, — включился Стас, — я могу просто подойти к Наде и...

— Можешь, — улыбнулась своей знаменитой бритвенной улыбкой Тогинава. — Предварительно собрав манатки. И её вещички можешь собрать — тоже заранее. Она, как? разрешает тебе копаться в своём белье?

— Зинка!

— А что "Зинка"? — оказывается, и Танюшка тоже может улыбаться — бритвенно. — Хорошо спрошу я, и не про белье. Она, как? разрешает тебе принимать решения за неё? Которые на всю жизнь?!

— Слушай, — хлопнул по плечу парня Пётр, — надо не переться на рожон, надо просто сделать КОМКОН. Уделать его — по полной программе!

— Уделать и этого сахарного капитана, и эту стерву майора, и даже Фёдорыча, — хлопнул Стаса по другому плечу Дэн. — Да, даже Михаила Фёдоровича.

— Мало времени, — деловито проговорил, начавший оживать Стас, — надо успеть до завтрашнего классного часа...

— И что особенно интересно: в условиях тотального контроля, — опять улыбнулась самурайка и скользнула взглядом по стенам.

— А ведь точно: как бритвой по глазам, — поёжилась Вера Игоревна.

— Можно подумать, твоя бритва тупее, — улыбнулся Дмитрий Олегович.

— Я ничего делать не буду! И вам запрещаю! И не думайте, что это какой-то там тест! Мария, обещай мне! Здесь и сейчас — обещай! За себя и за них!

— Обещаю.

— А с чего это ты улыбаешься?

— Не скажу.

— Ты мне пообещала!

— Да.

— Вы ничего делать не будете!

— Не будем, — она опять улыбнулась: "мы не будем".

— Совсем у девчонки крыша уехала!

— Это тебя никогда не предавали...

— Да не предал он её!

— Он хуже. Он сделал выбор.

Совместные душевые какого-либо ажиотажа не вызвали: на пляжах мера прикрытости диктовалась только возрастом, настояниями врачей да переменчивой модой. Бывали сезоны, когда и молодёжь закутывалась в ткань по самые уши, бывали — от одежды на её представителях оставались только очки, серьги да пирсинг — в самых неожиданных местах и сочетаниях... Ну и тату... Сколько не убеждай, что татуировка портит кожу, что это то же самое, что носить — годы носить не снимая! — одну и ту же одежку, а вы же даже драгоценности менять стараетесь! Нет, салоны по вжиганию картинок в тело не прогорали. Хорошо хоть нанесение тату приравнено к пластической хирургии, и для несовершеннолетних требовалось обязательное письменное (компьютерное на самом-то деле, конечно) разрешение родителей, а найди их ещё, родителей этих, сразу обоих... Совместное проживание на десятилетия — не то, чтобы редкость, оно не типично. А уж уговорить их, гордых, чтобы один не запретил то, что разрешила другая...

Да и первые дни после расслабона каникул... "Так, вижу: блины с творогом, пицца с грибами, жареная кукуруза с картошкой, вареная рыба с печёнкой, сушёные тараканы с известью?! Что ж, добро пожаловать домой! Ад заждался вас!" И вперёд... И вперёд... А ведь после каждого "вперёд" следует ещё и "назад"...

Так что до душа, первые недели каждый раз добираться приходилось едва ли не на четвереньках, да ещё когда тебя поддерживают с двух сторон... Или поддерживать, хотя бы с одной стороны, приходилось уже тебе. Дотащить, сгрузить, открыть воду... Не до глупостей.

А потом, глаза уже замылились окончательно. А полная нагота не сексуальна. Да и чего сексуального — в смывании пота да грязи?!

— И как?

— Нормально, Михаил Фёдорович, нормально.

— Что вы называете "нормальным"? Они приняли вызов?

— Да.

— Что, и план у них есть?

— Есть, — засмеялась майор.

— Настолько смешно? Тогда я даже спрашивать боюсь об авторстве...

— Она, — подтвердил капитан.

— Ох, уж эти мне деятельные блондинки! Выпороть её, что ли, чтоб не в свои дела не лезла?..

— Не понадобится, она сама, — опять хмыкнула Вера Игоревна.

— Сама себя выпорет?!

— Нет. Она нашла вариант побольнее.

Наставник по маскировке только вздохнул.

— А Розы?

— Надежда участвовать в потехе своим запретила.

— Она у них уже командует?!

— Зачем приказывать, когда можно со слезами в голосе попросить — Азалина ж... Эффективность у них в крови.

— Гордячка сопливая.

— Учить ещё и учить, — вздохнул Дмитрий Олегович. — Учить и учить... А не хочется, как же не хочется... — он, не глядя, откинул руку назад, Вера подхватила её, подняла к лицу, прижала к щеке...

— Ладно вам, дома наобнимаетесь. Что Белая Роза?

— Выращивают лес.

— У?... — сдвинул брови наставник, но тут же понял: — Чтобы спрятать лист? Бегают и со всеми шушукаются?

— Петру даже Настька попеняла: увидят же! — прошептала...

— Поубивал бы... А Тогинава?

— Эта в своём стиле — организовала свалку на тропе, еле отфильтровали её шёпот.

— И о чём он?

— При желании можно счесть хитрым кодом. У нас такого желания не возникло. В общем, ни-о-чём, — по складам произнесла майор.

— Молодец девчонка! С кем шепталась — неинтересно. Интересно: Горгиладзе был в той куче?

— Да.

— Рядом с ней?

— Почти вплотную.

— Координатор?

— Больше некому.

— И какое решение они нашли? И кто — он или Тогинава?

— Не поверите...

— У?

— Ингрем.

— Валерия?! — изумился наставник: — Вот же засранка.

— И Вы сразу поняли как?

— Сам я вижу четыре варианта, — ворчливо пояснил мастер маскировки, — Не думаю, что кто-то из них за полдня изобрёл что-то ещё. Раз автор — она, значит, это тот, который в моей нумерации — второй. Вот же, мстительная стерва, оказывается!

— С её точки зрения — просто воздаяние по справедливости.

— А с моей — просто ревность.

— Просто Вы неравнодушны к девчонкам Азалиных!

— Да, — признал старик. — Всё непросто... Как обычно.

К тому, что произойдёт в душевой, Татьяна была готова, но оно, как обычно, следуя законам Мэрфи ("Закон N1: Если неприятность может случиться — она случается. Следствие: если неприятность не может случиться, она всё равно, гадина, случается), началось в самый неподходящий момент — только-только намылила голову, только-только пена полилась по лицу — тут и раздался истошный вопль Анастасии, и душевая стремительно превратилась в парную.

Пока Танюшка обеими руками оттирала глаза от шампуня, пока промаргивала остатки — в пространстве между кабинками стало многолюдно и шумно. Впрочем, глаза, как выяснилось, можно было оставить в покое — горячего пара было столько, что в шаге от себя всё равно не было видно никого и ничего. Голые силуэты возникали неожиданно, кто-то с кем-то сталкивался, кто-то кричал, запинаясь, в попытках избежать слов, штрафуемых мелочной наставницей, кто-то решил, что ну его на хрен — и орал запретное.

"Заставь дурака богу молиться, — мысленно прошипела Таня, — он и лоб расшибёт, но это ещё что! Вот если за дело возьмётся дура-блондинка — лбы порасшибают все присутствующие!"

Она благополучно увернулась от двоих прежде, чем добралась до кабинки, в которой мылся Стас. Судя по звукам, воплям (одна штука) и матерному монологу (ещё одна штука) Пётр, с которым она там столкнулась, уворачиваться ни от кого не стал. Врезавшись и в неё, её он подхватил — так что на ногах она удержалась.

— Оставайся здесь! — кинула она ему, и шагнула внутрь.

Он расслышал. Вряд ли Танюшкин голос пересилил отчаянный, никак не утихающий визг Анастасии. Может, по артикуляции? Хотя вернее, просто услышал то, что хотел, что ждал услышать.

— Стас, это я! — сразу обратилась к другу она.

— И чего? — не понял тот.

— А ты не видишь? Тебе создают условия для тайного свидания.

— Да что я совсем сдурел?! — изумился парень.

— Да кто ж вас, влюблённых, знает!

— И ты здесь, чтоб меня образумить?

— Стас, ну не злись... — положила она руку ему на плечо

— А Пётр, значит, снаружи, чтоб исключить прорыв рыжих?

— Ну, Ста-ас... — жалобно протянула Таня.

— Ох, уж мне эта Настька! Да заткнётся она, наконец, или нет?!

— Тебе бы обварить руку...

— Вот и Рыжая роза не доверилась влюблённым тоже: Вероничка внутри кабинки позорится перед Азалиной, двое — снаружи... А намекали же мы им: Надежда адекватна!

— Стыд глаза не выест, а вот если бы они проворонили подругу — никогда б себе не простили. Правильно делают, — заступился за молодёжь старый наставник и перешёл к другому экрану, — Нет, ну надо же быть такой... Ну, кошка мартовская! Обнимает её парень — и мозги отключаются напрочь, словно бы их изначала там и не было!

На экране Хольт второй раз уже выдрался из объятий Галины Ветлужских — фигуристой брюнетки, одной из немногих в группе с явной пластикой. Впрочем, "лисья улыбка" давным-давно вышла из моды, а на этой курсантке смотрелась, как родная.

— Галя!.. — почти прошипел он.

Наставники не выдержали и засмеялись, улыбнулся даже Михаил Фёдорович:

— Бедняга... И сказать толком ничего нельзя, и даже голосом намекнуть... Но как старается!

Девчонка снова ничего не поняла, и просто залепила ему пощёчину.

— Га-а-аля!

Он перехватил второй удар, прижал её к себе... И наставники снова захохотали — так послушно девчонка опять обмякла в его объятиях.

— Галя!

Он сильно шлепнул её по лопатке, девчонка зло вскинула голову...

— Сейчас ка-ак заедет ему коленкой... — хихикнула Вера Игоревна. — И накроются все их хитрые планы.

— Ну, Галя же! — почти с отчаянием прошептал парень.

И Галя, наконец, поняла — прижалась к нему, начала целовать, целовать...

— Нет, ещё учить и учить, — критично оценил её старания старый наставник.

— Так третий курс впереди, поднатаскаем, — вступилась за курсантку наставница. — Догадываетесь, почему именно эти трое? — световым пером указала она на ещё две кабинки с целующимися в тумане парами

— Сколько человек в группе не были дежурными? — поинтересовался старик.

— Догадываетесь, — показала разочарование женщина. — Пятеро.

— С двоими успели раньше? Неплохо.

— С одним. Последний — сам Горгиладзе.

Утром неслепой жребий выпал на Ветлужских.

За что та с самого начала, с первого семестра, невзлюбила Татьяну, Таня разобраться не пыталась, а ну их, этих девок! С парнями — надёжней. Да ещё и пластика... На Галке она, конечно органична, но... пластика есть пластика. Сам факт её означает уровень. Недаром в прошлом году из "вылепленных" отбор в группу провалили почти все.

Перед стенкой Ветлужских нашла её взглядом и провозгласила:

— Лерка была права: чего это вы, волосатые, — вечно здесь среди первых?

— Что, опять последними? — не удержался Стас. — Как вчера?

— Правильно! Несправедливо! — обрадовано согласилась Галка, — Думаю, справедливо будет, если они теперь пойдут предпоследними. А последним будешь ты, Ященко! Но тогда... во избежание... Ладно, Азалина, ты — первая! Хотя... такая симметрия не эстетична... Валерия — вперед! И в первый коридор! Надежда — вторая, и во второй. А за Надей по росту — мальчик— девочка, мальчик-девочка. Тронулись!

Подъём не был сложным — здесь всё-таки разминка, а не спорт высших достижений, да и изучен он до последней трещинки, однако, поначалу срывы случались. Один из первых отчисленных был как раз из здесь сорвавшихся. Когда катился — сломал руку, а у самого дна воткнулся в камень и добавил перелом рёбер. Пока его доставляли в биокамеру, пару раз терял от боли сознание... Через три дня его подняли на ноги, но утром на разминке подбежав к стенке, он постоял-постоял и... и пошёл назад. Собирать вещички.

Надежда стенок не боялась. Ещё бы! Её цирковая подготовка, да и семейные традиции... Телевизионные ролики, где азалинская малышня — от едва научившихся ходить! — играет — стаей обезьян играет! — в трехмерные догонялки (горки, лесенки разные, канаты пересекающиеся... На мягких полах, конечно) постоянно включают в социальную рекламу здорового образа жизни.

И сейчас хоть она и не торопилась, но Лерку догнала быстро. Перегонять не стала. Мало ли чего взбредёт в голову суматошной командирше — может обвинить в нарушении приказа. Приказано идти второй, вот на полкорпуса сзади она и шла.

У жёлтого камня коридоры перекрывались. Надя ещё больше притормозила, дала Валерии возможность пройти его, потом ухватилась рукой за знакомый выступ, начала подтягиваться...

— Азалина... — услышала она.

Подняла голову. Лерка смотрела ей в глаза.

— В оплату! — сказала она и ударила каблуком по руке.

Удар был рассчитан точно: на секунду раньше, на секунду позже, она бы удержалась, а тут покатилась вниз. А под нею... Мальчик-девочка, мальчик-девочка — тройной волной.

Десятиборец Стас почти догнал шедшую выше Стехову и шел сейчас прямо под Надеждой. Лишь на несколько метров ниже.

— Руку! — успел заорать он.

Его же снесёт тоже! Но она, оттолкнулась ногами от камней, изогнулась, вытянула руку к нему, и он перехватил её.

Он бы сорвался. Но его поддержала птаха Танечка.

Она бы снесла и её, но ту, за свободную руку удержал медведь Пётр, но и он не удержался бы, если бы и его не держали... Мальчик-девочка, мальчик-девочка, мальчик-девочка...

Им, влюбленным, было запрещёно общаться друг с другом, но они и не разговаривали, они даже не смотрели друг на друга, она только держалась за его руку, а он — держал её.

Ну, а дальше, все эти мальчик-девочка только орали: сорвёмся же, дура! Зацепись! Встань!

Она не отвечала и им.

— Что ж, — начала классный час Вера Игоревна. — Пришла пора раздавать сёстрам по серьгам, а братьям... — она задумалась.

— А братцам — каждому по своему галстуку, — грустно помог ей Дмитрий Олегович. Но морозцем прихватило позвоночники у многих и многих из-за тона именно его голоса.

Он, как обычно, сидел у мониторов, она, как обычно, прохаживалась меж там и сям расставленных столиков. У каждого курсанта здесь был именной, и каждый раз этот свой столик приходилось искать на новом месте. Часто логики или смысла в том порядке — или беспорядке! — не было никакого, но иногда... вот как сейчас: одна Роза в полном составе в одном углу, другая — в другом, остальные меж ними.

— Для начала...... Бенуа! Со вчерашних событий прошло уже более суток, почему до сих пор на тебя противно смотреть? Минус балл. Завтра будет два. Догадываешься сколько будет послезавтра? — Серж только вздохнул: от биованны открутиться не получилось. — Далее, я снимаю вчерашние запреты.

— Разрешите? — Надежда сразу подняла руку.

— Ну, просто девочка-отличница... — проворчала наставница. — Чего ради?

Девушка встала:

— Кажется, есть шансы не успеть. А мне надо.

— Ты понимаешь, что можешь тем самым резко поднять те самые шансы?

— Да.

— Дозволяю.

Надежда оглядела группу. На неё смотрели все.

"Когда на тебя смотрят все — это просто, — подумала Лерка, — Просто, если ты — Азалина".

Но Азалина смотрела только на неё. И, не отводя взгляда, подошла к ней. Замерла.

Татьяна из своего угла усмехнулась: уж очень заметно было, как Лерка чуть ли не силком удерживала себя, чтобы не прикрыть локтем солнечное сплетение, кулаками — подбородок. Да пусть её! Есть дела поважнее — Таня протянула руку к Стасу, коснулась его плеча, он обернулся, и она тихо, одними губами даже не прошептала, а лишь сартикулировала:

— Тссс...

Он успокаивающе прикрыл глаза: всё под контролем. И тут же хмыкнул: вот уж контролёрша!

"Ну, и ладушки", — самая белая из Роз опять повернулась к основной сцене.

— Лера, спасибо за урок. И, — Азалина, как юный паж перед королевой опустилась на одно колено, — И я — не враг тебе.

А Лерки опустились руки, а куратор, улыбаясь, потребовала точности:

— В чём ты видишь урок?

— В предательстве. Валерия показала мне, что это такое, — и она опять перевела взгляд на Лерку, — А что — нет. И я искренне благодарю тебя за это. Я не враг тебе!

— Ну-у-у... — обрела речь та, недоверчиво взглянула на коленопреклоненную, растерянно — на других: — а мне-то что теперь делать?!

— Надя, — улыбнулся Дмитрий Олегович, — научи.

— Ты можешь протянуть мне руку, ты можешь помочь мне встать, ты можешь обнять меня. И расцеловать. Если тебе не противно.

— Так! — Хольт подлетел к своей боевой подруге, взял её руку. — Делай раз!

И Лерка сдалась.

— Делай два! — закричал Давыд.

Она помогла Наде подняться.

— Три! — заорали все.

— Четыре!

Но целовать пришлось всё-таки Надежде... А Лерка, оказывается, умеет так краснеть...

— Всё! — оборвала идиллию майор. — Все по местам! И для тебя, Валерия, приятственное на этом кончилось. Расскажи нам, как Птаха сумела... — и группа вслед за майором мысленно перебрала разной степени матерности термины, — как Птаха сумела победить тебя? — усмехнулась прожженная стерва над лингвинистическими изысками мальчишек и девчонок. — Давай-давай, возвращайся в нашу суровую действительность!

— Она... — Лерка потрясла своей угловатой головой, воздела обе руки, переплетающими движениями ладоней опустила их и словно вытолкнула, оттолкнула что-то от себя. Нормальные цвета вернулись к ней и... И Валерия опять стала некрасивой. — Она застала меня врасплох. Её коса...

— То есть, если я здесь сейчас устрою меж вами спарринг, кто победит?

— Я.

— Татьяна?

"Они и кличку мою городскую знают".

— Я.

— Ингрем?

— Теперь я буду готова.

— Стехова?

— Она опять будет неготовой.

— Валерия, ты успела посмотреть на избиение ею Сержа Бенуа?

— Да.

— Ты бы на его месте устояла?

— Нет, наверное. Но...

— Но?

— Это же их фамильный психоз. Я в Сети раскопала: про её мать упоминали: это у неё от викингов-берсеркеров безумство сквозь полторы тысячи лет проросло... Там смеялись, что однажды выжившие больше предпочитают не рисковать.

— И?

— Так оно ею не контролируется! Вчера приступ прошёл, и теперь на недели, а то и месяцы она безопасна!

— Стехова, ты контролируешь себя?

— Да, — выдавила из себя Татьяна.

— Вот и контролируй дальше! Ященко, перехвати её, ежели что...

— Есть, — сумел выдавить из себя Стас.

"Как она так умеет?!" — почти с ненавистью подумала Таня: у неё почти явственно встал перед глазами вчерашний бросок Стаса, перехватившего Азалину. И не только у неё.

— А теперь внимание на экран.

(Давным-давно не осталось никаких экранов — висящих тряпок, но место, где формировалось записанное изображение, по-прежнему называлось так).

И "на экране" — Татьяна показывает язык Патрику Турсунмурадовичу, он мечет в неё дартсы, а она — как танцует — уходит, уходит, уходит от них!

— Итак, Валерия, чем скорость этого танца отличается от скорости её истерики?

Валерия могла бы выкрикнуть: скоростью трансляции! Но огромные старинные часы в кабинете наставника по общему физическому состоянию всё время были в кадре, и секундная стрелка почти не поспевала за разворотами Птахи... И почти свистела, рассекая воздух, белокурая коса...

— Это я?! — не выдержала Таня.

— Теперь ты понимаешь, почему тебе так резко снизили силовую накачку?

— Чтобы не убить резкость?

— Ты, наконец, проснулась. Признаюсь: я не верила. Ни разу не верила. Скажу больше: никто не верил, что ты станешь приличным бойцом, но Патрик Турсунмурадович...

— Я... я... я...

— Сядь. Валерия — тоже, — наставница вздохнула и перевела взгляд на Анастасию. Той было больно: ошпаренная рука покоя не давала: наставники на сутки запретили ей биованну. — И уж, кстати о Патрике... Ему очень понравились твои, Ушакова, визги. Он выразил надежду, что довлачит свое существование до вашего шестого семестра, — она ехидно улыбнулась, — и лично поработает с тобой над высоким искусством мазохизма.

Только что все смотрели на Анастасию, теперь же — старательно уворачивали взгляды, пряча смешки.

— Я... я... я...

— Настя, ты серьезно полагала, что напустив пару в душе, ты сможешь укрыть помещёние от наших датчиков?

— От телекамер он закрывает, — буркнула блондинка, — И от тепловых тоже.

— А от датчиков движения, а от эхолотного диапазона, а от кучи других?..

— Да я поняла...

— И?

— Но Давид же промолчал!

— И что?

— Значит, он вплёл мой план в свой.

— Поздравляю, Настенька, — улыбнулся капитан, — Ты была очень близка к тому, чтобы сегодня уехать домой. Очень близка. И даже Патрик Турсунмурадович тебе ничем бы помочь не смог.

— Да я понимаю...

— Поясни.

— Я провоцировала других на нарушение приказа.

— Это раз...

— Ну, не такая же я дура! Я же всё-таки поняла! И без Давида всё поняла!

— Твоё счастье. Дуры нам не нужны. Совсем.

— Я буду думать!

— Учись, Анастасия, это трудно, но ты не ленись, не передоверяй свою голову мальчикам, — женщина двусмысленно улыбнулась: — На прочие части тела запрет не распространяю. Думай! Нашла же ты способ почти тайно пересказать свою идею Давиду!

— А вы поняли?!

— Ну, не такая же я дура... — улыбнулась майор.

— Правда-правда? — разочаровано вздохнула блондинка.

— Правда-правда, — уверил её засмеявшийся капитан. И все вокруг захихикали тоже. Дошло, что она сказала, и до Насти:

— Да я не о том! — ужаснулась она.

Смеяться стали громче.

— Давид, тебе тоже смешно?

Давид стёр улыбку. Да надо было признаться, что безмятежности в ней не было с изначала.

— Не очень, — постарался быть аккуратным он.

— Перечисли причины штрафов, которые мы наложим на тебя.

— Для особо крупных не вижу поводов, — улыбнулся он, словно приглашая к каверзе. — Я ведь приказов не нарушал.

— А для каких из мелких?

— Недооценка Анастасии, пожалуй, — признал он. — Только на второй раз понял, что её потирание глаз — это сигнал на истинность в том бреде, который она несла.

— Так там был шифр?! — изумился Хольт. — В той сказке о пьяных ёжиках в танке был смысл? И, когда ты устроил суету со своим носовым платком — это был подыгрыш?! Ну, Настька!..

— Так, кто ещё понял? — потребовала Вера Игоревна.

Поднялось только пять рук.

— Вот видишь, Анастасия, ты провела три четверти группы, — заметил Дмитрий Олегович, — Повторю: сумела же!

— Пусть блондинка растолкует про блондинку. Стехова! — Таня поднялась. — Как догадалась ты?

— Искали, как обойти контролируемость все, поэтому непоняток ждать было надо. Ну и дождались.

— Оцени.

— Её монолог был слабо замотивирован, и жест, который указывал на значимые слова, был слишком явным. И слишком много народа было кругом...

— Это я виноват, — поморщился Давид, — говорю ж, только со второго раза додумался.

— Ага, я тоже не сразу включилась — уж больно неожиданно...

— Да не дура я! — опять закричала Настька.

— Буду учитывать, — не удержалась Татьяна.

— А я учитывал! И если вы мне, — он обратился к кураторам, — хотите в вину моральные проблемы выставить, типа, манипулирование подругой, то — нет! Я ей не запретил, но и никак не поощрил! Настя должна была задуматься и всё понять правильно: её план неудачен, но приспособить к делу можно. И дальше был её личный выбор.

— Это был мой выбор! — упрямо подтвердила девчонка, — И если уж я всё поняла, то Азалина — тем более, да и Стас... Не совсем же у него крыша съехала...

— А если б? — поинтересовалась наставница.

— А остальные четверо? Его б в восемь рук удержали!

— Ты это сейчас, наконец, придумала или всё-таки санализировала вчера?

— Сформулировала сейчас. Но вчера уже знала!

— Что ж, будем учить тебя переводить свои интуитивные знания в вербальную форму, — задумчиво произнесла наставница, и Настька поёжилась...

— А можно вопрос? — всё-таки спросила она.

— Да?

— Вы с Дмитрием Олеговичем сразу всё поняли?

— Настя, чем гений отличается от профессионала?

— Ну...

— "Ну", среди прочего и тем, что гений изобретает паровоз, а профи знает о его существовании из учебников. Поэтому и твой информационный шум, и гениальную идею Тогинавы передавать инструкции азбукой Морзе нажатием пальца на кожу субъекта информации, узнали тотчас же.

Куратор опять, не спеша подошла, к Давиду:

— Кстати, что она тебе в той свалке просигналила? Что у них решения нет?

— Да.

— Что решение есть — тебе дала понять Валерия до того... Кстати, прекрасное решение: надо не прятать влюблённых, не гнать их на нарушение приказа, а создать ситуацию непреодолимой силы. Но как передать тебе его суть ни она, ни ты придумать не могли, и тут Зинаида... И ты нашел повод для тактильного контакта — обменялся с Валерией порциями массажа. Ты всё продумал, составил план, расставил людей и без помарок выполнил его. Придраться не к чему, да? У Валерии есть причины очень не любить Надежду, мы постоянно твердим о бдительности на тренировках и поощряем действия, её стимулирующие. Стас не "общался" со своей подругой — он её просто спас. Так?

— Так!

— Минус двадцать баллов!

— За что?!

— За зашоренность!

— Не понял?!

— Подожди, — остановил майора улыбнувшийся капитан, — Прекрасный повод поучиться думать... Анастасия!

— Я, — встала насторожившаяся Настька.

— Итак, мы учимся думать, да? На десять баллов. Сможешь хоть чуть подправить сегодняшний дефицит. Итак, представь, что твой собеседник глухой, и передай ему сообщение, что... ну, скажем, что яблоко — червивое.

— В открытую? — уточнила девчонка.

— Да.

Настька достала блокнот, карандаш и большими буками написала: "ЯБЛОКО — ЧЕРВИВО!"

— Плюс один балл. А теперь то же самое: но твой собеседник слеп.

"Но азбука же Морзе!..." — прописалось большими буквами на её лице.

— Кому? — уточнила она.

— Да Хольту, хотя бы... Он недалеко.

Она медленно, очень медленно — медленно насколько могла! — подошла к нему, протянула к нему руку и... отдёрнула.

— Ни хрена ж себе!..

— Минус два балла, — тут же отозвалась наставница.

— Он же больше не глухой! — поделилась озарением Анастасия и заорала, — Яблоко-то — червивое!

— Плюс девять! — засмеялся наставник.

— А теперь, Горгиладзе, расскажи своим однокурсникам, расскажи доверившим тебе координацию, какой смысл был во всех этих ваших потугах на секретность от нас, если ничего противозаконного вы и не замышляли?

Тихонько захихикала Татьяна, Давид раскрыл, было, рот, но, взглянув Настьку, и произнёс только:

— Согласен ещё на минус два бала.

В конце семинара Валерия опять произнесла фразу, с которой всё началось:

— И всё-таки с Одоевцевой всё несправедливо!

— Так... — отозвалась наставница. — Если с кем-то поступают не справедливо, не по закону, он обращается в профсоюз, если, считает, что несправедлив закон — взывает к КОМКОНу, а если несправедливо всё и все — прорывается к Семье. Твои действия?

— Здесь несправедлив закон, — нахмурилась Валерия. — Нужен КОМКОН.

— КОМКОН — это ты.

— Но...

— КОМКОН — это ты.

— Нет, — поднялся Давид, — не она — мы. Все мы.

— Вот и ищите решение.

Решение было найдено совместными усилиями. Вроде бы, фразу "...и личным примером" вслух произнесла на изучении воинских уставов Валерия. Вроде бы, порыться среди наградных артефактов ФВИ предложил Давид...

Как в Звёздный Зал на Рождественские номинации провести великую актрису — не придумал никто, но Татьяна выиграла восемь пари, поставив на то, что родители и Зелёный Канал протащат её туда сами. И потом ещё четыре — что ждать зимних вакаций, дабы родная доченька объяснила непутёвым предкам тайный смысл награды, никто не будет.

От руководства КОМКОНа группа получила специальную награду: отдельным приказом последний по баллам в конце семестра отчислен не был. Точнее — не была. Анастасия Ушакова.

А рейтинг первого появления Екатерины Одоевцевой на экране канала Альфы затмил всё.

11. Лилейные лилии

Гела слепила глаза, и Блейк прикрыл ресницы. В походной палатке было прохладно. Её лёгкий материал, даже настроенный на прозрачность, пропускал только видимую часть спектра, отсекая всякую инфракрасноту и разные там ультрафиолеты, и Гела, как русское зимнее солнце, светила, но не грела.

На прозрачности настояла Галина. Палатку разместили у самой воды. И явно, не они первые: хоть выкошенная предыдущими постояльцами трава уже подросла, но на общем фоне прямоугольник свежей зелени выделялся.

Озерце было небольшим — неровный овал метров сто на семьдесят. Устроилось оно в низкой ложбине и пряталось до последнего. Вода чистая, прозрачная: "Донные родники, наверное", — подумал Блейк. Присмотрелся — увидел небольшой ручеёк, вытекающий из дальнего конца бассейна и сразу теряющийся среди высоких трав саванны. Чтобы увидеть лилейные лилии, присматриваться не потребовалось.

Лилейные лилии, в отличие от земных кувшинок, не терпят тесноты, более сильные глушат слабых — да и остальную водную растительность тоже, вот и в этом озерке на чистом зеркале воды их плавало не больше десятка... ну, ладно, может, с дюжину. Огромные — с хороший тазик каждая, переполненные лепестками, переполненные оттенками синего, лилового, фиолетового... Толкущиеся над ними разноцветные бабочки, ползающие по ним разноцветные пчелы... Слишком всего в них много.

"Интересно, а госпожа Ксиаауэн одобрила бы их у своей чайной? — подумал Блейк и улыбнулся: — Нет, конечно: рядом со своим домом — и такое?!"

Потому что запах... Нет, запах, хоть странный, но неприятным его не назовёшь — одно время на Земле был даже модным, — да при чём тут, собственно говоря, запах! Феромоны бешеные в нём главное, а не запах... А вот этого-то у парфюмеров внедрить в свои составы не получилось. Да и цветут эльэли на Земле только в специальных оранжереях, где имитируется излучение Гелы... Дорогое удовольствие, но рестораны и отели с залами лилейных лилий себя окупают. Более чем. Немного их потому что: семена в земных условиях не вызревают, живут цветы всего несколько месяцев, а боссов Даяны земной бизнес, в том числе и экспорт на Землю, почти не интересует. Большая часть гесской экзотики в экономике метрополии — это частные приработки миссионеров.

Конечно, человек — не бабочка, не пчела, и противостоять влечению биохимии может влегкую, но когда противостоять не надо... Блейк скосил глаза: на его плече спала Гала, и опять улыбнулся: сначала она заставила его обиходить лошадей, потом предложила искупаться самим, а под это дело — сплавать к каждому цветку и оборвать семенные плоды, потом — занялась палаткой, потом... Голова уже кружилась и от злосчастных феромонов, и от вида почти голой Галки, а она, кажется, очень хотела найти и ещё какое-то занятие!

Вот тут ему госпожа Ксиаауэн и вспомнилась. Как она говорила? "Когда есть двое — остальное лишнее, но цветы лишними быть не умеют". Благо, этого добра кругом было сколько заугодно! Он, поначалу, собирался, не мудрствуя лукаво, нарвать целый веник, но китаянка словно покачала головой — и он...

"Предположим, я Конструктор, и работаю над интерьером, — прагромер взглянул, что там уже наконструировала Галина Осиповна. — Так, что подойдёт вот к этому?.. И что подойдет к... — он хотел закончить "к этой", но аккуратно поправил себя, — и что подойдёт к Гале?..."

Четкий круг охранной территории, белый прямоугольник хозблока, четкий круг прозрачной палатки, прямоугольник ложа... Подавил опять хлынувшую похоть, огляделся... Увидел.

Он срезал только один цветок — жесткий колючий стебель с очень чёрным одиноким бутоном. Обрезал снизу колючки, пошёл к палатке.

Галина Осиповна нашла-таки себе занятие, она разжигала костёр. Кострище здесь тоже уже было, и была даже небольшая кучка хвороста рядом, так что особых трудов не требовалось.... Лёгкое шёлковое пончо на девчонке баловалось с ветром, и — то взлетало чуть ли не до головы, то облепляло её голое тело. На него она не смотрела.

Больше похоть унимать он не стал. В голове шумело, дыхание сбивалось, феромоны лезли во все поры... Когда вошёл в палатку — перед глазами уже просто плыло. Надо бы тряхнуть головой, но он только полной грудью вдохнул переполненный запахами воздух и бросил свой колючий цветок на две, лежащие рядом казённые подушки.

— Ох... Как контрастно, — услышал шёпот сзади, и тут же прохладные руки обняли его, а груди вжались в его спину. Пончо на девчонке уже не было. Она вся пропахла костром, она всё ещё пахла озером и эльэлями, но даже вода не смыла запах растревоженных трав, даже лилейные лилии не перебивали запахи саваны, она пахла...

Он вывернул голову к ней:

— Ты... я...

— Тш-ш-ш... — прошептала она, — я всё сделаю сама.

И сделала.

После он опять хотел что-то придумать, сказать...

— Тш-ш-ш... — опять прервала она и прикрыла его рот ладонью. Улыбнулась, раздвинула ему губы, раздвинула зубы, дотронулась до языка, ввела пальцы глубже, пригладила, пошевелила его, поигралась им... Тогда он чуть прикусил их. Она ойкнула, выдернула, засмеялась...

И озаботилась:

— Тебе надо передохнуть полчасика, расслабься, постарайся заснуть.

Повозилась, примостилась бочком к нему, пристроила голову на его плече... И заснула сама.

А ему не засыпалось никак.

""Эйфория"... Русские не сумели придумать своего термина и по привычке заняли нужный у других — данный у греков... Зато они изобрели длинное слово: "из-не-мо-же-ни-е"...— мысленно, по слогам произнёс Блейк, процесс понравился и он повторил его, чуть шевеля губами: — из-не-мо-же-ни-е... Интересно, а у кого-нибудь народа есть их сочетание, чтобы эй-фо-ри-че-ко-е-из-не-мо-же-ни-е... — он улыбнулся, и опять повторил: — эй-фо-ри-че-ко-е-из-не-мо-же-ни-е... было одним словом, одним термином, одним, — он снова улыбнулся, — одним о-боз-на-че-ни-ем... Может, французы? Они в века своих королей с их фаворитками много чего навы... на-вы-ду-мы-ва-ли..."

Слова выговаривались всё сложнее...

Чуть посапывала Га-ли-на-о-си-пов-на, чуть пошевеливались от ленивого полуденного дуновения воздуха недалекие метёлки местной, похожей на невысокую кукурузу, травы. На местные, не похожие ни на что цветы, которые были чуть ниже, ветра уже не хватало и гнулись они, только когда, похожие на земные бабочки, бабочки, сложив крылья, садились на их бутоны. Из-ги-ба-ю-щи-е-ся стебли клонились почти до земли, но когда порхающие насекомые взлетали — упруго распрямлялись, и, покачавшись, ус-по-ка-и-ва-лись...

"Вот чем должны заниматься настоящие богини... А то мечи какие-то, жезлы, драки, буйства... Они должны заниматься цве-та-ми-и-ба-боч-ка— ..."

И, наверное, он всё-таки заснул, потому что не договорил, не додумал...

Наверное, это была настоящая богиня — она шла босиком сквозь колючие травы, легко изгибаясь, срывала цветы и на ходу плела из них венок. Бабочки летали вокруг неё, как над бутоном эльэли, садились на неё, как на переполненную феромонами чашу эльэли, ползали по ней, как по переполненному лепестками цветоложу эльэли.

Поднявшийся ветер поднимал её распущенные волосы и — то отбрасывал их назад, то оплетал ими её лицо, она бранилась с ним, но урезонить хулигана не получалось, и ей приходилось, прерывая плетение, отбрасывать пряди — бабочки взлетали, толклись в воздухе вокруг неё, но когда она убирала руки — опять садились ей на волосы, на плечи...

Наверное, она была настоящей богиней, она прошла внутренний круг защиты, не встревожив ни единого датчика, она подошла к палатке, засмеялась на изумлённого Блейка, засмеялась на спящую на его плече Галю, а руки её продолжали плести венок...

Закончила. Распугав бабочек, надела его на голову и... и увидела изломанную колючую ветку, о которую укололась Галя и которую тогда, уколовшись, выбросил из палатки Блейк... Увидела его колючую ветку с одиноким чёрным бутоном...

Наверное, она всё-таки была богиней. Взявшись за стебель, она, не потревожив кожи, не поморщившись, подняла её, перехватила, обломила бутон и, покопошившись сверху руками, вставила его в свой венок. Бабочки взлетели, покружились и сели. Она оглянулась на Блейка, махнула ему ладошкой и пошла, босиком по колючкам саванны, сквозь травы и цветы по своим божественным делам.

Тропки примятой травы после неё не оставалось.

Наверное, Блейк всё-таки спал. Потому что его неловким движением разбудила Галя. Она потянулась...

— Ну, что, геймер? Перекусим и вперёд? Даяна ждёт?

Он потянулся к ней, она перехватила его руку, покачала головой:

— Всё.

Он прибавил напора...

— Всё, — повторила она, прибавив в голос холодка. Подхватила покрывало, накинула его на плечи, встала. Вышла...

"Что ж я её никак предсказать-то не могу?!" — с уже привычным недоумением подумал Блейк.

А она, аккуратно выбирая, куда ступить, подошла к озерку, отбросила покрывало и, высоко подпрыгнув, чисто, почти без брызг вошла в воду. Поплыла.

"Вот же бешеная — как пиратская галера на абордаж! — покачал головой Блейк. — Опять к лилейным лилиям? Мало ей? — и вспомнил свой сон: — Тоже же эльэли побаловались? Такой яркий, такой подробный, такой запомнившийся... И такая девочка! И ведь не скажешь, что красавица, просто слишком много волос... Божественно много".

Он стряхнул воспоминания и занялся делами. Благо, научники не заморачивались средневековыми аллюзиями. Благо, штрафы за несредневековость сняты и с него. То есть, можно пользоваться нормальной туалетной комнатой с горячей водой. И к зубной щетке прилагалась привычная ароматная зубная паста, а не безвкусный зубной порошок. А в комплекте походной кухни был кофе. Уже мелкомолотый. И нормальный кухонный комбайн — с опцией "дичь". Так что тратить время на ощип крякши не пришлось. И на чистку картошки тоже. И на костёр, вообще-то, тоже особой необходимости не было... Тот, который разожгла Галя, давно прогорел, но хворост рядом ещё был, и Блейк, между делом, разворошил пепел и подкинул дров. И под яростной полуденной Гелой, среди марева ароматов саванны запахло домашним, запахло Землёй.

"Нас КОМКОН соблазняет на древнюю экзотику обильным рейтом, интересно, а как с нами заставляют возиться — научников? — подумал Блейк. И тут же ответил себе: — Да мало ли... дополнительным параграфом контракта, лишним процентом к премии... а то и просто — добавочными пунктами к уровню социабельности. Ведь если заботишься о карьере... Теоретически уровень социабельности сравнивается только при равенстве у конкурентов прочих показателей, но знавали мы и те теории, и тех обиженных теоретиков".

Занимаясь обедом, он краем глаза следил за Галиной Осиповной — она разворачивала абонентский пункт: ещё одна палатка с насквозь распахнутыми пологами, канал связи, два рабочих места — недалеко друг от друга, но и не вплотную, чтобы, не напрягаясь, можно было общаться, но каждый оператор чтоб имел свое внутреннее жизненное пространство.

В принципе, совместное прохождение, то есть когда группа — это не только компания, сбившаяся в виртуальностях, но и слаженная команда у компов, было обычным делом. Возможность обмениваться информацией, командами, подсказками не только там, но и здесь, где тебя не слышат противники — это мощный добавочный фактор. Кое-где пробовали запрещать — но попробуй отследи неплотно надетый шлем виртуальности... Так что возможность внешней связи оставалась. Но на Гессе, к примеру, она была ограничена пределами прямой видимости (то есть слышимости): в Даяну передавался исключительно живой звук.

А девушка тем временем лазерным резаком срубила здоровенную ветвь с недалекого дерева, порезала её на чурки, сложила у костра, подбросила парочку в огонь.

Запах дыма, как заметил Блейк через некоторое время, изменился, и... показалось? — но феромоны эльэлей умерили свою назойливость.

Блейк не вмешивался в её деятельность, не пытался с ней заговорить: не хочет — не надо, но вдруг представилось ему, как это выглядит со стороны: двое делают дело: быстро, четко, не перекрещиваясь друг с другом на небольшой территории защитного круга, не мешая, не путаясь друг у друга под ногами.

"Ты же сам не хотел лишней мороки — получи, — подумал он, — Но всё-таки..."

Он выпрямился — высоты тента над их обеденным местом хватало с запасом, — отвернулся от легкого складного столика, на котором уже лежал хлеб, тарелки с салатами, ложки, вилки, ножи и прямо посмотрел на Галю. Она краем глаза заметила его движение, выпрямилась, отвернулась от пультов, рядом с которыми уже лежали перчатки, шлемы, и посмотрела на Блейка.

— Уже всё готово? — чуть удивилась она.

— Ещё нет.

Она улыбнулась. Он — тоже. И перевёл взгляд на компьютерные кресла.

— Я буду справа.

— Учту, — опять улыбнулась она и перевела взгляд на столик. — Накрой скатертью.

— Зачем?

— Пожалуйста...

— Пожалуйста, — легко опять улыбнулся он и пошел к палатке хозблока, а она отвернулась и начала что-то перекладывать на рабочих местах.

Про цветок в небольшую вазочку на столе Блейк додумался сам.

— С черношипом — раздумал? — спросила Галя, сев за столик и оценивая его композицию, — Или он уж совсем завял?

— Что за черношип?

— Колючка твоя... Я ветку сейчас в костер кинула, цветок с неё — ты сорвал? Где он? Я б засушила...

— Я не рвал... — только и сумел выговорить Блейк.

— Ты — не?... — насторожилась следопытка, — Тогда кто?

— Амадей!

— Ну и чего кричать?

— Варлей вернулся!

— И?!.. — закричал Амадей.

— Сразу отправился к дядюшке, — улыбнулась Лана.

— А в штаб?

— Не заглядывая в свой штаб — сразу к доброму дяде Изе. И ещё... Он прибыл без меча. При нём вообще не было никакого оружия!

— А зачем тогда в лавку?

— Да вышел он из неё не только без оружия, но уже и без доспехов!

— Значит, Блейк сумел-таки спровоцировать его на поединок!

— И победил! Клановое оружие забрал себе, а доспехи по своей фигуре подгонять — негде и некому. Заставил продать.

— А ты не верил... Богиня...

— Ну, только не надо!

— Амадей, забыл?! Ты сам вот здесь, вот в этой самой комнате утверждал, что у Блейка нет ни единого шанса добраться до своей Долины. И, ехидно улыбаясь, добавлял: "Без помощи своей Богини".

— Действительно, Амадей... — Эфа закончила разрисовывать последний ноготь и теперь разглядывала получившееся. Якуб стоял рядом с ней и чуть морщился: ну, не нравилась ему эта её привычка: чтобы рассмотреть ногти, девушка не вытягивала пальцы от себя, а сжимала их в кулачок. "Ведь и в реале — так же. Только бы всё мне назло!". Эфа не обратила внимания на его гримасу, а ноготки теперь радовали взор. — Амадей, ты сам выбрал это критерием — прорвётся ли Блейк сквозь райтов. Пробился. Следовательно?...

— Дождёмся Фрея, а?

— Что это даст?

— Хотя бы время.

— А ты не боишься, что мы это время — потеряем?

— А я вообще никого не держу! Не терпится — вали!.. Может, ореховую компашку догонишь!

Эфа опустила руки на подлокотники кресла, выпрямила спину:

— У тебя ровно пять... И чего это я сегодня такая добрая?.. У тебя шесть секунд, чтобы извиниться. Раз, два... Кстати, коней с собой я заберу всех — мои они... четыре, пять...

— Извини.

Эфа расслабилась, откинулась на спинку кресла и опять занялась разглядыванием ноготочков.

— Я оставлю твою невежливость без последствий — я просто о ней забуду, если ты сейчас же начнёшь анализ, исходя из уже имеющейся информации. Сейчас же!

— Вслух, что ли?

— Ну что ты! Это будет медленно. А старт, я так чувствую, уже дан. Итак?

— Ага, теперь "думай!" Сначала выведет из себя...

— Не согласен? — лениво осведомилась Эфа, мельком переглянулась с Ланой, та чуть скривила губки, но, подчиняясь их первой красавице, шагнула к их главному мыслителю:

— Да не обращай ты на неё внимания! Ей же плюнуть ядом, так и мёду не надо. Но ведь кроме тебя-то — некому! Ну, не ей же самой!.. — девчонка наклонилась к нему, заглянула в глаза, — Ну?

Как и ожидалось, встретиться с ним взглядом ей не удалось — он разглядывал совсем другое.

— Вот стервы! Всё! Я спокоен. Не мешайте больше. Думаю.

Амадей чуть оттолкнул Лану. Она выпрямилась, развела плечи, и платье с широким декольте снова тесно облепило тело.

На Гессе Ефросинья Фёдорова уже давно знала Светлану Брагину: девочка выросла в интеллигентной семье, где к пластике относились с брезгливостью — вот у Светки и осталась мальчишеская фигура. Зато вырвавшись в Даяну... Аватарки у Ланы были — одна фигуристее другой.

Своим — Эфа ничего чуждого не добавляла. Напротив, она и здесь, в Даяне была всегда узнаваема. Золото позволяло выбирать автатару не из стандартного набора, а художественное образование — не следовать слепо за рекомендациями генераторов образов... Ведь иногда достаточно подправить только одну, вроде бы малозначимую черточку... Например, линию бровей.

Она поднялась. Амадей отвлекся от своих вычислений и требовательно протянул руку. И ничего не поделаешь — Эфа успокаивающе пожала ему ладонь. Отошла в сторону, достала прозрачное зеркало.

(В тёмное средневековье не было мобильной связи, но неудобно же! — и в Даяне появились магические артефакты. Дорогие, конечно, как и любая магия. А магическая специализация была не только едва ли ни самой долго-оправдываемой (мечник даже третьего уровня, не говоря уж о стрелке, легко победит мага даже уровня пятого... но вот после двенадцатого...), ещё она была самой дорогой... Дороже приходилось только алхимикам, но те почти сразу могли начинать зарабатывать сами...)

"Думать он будет! Ну, пусть подумает..."

Взглянула на часы.

(Опять же, какие в среденевековье наручные часы? Но как же без них-то?!)

В комнате Амадея всё было тяжелым, громоздким — достаточно гармоничным — этого не отнять, но... но похожим на хозяина. Конечно, в Даяне Амадей килограмм на двадцать был легче гесского оригинала, но его и тут — всё равно... хватало. Часы тоже были тяжелыми, высокими, тёмными... Половина восьмого.

Она по-тихому вызвала конюшню и приказала подготовить своих лошадей.

— ...да, всю девятку. И к девяти вечера. Я не очень тебя затрудню? В очередь вставать не придётся? Ах, на утро один за другим... Нет, не интересует... А вот если кто заинтересуется про меня... Золотой. Нет, не ослышался, молчание — имеет именно эту цену. Ну, сделка? Отъезжать буду — отдам... Ты хорошо работаешь... По работе и оплата.

Фрей появился без пяти восемь.

— Он уже не один? — сразу спросил Амадей.

Кто "он", уточнять не потребовалось.

— Уже нет.

— И с ним?..

— Глоса.

— Ни-чи-во-ж-себе... — обомлела Лана.

— А Варлей? Как он?

— Бьёт себя в грудь и рыдает: ему такой меч в клане выдали! парный с кинжалом! А он... — Фрей поморщился, — Он, клянётся, что только там, у Ясного родника, сообразил: не мастер клинка десятый уровень шахматки чистым да ещё и в одиночку не пройдёт...

— А что за меч такой был у этого недотёпы?

— Не уточнил.

— На чьей лошади он вернулся?

— На своей.

— Даже так...

— Амадей, и что это всё значит? — поинтересовалась Эфа.

— Это значит — новый узел базового сюжета. Теперь у нас будет Богиня. И у неё уже есть Хранитель.. И райты уже подкинули голому Блейку какое-никакое оружие. Нестандартное оружие. То есть намекают на союз. И это означает возможность нового клана!

— Чиво?! — опять обомлела Лана.

— Зачем им это?!

— Боссам?

— Райтам!

— Мбада. Они вбивают Блейка меж собою и мбада!

— Ты думаешь, то, чего они никак не могут добиться всем кланом — сделает одиночка?! А клан начинается от ста сорока четырех человек. А Блейк — только с Глоссой! Их только двое!

— Наверняка, уже шестеро. Орехову и ее трех парней они не минуют. Раз сверху начали плести сюжет — всё. Их уже шестеро. И ещё — Богиня, — и он длинно выдохнул. — Так, у нас ещё есть шанс попасть в первую дюжину. В топовую дюжину нового клана.

— У вас? — стервозно улыбнулась Эфа.

— Не пойдёте со мной — уйду один.

— Пешком?

— Пешком. Дойду. Блейк два раза нулёвым проходил. А у меня как-никак пятый уровень. Доберусь.

— Я с тобой, — хлопнул его по плечу Фрей. — Прорвёмся!

— И я, — Якуб, как обычно особой разговорчивостью не блеснул.

— И ты? — удивилась Эфа.

— Да.

— Мальчики, а меня возьмете? — взмолилась Лана.

— Возьмём.

— А ты? — Якуб мрачно посмотрел на Эфу, потом оглянулся на Амадея.

— Помочь? — спросил тот.

— Помоги.

Эфа с интересом посмотрела на мыслителя.

— Попроси её, — засмеялся Амадей. — Просто попроси. Впрочем, можно встать на колени.

Якуб снова повернулся к стервозной красавице:

— Ну, идём с нами... — попросил он. На колени не встал, но было видно: готов. — Пожалуйста!

— Пойти? Ножками, что ли? Пешком?! Нет! — с облегчением улыбнулась Эфа и кивнула Амадею: — На сегодня мы с тобой в расчете, — и опять обернулась к Якубу: — Ещё я пятки по горным перевалам не сбивала! А приготовить коней — уже велела.

— Всю девятку?

— Всех. И в девять выезжаем! У нас полчаса на сборы.

— Стоп! Но ты же не учитывала ореховую группу! Не могла ты про них догадаться!

— Я учитывала подмену лошадей в дороге. На два комплекта не хватало, однако, что имеем — то имеем. Да и Лана, с её комариным весом...— она чуть помедлила, — Только всё равно... Нас пятеро, Орехова с парнями — ещё четверо. Итого девять. У Глоссы — её скорпихор, а сам Блейк?

— А сам Блейк у Варлея лошадь забирать не стал. Стало быть, не нужна она ему.

— Не поняла?

— Чего тут непонятного, — потешился Амадей, — Это мы будем корячиться по перевалам, а у него, видно, есть путь покороче, лошадь по которому не пройдёт!

— Он же трежер... — дошло и до Эфы.

— Вот именно.

— Но если там есть подземный ход... Но тогда... Мы же можем опоздать и не догнать их! — испугалась Лана.

— Стемнеет — они спать лягут, а у моих коней — ночное зрение. Прорву золота вколотила. Догоним.

— А там?! Как же мы с лошадьми-то?

— Я своих не брошу, — сразу отказалась Эфа.

— Нам бы только с Блейком встретиться, а потом можно будет и разделиться, — успокоил её Амадей. — Блейка я уговорю. Позже, в Долине лошадки пригодятся... Он же теперь не один... И у тебя — как вступительный взнос будет.

— У нас, — поправила его Эфа, — Если вступительный, то у нас.

— Спасибо, — проговорил Якуб.

Эфа улыбнулась, бочком подошла к нему... Остальные, улыбаясь, уступали ей дорогу... Прислонилась.

— Обними её, — посоветовал Амадей.

— Тогда кто?.. — повторил Блейк. — Кто же это тогда был? Кто же это тогда — была?

— О-о-о, — протянула Галина Осиповна, — всё интереснее и интереснее!

— Подожди. Но если это не сон... — Блейк положил на столик ложку. — Защитный контур её пропустил, сигнализация на неё не сработала... Она же вплотную к палатке подходила! И ушла, спокойно ушла.

— Защитный контур? — совсем серьёзной стала научница. — Можешь показать — где?

Блейк откинулся на спинку плетеного креслица, закрыл глаза.

"Так, трежер, это не Даяна, но какая в сущности разница?! Если бы это был лабиринт — вспомнил бы?! Вот и здесь — вспоминаем!"

Посыл на лабиринт оказался верным. Сразу включились давным-давно наработанные методики. Начинать надо с самого простого, с самого яркого воспоминания. Блейк встал. Поднялась и Галя, пошла за ним к палатке.

— Вот здесь она голой ладонью отломила бутон... Ветку откинула в сторону... вот сюда.

— Да, — подтвердила следопытка, — здесь я её и подняла.

— Ушла туда, — махнул Блейк рукой, — но я думал, что сплю, и голову не повернул... Так только, чуть глазами проводил.

— А пришла она?..

— А пришла оттуда, — показал Блейк, — Вот, обогнула этот куст... — он, а за ним и Галина, тоже обогнули невысокий разлапистый куст с бледно-зелёными, почти белыми, листьями. "Зимнелист", — автоматически уточнила ботаничка. — Вот здесь сорвала... один из этих... — Блейк указал на стайку редиков.

— Сорвала? — выказала недоверие девушка, и Блейку пришлось уточнить:

— Нет, потянула за стебель...

— Вот так? — Галя нагнулась, потянула цветок за стебель, еле слышно чмокнуло, и бутон с длинным стеблем легко вышел из земли, — Нет, здесь ничего мы не накопаем и доказать — не докажем, — буркнула девушка. — Идём дальше.

— Не потребуется, — отказался Блейк.

Галя проследила за его взглядом...

Устанавливая датчик, ей пришлось выровнять место, и теперь на разбросанной земле четко выделялся след человеческой ступни.

— Она босиком, что ли, пёрлась?

— Да...

— А цветы-то ей зачем?..

— Венок плела — чувствуя себя последним идиотом, ответил Блейк.

— Б... богиня!.. — едва не выматерилась девушка, развернулась и пошла к тенту, к столику, к обеду, — Идём. У нас на весь обед осталось только пятнадцать минут.

— Подожди, ты что-то поняла? — в спину ей спросил Блейк.

Галина Осиповна дошла до накрытого столика, села, дождалась Блейка, взяла ложку попробовала первое и только после этого ответила:

— Богини по земле не ходят, они... — она просто изошла сарказмом: — парят!

— А датчики?

— Блейк, тебя бы остановили датчики, настроенные на животных в Даяне?

— Но здесь — не Даяна!

— А-а! — отмахнулась девица, — какая разница! Как райты вошли вслед за нами в служебные проходы? Ты говорил, что нет у них здесь жёлтой отвёртки! Так что? В Даяну смотались и там прибарахлились? Так и твоя "богиня"...

— Это было не моя богиня, — отказался Блейк.

— Не поняла?!..

"Да зачем оно мне надо — чтобы ты "поняла"?!" — глухо замолчал Блейк.

"Обиделся... Какие мы нежные... Ну-ну, на обиженных воду возят!" — подумала девчонка и... и, не веря себе, от себя услышала — от самой себя услышала! —

— Извини. Я не знаю за что, но... Извини, а?

Галина Осиповна просяще протянула к Блейку руку. И с ужасом подумала: "А ведь я сейчас полезу к нему на колени — целоваться и плакать!"

— Это эльэли! — вслух почти выкрикнула она.

— Я тоже про них подумал, когда эту рыжую увидел...

— Рыжую?!

Он принял её ладонь и явно через силу, заставляя себя... или сдаваясь себе? — ответил:

— Моя богиня — она блондинка, тоненькая невысоконькая... У них с рыжей только одно общее: волосы роскошные. Помнишь, я говорил, что у идола на капище, когда я там был во второй раз, очертания фигуры и черты лица стали более отчетливыми? Волосы проявились тоже. Они длинные, но явно гладкие. А у этой — все в завиточках.

"Ну, я с этими богинями ещё увижусь! Ну, я им припомню! И им как-нибудь тоже "романтический полдень" устрою!"

Вынуть ладонь из ладони Блейка едва получилось. После обеда усадить себя в кресло абонентского пункта едва получилось...

И только свежий воздух Даяны переборол эльэльные наваждения.

Глоса огляделась. Все были здесь: и девчонка — которая представилась Марой, но которую все звали Маринкой, и трое её парней — Сим, Вэс и Джед. Был и Блейк — возвращающийся в реальность, с тоской оглядывающий толпу народа... Все были здесь — в небольшом овражке на опушке леска.

Накануне поздним вечером перед сном новоявленной команде было объявлено, что и у Блейка, и у Глосы есть свои дела на Гессе, а потому до обеда они в Даяне будут существовать в автономном режиме. Задача для группы: до полудня выйти к пункту Хладный Ключ — Блейк на личной карте указал расположение родника, и пришлые аккуратно пометили его на своих — устроить привал. Если к часу старшие не появятся, продолжить движение до пункта "Три сосны". Справитесь? Те пометили ещё одну точку и дружно кивнули головами.

Галина Осиповна потом попеняла Блейка, что настолько доверяться незнамо откуда появившимся попутчикам нельзя, а если уж решился, то надо было бы назначить главного. Блейк только отмахнулся. Он и сам всё прекрасно понимал, не понимал только одного: на кой ему вообще всё это нужно?!.. И все. Включая её, доблестную десятикратную... И, кажется, втайне надеялся, что за полдня автономного существования те залезут в топи, сорвутся со скал, их сожрут злые хищники, поубивают дикие рейнджеры. И тогда — пройти перерегистрацию, и одному, в привычном одиночном плавании...

Галя улыбнулась: не вышло — вот они, все! И, судя по журналу, — даже в заданной точке маршрута. Да и не только по журналу: из-под корней раскидистого дерева, расположившегося на дальнем пологом склоне оврага выбивался родничок — тот самый Хладный Ключ? Ручей почти сразу же срывался в крохотный водопадик и позванивал на камнях. Но прислушаться не получилось: кругом стоял такой гвалт...

— ... тупая бота! — орала на неё девчонка.

— Стоп! — негромко произнесла Глоса. — Я объявляю о своём присутствии. В чём дело? О чём шумим?

— Я объявляю о своём присутствии, — проговорил и Блейк. — Что происходит?

Все сразу замолчали, и колокольчики водопадика зазвучали отчетливее. Но бестолковая девчонка опять забубнила:

— Ну, уже четверть второго... вас не было, мы решили двигаться дальше... а там...

И опять тишина, и опять переплески струек.

— Виверны там, — сорвал мелодраматичную паузу Вэс. — Перекрыли тропу.

— Выводок, — уточнил Джед. — Шесть кожистых виверн. На один залп из её арбалета, — мотнул он головой в сторону Глосы. — А ава её, и нам отказала, и сама стрелять не хочет.

— И правильно, — вздохнул Блейк.

— Почему?! — поразилась Маринка.

— У кого из вас самый низкий уровень?

— У меня... — виновато проговорила она. — Третий.

— Значит, у остальных выше. Кожистые виверны — экзоты четвёртого. Зачем вам арбалет девятого?

— А чего мучиться? Один залп... как ты тогда — по волкам...

"Никто из них не понимает, — подумал Блейк. — Никто. Плохо". Он оглянулся на Глосу, она чему-то слепо улыбалась.

"Чего она здесь нашла забавного?!" — подумал он, и вдруг услышал. И понял. И тоже улыбнулся. И уже без раздражения объяснил:

— Сизые волки — звери второго уровня. Я два раза в одиночку прошёл маршрут и встречался только с одиночками — первого. У вас — третий-четвертый?

— Да...

— Вам и подкинули противников под себя... Стаю — второго. Второго — но стаю. Вы должны были её пройти сами, но вмешался я с арбалетом, и теперь на пути ещё одна стая, но уже четвёртого уровня. Прошлый раз её здесь не было. Про термин "автобалансировка" слышали? Да, сейчас — один залп, и дорога будет чистая. До следующего зверя... Зверя сбалансированного под арбалет... Или не зверя. А, к примеру, вылетит навстречу нам рой драконьих ос. А так как нас здесь отнюдь не одиночка, то по рою на каждого. И каково оно будет?

— Но...

— И на будущее... С моим аватарой вы спорить можете. Допустимо, и потому разрешаю. А с а'Глосой — просто слушаться! Даже если она не сможет объяснить свои решения. И так будет до тех пор, пока вы не выйдете хотя бы на десятый уровень. — Блей покрутил головой и добавил: — Это, если к тому времени она не уйдёт за двадцатый.

— Но-о... — опять протянула Маринка.

"Вот ввязался!"

— Задание для всех, — улыбнулась Глоса, — к вечеру... к ночному привалу обосновать приказ Рыцаря.

— Но...

— Подтверждаю!

Глоса отвернулась, чтобы скрыть смешок: она увидела, как Вэс сзади слегка пнул свою Мару по голени. Кажется, помогло.

— Посмотрим? — предложила водительница Блейку. Он только кивнул.

Ближний склон оврага был круче дальнего, и край его порос не деревьями, а невысокими кустами. Смятая трава показывала, где их спутники поднимались, откуда оглядывали маршрут.

— Я покажу? — опять влезла Мара.

— Нет, — отказал ей Блейк. — Вам будет другое задание.

— Да? — загорелись глаза у девчонки. — Кому именно?

— Всем. На пять минут, — Блейк был серьёзен. — Пять минут слушать родник.

— Что?!

— Ты сейчас его слышишь?

— Ну-у-у... Теперь слышу.

— Кто услышал раньше?

— Я, — после недолгого всеобщего молчания проговорил Фрей.

— Вот и помоги остальным! — Блейк отвернулся и пошёл наверх.

Глоса проследила сверху за его подъёмом. Да уж... Прошёл, как следопыт: ни на веточку хрустящую не наступил, ни на неприкрытую травой землю ногу не поставил... Впрочем, у трежеров же тоже... Нет, даже, сложнее, строже: у следопытов в противниках — звери, а на трежеров ставят ловушки люди. И перед следопытом всегда — простор, даже если есть тропа, перед трежером — всегда тропа, даже если вокруг, вроде бы, просторно.

— Вон они, — показала она.

— Вижу, — подтвердил он.

Перед первой, невысокой ещё, некрутой ещё грядой гор, за которой больше угадывалась, чем проглядывалась, другая, тянулась, уходя за горизонт, неширокая долина, поросшая кустами, заросшая травой. То там, то сям возвышались над ней деревья. Нечто вроде местных баобабов — высоченных, толстых, нелепо-развесистых.

С ветвей того, которое стояло на их пути, время от времени срывались темные кляксы, падали, опять взлетали, прятались меж сучьев, опять срывались... И в тишине... — приблудная группа слушала родник, слушала плохо: от них раздавались шорохи, слышались шёпоты, — но и в этой, относительной тишине с противоположной стороны, издалека явственно время от времени доносился сумасшедший хохот... Да, по-другому эти звуки не назвать — хохот безумца. Точно: кожистые виверны.

Глоса выгнулась, достала из кармашка рюкзака футляр, раскрыла его, вынула раздвижную подзорную трубу и, чуть поколебавшись, протянула её Блейку.

— Спасибо, — поблагодарил он, раздвинул, приложил к глазу, прищурил левый глаз... — Одна, две, три... четыре... ага, вон пятая... а где же шестая?

Шестая неподвижно висела вниз головой на верхней ветке, выше остальных, и терялась на фоне таких же удлинённых тёмных гирлянд плодов. Это матка — старшая. Та, которая правит прайдом, та, которая сейчас, пока остальные занимались делами прайда, контролирует округу. Блейк, в конце концов, нашёл и её.

— Я пойду первым, ты — последней. Защищаешь только себя. Вмешиваешься — в крайнем случае. Потеря кого-то одного — это не крайний случай.

— Если этим "кем-то" будешь ты, я вмешаюсь.

— Нет. Меня зверь, который ниже классом, не достанет.

— Ты уверен, что там нет бестии, которая выше тебя по классу?

— Да не видно никого больше, но... Нет, не уверен я, — и Блейк выругался, — угораздило же меня на тот залп!

— Иначе бы не успел... Они были растерянны, они не были готовы сражаться. Они только взывали...

— Они были готовы сражаться. Они были не готовы победить. Их бы схарчили. Но всё равно...

Он отдал Глосе подзорную трубу.

— Пять минут прошли, — улыбнулась она.

— Да, — согласился он, и обернулся к группе, — Внимание! — те с облегчением поднялись, повернулись к нему, — Вы готовы?

— Да, — ответила за всех Маринка.

— Джед, что у тебя с меткостью?

— Четвёртый уровень. Я за счет арбалета и сам на четвёртый поднялся.

— Ясно. Арбалет — за плечи.

— Но...

— На таком мизере с таким оружием виверну не взять. Только собьёшься с общего ритма.

Глоса ожидала ещё одного возражения, но нет — парень начал пристраивать арбалет за спиной. Промолчала и девчонка... Впрочем, её за руку держал Вэс — может, как-то её молчанию и поспособствовал.

— Выходим, — продолжил Блейк. — Гуськом. Цель: добраться до противоположной опушки. До нее чуть более полутора километров — на десять минут бега. В лес виверны не полезут, крылья пожалеют. Повторю: цель — войти в лес, а не перебить всех виверн. Поэтому больше пользуйтесь щитами, чем мечом, больше укрывайтесь, чем бейте. Напомню, что, хоть крылья у них — тоже оружие, но больше — отвлекающий фактор. А зона уязвимости — тело. Чешуя рубящим ударом мечами наших уровней не пробивается, нужно колоть.

Он перевёл дыхание и продолжил:

— Я иду первым, Глоса — последней, вы между нами. Дистанция — три метра. Глоса со своим высокооктановым оружием не вмешивается. Её стражи — тем более. Она защищает лишь себя. И только мечом! Виверн шестеро, нас — тоже. Виверны нападают неодномоментно, наблюдая за результатом атаки предыдущей, с разных сторон, с разных высот, добычу не делят: на любого члена атакуемой группы может пойти любое их количество, но главная мишень — первый и последний. Может, лидера они считают лидером, а последнего — самым слабым? Первых двух я беру на себя, за мной идет Джед, он сражается с третьей . Слышишь Джед? — твоя только третья! Четвертая, Вэс, твоя. Ты идешь за Джедом. Следующая — Марина, она страхует Джеда и Вэса. Назад не оборачивается. Симон, ты — за ней, перед Глосой. Я думаю, две последние кинутся на неё. Но твоя задача не они, твоя задача — страховать вашу девушку! И только это! Ну, разумеется, и защищать себя, если что... Хотя тебе вряд ли достанется. Всем всё ясно?

Мальчишки кивнули, девчонка не удержалась:

— Рыцарь, а твой щит?

Щит Блейка, добытый у Варлея, внакладку с её собственным, был укреплён за плечами Глосы. Он его вообще не хотел брать, хотел бросить — прикопать где-нибудь, но водительница и слушать не стала, просто взяла и всё. Блейк поморщился, но согласился: для её уровня вес щита четвертого уровня был комариным.

" — А почему не велел продать с доспехами?

" — Это информация о моей манере боя. Пусть райты думают, что щит мне нужен.

Видимо те же самые соображения и теперь на миг смутили Рыцаря, но он всё же ответил:

— Щит — чтобы защищаться. Я привык ходить один. А в одиночку защита — это путь к перерегистрации. Надо либо оставаться невидимым, либо убегать, либо нападать. Поэтому я без щита. Мне привычней по мечу в каждую руку.

Он дождался кивка Мары.

— Ещё вопросы?

Теперь смолчала даже девчонка

— Глоса, — обратился он водительнице, — есть что добавить?

— Есть, — она никогда не спешила сбрасывать свою информацию в библиотеку: рейтинговые очки её интересовали не очень, а статус миссионера давал допуск до четвертого уровня файлового хранилища, пока хватало, — мелочь, но есть: лучше бить по шее. Здесь прокатит даже рубящий удар. Попадёте идеально — оттяпаете голову, но... у вас вряд ли получится: на шее тоже — броневая чешуя, рубить надо наискосок, чтобы меч двигался вдоль чешуек — между ними... Однако... броня не броня, чешуя не чешуя, но шея у них — сплошной болевой центр, попадёте — виверна отскочит. Вернётся, только придя в себя. Секунд двадцать-тридцать выиграете, — Глоса сделала паузу, обозначив раздумья, и добавила: — Да, ещё: дистанция нападения у них начинается с тридцати метров. Всё.

Нет, это снова было не всё, и оставшееся "мелочью" тоже не было: матка почти всегда нападает последней, и на самую лёгкую цель. Её преимущественное право — наносить последний удар. Объявляя тем самым свои права на добычу. (Впрочем, надо уточнить: не всегда, а почти всегда — с подавляющей вероятностью). А при её гибели остальные сначала впадают в ступор, а потом... Потом среди уцелевших начинаются перевыборы.

"Но ведь наши новые союзники всё равно не будут участвовать в них?"

— Принято, — Блейк не обратил внимания на её лёгкую усмешку. — Кто-нибудь из вас, — обратился он к принятым, — точно определить дистанцию в тридцать метров сможет?

— Ну-у-у... я... наверное... — потянула девчонка.

— Не можем. Никто, — оборвал ее Джед.

— И ты?

— Я — только базовые дистанции: семьдесят метров — убойная дистанция для моего арбалета, сто метров, сто пятьдесят, двести... Промежутки — это следующий уровень.

— Тридцать я тоже не определю. Глоса?

— Да, — улыбнулась водительница.

— Предупредишь?

— Хорошо.

— Отлично, — он не стал акцентировать внимания на ляпе Маринки. И правильно: мальчишки сами ей как-нибудь растолкуют. — Ещё раз, я беру двух первых виверн. Джед?

— Моя третья.

— Вэс?

— Четвёртая.

— Мара?

— Страхую их.

— Симон?

— Страхую Маринку.

— Глоса?

— Глушу всех, кто на меня рыпнется.

"А в Даяне она более раскованна..."

— Ну, тогда легким бегом...

— Рыцарь? — обратилась к нему девчонка.

Блейк недовольно поморщился, но отозвался:

— Да?

— А что это было? Ну, эти — пять минут?

"Это ты нас так заткнул?" — поняли все невысказанное.

"Да! — чуть не сорвалось у Блейка, но... — "Рыцарь", говоришь?! Что ж, тогда получай":

— Это был вам глоток красоты перед боем.

"Ни хрена ж себе!" — подумала Галина Осиповна.

"Ни хрена ж себе!" — изумились мальчишки.

"Ни хрена ж себе!" — обомлела девчонка.

— Всё! лёгким бегом, марш!

И они побежали. Лёгкий бег — самый экономный вид передвижения по шкале расстояние/усталость. И по концентрации на цели тоже. И ещё...

Когда идёшь — успеваешь посмотреть, куда ставить ногу, успеваешь подумать — а стоит ли ступить именно туда, а может, лучше не туда — а рядом? Успеваешь принять решение.

Когда бежишь, времени на размышление-осознание-анализ каждого шага уже не остаётся, и управление перехватывает подсознание. Личного опыта у каждого человека, чтоб понять, куда лучше ставить/не ставить ногу — из десятилетий, а инстинктивного, того, который хранит homo sapiens — из сотен тысяч лет. Впрочем, если по прямохождению, то и ещё... сколько там этому... homo erectus, что ли?... — так и на миллионы потянет.

Недаром, когда Галина зарабатывала свой обязательный для миссионера разряд по горному туризму, при спуске по тропам инструктора каждый раз переводили группу на бег — статистика настаивала: так менее травмоопасно.

В Даяне с "прямохождением" проще, зато строже с концентрацией — с количеством событий на единицу времени... С количеством приключений на виртуальную задницу. ("Безопасных приключений", — хмыкнула в своём компьютерном кресле научница. — Вон, к примеру, они, приключения эти, нас уже увидели и сейчас... м-м-м... нагрянут!"

Увидела пока только матка. Она сорвалась со своей ветки, расправила крылья, взлетела, разинула пасть, раздался истеричный хохот... Сигнал, наверно... типа: к оружию! или: вижу обед!

Все экзоты — людоеды. Все они — ненавидят людей. Они прекращают любую охоту, если видят человека. И начинают новую — на него. Инстинкт самосохранения при этом почти заглушается, все прочие инстинкты — тоже. Ну, тоже — почти: спаривание они не прекращают, к примеру. Хуже них только нечисть. У той — убить человека приоритетнее вообще всего. Может, потому, что они не спариваются?

Рядом с маткой, чуть ниже её, уже толклись пятеро остальных, от их хохота ломило уши, но Блейк на них внимания не обращал: спокойно удерживая маршрутную скорость, он вёл отряд почти прямо на дерево, оставляя его слева, оставляя слева виверн.

"Логично, — согласилась с ним Глоса, — щиты у всех висят на левой руке".

"Первые две — мои", — перед стартом сказал Блейк, и, так как ребятки уверовали в "Рыцаря", то поверили и в его предупреждение: "ваша третья!" Значит, пока можно было бежать за лидером, а не косить глазами вверх или с ужасом прислушиваться к их каркающему смеху. "Третья и четвёртая". Ребятки поверили, что на них четверых будет только две виверны... Что ж, посмотрим-посмотрим, что такое трежер в сельве Даяны! В саване Гессы мальчишка был откровенно беспомощен.

Сама Глоса главное для себя увидела: грязно-коричневые крылья у кожистых виверн испещрялись разномастными багровыми пятнами — так вот, у матки эти пятна сливались в две — по одной на каждое крыло — две почти прямые линии.

Виверны не птицы: те, готовясь к атаке плавно кружились бы в восходящих потоках, а эти, огромными летучими мышами, беспрестанно дёргаясь, падали и взмывали, бросались неровными скачками то влево, то вправо, и неизменным оставалось только одно: выше остальных в их путаном коме всё время была одна и та же особь. И ком этот как-то неощутимо приближался.

— Внимание! — крикнула она. — Тридцать метров!

— Держать строй! — тут же отозвался Блейк. — И всё по установке! первые две — мои! — и буквально через десять секунд: — Вот они!

"Ну-ну... Вот оно — это самое "почти"", — только и подумала Глоса: было видно, что, если первая виверна действительно пошла на лидера, то вторая нацелилась на середину колонны — на Мару? На Вэса?

— Держать строй! — опять закричал Блейк.

Что ж, вовремя. Второй в их крохотной колонне — Джед, уже чуть было не оглянулся, чуть было не споткнулся, но выкрик Рыцаря привёл его в чувство, он успел выровнять бег.

— Поднять щиты! — последовала следующая команда.

Щиты послушно поднялись над плечами.

Блейк выдернул из ножен меч, один — клановый. Глоса не озаботилась и тем. Было бы надо, она бы этим "экзотам" поотрывала головы голыми руками. Нет, эта битва была не её.

— Джед, лови третью! — успел выкрикнуть лидер. — И строй, держите строй!.. И темп — тоже! И, — он отпустил вожжи и закричал во всю глотку, — о Боги-и-ня!!

— О Богиня! — заорали остальные.

— О Богиня! — заорала и Глоса: а чего б не повизжать в своё удовольствие?!

И началось.

Виверны знали три манеры столкновений: либо от них бежали со всех сил, либо — на них со всех сил, либо застывали на месте. И все всегда вопили. Эти вопили тоже. И бежали. Значит — изо всех сил. Первая из виверн, налетая, уже видела шею лидера стаи homo перекушенной, но челюсти щёлкнули впустую: он резким кувырком ушел влево, она не успела перестроиться к смене темпа, а он уже вскочил, и нанес удар сам. Мечом. Обеими руками. Тоже по шее, по её вытянутой шее. Наискосок, вдоль броневых чешуек, между ними. И голова отлетела в сторону.

А Блейк, не оглядываясь на рухнувшую за ним тушу, развернулся и бросился к Маре:

— Щит!

И девчонка сделала правильно: она резко двинула щит навстречу оскаленной морде второй виверны. Раздался треск — щит не выдержал, развалился. Для Мары удар тоже оказался слишком сильным — она отлетела, упала. Но и Симон всё сделал правильно: он подхватил девчонку, вздёрнул её на ноги, прикрыл своим щитом, потащил волоком за собой. Зато перед Блейком вытянулась ещё одна шея. И ещё одна обезглавленная туша рухнула на землю.

Он обернулся. Мальчишки слишком уверовали в его слова. Третья виверна нависла над Джедом, он мечом отмахивался от неё и забыл о других. Четвертая, которую должен был перехватить Вэс, резко изменила направление и крылом сбила Джеда, он покатился, и пятая, сложив крылья, так что багровые пятна на них слились в прямые полосы, вытянув голову, ринулась на него. Никто не успевал ничего. Ни он сам, застигнутый на противоходе, ни Симон с Марой, ни занятый своей противницей Вэс, а Глосе он сам запретил вмешиваться!

И Блейк сделал единственное, что ему осталось. Он опять завопил:

— О, Богиня!

И метнул, как дротик, наперерез экзоту метнул свой меч. Шансов попасть в неё был ноль. Но он попал. Меч вошел в основание шеи. Виверна рухнула на землю вплотную к Джеду. Она ещё успела то ли квавкнуть, то ли хохотнуть, но Джед отбросил меч, сдёрнул с плеч арбалет, взвёл его и всадил болт прямо ей в слезящийся глаз. И она сдохла.

А дальнейшего не понял даже Блейк. Оставшиеся в живых три виверны почти по-куриному заквохтали, отлетели и отупело опустились на землю недалеко от людей.

Джед лихорадочно завертел воротом, вскинул, прицелился... Выстрел! Болт пробил шею ещё одной, её начало бить конвульсиями. Зато две другие словно очнулись — они прыгнули, взлетели, но, не успел Блейк подумать: получи ещё одну битву! — как они действительно устроили битву — но между собой.

Джед опять поднял арбалет, но заколебался...

— Стой! Не надо, — помог ему с решением Блейк. — Даже если попадешь, то уже не смертельно. А болт можем потерять.

Виверны мерзко захохотали и, остервенело клюя друг друга, лупя друг друга крыльями, полетели от них подальше.

Джед опустил арбалет, вынул болт и разрядил тетиву.

— А та? — кивнул на раненную экзотку Блейк. Она визжала и дёргалась, её пластало, подбрасывало, агония ломала её, крутила...

Джед с сомнением посмотрел на своё оружие... И перевёл взгляд на друга:

— Вась, сделаешь?

"Так Вэс, — улыбнулась про себя Глоса, — это Васенька?"

— Спасибо, — ответил тот. — Потренируюсь.

Хорошо подстроиться и снести мечом ей голову у него получилось только третьим ударом.

— Строй! — скомандовал Рыцарь, — Двигаем отсюда!

Но двинуться не успел.

— Рыцарь... — просяще проговорила Мара.

— Что ещё?! — обернулся к ней Блейк.

— Печень четырёх виверн, — отводя взгляд, пробормотал вместо неё Симон.

"Печень виверны — важный алхимический компонент при изготовлении многих зелий. И дорогой. Очень. Одна штука — сто — сто пятьдесят золотых... То есть от шести тысяч рейтов... Нет! Некогда!"

— Ребята, нам не до бизнеса с алхимиками!

— Да мне не для бизнеса... — тихо проговорил Симон.

— Стоп! — дошло до Блейка. — Ты сам алхимик?!

— Да, — вместо Симона ответила девчонка. — Пятый уровень.

— А ты?!

— Воровка, — пожала она плечиками.

— Ты мечник? — спросил он Вэса.

— Четвёртый уровень, — согласился парень.

— А я стрелок. Тоже четвёртый, — без всяких вопросов объяснился Джед.

— Вообще-то, — засмеялась Глоса, — это надо было выяснить ещё вчера. Да ладно... Не мучайся. Ты был в шоке, они были в шоке...

— А ты?

— А мне было лень, — ещё раз улыбнулась она, потом согнала улыбку: — Так что по печени?.. Принимай решение.

— Сколько тебе потребуется времени? — повернулся к алхимику Блейк.

— Шесть минут на штуку.

— Полчаса... — хмуро протянул трежер.

— Да, но быстрее никак — необходимо соблюсти ритуал... Строгий ритуал. Чуть ли не по секундам...

— От нас помощь нужна?

— Нет, — с отчаянной надеждой выговорил Симон.

— Действуй. Остальным — отдых. Займитесь амуницией, заклейте царапины. По сторонам я сам посмотрю. Глоса, возвращайся через двадцать пять минут — может, сменишь меня.

"Он не хочет возвращаться на Гессу со мной? А я? Я хочу снова оказаться с ним в палатке наедине под маревом эльэлей?", — Галя не сумела ответить на свой вопрос.

— Рыцарь, спасибо! — опустился на колено перед Блейком Симон.

— Встань! — закричал Блейк. И покраснел.

— Я объявляю о своем отсутствии, — улыбнулась Глоса, и Галя сняла шлем.

Галя, сняла шлем, потянулась... Взгляд её упал на Блейка... И — опять!..

Нет, это надо прекращать, с эльэлями надо что-то делать... Так, сначала искупаться, а потом... А может?.. — научница затрясла головой, стряхивая наваждения и соблазны, — В воду! И баттерфляем! И кролем! Туда и обратно, туда и обратно!

А потом, все оставшиеся десять минут Галина Осиповна извела, устанавливая в палатку кондиционер и настраивая его на жёсткую фильтрацию. Поначалу вознамеривалась ещё и разрядить внутри баллон со сжатым воздухом — в стандартном наборе исследовательской платформы, нашёлся и такой, — но раздумала: к вечеру и так стерильно всё будет.

Всё!

Всё? Галина Осиповна вдруг поймала себя, что всё это время старательно не глядела на Блейка. Да и осознав данный факт, взглянуть на него всё же не решилась. Просто подошла к пульту, села в кресло, надела шлем...

12. Демоны

— Я объявляю о своём присутствии, — произнесла Глоса.

"Опаньки! И что тут у нас?!"

Все столпились у дерева... все? Нет, Симон застыл в странной позе у недалёкой виверны — вот привалило парню! Плюс уровень, как минимум. А вот все остальные действительно здесь, у этого туземного баобаба, недавнего места гнездовья экзотов.

— Рыцарь нашел клад!

"Рыцарь" как раз укладывал в рюкзак вилочницу. Глоса присмотрелась: ничего особенного, стандартная, четвёртого уровня. У неё такая имелась — но восьмого. У Блейка радиус действия метров десять, а у неё — на пятьдесят. Да толку-то! Постоянно ею занимать обе руки не будешь, а кто б попёрся проверять все местные баобабы! Она огляделась. В прямой видимости полутора километровой прогалины, которая отделяла одну полосу леса от другой и тянулась к горизонту, таких великанов росла не одна дюжина...

— Все проверять никаких сил не хватит, — улыбнулся ей Блейк. — Я оба прошлых раза проходил здесь, не задерживаясь.

— А теперь?

— А теперь свободное время появилось, — чересчур поспешно ответил трежер.

"Не ответил, — поняла Глоса и... и согласилась с ним: — Правильно. С чего бы ему такой толпе народа раскрывать профессиональные секреты?!"

— У тебя качественный идентификатор — посмотришь?

Он отодвинулся, отодвинул рюкзак...

Тоже мне клад! — так, мелкая нычка. Чтобы добраться до неё Блейку пришлось вырубить в земле с метр квадратный переплетённых корней, выгрести почву... Замка на удлинённом сундучке, видимо, не было... Крышка уже откинута... Два отделения... В первом — груда золотых монет, а во втором — лук, пара ножей, по колчану стрел, болтов. Точно: ничего интересного — она забрала бы золото, к луку со всем стрелковым запасом и не прикоснулась бы... а ножи... Да они лёгкие... И штучные — других точно таких же нет. Себе бы не взяла — о своём оружии надо знать всё. Но, на подарок сгодились бы — есть любители экстрима...

Ну, так это она, десятикратная, а эти... нищета подзаборная...

Глоса подняла лук, взглянула на Джеда:

— Опознавать?

— Не надо, — он старательно удерживал равнодушие в голосе, — Длинный лук, с малым светом.

— То есть?

— Прицельная дальность в полтора раза больше, чем у моего арбалета — до ста метров, скорострельность — раз в десять... И — плюс двадцать пять процентов урона по нечисти и нежити... И светлые стрелы — лёгкие они, на порядок больше можно набрать... Вон в колчанах: арбалетных болтов, наверняка пара дюжин, а стрел — за сотню... Одно слово — шестой уровень...

— Блейк?

— Отдай, — он повернулся к стрелку. — А тебе не тяжко с таким придётся? Всё-таки через уровень?

— Меч — было бы тяжеловато, а лук — мой атрибут, выдюжу... Да и, Рыцарь, — улыбнулся он, — я думаю, с тобой мой четвёртый — ненадолго...

Он принял лук, огладил его плечо, вскинул, натянул тетиву, спустил, прислушался к её звону... опять улыбнулся, опять огладил плечи лука...

— А ножи кто-нибудь признал?

Все промолчали.

Глоса подняла один из них, выдвинула из синеватых изогнутых ножен изогнутое лезвие, полюбовалась на синеватые отсветы.

— В принципе ничего серьёзного. Ножи, как ножи... Красивые, конечно... Можно продать — есть здесь коллекционеры, собирают клинки Хурадо... Но если они в паре — плюс пятнадцать процентов к удаче, и до ста к стремительности на низких уровнях носителя... И как у всех клинков этого мастера — случайное колдовское усиление при каждом третьем-четвёртом ударе... Тоже шестой уровень, но по весу — он, как у второго.

— Ой, — не выдержала Маринка.

""Стремительность" — скорость обращения с оружием... Вот столкнешься с такой бестолковой на узкой дорожке... И пробуешь взять её за шкирку, дабы оторвать уши... Но тут она выдёргивает ножи... И, не готовый к резкой смене темпа, без ушей уже можешь остаться ты".

— Удача — в бою?

— Общая. Причём ножи не обязательно обнажать.

— Просто сесть за стол и сыграть в кости? — улыбнулся Блейк.

— Ну, если рядом нет хорошего подавителя магии. Или хотя бы индикатора.... — улыбнулась Глоса.

— Рыцарь... — опять не выдержала и жалобно попросила Маринка.

— Рыцарь? — опять улыбнулась Глоса.

— Отдай.

— Ой, — пискнула девчонка.

— Аккуратней! — вскрикнула водительница, но не успела.

— Ой... — ещё раз пискнула Маринка, но нож не выпустила, и капли крови потекли по лезвию... И не капнули с него, а растворились в нём.

— Надо же... — проговорил из-за спины подошедший Симон, — Довелось же увидеть инициацию клинка Хурадо... Случайная кровь владельца при первом соприкосновении... Плюс два уровня...

— Ножам?

— Не только... Завтра Мару у дерева навыков будет ждать сюрприз... Впрочем, кажется, не только её... Лично мне теперь тоже очень хочется в кабинет. Подожди, — он придвинулся к не знающей, как бы ей ножи приладить, девчонке, — кажется, это делается так...

Симон бережно подтянул левый рукав девчонки и пристроил ножны того, что чуть побольше, ей на левое запястье, а другие ножны, поддернув штанину — на внутреннюю сторону правой лодыжки.

— Не бойся — сами не выскользнут... И не помешают — никогда.

Блейк к ним не приглядывался, он выгребал золото, пересчитывал монеты, укладывал в рюкзак... Колчаны Джед уже принайтовал к своему.

— Сколько? — поинтересовалась Глоса.

— Шестьдесят — малый стандарт.

— Так тебе только золото достанется?

— Во-первых... — Блейк мельком осмотрелся, его "принятые" посмеивались над девчонкой и в их сторону не глядели. "К золоту практически равнодушны", — с облегчением подумал он. — Во-первых, на это золото я могу купить лук получше, чем нынешний Джедов... а во-вторых...— он отодвинулся, — Поможешь?

— С чем?

Блейк опустил крышку сундучка, накинул петлю и взялся за рукоятку, попробовал потянуть... Отпустил.

— Надо его выдернуть.

— Зачем? Ты что, его хочешь с собой потащить?!

— Я хочу его вынуть. Только вынуть.

— Хм... — заинтересовалась десятикратная водительница, приладилась, раскачала, потащила... — Ничего себе...

— Вот именно, — разулыбался Блейк, глядя на открывшийся, скрывавшийся под сундуком аккуратный прямоугольник весёленького жёлтого цвета. — Отвёртка. Как вы несомненно догадываетесь — жёлтая. Да-да, это и есть — жёлтая отвёртка.

Он взглянул на Глосу, но та не улыбнулась в ответ, и на него она не глядела.

— Блейк, — подняла она руку и указала на опушку, откуда они недавно выбежали, где в неглубоком овражке бил Хладный Ключ, — а что вон то?

Трежер взглянул тоже.

— Довозились, — только и выговорил он.

— Кстати, посмотрите и туда, — указал в противоположную сторону Симон, — по— моему, не менее интересно.

— Кого это по наши души?!... — закрутила головой девчонка.

— По ваши — вон те двуголовые псины...

— Марин, керберы это, — пояснил алхимик.

— ... а по мою... тоже появятся... — плохо улыбнулась Глоса. — Стоп! — резким окликом остановила она Джеда, уже натягивающего лук. — Это Спот.

Маринка проследила направление прицела Джеда и увидела какое-то шевеление травы, потом размазано мелькнули какие-то пятна, потом... Да, это был гепард.

— А то — Рамзес? — указал на приближающееся темное пятнышко в небе стрелок.

— Да.

Водительница сдёрнула с плеч свой арбалет и обратилась к парню:

— На пару с Симоном управитесь?

— Нет, — отказался Симон, он уже копошился в своём рюкзаке. — Я буду занят. Давай с Марой.

— Ну-у-у... — с сомнением протянула Глоса, взглянув на воровку — Ну, да ты ж, помнится, сама этого хотела...

И протянула арбалет девчонке. Та с готовностью подхватила его.

— Ой! — она чуть не выронила его, — Тяжеленный-то какой...

— Может, я? — предложил Вэс.

— Нет, — отказал ему стрелок, — возьми мой лук. У тебя с ним лучше, чем у Маринки получится, а мы с ней с этим всё-таки попробуем сладить... — он принял от Мары чудовищное оружие, тоже поморщился, — Повернись, — девчонка послушно повернулась к нему спиной, Джед положил арбалет ей на плечо, чуть щёлкнуло, арбалет зафиксировался, а она только тяжко вздохнула, — Держись! Слушай команду и старайся не дёргаться, o'key?

— Ес офкоз, — с кошмарным акцентом согласилась русская.

Джед подвигал арбалет, а потом пальцы его заскользили по кнопкам, переключателям, клавишам... А Вэс поспешно начал отсоединять от рюкзака колчан со светлыми стрелами. На приближающихся с разных сторон стаи двухголовых бестий они старались не смотреть.

Впрочем, ни на них, ни на него Глоса не смотрела тоже — она возилась со своим рюкзаком, благо, на её уровне оружия, хранящегося в нём, хватило бы на приличный отряд... Правда — не на этот конкретный, из которого двоих потребовалось только на арбалет...

— Джед, вот кассеты для арбалета! — выложила она перед ним боеприпас, — Дюжина зарядов. Попробуй перезарядить, сейчас. Потренируйся. Быстро! Дистанция поражения — пятьсот метров. Полкилометра керберы пройдут за тридцать секунд, у тебя должно быть шесть залпов. Шесть!

Джед взглянул на приближающуюся стаю, оглянулся на другую.

— Та — моя, — успокоила его водительница.

И стрелок занялся арбалетом.

— Керберами же управляют демоны? — спросил её Блейк

— Да. Земляные демоны. На первом для них уровне у каждого полторы дюжины этих тварей, — ответила она и опять занялась рюкзаком. Показались доспехи — поножи, нагрудник с высоким воротником, бармица, шлем. — Но с каждой победой количество псов увеличивается. Минимум на шесть. А максимум... В зависимости от уровня жертвы.

— У меня от них в глазах рябит...

— Тридцать восемь и сорок шесть.

— А твоя статистика с демонами?

— В одиночку — три боя. С разными. Один проиграла. Живучие твари. В них надо три раза, — не меньше! — хорошо попасть... Очень хорошо попасть... В общем, нужна магическая поддержка. Очень.

— А то у тебя нет чего-нибудь такого-эдакого?!

— Есть, но... Я с ними старалась не связываться. Да и они тоже... пару раз уходили без боя.

— Смерть от демона — потеря части души... То есть минус три уровня при перерегистрации... Проиграла первый?

— Последний, — глухо призналась она.

— Так вероятность победы 0,67?

— Вероятности считают после третьего поражения, — не согласилась Глоса. — И у меня — когда один на один.

— А против двух... если по очереди, то 0,67*0,67... Уже менее пятидесяти процентов...

— А если одновременно?... Это другая статистика, и её меня нет совсем. И если они при этом вдвоем, на пару раздерут мою плоть... Что тогда что? — минус шесть уровней?...

— Когда после двенадцатого — сурово... Больше года, наверное, восстанавливать... А если тебе смыться?

— Ты что, не знаешь? — по-нормальному, они стремительны, но не быстры. Однако скорость догоняющего демона равна полуторной скорости убегающей жертвы. Сбежать от них невозможно. С вами твари тогда и связываться не будут, вы им — мелочь, а за меня они получат по лишней паре дюжин псов!

— Значит, не дать им соединиться... И — мечом и манёвром!

— Да!

— Джед! Слышал? — на вас тридцать восемь керберов. Дальше молитесь Богине! А мы с Глосой туда! — махнул Блейк рукой в противоположную сторону. — Успеем управиться — вернёмся.

— И не вздумайте бежать! — внесла свою долю Глоса.

Девчонка под арбалетом, вдруг изогнулась и выхватила только что приобретённые магические ножи, развела руки в стороны, и снова замерла...

— Мара! — прошипел парень, вильнув стволом оружия.

"И они подействовали и без того", — успел согласиться с ним Блейк, но тут Глоса выкрикнула:

— Джед!

Тот выстрелил на мгновение раньше.

Шесть мерцающих стрел сорвались навстречу демоническим тварям. Цели достигли все, но один из керберов успел подпрыгнуть, в воздухе пастью перехватить арбалетный болт, перекусить его и выплюнуть обломки...

— Глядишь ты, а ножи-то, кажется, сработали, — почти удивилась Глоса, — у псов этих, вообще-то, тридцати процентная защита от стрелкового оружия, то есть два должны бы уцелеть, — и добавила: — А у демонов — почти чисто на сто.

Джед не прислушивался к ней, он орудовал рычагами, кассетой...

Выстрел! Ещё минус четыре...

— Рамзес! — позвала скорпихора водительница.

— Стойте! — вдруг закричал Симон, у которого на алхимически-яростном пламени костра в алхимически-вычурном котле что-то закипело, — Рыцарь, твой меч!

— Некогда! — ответил Блейк.

— Шесть секунд! Мара, кинь мне нож, любой! Быстро! Рыцарь, меч! Шесть секунд!

— Блейк... — раздумчиво произнесла водительница.

И Блейк решился:

— Держи... — протянул он клановый меч алхимику, — И время пошло!

Звон тетивы — выстрел! Блейк не удержался — посмотрел. Опять уцелели две бестии.

Начал стрелять Вэс... Бестолку... Далековато для него ещё. Хотя, кажется, под градом светлых стрел двухголовые псы чуть притормозили.

Скорпихор не спеша подошел к Симону.

— Держи! — тот вынул из своего варева острие клинка и протянул меч Блейку. — Вэс, кинь мне колчан!

— И что это будет? — спросила вслед ему Глоса.

— Не знаю, — не оборачиваясь, ответил он.

— А что ж такой счастливый?

— Потому что — будет!

Глоса качнула головой...

— Блейк?

— Вперед!

Она резким движение помогла ему устроиться за собой.

— Рамзес, чако!

Скорпихор развернул крылья. Подпрыгнул. Взлетел.

— Моя основная цель — демон. Твоя — керберы. Сделай так, чтоб они мне не мешались.

Скорпихор яростными рывками начал сближаться с двухголовыми. Далеко до них не было.

— Как сейчас ускорится второй демон... — пробормотал Блейк.

— Нет. Мы не убегаем от него, мы нападаем на другого! Всё! — отмахнулась Глоса. — Рамзес, тъах!

Рамзес запикировал на стаю. Керберы завыли и со всех сторон кинулись к прицельной точке его приземления.

— Тупые псины... — прошипела водительница и метнула в их кучу голубовато-прозрачную пирамидку, вторую...

"Цеп ледяных молний, — узнал Блейк. — А уровень?..."

— Девятый и одиннадцатый, — словно ответила ему она. — И десятый! И восьмой! И двенадцатый! И... И четвёртый. Всё! Дальше — сам!.. Прыгай!

И помогла ему... "Прыгнуть". Локтем. Впрочем, было уже невысоко. Он сгруппировался, ушёл в кувырок, вскочил на ноги и помчался чуть в сторону от удаляющегося скорпихора.

А позади него рушились стремительно тающие — испаряющиеся! — ледяные торосы, ледяные пики, ледяные скульптуры. И верещали шесть уцелевших двухголовых псов... Но вот один из них, взрыкнув, выбрался из ослепительного завала, увидел улетающего скорпихора, увидел убегающего человека.. Замолк, путаясь с направлением... Блейк был ближе, но главная цель — не он... Блейк был ближе! И человечек этот был почти на линии погони, только чуть левее, только чуть... И Блейк был ближе! Кербер снова завыл... И в этом вое больше не было ни боли, ни недоумения, ни растерянности — адское создание видело живую душу и сделало выбор. Кербер бросился за Блейком.

Кто идёт первым — тот вожак. И за вожаком из-под ледяного завала начали выбираться остальные. Ещё один вой — в погоню пошёл второй... Третий... Четвертый чуть запоздал, зато пятый с шестым помчались почти голова к голове — две головы к двум головам!

"Это твари шестого уровня. У меня — четвёртый. Плюс опыт трежера-одиночки. Что ж, можно приплюсовать уровень. То есть при схватке один на один у меня 50%-ная вероятность победы против твари пятого уровня. А против, кербера, одного кербера — процентов десять, против двух по очереди — только один процент, один единственный процентик. А дальше можно уже и не считать...— трежер несся по саванне, почти не оглядываясь: вожак, торя путь остальным, непрестанно выл и расстояние до него определялось влёгкую. — "Сделай так, чтоб они мне не мешались"... Ну, сколько смогу... Вот сейчас!"

— У-у-у! — резко перебив прошлые рулады, взревел адский пёс, и в длинный прыжок метнул свое тело на эту уже сбавившую скорость, боящуюся оглянуться, задыхающуюся фигурку.

Но Блейк не задыхался. По сигналу финального воя, он откинулся в сторону, развернулся с выхваченным мечом и... и успел увидеть, как с другой стороны, сбоку, на прыгнувшего двухголового пса прыгнул гепард. Спот подсёк задние ноги нечисти, кербер перевернулся в воздухе... Кошка извернулась бы и приземлилась на все четыре лапы — пёс рухнул на спину. Его горло — та точка, где сходились обе шеи, оказалась на расстоянии удара клинком — и Блейк ударил. И вопль ошарашенного сбитого чудища захлебнулся.

Гепард одобрительно пощёлкал... — и всё-то у этих... не кошек и не собак.. не как у нормальных! и рыкнуть по-настоящему не могут! Гепард одобрительно пощёлкал и растворился в траве.

"Понял!" — понял Блейк и понёсся дальше, но теперь чуть забирая вправо. Как раз туда вела неглубокая лощина.

С тремя последующими они разделались так же легко... Да, шестеро для Спота было бы, пожалуй, много... А как он уделывал их по одиночке — любо-дорого было посмотреть! Одного за другим — по одной и той же схеме: прыжок кербера, прыжок со склона гепарда, визг кербера, и — меч Блейка!

Но Блейк не рассчитал: из лощины на опушку леса он выбрался, ещё имея за плечами последнюю пару тварей. А впереди...

А вот тут он рассчитал верно: именно тут, немного впереди него шёл бой, равный бой: против почти трёхметрового демона бились Глоса и Рамзес, они нападали на него с разных сторон, но лап у демона было тоже две, в каждой по воронёно-чёрной секире... Правда, одной он управлялся уже не так шустро... Блейк успел заметить синюшую рану на его плече... Скорпихор прорвался своим жалом? Но дальше ему стало не до других — из горловины лощины вырвались керберы.

Теперь они не обращали внимания на Блейка, они ринулись к хозяину, они ринулись на Глосу. Одного сбил Спот, перед другим встал трежер. Кербер затормозил на мгновение, и этого мгновения хватило Споту, пока первый пытался подняться, он сцепился со вторым, а Блейка просто оттолкнул в сторону. Блейк покатился, поднялся и оказался на пути первого монстра. Пёс рвался в схватку, а Блейка, походя, снёс с дороги плечом. Ни своего полёта по воздуху, ни удара оземь, Блейк не увидел, не почувствовал... Очнулся он, как потом, просматривая отчет, выяснил, через девять секунд. Очнулся, всё ещё удерживая руках меч. Очнулся шаге от лап демона.

Он не стал вскакивать, он лишь приподнялся на колено и всадил острие в его ступню. Что при этом вспыхнуло, он не понял, почему демон взревел, он не понял, почему демон упал, он не понял.

Ну, а как демоны умирают он знал: тело нечисти ввалилось вглубь себя, вспыхнуло, осыпалось тёплым пеплом и пропало.

Через сорок две секунды к нему подошла Глоса и без лишних сантиментов или разговоров всадила в плечо туб аптечки.

— Оно и вправду сработало... — пробормотала она.

— Что? — пробормотал он.

— Варево Симона. Выплеск Света получился. Демона чуть ли не на секунду парализовало. Мне хватило, — она, словно разгоняя дурман, потрясла головой, — У тебя минута. Приходи в себя. Споту минуты тоже хватит. Да и мне... А там... нас ждёт второй... Слышишь? — не услышать этот вопль было трудно... — Потому что он не ждёт... Только б твои пришлые не побежали... Или как их там?... "Принятые"?.. Успеем вмешаться.

Принятые не побежали... наоборот они сами сблизились с неповоротливо топающим земляным демоном.

"Сначала собирали арбалетные болты, — как потом пояснил Симон, — и стрелы, а потом... Потом как-то не остановились. Я поздно опомнился. И не успел вмешаться".

Долго ж они не останавливались... До леса, до овражка с Хладным Ключом было уже не более полторы сотни метров.

Теперь они, шаг за шагом отступая, обстреливали наступающее чудище... Медленно отступали. Да, демон их догонял, но догонял по чуть-чуть.

"Симон определил: его исходная, его собственная скорость — четыре километра в час, мы старались держаться около трех..."

— Глядишь ты, а ведь и попадают!

"Мы их вымочили в зелье Симона", — потом объяснили они.

"Я считал: каждая девятая-десятая стрела/болт прорывались", — заметил он сам.

Особого вреда стрелы не наносили — так комариные укусы, но... Блейк представил, как комары лезут в глаза, жалят в плечи, ноги... А если не комары, а шершни?

— Этот слабее, — подбодрила себя Глоса. — Да заткнись ты! — крикнула она Маринке, которая в голос кричала: "Богиня! Приди к нам, Богиня!" — крикнула и осеклась.

Блейк обернулся.

Перестала взывать Мара.

Перестал заталкивать последнюю кассету в арбалет Джед.

Опустил лук Вэс.

Еле удержал в руках котелок со своим варевом Симон...

Наверное, она и вправду была богиня... Легонькая, светлая, шла, верно, куда-то по своим божественным делам, да отвлекли...

Она была недовольна. Светлые брови чуть хмурились, легкие губы поджаты, она морщилась на вопли демона, она молчала.

Обруч из плетеного серебра на лбу не позволял распущенным волосам лезть в лицо, но ниже пояса, ветер баловался с ними, как с подолом её платья у лодыжек.

В руках у неё был жезл.

А сквозь неё просвечивали травы саванны, недалёкий баобаб, опушка леса, далёкое небо...

Жезл. Из рукоятки его выплетался красноватый узор, но почти сразу цвет бледнел и сантиметров через пятнадцать уже был неразличим.

— Да, Блейк, — подтвердила она. — Жезл. Он ещё тёплый. Твоя кровь ещё горит в нём. Но ничто по-прежнему рядом. И теперь оно близко... Храм, Блейк, Святилище! Прошлый раз ты почти дошёл...

— Так ты не поможешь?! — непочтительно обратилась к ней Глоса.

— Что я, такая, могу... — покачала головой хозяйка жезла, но опять перевела взгляд на Блейка, и с чуть заметной лукавинкой добавила: — Разве что чуть сместить вероятности?.. — оглянулась на приближающегося демона, до него оставалось уже метров сорок, оглянулась на опустившихся на колени "принятых", — И так не молятся мне. Молитва мне — бой. Победный бой. И вы убедитесь в этом в десять тликов, — и она выбросила вперёд ладони со сжатыми кулаками:

— Десять! — разогнула большой палец.

— Девять! — разогнула указательный.

Дальше Блейк ждать не стал — выхватил из ножен меч и рванул навстречу монстру.

— Восемь! — услышал он голос и услышал топот сзади.

— Семь...

Как лёгкий смерч, закрутившись вокруг лёгкой фигуры, растворил её в себе — уже не увидел.

— Шесть! — подхватил блаженно улыбающийся Симон. Он единственный, кто не двинулся, кто остался на месте, остальные, даже Мара, понеслись за Блейком. Девчонка визжала, размахивала своими ножами, и алхимик не стал удерживать её: пусть достанет им с нею ещё немножечко удачи! Хоть на два пятака...

— Пять!

Блейку сзади подсекли ноги, он покатился, вскочил, но Глоса оказалась уже впереди него:

— За мной! — зло бросила она, чуть повернув голову, — За мной!

— Четыре!

Остальных притормозил он сам. Только взглянул, и они не решились обогнать Рыцаря.

— Три!

Глоса вскинула арбалет и шесть болтов в упор, с пяти-шести метров пошли в рогатую морду. Демон взмахнул лапой...

"У демонов почти чисто на сто процентов"... "Каждый девятый/десятый прорывался"... Пять болтов улетели в никуда, шестой — демон с воплем вырвал из своей глазницы.

— Два! — прорвался сквозь его вопль вопль Симона.

Глоса отбросила арбалет, и пока демон молотил лапами по своей морде, с мечом бросилась вперёд. И всадила его ему в живот...

"Демоны не быстры — но стремительны..." " ...не менее трёх раз...", — Блейк несся к демону, до него уже было метра три, но он не успевал, он не успевал...

— Один!

Глоса не успела откинуться, монстр обеими лапами схватил её за шею и вздернул к своей пасти...

"Ноль!" — Симон выкрикнуть не решился...

Лапы у твари были заняты, всё внимание обращено к Глосе... И стрелу в спину демон прозевал. Та была уже на излёте, та разве что чуть покарябала его шкуру, но выплеску Света и этой царапины хватило — демона парализовало, и тут уж времени достало всем: Блейк ударил мечом в пах, Джед засадил стрелу во второй глаз, Вэс своим мечом умудрился попасть в рану, пробитую Глосой и провернуть его там, и даже Мара обоими ножами успела полоснуть по коленной впадине...

Смертельным же, скорее всего, оказался удар Глосы. Её бармица и воротник нагрудника выдержали хватку нечисти, и когда демон застыл, она одним ударом вскрыла его горло.

В ту же секунду в демона врезался скорпихор, и его жало ударило чудовищу в ухо, а с другого бока повис на нём Спот. И нечисть рухнула... А как демоны мрут Блейк уже видел. Остались от бестии лишь пепел, да в нём — длинная, светлая стрела.

Пока все приходили в себя, Симон поднял её:

— Хорошая работа, — одобрил он, — дорогая...

Обернулся в сторону леса. Блейк смотрел туда же. И остальные. Оттуда скакали всадники. Пятеро.

— Рыцарь... — начала Мара.

— Помолчи, — оборвала её водительница. Она сидела прямо на земле, зарывшись лицом в шкуру Спота и на приближающих не смотрела.

Лук был только у одного из них, но он в этом небольшом отряде не был первым. Первой, в дюжине метров от Блейка, спрыгнула с коня фигуристая блондинка, но и она осталась на месте, а вот другая — брюнетка, подошла к алхимику:

— Привет, Симон! — сказала она. — Кажется, мы вовремя, — и требовательно протянула руку.

Симон молча отдал стрелу. Эфа, не глядя, сунула её в свой узкий, на десяток, пожалуй, штук всего, колчан... Потом вздохнула, и заставила себя повернуться к Блейку. Сделала шаг и заставила себя опуститься на колено:

— Рыцарь Богини, — сказала она. — Прими мою верность.

— Прими мою верность, — раздалось вслед.

— Прими мою верность.

— Прими мою верность.

— Прими мою верность.

13. Другая богиня

Тигрозавров в Долине, кажется, не было. Блейк уже больше часа следил за их бывшим лежбищем — никого. Ну, насчёт самки — тут вопросов никаких: он её кончил сам... Да и если... вдруг срегенерировала... так яда на кольях много — и на следующую порцию хватило бы, да с них, кольев этих, ещё и сорваться потом надо было бы и из ямы как-то выбраться... Нет, за самку он был уверен. А вот насколько качественно, насколько окончательно был завершён самец, тут определённые сомнения существовали: уж больно бестолковую команду в первый раз отправили за ним райты. Блейк поднял подзорную трубу, оставшуюся здесь ещё с первого посещёния, ещё раз пригляделся к месту схватки — нет не разглядеть... Обрывки мундиров кое-где проглядывали, а останков зверя — не видно... Но живая плоть, точнее — мёртвая плоть, в Даяне истлевает быстро, вон и райтов не видно тоже.

И оставалось следующее поколение экзотов... Все ли детёныши были перебиты во время остервенения старших при первой после родов течке у тигрозавры? По статистике в шестидесяти процентах один из трёх успевает сбежать, почти в десяти — бежать получается даже у двоих. Так вот, далеко ли смылись уцелевшие? Долина и логово свободны уже неделю — не вернулись? Не появился ли кто-нибудь совсем новенький?

Пока ответы на все вопросы казались вполне удовлетворительными. Но Блейк выдержал-таки заранее запланированную паузу в сто минут и только после этого спустился по уцелевшей верёвочной лестнице со своей старой терраски в Долину.

Ожидание особенно томительным не показалось: пока перекусил, пока переложил вещи из своего нового рюкзака в старый — тот был лучше: на щедрые рейты от Галины Осиповны он перед второй ходкой закупился качественным снаряжением, не то, что в этот раз... Хмыкнул: зато чая вволю выкушал.

Потом опять повздыхал над копьями райтов, но... бесполезно... Клановые заклятия вытягивали здоровье у чужих, у захватчиков — понемногу, если копьё использовать как посох, и резким "поцелуем вампира" в бою... Да ещё и в случайный, не рассчитываемый заранее момент времени...

Он их всё-таки прибрал и от чужих случайных глаз прикрыл: вдруг Симону удастся чего-нибудь схимичить. А не получится — можно будет продать клану-изготовителю, райтам: тоже какие-никакие, а деньги...

Внизу первым делом поработал с лестницей: кто его знает, сколько раз ею ещё придётся пользоваться и при каких условиях — так что времени не пожалел и укрепил её со всяческим прилежанием.

И вперёд! Вон, где-то там, на полпути к капищу, райты сцепились с тигрозаврами...

Особо задерживаться он не собирался: не хотелось идти в пещеру с толпой за плечами, объясняться по этому поводу — тоже, а значит, темп передвижения — лёгкий бег. Надо было успеть уйти, пока не пришёл его отряд.

Его отряд... Четверо первых, пятеро во второй группе... Блейк был уже учёный, и сразу потребовал новичков представиться... Оказалось, что среди отдавших ему свою верность появились волшебница восьмого уровня (Эфа) и мечник седьмого (Якуб). У остальных специализации были поэкзотичнее: стратег седьмого уровня — Амадей, шут пятого — Фрей, гейша второго — Лана...

Что вне клана делать стратегу? Как вне клана добраться до уровня выше первой полудюжины? Но ведь как-то ж смог...

Ну, шут — это понятно: сохранить независимость от кланов можно либо силой, несгибаемостью, упёртостью — не подпускать никого к себе, всех держать на расстоянии, либо... Либо ничего не принимать всерьёз, никому ни в чём не отказывать, быть приятелем со всеми. То есть со всеми смеяться, ни с кем не плакать. То есть быть шутом... Пробуют довольно многие... Но... Но удержать при этом положительной репутацию — тяжко и тяжко. А с отрицательной — в одиночку прожить вообще невозможно... В клане, конечно, с таковой — тоже не сахар с шоколадом, но выжить можно и можно потихоньку её восстановить — шаг за шагом, хоть и шажочки эти будут малюсенькими, а путь — долгим.

Гейша... Угораздило же ей себе выбрать... Хотя... Может, это женский вариант той же самой стратегии сохранения независимости?

И тем не менее, когда на подходе к его группе Эфа почуяла волшбу, именно они — шут и гейша, прокрались к лагерю гракххов, пронаблюдали, а потом описали волшебнице ритуал вызова земляных демонов и вызывающего.

— Это на тебя была охота, — кивнула Эфа Глосе, — но Акхтоб влетел. Он, видно, жёстко привязал место вызова на твои координаты, да только на тебе, судя по всему, есть мощный рассеивающий артефакт, — она сделала паузу, но водительница промолчала. — Ритуал долгий, вы уходили, он чуть поспешил, не проверился и... и сам сознание потерял, и тварей разбросало... На пару демоны тебя скушали бы.

— Сколько их? Гракххов?

— Три дюжины. На две трети — боты. И Акхтоб.

— А он?.. — спросил Блейк.

— Маг, — ответила Глоса. — Маг-демонолог моего уровня.

— Придёт в себя — мы от него не уйдём, — покачал головой Амадей.

— Уйдёте, — не согласился Блейк. — Он пойдёт за мной. А вы — в другую сторону.

— А ты?

— А я его придержу.

И они разделились.

Тропа отхода у Блейка была подготовлена, он завёл преследователей в боковой коридор. Маг... Надо быть уже не магом, надо быть богом, чтобы удержать тонны и тонны рушащихся на тебя скал. Этот, как его... Акхтоб... богом не был. Особенно он не был им после того, как надорвался с Глосой.

На высоких уровнях при перерегистрации уровневый опыт обнуляется полностью. "Мда, кажется, я приобрёл персонального врага".

А вот и место схватки. За неделю трупы райтов истлели уже полностью, одежда — почти совсем. Вон, одни обрывки остались. Рюкзаки райты перед боем сняли, ураганное гниение их не коснулось, и они уцелели. И всё, что в них — тоже. Тигрозавры растоптали лишь один.

Самца эти вояки всё-таки завершили, от него остался только серый череп, да и тот уже...

Блейк подошёл к нему, наступил, и он рассыпался в пыль. Можно было бы определиться с трофеями, но... Потом! Сейчас вперёд, к капищу, к пещере, ко входу, где, если свернуть налево, будет тупик с наивной, видной всем ловушкой... И всем невидной КВП — не видимой никому подпольной камерой визуального проектирования.

Бывший прагромер долго думал, что с ней делать... Что с ней можно делать после того, как выяснилось, что его потуги на секретность успеха не поимели. Особенно после того, как его тут же не выперли из Даяны... Да и с Гессы тоже.

"На этот раз. Только на этот раз".

Нет, это не косвенное разрешение, это прямое предупреждение. Его прикрыли. И больше не смогут. Или не захотят. Не будут, в общем.

Кто? Здесь вариантов вообще никаких: кто на Гессе может противостоять Консорциуму "Сообщество Даяна"? — да, тот же, кто на Земле может противостоять всесильным профсоюзам. КОМКОН, конечно. Вот уж, только этого Блейку и не хватало: оказаться пешкой в его стратегиях.

И ещё одно... В Даяне он тоже теперь перестал быть невидимым — одним из. "Почему вы пришли ко мне?" — спросил он стратега. И Амадей не стал врать и лепетать что-то о Богине.

"Ты сейчас на лезвии сюжета, — сказал он. — Ты сейчас сюжет строишь сам. Хочу поучаствовать. Я читал в книжках, я смотрел на экранах, как это бывает. Пусть теперь посмотрят на меня".

Пока на них не смотрят. Пока... На Земле по стандарту виртуальных действительностей просмотр чужих прохождений доступен через месяц. На Гессе в ходу два календаря: земной, который никак не соответствует ритму смен времен года, и местный, в котором месяц — на десять дней дольше. У кого-то из отцов-основателей с самого начала не хватило терпения ждать сорок суток, и личное время — время недоступное никаким внешним наблюдателям — боссы Даяны сократили до двух дюжин, до двадцати четырех дней.

Так что по уверениям Амадея уже через пару недель... Нет-нет, рядовые обыватели полностью чужое прохождение не смотрят: оно им надо, следить, как герой идёт-идёт-идёт или неспешно ест, или сладко спит?... Да и допуска у них на то часто нет: все чего-то добившиеся геймеры обычно закрывают себя от общественного просмотра. Но существуют клипмейстеры, лицензированные мастера, умеющие, к примеру, из двадцати шести часов суток Гессы/Даяны выжать час действа... Их сравнительно немного, но у вот них-то — доступ полный. Им тоже, вообще-то, требуется разрешение субъектов клипа, но оно не обязательно: авторское право на собственный образ действует три земных года. А дальше... Тебя всё равно покажут, но бесплатно. Но и клипмейстерам не улыбается ждать три года... Вот и торгуются.

Но торгуются редко, очень редко и в основном по технике прохождения, по личным наработкам, по самым главным секретам, и обычно — договариваются. Потому что любой клип собирает просмотры. За которые платят. Очень немного за один, а если их десятки тысяч? А если миллионы? А если, сойдутся звёзды и — миллиард?

Блейк не верил даже в миллионы. Кому нужны его нарисованные приключения кроме него самого и таких же, как он?! А такие, в большинстве своем, все здесь. Четыреста пятьдесят восемь тысяч. Всё.

Из приятного — вдруг на какую-то оснастку накопится?

Из наоборот... Три десятых секунды не заметит никто при беглом просмотре, а если какой профессионал, мастер заинтересуется, чего это так некрасиво вдруг дрогнула в кадре фигура главного персонажа? Ладно, сейчас его прикроют, но ведь на этом и всё.

"Пока не найду качественного механизма склейки, КВП — это резерв на SOS. На самый последний шанс. Так что в пещере я поворачиваю не налево, а в крайний проход направо, к уже разряженной ловушке. И по проторенным следам — за жезлом. И с ним — внутрь. К главному алтарю святилища. Интересно, этот "конструктор" уже успел его достроить?"

— Ну, рассказывай!

Предложения встать не последовало, и Акхтоб остался на коленях.

В узкие окна — бойницы по сути дела... Да-да, в тронном зале гракххов — даже в тронном зале! — окна были всего лишь бойницами. С восточной стороны в высокие узкие окна прорывалось яростное излучение Гелы. Но оно не расплёскивалось по всему помещению, а чётко очерченными лучами било в противоположную, глухую стену, бросая яркие пятна на тяжёлый коричневый орнамент гигантских шпалер.

Трон освещался светильниками. Алхимики помудрили над газом, и теперь два неровных языка пламени, изгибаясь, то внезапно удлиняясь, то медленно опадая, растрачивали вокруг себя всё богатство багровой палитры. И только огромный изумруд, вмурованный в стену над троном, своим зеленым мерцанием противостоял им.

— Рассказывай! — повторил хан. — Как тебя одолел, как сравнялся с тобой мальчишка четвертого уровня.

Ходили слухи, что алхимики колдовали не только над составом газовой смеси. Оттенок багровости пламени давно уже увязывали с настроением властителя клана. Акхтоб сглотнул: сейчас в пламени проскакивали почти черные языки.

— Всё было рассчитано правильно. Блейк действительно сразу пошёл в Тихую Долину. Жилина действительно сразу бросила свою Глосу ему на помощь. Они, как мы и рассчитали, легко прорвались сквозь райтов, оторвались бы и от нас, но мы ещё накануне подтолкнули Орехову, и она с приятелями-неудачниками, притормозила Блейка. И мы догнали их. Чтобы одолеть Глосу сил у меня было достаточно. Два земляных демона...

— Она же уже справлялась с такими?

— Она справлялась с молодыми. И поодиночке. Один из тех был первого уровня, два — второго. А последний оказался четвёртого, и он, со своими тремя дюжинами керберов, сожрал её с потрохами.

— Но теперь у Глосы тоже же есть звери.

— А сразу два демона?! А восемь десятков их керберов?! Первый демон у меня получился почти пятого уровня! Второй — слабее, но тоже сильнее порвавшего её! И она ко вчерашнему дню восстановила только один из трех сгоревших тогда уровней! Нет, двух демонов должно было хватить. Даже если бы они бились бы с ней по очереди! На второго у неё сил не хватило бы, — Акхтоб сжал зубы и, почти шипя, поправился: — Не должно было хватить...

— Тогда в чём ты ошибся?

"Не отступать! Иначе..."

"Иначе", — намёк уже прозвучал. У него просто отберут его аватара и дадут новенького, "равного" — того самого четвертого уровня.

— Не было ошибок. Было сцепление случайностей.

— Перечисли.

— Ритуал вызова требует времени. Мы догнали Блейка с Глосой, но пока я звал демонов — люди ушли бы за пределы зова.

— "Ушли бы"? От демонов же невозможно уйти?!

Акхтоб поднял глаза на хана, а потом демонстративно огляделся по сторонам. Никто из визирей не шевельнулся.

— Говори, — потребовал хан.

— Это суеверие.

— Вами распространяемое?

— Нами распространяемое, — выдохнул маг. — Невозможно уйти, если от них бежать. Но ключевое слово не "бежать", а — "от них". Если не знаешь, что за тобой гонятся, то тебя и не догонят. Потому что демоны стремительны, но медленны. И человек уйдёт — даже пешком. Керберы — вот кто сообщает жертве, что она — жертва, керберы... Но керберы не могут сильно отдалиться от хозяина.

— Так вы нашли выход?

— Да. В нашу группу был включён Гархтабб, маг-зверовод... У него уровень ниже моего, но стаю виверн приманить на нужное место — проще. Только уж больно редки они... У Гархтабба был тяжёлый артефакт... Пришлось разрядить.

— Приманка алхимику?

— Да. И она тоже сработала! — они задержались. Как раз на нужное время! Но Блейк за это же время умудрился найти клад. А в кладе — клинки Хурадо...

— Даже так? Что именно?

"Ага, задело!"

— Парные ножи.

"Неужели в пламени светильников появились новые оттенки? Неужели в ханской коллекции стали Хурадо действительно не хватает парных ножей? Ну, Гархтабб, с меня должок!"

— Продолжай.

— Они задержались, чтобы алхимик выбрал всю печень виверн — всей стаи! — но с помощью клинков Хурадо и этой самой печени Симон — а ведь пятый же уровень всего! — на голой интуиции провёл ритуал над оружием группы. На форуме кричат, что Глоса выбила демону глаз таким болтом из залпа своего арбалета! А у класса нечисти типа...

— Знаю. Защита от стрелкового оружия выше 99%.

— У моего — пятый уровень, значит, 99.4%. Сто шестьдесят семь выстрелов надо сделать, чтоб один раз попасть! У Глосы влетел шестой!

— Дальше.

— А дальше ещё одна "случайность". Эфа.

— Вы её проморгали.

— Мы её проморгали, — послушно согласился Акхтоб. Эфа была вне его компетенции, не он отвечал за мобилизационный ресурс, но и Великий Хан тоже знает это. Знает о шаткости обвинения, так пусть и на другие — серьёзные — распространит эту неуверенность... Да и визирь Стакхх... Пусть он будет должен ему, хоть чуть-чуть. — Верно: ей надоела бесперспективная вольность, она уже подбирала себе клан. Но наших переговорщиков разве что не обсмеяла,— да и так видно: не наша она! Рассматривала предложения райтов, но...

— Райтов?! — тихо переспросил властитель, но в пламени взвился почти совсем чёрный лоскут.

— Мы считаем, это — для вида, чтобы создать видимость конкуренции... К равви она шла, к равви! Так что мы её не особенно и пасли. А она... Догнала и первым же выстрелом с запредельной дистанции стрелой Света...

— Дальше!

— А дальше ещё одна случайность, — перекривился волшебник, — пещера. Не могли змеёныши Эфы со своими конями далеко уйти по ней. И не было у Блейка времени, чтобы что-то там подготовить. Не было! А вот...

— Есть ли у тебя вывод?

— Да, повелитель, — Акхтоб опять сглотнул. У него был только один реальный шанс. Ножи что — баловство...

— Говори.

— Богиня.

И Богиня спасла его — светильники полыхнули почти алым. Акхтоб прикрыл глаза склонил голову и тихонько выдохнул... Он узнал этот цвет: цвет чистой ярости — так горит ярость Великого Хана, направленная на врагов.

"Пронесло... О, Богиня, с меня... Проклятье... что можно пообещать богине?"

Он не спешил поднимать голову, пусть Великий Хан примет решение, пусть на несколько мгновений забудет о проигравшем слуге своём.

"Кажется, на форуме кто-то обронил, что молитва ей — бой. Что ж, я сотворю тебе бой, Богиня!"

— Говори!

— Мы не должны повторить ошибки райтов.

— Говори.

— Их уже повторяют мбада: они выслали отряд на захват Тихой долины.

— Говори.

Визири молчали. Как и требовал этикет, они были безмолвны и неподвижны. Что ж, он будет должен ещё и им. Им всем. Даже Стакхху. Утром, сразу после перерегистрации, они всей толпой растолковали ему, что к чему. Без них он бы предложил сейчас дать Блейку водительство от клана. То есть признал бы поражение. То есть признал бы своё равенство с ним... И оказался бы с новеньким аватаром. Какой там после вчерашних похождений уровень у Блейка? Шестой? Седьмой? Вот такой же был бы и у него.

— Блейк сокрушит их. Мы не должны посылать отряд...

— Говори, — уронил слово Великий Хан, а огни за его спиной опять налились тьмой.

— Мы должны послать войско.

И пламя полыхнуло алым.

"Ну, и что теперь?" — Блейк стоял перед главным алтарем Святилища и ничего не понимал.

Да, трежер до него всё-таки добрался.

Перед тем, как войти в лабиринт, Блейк постоял у алтаря капища, пригляделся к нему... Теперь цвет жертвенной плиты стал насыщеннее, форма — отчетливее, по бокам вроде бы проявился орнамент, а то, что раньше ему запомнилось, как грязноватая ямка для сбора крови, теперь иначе, как жертвенным бассейном, и не назовёшь — чёткая окружность аккуратной полусферы.

И скульптура... Черты лица ещё проявлены не были, ещё непонятно было, где кончались её волосы, а начинались одеяния, совсем не оформлены ноги... Но Блейку доскональные подробности, наверное, только помешали бы. Какова его Богиня, он знал и так.

Жезла не было, но Блейк всё равно проколол палец и стряхнул пару капель: вдруг Ей поможет?!

Конечно, по старому пути идти было нельзя: лабиринты не любят инвайдеров, разряженные ловушки не просто восстанавливаются, а мутируют, прибавляя в агрессии, ужесточая границы коридоров проходимости. И так будет до той поры, пока он не пройдёт его до конца — когда он станет своим. Тогда можно будет взяться за монстров и вычистить от них лабиринт, а пока...

Конечно, автобалансировка подработала их уровень, но ведь и Блейк был теперь небезоружен: клановый меч, оказывается, тоже сработан сбалансированным с уровнем владельца: сейчас клинок давал десять процентов к магическому сопротивлению, плюс три к выносливости, плюс три к силе... Блейк предпочёл бы, чтоб прокачивались скоростные характеристики, но Варлей был мечником, и меч этот закаливался под него. Ну и впечатанные в оружие опции Симона... Когда Блейк в первом коридоре прорубил хитин Чёрной вдовы — главная заслуга в том, конечно, тех самых плюсов к силе, но вот то, что удар пришёлся аккуратно в сочленение... Без дополнительных пунктов удачи явно не обошлось.

Конечно, не было больше жезла, предупреждавшего и направлявшего, да нонече не то, что давеча: одно дело переться по незнакомому лабиринту зелёным тушканчиком, другое — зная его структуру и примерный план, — и трежером седьмого уровня! Обладая, к примеру, тёмным зрением и диссимилиарным взглядом. То есть — имея возможность не выдавать себя монстрам горящим факелом или сразу увидеть неоднородность пола, разглядеть прикрытую иллюзией нишу в стене... (Он не стал задерживаться в двух очень перспективных местечках, только отметил их в своей карте — спешил потому что).

Не хватало ему, пожалуй, только прежнего аватара — его инициативности, его пунктуальности... его верности. Ничего, Блейк как-нибудь сядет и тщательно подумает о проблеме склейки. И придумает. И войдёт в КВП.

Пробившись ко входу в Святилище, Блейк не стал рисковать — пытаться найти способ освободить жезл: если понадобится, можно будет вернуться, это проще, чем... чем, вернуться сюда же, но через перерегистрацию.

Рукоятка артифакта холодной ещё не была. Не была и тёплой, но ощущения пустой железки всё же не оставляла. Узор проглядывал тоже. Слабо, но проглядывал... Ничего с этим сейчас... Сейчас оно полыхнёт!

Открыл вход, огляделся, ухмыльнулся: КВП больше не торчала нелепым в своей ажурности анахронизмом на фоне тяжёловесной архитектуры раннего средневековья.

Вошёл. Огляделся. Нашёл взглядом жертвенную плиту. Увидел лежащий на ней жезл, точную копию своего, но бесцветный и пустой. Скульптура и здесь — напоминала больше плохообработанный булыжник, чем женщину. Блейк опять улыбнулся, пригляделся и...

"Ну, и что теперь?" — Блейк стоял перед главным алтарем Святилища и ничего не понимал.

Это была не его Богиня.

— ...И, Акхтоб, — улыбнулся в конце аудиенции Великий Хан, — ты удивил Нас. А гракххи платят долги. Все. Любые. Тебе оплатится.

"Тобою довольны", — успокаивали его визири.

Но никак не успокаивало то, что ни у кого ещё не получалось предсказать, где — смеяться над шутками Великого Хана, а когда — можно уже начинать плакать. Так что своего удивления он ждал весь оставшийся день, потом весь оставшийся вечер... Дошло до того, что уже ночью, входя в свою келью, он, открыв дверь, на всякий случай выждал паузу: вдруг ведро с холодной водой сверху прольётся...

Но ничего, но никого. Тогда он даже решил, что в том-то "удивление" и заключается — что ничего.

Он уже отдал команду аватару: стандартный отдых. Он уже снял перчатки... Снять шлем не успел: услышал, как заскрипела его, запертая, — только что собственноручно запертая! — дверь. (В холде гракххов бесшумные двери не ценились: дверь твоего убежища может сдаться, но не предать — и уж всяко должна предупредить о чужом!)

Обернулся — девка.

"Что ж, будем считать что ты удивил меня, Великий Хан!"

— Кто ты? Гейша? — спросил он.

— Гойша, — ответила она.

— А это ещё что за извращение? — полюбопытствовал он.

— Ты удивишься, — улыбнулась она и пошла к нему.

Одета она была... Это не было платьем, не было это ни тогой, ни сари и уж конечно, оно ни разу не называлось кимоно! — но пока "гойша" стояла, вся она была прикрыта — от горла до лодыжек, а как только двинулась...

Там взметнулась вверх невесомая лента, тут ушел в сторону невесомый лоскут — и на мгновение из-под вороха тряпок появилось колено, и — на мгновение! — сквозь весь ворох невесомых тряпок проявилась грудь.

"Впечатляет, — признал он. — Впрочем, "сюрпризом Великого Хана" не брезгуют в любом случае".

Он зашарил по столику в поисках перчаток.

— Не надо, — улыбнулась, уже подходя к нему, девушка Даяны.

— Не надо, — даже сквозь шлем услышал он чей-то шёпоток на Гессе.

Акхтоб резко вскинул руки к шлему — аватар автоматически повторил его движение. Но живые руки не успели сдернуть с головы реальное окошко в мир виртуальности, их накрыли другие — живые! — руки. Руки аватара были перехвачены тоже, но девушка Даяны истолковала движение мужчины по-своему:

— Не закрывай лицо — в этом нет стыда. Смотри...

Он не успел рассмеяться над нелепостью её фразы — она изогнулась, и то ли что-то одним движением расстегнула, то ли что-то одним длинным движением распустила...

И весь этот невесомый ворох тряпок опал к её ногам.

А потом девушка в Даяне шагнула к нему, и её тёплые руки забрались к нему под одежду... Тактильные ощущения виртуальной реальности не передаются, но тепло её рук он почувствовал, потому что на Гессе...

— Не снимай шлем, — опять услышал он на Гессе, — и не стесняйся, делай всё что хочешь... всё. Как там.

А там он был высоким и статным... И сильным... Как она.

И она радовалась ему. И здесь тоже. Она так уморительно смеялась...

Напоследок, женщина сняла с него шлем. Сама сняла.

Она и на Гессе была такой же — высокой, переполненной женскими статями, смешливой. А ворох невесомых тряпок, точно такой же, как в Даяне, тоже валялся у его кровати.

Она зацепила его пальцами ноги, подбросила, перехватила, развернула... посмотрела, повертела его так, эдак... Скорчила забавную мордочку и просто накинула себе на плечи, связав широким узлом на груди два лохмота, выбрав их из тех, что подлиннее. Прикрыли они мало.

— Как мне позвать тебя?

— Сам ты не потянешь цену. Только волей Великого Хана... — она пожала плечиками, — или угоди моей Богине! Тантре! Ещё раз.

— А как зовут тебя?!

Она опять изобразила на лице забавное недоумение:

— А никак... Назови!

"Радость!"

— Ратха?.. — предложил он.

— Ратха? — как камешек во рту, покатала она во рту придуманное им слово, — Ратха! — засверкала зубами она, отвернулась и пошла к двери. Огонёк заблокированного замка предупредительно помаргивал красным — она не впечатлилась: протянула руку, потянула за ручку, дверь скрипнула и раскрылась.

Она опять засмеялась, на прощание дурашливо помахала ладошкой и прикрыла дверь.

Когда Блейк вышел из пещеры капища, принятые уже ждали его. Но ему нечего было сказать им. Он, с двумя жезлами в руках, ни на кого не глядя, прошёл сквозь их строй к жертвенной плите, отставил, отложил на землю новый, серый, пустой жезл, зажал под мышкой свой, сохраняющий ещё последние крохи тепла, сохраняющий ещё последние намёки на выделенный цветом орнамент, потянулся к воротнику, достал иголку...

На принятых он не смотрел и не увидел, как гейша Лана в два шага оказалась около Глосы, что-то ей шепнула...

Он выдавил каплю крови, стряхнул её в жертвенный бассейн, потянулся к жезлу...

— Подожди, — прозвучало сзади.

Оглянулся — это подошла Глоса. Она улыбалась и протягивала ему свой палец. А за ней — в очередь уже выстраивались остальные.

И ничего не поделаешь, он больше не один — он опять потянулся за спрятанной уж, было, иголкой...

— А не лучше оружием? — посоветовал алхимик Симон. — Боевым оружием? Уже обнажавшимся во имя Её?

"Может, и лучше..."

Блейк с сомнением посмотрел на свой меч...

— Мара... — позвал алхимик. И объяснился: — Пусть и Богине достанет чуть больше удачи!

Маринка тут выдернула свой нож, подала его Блейку.

— Тогда уж сама, — отказался он и протянул ей ладонь, — только не усердствуй. Не в количестве руды дело.

— Спасибо, Рыцарь...

Девушка постаралась быть аккуратной, да и ножи... артефактные ножи из стали Хурадо, заиницилизированные владелицей... Казалось, она только приложила лезвие к изгибу ладони, и кожа без всякой царапины пропустила кровь.

"В минуту всё заживёт, — понял Блейк и стряхнул свежие капли крови в бассейн. Отошёл, чтоб не создавать толчею, и опять тяжело задумался: — Что же теперь делать? Возвращаться? Бросать Долину и идти к месту будущего Храма с заряженным жезлом, как то требовал план N1? Бросать Долину?! Оставлять всех здесь и уходить одному? Оставлять всех и уходить с Глосой?.."

— Рыцарь...

Там всё было готово. Девять принятых и Глоса стояли вокруг плиты и смотрели на него. Он подошел, опустил взгляд. В бассейне — в небольшой круглой ямке, не сливаясь друг с другом, не растекаясь по поверхности лежала россыпь красных шариков. Блейк лепестковым лезвием навершия жезла тщательно растёр их. И бросил жезл на камень.

— Ждём.

Глоса вдруг зябко поёжилась, и он приобнял её за плечи. Она послушно отклонилась, прислонилась к нему.

Жезл засветился через шесть с половиной минут... Блейк улыбнулся его свету, как старому другу, а принятые... Эфа — охнула, Лана — пискнула, Маринка забила в ладоши... Мужчины постарались сдержаться, а Глоса только теснее прижалась к Блейку.

Через двадцать четыре секунды жезл, как ему и следовало, погас... Блейк поднял его, огладил лиственный узор, отчетливо проступивший вдоль рукоятки. Принятые столпились вокруг. Эфа просяще протянула руки...

— Осторожнее! И только из рук Рыцаря, — сразу предупредил Симон, и добавил: — Я подумаю над ковчегом для Жезла...

— Нужен не ковчег, — поморщилась волшебница.

— Ты права, — согласился алхимик, — надо бы нечто-то вроде ножен... Я подумаю.

""Ковчег", "ножны", — мысленно проворчал Блейк, дождался, когда волшебница отодвинулась, привычным движением закинул жезл за спину, затянул перевязь, — Ну, и что теперь?"

— У нас что-то не так? — осторожно поинтересовалась Лана.

"Действительно, — встревожилась Глоса, — что это он такой напряженный?.. А гейша-то наша... Заметила. Хоть и всего второй уровень".

Впрочем, удивление водительницы было несколько наигранным: за недолгое время их похода она уже бывала свидетельницей, как Лана на пару с шутом Фреем в зародыше гасили мелкие конфликты, она — переводя бытовые несуразицы в эротическую игру, он — просто принимая на себя чужие недоделки, чужое ворчание, чужую усталость — "стратега" этого, в основном. Вон он и сейчас расселся...

Амадей действительно уже отошёл, уже сидел на выступающей с края террасы плите и смотрел на водопад, смотрел на разгорающийся на горизонте закат и хмурился.

— Я... — начал Блейк и замолчал. И отвернулся. Что говорить — он не знал. Что делать — тем более. Охотнее всего он, не объясняя ничего, ни перед кем не оправдываясь, развернулся бы и ушёл. Даже от Глосы... Он никому ничего не должен. Они хотели дойти до Тихой долины, они — здесь. Им нужна Богиня — вот её капище. А он... Если он вернётся с жезлом — он и так получит всё. Просто Храм встанет в другом месте. Там, где ему было предназначено с изначала.

— Рыцарь... — услышал он слабый шепоток Маринки.

— Рыцарь! — услышал он злой голос Эфы.

Нехотя обернулся. Мара зябко обнимала себя за плечи.

— Рыцарь... — повторилась она. — Тебе тяжела моя верность. Порви её. Я приму остатки. И отпущу тебя.

— Нет! — прошипела волшебница, — А я — нет! Ты — принял её! Обжигает?! А чего ждал?! — Эфа широким подолом своего длинного плаща смахнула перед собой мелкие камешки, поморщилась и резко опустилась на колени. — Вот!

— Рыцарь... — между двух женщин протиснулась третья, — Ты всё неправильно понял. Наша верность — не обуза. Это...

— Это новые степени свободы, трежер, — улыбнулся Симон, — подвинься, Эфа, — и он с кряхтеньем опустился на колени рядом с ней.

— А можно я на колени бухаться не буду? — засмеялся шут, — Но моя верность всё равно с тобой, Блейк!

— Аналогично! — крикнул со своей плиты Амадей, — Но для надёжности... — на колени он неуклюже переместился в несколько приёмов, не вставая на ноги.

— Эт-точно, — пробормотал Вэс. Он переглянулся с Джедом.

— Исключительно для надёжности, — подтвердил лучник. И они, с двух сторон зажав шута, все вместе опустились на землю.

А Якуб, как обычно, ничего говорить не стал. Он, молча, пристроился рядом со своей строптивой волшебницей.

— И что мне теперь делать?! — не выдержал Блейк.

— Сначала прими решение, — ответила Глоса. Она так и сидела на земле, обняв за шею Спота. — Принимаешь ли ты отданное тебе. Реши, наконец!

— И не только реши, рыцарь, — Маринка всё так же стояла, обняв худые свои плечики. — А и прими. Прими! Или...

— "Или"? только попробуй!

— Решай, рыцарь... Свободно решай, — Симон накрыл ладони Эфы своими, — Я удержу её, — Эфа презрительно улыбнулась, и Симон продолжил: — Удержу сейчас и выкуплю на потом. Печень выверны у меня ещё осталась, а прочие компоненты для "стопы Орка" у неё, как она хвастала, уже собраны...

Эфа искоса взглянула на алхимика, вздохнула, и он, улыбнувшись, позволил ей высвободить ладони.

— Не обращай на неё внимания, Блейк, она — как мы, — тихо улыбнулась Лана, подошла, положила руки ему на плечи, — а мы не проблема. Мы — решение. Совместно мы найдём решение! Вот увидишь.

Она потянула его вниз, и он не стал противиться — на землю они опустились одновременно. Мара заулыбалась, подхватила пару близлежащих рюкзаков, подскочила, пристроилась на одном рядом, второй подкинула Лане — та только кивнула.

— Нет, пусть он скажет! — потребовала Эфа.

Но её никто не слушал, все рассаживались поудобнее, да и она сама не выдержала тоже, и когда Якуб подал ей рюкзак, поворчав для приличия, вытащила из него раскладной стульчик.

— Итак, Рыцарь, что случилось в подземелье? — спросил подошедший стратег. — Там же должен быть главный Храм?

— Так и есть, — ответил он, — так оно и есть...

Вечером, покончив с дневной суетой, он вышел на форум. Почти все разговоры вертелись вокруг новых персонажей Даяны — о гойшах. Впрочем, не только Даяны...

Сначала Н'Дого из клана мбада выложил на ветке поэзии своё очередное творение:

Она — как чёрный свет, но я такой же.

О, гойша!

Она — слепящая, как тьма, но я такой же.

О, гойша!

....

Некто СталЪя, видимо, знавшая и лёгкого шута Даяны, и разочарованного негра Гессы, ехидно осведомилась в комментах, о какой реальности идёт речь? Это некая девица сумела пробить себе такую же роскошную аватарку, как у него? Или его "тьма" действительно уже настолько "ослепляющая", что нынче лучше и не присматриваться?

В ответ давно не юный поэт обозвал её старой клячей, у которой даже на лягнуть по-настоящему сил не осталось, а потом обронил непонятную фразу:

— Богиня может срастить реальности, переплетая их как лунный свет с зелёным туманом.

— Зелёный туман? Это, что ли, над какой-нибудь радиоактивной свалкой?

— Дура! — кратко ответил Н'Дого, но выложил ещё и картинку, где прозрачные берёзы, подсвеченные то ли яростной луной, то ли слабым солнцем, терялись в весеннем зелёноватом тумане.

Впрочем, следующий коммент от прикрывшего свою регистрацию анонима был сугубо прозаическим:

— Туман туманом, но одновременный в обеих реальностях секс — впечатляет. Особенно, когда сразу в обеих реальностях впечатляет и партнёрша. А уж эта гойша!..

Акхтоб не выдержал, тоже набросил маску и вошёл в разговор:

— Партнёрша партнёршей, а уж когда и ты... "такой же"!

— Эй, что значит — "такой же"?! Колитесь, парни!

— А какой ты в Даяне? Молодой и сильный? Вот с гойшей и ведешь себя как молодой и сильный — там. А кайф получаешь — здесь. И это... такой ка-а-айф!

— И ещё... — опять вклинился первый, — Моя смеялась, что никто из них не умеет отказывать мужчине. Ни в чём. Понимаете — даже капризничая! Просто не умеет...

— И ты всё испробовал?

— Да там условие было: вернуть в неповреждённом виде.

— А иначе?

— А иначе — больше никогда. Да и штраф... в 200% цены... мой полугодовой рейт, короче.

— Сколько-сколько?!

— Да ты и представить не сможешь — сколько это! Правда, цену платил не я — за меня платили. Да и...

— И??

— И моя гойша сказала: не бойся, я предупрежу... Только, говорит, уж тогда сразу останавливайся... сразу. А такая крепенькая оказалась... не пришлось — останавливаться...

— И объясни мне, как это твоя гойша...

— Которая?

— Не сбивай меня! Ты думаешь, я помню, как там её Акхтоб окрестил?... Ратха! Так вот, как эта Ратха впёрлась в его закрытую келью?!

— Просто. Киппока — наш артефакт. Для автоматики здесь и для магии там — абсолютный доступ.

— Чего?! — зарычал мужчина. — Значит, любой придурок, укравший вашу "киппоку", в любой момент может войти в нашу ружейную, в операторскую, в сокровищницу? Ко мне?!

— Украсть мало. Её надо суметь надеть. Кого не научим — не наденет.

— Уверена?

— Совместная разработка маэстро Кальдини и Сергея Супортова.

— Про Кальдини слышал... — ещё бы он не слышал об известном на всю Галлактику модельере. — А кто этот Сергей?..

— Математик. Топограф. Гений. Балуется математическими фокусами. Вот и здесь — побаловался.

— Баловник, говоришь? Гений? — хмыкнул хан. — Ну, посмотри — как с творениями ваших гениев балуются простые девчонки.

Надо сказать, что видео с фигуристой Ратхой, накидывающей на плечи киппоку, он опять пересмотрел с удовольствием.

— Вот же, коза! Ведь заставляла её дюжину раз подряд — при мне! — дюжину подряд раз: скинуть-надеть, скинуть-надеть. При мне! А она... Пару часов потрахалась — всё забыла. Ладно, — улыбнулась женщина на поглаживающего усы мужчину. — Признаю: наш прокол. Дальше датчики будут правильно реагировать только на правильно надетую киппоку. И ещё. Правило киппоки будет работать до седьмого нашего провала. Этот — первый.

— До третьего!

— Мало. Не успеем отработать. До пятого. Но и ещё: если кто из гойш вызовет чьё-то неудовольствие своим вторжением — отдам её недовольному под плети.

— И на Гессе?!

— И на Гессе. Поддержишь?

— Да тебе-то оно зачем?!

— Мне? — улыбнулась женщина, — Представь, великий хан, ты наградишь своего храброго воина, а храбрец просто запрётся в своей келье от твоей награды!

— Но ты сама говорила, что гойша не может отказать мужчине! А таковой, — засмеялся хан, — увидев её, просто выкрикнет: пошла вон!

— Пусть сначала успеет крикнуть!

— А если всё-таки?

— Тогда у меня будет что спросить у нерадивой гойши.

— Хм...

— Вот именно. Поддержишь?

— Но тогда и ты... — великий хан, скосил глаз на застывшее изображение. — Эту... Ратху... Мне.

— Ночь. На одну ночь.

— На пять!

— Принято.

"Ему-то чего с тех гойш?!" — Блейк тряхнул головой, вернулся к реальности и повторил:

— Так и есть, так и есть. Там — Храм.

Не усидел — встал. Гела уже наполовину зашла за горизонт, и её лучи подсвечивали красным зеленоватые клубы тумана, сгущающиеся вдоль по всей Долине. Блейк повернулся — лучи Гелы мириадами оттенков подсвечивали срывающуюся в полукилометровую пропасть воду. Там, внизу стояли мириады радуг, там, внизу грохотало и ревело, а здесь — только речная свежесть, да приходилось чуть повышать голос.

— Это, — махнул он на пещеру, — вход в лабиринт. Не очень сложный. На три уровня. В первый раз я в него не заходил, второй — остановился на последнем рубеже, сейчас прошёл и его. В центре — Святилище. Всё как я ожидал, всё как намекнула Она. Но... — Блейк еле сумел заставить себя выговорить. — Это Святилище не моей Богини.

— Как?! — изумилась Эфа.

— Вот так.

— Рыцарь, ты уверен? — осторожно спросил Симон.

Блейк выбрался из их круга, подошёл к жертвенной плите, повернулся к скульптуре.

— Вот, — сказал он, — моя Богиня... Там — тоже есть... изваяние. Ещё совсем не оформленное, как и здесь было в первый раз, но... Но изваяние другой женщины, другой! — он чуть промолчал... — Эфа!

— Да?

— Ты можешь?.. Найди одно слово, чтобы описать Её!

— Я не смогу, — покачала головой волшебница. — Пусть попробует Фрей.

— Лёгкость, — сразу ответил шут.

— Да, — подтвердил Блейк, — Я это заметил... почувствовал ещё в первый раз, когда это, — он погладил скульптуру, — было просто камнем. Тяжёлым камнем. А там, — он опять махнул на пещеру, — этого ощущения нет.

— Блейк, — криво усмехнулась Глоса. Она сидела чуть в стороне от всех, удобно откинувшись на тёплый бок скорпихора, и поглаживала горло утробно-пощёлкивающему гепарду, — а у тебя не возникло ощущения, что у той, — у не твоей богини — волнистые рыжие волосы?

— Точно... — выдохнул Блейк. — Нет!... не может быть... Она же на Гессе!

Как ни странно, принятые не разделили его неприятия. Действительно, какая им разница: одна богиня, две или двадцать? И плевать — Даяна или Гесса! Им бы только подробностей! Вот и пусть слушают Глосу.

Опять остро захотелось уйти.

Он отвернулся и не увидел, как Лана, что-то шепнула волшебнице.

— Стоп! — возвысила голос та.

Замолчали все, замолчала даже восторженно что-то щебетавшая Маринка, только взглянула на Эфу как-то совсем не по-доброму.

— Мы обещали Рыцарю помочь с решением. Так? — она смотрела прямо на воровку. Маре пришлось кивнуть. — Так, — удовлетворенно согласилась с собой Эфа. — Амадей, ты всё это время думал. О чём? О чужой богине? А что нам делать с нашей?! И без вступлений-рассуждений, пожалуйста! Ты нашёл решение?

— Чужая, наша... С чего это другая богиня нам чужая?! Особенно, если она сама заглядывала к Рыцарю на огонёк? — нет, без вступлений-отступлений Амадей не мог. — И не думал я об этом. Потому что ерунда всё это.

— У-у-у, какая я спокойная! — голосок Эфы начал понижаться к шипящим диапазонам, — И что — не ерунда?!

— Не ерунда — гракххи, — он помялся и обратился к Блейку. — Но Блейк, это стратегическая информация... Так что... Короче, мы верим друг другу?

Только стратегий ему не хватало!

— Да!

— Тогда ещё раз скажу: это стратегическая информация! И значит, на форумах об этом ни полслова! — он оглядел всех. — Гракххи не райты. Они не смирятся и мириться не будут. Они будут решать проблему радикально. А значит, нам надо будет ждать не парламентёров и не боевую группу. Это будет полк, или дивизия. В общем полноценное войско! Вот в чём проблема.

— Так, — Эфа не прошипела, насколько она спокойна — это и так слышалось уже отчетливо, — Ты об этой проблеме подумаешь завтра! Или ночью. Или через пять минут! А за эти пять минут — несколько слов — несколько слов! — о нашей сущей ерунде!

— Да, пожалуйста! Блейк, неужели ты...

— Ещё короче!

— Хорошо в два слова, — покосился на Эфу стратег, — в три: Блейк, это квест.

— Что?.. — растерялся Блейк.

— Трежер, это не Гесса, и перед тобой — всего лишь квест. Судя по уровню лабиринта — не очень сложный. Так что, решай его сам! У тебя лучше получится. Ты их на "Шахматке" с сотню перещёлкал. А я займусь гракххами. О'кей?

— Блейк, стоп! — подала голос Глоса. — Куда ты? Ночь на дворе!

— Рыцарь, ты уже всё понял? — изумилась Лана, — ты уже решил квест?!

— Да, — ответил Блейк и всё-таки опустил рюкзак. — Завтра. С утра. А сейчас разбиваем лагерь.

— Блейк, — улыбнулась, наконец, Глоса, — завтра, но не с утра. Утром ты будешь на Гессе.

— Завтра. К обеду. А пока разбиваем лагерь. Только, Амадей...

— Да?

— Есть добавочная... — поморщился Блейк, — стратегическая информация.

— Слушаю.

— Скоро здесь будет ещё и отряд мбада. Не дивизия, не войско — всего лишь отряд.

— Сколько?

— Точно не знаю. Райты полагали, что их собственной боевой группы в две дюжины...

— В пять дюжин, Блейк, — прервала его Глоса, — райтов у Ясного родника была полная пятёрка боевых дюжин.

— Значит, они полагали достаточным для противодействия мбада пятёрки дюжин во главе с новичком командиром.

— С Варлеем, что ль? — покривился стратег.

— Да. И мбада вышли часов на восемь раньше меня.

— Понял. Всё? — Блейк кивнул. К его удивлению, Амадей лишь пренебрежительно махнул рукой: — А, ерунда! Если даже райты... райты... райты... А вот это интересно...

"Интересно? Что?..." — но гадать или допытываться Блейк не собирался.

— Мара, остаёшься?

— Да.

— Подожди! — понял его намерения стратег, — Секунда! Пару секунд! У кого-нибудь есть контакты, гесские контакты с кем-то из райтов? Чтоб не из шушеры? Блейк, Глоса у вас их нет?

— Нет, — ответил Блейк.

— Н-нет... — отказалась Глоса.

— Это стратегически-важно!

— Нет! — ещё раз отказалась девушка.

— Всё! — вмешался Блейк, — Мара — старшая! А я объявляю о своём отсутствии.

Каким воровка окинула всех взглядом, он успел заметить.

И снял шлем.

14. Лев

Блейк снял шлем, посмотрел на экран. Там Маринка окидывала оставшихся хозяйским взглядом.

— Старшая, — поднялась на ноги Глоса, — моя аватара будет принимать твои указания. Только уж не забудь, пожалуйста, про ужин, восемь часов сна, завтрак и обед, — не удержавшись, усмехнулась она. — Мои животные найдут себе еду и воду сами. Я объявляю о своём отсутствии.

— Старшая, — тут же поднялась Эфа, — А я займусь моими животными. С лошадьми поможет мне Якуб. Если ты не против, конечно.

Но слушать возможные возражения не стала — сразу направилась к склону, к сыпухе. Подошла, посмотрела вниз, поморщилась, недовольно оглянулась на Якуба.

— Старшая? — дисциплинировано спросил мечник.

— Да, — растерянно, расстроенно подтвердила Мара. — Иди.

Якуб засмеялся, рванулся к волшебнице, подхватил её на руки, бросился задницей на сыпуху, и под негодующий визг Эфы съехал со склона.

— Попробовал бы он проделать подобное на Гессе, — усмехнулась сзади Галина Осиповна. В палатке АП (абонентского пункта) было прохладно и сумеречно: Гела ещё только подходила к абрису близких гор, но полога палатки гасили её яростное свечение — лишь светились экраны да чуть подсвечивались две виртуальные клавиатуры. — Всё. Ужинаем и собираемся. За Маринку не беспокойся, ей сейчас помогут её парни. Да и с гейшей они общий язык уже нашли. Кстати, Лана мне похвасталась, что на паре Эфа/Мара она успела уровень сделать.

— Гейша на женщинах?

— Гейша не допустила несколько свар из-за этих женщин между мужчинами.

— А шут?

— Фрей? Нет. От пятого уровня до шестого большая дистанция. Да и ленивый он. Вмешивается лишь в крайнем случае... Пробовала намекнуть — отсмеялся, а я ему не командир, чтоб приказывать. Озадачивай его — ты. Пусть хоть песни поёт вечерами, что ли. А то будет... слабым звеном.

"Вот ещё морока на мою голову!" — поморщился Блейк.

"А ты думал лишь с "бабьём" так?!" — улыбнулась Галя, а вслух сказала:

— Всё. Ты разогревай ужин, а я соберу палатки. Хорошо?

"Опять я? Да что я — кухонный робот, что ли?!"

— ...И оседлаю лошадей, — тут же добавила она. — Так пойдёт? — и словно задохнувшись, выговорила, — Так пойдёт... милый?

— Да, — выдохнул он.

В предыдущий раз он услышал вот это, вот так задохнувшееся слово, обращенное к себе, лет десять назад, в девятом классе. Тогда всё было впервые — первые поцелуи, первые прикосновения, первые слова. Первые подарки: она любила играть в "Замки", и он нарыл в тамошних подземельях для своей Бетани червонный наряд. И Бетани взошла в нём на вершину.

Буквально через месяц её родители развелись, и она уехала с матерью. И на вырученные за победу деньги сделала операцию на горле, на связках. Голос стал... Её, школьницу, взяли в местное кабаре. Чужой стал голос. А уж она сама...

Когда следующая его девочка произнесла: "ну, милый, ты даёшь!", он едва не залепил ей по губам. Сорвался бы — разбил в кровь. Удержался. Однако та всё-таки что-то почувствовала, они сильно разругались — расстались. На беду девица оказалась первой сплетницей на потоке и ославила его на всю школу, как почти психопата.

Следующим "подружкам" он запрещал употреблять это слово. "Да ты и вправду псих!" — выразила одна из них общее мнение.

Да и хрен бы с ними, с подружками этими! Как раз в те времена он отрабатывал методику прохождения арочных лабиринтов, а девицы только отвлекали, только выводили из себя, только убивали его время! И деньги! Он в виртуале зарабатывал уже довольно много, заработанное шло на виртуальную оснастку, а девчонки хотели праздника на реальной Земле. Земной же обменный налог на перевод реальной/виртуальной валюты всегда был просто грабительским. В обе стороны, причём!

Исключение было лишь одно. Реальные деньги давали за победу. За титул. (Так его Бетани стала Леди Замков XII. А он потом — Лордом Шахмат X, Лордом Пустоши VIII, ну и так далее...)

— Блейк! — требовательный, отчаянный какой-то голосок Гали вырвал его из воспоминаний.

— Что? — оказывается, всё это время он смотрел ей в глаза.

— "Что"?! ты, кажется, сказал "да"?

"А ведь она сейчас расплачется".

— Да.

— Да?! — опять, тем же тоном повторила она.

"Или заедет по морде".

— Да, — подтвердил он, и теперь пришла его очередь почти задохнуться: — Да... милая.

Что бы она сделала, промолчи он — Галина Осиповна не знала и сама. А так — подошла, погладила по щеке, обняла, прижалась, коленкой раздвинула ему ноги, чуть изогнулась, потёрлась бедром... Со смехом вырвалась, выскочила из палатки, закричала:

— Кушать хочу!

Лишь после этого позволила себе облегченно выдохнуть и побежала к воде.

Остановились они, лагерь они поставили у одной из вырвавшихся в долину питаемых ледниками горных речонок, температура воды во всех них была градусов пятнадцать — как раз то, что девушке сейчас и требовалось.

— И будь аккуратна, — сказали ей перед самым её походом. — Хоть с ним-то не перескакивай через ступеньки! Ведь, подруга... — улыбнулась молодая женщина, сидевшая напротив, — У тебя ещё, конечно, не критично, но может не стоит до кризиса доводить — чтобы тебе напомнили про пункт N1?

— На себя посмотри.

— Над собою я тоже работаю, — то ли поморщилась, то ли улыбнулась её подруга.

— Вместо нотаций лучше б конкретное что-нибудь подсказала!

— Ну, если просишь... Вот, посмотри, — движение пальца по виртуальной клавиатуре, и просветляется воздух, прописываются линии, проявляются краски... — вот это, кажется, единственная, кому он разрешал употреблять слово "милый" по отношению к себе. С остальными — сразу рвал отношения.

— Этой-то за что позволялось?! — удивилась Галина Осиповна, глядя на тщательно вырисованное лицо, на тщательно вылепленную фигуру провинциальной певички — макияж и пластика. Что не пластика — то макияж, а что ни то, ни другое — одежда... Одежды — мало.

— Во-первых, потому что она, судя по всему, была, первой. Одноклассница.

— Вон оно что... Понятненько.

— ...А во— вторых... я тебе её песни закачаю — послушаешь.

(Галя послушала. Голос уж какой-то особой особостью не отличался, что и неудивительно: отличался бы — не сидела в Бирмингеме, но... голос, в конце концов — это лишь инструмент, им ещё и уметь пользоваться надо. Бирмингемская певица — умела. Есть такой театральный термин: последняя интонация — вот).

— ...Недавно родила, не выступала, не появлялась на местных сценах-экранах полтора года — как помнишь, стандартный минимум декретного отпуска. Сокращать его никто, конечно, ей не позволил. Зато, когда вернулась, помогли с концертной программой: профсоюз намекнул её продюсеру: родившая женщина должна быть счастлива — пора. Представление пустили в маленьком зале — на двести мест всего: на большее осторожный продюсер не решился, побоялся, что все её уже забыли, сама понимаешь: шоу-бизнес... Ему пришлось три раза продлевать срок аренды, при том, что два раза поднимал цену на билеты. Аншлаги, цветы и аплодисменты, аплодисменты... Некоторые приходили не по одному разу: "Мы по Вам соскучились".

Галя тоже прослушала её концерты не раз и не два. И согласилась: по такой соскучиться можно.

— Теперь взгляни сюда. Это она в девятом классе.

— Что же она с собой натворила-то! — удивилась Галя. А потом изумилась ещё больше: — Да она ж... Да мы... Мы как сёстры были!

— Вот реконструкция. Такой бы она стала сейчас, если бы не шлялась по пластмейкерам.

— И не просто сёстры... Близнецы.

— Ты — выше ростом. На шесть сантиметров. Но это тебе, наверное, даже в плюс: у него есть целый альбом со снимками "Тигрицы" — Валерии Ингрем. Видимо мальчику нравятся большие девочки.

Молчание длилось недолго.

— Вы меня ему подставили... — дошло до Гали.

Блондиночка, сидевшая напротив, улыбнулась:

— Вообще-то, с точностью до наоборот. Тебе — его.

— Не поняла?..

— Блондинкам нравятся тёмненькие, брюнеткам — блондины. А, судя по тому, что Бетани Олдридж до сих пор помнит твоего Блейка, вашему типу женщин должен быть привлекателен его мужской фенотип.

— Не морочь мне голову, а?!

— Ну, не только ж тебе — ему, — рассмеялась подруга.

Галонька улыбнулась тоже, а потом покачала головой:

— Боюсь я... Он на прощанье даже поцеловать меня не попытался. Уже весь был в завтрашнем — в своей ирреальности, в Даяне, уже на пути к Тихой долине.

— То есть уже без тебя... То есть в экспедицию с тобою он не собирается. В твою загадочную экспедицию...

— Вы знаете!... — поняла научница.

— Да, — подтвердила безопасница и проворчала: — Вот надо было тебе бежать к своему старикану! Рассказала бы сразу мне... Подруга, называется....

— Чтоб ты, подруга, закрыла Гессу?!

— Да будет тебе известно, подруга, что за лабораторией Бекира Бояджи мы приглядываем уже лет пятнадцать — за его экспериментами с земной фауной /флорой... да и местной тоже... генетическими экспериментами.

— Что?!

— А то! В геном человека он не лезет, а в остальном... Эксперименты сугубо ограничены и по масштабу, и территориально, зато если что... Я даже предположить не могу: что если?! Но если что — технология, практическая технология работы с геномом не будет утрачена, специалисты будут уже готовы, инструментарий подобран, так что развернуть соответствующее массовое производство на Земле мы сможем в минимальные сроки. В месяц. Надо будет — в неделю!

— Бекир... он знает?

— Зачем? Пусть боится себе.

— Помимо его лаборатории ещё такие есть?

— Я о том знать не знаю и знать не желаю, а тебе — не следовало бы даже догадываться. Но уж... Вот, — подруга-безопасница протянула подруге-научнице пакетик. — Отдашь своему уважаемому Арнольду Пантелеймовичу, когда вернёшься. Это био-материал по "грызлу естественному" — параллельный проект, точнее сказать — изначальный, а то ещё там напутаете... Пойдёте вдвоём с Блейком. Они, генетики эти, таки боятся, и тебе их какую-никакую, а систему безопасности самой не одолеть. И... — комконовка опять поморщилась: — Это возьми тоже. Как только выйдешь — наденешь и не снимаешь до конца.

На руке у неё лежал усыпанный блестками мелких красных камешков серебряный браслет.

— Это?...

— Браслет экстренной связи. В случае чего — просто ударь по нему, сожми его, укуси его, шлёпни им самим по чему-нибудь. Мы отследим — вмешаемся. Я отслежу: тревожный сигнал и на мой коммуникатор непосредственно законтачен.

Что медицинская телеметрия с браслета передаётся на оперативный пульт постоянно, без всяких внешних побуждений, Татьяна говорить не стала: чего зря подругу расслаблять?

— А не сломается?

— Практически неуничтожим. То есть специальной аппаратурой — можно, конечно... Но, например, в кипящей лаве с час продержится. Заряда в нем на пару месяцев, но он от тепла тела автоматически подзаряжается. Вечен, короче.

— Да зачем? Дойду, посмотрю на их изгородь, вернусь, чё-нить Пантелеймовичу буркну, отдам материал — всё...

— Ага, буркнешь... Пантелеймонычу... — И Галя поняла: сморозила глупость. Там миллион вопросов будет! — Соврешь — он или почует, или просто поймает — вылетишь из Миссии, как миленькая! Да ещё и ославит тебя на половину галактики и социабельность в ноль вгонит, — и подружка её, вздохнув, добавила: — И ещё... Ежели доберётесь до подвалов — глянь хоть одним глазком, что там у них на третьем уровне делается...

— А сама?! — поразилась девушка.

— А вот делать мне нечего, как ещё и по их подземельям шариться!

Галя только покачала головой: как богинь в Даяне конструировать — так времени у них хватает... Впрочем... Кто его знает, что там в приоритетах у этого КОМКОНа. Она надела браслет... Красиво...

— Проверь.

Галя стукнула браслетом по столу — и камешки вспыхнули красными огоньками.

Татьяна поморщилась:

— Бр-р-р... Словно железом по стеклу... Как видишь — работает. Камни загораются, когда вызов фиксируется нашей аппаратурой. Ещё раз: не когда вызов посылается, а когда фиксируется.

— А если я случайно?...

— Повтори три раза. Давай!

После третьего удара камешки погасли.

— Вызов зафиксирован, но снят. Всё нормально. Только Блейку не хвастайся. Особо секретного ничего нет, но понапрасну КОМКОном его не пугай.

— Да не согласится Блейк! У него Долина. У него же теперь "Богиня", видите ли... Глазки б тебе повыковыривать!.. Ему наша реальность...

— Совмести.

— Что совместить?

— Реальности. А буде мальчик кочевряжиться... Скажи: пойдёт с тобой — помогут с тремя десятыми секунды. И никуда он не денется. Выматерится и пойдёт. Только обязательно добавь: "помогут на этот раз", слышишь? — обязательно! — и проворчала: — Ибо нефиг.

— Объяснишь?

— Нет. Это его тайна.

— Подруга! — съязвила Галина Осиповна.

— Именно поэтому, подруга, — улыбнулась Татьяна Валерьевна, — именно поэтому.

Лабораторию свою — внутренний комплекс лаборатории — подпольные генетики устроили в пещерах первой гряды Туманных гор.

То, что выступало наружу походило на эдакий огромный скальный наплыв, где только камень, камень, камень... Ни окон, ни дверей. Разумеется и то, и другое наличествовало, но у окон была односторонняя прозрачность, а двери, декорированные под валуны, угадывались только по подходящим к ним тропинкам. Даже плоская, чуть покатая крыша тоже была усеяна замшелыми булыжниками, растрескавшимися валунами. Правда, была на ней и уютная тераска с деревянными скамьями, огромным каменным столом, легкими креслами, открытая в сторону равнины и вольер. Да и место под посадку флайеров — тоже проглядывало: словно бы случайно чистое от всех каменюг.

Разумеется, внутри никакой классики спелео-экзотики, типа мерно падающих со сталактитов капель, давно уже не осталось, полы выровнены и покрыты имитирующим дерево пластиком, стены загерметезированы и окультурены — к примеру, есть участок, где стена прорезала выход кварца с золотой жилой, так его только тщательно отшлифовали и оставили, а в других местах — и модный корундовый сайдинг, и картины с местными пейзажами, и виртуальные окна...

Землетрясения здесь нечасты, но регулярны: недалёкая Долина Вулканов справлялась с ролью релаксатора тектонического напряжения отнюдь не на сто процентов. Однако архитекторы дали стандартную гарантию, что помещёния выдержат всё кроме тектонического разлома коры прямо под ними. А геологи выписали официальную справку, что вероятность подобных катаклизмов в данной местности на ближайший миллион лет не превышает одну десятимиллионную.

В общем, всё как в холдах.

И, как почти со всеми холдами, к которым едва ли не в плотную подходили поля, виллы, небольшие посёлки, так и здесь рядом с Лабораторией раскинулся внешний комплекс — вольеры, сады, поля. Возле многих из них стояли домики. Основной уход за животными и растениями осуществляли роботы, но анализ полученных результатов — это уже людская часть науки. Да и жить на открытом воздухе приятнее. Подпольщики безграмотностью не отличались, азы теории вероятностей помнили и двадцатикратной мутагенности Гелы не боялись.

И всё это было окружено периметром безопасности: и от местной фауны, и от случайных посетителей — дабы "какой-нибудь совсем дикий "краснозуб пятнистый" не вытоптал особо ценную делянку или случайно забредший геймер не залез к хищникам в клетку". Вопрос, что "случайному геймеру" делать в восьми дневных конных переходах от ближайшего АП, очевидно, считался нетактичным.

— И где здесь может быть твой "грызл"? — поинтересовался Блейк у Галины Осиповны, разглядывая макет. Настоящий комплекс был виден тоже: саванна у Туманных гор была ровной, чуть поднимаясь к их отрогам, и заходящая Гела отчетливо высвечивала и квадраты полей, и тёмные пятна вольер, и витые ниточки изгородей, и огромный каменный бугор внешнего уровня Лаборатории.

— В вольерах. В пятом, четырнадцатом или тридцать третьем — типичные для крупных хищников.

— А как ты собираешься к ним пройти?

— Вообще-то об этом я хотела спросить у тебя, — улыбнулась научница. — Ты ж у нас трежер.

— Я — трежер, а не взломщик. И, помнится, уже говорил: к электронным системам защиты банков, например, даже не присматривался.

— Да где ты здесь видишь банк? По мне так это напоминает не очень сложный лабиринт.

— Галя, не путай реальности — это Гесса!

— А тебе не кажется, что так даже интересней?

— А ты не забыла, что механизм перерегистрации здесь не предусмотрен?

— Опять ты... Тебя это так пугает?

— А тебя?

— Честно?

— Да!

— Тогда вот тебе честно... — Галя протянула руку и положила её ему на грудь, опустила глаза, явно ещё раз проверила себя, и с каким-то удовлетворенным удивлением улыбнулась: — С тобою — нет.

— Послушай, — Блейк всё-таки хотел достучаться до разума девчонки, — если они там действительно занимаются генетической инженерией — им страшно, очень страшно. Им всем светит пожизненная высылка на планету класса "Q— ". Пожизненная! Впрочем, длительность жизни среднего homo на таких планетах не так уж и длительна... И если они нас застукают: биолога плюс трежера — всё будет прозрачно... Слишком! И пойми, что изобразить из нас жертв того самого "грызла" — в голову придёт тотчас же!

— Пойми и ты, — опять с ноткой удивления в голосе проговорила девушка: — С тобою мне не страшно. В крайнем случае, ты опять что-нибудь придумаешь, и мы вывернемся! Нет, не страшно — совсем, — она помолчала и добавила: — А тебе?

Блейк раздраженно потряс головой: вот непробиваемая!

А девушка опять улыбнулась:

— Ну, представь нас с тобой — там, — кивнула она на макет, — представь! И скажи...

Что ж, Блейк представил: вот идут они, и с одной стороны некие грызлы, с другой — некие генетические фанатики... а они с Галей только вдвоём.

Он пожал плечами, снял со своей груди руку Галины Осиповны и поцеловал в серёдку влажной ладони, туда, где сходились и пересекались все её главные линии.

— Страшно? — ещё раз спросила девушка, поёжившись. Она еле удержалась, чтобы не закрыть глаза, чтобы не... Ох, уж эти мне "главные линии"!

Блейк оторвался от ладошки и опять пожал плечами:

— Нет. Совсем. Как-то и я уверен, что в том, крайнем случае, ты меня вытащишь, схватишь за шкирку, крикнешь: "Веди!" — и вытащишь.

— Тогда — веди! — уняв томную расслабленность, улыбнулась Галка. — Ты же запросто пробьёшься сквозь их пороги! Неужели они сложнее переходов внутренней сети Пристанища?

Блейк только вздохнул.

Тогда она опять улыбнулась и, бессовестно наслаждаясь собственной бессовестностью, протянула:

— Ну, ми-и-илый...

Такая простенькая попытка манипуляции... Но бесстыдство голоса замутило похотью сильнее, чем бы бесстыдное прикосновение! — Блейк поднял голову. Её губы как раз были на уровне его глаз, и губы рассмеялись:

— Утром. Всё, что хочешь — но утром.

Оскорбиться парень не успел — девушка затрясла головой и судорожно обхватила себя руками:

— Не подходи — сорвусь... Бо как же мне хочется этого — сейчас... Трясёт аж... Утром! — закричала она на себя. — Блейк, да говори что-нибудь! Мож, успокоюсь... Хоть чуточку...

Блейк отвернулся, отошёл и, глядя на лабораторный комплекс, который сейчас весь блестел в последних лучах чужого светила, заговорил:

— Напрямую мы не пойдём.... — замолчал, резко повернулся к Гале, но та лишь зябко ёжилась... Отвернулся, передёрнул плечами, продолжил: — Действительно, никаких сложных запоров у них быть не может: подпольщики прекрасно понимают, что против КОМКОНа их замки, — да любые замки вообще! — что папирусная бумага для горящего факела, а против случайно появившихся научников или невесть откуда забредших геймеров ставить что-то заковыристое — только насторожить тот же самый КОМКОН: с чего это вы там прячетесь? Так что максимум за два часа, я бы взломал одну из внешних калиток. Любую! Но за эти же пару часов нас гарантировано застукает служба слежения. И: "Здравствуйте, Галина Осиповна! — у него сорвался голос он сглотнул, но договорил: — Жилина, ты чё сюда припёрлась?! Ты на нашего Мишаню посмотреть хочешь? Так вот он. Миша, фас!"

Жилина не сдержалась, улыбнулась : "Как излагает, как излагает — заслушаешься!"

Она успокоилась. Да и, честно сказать, возбуждение таким сильным, как она его изобразила, не было. Но... Но её рыжеволосая подружка как раз накануне похода пригрозила: "Обидишь ещё и этого паренька — лично задницу отхлещу!" А подруга с очень светлыми волосами добавила: "Не, не отхлещёшь — ты держать эту кобылу будешь. А уж ремешком-то я побалуюсь". Конечно, они смеялись. Конечно. Обе. Да сама эта рыжая — кобыла! И вторая... Коза!

Но надо признать, что сейчас она прошла по краю. По очень скользкому краю. И спасибо эльэльному наваждению, что, как выглядит почти непереносимое возбуждение, Галя теперь знала. Было что вспомнить и немного подыграть. Чуть-чуть.

— Так куда же ты меня поведёшь? — спросила она.

Блейк обернулся. Галя опять внутренне сжалась. Обе подруги в один голос твердили: не ври! Ни словом, ни интонацией! Раз проколешься — и всё! и навсегда! Азалины глупостей не прокламировали!

И она старалась. Старалась не играть, не придумывать. Она очень старалась быть честной.

Гела светила парню в лицо, слепила его... И он был уже весь в своём гениальном плане — он ничего не разглядел, не заметил, отвернулся, подошел к виртуальному макету, вынул из кармана лазерную указку:

— Сначала мы пройдем вот сюда. В Даяне предел покрытия датчиками защиты первого уровня — полтора километра. Наши реальности нераздельны, но чтобы уж наверняка — пойдём вне трехкилометровой зоны. Дальше будем идти ночью — чтобы и визуально нас, если по-случайному, никто не заметил. Поднимаемся выше купола. И перейдём поверху на одну линию с ним — там хорошая дорожка есть, — прочертил он указкой неровную линию. — Даже не тропа — а именно дорожка: ещё при строительстве роботы пробили... Спускаемся...

— Стоп! А откуда ты-то про неё знаешь?!

Блейк смущено улыбнулся.

— Помнишь, я в чайной говорил, что немного покопался в личных папках архитектора — двоюродного брата госпожи Ксиаауэн? И есть у него одна... Не очень закрытая. В которой сложены библиотечные ключи доступа... К разделу местного строительства — тоже. Я посидел — нарыл.

"Так вот оно что..."

Спали они порознь: Блейк, когда она лежала с ним в одной постели — просыпался от любого её движения и не высыпался. Да и после секса в любом случае засыпал позже. И она пару раз, просыпаясь, видела, что он сидел перед уменьшенным в ладонь экраном. "Вот уж даянец!" — каждый раз мысленно ворчала она. Подойти — не решилась, мало ли чего вдруг увидишь... А он...

— Подожди... — продолжил Блейк. — Сейчас... — он джастом высветил рядом с собой виртуальную клавиатуру, ввел несколько знаков... пробежался по дереву разноцветных менюшек, — Вот. Смотри. — И купол макета стал прозрачным, просветились уходящие вглубь и вширь этажи, уровни, секции, коридоры... — А теперь... — помещёния поблекли, зато налились красками линии оплетающие весь комплекс... — Выбираем голубые... Это система вентиляции, а здесь — выход главного вентканала Комплекса... Нам туда.

— Ещё б пыльцу смеаргола достать, — хмыкнула Жилина.

— Это что такое? Зачем?

— Не обращай внимания — глупости.

— Ладно... — Блейк поколебался и всё-таки решился: — Сейчас показывать не буду: лишний раз засвечиваться — чревато, но система ТК и там есть. Так что в случае чего — на крайний случай, пути отхода у нас будут.

— И почему я совсем не удивлена? — хмыкнула Галка, — но... идти по нему ты не хочешь...

— Не хочу. Система идентификации на входе — помнишь ту весело крутящуюся надпись? — попахивает КОМКОНом, а у того все шифры — с системой самозащиты: скопировал — пошёл сигнал, неудачная попытка — пошёл сигнал, влез в тело шифра — пошел сигнал... И хорошо ещё, если в КОМКОН, а не на пульт администрации... местной администрации, — он качнул головой. — Всё. Резюмирую. Сначала идём вот в эту точку, — он уменьшил масштаб изображения и указал на рощицу местных деревьев — раскидистых, светлых. ("Антонида белолистая", — автоматически определила биологиня). На лошадях — час. Ставим лагерь с периметром защиты — полчаса. Оставляем лошадей и в темноте карабкаемся вверх до тропы роботов — метров триста... Сколько это по времени — и предположить не могу. Пусть будет час.

— Пусть, — улыбнулась следопытка.

— И три километра по тропе — но опять же в темноте. Ещё час. Потом надо будет вниз, на крышу. Она широкая, плоская. Видишь, даже посадочная площадка имеется. В пропасть, похоже с отрицательным уклоном даже — на верёвках, наверное... На Гессе я по стенкам бегать не умею... Да и на верёвках пауком — тоже.

— Час.

— Отдых после этого подвига... — он опять вопросительно посмотрел на неё.

— Полчаса минимум.

— Мне минут пятнадцать, чтобы нам войти в вентиляционную систему... Может, сумею вместиться в интервал отдыха... По вентканалу, — Блейк выделил одну голубую линию и провел по ней световой указкой, — мы войдём в здание, а выйти — не сможем. Лучше всего, вот над этим повороте вылезти в коридор. Двадцать два метра до лестницы. Четыре этажа вниз. Черный ход. Бояться — они там боятся, но не параноики ж! — изнутри выйдем свободно, и к вольеру! До ближайшего — пятого... — Блейк кликнул по точке у выхода, кликнул по точке у вольера... — двести восемьдесят пять метров... Только надо будет уложиться: выход из вентканала — не раньше трех часов пополуночи, а обратный влаз в него — не позже половины пятого. Собачья вахта. В это время даже геймеры спят. Научники ж тоже?

— "Собачья" — с полуночи до четырёх. На русских парусниках её второй штурман стоял.

— Не-е-е, ничего ваши русские в собачьих делах не понимали. Двенадцать часов — это ж самая жизнь, самая игра! Спать — и уже не хочется, и не хочется ещё! А вот в три... Глаза разодрать невозможно.

— Хорошо, дойдём мы до вольера, и что дальше?

— Просто: подбегаем, грызл чует чужих, кидается на тебя, на клетку то есть, ты вырываешь у него из ноздрей клок волос и... и мы рвём обратно.

— И вправду, всё просто, — усмехнулась девушка, — что ж, веди!

"Просто" ни фига не оказалось. Причём вовсе не из-за его неумения ползать по стенкам пауком или бегать по ним "аки посуху"... Будто в Даяне он смог бы пробежать три дюжины метров по вертикали ни разу не запыхавшись!.. Нет, как раз ту, тридцатиметровую пропасть они преодолели со всеми удобствами: неслышимый моторчик спустил два раскладных сиденьица по невесомой нити, (а потом, под утро — и поднял наверх) плавно и без всяких на то с их стороны усилий. И крючья, удерживающие всю эту конструкцию, забивать какими-нибудь чудо-молотами не пришлось тоже: они ввинчивались в скалу практически сами без всякого шума и пыли. "Кислоты какие-то... А потом выделяются цементирующие добавки") Нет, сюрпризы начались гораздо раньше.

На привале в их новом базовом лагере, пока Блейк устанавливал общую стационарную защиту, Галина Осиповна сразу же принялась за непонятное конструирование.

— Что это? — спросил Блейк, и неприятное предчувствие его не обмануло.

— Это будут пики. По штуке обоим.

— Зачем?!

— Представь, что тебе поставили задачу: найти в саване человека. Твои действия?

— Какой аппаратурой? — заинтересовался Блейк.

— Ну, откуда я знаю, какая у наших подпольщиков может быть аппаратура? Любая.

— Понял, — понял Блейк и начал озвучивать анализ: — Отслеживать движение, а потом отсекать по весу, по прямохождению и прочим параметрам — долго, нудно и неточно, а вот... засечь выстрел из современного оружия или же выявить цивилизационный фон — электронику, там, или... или стандартную защиту... Так мы что? — по ночным горам без оружия и защиты попрёмся?!

— Почему без оружия? С арбалетом ты уже неплохо управляешься и — вот... — она ещё раз раздвинула телескопическую конструкцию, клацнула последней защёлкой, встала и толкнула Блейку готовую пику.

Два метра, а лёгонькая-то... И как посох удобное, и как оружие... Словно клановые копья в Даяне...

— И как тебе? С этим будет страшно? Только — с этим?

Он, как в Даяне, крутанул копье вокруг руки... И Гесса напомнила о себе — копьё вырвалось, отлетело в сторону... Хорошо, не в сторону Гали... Она только покачала головой:

— Это делается так! — показала как, — Придётся тебя потренировать. Чтобы с нею ты не чувствовал себя беззащитным, — и улыбнулась: — И чтобы, когда ты с нею, не чувствовала себя в опасности — я.

Без средств стандартной защиты даже на Земле даже за грибами-ягодами не ходили.

После генетических войн за экологию взялись очень по-серьёзному. Массовый отток людей на звёзды, межпланетное разделение труда, развитая торговля — всё это позволило сильно снизить хозяйственную нагрузку на планету, леса разрослись, и расплодилось в них зверьё: зайцы, косули, олени и... и хищники. Встретить в средне-европейских дебрях медведя или стаю волков стало запросто. Среди обычных тем за общим разговором было и похвастаться добытым на прошлом пикнике снимком, скажем, притаившейся на дубовом суку росомахи.

Конечно, находились и экстремалы, не переводились и любители охоты, но те и другие сдавали специальные экзамены, проходили тесты, покупали отнюдь не дешёвые лицензии... Хочешь сознательно рискнуть — пожалуйста, хоть с рогатиной на медведя! Хоть с одним единственным рюкзаком в джунгли!

А вот "несчастные случаи по пренебрежения стандартной защитой при встречах с хищниками" — считались потерями недопустимыми. И мало того, что выжившие штрафовались беспощадно, так ещё и баллы социабельности сгорали при этом со скоростью пороха. А если страдали дети... Надеждам на любую карьеру можно смело говорить "прощай навеки".

Хотя какая там уже карьера, если не уберегли детей...

— Так тебе страшно? — повторила вопрос девушка.

— Непривычно, — подумав, ответил Блейк. — Так, значит, ноктовизор мы не возьмём тоже?

— Нет! — засмеялась научница, — всё будет, как в твоей любимой Даяне!

Да, всё было как в Даяне — даже рюкзаки.

" — Зачем?

" — Мало ли...

" — И чего нам мало?

" — Вода, припасы на один перекус и...

" — Какие припасы?! Мы должны уложиться в четыре часа!

" — Рюкзаки и припасы не обсуждаются! — прекратила обсуждение водительница. — Всё по минимуму — но берём!

(А про ноктовизоры они подумали и всё-таки взяли. Решили, что уже на самой территории лабораторного комплекса парочка лишних микромощных приборов тревоги не вызовет).

Но всё остальное — не было, как в Даяне! В Даяне он — да и она наверняка тоже! — он уже прокачал себе тёмное зрение. В Даяне пот не заливает глаза в конце часового подъёма. В Даяне случайная ветка не расцарапывает в кровь плечо. На Даяне царапина не бывает источником тревоги. Да какой там тревоги — почти паники! Ему зализали ранку! Потом заклеили. А потом вылизали ещё раз! — и заклеенное, и на пару сантиметров вокруг!

(" — А просто вытереть?

" — Влажной салфеткой? И куда девать её? Таскать с собою и вонять кровью? Выбросить? Чтобы какая-нибудь местная пантера на неё нарвалась, взбесилась и пошла по нашему следу?! В принципе, можно сжечь. Обычно так и делают. Но мы ж вроде бы прячемся, да?)

Да и ладно... Можно подумать, ему было неприятно! Нет, признаемся: в Даяне ощущение, как девушка облизывает тебе плечо, недостижимо... И недостижим этот сплав нежности и возбуждения. Недостижима возможность провести рукой по напряженной спине подруги, по выгнувшейся талии, по... Получить по рукам и услышать: "Утром... Всё будет утром...", и расслышать в голосе те, горловые интонации...

В Даяне не ощутишь сладость шоколадки — там, на крыше комплекса, у закрытого решеткой выхода вентиляции.

И в Даяне так не колотится сердце... Нет, это уже не от девичьих губ, это — когда они с Галей спускались из темноты вентканала в сумерки еле освещённого ночниками коридора и, как тати в нощи, крались к лестнице, а потом — к выходу. Хорошо хоть, дверь, как они и предполагали, оказалась изнутри незапертой: ещё вопрос, сумел ли бы Блейк в том состоянии вскрыть самый простой замок.

— Фу ты... — пробормотала на воле Галя, — теперь понимаю, как это: "... вместе с наёмным убийцей дрожать", — отёрла лоб, а потом стремительно притянула к себе Блейка, жадно поцеловала, оттолкнула и длинно выдохнула... — Ухх...

"Ухх...", — согласился с ней Блейк.

Но опустошения от ощущения сделанного не было, было... Было желание заорать во весь голос и было...

Теперь уже он сделал шаг к своей женщине, притянул её голову, нашёл губами её губы, накрыл ладонью её грудь — "грудь"! — ха! — доспех какой-то непроминаемый! Дёрнул вниз молнию... А что под этот "доспех" белья не положено — он уже знал. И — как напиться...

— Всё-всё... — пробормотала Галя, неуклюже высвободилась, отвернулась...— Вот вернёмся... — и только мягкий шелест обратного хода молнии.

Во внешнем комплексе ни тёмного зрения, ни ноктовизоров не требовалось тоже: тропинки, разбегавшиеся в разные стороны, подсвечивались рассыпанными вдоль них зеленоватыми фонариками.

— А это что?! — вскинул руку Блейк в сторону мигающих в воздухе точек, и тут же понял: — Светляки?

— Ага, — согласилась Галина Осиповна, — на Гессе сейчас модно. Почти во всех усадьбах есть. У нас в Базовом Лагере — тоже, — она уже вынула из рюкзака и теперь раздвигала и сщёлкивала свою пику. — Доставай свою. Знаешь, качественно релаксирует, как... как резко смять бумагу.

Действительно, простые движение успокаивали, успокаивали простые привычные механические звуки среди неземной какофонии — кваканий, шелестов, взвизгов, поскрипываний, мявов. Успокаивали, как... В детстве, вдоль улиц одного из городков, куда в очередной раз занесло его мать, росли ряды кустарника. По осени на них вызревали сотни белых, мелких — с горошину — плодов, которые так забавно лопались под ногами. Идешь, бросаешь парочку и — шлёп, шлеп, ещё бросаешь и опять — шлёп, шлёп... Вот так и тут: клац, клац...

Откуда-то слева раздался басовитый взрык, словно в ответ, кто-то истерично закаркал: вольеры не спали... Или проснулись.

— Первой пойду я. Так, трежер? — улыбнулась Галя. Она стояла, чуть опершись на светлое древко.

— Так, водительница, — улыбнулся Блейк и тоже встал. — Веди!

И она повела. Как привыкла — лёгким бегом, к ближайшему вольеру, к пятому. Шестьсот двадцать шесть метров. Три с половиной минуты.

Огроменный, вверх метров на шесть, загнутый сверху внутрь, пластиковый забор...

— Вот это да... — пробормотала водительница.

— Что? — не понял трежер.

— Посмотри на расстояние между кольями.

"Сантиметров по семьдесят, — прикинул Блейк, и понял: — Какая ж зверюга должна сидеть здесь, что не сможет, гарантировано не сможет, протиснуться сквозь такую изгородь?!"

Таблички с параметрами обитателей повсюду висели над входомами, до входа было ещё метров пятьдесят, но идти не потребовалось: зверюга себя явила сама...

Сначала это было просто тёмная тень, но чернота потихоньку сгустилась, приняла отчётливые очертания — это был лев. Но в холке ростом с него, с Блейка.

— Ничего себе, экземпляр... — ошарашено выговорила Галина Осиповна. — Блейк, не дёргайся, я — сейчас, и мы сразу сваливаем. А клетка вольеры специально на него рассчитана — выдержит.

Водительница, невольно оглядываясь на подходившего монстра, сняла с плеча арбалет, вложила стрелу ("Болт", — поправил себя Блейк) с синеватым оперением.

— Подходи-подходи, мальчик, — подняла она арбалет, — не бойся, больно не будет... Зато тебе приснятся тихие ласковые сны...

"Мальчик", кажется, не боялся. Он неспешно шёл по какой-то невидимой людям тропинке, поворачивая вдоль её извивов, явно красуясь всей своей трехметровой статью.

— Ближе, ближе... — чуть повысила голос Галина Осиповна, приманивая зверя... или уговаривая себя.

И зверь отозвался. Голос его особо громким не был — так, что-то вроде дружеского приветствия, но Блейку пришлось вытереть о куртку свои, сразу ставшие мокрыми, ладони.

"Как у Гали, у меня сейчас... А у неё всегда... Неужели она всегда живёт вот по такому градусу? И... И чего ж она ждёт-то?!"

И лев прыгнул.

Между ними было метров тридцать — этому чудищу хватило бы двух прыжков, но стрела вонзилась в вытянутую лапу ещё на первом, второй прыжок не получился, самец ещё шагнул пару раз... Но там же, в метрах пятнадцати, и свалился.

— И что теперь? — облизнул враз пересохшие губы Блейк.

— На болте — его органика. Я выдерну, срежу клок с гривы и уходим.

— Ты — туда?! Внутрь?!

— Ага, — она резко, одним движением, опять взвела арбалет, вложила новый болт, опустила ноктовизор, вгляделась... никого. — Доставай свой арбалет, прикроешь меня. И опусти ноктовизор. В случае чего, особо не меться — бей по контуру.

— А грива?! Болт не пробьёт гриву!

— Пробил бы и гриву, но это будут львицы.

Это и были львицы... Однако, они появились, когда Галина Осиповна уже запаковывала "биологический материал". И ей опять понравился Блейк: он подошёл к ограде, и одна самка бросилась на него. Так он удержался: не отпрыгнул, не отпрянул — устоял.

Вот же чудовища!

— Ко второму вольеру не пойдём. Чего-то перенервничала я. И словно предчувствие какое нехорошее. Возвращаемся.

И вот ещё чем Даяна лучше Гессы. Там возвращаться всегда проще — ставишь на автомат и идешь пить чай. Аватар обычно справляется. А тут...

Хотя, если честно, тут — тоже... Вот только опять же трехминутный проход по коридорам Внутреннего Комплекса нервов сжег не меньше, чем львиный прыжок. Зато потом подъёмник комфортабельно доставил их на тропу роботов, тропа была уже опробована — ровная, небо уже чуть просветлело, так что Галина Осиповна наверху перешла на свой излюбленный темп, и через пятнадцать минут они были против отметки спуска. Ну, а спускаться по не очень крутому откосу всё же легче, чем взбираться на него — Блейк успел как-то даже подуспокоиться...

Он — успокоился, а она...

Она словно ещё зарядилась, и всё, что обещала ему: "Утром, утром...", вот наутро и исполнила. Кажется, он впервые заснул раньше неё.

И увидел сон, в котором его Богини плескались в соседнем ручье и мыли друг другу волосы.

15. Долги наши

Пологие валы прибоя неспешно накатывались на пляж один за другим, один за другим.... Безостановочно, неудержимо... бесполезно.

"Нет, не то слово, — лениво поправила себя Вера Игоревна. — Что океану до какой-то там пользы каким-то людишкам? — равнодушно. Океан гоняет свои волны и сегодня, и завтра... и миллион лет, и миллиард... Вот это, наверное, и ломает привычную суету мыслей, слов, чувств: наглядная несопоставимость терминов — "завтра" и "миллиард".

И она вдруг поёжилась, она вспомнила схожее ощущение — оно однажды захватило её в музее, в зале Малевича, у "Чёрного квадрата" — ощущение пристроившейся рядом вечности.

Женщина непроизвольно отвернулась от океана и... и улыбнулась: в их переносной колыбельке ребёночек во сне почмокал губами...

"Океану — четыре миллиарда лет, моему мальчику — шесть месяцев, а они... Я хорошо плаваю, а Васенька даже не ходит, но он... Может, потому что в шесть месяцев дети, как и океан — бессмертны?"

— Что — беспокоишься? — проворчал муж. — Говорил же: не надо брать! Только ребенку внутренние циклы посбиваешь!

— Дима, не надо, — попросила Вера и попыталась перевести разговор: — Купаться не будешь?

Он покачал головой на её попытку наивной манипуляции, но уступил:

— Странно... не хочу... Ты же тоже не будешь?

— Тревожно как-то...

Он сел, обнял её за плечи, она откинулась к нему, тихонько засмеялась.

— Что? — не понял мужчина.

— Спасибо тебе.

— За что?

— Что уговорил меня пойти за тебя замуж, — ответила женщина.

Он промолчал, а руки его, словно сами по себе, с её плеч поползли ниже.

— Стоп-стоп-стоп! — опять засмеялась она. — Вон они уже!

Жена махнула рукой, и муж разглядел три фигурки, летящие у гребня высокой волны.

— Вот же, — проворчал он, — явились-не-запылились... Хозяева...— но руки опять поднял на плечи.

Гостей увидели тоже и сорвались с волны прямо напротив них, напротив них и вышли, придерживая доски, голые, в брызгах великого океана, блестящие под лучами вечереющего солнца.

Мальчик (Илья, четырнадцать лет, сын от Антуана де Леже ) явно смущался своей наготы, девушка (Февронья, двадцать шесть лет, дочь от Иннокентия Браги) явно кокетничала ею, а женщине было всё равно. Но глядя именно на неё, Вере Игоревне захотелось, чтоб Васенька проснулся и запросил есть... Чтоб прямо здесь, прямо перед ней, прямо перед мужем, уставившимся на сорокапятилетнюю голую тётку, можно было выпростать грудь и начать кормить ребёнка.

""Девочка", — раздраженно подумала она, — ну какая из неё "девочка"?!"

"Какие там "сорок пять"? — тайком от жены улыбнулся Дмитрий Олегович. — Недаром у всех так легко получается обращаться к ней — "девочка!""

— Здравствуйте! — взмахом руки поприветствовала их Екатерина Одоевцева, — Танюша предупредила меня о вас, но... — и великая актриса неуклюже сыграла недоумение: — Но не думаю, что я как-то могу помочь вам...

— Ах, мои восхищения! — поднялся и теперь открыто улыбнулся капитан: — Как прекрасно разыграно плохо сыгранное!

— Не Вы. Мы. Мы поможем Вам, — не стала подниматься майор.

— М-м-м? — улыбнулась актриса.

— Скажите... — попыталась вмешаться молодая коммерсантка.

— Мы приглашаем вас в наш дом! — перехватил инициативу мальчик. Про свою наготу он словно уже забыл.

Одоевцева погладила мальчика по плечу, но он упрямо высвободился.

— Воин, — пожаловалась она. — Уже пробует защищать меня. Идёмте.

Терраса была раскрыта, с недалёкого берега фонил мерный шум океана, заходящее солнце прорисовывало алую дорожку, казалось, к самому дому, чуть пахло йодом выброшенных на берег водорослей, а вот надоедливой сырости не было... Сухой полог, наверное? Дорогой он до сумасшествия, но всем известно, что Одоевцева никогда не экономила денег. Чего ради? На детей? Надо будет — дети себе заработают. Она в них верит. Да и налог на наследство... Государство считает, что жить за счет заслуг родителей не следует, и активно на данном тезисе настаивает. Так что в удобствах великая актриса себе не отказывала. Остров, дом... небольшой такой — комнат на двадцать... Яхта на причале. Небольшая такая — с бассейном на палубе.... Личный терминал нуль-Т с полусотней адресов...

"Завидовать нехорошо", — напомнил себе Дмитрий Олегович.

Да какое там! — он не завидовал. Завидовать Одоевцевой было невозможно. Как можно завидовать радуге? Можно только радоваться ей издалека. Или тому, что сейчас она рядом. Что, как радуга, улыбается, смеётся, что не прячется в своём знаменитом нигде.

Дома она накинула на себя широкий сарафан, но остро чувствовалось, что под ним — ничего. "Вот же мистика: голой она такой голой не казалась!"

Дочь её — Фаня, занималась чаем. От вина-пива пришлось отказаться: "мы на служебном задании, на работе...", от кофе пришлось отказаться тоже: кормящей матери, Вере, нельзя из-за ребёнка, а любящему супругу — из-за завидущей матери. Так что, вот, чай. Дорогущий чай со знаменитой плантации. ("Эх, вот бы — знаменитый дорогущий кофе! Или — коньяк...")

Сын остался при матери. Насторожен и собран. И видно: за мать готов умереть. Понимает, что, случись что сейчас, помочь ничем не сумеет, но это — не повод, чтобы не защитив, выжить.

"Славный мальчик... Надо будет намекнуть про него..."

"Не понимаешь? Именно поэтому она сейчас и не вмешивается! Чтобы уже сейчас помочь будущему сына!"

"Не понимаешь? Именно этому она сейчас учит тебя: всегда помогать сыну!"

"...И вправду... Умная стерва..."

"Правда. Но сейчас не стерва. И, хоть умная, ведёт себя так не потому. Думаешь, почему в ФВИ без ворчни согласились отдать ей Браслет Менделеевой? Вот та Любочка, уж кем-кем, а умной не была никогда. Да и музы у древних греков, наверное, никогда не пытались спорить с Афиной Палладой".

— Вы всё обсудили? — улыбнулась им Екатерина Никаноровна.

"Умеет же... В два слова..."

В два слова великая актриса, вселенская дива стала домашней женщиной... почти какой— нибудь двоюродной тётушкой — с улыбкой наблюдающей за шашнями недавно выросших детей младшей кузины.

И сразу расслабился её бдительный сын.

И:

— Чай! — провозгласила вернувшаяся с подносиком её старшая дочь.

"Умеет же... Так подгадать мгновение..."

Что ж, чай, конечно, был — на всю свою немалую цену.

А потом проснулся Васенька... Вера вопросительно огляделась — но добрая тётушка только улыбнулась:

— Не стесняйтесь... Даже моему мальчику будет полезно поглядеть, для чего на самом деле предназначена женская грудь.

Что ж, Вера Игоревна стесняться не стала.

Младенца распеленали, началось всеобщее женское сюсюканье... Дмитрий Олегович подошел к парнишке:

— Ты в самом деле хотел "встать на защиту матери"?

— Да, — сразу отсёк всю иронию мальчик.

— На плохо хотел, — уже без всякой тени насмешки сообщил ему капитан.

— Аргументируйте, — потребовал Илья, — у меня чёрный пояс по...

— Я знаю. А ты знаешь, какой дан у меня?

— Могу только предполагать...

— К тому, что ты предполагаешь — добавь ещё парочку, не ошибёшься. — улыбнулся Дмитрий Олегович, — В любом случае то, что ты нам — не соперник, предположить был должен.

— Да! — упрямо нахмурил брови парень, — И что ж тогда...

— А тогда показывать себя бойцом — красиво, но не умно. Твой единственный шанс был — внезапность. Когда пай-мальчик бьёт пренебрёгшего его существованием атакёра в спину!

— В спину?! Но...

— Ты хотел собой покрасоваться или мать защитить?

Мальчик не стал отвечать — он задумался. "Что ж, помогу ему ещё..."

— Всем известно, что охраной Одоевцевой занимается фирма "Длань".

Илюша кивнул.

— "Все красавцы удалые, все равны, как на подбор", да?

— ...Да.

"Молодец: удержался, смолчал".

— Но, очень мало кто знает, что все они — ширма. Конечно, и они многое могут, но основная их задача: уберечь покой великой актрисы от придурковатых фанатов или незатейливых психопатов. А настоящий хранитель её тела на разных сборищах, последняя линия её обороны — играющий роль референта, Тарас Смольников. Вроде бы, довольно суетливый и внешне совсем невзрачный.

Про Смольникова мальчик опять смолчал.

— А вы... не дадите мне урок? — вместо того попросил он. — Там же, — он кивнул на женщин, — хорошо, если в полчаса уложатся...

"Хорошо, если в час..."

— Спарринг?

— Да!

— Идём. В зал, на берег?

— Лучше в зал. На берегу душно.

Тренировочный зал у них был на минус первом этаже...

Женщины провозились полтора часа. Потом колыбельку с заснувшим ребёнком вынесли на раскрытый балкон, опустили внутреннее стекло: и его видно, и ему не будут мешать звуки взрослых разговоров.

Потом расселись, Дмитрий Олегович достал стержень клавитуары — словечко с Гессы, как вирус, разлетелось по всей Галактике — и запустил ролик.

И:

" — И всё-таки это несправедливо! — заявляет большая некрасивая девчонка, — Стехов сваяет свой шедевр и перейдёт к следующему, а Одоевцева — больше никто!

Насмешливая всеобщая пикировка, и мальчишка с типичной внешностью молодого гала бросает ехидную реплику:

— И всё ради чужого проекта, более того — ради проекта канала-конкурента...

— Серж! — попыталась остановить его надменная красавица.

Но он, не удержавшись, таки закончил:

— Вот что значит — гениальный режиссёр!

Таня Стехова, отбросив недозаплетённую косу, бросается к нему.

— Эй, волосёнки-то хоть подбери! — со смехом советует та, с которой всё началось, и Танюшка поворачивается к ней...

И полторы минуты драки... Изображение застыло, когда парень, прикрывавший танину спину, аккуратно, точно ударил её в основание затылка и подхватил, падающую, на руки.

— Что скажете?

— Весело там у вас Таня время проводит, весело, — улыбнулась Одоевцева.

— Не понимаю, одни дерутся, остальные — только смотрят, только в сторону отскакивают... — недоумённо проговорил мальчик.

— Приглядись, — объяснила ему сестра: — это две группы. Дрались между собой две шайки, а остальные... Вон та девчонка попробовала, — хмыкнула юная женщина, — видишь, откачивают теперь... — рядом с Леркой, склонившись над ней, застыли два парня.

— А это не Азалина? — указала старшая женщина на бьющуюся в руках Стаса Надежду.

— Она. Фамильная внешность, правда?

— Бедный мальчик... Он же любит её... Тяжко ему теперь придётся.

— Она его любит тоже. Азалины, как вы знаете, умеют. Сейчас она — в декретном отпуске, он — с нею. У них всё хорошо. Ну... — улыбнулся наставник.

— ... насколько может быть хорошо с избалованной девицей неизбалованному пареньку. — улыбнулась избалованная актриса. — А что вы хотели показать мне? Танюшку? Так про её фамильный психоз я знаю.

Она знала. При первой встрече с молодой женой своего одноклассника, та сразу сорвалась. Но великая актриса превратила великий ужас в великое посмешище: Стехова гонялась за ней по небольшой комнате, а Катенька смеялась и уворачивалась, уворачивалась, уворачивалась... Не забывая то подсечь ноги, то дёрнуть за косу, то хлопнуть по заднице... А потом просто толкнула запыхавшуюся психопатку в объятия хихикающего мужа.

— Нет, вот эту девушку, — лазерная указка очертила Лерку. — Валерия Ингрем. Что Вы про неё можете сказать?

Одной мимолётной улыбкой добрая тётушка указала несмышлёнышам, что все их хитрые детские интриги она насквозь видит, но ответила:

— Упорная девочка. Дайте ей чайную ложку и поставьте цель — сравнять гору. Минут пять она повозится, а потом пойдёт в ближайшее село добывать кирку. Поднапряжёт случившегося у кузнеца инженера-химика, тот ей из удобрений слепит взрывчатку... Патруль, прилетевший на первый взрыв, добудет для неё из своих запасов хорошие безопасные детонаторы и пару сотен метров бикфордова шнура... Кончится тем, что гору сравняет в ходе учений по прицельному бомбометанию ближайшая воинская часть, — женщина улыбнулась и продолжила: — Она некрасивая. И знает, что некрасивая. И умеет пользоваться своим уродством, как я — своей красотой. И ненавидит в себе это. И особенно — свою внешность. Настолько, что ненавидит быть женщиной, — замолчала.

— Ну, мама... — только и выговорила взрослая дочь. — Там же всего на неё — несколько кадров!

— Ей можно помочь?

— Я не буду отвечать.

— Значит, Вы бы смогли... — с тихим удовлетворением проговорил Дмитрий Олегович.

Одоевцева промолчала. Вглухую замолчали и её дети. Только Илья встал, подошёл к креслу матери и, молча, устроился у её ног.

— Я уже говорила, что мы не будем ни чего-то требовать, ни о чём-либо просить, — сухо произнесла Вера Игоревна, — только покажем ещё пару видео, ответим на вопросы — если будут, и уйдём.

"Вот уж... "гестаповка"! — так, кажется, называла её Танюшка?"

— Мама ничего не должна вашей девчонке, — не выдержала молодая коммерсантка, — даже если та обращалась к своему начальству! Таких обращений было...

— По всей галактике — около ста шестидесяти трёх тысяч, — подсказала майор. — Вы не поверите, но к нашему Афанасию Юрьевичу обращался даже Пит Коул...

"Афанасий Юрьевич?.. Забродько? — вспомнила девушка инициалы первого заместителя директора КОМКОНа. — Ну конечно, к кому ещё мог обратиться первый заместитель Генерального секретаря объединения профсоюзов..."

— Рассказывают, он в бане... после коньячка, разумеется, чуть кулаки в кровь себе не разбил: "Лицензия даётся один раз в жизни! И это закон! И никаких исключений быть не должно, и их не будет! Но что-то же сделать надо! Это же Одоевцева! И вот ты, ты понимаешь, почему она так сделала?! И я её понимаю! Нет, конечно же, другая б на её месте пошла к тому армяну, он бы её и отпустил, и прикрыл, никуда б не делся... Да и мы б подсобили бы, если что... Тихой сапой или громким матерком! Но... Это ж Одоевцева! Любовью — за любовь! И сама, всё сама! Придумайте, что-нибудь, а?"

— "Понимает"... странно... — покачала головой Катерина, — был боксёром, стал... Я встречалась с ним... Вроде ж — натуральный средневековый утюг в сюртуке...

— Нет, — покачала головой майор, — он любит свою жену, очень любит. Двадцать три года вместе... — и улыбнулась: — Знаете кто она? — актриса заинтересованно подняла ресницы... — Инесса фон Вернер.

— Эта стерва?! — не выдержала женщина.

— Вот-вот. Стерва обыкновенная, классическая, одна штука. Она потому и позволяет себе, всё что хочет, ведь за спиной — гранитная стена: любящий, всё понимающий, всё принимающий муж.

— Государственная кадровая политика общеизвестна: обществом должны управлять счастливые люди, — вступил капитан, — Как-нибудь посмотрите анкеты высшего руководства: подавляющее большинство не одиночки, а живут в браке. В долгом счастливом браке. Но давайте вернемся к нашей несчастной девочке. Мы обещали пару видео. Вот первое.

— И всё-таки с Одоевцевой всё несправедливо! — упрямо повторяет Валерия Ингрем.

— Так... — отзывается наставница. — Если с кем-то поступают не справедливо, не по закону, он обращается в профсоюз, если несправедлив закон — взывает к КОМКОНу, а если несправедливо всё и все — прорывается к Семье. Твои действия?

— Здесь неправилен закон, — нахмурилась Валерия. — Нужен КОМКОН.

— КОМКОН — это ты.

— Но...

— КОМКОН — это ты.

— Нет, — поднимается кавказских кровей юноша, — не она — мы.

— Вот и ищите решение.

— Обаятельный мальчишечка, правда? Курсант Горгиладзе, Давид Горгиладзе, — улыбнулась над Февронией майор, — На втором видео он будет тоже. Смотрите...

Небольшая комнатка, скорее — рабочий кабинет, рассчитанный лишь на хозяина, ну, может, и ещё на одного гостя, но набилось в него более двух десятков курсантов. Впрочем, уплотнению существенно помогало то, что многие парочки сидели обнявшись и/или на коленях друг у друга.

— ...Нет, так мы ни на что не выйдем. Лицензия даётся один раз в жизни, и актрисой ей больше не быть, — зарубил очередное предложение Давид. — Здесь опять надо искать другие подходы. Формализую задачу: как работать актрисой, не будучи ею. Таня, тебе отец про неё рассказывал? Ведь это из-за той детской истории Одоевцева сейчас взбрыкнула! Она ему обязана всем. Спектакль был — так себе, обыкновенная школьная поделка, а ей — три приглашения! И всё потому что найден режиссерский ход: я на тебя смотреть буду. Она два отделения нежилась под взглядом влюблённого пацана, а театральных деятелей поразило: как она умеет молчать! Ведь так?

— Нет, — Танюшка покачала головой. — Ты сам эту "поделку" видел?

— Ну, — пожал плечами парень. — В школе. Готовили спектакль, посмотрели, так сказать, "классику".

— Вот. Спектакль стал уже классикой. Двадцать пять лет когда ему исполнилось, знаешь, что мама сказала? — "Жаль: минус хорошая статья дохода из семейного бюджета". И это при том, что основную долю отчислений за авторские права получала их школа, а остальное делилось ещё на полкласса!

— Из класса-то твой отец получал больше всех — режиссер, как-никак...

— Да. Хотя и у сценариста с композитором доли тоже были солидными.

— Так это же из-за Одоевцевой! Она спектаклю бешеную рекламу сделала!.. И по-прежнему делает...

— Вот. Уже не она обязана папе, а мой папа обязан ей. А "Зимний вечер"? Кто бы знал мальчишку, Семёна Зотова, если б он не спел в шестнадцать лет стихи своего одноклассника посвящённые своей однокласснице — Одоевцевой! — под мелодию другой одноклассницы — спел то, что у костров шестнадцатилетние школьники поют до сих пор?! А Синичкин? Ну, детские у него стихи тогда были, детские! Ну, читали же вы их разбор Корвой?

По комнате зашевелились девчонки...

— Курва она законченная, а не корва, — выразила общее мнение самурайка. — Корова наверняка, вот и прячется!

— Да сами сравните их хотя бы со стихами Н'Дого! Но полгаллактики в детстве своём именно его первую книгу заучивают наизусть! А Алина Крест? Папа смеялся, что её тогда Тимофей Первый с леди Иветтой лишь батогами, угрозой проклятия Господнего да обещанием всеобщего игнора в классе оторвали от написания Шестой симфонии — "Трагической", и усадили за "попсу" — за первый её саундтрек. А они сами? Про старт Одоевцевой все знают, а что лорды "Гринлэнда" именно тогда впервые обратили внимание на эту парочку — сбивших в единую команду юных, изревновавшихся друг к другу гениев — вы в курсе?!

— Так не надолго "сбивших" — не надолго! Второго спектакля уже не было!

— Правильно, Одоевцева уже в Москве по ночам Джульетту репетировала, от папы острые предметы прятали и одного старались не оставлять, а Алина разрывалась меж Сенькой и Андрюхой — в общем, у них там и без того чистый Шекспир был... Правда, папа как-то проронил: "Теперешних бы Тоху с Ифкой туда... Теперь бы они с нами управились..."

— Так, — подняла голос Лерка, — хватит о Стеховых, возвращаемся к нашей "девочке"! Смотрите, она ушла от одной команды, перешла в другую — и...

— Не-е, — пожал накаченными плечами ослепительно-чёрный парень: — Там был уже готовый гений, этот как его...

— Иннокентий Брага, — подсказала Танюшка.

— И что характерно, — уронила сидевшая в компьютерном кресле красавица Азалина, — что он — гений, знают все, да только единственное, что знают все, что действительно все смотрели — его "Ромео и Джульетта"... Её.

— А дальше...

— А дальше она родила дочь — минус полтора года, полтора года декретного отпуска, полтора года вне профессии, но...

— Но появляются её портреты... Как она, такая юная, смотрит на спящую в колыбели дочь, как она, такая юная, кормит дочь грудью, как она в ванне плещётся с дочкой...

— Под общей обложкой — "Счастье".

— И уж этого-то мастера — Мориса Трантье, до неё не знал никто.

— Слушайте, ну, что вы, как дети — это официалы ему по всей галактике рекламную кампанию замонстрячили, — официалы! Ещё бы, такая пропаганда материнства...

— Ага, — безжалостно улыбнулась японочка, — пропаганда. Вот только в моей спальне репродукция из-под той обложки до сих пор висит. Мама, когда мною ходила, повесила, я под ней выросла, а выросла — всё равно оставила.

— И у моего отца тоже была...

— Выходит, наша "девочка" с голоду не умрёт — запросто подшабашит чьей-нибудь музой...

Кругом заулыбались, зашушукались, а юный гал даже попытался изобразить крылышки, но обнимавшая его отчаянно-рыжая девица, хлопнула ему по рукам...

— А что, я смотрел: есть даже наградной артефакт такой у ФВИ — "браслет Менделеевой". Вручается пожизненно, финансовое обеспечение у него — иззавидуешься. Придуман был для леди Брайтнис. Она тогда ушла от... Да не помню, от кого она тогда опять ушла, но было ей уже здорово за пятьдесят... Очередного несчастного художника рядом не появлялось несколько месяцев... Она экономить не привыкла, ещё чуть-чуть, и начала бы распродавать коллекцию своих портретов. Ей за них даже предлагали какие-то сумасшедшие миллионы... И чего в тех портретах... Был я в её музее — ну, тётка при фигуре, ну, знаменитые имена... Так на некоторых картинах, что это тётка, да ещё и при фигуре, да ещё и красивая — попробуй догадайся!

— Да что б ты понимал! — фыркнула рыжая.

— Нет, — покачала головой Азалина, — если такой же браслет вручить Одоевцевой, она сочтёт за издевательство — за эдакий траурный венок от скорбящей общественности: играть мы тебе не позволяем, а на бедность — на браслет, вдохновляй несчастных...

— Стоп!!! — завизжала Лерка, вскочила, на кого-то наступила, тот завизжал тоже, вскочил тоже, тоже кого-то опрокинул... Началось эдакое доминошное столпотворение... Пока успокоились, пока опять растасовались по углам и нычкам...

А Валерия всё это время стояла сияющим столбом света.

— Ну?! — не выдержал Давид.

— Этот браслет... вдохновлять... "Устав", — никак не могла сформулировать Лерка, — помните, учили уставы: командир ведет подчиненных.... и личным примером!...

Длинная, длинная, длинная пауза...

— ...Лер, можно я тебя поцелую?

— В губы! — яростно потребовала от Давида Лерка.

И экран погас.

Феврония поднялась со своего кресла, подошла к материнскому, села на широкий подлокотник, обняла мать...

"Хоть ещё одну картину рисуй, под ту обложку — "Счастье", — вздохнул Дмитрий Олегович. — Красавица мать, которую обнимает взрослая дочь, а у ног пристроился будущий воин — сын".

— Вопросы будут? — безмятежно поинтересовалась Вера Игоревна.

— Что у девочки с кожей? — на скрытую издёвку Катерина Одоевцева не отреагировала.

— "Болезнь Фирдли".

— А родители куда смотрели?!

— А что это за болезнь? Оно хоть не заразно? — спросила юная коммерсантка, но тут же опомнилась, — Ой, о чём я... Кто б её, заразную, в общие душевые пустил...

— Редкая генетическая болезнь. Незаразная. Организм неправильно балансирует некоторые элементы, результат — на лице, — опять не удержалась от иронии "гестаповка", но тут же уточнила: — И не только на лице, по всему телу — аналогично.

— Генетическая болезнь? — изумился мальчик.— А генетическая карта?!

— Вам это в школе разве не говорили? — вступил мужчина, — Абсолютно здоровых людей почти что не бывает, а подобрать абсолютно здоровую пару так и вообще... Но нездоровые гены — почти всегда рецесивны, а дальше начинаются игры вероятностей. У маленькой Леры вероятность на её болезнь была около 0,004%. Не повезло. Кстати, ограничения по карте начинаются после 0,005%

— Родители?! — опять потребовала мать.

— Опять не повезло. Мать — известная в узких кругах критикесса. Специализируется на первых романах... Перебирает тонны макулатуры и вытаскивает... Ну, например, вы оба наверняка читали "Разбитую чашку"... В "Верхнюю библиотеку" номинировала этот роман именно она. Но... С первым ребёнком дотянула до предела — всё перебирала варианты выбора и доперебиралась. В результате просто крутанула рулетку "Партнёра". Возненавидели партнёры друг друга уже через неделю. Год продержались. Ровно год. Ни дня лишнего. Ребёнка по традиции суд оставил матери, а "мамочка" сразу невзлюбила доченьку: и похожа была на отца — волосы, как у него, тёмненькие, и у Леры — позднее развитие: пошла в год и четыре месяца, заговорила в два с половиной...

— Да какое позднее — нормально это!

— Но ведь не похвастаешь же: "ах, у меня растёт гений". Болезнь диагностировали сразу же, деньги на лечение — дорогое, очень дорогое лечение! — официальными властями были выделены. В младенчестве шансы на положительную динамику — выше девяноста процентов, но девочке не повезло опять: сбойнула контролирующая система, и мать — болезнь начинает проявляться только в период полового созревания, поначалу же не видно ничего — вложила почти всю сумму в переезд на Кастальский Ключ.

— Удавила б...

— С нулевой социабельностью ей самой давно уже в петлю хочется, — хмыкнула Вера Игоревна.

— После окончания Академии Валерии будет предложено пройти курс реабилитации. За кошмарные деньги. КОМКОН оплатит. Но... — подхватил Дмитрий Олегович.

— Но теперь шансы на излечения у девочки — менее двадцати процентов.

— И это — после окончания... То есть — если закончит, — и Дмитрий Олегович добавил: — А шестой семестр начнётся через три недели...

— А-а-а... — озабочено протянула взрослая женщина

— О-о-о... — заулыбалась женщина молодая.

— И что? — наивно удивился мальчик.

— Эй, тебе шестнадцать уже исполнилось, мог бы и понять: — съехидничала сестрица и пояснила: — Шестой семестр Академии КОМКОНа, "Основы сексуальных практик". Кто ж её с таким личиком выберет?! Хоть раз? А если у неё, к тому же, и по всей коже такой же... орнамент...

— Кажется, я могу сберечь КОМКОНу его "кошмарные деньги"... — раздумчиво проговорила Одоевцева. — А вы... Вы обещали помочь мне — вы меня в вашу Академию пропустите?

Капитан улыбнулся:

— Вы — чудо. Вера, собирай ребёнка, нам пора.

Майор поколебалась, но решилась:

— Можно, я Вас поцелую?

Одоевцева, не вставая, чуть склонила голову, подставляя щёку... Дмитрий Олегович только завистливо сглотнул.

Когда они коротали очередь на пересадочной станции, капитан улыбнулся:

— Ну вот, а ты не верила.

— Хотела б я знать, как ей удастся?

— Они друзья.

— Да какие там друзья — соседние острова, общая тусовка, вот и всё!

— И тем не менее...

Вера Игоревна покачала головой:

— И ведь сразу поняла, что мы от неё ещё хотим... "Вы меня в вашу Академию пустите?"

— IQ — сто пятьдесят три, чего ты ещё хочешь?! Она в школе с Тимофеем I и леди Иветтой по одним и тем же олимпиадам каталась.

— Она — каталась, а Тимофей с Иветтой их выигрывали...

— А не потому ли, что Катенька сидела неподалёку?

— Хочешь сказать, сидела б "Катенька" рядом с тобой?..

— Не ревнуй...

— И всё-таки, ты и вправду думаешь...

— Это был обычный класс в обычной школе.

— Обычный? Из которого вышли известные на всю галактику поэт, композитор, режиссер, актриса, двое элитарных менеджеров...

— У нас в классе стихи писали трое, один из них исполнял свои под гитару — композитор, стало быть; я в школьном спектакле — в сборном школьном! — старика из Сказке о золотой рыбке играл... Актёр! — мужчина улыбнулся. — Необычным для обычного класса в их случае было только то, что в нём у троих учеников IQ — за полтораста пунктов. Но в частных школах — и это не редкость. Да вот в том-то классе одной из этих трёх была — Катенька Одоевцева, а остальным так не повезло. Я интересовался: педагоги с подачи родителей несколько раз пытались повторить, создать такую же концентрацию детских талантов — получали только гадюшник законченный. А Одоевцева... Вот смотри: когда она уехала в Москву, вроде бы тем самым сняла главный узел напряжения, а что вышло? — "чистый Шекспир". Такую, как она, тоже пытались найти... "Такую..." С детства знающую о своей красоте, с детства умеющую пользоваться ею и... и ею не пользующуюся. Скромницу — но раздевающуюся догола перед мальчишками. Раздевающуюся, но... "Так облетают магнолии...". А ты знаешь, что поводом была всего лишь банальная подростковая эротическая игра? "Дурак на раздевание", если точнее...

— Хватит!

Мужчина послушно умолк. Женщина глубоко вдохнула, выдохнула, помолчала... И опять заговорила про Одоевцеву:

— Кстати, заметил, как она на критикессу эту, Корву, отреагировала?

— Так ей от неё до сих пор достаётся... И ведь убедительно так, по пунктикам... А уж как ехидно!

— Спасибо тебе, — не такт проговорила Вера.

— Теперь-то за что?

— Что не полез с ней целоваться. Кажется, тебе это было трудно.

— Не это трудно, — улыбнувшись, покачал головой мужчина.

— Ах, кажется, понимаю, — пересилила себя и улыбнулась Вера Игоревна: — теперь тебе не похвастаться, что целовался с самой Одоевцевой... Патрик бы иззавидовался.

— Будешь должна.

— Я расквитаюсь, — положила она ему руку на плечо. — Вечером, дома.

— Я уже весь в предвкушениях...— он потянулся к жене. Поцелуй получился долгим.

А рядом клубились люди, на них внимания никто не обращал... Впрочем, на дальнем диване, забравшись на него с ногами, совсем молоденькая парочка целовалась куда как более азартно...

— Мама? — озаботилась коммерсантка, проводив гостей.

— Да?..

— Ты хочешь оплатить "кошмарный" курс? И... откуда, вообще, ты про хворобу ту знаешь?

— Вороновы, — Катерина обернулась к сыну, — Илюш, Свету Воронову хорошо помнишь? Помнишь, как она в детстве любила возиться в воде, а потом стала напрочь отказываться?

— Стала бояться раздеваться, да? А лицо, руки?

— Грим. Тяжёлый грим.

— Но недавно же мы у них купались... Все купались. И она тоже...То есть... Вылечилась?!

— По генетическому анализу вероятность на наследственную болезнь у девочки была 0,0008%. И большую долю из тех десятитысячных от процента падало совсем не на болезнь Фирдли. Не повезло. И лечение в младенчестве тоже не помогло: девочка влетела в несчастливые десять процентов. Помогла, недавно помогла, одна гесская травка. Может, слышали — ромащик?

— Ромащик? Это от которого сны?..

— Яркие, светлые, успокаивающие. Родители хотели сделать ей подарок на день рождения, на шестнадцатилетие, чтобы на первый юбилей хоть сны её были... сияющими. Скупили всё, что на Земле было тогда — хватило на месяц. Как оказалось, месячного курса достаточно. Девочка любит теперь раздеваться.

— Я заметил, — буркнул мальчишка.

— Так вот почему ромащик невозможно достать стало: Вороновы, наверное, до сих пор закупаются?

— Да, у них сейчас его... я даже не знаю сколько! Домашний врач посмеивается: уверен ближайшие десять лет, как минимум, девчонке он не понадобится, но родителям не до смеха. Мать, до сих пор, как увидит хохочущую голую дочь, — не может сдержаться — плачет.

— А КОМКОН?! Он — что? Для своих не может достать?!

— Вороновы излечение дочери не очень-то и рекламировали. Врачу сказали: сначала изучи всё, убедись, набери материала на диссертацию... А сами... скупали всё, до чего могли дотянуться.

— Но они ж тогда его не продадут! Никому. Ни за какие деньги. Ни порции.

— КОМКОНу, видимо, и не продали.

— КОМКОНу?! И КОМКОН...

— У Вороновых в домашней клинике сейчас восемнадцать человек... Попробуй, отними лекарство у больных...

— А ты?

— А мне они должны.

— Да наплюют они на любые долги!

— На некоторые не наплюёшь. На один — нет, не мне — они как-то плюнули. При мне — прощение вымаливали. И через два года Светка чистым чудом вылечилась.

Дочь замолчала... потом взглянула на мать... потом скосила глаза на брата... Мать чуть заметно качнула ресницами...

— ... А ты? Со Стеховым? — тогда спросила Фаня.

— Знала бы, как мне было страшно, когда рожала тебя...

— Мама, но ты же ни в чём перед ним не виновата! Ты его просто не любила! — почти выкрикнул мальчик. — "Любимая женщина не знает никаких обещаний"!

— И это тоже... этот стих мне читали тоже... И ещё:

Если я поклоняюсь ей, считая это своим долгом,

И если она никогда не отвечает на мои приветствия,

Есть ли у меня повод для обид?

Подумать только — XIII век... Не виновата. Не любила. Не обещала. Но, — улыбнулась далёкому воспоминанию женщина, — боюсь, Валерке не хватило всего лишь пары-тройки недель.

— Расскажи! — взмолилась дочка.

— Ну, раз твоего брата уже утомили любящие раздеваться девицы...

— И что с того?! — ощетинился мальчишка. — Мне она не нравится! Ни капельки!

— В твоём возрасте это означает только одно: есть другая, которая... — опять улыбнулась мать, — которая капельку... нравится.

— Илюха... — восторженно выдохнула сестра, — кто она?!

— Уймись, — Катерина Одоевцева покачала головой в сторону дочери и положила руки на плечи сына, не дав тому вскочить, — кажется, здесь не безоблачно... Вот и послушайте. Ифка не всё выболтала. Впрочем, что это я?... Леди Иветта, когда рекламу "Тёмному мёду" выстраивала, была предельно аккуратна. Несколькими намёками взбудоражила Сеть и отстранилась. А дальше само покатилось: что-то прошипела Лина; в ответ на нечаянный вопрос только махнул рукой и покрутил головой Семён; от чего-то сумела отказаться я.

— Ты не позволяла ему целовать даже руки! — закричал мальчишка.

— Слова "даже" — не было, — тихо поправила его сестра.

— До седьмого класса я его не выделяла среди прочих никак, а потом... Потом как-то весной проходила мимо его дома, а он в сирени под окном возился. Поняла: ищет пятилепестковый цветок. Увидела: нашёл! Он выпрямился, огляделся и... увидел меня. И... начал ломать сирень...

Мама встретила — ахнула:

" — Ну, поэт!

" — Это не он. А этот... Этот всё превращает в театр!

После первого прочтения нашей пьесы, я пожаловалась маме, что во всем представлении мне досталось ровно шестнадцать слов.

" — А твой влюблённый мальчик? — заинтересовалась мама.

" — Стихи он теперь Алинке пишет, — буркнула я.

" — Я не о поэте. О режиссёре вашем.

" — Сказал, что со сцены меня не отпустит.

" — Что же на ней ты с теми шестнадцатью словами почти час делать-то будешь?

" — Он сказал: что обычно — не смотреть на него. А он — будет.

" — Смотреть на тебя?! — зашлась абсолютно непонятным мне, по тогдашнему возрасту восторгом мама. — Какой, оказывается, это опасный молодой человек...

— Не понимаю, — пробормотал мальчишка, высвободившись из материнских рук.

— Я тоже ничего не поняла, когда оказалось, что дистанция между разрешением час смотреть на себя влюблёнными глазами, до поцелуев взахлёб даже не два шага. И не шаг даже. Нет её вообще. Достаточно было однажды оказаться случайно наедине в гримёрной...

— Случайно, мама? — поводила себе пальцами по губам девчонка.

— Теперь уж и не знаю. Поначалу я себя убеждала, что да. А потом не нашла ни единого факта, что кто-то подстроил: он ли, я сама, или Крокодил с Ифкой...

— А их ты спрашивала?

— Отказываются. Улыбаются и отказываются. Отказываются, но улыбаются! И понимай, как хочешь, — разгладила себе лоб женщина. — А руки себе целовать я ему не позволяла, в самом деле. Он несколько раз тянулся — вырывала, ругалась, грозилась.

— Мама, почему?

" — Ну, почему?! — спросил он.

" — Сейчас поймешь, — ответила я и наклонилась к его ладоням... Когда я опять посмотрела на него, он был белым, как... Как когда я просила его простить меня и вернуться к классу. Но в прошлый раз мне было неуютно и всё, а на этот... В голове стояло только одно: "Как же он любит меня".

— И ты...

— Девчонка ещё была — удержалась.

— А он?

— А он и не понял, — пожала плечами женщина: — мальчишка.

— Чего не понял? — не понял мальчишка.

— Что мог тогда целовать всё — и губы, и руки, и всё остальное.

— Почему?!

— Потому что любил. Просто потому что любил, — ответила старшая сестра.

— А как он понравился моей маме! Особенно, когда пообещал, что в следующем году поставит "Ромео и Джульетту", со мной — Джульеттой.

" — Линка для меня и ноты не напишет! — закричала я.

" — Ага, она мне так и сказала, — спокойно так ответил он, — но Тоха пообещал, что они её уболтают... — и так же убеждённо добавил: — И с тобою мы выиграем всё. Всю Вселенную!

" — А Катя сможет? — улыбнулась ему мама. — Со Вселенной?

" — Катерина может всё. Кать, изобрази витязя на распутье перед камнем! Чтоб на коне и с копьём!

Господи, тогда, рядом с ним я могла всё, мама только в ладоши захлопала.

" — А теперь тот камень!

Рядом, на столике лежала какая-то бумага, у маминого мольберта — кисточки, краски, я быстро нарисовала нечто вроде трех иероглифов, налепила себе на лоб и села в позу лотоса!

" — А теперь ворону на том камне!

Я хлопнула его по плечам, он послушно сел, я взгромоздилась ему плечи и во все горло крикнула: "КАРРРРР!!!"

Но тут каникулы. Мы с ним, как обычно, как почти все в классе, разъехались по своим вторым родителям, он — к матери, я — к отцу. На Кипр. В Никозию. Вот туда приглашения из мастерских ко мне и пришли. Нью-Йорк, Кёльн, Москва... Ваш дед сразу сообщил обо всём вашей бабушке, она приехала, и вдвоём они меня... Они меня уболтали.

— Ты закрылась от него... Ни разу не связалась с ним... Ни слова... Несколько лет...

— Три года. Родители запретили.

— И ты послушалась?!

— Разговор с Валеркой я откладывала и откладывала: "сначала пусть подтвердят, что приняли!", "сначала — маме!", "вот перекушу и...". Мне позвонили его родители.

— А как они-то так быстро?!

— Не понимаешь? Я поняла сразу...

— Бабушка!

— Да. Моя мама успела переговорить с его отцом. А со мной говорила больше его мать... "И на три года, девка!... Иначе... Иначе прокляну". А его отец через полчаса ещё раз связался со мной и попросил:

" — Пожалей ты его... Ему теперь выживать придётся, понимаешь — выживать... —

" — Да что вы знаете о...

" — Знаю, девочка, я знаю... А ты... Или ты хочешь ещё и полюбоваться, как он плачет перед тобой?

" — Нет, — тогда ответила я.

В Щепкинском училище, уже к концу первого семестра, в присутствии их гения, твоего, Фань, отца, я закатила истерику: через ваши четыре года мне только бабу-Ягу останется играть, а Валерка уже к весне обещал Джульетту!

Директрисса аж задохнулась:

" — Да ты сейчас ноль! Хочешь играться в детских спектаклях — скатертью дорога! Для них лицензия тебе не понадобится!

А Иннокентий посмотрел на меня внимательно. Первый раз посмотрел:

" — Девочка, значит, ты полагаешь, что Джульетту уже бы смогла?

" — И её! И что угодно! Хотите витязя на распутье?! А камень перед ним?! А ворону на том камне?..

Каркнула я, взлетев ему на плечи.

— Мама, но всюду написано... но ты же...

— Да. В училище за все их три с половиной года я не пропустила ни одного занятия. Потому что гениальный режиссёр Иннокентий Брага сказал:

" — Девочка, человеку спать необходимо. Четыре часа в сутки. Я смогу сдвинуть всё в ночь. Выдержишь?

Я кивнула.

И директриса спорить не стала. Только буркнула:

" — До первого опоздания! До первого зевка на семинарах!

Этого удовольствия я им не доставила тоже.

Как потом узнала... Сценка с моим целованием рук... Врачи очень настаивали, чтобы Валерке заблокировали память на этот эпизод. Он отказался. Они ему объяснили, что он сильно рискует. "Сильнее боли нет, чем вспоминать минуты счастья в годину тоски".

" — Я выдержу, — ответил он. — Мне — надо.

" — Тебе будет действительно больно. Очень. Проверено.

" — Зато хоть какой-то толк, может, соберётся со всего этого дерьма!

" — Мальчик, ты что — считаешь себя поэтом?

" — Нет, режиссером.

Мать настаивала на блокировке, но его решение поддержал отец.

Как помнишь, сын, с Джульеттой я выиграла вселенную — получила первый статус. У Иннокентия титул стал вторым. Ещё один статус получил композитор. А нашей Лине из-за ещё одной "попсы" не пришлось больше откладывать свой опус N6. За полгода она его, Трагическую симфонию, то есть — дописала. Главную тему из которой теперь знают все: на ней, как-никак, вселенский статус заработан тоже...

— "Теперь"? Саундтрек к прошлому фильму Стехова?

— Да.

Молчать Одоевцева умела бесконечно. Сейчас пауза длилась всего пару минут:

— ...А ещё, благодаря Валерке, я уже не гадала: "Да как он смеет?! А я... Что со мной-то?!" Я уже знала: это любовь. Не испугалась любви я с твоим, дочь, отцом. Да и с твоим, сын.

И опять долгая пауза...

— Виновата ли я? — нет! Я Валерке ничего не обещала. Не успела, — хмыкнула женщина. — Нет, не виновата. Но осталась должна, — и успокаивающе улыбнулась мальчику. — Была должна.

— "Была"? — переспросила дочь.

— Тридцать лет назад я "была для него всем" — а фактически, только любовью. Три года назад я ему и отдала — "всё". Всё кроме любви. Квиты.

— Но на нас же, — сестра потянулась к брату, и он, тоже вытянувшись, взял её за руку, — ничего на нас, вроде, из-за него не повисло?

— "Предательство первой любви" — кодекс Азалиных, — женщина зябко повела плечами... — А не потому ли, что расплатиться с ним, обязательно расплатиться с Валеркой, я решила ещё тогда, когда ходила тобой, — она чуть вздохнула и вдруг резко тряханула головой, и волосы, разметавшись, укрыли её лицо... Она ладонями развела их. — Но как легко, наконец-то, теперь мне будет рожать...

— Мама! — ужаснулась дочка, — от кого?!

— Не знаю, дочь, — улыбнулась из нигде — такого уютного, такого любимого её детьми - Екатерина Одоевцева. — Наверное, его я ещё не знаю.

16. Игра вероятностей

— Рыцарь Богини, прими мою верность!

Новичков было пятеро. Две группы: трое парней — два мечника, Месх и Дар, и стрелок, Тэп (все — третьего-четвертого уровня), и девушка с парнем: Транз — мечник (седьмой уровень) и Гара — магиня земли (тоже седьмого уровня) да ещё и травница (пятого).

В Долину обе компании выбрались почти сразу друг за другом, незадолго до полудня. И, ориентируясь на диковинного цвета дым от костра, подошли к лагерю. Их встретили. Накормили ушицей.

" — Это ж жемчужная форель?! — поразилась травница.

" — Ага, — почти равнодушно согласилась гейша. Ну, почти равнодушно...

— Нам маскироваться или наоборот? — накануне вечером попросила Мара совета у остальных.

— Кроме мбада, райтов и гракххов есть ещё восемь кланов, — буркнула Эфа, — кому из них загорится здесь пошарить — не угадаешь.

— И не угадаешь — как, — поддержал её Симон, — парой разведчиков-диверсантов? боевой группой? войском?

— То есть выставлять караулы?

Фрей в ответ только хмыкнул:

— Девять человек на всю Долину?

— Восемь, — сразу отказался Амадей. — Я одновременно бдеть и мыслить не умею. Да и неодновременно — тоже. Не буду думать — ночью засну.

— То есть надо прятаться?

— Вы шли к Рыцарю, — опять подал голос шут. — И мы шли к нему. И всё? Больше никто?

— Нет, — поддержал его недосказанное предположение Амадей, — я очень надеюсь, что — нет. Завтра-послезавтра будут ещё... Возможно, даже сегодня ночью. И если мы спрячемся — могут повернуть назад.

— Так делать-то что? — попробовала добиться определённости Мара.

— Да делай, что хочешь — всё равно пожалеешь, — засмеялся шут.

— "За" и "против" уравновешивают друг друга, — опять согласился с ним стратег, — значит, интуичь. Ты — старшая, решай.

Мара поначалу растерялась, но заметив ухмылку Эфы, сжала зубки, вслушалась в себя и решилась:

— Разжигаем костёр. Эфа — подкрасишь пламя. А поутру — дым. Сумеешь?

Симон почему-то хмыкнул, мальчишки, "змееныши Эфы", заулыбались. А сама чародейка, недоумённо взглянула на алхимика, пожала плечиками, но смолчала.

Неприятные новости были тоже. Поутру Фрей выпросил у наивного блейковского аватара вилочницу ("Эх, — поморщился Блейк, — прошлый не отдал бы!" ), сблатовал Вэса ("Ты же слышал, искушал он мечника: — лабиринт несложный! Мы далеко не полезем. Пока эти сони дрыхнут, обшмаляем парочку коридоров и вернёмся! Чего там — первый уровень!"), и они полезли в пещеру "за сокровищами".

Пока остальные "сони" просыпались, пока хватились, пока дожидались, пока переругивались, пока решались, прошло почти два часа. Хорошо хоть у деятельного бездельника Фрея хватило ума оставлять за собой светящиеся метки...

В лабиринте вилочница предупредила парней о паре простеньких ловушек, но... Но тем самым состоялся факт использования артефакта четвёртого уровня, сработала автобалансировка, и, в конце концов, спасательной группе из четырёх воинов и одной волшебницы пришлось отбивать загнанных в тупик искателей приключений от стаи пестрых тушканоидов.

Эти шустрые попрыгунчики особо под мечи не лезли — да попробуй ещё достать тяжёлой железякой наглую мелочь пузатую! — они скакали по полу, по стенам, — едва ли не по потолку! — и плевались ядом. Яд тоже, вроде бы, не был особо опасен. Не смертельно опасен... Если одна порция, и если не в глаза, и если вовремя подлечиться. Но у Вэса уже горели два пятна на левой щеке, одно — на лбу, а Фрей, хоть стоял вторым, умудрился подставиться обеими кистями. Достать же аптечку, промыть пораженное место, наложить слой мази, забинтовать — времени не было. На прорыв идти — точно глаз лишиться... Ждали подмоги. Дождались. Эфа выжгла большую часть стаи, остальные разбежались. Фрей получил от неё затрещину, Вэс не успел — благополучно потерял сознание сам.

Впрочем, Фрей в конце пути активной силой тоже не был — Эфа откровенно волокла его на себе. И тут опять сработала автобалансировка — теперь под её огненное заклинание: когда уже виден был выход, из-за поворота последней развилки выскочил пещерный носорог и, как маленький бронепоезд, попёр на них. Эфа оттолкнула шута (тот послушно свалился на пол), кастанула, но её фаербол только опалил шкуру зверя и добавил ему ярости.

Хорошо, что она запретила Джеду участвовать в транспортировке тел, руки его забиты не были, лук наготове, и он, помянув для верности Богиню, загнал две заговоренные Симоном стрелы в оба глаза пещерного толстокожего. Судя по тому, что стрелы вошли в уродливую голову чуть ли не по оперение, до мозга твари они достать должны бы. Но, видно, мозгов тех было совсем чуть-чуть: носорог пробежал ещё почти с десяток метров и свалился только у самых ног Эфы... Тут, на свою беду, попытался подняться Фрей. Нет, ребро, как он жаловался, она ему ногой не сломала, но синячище вышел знатный.

Мара, когда они выбрались из пещеры, как раз встречала пару мечник-травница, и у травницы сразу появился повод показать себя. Она не разочаровала. Правда, её спутник начал поглядывать на происходящее с некоторым замешательством...

И, когда Блейк объявил о своём присутствии, сразу после присяги, поднявшись с колена, он хмуро произнёс:

— Рыцарь, но так же нельзя!

— Как — нельзя? — хмуро переспросил Блейк: богиня ждёт, а ему опять надо заниматься проблемами пришлых!

— Без охраны лагеря — нельзя! Без проверки приходящих — нельзя! К примеру, что если я дождусь, когда ты повернёшься ко мне спиной, и брошу в тебя отравленный кинжал?! А после перерегистрации пойду к гракххам. Как ты думаешь, сколько золота они отсыплют мне за тебя? — он тряхнул головой и продолжил: — А мбада? Они же уже вот-вот подойдут...

— Не "вот-вот", а послезавтра, не ранее чем к обеду, — возразил ему Амадей. — И будет их не более двух дюжин. А нас уже восемнадцать.

"Возразить-то он возразил, — вдруг понял Блейк, — но он с ним согласен".

— У них будет две дюжины воинов, а сколько воинов здесь? — новичок чуть поколебался и поправился: — Сколько воинов у нас?

Амадей не успел ответить, его прервали:

— Подожди, он только что очень интересно рассказал про кинжал в спину... — усмехнулась воровка. — Рыцарь?

— Да?

— Выслушай Симона...

Блейк не стал колебаться: сам назначил, теперь принимай:

— Симон?

— Назначенная старшая, — он чуть поклонился в сторону Мары, — вчера дала мне указание подумать как раз над этой задачкой...

Амадей с откровенным удивлением оглядел девчонку. Она не выдержала, улыбнулась — смущённо, победно.

— ... И по-моему, я решил её.

"Неужели от них действительно будет толк? — про себя удивился и Блейк. — И они действительно будут не проблемой, а решением?!"

— Жезл, рыцарь. Жезл, алтарь и кровь. Правда, боюсь, необходима будет именно твоя кровь.

"В любом случае ещё несколько капель крови Ей не помешают. И не будем умножать сущности, обряды — тоже ..."

— Тогда твои ножи, Мара! — потребовал он у воровки и кивнул новичкам: — Идемте.

Подвёл их к жертвеннику. За ночь тот не изменился.

"А ты чего ждал? — хмыкнул на себя Блейк. — Или... Или стало меньше тонких трещинок? Что ж мне их пересчитывать каждый раз, что ли?"

Он снял с перевязи за спиной жезлы, смотал с них ткань, оглядел. За ночь не изменились и они. По-прежнему один был серым и пустым, второй...

"Эх, будь со мной прошлый аватар, можно б было стребовать с него справку, изменился ли узор. Да и трещинки бы он посчитал сам, без напоминаний... Ему надо дать имя... "Прошлый"... Проша? Прокл? Флор! Он будет Флором, — Блейд отставил жезл и вытянул над плитой руку:

— Мара, исполняй.

Мара глубоко вдохнула, выдохнула, улыбнулась... Блейк искоса взглянул на остальных своих принятых — они улыбались тоже. Даже гадючка Эфа — откинулась на Якуба, запрокинула голову — и улыбалась. Улыбался даже вечно брюзгливый стратег — все они ждали. Ждали света.

"Она же богиня боя, богиня смертей — чего же светлого хотят все они найти в Её знаке?!"

Но когда Блейк сбрасывал с ладони капли крови — улыбнулся тоже:

"Эй, привет!.."

Вновь прибывшие были аккуратны, послушны и насторожены...

Вскоре шесть капелек крови крохотной гроздью рассыпались по жертвенной чаше. А когда, растерев их по стенкам, Блейк бросил жезл на плиту, неожиданно для него, — неожиданно, наверное, и для себя! — запел Фрей.

"Надо же, — удивился Блейк, — а у него есть голос... И хороший голос, необычный, гордый, сильный... И... и словно другой человек поёт — вот такой же, как голос — необычный, гордый сильный..."

Кажется, Богине пение шута понравилось тоже. По крайней мере, жезл вспыхнул сразу, как только он замолчал. И пламя было чистым, радостным...

— А-а-а!.. — не выдержала и закричала, и затанцевала на месте Лана. Эфа кричать не стала, она перегнулась и потянулась губами к своему парню — тот не колебался!

— Черт возьми, — растерянно пробормотал Амадей, — как же оно действует-то?

А Мара умными глупостями не заморачивалась — она обернулась к замершей пятерке:

— Богиня приняла вас!

Пока те приходили в себя, Блейк упаковал жезлы, взглядом нашёл свой рюкзак, подошёл, поднял его, надел...

— Рыцарь!... — опомнился Трэнз, — Мы же не договорили!

— Меня ждёт Богиня.

— А мбада не ждут! Они уже идут сюда!

— Мара, — улыбнулся Блейд и обернулся к своей назначенной старшей.

— Рыцарь?

— Объясни воину, что решение этой проблемы — он сам. Назначь его главнокомандующим.

— А ты уходишь?! — в её голосе было почти отчаяние.

Блейк не выдержал, объяснился:

— Я недалеко — вон к той пещере.

— В логово тигрозавров?! Зачем?

— Перед логовом на площадке наверняка есть второе капище — той, рыжей. А в пещере — лабиринт и тоже храм. Храм моей Богини. И Её алтарь.

— Да уж... — удивилась собственной слепоте Глоса, — с вероятностью в девяносто процентов, — хмыкнула она, предвосхитив, передразнив следующую реплику Блейка.

Но он не принял шутки:

— Больше, — серьёзно сказал он. — Интуиция выше расчетов. Храм — там.

— Кого оставишь здесь, кто пойдет с нами? — продолжила расспросы она.

Оставаться без него водительница не собиралась — это ясно. А ведь он не собирался никого брать с собой! Вот же морока...

— С нами Симон и... — кто тут будет наименее полезен? — И Лана. Придём, — Блейк кивнул алхимику, — наведете порядок. На вас будет внешнее капище.

— А я? — попросился Фрей. — Можно мне тоже?

Ещё пятнадцать минут назад Блейк и спорить с шутом бы не стал: отказал бы да и всё. Но когда у человека такой голос...

— Тебя же ещё шатает!

— Пару километров проковыляю. Рыцарь, дозволь?..

— А я не "ковылять" буду — бежать.

— У меня стимуляторы есть — подлечу, — заступилась за певца травница, — На выйти — хватит, а по дороге поклюёт брусничку. Пока доберётесь — восстановится.

— Блейк... — видно Галину Осиповну пение шута впечатлило тоже.

— Собирайся! — сдался Блейк. — Но тоже останешься на площадке — в пещеру я тебя не возьму.

Фрей поднялся, оглянулся на Эфу, потёр ребра и промолчал. А Лана с Симоном уже стояли рядом, на каждом — походный рюкзак, в руках — посохи.

— Рыцарь, — набычившись, опять выступил вперед Трэнз.

— Да? — сжал зубы Блейк.

— Рыцарь, ты собрал отряд, — упрямо выговорил мечник, — твоё право! Решаешь — ты! Но я твой... — он хотел сказать "главнокомандующий", но вдруг понял, что назначения-то он ещё не получил!...

— Трэнз! — вмешалась Маринка, её голос был ясным и звонким, в её голосе вдруг зазвучала власть, — Властью, данной мне Рыцарем Светлой Богини, я назначаю тебя, — и она вдруг замолчала тоже, ей отчаянно не хотелось озвучивать скучный земной термин...

— Бароном стражи... — закашлявшись, подсказал ей шут.

— ... Я назначаю тебя бароном стражи!

Трэнз левой рукой отщёлкнул сбоку застёжку, двуручный меч заскользил по спине вниз, но он подхватил его у гарды, крутанул — ножны послушно опали к ногам, перехватил меч обеими руками и всадил лезвие в почву.

— Принято! Я — твой барон стражи, Рыцарь.

— Да, — пришлось согласиться Блейку.

— А значит, ты должен... тебе следует... тебе будет полезно принять мою консультацию, мой совет, узнать моё мнение!

"И опять он прав... Вот морока!"

— И каково твоё мнение?

И вдруг перехватил улыбку подруги мечника: "А ей-то чего здесь потешного?"

— Моё мнение, что ты... — и он вдруг улыбнулся тоже, улыбнулся открыто и ясно, улыбнулся, как поставил смайлик после незамысловатой необидной шутки: — ты сделал правильный выбор! — и, оставив меч торчать в земле, сделал шаг к Блейку, протянул руку.

Рядом засмеялась Лана, и Блейк услышал, как хохотнула Глоса, он увидел, как расплылись в улыбках остальные, толпившиеся рядом, и едва ли не помимо воли, тоже — протянул руку и сделал шаг вперёд. Их ладони встретились. И тут же сверху по ним шлёпнула ладошка гейши и... и как цепная реакция... Доковылял даже шут. Морщась на себя, не удержался, подошёл даже стратег... Последним — Джеду и парню из вновь прибывших, Дару — пришлось уже с хохотом закидывать руки вверх! Ну, а самой последней оказалась Эфа. Ей уже не хватало места в общем кругу, но Якуб отставил левую руку, и огненная колдунья, используя её, как стремя, резким прыжком вскочила, села ему на плечи и хлопнула своей ладонью сверху! И не удержавшись, едва не свалилась... Якуб успел перехватить её, но под общий смех клубок распался.

— Рыцарь, не беспокойся, — провожал его Транз, — мы справимся. Карта Долины у меня есть, и...

— Откуда?

— Из библиотеки... — не понял вопроса воин.

— С какого уровня?

— С пятого...

— А-а... — только и протянул Блейк.

— Но-о... — тут уж в некотором смущении потянул гласную Транз.

— Что?

— Нельзя ли, — обратился к Глосе воин: — поиспользовать твоих зверей? Видишь ли, есть две тропы... Для отряда — пешего или, тем более, конного, они, можно считать, непроходимы, а вот для какой-нибудь парочки ниндзя...

— Только под разведку. Только чтоб дать знать... — сразу выдвинула ограничение водительница.

— Да хватит! В случае чего — там парой... ну двумя парами стрел дело и кончится, но отвлекать людей уж больно не хочется.

— Показывай, где?

— Вот, — выдернул из кармана свиток и развернул его Транз. — И вот...

Даже на раскрывшейся трехмерной модели — "тропки" были бы неразличимы, если бы не были заботливо прочерчены чуть светящееся краской...

— Поняла. Минут через пятнадцать пути будут под контролем.

— А это что?

— Тропа тигрозавров. Я чуть позже сам туда пойду. Её и твою тропу надо засигнализировать наиболее тщательно.

— Тогда всё? — стараясь не показывать нетерпения, спросил Блейк.

— Последнее: придёте — дайте сигнал. У кого-нибудь, у тебя стандартный набор дымов есть?

— У меня, — улыбнулся Симон.

"Вот дура!" — ругнулась на себя Маринка.

— Тогда — всё! — улыбнулся воин.

"Где ж он такого художника для своего аватара нашёл, — позавидовал Блейк, — а может сам?"

И заметил взгляд, искоса брошенный на травницу его подругой.

"Она?"

"Ага", — молча подтвердила Галина Осиповна.

"Ты её знаешь?!"

"Кажется, да".

Травница, кажется, разобрала их переглядку, и еле заметно поморщилась.

"Она", — понял Блейк.

— В добрый путь, — пожелала девушка.

— И удачи! — пожелал её парень.

— И вам, — откликнулся Блейк, отвернулся и повёл отряд к дальней пещере.

— Зачем вам это-то? Вот не понимаю: вам-то к чему всё это средневековье?! Ладно ещё коневодство: чем бы детишки ваши умненькие ни тешились, лишь бы не разбежались! Но коровы... Вы что, в ковбоев решили поиграться?!

— В средние века ковбоев не водилось, — засмеялась молодая светловолосая женщина, представив группку рыцарей в доспехах и копьями, гарцующих вокруг огромного стада...

— Да я в курсе! — отмахнулся мужчина. Он понял, что её развеселило, но отвлечь себя смехом не позволил: — Но тогда зачем?!

Блондинка повернулась к рыжей, однако, та лишь чуть заметно пожала плечами. Она видела, как подруга уже с четверть часа подводила мужчину к этому вопросу. "Теперь уж делай, что хочешь", — улыбнулась она. И вместо ответа скапризничала:

— А чая мне нальют?

"И эта тоже... — проворчал про себя хозяин квартиры, — Да всё равно, никуда вы не денетесь — ответите!"

Он встал, пошёл к бару.

— У меня сейчас только зелёный, местный, гьекуро, второй сбор этого года.

— Пойдёт, — улыбнулась рыжая, узнав любимый чай подруги. Но всё-таки спросила: — Откуда?

— С западного склона Кордитиер. Восьмая плантация Маргаретты.

И опять рыжая не сдержала улыбки: "Вот выдрессировала!" Когда они сюда пришли в первый раз, хозяин различал чаи только по цвету, и перед их приходом закупился тем, что в ближайшем магазинчике обозначалось "чёрным, высшим сортом". Ну и, помнится, он, на всякий случай, приобрел ещё и пачку "зелёного с жасмином".

Мария любила бывать здесь. Антон относился к тому типу мужчин, что помешаны на аккуратности, и дом его был таким же — немного сумасшедшим: слишком сверкающий пол, слишком подобранная, слишком экономная цветовая гамма интерьера, мебели... Да и мебель была... уж слишком расставленной! Иногда казалось, что чуть стоит сдвинуть кресло, и нарвёшься на скандал хозяина... Но сдвигать не хотелось — уж больно уютно всё получилось.

И такая вот мелочишка: перейдя совсем на другие сорта чая, хозяин, без подсказки и не поморщившись, купил совсем другую посуду...

Кстати, восьмая плантация у Маргаретты была на Гессе самой высокогорной.

За чаем Антон от вопросов воздержался, после ещё вымыл посуду...

Мария несколько раз пробовала предложить свои услуги. Первый раз её предложение приняли. Но потом возник настоящий китайский фарфор, и хозяин кратко ответил:

— Нет.

У Танюшки на лице при этом появилось настолько отсутствующее выражение, что Машенька, как только мужчина отлучился, поинтересовалась:

— Что так?

— Ну, когда привёз, и в первый раз откушали, пошли мыть. Он говорит: "Осторожнее!" Раз сказал, второй... Тогда я четырьмя предметиками слегка пожонглировала... Да чего ты хихикаешь! Не упал он в обморок, не упал...

— А теперь рассказывайте!

— Тебе который вариант?

— Начни с первого.

— Пожалуйста, — и Таня с механической интонацией продекламировала: — "Правлению Сообщества "Даяна". В связи повторяющимися случаями аллергенных реакций на доставляемое мясо, "Комиссия по наблюдению за соблюдением базовых прав человека" настоятельно рекомендует ввести в эксплуатацию животноводческие фермы для получения спокойных видов мясных продуктов: из мяса молодых бычков, баранины и крольчатины".

— Подожди! Какие ещё повторяющиеся?! Их всего за всю историю было два. Лет пять назад и недавно — второй. Статистически — абсолютно как на Земле... Ну, конечно, отравления местной живностью не в счёт...

— "Второй" и "повторный" — это синонимы.

— Не синонимы — "повторный" и "повторяющийся"!

— Ну что ты придираешься! Они вот не стали, — и блондинка опять перешла на машинную дикцию: — "Правление, согласившись с рекомендацией Комиссии, даёт указание Техотделу Сообщества выделить по три участка земли на клан под фермы и оплатить соответствующее количество лицензий".

— Ещё бы! Свободных площадей здесь — немерено, а деликатесное мясо в любимом кабачке.... Да и лишние людишки тоже не помешают, — он пожал плечами. — Их-то понять просто. Но это же вы, КОМКОН, никаких лишних сюда не пускаете! Только за сумасшедшие деньги! Геймеры платят Даяне, прочие — за лицензию официалам! Да Даяна сама эти лицензии в большинстве своём и оплачивает. Как, вон, оплатила этих ваших фермеров.

— Их — не за дорого.

— И опять тот же вопрос: почему?

Больше на Машу Татьяна не смотрела, она ответила:

— Было принято решение обеспечить Гессу возможностью продовольственной самодостаточности.

— Зачем?! Да и... Тридцать три фермы не снабдят мясом полмиллиона человек!

— Антон... Ты невнимателен.

— Внимателен я за клавитуарой.

— И ты это словечко подцепил...

— Да "виртуальная клавиатура"... это больше на скороговорку похоже, пока выговоришь, забудешь, о чём сказать хотел... — он чуть качнул головой, — Понял: вы обеспечиваете не самодостаточностью, а только возможностью самодостаточности... Вы чего-то боитесь?

— Напомни себе, — вмешалась Мария, — какая у тебя официальная форма допуска?

— Первая. А какое отношение коровники имеют к системе безопасности?

— Антон...

— Значит, боитесь...

— И уж пока не забыла: ты соответственно вводишь в систему Даяны новых персонажей — вольных фермеров.

— Должно быть решение правления.

— Будет.

— И не собьёте вы меня своими отговорками, всё-таки — что?

— Проблема лежит на поверхности, — проговорила Татьяна, — И ты до неё сам додумаешься. Стоит тебе начать... Догадываются многие. Вон Машенька — в семнадцать лет.

— Подожди... "Спасать мир" — это серьёзно?!

— Странники... Что ты знаешь о Странниках?

— Странники? — переспросил он и не стал пороть чушь про "скрытую угрозу" или про некое возможное "вторжении титанов", он начал размышлять: — Предшественники. Звёздная цивилизация, внезапно рухнувшая, пропавшая лет за семьсот-девятьсот до нашего выхода в космос. Есть гипотеза, что они как-то ушли в другую галактику или, вообще, в другую вселенную, в другое измерение... Или не ушли, а вернулись, откуда когда-то пришли к нам... потому что в нашей вселенной их движители принципиально работать не могут, так как то, что нуль-физики называют несущей частотой, у них не соответствует коэффициенту пространственной прозрачности... — он облизал губы, — Или... или больше не соответствует...

— И это произошло около тысячи лет назад. И никто не знает, почему. И никто не знает, когда коэффициент пространственной прозрачности вдруг изменится следующий раз.

— И не просто изменится — а прыгнет в другой диапазон.

— А прошлый раз, как ты помнишь, мы на резонанс вышли случайно, в результате неудачного эксперимента. А к чему могут привести "неудачные эксперименты"... Однажды потеряли целую планету.

— Помнишь? — с Далёкой Радуги сумели вывезти только детей...

— Вся наша физика рухнет. По самым скромным оценкам лет на сто-сто пятьдесят...

— И вся пространственная электроника и вся наша бесплатная пространственная энергетика...

— И все межзвёздные перевозки, вся межзвёздная торговля, вся межзвёздная связь...

— Поэтому пространственная электроника широко, как могла бы, не внедряется, а энергетика повсеместно — здесь тоже! — дублируется. Даже на планетах Серой Лиги обязательны резервные мощности.

— Поэтому все работы, все эксперименты в пространственной физике жёстко регламентируются.

— И поэтому давным-давно все крупные колонии устраиваются с возможностью перехода на самообеспечивание. А крупной считается колония, население которой достигло полумиллиона человек. Гесса перешла порог около месяца назад.

Мужчина только переводил взгляд с одной на другую.

— Но это же действительно лежит на поверхности! Почему никто не догадывается?! — он невольно оглянулся на рыженькую безопасницу и поправился: — Почему раньше не догадался я?

— Сопротивление эгрегора.

— Не верю я ни в какие эгрегоры!

— Им это безразлично, — улыбнулась безопасница беленькая.

— И всё-таки?

— Хочешь классический пример?

— Ну?

— Двадцатый век. СССР. Государство, построенное на принципах "марксизма-ленинизма".

Мария с удовольствием опять перехватила реплику: ей нравилось время от времени поддразнивать подругу:

— В XIX веке господа Маркс и Энгельс сформулировали: экономика общества — это его базис, а всякие там культуры, философии, идеологии — лишь надстройка, организующая производственные отношения. Развитие общества есть развитие его производительных сил. Когда производственные отношения начинают тормозить или того хуже — блокировать развитие производительных сил — происходит революция, которая меняет производственные отношения.

Она перевела дыхание, и Таня, воспользовалась паузой:

— Товарищ Ленин был больше практиком, и он в своих работах XX-ого века пояснил, как эта самая революция практически случается: в стране с наибольшими противоречиями возникает революционная ситуация, при которой верхи не могут управлять по старому, а низы не могут по старому жить, резко падает уровень жизни и также резко возрастает революционная активность масс. В полном соответствии с его работами произошла Великая Пролетарская социалистическая революция в России. Но Ленин предупреждал, что в капиталистическом окружении победа будет за тем строем, у которого будет выше производительность труда.

— Практически всё население страны было обязано чуть ли не наизусть знать эти тезисы...

— И что?

— Да производительность труда в социалистических государствах всегда значительно отставала от производительности капиталистического окружения.

— Знаю. Социализм и рухнул, — улыбнулся Антон. — Выходит, в полном соответствии с теорией товарища.

— Правильно. Было всё: и обнищание народных масс, и неспособность правящей элиты по-старому управлять. Было всё. И всё прогнозируемо. Для всех. Даже тогда, в двадцатом веке. Для всех, кроме населения СССР. В котором никто не сделал этого простого вывода из заученной наизусть теории.

— Ладно, не будем говорить за всех, — улыбнулась рыжая, — может, единицы и находились, а остальные... Остальных глушил эгрегор.

— И всё с ним так плохо?

— Почему — всё? — качнула головой Маша. — Эгрегор стабилизирует общество. К примеру, поддерживает общепринятую мораль. Почему в новых колониях выше преступность?

— Да нет... Известно же: новые колонии — это плановый сброс пассионариев, людей, не уживающихся на старых землях, не уживающихся среди добропорядочных обывателей, соответственно, априори, с завышенной самооценкой и никакой социабельностью — то есть более склонных к неадекватным поступкам...

— Не без этого, конечно... Вот только... Уровень преступность со временем неизбежно возвращается почти точно к среднегалактическим значениям.

— Тоже понятно. Бунтари, хулиганы, бандиты, психи — одни вырастают, других изолируют, третьих сами местные пассионарии сообща под шумок закапывают под местными ёлками.

— Можно объяснить и так, вот только снижается преступность не постепенно — один женился, другого закопали, а... ну, сначала, конечно, именно так: плавно и медленно, очень медленно, а потом скачком — раз! — и всё. И уже всё как у всех. Плюс-минус маленькие процентики. И уже вместо: "мой дом — моя вооруженная крепость", с решётками на окнах и армейским бластером на чердаке — цветники вдоль улиц и записка на дверях: "Мама, ключ под ковриком". Эгрегор сформировался.

— И КОМКОН, по-тихому, выводит из колонии свою боевую часть... Ту, которая называется "Бригада по соблюдению базовых прав граждан". Потому что граждане перестают обращаться за помощью к нейтральному КОМКОНу, а предпочитают идти к своему шерифу или в свой суд, к своим присяжным заседателям. Чтобы судили их по местным законам, а больше — по местным обычаям, — Мария подняла пальчик и, продирижировав им, продекламировала: — которые поддерживаются местным эгрегором...

— И навсегда, что ли?

— Нет, конечно... Иногда внутри общества кристаллизируются новые идеи, новые люди, которые его подтачивают, подмывают — рушат. Формируют новый. А бывает и вообще — вроде бы без всяких внутренних причин. На Кванне в секте Тёмного Бога было поначалу всего с десяток человек, а эгрегор рухнул.

— А как это-то отследили?

— Статистика. Резкое увеличение преступлений против личности, неврозов, самоубийств, вспышка эпидемии ригоры — мерзкая болезнь, неожиданные землетрясения. Весь набор. Да и есть люди... Они просто чувствуют. Азалины, например, в тревожном рапорте оттуда про падение местного эгрегора упомянули тоже. А в итоговом отчёте назвали его приблизительную дату. Совпало.

— Так ты, — было видно, что Антону надоели умные разговоры, — с подсказки этого самого "местного эгрегора" изобразила из себя виртуальную богиню?

Таня засмеялась, а Машенька смущенно затеребила кончик рыжей пряди:

— Не поверишь: случайно всё вышло: просто хотела поболтать с Жилиной да посмотреть на её нового парня, который столько шороха навел... Подхожу, смотрю: оба голые, она бочком к нему пристроилась — спит, у него тоже глаза уже почти не смотрят. А эльэли так разят, что и мне к ним в палатку захотелось... Ну, я от греха подальше... потопала себе... мимо...

— "Она шла — босиком по колючкам саванны, она голыми руками черношип обломила".

— Акролловые носочки прозрачные и такие же перчатки.

— "И следа после неё не оставалось!"

— Ходить уметь надо, чтобы траву не мять. Галка — следопыт, сама на охоте так ходит.

— "Бабочки..."

— Ой, ну уж капельку феромоновую на себя, любимую... Что мне жалко?

Антон ухмыльнулся:

— Капельку? Для непринужденности в разговоре с парнем Жилиной?

— Совсем деушку скромную засмущал, — закрылась рыжая рыжими волосами...

— Эй, — не выдержала Таня, — ты здесь не там! Космами-то не крути...

— Эх-х-х, — тряханула головой Мария и перебросила волосы за плечи, — пойду я от вас, грозных... — она вздохнула, встала. — А как поживает мой храм?

— Вот, — заворчал Антон, помимо воли следя, как непослушные рыжие кудряшки опять полезли на лицо безопасницы, — вам — "случайно", а мне аврал. Хорошо ещё, что вторая площадка была, а то бы....

— Ой, вот только не надо прибедняться, — качнула головой Машка, и отвела волосы с глаз, но они опять, опять выскользнули, скользнули, заскользили... Опять налезая на лицо, на глаза... — Знаем мы ваши авралы: могучее шаманство "CTRL-A" — "CTRL-C" — "CTRL-V": "выделить все" — "скопировать" — "вставить"...

— Машка! — повысила голос блондинка, и бросила копну своих золотистых волос в лицо парня, — Вон!

— Готово там всё, — засмеялся мужчина рыжей и за волосы потянул к себе блондинку.

— Эх-х-х, — опять вздохнула рыжая, — опять я лишняя.

Отвернулась и потихоньку пошла к выходу.

Таня потянулась к свечкам на столике у изголовья, чтобы задуть их. Огоньки затрепетали, дымки изогнулись, тени заволновались... Перед сном она всегда всё гасила или всё выключала, или хотя бы опускала все шторы — любила спать в темноте. В полной. Разве что свет здешних звёзд да марево земной луны не мешали ей. "Ещё — и Земли. На Луне", — как-то улыбнулась она.

Но он за плечи придержал её:

— Не засыпай, я поговорить хочу.

— Чего?

— Работа, авралы, планы, отчёты, всё набегу, всё на пару минут, всё в суете... Я просто соскучился.

— Правда? Как интересно...

Она отодвинулась, села, повернулась к нему. Отблески свечей заиграли в её волосах, а тени — укрыли лицо, но ему хватало.

Антон сел тоже, приладил к спинке кровати подушку, откинулся на неё, и тут же положил руку ей на колено. Поднял чуть выше, пробормотал:

— И это тоже.

— Что?

— Слишком много кругом виртуальностей, а ты — вот, — он чуть сжал руку, отпустил, разгладил... — В Даяне нет осязания... Странно, почему до сих пор ничего не придумали?...

— Придумали, — улыбнулась женщина. — А потом ещё раз придумали. И ещё... Наверное, с этим, как с велосипедом или вечным двигателем.

— Так почему?..

— Опытные образцы есть. Патенты выданы. И куплены. КОМКОНом. И засекречены. Последующим Кулибиным их предъявляют. Производства не будет — окончательно смешать реальности мы не позволим. Они и так...

— Но их же тогда должны изобретать чуть ли не каждый год?!

— Нет. Реже. Раз в поколение. Раз в пятнадцать-двадцать лет. Мы реагируем. Слухи о нашей реакции разносятся. И подобные работы сразу сворачиваются. Добровольно.

— Да знаю я.

— Знаешь?

— Да, — повторил программер, — я свои сворачивал вполне добровольно.

— Есть несколько абсолютно запрещённых тем для исследований: хирургическая генетика, например. И ещё есть... К примеру, гойши...

— У?

— Наше "заклятие гойши" — на самом деле было разработано студенткой-физиологом для своей подруги студентки-режиссера.

— Ей-то оно зачем?!

— Есть театральная система Станиславского — вживание в образ. Вот и вживаются — абсолютно. Передача тактильных ощущений тоже подводится под "инструментальное воздействие на мозг", а это, если помнишь...

— Ещё один тезис Азалиных.

— Да, под эти "тезисы" во время генетических войн Азалины и стали Семьёй.

— Без вас у них ничего бы не вышло.

— Вышло бы. Но без нас у них затянулось бы на десятилетия... А уж нам без них... Нам — не доверяли. Люди поверили не Системе, а Идеалу. Идеальной женщине, трем её решительным сыновьям, красавице дочери. И они сдюжили. И держат марку уже шесть поколений. И случись что... Во всех крупнейших колониях есть кто-нибудь из Семьи. Случись что — вытянут.

— Торговцы, промышленники, поэты, педагоги, актеры...

— У всех есть военное образование, все, в обязательном порядке прослушали курс "Основы государственного строительства".

— Теории...

— На практике строить будут другие, их дело поднять и удержать знамя: "...а случится катастрофа — прорывайся к Семье"... И, когда случалось — прорывались... К промышленнику на Альденаире, к семье артистов на Кванне, к военному небольших чинов в вельских событиях... И все они знамя удержали. Шесть поколений назад, в генетические войны, даже КОМКОН пошёл в раздрай. Руководству хватило ума просто придти к Анне Андреевне и сказать: "Приказывай". И выполнять её приказы. Однажды, правда, попытались отговорить: хотели сохранить фукамизацию. Она и настаивать не стала: "Уходите!" Не ушли. Следующий раз только спросили: "Анна Андреевна, ты уверена?" И опять выполнили то, что она приказала.

— Вы её не уберегли... Или...

— Никаких "или". В Академии на седьмом семестре обязательный курс: "Убийство Анны Азалиной". И курсовая работа по нему. И под неё — все документы. Любые материалы... КОМКОН не оставляет своим ни малейшего подозрения в возможности предательства и учится на своих провалах.

— За шесть поколений с документами можно сделать что угодно.

— Первое следствие по убийству вела Нинонька... Ух, знал бы ты, какая стерва! Я как почитала про неё...

— Она же потом стала заместителем вашего Управляющего?

— Это потом... И кстати — вот тебе ещё один аргумент в нашей невиновности! А тогда...

— А как же идеал?

— "Да есть да. Нет есть нет. А справедливость — это справедливость". Но её мать помнила ещё про слово "доброта". Хорошо, хоть братья её притормаживали. Ну, и мужа своего она любила.

— Рычаги воздействия? — улыбнулся мужчина.

— Скорее, капли на камень.

— Неощутимо, но вечно?...

— Тридцать три года после смерти матери. Пятьдесят восемь лет от роду. Уж больно маленькая у неё вышла вечность.

— Генетической операцией её можно было спасти.

— Не только её. Риск — двадцать пять процентов для всех женщин Азалиных...

— Да знаю.

— Все знают.

Она замолчала. Молчал и он.

Он не особо вслушивался в её слова. Историю Семьи действительно знали все. Книги, постановки, пьесы, баллады — сколько их... Он слушал её голос, смотрел, как тени кутают её лицо, как дымки возносятся над её волосами.

"Она, вроде бы, завидует "Ниноньке", — подумал Антон, — но Нина Азалина любила мужа. Очень любила. А может ли, умеет ли любить она?" Он опять сжал её колено...

Танюшка, кошкой извернулась, вывернулась из его рук, откатилась, свернулась в клубочек у края широкой кровати, и волосы светлыми тенями опутались вокруг неё. Она не стала трогать, не стала убирать их. Взглянула на Антона. Он любовался ею, он... он нежил глаза ею — аккуратным колечком её фигуры, хаотическими кольцами её волос: они почти совсем закрыли лицо ей, но глазки посвёркивали, улыбка — тоже... Хотя смешливый изгиб губ больше угадывался, чем был различим.

От резкого движения женщины огни трех свечей заколебались, замельтешили, дымки от них закрутились в круги и спирали и на мгновение повторили её позу. Он только покачал головой: ну, что с неё взять — богиня.

— У? — заинтересовалась она, но он не стал озвучивать мистику.

— И всё-таки?! — нежась в его взгляде, стала настаивать она.

— Кажется, тебе понравилось играть вокруг себя вероятностями, — улыбнулся он. — Или эгрегору вашему — вокруг тебя.

Дымы, по-прежнему, гнулись, сплетались, разъединялись, танцевали — и улетали вверх, вверх, вверх. И хоть больше ничего нереального себе не позволяли, но мужчину вдруг проняло: в позе женщины, расслабленной и разморенной, было столько же — как у горячих струек, непринуждённой невесомости.

— Взлететь сможешь? — спросил он. И покачал головой: — Не, вряд ли... в волосах своих запутаешься....

И она взлетела.

У него самого был чёрный пояс, и на тренировках да на показах мастеров чего только он не нагляделся, но это...

Сначала расплелись волосы — как плети ливня, как гроздья метели, как соцветья листьев листопадной осенью, сдёрнутые с сухой земли жёлтым ветром... И следом, — суховеем! — ему на грудь — она. И следом — дождь, метель и листопад её волос.

Он обнял её, прошептал:

— Какая ты...

Прошептал:

— ...душно...

Прошептал:

— ...Богиня!

Она тихо засмеялась в ответ — так замурчала бы растянувшаяся поздним вечером на коленях хозяина кошка в ответ на его ласку: и послушно, и требовательно: "ещё-ё-ё!"

И он не стал противоречить — чего ради?! Его руки пошли по её позвоночнику вниз — к крутому выгибу. Под волосами, залепившими ему лицо, было действительно душно, но убирать их не хотелось.

— Какой запах... Как странно пахнут твои волосы... Ни на что не похоже...

— Похоже, — не согласилась с ним она, и чуть выгнулась... И он расслышал затянувшиеся гласные: похоже, она больше слушала его руки, чем слова.

— На что? — и услышал, как сама по себе затянулась, затянулась последняя гласная и у него.

— Ты его не... — как легко женскому телу быть послушным мужским рукам... — знаешь.

— О— ... пять, — уже по слогам заговорил он. И каждый его слог был подзвучен её вздохом, — сред-... не-... ве-... ковь-... е?...

Как же созвучна мужским ладоням женская кожа! Долгий выдох ответа:

— Да...

— И... чем?...

Она не стала отвечать — было уже не до слов, она потребовала:

— Ещё!.. Скажи ещё!

И он понял:

— Богиня!

— Богиня!

— Богиня!

А ответила она только утром, едва высушив волосы, опять торопясь, обжигаясь кофе:

— Льном. Так пахнет кудель льна.

Когда она ушла, он подумал: "Завести сюда семена, что ли? На пробу, на любую северную ферму?" И тряханул головой: на прощание она развернулась в дверях и чмокнула перед собой воздух...

Она развернулась, и волосы её вокруг неё — той самой метелью, тем самым ливнем... И тот самый туман опять оплёл ему голову.

"Богиня!"

Он вспомнил то самое ощущение своей полной власти над нею, когда её язык, её губы... а он — до конца... а её руки в это время.... Он опять потряс головой.

"Сколько можно! Работать уже пора. Ведьма она, а не богиня..."

"Но какая у неё сегодня походка!"

"Да такая и была..."

"Нет... такой не была..."

"Ты лучше про лён не забудь!"

"Да сегодня же и закажу. Фермеры наверняка уже подобраны и подготовлены — завтра-послезавтра прибудут со всем своим скарбом. Ещё один мешок их не отяжелит. Отдам миссионерам-ботаникам. Вырастят".

17. Алтарь Ментры

< Скьявола > — ...

<Н'Дого> — Истина горька /Но водой ключевою /Глоток красоты

<Скьявола> — "Слушайте родник. Это вам глоток красоты перед боем"... Тебе тоже понравилось?

<Н'Дого> — Тоже.

< Скьявола > — И его богиня?

<Н'Дого> — Тантра? Да.

<Скьявола> — Эскизы Фрея видел?

<Н'Дого> — Да.

< Скьявола> — Хороша... Лёгкая, как... Лёгкая, но... Скажи — как?

<Н'Дого> — Как снежная пыль, клубящаяся перед лавиной.

< Скьявола> — Умеешь же высказать...

<Н'Дого> — Да. Иногда.

<Скьявола> — Хоть каплю скромности бы ещё! Иногда!

<Н'Дого> — Скромность — это ложь, вежливая ложь. Поэзия — отчаянный поиск правды. "Скромный поэт"? — оксюморон какой-то. Как "скромный любовник".

< Скьявола> — Ах, так вот почему правду рисуют — голой... :))

< Н'Дого> — Что-то не видел я таких рисунков правды.

<Скьявола> — Что-то я не помню вообще картин с неё... Может, потому что она — некрасивая?

<Н'Дого> — Почти все знаменитые любовницы — некрасивы. Хромая Лавальер, толстая Менделеева.

<Скьявола> — То ли дело — "его богини", которая другая, да? Как там? "Она шла по цветам, цветов не приминая...". Жаль, Блейк не художник, посмотреть бы... А ты не хотел бы, хоть как бы, хоть одним глазком?..

<Н'Дого> — Нет.

< Скьявола> — Почему?!

<Н'Дого> — Уже видел. И не "хоть как бы".

< Скьявола> — Что?!...

<Н'Дого> — Вчера у меня была гойша.

< Скьявола> — Опять?! Вызвал? Ну, конечно, как же теперь удержаться!...

<Н'Дого> — "Звать"? — откуда столько золота у бедного поэта. Или у бедного шута. "От Богини — за "Леопарда",— прошептала она и ладошкой закрыла мне рот: — Тс-с-с..."

< Скьявола > — И?..

<Н'Дого> — Тоже профессионалка.

< Скьявола > — И только?...

<Н'Дого> — Тот же уровень — поразительный... Два часа, а опять — ни одного фальшивого вздоха, ни одной неуклюжей позы, ни одной вздорной фразы... И... Два часа, у меня опять на два часа хватило сил на неё...

< Скьявола> — Это в Даяне, штоль?

<Н'Дого> — Не смейся, гойша является в обеих реальностях. В обеих! На Гессе тоже...

< Скьявола> — Ну, тогда действительно — поразительный профессионализм...

<Н'Дого> — Два часа, а мне с ней не стало скучно...

< Скьявола> — Хватит! Причём здесь рыжая богиня?

<Н'Дого> — Ментра.

< Скьявола> — Что?

<Н'Дого> — Её имя — Ментра.

< Скьявола> — Сама представилась?!

<Н'Дого> — Нет, гойша. А Она... Помнишь мою хижину у Светлого баобаба? Мы были на террасе, а Она качала ножкой, сидя на нижней его ветви, и завиточками Её волос баловался ветер. Заметила, что я увидел Её, крикнула "Пиши ещё!", вскочила на ветку, легко балансируя руками, пробежала до ствола и ушла в него. Я содрал шлем, и... Помнишь мою старую келью в Пристанище? Мы лежали на кушетке... ну, на той, которая рядом с АП, а Она стояла в левом углу и баловалась с рыжими прядями. Заметила мою обалделую физиономию, улыбнулась, негромко сказала: "Пиши! Слышишь — пиши!", и ушла прямо в стену.

" — Богиня! — выкрикнул я.

" — Ментра, — уточнила моя голая гойша, — имя Её — Ментра.

< Скьявола> — ...Ты понимаешь, оно означает всего лишь то, что в стене твоей кельи...

<Н'Дого> — ...наверное, есть порог.

< Скьявола> — "Наверное"! — наверняка! Вызови специалиста, обратись в Администрацию.

<Н'Дого> — Не хочу. Я... Я, наверное, пойду в Тихую долину.

< Скьявола> — А клан?!

<Н'Дого> — Пройду перерегистрацию. Уйду из клана.

< Скьявола> — Тебе совсем чуточку осталось до четырнадцатого. Сгорит всё. И минус три уровня за срыв клановой печати...

<Н'Дого> — Я в Даяну не за уровнями пробивался.

< Скьявола> — ...Да здесь... здесь на четверть такие... "построить новую реальность..."

<Н'Дого> — В этой "новой" тоже не осталось место красоте! "Битвы", "поединки", "сражения" — драки, драки, драки! А Блейк не любит драк. Я пойду к нему.

<Сток> — Не понимаю: "строить новую реальность"... Пару раз в поколение для заселения предлагается новая планета — езжай да строй!

<Атродис> — А сам-то что не сорвался?

<Сток> — Да ни в одной из них нет чёрного дракона, прокалывающего пространства!

<Атродис> — Камера нуль-Т тебя не устраивает?

<Сток> — Сравнил... Ну, сравни хорошего рысака и мотоцикл.

<Атродис> — Сравнил! Как-то пришлось мне на таком "хорошем рысаке" неделю... "покататься". До сих пор помню... Месяц потом еле ноги переставлял...

<Сток> — Не-е, ты не понимаешь...

<Йосиф> — Нет, это ты его не понимаешь: с теми реальностями то же самое: издали красиво, а как сам попробуешь — так только задницу в кровь рассадишь...

<Сток> — Ты пробовал, что ли?

<Йосиф> — С "рысаком"? — довелось и мне — попробовать, а с реальностями — начитался. Треть новых поселений в первичном контракте на заселение, как могут, смягчают пункт о "неотъемлемых правах человека". Свобода! Чтоб только степи и звери! А проходит лет -надцать-двадцать, и свободные люди свободно обустраиваются по коттеджикам и начинают шлифовать газоны... И прогуливать по специальным, заламинированным тропинкам "зверей" — мопсов да болонок, собирая специальными лопаточками в специальные пакетики собачье дерьмо... Когда не рассиживают в креслах-качалках под виноградными беседками... И максимум, на что хватает их "свободы" — легализуют марихуану... Или какую местную траву наподобие... И ту продают только "по предъявлению документа, удостоверяющего личность, лицам, достигшим совершеннолетия"!

<Сток> — А как же оно так получается?

<Атродис> — Так КОМКОН же!

<Сток> — Так и здесь — вон на базе научников, Чёрная башня!

<Йосиф> — Здесь — это на Гессе. А в Даяне КОМКОНа нет. Нет! И их раком долбанной социабельности тоже — нету.

<Атродис > — Не матерись. Накроют модеры ветку, а то и штрафанут ещё...

<Йосиф> — Да и хрен с ними... И с веткой этой, и с рейтами.

<Сток> — А что — на гойшу копить больше не хочешь?

<Йосиф> — На яхту по копеечке не насобираешь, на гойшу по грошику — тоже.

<Сток> — Есть ещё вариант — угоди Богине.

<Йосиф> — Которой?

<Сток> — А которой бы ты хотел?

<Йосиф> — Эх, может, на гракххов напроситься? На рейд какой-нить?

<Сток> — Тантра, значит... Не, я блондинок не люблю... С чем бы подкатиться к Ментре?

— Нет, девочки. Родовспомощеванием будет заведовать Тантра. Ментра — это красота и любовь. А роды — это кровь и боль.

— Как красота — так, значит, ей? Да она себе уже искусство и без того, без всяких уговоров, вон, хапнула!

— Бери науку.

— "Бери"... Предложил птичке клювик! Это у неё — "уже"! "Ах, с Симоном так невзначай получилось!" Случайненько так — раз! — и ритуал сработал! "На чистой интуиции", видите ли!

— Дамы!...

Чувство, что что-то не так, возникло у Блейка, когда до площадки тигрозавров оставалось метров двести, не больше. Он оглянулся на свой небольшой отряд. Нет, как травница и обещала, Фрей их не задерживал. Сейчас он бежал предпоследним, держался вполне уверенно, а перехватив взгляд лидера, успокаивающе вскинул руку.

Не успокоил. Мурашками по руке до локтя пробежала серия мелких уколов. Недаром он прокачивал интуицию за счёт силы — вот подсказка: что-то не так. Что-то очень не так. Либо он лезет в западню, либо... Либо страшно опаздывает!

— Глоса! — выкрикнул он.

Она на бегу обернулась. Блейк протянул ей ладонь:

— Быстрей!

Водительница поняла правильно:

— Догоняйте! — крикнула она остальным, перехватила руку трежера и, резко увеличив темп, потащила его за собой.

— В пещеру... не суйтесь! — не оборачиваясь, выкрикнул он.

"Кажется... я и здесь... научился... держаться... за... стремя!"

Через полминуты они были уже у подножья. Дорожка наверх, выбитая поколениями тигрозавров, была ясно различима, но она вилась затейливым серпантином...

— Прямо! — выдохнул Блейк.

Глоса опустила правую руку вниз, чуть присела, приглашающе развернула ладонь. Он без раздумий поставил на руку ногу.

— Напряги колено!

— Есть!

— Пошёл!

И она кинула его вверх, к корявому деревцу, угнездившемуся в неширокой, но длинненькой расщелине. Блейк уцепился за свисающую ветвь, подтянулся, бросил тело на терраску, рванул по ней, набирая скорость и — "тут тебе не Гесса!" — пробежав пару метров по почти отвесной стене, прыгнул к следующему уступу! Зацепился пальцами, удержался, выбрался. А дальше оставалось всего-то метра три очень неровной да и не совсем уж отвесной стены. Для его седьмого уровня трежера — ерунда-ерундой.

...Как для десятикратной водительницы вся эта стенка. Наверх они выбрались одновременно. Одновременно поднялись на ноги. И вместе услышали:

— Глосса, приветик! А кто это с тобой — Блейк, небось?!

Что ж, к нему не обращались, с ним не здоровались — Блейк и не стал поворачиваться к пёстрой фигурке, маячившей у зева пещеры. Он огляделся. Да, почти копия капища его Богини. Только... более прибранное, что ли... Поколения тигрозавров утоптали террасу, поколения их играющихся деток посбрасывали камни вниз или скатили их к стенам скалы. А жертвенную площадку трежер, помнится, увидел ещё при первом своём походе, увидел и хмыкнул, увидел — и ничего не понял. Вон она... Ни хрена ж себе!

Блейк обернулся к Глоссе — она, тоже обернулась к нему, тоже оторвав взгляд от жертвенной площадки... на которой стоял камень. Камень, отдаленно напоминающий женскую фигуру...

— Как, Блейк, я правильно всё сделала? Я правильно у вас там рассмотрела? Представляешь, еле разыскала! Почти час угробила... Эти тигры и завры совсем эту каменюгу завалили... А тяжеленная! Едва дотащила! Чуть живот не надорвала... Не, не мне, хрупкой девушке...

"Конечно... "хрупкая девушка"... — Блейк вспомнил, как он катил свой... — а она на руках, значит... аки посуху..."

Обернулся, посмотрел на говорившую. До неё было метров двадцать... Опять вздохнул о потерянном Флоре — тот бы сразу подсказал точное расстояние до этой...

"Вот чудо гороховое... — подумал он и сразу уточнил себе: — или выставляется такой... хрупкой девушкой!"

Разноцветные ботинки на ногах, нелепый картуз с бубончиком на голове, детские коротенькие, торчащие в разные стороны рыжие косички, нелепо-приталенный, заляпанный неровными разноцветными пятнами плащ... Наверняка и лицо всё — в месиве веснушек...

— Кто это? — вполголоса спросил он.

— Я — Орли! — выкрикнула, не став ждать, когда её представят, девица. — Не слышал?

"Известная воровка", — вспомнил Блейк. Та самая, которая на Гессе, как судачили на форуме, пришла на вызов с настоящей Желтой отверткой, которая впустила в технические коридоры райтов, которая выпустила их всех из отводящей петли... Потому что, как и многие в её классе, она заодно и трежер.

— Вижу: слышал... Стоп-стоп-стоп! Ты Глосу локотком-то не подзуживай, уровень у нас с ней, после того, как её земляной демон уделал — стал равным, так что пальнуть она в меня, может, и пальнёт, а вот попасть — так это вряд ли!

— Да, Блейк, — подтвердила водительница, — на ней — пёстрый плащ. Равный, а то и выше по уровню моего арбалета. Самонаводку болтов блокирует, глаза чужим отводит, удачи хозяйке добавляет. В нём её и случайно-то, не особо надеясь на глаза, не первым залпом достанешь.

На Земле... или как входило в моду говорить — на старой Терре, он ни про какую Орли не слышал, слышал про Грета: тот уделал Шахматку — прошёл лабиринт до конца. А здесь знаменитому трежеру вызвали на подмогу — её. И она, а не он, открывала пороги...

— Что ты хочешь?

— Я? — разулыбалась девица. — Богиню! "Чтобы жить мне в океяне-море и чтоб была б она мне на посылках"! Там же, в центре, — махнула она рукой в пещеру, — в сердце лабиринта — святилище? А что, Блейк, сыграем в догонялки?

Блейк смолчал.

— Ну, ты как хочешь, а я пошла. Адью!

Она хихикнула, помахала ладошкой, повернулась спиной... Свой нож он метнул одновременно с залпом Глосы, но в то же мгновение воровка шагнула в сторону...

— Не попали, не попали! — дурашливо пропела она и сгинула во тьме лабиринта.

— Я ж говорила... — пробормотала Глоса. — Минус шесть болтов!

— Соберёшь. Там стена должна быть, далеко не улетели. Только дальше, чем на десяток... на двенадцать метров не углубляйся.

— Это уж я помню... — проворчала водительница.

"Действительно..." — поморщился Блейк. Азы построения лабиринтов знали все. Только здесь, в Даяне, зону безопасного доступа, в угоду местным понятиям о круглых числах, расширили на два метра... Хорошо хоть сами метры оставили, а не перешли на какие-нибудь локти или сажени.

— А ты?

— Пойду взгляну, — кивнул он на жертвенный камень.

— Уйдёт...

— Догоним.

— Она наверняка не хуже Грета...

— Он лучше меня в Шахматке, а это — мой лабиринт.

Объяснять не хотелось, да и некогда было. Но и она настаивать не стала. Лишь улыбнулась его уверенности в себе. Или над его самоуверенностью? Не всё ли равно? — он мазанул губами по её лицу, развернул и подтолкнул подругу к пещере.

Здесь, в Даяне, Глоса была ниже его ростом, и он всё никак не мог разобраться, что его возбуждало больше: своё физическое превосходство здесь, или ощущение физиологической власти над нею, такою большою, там... Криво улыбнулся.

Глоса, обернувшись, перехватила его ухмылку. И тыльной стороной ладони прикрыла свои губы. Покачала головой... Отвернулась. И сорвалась на бег. Кажется, она тоже в чём-то никак не могла разобраться. И, кажется её это тоже ничуть не беспокоило. Не беспокоило, но... но рас-... рас-тре-во-жи-ва-ло... Нет, русские — странные: причём здесь тревога?

"Так, всё! Работаем! — потряс он головой, подойдя к жертвенному камню. Оценил его: — Да, один в один..."

И опять остро ощутил, как ему не хватает Флора! Тот бы точно подтвердил или опроверг данное утверждение. Ну, например, указал бы что идол там был словно влит в камень плиты, а здесь заметны просветы... Да и камень идола изрядно побит... Видно, тигрозавры не раз и не два катали его туда-сюда. Да и поставлен кривовато... А ещё говорят, что женщинам изначально присуща аккуратность...

— Помогите, — кивнул он выбравшимся на террасу, подошедшим Симону и Фрею.

-Точно: ощущения лёгкости у этой заготовки нет, — заметил Фрей. А потом, когда втроём, наконец, установили камень правильно, ворчливо добавил: — И не только ощущения...

— И, Рыцарь, ты же не собираешься?... — начал Симон, увидев, что Блейк выпростал из-за спины жезлы.

"Да, — хотел ответить Блейк. — И не только собираюсь!"

Но вдруг зыбь мурашек прокатилась по его плечам, но вдруг сеть мелких уколов накрыла запястье...

— Нет... — удивляясь сам на себя, выговорил он.

— И правильно, — согласился с ним алхимик. — Мы — с Тантрой.

— Вдруг она ревнива? — улыбнувшись, согласился и шут.

— Вдруг? Не, неревнивых богинь не бывает вообще, — вздохнув, согласилась с ними гейша.

"Жаль".

Жезл останется незаиницализированным... Останется — серым. А жезл Тантры... Алый Жезл? Интересно, будет он работать в подземельях Ментры? Направление указывать — вряд ли, а предупреждать о ловушках? о монстрах? Ментра — она соперница его Богини или?... "Неревнивыми богини не бывают, а подругами?.."

Он вернул оба жезла на место, за спину: "Проверю позже".

— Так, ещё раз: в лабиринт — ни ногой. Лана — прибери здесь, что ли... Симон, Фрей разжигайте костёр. А мы пошли. Глоса!..

— Я готова, — показалась водительница в зеве пещеры. И он направился к ней.

Его проводили взглядами.

— Фрей, — обратился к шуту алхимик, — хватит корчить из себя умирающего! Видишь — вон, у стены хворост, тащи его... Нет, не сюда — не будем смущать Богиню бытовухой...

— Может — там? — указал Фрей на довольно чистую площадки у самого края террасы.

— И таскать ближе, и для нашей террасы видней, — согласился с ним алхимик и повернулся к гейше, — Брось! Ты, небось, своей тряпицей, хочешь пыль со статуи вытереть?! Так мы пока возились...

— А с плиты? Натоптали...

— Но...

— Пошли... У неё это на инстинктах, — улыбнулся Фрей, — и на инстинктах правильных. Мне как-то мама говорила: если девушка при виде запылившейся полки в комнате мужчины рефлекторно не ищет глазами тряпку, то она недостойна, чтоб мужчина дарил ей цветы.

— Да уж, — хмыкнул Симон, — знаю я таких: они предпочитают бриллиантики...

Гейша хихикнула и отложила тряпку. Достала зеркальце, села на краешек плиты спиной к ним и начала рассматривать своё лицо. Судя по улыбке — оно ей нравилось...

— Ага, глоток красоты... как же иначе-то, перед тяжёлой и долгой работой, — усмехнулся шут.

Гейша прыснула, повернулась, показала ему язык, опять отвернулась, опять улыбнулась в зеркало.

Парни проследили, как Рыцарь со своей Дамой вошли в пещеру, развернулись и неспешно пошли к кучам хвороста...

И они не увидели, как шесть камней перестали быть камнями, а стали размазанными человеческими фигурами, которые скользнули в пещеру. Это увидела в своё зеркальце Лана, и ещё она увидела, как последняя из них, обернувшись, погрозила ей пальцем. И тогда Лана завизжала.

Дым, заклубившийся, через десяток... через дюжину секунд означал: тревога!

— ...И правильно, что удержал их, — через дюжину минут соглашался с Симоном их новый барон стражи: — Вы — ни помощники трежеру, ни соперники ниндзя. Да и они ему в подземельях лабиринта — тоже.

— Джюсы... Ты уверен, что это всё-таки джюсы? — Амадей прибежал тоже, не очень-то и отстав... Всё-таки Даяна есть Даяна. — Уверен? — ещё раз переспросил он.

— Да. "Размытые плащи", как элемент общей формы — это только у них.

— Да не общей...

— Ладно: общей формы элитной разведки.

— Ладно... Но джюсы не пошлют сопровождать трежера команду без своего собственного трежера.

— Да. Скорее всего именно трежер — шестой. Но я верю в Блейка.

— Да я тоже, но...

— Что ж, подстрахуемся.

— Стоп. Ты понимаешь, что ниндзя не оставят единственный выход незащищённым?!

— Твои предложения?

— Зови Эфу.

<*Тон> — "Новая реальность", "красота"... Не понимаю... С его "Леопардом" он наверняка имеет право на личный допуск в Кастальский Ключ — и получай сколько угодно красоты.

<*Тан> — Проект "Кастальский Ключ" провалился.

<*Тон> — Не скажи! Ефим Хладоев каждый год выдает по книге — и полгалактики ждёт тридцатого сентября! Каждый новый вернисаж салона "Далёкий Парнас" собирает народа не меньше, чем Рождественские Номинации — и всё оттуда раскупается под метёлочку. Пробиться с концертом в Каррар Пэлеси — мечта любого музыканта, а с гастролями в Родниковый театр — любой труппы!

<*Тон> — И тем не менее...

<*Тан> — Задумывался, как всеобщая мастерская, а стал...

<*Ман> — Стал роскошным курортом. Очень дорогим курортом, курортом для избранных...

<*Тон> — Но Хладоев?

<*Тан> — Да не только он... Ещё и Атридис, и Травини, и Джон Джонс, и Ли Хуань... И десятки менее известных... Хотя бы вон Ольга Гердт — она как? более известная или менее?

<*Тон> — Ну?

<*Ман> — "Ну", сам и подумай, что у них общего.

<*Тан> — Злая ты, Машка.

<*Тон> — Они... они все — отшельники...

<*Тан> — Да. "Изба у реки" Хладоева, "Остров Роз" Гердт, "Далёкое ранчо" Джонса, "Тихий гарем" Ли, "Серый замок" Травини... "КК" или "старая Терра" — не всё ли равно им какая планета, эти гении всё равно почти ни с кем не общаются.

<*Тон> — Да где бы тот же Травини в свои двадцать восемь, когда его оперы были никому не нужны, взял бы денег на старой Терре — на "замок", а на землю под замок?!

<*Тан>— Там же, где он их взял на Кастальском Ключе — их дал ФВИ.

<*Тон> — Что?

<*Тан> — "Возрождение оперы" — это проект КОМКОНа. А его замок — был частью рекламной компании.

<*Ман> — Кстати, и с "гаремом" тоже очень не просто... Представь, сколько юных дурочек хотят "удостоиться"... И сколько из них хочет из того гарема вырваться уже через пару недель... А гарем должен быть тихим...

<*Тон> — Нет, ну это-то вы себе не приписывайте! "Четверо старших". Там все дела ведут четыре старшие ласковые тётки! Кларисса Клэренс...

<*Тан> — Правильно-правильно. Ведут. Уже двенадцать лет. А Ли Хуань "ушёл от мира" пятнадцать лет назад.

<*Ман> — И та же Cl+ прекрасно осознает: любой скандал в Тихом гареме — и она вылетает оттуда со скандалом!

<*Тон> — А то мало скандалов вокруг него... Одних анекдотов в Сети... А эти девицы... Стоит им оттуда вылететь...

<*Ман> — Мастер не ходит в Сеть. Мастер вообще никуда не ходит. Пятнадцать лет уже — никуда! Так что вокруг — пусть что угодно, какие угодно слухи, какие угодно сплетни, лишь бы внутри — тишина. Лишь бы ему быть — вне мира. Вне общества. Вне общества Кастальского Ключа — тоже.

<*Тан> — В общем, работать на Кастальском ключе — работают, отдыхать — с восторгом. Особенно, если кто оплатит. А вот жить в той красоте у большинства не получается. Почти как на Гессе: нормальные люди здесь не приживаются: они зарабатывают и сваливают.

Трежер в естественной среде обитания выглядел красиво.

Три года тому назад, когда Галя тайком от друзей-экспедиторов зарегистрировалась в Даяне, то росточек-то для своей аватары она поубавила... Нет, по-прежнему, свернуться кошечкой в кресле у неё бы не вышло, но смотреть свысока на три четверти встреченных мужчин в виртуальной реальности не приходилось. Тем более что мужики-то, как раз, "росточку" себе поголовно прибавляли. Даже те, кому бы это вроде лет с двенадцати уже не требовалось. Да и пусть их... Сила в Даяне от роста не зависела, а вот координация движений совсем даже наоборот, причём в обратной пропорции. Коэффициент пропорциональности, правда, от единицы отличался не очень заметно, да и тот — хоть чуть проявлялся лишь на начальных уровнях. Но как раз первые шесть — они наиболее занудные: вроде бы и очков от уровня до уровня маловатенько, но горишь и горишь. Особенно когда — в одиночку. Она пока сквозь них пробилась, год угробила! И пару побед из тех времён Глоса приписывала именно своей большей увертливости — в предельных ситуациях, когда в счет шли уже не золотые, а последние грошики.

А Блейк сейчас был хорош. Высокий, статный... Он жалел как-то, что ей не довелось увидеть прошлого аватара, — трежер даже имя ему дал: Флор! — но и на этого смотреть было приятно. И дело не в чертах лица, художников концерн "Даяна" нанимал от класса выше среднего до top-professional — такие нарисовать могли, что угодно: любой каприз за ваши деньги! Но, как и подобает классным профи, главное для аватар они брали всё-таки от моделей, причем необязательно то, что видно невооруженным взглядом. У Блейка кто-то из них рассмотрел животную его суть — того самого зверя, которым он был в прошлой жизни. И это был не волк из азиатских степей, и не крыс из серых подземелий — это был кот. Причем, не из сильных, которые силой, в основном, и берут — то есть не тигр и не лев. И даже не гепард с леопардом, и не прочие, там, пумы-пантеры. Кот. Только не домашний — любитель диванов, колен хозяйки и дармовой жратвы, а дикий... Камышовый кот.

Он и двигался, как кот. Не как она — сука, конечно, дворовая, обыкновенная — она бы сейчас шла с подрагивающим, поджатым хвостом, каждую секунду ожидая отравленных кольев или гильотин... Или, может, плюнув на осторожность, бежала бы, больше вслушиваясь в себя, чем всматриваясь в эти зеленоватые мхи, покрывающие стены, а он... Пробежал десяток метров, встал, огляделся, прислушался — и опять срывается в бег! Однажды, она чуть ли не вслух захихикала, когда он с разбега запрыгнул на камень и начал осматриваться сверху... Но...

Но хорош...

Впрочем, приглядываться к нему, любоваться им она начала позже, а сначала он её опять удивил.

Первый раз тем, что, отойдя первый поворот, выпростал из-за спины свой жезл, увитый, как осенними листьями, красноватым орнаментом.

— Примета хорошая, — буркнул он, в ответ на её вопросительный взгляд. — Два раза прошёл с ним, — и уточнил, — Ну, почти два раза... — почти прошёл.

"Как он не хочет соврать мне! даже в мелочи..."

Второй, когда...

— Приготовь арбалет, — потребовал он, когда они приблизились к очередному повороту.

"Арбалет?! Мой арбалет в лабиринте первого уровня?! Ничего ж себе..."

— Бей!

Она выстрелила. Всей очередью. Её болты буквально изрешетили несчастного муравьеда... Конечно, ростом тот был с неё, и в местных переходах питался не только местными муравьями, каждый из которых был размером в хорошую мышь, но и с удовольствием подкрепился бы зашедшими путниками, но...

— Блейк... А автобалансировка?!..

— Передохнём... — предложил он.

Сел, подпёр рюкзак о замшелый камень, откинулся спиной на рюкзак... И подтвердил:

— Вот именно. Автобалансировка. Под твой арбалет. Под твой уровень следопыта, под уровень десятикратной водительницы. Ты — с теми, с "сбалансированными", справишься. И теперь пусть с ними попробует справиться воровка.

— Блейк, а ты знаешь, куда нам идти? А то ведь... здесь мы уже были... минут пятнадцать назад.

— Потому что следопытка, да? — Блейк улыбнулся: — Были. Я подлавливал какую-нибудь тварь покрупнее, чтоб под твой арбалет — пришлось вернуться.

— Ты же муравьеда не видел и не слышал, даже я не слышала... Как же?

— Здесь не сельва, водительница, здесь лабиринт. И лабиринт — моей Богини, — опять рассмеялся он. Слишком громко рассмеялся. — Немного помогает.

"Он тоже почуял, — поняла она, — кто-то идёт за нами. И сейчас этот "он" недалеко. И... он ли это? а может — она? И интересно — как?" — ерунде "про Богиню" внимания она не уделила.

Сама водительница за это время уже раз несколько привычно сыпала за спину горсть настроенной на себя пустой пыли. И два раза звякнуло. Одинаково звякнуло, судя по тону — на человека. На одного и того же человека.

Блейк молчал, он только раскачивал перед собой свой жезл. Расслабленно, бездумно... Но она уже знала: когда он хотел расслабиться — то рефлекторно закрывал глаза, а сейчас... сейчас взгляд его неотрывно следовал за жезлом.

"Кажется, присаживаться не стоит... И рюкзак снимать — тоже".

— Неуютное место ты выбрал для отдыха, трежер, — она выразительно огляделась. — Пол грязный, неровный — садиться противно. Мхи эти зелёные... Ты уверен, что в них не водятся крысы? А то ведь, если здесь муравьи с мышей, то крыса будет с хорошую кошку!

— Уж эти мне русские, — вяло заспорил Блейк. — Кошка, похожая на крысу, не может быть хорошей.

— Хорошо, — не стала спорить Глоса, — с нехорошую кошку. Учти, если на меня бросится крыса, похожая на нехорошую кошку, то меня услышит здесь любая собака!

— Похожая на хорошую крысу? А видела бы ты, какие здесь летучие мыши!...

— Тоже нехорошие?...

Но Блейк не ответил. Он вскочил:

— Бежим!

Она привычно уже протянула ему руку:

— Веди!

И они побежали.

"Ну, кто ж ещё-то! Орли, наверняка! Ну, воровка, кажется, тебя сейчас ждёт... как он это он говорил?... встреча с ледью Неожиданность!"

Этот коридор Глоса тоже помнила: вон за тем поворотом будет развилка... Прошлый раз Блейк повернул налево. И там почти сразу ещё одна развилка... и тоже налево.

— Быстрей!

И Глоса рванула со всех сил.

— Стоп! — выдохнул Блейк сразу за поворотом, — Приготовься! Один болт! Не насмерть!

Глоса приготовилась. Приготовилась прыгать назад, приготовилась рвануть вперед... Арбалет готовить не стала — на рефлексах выходит быстрее... И когда из-за следующего порота вырвался пещерный кракодон, она болт ему в морду всадила очень быстро. Кракодон и до этого двигался не так, чтоб и медленно, а тут...

Но Блейк стоял!

Пришлось и ей — стоять! А кракодон хрюкал и нёсся на них! А Блейк стоял! А кракодон хрюкал!... А Блейк!...

Блейк вдавил камень, чуть выступающий из слоя мха — точно такой же, каких здесь тысячи! — когда до этой мерзости оставалось метров пять! — валун сбоку провалился, раскрылся проход, Блейк шагнул внутрь, втянул её, опять по чему-то там хлопнул, сверху опять упал валун...

Что творилось сзади — легко было представить: кракодона по инерции вынесло за поворот, и он увидел новую цель...

Или не увидел, а услышал... Или унюхал... Или почувствовал какой-нибудь боковой линией... Глоса в пещерном бестиарии особо никогда не копалась. В любом случае — приятного этой бестии, аппетита!

— ..."Быстрей-быстрей! за ними!" — вот и добегались... Не бегают по незнакомым лабиринтам! Говорил же: ещё ночью надо было самим войти в пещеру и спокойно к утру прошли б. Так эти "ниндзи" заладили: "Блейк, Блейк..." Дался им Блейк "два раза не прошёл...", "следом — быстро и тихо"! А я не командир, приказать не могу, я прикомандированный...

А они... Это они на улицах города, может, и могут — "тихо", потому что там их среда обитания, а в сельве за следопытом — получится?! А уж в пещере за трежером... Вот и результат: получаса не прошло, а минус один!

— ...А я предупреждал: не нужно было в слаженную группу вкраплять чужого! Нас бы они не заметили, а этот.... "трежер"... Показывал же ему пустую пыль — всё равно в следующую метку впёрся! И от кракодона не успевал он увернуться... Вот Хариши и пришлось... Не оставаться ж в лабиринте без проводника... В результате: на первом же уровне — минус один.

На втором уровне мхов было гораздо меньше — они прятались по низинкам, по нишам, по провалам. Провалов стало больше, и больше камней на полу, и стены всё чаще напоминали нагромождение валунов.

— Аккуратнее теперь, — предупредил трежер, — обвалиться всё на фиг может...

— Интересно, а конкурентка отбегалась?

Блейк покачал головой:

— Это была не Орли.

— Почему?

— Потому что Орли не пошла бы за нами.

— Почему? Хорошая тактика: ты расчищаешь, а она, как по проспекту...

— Вот, те, которые за нами пошли, "как по проспекту", и получили... автобус со встречки. Трежеры знают: в пещерах выживают пауки, а не шершни. Орли — трежер, а эти...

— "Те"... "эти"? У меня сигналка сработала на только на одного.

— Пустая пыль?

— Ты заметил?

— А ты и не пряталась, — Блейк остановился на развилке, на перекрестке, где сходилось сразу шесть троп, посмотрел на жезл, покачал головой и выбрал соседнюю — почти в обратную сторону.

— Что-то не так?

— Несколько сильных монстров.. Или один... Но уж... Как бы не демон... Обойдём, от греха подальше. Ты же не хочешь подправить свою с ними статистику?

— Нет, — "В подземельях с земляными демонами? В подземельях я предпочту что-нибудь крылатое". — Ты не ответил мне... И уже не в первый раз.

Блейк остановился, повернулся к девушке:

— За нами шли. От самого входа. И вряд ли это Орли. Помимо всего прочего: Орли — вошла первой, а спрятаться в первом коридоре негде!

— За ночь сделала убежище...

— Стоп! — посмотри направо! Тихонько-тихонько, а то рухнет...

— Подумаешь...

— Даже если не поранит ноги — ломайся потом по сыпухе... Уж лучше...

— Уговорил. Так что об Орли?

— Да нет, не она это. Во-первых, за нами шла группа, а во-вторых... Бывает, что трежеры играют в догонялки, а вот в прятки мы не играем — какой толк трежеру прятаться? Поэтому нет у нас подобных сильных артефактов. А простенькую иллюзию, прикрывающую каверну, я бы заметил.

— Уверен?

— Вот, смотри: что ты видишь здесь? — протиснувшись через опасное место, указал Блейк на валун, выпирающий из бугристой стены.

— Стена, камень.

— А теперь сунь в этот камень руки...

Гесса недоверчиво посмотрела на Блейка, на стену. Дотронулась — камень. Попробовала нажать — камень.

— На две ладони правее, — улыбнулся трежер.

"Негодяй!"

На две ладони правее ладони Глосы провалились — от неожиданности она отдёрнула их.

— Закрой глаза. На ощупь тебе будет проще.

На ощупь она быстро нащупала ящичек. Вынула — каменная шкатулка. Открыла — изумруды. Двенадцать камней... Мелкие...

— На втором уровне лабиринта что-то по-настоящему приятное встречается редко... — и вдруг Блейк осклабился: — А у тебя ничего с собой нет... чего-нибудь особо неприятного?

— Особо — нет. Я — наемная водительница, а не наёмная убийца, но... — она сняла рюкзак, достала флакон. — Но если тебе не жалко оставлять камни...

— А что это?

— Я очень не люблю, когда наниматели у меня воруют.

— И?

— Настой белены едкой. Вне флакона через сутки разлагается. При попадании на кожу выжигает язвы, потому и "едкая", и ещё... при этом возникают приступы немотивированного страха. Потому и "белена". Очень сильного страха.

— Лей.

— Ну и куда её? — спросила Глоса аккуратно закрыв крышку шкатулки.

— Туда же.

— А они её найдут?

— С ними трежер. Он увидит.

— Мы натоптали здесь — вон следы наши всюду. Он заподозрит неладное... А если подмести — тоже задумается...

— Значит, подметать не будем, а будем...

— Будем наоборот?— догадалась следопытка. — Обвалим?

— Ага, — подтвердил трежер.

— ...Не командир я там был! Я им человеческим языком объяснил, что кладик очевиден, и трежер, настоящий трежер не заметить его не мог!

— Он сказал: вот вам ваш Блейк — мимо очевидного клада прошёл! И указал на прикрытую мороком нишу. Камидзу развеял иллюзию — шкатулка.

— Я сказал: не стоит...

— Он сказал: стойте! С чего это здесь ещё и рухнувшая стенка? А Мадзуки выдвинул версию, что это Глоса была неаккуратной, а когда камни посыпались — они не стали заморачиваться, а рванули, куда подальше...

— И посмотрел на меня, как на придурка... Неаккуратна! Просто они Глосу ни разу не видели: может чёрная пантера быть неаккуратной?

— Мадзуки проверил: магии ни на шкатулке, ни на камнях не было. Зато... он же алхимик — какой-никакой, а алхимик. Изумруды — прекрасные накопители маны. Он высыпал их на ладонь, заулыбался, покатал-покатал, а потом...

— А потом как взбесился: отшвырнул изумруды, заорал и понёсся... Я ему: стой! куда?!

— Он закричал: стой, там гильотина! — и тихо добавил: — скорее всего... Мадзуки и выкрика не услышал, не то, что голоса...

— Вот так: второй уровень и минус два.

— Я тело осмотрел: на ладонях язвы... Тогда обнюхал их — белена это была, едкая. Никакой магии — просто яд. И тогда я принял решение.

— На время, пока мы в пещере, он передал мне командование.

— Я только напомнил, что мы вообще-то тоже кое-что можем...

— Он сказал, что если, на стенку где надо забраться или по потолку пробежать... Или какому крокодилу хвост оторвать... И напомнил про воровку. Да я про Орли и не забывал: вот кто настоящим конкурентом был! И — по-настоящему опасной.

" — Сможете отсечь? — спросил он.

" — Вот как раз это-то мы умеем!

" — Вот и займитесь... Вперёд меня ни на шаг. Приказы — с полуслова. Махну на землю — падайте! Махну в воздух — прыгайте, и пока про землю отмашку не дам — как хотите, но висите!

А потом развернулся и повёл нас назад к перекрёстку.

— Да сколько можно! Побегали за трежером — двоих потеряли, хватит. В конце концов, у Блейка сейчас — максимум шестой уровень, а мне до десятого на тот момент на горсточку оставалось! И он здесь — пару месяцев, а я в третий год скоро войду, золотишка на всякие приблуды поднакопил, да и клан... Наши алхимики — едва ли не лучшие в Даяне — кой в чём помогли...

<*Ман> — Не, Орли их всех сделает: и Блейка, и джюссов — это её стихия.

<*Тан> — Её стихия защиту банков ломать, а не лабиринты исследовать.

<*Тон> — Серьёзно? Она грабила реальные банки?!

<*Тан> — Не грабила — сломала два выставленных в Сети виртуальных аналога. Денег огребла... И тут...

<*Ман> — И тут случился скандал с Union Credit Bank...

<*Тон> — Это она?! А слух, вроде прошёл...

<*Ман> — Вот-вот... Это первое, что до всех слухов пришло в голову и в банке, и полиции, и у нас... Она пришла к нам.

<*Тан> — К ней, если конкретнее.

<*Тон> — Умная девочка...

<*Ман> — Я свела их вместе: её, службу охраны банка и налоговую полицию...

<*Тон> — А налоговики-то здесь причём?.. А, понял: утаённый полученный доход...

<*Ман> — Да. Они совместно прошли по всей цепочке поломанной защиты, и она указала на звено, которое ей было бы не под силу, которое не под силу никому вне системы банка... От неё отстали...

<*Тан> — А потом у заместителя директора по внешним связям во время африканского круиза отказала стандартная защита — его и девицу, развлекавшуюся с ним, порвали охотящиеся львицы.

<*Ман> — Вот тут и расползся слух... Банк, впрочем, от всего отказался. А давний дружок той девицы, приводя в порядок её документы, совершенно случайно обнаружил код доступа к счёту с невероятной суммой... И совершенно добровольно сдал его в полицию. И пропал. Служба охраны банка так и не сумела парня найти.

<*Тон> — "Система охраны свидетеля"?

<*Ман> — Да уж и не знаю...

<*Тон> — А Орли, значит, таким образом стала экспертом по действующей защите банка... И на всякий случай, смылась туда, откуда "выдачи нет"?

<*Ман> — И где в банках — конкуренты "юнионского кредита".

<*Тон> — А во главе службы контроля за неотъемлемыми правам человека — ты...

<*Ман> — Да это-то — случайно.

<*Тон> — Так, девочки. Возвращаясь к реальности: их в лабиринте — трое, нас здесь — трое. Болеть можете за кого угодно, но застукаю, что кто-то подыгрывает разными, там, "случайностями" — устрою скандал.

<*Ман> — Ой-ой-ой! Танюш, да он тебя к Блейку ревнует!

<*Тон> — Дура ты, несравненная богиня!

18. Основы сексуальных практик

— Сначала о любви, — голос Веры Игоревны был сух, вид — привычно надменен, и она, как обычно, прохаживалась меж столиков. Дмитрий Олегович занимался любимым мониторингом, а курсанты были внимательны и собраны. Что, впрочем, понятно: к шестому семестру невнимательные, особенно те, которые свою невнимательность рисковали проявлять на семинарах кураторов, были уже отсеяны. — Любовь, с точки зрения поэтов — это и сладкий сон, и тёмный мёд, и "звезда, которою моряк определяет место в океане", и "боль — знакомая, как имя собственного ребёнка". С точки зрения биолога — это внешнее проявление полового инстинкта. С точки зрения сексолога — это сам процесс спаривания людей. Но даже на своём личном опыте вы уже наверняка знаете, что любовь без секса — это тоже любовь, хоть и несчастливая. Бывает любовь без нежности и без жалости, и даже без ревности. А ревность бывает и без любви. И нежность бывает без любви, и жалость — тоже. То есть ни один из этих признаков не является ни необходимым, ни достаточным. Даже боль... Бывают счастливцы, сумевшие избежать и её. Хотя как достаточный признак — работает уверенно: если разлука с кем-то вызывает досаду — это баловство, а если боль — значит, любишь. И уже из этого можно сделать вывод, что, если определять любовь одним словом, то любовь — это зависимость.

Вера Игоревна переждала волну растерянных шорохов, возмущённых вздохов, ироничных смешков... Вслух высказаться не решился никто. Наиболее откровенно хмыкнула Стехова... Ну, что эта маленькая стерва ещё никого не любила, было понятно и без того. Куратор продолжила:

— Награда за несвободу, конечно, феерична... Про ощущение счастья... Что любовь — это и есть счастье, уверены все, кто старше четырнадцати лет... Некоторые придерживаются данной иллюзии и после двадцати пяти... Продолжу: про ощущение счастья говорить не приходится, хоть менее истинным оно от этого не становится.

Обостряются органы чувств. Например, средний человек различает до трехсот тысяч оттенков цветов, средний влюбленный — от полумиллиона. А лично для меня по ранней юности моей было шоком, когда однажды в берёзовой роще я обнаружила, что по своему пахнет каждая берёза... Год назад специально проверила... И вправду: каждая! Персонально для тебя, Стехова: секс с любимым человеком отличается от "здорового секса", как подлинник художника от тиражной копии.

Кстати, не в этом ли — в ощущении полноты жизни жертвы — объяснение, почему ни законченные стервы типа Клеопатры или, там, "Лилички" Брик, ни разномастные донжуаны не вызывают в обществе вполне естественного, вроде бы, неприятия? Впрочем, замечен специалистами и, вполне возможно, интуитивно чувствуется всеми ещё один странный факт: люди, пережившие в юности любовную катастрофу, с трудом выжившие в ней, отличаются потом завидным долголетием... — акцентировано посмотрела на скучающую блондинку и добавила: — Творческим — тоже.

Но тем не менее, любовь — зависимость... Поэтому, чем старше люди, тем осторожнее они подходят к собственной влюблённости: слишком рискованное занятие — напрашиваться в рабство к случайному встречному... Особенно, когда прошлый опыт был уже давно, и вся феерия подзабыта или... Или наоборот память ещё горит о прошлой неудачной попытке. И кажется, что можно жить по-простому: заменяя счастье — удовольствием, уверенностью, покоем... И свободой. А про любовь можно посмотреть на видео... Или почитать книжку. Вот и мы давайте вспомним книжки и рассмотрим, как эта самая зависимость проявляется явно, а как затаённо...

С явной просто... Помните кавалера де Гриэ от аббата Прево? Все его убеждают:

"Опомнись, твоя Манон — просто шлюха, которой все равно с кем, когда и за сколько!... Да таких, как ты, у неё — все встречные-поперечные!

"Ну и что, — отвечает он. — У меня-то она — одна единственная!

И платит последние гроши, чтоб потрахаться с ней среди толпы народа на корабле, везущем её в позорную ссылку, в Америку...

А вот пример бархатного влияния... Я об Изольде...

И опять шорохи, усмешки, недоумения... Неудивительно: какое там "бархатное"! Совсем недавно прошел сериал о Тристане, и сейчас у всех у них перед глазами был мускулистый Отто Шнайдер, с мечом прорывающийся через строй своих недавних друзей к прекрасной Юлечке Яковлевой.

(А то, что прекрасность её процентов на семьдесят — пластика великого Льва Зильберштейна согласно закрытым от общества статьям контракта, будет раскрыто не ранее, чем через одну тысячу дней после премьеры.)

— Я о самом начале их истории... Помните? В Ирландию прибыл убийца принца, и Изольда решает отомстить за брата. Она берет тот самый корнуэльский меч с зазубриной, которым был убит Морхульт, и идёт наверх, в спальню. Тристан спит спиной к ней, никого нет, всё благоприятствует замыслу. Кровная месть — общепринятый на ту эпоху этический стандарт. Девушка поднимает клинок...

И тут Тристан во сне поворачивается на другой бок... Одеяло сползает...

Она видит его лицо, она видит его торс...

И она вдруг вспоминает, что Тристан убил Морхульта в поединке, в честном поединке... И меч опускается... — майор оглядела улыбающихся курсантов. — Я рада, что вы на стороне корнуэльского принца из легендарных времен и, ещё не знающей, что она влюблена, белокурой Изольды.

Но я напомню вам ещё и английскую классику XVI века, излагающую итальянскую историю, как в своего врага влюбилась Джульетта и как она после смертельной дуэли оправдала его, а не своего брата, двоюродного, правда:

Супруг мой жив, которого Тибальт

Хотел убить. Убит Тибальт, который,

Хотел его убить. Все обошлось.

Её любимый — жив. Остальное неважно. Тибальт? — Да хоть вся остальная Верона! — "всё обошлось".

И ещё я напомню вам русскую классику, когда казак ради прекрасной полячки пошел в бой на своих...

И ещё — горестную историю из новых времен — Ольгу и Тьера Тернер... Ольгу Азалину, которая меж долгом перед семьёй и долгом перед любовью выбрала любовь...

Я не собираюсь ни осуждать никого из них, ни пытаться оправдывать. Все вы знаете суть трагедийности: правых/виноватых в подобных ситуациях нет. Но... Но вы — воины. Вы — последняя линия обороны... Кто его знает, может, за великую любовь её жертвам воздаётся там... Но тем временем здесь... Здесь вокруг вас погибнут тысячи.

Но напомню... "Никакая государственная структура не может мешать счастью своих сотрудников". И это не просто словесное прикрытие, так сказать, мобилизационного родовспомощевания... Если вы, пользуясь вашими возможностями, возможностями КОМКОНа, просмотрите историю предательств из новейших — после генетических войн — времён, то наверняка удивитесь: предательство из-за любви официальными структурами никогда не наказывается. Предупреждая ваши недоумения: Озеровы были растерзаны толпой за несколько часов до прибытия бригады КОМКОНа, которая должна была инсценировать их гибель и вывести из Траоры. Именно так Питера Озли вытащили из Редстоуна, и он окончил жизнь со своей Клариссой на собственной ферме в окружении внуков.

Напоминаю Пункт Первый государственного уложения: "Главная задача официальных властей — выживаемость вида". Вида, а не отдельного государства!

А вырвать самку из соседнего враждебного стада или уйти за самцом во враждебное соседнее стадо — это заложенный в гены стереотип поведения. И, если стадо не принимает чужака-самца или новенькую самку, или допекло свою совсем юную парочку — то вырваться с ним / с ней / им из пещер в чистое поле, в сельву, в пустыню, чтобы начать всё с нуля — тоже. Что, конечно, глупость с точки зрения стада, но — добавочные проценты к выживаемости тому же стаду. Ведь если ушедшие уцелеют в пустыне, а землетрясение обрушит пещеру, эти двое — останутся живыми... И тем, кто выберется из-под завалов, будет куда, будет к кому идти — в уже найденный, освоенный оазис.

Кроме того, из молчаливого одобрения обществом всех этих джульетт, ланселотов, тристанов, из инстинктивного желания людей, если уж не влюбиться, то влюбить в себя как можно более народа, можно сделать вывод, что сильные чувства зачем-то нужно человечеству не меньше, чем каждому отдельному человеку. Зачем? Один из возможных ответов — в его посмертии. Другой — человеческому эгрегору. Третий — Богу. В любом случае из исторического опыта известно, что общества с излишне зарегулированной личной жизнью плохо кончали. И быстро.

У нас предпочитают не рисковать.

...Так что, когда после гибели Тьера Ольга Азалина вернулась на Землю — с социабельностью проблем у неё не возникло.

Ну и... Всем известный тезис из курса управления настаивает: не надо запрещать, надо желанное частным индивидам сделать полезным обществу... Или хотя бы не допускать ситуаций конфликта интересов. Так что никто не может и не будет вмешиваться в вашу личную жизнь. Вы вправе любить / не любить кого и как угодно.

Но...

Но перед любым заданием вам придется заполнить анкету, в которой вы обнаружите ряд специфических пунктов. Например, вам предложат перечислить всех ваших сексуальных партнеров за последние сто дней. Да-да, Анастасия — именно всех! И если для этого тебе потребуется вести свой письменный учёт — ты будешь его вести! Перечень всех эмоциональных привязанностей с вас стребуют тоже. И упаси вас боже, забыть упомянуть в нём про свою любимую кошку. Или хомяка. Или рыбок в аквариуме вашего парня, — майор хмыкнула. — Но вы и не забудете. Вас научат. И упомяну уж ещё, что в отчете о выполнении задания, те же пункты надо будет заполнить опять.

Бланк официальной расписки о том, что вы ознакомлены о предстоящей отчетности и согласны работать с ней, получите сразу после окончания занятия. Заполнить и подписать её вам необходимо в течение недели. Несогласные будут переведены из Академии в училище, после окончания которого продолжат работу в системе КОМКОНа вне оперативной деятельности.

Повторяю, данный отчет — не средство ограничить вашу свободу: вы можете трахаться сколько угодно, как вам угодно и с кем угодно, в полном соответствии с вашими моральными принципами и/или темпераментом, отчет — просто технологическая необходимость: командование должно быть уверено в вашей адекватности. Что, если вы положительно характеризуете человека, то это результат трезвого анализа, а не воспоминание о сумасшедшей ночи. И что вы не столкнулись с проблемой выбора: что важнее — три звезды с пятью планетами или гримаса неудовольствия любимого; жизнь любимой или — всей остальной команды. Именно поэтому, кстати, вы никогда не пойдете в десант с любимым. И поэтому вам придётся выбирать: трахаться с человеком или — работать с ним. Впрочем, это требование не только нашей организации.

Потому что разграничить секс и любовь часто невозможно. Очень ярко об этом у Цветаевой:

Утоли мою душу! (Нельзя, не коснувшись уст,

Утолить нашу душу!) Нельзя, припадя к устам,

Не припасть и к Психее, порхающей гостье уст...

Утоли мою душу: итак, утоли уста.

А если учесть, что любовь — это система с мощной положительной обратной связью... Да-да, а что вы удивляетесь? Если бы люди по Платону искали из миллиардов свою половинку, миллиардов скоро бы попросту не стало, а так... В одном что-то затлело, в другом — от того вспыхнуло, и понесся... степной пожар... Если уж мы начали про литературу — вспомните "Много шума из ничего": есть двое, которые друг друга терпеть не могут, но им по очереди намекнули: да он / она любит тебя! И всё. Комедия кончается свадьбой.

А что за свадьбами по любви очень часто следуют разводы — неудивительно тоже: вы ведь знаете, что системы с положительной обратной связью — неустойчивы... Кстати, поэтому более долговечны избранные пары, где с самого начало решено, что всякая, там, морковная любовь — не главное.

К чему весь мой монолог... Ещё раз повторю: вы — воины. У вас будут задания, непосредственно связанные с сексом. И не исключено, что как-нибудь вы сами станете объектом такого же задания противника. Так вот... Базовой целью курса "Основы сексуальных практик" не является научить вас чему-то невероятному в постели — все эти "практики" есть в сети и, кто хотел — тот давно обучился, а заодно и убедился: невероятного нет. Ну... конечно, нам, наставникам, не помешает убедиться, что в процессе самообразования вы не пропустили чего-то очевидного... Но основная задача курса: обучить вас технике безопасности, то есть уметь ограничить секс — сексом. Чтобы, утоляя чьи-либо уста, не припасть к этой чёртовой "гостье уст"... То есть — обучить вас контролю. Контролю над партнёром. И — самоконтролю. Это первое.

Есть и второе... Мужчины и женщины по-разному воспринимают одни и те же действия, одни и те же ситуации. И они просто — разные. Они плохо даже сбалансированы, скоординированы, согласованы — подогнаны друг к другу. Ну, общеизвестна фраза: когда мужчины кончают, женщины только начинают. Вы должны научиться понимать противоположный пол, должны знать, что есть что. Поэтому после каждой практики вы будете писать отчет, в котором отдельным пунктом будет подробное описание ваших действий и ваших чувств-ощущений при этом, а следующим — подробное описание действий и чувств партнёра, как они представляются вам. А следующим — по пунктам! — сравнение ваших представлений с реальностью.

Отчеты поступают в библиотеку. Вам открывается доступ к базе данных вашей группы, а также агентов, закончивших служение. Как правило, их уже нет в живых.

Вот и всё.

Всё будет, как обычно, как на других дисциплинах: лекция, практика, общий просмотр, общее обсуждение. Задание на сегодняшнюю практику вы найдете в кабинетах. Для большинства из вас, — да почти для всех! — это будет первый секс по заказу, секс под отчёт, секс на будущее обсуждение, и потому в выборе мы вас первые три занятия не ограничиваем, мы только рекомендуем — никакой экзотики: выбирайте тех, кто вам нравится, кому нравитесь вы, тех, кто вам привычен. Ограничение только одно — не повторяться! Штраф невыбранным — пять баллов. Начиная с четвёртого семинара, включится неслепой жребий. Штраф, соответственно — выключится.

И ещё: пусть никому не будет обидно, но на сегодня по медицинским показателям к практике не допускаются Пётр Севидов и Серж Бенуа.

Пётр только крякнул, Серж, было, вскинулся, но, наткнувшись на бешеный взгляд Марии, тихо усох.

Неделю назад он забавно поддел Зин. Хохотали все, кто слышал, а потом — все, кому рассказали.

" — Он у тебя совсем сумасшедший? — поинтересовалась у Марии Татьяна.

" — Слушай, а если...

" — Поздно!

" — А если он извинится?

" — Очень советую. После — очень советую.

" — После чего?

" — Да поймёт он, поймёт!

И никакого восточного коварства: Япония — это вам не Бухара, а катана — не удавка. Просто в битве троек Зин совместно с Танюшкой отделали его до полного изумления. Петру, правда, досталось тоже: он сдерживал пятерых: Дэна — чужая тройка увела на другой край манежа, а "рыжая" Вероничка свою — сумела уговорить вмешаться.

(" — Учусь понемногу, — проворчала Машка в бане.

" — Минус десять баллов группе за недооценку противника, — обронила майор. — По участникам — делите сами.)

Так что регенерационная сессия досталась обоим парням. А после неё эксперименты с публичным сексом не то, что бы противопоказаны, но... Медики/психологи решили не рисковать.

В результате, если раньше в группе до пары не хватало девчонки, то теперь одна из них оказалась лишней.

"Я — в пролёте", — поняла Валерия. И не ошиблась.

— Ингрем — минус пять баллов, — после окончания процедуры выбора констатировала Вера Игоревна, и улыбнулась: — Но думаю, не обидишься и ты...

— Да нет, конечно, — равнодушно ответила она.

— Лера, плюс балл за самообладание, — подал голос Дмитрий Олегович.

"Вот и буду всю ночь заниматься... само... обладанием..."

Кажется, эта мысль прописалась на её некрасивом лице тоже отчетливо...

— Минус балл, Валерия, за несдержанность, — тут же отозвалась майор. — Но я имела в виду нечто другое... Правда... видите ли... вы ещё не знаете, но по традиции на первом, на самом первом занятии — работают все. Уточню: допущенные медициной. Если ожидается нехватка — привлекаются люди из внешнего мира... Чаще всего зовут кого-то из бывших воспитанников местного отделения Академии... Из знаменитых, из прославленных... Чтоб — "последние стали первыми"... Но на этот раз... Вам не хватало девушки... И на этот раз вызвалась помочь "девочка" уж совсем со стороны... Я думаю, вы поймете её мотивы... — Вера Игоревна выжидающе замолчала...

— Ой, — через восемнадцать секунд сказала Стехова.

— Но этого же не может быть!! — ещё через шесть секунд заледенел от предчувствия чуда Давид.

— Мамочки... — ещё через четыре закусила кулак Лерка.

И дверь открылась, и в полной ослепительности своего галактического "нигде" вошла она.

— Лера, ты можешь отказаться, можешь предложить поменяться...

— Фигушки! — даже не стала дослушивать Валерия.

И хрустальные переливы смеха госпожи Одоевцевой подтвердил: больше здесь никому ничего не обломится.

— Да-а, Вам-то что! Вы на Острове Роз, можно сказать, свой парень...

— Ольга умна, у неё безупречный вкус... С ней интересно. И ещё... — Одоевцева погладила рукой лоб, словно разгладила несуществующую морщинку, — с нею опасно... Как фехтование на катанах — без масок, без защит разных... голыми.

— Но она некрасива. Совсем!

— Ох, красоты на Острове и без неё хватает... Лев развёл... питомник!

— Лев... Зильберштейн? — с тихим ужасом от поминания великих имён произнесла Лера.

— Да, — равнодушно уточнила Одоевцева. — А её красота... Да кому она от неё нужна?! К примеру, я "Тёмный мёд" раз сто смотрела, наизусть его знаю, а по-настоящему поняла только у неё... Смотрели всей толпой, и они, всей толпой, его комментировали прямо по ходу действия. Девчонки вываливали мне, очевидно, давно замеченное и обговоренное ранее, а она... Она удивляла даже их новыми, словно только что найденными, нюансами. А главное для меня, она чётко разделила, что хотел сказать Стехов тем или иным эпизодом, всей своей постановкой, и что постановка сказала — ему.

Знаешь, как это поразительно: вот режиссёр тебе ставит задачу: здесь ты неуклюжа и бестолкова. Что ж, ты пожимаешь плечами и — делаешь. А потом смотришь и удивляешься: именно здесь в тебя, неуклюжую и бестолковую, влюбляются зрители... Вот так же кто-то сверху играется и режиссерами. А они потом удивляются на сделанное собой — тоже.

— А "Нескончаемый листопад"?

— У Корвы не про что, а как... Тут она молодец, конечно: увидела очевидное — что не видел никто. Да и не только тут, — актриса поёжилась, — умеет же, негодяйка...

"Надо менять тему!" — поняла Лерка.

— Гердт — в чём она опасна?

— А чем опасна собирательница скальпов? Тем лишь, что твой — ещё не висит на её поясе... Я до сих пор и шага по острову не делаю без охраны, без надёжного свидетеля — изнасилует. Или, к примеру, такая мелочишка...

Ольга считала сцену у бассейна "детским незабвенным": единственным, что мальчишка сумел от меня добиться, а потому незабываемым. Кстати, знаменитые туфельки... Ну и ещё и платье: помнишь на Джейн: светлое, трапеция, на ладонь выше колен, в крупных круглых красных пятнах...

— Помню.

(Не удивительно: все, кто смотрел — запомнили.)

— Чего только критики про эти пятна не нагородили!.. А меня на ту свиданку мама собирала, так что мы вместе вспоминали. И вместе вспомнили. Она даже нашла их, предъявила мне и обувку — "в цвет волос", и платье. В туфли влезть не получилось: растоптала я свои ноженьки, ох, растоптала...

Так вот, на Острове после просмотра мы гуляли по берегу, Ольга опять про "детско-незабвенное", а я, между делом так, сказала: руки себе целовать Валерке не позволяла. Никогда. Все её построения — раз! — и развалились... А потом вижу эту фразу в интервью...

"Да как ты!...

"Хорошо, — в лицо мне ухмыльнулась она. — Не нравится — уберу.

И убрала. Но попробуй собрать пролитое молоко... Из решета Сети мелкой ложечкой... Стыдно было в глаза Валерке глянуть... Но он отмахнулся только: это, говорит, Ифка — леди Иветта, то есть — наверняка свои белы ручки приложила...

Вот такая она — владетельница Острова Роз Ольга Гердт, — и почти без паузы Одоевцева спросила: — Как ты думаешь, ваша японочка согласилась бы со мной — на катанах? Без масок и прочих глупостей?

— Нет! — почти выкрикнула Лерка... И замолчала... Катерина молчала тоже... — Я бы — "нет", — через пару минут пришлось уточнить Лере. — А она... Она согласится. Но...

— Но?

— Она — мастер, и она... Она безжалостна.

— Как раз, что мне сейчас требуется, — улыбнулась Одоевцева. — Ну, а ты? Ты решишься, наконец, вскрыть пакет? Неужели тебе не интересно?

— А Вам? — чтобы хоть что-то сказать, спросила Валерия, встала и на негнущихся ногах пошла к столику, где в трех зеркалах отражались разноцветные баночки её пуританской косметики, тёмная бутылка вина, два бокала и белый квадрат официального конверта.

— Мне — нет, неинтересно, — засмеялась над её ужасом взрослая женщина, и, дождавшись, чтобы девчонка вытрясла всё-таки маленький листочек, объяснилась: — Там наверняка, что-нибудь про мальчишку и на всё согласную тётку.

— Да,— девчонка, наконец, заставила себя сфокусировать зрение и понять смысл слов: — "Диспозиция: Вы — робкий шестнадцатилетний мальчик. Она — взрослая женщина, только что сказавшая, "тебе можно всё". Задача: убедиться, что можно действительно всё".

— Вот же извращенец старый! — опять засмеялась Катерина.

— Кто?!

— Да ваш этот... как там его?... Мурадович... Наверняка ж он писал!

— Ой, — улыбнулась, наконец, Лерка, — Вы его за бороду, наверное, подёргали!

— Да, — пришлось признаться Катерине.

— И?...

— Облапал всю. У нормального мужика столько рук не бывает! Осьминог какой-то... Теперь, сволочь, ещё и хвастать будет: да нормальная у Одоевцевой задница: как раз в две руки уместилась!

— Да нет!

— Нет? — уже откровенно захохотала женщина, — Полагаешь, не уместится? Так по условиям игры тебе теперь можно убедиться!

— Нет! — замотала головой уже совсем пунцовая Лерка.

— Хотя правильно... — не унималась Катерина: — Твои обе ладошки с трудом на одну его потянут.

— Он хвастать не будет...

— Всё-всё-всё... Не вздумай заплакать. Я больше не буду... Иди сюда.

Один шаг девочка сделала...

— Да успокойся ты! Я не Гердт и маленьких девочек не насилую... Даже если они — такие крупненькие. И это тебе — можно всё, а я всё — только разрешаю, — и повторила: — Иди сюда.

Лера подошла, села на соседний стул.

— Ты же хотела родиться мальчишкой? Теперь видишь, каково это: не отдаваться, а брать?

— Да Вам-то хорошо рассуждать...

— Мне? Лет до семнадцати я тоже очень хотела родиться мальчишкой.

— Вы?! Почему?

— Карьеристкой была. Мечтала прославиться, взять всё. И терять целых три года на детей казалось совершенно несправедливым. Да ещё эти месячные... У меня они больно тяжко проходили.

— А потом?

— А потом... Валерка. Мне — те самые шестнадцать, как тебе в условиях. Стояли последние дни лета, мы перед школой собрались все вместе и выбрались сообща на пляж. А это был тридцать третий год. Взрослые, ну, те, которым от восемнадцати и до... — женщина чуть пожала плечами, — до пятидесяти восьми, все голые. Алина первая поднялась, окинула нас свысока взрослым взглядом, ушла в раздевалку, и через минуту вернулась, помахивая купальником...

" — Действительно, — пожал плечами и встал Андрей, — чего это мы?

За ним поднялись все. Я тоже. И ничего, только солнышко вроде стало жарче греть. А потом подошёл Валерка... И... Даже брюки снимать не стал, даже рубашку... На меня взглянул всего пару раз... Оба раза не ниже талии, — Одоевцева поёжилась от далёкого воспоминания. — Как рукой по груди провёл. По каждой. И каждый раз не... не как лёгкий неощутимый бриз, а... почти грубо.

Я третьего раза ждать не стала — ушла.

" — Это у мальчишек — грудь, — улыбнулась на мой рассказ мама, — а у женщин — груди.

" — Но это же отвратительно!

" — Отвратительно, — согласилась мама. — Но сладко...

" — Нет!

Мама не стала спорить, она...

" — Ты же актрисой стать хочешь — вспомни то состояние, сыграй его! И убедишься.

Я попыталась. С налёту не вышло. Тогда стянула платье, потом сбросила прочее, села прямо на пол...

Одоевцева замолчала.

— И?.. — не выдержала Лера.

Одоевцева одним движением стянула платье. Словно светлее стало в комнатке... Скрестив ноги, опустилась на пол... Фильмы не обманывали, но... Тоненько, например, пахло гвоздикой... А какой камерой можно отметить пупырышки гусиной кожи, вдруг проявившиеся у её плеча?

— Снимай всё и садись рядом...

Это оказалось просто.

— Нет, как я...

Лера поджала пятки... Но пришлось широко раздвинуть колени.

— Вот и мама улыбнулась на решившуюся меня. Но я только потрясла головой и отключилась. Представила Валерку — маленький он тогда был, худенький — вот он поднимает голову... и его взгляд... И опять, как прямо по коже... голой ладонью... И...

И Одоевцева голой ладонью провела прямо по коже, прямо по груди Леры. По каждой. И да — это было не как лёгкий бриз...

Лера дёрнулась.

" — Отвратительно, — передёрнуло опять меня.

" — Девственница ты моя! — умилило маму.

И тут же, следом... Она меня вообще!.. Она поинтересовалась: показывали ли уже нам на уроках "основ семейной жизни", как пользоваться презервативами?

" — Мама!!

А потом... Мы классом на вечеринке сыграли в дурака на раздевание... У вас играли?

— Я уходила.

— Они думали, что я тоже уйду. Но я же уже тогда мечтала стать актрисой — и подготовилась. Девчонки хихикали и жались, а я... "Так опадают магнолии", — потом сформулирует Андрейка. Он поэт и почти угадал, но я поэтом не была, и образ нашла побанальнее: я играла отцветающую сакуру.

А потом — спектакли... Валерка час смотрел на меня... Было четыре представления. В конце каждого — на мне ни единого лепестка не оставалось!

И вдруг мы остались вдвоем в комнате. И надо было ждать час.

" — Стехов, — позвала я.

" — Ненавижу, — ответил он.

" — Что?!

" — Из-за тебя я ненавижу свою фамилию!

" — Валера, — тогда поправилась я.

" — ...Что? — как же я на него действовала! Первый раз, когда взяла за руку, он чуть в обморок не грохнулся, вот позвала по имени — задохнулся: — Что?... Катериночка...

А тут проняло меня. Так меня никто не звал — и дальше звать не догадается.

— Валерочка, посмотри на меня,— неожиданно для себя попросила я. — Как на сцене. Пожалуйста!

И отвернулась. Как на сцене. Чтобы чувствовать его взгляд — видеть его мне было не обязательно. Лепестки осыпались сами.

Я стояла у окна спиной к нему. И первый раз он поцеловал меня в шею, сзади, под ухом... Вот здесь. Слева. Теперь у меня в этом месте — сильная эрогенная точка. Справа — нет.

Я повернулась к нему. За зиму он сильно вытянулся и был теперь выше меня.

" — Катериночка, — выговорил он.

Я подняла голову и потянулась к нему... И его руки себе на грудь положила сама.

" — Валерочка...

Женщина замолчала... Девушка молчала тоже.

— Валерочка...

Одоевцева закрыла глаза и слепо протянула к ней обе руки. Себе на грудь Валерия их опустила сама:

— Катериночка...

Да уж, это был не лёгкий бриз. А что? Буря?

" — ... не сопротивляйся...

Танец с партнёром, который чуть лучше тебя? Бой с соперником, который чуть хуже?...

" — ... доверься...

Эйфория сёрфинга? Бешеный восторг сплава по горной реке?

" — ...расслабься...

Да и там, и там, и там — ты противостоишь, ты борешься, ты идёшь к победе, и побеждаешь, и берёшь своё! А тут...

" — ... отдайся...

И там, и там, и там — себя обретаешь, а тут от тебя не остаётся ничего — ни привычной гордыни, ни привычной боли, ни привычной ожесточенности, ни привычной безнадежности, никакого прошлого, никакого будущего — только здесь и сейчас, зато... Зато — всё!

И никаких слов — только стоны, и никаких букв — только стоны, и никаких звуков — слышишь только: "Валерочка!.."

Когда она через час проснулась...

— Потянись... — смеясь, предложила Катериночка.

И ни привычная боль, ни привычная ожесточенность, ни привычная безнадежность — они вернуться не успели: Валерия счастливо засмеялась и всласть потянулась.

— Ох, хороша! — оценила Одоевцева. — Вот такой и оставайся. Не вздумай подражать мне или Стеховой — кокетничать в "маленькую девочку". Будь большой кошкой!

Она опять отвернулась к зеркалам трельяжа и, поворачивая одно из них, второе, продолжила осматривать себя со всех сторон. Задержалась на синячке на шее — сзади, за ухом, слева:

— Да-а... Боюсь ты сегодня влетишь в минуса: не получилось из тебя робкого мальчика... — и опять повернулась к Лере. — Ну, а каково быть женщиной?

— Но это же только с... — Лера запнулась, — ... только с Вами...

— Не обижай меня!

— ...с тобой... А мальчишки...

— Мальчишки!... Никогда не интересовалась девчонками... Может, я что-то упускала? — покачала головой Одоевцева. — Ты помнишь, как тебе было?

Лерка вспомнила и еле удержалась, чтобы не броситься опять к этой женщине.

— Удержалась, глупенькая? — улыбнулась Одоевцева. — Больше не удерживайся. Ни со мной и ни с кем. Потому что это — счастье. Не твоё — их. И сейчас — моё, — а потом повторила: — Значит, помнишь?

— Да, — выдохнула Лерка.

— Твои мальчишки и десятой доли того не испытывают. Их наслаждение — ты. Не столько твое тело, как твои чувства.

— А тело?! — тогда не стала удерживаться Лерка.

— На любителя, — усмехнулась женщина: — Некоторым нравятся такие мягонькие, как я, другим — тугие, такие как ты... Но мальчишки, обычно, не отказываются ни от чего, что шевелится. Что с них взять — пацаны!

— Не отказываются? От такого тоже? — девушка ткнула на расчесанную в кровь болячку, вокруг которой багровела россыпь угрей.

— Болезнь Фирдли? Ах, да... На! — женщина сняла со столика, появившуюся рядом с так и не початой бутылкой вина незнакомую яркую баночку и кинула ею в Лерку. Курсантка, не глядя, вынула её из воздуха. Посмотрела...

— Ромащик? Это что, чтоб мне хоть во сне мерзко не было?!

— Приблизительно нечто подобное и я подумала, разглядывая ваш Браслет. Хорошо, Стеховы вовремя растолковали — не успела я его в унитаз спустить.

— И?..

— И мы в расчёте. Ты мне — Браслет, я тебе — ромащик. А то, что было только что — это никакие не расчёты — это я и ты. И нам хорошо. И всё.

— А ромащик?! — закричала Лерка.

— На ночь втираешь в кожу. Экономно. В любом месте, но, чтобы не менее двух квадратных сантиметров общей площадью. Например — дабы соединить с эффектом сновидений — по сантиметру у каждого из висков. Через неделю заживёт лицо. Через две-три — очистятся руки и ноги. Всех дольше держится эта гадость на бёдрах и в низу живота. Но к концу месяца проходит и там. Врачи гарантируют минимальный срок действия в десять лет, а надеются — на пожизненно. Полный курс прошли пока двадцать три человека — сто процентов. Тебя наблюдать...

Дальнейшее Лерка не услышала — отключилась.

Тут же набежали врачи, наставники... Резко запахло нашатырём... Вера Игоревна спросила: сможет ли девочка через пятнадцать минут танцевать? Патрик Как-же-его-там-мурадович, абсолютно серьёзно, ни разу не глянув в сторону, обеспокоился: не понадобится ли девушке регенерационная сессия? Он напрасно старался: Одоевцева налила себе бокал вина, пригубила, чуть приподняла брови, сделала уже полноценный глоток и, даже не помахав ручкой, ушла в своё космическое нигде...

Потом Лера очнулась.

Потом словно сквозняки загуляли по комнатке: появилась Вера Эшли...

— Катерина, здравствуй! Развлекаешься?

— Здравствуйте, маэстро...— смиренно отозвалась Одоевцева. — Скорее, чищу карму...

— Заодно, что ли? Как ты всё успеваешь...

— Здесь — не успела. Ещё бы с десяток минут...

— Антуану привет передать?

— Перебьётся!

— Вера Эшли! — вырвалась от врачей Лерка. — Дозвольте хоть пять минут! Меня всё равно никто не выберет!

Бывшая балерина Большого театра посмотрела на неё, пожала плечами:

— Думаю, ты ошибаешься, но... Минус пять баллов и плюс пять минут — до разминки.

— Спасибо!

Любовница ветров отвечать не стала — вышла. Сразу утихли и сквозняки.

— Извините, господа, — обратилась к оставшимся Одоевцева: — Но моё время уже пошло...

"Умеет же!" — восхитилась курсантка, следя, как наставники, врачи послушно очистили помещение.

— Вы её давно знаете? — спросила она.

— Танц-классы Вера ведёт не только у вас... Я год у неё занималась — с Антуаном. Во многом, благодаря ней мы с ним лишний год и продержались... Тогда.

— Правда, что он...

— Правда. Очень тяжёлый человек, очень.

— Он — плохой?

— Волк. Хорошим быть с детства не пытался. Очень сильный, очень одинокий. Но... Зверь. Хищник. Но... Не только ж меня с ним угораздило! Ведь все знают... И она... И всё! О нём — всё!..

"Она до сих пор ревнует его?!" — поразилась Лера.

— ...Ладно, может, потом. А сейчас: не стриги волосы! Не подравнивай, не прикасайся к ним вообще!

— А если мне предложат?! "Посоветуют"!

— Наплюй.

— Как?!

— Внаглую. Работодателей время от времени надо ставить на место.

— Хорошо Вам... Ой! — схватилась она щеку. И поправилась: — тебе...

— Так-то. Первый раз я рискнула в семнадцать, будучи никем — первокурсницей. Получила Джульетту и первый статус. Ну, а про последний... Чем я рискнула в последний, ты сама хорошо знаешь, — и Катерина пригладила покрасневшую щеку девчонки. — Я тебя показала своему визажисту — он заинтересовался. Волосы — его требование. Отрастут на пять сантиметров — приедет.

— Но... это же...

— Да, Лев. Тобой заинтересовался Лев Зильберштейн.

— Это... — Лерка споткнулась, но выговорила: — это ты его уговорила...

— Я попросила его совета, просто наброска, он взялся за карандаш, задумался, хмыкнул: "Как интересно может получиться...", — и карандаш отложил.

Одоецева замолчала.

— А ему разрешат? Его к нам пустят?!

— А он не будет спрашивать разрешения. Он стипендиат Фонда Высокого Искусства, если ты не знаешь. Он вежливо предложит оказать содействие, — женщина улыбнулась и поцеловала девчонку в раскрывшиеся губы... — Так, время наше кончается. Эту неделю ничему не удивляйся: ни хорошему, ни плохому. Совсем достанут — скажи: Одоевцева рассчиталась со мной, вы — на очереди. И... помни своё чувство... чувство женщины. Держи его — фоном, аурой, щитом, мечом! И... прослушай Вивальди "Времена года"— "Лето". Вчувствуйся... Помогает. Всё — беги.

И Лерка прямо из кресла рванула к двери.

"Вот вымуштровали... Вот как её теперь переучивать?"

На обсуждение "практики" её вызвали в конце недели. Чтоб, как она и просила — последней. Впрочем, она заранее предупредила, что комментировать ничего не будет, и промолчала весь семинар. Весь семинар она еле сдерживала улыбку: уж больно наглядной вышла иллюстрация известного анекдота: почему любовью нельзя заниматься на площади...

Да и... В Училище у них был целый курс эротического этюда... Обсуждения бывали и пожёстче. И если в КОМКОНе особое внимание уделяли контролю над собой, над партнёром, то у них в основном — внутреннее состояние и пластика, пластика, пластика...

А один и тот же этюд, но для каждой из категорий: 12+, 16+ и порно?

" — Шире ноги! Шире!

А один и тот этюд, но для комедии, бытового сериала, романтической драмы и... и порно.

" — Не слишком ли много порно?

" — Мальчик мой, успех актёра — это не только талант: бесталанных здесь сызначала не было, талантливых не особо — мы на первом курсе отсеяли, это ещё и удача... Понимаешь: не только труд плюс талант, но и — чтоб тебе повезло! А порно — верный кусок хлеба. Вон Одоевцева, у неё было три приглашения, пришла к нам — получила Джульетту! И дочку! И "Счастье"! А если бы выбрала Нью-Йорк? Сейчас бы не фильме бы у знаменитого продюссора снималась, а только б на малой сцене какой-нибудь дебютировала... И отнюдь не на Бродвее!

Возращаясь к реальности... Валерия во время обсуждения и краснела, и бледнела, и, кажется, несколько раз пообещала себе, что уж вот этого и эту она точно убьёт... Впрочем, на следующей неделе у них будет их знаменитое "месилово" — выплеснутся, все выплеснутся. Вот бедная!.. Надо будет пересказать девочке все шесть вариантов стихов про "опадающие магнолии" и построчные комментарии Ифки к оным. Описать, на каком Андрейка срывался и начинал гоняться за "критикессой"!.. Но потом он приходил снова, и просил. Она спрашивала: "Драться будешь?" — "Нет!", — твёрдо обещал он... А потом гонялся опять!

С нею самой почти угадали только в одном, впрочем, довольно очевидном: что ей подсознательно хотелось получить шанс выкрикнуть в постели: "Валерочка!", и услышать в ответ: "Катериночка"... А "почти" — потому что никакого "подсознательного": всё было осознано давным-давно, и девочке просто повезло. "Да и не только девочке", — улыбнулась себе женщина.

Лицо у Валерии уже очистилось, и "гестаповка" посетовала, что Ингрем стала слишком много времени непроизводительно тратить у зеркал.

Ну, не только она, потому что не только у неё... У всех... у двадцати четырёх уже, даже у мальчишек, даже у тридцатитрёхлетнего парня — один и тот же эффект, своеобразный откат после болезни: кожа становится нежной, сияющей, словно из детства — из наивных двенадцати лет. Парню — члену совета директоров огромного концерна — приходится теперь, чтоб восстановить солидность, даже отпускать бороду...

Новости были и плохие, и хорошие — как ожидалось. Из хороших: Лерка уже получила три предложения на следующую практику. Одно отклонила сразу:

" — Настька, ты что — сдурела?!

" — Да-а... Всё пацаны да пацаны, а то, что творилось с тобой... Мож, я чего ваще не понимаю?!..

Остальным было предложено подождать, потому что она, Лера, то есть, ждёт ещё одного. Вот если не дождётся... Причем, сказано громко, в присутствии чуть ли не всей группы.

Конечно, всё это было не очень серьёзно, начались хиханьки, хаханьки, предположения... А Стехова вдруг "с ужасом оглянулась на своего Петра".

Из неприятностей: была у них какая-то очередная всеобщая драка, и её бросили... Далее опять фигурировала Стехова, самурайка, но не они главное, главное — что Лере никто не пришёл на помощь...

" — Добро пожаловать в клан избранных, — пришлось сказать Катерине.

А за что её саму всю жизнь ненавидит Алина Клест? А с Джульеттой? Ведь перед последним прогоном подсыпали в ужин убойную дозу слабительного — она потом ночью ("Ночи с Джульеттой" — так это теперь вспоминают) еле на сцене стояла...

" — Порасспрашивай... жаль, уже Азалиной нет... поговори с Танюшкой. Наверняка много интересного про эти два с половиной года расскажет. Про тебя саму, кстати. Тебе это внове, но когда ещё и Зильбернштейн явится работать с тобой... Привыкай.

" — Привыкну. Привыкать быть красивой проще, чем — уродиной.

" — Тигрица?..

" — Да! Заметно?

" — Ещё не очень... — а молодец, девочка! Сразу подхватила намёк. — Только не путайся, будь именно тигрицей, а не... бешеной самкой носорога. И добивайся эффекта сходства не только внешней пластикой...

Совсем отмолчаться Катерине не получилось — да и к лучшему! Под конец было сказано: и на этом про секс — всё, и продемонстрировано видео, на котором Валерию уговаривали "наплевать"...

— Извините, но у нас это штатная ситуация: разбор легенд, — пояснил ей учтивый капитан. А майор продолжила:

— Имеем легенду — вторую легенду Одоевцевой. Девочка устраивает бунт и награду получает звёздную роль от гениального режиссёра. А потом — и самого режиссёра, в придачу. Стехова?

— Мне родители в четырнадцать лет всё растолковали — я тогда выкрикнула: а вот Одоевцева!.. Мама была очень саркастична... Продолжать?

— Нет. Ингрем?

Валерия поднялась, оглянулась на Одоевцеву... И вдруг плашмя ладонью ударила по столешнице, поморщилась, подула на ладошку...

— А что без внешних эффектов никак? — полюбопытствовала наставница.

— Извините, — сразу сказала Лерка. И как-то словно закаменела. Вздохнула, выдохнула — и словно очистилась: — Итак, ситуация: первый курс, занятие, наставница, гений... — покосилась на Стехову, — Стоп! Чего ради гений мог оказаться на каком-то занятии какой-то группы первого курса?!

— Ну и чего ради?

— Он уже сам искал!

— Искал?

— Стоп... Искать самому по сотням училищ... — и до Валерии дошло: — Ему предъявили найденное...

— И знаменитый бунт?..

— С одной стороны подтвердил выбор...

— А с другой-то, с другой?

— Если бы роль предложили ей, условия ставила бы Катерина... Или её родители, или их адвокат. А так, — курсантка покачала головой: — А так под карт-бланш попала она сама.

— Добро пожаловать в революцию! — очень саркастично заключила майор.

— Но...

— Давай-давай, Валерия, юная актриса-то хоть что-то выиграла? — поощрил Леру капитан.

— Легенду!

— Правильно. Во всех театральных училищах любой преподаватель любому "гению" теперь может заявить: хочешь уже на сцену? — пожалуйста! — как Одоевцева, уговори, чтоб ради тебя всё сдвинули в ночь, и восемь месяцев — четыре часа сна! И до первого опоздания!

— Не "может заявить", — улыбнувшись, сорвала многозначительную паузу актриса, — теперь это называется "о-тестом". В среднем раз в четыре семестра в какой-нибудь из высших мастерских кто-нибудь пробует... — и пояснила: — "О" — у первых трёх прошедших — у меня, у Фреда Оушена и у Каэды Окады — фамилии соответствующие... Четвёртый — Лиам ван Бателаан — заснул на лекции, его тут же отозвали, он попробовал скандалить — выгнали, и на первый курс — с третьего-то! — заново допустили сдать экзамен только через год.

По аудитории прошли шорохи: звезду сериала "Хронос" знали все.

— Вот видите, даже ван Бателаан... Хотя... — наставник обозначил паузу: — Токмо справедливости ради... На втором семестре ему разрешили параллельно сдавать зачеты-экзамены одновременно ещё и за шестой, и после первого курса перевели сразу на четвёртый, последний. Возвращаясь к нашей уважаемой гостье... Теперь весь театральный мир — за неё! А результат, — наставник обернулся к Одоевцевой: — Вы знаете, что канал "Альфа" был на грани бойкота со стороны Гильдии актеров? Объединенный профсоюз еле выторговал для него отсрочку в три месяца!

— Что? — удивилась она. — А мне не сказали...

— Я, кажется, догадываюсь, почему, — усмехнулась наставница.

— Нет, — отказалась актриса, — я в любом случае не стала бы с Суреном торговаться. А он меня лучше меня знает. Да и главный мой выигрыш был тогда — ни в какой не легенде...

— Феврония?

— Да. Иннокентий же просил моей руки у моих родителей без меня, до меня... Специально обоих пригласил... "Если вы скажете "нет", я ещё смогу её остановить, я ещё смогу остановиться сам, — мама его до сих пор любит, с праздниками поздравляет, он к ней до сих пор "на чаёк с оладушками" заглядывает... — Я понимаю, что я только ненамного — очень ненамного! — моложе вас, я понимаю, что наше счастье с нею будет недолгим, но... Но ведь это будет счастьем..." Родители выставили условие: ребёнок сразу. Он согласился. Он уже любил меня и согласился.

— Про требование родителей поясните?

— Да чего пояснять?! Как только факт беременности был установлен, врачи выставили ультиматумативное требование: восемь часов сна в сутки — минимум! Вне всяких приоритетов и без любых оправданий! Каким же счастьем это стало для меня! И родители облегченно вздохнули тоже: я к тому времени, как былинка уже была, и нервы уже никакие! Да и не только у меня. Как потом узнала: и в наш театр из профсоюза люди заглядывали и с нашей директрисой уже переговаривали тоже, — Одоевцева усмехнулась: — Как же я не хотела её на свадьбу приглашать!... Вот тогда и узнала, что Джульетту для Иннокентия Браги всем миром искали второй год. А Варвара Петровна на их форуме... Есть такой... Меня, несмотря на все мои статусы, на него только через три года после выхода из Мастерской пустили... Вот там она написала: "Приезжай — нашла!" Даже без всяких "кажется", или "взгляни"... "Приезжай — нашла!"

Одоевцева встала со своего места и вышла на середину их небольшого зала. Оглядела всех:

— Теперь очень серьёзно: если я, хоть тень всего вышесказанного найду в сети — прокляну.

Паузу она держала недолго. Но проняло всех.

— И ещё серьёзно: чем я должна вам, я понимаю. Поэтому... Мой коммуникационный номер нынче стал очень легко запоминаемым: А-33. "А" — очевидно означает "артефакт". Ваши ID будут в моей разрешительной базе. Разрешаю звонить только по делу. Ещё раз: по делу — разрешаю. Смогу — помогу. А могу я — многое. Дальше... Приглашаю вас всех ко мне на остров. Когда угодно, сколько угодно раз и с любой компанией. Дом большой — поместитесь. Опять же ваши ID будут пропуском на остров на любой пересадочной станции. Февронии сейчас очень не хватает бескорыстного общения, простого трёпа с приятелями, чтоб не надо было за каждым словом просчитывать интересы родителей, партий или кланов... Приезжайте! У нас такой пляж, такой сёрфинг, дайвинг!.. Да и я на смех молодёжи могу не удержаться и как-нибудь выбраться. И, может, не в одиночку...

Лера, тебе всё то же, но — по какому угодно поводу. Тебе — разрешается всё! Тебя я приглашаю не на остров, остров моей дочери — к себе. А если даже на каникулы не выберешься — обидишь!

Валерия промолчала, опять промолчала, но все словно услышали мурчание огромной кошки.

— Ну, и последнее... Теперь несерьезное... — женщина засмеялась и повернулась к тянувшему вверх руку парню. — Давай, Давид, говори, чего хочешь?

— Ну, завидно же! Что всё — Лерке?! А нам? Ну, хоть один поцелуй! Это ж не серьёзно, да?

— Нет, — опять засмеялась актриса. — Чего ж тут серьёзного!

Она нагнулась, взялась за низкий подол легкого платья и не спеша потянула его вверх, вверх...

— А-а-а! — захлёбываясь, закричал Давид.

— А-а-а! — закричали, засвистели, завизжали остальные.

Одоевцева отбросила платье, изогнулась всем голым телом, замерла и резким движением руки остановила и визги, и свисты:

— Всё очень несерьёзно: один поцелуй, как угодно и куда угодно — полминуты каждому... Ещё раз: один поцелуй, одна точка, полминуты... Первый пошёл! Давид?

— "Мне сказали, что Саади / целовал лишь только в грудь..." — выкрикнул кавказец.

Женщина засмеялась, изогнулась, подставляя правую, закрылась руками, распахнулась, подставила другую:

— Поймай!

И её поймали... Он целовал, а она смеялась, смеялась, смеялась!... Но ровно через тридцать секунд вырвалась, оттолкнула и закричала:

— Второй!

...Ещё мальчишки целовали бёдра, пупок и, конечно, губы-губы... И ещё — ту точку, сзади шеи, слева... Девушки, даже Анастасия, оказались более скромными. Танюшка, например, поцеловала впадинку под ключицей, у самого плеча.

Последней подошла Зин. Встала напротив. Расстегнула длинную молнию костюма, спустила его на землю, переступила. Замерла.

— Спасибо, милая, — воссияла великая актриса. — Где у вас фехтовальный зал?

Зин повернулась и понеслась, но Катерина не отстала.

Она получила три пореза, самурайке достался один... Кровищи было... Наставники за те тридцать секунд едва не поседели... Впрочем, ночь в регенерационных камерах вселенская дива и третьекурсница КОМКОНа провели на равных и по соседству.

— Вот же гадство! — не выдержал Серж, — целоваться с Катенькой Одоевцевой и... и... и молчать пожизненно!

— И почему мне кажется, что ты предпочёл бы не целоваться с ней, зато всю жизнь про то рассказывать... — скривила губы Танюшка. — Хотя всё это ерунда!

— Да уж... — поёжился Давид.

— Эй?... — насторожился Хольт.

— Ой, — восхитилась Маша, — я, кажется, поняла: это как с его троюродным братом, — качнула она головой на Давида, — и твоей бабушкой?

Таня кивнула и вздохнула.

— Слушайте, мудрые да розовые, а попонятней можно? — не выдержала Анастасия: — Я с самого начала поняла, что Одоевцева чего-то мутит, так что?!

— Вот и перевели... в "вербальную форму"...

— Условия запрета!... — дошло и до Зин.

— "Очень серьёзно: если я хоть тень всего вышесказанного найду в сети — прокляну", — раздумчиво процитировала коротко-стриженная блондинка... — опсс!... "выше-сказанного", а целовались-то — потом...

— Yessss! — заехал кулаком по столу Серж.

— "Ес"-то оно, конечно, "ec", — кто ж спорит: сплошной "офкоз"! — а теперь посчитай веер ситуаций на шаг дальше, — хмыкнула Таня. — Вот, скажем, летом, на каникулах — ты под пивко рассказываешь паре приятелей, каковы на вкус губы Одоевцевой, а на ощупь — её попа...

— На следующий день, — уже на следующий день, ещё на тех же самых каникулах! — снимок, а то и видео меня, — хмуро продолжил Давид, — её перси лобызающего, появляется в сети...

— Откуда?!

— ...а ещё через неделю самым популярным в галактике мульт-сериалом становится "Двадцать одна ночь или сексуальная практика Одоевцевой". Хохочут все. Ночь шестая: "Одоевцева и Серж".

— За неделю сериалы не снимаются — даже мультики, — хмуро поправила Стехова.

— А думаешь, Одоевцева вот сейчас, конкретно вот в эти минуты не ругается со своим "Сердраковичем", выбирая сценариста-художника-режиссёра?

— Чёрт, опять "Альфа" в отрыв уйдёт...— откровенно расстроилась Танюшка. — Как бы это маме звякнуть...

— Да вы чего?!

— А того: давненько вокруг великой актрисы скандалов не громыхало! Так ведь и подзабыть могут! Её пиар-служба вцепится в твой рассказик всеми конечностями. Включая все тридцать два клыка их канала. Вон: ты ещё и слова не сказал, а "Альфа" с "Зелёными" уже дерутся за сюжет. Спорим, что повод "поговорить с мамочкой" — Танюшке подкинут?!

— Думаешь? — и умная блондиночка, заулыбавшись, повернулась к Сержу. — И матерьяльчик тоже "подкинут", если Альфе — видео с Давидом, то нашим — действительно с тобой: уж больно смачно ты "Катеньке" задницу щупал...

— Да зачем нашим всё это?!..

— Во-первых, — кисло начал Давид, — высокая политика: "лицензия даётся только один раз в жизни"! И Одоевцевой — тоже! И только из-за того, что она — это она... Не было никаких случайностней с "браслетом", никаких прозрений Стеховой — была целенаправленная работа огромной организации КОМКОНа: вон, вплоть до курсантов! Да, повезло найти решение нам. Не мы бы — кто-нибудь придумал бы ещё что-нибудь. И это — во-вторых: реклама для конторы: "если по закону — неправильно, вали к нам".

— ...А в-третьих, мы в окружении Одоевцевой — означает допуск в тесный круг художественной элиты и островных миллиардеров. Ведь, в довесок ко всей этой истории — с её к нам благодарностью, ещё есть я — дочь режиссёра Стехова, а будет и Лерка — модель Льва Зильберштейна... Да боссы ради такого случая найдут способ и Стаса с его аристократкой к нам выдернуть!

— А ты, — мстительно покосилась рыжая на пытавщегося время от времени приобнять её молодого галла, — готовься к серии анекдотов: "Одоевцева, с голодной улыбкой, входит в кабинет сексуальной практики, и Серж, прыгая на стенку..." или "Одоевцева, с сытой улыбкой, выходит из кабинета сексуальной практики, и Серж, сползая со стенки..."

— Вот же гадство! — дошло, наконец, и до мальчишки.

— Вот же негодяйка: уже условия выставляет... Ященко ей возвращай!

— Условие? А по-моему, дельное предложение.

— А декретный отпуск?! Какая оперативная работа в декретный отпуск?! С нас шкуру спустят, задницы надерут и головы поотрывают!

— Какая-такая оперативная работа? Пара недель отдыха в прекрасных условиях — на островах! — в окружении друзей!

— ... по которым они соскучились... — наконец-то улыбнулась майор.

Вечером у монитора, подбив итоги дня, Таня не выдержала:

— Вопрос куратору можно?

— Спрашивай.

— За что минус балл?

— За неаккуратность речи. "Мы в окружении Одоевцевой". Сколько надо Катенек, чтобы окружить всех вас?

— Но я же имела в виду...

— Ты имела "в виду", а я поимела тебя. Чуточку. Но мне приятно.

— Вопрос можно?

— Спрашивай.

— Вам не кажется, что Вы придираетесь?

— Минус балл.

— Вопрос можно?

— Спрашивай.

— За что?!

— За неаккуратность речи. Это тебе мой штраф может казаться придиркой. А я — так ли это? — знаю со всей определенностью.

— Вопрос можно?

— Спрашивай.

— ...Вопрос снимается.

И цвет шрифта изменился:

— Спокойной ночи, Танюша. Ложись спать.

— Вопрос Вам можно?

— Нет, спать!

— Ты понял её снятый вопрос?

— А ты нет?

— "А не пошла ли ты, дорогая куратор?!.."

— Едва не сорвалась. Даже она. Как же их выматывает эта самая — сексуальная практика.

19. Водяные драконы

Второй подвал лабиринта путал нагромождениями валунов, лесами сталагмитов, сосульками сталактитов, пересечениями подземных речонок... Хоть их русла уже многие столетия были почти пустыми — лишь в главном из них проблескивал робкий ручеёк, но по-настоящему сухое место найти было трудно, и здесь почти всюду журчание оттенялось, дополнялось, заменялось капелью... "Словно тиканье в лавке часовщика", — улыбнулась Орли. И всюду разросшиеся, расползшиеся по стенам, по булыжникам, по каменным наростам и наплывам бледные мхи...

На форуме Глоса хмыкнула, что Блейк сетовал на недостаточную художественную проработанность лабиринта... Ну-у-у... Может, у него какие более жёсткие критерии: нагулялся сей трежер по лабиринтам, а ей нравилось — и живописно, и точно: к примеру, вон та скала, при всей своей вычурности, имеет и достаточно мощное основание, чтобы держать конструкцию, и логическое оправдание: здесь, конечно, нет песчаных ветров, но выветривание запросто заменяется... вывоживанием! — скользящими одна за другой каплями.

Да нет, скорее всего, у лабиринтов — разные ваятели. Что ж, ей повезло, что она бродит не по шабашке новичка, а по творению профи.

Наиболее просто, на первый взгляд, было бы идти вдоль ручья: направление задаётся жёстко: всё ниже и ниже — не спутаешься, но там — ловушки, и там... — Орли поморщилась, — и там Блейк со своей подругой. Вон — разбирают очередной кладик... Видно их было довольно отчётливо: запутанная система трещин в потолке где-то там, наверху прорывалась к небу, и лучи Гелы десятым, а то и двадцатым отражением прокрадывались сюда. Но что Блейк откопал — всё равно не разобрать: средневековая подзорная труба — это вам не ноктовизор с компьютерной прорисовкой деталей... Да и не особенно интересно: что интересного для воровки четырнадцатого уровня может храниться в лабиринте — второго?

А Блейку, с его нищенским четвертым всё в копилку: каждый клад даёт, минимум, сто рейтов за сам факт обнаружения, а ведь есть ещё и золото, а ещё и артефакты... И хоть, в вещевой мешок трежера его уровня много не наберешь, но рядом — Глоса. И уж в её сумчонку набить можно, ох, многонько!

Давайте, ребятки, тщательнее-тщательнее! Хвастайтесь друг перед другом, обсуждайте друг с другом, смейтесь...

Она не пыталась обогнать их: конечно, второй уровень — это просто, но... Но перед выходом на следующий уровень наверняка стоит какая-то ловушка, конечно тоже не слишком сложная, но... Но когда по пятам пойдет следопытка четырнадцатого уровня... Пусть уж Блейк сам разряжает ловушки и собирает сокровища — она не жадная.

И сзади сладкой парочкой Орли не пошла тоже. За ними попробовали погоняться джюсы, так их теперь — только четверо, а у входа-то прятались на два больше...

Там, на террасе она не стала показывать, что засекла чужих. В основном, потому что засекла поздно... Потому что не ждала никого. Конечно, это не оправдание — расслабилась она: игрушечная реальность, игрушечные противники... То есть, те, у которых на кону не стоят миллиарды. И когда на кону стоит не собственная жизнь, а "перерегистрация".

Они её снаружи не тронули тоже: наверное, не знали, что необходимо сделать на внешнем капище, и, на всякий случай, не стали мешать ей устанавливать идола. А она не стала заканчивать установку, при первом удобном случае ускользнув в пещеру.

Впрочем, даже во второй раз далеко от входа уходить не стала, и когда изо всех щелей полезли монстры, каких, вроде бы, на втором этаже никакого лабиринта водиться не должно, поняла, что интуиция ей подсказала правильно: она пристроилась за джюсами.

Ниндзя прошли по галереям пещер, как эскадра тральщиков по заминированному проливу! Их трежер попервоначалу попытался помочь — получив порцию матюгальников, в дальнейшем только прижимался к стенкам или забивался в ближайшую щель.

Но каким же джюс оказался занудой! Она, увидев несколько явных признаков, положилась бы на интуицию, а он в этом монстрятнике занялся полной тестировкой уровня! Однако, как ни странно — не жадным: три клада явно заметил, но сняв ориентиры у каждого из них, пошёл дальше. А может, наоборот — жадным, и просто, не захотел делиться?

Джюсы ещё бы помыкались по загроможденным булыжниками переходам, меж бесчисленных подземных ручейков, прудиков, под бесконечное "кап-кап-кап", да Орли ломать ноги по нагромождениям камней надоело, и она подкинула им завлекалочку...

Теперь мальчики гонятся за ней... Что ж, дичи здесь много — пусть поохотятся, а она полюбуется... Они уже недалеко, скоро здесь станет шумно и весело, только вот партер запросто может обратиться в сцену, так что ей бы — куда-нибудь на балкон... Нет, на балконах — дешёвые билеты.... То ли дело ложи бельэтажа...

"Ох, чёрт!"

Конечно, это был вовсе не чёрт, это был крошич. Который — не от существительного "крошка": крошкой тварь с немецкую овчарку не назовешь, — название произошло от глагола "крошить": клюв у него запросто крошит и камень, добираясь до сладкого мяса моллюсков, прячущихся в трещинах скал, и кости пещерных животных, добираясь до сладкого костного мозга. А повезёт, то и до головного — тоже.

И ведь она чуть не пропустила его клевок: тварь до последнего была неподвижна и, блеклая, в блеклых мхах — абсолютно неразличима. Хромать бы Орли сейчас, заливая всё кровью! Но в последнее мгновение воровка успела — успела отдернуть одну ногу и заехать другой... Вот визгу было бы на поверхности! Но под землей твари голосистостью не отличаются... Перехватить горло руками, — сжать, дёрнуть, тихо опустить...

Т-ш-ш-ш-ш...

Теперь обновить невидимость и вперёд — на бельэтаж!

— Слушай, ты не заблудился?

— Нет, — сжал зубы Иши.

— Мы же здесь уже были!

— Да.

— Объяснись!

— Мы это называем "тестировкой лабиринта". Я должен понять его структуру.

— И сколько тебе времени, чтоб понять его, надо?

— Чтобы совсем — до выходной двери. А предварительно — уже. Вон, у того камня мы поворачивали налево.

— Да! — Сёрито помнил и покрытый зеленоватыми мхами камень и почти идеально круглое миниатюрное озерце на нём, в которое журчал такой же миниатюрный водопадик.

— А теперь пойдем прямо. И если я понял правильно, шагов через полста будет развилка, и мы, свернув с этой тропы направо, ещё через десять-двенадцать дюжин шагов по другой тропе выйдем к руслу главного ручья. Он ведёт к выходу. К выходу на следующий уровень.

— Что ж, идем, проверим, правильно ли ты его понял, — проворчал Сёрито, — Да только где ж ты тут тропы-то видишь?.. — и тихо двинулся вперёд.

— Тропы — это где пройти можно.

— А где нельзя?

— Дерби.

— Чего?!

— Термин русские ввели. Это, как их "дебри" — только хуже.

— Непохоже на русских...

— Ага, обычно у них всё так серьёзно...

— Как у нас.

— Да.

И они поскакали с камня на камень, с валуна на валун...

С самого начала в пещере ниндзя обузой не стали. Легкие, цепкие, дисциплинированные, а уж какие воины! Без них Иши не выжил бы... Пещера, как взбесилась: обыкновенный лабиринт второго уровня, а монстры... Чуть ли ни через раз — равные ему по уровню, а через два — так и повыше. Но тройка ниндзя, это вам не один трежер! Пробились.

— Да уж, — высказался один из них, — никогда б не подумал, что на втором этаже лабиринта почти уровень сделать можно!

У Сёрито только губы чуть дёрнулись: это ниже шестого — уровни скачут, как индикаторы скоростного лифта, зато потом.. Сначала с конского галопа переходят на человечий шаг, а районе десятого так и вообще, их продвижение напоминает больше даже не ползущую черепаху, а велосипедный сюрпляс.

Передав командование трежеру, Сёрито старался удерживаться от советов, а тем более — от указаний, но теперь, через сорок семь прыжков скомандовал:

— Стоп!

— Что? — раздражённо поинтересовался Иши.

— Нам здесь поворачивать?

— Надо же, ты сам отходящую тропу увидел!

— Нет, — озабоченно проговорил Тайхо, — Командир увидел вот что...

— Опять пустая пыль? Блейк?.. Догнали. Выходит, верно: всё-таки он собирает клады...

— А тут они есть? Мы сколько бродили — только те, несчастные изумрудики!

— Я отметил три захоронки, — покачал головой трежер. — И ещё четыре — недавно разобранные...

— И ты?!..

— На двух моих стояли ловушки. Я бы — снял. Но пожалел времени. А Блейк — не жалеет...

— На двух? А третья? Рисковать не стал?

— Кажется, зря...

— Ты думаешь, Блейк что-то знает и — ищет?

— Я знаю больше: я знаю, где он сейчас и что он сейчас делает — он разбирает клад, в километре от нас... Почти у самого выхода.

— Откуда ты?..

— Этот уровень я оттестировал, и теперь его чувствую: он симметричен относительно главного русла, а русло симметрично относительно центральной колонны. Клады зеркальны тоже. И та захоронка — будет зеркальна разобранной им километр назад... Помните выход антрацита? Там...

— Километр, говоришь? Это ж десять минут!

— Я рисковать не буду — пятнадцать.

— ...И он будет перед нами, занятый сортировкой и укладкой дешёвых громоздких артефактов, то есть — со всеми нарытыми кладами, а идол на внешнем капище — уже установлен. Значит, дорога дальше — открыта!

— С ним Глоса...

— Она без своих зверей. Нас против неё трое. Твой — только Блейк. Справишься?

— У Блейка четвёртый-пятый уровень... Справлюсь. И у меня будет десятый.

— Ну!... — прохрипел в азарте Сёрито.

Трежер поднял копье и чуть уколол им плечо ниндзя:

— Я возвращаю тебе командование.

— Принято! — выдохнул ниндзя. — Проводник, веди нас к ним!

— Принято.

Как-то Блейк проворчал, что лабиринт, прикрывающий святилище не его богини, больше похож на детсадовскую песочницу, чем на реальное прикрытие языческих святынь. Глоса не удержалась и упомянула о том на Форуме. Ей возразили, что, мол, квалификация и компетентность уважаемой маски не внушает абсолютной почтительности, а опытный трежер должен бы понимать, что у первобытных племен и защита была первобытной, ведь древние шаманы — это вам не розенкрейцеры высокого посвящения! И нечего придираться! К шаманам, имеется в виду. Глоса в ответ выставила смайлик с высунутым языком и спорить не стала. Что спорить о том, чего не видела?!

Да и основные претензии Блейка были не к сложности прохождения, а про скудость декора. Но здесь... Кажется, его богиня нашла себе более искусного декоратора, а первое, убогое построение по-дружески спихнула рыжей подруге.

— У тебя есть время на глоток красоты, — улыбнулся ей трежер, на вопрос, что ей-то делать, когда он попросил не мешать ему.

Да, здесь красиво. Цвета этой пещеры, к примеру, выдержаны в красноватой гамме — даже причудливо изогнутые сталагмиты, выросшие прямо из берегов небольшого озерка, и те, в отсветах невидимой Гелы, играли розоватыми бликами...

— Как это? — спросила Глоса.

— Вода, богата железом, — почти не отвлекаясь, ответил Блейк, — а изогнут: источники капель гуляют.

Да... Вечное в этом лабиринте: кап-кап-кап... Один розоватый сталактит нависал прямо над озерцом, и капли с него разбивались о зеркало воды с особо акцентированным звоном. Какое б сравнение нашёл Н'Дого?... Как хрустальные бусинки о сталь щита? Нет, слишком ожидаемо... И у него был бы намёк на эротику. Интересно, что может быть эротичного в капельке, срывающейся со сталактита?

"Капелька со сталактита, капелька на сталагмите? Ой, — улыбнулась Глоса, — кажется, придумала".

Блейк к подземной капели не прислушивался. Он разбирался с кладом. Его подруга предложила весь найденный здесь сундук переложить к ней в рюкзак — не вышло. Слишком тяжелым ящик оказался, даже для нее. Блейк, потратив пять минут, открыл. Внутри обнаружились два сундука поменьше. С лёгким возиться не стал — уложил так, на второй ушло ещё пять минут. А в нём — ещё два... Все они были словно бы из стали, и у всех из их крышки были покрыты вычурным орнаментом — что-то вроде арабской вязи, но вплетены в неё были не цитаты из корана, а знаки разных алфавитов: руны, буквы, иероглифы...

Когда и в следующем выявилась ещё одна пара, Глоса решила, что красоты с неё уже достаточно, встала.

— Может, ну его? — предложила она.

— Нет, — категорично отказался трежер.

Глоса тогда махнула на всё рукой и распахнула пошире рюкзак:

— Дальше забавляйся сам! Я наберу воды?

— Только осторожно — не расслабляйся. Озерцо хоть на вид и маленькое, но оно, кажется, очень глубокое, очень... Может, это выход к местной подземной Марианской впадине? Как бы не с местными марианскими монстрами. Всё, не отвлекай.

Конечно-конечно: будет более 90% собранных кладов, и на выходе жди что-нибудь сладенькое...

Вот же матрёшки! То, что он сейчас пытался вскрыть, не назовешь уже даже кейсом — так, шкатулка... В которой наверняка будут — ещё две. Что ж в одной из них такое тяжеленное-то уместилось?

Она подхватила флягу, чуть поколебавшись, подняла и арбалет... Ну его рисковать! С интуицией у Блейка всё в порядке и, если он обмолвился о монстрах, то лучше не пренебрегать. И следопытка заскользила по уступам вниз, к берегу.

Кажется, всё у них получилось достаточно естественным... Сейчас одной проблемой станет меньше.

Она даже успела наполнить флягу и завинтить её...

А потом одной проблемой стало больше: в глубине, в прозрачной, как... как слёзы девственницы, воде подземного озера, водительница увидела размытую тень. Приглядываться Глоса не стала — она отпрянула, отбросила флягу, откинулась на спину, упёрла в плечо прижатый к земле арбалет...

Если б она стояла, если б она сидела, если б она хотя бы приподняла голову... А так разинутая пасть подземно-подводного змея пронеслась сантиметрах в двадцати над нею! А дальше было только вздымающееся вверх тело, тело, тело! И чуть оторвав ствол от земли Глоса нажала на курок — раз! два! три! четыре! пять!...

Как бы взревело подобное чудище на поверхности! А здесь... Здесь только судорожно каждый раз вздрагивала увитая варварским орнаментом кожа... И только глухой шлепок падения. Но змеюк не прикончить, нашпиговав тело сталью — критична только голова!

Глоса со спины прыжком вскочила на ноги, развернулась и... не успела:

— Та-а-антра!... — с сиплыми переливами в голосе закричал Блейк.

Он прыгнул вниз прямо от своей так и не вскрытой шкатулки, а в руках у него зеленел жезл. Трежер приземлился в паре метров от головы змея, сразу ушёл в кувырок, змей дёрнул по направлению к нему голову и — нанизался на острое навершие.

— Тантра! — с натугой опять закричал Блейк, удерживая руки, и череп монстра лопнул.

— Е-е-е-есть!.. — заревел парень и торжествующе обернулся к Глосе.

— Ага, — согласилась водительница, — и один болт всё-таки сэкономили.

Она небрежно отвела в сторону ствол арбалета и нажала на спуск. Она не ошиблась. Кровищей теперь разило оглушающе, но следопытка четырнадцатого уровня уже давно определила, откуда подванивало шерстью крошича, и попала точно. Пёстрый плащ в очередной раз спас свою хозяйку, так что болт не пробил ей грудную клетку, он только пришпилил полу его к скале, он только сбил невидимость, он только заставил дёрнуться хозяйку! И она не удержалась на узком выступе скалы, сорвалась. Плащ натянулся под весом воровки, она повисла... Рукава перекрутились, запутав руки, ноги задёргались, не находя опоры.

— Ме-ентра! — завизжала Орли.

— Оп-паньки! — удовлетворённо хмыкнул трежер, поднялся, поднял свой, заляпанный мозгами монстра жезл, и пошёл к ближе к берегу, к скале, к визжащей девке. За ним, шаг в шаг стелилась Глоса. — Метров семь... — вслух прикинул Блейк. — Не-е-е, не промахнусь, а рваный плащ больше ей не помощник! — и он размахнулся...

Термин "водительница" — на самом деле означает, что обладательница его должна обеспечивать безопасность ведомых. Десятикратная водительница успела посмотреть в воду, успела увидеть почти прозрачную, но стремительно наливающуюся плотью тень, она успела сбить Блейка на землю, и хоть он успел метнуть жезл, но уже не из равновесного состояния! И промахнулся... Чуть-чуть! Ещё бы всего-то с десяток сантиметров!

Жезл вошёл в камень скалы почти вплотную к воровке.

— О-о-о!... — громко выдохнула она и в пару движений распорола о его жало рукава, высвободилась, перехватила левой рукой натянутый плащ, и, упершись ногами о скалу, правой — с натугой вытянула из скалы само орудие...

"Молодец, девочка! — шепнула она себе и, подмигнув в воздух, чуть громче добавила: — Спасибо, Ментра!"

Подтянулась, выбралась на прежний уступ, взялась за болт... Нет, не поддался! Что ж, она вырезала дырку вокруг него, высвободила плащ и, пристроив жезл за спиной, обмотала плащ вокруг талии, завязав его на широкий узел...

— Эй, Блейк! — крикнула она, но тому было не до Орли. Она пару секунд полюбовалась на развернувшееся перед ней батальное полотно. Особенно хороша была Глоса: как орудовала сбитым сталактитом! Да и ладно: у них свои дела, у неё — свои. Теперь-то дорога открыта?! Воровка хихикнула:

— Эй, удачи вам всем! — и, с силой оттолкнувшись, рыбкой ушла в воду.

Как же всё это время его раздражал этот трежер! Сёрито двадцать раз пожалел, что, поддавшись интуиционному всплеску, передал Иши командование. Но, что сделано, то сделано — они потеряли несколько часов!

Однако, с другой стороны — ведь Блейк с Глосой были сейчас перед ними. Выходит, не подвела интуиция-то! Что ж, он не стал особо сопротивляться, когда она потребовала: не высовываться!

"Почему?!" — только мысленно взвыл он, но руки, — он мог поклясться: сами! — отдали жестом приказ: затаиться!

"Какой может быть смысл прятаться, находясь под пологом невидимости уровня мастер?! — возмутился он на себя, — Кто может обнаружить, увидеть нас под ним?!"

А потом просто повторил вопрос и тут же ответил себе:

Обнаружить невидимку, может быть, сможет следопыт уровня магистр. А увидеть наверняка сумеет — маг света уровня мастер или любой маг любой другой школы магистерского уровня... Или вор... — ...овка... Потому что у неё наверняка есть чистое око.

Но и он сам — хоть и не вор, но — ниндзя, и очки чистого ока у него давно куплены тоже. Использование магических предметов быстро истощает манну, у немагов запас её невелик, а он и так уже держал тёмный полог, но, кажется, экономить не время. Сёрито вынул из внутреннего кармана футляр, открыл, взял очки, надел их, поднял глаза...

Воровка пристроилась на нешироком выступе недалекой, нависающей над озерцом скалы, смотрела прямо на него и, прижав палец к губам, улыбалась:

"Тссс..."

— А что делать мне? — скапризничала в это время Глоса.

— У тебя появилось время на глоток красоты, — усмехнулся Блейк, — Не мешай мне, — добавил он и продолжил колдовать над сундуком.

Глоса пожала плечами и села в позу лотоса.

Орли беззвучно рассмеялась, пожала плечиками, приглашающе махнула рукой, неспешно опустилась в ту же позу, укрыла полой своего знаменитого плаща колени и откинула голову.

Метнуть в неё сюрикен — это обнаружить себя перед Блейком и ничего не добиться: не с его ещё уровнем пытаться пробить пёстрый плащ!

"Да-да", — с издевательским сочувствием покачала головой воровка и опять качнула рукой: садитесь!

Сёрито скрипнул зубами и показал остальным: ждём!

Иши не видел Орли, но взглянув на Глосу, последовал её примеру, а за ним и Тайхо с Цуёши скрестили и сплели ступни, развели руки и откинули головы...

"Сейчас наглотаемся!" — Сёрито ещё раз скрипнул зубами и тоже сел.

Чего они все ждали, он понял, когда Глоса спросила: "Я наберу воды?" Сейчас они разделятся! И она... Ну!..

Нет, рюкзак она оставила Блейку, но свой чудовищный арбалет прихватила с собой... Тот самый, первым же залпом из которого она выбила глаз земляному демону; тот самый, из которого приспешники Блейка за минуту успели уделать сорок керберов... Эх, ему бы такой! Для него он бы уже не был тяжёлым... А там... Плюс четыре к уровню стрелка, хотя бы! Что ж, вот шанс захватить трофей класса мега. Сейчас она будет набирать воду и... Нет! Арбалет она опять не отложила... Неужели что-то чует?! Хотя... Десятикратная водительница! Даже гракххи оставили шрам-тату на её предплечье, признав её особые права, приняв на себя обязательство без особых причин не нападать на неё... Только джюсы ещё не признали свое бессилие перед нею!..

Додумать Сёрито не успел — Глоса опрокинулась на спину, из воды вырвался и промахнулся мимо неё водяной дракон... Ничего себе экземплярчик! Толщиной — с хорошую бочку, с костяными наростами на морде, а зубы!... Не помогли они ему — Глоса успела всадить в него очередь... Однако, эти твари живучи, в голову воительница не попала, и сейчас будет ближний бой...

И бой — случился... Ай да трежер!

Ай да водительница! Она, всё-таки сберегла один болт и пришпилила им воровку к скале!

И тут: "Не-е, не промахнусь!" — уверил себя Блейк. Сейчас и он останется безоружным! Ну... Сёрито вскочил, предупреждающе поднял руку, показал зажатый в пальцах серюкен... Краем глаза, боковым зрением убедился: его поняли, все встали на изготовку, даже Иши. Правда, у него было не честное оружие ниндзя... Всё-таки эти трежеры — больше пауки, чем воины: он достал духовую трубку... Кажется, эта называлась томеангом...

И в момент, когда Блейк метнул свой жезл, три стальные, заговоренные, отравленные звёздочки полетели в Глосу, следом ещё три, и ещё!

Попали все. Как потом выяснилось, попали даже все четыре отравленные стрелки томеанга Иши. Попали все, но не в людей: Глоса успела сбить на землю Блейка.

Второй дракон тоже промахнулся мимо неё, и тоже оказался нашпигован разнообразными метательными предметами. И этого тоже оказалось мало! Два серюкена попали в голову, но застряли в костяной броне, остальные шкуру пробили. Какой-то толк был, наверное, даже от стрелок Иши... Но потом был ближний бой.

Откуда взялись ниндзя джюсов, Глоса не поняла, но раз припёрлись — то удачи вам, ребятки! Она вздёрнула Блейка с земли и поволокла наверх. Вмешиваться в схватку водительница не собиралась, только отпрыгивала, уворачивалась от изгибов двенадцатиметрового тела змея да выдёргивала, отдёргивала Блейка. Но когда прямо перед ней задёргался хвост дракона — не выдержала: мечом сбила ближний сталактит и прибила им окаянную оконечность к полу!

— Эй, Блейк... — послышался ехидный голосок воровки.

Погоди, стерва, ты тоже никуда не денешься, дойдёт и до тебя очередь! — Глоса даже глаз не скосила в её сторону.

Раздался всплеск. Да чтоб её в той воде драконы сожрали!

— Там выход! — выкрикнул, объяснил Блейк.

— Наверх! — в ответ закричала Глоса. — Рюкзак!

— Шкатулка! — отчаянно запротестовал трежер.

— В ад её! — она увидела, как на шум боя из-за дальнего поворота вышел, явно любуясь свой статью пещерный лев...

Выше, выше... Вот!

Выход, говоришь? Что ж... Подхватить рюкзак, сменить кассету в арбалете, подхватить опять заоравшего: "Шкатулка!.." Блейка, швырнуть его в воду... И следом прыгнуть тоже — на выход!

Нет, ещё и лев — это уж чересчур!

Хорошо, что Иши и на этот раз не полез в месилово и успел заметить нового участника боя, успел выкрикнуть... Иначе... Назойливо лезли в голову кадры из общеобразовательного фильма, где кот прыгал в стаю мышей и через мгновение в каждой из его лап билось по мелкому грызуну...

И хорошо, что Глоса, чисто из личной удали, пришпилила хвост водяного дракона к полу, и тот потерял свободу манёвра. Сталактитом... Сёрито оглядел эту глыбу: Да-а-а... Четырнадцатый уровень — это тебе не двенадцатый.

В общем, хорошо, что не пришлось биться на два фронта. Плохо, что трежер — это трежер: одиночка, а не воин, не член сплоченного, резонансного отряда — он остался в стороне, он не прыгнул сразу к ним, в строй. И зверь логично первой жертвой наметил не кого-то из ощетинившейся копьями группы, а беззащитного одиночку — пришлось рвать строй, пришлось переключать внимание монстра на другого.

Короче, их теперь трое. У Цуёши перерегистрация.

Что Цуёши первым рванул вперёд — тоже логично: именно он нанёс последний, смертельный удар по дракону — копьём в глаз! Заговорённое клановое оружие не подвело — лезвие пробило кости черепа, пробило мозги твари... Так что львиная доля баллов за змея пойдёт ему. И свой "ещё один уровень" он сделает. Хм..."львиная доля"... да уж!

А за льва "львиную долю" получит Тайхо: уронив копьё, он сымитировав ещё одного беззащитного, дождался прыжка и только тогда вскинул оружие! Лев нанизался на копьё!

А провернуть этот фокус у него получилось благодаря трежеру: тот не стоял болванчиком, когда зверь рвал Цуёши, а всадил отравленную стрелку из томеанга в бок монстру. Теперь бы лев всё равно сдох.... минут через пять... или десять... А вот звериную сверхскорость потерял сразу.

То есть все молодцы. Все в плюсах. Кроме него, Сёрито, ведь именно под его командованием отряд получил "минус один"!

— Всем отдых, — скомандовал он. — Полчаса. И сбор трофеев. Зубы драконов вырву сам.

"Клыки первой твари отдам в сокровищницу клана, а второй... Верхние — Цуёши, после перерегистрации. Его законная пара. Нижние — мои".

— Так, дамы, я же просил!

— А в чем дело?! — невинно распахнули реснички обе.

— Расскажи мне, — обратился он к Татьяне, — как можно полуметровой железякой пробить насквозь череп монстра двенадцатого уровня?!

— Сказал тоже мне: "железяка"! — там титана больше, чем феррума!

— Не увиливай!

— А что мне вилять, — пожала плечами блондинка: — в лабиринте Богини рыцарь Богини, обратившись к Богине, совершает действо! Сам посчитай вероятности! Я не добавила ни полпроцентика.

— А ты, — повернулся он к рыжей, — ты тоже не добавила ни полпроцентика, когда рыцарь Богини в лабиринте Богини швырнул этот кусок почти чистого титана в твою воровку?! И не хлопай своими бесстыжими глазами!

— Я таки не понимаю ваших возмущений! — пожала плечами рыжая: — в обратившуюся к Богине бросили Её жезлом! Сам посчитай... И вообще...

— И вообще, расскажи нам, прагромер, с каких пор переход на третий подвал лабиринта охраняют два монстра двенадцатого уровня?!

— Твой трежер сам спровоцировал автобалансировку...

— Два! — и обе бабы ткнули ему под нос по два оттопыренных пальца. — Откуда два монстра?!

— Это была влюблённая пара, — буркнул мужчина, — А лев? Кто пригнал льва?!

— Жалко, я не подумала, про влюблённую в него львицу... Или про весь влюблённый в него прайд, — хмыкнула одна.

— Сюрпри-и-из! — хихикнула вторая.

— Ах так, ну тогда и вы ждите сюрприза. Обе!

Итак, жезл она добыла. И, наверное, именно тот, который ей нужен. С тем, который был нужен Блейку, — увитым красноватым орнаментом, — Блейк не расставался: в тройной битве он был у него за плечами, а в переходах лабиринта — в руках: Блейк явно, постоянно сверялся с ним... Интересно, каким образом? Она, сколько ни приглядывалась — понять не смогла.

А её был серым. Странно: когда Блейк прыгал на водяного дракона, показалось, что жезл отливал зеленью, а теперь... Орли даже отложила его, отошла, скользнула, не фиксируясь, по нему взглядом — серый... Даже нет...

У Андрея Синичкина в его первой, школьной ещё книге много стихов о серых глазах "Е.О.", серых как: пепел, волчий мех, полынь, зеркало осеннего озера... как плащи третьих ангелов... Первый фильм Одоевцевой после её первого декретного отпуска, когда она ещё училась, когда ради неё опять "всё сместили в ночь", был именно о них, о третьих ангелах. Которых не смог увлечь Михаил, которых не смог убедить Люцифер, которые так и не вступили в битву... И строка о плаще — эпиграфом, слоганом фильма, и первый кадр — её глаза... Оператор получил номинацию на вселенский статус... Критики говорили, что он принуждён был соперничать с альбомом "Счастье" и — не уронил планку. А сколько пластмейкеров потом пытались скопировать "глаза ангела"! С "лисьей улыбкой" у них получалось лучше.

...И последний кадр тоже.

Ладно, хватит рассиживаться! Хватит вспоминать, как ей — девчонке, её первый мальчик читал эти стихи... Как потом у костра под гитару перед всем классом они с ним — впервые прилюдно обнявшись! — на два голоса пели "Зимний вечер".

Орли резко затрясла головой. Всё, всё, всё! Сейчас в этот подвал лабиринта прорвётся... на свою ловушку Орли надеялась мало... прорвётся Блейк и опять подкорректирует арбалетом Глоссы уровень здешних монстров. И полезут изо всех щелей зверушки и гадёныши, а больше — зверищи и гадины. Так что, вперёд!

А её жезл был не серым — он был бесцветным, он был пустым.

Оказавшись в озерце, Блейк перестал трепыхаться — дождался Глосы, крикнул ей: "Приготовь арбалет!" и ушёл под воду.

"Так-то!" — удовлетворённо улыбнулась водительница и нырнула следом. Вода была холодной — датчик сразу предупреждающе замигал, ничего, им, скорее всего, только нырнуть и вынырнуть.

Пещеру, резко уходящую вправо, с берега видно не было. Туда? Стоп! Если воровка прошла здесь, она оставила ловушку! Глоса бы поставила обязательно. Но Блейк проплыл дальше. Так... Глоса легко задерживала дыхание на три минуты, но у трежера-то почти на десяток уровней меньше...

Он обернулся к ней, показал на стену, показал на арбалет, руками изобразил взрыв, глазами изобразил вопрос. Да без вопросов! Дюжина детонирующих болтов у Глосы была. Она привычно, давно доведёнными до автоматизма движениями в несколько секунд поменяла в кассете заряд. Ещё раз указала рукой — туда?

"Да!" — подтвердил Блейк

И Глоса спустила курок. В воде движение болта видно было отчетливо. Они увидели даже момент взрыва, увидели как там началось всё рушиться, а потом... Хорошо, Блейк сразу после выстрела руками, ногами прицепился к ней, да и она, откинув оружие за спину, со всей силы прижалась к нему... Их завертело, закружило, понесло... И вынесло. А потом они падали, а потом они плюхнулись. Рядом падали обломки взорванной скалы, и Глоса от греха подальше отплыла на дюжину метров в сторону и только после этого всплыла.

Они были в другом озере, они были на другом уровне...

"Так его ж теперь затопит, нафиг!" — успела подумать водительница, но там, наверху, что-то в очередной раз обвалилось, и водопад стремительно истощился до ручейка... Такого же, как вон тот — слева, метров в двадцати, или дальше — метров в тридцати...

А в дюжине метров справа четко выделялся шестиугольник шлюза.

— Какой решительный молодой человек! — восхитилась рыжая.

— Он у меня такой, — улыбнулась блондинка.

— Пустили носорога в посудную лавку, — проворчал мужчина и, хмыкнув, добавил: — С брандспойтом.

— А что ж ты этими болтами не покрошила демонов? — спросил Блейк, когда они приходили в себя на берегу, когда сохли, подлечивались: Глоса наверху успела набрать туесок реднистой бруснички. "А я не додумался!" — попенял себе Блейк.

— Тварей земли земляной магией?

— Извини, глупость сказал...

— ...или угоди Богине! — гойша подкинула вверх ворох тряпок, который она пару раз назвала "киппокой", вскинула руки, крутанула бёдрами, и...

Ленты ткани обвили её, укрыли её... ничего не утаив.

— Как это ты?..

— Не поверишь: месяц часовых тренировок! А ведь у меня по художественной гимнастике хороший разряд, всё-таки... Шесть девчонок до сих пор освоить не могут...

— Покажи ещё! Только медленно.

— Как надеть киппоку? Это закрытое знание... Но мужчина приказывает... — гойша шевельнула плечами, и киппока медленно сползла на пол, женщина переступила через неё, — Только, мужчина, гнева Богини не боишься?

— Здесь, на Гессе?!

— Блейк Ментру видел на Гессе, Н'Дого — тоже. Хочешь познакомиться с Тантрой? Как-нибудь на охоте, в саванне? Кто-то, вроде, хвалился, что Она ему помогала... С крякшами, что ли... Да и Блейка, опять же, с его Жилиной от райтов Она в ТК прикрыла именно в этой реальности — гойша нагнулась — на прямых ногах нагнулась! — охватила руками то, что внизу — лодыжки, что ль? — повертела тем, что оказалось наверху, и снизу, улыбнувшись, ещё раз спросила: — Так показывать?

— Покажи!

Гойша потянулась к своей одёжке...

— Да не её! Повернись!.. Что ты всё боком?!...

Гойша не умеет отказывать мужчине. Гойша повернулась.

Всё то время, пока Сёрито возился с клыками водяных драконов, Иши ковырялся со шкатулками: рассматривал, ощупывал, едва ли не обнюхивал брошенные пустые, пробовал открыть последнюю. Не получалось. Плохо выходило даже сдвинуть её, даже повернуть, перевернуть набок! Тайхо помогал ему, но шкатулка была такой небольшой, что вдвоём возиться с ней было уже неудобно!

— А у Блейка легче выходило, — вспомнил ниндзя, — он её даже на коленях держал.

— Точно, — вспомнил Иши. — Тогда всё. Опускай.

— Ты сдаёшься? — выразил удивление воин, и плавно опустил ларчик вниз, отвёл руки, отсел в сторону.

— Ты помог мне: я, кажется, понял, что в ней. Всё сходится, но тогда нам её не открыть, — он замолчал.

Тайхо покачал головой, но выспрашивать не стал: он солдат, а не лидер. Пусть спрашивает командир.

Командир как раз поднимался к ним:

— Говорил же вам — отдыхать! — раздражённо проворчал он.

— Я не физически устал, — объяснился трежер, — бой вымотал. А спокойная привычная работа восстанавливает едва ли не лучше, чем сон, — и указал на шкатулку: — Её надо взять.

— Бери, — разрешил Сёрито.

— Я не донесу. Тяжёлая она для меня.

Сёрито попробовал приподнять — получилось только со второй попытки:

— Ничего себе! Чего это в ней?

— Надо брать, — ещё раз повторил Иши.

— Нет, — отказался Сёрито, — мне ради неё тогда весь рюкзак опустошить придётся.

— Надо...

— Нет! — эти трежеры помешаны на сокровищах! — Лучше скажи, как дальше пойдём? Выход же там? — он указал на успокоившееся озерцо.

— Да, — тихо ответил трежер.

— Оттуда больше никто не выскочит?!

— Вряд ли. Порог второго уровня, только второго. Класс монстров-защитников более— менее соответствует остальным в этом подвале, но то, что их было два — и то перебор, — Иши явно вчувствовался в себя, и подтвердил: — Нет, теперь безопасно.

— А ловушка?

— Порог второго уровня, — повторил трежер, — либо-либо. Либо монстр, либо ловушка. Да и воровка, а потом Блейк... Они ж прошли. Хотя Блейк там только что что-то серьёзное наворотил — разворотил, если точнее. Вы сражались, а я приглядывал: он как бы себе не новый проход пробил.

— А-а... — понял воин, — побоялся влезть в ловушку воровки?

— А может — что не хватит дыхания обезвредить её с первого раза.

— Так что будем делать?

— Что прикажет командир.

Намёк был достаточно прозрачным. Передавать командование не хотелось, но Сёрито сразу понял: придётся. Для порядку и чтоб потянуть время, поискал возражений — и, как ожидалось, не нашёл: мерило эксперимента — результат, трежер в прошлый раз результат выдал. А в очередной потере очередной раз виноват не он. Единственное, что себе Сёрито позволил — вздохнул. А после этого обнажил катану и уколол ею правое плечо трежера:

— Я передаю тебе командование.

— Принято! — улыбнулся трежер и поклонился.

Сёрито поклонился в ответ... Ещё и для того, чтобы скрыть тихое, неожиданное своё удовольствие от неуставного, необязательного проявления уважения трежером.

Рисковать трежер, по своему обыкновению, не стал: его обвязали верёвками, он нырнул, не торопясь, в три захода обезвредил наспех брошенный воровкой чёрный кипятильник, присмотрелся к замку и только после этого, выбравшись на берег, скомандовал:

— Собираемся! Десять минут на сборы.

— Да готовы мы!

— Нет, — его голос был негромок. — Ты понесёшь шкатулку.

— Я же объяснил!..

— Ты всё убираешь из своего рюкзака и несёшь шкатулку. С самым ценным, что у тебя — поможет Тайхо. Я помочь не смогу: у меня забито всё, почти под завязку. И — как раз тем, что нам здесь с большой вероятностью понадобится.

— Но... Ты понимаешь, что самое ценное у меня — всё?!

— Ты отказываешься?

Отказаться от выполнения приказа кланового командира?! Сёрито буркнул:

— Я уложусь быстрее.

И Иши опять удивил его: он опять поклонился. И — опять вне всяких уставов! — сказал:

— Спасибо.

Пришлось ответить поклоном!

— ...А спешить не надо: мне нужно время передохнуть. На выходе из этого подвала ловушку я снял. Но на входе следующего... Либо воровка, либо Блейк... либо оба... — он сел откинулся спиной на скалу и прикрыл глаза: — В общем, пойдём очень аккуратно. Очень.

20. Третий уровень храма Тантры

Третий подвал лабиринта отличался от второго разве что сухостью — ни бессчётной капели, ни бесчисленных ручейков здесь не было. Соответственно, ни каменных сосулек, ни каменных наростов не было тоже — просто чистые пещеры, подземные ходы, подземные лазы...

Конструкторы виртуальных лабиринтов давным-давно придумали небелковую квазиживность, эдакие подземные проходческие комбайны, питающуюся прямо минералами и оставляющую за собой почти ровные тоннели... В потаённых местах которых встречались кучи пустой породы с намешанными в них россыпями драгоценных камней... Орли даже пару таких, очень перспективных, замаскированных под обычные завалы, увидела. Да маскируй не маскируй, а как замаскировать синеватое сияние, исходящее, истаивающее из них? У первой задерживаться не стала: скорей, скорей! Пока Глоса по наущению трежера не вдарит по какому-нибудь местному таракану очередью из своего чудовища, и не пробудит из небытия чудовищ местных. То есть совсем наоборот: как раз пробудит.

Встречи со зверушками, с положенного этажу подвала классом, её почти не задерживали: свою стремительность она холила и нежила и развивала в ущерб многому прочему. Так что ни местный крокодил, ни местные волки за ней просто не успевали. Да и силы на двенадцатом уровне по-любому хватало — хвосты поотрывать она влёгкую могла бы и тем, и тому. С крокодилом тешиться силушкой не стала: по его пятиметровому телу, перепрыгнув через разинутую пасть, просто пробежала. А со стаей волков пришлось маненько повоевать: они её зажали в тупике, когда воровка решила-таки выкопать хоть парочку алмазиков-изумрудиков. Обалдеть: две тающих синевы на одном этаже подвала!

Из оружия всех ближе оказался блейковский жезл — и это оказалось хорошо: словно ещё добавилось силы, скорости и главное — удачливости. Она покрошила всю дюжину, не получив ни одной царапины, ни единого укуса! Но намёк сверху поняла: помчалась дальше... Лишь западню пристроила... И у этого выброса — тоже.

Первый раз круто ломанула она в пятнадцать лет. Сумела влезть в код одного артефакта — колечка серебряного, в не очень знаменитой игрушке... Сильным оно было и до её вмешательства: давало плюс двадцать пять процентов к удаче, а уж после... После, если постучать им два раза с секундным интервалом по любому твердому предмету — о меч, о доспехи — по лбу, наконец! — то следующее действие шло по максимуму. Она, к примеру, сумела мечом убить не убиваемого мечом скорпихора: меч так удачно отсёк его ядовитый шип, что шип попал чудовищу в собственный газ и отравил монстра.

Нет, главный титул брать она брать тогда не стала, снявшись перед последним уровнем. Но предпоследний уровень — это тоже титул, а значит — деньги. Немалые. Особенно для несовершеннолетней девчонки!

Нет, она была осторожной. То же колечко вернула в первозданный вид сразу после боя. Её не поймали. Она была уверена: её нельзя было поймать! Ведь сломала она не только код — она подчистила и оба уровня протокола изменений! Но...

Студенткой московского технического университета, который официально с царских времён значился Училищем, а в народе обзывали "бауманкой", Ольга стала за плату. Стандартно. Ибо есть три стандартных способа поступить в подобные элитные заведения: по приглашению, таких — 85%, сдав экзамены — 5%, и заплатив большие деньги — 10%. Но экзамены успешно сдавали, хорошо, если 1(один!) процент от пытавшихся.

И после каждых вступительных собиралась комиссия, расследовавшая: по каким-таким причинам талантливые дети, прошедшие сессию, то есть могущие учиться и хотевшие учиться именно здесь — не получили приглашения? Как их пропустили? И за достижение считали, если тот один-единственный процентик уменьшался ещё на несколько сотых!

С купившими себе место (за счёт родителей, в основном; она тоже сокурсникам про них намекнула) в первую же неделю проводили собеседование, на котором ему/ей приводили статистику: 80% таковых отказывались от дальнейшего обучения уже после первого курса, а до третьего — после которого плата взиматься переставала — добирались единицы. Так что дальше думайте сами... Например, на первых двух курсах есть... да-да, и здесь есть репетиторство... дорогое, правда...

Правда. Кошмарно дорогое. И только на первых двух, только...

Когда её пригласили, она понадеялась похлопать ресничками и, сжав кулачки, нахмурив бровки, скукожив губки, твёрдо сказать: "Я буду этой единицей. Я справлюсь!"

А ей предложили вернуть её деньги...

" — Почему?!

" — Самое главное, — усмехнулась учёная мымра, вроде бы наблюдательница от факультета промышленной психологии, — мы со своих денег не берём.

" — Привет, Орли! — помахал рукой моложавый зам. декана по её курсу, — Она — Ягуй. А я — Рамон.

Тут-то Олечка глазками и захлопала: и тот, и другая входили в их общую сетевую банду.

" — Повторяю, со своих мы денег не берём. И, вообще, на тебя есть официальное приглашение. Если согласишься вернуть себе деньги, оно будет активировано и негласно проведено через бухгалтерию... Ох, да приглашений этих на тебя заготовлено — Диана Викторовна чуть повела плечами, — аж три штуки, но... Такие, как ты, особо светиться не любят, поэтому по сложившейся практике ни от нас, ни от MIT (Massachusetts Institute of Technology — Массачусетский технологический) — оттуда за тобой присматривал Чакки, ни от Делийского UD — Триктрака — ты ничего не получила. А мы за тебя с Рамоном выиграли по золотому. Но... — она, почти скопировала кривую, сумасшедшую усмешку Ягуйки: — Но только ерунда всё с этим золотом: в следующем году Рози наверняка уйдёт Кембридж, а Бандар... — помнишь же его? — тот уже на третьем курсе UD.

Понемногу Ольга пришла в себя: всё-таки совместить шкодливую, отчаянную, готовую влезть в любую авантюру виртуальную девчонку с дамой напротив было сложно... А Ольга-то считала, что в реале мелкой — лет одиннадцать-двенадцать, и втихую её страховала... Сглотнула, сосредоточилась.

" — С возвращением в нашу реальность! — опять покривила рот представительница науки управления людьми.

" — Фамилия Дианы Викторовны — Трубецкая, — может, слышала? — сочувственно улыбнулся Рамон.

"Упссс! Вляпалась!" — Д.В. Трубецкая — очень известная психологиня, очень.

" — Слышала она, слышала. Ягуй пару раз ей на меня жаловалась, и в Сети материала наша взломщица поднасобирала. Так что пытаться врать сейчас не будет. Так?

"Соглашаться! Со всем соглашаться!"

" — Да.

" — Орли... — покачала головой дама. — Ещё раз: ты — наша! А своих мы не сдаём. Неужели думаешь, будь иначе, тот же Бандар не нашёл бы способа предупредить тебя? Но видишь ли... Тебя сюда для того и позвали... Понимаешь, МТУ — это мы тоже. И его репутация — наша репутация. Ни малейшего пятнышка на ней быть не должно. И не будет! Ибо те деньги, которые тебе возвращают, станут славным подспорьем на то, чтоб прожить последующие шесть лет не только сравнительно честно, но и... — психологиня сделала вид, что подбирает слова, — абсолютно легитимно.

" — Итак, Ольга Егоровна, — перешёл на официоз Рамон, — принимать деньги или нет, Ваше дело, а наше — настоятельно порекомендовать: Вы завтра... Сегодня всё обдумаете и завтра, прямо поутру, вывешиваете солнечный флаг ("Солнечный флаг" — публичное оповещение в Сети, что аватар ушёл в реал. Надолго). Да-да, как два года назад Бандар. И больше никаких авантюр! Да какие, там, авантюры! — ни малейшего риска. Всё законно и послушно. Только дневные тропки! Орли, ты даже за Сеть платить с завтрашнего дня из своего кармана будешь! Или...

" — Сдадите?

" — Я и в сорок пятый раз повторю: не сдаём мы своих! Просто ты перестанешь быть другой нашей — бауманкой: мы вышвырнем тебя из Училища.

" — А у вас получится?

" — Кажется, она решила, что её будут валить на зачетах-экзаменах... — хмыкнула пожилая стерва.

" — Ну, не без того, — пожал плечами молодой бюрократ. — Негласный конкурс: кто спалит воровку, будет популярным.

" — Но ещё... Поймаем, что в комнате не убрано — вышибем как неряху, застукаем выпившей — вылетишь алкашкой. А не дай Бог, примешь подарок от мальчика... Загремишь за нелегальную проституцию.

" — А получится?...

" — Орли! — не выдержала и хихикнула Ягуйка. — Ты что? Ты реально хочешь обречь себя на шестилетний подвиг тихой девочки, днём — зубрящей языки программирования и вышивающей крестиком, а по ночам — грабящей банки?!

" — Лучше уйди сама... И без нас можешь продолжать доить мелкие игровые компашки. Без нас. Вне Училища. Dixi.

Ольге не понадобились лишние сутки. Вышивание крестиком было любимым наказанием от её папочки: воспитывает усидчивость, видите ли! Да и прибыток семье... С шести лет!!

" — У меня условие, — сказала она.

" — Условие? — поднял голову администратор.

" — Ну? — улыбнулась учёная.

И Оля повернулась к ней:

" — Вы берёте меня к себе в ученицы...

" — Э! — удивился замдекана, — а програмство?

" — Я совмещу. А вы поможете!

" — Хорошая девочка, — хитро улыбнулась Ягуйка. — Поможем.

" — Но это же два тяжеленных курса!

" — Зато времени на разные глупости у неё не останется, — Диана Викторовна встала, подошла, положила руки ей на плечи и повторила: — Хорошая девочка.

Вот так получилось, что по окончанию Училища, Ольга получила сразу две лицензии. Впрочем, ни одной из них она не хвастала. Деньги на хлеб объясняла своим успешным художеством — вышивками, главным образом, а при разговорах о средствах на пирожные намекала на вспомоществование от любимой мамочки. На этом расспросы прекращались... Ибо не одна она была такая — с таинственной добренькой маменькой/папенькой... дядюшкой.

Кстати, вышивки хорошо расходились даже здесь, на Гессе, по здешним — гесским! — ценам. Правда, не без закулисной рекламы — зря, что ль, училась? — она тихонько создала в Пристанище суеверие, что от её рукоделия — теплее в комнате... Казалось бы, какой холод в вечных плюс двадцать четыре, а вот...

Как же его всё-таки раздражал этот трежер! Сёрито честно старался держать себя в руках, старательно убеждая себя, что результат превыше всего, что осмотрительность ещё никому не мешала, что без него и его проклятой осторожности они бы уже дюжину раз как проходили перерегистрацию! Ну, не дюжину... Да кто ж его считал, может, именно столько! Предпоследний раз — на переходе, когда он заставил всех обвязаться веревками, и предупредил, чтоб "аккуратненько!". И никто из них не напоролся на установленное навстречу потоку копьё, прихваченное с поля боя Глосой. А последний — у драгоценного выброса... Сёрито слышал, конечно, что такие существуют, но чтоб увидеть тающую синеву собственными глазами!

" — Десять минут! — попросил он у новоявленного командира, — Всё равно пора передохнуть!

" — Да! — не выдержал даже Тайхо.

Ещё бы! — даже за вычетом 25% от добычи в пользу клана, один бы камешек, вырытый из кучи грязи под синеватым туманом и... И полностью можно было б обновить амуницию, к примеру. Причем — на пределе своего уровня! Или уже бы — под уровень следующий... Или купить у клана этот самый следующий уровень!

" — Нет, — тихо ответил Иши. — Десятью минутами не обойдёмся, — и пояснил: — Нутром чую: ловушка здесь.

" — Ты её видишь?

" — Нет...

" — Только десять минут! — Сёрито почувствовал, как колеблется трежер, — десять минут ты ищешь ловушку, найдёшь — оцениваешь. Если сразу, в лоб она не разбирается — уходим, а если наоборот... Ещё пять минут! Максимум пять минут или — только до трёх камней, чтоб каждому... Представь, а вдруг — слёза ангела...

Западню трежер нашёл на четвёртой минуте, а потом... Потом, убедившись, что трежер прав, Сёрито сам увидел и другим показал, как её устанавливали: дырку он показал в стене, где наверняка был вбит воровской ледяной костыль со шнуром... Вот по шнуру... А потом шнур сдернули, костыль без него растаял... Вот же стерва!

Пытаться в пять минут справиться с западнёй воровки двенадцатого уровня трежеру девятого он запретил. Ну, не запретил, конечно: что он мог "запретить" командиру?! — отсоветовал.

А после опять — занудливая "тестировка лабиринта". Хорошо, хоть монстры здесь особой монстровостью не отличались — нормальный третий-пятый уровень, никакого риска, достаточно быть... аккуратным... Вон даже Иши походя снёс пару-тройку тварей из стаи крапчатых упырей — летучих кровососов местных.

Нет, Сёрито всё понимал: он — ниндзя, его затачивали под стремительный удар, удар на результат, результат, не считающийся с потерями! Он — клинок! А трежер... Крот ползучий... То есть раздражение его — естественно, но неоправданно.

Но целый мешок добра, годичным трудом нажитого?! Нет, как же всё-таки его этот трежер раздражал!

— Всё, — вдруг сказал Иши и остановился. — Что-то мы делаем совсем не так, и я не понимаю — что. Не знаю я куда идти — правильно. Не знаю!

— И что?!

— Останавливаемся.

— Чего ради? Совсем недавно же отдыхали уже.

— Полчаса, — трежер вдохнул, выдохнул и закончил: — На глоток красоты, — и добавил уставной фразой: — Исполняйте!

— Принято, — пришлось ответить Серито.

— Принято, — подтвердил Тайхо.

— Только ещё...

"Чего ещё-то?!"

— Отойдём в сторону, от тропы... Вон в ту нишу. И ещё — ты накинешь на нас невидимость.

— Командир, ты понимаешь, что у меня маны осталось — как раз на те полчаса, а то и меньше?

— Я понимаю, — опять вздохнул Иши. — Но здесь перекрёсток.

— Вижу. Три тропы.

— Четыре. Вон за той каменюгой — отсюда плохо видно — ещё одна. И ещё, вон там, видишь словно тень лежит? — может, и вправду просто глубокая выемка, но скорее всего, начало ещё одной тропы — пятой, а во-о-он там — устье какой-то пещеры, у которой может быть выход на ещё какую-нибудь тропу. То есть мы всегда сможем куда-нибудь да свалить отсюда, но и вывалиться сюда, на эту поляну за эти полчаса может кто или что угодно... А куда сваливать нам отсюда — я не понимаю. Может, за полчаса разберусь.

"Поляна! Это у него поляна!"

— ...Так что от тебя невидимость — для людей, а я кой-чего своего добавлю — по тварям земли... — и он наконец, посмотрел в глаза Сёрито, — И всё-таки... Всё-таки здесь красиво.

— Принято! — скрипнул зубами Сёрито.

Он выполнит приказ. Он даже попробует разобрать, что же здесь — очень захотелось перейти на русский и выматериться! — что же здесь такого "красивого"?! Но он разберётся. Разберётся и глотанёт!

— У-у, какая уютная пещерка! — восхитилась Глоса. — У нас есть время? Задержись на пару минут...

Водительница встала на невысокий камень, подняла вверх факел... На третий этаж подвала отсветы Гелы уже не проникали, но абсолютной темноты не было тоже: среди сотен разновидностей мхов, расползшихся по уступам стен повсюду встречались флуоресцирующие пряди. Их света хватало, только чтоб не разбить голову о какой-нибудь каменный выступ или не переломать ноги в какой-нибудь каменной трещине. С факелом — лучше. У Блейка имелась парочка — вечных, как их называли. На пятьсот часов на самом деле. Потом приходится искать алхимика, чтоб перезарядить. Ещё — такой факел не даёт угара, даже кислород из воздуха не выжигает, а горит — вполне естественно: огонь, дым, свет... Разве что дым — не пахнет, разве что света гораздо больше, чем видели в средневековье...

Что ж, время — было. Блейк положил руки на плечи Глосы, чуть привлёк к себе. Девушка послушно прислонилась... Блейк улыбнулся: на Гессе она бы сейчас плечами заслонила всё. А потом улыбнулся опять: на Гессе ему пришлось бы к её плечам — тянуться. И ещё вопрос, была бы она сейчас на Гессе — послушной... И ещё вопрос, — опять улыбнулся Блейк: — а что ему, какая ему самому она нравится больше?

Поляна, на которую любовалась его подруга, на самом деле была перекрёстком: сюда сходилось шесть путей. Однако, предвкусия привокзальной сутолоки тропы не создавали. Может быть, потому что входы/выходы не оставались пустыми провалами: один из них маскировался под пещеру, пару прикрывали каменные надолбы, остальные были особо роскошно задрапированы мхами, а просветы, уходящие вдаль, только добавляли ощущения простора.

Высоко вскарабкаться на стены, плавно переходящие в свод, у мхов тут не получилось, и чистый камень предъявлял широкие переплетающиеся, перекрученные зеленоватые жилы...

— Что это, малахит? — спросила Глоса.

— Да.

— Почему ты не злишься на меня? — не в тему, не в лад вдруг спросила девушка.

— Из-за шкатулки?

— Не только...

— Ты когда-нибудь злилась на дождь? Или на ветер? Или на зиму? Можно, конечно, но проще — потеплее одеться. Или перебраться в южное полушарие. Я никуда перебираться не собираюсь.

— Уж сколько раз мне говорили, что я — как стихийное бедствие.

— Почему — бедствие? Просто — стихия.

Блейк замолчал. Минуту было слышно только слабое потрескивание факела.

— Ты понимаешь, что этими словами разрешаешь мне — всё? — тихо спросила Галя.

— Да, — тихо ответил Блейк.

— Из тебя плохой торговец...

— Да, — ещё тише ответил он.

"Сколько же раз ты оставался без гроша?"

На этот вопрос Блейк отвечать не стал. Он только резко вскинул руку, указывая на недалёкую стену, на недалекий тянущийся к потолку пласт малахита, а потом опять — обнял покрепче.

Глоса ахнула: зеленые линии ожили, они изгибались, образовывая сложный узор, образовывая рисунок, рисуя лицо, фигуру... Тщательной проработки не было — это было, хоть и в полный рост, но как карандашный набросок, только не черно-белый, а рыже-зеленый: рыжие волосы, волосы, волосы, зеленое платье, зеленые на голых руках и босых ногах браслеты, зелёное ожерелье. И только жезл, чуть выглядывающий у неё из-за плеч, был серым, был бесцветным, был... пустым.

Женщина попыталась выйти из камня — не получилось. Из каменного монолита вырвались только руки, — и глухо звякнули широкие кольца браслетов — да только чуть высвободилось лицо...

— Тебя услышали, — проговорила Богиня и успела улыбнуться, прежде чем её опять затянуло камнем.

Впереди был тупик. Оформлен он был, как провал — метров десяти шириной, а уж сколько там, в глубину, можно было только гадать: туман застилал пропасть с полутора метров. В качестве издевательства или заманухи на той стороне в стене, перекрывающей проход, отчётливо просматривалась дверь. М-м-м... Десять метров двадцать пять сантиметров... Нет, не перепрыгнуть... Можно было бы вбить в стену крюк с верёвкой и переползти... Но так Орли рисковать не будет: кто живет в тумане — неизвестно, но что он хищник — так это наверняка. Нечисть какая-нибудь типа смутляницы или голодора... А то и стая пиранидок... Как выскочат, как выпрыгнут... И косточек не останется.

Придётся возвращаться на центральную поляну. Со структурой лабиринта Орли вчерне уже разобралась и надеялась, что на этот раз уж точно пойдёт к выходу из него. Хоть здесь было ближе всех, а вот... Всё-таки на поляне надо было идти через пещерный выход. Или через ближний закаменный? Да пересекаются они наверняка, а угадать, который из них короче — невозможно. Вернётся — поинтуичит перед каждым, может, поможет.

Да всё равно, поплутать ещё, конечно придётся, но плутать — уже сближаясь с переходом на следующий уровень, на последний, с внутреннем храмом.

Ладно, пошли... Но напоследок...

Орли достала из кармана тряпочку, кисточку, пузырек с тушью... Нарисовала, написала, помазала — обернула тряпкой первый попавшийся камешек и запулила им в стенку. Он вмазался, раскололся, тряпочка развернулась и приклеилась к стене.

"Вот так!" — хихикнула воровка, развернулась и лёгким размеренным бегом направилась к перекрёстку. А сзади ткань, прилепившаяся к стене, темнела, темнела — и стала совсем неразличима. И на скале теперь выделялась только рожица с торчащими во все стороны нечёсанными космами, дразнящаяся высунутым языком, да под нею надпись: "А вам слабо?!"

— Что это было? — Сёрито едва вытерпел положенную полудюжину минут тишины после ухода трежера с водительницей. — Это то?! Это Она?

Отвечать, давать очевидные ответы на пустые вопросы не хотелось, но показывать, что командир ниндзя потерял лицо, не следовало тоже. К счастью, можно было ограничиться одним словом:

— Да.

— Но тогда, выходит, этой богине угодить будет сложнее... То ли дело с Тантрой — хорошо подраться и готово, а здесь...

— У Тантры уже есть рыцарь, и если он станет ещё и рыцарем Ментры...

— Невозможно. Один у двух?

— Рядом с ним Глоса...

— Вот именно. И если Блейк создаст клан, и обе Богини — одна через него, другая через Глосу — будут в его хранительницах... Идём!

— Нет. Ещё не истекли полчаса... И ещё...

— Что ещё?

Что "ещё", показал Тайхо: пока лидеры спорили, он отошёл, достал инструмент и вбивал долото в малахитовую трещину камня, в котором недавно жило тело Богини.

Сёрито вздохнул... и заставил себя поклониться Иши. Иши учтиво вернул поклон. И тут загрохотало: у Тайхо откололся и обрушился целый пласт... Мешки у всех были под завязку, так что, много малахитовых обломков взять не получилось, но потом даже Сёрито не стал возражать, когда Иши опять указал на нишу, где прежде прятались они.

Они едва успели: только-только устроились, только-только обновили заклинания, как в дальнем выходе ниндзя услышали шаги, а следом и трежер увидел внешне-нескладную фигурку воровки.

Орли вошла, огляделась, с недоумением взглянула на груду малахитовых обломков, повозилась в них жезлом, пожала плечами, задумалась. Махнула рукой, подошла к входу в пещеру, постояла, словно бы принюхалась, отошла. Переместилась к недалёкому от пещеры выходу, укрытому за каменным надолбом, опять принюхалась, почесала остриём жезла затылок... Отвернулась и решительно двинулась к пещере. Через минуту её шаги перестали слышать даже ниндзя...

— Вот же, гадина! — не выдержал Блейк.

— Что так? — Глоса всё никак не могла отвести глаз от мерцающей голубоватой дымки на здоровенной кучей камней. Тающая синева! Часик посидеть, разгрести булыжники, выбрать только то, что увидишь сразу и... Что там у вас в мечтах? Доспех ангела? Масс-детектор? Сапоги Гермеса? Или просто плюс уровень-другой... а кому так и третий-четвёртый? Да, даже она могла бы, продав драгоценности отсюда, докупить рейтов на следующий уровень! — Воровка?

— Да!

— Тут и джюсы были...

— Значит, тоже увидели и не рискнули. Вон, видишь, камень справа... Видишь, вокруг него нет пыли?... Он упирается в потолок, а чуть выше — трещина? А куда она ответвляется?

Глоса проследила и машинально отступила на шаг.

— Ловушка?

— Предупреждение! "Только суньтесь!" — называется.

— Но не могла же она минут за пять... Трещина-то старая...

— Трещина — старая, а камень сдвинут совсем недавно. Ловушка ли это, именно это ли — ловушка или это отвлекалово, и как снять настоящую — за пару часов я разобрался бы...

— Нет у нас этой пары часов....

— Нет, — согласился Блейк, — но раз она, стерва так... Дай-ка арбалет!

Поначалу Орли даже не поняла, что происходит, она остановилась, присмотрелась... А потом охнула: "Да они там совсем сдурели, что ли?!", развернулась и, что есть мочи, понеслась обратно.

— Да это же неадекватно! — закричала рыжая.

— Я не понимаю Ваших, госпожа Богиня, возмущений! Посчитаем?

— Ну?

Прагромер, улыбаясь, встал, подошёл к тёмному шкафу, протянул руку — стекло послушно посветлело и растворилось...

Блондинка поморщилась: в Даяне копируют сказочное средневековье — начали его копировать и на Гессе. Благо, с видео-электроникой изображать колдовство не многим труднее, чем с помощью колдовства копировать возможности электроники.

Интересно, что в нём? Но она не стала приподниматься: и у влюблённых есть своя виртуальная дипломатия, своя бухгалтерия... "Неинтересно мне, и всё!"

Тем более, что рыжая не заморачивалась разными глупыми, на ходу выдуманными условностями:

— Что это за чудо?

— Американский калькулятор середины XX века, но его мы брать не будем — а то ты ещё скажешь, что я ручку неправильно кручу. Вот.

— А это что ещё за конструкция?!

— XVII век. Русские счеты. Подлинник. Костяшки выточены из бивней мамонта. Дерево — сибирская пихта.

Он вернулся, сел, положил "счёты" на свой ажурный столик...

— Про мамонта — здорово в стиль, — буркнула рыжая.

— Всё очень просто, — довольно хохотнул мужчина, — смотрите: два... — он отщёлкнул две костяшки, — плюс два, — он отщёлкнул ещё две, — получаем: раз, два, три — четыре! Сходится!

"Чем бы мужик не тешился...", — вмиг отобразилось на двух женских личиках.

— Имеем. Блейк — девятый уровень.

— Восьмой!

— Был. Но он кончил монстра двенадцатого уровня...

— Основное сделала Глоса!

— Правильно: ему насчиталось только 30%, но, когда он присовокупил выход на следующий этаж лабиринта — ему хватило, — и прагроммер по одной отбросил влево девять костяшек, — и ещё, он — рыцарь Богини — на данный момент находится в лабиринте одноименной Богини, то есть, плюс два уровня, — прагроммер бросил влево последнюю костяшку, потом весь десяток — вправо, а влево одну, из ряда выше, — это десять, — и тут же ещё одну влево из предыдущего ряда, — одиннадцать получается... Так?

Женщины промолчали.

— А запулил в того несчастного крысюка он из арбалета, дающего плюс три уровня стреляющему, — ещё три костяшки полетели влево, — а ещё, у него за плечами имелся активированный — признаем: наполовину активированный, жезл Богини... Это ж плюс сколько? А не слишком ли я добрый? Да нет. Потому что...

Мало кто знал, как появляются земляные демоны. Орли теперь могла хвастаться: она увидела процесс собственными глазами: каменный выступ шевельнулся и начал расти, понемногу формируя голову, понемногу с него отваливались каменные обломки, которые, зашевелившись, тоже начинали расти, понемногу формируя на каждом по две головы...

Орли неслась назад к поляне перекрёстка, лихорадочно соображая, что делать?! Завалить проход? Тварям земли?! Только подпитаются внешней магией и прорвутся, даже особенно не замедлившись... И против земной магии почти бессильна магия воздуха, и магия огня — тоже. Магия воды! Правильно: вода точит камень! Правильно: своих керберов — почти полсотни! — Глоса в недавней битве перебила именно ледяными молниями. А что есть у неё?

И тут раздался вой первого кербера, вставшего на след...

Да есть и у неё!

— Бежим!

Глоса вскочила, закинула рюкзак на спину, развернулась...

"Куда? Бесполезно же... — но он привычно подчинился, — Потом разберёмся, правильно ли: она какое-то решение уже нашла, а он — нет!"

— Куда? — выкрикнул он набегу.

— На перекрёсток!

— Я первый! Пропусти! — она послушно чуть приняла влево, и он по стенке обогнал её. — Зачем?

— Тут мне тесно! Зажмут меня.

— Нам! Нас! — поправил он её и повёл бег. — И — след в след!

— ...Потому что демона будет два. Два — и разом.

Трежер поднялся, признал Сёрито, ровно через тридцать минут. Он выглядел отдохнувшим, целеустремлённым и собранным. Он был — как стрелка компаса! И он улыбался.

— Ты понял, куда нам?

— Да. Кратчайший путь — за воровкой. Но мы туда не пойдём...

— Ловушки?

— Да, она обязательно оставит западню. Мы пойдём через проход за камнем — он тоже ведёт к выходу... А за нею пусть пробивается Блейк.... Сейчас он доберётся до тающей синевы, поймет, что девчонка тут уже побывала, значит, выхода нет, и. ...

И в этот момент Тайхо поднял руку: внимание! Все замолчали и замерли...

— Что это? — не понял Сёрито.

Трежер лучше разбирался в бестиарии земли:

— Керберы... Керберы гонят Блейка.

— А там? — указал в устье пещеры Тайхо.

Сёрито опять прислушался.

— И там керберы. Гонят воровку.

— А мы?!

— От демонов не уйти. Подождём здесь — всех.

— Из воровки — никудышный воин, — проворчал Сёрито.

— Из меня — вроде бы, тоже.

— А я всё своё оставил — там!

— У тебя... там... было что-то против демонов Земли в подземелье? — тихо, почти отрешённо поинтересовался трежер.

— ...Нет, — пришлось признать ниндзя.

— А у меня — есть. И оно — здесь.

Сёрито замолчал, но потом всё-таки высказался:

— Разреши совет?

— Да.

— Пусть сначала посражается водительница! — и не удержался от доли сарказма: — Десятикратная...

— Действительно, — сразу согласился Иши, — у нее так хорошо получается.

— А нас уже пригрето место, — высказался Тайхо и кивнул на их нишу.

Джюсы поглядели друг на друга, улыбнулись друг другу и склонились друг перед другом в совершенно синхронных поклонах.

— Ох...

— Что?

— Слушай туда, — указала Глоса на зев пещеры.

Особо прислушиваться Блейку не понадобилось: вой керберов с изначала рассчитывался таким, чтоб его слышали. Издалека слышали... Мощь львиного рыка, азарт своры гончих, безнадежность волчьего воя...

И тут из пещеры выкатилась воровка. Увидела противников, замерла... А потом услышала вой стаи, другой стаи, стаи, которая гналась не нею.

— Довыпендривались?! — прошипела она, не обращая внимания на наведённый на неё арбалет. — И что теперь?!

— Сражаться, — бесстрастно ответила Глоса. — Возьмешь арбалет? Блейк в одиночку его ещё не потянет. Да и... кажется, с жезлом у него лучше получается.

— Не-е-е, — покачала головой воровка, — я лучше тоже — с жезлом, у меня с ним тоже получается неплохо.

— Отдай! — потребовал Блейк. — Он — мой!

— Бери, — сразу согласилась Орли, — и я не участвую в схватке. И перерегистрация всем. С двумя демонами с их двумя дюжинами керберов в подземельях вы, если только вдвоем, не справитесь.

— Да толку от тебя!.. — Блейк направился к ней. — Это тебе не по углам прятаться! Жезл!

— Я беру на себя керберов. Всех.

— Блейк, стой, — воительница уже вытащила из рюкзака свой доспех, но повернулась к воровке, — Как?

— Этих, — она мотнула головой назад, в сторону пещеры, — вот этим, — воровка разжала кулачёк, в нём поблескивала небольшая сосулька.

"Скол", — узнал Блейк.

— Пятнадцать зарядов, — уточнила воровка. — А тех — из арбалета.

— Ты же отказалась!

— Да ну его, — с забавным ужасом открестилась девчонка, а потом отвернулась от Блейка и крикнула: — Эй, кто попользуется? — она нагнулась, подобрала камешек, кинула...

И словно лопнуло стекло...

— Опять они! — пробормотала Глоса. — Что ж, Блейк, давай... — было видно, что ей хотелось выругаться, но она обошлась коверканьем слова: — дипломатизируй!

"Вот морока!" — прописалось на лице трежера. Он с натугой поднял арбалет, и повернулся к джюсам:

— Кто?

Джюсы неспешно поднялись. Вперёд выдвинулся самый крупный из них... Впрочем, и он был не выше Блейка.

— Я, — чуть поклонился он, представился: — Сёрито, — и опять поклонился.

— Блейк, — пришлось поклониться и трежеру.

— Глоса, — махнула рукой водительница, на большее её не хватило: она натягивала кольчужные штаны.

— Орли, — присела в дурашливом книксене воровка.

— Иши, — поклонился второй. И опять: поклон Блейка, взмах рукой Глосы, книксен Орли, — Думаю, смогу обездвижить одного из демонов. — и повторил: — Одного. Минут на пятнадцать. Первого?

— Первого беру я, — вмешалась Глоса.

— Второго, — тут же согласился Иши, — но мне надо, чтобы он остановился, чтобы он не двигался, чтобы оставался на месте. Хотя бы на несколько секунд.

— Я попробую, — покачал головой Блейк.

— Я помогу, — поклонился третий джюс. И ещё один поклон: — Тайхо.

Блейк безучастно поклонился в третий раз. Реверанс от Орли уже выглядел так, как будто на ней были километры бальных нарядов, килограммы косметики и центнеры золотых украшений. Глоса как раз затягивала пояс... Все трое джюсов смотрели на неё, смотрела на неё и, так и не распрямившаяся, еле держащаяся под тяжестью своих километров, килограммов, центнеров, Орли...

Глоса оглядела всех, опустилась на одно колено, склонила голову:

— Мы принимаем вашу помощь.

— И благодарны за неё, — быстро добавил Блейк.

По классификатору бестиария Даяны начальный уровень всех демонов — двенадцатый. Плюс два уровня при действиях в родной стихии. Не стоит с демонами Огня сталкиваться в охваченном пожаром городе, с демонами Воздуха — в бурю, а Земли — в пещерах.

Против всех них, как и против прочей нечисти эффективна светлая магия, но она совершенно нерезультативна против всего остального, так что выжить клирику в одиночку почти невозможно. Все мощные маги Света — клановые воины, их — мало, а остальным... Остальные играют в известную игру — ножницы/камень/бумага.

Магия Земли хороша против демонов Воды и Воздуха. Против Огня — магия Воды, она же традиционно используется против демонов Земли, но эти твари к магии, к не Светлой магии, вообще восприимчивы слабо. К примеру, цепные ледяные молнии Глосы своими осколками покрошили бы стаю любых хищников, а керберам потребовались прямые попадания. Незатронутые — уцелели. А они-то — лишь приспешники... Против самих же демонов остаётся только честный прямой бой.

Глоса подошла почти к самому зёву чёрной пещеры. Сёрито расположился чуть в стороне. Установил вокруг себя шесть кассет с арбалетами. Вскинул оружие, опустил, ещё раз. Ещё...

— Твоя цель — керберы, — Глоса расстегнула ремешок на ножнах, стряхнула их на землю, ногой — задвинула в расщелину, упёрла остриё двуручника в землю, расслабилась, опять повернулась к Сёрито. — Раз мы не бежим, демон придержит псов, и они выберутся вместе. Керберы — твои. Делай, что хочешь, но до меня они добраться не должны. А я не пущу к тебе демона. Ясно?

— Принято.

— И всё? — хмыкнула девушка. — И ни одной претензии на тему, кто здесь командир?

— Сражаться плечом к плечу с тобой, водительница, честь для меня.

— Ой, только не надо больше кланяться! — засмеялась Глоса.

— Принято, — вежливо согласился джюс... И тихо улыбаясь — поклонился.

Точку второго боя выбирала Орли. Неподалёку от неё держались Блейк с Тайхо, а Иши огляделся и устроился чуть в стороне, у небольшого выступа, рядом с грудой, судя по всему, недавно обвалившихся камней. Повозил в них руками и собранную зеленоватую пыль втёр в лицо.

"Тоже мне — боевой окрас ирокеза", — беззвучно проворчал Блейк. Отмахнулся от собственных мыслей, вслушался, керберы приближались

— Промахнёшься — не повторяй, — тихо посоветовал Тайхо. — Одиночек мы добьём. Отсекай стаю. Уже с тремя — нам не справится.

— Тогда как вы собираетесь справляться с демоном?

— Не потребуется, — пожал плечами Блейк. — От нас требуется только остановить его. Сама его не трогай: сколы к нему не пробьются.

— Да знаю...

— А не будет керберов, — мы обойдём его и заставим повернуться, — пояснил Тайхо. — Он и встанет.

— Ты левша? — спросил его Блейк.

— Да. Правда, удачно? — улыбнулся джюс. — Я буду держаться слева.

Блейк ответить не успел, не успел в ответ даже улыбнуться.

— Йа-а-а-а-рау! — раздались отголоски бешеного вопля.

— Йа-а-а-а-рау! — раздалось с другой стороны.

Это были уже не керберы — демоны сами почуяли добычу.

— Они уже близко, — предупредил он воровку.

— Успею, — отмахнулась девчонка. — Скол быстро тает, а вдруг лишняя минуточка потребуется. Хочется его использовать до последней капельки.

— Капля — слабое оружие, — высказался трежер.

— Ну-у-у... — скорчила капризную рожицу воровка, но спорить не стала.

Договорил за неё со своей кучи камней Иши:

— Как беззащитна / Как неуничтожима / Капелька воды

— О-о... — успела удивиться Орли.

И тут из зёва тёмной пещеры вывалился первый демон. Блейк заставил себя остаться на месте: там — не его бой.

Демоны стремительны, зато — медленны. Глоса прыгнула к нему, и его туша не успела освободить проход. Керберы в дюжину голосов завывали сзади, но выброситься вперёд всей стаей не могли, они протискивались поодиночке, максимум парами, и Сёрито расстреливал их. Стрелял он хорошо: точно — каждый болт находил цель, и хладнокровно — пара болтов просквозила буквально в паре-тройке дюжин сантиметров от Глосы. Да, не все выстрелы оказывались смертельными, некоторые керберы умудрялись перехватывать выпущенные в упор стальные стрелы, но тут же следовал ещё один выстрел, а однажды потребовался даже третий — неважно: псы до неё не добрались. Заорать на него ей таки пришлось: джюс, покончив с керберами, затеял бестолковый обстрел главного монстра. Сёрито внял: отложил арбалет, обнажил катану и шагнул вперёд.

Каждая смерть связанной с ним твари била и по демону: его дёргало, его корёжило, он пропускал удары, но ещё, каждая смерть добавляла ему ярости. А ярость монстра — это добавочная скорость, добавочная сила, добавочная неуязвимость....

Демоны — медленны. От камня, прикрывающего вход в пещеру до групки людей было метров пятнадцать. Люди не убегали, и демон будет надвигаться на них с изначально заложенной в него скоростью — 4 км/час.

"То есть, — наспех сосчитал Блейк, — (4000 м) / (3600 сек) — где-то чуть-чуть больше метра в секунду. Значит, у них есть пятнадцать... ладно, тринадцать секунд... Вечность!"

Сбоку чуть хрустнуло — сосулька в руках воровки от удара по камням раскрошилась, но тут же из-под земли выбился и поднялся полутораметровый ледяной столб.

"Сантиметров двадцать пять в диаметре, — прикинул Блейк, — хорош..."

Вот тут из-за каменного надолба и показался демон. Вокруг него бились, визжали, ярились керберы. Двое сразу не выдержали — рванулись вперёд. Мгновением позже — не секундой — мгновением! — демон вперил взгляд в Блейка и — словно узнал его!

— Йа-а-а-а-рау! — взревел он, и остальная стая бросилась на людей.

"Вот чертовка!" — волей-неволей восхитился трежер.

Он всё-таки немного надеялся, что девка отложит жезл или хотя бы уберёт с него руки, но Орли не дала ему ни единого шанса: левой рукой она прижала жезл к столбу сколов, а правой... Ну, представьте, что перед вами столб из ледяных дисков, вы кладете ладонь на верхний, прижимаете и отбрасываете в сторону цели, потом кладёте ладонь на следующий... И у вас... м-м-м... двадцать четыре таких диска.

А теперь сделайте полтора десятка таких движений за три секунды! И каждый раз — попадите!

Впрочем, несколько раз она всё-таки промазала. Конечно, первую-то тварь Орли пропустила специально. Тайхо и Блейк встретили кербера в два клинка. Джюс просто снёс мечом обращенную к нему голову, а трежер вбил свой жезл сквозь глаз твари ей в мозг. Тут же отпрыгнул, катанулся вперёд, приподнялся на колено и обеими руками засадил жезл в брюхо распластавшегося над ним в прыжке адского пса. Вскочил.

— Йа-а-а-а-рау!! — заревел перед ним обеспамятевший от боли демон.

Керберов не было. Блейк успел увидеть, как осыпался в серый пепел последний.

— Отвлекаю! — раздался визг сзади. — И-и-и!..

И Блейк, краем глаза заметив начавшееся движение слева, рванул вправо, на надолбы камней, которые выпирали из-под земли всего в полутора-двух метрах от демона, но тому прямо в морду летели три скола, а слева прямо по скале несся ниндзя.

Мгновение потребовалось монстру, чтобы отбить ледяные диски — все одним движением: и тот, который вроде бы уже врезался в уродливую башку, и те до которых было ещё поболее метра — все они все просто рассыпались в снежную пудру. В следующее мгновение демон выбросил левую лапу к Блейку, но трежеру предыдущего мгновения хватило: он сорвался с надолба и запрыгал промеж камней.

— И-и-и!.. — опять завизжала девчонка, и ещё три скола полетели в чудовище.

— И-и-и-я! — закричал ниндзя, рубанул катаной по колену монстра и отпрыгнул в сторону.

— А-а-а! — во всю дурь заорал и Блейк и полоснул по тянущейся к нему лапе. Пара пальцев отлетела, из раны брызнула грязно-коричневая кровь твари.

— Йа-а-а-а-рау! — завопил демон, отдёрнул лапу, другой отмахнулся от сколов, чуть потерял равновесие и...

Нет, он не упал: вокруг него сгустился и обратился льдом воздух. Белая глыба сковала его. Так он и просвечивал в ней: отмахивающийся, отдёргивающийся, падающий.

Блейк ни мига не затратил на разглядывание — он помчался к Глосе. К его удивлению воровка понеслась туда же.

Что дело плохо, Глоса поняла сразу. Услышав, что это не призванные демоны, а только что зародившиеся, она понадеялась, было, на лучшее: всё-таки последний, которого она кончила — хоть и с помощью Блейка, был пятого уровня, а этот нулевого. Но... Но с тварью Земли не стоит связываться в подземельях. И в одиночку.

Было не до атак. Она еле успевала уходить от ударов каменного топора и каменного цепа. И это в самом начале схватки! Выносливость демонов всяко больше людской, а выносливость — это сохранение скорости... Особенно её доставал цеп. У стальной цепи, державшей полуметровый бугристый булыжник, был, казалось, свой характер, который был известен и которым вовсю пользовался демон. Оплетаясь вокруг задетых камней, цепь резко меняла направление полёта своего булыжника, и предугадать, откуда полетит он, было почти невозможно. Приходилось реагировать по факту — когда до факта оставались последние сантиметры. И когда, при этом, то сверху, то сбоку, то почти снизу молотил и молотил ещё и другой "факт"...

"Дело плохо", — успела в очередной раз подумать Глоса, в очередной раз отпрыгнув от цепа, а мечом отклонив удар топора — блокировать его впрямую она даже не пробовала. И тут в вытянувшуюся, натянувшуюся цепь ударил болт её арбалета. И ещё раз! Цепь в двух местах лопнула.

— Йа-а-а-а-рау! — взревел демон, отбросил то, что осталось от цепа и двумя руками ухватился за топор.

"Ай да джюс!"

Но тут джюс сделал глупость: он отложил арбалет и бросился в атаку, на открытую демоном спину.

(— А-а-а! — раздался из неподалёку крик Блейка. Тоже воюет, видать).

Демон встретил Сёрито ударом ноги назад, чем-то вроде уродливой и прямолинейной копии маваша гэри. Из джюса выбило дух, он отлетел метра на четыре, ударился о стену, рухнул. Демон обратился к нему — добить топором. Открыл спину... Ах, это была ловушка на неё. Тварь тем же ударом ноги попыталась покончить и с ней, но у неё-то четырнадцатый уровень, а не... какой там у парня? Она увернулась от копыта и вогнала меч в... ну, у человека там почки, а у демона, понадеемся, тоже что-то серьёзное. Он не довёл удар топором по джюсу, зато локтём заехал по скуле Глосы.

Из неё тоже выбило дух, она тоже отлетела метра на три, тоже рухнула и тоже пару секунд приходила в себя. Демону бы хватило.

Да и очнувшись, в себя она пришла не сразу: перед глазами ещё всё плыло, прыгало, металось, она никак не могла сфокусировать зрение и рассмотреть, что же такое — алое, в руках у Блейка, что это такое — бледно-зелёное, в руках воровки, и что такое — грязно-серое, вокруг которого они прыгают...

А когда, наконец, нащупав в кармане аптечку, и всадив шприц в бедро, очухалась — грязно-серый монстр осыпался в серый пепел и пропал.

Глоса поднялась. Огляделась. Неподалёку Натхо помогал встать Иши. У чёрного выступа копался в камнях последний джюс, а Блейк шёл на Орли. Та пятилась.

Воровка пятилась, но Блейк шёл на неё. Своё он вернёт.

— Жезл! — потребовал трежер.

— А разве мы не договорились? — попыталась воровка потянуть время.

— Никаких договоров — не было. Жезл — ты украла. И сейчас — вернёшь! Жезл!

— Фигушки! — вдруг захихикала девка.

— Чего?!

— Блейк! — успела выкрикнуть Глоса...

Почти успела. У Блейка под ногами уже что-то взорвалось и клубами непрозрачного дыма затянуло всё. Что-то заскрежетало...

Чтобы выдернуть из рюкзака прозрачник и активировать его, водительнице потребовалось секунда. Ещё шесть, чтобы артефакт очистил воздух — ни джюсов, ни воровки уже не наблюдалось. Зато была отчетлива видна ледяная пробка, затыкавшая вход в пещеру. Ещё через пару десятков секунд Блейк поимел удовольствие лицезреть точно такую же в зеве пещеры за камнем.

— Вот же стерва! — выругался Блейк, — когда только сговориться успела?!

Тут со звоном разбилась о камень сорвавшаяся с глыбы льда, заморозившего демона, сосулька. Лед таял.

— Я тебе сейчас плохой помощник, а один ты с демоном не справишься.

— Тогда бежим.

— Куда? Всё перекрыто.

— Да, вон там, через чёрную пещеру, самый короткий путь. Здесь, — Блейк указал на тоже запечатанную ближнюю пещеру, — длиннее. Но вон там — мы выйдем всё равно. Если надо — переодевайся, и — бежим!

Джюсы не бежали. Недлинная пещера вывела их на ещё одну полянку, где журчал чистый источник. Сёрито был ещё плох, ему требовался час на восстановление, они и встали.

Ручеёк тонкой струйкой бежал по бесчисленным уступикам скалы, чуть посверкивая в свете люминесцирующих мхов, и на каждом из уступов наигрывая свой собственный негромкий мотивчик. Иши достал из рюкзака коврик, постелил, опустился...

— Ещё глотануть красоты хочешь? — спросил из-за спины старший ниндзя.

— Да.

— Воровка нас обгонит.

— Её притормозит Блейк.

— Демон же оттает раньше прохода!

— Да.

— Блейку, даже на пару с Глосой, с ним не справиться!

— Нет, — согласился Иши. — Хоть на пару с Орли он такого же одолел, но ведь по тому был уже нанесён первый удар — Глосой. И Глоса в результате вышла из строя. А ты и прорваться не сумел, — джюс помолчал и добавил: — Зато с арбалетом у тебя здорово получилось. Я тот кусок цепи, тобой отрубленный, подобрал. Алхимики с руками оторвут. Себе 10% возьму, остальное — твоё. По-моему, честно. Согласен?

— Да, — поклонился Сёрито.

Иши церемонно встал, ответил поклоном, сел и всё-таки спросил:

— Не жалеешь, что арбалет — оставил?

— Нет. Это чужое оружие, не взятое с боя, и не отданное с добром хозяином. Ему нет веры. И я не вор, — но не удержался, вздохнул... но мотнул головой и, как освободился от наваждения: — Так что Блейк?

— Он пойдёт третьим путём.

— А, ты говорил, ловушка!

— Ловушка.

— И?

— Блейк что-нибудь придумает.

— Что ж ты-то не придумал?!

— За мной не приглядывает Богиня.

Сёрито промолчал почти минуту. А потом, также молча, достал из своего рюкзака чистый вязаный коврик и пристроился рядом.

На переодевание у Глосы ушло менее полуминуты, и они понеслись. Притормозили только два раза. Первый — на четвёртой минуте, когда пробирались сквозь двойную гильотину, второй -на двенадцатой, когда пришлось искать отнорок от катящегося на них круглого валуна.

— Отлично, — откомментировал, отдышавшись, Блейк, — кажется, здесь мы всё-таки первые. Ну, ещё немного, ещё минут пять... Бежим!

"Уже выход?!" — удивилась водительница и ошиблась.

Через пять минут Блейк просто перешёл на шаг.

— Передохнём немного, — задыхаясь, объяснился Блейк. — Пятнадцать минут теперь явно кончились, демон вырвался, потуркался в запаянные выходы и пошёл за нами.

— С нашей полуторной скоростью?

— Да. Так что спешить — бессмысленно.

— Но должна же быть какая-то наивыгоднейшая скорость?!

— Его изначальные четыре километра в час. Хоть в себя придём за это время.

— Время? а расстояние?

— А расстояние, то есть путь до точки встречи, ни от времени, ни от скорости не зависит.

— То, что мы отмахали, пока демон был недвижен. Мы оторвались километра на два с половиной, в лучшем случае — на три. Так что, максимум, через шесть — должны найти выход... — он вытер со лба пот. — Найдём.

— Ты уже всё подсчитал, прагромер?

— Привычка, — пожал плечами Блейк, — да и что там считать: всего лишь два уравнения с двумя неизвестными.

Выход нашли они через четыре километра.

— Вот же стерва! — откомментировал Блейк рисунок на другой стороне провала.

— Ты повторяешься, — откомментировала Глоса, но её интересовали более практические вопросы, — мне переодеваться?

— А ты что — не перепрыгнешь? Здесь метров десять — не больше!

— Я — да. Ты — нет!

— Думаешь? — улыбнулся трежер.

— Десять метров двадцать сантиметров! Я сделаю почти двенадцать, потому что я — водительница, у меня прыжки — в базовых навыках. У тебя — нет.

— Вот ты меня и перетащишь.

— Смеёшься?!

— Ты удивишься, — опять улыбнулся Блейк. — А пока... Минут же пятнадцать у нас ещё есть... Сколько тебе надо для разгона? Точно?

— Зачем тебе это?

— Да кончить демона! Я ж на нём, может, даже уровень сделаю!

А дальше он только измерял расстояния, ставил яркие метки, убирал с тропы разгона камни, чтоб не дай бо... не приведи Богиня — не споткнуться, не поскользнуться... Что ж, Глоса тоже потщательнее — по стопам! — вымерила дистанцию разбега, чтоб точно выйти на толчок правой, чтоб никаких лишних случайностей — хватит!

""Ты удивишься..." Удиви меня трежер! А то и у тебя будет повод удивиться!"

Вне зависимости от их собственной скорости:

Согласно промерам Блейка демон должен бы нагнать их через метр после начала туманного провала! Но надо, чтобы он не успел затормозить, а потому: догони нас, демон!

— Нам уже скоро пора будет возвращаться на Гессу, — напомнила она Блейку.

— Скоро, но ещё не пора. Ещё полтора часа у нас есть. А то и два...

— Полтора, Блейк, — покачала головой научница, — Ты мне обещал. Реальность ждёт.

— Ладно... Я что-нибудь придумаю. Веришь? — он схватил её за плечи, развернул к себе, она подняла лицо, встретила его взгляд... В реальности они б не стали удерживаться — поцеловались бы, но в Даяне... В Даяне прикосновения неощутимы — даже прикосновения губ... — А пока ждём. Сейчас уже должен показаться демон...

"Он придумает.. Ты веришь? — спросила себя Глоса, и улыбнулась: — Верю".

А вот и демон...

— Йа-а-а-а-рау! — их увидели.

— И— а-а-а! — не выдержала и завизжала в ответ Глоса.

— Не выплескивайся! — заорал Блейк, он дождался, когда монстр, гулко топая, размахивая каменным топором — уже и прибарахлился, гад! — добрался до первой метки и заорал опять: — Старт! Боги-и-и-и-ня!..

И Глоса начала разбег. Блейк держался хорошо. Уцепившись за её руку он двигался шаг в шаг с нею, дыхание в дыхание! Сзади топот тоже ускорился. Давай!

— Йа-а-а-а-рау! — демон уже почти настиг их.

"А если Блейк не учёл длину рук?!"

Учёл. Они прыгнули, демон их не достал, и Глоса сделала то, чего не предвидел Блейк: она швырнула его вперед и разжала руку.

— Ну, госпожи богини, и как это понимать? — Антон отвернулся от экрана, где Блейк вытягивал наверх уцепившуюся за край провала Глосу. — С каких это пор трежер приобрёл чёрный уровень по прыжкам в длину?

— Фу-у-у... — облегчённо выдохнула Татьяна, когда Глоса выбросила своё тело наверх и поспешно откатилась в сторону. А там, где только что были её ноги, сгустилось несколько колечек тумана... сгустились и опять рассеялись.

— Да нет, именно это-то — понятно: рыцарь Богини в лабиринте Богини с жезлом Богини, да ещё и... — он не удержался от доли сарказма: — под её личным присмотром... У него такой коэффициент удачи, что и на спутницу хватило.

— Там больше хватило плоти тела демона...

— Не увиливай! Как он смог перепрыгнуть десять метров?!

— Вот, прагромер, и посмотри на свои коэффициенты, — буркнула блондинка и ладонями разгладила себе лоб: — Сама не понимаю.

И тут захихикала рыжая:

— Что?!

— Вспомнила! У него же...

— У меня сапоги с мягким антигравом. Ещё ко второй вылазке на твои рейты купил. Понравились. Сходил к алхимикам — усилил, — Блейк поморщился на затихающие вопли демона: пираниды догрызали нечисть. — Всё, не отвлекай, буду открывать дверь, — и полез в рюкзак.

— А мне что делать?

— Приготовься. Может, вот-вот, и увидимся с воровкой, — и Блейк ухмыльнулся: — Озадаченной.

— "Может"?...

— Может, уже рванула назад, может, уже затаилась и теперь втихую дожидается джюсов: назад три уровня с разбуженным монстрятником ей в одиночку сделать будет затруднительно, но я всё-таки очень надеюсь... — Блейк почти оскалился... — Я в прошлом лабиринте почти полчаса столбом простоял: уж больно неожиданно... А наш путь как бы не самым коротким получается: наверняка вот это — тамбур перед выходной дверью! Всего лишь тамбур! И святилище! А здесь... — он, наконец, вытащил из рюкзака жёлтый прямоугольничек, — а здесь всё будет просто и быстро. Только надо быть аккуратным... Всё не отвлекай.

Нет, полчаса на то, чтобы придти в себя от некоторой оторопи, Орли не понадобилось. Да и на последующую ругань — на разные там: "стервы!", "козы волосатые!", "богини драные!", а также на некоторое количество матерных выкриков (впрочем, по ядовитости даже их пересилило по слогам проговоренное, прошепченное, прошипяченное: "ко-ми-тет-чи-цы!!") — ушло не более минуты. А потом взломщица начала думать.

Трежеру, когда он начал думать, чтобы решить квест, понадобилось две-три секунды. Воровка и здесь опередила его.

"Блейк? — после чего подумала она. — Он пойдёт на третий выход, упрётся в ров. Ему придётся возвращаться и драться, всего лишь на пару с Глосой драться с демоном... И, даже победив — лечиться после сего славного подвига. То есть у меня перед ними четыре-пять часов форы. Первыми здесь будут джюсы. Кстати, уже скоро. Интересно, с чего это они мне помогли? Может, тоже поняли, что без жезла не войти и, спасая меня, не дали Бейку завладеть полным комплектом? Дождусь их, за ними и выйду, — решила она. — Нет, конечно: сначала выйду раньше их, а потом — следком-следком. Ну а пока..."

Она, не спеша, подошла к алтарю. Фигура идола проявлена была уже отчетливо, явственно просматривался и водопад гладких волос, угадывались даже черты лица. Орли не выдержала и покрутила дулю перед...

"На-тко, выкуси, Татьяна Валерьевна!"

Наверное, это она сделала напрасно, потому что, как только подняла с алтаря серый жезл, из-за спины услышала:

— А теперь отдай его мне.

"Блейк?! Здесь? Уже?!"

Отвечать она не стала, она прыгнула через алтарь и остановилась...

— Ну, не твоё ж... Отдай! — тихо и убедительно попросила её Глоса. Убедительности очень помогал вид её нацеленного арбалета, да и расстояние — метров пять... Против трежера она бы ещё сплясала, а против воительницы...

— Ну, не всё ж тебе от нас прятаться — мы тоже кое-что можем, — улыбнулась водительница. — И отойди от алтаря. Сначала кровь свою на него должен пролить Её Рыцарь, — и она опять улыбнулась: — А уж потом — литром больше, литром меньше — Ей будет всё равно.

"Двенадцать выстрелов с пяти метров... с пяти метров пятнадцати сантиметров... Подратый пестрый плащ на такой дистанции не укроет... Плохо, ох, как всё плохо! Кажется, остался только один шанс..."

— Жезл! — опять потребовал Блейк.

Так, ещё ей приказали отойти от алтаря, что ж, она отойдёт...

— Кажется, ты надеешься на джюсов — напрасно. У них жезла, ключа — не было! Они, может, и пробьются ко входу, но сюда не войдут.

— Правда? — раздалось справа.

— Ну, достали! — в голос закричал Блейк, а воровка захихикала и закрутила обе фиги в лицо Глосы.

— Урок не впрок? — равнодушно поинтересовалась водительница.

Отвечать или особо дёргаться Орли не стала: пять метров — это всего лишь пять метров, а у водительницы — четырнадцатый уровень.

Блейк поворачивался тоже очень аккуратно. Да, ниндзя к бою были готовы. Даже не к бою, они были готовы:

1. запулить в него из арбалета... Конечно, это был не арбалет Глосы, но у ниндзя выше десятого уровня, арбалет, всяко, должен быть выше того же уровня. А как... — Сёрито? — как Сёрито стрелял, Глоса впечатлением поделиться успела... Перебить — в двух местах цеп демона...

2. что-то бросить: в отведённой руке второго ниндзя тоже что-то было. Сюрикен? Гранатка? С чем? — только с дымом, как прошлый раз, или теперь — не только?

3. чем-то плюнуть: у трежера — томеанг... Блейк и сам после этого похода хотел купить себе нечто похожее. Удобно потому что и... И привычно. Когда он проходил шахматку, у него — был.

— Чего вам надо? — потребовал Блейк и опустил зажатый в руке жезл.

— Говорим? — уточнил джюс. — Не сражаемся, не стреляем, а говорим?

— Не сражаемся, не стреляем... — согласился Блейк, — и все остаёмся на своих местах!

— Согласны, — за всех своих кивнул трежер джюсов.

— Согласна, — отозвалась Глоса.

Все смотрели на Орли...

— Да куда ж я теперь денусь, — пробормотала воровка, вытянула из рюкзака матрасик, расправила его, уложила на пол, села, откинулась спиной на алтарь... — Согласна.

Только после этого Глоса опустила арбалет и тоже потянулась к своему рюкзаку. Нет, сидеть на земле, на камнях ей не нравилось, то ли дело складное креслице, складной столик... На который можно закинуть ноги.

Глядя на девушек, на своих циновках устроились и ниндзя. Стоять остались двое, два трежера — Блейк и Иши.

Блейк взглянул на оппонента и мрачно усмехнулся. Иши понял своего визави, улыбка тоже проскользнула по его губам, и он... он всё-таки поклонился.

"Вот же, — почти восхитилась Глоса, — не ответит Блейк на поклон — "потеряет лицо", а ответит... уступит, сразу уступит несколько пунктов. Неощутимых. Уступит".

Блейк, кажется, подумал о том же...

— А ты думала, зря что ль, протокольные заседания перед переговорами устраивают? — шепнула воровка. До Глосы по-прежнему было пять метров двадцать сантиметров, но слух у водительницы должен быть звериным — услышит. Глоса услышала.

Блейк вернул поклон. Иши сел. Опустился на пол и Блейк.

— Уточним исходные? — произнёс он. — Что вам надо?

— Орли.

— Забирайте.

— С жезлом, — добавил Иши и добавил, — с двумя жезлами.

— Уже с двумя?!

— Первый — тот, что у неё сейчас. Второй — тот, который сейчас ключ. И ключом — будет.

— Нет!

— Ясно, здесь с исходными ясно, — джюс был спокоен. — Теперь ты. Что нужно тебе?

— Инициировать алтарь.

— Вперед!

— Алтаря два! И потому — её жезл!

— Нет!

— Кажется, и здесь с исходными ясно.

И оба трежера повернулись к воровке, переглянулись, Блейк чуть пожал плечами, Иши чуть кивнул.

— Что нужно тебе? — спросил он.

— Да сорваться от вас, — хмыкнула девчонка.

— Нет! — отказал ей один трежер.

— С парой жезлов, — добавила она.

— Да зачем тебе-то они?!

— Пари. Я выиграю пари.

— Нет! — отказал и второй.

— Как-то уныло у вас с исходными, — хмыкнула Глоса.

— Да уж... — согласился с ней один трежер.

— Совсем нет, — поклонился ей другой.

— О? — удивилась Орли.

— Ты уходишь с двумя жезлами, но сначала... Сначала ты инициируешь другой алтарь.

— Я?! Зачем оно мне?!

— Чтоб уйти, — улыбнулся ей джюс.

— Но почему я?

— Потому что ты не с ним, — кивнул на трежера трежер, а потом, к её удивлению, добавил: — И ты, когда с жезлом, красивая... — и ещё раз повторил: — Красивая... — вздохнул и добавил ещё: — И без жезла — тоже.

— Я?!..

— Стоп! — вмешался Блейк. — Кто ей этот жезл отдаст?!

— Мы.

— Даже так?

— Мы их у тебя выкупим. Оба жезла.

— Золота не хватит.

— А если не за золото?

Блейк замолчал. Стало видно, что он понял.

— Шкатулку я перепрятал. Ты её не найдёшь. По крайней мере, долго не найдёшь. А если... Если ты инициируешь оба алтаря... Если обе Богини будут с вами... Слишком сильное преимущество. Это объединит остальные кланы. И пока вы в самом начале, пока вы совсем слабые — вас сметут, потому что потом будет поздно, — джюс помолчал, и добавил аргументов: — И кто? Кто будет инициатором? Вы же уже все с Тантрой. Ты думаешь, она простит вам измену?

— Не все, — не согласился Блейк.

И Глоса поняла:

— Это ты про меня?! Нет! — она даже вскочила со своего креслица. — Нет! Никаких богинь!

Опомнилась, села, опять закинула ноги на столик и, не выдержав всеобщего удивления, переводя тему, спросила:

— И что там, в той шкатулке?

— Я думаю, зерно, — ответил её трежер.

— Я, конечно, не гарантирую, — ответил и трежер, который был не её, — Но уверен в том же: это зерно клана.

"И вправду! — поняла Глоса, — сходится..."

— Маленький, неподъёмный, главный артефакт лабиринта, попался лидеру зарождающегося клана... которого, кажется, признал... — раздумчиво перечислила приметы воровка. — Срастается. Зерно, из которого вырастает первый холд. Столичный.

Блейк молчал, Иши молчал, Орли с недоумением поглядывала на него и молчала тоже. Встал Иши. Улыбнулся. И констатировал:

— Есть такое умное слово: консенсус.

— А про тающую синеву не забыли?

— Не отдам! — почти оскалился Блейк.

— Которую? — Орли оглядела трежеров, хихикнула: — Вторую, значит, не нашли?

Трежеры промолчали.

— Я даю координаты второй, снимаю с обеих ловушки, но девять первых камней из неё — мне.

— Тогда следующие девять — нам.

— По шесть — всем! И всё!

— Шесть — ей. Шесть — нам. И план второго лабиринта! И ты его для нас замириваешь.

— Опять дурят бедную девочку, — пожаловалась Орли, — тогда не шесть первых. Я выбираю свою долю из всех камней!

— И, со всем уважением, но мы выбираем тоже. И это — последнее наше слово.

"О-о, — тихо улыбнулась Орли, — Блейк, и что теперь?"

— Но я выбираю первый камень! — потребовал он.

— Нет, Блейк, я. Лучший камень обеих россыпей будет моим, — покачала головой воровка.

— А нашим — следующий, — тут же добавил Иши.

— Тогда вот моё последнее слово, — ответил Блейк, — Ты! — он ткнул палец в Орли. — На выходе находишь Амадея, говоришь, что ты — именно та, которая ему нужна, и выполняешь его просьбу.

— Любую? — хихикнула воровка.

— Одну. И я даю слово чести, что она не принесёт урона чести твоей, — и он поморщился: — Да и для тебя будет необременительна. Совсем.

— Вы, — он обернулся к джюсам, сделал паузу, поморщился... и поклонился: — вы даёте слово мне. Сразу после инициации мы с Орли объявим о своем отсутствии, а вы, под своё слово чести, делите и ту, и другую тающую синеву — по шесть вам и ей, причем третий камень будет моим! — и вы выводите нас наверх. Статус инвайдеров мой аватар на сутки с вас здесь снимет, а на лабиринт Тантры — даст благословение. И его план. И это всё.

— Тогда вот моё последнее последнее слово, — поднялась Орли: — Ты активируешь и мой жезл. Полностью, — она вопросительно взглянула она на парня.

— Принято, — раздражённо махнул он рукой.

— Тогда и мною, принято, — помахала ладошкой Орли. — Если первый камень — мой. И помимо третьего — ты в дальнейшем выборе не участвуешь.

— И нами тоже принято, — чуть поклонился Иши. — Если... Но ещё: чтобы вынести зерно, пришлось выложить часть вещей из рюкзака. Так что маршрут возврата обязательно будет через ту же самую площадку у озера, место боя с водяными драконами. И мы забираем своё. И второе "если": второй камень наш, и мы в очередь с Орли выбираем ещё пять. И последнее: если мы получаем явное согласие на инициацию жезла со стороны нашей уважаемой партнёрши.

— Да, — кивнула джюсу Орли, перевела взгляд на Блейка и, ехидно ухмыльнувшись, уточнила: — Принято. Но и у меня появились "если": если и впрямь, не последует урона моей чести, и просьба Амадея будет необременительной. Ну, совсем.

"Получил?"

"Следующий раз буду внимательней к словам".

"Следующий раз в словах будь — экономнее".

"Да не буду я больше разбрасываться серебром! Не буду!"

"И золота у тебя — прибудет", — закончила молчаливый диалог Глоса, а вслух порассуждала:

— В россыпи обычно около двух дюжин камней... То есть у нас будет третий и ещё три дюжины. И зерно. То есть холд клана и основа для клановой сокровищницы...

— Принято! — заставил себя согласиться Блейк.

Процесс инициализации Глосу не впечатлил, да и что взять с шаманов древних племён... "А недавно, наверху? — подумала она, — А может, если короля играет свита, то спектакль — зрители?"

Здесь зрители энтузиазма не выказали. Джюсы явно ждали явления света не от этой богини, а на личике Орли откровенно читалось: и куда ж это я вляпалась?! Не получалась из неё средневековая девушка... ну никак.

А потом засиял алтарь. А потом засияли алым жезлы. Потом один погас, а второй... Словно увитый алыми осенними листьями, он... Нет, он не больше не светился, но оттенки красных цветов бродили по нему, как по огромному небу в заполярье Земли бродят всполохи северного сияния. А потом... Потом раздался треск... С потолка сорвалось несколько камней... Все замерли... Но обошлось.

— Кажется, это было предупреждение... — пробормотала Орли.

— Э! — возмутились девушки. — Что это было?!

— Да выпущу я ваших шаманов, выпущу... — улыбнулся программист. — Вон и девчонка поняла — предупреждение это. Согласитесь сами, не может быть главное святилище во владениях какого-то отдельного клана. Кстати, я это "пожелание" получил уже от семи лидеров. В Совете Кланов вопрос не поднимался, скорее всего потому, что моя реакция на то им уже известна. Так что, где вы обе Святилище с самого начала наметили — там оно и встанет. Всё.

А потом Блейк сказал:

— Я объявляю о своём отсутствии.

Значит, и ей пора:

— Я объявляю о своём отсутствии, — сказала Глоса.

21. Долина Вулканов

О том, что Машка интересно рисует, Танечка узнала ближе к концу третьего курса.

Впрочем, появившееся тогда свободное время принесло много сюрпризов. Ну, то, что среди двадцати одного курсанта затесалась пара новомодных маньеристов — это было даже ожидаемо, а вот, что получилось даже собрать классический квартет!.. Когда Таня, широко раздвинув ноги, привычно разместила между ними свою виолончель... Это было почти эротическое наслаждение!

А ещё быстренько организовалась фолк-группа: волынка, баян и — гусли! К ним тут же присоединилась Галка Ветлужских, которая, как оказалась, даже на профессиональной сцене пела. А стихи им, по мотивам русских и кельтских сказок, легенд, былин и саг, Давид подогнал.

А Диана Солодова возобновила отложенный на три года свой цикл скульптур "Ветер!" — среди которых была и девушка, пытающаяся одновременно и усмирить своё платье, и удержать свою шляпку; и ломающийся дуб; и, конечно, парусник; и, конечно, древняя мельница. А ещё, к примеру просто флюгер... Рядом с которым рефлекторно хотелось пригнуться, убраться из-под дуба, схватиться за шляпку и прижать к коленям подол платья.

" — Ура! — приветствовали её на форуме скульпторов, — Данька! Вернулась!

Машка на своём художественном форуме играла в строгую даму, и запанибратских возгласов при её возвращении не появилось, но её авторские работы, как и прежде, до Академии, стали стабильно раскупаться.

" — Даже лучше, — похвасталась рыжая, — средний срок продажи снизился на 16%.

Куратор на удивление младшей Стеховой только пожала плечами:

" — Ничего удивительного: работа или полноценное хобби в том или ином виде искусства — было одним из дополнительных критериев на вступительных экзаменах... У тебя, кстати, всё на краешке качалось, так что виолончель тебе подсобила существенно.

Здесь, на Гессе, в келье Марии картин было мало.

Впрочем, какая там келья! Местные сколько угодно могут играться в виртуальность реальности, а "прикомандированные", им в пику, наслаждались вещественным, живым, реальным! Один вид самих миссионеров чего стоит! — атлеты, красавицы... И для них, и под их фактуру и апартаменты — просторны, и еда — под индивидуальные заказы, и концерты — престижны. Да-да, концерт на Гессе было не только престижно посетить, но и — дать! Конечно, это не Карнеги-Холл на старой Терре, и не Каррар Пэлеси Кастальского Ключа — и слава не та, и совсем не те гонорары, но уже то, что представления для миссонеров (не только на Гессе, конечно) обязательно освещались в новостной ленте официальных каналов!.. Такая реклама лишней не бывает. Не говоря уж о том, что игнорирующим такие вот официальные структуры — не пробиться и в тот же Каррар Пэлеси. Потому что в очереди туда тоже есть... дополнительные критерии.

Комнаты рыжей были подчеркнуто просторны, свободны, солнечны. Танюша предпочитала нечто более заставленное, затенённое, с уютными уголками. И... Чуть ли не с начальной школы играясь в разведчиков, в десантников, в спецназовцев, она давным-давно выработала привычку "не подставляться под первый выстрел".

" — Выиграв мгновение — выигрываешь жизнь! — как-то процитировала она свои детские правила.

" — А выиграв два мгновения, — хихикнула тогда Машка, — выигрываешь две дополнительные жизни?

— Ну, показывай.

Куда идти, Танюшка знала, но вдруг кольнуло предчувствие, и она, по автомату, чуть потянула время.

— Идем, — подруга ничего не заметила, но...

Но она сама была растревожена, взбудоражена. И, если умненькая блондинка при непонятках старалась сесть и подумать, то решительной рыжей хотелось вскочить и что-нибудь сделать. Она и сделала: открыла дверь в студию.

Снаружи, вынесенная за пределы несущих стен, сплошь застекленная, она казалась блестящей капелькой — одной из многих, сверкающей на чёрном матовом фоне здания. Первые этажи комплекса были заняты техническими службами космопорта, верхние предназначались для контингента КОМКОНа. Но батальон вывели из Гессы уже лет пять как назад, так что обитаемых комнат осталось немного.

Изнутри... Изнутри тоже было "просторно, свободно, солнечно"... И вид на раскинувшуюся саванну добавлял градуса в каждую из означенных компонент. Извилисто пересекающая зеленую равнину река избавляла пейзаж от монотонности, а сближающиеся на горизонте отроги Кордитиер добавляли законченности.

В трех местах, почти вплотную к стеклянному ограждению, стояли мольберты, глубже — стенды с работами на продажу. На своём сайте Мария предусмотрела возможность в реальном времени "прогуляться" по своей студии. Она давно убедилась, что заказы на покупку чаще поступают именно отсюда, а не из официального каталога, хотя, вроде бы, в каталоге рассмотреть каждую работу можно было подробнее, да и освещёние не зависело от погоды за окнами.

Разумеется, у виртуального проводника были и зоны недоступности. В неё входил один из мольбертов и два вертикальных стенда, стенда-книжки. Машка только хихикала, читая домыслы посетителей о том, что она в них прятала... Не забывала время от времени и высокомерно, в стиль аватары, пожурить авторов особо рьяных комментов. Ещё посетители могли видеть диван, два кресла, но ни зашедших к ней, ни её саму, работающую или отдыхающую, видеть уже — нет. Просто потому что воспроизведение автоматически переключалось на записанное ранее, если в студии кто-то был.

Ещё посторонние не знали, что стекла студии были фактически экранами, мониторами камер слежения — и самого комплекса, и спутниковых. И поэтому любой участок изображения можно увеличить, любую деталь пейзажа можно приблизить. И Мария часто отдыхала, просто настроив экран на какой-нибудь водопой у реки... Или привязав его к какому-нибудь зверю...

— Туда, — кивнула на закрытую зону.

— Ты подглядывала! — возмутилась Татьяна.

— Не только, — как-то странно улыбнулась Мария, и как-то растерянно повторила: — Не только...

И замолчала. А Танюша не стала требовать продолжения и объяснений, она уже листала страницы огромной книжки, потом второй и смотрела, смотрела, смотрела...

Это были рисунки чёрной тушью — паутинные линии, экономные штрихи... Лишь два цвета — черный и белый. Без никаких оттенков никакого серого.

Поначалу Таня улыбнулась: круглое озерцо, плавающие блюдца эльэлей, прозрачный шатер, голые любовники... Сломанная ветка черношипа... след голой ступни посреди степного разноцветья...

Потом улыбаться перестала... Комната... Знакомый интерьер, угадываемые фигуры, легко распознаваемый ворох волос, ещё быстрее узнаваемые лица...

Кровать, свечи, поднимающиеся завихрения струек дыма... Объятия, поцелуи... Более откровенные сцены... Почти порно... Порно...

Вот во весь лист — лицо, сзади виден только торс мужчины и его руки у неё на плечах, но тело не в фокусе, оно смазано и неотчётливо, а руки... Они так сжимают плечи, что ясно: после останутся синяки... А лицо — словно застигнутое врасплох, и на нём — толи отчаяние, толи блаженство...

Вот те же руки, пытающиеся, ради глотка воздуха, разобрать, разгрести, содрать с лица груду женских волос... Ради воздуха, но над ними, почти вплотную к ним — отчётливо различимое облачко дыма.

Вот те же волосы... Женщина крутанула головой, волосы взлетели — облаком, прядями, струями — и мужчина пытается ртом поймать... напиться...

А вот женщина, как измученная жаждой, собирает с живота мужчины губами последние капельки. Но это — там, сзади, фоном, а на переднем плане равнодушно горят свечи и вверх уходят растворяющиеся в нигде дымки...

А вот...

— У? — Таня оторвалась от рисунков и с любопытством взглянула на Машеньку. — Ты тоже видела это?

— Не только, — опять повторила рыжая, — не только...

... Откинувшийся в изнеможении на спинку кровати, раскинувший руки и ноги мужчина, и свернувшаяся в изнеможении на другом краю кровати, свернувшаяся в колечко, укрывшаяся только своими волосами женщина, и струйки дыма над нею, один в один повторяющие её позу...

— Говори!

— Я подменила вам свечи.

— Когда?

— В конце первого раза.

— Немудрено, что я не заметила...

— Немудрено, — чуть пожала плечами подруга.

— С чем они? — с угрозой начала Татьяна.

— С остролистом.

— А он?!..

— Недавно обнаружили, он слегка гасит торможение. Человек просто становится собой. Становится более собой, чем обычно, — успокаивающе улыбнулась Машка и продолжила: — А вы, став собой, стали такими красивыми... Да? — кивнула она на стенды.

— Да, — с облегчением выдохнула Танюшка: что было правдой — правдой и осталось. Ещё раз посмотрела на последний рисунок, опять перевела взгляд на подругу. — Что-то непохоже на тебя, ну, чго ты тянешь? Говори!

— ...Запах свечей я чувствовала тоже. Я смотрела на вас, любовалась вами, завидовала вам. И знала, что буду рисовать вас. И когда ты свернулась... Из-за случайного сквознячка дымки потянулись к тебе... протянулись над тобой. И я придумала эту картинку и мысленно как бы подрисовала её. И дым послушался. И вот... — она замолчала, потом продолжила, — тогда я успокоила себя: показалось...

А сегодня утром Таня пересказала Машке видение Антона: похвасталась...

— ...Значит, не показалось... И что теперь с этим делать?

— Слушайте, ну зачем вам вообще понадобились эти шлюхи?!

Татьяна замешкалась, и тогда Мария, пародируя её обстоятельность, ответила:

— Если в-третьих, то мы, кажется, провалились. Идея была увлечь геймеров реальным — реальным сексом, для начала. То есть женщиной, которая красива, как в их виртуалках, но реальная; с которой можно всё, как в их виртуалках, но в реальности; с которой, как в их виртуалках, не страшно для их самомнения, потому что она никогда не откажет: просто не умеет говорить "нет".

— Но добились вы лишь усиления качества виртуальности! — хмыкнул Антон.

— Похоже на то, — согласилась с ним Татьяна.

— Пока похоже, — уточнила Мария: — реальность не одномоментна. Реальность — это якорь. Виртуальность — симулякр ощущений. В реальность вытаскивают чувства.

— Чувства к шлюхам?

— Они не шлюхи, — поморщилась Мария. — Секс — их работа, а не блажь или проявление темперамента. Но, вообще-то, ты прав.

— И именно это — "во-вторых", — улыбнулась Татьяна.

Мария взглянула на неё и еле сумела подавить вздох: Татьяна сидела за почти прозрачным столиком Антона, в почти прозрачном кресле Антона, маленькая с маленькой чашечкой кофе... Тяжёлая коса лежала на коленях... И время от времени поглядывала на Антона... Почему-то вспомнился знаменитый альбом Мориса Трантье "Счастье".

— Проституция? — сразу понял возлюбленную мужчина.

— Да, библиотеке КОМКОНа не помешает добавка реального опыта классных профессионалок.

— А как же ваши пресловутые "Основы сексуальных практик?"

— А как ты думаешь на чём эти "основы" основываются? Ведь одно дело практики индийских жриц II века до нашей эры, восстановленные по единичным спискам и храмовым картинкам; или гейш — XVII века нашей эры, взятый из немногих книг и многих стихов. И совсем другое — реальный опыт современниц.

— Ну, а главным, кажется, будет совсем другое, — всё-таки вздохнула Мария, благо, теперь её охи и ахи можно переадресовать теме разговора, — экономика, сэр, экономика...

— Вся земная экономика на Гессе запрещёна Договором, — заметил Антон.

— Вот именно. Вот именно.

— Лет пять назад установили, что флора Гессы активно воздействует на земные организмы. На человека!

— Это установили пятнадцать лет назад, — проворчал Антон, — для семи процентов людей ее органика остро-аллергенна.

— Вот тогда на том и остановились. А потом, оказалось, что аромат живых эльэлей обладает мягкой эрогенностью, что мазь из сока ромащика — дарит счастливые сны, а пыльца смеаргола — вызывает длительную нетяжёлую аллергию.

— И наркотики, — пожав плечами, добавил Антон, — многие травы обладают ярким наркотическим эффектом.

— Да, тот же слисс многолепестковый... Только привыкание к нему наступает значительно позже, чем у земных аналогов, и от него гораздо проще избавиться, — уточнила Мария, а Татьяна продолжила:

— Шесть лет назад совершенно случайно выяснили, что мазь из ромащика ещё и лечит болезнь Фирдли — есть такая редкая генетическая гадость, очень редкая: на сегодня на всю Галактику зарегистрировано около девяти тысяч болеющих ею. Физиологически ничего особо серьёзного — просто некрасивые волдыри по всему телу, которые немного чешутся. Да и зуд давно научились снимать. Но вот как жить с этим — можешь представить сам...

— Кстати, я видела у тебя фото с Валерии Ингрем, — улыбнулась Машка.

— Правда?! — удивилась Таня и с интересом посмотрела на парня.

Антон еле удержался, чтобы не поёжиться и старательно-спокойным голосом признал:

— "Тигрица"? Да.

— Её вылечили в двадцать четыре года. Первый раз поцеловалась в двенадцать, потом проявилась болезнь, и следующий её поцелуй состоялся только в двадцать. В темноте. А первый сексуальный опыт обернулся тяжелой психологической травмой.

— Подождите, она же... Её же Одоевцева... Откуда вы...

— Она была нашей однокурсницей.

— Но вас же не было в том мультике!

— Были. Вспоминай...

— Нет... но...

— Значит, вспомнил. Всем кроме Валерии да Сержа с Давидом, которые и так засветились, изменили внешность. Самую яркую черту обычно оставляли, а остальное корректировали: требование нашей фирмы. КОМКОН сослался на закон о защите частной жизни, но всем были понятны подлинные мотивы. И на Зелёном канале их поняли сразу. Нам с Машей оставили волосы, фигуры. И фамилий кроме Ингрем не прозвучало, как ты помнишь, ни одной.

— Ничего ж себе... — мужчина с новым интересом поглядел на подруг.

— Так вот текущий сбор ромащика обеспечивает лечение четырнадцати человек в месяц. То есть сейчас очередь — на шестьдесят лет. Без учета тех, кто ещё заболеет за эти годы. А новеньких — детей — стараются лечить в первую очередь... Хотя ты, думаю, и сам поймёшь, на что может пойти, например, сорокалетняя дама, которая прослыша ла, что имеет шанс хоть вторую часть жизни прожить по-человечески.

— ... А заболеет ещё тысяч шесть... — быстро подсчитал программист.

— Приблизительно столько, — согласилась Мария. — Выращенный на Земле или ещё на десятке планет, ромащик не дает даже эффекта счастливых сновидений. Выращивать плантацию на Гессе запрещает Договор. Хотя подпольные попытки были — безуспешно. Даже здесь — безуспешно! Остаётся сбор. Комиссионеры и собирают. Но только в свободное от основной работы время. Да и рейды по саванне в одиночку запрещёны техникой безопасности. С появлением гойш, в попытках заработать на час с ними, количество "спутников"-геймеров уже удвоилось. За этот месяц очередь сократилась — дополнительно сократилась! — на сорок четыре человека.

— И это только по ромащику... А ещё, к примеру, есть серая сурепка, которая хорошо помогает при кори... Взрослые болеют ею очень тяжело, очень. Но таблетка сесу, и у взрослых — как у детей, а больных детей теперь еле получается удержать в постели...

— И ещё, и ещё и ещё... Фармакологи уже пару лет за травяные сборы с Гессы едва ли не дерутся.

— Даже не за сборы — за копны неразобранного сена.

— Так что "этих шлюх" тебе придётся перетерпеть.

— Девочки, вам не кажется, что вы заигрались?

"Девочки!" Тяжёлые платья, декольте, сложные прически, шляпки, которые они не сняли даже здесь!... По-другому на людях ни Мария, ни Татьяна не появлялись с самого начала их здешней командировки...

Мария хотела ответить, но, почувствовав настроение Татьяны, промолчала. Молчание повисло над огромным круглым столом зала заседаний Совета Кланов, как тяжёлое облако. Почти запахло озоном, почти послышались неблизкие пока раскаты грома. Если бы сейчас хлопнула от резкого сквозняка дверь или форточка, никто б не удивился.

— Красивое представление, — Н'Баргу, глава клана мбада пару раз даже хлопнул в ладоши. Его полные губы раздвинулись в простодушной улыбке... "Если б ещё простодушные добирались за двадцать лет до миллиардных состояний!" — И тем не менее, хотелось бы понять, что случилось? Понять до того, как мы отправим запрос в КОМКОН. Хотелось бы услышать, что вы будете отвечать вашей прокуратуре.

— Вы хотите услышать наши ответы? — чуть приподняла светлые брови Татьяна, — отлично. Задавайте вопросы.

— Как у Стахха появилась эта Ратха?!

— Так же, как тебе, великий вождь, пару дней являлась Отрида. В уплату.

— Мне — два дня, а у него — неделя?!

— Он лучше торговался, — чуть скривила губы комконовка: "получай, "простодушный"!"

— Почему уже на третий день вы просто не убрали её от него?!

— Слово дали, договор подписали: неделя, делай, что хочешь, она не скажет "нет". Ну, кто ж знал, что ему крышу снесёт от вседозволенности?! Он даже в Даяне с рабынями не вытворял подобного! Но... Вот вы... хоть кто-нибудь из вас! — знал, что в детстве он забавлялся, умерщвляя кошек?! И мы тоже неделю назад — не знали. Договор бы всё-таки порвали... и как раз к исходу третьего дня. Несмотря на то, что ты, великий вождь, первым бы при первом бы удобном случае потом тыкал нам "неисполнением"!.. Но Ратха сама предложила вариант: она выдерживает неделю до конца, а по истечению срока её освобождают от воздействия внушения гойши, возвращают на Землю, снимают обвинения. Мы приняли, она вытерпела. Завтра будет транспорт — улетит. С пакетом документов на помилование. Процедура стандартна — ходатайство утверждают с подавляющей вероятностью. Восстановительная пластика пойдёт за наш счёт.

— Не боитесь, что она запросится ко Льву Зильберштейну? — хмыкнул Риштен, глава клана Рави.

— Не боимся. Именно к нему ей и было предложено обратиться.

— Однако, богатая организация, ваш КОМКОН...

— Нет, — вместо Татьяны ответила Мария, — тут не деньги КОМКОНа, а личный долг Льва — мне.

— Оп-па... — перебор вариантов знаменитым финансистом был почти виден, — кажется, я понима-а-ю, — протянул он... — Выходит, вы из той группы Академии, которая... помимо дела со Львом... которая вытащила Одоевцеву?

— Точно! рыжая и блондинка — Ри и Ти! Они ещё в мультике постоянно дрались! — усмехнулся райт Вейтер.

— Да.

Татьяна протянула руку к подруге, Мария тоже вытянулась, и они трижды ударили ладонью о ладонь — тем самым жестом, которым обменивались в знаменитом мультсериале после очередной драки и очередного требования суровой наставницы: "А теперь — миритесь!".

Шляпка Татьяны колыхнула полями, декольте Марии открылось чуть более...

"А ведь действительно — девчонки!" — подумал кто-то.

Н'Баргу улыбнулся тоже, а потом покачал своей большой седоватой головой:

— Да уж... Обнулить такой долг ради какой-то шлюхи?

— Нет, не ради шлюхи. Ради моей гойши, — тихо поправила его Машенька.

— Извини, Великая Богиня, — хмыкнул великий Вождь, — но это возвращает нас к исходной теме. Вы угрожали Стахху, угрожали смертью, и он — мёртв.

— Нет.

— Он жив?!

— Мы угрожали не смертью — перерегистрацией. Что реально! Ведь случилось так, что всё-таки, в Даяне, наши аватары действительно — богини. Причём, с вашего общего согласия!

Н'Баргу пожевал губами, вздохнул, помял подбородок:

— Формально и вправду, ваши мистические угрозы имели смысл только в виртуальном пространстве Даяны, но...

— Но?

— Но эта смерть таки случилась... Настоящая смерть. Здесь, на Гессе. Вы обещали найти видео... Где оно? За сутки можно найти что угодно! Где оно? Только не говорите, что он... что Стахху случилось оказаться в мёртвой зоне!

(Сеть следящих спутников над Гессой развесили по требованию биологов: они отслеживали миграции животных и птиц.)

— Хоть сейчас. Мы нашли его в пять минут. Остальное время собирали статистику.

— Какую ещё статистику?!

— Статистику выбросов сорок восьмого жерла.

— Видео!

— Требуется разрешение клана Гракхх на...

— Даю! — скривился новый Великий Хан.

— Тогда смотрите, — Татьяна подняла джаст, опустила...— Данную "шлюху" её первый здешний клиент назвал Ратхой. Когда я спросила его: "Почему?", он ответил: "Потому что — радость, она — глоток чистой радости". А Н'Дого сказал, что она превращает мужчину в ребёнка, играющегося с солнечным зайчиком. С целым стадом солнечных зайчиков.

Опять подняла руку и акцентировано послала сигнал.

— Я люблю бывать здесь. Смотри — это прекрасно!

Долина Вулканов действительно смотрелась великолепно: зажатая между живописных отрогов Кордитиер, переполненная гейзерами, кратерами, она больше походила на виртуальные измышления художника, выполнившего заказ на изображение жилища горных духов, чем на реальный пейзаж.

— Да, господин, — тихо ответила Ратха.

— Ты улыбнись хоть, — брезгливо потребовал Стахх.

— Да, господин, — послушно раздвинула губы гойша.

Красоты девушке улыбка не добавила: обломанный зуб не красил... Да и рваный порез от щеки до шеи — тоже.

— Ничего, красотка, у КОМКОНа наверняка здесь есть регенерационная камера, уже через пару часов уйдёшь от меня — отлежишься. Как новенькая будешь! А через месяц-другой сама ко мне запросишься! — он прижал её к себе и жадно поцеловал в разбитые губы. — Ты ведь меня не забудешь, правда?!

— Правда, господин.

— Тебе здесь нравится? Честно говори!

— Если честно, то у меня сейчас сильно продавлена эмоциональная сфера. И безусловная красота этого места... Не пробивает...

Стахх взглянул на часы.

— Сейчас пробьёт. Иди за мной.

— Господин, там опасно!

— Это не зная броду — не суйся в воду.

— В огне брода нет, господин...

— А у меня и не брод — расписание извержений. Идём!

Он неплохо смотрелся: рослый, сильный, в спортивном костюме, в спортивной обуви, в модной фуражечке, при модном рюкзачке.

На ней спортивная обувь в сочетании с киппокой смотрелась дико, но в туфельках по скалам не попрыгаешь...

Они вошли в долину. Прошли недалеко, пару сотен метров, не больше. Обогнули всего одно жерло из которого слегка пованивало.

— Этот, — махнул рукой в его сторону Стахх, — через два часа... через два часа десять минут начнет плеваться вулканическими бомбами, но он нам не нужен, нам нужно... — он остановился на небольшом возвышении прямо за кратером, — Ну... Ну! Ну!! — он уже перешёл на дикий рёв: — Давай!!!..

И, словно отзываясь на его зов, из-под земли в небо выплеснулась струя...

— А-а-а!...

Великий Хан резко спустил штаны и опять заревел:

— Давай!...

Татьяна опять подняла руку и остановила поток изображения.

— С вашего позволения следующие пять с четвертью минут я пропущу. Информации там — ноль. А что гойши весьма искусны в минете, вы и без того уже прекрасно осведомлены... Все.

— Да, прекрасно, — расплылся в широченной улыбке Н'Баргу, — безусловно прекрасно...

— Ссылка на непрерывное видео будет в моём отчете, — Таня сухо улыбнулась и пояснила: — Чтобы вы могли передать его экспертам, дабы оные подтвердили вам неотредактированность записи.

Она опять подняла пульт, тяжёлая ткань сползла и обнажила руку почти до плеча, женщина шевельнула пальцем... Стахх застёгивал штаны, неподалеку прямо на камнях, прижав колени к груди слепо поглаживала веки пальцами Ратха... Было видно, что она еле сдерживает слёзы.

— Стоп! — потребовал Риштен.

Татьяна остановила.

— Что с ней?!

— Стахх утверждал, что не любит, когда на него смотрят... в процессе... И чтобы быть в том уверенным, клал пальцы на её веки... Впрочем, по ночам он делал то же. И когда находился сзади — иногда тоже. Ратха очень боялась, что напоследок извращенец выдавит ей глаза. Обошлось, — она перевела дыхание. — Собственно, здесь как раз на это я и хотела обратить ваше внимание. Повторю, что ссылка на непрерывный поток видео будет предоставлен. А сейчас перейдём к завершению. Ещё плюс десять минут.

— Ладно... Осталось тебе со мной... о! — уже меньше часа. Мне понравилось. В моём отзыве будут только превосходные степени. Я тебе даже подарок сделаю... Сиди здесь.

Стахх направился к жерлу гейзера.

— Господин, там опасно... — прошептала гойша, но её, наверное, не услышали. Тогда она отвернулась... сжалась... получилось даже забыться.

— А ты боялась! Держи!

Гойша обернулась. Стахх протягивал ей вырезанный лазерным резаком...

"Вот что у него в рюкзаке было. Слава Господи, не знала я. Умерла бы от страха!"

... вырезанный лазерным резаком один из наплывов с жерла гейзера, выглядевший точь-в-точь, как розоватая копия полуметрового фаллоса.

Именно в это мгновение у них за спиной как взорвалось что-то...

— Бежим! — первым сообразил Стахх, и они помчались. Выброс следовал один за другим, но они почти добежали до безопасного места, до Жёлтой скалы. Осталось только укрыться за нею, как вулканическая бомба насквозь прошила Великого Хана. Рука его расслабилась, Ратха вырвала свою, и бросилась в безопасность. Впрочем, более выбросов не последовало.

— Всё, — проговорила Татьяна. — Ещё мы собрали статистику. Отклонение времени выброса в час от среднего, случается у сорок восьмого жерла примерно раз в три года. Прошлое произошло год и восемь месяцев тому назад. Стахх, кажется, ограничился годовой выборкой. А за последний год отклонения не превышали десяти минут.

Долгого обсуждения не было. Не было вообще никакого обсуждения. Новый Великий Хан встал и объявил:

— У клана Гракхх претензий к сотруднице КОМКОНа Татьяне Стеховой нет.

Сразу за ним высказался Н'Баргу:

— Да, я думаю, теперь очевидно, что это сам Стахх перепутал реальности. Предлагаю поддержать формулировку предыдущего оратора — поддержать от всего Совета Кланов. Против кто-нибудь есть? Значит, единогласно. Ещё предлагаю от имени концерна "Даяна" рекомендовать предстоящей комиссии КОМКОНа продление срока командировки сотрудниц Стеховой и Тургановой... Хотя нет... — Н'Баргу добродушно оглядел круглый стол, — Я предлагаю использовать термин "настоятельно рекомендовать". Против есть? Значит опять, единогласно.

"Какой он все-таки умный мужик! — тихо восхитилась Татьяна: — ведь если б он потребовал голосовать "за", то вслед за райтами ни за что бы не поднял свою руку гракхх. Да и наоборот — тоже. А так — пожалуйста: "единогласно". Учиться и учиться ещё..."

— Ну и что ты так нервничала? Чистый несчастный случай. Задокументированный — не подкопаешься! И скотине этому поделом. Однако, — улыбнулась Мария, — ты заметила, даже эти монстры и те заопасались: Тантра разгневалась — Тантра покарала.

— Если б заопасались по-настоящему — выперли бы!

— Ага, но только "выпирать" пришлось бы вместе со мной и моими гойшами... Которые в обеих реальностях "безусловно прекрасны", — хмыкнула рыжая... — Однако, хорошо, что на Гессе спутниковая система слежения тщательно запротоколирована. Быстро получилось найти видео...

— Всё не так просто. Я не искала видео.

— Не намекай мне, что ты его подделала! Это технически невозможно — не обойти контроль! Даже у Антона нет таких полномочий. Права администратора всей системы выдаются только по авторизированному общему запросу трёх, находящихся на Земле...

— Да знаю я! — отмахнулась Таня.— Ничего я не подделывала. Я просто следила за Ратхой и Стаххом. Последний день. Боялась, что у него окончательно крыша поедет... Поэтому искать мне и не потребовалось. У меня на дисплее всё было.

— Ну тогда что — "не просто"-то?!

— Когда этот извращенец подарил девочке свой камешек, Ратха... да какая, на хрен, "Ратха" — Евгения Фадеева она! — Женька тут же поняла, что в рюкзаке у него — лазерный резак, и чуть сознание от ужаса не потеряла. От этого меня переклинило тоже, я влепила джастом в восемнадцатый кратер... И он проснулся...

— Случайность... Совпадение... Статистика же подтверждает!

— Они побежали, а у меня — истерика, фирменная наша, фамильная. Была бы там — голыми руками в кратер затолкала! А так... Он почти спасся, и тогда я поймала джастом очередной выброс, и перечеркнула им его фигуру. Камень прошёлся аккуратно по моему следу. И что мне теперь с этим делать?! Что делать нам?!

— Почему ты всё это решила рассказать мне?

Рассказывала Мария, но обратился Антон к Татьяне.

— Тебе сколько выдать причин? — вздохнула Машенька.

— Мне — одну.

— Я не хочу, чтобы между нами была ложь, — напряжённо, тихо ответила Таня.

— Принимается, — улыбнулся Антон, и блаженно повторил: — Принимается...

Мария прикрыла веки. Она всё равно всё видела: как Танюшка вылетела из своего кресла, как перелетела через столик, как обрушилась на парня, как перевернулось его кресло, как Антон должен был рухнуть на неё, но она перекинула его ещё и через себя, как у Антона включились, наконец, боевые рефлексы — он смягчил своё приземление и увлёк за собой девушку... Точнее сначала увлёк, а потом смягчил. В общем, он сейчас лежал на ковре, она на нём, и они целовались.

Открыла глаза — они целовались.

"Вот, — подумала она, — так и нарисую: она на нём, а победа за ним; победа за ним, а счастлива она; счастлива она, а ликует он... — она опять вздохнула и закончила мысль: — А сейчас она опомнится, махнёт головой своей блондинистой в мою сторону и скажет: не-е, она не уйдёт...

— Не-е-е, она не уйдёт, у неё, вон, уже пальцы дёргаются: перо с тушью ищут... Такая натура пропадает!

— Можно подумать, я б тебе помешала, — проворчала художница.

— Помешала бы, — проворчала возлюбленная, — мне для этого дела сосредоточится надо.

— На мне? — улыбнулся мужчина.

— Нет, — опять удержалась, чтобы не соврать девушка. — Так было б проще. На себе, — и замолчала, она вдруг поняла: Мария бы ей не помешала.

— Как ты, оказывается, эмоциональна, — не заметил её замешательства Антон. — Словно Тигрица!

— Знал бы ты, — не выдержала, что её с кем-то сравнивают, Татьяна: — Какой Лерка была уродиной!

— Ой, — захихикала рыжая, — ревнуешь!

— Я?! — возмутилась блондинка и опять резко замолчала — поняла: ревнует.

— Хм... — после паузы, напряжённо вслушиваясь в себя, словно себе проговорила: — А почему тогда мне постоянно твердили, что ревность — это плохо?

"И этот пустой взгляд, обещающий возлюбленному полный беспредел — тоже! И он... -размыто, почти до бесформенности, почти до чёрной черноты — он на заднем плане".

Возлюбленный сглотнул и перевёл дыхание.

— Не надейтесь, — пришлось сказать Марии, — не уйду. Сначала переговорим. Сначала — дело.

— Дес.. Пятнадцать минут!

— Ага, полчаса-часик... -другой. А потом он до утра — квёлый и желающий только одного — спать! Нет уж, сначала — дело! Завтра, здесь, на Гессе, будет наш прокурор. На тебе висит убийство. Что будем делать? — она перевела взгляд на мужчину. — Специально для казанов и прочих ромео: уже послезавтра её может здесь не быть! С очень высокой вероятностью! С очень! — убедилась, что поволока в глазах парня потихоньку начала растворяется, кивнула: — Понял? Вот и хорошо. Я пойду чаёк заварю для пущего успокоения... Травку нашли здесь, славкой назвали, часа на два — на три напряжение снимает, славно снимает, аккуратно: без... без разных последствий. Минут десять минут меня не будет — вы уж глупостями тут не занимайтесь.

На то, что теперь парочка по её уходу займётся непотребством, Мария даже не надеялась...

Она нашла чайник... Новомодный, с терморегуляцией: чайник подавал сигнал и выключался за мгновение до закипания. (Блейка по возвращению ждёт сюрприз: его патент начал стремительно окупаться). Достала посуду.

Интересно, Антон припрётся проконтролировать её обращение с настоящим фарфором?

Достала из рюкзачка пакетик со славкой, ополоснула теплой водой заварник, насухо вытерла, намяла травы, заправила её, ополоснула и вытерла чашки...

"Сейчас у них включатся мозги. У обоих. И обоим славка уже не понадобится. И хрен с ними! Всё равно выпьют, как миленькие! А она свою порцию опробует здесь. Дабы "успокоиться мягко и аккуратно — без всяких дополнительных последствий".

Антон присматривать за своим фарфором не пришёл.

Она успела поставить подносик с тремя чашками на столик, когда услышала:

— Это ты?

В этом вопросе не было возмущения, не было и особой радости, не было ни удивления, ни досады, ни зависти... собственно, и вопроса-то особо не было.

— Да, — подтвердила Мария.

— Но никаких же свечей не было!

— Зажечь?

— Зажигай, — согласилась Татьяна. — Только больше не подглядывай...

— А прокурор?

— Мы уже всё выяснили.

— Уже?! Меня не было шесть минут. Только!

Таня улыбнулась:

— Просто прагромеры умеют задавать правильные вопросы. Не только Блейк, оказывается...

— И тебя спросили...

— Антон меня спросил, убивала ли я раньше.

— Да. И ты, и я.

— Да. Я тоже прикрылась тобой. И тогда он спросил: собираюсь ли я что-нибудь скрывать? — пожала плечиками блондинка.

— Ты ответила, — сразу ответила рыжая: — нет!

— Нет, — подтвердила подруга. — Тогда он спросил, он спросил... — она опять пожала плечами. — Он спросил, а какое бы я сама приняла решение на месте прокурора?

Мария пожала плечами тоже:

— Кто ж его знает, что может придти в голову какому-то чиновнику?!

— Нет, — сказал он, — не "какому-то", а конкретно тебе. Тебя же могли бы назначить на подобную инспекцию?..

— А ведь могли бы... — признала Мария.

— И?.. И что? Что бы решила? Ты бы убрала нас отсюда?

"Ни за что! Такие эксперименты не прерывают... Тем более, что проходит он достаточно отдаленно от Земли, на планете, помешанной на изоляционизме..."

Она молчала.

"Значит, и Татьяна решила так же".

Она достала из висевшей на спинке стула сумочки пару тонких свечей, подумала — поколебалась... Добавила к ним ещё одну...

— А это что? — полюбопытствовала подруга.

— Тебе лучше не знать, — отмахнулась подруга, чиркнула зажигалкой, дождалась первых завихрений дымков...

— Приятно пахнет, — проговорила Татьяна.

— Да, запах приятный тоже, — согласилась с ней Мария, подхватила одной рукой сумочку, другой — подносик с чашечками травяного чая. Пахло и от него приятно.

— Осторожней! — не выдержал мужчина.

— Разумеется, — улыбнулась девушка и вышла.

Заниматься посудой она не стала. Подглядывать — тоже. Зачем? В гостиной у Антона электронный планшет был. Конечно, лучше б — настоящую бумагу, настоящее перо, настоящую тушь, да ладно! — дома можно будет перерисовать, а пока... "Выбор кисти" — перо, выбор цвета — чёрный... Вдох, выдох и....

Несколько синхронных волнистых линий — это будут её волосы!.. А потом рука почти сама нарисовала несколько мелких кудряшек... "А это мои?!.."

— Итак, получается, что все твои... — Фрэнк помедлил и отчетливо выговорил: — божественные акты переживаются тобой, как приступы вдохновения?

Когда Мария увидела его в первый раз, подумала: надо же, франк, выставочный образец, вариант — невысокий, цена — по договорённости... Договаривается быстро. Ещё бы! — такой бархатный голос, такие бархатные интонации... А когда он назвал имя, не сумела сдержать улыбку. И тут же поняла, что Татьяна улыбку сдержать сумела... Причём — до того, как прозвучало имя. А потом... а потом её подруга еле сдержала вздох облегчения. Переговорить ещё времени не было, выяснить, что там моментально вычислила мудрая да розовая не получилось. Свою улыбку Машке удалось перевести в кокетливую... Ну уж и чисто под неё чуть задержать рукопожатие. Улыбку подруга тогда удержать опять сумела, а чёртиков в глазах — опять нет.

Сейчас они все, в четвером, сидели в кабинете, который подобрал себе строгий инспектор. Гела била прямо в окно, высвечивая её веснушки, насквозь просвечивая выпущенный из сложной причёски, закручивающийся в пружинки рыжый завиток. Мария вдруг пожалела, что у неё сейчас не коса, и нельзя заняться ею: хотя бы просто поводить её кончиком по губам...

Возвращаясь к реальности, она ответила Фрэнку:

— Да, — и чуть поморщилась, — но...

— С чем-то не согласна? — тут же потребовал уточнения комконовец.

— Ты сам искусством занимаешься?

— Пою. Баритон у меня, знаешь ли...

"Конечно-конечно!" — нарисовалось на обоих женских личиках.

— Это немного не то... — покачала головой Мария. — Недаром называется оно называется исполнительским искусством. Ты исполняешь созданное другим.

Инспектор спорить не стал. Видно было, что его это уточнение несколько задело, но он сдержался.

— Так вот, вдохновение у... извини за высокий стиль... у творцов — это не горящие глаза и не всклокоченная прическа... Как-то Ахматову спросили тяжело ли писать стихи? Она ответила: "Просто — когда тебе оттуда диктуют. И совершенно невозможно — когда нет". Вдохновение — это не когда Толстой исписывает сундуки рукописей... Не видел случайно его черновики "Войны и мира"?.. Вдохновение — это когда ему, валяющемуся на диване, привиделась прекрасная женская рука, и он в полчаса-час рассказал себе всю "Анну Каренину". Вдохновение — это не "юноша бледный со взором горящим", а когда рука рисует сама.

Мария замолчала. Татьяна молчала и чему-то улыбалась, ехидненько так... Наверное, на её реплику об "исполнительском искусстве". Интересно, если сыграть написанную музыку — это искусство, то, что такое — смотреть картину? И Мария улыбнулась тоже. Мужчины переглянулись и еле удержались, что бы синхронно не покачать головами. Уже спелись? Ладно, она об этом подумает позже, а пока...

— И ты уверен, что это — "акты"?! Что это не игры вероятностей? Я нигде не сделала ничего невозможного. Ведь хоть Н'Дого опять начал писать...

— Опять?

— Кажется, он, наконец, внял совету Корвы — начать с нуля. С минимума. И начал с хокку.

— И что? Получается?

— Пожалуйста:

из гривы солнца

выплелась рыжая прядь

а твоя - ярче

— О! — хитро улыбнулась Татьяна...

— Ну... — пожала плечами Мария, и рыжий локон запружинил вдоль её шеи, но она опять обернулась к французу: — Но он же и был поэтом! Таня и Антон — уже любили друг друга. Облачко и то, в конце концов, могло завихриться само по себе!

— Хорошо "вдохновение", — проворчала Таня, — истерика — она и есть истерика. А убийство — оно есть убийство.

— Ещё и это, — согласился инспектор. — Вспомни свою реакцию на убийство прошлое.

— Не хочу, — подернула плечами Татьяна.

— Почему? — тихо спросил Антон.

— Девочка неделю была в прострации, — пояснил инспектор, — В прострации от убийства, совершенного в боевой обстановке и полностью оправданного последующим расследованием. А сейчас?...

— А тогда тоже была... истерика? — спросил Антон.

— Нет, — сразу ответила Мария и повторила: — Нет.

— Да и истерика — в данном случае не алиби, — покачал головой Фрэнк. — Ещё когда она училась, её проверили... Вплоть до прабабки — ни одного уголовного дела, ни одного невосстановимого повреждения, ни одного обращения в официальные органы. Более того: не нашли ни одного разрыва с близким человеком, как следствия истерической выходки. Свидетели в один голос: она сама себя не помнит! у него в эти моменты только спинной мозг действует! она отморожена! он психопат!.. А пострадавшие добавляют: "да был дураком, и поделом мне", "да вообще-то, сама я виновата", "да и к лучшему". Классический случай: Анна Стехова закатила мужу истерику ревности прямо на съемочной площадке, пришлось менять актрису, пришлось переснимать 10% процентов материала... А результат... Результат — "Тёмный мёд".

— Да и если действительно было не прямое воздействие, а воздействие на вероятности, то... То лучше и не думать...— криво улыбнулся Антон.

— Почему?

— Потому что это в вашей Даяне сместить вероятности значит всего лишь дать другое значение какому-нибудь коэффициенту, а в нашей реальности законы вероятности — в истоке всего и хребтом всему. Более монументален разве что закон инерции... — взглянул на подобравшуюся, как кошка перед броском, Танюшку и улыбнулся: — Меня ещё в детстве учитель физики поразил, когда законы Ньютона изучали. Дал определение: "Тело сохраняет состояние покоя или равномерного и прямолинейного движения, если на него не действуют внешние силы или их равнодействующая равна нулю". А потом добавил: и не только физическое тело, но и общество, но и личное настроение человека — да и всё остальное. Это всеобщий закон. Один из немногих воистину всеобщих. — Антон покачал головой, — И они, эти два закона — на равных. Ведь не понять: это инерция заставляет монету равномерно падать на обе стороны, или причиной равномерного и прямолинейного движения — предельно узкая петля гауссова распределения. В любом случае игра с ними — как... — он помолчал, подбирая сравнение и нашёл: — как подправлять постоянную Планка.

— Но пока нет никакого смещёния, — улыбнулся представитель Земли, — нет. Как вы заметили, время извержения аккуратно внутри вероятностного коридора, а все твои "вдохновения", — он переадресовал свою галльскую улыбку Машеньке, — пока только вдохновениями и остаются.

— То есть вы сами не верите ни в какие "акты"?

— Сотрудницы КОМКОНа выразили опасение, КОМОКОН усилил контроль. Я здесь. Всё. Да, кстати, у данной темы нет названия. Предложения будут?

— Нет, — сразу отказалась Мария.

— Нет, — следом за ней повторила Татьяна и зябко повела плечами.

А Антон улыбнулся.

— Что-то вспомнил? — спросил его второй мужчина.

— Боттичелли.

— О, пойдёт, тогда утверждаю название: "Прибои Кипра".

— Тогда я ещё задам вопрос, — Антон аккуратно поднял свою китайскую чашечку, сделал глоток кофе, поставил чашку на столик. — А были ли прецеденты? Есть ли смысл в опасениях, темах и названиях?

— У тебя же первая форма допуска? — уточнил безопасник.

— Да.

— Это я об уровне секретности информации, — ещё раз уточнил он. — Так вот Тёмный Бог Кванны действительно совершал чудеса.

— А именно? — сразу подобрался Антон.

— Внепространственные перемещёние по планете — доказаны, как минимум, шесть случаев; телекинез — двадцать два; пирокинез — доказано, повторю: только доказанных — более сотни. Однажды — сжег наступавшую на них роту десантников. Ну и по мелочи: излечение ранений, очистка и дезинфицирование воды: его отряд неделями брал воду из местных болот. В джунглях много грибов — ядовитые только почти сплошь, так он как-то три дня подряд ими кормил свой отряд. Первым садился за стол — ни одного отравления... Воздействие на психику людей чудесами считать не стали... Тем более, что некоторые успешно сопротивлялись... Азалины, к примеру. Он их на их концерте привлечь / загипнотизировать / заколдовать пытался. Не вышло. Тогда он сразу же попробовал их просто захватить... Но за Азалиных встала половина зала. Очнулись от транса и бросились в драку. И Азалины сумели вырваться, сумели стать ядром консолидации... Но... тогда очень серьёзно и необычно надолго засбоила внешняя связь. И не только с Кванной. Поэтому мы с Кванной не насторожились. Азалины сигнал тревоги дать смогли только через несколько недель... Которыми Тёмный воспользовался очень эффективно, очень. И ещё одно... Правда, это недоказано... Ещё там якобы были сбои с однородностью времени: внутри отряда Тёмного... В общем, их календарь разошелся с нашим на восемнадцать дней.

— Словно они побывали в субсветовом полете?

— Уж тогда — весь остальной мир: они прожили больше. Повторю: это не доказано. Почти все его "апостолы" погибли. Уцелевшие — адекватностью уже не отличались.

— Вы всех взяли?

— Неизвестна судьба шестерых — шестерки внутреннего круга. Наиболее вероятно, что их он сжёг вместе с собой. Но...

— Сжёг?!

— Их, последних, брали на его главной базе. В "Святилище". И он — пирокинезом. Себя и всех, кто оставался с ним. Не уцелело никого и ничего. Ни черепов, ни костей — только пепел. Пепел, разумеется, исследовали тоже. Из неожиданного — была в Святилище какая-то сложная электроника. Но, вообще-то, главная неожиданность: пирокинез на себя. Раньше он сжигал только других, чужих людей — жерв. Кстати, именно это и считал основой своей "божественной силы".

— Если эта сила — засвидетельствована, то к чему ирония?

— Она его не спасла. Божеством мы считаем, — комконовец чуть выделил слово "мы" и повторил: — мы считаем существо, которое способно к сверхъестественному и... и которое бессмертно. Вот таковых у нас не зафиксировано. Из всех великих чудотворцев только Иисус — воистину воскрес. А Будда — пятый век до нашей эры, и Магомет — шестой век нашей эры, умерли вполне по-человечески.

— Существование Христа исторически не доказано, — пробормотал Антон.

— Апостол Павел — личность вполне историческая. А он встречался с остальными апостолами, говорил с ними, верил им. Это не доказательство?

— Но всё равно с шестого века по двадцать шестой — только "Тёмный бог"?

— А инквизиция? С чем-то она боролась? Может — перехлёстывая, может — больше на публику, но с XII по XVIII века она всё же над чем-то работала, с чем-то реально нереальным дело имела?

— А поближе? В цивилизационные времена?

— Есть и поближе... Ещё раз напоминаю про твою форму допуска... Людены.

— А в этой-то сказке что секретного?!

— Что это не сказка. Это мы много и много работаем, чтобы то Великое Откровение, которое потом стало побудительным мотивом массовых генетических опытов, которые и вызвали генетические войны, ныне насквозь проросло сказками. И сказками — стало. А на самом деле: вторжение люденов — было. Пришли и ушли. А у нас... В кодексе Логовенко было обещание, что, если у нас что случится, они помогут. В последних войнах не помогали. Более того, есть версия, что именно они их и спровоцировали. По крайней мере известно, что именно они были противниками фукамизации — и её теперь не стало. А мне жалко... Нам бы оно не помешало... Как там? "На несколько порядков увеличенная сопротивляемость организма ко всем известным инфекциям, вирусным, бактериальным и споровым, а также ко всем органическим ядам и способность организма адаптироваться к таким физическим агентам внешней среды, как жесткая радиация, неблагоприятный газовый состав атмосферы, высокая температура.... многократно повышенная способность организма к регенерации поврежденных внутренних органов, увеличение диапазона спектра, воспринимаемого сетчаткой, повышенная способность к психотерапии...". Не генная это операция, и расторможенность гипоталамуса по наследству не передавалось! Но кодекс Азалиных... — Фрэнк развёл руками и продолжил: — Однако, людены показали, что есть среди человечества экземпляры, способные на... На что? При каких условиях — это "что-то" освобождается? Каковы моральные устои "освобождённых"? Можно ли их корректировать? Да самое простое, наконец: был ли Тёмный таким вот освобождённым?

— Но тогда.. Импульс Логовенко тогда тоже — не сказка? Разве тогда он не проверяется? А у Тёмного?

— Проверяется. На Земле и в большинстве колоний входит в перечень обязательных "младенческих тестов". Обнаружен ни разу не был.

— "В большинстве"?

— Аппаратура — дорогая, тест, соответственно — тоже. Положительных реакций не даёт не первое столетие. И Серая Лига данный тест из числа обязательных исключила. Поэтому на Кванне — его нет. Поэтому Тёмный обследование по данному параметру во младенчестве не прошёл. Тела его тоже нам не досталось — только пепел. И что — люден он такой дикий? Или это — ещё один, совершенно другой механизм? А ведь если таковой не один, то...

— То, скорее всего, их и не два, а...

— Термин "бесконечное множество" — избыточен, но близок тогда к реальному, — улыбнулся Фрэнк.

— И ты — улыбаешься?! — не улыбнулась Татьяна.

— Ты лично следила за бегством по техническим проходам Блейка от райтов?

— Нет.

— Ты лично следила за охотой на крякш того лузера?

— Нет.

— Ты лупила джастом по экранному изображению всех этих эпических подвигов?

— Нет.

— Ещё вопросы есть?

— Нет, — вынуждена была ответить Татьяна.

— Тогда есть у меня, — уже откровенно рассмеялся парень: — А где он нынче, этот ваш Блейк?

— А знаешь что, — мстительно улыбнулась Татьяна Марии: — А нарисуй-ка ты этого нашего Фрэнка.

И Мария улыбнулась тоже и чуть погладила зубами нижнюю губу.

22. Пара клинков

Фрей сидел на выступающей с края террасы Тантры плите, смотрел на водопад, смотрел на разгорающийся на горизонте закат и улыбался. Вид действительно был впечатляющ: срывающаяся в двухсотметровую пропасть вода, радуги в тумане над нею и даль, даль, даль... Река, там, внизу текла по прихотливо изгибавшемуся проходу меж отрогами Кордитиер, и была она в свете заходящего солнца яркой и синей, как долгое поле цветущего льна.

"Н'Дого бы у нас понравилось", — подумал шут и улыбнулся: ему привиделся леопард, танцующий то ли на поляне льна, то ли в синих брызгах горной речушки.

Опять захотелось петь.

"Уже ж два года, — подумал он, — почти два года... Даже слушать не хотелось, не то, что б самому!.. Неужели и вправду, Богиня? Потому что это сверхъестественно! Ведь опять же!.."

Он не выдержал — встал.

"Но это... я ж "на посту"... Да и хрен с ним!.. — отбросил он глупости. — Что-нибудь русское? фольклорное — чтоб только мелодия? Нет. Ещё проще — чтоб только голос".

И, как мужчины кричат — от счастья, как женщины от счастья плачут, он — запел.

<*Ман> — Хороший голос...

<*Тон> — Его собственный, родной. Дойдя до пятого уровня, поставил своему аве — по бонусу. Сейчас на Гессе у себя в келье поёт — в Даяну транслируется.

<*Ман> — С таким голосом и в реале бы не затерялся.

<*Тан> — Немного не повезло, немного не хватило характера...

<*Тон> — Откуда знаешь?

<*Тан > — Я всю группу вокруг Блейка прошерстила — интересно же!

<*Фэн> — И что с ним?

<*Тан > -Банальная история... Двое лучших в училище, финальный конкурс, и на следующий уровень послали не его. Мать психанула, он — следом. Он обвинил жюри в предвзятости, она обратилась в профсоюз. Последовало скандальное разбирательство. Установили: мальчики приблизительно равны: у Фрея — чуть больше таланта, у его соперника — чуть лучше техника. И у соперника гораздо лучше с работоспособностью... Да и с прочим: со скромностью, с вежливостью, с "умением жить в коллективе".

" - Ну, если вам нужен не талант, а скромность, то не нужны мне ни вы, ни ваши "коллективы", ни ваша реальность!...

Вытряс у мамочки денежки, и вот здесь. Ленивым Фрей был, ленивым... Впрочем, таким и остался.

<*Ман> — А голос мне всё равно нравится...

<*Фэн> — А ты его нарисуй :)

<*Ман> — Голос?

<*Фэн> — Тьфу ты... А впрочем... Сможешь?

Н'Дого шёл в Тихую долину. Дорога его не страшила. Конечно, непривычно, когда у тебя минус три уровня — за срыв клановой этой печати, чтоб её!... Эх, даже почти четыре! — рядом же с двенадцатым уже был! — но следопыт он или нет?! Блейк вообще здесь прошёл нулёвым, а у него восьмой уровень, как-никак, остался... Да и не в одиночку он идёт: сзади, за спиной чуть слева — Н'Дага, а слева...

"Чёрт! Опять забылся..." — мысленно выругался он: Н'Дага сразу после выхода из клана потребовала, чтобы её теперь звали — Дага. "И ты будешь вооружен на обе руки", — улыбнулась она. Да, вторую его женщину звали Скьявона. А это, оказывается, не просто красивое итальянское словцо, это, оказывается, название какого-то там типа средневекового клинка — венецианского, что ли...

Сейчас Скьявона держалась за спиной, чуть справа. И она теперь была выше его по уровню... Что тоже непривычно!

Н'Дого шёл в Тихую долину. Впрочем, только говорится, что "шёл". Обычный темп передвижения по Даяне — бег. И они втроём — бежали. Первому бежать труднее: он выбирает одну из звериных троп или пробивает сквозь траву новую, он следит, чтобы не въехать в какую-нибудь магическую дрянь, чтобы не нарваться на засаду хищников. Поэтому мужчина и двигался первым.

Женщины — они странные. Понятно было, когда он писал стихи и был известен на всю Галактику, но чего они находят в нём теперь? Почему они мирятся с существованием друг друга? Почему они допускают существование ещё и третьих? Он бы... Нет и никогда! Либо с ним — и только с ним! Либо без него — и насовсем!

Так, пора осмотреться... Он потихоньку притормозил... Потом встал, широко, прочно расставив ноги. Никаких слов давно уже не требовалась: Скьявола пристроилась рядом, прислонилась, опёрлась, прижалась. Он крепко обнял её, а она сложила ладони лодочкой и чуток присела. И Н' ... Дага! просто Дага! — как по лесенке: руки Скьяволы — её плечи, придерживаясь за её шею, придерживаясь за его шею, вскинулась на плечи ему. Выпрямилась, балансируя, огляделась... Легко спрыгнула вниз.

— Там, — мотнула она головой по ходу движения, — стадо. Что-то вроде туров или бизонов.

— Не пойдём, — сразу отказался Н'Дого, — Еда есть, а нарываться на хищников... С нашими новыми уровнями...

— Тогда ориентир — вон тот одинокий дуб.

"Странно, откуда в саванне взялся дуб? — промелькнуло у следопыта недоумение, — А хорош — не меньше привычных здесь баобабов... Пожалуй, даже разлапистее..."

— Принято. Пошли.

Да, давно он уже не "следопытствовал" — всякую чуйку потерял!

Они опять побежали.

В первый здешний год Н'Дого ни в какие кланы не вступал, а бродил от холда к холду — когда один, когда с кем-нибудь из таких же бродяг-шутов или с охотниками или с водителями. С Глосой, кстати, пересекался тоже — она его вспомнит... (Да и ему она запомнилась: термоядерная девчонка!) Его принимали всюду. Конечно, прошлая слава способствовала, да и... Стихи так и не вернулись, но рассказы время от времени случались, и благодаря ним, на Старой Терре в верхней тысяче он всё ещё держался... Как-то возникали и пропадали девицы... пропадали, пропадали... А эта чернокожая / белолицая парочка пропасть не соизволила.

А потом бродить надоело, устал он... Постарел, что ли? Ведь больше всего опротивели аскетичность его поганой "кельи" и их тоскливые "рационы"! Тут-то к нему и подкатил Н'Баргу, лично... В результате — новые апартаменты в холде мбаду Н'Дого нарисовал себе сам. И к его девочкам вели теперь длинные коридоры, и его девочки перестали мешать друг другу, вечно мозолить друг другу глаза. Уже полтора года они с ним... Рекорд, однако...

Втроем они к Н'Баргу рвать печати и заявились — даже Скьяволу удержать не получилось, а, вроде ж, чего бы ей делать у главы клана, членом клана не будучи?

Умный он всё-таки дед, отговаривать не стал, ругаться не стал, наоборот: "Если что, возвращайтесь! Твои комнаты твоими и останутся. Или... хоть в гости заглядывай, а?"

И ещё... Успокоил насчет Ратххи: "Кремень-девка! Представляешь, ей предложили пластику от Льва Зильберштейна, а она обошлась биованной и попросилась задержаться на Гессе — медсестрой в больницу. И лицензию соответствующую предъявила! Хотя медицина эта — прикрытие, на самом-то деле наверняка будет гнать на Старую Терру травяные сборы, чтоб не нищей на свободу возвращаться... Совет Кланов новую ставку утвердил... А куда б мы делись после того, как один из нас такое с ней сотворил?..."

Женщины — они странные... "Кремень"... Кто бы мог подумать. Она — мягкая, как полураскрывшиеся бутоны роз. Игривая, как котёнок — как два играющихся друг с другом котёнка! И ясная, как... Ну, это он уже говорил, — как солнечные зайчики, пускаемые семилетней хитрой девчонкой, улыбающейся во все свои полтора зуба!

Впрочем, Ратха... Нет, ей это уродливое гракххское словцо не шло, её родное — Женька, лучше! Так вот Евгения, как и остальные гойши, — профессионалка. Просто профессионалка. Просто профессионалка сумасшедшего класса! Как-то Скьявола рассказала байку про Иоганна Себастьяна Баха — того спросили: кто у Вас за образец? "Наш сапожник", — ответил гений. "В чем?!" — "Он за всю свою жизнь ни одной пары не стачал бесплатно".

Девочке после того урода надо хотя бы опомниться, придти в себя. Опять вспомнить, как играть с котятами, розами и лучиками света. А плату за.... за травму на производстве она не забудет, придёт время вспомнит и, раз она "кремень" — выбьет.

Вот тебе и "солнечные зайчики"... — задумавшись про русскую, он на русский и перешёл. "Сол-неч-ны-е зай-чи-ки" — хм, семь слогов... Длинная строка хокку, однако... Получится? Ну, можно, хоть попробовать... И не на бегу же!

Н'Дого остановился:

— Привал... Минут на пять... И не мешайте мне.

Года два назад поэт-следопыт сказал бы: "...и не лезьте ко мне!". Тихой сапой, мягонькими лапоньками, острыми коготками женщины потихоньку приучили мужчину почти к вежливости. Но и сами выучились "не лезть" — научились становиться неслышными и незаметными и научились неслышно напоминать о себе, напоминать, что с ними лучше, чем без них. Вот и сейчас никто из них громко не "заявлял о своём отсутствии", но на реальном столике, перед задумавшимся, заглядевшимся в реальное окно Н'Дого, словно сам по себе, появился чай — горячий, пахнущий солнцем и высокими плоскогорьями. (Да-да, Скьявола с подругой зашли недавно в новомодную чайную, ту самую, которую едва не разнесли "оглашённые" Блейк с Глосой... и вслух посетовали, что опять не удалось вытащить "их мастера": он, видите ли, считает, что у него кризис, и не любит больше появляться на людях... Но — ведь правда же? — такие вещи, как "Леопард..." вообще пишутся раз в жизни... Скидку на постоянное точечное снабжение получилось выбить существенную).

А в средневековой сказочной саванне огромный чёрный воин достал из заплечного мешка павлинье перо, бумагу, недовольно огляделся... Невысокая чёрная — как глаза цыганки, чёрная женщина, улыбаясь, села перед ним, приняла перо и сразу протянула его в сторону, а сама развернулась спиной, чуть пригнулась... У второй женщины чёрными были только волосы, но были они черней и кожи, и волос её спутников! Она взяла перо, поднесла пальцы к его кончику — свернула крохотная молния... И женщина передала заточенный инструмент письма поэту. Н'Дого возложил лист бумаги на спину Даге.

Три строки, семнадцать слогов, с указанием на время года и отсылом в вечность...

Вот на этом контрасте: мгновение-сезон-вечность, держится японская классическая хокку. Русских в XXI веке впечатлила предельность лаконичности, но философский парадокс они заменили просто парадоксальностью — любой... Любовной, конечно, чаще всего...

И ведь и у него раньше получалось... И недавно вроде бы началось получаться опять.... Итак, из-за чего распрыгались зайчики и что с ними стало... И пять минут на три строки — на все семнадцать слогов... Потому что дольше — бесполезно!

Нет, не вышло. Опять. Прозаическая фраза про хитрую дошкольницу и та ярче... Оно и понятно: в ней-то не семнадцать слогов, а внутреннего контраста в его хокку нет.

Н'Дого чертыхнулся, запулил яркое, глазастое перо в кусты, смял бумагу...

— Ну, дай почитать! — жалобно попросила Скьявола.

— На!

Два года назад он бы и в неё запулил бумажным комком. И она б обиделась. И ходила б с расквашенной мо... с обиженным личиком неделю кряду. Однажды он не выдержал этого издевательства и заорал на неё — она зарыдала! В три ручья! Вот такенными слезами! В общем, семь бед — один ответ, пришлось-таки переться в "Камни" и дарить ей браслет из лунных агатов. И Даге... хотя тогда она откликалась на "Н'Дага"... Пришлось и Н'Даге дарить — потому что, а как же иначе?! — дарить тоже... Чёрт его дёрнул, разнообразия ради, купить той ожерелье! Пришлось додаривать Скьяволе ещё и серьги, а потом размахивать чеками и доказывать, что хоть у одной три предмета, а у другой только один, но стоимость-то подарков им обеим практически равна! Но чтоб уравнять их окончательно — пришлось собраться и вывести обеих на концерт. На скрипичный концерт! А потом любоваться собой в новостях официалов... И выслушивать комментарий, что, мол, Н'Дого продолжает поражать своим откуда-то появившимся постоянством, но, что слухи о его теперешней нищете, судя по драгоценностям его спутниц, основания не имеют... И тут же несравненно-юная Мила Милонович, улыбаясь с экрана, добавила: "Хотя... так как явно единый комплект был поделен меж двумя девушками, то и былого роскошества у поэта больше нет".

Н'Дага, услышав такое, просто зашипела, а Скьявола кинулась поэту на шею:

" — Милый, как же я тебя люблю! Всю жизнь мечтала по-реальному уделать Ми-2! "Единый комплект"?! Ох, как она у меня теперь попляшет! Ей теперь всю оставшуюся жизнь при этих словах икаться будет!

Что потом на форуме официалов творилось почти две недели — тему сразу вынесло на главную страницу... Бр-р-р... Добрались даже до авторов всех трех вещиц...

Те, в знак признательности за такую обалденную рекламу, сообща предложили им ещё один комплект — в подарок.

" — Два! — заорал Н'Дого, — два одинаковых, но разных!

" — Тогда дамы засвечиваются в них!

" — Принято!

...А лучше зрелища любимой женщины перед зеркалом, любующейся собой и драгоценностями — собой в драгоценностях! — только зрелище двух таких женщин.

(Здраво обо всём поразмышляв... "по-реальному уделать Ми-2", ага, размечталась... он на той, уже совсем увядшей ветке форума, которая давно сползла с главной страницы и благополучно усыхала в архивах, написал... без всяких подписей, написал только два слова: "спасибо, милая....", да-да, именно так: четыре точки в многоточии! И в тот же день, чуть ниже появилась ещё писулька — тоже без подписи, с теми же четырьмя точками: "котик, мне было не трудно.... а они хороши.... жаль, ты не любишь делиться.... но.... что хоть кто-то из моих знакомых регулярно трахает эту корву, не может не вызывать чувства глубокого удовлетворения....", и смайлик на фоне россыпи агатов.

"Корва"?! Скьявола — это Корва?! А ведь сходится... Потому что "корва" — это "ворона" с итальянского, а Скьявола упоминала как-то, что её в детстве вороной и дразнили.... Ни-че-го ж себе... Считалось, что никому неизвестно, кто в реальности стоит за этим псевдонимом — может, жуткая уродина, которую даже пластика не берёт, может — целая банда ехидных девиц... Прячась, она даже на получение Статуса не явилась. Вот только у Ми-2, в бархатных её ручках, ресурсы официального канала...

"Глубокое удовлетворение" — играл он как-то с нею в эту игрульку: глубже! глубже!! Ох-х-х.... Но "котик"! Знает же, ненавижу! Однако, признаем: то, что его помнят — приятно... Неожиданно приятно...

Вся эта переписка через день тихо и без следа исчезла... Хотя всегда пропагандировалось, что стереть с форума что-то у незаблокированного пользователя без его разрешения невозможно... Разумеется, он не стал поднимать скандала: где мои драгоценные реплики?! Заместо он ещё повторил: "спасибо, милая...." И получил в ответ лаконичный анонимный смайлик.

Но как же ему три-четыре года назад доставалось от Корвы! А теперь, выходит, вот?.. Так что обо всём об этом: тс-с-с!.. )

Н'Дого улыбнулся воспоминанию, кое-как расправил листок и протянул его итальянке. Она положила его на ладонь, другой прогладила... Хорошо бы и в реале иметь такой переносный утюжок! Перевернула, прочитала:

Улыбается...

Солнечные зайчики

Растанцевались

— А мне нравится, — заулыбалась Дага...

Наверное, представила пляшущих рыжих длинноухих.

— И чего все на неё ведутся? — буркнула Скьявола. И ведь, сразу поняла, о ком здесь! — женщина, как женщина. А если б срезать с неё хотя б половину её бюста, то, глядишь, мужчинам и зайчики б грезиться перестали, — она запрокинула голову, посмотрела, на Гелу, и добавила: — Полдень скоро...

— Всё! Собираемся и трогаем! — не стал спорить мужчина. — Обед устроим в тени, под дубом... через полчаса.

Чёрная женщина легко вскочила, легко закинула за спину рюкзак. А женщина, у которой чёрными были только волосы, достала из рюкзака папочку, развязала тесёмки, раскрыла, аккуратно добавила в неё ещё один разглаженный листочек, закрыла, завязала, вложила. Закинула отделанный вышивкой рюкзак за плечи...

Они опять побежали. И до выбранного ориентира в полчаса уложились. Вот только...

Что что-то неправильно, он сначала только почувствовал. Затормозил, пригляделся и понял: на одиноком дереве не было птиц.

— Что? — спросил тихий голос справа.

— Кто-то разогнал птиц, — ответил тихий голос слева.

— Обойдём? — предложили справа.

— Прятаться?! — возмутились слева.

— У тебя уже не десятый уровень!

— Вот и подправим.

— Вперёд! — решил Н'Дого. — Тихо.

Он отстегнул из-за спины копьё. Активировав, увеличил его длину почти вдвое и проявил лезвие. Такие копья дороже обычных раз в пять, но на оружии следопыт не экономил.

Дага без слов последовала его примеру, а Скьявола — нет. У волшебницы копьё за спиной тоже было, но пользоваться им она не любила: большая девочка предпочитала маленькие кинжалы.

Ветер дул на них, а тихо ходить их следопыт выучил: если есть шанс, что эта длинная травинка дёрнется — её надо обогнуть. А если на неё одну уйдут добавочные пять минут — так и что? На то оно и "тихо".

Под дубом рылись, собирая прошлогодние жёлуди, четверо трицератопсов.

— Нечего нам тут делать, — шепнули слева. — Пошли.

— Отнюдь, — не согласились справа. — Рога. Или мы что? К Блейку пустыми заявимся? Алхимик у него есть, и тот нам за четыре малых рога бо-о-льшое спасибо скажет.

— Твоя магия против них — нуль.

— Ну, не совсем уж и нуль...

— Гасится на 90% .

— Ты ж сама хотела себе рейтов подзаработать — вперёд!

— Не хочу... Они красивые, — покачала чёрной головой одна.

— А я хочу, — пожала белыми плечами другая. — Они дорогие.

Чёрный мужчина вмешаться не успел — белая женщина резко наступила на сучок, тот хрустнул. И четыре трёхрогих головы разом повернулись в их сторону. Скьявола вскочила и, как по лестнице: плечи сидящей на корточках Даги — плечи сидящего на корточках Н'Дого, взметнулась в воздух и сверху засадила в травоядных динозавров файером.

Будь на их месте какие-нибудь млекопитающие да пусть даже носороги... Но твари земли к огню почти имунны. Зато они увидели врагов — людей...

Говорят, когда на охотника несётся кабан, он ему кажется танком, а теперь представьте четырех рогатых кабанов размером чуть ли не с броневик каждый...

Н'Дого кинулся вправо, Дага — влево, а Скьявола понеслась вперёд.

— Куда?! — закричала Дага и резко повернула вслед за нею.

— Куда?! — заорал Н'Дого, но повернул тоже.

С носорогами фокус Скьяволы не прошёл бы, но эти тупые ящеры... Женщина стала целью сразу всех их, они сгрудились и, когда она резко изменила направление, синхронно повернуть им — не получилось. Один налетел на другого, на них — третий. От падений этих бэтээров из палеоценовой эпохи, казалось, затряслась земля...

Скьявола увернулась от одной валящейся туши, следом — от другой, вырвалась на простор и понеслась к дубу. С разгону взлетела по стволу дерева на нижнюю толстенную ветку, прямо к сидящей на ней женщине.

— А?! — закричала она.

— Класс! — подтвердила та.

— Один!

Это Н'Дого всадил копьё в первого завалившего трицератопса.

— А теперь смотри!

Как Н'Дого и Дага в два копья разделались с тремя оставшимися динозаврами, следить было действительно занимательно... По крайней мере мелкая блондинка чуть ли не визжала от восторга.

— Бой понравился? — успела спросить её итальянка, пока взбешенная негритянка неслась к дереву.

— Да!

— Плати! — потребовала Скьявола и с дурашливым ужасом объяснилась: — Или меня сейчас саму убьют.

— Убедила, — улыбнулась Тантра, выдернула из венка яркий цветок и подбросила в воздух. Его подхватил порыв ветра, чуть отнёс в сторону... А там цветок резко пошёл вниз и воткнулся в почву. — И поспешите, а то Блейка нет, и им трудно...

— Да где же он?

Но рядом уже никого не было.

— Дай реальное слово! — зашипела Дага.

В реальности Гессы Скьявола была аскетически правдива, а ложь внутри их маленькой семьи выжигала калёным железом... По крайней мере Н'Дагу реально обожгло, когда та с ужасом её спросила: "Ты сумела соврать любимому?!" И язык уже не повернулся пробормотать, что, мол, это ж "по мелочи". И смогли же чёртовы Азалины навязать свои предрассудки целой Галактике!

А вот в Даяне итальянке случалось привирать просто самозабвенно, пришлось придумывать критерий истинности. И поэт нашёл формулировку.

— Реальное слово! — тут же подтвердила белая женщина. — А вы её реально не видели?

— Опиши, — не стал отвечать на очевидное Н'Дого.

— Небольшая, лёгонькая, светлые волосы до пяток, светлая туника, венок на голове... Всё как описывалось — Богиня.

— Странно...— недоумённо пробормотал он, но тут же задумался над другим: — Значит, бой ей понравился, но в оплату — всего лишь вон то?

Они все втроём всё смотрели на лежащий на траве цветок, и никто не мог решиться нагнуться и поднять его.

— Ты видел другую... — задумалась Скьявола, — и про другую рассказывал Даге, и Дага тогда согласилась с тобой, то есть с Ней... И хм... И Она тоже сидела на ветви дуба, и у Неё тоже вниз свисали длинные пряди волос...

— Хочешь сказать, что Они нас поделили? — удивился чёрный мужчина.

— Стоп! — не стала заморачиваться мистикой чёрная женщина. — У кого-нибудь вилочница есть?

— У меня должна была сохраниться, — сразу повернулся к своему рюкзаку следопыт.

— Кто? — спросил он, достав.

— Ты, — ответила Скьявола.

— Нет, — тут же не согласилась Дага. — Ты.

— Ты, — подтвердил Н'Дого и протянул вилочницу ей.

— Я, — признала Скьявола. — Дрались вы, но оплату выбила я. И дадено мне. Уберите цветок. Он тоже — мой, но сейчас уберите. Но... только...

Великан-поэт только улыбнулся: он умел обращаться с цветами. Опустился на колени, обеими руками поднял цветок, погладил его губами, встал, отошёл, положил — возложил! — на рюкзак белоликой.

— Ну, Богиня, не разочаруй меня! — азартно проговорила та, опустила вилочницу параллельно земле, сделала шаг вперёд, другой, третий... И вилочница клюнула.

— Yessss!!.. — закричали все трое в один голос.

Дага кинулась, было, разгребать землю руками, но Скьявола не пустила её:

— Лопатку!

И копала сама.

Это оказалось длинным металлическим ящичкоом. По бокам его вился орнамент, а на крышке красовался своей статью выбитый чеканкой леопард. Защёлка выглядела очевидной. Белоликая откинула её, раскрыла, взглянула и отошла. То, что было внутри — было не для неё. Там покоились два клинка — скьявола и дага. И у обоих на лезвии — подпись мастера: знак женского начала и прыгнувший леопард.

Поэт опять встал на колени. Приложился губами к выбитому иероглифу. Выпрямился. И от всей души взмахнул скьяволой. Шелест рассекаемого воздуха расслышали все трое. И все трое услышали шелест воздуха, рассекаемого телом выпрыгнувшего из-за ствола дуба леозавра... Ну, а уж рёв... Леозавры меньше тигрозавров, но... Пантера, вон, тоже мельче медведя, но медведя можно взять на рогатину, а попробуй с рогатиной выйти на чёрную хищную кошку... Изобретённая местными прагромерами доисторическая кошка, что остановилась перед ними, тоже была — тёмной. И — самкой.

Н'Дого выставил вперёд клинки, Дага метнулась к своему копью...

— Замерли! — в голос закричала Скьявола.

За годы странствований они привыкли подчиняться тому, кто первым найдёт решение, научились доверять друг другу. Остановилась даже Дага...

...И даже, вроде бы, леозавра... Она хлестала себя хостом по бокам, рычала, прижав уши к голове, но не двигалась с места.

— А теперь — дагой! — опять выкрикнула Скьявола.

Воин осторожно опустил длинный клинок, и выплеснул весь свой адреналин во взмахе короткого...

То, что сорвалось откуда-то сверху, люди поначалу приняли за птеродактиля , но это был — дракон. Тоже — алые всполохи по краям чёрных крыльев не оставляли сомнений — самка. И детёныш, наверное. Детёныш чёрного дракона. Взрослые — они с диплодока, эта была чуть только больше леозавры. Подражая взрослой, девочка-дракончик хотела взрыкнуть, но голос сорвался в неуклюжий писк. Тогда она вытянула шею вверх и дохнула огнём... Струя чистого тёмного пламени ушла в небо...

— Что?.. — длинно выдохнул мужчина. — Идти знакомиться?

— Нет, — отказала женщина: — Иди, прими их верность.

Показалось ли ему, что он услышал в её голосе нотку ревности? Наверное, да, показалось. Но пока самки обнюхивали его, пока они облизывали его, пока они урчали под его руками, обе женщины глухо молчали. Обнялись и молчали.

В железном ящике оказалось второе дно. И ножны. И когда клинки были убраны в них, леозавра с драконочкой в три прыжка, в три взмаха крыльев растаяли в воздухе.

И Н'Дого обратился к Скьяволе:

— Достань-ка тот листочек...

Скьявола поняла его, достала папку, листок... Дага вынула перо — простое, гусиное. И поэт ниже первого варианта начертал другой:

Улыбается...

А солнечных зайчиков

Не было вовсе

— Ты теперь отказываешь ей?! — изумилась Дага.

Поэт не ответил, лишь сам улыбнулся. И опять никакие солнечные зайчики не брызнули. Впрочем... Если аватару тебе рисовал лично Морис Трантье, добавочные эффекты не требуются.

— Мы отлучимся? — попросилась белоликая.

— Чего?

— Да по хозяйству... — не стала она вдаваться в подробности, — Ты ж теперь от одиночества не заскучаешь?

"Вправду, ревнуют".

— Управлюсь.

— Спасибо. Я заявляю о своём отсутствии.

— Я заявляю о своём отсутствии, — вслед объявила и чернокожая.

Их аватары пойдут с мужчиной, а у живых появились дела в реале... Опять селиться в келье Пристанища мастеру было невыносимо, и Дага предложила переговорить с миссионерами... Конечно, смешивать реальности категорически вне традиций Даяны, но алгоритм воздействий она предложила такой:

— напомнить деятелям реальной реальности, что стипендиатства ФВИ мастера никто не лишал;

— обозвать его виртуальную даянскую одиссею творческой командировкой;

— и потребовать у местных комконовцев "оказать содействие".

И намекнуть, что в случае чего, реклама с ещё одним скандалом мастеру не помешает, а они это дело затеять не постесняются. Благо, опыт уже есть.

— Говорить буду я, — объявила Дага.

— Хорошо, — улыбнулась Скьявола: — У тебя правильный настрой. Хотя, думаю, ни рушить стены, ни отрывать головы диким комконовкам не понадобится: мастера любят...

Итальянка оглянулась и ещё раз полюбовалась на сидящего у АП улыбающегося Н'Дого. Маска виртуальности закрывала пол-лица, но улыбка всё равно оставалась сияющей...

Африканка тоже оглянулась, тоже заулыбалась...

— Ох-х... Я поняла: в его новой хокку в последней строчке слились и его восторг, и твой скепсис!

— Да. Вслух можно прочитать так: ну, улыбается, вот только не надо про зайчики какие-то рассказывать! А можно: улыбается — и никакого солнца больше не надо! Но надо читать молча, сразу с обоими вариантами интонации, переливаясь из одной в другую, купаясь в них...

— Это , что ли, трансфиксия?...

— Нет, трансгрессия. Трансфиксия — это твоё "ох!": прокол, пробой, прорыв — резкое осознание другого уровня, другого слоя в стихотворении. Она ярче. В общем — "ох-х". Но она — одноразова. А трансгрессия... Раз поймаешь её — и навсегда.

— "Психоделика", — пробурчала чёрная.

— Психоделика, — улыбнулась белая. — Первый вариант — тоже психоделика, только в нём — "экспрессия". В психоделике — это не термин повышенной эмоциональности текста, а попытка остановить и растянуть мгновение. Однако, хокку мало приспособлено для этого приёма: в нём слишком мало слов... И лично мне — сомнительно...

— А лично мне первый вариант всё равно больше нравится!

— Ну, это ж стихи...

— И что?

— Их субъективное качество определяется субъективной резонансностью, а не наоборот.

Дага повторила про себя ученую фразу, ещё раз... Поняла. Но переспросила:

— И всё?

— Да. Но чем выше объективное качество, тем шире резонансность.

— И всё?! Но почему же тогда... — запротестовала любительница поэзии.

— Потому что никто не знает, что это такое — "объективное качество стиха", — улыбнулась элитная экспертесса.

На Гессе она оказалась из-за Н'Дого и благодаря Одоевцевой. Впрочем, в земной жизни Симоны Манчини слишком многое случилось из-за одной(-ого) из них и благодаря другому(-ой).

Началось всё ещё в школе, когда девчонка остро переживала свою обыкновенность: семнадцать лет, а она — никто. "Ворона!" Ну, почему у Одоевцевой в школе никакой клички не было? Почему в её — вороньем! — классе записки друг другу на уроках никогда не писали стихами? Почему в её родном классе в школьной постановке никто не сумел сделать так, чтобы весь зал весь час не мог отвести от неё, молчащей, взгляда? Почему в её классе не нашлось человека, который бы простой детский спектакль из незнаменитой школы выставил бы на всю Галактику?

И однажды, в ответ на её очередную тираду их учительница спросила: "А действительно, почему?". И не дала отвлечься, не дала разговору уйти в сторону, и они всем классом месяц потом разбирали знаменитый спектакль. Учительница запретила им — под слово чести! — искать подсказки в Сети: сами! все сами! И они сами поняли, что главным во вселенской раскрутке был не талант исполнителей, а то, что юные "крутильщики" — леди Иветта и Тимофей l, Ифка и Крокодил сделали упор на словах: "обычный класс из обычной школы" и получили незримую поддержку официалов.

" — Официалы! Конечно же официалы! — зашлась тогда от сарказма Симона. — Как все просто!

" — Но, тем не менее, ведь и у нас, — улыбнулась учительница, — обычный класс незнаменитой школы... Как у них. Да? И вы — точно такие же, как они до спектакля, да? Вот ты.... Что лучше Одоевцевой можешь ты?

" — Обзываться, — проворчал тот, которому она еще в третьем классе намертво приклеила кличку Щегол.

" — Видеть! — в ответ выкрикнула она. — Видеть, чего не видят другие. И называть, что вижу.

" — Да про нас-то ты видишь... Ты, вон, про Одоевцеву, к примеру, скажи! Чего не видит никто. Чего до сих пор никто не разглядел в спектакле.

Отступать было некуда, и она решилась:

" — Легко.

" — Ну? — Щегол выразил общий скепсис.

" — Почему больше спектакля, больше Одоевцевой запоминается песня "Зимний вечер"?

" — Легко! Потому что она — словно про нас!

" — Да, но таких — про нас — тыща! Вон "Училка", к примеру. Её кто-нибудь будет петь через пару лет?

" — А "Зимний вечер"?

" — А в песне "Зимний вечер" стихи написал мальчишка, который любил Одоевцеву, а музыку — девчонка, которая ее ненавидела.

" — Ох... — сказала учительница.

Учительница заставила — проследила и заставила! — отослать её первый разбор школьных стихов Синичкина на региональный конкурс. Никаких призов она тогда не завоевала, зато получила приглашение из Ла Сапиенца — римского, старейшего, самого знаменитого университета Италии!

А потом было явление Н'Дого. В него влюблялись целыми континентами, Симона не убереглась тоже. Пробиться к нему было нереально — она и не пробовала. И тут он публикует стихо, каково это — "запутаться в оттенках серого". Все континенты хором выдохнули: Одоевцева?

Одоевцева?! Опять?! Симона взъярилась — села за статью. Пока писала, сумела, наконец, отстраниться и прочитать стихи, как нечто абстрактное, как стихи из книжки, а не словно это он написал лично для неё или... тайком от нее — другой. Сероглазой.

Написала обо всем, что увидела: и о влиянии Сёмочки Синичкина, и о неаккуратности метафорического ряда, и о сорванных экспрессиях, и.... и....

И подписалась: "Корва".

Что началось в Сети! Раскрыть ее, поймать и выдрать все перья!.. Когда счет угрозам перевалил за сотню тысяч — через неделю то есть! — к ней, в комнату общежития, зашла неприметная старушонка, предъявила удостоверение КОМКОНа и подарила "шифратор": "Без него в Сеть не выходи. А он разделит тебя и твою ворону."

Разделил.

Следующий скандал вызвала её статья о последних, "вдохновляющих" работах Одоевцевой. А потом она заставила себя, чтоб уж до кучи — заставила себя все-таки посмотреть "Тёмный мёд".

Проплакала всю ночь. Статья "Нескончаемый листопад" получила звёздный статус, а неприметная старушонка передала ей слова режиссёра: "Наконец-то хоть кто-то на сеансе глядел, что показывают, а не вспоминал, о чём при этом треплют языками". И ещё бабка порекомендовала на церемонию не ходить: "Мы тебя, конечно, подстрахуем, но психопатки — они такие злопамятные, такие изобретательные.... И ещё... — старуха покачала головой, вздохнула и добавила: — С Н'Дого максимум, что тебе светит — это его десятитысячнотретья ночь. Девочка, не разбивай себе сердце... Пусть он остаётся мальчиком с экрана."

С психопатками Корва бы все-таки рискнула — звёздная ж номинация! Плюс реальность знакомства с Ним! Плюс... Тоже мне "плюс"! — объективная реальность стать очередной из десятитысячных... На внешность она с четырнадцати лет не жаловалась, но те, которые на экранах светились рядом с ним... И уж если его не смогла удержать даже Одоевцева...

В общем, её статьи после номинации стали ещё безжалостнее.

Психопатки оказались действительно злопамятными и, когда стихи у Н'Дого стали случаться реже — вспомнили как раз про неё.

Ещё раз про неё вспомнили, когда он заявил, что на Земле не осталось ничего реального и сорвался на Гессу. За нереальным, наверно. Землянки взвыли. Она... Она — тоже. Попробовала старое лекарство: написала разбор его последних, беспомощных стихов — не помогло. Помогло только выкрикнуть: "Начни сначала! С нуля! С одностиший... Начни с единого слова!"

Не помогло, но выручило: через неделю после выхода статьи раскрылась её, вроде бы запертая на пять электронных замков, дверь, и вошла Одоевцева...

— О, — сказала она, — ты и вправду хорошенькая.

— Как Вы?..

— Вошла? Просто, — и она потрясла пресловутым браслетом.

— Нет...

— Нашла? Просто: спросила, и мне сказали.

— Кто?!

— Не бойся: таких мало... Не больше сотни. И все они умеют молчать. Я — тоже. Не веришь? Выгляни в окно...

Тигрица!

— Её к тебе я не пустила. И успокойся: я не волосы драть тебе пришла за Н'Дого и себя.

— Что?!

— Вот, — и она положила на столик яркий, всем по рекламам известный, конверт.

— Лицензия в Даяну?

— Уезжай. Не разрывай себе сердце — лети к нему. Этим мальчиком надо просто переболеть. Подлечишься — всегда сможешь вернуться. А на Гессе, с тамошними конкурентками тебе будет проще — прорвёшься.

— У меня, чтоб выкупить — столько денег нет!

— Девочка, — сказала та, которую вся Галактика уже которое десятилетие звала девочкой, — я её не покупала тоже. Попросила и мне дали, — Одоевцева недоумевающе как-то пожала плечами и улыбнулась...

"Ох, — поняла Симона, — если она попросит меня, я, кажется, тоже..."

— Но почему?

— Твои статьи помогали мне оставаться адекватной. И за "Нескончаемый листопад". Да и за пару шедевров в моем доме.

— Лероль?

(Его она увидела на улице Сен-Бриё у картин, расставленных вдоль тротуара. За смешные деньги приобрела несколько полотен. Написала статью: "Успейте купить шедевр". Через месяц картины старика Лероля стоили огромные тысячи...)

— Лероль, — подтвердила великая актриса, она разглядывала его "Штиль". — Всё. Мне пора. Там, — она качнула головой в сторону окна, — Валерия уже изревновалась... Эх...

Катенька чуть повернулась, на неё упал луч солнца, она чуть задержала паузу... И оттенки серого стали оттенками почти чисто зелёного!

Но этого же не может быть! Она обсмеяла это у Н'Дого, который содрал данный пиитизм у Синичкина, обсмеивала эту компьютерную мультяшную графику, переходящую из фильма в фильм, она... Она теперь сама видела эти "глаза цветом в море", которые "светятся".

Одоевцева захохотала:

— Да что Лерке мучиться понапрасну?!

Вихрь, объятие, поцелуй...

— Я не люблю женщин!.. — почти закричала пунцовая девчонка и ладонью попыталась стереть порочную сладость с губ.

— Я же несерьёзно, — опять зашлась смехом Одоевцева.

— А я — да!

— Девочка, — уже в дверях обернулась женщина — помнишь ты писала, что хоть без труда гений — ничто, но в вечности остаётся лишь его игра? Девочка, искусство и жизнь — неслиянны, но.. — она опять как-то недоумевающе, по-детски как-то, — по-девчоночьи! — пожала плечами, — но так похожи...

И дверь закрылась.

На Гессе Симона назвалась Скьяволой в обеих реальностях. А всю серьёзность отправила назад, на Землю... хм, в творческую командировку, в монастырь, в изгнание... На хрен!

23. Полная инициация

— Эй, ты что делаешь?!

— Выполняю обещание, — улыбнулась блондинка. — Своё, божественное. Позволишь?

— Да пожалуйста... Служебного пароля у тебя нет. Без него каких-нибудь божественных прав на моем пульте — нет тоже. И даже не божественных — обычных администраторских. А посмотреть, — улыбнулся мужчина, — за погляд не платят. Ходи, смотри — дозволяется.

— А если попрошу большего?

— Вот, чтоб никаких искусов ни у кого не возникало, и придумали печать Совета Кланов.

— Как неудобно быть такой бесправной богиней, — вздохнула Татьяна.

— Жезл активирован. Вон — твой личный пульт, кое-что — у тебя появилось.

— Кое-что, кое-как...— проворчала женщина, — А впрочем, давай проверим!

...

— Эй, — опять улыбнулся мужчина: — Куда ты? Там камень...

— Эй... — ещё раз сумел выговорить он.

— Так и знала! — засмеялась Орли. — Ты никуда его не прятал, Иши-сан!

— Когда бы?.. — проворчал Иши. — а'Блейк! попробуй. Для тебя зерно должно быть не таким тяжким.

Блейков аватар послушно подошёл, без всяких усилий поднял шкатулку, которую только что Сёрито еле вытащил из рюкзака, снял свой, расстегнул, упаковал, легко закинул на плечи. Отошёл к а'Глосе, сел, прислонившись рюкзаком к стене, замер...

— Предлагаю и нам передохнуть минуток пятнадцать, — предложил тем временем Сёрито.

— Полчаса, — уточнила девушка.

— Принимается, — согласился Иши.

— Принимается, — согласился Сёрито.

Он встал, посмотрел на оставшихся, набрал в грудь воздуха...

Фразу "я объявляю о своём отсутствии" — все трое произнесли улыбаясь и в один голос.

Вернувшись к АП, Орли взглянула на экран. Блейков аватар стоял рядом с её и явно что-то просил. Ему явно отказывали. Он явно настаивал. Пришлось поспешить.

— Я объявляю о своём присутствии — что происходит?

— Я прошу жезл.

— Но мы же договорились... — проговорила Орли. Она осторожно оглянулась. А'Глоса спокойно сидела и спокойно держала в руках своё шестизарядное чудовище. Джюсы были тоже ещё автономны и безучастны.

— Поэтому прошу. Временно — сейчас и до выхода.

— Обоснуй.

— Так будет лучше.

— Я объявляю о своём присутствии.

— Я объявляю о своём присутствии. Мы не опоздали? Что происходит?

Джюсы взяли в кольцо а'Блейка, но Орли опять, теперь открыто обернулась на а'Глосу. Та прямо встретила взгляд. Арбалет был по-прежнему направлен в потолок.

Орли опять повернулась к Блейку.

— А если я откажу?

— Так будет хуже.

— Ты под словом чести! — опять напомнила живая.

— Поэтому прошу, — опять повторил аватар.

Джюсы молчали. Что и понятно: жезлы — её, и решение принимать ей. Впрочем, скорее всего они её поддержат... Помимо всего прочего: ведь есть ещё и две тающие синевы... Про вторую из которых они даже не знают, где искать.

— У тебя есть свой!

— Да.

— И?!

— Так будет хуже, — повторил аватар.

— Хуже для кого? — на всякий случай уточнила Орли.

— Для всех.

— Орли-сан, а посмотри на сам жезл... — вдруг подал голос Иши.

Она взглянула: тот лежал рядом. Ничего, какой был, таким и оставался.

— Не этот, — качнул головой трежер.

Пришлось снять рюкзак, размотать жезл. Он буквально полыхал.

— Алый жезл, — проговорил аватар.

— Бери.

Аватар принял жезл, и пошел к алтарю. Прорезал лезвием навершия ладонь... Каждая капля крови, соприкасаясь с алтарем, корёжила человеческую фигурку. Было видно, что аватар каждый раз еле удерживает стон.

"Стон, как от раны или... или как от секса?" — успела подумать Орли.

И всё кончилось — жезл угас... Нет, и до того он не светился, нет, и теперь он оставался увитым тёмно-красными лепестками, но краски потеряли яростные оттенки, перестали жечь глаза...

— Можем идти на выход, — повернулся к ним аватар.

— А'Блейк, что это было?

— У меня изменилось имя, — тихо произнёс он, — точнее появилось новое, ещё точнее, — он, наконец, улыбнулся, — мне утвердили имя, данное моим мастером. Теперь я Флор.

— Капсула виртуального программирования... Блейк тогда всё-таки прошёл...

— Да.

— А я промухал...

— Ты был зол, ты был расстроен, и у меня получилось отвлечь тебя. И ещё...

— ...и ещё я недооценил Блейка. А ты...

— А я... Мне было уже известно, что он — профессиональный программист и классный трежер, — она покачала головой. - Знай об этом ты — ты бы тоже... Ведь окажись на его месте Орли...

— Бр-р-р... Вот не надо таких кошмаров...

— Не трогай камеру! — попросила Татьяна. — Оставь её...

— Нет. Это чёрное программирование.

— Он вышёл на последний уровень — честно.

— Уже проверила?

— Нет, конечно. У меня же нет, — божественно улыбнулась женщина, — служебного пароля. Проверь сам. Но я заранее тебе скажу: он честно вышел на последний уровень Храма. И обнаружил мощный артефакт. И завладел им. А что этот артефакт — только для служебного пользования — проблема служб. Любой суд встанет на его сторону. Но сейчас парень не понимает своего счастья: я его тоже сбила, немного припугнув... И он поддался: кажется, тем программированием он раньше как-то баловался, где-то пробовал и с чем-то едва не нарвался... Не убирай камеру! Благо, у юного гения Коллинза после смерти дядюшки хватило ума покинуть нас.

— Я должен буду доложить Совету Кланов.

— Для того и показала.

Ведущий программист потер голову, взглянул на неё:

— А что это ещё за Флор такой?

Богиня рассмеялась:

— Его предыдущий аватар. Сцепление случайностей и... Очень удачный получился, очень. Блейк, вон, даже имя ему дал... Стоп, ты чему улыбаешься?!

— Да, кажется, твоему Блейку действительно повезло.

— В чём? Говори! Быстро-честно-откровенно!

- Думаю, Флор твой — разработка гения моего недоделанного... Помнишь, я говорил, что он с искусственным интеллектом баловался? — вот результат. Не успел я вмешаться! — пацан уже запустил стайку.

— О, я вот-вот задолжаю трежеру исполнение трёх невысказанных желаний. Как ты думаешь, это сойдёт за второе?

— А первое?

— Да уже. Ты что не понимаешь?

— Глоса?

— Понимаешь...

И тогда мужчина не выдержал:

— А где он, твой Блейк? — потом хихикнул совсем не по-божески и добавил: — Со своим подарочком?

После выполнения действа Флор алый жезл не вернул:

"Мастер обещал замирить для вас лабиринт. Именно это я и сделаю. С этим жезлом, — и вежливо добавил: — С твоего позволения, владелица".

Она позволила, она поняла: он нарабатывал жезл! Интересно, а сам Блейк согласился бы усиливать чужое оружие?

Флор шёл первым, выбирая маршрут в обход ловушек или явно жестом обозначая их. Шёл, встречая и отгоняя монстров. Причем было видно, что те слушались именно жезла, а не аватара — к примеру, когда он, прочертив жезлом линию, не подпустил к спутникам рой огненных ос: тех, словно шариков от стены, отбрасывало, а потом царица роя села на жезл, налилась алым, поднялась и увела рой в сумерки коридора.

Орли мысленно одобрила тактику Флора: так аккуратнее, чем, полагаясь на слово, снимать защиту сразу со всего лабиринта. Они друг друга хорошо ещё не знали, пудов соли вместе не ели, бочек саке вместе не пили, и насколько верность слову превышает... ну, скажем, преданность клану у джюсов... — можно только гадать. А когда на кону сразу две тающих синевы...

И разбор россыпей с их делёжкой — организовано им было тоже толково: копался, собирал камни и складывал в мешочек один Иши, остальные отступили на пару шагов и спокойно наблюдали, в четыре пары глаз контролируя каждое движения того, кто ни разу не вор и не ниндзя... Потом на мешок каждый поставил по своей печати. Перед второй жилой каждый, убедившись в целостности своей, ломал её, мешок открыли, высыпали, опять отступили на пару шагов, Иши громко ещё раз пересчитал их, и продолжил сбор...

Всего нашли пятьдесят камней: двадцать один в первой и двадцать девять во второй россыпи. Лучший из всех пятидесяти был... Хорошо, что ни Блейк, ни Глоса вживую не присутствовали, потому что такой соблазн: слеза Ангела! Их всего-то известно шесть штук. Ну, может, где ещё одну-две притаили... Каждая — в главных сокровищницах кланов. А теперь — и у неё, личная! Плюс семь ко всем характеристикам! А к главной, самой в аватаре разработанной — плюс девять! Весит — шесть грамм. То есть она не в тягость была бы даже нулевому тушканчику. И ещё — настраиваемая прозрачность: хочешь — в наряд главной драгоценностью, хочешь — на доспех, невидимой висюлькой!

Второй, третий, и четвёртый камни тоже выделялись среди остальных и в сокровищницах не затеряются. Своим четвёртым камнем, да и остальными... если джюсы не сорвутся — она с ними сторгуется. Под слово: то есть они их забирают сейчас, а потом имеют право первой ночи на её торговле ими. Конечно, за доставку придётся заплатить, конечно, слезу она им не доверит, но... Но, пожалуй, так и поступит!

Ох, уж эти джюсы! "Пришлось выложить часть вещёй из рюкзака" — хороша часть! Такая куча! Он же практически опустошил тогда весь рюкзак! Впрочем, она могла бы и догадаться. Блейку психологически было сложнее: для него-то шкатулка почти ничего не весила.

Однако, такая гора хабара! Тяжко бы пришлось Блейку смотреть, как она перебрасывается в чужой рюкзак. Вон, даже её на подвиги потянуло... Нет, она соблазну не поддастся, но ведь соблазн-то появился... Нет, лучше отвернуться — ну, его на фиг!

А этот Флор ей положительно нравился! На выходе сообразил, что блейковские выкормыши должны были поставить сигнализацию или, как он выразил опасение, ловушку, и попросил о содействии. Другой бы на его месте, даже поняв, что далее — не его, аватары восьмого уровня, компетенция, другой бы просто сдал командование! А этот: "прошу оказать содействие"! Хорош!

Содействие оказали: Орли внимательно огляделась — ловушек не было, была только сигнализация, но Флор решил не ломать её. И ведь опять логично, чёрт побери!

— Ты выйдешь первым? — на всякий случай уточнила она.

— Да. Притормозите за мной чуть-чуть.

Вышел.

— Теперь и пока я — Флор, — услышала Орли. — За мною идут временные союзники. Мастер и они дали в том друг другу слово. В доказательство сему...

И пещера озарилась красноватыми бликами от разгоревшегося жезла...

Да, на выходе их ждали. Помимо разнообразных метательных орудий в руках встречающих, оглядевшись, Орли обнаружила на козырьке над входом груду наваленных камней. От одного — в основании — тянулась веревка. Правильно: на крайняк — завалить выход и выковыривайтесь, как хотите. Да и тех, кто сумеет выползти, встречать проще.

Орли переждала охи-ахи по поводу камней. (И опять, ну, умница этот Флор: что она и джюсы свою долю уже получили — сказал, а вот, что в той доле — слеза Ангела, не упомянул). Дальше она полюбовалась на небольшое представление вакхических плясок вокруг зерна клана. Отметила, что в прошлый раз народу было меньше. Утром их было одиннадцать, а теперь... раз, два, три... шестнадцать. Выходит, ещё пятеро подошли? И все девки, что ли?! Странный у Блейка будет клан: обычно, соотношение полов одна к трем-четырем... Уравнивается до нормального лишь ботами... Нет, вон того она не видела — значит... Скорее всего, он пришел вот с этой фигуристой лучницей, а три остальные — в другой стайке. Хм, а ещё и Н'Дого свой сладкий черно-белый бутербродик доставит. Ладно, ей пора передохнуть, а значит... Она подошла к джюсам:

— Вы думаете им можно доверить наш отдых?

— Да, — сказал ниндзя и посмотрел на трежера.

— Да, — сказал и тот...

А потом они все вместе, все втроём протянули:

— Но...

Переглянулись, улыбнулись друг другу, поклонились друг другу.

— Держимся вместе? — сформулировала Орли.

— Принимается, — согласился ниндзя.

— Слово? — потребовала Орли. — Я даю.

— Мы даём, — подтвердил ниндзя.

Трежер смолчал. Странно: кто у них командир, в конце концов?! В пещере командовал трежер. А что — логично... А когда дрались с водяными драконами, за командира был ниндзя. Потому что — драка, хоть и в пещере.

— Я только переговорю с Амадеем.

Джюсы ещё раз одобрительно поклонились, она вернула поклон.

Нет, странный этот клан будет, странный: старшей у них явно была низкоуровневая воровка. А сейчас они спорили, как себя называть...

— Кто из вас Амадей? — улыбаясь Амадею, вклинилась в разговор она.

— Да, это я, — хмуро согласился он.

— Я дала Блейку слово чести, что передам тебе его слова.... — она замолчала и акцентировано взглянула на а'Блейка, то есть на Флора.

— Да, — подтвердил он.

— Говори, — проговорил мрачный стратег.

— Говорить? — переспросила Орли.

— Стоп! — вмешалась воровка.

— Чего?! — не понял Амадей.

— Давай всё же делить, — она хмыкнула, — стратегическую информацию. Ты её выслушаешь вон там, — она махнула рукой в сторону недалёкого алтаря, — что надо, потом расскажешь. Так?

Она огляделась. Кругом улыбались.

— Так, — согласился он.

Встал. Тут же поднялся и Флор.

— Я отконтролирую.

Амадей скривился, пожал плечами...

Они отошли. Идол на алтаре уже не выглядел плохо обработанным булыжником, уже было видно, что это — женщина с длинными распущенными волосами. Орли даже угадала прототип — видела она такие же: рыжие, в колечках и завиточках, не спутаешь...

Флор поднял свой жезл, дождался, чтобы по всей его рукоятке проявился узор...

— Говори.

Она оглянулась, джюсы готовились ко сну: в открытую ставили сигнализацию, расстилали матики...

— Блейк просил сказать, что я та, которую ты ищешь. И мы договорились, что я исполню любое твоё желание. Одно. Но оно не должно повредить моей чести или быть обременительным.

— Последнее ограничение было высказано в шутку, — уточнил Флор.

— Последнее ограничение было высказано, — уточнила Орли.

"Нет, этот парень просто хорош: ведь явно давал время "стратегу". Чтоб тот не ляпнул, не подумав, глупость!"

Что ж, признаем, передышки на пару десятков секунд Амадею хватило: он понял Блейка.

— У тебя есть гесские контакты с кем-то из райтов. Мне интересно, с кем, но просить тебя сказать, кто он, я не буду. Просто передай ему... Передай ему информацию... Это противоречит твоей чести?

— Нет.

— Это будет для тебя обременительно? Уточняю: данная информация интересна руководству клана райт. Очень.

— То есть я могу её сторговать?

— Да, — чуть подумав, согласился он.

— Тогда нет, — хихикнула она, и уточнила: — Обременительной не будет.

— Транз! — повернувшись к своим, позвал он и объяснился: — Он — наш барон Стражи.

"Хм, райтов это — маршал, у гракххов при хане — шестеро нойонов, у джюсов — сёгун при императоре... Барон Стражи... И ведь не воевода..."

Транз подошёл, улыбнулся... За таким можно идти в бой, можно...

— Итак, я на 99% уверен, что гракххи не проглотят поражение от Блейка, а пошлют против нас войско. Именно: не отряд, а войско!

"А ведь так и есть..." — согласилась с ним Орли.

— Я тоже этого очень опасался, — согласился и Транз и вздохнул: — Значит, почти наверняка?

— Да. А теперь прикинь шаг номер два: по какому маршруту они сюда пойдут?

— По Ведьминому ущелью. Эх, будь у нас хотя бы один полк!...

— А теперь шаг номер три. У райтов этот полк — есть.

— А нам-то здесь что?! Или... ты?.. — он повернулся к Орли.

— Я выполню вашу просьбу, — важно проговорила воровка. — Я передам данную информацию человеку, близкому к руководству клана райт. Потому что она не противоречит чести. Потому что она не обременительна. Потому что гракххам давно пора дать укорот... Да и заработаю. Короче, принято! Только ещё одно... — мило улыбнулась она. — Можно сказать, в оплату...

— Что? — сразу насторожился стратег.

— Вы гарантируете мне, — облизнулась она, — и им, — кивнула она на своих нынешних союзников, — спокойную ночь. Вы не лезете к нам!

— Да пожалуйста, — хмыкнул стратег.

"Ему и в голову не приходило?" — удивилась воровка, но на всякий случай уточнила:

— А ты правомочен это решать?

— Мара! — крикнул он.

Мара подошла.

— Она просит гарантий, — он пожевал губами и закончил: — что ночью мы не будем их грабить.

— Мы? Их?! — пожала плечами девица... Но тут же спохватилась: — твои рекомендации?

— Дать!

— У барона Стражи нет возражений?

— Нет, — засмеялся над Транз и попытался колыхнуть бобон на картузе Орли.

Она захихикала и увернулась.... Попыталась увернуться. Ладонью по смешному шарику он всё-таки мазанул.

"А не прост парень, — признала она, — ведь по уровню ему до меня — как до неба. Значит, здесь не реакция, а расчет".

Когда они вернулись к общему столу, там всё ещё спорили:

— У нас почти все девочки русские! — настаивала одна.

— Ага, зато найди хоть одного русского парня! Нет, никаких славянских корней! Это может стать в дальнейшем поводом для дискриминации.

— Есть одно русское слово, которое адекватно ситуации, — тихо проговорил Флор. Но его услышали.

— Ну? — проявил всеобщий скепсис стратег.

— Варяги.

— Опссс... — сказала низкоуровневая воровка.

— А ведь точно...

— И мне нравится...

— Слишком в лоб.

— А если варуги?

— Ворюги? — хихикнула Мара, — боюсь, прочие классы клана будут против.

— Варги, — негромко произнесла Эфа. — Варги.

И тут опять в руках Флора озарился жезл.

"Варги? А на печати у них будет волчья голова? Странно... Впрочем, у русских всё не как у других: мы не боимся оборотней, Серый Волк — в наших сказках помощник и защитник", — Орли помахала всем ладошкой и пошла к джюсам.

Они ждали её. Она обрадовала их дополнительными гарантиями. Теперь оставлять дежурного на страже никакого смысла не было, и это радовало: все устали, и всем хотелось спать. Но уйти сразу на Гессу не успели: подошли варги. Попросили помощи. Оказывается, помимо войска гракххов, прежде них ждали ещё отряд мбаду:

— У нас всё ещё не хватает воинов, а вы... Вы не хотите чуть подкачаться на африканцах? — спросил барон Стражи, стратег чуть улыбнулся, и даже Флор поводил пальцем по губам.

"Ах да, — сообразила Орли, — кланы мбаду и джюсы граничат друг с другом... В их противостоянии до градуса аннигиляции, как у райтов с гракххами, ещё не дошло, но кипит и булькает уже изрядно".

— Что нам за это будет? — начал торговлю Сёрито.

Как ни странно ответил ему Флор. Его уже принимают чуть ли не за равного?

— Мастер обещал вам благословение и план. Я расширю обещание: я проведу Орли до алтаря и обратно. Так вы завтра сэкономите пару часов, как минимум. И ещё... Орли будет вам должна.

— С чего бы это?! — изумилась Орли.

— Потому что ты тоже попросишь их о том же!

— Чего?!

— Потому что об этом прошу тебя я, здесь и сейчас.

И Флор учтиво поклонился ей.

"Вот змей!..."

Кажется, все посвященные подумали о том же: а'Глоса чуть ухмыльнулась, а джюсы слегка нахмурились. Слеза Ангела! Стоит ему рассказать о ней своему клану, и стратег начнёт прикидывать варианты... Спокойную ночь они ей успели пообещать, но за ночью приходит утро... Конечно, утром она уйдёт в святилище, но у них будет полдня, чтобы подготовиться и встретить гостей на выходе. Конечно, она — отнюдь не маленькая, беззащитная девочка... Но чуть-чуть задолжать джюсам, когда тебе чуть больше задолжают варги... И в плюс пойдут ещё и несколько часов... Несколько лишних часов таскаться по неинтересному и уже прибранному лабиринту — невеликое удовольствие. И ещё одно: кажется, есть возможность не уточнять объём долга! При окончательном расчёте в таких случаях проигрывает тот, кто слабее, или тот, у кого хуже адвокаты... или тот, кто благороднее... или тот, кто мужчина.

— Трофеи? — продолжи торговлю Сёрито.

— С наших — нет. С ваших — ваши! За минусом тех, что вам не нужны: вы их не продаёте нам, а отдаёте.

— Кто решает, — тут же уточнил ниндзя, — что нам нужно, а что нет?

— Вы.

— Я иду к святилищу! — подал голос Иши.

И почему она была уверена, что он увяжется за ней? Всё. Пора

— Я прошу вас помочь клану варг, — поклонилась джюсам воровка. Поклон уважения. Тридцать градусов.

— Принято! — согласился Транз. Естественно: ему в бою нужны ниндзя, а не трежер.

— Принято! — тут же согласился Сёрито. Что тоже естественно: поиметь некий долг с неё и не ввязываться в возможную свару за Слезу... В результате которой и они рисковали остаться без своих камней. Да и сделать каку мбаду! Да и действительно безопасно подкачаться... Почти безопасно.

Все трое присоединились к поклону Орли.

"Условия взаимного долга так никто и не стал уточнять! Все считают себя самыми сильными, самыми лучшими законниками, самыми прожжёнными... Ну-ну, мужчины, посмотрим!"

— Я объявляю о своём отсутствии! — улыбнулась она.

Кажется, Иши хотел её задержать, но Орли шансов ему на то не дала: завтра. На все разговоры с ним у них будет завтра, а сегодня надо было успеть с райтами — с Гретом, конечно же, с Гретом.

Грет ковырялся с Коричневой пещерой. У райтов чистка пещер была поставлена на конвейер, что имея трежера шестнадцатого уровня — логично. Он разведывал лабиринт — далее шла группа зачистки, выгребали всё, переходили к следующей. В результате, в кладовой клана оседала ещё порция артефактов. ("Мусорщики", — кривились на них гракххи. Сами они охотились на драконов. И любили, когда их называли драконоборцами... Да уж, отрядом, на порядок превосходящим возможности дракона, убить самца, потом самку, потом разорить гнездо... Но в каждом есть сокровищница и помимо золота и камней — артефакт... В реале давно бы ни одного дракона не осталось, но в волшебной реальности — где-нибудь тут же появлялась новая семья с более высоким уровнем.)

Коммуникационный код Грета у неё был, Грет отозвался...

Она выторговала у него всю амуницию командира гракххского отряда. Им наверняка будет один из нойонов... Скорее всего Великий Хан назначил бы Кххета, но после гибели Стахха, Кххет сам стал Великим Ханом. Предугадать, кого поставит на своё место он, было невозможно: Стахх постоянно стравливал своих нойонов, и существовала хорошая вероятность, что Кххет уберёт их всех скопом — всех своих бывших соперников, ведь у гракххов соперник — это враг... Хм... А провал похода на Блейка может стать идеальным поводом...

Коммуникационный код Кххета у неё тоже был: гракххи обращались к ней именно через него.

— Великий Хан? — улыбнулась она.

— Давай без дешёвой лести, — хмыкнул тот. — Говори прямо, чего ты хочешь, и на чём ты это хочешь поиметь!

— Ваше уважение, Великий Хан, — наперекор ему повторила титул она.— Пока я хочу добиться только одного: Вашего уважения.

— Орли, — покачал головой мужчина, — разве я когда-нибудь проявлял к тебе неуважение?

— Я не о проявлении, я о закреплении.

— Говори!

— Не спешите.

— Хорошо, повторю не спеша, медленно, почти по слогам: го-во-ри!

— И я повторю тоже, — Орли сняла свой нелепый картуз, тряхнула рассыпавшимися волосами, придвинула лицо почти к лицу гракхха и так же по слогам проговорила: — Не спе-ши-те.

И отключилась. Подождала немного — вызова не последовало. И ладно, понял он её или не понял, послушается, если понял, или не послушается — всё это неважно. Хоть, конечно, наверняка не послушается. Но остережётся. О возможной опасности — задумается. И своего врага под неё — подставит. А следующий раз она будет с ним говорить, поигрывая каким-нибудь приметным артефактом нойона, и "Великий Хан" вспомнит, "Великий Хан" поймёт. Или — удостоверится. И своё она поимеет. Уважение то есть, уважение.

Утром Флор удивил её ещё раз.

Ниндзя уже ушли, да и они с трежерами и молчаливой а'Глосой уже позавтракали и уже собрались идти к другому капищу, как тут Флор непонятно улыбнулся и опять попросил её жезл.

— Здесь-то тебе он зачем? И, кстати, твой-то где?

— Отдал. Сейчас Лана проводит обряд посвящения новичков.

— Отдал?!

— Просьба лидеров, назначенных лично мастером — Мары и Транза, поддержанная стратегом Амадеем: перед боем с мбада ни в ком не должно быть сомнений.

— А у тебя самого не было сомнений?

— Их разрешила Богиня.

""Лана"? Кто ж это... — и Орли вспомнила: — низкоуровневая гейша".

— Лана? Странно, — пробормотал Иши, — почему не кто-нибудь из них самих?

"Ничего странного: Лана — одна из первых, и она не входит в число "назначенных": власти надо разделять".

— Наверное, Богиня согласилась с ней? — хихикнула она.

— Как? — всё ещё не понимал Иши.

— Я сейчас покажу, — Флор опять повернулся к ней. — Жезл?

— Зачем? Нам пора выходить.

— Я хочу, чтобы джюсы мне задолжали. — он чуть улыбнулся: — Если я возьму жезл, вы задолжаете мне, — поклонился аватар трежеру. — Ты попросишь её об этом?

Иши заколебался:

— Задолжаем много? — решил уточнить он.

— Нет, — улыбнулся Флор, — чуть-чуть, вот настолько! — и он поднял ладонь с почти вплотную сдвинутыми большим и указательным пальцами.

— Я прошу Вас, Орли-сан.

"Так, не поняла: ему доставляет удовольствие просить меня, или — знать, что я ему не откажу? А чего б отказывать в такой мелочи?" — пожала плечиками Орли.

Она опустила рюкзак, освободила Алый жезл, протянула его Блейку.

Он принял его и... И ничего не произошло. Но Флор опять только улыбнулся на их недоумение.

— Вами было получено согласие уважаемой Орли на инициацию ею жезла, — он улыбнулся и с явным наслаждением уточнил: — Малахитового жезла, — и уточнил ещё раз: — На полную инициацию.

— Да, — сразу подтвердил Иши.

— Да, — пришлось подтвердить и Орли.

— Судя по Алому жезлу, Малахитовый жезл будет инициирован полностью после обряда на двух жертвенниках — капища и Храма.

— Так, — согласился Иши, а Орли промолчала.

— Так капище Ментры — вон оно, — засмеялся Флор.

Флор засмеялся, а жезл, точнее, рукоятка жезла... Она словно выпустила ещё один красноватый побег...

— Кажется, моя Богиня согласилась со мной.

— Кажется, она ваше пари выиграет? — улыбнулся Антон.

— Кажется, её элементарно взяли на слабо, — улыбнулся Фрэнк. — Вы ж её с самого начала наметили?

— Нет, — отказалась Мария. — Поначалу были другие кандидатуры, но во время той эпической погони за Блейком она напомнила о себе. Идеальный вариант: Блейк в одиночку не потянет глобальную борьбу с лидерами других кланов. Такие как Н'Баргу сгложут его с костями, не поморщившись, а Храм должен быть силой! Но вот её косточками — они подавятся. И ещё важно: она есть и будет, и останется вне любых кланов. Ну и... Она — женщина. Пусть будет равноправие, да?

— А горячего "спасибо" с её стороны не опасаетесь? — поинтересовался Антон.

— Нет, на сейчас ей будет божественный бонус, а потом ей понравится. Она распробует. У тебя же контракт ещё на пять лет? Лет пару-тройку и она здесь проведёт. Не менее. Не менее. Она вроде намылилась уже, но... Увидишь, — рыжая опять взглянула на экран: — Эй, воровка, вперед! Чего ты боишься?!

"Ну, чего ты боишься? — вперёд! — подтолкнула себя Орли и опять не сумела сделать и шага. — Ну, в чём дело?!"

Она лукавила перед собой: в чём дело — знала. Совсем недавно она, скромная художница, присутствовала при споре сетевого психолога и программиста... Обе комконововки сидели неподалёку, и одна, светловолосая такая, даже чуть покачала на неё головой... Наверное, потому что тихая художница Ольга Егоровна не только "присутствовала", она ещё и спровоцировала этот спор — спор о влиянии клановых печатей на личности. Виртуальных татуировок на реальные личности. О статистике. О том, что только шесть процентов новичков при перерегистрации выбирают новый клан.

" — Минус три уровня! — аргументировал прагромер.

" — Первые уровни легко набираются.

" — Теряются ещё проще!

" — Если ты не в клане. А внутри клана на первые десять уровней стандартно приходится только десять-двенадцать перерегистраций. Из которых половина — половина! — доклановые.

" — Вот. От добра — добра не ищут. И первый выбор — он же обдуманный. За свободой выбора, за честностью конкуренции следят все кланы... Да знаю я, знаю! Вне кланов — вообще тяжело, за десятый уровень выходят единицы, но насильно выбрать именно этот клан... Усердие паче чаяния слишком активных жёстко наказывается — выбор свободен! И смена клана — тоже. А дальше — стандартно: только 10% людей более склонны к переменам, чем к упорядоченности. Вот из них те 6% и набираются.

" — Вроде бы так, но, вот задницей чувствую, — психолог томительно изогнулась и посмотрела на свою, уютно устроившуюся в кресле задницу, — что-то тут не так...

И разговор благополучно перешёл на другие материи.

Орли (Ольга Егоровна, конечно же, Ольга Егоровна) потом напомнила ей о том разговоре.

" — Оленька, странно всё это: я посчитала, отказников и перебежчиков должно быть восемь процентов, а не шесть.

" — А плюс-минус?

" — В том-то и дело: плюс-минус два.

" — То есть аккуратно в границах допуска.

" — Да аккуратно на грани. Очень аккуратно.

Так вот теперь и Орли той же частью тела, можно сказать — тем же органом, чувствовала: что-то тут, не так. Но слово она дала. Ломать ради неощутимых двух процентов? Ломать образ? Вообще начинать всё сначала — ведь тогда придётся затирать и Орли с Гессы!

— Почему она колеблется?

— Вот это мне и не нравится, — вздохнула Татьяна Валерьевна. — У неё сильная интуиция. И мне не нравится, очень не нравится, что она реально опасается какого-то виртуального ритуала.

— Предлагаешь, мне обратить на это внимание? — улыбнулся Фрэнк.

— Не на это. Я предлагаю тебе обратить внимание на неё, — и Танюшка кивнула на Машеньку, — очень.

— С этим жертвенником уже пролетели, — тут же согнал он улыбку, — так что, Мария, давай сама! Полный контроль!

— Есть, сэр, — тихо ответила рыжая.

И пока там в Даяне Орли решалась, отошла от экрана, легла на пол...

"Полный контроль!" — скомандовала себе и отключилась.

— Всё, Машенька, всё...

Выход из транса всегда занимал больше времени... Когда она подошла к экрану — Флор, Иши и Орли были уже на втором уровне лабиринта, Орли шла второй, и в руках держала жезл. Жезл, из рукоятки которого выцветал зеленоватый узор, похожий на разводы малахита.

— И что? — спросил её Фрэнк.

— Ноль.

Фрэнк вздохнул и протянул ей тонкий, на всю голову шлем:

— Надень.

— Что это?

— Инструмент: телеметрия. Активная телеметрия.

— Активная?

— Она не только считывает определенные реакции организма, но и провоцирует их.

— Последствия?

— Головная боль, некоторая потеря координации движений. Некоторый тремор. Больше шести часов пользоваться очень не рекомендуется.

— То есть, как с похмелья?

— Да, только хуже.

— Умеешь обнадежить девушку... А мои волосы?

— Я техникам про тот мультик напомнил... Они засомневались, что у реальных русских женщин столько волос бывает. Показал реальные фото. Ругались. Шлемы унесли, через сутки вернули. Я опробовал, — Фрэнк поморщился, — действуют.

— Да надевай уж, — вмешалась Татьяна.

Её гладкие волосы помехой шлему не стали. Что ж...

— Помоги управиться, — попросила Мария куратора.

Он повернулся к ней, а Танюшка не выдержала: за его спиной вскинула вверх кулак с оттопыренным большим пальцем. Антон только поморщился.

"Ну и от чего, спрашивается, коленки тряслись? Забавное кино и только! — пыталась успокоить себя Орли. — Зато приятно будет выложить перед этой рыжей "богиней" оба жезла! Да и "плюс уровень" — лишним не будет. На том, следующем, есть интересный скилл — "отскок". Телепортация, вообще-то, радиус её невелик: всего дюжина метров и восстановление долгое: раз в сутки, но... Но вот только вчера она два раза побывала под прицелом арбалета Глосы! А если вспомнить... Из своих четырнадцати перерегистраций она, будь скилл у неё, избежала бы доброй половины! И с богинь можно будет потребовать и каких-нибудь божественных опций... ну... к примеру, возможность отскакивать голой, то есть оставляя всё, что на ней — на месте старта, включая кандалы какие, да цепи с оковами. Не-е, голой некомфортно... Как бы это сформулировать? Уходить только с тем, что возложено на неё ею самой. Угу, годится.

Интересно, а как рыжая комитетчица сумела протолкнуть гесский бонус в Даяну? Совет кланов следит за разделённостью реальностей сугубо и сугубо! Да ладно — не её проблемы.

А её: каким образом Флор использует жезл?! Ведь явно постоянно сверяется с ним: конечно, парень маскируется, но Орли несколько раз перехватила его взгляды на орудие, после которых он менял направление! То есть трежер не шёл по уже проторенной тропе, но ловушки видел, о приближении монстров — знал. И зачищал их. Благо, в этих подземельях супер-оружием никто не пользовался, соответственно, супер-монстров не возникало, и аватар потихоньку подкачивался мелочью. Поначалу она хотела его предупредить, но Флор в очередной раз доказал, что глупостей, даже неочевидных, не делает: используя жезл в качестве компаса, как дело доходило до боя, он убирал его, а работал райтским мечом да довольно странным кинжалом... Меч наверняка — трофей от Варлея, а кинжал... Наверное, им он где-нибудь в этих лабиринтах прибарахлился. То есть оружие — его уровня, без разных там непредсказуемых божественных опций и без непредсказуемой автобалансировки.

И у её полуактивированного жезла и активированного полностью жезла Блейка менялся только цвет, она начала сравнивать их, и это поначалу её сбило: расцветка не совпадала никак! Но чем ближе они пробивались к святилищу, тем багровей становился Алый жезл и зеленее — Малахитовый. И до неё дошло: цвет — да! — но раскладка по цветам — разная! А потом прошло ещё полчаса — и перед следующей ловушкой она остановилась одновременно с Флором. Правда, ещё через пятнадцать минут и джюс сделал шаг назад до того, как об этом перед очередной мелкой схваткой попросил его Флор.

— Орли-сан, а Вы не хотите предложить чуть-чуть походить с жезлом — мне? — после скоротечного боя Флора спросил её джюс.

— Да, Иши-сан. Это будет интересно.

Флор только разочарованно вздохнул, а потом всё-таки высказался:

— Работать не будет, вот увидите. И в других лабиринтах индикаторов из жезлов не получится тоже.

— В лабиринтах, не связанных с Богинями, — уточнила Орли.

— Да связанных и не было!

— Да, до сих пор не было, — согласилась с трежером воровка и повторила: — До сих пор не было.

Зрелище тающей синевы в их воспоминаниях возникло одновременно.

"Хм, — подумала Орли, — а может оно того стоит?"

Флор оказался прав: в руках Иши жезл как-то поблек, реагировать на опасности перестал, и только зелень его по-прежнему усиливалась синхронно с краснотой другого жезла.

— И меня он утомляет, — сообщил Иши, возвращая артефакт Орли, — вроде ж и не тяжёлый, а две единицы здоровья съел, — он достал и из кармана пакетик с реднистой брусничкой и кинул пару себе в рот.

До Святилища добрались благополучно.

Нехорошие предчувствия перед алтарём со скульптурой сидящей в позе лотоса женщины опять охватили женщину, уютно устроившуюся в кресле, сработанном по индивидуальному проекту АП, но она отмахнулась от них, и её аватара опять рассекла запястье, накапала виртуальной крови в жертвенный бассейн, и окунула в неё навершие жезла.

— Нет ничего. Снимайте шлемы. Вам на сегодня хватит, — Фрэнк отключил свой экран.

— И ладненько, — с облегчением выдохнул Антон, — и значит, всё по ранее утверждённому алгоритму: госпожа рыжая богиня, Ваш пульт активирован, можете присоединяться к своей подруге, то есть к "сестре". И... — он повернулся у экрану, - итак... на старт... — засмеялся он, — внимание... марш!

Орли была готова поклясться, что когда всё начало рушиться, скульптура... Нет! До того! Сначала скульптура подмигнула ей, а потом началось...

Сначала затрещало. Как раз над головой! Орли схватила наполнившийся малахитовыми переливами жезл и отпрянула. Вовремя! Плита облицовки сорвалась с потолка и грохнулась прямо на алтарь. Во все стороны взорвалось каменное крошево, но она отчетливо увидела, как кровь из жертвенного бассейна брызнула в лицо скульптуре, и та зубами сняла красную капельку с нижней губы... а потом начали рыжеть серые каменные волосы.

Но тут её, остолбеневшую, схватили за руку и потащили.

— Бежим!!

"А хорошо кино!" — согласилась с собой она, выдернула ладонь из ладони Иши и понеслась вслед за Флором. Аватар оторвался от них уже метров на двадцать — у него теперь хватало времени выдернуть из запора двери Алый жезл и запереть их здесь!

Сзади опять что-то рухнуло.

— Вперёд! — крикнул Иши.

Значит, цел, и, значит, тоже подумал о западне — вперёд! Она увидела, как Флор прыгнул в дверь, как схватился за жезл. И обернулся! И оскалил зубы в торжествующей улыбке, и... И выкрикнул:

— Быстрее!

Выдернул жезл он в то мгновение, когда она — первой! — пересекла порог, и плита поползла вниз.

— Флор! — заорала Орли, кинулась на него, но её сбил с ног бросившийся в щель и прокатившийся под опускавшейся плитой Иши.

Вскочили они одновременно.

— Все выбрались? — быстрее! — опять нагло усмехнулся выкормыш белобрысой "богиньки".

— Ты-ы!... — зарычала она него воровка.

— Я сосчитал! И не ошибся же?!

И тут стена с дверью дрогнула...

— Вперёд! — опять скомандовал — скомандовал! — бот. Но в руке у него пламенел жезл.

— Посмотри на свой, — спокойно — спокойно! — улыбнулся другой трежер.

Оказывается и зелень может быть яростной!

— Ну?! — обернулся Флор.

— Веди, — согласилась женщина.

Флор на её слова откровенно захохотал, а Орли с ужасом вспомнила, когда она слышала это слово в последний раз. Кажется, и Иши эпос побега Блейка с Глосой слышал тоже. Он тоже улыбнулся, протянул ей руку и сказал:

— Пусть идёт первым. Это лабиринт его Богини.

Как ни странно — простые слова помогли. Флор отвернулся, а она успокоилась.

И опять дрогнула стена, что-то чуть треснуло над головой. И они побежали.

Второй раз она чуть не сцепилась с Флором уже на первом уровне. Уже недалеко от выхода.

Они бежали, за ними всё рушилось, но Орли уже поняла, что выбраться им дадут, что их просто выжимают, но тут полыхнули оба жезла. Один — зеленью, другой краснотой, но — оба!

Она и Флор прибавили скорости, но...

— Стоп!

Заставил остановиться их Иши.

— Что?! — не понял Флор.

— Что, Иши-сан? — вслед за ним повторила и Орли.

— Трежеры, оглянитесь! Оглядитесь, трежеры!!

В коридоре первого уровня и прикрытия первого уровня. Камера в стене была очевидной. Но что может быть в камере первого уровня на первом уровне лабиринта?! Ерудовинка первого уровня. Если бы не...

Иши подошел первым и шлепнул рукой по ключу. Внутри лежала шкатулка. С очень знакомым орнаментом.

— Есть! — выдохнул Флор и сделал шаг вперёд. Иши отступил.

— Нет! — выкрикнула Орли, прыгнула вперёд, выхватила ящичек из ниши, получила по рукам, шкатулка вылетела, упала, её подхватил обнаглевший бот и рванул в сторону.

Ага, состязаться в ловкости с воровкой, до которой по уровням ему ещё пару лет... Она подсекла его ноги, шкатулка опять покатилась...

— Да стойте же вы! — как малым детям выкрикнул им джюс. — не трогайте артефакт, Орли-сан. Я покажу. Ведь это наверняка...

— Зерно! — выкрикнул аватар. — И оно наше!

— Зерно! — подтвердила живая. — И про него уговора не было!

— Зерно, — согласился трежер, он оглянулся: позади гремело и рушилось уже не так и далеко, и тем не менее, он подчёркнуто медленно подошел к шкатулке, потянулся к ней и поднял.... С первой попытки у него ничего не получилось. Но он собрал все силы и в три приёма переместил её на ближайший камень.

— Поняли?

— Ни хрена ж себе! — дошло до воровки.

— Что? — никак не мог сообразить аватар

— Я — еле поднял, а вы им перекидывались, как мячиком. Это — зерно, но не клана, это зерно Храма. Вашего Храма. Храма Богинь — обеих.

— Но про него уговора не было! — опять запротестовала Орли.

Но тут рухнуло уж совсем недалеко.

— Флор-сан, хватай! бежим!

Из пещеры они выскочили вместе с клубами пыли и обломками камней.

Орли отряхнулась, и взглянула в другой конец долины — да, там тоже поднимались клуб пыли. Она перевела взгляд на капище. Лицо у здешней скульптуры было равнодушным. Издевательски равнодушным. А у ног изваяния лежали знакомый жезл, знакомая шкатулка.

"А вот фиг тебе, Татьяна Валерьевна! Я всё-таки тебя сделаю!"

— Какая красноречивая физиомордия! — засмеялся Фрэнк.

— Тем интересней будет, — улыбнулась Татьяна Валерьевна.

На выходе их ждали.

— Фло-ор!... — разочарована протянула низкоуровневая гейша.

А низкоуровневая воровка тут же потребовала:

— Флор, проблемы?!

Орли огляделась... Да уж — ждали: она насчитала пять метательных орудий, нацеленных на неё. Хотя хватило бы одного — арбалета а'Глосы: пёстрый плащ-то — в лохмотьях! Иши был на прицеле только у двух. Уважа-а-а-ают её здесь. А оставшихся ниндзя — не видно... Аккуратные эти ребята — варги. Хм, а ведь у них может и получиться — с кланом.

— Проблем непосредственных или враждебных — нет. Остальные — решаемы.

— Извините, — и не пытаясь извиниться, улыбнулась... как же её? — Мара. — Отбой.

И остальные встречающие опустили: луки — три штуки, пращу и трубку по штуке... и оба арбалета.

— Где мои товарищи? — сухо спросил Иши.

— С ними всё нормально. И мы благодарны им. Да и они остались довольными: на их счету четверо разведчиков мбаду. Включая командира. И трофеями они остались довольны тоже. Впрочем, малая толика досталась и нам.

— Где они? — повторил Иши.

— Воины выразили желание отобедать жемчужной форелью. Мы пошли навстречу нашим сегодняшним союзникам. В текущий момент они ловят рыбу. Впрочем, — девушка улыбнулась, — твоя обеспокоенность, уважаемый Иши-сан, понятна. Вон оттуда ты, наверняка, увидишь их,— указала она рукой.

Орли взглянула: метров десять-двенадцать выше террасы капища на небольшом уступе варги уже оборудовали наблюдательный пункт: знамя, ограда, часовой. Ведущую к нему крутую тропинку Орли разглядела тоже — рукотворна. Значит, к ним прибился нехилый маг Земли?

— Я сбегаю, — вникуда сообщил джюсский трежер.

— Прощай, — ответила ему Орли. — Я ухожу.

— Даже не пообедав?

— Перетерплю, — улыбнулась воровка.

"Слеза ангела! — понял Иши. — Женщина опасается нас. И пока наши заняты рыбалкой, а потом готовкой, а потом обедом — рванёт отсюда со всех ног! — и неожиданно для себя, закончил: — Да и правильно".

— Удачи! — пожелал он ей, уважительно поклонился, отвернулся и поскакал по тропе вверх.

— Мы с тобой, — сообщил ей Флор.

— Что?! — взвилась Мара. — Да кто тебе позволит?!

— Пять минут, Орли, дай мне только пять минут! — и он повернулся к варгам. — Мастера нет, а без него меня ведёт Богиня, — снял рюкзак, вынул шкатулку, поставил её на землю и предложил: — Подними!

— Зерно? — не поверила своим глазам старшая. — Нам дали ещё одно зерно?!

— Вам?! — не удержалась чужая воровка.

— Подними, — повторил аватар воровке своей.

Мара подчинилась. У неё еле хватило сил лишь на чуть-чуть сдвинуть артефакт.

— Как интересно, — пробормотал подошедший Амадей, — Лана, а ты?

Лана подняла. Но, едва не выронив, тут же опустила.

— Орли я пойду с тобой... — Флор оглянулся на а'Глосу, она улыбнулась ему, — мы пойдём с тобой, если ты сейчас сама отдашь шкатулку мне! У тебя на решение минута.

Он отвернулся, подошёл к жертвеннику, встал на колени, поднял жезл, рассёк ладонь, стряхнул на камень кровь, поднялся на ноги, вернулся:

— Итак?

"Едва я скажу "нет", он оповестит о слезе. Джюсы через Гессу наверняка уже оповестили своих. И начнётся большая охота. А помощь аватарки, — да, даже аватарки! — водительницы четырнадцатого уровня с её зверьми может оказаться существенной".

Она нагнулась, легко, одной рукой подняла шкатулку и бросила её ему:

— Держи!

Он, тоже одной рукой перехватил её, а в другой у него — вспыхнул алыми отсветами жезл.

— Богиня! — выкрикнул он, и начал укладывать шкатулку в рюкзак.

— Флор! А что скажет Блейк?! — опять потребовала ответа Мара.

— Если мастер примет другое решение — он просто вернётся.

— Но что нам делать с зерном? С нашим зерном!

— Все распоряжения мастер уже сделал. А главное ты недавно сформулировала сама: решение — это вы сами! Лана, принимай! — протянул он жезл низкоуровневой гейше.

Девушка взяла жезл — он продолжил полыхать!

— Всё!

— Да где же этот Блейк?! — почти простонала Эфа.

— Я - первая! — закричала Мария.

Татьяна промолчала. Даже про случайность не скажешь: Иши явно осуществил выбор: пока его сокланники занимались ухой из золотой форели, Иши перешёл от Северного капища к Южному — капищу Ментры.

Что ж, то, что для одних кланов будет более приоритетна одна из равновеликих Богинь, а для других — другая, было прописано в Сюжете, закреплённом на Совете кланов. А выбор должен будет сделан естественным путем — то есть случайно. Так оно и происходило: варги уже выбрали сюзеренитет Тантры, гракххи — тоже, а вот джюсы теперь — Ментры.

И явный зов, зов перед капищем они, член их клана — сделал первым. Богиня теперь будет любить их чуть больше остальных. А Иши, когда выйдет в кабинет, ждёт сюрприз: он выполнил неявную миссию, и за это получает: плюс общий уровень, плюс десять процентов к удаче. Плюс божественный артефакт: покров невидимости — он давно мечтал о нём... Правда, мечты его были реалистичнее — на божественный уровень он не рассчитывал. И ещё был один плюс — сам он может вытребовать божественный артефакт или божественное умение... Если догадается, если отважится на требование, если сумеет обосновать требуемое.

А всего-то подошёл к жертвенной плите, рассёк руку, стряхнул кровь в жертвенный бассейн и воззвал:

" — Богиня!

Иши подошёл к жертвенной плите, рассёк руку, стряхнул кровь в жертвенный бассейн и воззвал:

— Богиня!

Как серый камень наливается жизнью, Иши уже видел, а сзади тихо ахнула Лана, остальные — сдержались.

— Говори...

— Скажи мне место будущего храма. Куда пошла Орли.

— Зачем тебе это, зачем это — мне?

— Она вырастит Храм и будет твоей первой жрицей, а я... Пока он будет расти, я защищу его. И её.

— Ты? Трежер?

— Во имя Тебя, я сделаю это.

— Для меня?

— И для неё.

Глаза Богини засмеялись, она запустила пальцы в рыжую шевелюру, понесла горсть ко рту, подразнила волосами губы...

— Да что ты сможешь своим томеангом? Там, если дело дойдёт до драки — будет открытый бой.

— Дай мне меч!

— Не имею.

— Лук! У твоего посланника — страшный лук!

— Да, — вовремя вспомнила про амурчиков Мария, и Ментра засмеялась: — от его лука нет защиты, вот только с меткостью плоховато: вечно попадает не в того, в кого целит.

Трежер растерянно замер.

— Трежер, я ненавижу ждать! — воскликнула капризная Богиня. — Шесть тликов тебе! Шесть, пять, четыре...

Иши не увидел, как Фрей что-то шепнул Эфе, он увидел, как она резко прутиком хлестнула себя по сапогу.

— ... три...

— Плеть! Дай мне плеть. Среди забав Твоих она есть. И среди наказаний — тоже. Ибо нет больнее её, ни слаще, и нет от нее защиты!

— Ух ты! — восхитилась рыжая девчонка и указала на его кинжал: — Дай! — и отрезала длинную прядь своих волос. — Вот тебе плетиво. Рукоятку подберешь сам...

Последние слова прозвучали почти неразборчиво: живые краски стремительно рассеялись в камне, и перед людьми снова стояла скульптура, только звякнул упавший кинжал да неспешно опустились на камни невесомые волосы...

— А место! — вслед закричал Иши. — Где будет Храм?!

Камень не ответил. Варги... Когда они успели собраться? — варги молчали тоже.

— Но...

— Помочь? — вкрадчиво поинтересовался Амадей.

— Нет! — опомнился джюс. — Я и так задолжал вам, я задолжал тебе, — повернулся он к Эфе и глубоко поклонился ей: — И признаю свой долг.

— Я запомню, — улыбнулась Эфа.

Трежер улыбку не вернул: взваливая на себя такое бремя, не до улыбок. Он отвернулся, достал из рюкзака длинный ларец, опустился на колени перед алтарем, поднял с него рыжую прядь, бережно уложил её, вернул ларец в рюкзак, сдержанно поклонился хозяевам и ушёл. Внизу его ждали Сёрито и Тайхо.

— И что с ним теперь? — обратилась Лана к Амадею.

— Ничего особо сложного, — хмыкнул стратег. — Ну, например, сейчас споткнётся и подберет сучок... Если не дурак — не запулит им в сердцах, а переложит в тот же ларец... И отдаст в своём клане артефактору... Забавно погадать: попытается тот умыкнуть хоть только "один-единственный!" волосок Богини? А может, и постороннего умельца не понадобится: следующий раз когда трежер свой ларчик попросту откроет — в нём уже будет лежать готовая плеть... А в ручке окажется полость, а в полости — листок пергамента, а на нём — карта... Доберётся. Ладно, это не наша проблема, а наша...

— Наше зерно клана!

— Да! Предлагаю угнездить его у Северного капища во входе в пещерный лабиринт — не весь же он рухнул. Зерно может использовать уцелевшее — и работа у него быстрее пойдёт!

— Но вход-то завален полностью.

— Подкопаем! Зерну много не надо....

— Нет, это всё-таки нечестно! — закапризничала рыжая комконовка.

— Что на этот раз? — продемонстрировал спокойствие перед клиенткой ведущий прагромер.

— Да у неё — два жезла, а меня — только один! Мы равновеликие или как? И у варгов есть мой жертвенник, изначальный жертвенник! Но Иши уйдёт — и что? Он вечно будет пустым?!

— А ведь точно, — согласилась с подругой рассудительная блондинка: — Негоже это, чтобы жрицы делились. Кланы — пусть их. А Храм должен быть единым.

— Сюжет утверждён уже, — напомнил мужчина.

- Я поработаю, — улыбнулась блондинка.

— Ты? Или твои "гойши"?

— А вот гойши — как раз не её! — возмутилась рыжая: — Гойши как раз — общие.

— Вот и аргумент.

24. Грызлы

— Эй, — тихо проговорила Галя, — возвращайся...

— Смотри, он никуда жезл и не прятал, — никак не мог оторваться от экрана Блейк.

— Я так и предполагала.

— И не сказала!

— Потому что — предполагала, а не была уверена. Да и видела, — улыбнулась она: — ты хотел договариваться, а не драться.

— А ты?

— И я. Втроём они могли одолеть нас. Иши справился бы с тобой, а ниндзя с воровкой скорее всего одолели бы меня.

— "Скорее всего"?

— Мы же были в пещерах, в замкнутом пространстве, а не в саванне. Наверху я бы их переплясала, а под землей... И ради чего рисковать перерегистрацией?

— Две тающих синевы! И два лучших камня двух россыпей... Представляешь, если там вдруг окажется слеза Ангела?! Локти искусаю!

— Нет, без Орли... вполне возможно... мне кажется, что без неё мы бы не успели: координаты второй синевы — тебе неизвестны, а пока бы ты нашёл... Помнишь же, как потолок затрещал? Если б мы прикопали там воровку, её Богиня вполне могла бы закопать и нас.

— Её?! Да мы ж её подрядиться на Богиню только там и уговорили. Воровка еле согласилась!

— А правда, странно?

— Что?

— Что геймера пришлось уламывать на наверняка божественные преференции.

— Но ты, к примеру, отказалась же!

— А ты — нет. Потому что я — не геймер. Хм...

— Хочешь сказать...

— Да нет, наших я всех знаю...

— Она может маскироваться.

— В маске, что ли, ходить?

— Говорят, комконовцы могут и без маски.

— Нет, которые у нас — я их тоже знаю. Ладно, давай ужинать да спать. В полпервого ночи у нас подъем. Хоть пару часиков на сон выцарапаем.

— Я вряд ли засну.

— Заснёшь, — тихо-тихо, почти шепотом проговорила женщина и вникуда улыбнулась: — Теперь я знаю средство.

И через двадцать минут он спал. Она заснула спустя минуту, вспомнила потом только, что успела сладко, до хруста потянуться. И всё.

Блейк проснулся первым, при свете ночника полюбовался на разметавшую все простыни девушку, сглотнул, потряс головой: "нет, утром, теперь только утром!", улыбнулся на себя и пошел умываться, одеваться, готовить кофе.

С кофе он всё-таки не успел: небо было безоблачным, и звёзды... На Земле человек их видит две с половиной — три тысячи, здесь — тыщ за десять. Да и самая яркая на Земле — Венера, на небе Гессы не прошла бы и в первую сотню... Обычно Блейка не трогало их роскошество, но сегодня... Он тихо засмеялся...

— Что? — услышал он, и горячие руки прижали его к горячему телу.

— А-а-а! — тогда в голос отчаянно закричал он.

— Что?! — засмеялись сзади.

— Я не поэт, — отказался он: — И слов у меня нет.

— А всё-таки?

— Вспомнилось земное небо.

— И?

— Здесь изобилие звёзд не даёт увидеть его тьму.

— Поцелуй меня! — потребовала Галя.

А потом отдарилась:

— Кофе и прочее — с меня. А тебе пятнадцать минут на Даяну. В полвторого выходим.

Так и вышли.

Когда после часового подъема отдыхали, Галина Осиповна поинтересовалась:

— Ну, что там на твоей Даяне? Ты до сих пор какой-то взъерошенный.

— Во второй тающей синеве они нашли всё-таки слезу Ангела...

— И?

— Как и договаривались, её взяла воровка. Но Флор... Флор не сообщил об этом ни Амадею, ни Маре — никому из наших, в общем.

— Флор? Ты же говорил...

— Кажется, со мной начали расплачиваться за Жезл.

— То есть тебе Флора — вернули?!

— Да.

— Подожди, ты, когда на миссию подписывался, ты условия какие-нибудь ставил?

— Исполнение трёх желаний.

— И уже тогда предусмотрел потерю Флора?!

— Трёх невысказанных желаний, — и Блейк тихо добавил: — Кажется, Флор стал вторым. И я, кажется, его зачту.

— А первым? — тихо спросила Галя.

— Первое я зачту без "кажется".

Галя промолчала минуту, а потом как-то сумеречно проронила:

— Утром, всё будет утром.

— Утром, — согласился Блейк, — всё будет утром. — И, скопировав её сумеречный тон, добавил: — Но теперь — тебе.

— Ох, как интересно... — заулыбалась девушка, — Ладно, об этом действительно утром. Давай вернёмся в твою реальность: — Что ещё, в Даяне? Ты оставил директиву... этому... Флору?

— Нет. Вернёмся — решу на месте. Всё равно воровке надо будет переться ко второму святилищу. Успеем встретить. А вот "ещё": наши приняли название клана — варги.

— Оборотни?!

— Вообще-то, производное от слова "варяги". Про варягов, кстати, этот... — Блейк поддразнивающе хмыкнул, — этот Флор и вспомнил.

— И что? На знамени у вас будет волчья голова?

— Лишь бы не волчий хвост, — теперь улыбнулся Блейк. — Я отдохнул — двигаемся?

Галя легко поднялась, протянула ему руку: — Веди!

Добраться до спуска без приключений не удалось. Где-то на половине пути дорогу перекрыла пара местных хищников — киноидов, для них, помимо сложной латинской клички, привилось название — "седые волки". Они лежали на тропе и сдвигаться не собирались.

Галина Осиповна потянулась к арбалету:

— Ты?.. — медленно поднял руку Блейк.

— Есть у меня дротик со вспышкой — сгоним их нафиг.

— Подожди...

— У?

— Это наши звери, понимаешь — теперь они наши!

— Варгов, штоль? Блейк, ты не путаешь реальности?

— Подожди... — повторил Блейк, сглотнул, вытер об одежду руки, — В случае чего, пиками мы от них отобьёмся?

— Но кровищи будет...

— Я хочу рискнуть.

— Только потому, что это "ваши звери"?!

— Нет, ещё и... Ещё в виртуальностях я верю своей интуиции. И она меня там не подводит с подавляющей вероятностью. А в этой реальности я больше полагался на расчеты... Но теперь... — он тряханул головой: — Я хочу рискнуть.

"Что ж, "в случае чего" — отобьемся точно. А если он пропустит укус-второй — на будущее ему полезно будет. Запомнит, что реальность за просчеты наказывает болью, а не утерей "рейтов". Трупы сбросим вниз и бегом назад, успеем... Правда, в таком случае день-другой придётся пересидеть... А разве мы куда-то спешим?"

— Веди. Но уж тогда... Давай, как в виртуальностях, как тогда...

И он понял. Он обеими руками обхватил древко своего копья, опустился на колено, поднял голову:

— О, Богиня!

Поднялся. И повёл.

Когда до хищников осталось шагов с дюжину, один из них поднялся и зарычал. Блейк, не задерживая шага, зарычал в ответ!

— Ты мне нравишься! — восторженно выговорила за его плечами девушка.

Сама она внимательно следила за вторым членом пары — самка наверняка. Она лежала. Вроде бы, спокойно. Как из подобной позы кошки могут бросать своё тело, научница знала, но эти-то, в конце концов, не из кошачьих! А Блейк-то, Блейк! В Даяне своими повадками как раз кота он ей и напоминал. Камышового кота. Вот и сейчас, здесь, на Гессе, впервые сравнился — сравнялся! — тоже. И его рычание было не глухим взрыком пса, а кошачьим, готовым к драке, завивающимся в верхний диапазон... Она почти увидела, как его уши прижались к голове.

Когда до зверей осталось шесть шага — оба самца рычали по-прежнему, а обе самки по-прежнему молчали. А потом Блейк замолчал и остановился.

— У тебя бутерброда нет? — не оборачиваясь, спросил он.

"Чего?!"

— Нет, только шоколадка. Шоколад калорийней.

— Кинь им.

— Шоколадку?!

— Кинь! Им! — прорычал на неё Блейк, а потом опять, оскалив зубы, заливисто рыкнул на самца.

Шоколадка лежала в рюкзаке. Надо было перекладывать из руки в руку пику, надо было отводить взгляд от зверей, надо было расстегивать молнию кармашка.

Переложила, отвела, расстегнула, вынула. Сдёрнула обёртку. Вложила сладкую плитку в руку Блейка:

— Ты.

И опять поудобней перехватила своё копьё. Волк-самец по-прежнему, скалил зубы и глухо рычал, волчица по-прежнему неподвижно молчала. А теперь...

Блейк откусил дольку, разжевал, проглотил и аккуратно, не делая резких движений, по невысокой дуге бросил шоколадку чуть в сторону.

Сука поднялась, неспешно подошла к плитке, обнюхала... Откусила! Потом заурчала, прижала лапами плитку к земле, откусила ещё.

Самец оглянулся.

— Идём! — проговорил Блейк и сделал шаг вперёд.

Волк отвернулся и потрусил к подруге.

— Идём, — повторил Блейк.

Шагов через десять... То есть где-то через дюжину — люди разом оглянулись. Седые волки смотрели им вслед.

— А-а-а! — опять, как у лагеря во весь голос заорал Блейк. И Галка еле удержалась, чтобы тоже в голос не повторить его вопль.

— Бежим! — повернулся к зверям спиной мужчина.

От псиных нельзя бегать!

— Веди! — девушка протянула ему свою влажную ладошку.

Остановились они только около их самодельного лифта. Блейк по дороге замедлил, было, ход, но следопытка не дала ему перейти на шаг: эйфория — опасный спутник. Пусть лучше трежер немного запыхается. Ей самой бег был не в тягость: марафон — стандартный тест при отборе — она в своё время прошла уверенно.

...даже не так... Не "в тягость", и даже не "в радость", а как после долгого перерыва окунуться в море, в земное море — нырнуть и там, под водой, рассмеяться!

Ничего, дальше не она будет ведущей, и ей-то капелька эйфории не помешает. Но как же давно она не ощущала себя — чтоб чувствовалась каждая клеточка! Эх, сейчас бы опять завизжать! Ага, и переполошить кого-нибудь из этих подпольщиков, который вдруг любит спать с открытой форточкой. Заместо, она перехватила Блейка и поцеловала его. Он всё никак не мог отдышаться, и затянуть поцелуй не получилось. Заместо, этот негодяй улыбнулся и в три приёма выговорил: "Утром... всё будет... утром!"

"Ну, Богиня, ну, Рыжая, не разочаруй меня!" — вдруг подумалось Галке, и она покачала на себя головой.

Спустились нормально.

— Посмотри на меня! — на крыше, выбравшись из упряжи подвески, потребовала Галина Осиповна.

Блейк уже тоже освободился, уже стоял, и он поднял голову. Нормально: собран, чуть возбуждён, но, можно сказать, спокоен.

И... он внимательно смотрел на неё. И высказался:

— Идёшь следом. Вперёд меня ни на шаг. И другой — вперёд меня инициативы — тоже!

— Ты думаешь, я сейчас сумасшедшая? — улыбнулась девушка.

— Думаю, сейчас — да, — не улыбнулся парень.

— Мужчина! — одобрительно засмеялась девушка.

Но мужчина только покачал головой:

— Ещё раз: вперёд ни на шаг!

— Есть, сэр!

Блейк опять покачал головой.

Но, кажется, именно благодаря пьянящей эйфории у Гали, и ворчливому недовольству у Блейка, нервов на проход по спящему дому потрачено было, не в пример первому разу, меньше. А потом, когда дверь выхода во внешний комплекс, еле слышно чвакнув, закрылась — у следопытки сработало: дальше её работа, дальше вести ей.

— Минуту, — попросила она у Блейка. — Дай мне пару минут.

Опустилась прямо на площадку крыльца, скрестила ноги, проделала дыхательный комплекс, замерла, отключилась.

Нет, рассеять эйфорию не получилось — получилось загнать её в дальний угол сознания... "Туда, где у сознания пятки", — улыбнулась научница. Встала. Напротив улыбался ей Блейк, и в руках у него было уже собранное тёмное копьё, на лбу — сдвинутые вверх очки ноктовизора.

"Надо же, и осанка уже выправляется: вон, плечи раздвинуты, спина выпрямлена... и нос задран, — хихикнула она про себя и тут же оправдала парня: — Ну, а что ему делать, если со своим ростом повезло не особенно, а с ростом девушки — наоборот?"

— Осталось два вольера: четырнадцатый и тридцать третий. У тебя получилось проинтуичить с волками. Выбирай.

Блейк озадаченно посмотрел на неё, задумался...

— Нет, не считай вероятности — выбирай, что больше нравится!

— Тогда четырнадцатый.

— Годится. Да до него и ближе.

— Не поэтому. Ты не хочешь спросить, почему?

— Нет, — равнодушно ответила Галя. — Пошли.

Если монетка упала на решку, чего её спрашивать, почему не орёл? А вот вопроса от него про карту она не дождалась. И тут же поняла: у классного трежера картографическая память не должна быть хуже, чем у профессиональной следопытки, а она оба предполагаемых маршрута давно уже затвердила наизусть.

Подсвеченная фонариками аллея вела мимо клеток, вольер. Сверху сияли, горели, мерцали тысячи лишних звёзд, кругом прочерчивали свои траектории десятки разноцветных светляков...

"Интересно, это разные виды или нормальный разброс по генетике — как у европеидов цвет глаз?"

Животных было много... Из одной клетки их проводил взглядом гепард, в другой вольере спали зебры, а неподалёку от цели идущих обтяфкала пара лисиц. Местное зверьё тоже присутствовало, но они на землян почти не реагировали. Зато напомнил о себе вчерашний знакомец. До него отсюда было где-то с километр, но для глотки того красавца это было не расстояние.

"Какой бедлам начался бы здесь, если бы вдруг открылись дверцы, — вдруг подумалось Гале , — Хм... а ведь замки-то — электронные, и наверняка с дистанционным управлением..."

Обычно так не делают. Обычно, задвижку на клетках опасных животных делают явной, простой и предельно надёжной... Механическую, то есть. А то ведь, не дай Бог, аварийное отключение электроэнергии, или кто-нибудь на Центральном пульте с устатку перепутает кнопки.

Справа от каждой дверцы, на одной и той же высоте — паспорт: выход стандартного терминала и табличка: фото, латинское наименование, английское название, личная кличка — на русском. А также рост в холке, длина (без хвоста), длина хвоста — шутники, блин! — вес. Если зверей несколько — табличек столько же, и дополнительный параметр: отличительный признак. Интересно, что у них в отличиях у зебр? Рисунок полосок? Она еле удержалась, чтобы не подбежать и не глянуть хоть одним глазком. Удержалась. "Это в пятках свербит эйфория", — объяснила себе и удержалась.

А вот и четырнадцатый вольер. Знакомая конструкция: пластиковый забор шести метров в высоту, с расстоянием между кольями сантиметров по семьдесят. Блейк чуть покачал головой, но она заморачиваться не стала — повела дальше, ко входу, к паспорту. Табличек было две:

Ursus arctos horribilis m, grizzly, Грызл и Ursus arctos horribilis m, grizzly, Грызла.

И параметры, у самца: рост в холке — 185 см, длина — 405 см, хвост — 20 см, вес 524 кг, у самки: рост — 177 см, длина — 391 см, хвост — 24 см, вес — 499 кг.

— А зато у грызлы хвост длиннее, — пробормотала Галина Осиповна.

— А ты в своём снотворном уверена? — так же ошарашено спросил Блейк.

— На льва же подействовало...

— А шкура? У этого ж, должно быть, сантиметров на десять свалявшегося меха!

— Если при ударе остриё не достаёт до плоти — детонирует капсюль, выплёвывается игольная струйка. Плюс двадцать пять сантиметров. Пробило бы даже гриву льва.

— Но этот на метр длиннее и наверняка на центнер упитаннее.

— Убедил, воспользуюсь другой — парализующей. На три часа парализует даже слона и на те же три часа — гиппопотама.

— Красная стрелка?

— Болт с красным оперением.

— Слушай, — перевёл разговор Блейк, — а ведь если он задние лапы встанет — он же...

— Метров пять будет.

Они оба разом посмотрели на решетку.

— Не-е, не перелезет.

— Не перелез же ещё...

— И не обвалил.

Она опять перевела взгляд на табличку, на фото. На нём Грызл через решётку смотрел на мужчину. Зверь стоял на четырех лапах, но глаза их обоих находились на одном и том же уровне. Зверь явно рычал. Мужчина улыбался. Перед "экспедицией" Галине показали всех сотрудников лаборатории. И этого, мужчину средних лет, седоватого, спортивного, элегантного, с небольшой холёной бородкой, — узнала сразу: глава лаборатории Бекир Бояджи.

"Обаятельный, сволочь", — признала она.

— Ursus arctos horribilis m, — вслух прочитал Блейк и повторил последнюю букву: — "m".

— Бурый медведь, ужасный, — перевела биологиня и озвучила очевидное: — модифицированный, скорее всего.

— Я в своей первой победе — в "Замках" — одолел похожего, — вздохнул Блейк. — Ещё в школе, в девятом классе.

— У тебя титул в "Замках"?

— У подруги. Я нашёл ей червонный наряд, довёл до Тёмного плоскогорья. На нём косматый гризли — главный монстр. Вот там я его и...

— Ты? А подруга?

— Бетани проспала. Точнее я раньше на час проснулся и вышел один. И когда она подошла, монстр уже светился красным. С ним нельзя было схватываться в рукопашную, просто нельзя! Как ни развивайся — он будет на уровень старше по силе, и на два — по защите, но я всю игру накачивал стремительность и быстроту. Бета — силу, а я — быстроту. Я вёл, а она расчищала дорогу. Правда, оказалось, что быстрота с Гризли — не решение тоже: на красном уровне у него включилась слабая регенерация, и мои уколы, порезы ею компенсировались. Но прибежала Бетани, и я просто пошёл на него буром. Естественно, он меня ухлопал в две секунды, но их девочке достало на удар под лопатку. С мечом из червонного наряда ей хватило мощи пробить шкуру. А доспех выдержал, когда монстр отмахнулся. Ведь один удар только, а она тоже засветилась красным! Бету спасло, что далеко отлетела: он из последних сил поковылял к ней, а она из последних сил поползла от него, гризли не добрался — сдох. И она взяла титул.

— А ты?

— Мне достался её поцелуй. В реале. Девятый класс. Одноклассница. Тогда — выше крыши, — и он хмыкнул, вспомнив: — Крышу снесло напрочь.

— Только поцелуй?

— И всё к нему прилагающееся. Всё, что можно в девятом классе.

— Ты её до сих помнишь?

— Ты на неё похожа. Даже ростом. В девятом классе, — опять напомнил он о возрасте, — я был ниже её. Тоже чуть ли не на голову.

— А теперь?

— Она — певица в Бирмингеме. Её любят. Года два назад родила. Я поздравил. Она поблагодарила. И за тот червонный наряд — ещё раз. Якобы без него осталась бы никем.

— А на самом деле?

— На деньги за титул Бетани прооперировала связки — хватило на операцию у Манмохана Сингха, но в песнях, которые она пишет, которые она поёт... и пела... Помнишь "глоток красоты"? Это из её школьной песенки... Нет, голос у неё никогда не был главным. Мне прежний нравился больше.

"Да, тот самый, которым тебя, американца, англичанка в русской школе в первый раз позвала: "Милый...""

Но она промолчала: вдруг стало важным не врать ему. Ни словом, ни интонацией. Даже смолчать о том, что ей тоже нравятся песни его Бетани, вдруг получилось с трудом.

Галя отвернулась, воткнула копьё в землю, сняла арбалет, вложила болт, взвела, повернулась... Блейк смотрел на неё, пика его тоже была воткнута в землю, снаряжённый взведённый арбалет — в руках. Красное оперение болта проглядывало отчетливо.

— Поохотимся? — предложил он.

— Я не думаю...

— За решёткой два монстра. Два. У тебя может возникнуть проблемы со временем на перезарядку. А по такому "контуру" я не промахнусь.

— Ты никогда ещё не охотился в реале на хищника, который... который охотится на тебя. Очень специфичное ощущение. Можешь не справится с нервами.

— Постараюсь.

— Дело не в стараниях.

— Я иду с тобой. А ты... Ты, куда хочешь: или в вольеру, или назад, домой.

И он снова нравился ей! Опять — та же сосредоточенность, та же безуминка, что и перед волками... И то же упрямство, как тогда в чайной "Гайвань": "Я не хочу драться — и не буду!". Теперь, значит, "хочет" и "будет"? Она улыбнулась: на неё саму накатывала такая же "безуминка"!

— Тогда минуту... — и она из дальнего кармашка рюкзака переместила в ближний пару ампул.

— Это?

— Транквилизатор. Человеческий. Уверяю, понадобится, — Блейк промолчал. — И, как в саванне, твой сектор — левый. Идём на медведя, так что не забывай оглядываться: они, бывает, так охотятся... на охотников, — она опустила на глаза очки ноктовизора, — Готов?

— Готов, — опустил очки и он.

— Пошли.

Всё не выглядело слишком уж опасным. Размеры вольеры: двести пятьдесят метров на двести пятьдесят, а ноктовизор такую тушу обнаружит метров за сто. Медведи даже в период брачных игр не охотятся парой, то есть скоординированного нападения не будет. Арбалет её — всю эту вольеру насквозь пробьёт, а уже на ста метрах она по неподвижному гризли не промахнётся. На перезарядку ей требуется 4 секунды. Медведи могут разгоняться до 60 км/час. 60 км/час — это 17 м/сек. То есть, если даже промахнется, время на одну перезарядку у неё будет точно. А в упор-то она не промажет никак. Только б Блейк не психанул... Но не психанул же он у прошлого вольера, со львицами!

В реальности сразу оказалось, что всё не так уж и просто. Ареал обитания гризли — горы, предгорья, и здесь им устроили нечто привычное — со скалами в центре участка. Скалы за ночь не успели остыть и давали тепловую засветку, так что, кто там за ними — видно не было.

— Обходим центральные скалы по часовой стрелке, контролируй свой сектор. Других опасностей здесь нет, особо к мелочам не приглядывайся — ищи гризли! И тыл! Следи за тылом.

Обход они будут вести в семидесяти метрах от скал, то есть практически вдоль изгороди, так что задача Блейка сложной не была.

Вперед!

Выяснилось: в лесу под ноктовизор Блейк ходит плохо: шумит, спотыкается. Что ж, каждому делу учиться надо. Пусть учится. А что в боевых условиях, так зато нервов в "бою" меньше переведет. Медведи их давно почуяли, по-любому. Где ж они?

Подсветка ноктовизора — размытые зеленоватые контуры, переходящие в размытые зеленоватые тени — создавала ощущение нереальности, ощущения, что они в Даяне, а ещё и арбалеты...

Впрочем, и на Гессе по-настоящему боевое оружие было под запретом... Современные средства защиты — сколько угодно, а хочешь поохотиться — покупай антиквариат из их любимого средневековья: луки, арбалеты, пращи, копья, рогатины...

Интересно, а у "богинь" что-нибудь из современности после вывода Отряда осталось?

Так, не отвлекаемся... Слева-сзади опять не выдержал и чертыхнулся Блейк... Перед выходом на плато надо будет его осмотреть: нет ли какой царапины — то есть, нет ли на коже открытой крови? А то прилетит к ним... привет из реальности. Из гесской реальности.

Вот он! Грызл стоял за выступом скалы, чуть выглядывая из-за нее. Явно видел их. Она остановилась.

— Вижу! Один. Сорок градусов. Стоит.

— Слева, сзади чисто, — после секундной паузы отозвался Блейк. Стало быть, сначала огляделся... Хорошо. — Слева, спереди чисто. Зверя вижу.

— Блейк, он — мой. Контролируй, но жди ещё одного.

— Принято.

— Блейк, ещё раз: этот — мой. Потребуется, я успею и на второй выстрел. Твой выстрел, если уж что-то запредельное — только третий!

— Принято, — прошипел Блейк: — мой второй медведь или третий выстрел по первому.

— Так! — пусть позлится, зато у неё будет хоть сколько-то уверенности, что они оба не останутся с пустыми арбалетами, когда на них попрёт второй монстр. — Вперёд, ещё на десять метров. Отсюда его плохо видно... и отодвинемся чуть дальше, к изгороди.

— Принято.

А раздражения уже нет. Кстати, и азарта — тоже. Только сосредоточенность.

— Иду!

— Следую.

Да, теперь зверь был виден весь, ветки не перекрывают директриссу. Расстояние? -семьдесят семь метров.

— Слева, сзади — чисто! — без напоминания тут же отрапортовал Блейк.

— Выстрел!

Перезарядка!

Медведи непредсказуемы. И это в них неисправимо никакими генетическими операциями! Вот чего он ждал раньше? Почему ринулся в атаку как раз в тот момент, когда следопытка нажала на курок?!

В четыре секунды охотница уложилась.

Выстрел. Перезарядка!

Хорошо, что такую тушу до шестидесяти километров в час за секунду не разгонишь, хорошо, что парализация мгновенна — в общем, гризли рухнул, покатился и застыл в пяти метрах от них.

И тут щелкнул другой арбалет... Блейку хватило одного болта. Правда, вот он ждал результата выстрела, смотрел на несущееся к ним чудище и на вторую попытку не успел бы. Ничего: успела бы она.

Сделано!

Галина сдёрнула очки, обернулась — парень сидел на земле. Его натурально трясло.

— Ага, — выговорил он, зубы его при этом несколько раз стукнули друг о друга, — "специфично".

"Эх, сейчас бы, как на настоящей охоте — вскрыть монстру вену, и — пару глотков крови, и -перепачкать ею лица... И — по рюмке коньяка. Или по пол-стакашки водки!". Но это не "настоящая охота". Так что никакой экзотики, а голимая химия.

Галина Осиповна достала заготовленную ампулу.

— Наклони голову!

Блейк не стал выпендриваться — оттянул воротник, отклонил голову.

— А тебе? — спросил её Блейк, когда она упаковывала пустую капсулу. Голос его ещё хрипел, но зубы уже не клацали. Сейчас встанет. И глаза — нормальные. Порядок.

— А со мной ты рассчитаешься утром. Через полтора часа. Как обещал, — улыбнулась девчонка. — Классный выстрел! Всё отлично: когда стало надо, ты подстраховал меня, — больше! — ты защитил меня. Ты — классный парень! — лесть была безыскусной, но в таком состоянии особые изыски не доходят. Она по себе помнила. — Не вставай ещё, посиди с пару минут, я с грызлами закончу, и пойдём назад. Домой. Дело сделано.

Интересно, сам догадается?

Есть! Он начал перезаряжать арбалет! Классный парень! (Но потом указать ему, что перезаряжать оружие надо сразу, она не забудет.)

От вольера с гризли до внутреннего комплекса было девятьсот сорок четыре метра. Они преодолели уже более шестисот и пробегали мимо серии клеток, когда дверцы на них беззвучно разъехались в стороны, а внутри пронзительно заверещало. Перепуганные травоядные, разозленные хищники хлынули наружу, они столкнулись друг с другом, и начался ад.

— Это... — закричала Галка, еле увернувшись от взбесившейся мелкой антилопы.

— Это нас застукали!

— Веди!

— Туда! — махнул он рукой на уводящий вправо отнорок меж клетками, и:

— Береги стрелы!

— Береги болты! — прокричали они одновременно.

И понеслись.

Уже через десяток секунд следопытка оценила тактику Блейка: в узкие проходы меж клетками крупные звери не полезли, а с мелкими она управлялась копьем да и просто ногами. Блейк шел вторым и был у неё за штурмана:

— Направо! Вперед! Второй проход налево! Вперед!

Трежер и здесь нашел себе лабиринт!

Они выбрались метров в пятидесяти от параллелепипеда здания внутреннего комплекса, как раз напротив его угла.

Галка повернула налево, в сторону входа, но Блейк остановил ее.

— Теперь нам туда нельзя и... — он вдруг махнул рукой, — смотри-ка, какая знакомая личность...

На личности был спортивный костюм, у личности была спортивная фигура, и личность неспешно бежала по той аллее, по которой должны были возвращаться они. И личность увидела их.

— Жилина! — заорал Бекир Бояджи.

Жилина отреагировала рефлекторно: она вскинула арбалет и выстрелила. Это была синяя стрелка, то есть синий болт, то есть сильное снотворное, которое успешно сработало даже на здешнем монстровом льве. И оно сработало бы. Если бы она попала. Да она и попала!.. Попала бы. Если бы этот кабинетный ученый рукой не вынул стрелу из воздуха.

Он вынул арбалетный болт из воздуха, презрительно уронил его на землю, и, сжав пальцы в кулак выкинул в их сторону средний палец.

Дальше отреагировал Блейк. Он заорал: "Вперёд!", схватил девчонку за руку и бросился прочь, к углу здания.

Следопытка не послушалась бы уговоров, она бы ринулась в драку. Один на один? Да она этого!.. Но руке Блейка Галя уже привыкла верить, уже привыкла подчиняться — почти рефлекторно! В три шага опередив его, закричала: "Веди!" — и потащила вперед.

Когда они добежали до угла здания, Галка оглянулась. Этого не может быть! — "учёный" нёсся так, что отыграл уже половину разделявшего их расстояния.

— Блейк! — заверещала она, — Цель?!

— К колонне! — выдохнул он. — К синей колонне!

Это была не колонна, это был какой-то технологический отвод, да не всё ли равно! Следопытка поволокла Блейка к синеватому технологическому отводу.

"А Блейк-то, бегать научился!"

Он почти не задерживал её, Нет, резонанса — когда двое ускоряют друг друга — ещё не было, но ощущения тяжёлой гири он больше не оставлял.

— Вот! — выкрикнула она, доставив его.

— Шесть секунд! — выкрикнул он. И как в коридорах Пристанища заорал: — Богиня!

Она выпустила его руку и обернулась. Судя по саркастической мине, про "богиню" Бояджи услышал тоже.

"Этого не может быть! — опять подумала она. — Он что, от гепарда гены себе пересадил?!"

Шести секунд им бы не достало, но путь Бекиру пересекла стая волков. Восемь особей. Вот эти шесть секунд у подпольщика на них и ушли.

"В шесть секунд с восьмерыми волками?! Но этого не может быть!"

Сзади раздался шлепок ладони, и тихо, знакомо чвакнуло. Блейк втащил девушку в открывшийся проход. Тут же он опять по чему-то там шлёпнул, и дверь не спеша начала смыкаться. Бекир нёсся к ним так, что, казалось, расплывался в воздухе, но он не успел — успела Галина Осиповна: успела оскалиться, успела сжать пальцы в кулак, вывернуть его в сторону Бекира, согнуть в локте руку и ударить по её сгибу другой рукой:

— На!

И ещё раз знакомо чвакнуло. И тут же чуть лязгнула знакомая задвижка.

— И пусть здесь попробуют найти Жёлтую отвертку, — выдохнул Блейк. — Или нанять воровку.

25. Технические коридоры

— Прошу принять доклад по теме "Прибои Кипра".

— Слушаю.

Фрэнк подчёркнуто-отчётливым движением включил запись, но Татьяна не поспешила с началом. Вместо того она встала, отвернулась, подошла к раскрытому окну. Распахнутый горизонт успокаивал. В её собственном кабинете окно было обычно закрыто занавесками, природу наблюдать она предпочитала с экрана. "Может, я не права?"

Мария не оглянулась на неё, она осталась в кресле, дисциплинировано смотрела на инспектора Комитета, и только руки её непроизвольно игрались с растрепанным кончиком рыжей косы. Фрэнк молчал тоже: он старался не смотреть на её узкие веснушчатые ладони, и пауза ему тоже была нескучна. Наконец, Татьяна собралась с мыслями, отвернулась от окна, вернулась в кресло напротив, начала:

— Ночью я долго не могла заснуть...

— Ты лежала одна? — уточнил Фрэнк.

— Да, — и тут же сама уточнила: — и в своей спальне. Привычные методики результата не давали. Полагаю, во-первых, из-за того, что за последнее время организм уже начал привыкать к другому, — Татьяна чуть пожала плечами, — снотворному.

— Секс?

— Да, — кратко ответил она, не став вдаваться в подробности. И продолжила: — А во-вторых, из-за чувства вины.

— Стахх?

— Да.

— Ты не виновна.

— Ночью это опять не показалось очевидным.

Фрэнк не стал больше спорить:

— Далее! — потребовал он.

— Опять очень подробно вспомнились те секунды: я опять почти явственно видела долину, две бегущие фигурки, извержение сорок восьмого жерла... И Жёлтую скалу, за которой — безопасность, за которой для них — спасение. Повторю: всё видела очень ярко, отчётливо. Например, заметила, что один каменный наплыв, мимо которого они пробегали, очень похож на лежащего крокодила.

— Помню. Я тоже обратил на него внимание при просмотре.

— Я — нет. А тут увидела.

— Ты уже спала.

— Наверное. Но это не воспринималось, как сон. Ни в те минуты, ни потом.

— Потом?..

— Потом должен был быть последний выброс, и — вулканическая бомба, прошивающая насквозь Стахха. Но я не стала потворствовать воображению и с некоторым напряжением отключила картинку. Но... — Татьяна машинально подняла руку, отделила тонкую прядку волос, и, чуть скручивая в жгутик, протянула её к губам... отпустила, — Но это усилие.... Словно та бомба раскрошилась — распылилась! — и горячая пыль просквозила через всё моё тело. И тело словно парализовало: я пальцем пошевелить не могла!

— Ощущения? Страх?

— Скорее, недоумение.

— Когда начала бороться?

— Сразу.

— Как?

— Мышцы словно застыли, и я решила, что клин клином — не метод, не стала пробовать напрячь их, шевельнуться — а попробовала их расслабить. Потихоньку помогло. Тело постепенно переставало ощущаться чужим или забитым ватой, я смогла шевельнуться — сначала большим пальцем правой руки — потом рукой, потом поучилось подняться.

— Сколько времени потребовалось?

— Субъективно: минут пятнадцать-семнадцать.

— Когда поднялась — сразу не проснулась?

— Нет. Я была уверена, что не сплю.

— Надо же, с первого раза получилось...

— Получилось — что? — не выдержала Маша, — Что с нею было?

— Сонный паралич, скорее всего. Сон, про который знаешь, что это сон. Сон, который внутри себя не отличим от реальности. Поищите в сети, там много. А "получилось": у Танюши получилось с первого раза встать, не проснувшись.

— Я не знала, что сплю!

— Знать будешь — последующие разы. Признаки вхождения в сон — повторяются.

— Почему ты спросил про страх?

— Обычный симптом. Да и вполне естественная реакция: что происходит — непонятно, что делать — непонятно. И потом, в последующих "параличах"... Сон, — опять повторил Фрэнк. — Уже будешь знать, что вокруг — сон. И значит вокруг тоже — законы сна. Но воспринимается-то как реальность... Случиться может, что угодно, но от реальности — неотличимо. Вон та же ваша шалая компашка... Сумели бы они пройти драку с водяными драконами, но не в уютной реальности Даяны, а практически наяву? Даже не пройти, а хотя бы только выйти на неё? Выйти на бой, а не сбежать сразу, выпучив глаза и подвывая от ужаса... — Фрэнк пожал плечами, — Ладно, что дальше случилось с тобой?

— Я вышла из комнаты, вышла из комплекса. За дверью была ночь, но это была не наша площадь, а плоскогорье.

— Не оглянулась?

— Зачем?

— Комплекса сзади уже не было.

— Не было. Но поняла это я потом — осознала, только проснувшись.

— Плоскогорье, куда вышла, идентифицировала?

— Да.

— Как?

— Я стояла на дороге, пробитой почти по самому его краю. Чуть вогнутому. Внизу, километрах в двух-двух с половиной светились окна Лабораторного комплекса Бекира Бояджи... Сам этот деятель...

— Знаю.

— Комплекс легко узнаваем по характерной сети троп к вольерам, и по длинному, почти в десяток километров, так же подсвеченному, полуокружию ограды.

— Не удивилась же?

— Нет, всё казалось естественным, да и я знала, куда мне. Я сошла с дорожки...

— Там, наверху, действительно какая-то дорога?

— Да. В двадцати километрах выход полиметаллических руд. Вот роботы и пробили при строительстве.

— Продолжай.

— Я побежала к недалёкой низинке — с километр до неё — окружённую зарослями кустов. К лежбищу стаи седых волков.

— А на самом деле? Уточняй сразу.

— Поняла. В реальности — тоже. Поясняю. Ты как-то спрашивал, где Блейк... Жилина во время блужданий с Блейком по техническим коридорам Пристанища подслушала разговор сотрудников Бояджи и заподозрила генетические эксперименты. Она не нашла ничего лучшего, как поделиться подозрениями со своим научным руководителем, а тот... Тот направил её расследовать.

— Почему не обратились к вам?

— Все здесь убеждены, что КОМКОН спит и видит, что Даяна закрыта, а Гесса — заблокирована.

— Далее.

— Мы объяснили ситуацию с лабораторией Жилиной и прикомандировали к ней Блейка. Я быстро нашла три пути проникновения на Комплекс. Полагала, что и Блейк что-нибудь да найдёт, проведет, она вернётся, отчитается, проф удостоверится: всё нормально — и дело закрыто. Для них, в принципе, ничего опасного. Даже если расследователей застукают, Галка озвучивает подозрения, её ведут к естественному аналогу — опять же, всё. А в крайнем случае... Да какие там крайности с учёными-биологами! — но всё равно, она всегда может сказать и доказать, что послана нами, для их же прикрытия, что мы и так обо всём знаем! Правда, тогда придётся с группой Бояджи что-то решать...

— Меры безопасности?

— Пара Блейк-Жилина — удачлива и отлично дополняют друг друга. Но я дала Галке ещё и браслет экстренной связи.

— Где они конкретно сейчас?

— Сейчас — не знаю. А полчаса назад были в пещере... Представляешь — трежер себе норку вплотную к Комплексу отрыл!

— В пещере?

— Сигнал ослаб.

— Чего ради их уда понесло?

— Они обследовали две ближние вольеры для крупных хищников. Не повезло, наверное. Осталась последняя, но до неё почти три километра. Туда-сюда-там — час. Целый час их тропинка наверх будет открыта — стрёмно... Да и может, решили лишний раз не рисковать гуляньями по коридорам. Кстати, по ТК комплекса Блейк не удержался — погулял.

— Понятно, возвращаемся к волкам.

— Одна из таких тропинок внутрь комплекса — самая очевидная... да и самая рискованная, кстати: крыша-вентиляция-коридор-лестница-черный ход. На крышу попасть можно сверху, с плоскогорья. Вот я и просмотрела, на всякий случай, не столкнутся ли доблестные разведчики наши наверху с каким-нибудь местным супер-монстром...

— И? — улыбнулся Фрэнк, — как там с суперами?

— Указанная стая седых волков, и два семейства пятничных пантер.

— Пятничных?

— Впервые обнаружены в пятницу. А на тогда все уже устали выдумывать названия...

— Учёные!

— Ни пантеры, ни волки на человека, как и все местные хищники, не нападают... Ну, если человек не лезет в брачные игры, не пытается отнять добычу... и на нём нет открытой крови. Так Жилина всего этого и не допустит.

— Возвращаемся к твоему сну. Ты бежишь к волкам. Зачем?

— Клан Блейка принял самоназвание — варги.

— Оборотни?! Эта толпа приличных мальчиков и девочек назвали себя оборотнями?

— Случайное созвучие. А так — варяги...

— О-о... хм... все равно же...— Фрэнк пожал плечами и улыбнулся, — но тогда, я кажется, понимаю, зачем волки потребовались их Богине...

— Да. Подбежав, я достала из-за спины Алый жезл, и влепила зарядом из него в вожака и его суку.

— У седых волков — лидер как раз сука, — поправила Мария.

— Ладно, и что дальше?

— Дальше я проснулась.

— И что? — лениво поинтересовался инспектор.

— И всё.

— Повод для моего вмешательства видишь?

— Нет.

— Я тоже. Доклад — своевременен. Оформишь — сдашь. Про "сонный паралич" — ознакомься. Подготовься к рецидивам. Впрочем, нашим они тоже интересны, я оповещу, и ты наверняка получишь программу исследований.

Он улыбнулся на кислую мордочку блондинки.

— Вот, влипла! Ну, почему, как что — так только мне?...

— Ну, почему только тебе? — опять улыбнулся Фрэнк и перевёл взгляд на притаившуюся рыжую.

— А я-то причём?! — возмутилась она.

— Вот и посмотрим — при том ли ты.

— Ну, что ж, тогда... Тогда прошу принять доклад по теме "Прибои Кипра".

— Слушаю? — приподнял левую бровь инспектор.

— Рано утром, узнав, что сигнал от Жилиной резко ослаб, то есть, что они забрались в пещеру, мне замечталось о них, и я начала рисовать. Доклад окончен.

— И что в этом?

— Вот и посмотрим, — улыбнулась Машка, — есть ли в этом хоть что-то.

— Хорошо, — не выдержал и улыбнулся мужчина. — Скрины картин приложишь к докладу.

— Принято.

Когда перед самой рожей Бекира двери замкнулись, выдоха облегчения Галина сдерживать не стала. Мельком огляделась — всё знакомо: небольшая камера с каменными стенами, в углу знакомый пульт и знакомая вертящаяся, зеленая надпись: "Введите код доступа". И уходящий вглубь, аскетично подсвеченный каменный проход.

— Кажется, у нас не так, что б уж много времени, — произнесла она.

— В Пристанище на регистрацию дали двадцать минут. Здесь вряд ли меньше. Успеем. Пошли.

"Да. И в Пристанище ты почти десять минут приходил в себя, — по-тихому улыбнулась девушка. — Однако, времена-то меняются".

И она, как тогда, в тех технических коридорах или как лабиринтах Святилища, пристроилась следом за Блейком, на шаг от него и чуть справа. А вслух спросила:

— Однако, что это было?

— Было — что? Перечисли, — занудливо переспросил трежер. Он не затормозил, не оглянулся... И походка — действительно, уже как в Даяне стала! — охотящегося камышового кота! В Пристанище он так ещё не двигался.

Она опять тихо улыбнулась, опять стёрла улыбку.

— Кабинетный учёный проявил реакцию настоящего элитарного бойца, когда перехватил мой болт, а потом выдал элитарную скорость, когда на ста пятидесяти метрах отыграл у нас едва ли не восемьдесят... А потом опять: реакцию, скорость, силу — когда расправился с волками.

— Ага, — согласился с ней Блейк, — причем он — учёный-генетик... Подпольный.

— Стоп, вся генетика — она с младенчества! Она для последующих поколений. Для самого себя генетика — бесполезна! Даже для генетика-нелегала.

— Да, — согласился Блейк. — А может нелегал провести какую-нибудь ещё нелегальную операцию?

И тут же они поняли. И произнесли практически одновременно:

— Фукамизация!

Блейк остановился, обернулся:

— Так, тогда ты уяснила, что не только он, они здесь все, скорее всего — все! — фукамизированы?!

— Да.

— И что любой из них по сравнению с тобой — как ты, обладатель черного пояса, по сравнению со мной, с геймером?!

— Ну, быстрота — это ещё не всё.... Но, вообще-то, ты прав. И у них сейчас — тревога. И они или уже нашли, или вот-вот наткнутся на нашу лестницу, висящую из вентканала. Выходит, нам нельзя туда. Наверх нам больше нельзя.

— Если нельзя — пойдём вниз, — кажется, он всё понял одновременно с ней. — Всё, ищу проход на второй уровень, вход на него. Наверное, опять будет лифт.

— Веди.

Блейк обернулся и побежал. Она — следом. На шаг позади и чуть справа. Со взведённым арбалетом в руке. Выстрел в упор — это ж немного не то, что на сотню метров?.. Насколько помогает фукамизация, точно Галина Осиповна не знала. Всё вокруг неё давно обросло легендами, киношними, даже больше — мультяшными! — чудесами, а заниматься конкретикой... м-м-м... не поощрялось. Но рывок Бекира Бояджи её впечатлил.

Ладно он — там, а они здесь. И он — всё-таки учёный, а Блейк — трежер... Хм... как-то последнее время реальности начинают путаться, переплетаться... Галка хмыкнула: кажется, оно началось с чаепития в Пристанище, в "Гайване", на деньги, заработанные им в Даяне за схватку с виртуальным тигрозавром... А грызл? Как-то эта реальность, наоборот, на реальное походила мало... И сейчас — гесский коридор, не отличимый от даянского лабиринта, и она сама — как там, тоже с арбалетом, и тоже — с Блейком. И Блейк ищет "порог второго уровня". Смешно... "Тебе ещё смешно?" — спросила она себя. И не стала отвечать.

А гесский коридор на даянский действительно походил. Нет, пол здесь был ровным, а и из стен камни не выпирали, мешая проходу, и сталактиты не свисали с потолка, заставляя пригибаться, но гесской законченности, отполированности — не было. Шершавый пол, изрезанные трещинами стены, бугристый потолок... Вроде бы нейтральная подсветка давала на неровных поверхностях странные блики, отсветы, отблески. Возле одного выступа, отливающего тусклой зеленью, она не удержалась — задержалась прикоснулась, и под улыбку Блейка даже попробовала отломать — безуспешно... Нет, жить среди такого, наверное, раздражало бы, а вот прогуляться — было интересно.

Как трежер находит свои пороги, она не понимала там, не поняла и здесь, но бежать далеко не пришлось. Он скоро остановился, пригладил один из сотен выступов на стене и проворчал:

— В Даяне, они изобретательнее, а в тут... Единый проект, что ль? Но тогда...

Да, на этот раз он уложился в минуту. И это действительно был лифт.

— Давай всё-таки скатаемся наверх. Местные, судя по всему, о ТК тоже ничего не знали — видно, что не пользовались. Вот и осмотримся.

— ТК?

— Технические коридоры

— Они — действительно технические?

— В Пристанище ТК — для персонала, а здесь — для роботов-строителей, как дорога наверху. Заказчик пожелал такой-то внешний вид, и такую-то систему помещёний. Как его бзики будут воплощаться, никого не интересует. А здесь же с изначала ещё и пещеры повсюду... Вот лишнее просто прикрыли, немного почистили, да и всё.

— Ты про контрольные двадцать минут не забыл? — вернулась к актуальному Галя.

— Они актуальны только на входе, на первом уровне. По второму мы в Пристанище несколько часов бродили. Не удивлюсь, если сейчас запрос на авторизацию вообще погашен, — он обернулся к ней: — Сходим к нашей лесенке. Может, всё проще и успеем вырваться?

Проще не оказалось. От свисающей из дырки в потолке лестницы до ближайшего дисплея ТК было метров тридцать, и толпилось вокруг неё... раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь — восемь! — человек разной степени одетости. О чём они шумели — слышно не было, но вскоре небольшому японцу в халате с драконами вручили подплечный ремень с кобурой. Мужчина брезгливо огляделся, вынул парализатор, поморщился, сунул обратно, отдал кобуру высокой негритянке, снял халат — на черной майке у него тоже скалился дракон — аккуратно сложил, передал одежду той же женщине, принял от неё парализатор, что-то высказал, застегнул ремень, ещё раз о чём-то проворчал... И, как обезьянка, легко взлетел по непривязанной, неукреплённой верёвочной лесенке.

— Как циркач на старой Терре, — уважительно качнула головой Галина Осиповна.

— Или как ниндзя в Даяне, — вздохнул Блейк. — Учёные... кабинетные... чёрт...

— А у нас? — не согласилась на его иронию биологиня. — Вспомни наших! Учёные — это те, кому интересна реальная жизнь. А значит, и реальные ощущения — от своего реального тела, в первую очередь! И тело своё мы холим, нежим и... тренируем.

— Так у вас, у миссионеров, был спец-отбор. Ты сама говорила: очень жёсткий отбор...

— И дикая конкуренция. То есть, удовлетворяющих этим требованиям — множество. Но... неужели и сейчас тебе ковыряться в придуманном лабиринте слаще, чем... бежать, за лошадью, взявшись за стремя?!

"Ага, — подумал Блейк, — или смотреть, как на тебя прёт — со скоростью той самой лошади! — пятиметровое чудовище, а времени — лишь на один выстрел... Из арбалетика... — трежер сглотнул. — И ты попадаешь!" — помимо воли губы его раздвинулись.

"А оскал-то — волчий! — восхитилась девушка. — Так он кто — кот или варг?"

— Про грызла вспомнил?

— Да.

Блейк вскинул руки ей на шею, резко, собственнически притянул голову к себе...

"А это тебе тоже нравится?" — успела спросить себя девушка. А потом стало не до того: всё напряжение сумасшедшей ночи — волки эти, грызлы эти, эти раскрывающиеся клетки, путающееся под ногами зверье, мчащийся к ней, к неспешно смыкающейся двери Бекир — всё переплавилось в вожделение. Она еле удержалась, чтобы не зарычать!

— Нет! — почти зарычал Блейк и оторвался от неё. — Сначала выберемся! И — утром, утром!

Но дальше он просто сел на пол. И ей пришлось тоже.

Они просидели так, пока из дырки в потолке не вылез местный ниндзя. В руках у него был фонарик, который подсвечивал им проход на крыше...

— Что будем делать теперь? — повернулась к Блейку девушка. Сидя — получалось смотреть глаза в глаза.

"И когда лежим — тоже!", — подумал кто-то из них.

— Уйдём через пещеры, здесь же у них целая сеть, и недалеко — выход из одной. Вход то есть.

— А он не замурован?

— На схеме — не стена, а дверь. Дверь я открою, но...

— Ты никогда не занимался реальной спелеологией? Я — тоже.

"Я вообще не люблю реальных пещер!", — про себя прокричала она. — Ещё со времён книжек про Тома Сойера и Бекки Тетчер!"

Блейк её не расслышал.

— У нас мало припасов. Очень, — сказал он.

— Да, на один перекус. Плюс ещё три шоколадки, — заставила себя улыбнуться девушка.

Кажется, её улыбка не понравилась Блейку:

— Нет, ты понимаешь, что...

— Понимаю. Ты нас вытащишь, — она поднялась. — Веди! — и протянула ему руку.

— Тогда сначала к ним на склад! — приняв руку, поднялся и он. — Потом на кухню.

— Я люблю тебя! — не удержалась она.

Он только сглотнул. Потом отвернулся и повёл.

Со складом всё получилось легко. Вышли. Зашли, пробежались, похватали, что увидели — два спальника, к примеру, а она так и надувной матрас в рюкзак запихнула, — ушли, вернулись в ТК. А вот с кухней...

Ну, кто может быть на кухне в полчетвёртого утра?! Если бы все спали — никого. А если объявлена тревога и под угрозу поставлено всё будущее — то вот: необъятных размеров чёрная тётка уминала неподъёмный бигмак. На другом блюдце её дожидался второй, такой же, и заливала она всё это сверху пивом.

Выхода из ТК на кухню не было, дисплея, показывающего кухню — не было, пришлось идти вслепую. Открыли дверь и нарвались.

Пауза. Все смотрят друг на друга. Тётка кладёт бигмак прямо на стол. Блейк делает шаг вперед. Жилина, не опуская арбалета, прижимает к губам указательный палец левой руки: тс-с-с... Тётка кивает, левой рукой поднимает другой бигмак, а правой...

Правой, как в бою с земляными демонами Орли, как Орли со своими ледяными сколами, правой, одно за другим метнула в них оба блюдца...

Быстрота и сила — это ещё не всё: местная учёная ошиблась. И не один раз. Ошиблась в очередности: первое блюдце полетело в Блейка. Ошиблась технически: по нему просто промазала. А у Жилиной появилось лишнее мгновение — она успела прикрыться арбалетом. Второе стеклянное блюдце врезалось в оружие, разлетелось на мелкие осколки, три из них посекли ей лицо, но она осталась боеспособна и спустила курок. И не промахнулась. Блейк — тоже. Её болт попал в необъятное бедро, а стрелка Блейка — в такое же мощное правое плечо. Но ни то, что свалило грызла, ни то, что усыпило супер-льва, так же успешно на фукамизированной негритянке не сработало: она не заснула и не потеряла сознание. Она обвалилась на стол, но глаза у неё не закрылись, пальцы — дёргались, словно старались до чего-то дотянуться, она даже пыталась что-то выговорить!

— Галя!.. — закричал Блейк.

— Со мной нормально! — закричала она. — Делай, зачем пришли! Я — сама.

Она оттолкнула Блейка, сбросила рюкзак, достала аптечку, подошла к зеркалу, — кровищи-то! — и повторила отчётливо и, насколько смогла, спокойно:

— Я — сама. Ты — перезаряди арбалеты, и — припасы!

Никто из её друзей-подруг её бы сейчас не послушался! Никто, кроме Блейка! Он не грохнулся в обморок, он не стал охать-ахать, он даже не стал пробовать "помочь" ей — он "бросил её" и занялся делом: сначала — оружие. Перезарядка! Есть! Потом сдёрнул и раскрыл свой рюкзак, распахнул холодильник и, почти не глядя — и не оглядываясь на неё тоже! — начал перекидывать его содержимое себе.

Галя тоже к нему особо не присматривалась, она поймала себя на чувстве, что верит ему: он всё сделает правильно. Получилось даже улыбнуться этому. И занялась собой. Стараясь не торопиться. Стараясь не терять времени. Зато когда Блейк выкрикнул: "Всё!", спокойно проговорила: "Тоже!", и обернулась к нему.

Блейк взглянул, поморщился. Она не выдержала и опять оглянулась на зеркало: "Да уж, хороша!..." Прозрачный материал пластыря не срывал ни двух кровенеющих ссадин, ни посверкивающих белым скрепок на третьей...

Кажется, Блейк едва не сорвался: он резко повернулся, рывком подошёл к распростёртой на столе, царапающей столешницу, о чём-то бухтящей тётке, хотел, было, что-то сказать ей, но только махнул рукой. Отвернулся. Закинул рюкзак на спину.

— Пошли?

Галина Осиповна уже тоже была готова:

— Веди!

"Это называется dИjЮ vu", — подумала Галка.

Они стояли около оконного дисплея, а с той стороны, в коридоре внутреннего комплекса спорили двое мужчин. Один — его комконовки ей показывали — господин Телегин, владелец сего заведения; второго следопытка тоже помнила: тот самый, с чёрненькими снобистскими усиками, который в Пристанище восхищался "настоящим грызлом".

— Всё! Больше откладывать нельзя!

— Ты же сам говорил, что у тебя ещё не просчитано почти десять процентов этих, как там ты их назвал...

— Трансгрессий. И хрен с ними! Все они — вне основного стрима!

— Кажется, ты пару раз уже вылетал за пределы этого "стрима"... Хоть и на малых мощностях был.

— Вчера вечером — в шестой. В шестой из почти десяти тысяч попыток. И что? Устойчивость системы не нарушилась! Даже намёка никакого!

— Ой, вот только врать-то не надо!

— Я — вру?!

— А то ты не знаешь, что находясь внутри системы законов, подчиняясь им, невозможно отследить их вариативность. Так что, что там с твоей устойчивостью — неизвестно! А я недавно отчёт по ДР перелистал... У них неучтённость составляла полторы сотых процента... Полторы сотых — а до сих пор, чтоб в тот домен попасть, специальное решение Совета требуется! Они всё ещё боятся, что эрозия поползти может!

— Да зеркало эгрегора и краем области их исследований не касается! Короче, когда ты денег на инициацию комплекса — твоего комплекса! — у меня просил, ты мне обещал?! Я свои обещания выполнил: и деньги у тебя были, комплекс — вот он, и сейчас вся моя документация у тебя — тоже!

— Доисследовались...

— Ищите эту дуру! Ищите!

— Ищем. Бекир сейчас выбьет дверь или что там и...

— Выкуривайте, как хотите! И вычёркивайте! У меня из-за неё тоже, может, — последний шанс! Дай мне его использовать! Тем более, что это может быть уже нашим последним шансом. Нашим!

— А ты не боишься, что эти, — Телегин покривился, — эти "богини"... Ведь они почти в фокусе...

— Не боюсь. Что они в фокусе — ещё вопрос, а что полмиллиона здесь, гораздо меньше ста сорока миллионов Кванны — очевидно.

— Но там ты был вторым...

— А тут стану первым. А где и каким, и на какой срок можешь оказаться теперь ты — ты понимаешь сам. Напомню про срок только: он называется — пожизненно! Дай мне допуск!

Телегин больше спорить не стал, он отвернулся, пошёл и, обречённо махнув рукой, бросил:

— Бери.

— Допуск! — в спину выкрикнул второй.

— Сейчас поднимусь — оформлю.

— Как ребёнку мороженное разрешили, — хмыкнул Блейк, глядя, как оставшийся почти сладострастно поглаживает свои холёные усики.

— Фанатик. И о чём это они?

Блейк только пожал плечами:

— Ещё какие-нибудь запрещённые эксперименты. "ДР"? Что бы оно значило?

— Да явно не День Рождения... "Зеркало эгрегора"... Красивый термин.

Галка только пожала плечами:

— Не хочешь понаблюдать за этим?

— А толку? Что мы увидим? Кучу незнакомых приборов с непонятными индикаторами? Нет, вниз и прятаться... Эх... В Даяне наши сегодня зерно сажать будут, а я... — он поморщился. — Хоть бы Богиня, что ли, им подсказала: грядку надо делать рядом с её капищем! Когда Орли активирует внутреннее святилище — её сразу, наверняка сразу оттуда выдавят, но не всё же, на хрен, обрушат! Зерно, прорастая, сможет использовать уцелевшие коридоры, и время на его рост уменьшится, сильно уменьшится!

Потом Галина Осиповна...

(Она как раз в тот момент тоже думала об активации, об активации в материальной реальности — браслета связи... "Может, ну его, на фиг, с приключениями — и вызвать КОМКОН?" Но услышав про капище, про "Богиню", услышав интонацию, с которой Блейк это слово произнёс, почти увидев заглавную букву в этом слове, подумала: "Перебьёшься, Татьяна Валерьевна! А мы уж сами, и здесь. И не попрёмся после обеда в поганую Даяну. Мы останемся здесь! Как минимум, на сутки — на все сутки. Здесь, в реальности. А Блейк нас всё равно вытащит!")

Потом она никому не расскажет об этих колебаниях. Не расскажет никому — даже Блейку, даже их дочери! — что у неё было средство связи с КОМКОНом. Она понимала, узнай об этом хоть кто-то — узнали бы все. И её бы убили. И их дочь. И Блейка. Даже его в этом случае не сумели бы спасти равновеликие Богини.

— Амадей и сам сосчитает, — вместо того сказала она трежеру, — а Мара обязательно устроит совет. Они всё сделают правильно, — и улыбнулась: — С вероятностью выше девяноста процентов. Идём.

И они пошли. Проходы, развилки, лестницы...

— Как ты всё это помнишь? — в очередной раз удивилась Галина Осиповна. — Я уже опять не представляю, где мы...

— В саванне несколько поворотов тебя сбили бы?

— Сравнил, там оглянешься, оглядишься...

— И что увидишь? — она же вся ровная! Вся одинаковая.

— А то тут всё разное!

— Даже в зданиях коридоры давно не делают одинаковыми, а уж проходы в пещерах... Кому оно надо? слегка подравняли только... Сейчас уже будем выходить. Уже рядом. Как ты? Кровь у тебя сильно шла...

— Ничего. У нас хорошая аптечка. Правда, — и она улыбнулась: — в саванну я бы сейчас не рискнула.

— Пещера, куда идём, закрыта, живности внутри взяться неоткуда, — и он улыбнулся тоже: — С вероятностью выше девяноста процентов.

— А до неё? клетки-то открыты...

— Всего около двухсот метров, половина минуты бега — прорвёмся.

"Двести метров? Для тебя это уже "всего"? — научница только улыбнулась: — Какие ж мы стали смелые да в себе уверенные!"

— А открывать?

— Запора не будет, будет защёлка первого уровня, открою сходу.

Выходная камера походила на предыдущие один в один: такое же небольшое помещёньеце, знакомый пульт, вертящаяся мягко-зелёного цвета надпись: "Выход открыт", дисплейное окно...

— Помнишь, я говорил, что алерт снимется, когда мы уйдём на второй уровень?

— Так и есть, — кивнула Галя. — Снялся. А куда нам теперь?

Блейк подошёл к окну огляделся. Внешняя часть Внутреннего комплекса выгибалась длинным полуовалом. Точку, где они вошли, отсюда видно не было, но судя по карте, судя по тому, как он помнил карту, до неё метров тридцать... А Бекир на ста пятидесяти отыграл у них восемьдесят...

— Нам — вон к той скале... Смотри...

Галя обернулась. Здесь не было никаких предгорий. Горы выламывались прямо из-под саванны, и там, где кончалась аккуратная стена комплекса, начинался каменный хаос. А скала, на которую указывал Блейк, проглядывала в призрачном освещёнии комплекса беззвучным тёмным водопадом. Извивы на ней поблескивали, как водяные струи. Что такое водопад? — это речка без берегов, у этих камней берегов не было тоже.

— Хороша...

— Да, раньше его закрывала стена комплекса.

— А что так блестит?

— Может, выходы слюды? — и Блейк улыбнулся: — Минуту тебе — на глоток красоты. Только... Скажи только с какой скоростью от Бекира убегали мы?

"А его хлебом не корми — только дай что-нибудь обсчитать", — улыбнулась Галя и ответила:

— Тридцать пять километров с час. Плюс-минус пару.

— Спасибо. Всё. Любуйся.

"Итак, за одно и тоже время, мы пробежали сто пятьдесят метров, а он в полтора раза больше, значит, его скорость была... чуть больше пятидесяти километров в час? Неважно. Важно, что на двухстах метрах, нам нужна фора в сто. А имеем, скорее всего, только тридцать, значит, до момента обнаружения надо обязательно одолеть стометровку... И то может не хватить: ведь "сходу" для меня означает -пять-шесть секунд, а для него, уже разогнавшегося, это — шестьдесят-восемьдесят метров... Вон, давеча... Если б не волки... Странно, опять волки. Случайность? Или... или Богиня? Что происходит с нашей реальностью?"

— Я готова, — расслабленно проговорила девушка. — Спасибо тебе, словно отдохнула.

— И я.

— Какой план? Рвём со всех ног? Звери не любят бегущих... И хоть пока никого не видно, но...

— Тогда тем более. Открываем дверь и идем, не спеша и оглядываясь. Ведёшь — ты. Если засечёт Бекир, всё равно не бежим — идём. Пусть звери отрываются на нём. И стреляем, если по нему — стреляем только в упор, как по толстой тётке, и залпом. Я скомандую. Я попаду, ты — тем более. И пусть попробует увернуться метров с десяти от двух болтов сразу. Если этих "учёных" будет больше, наверное, побежим и отстреливаемся до последнего... Что-то не нравится мне этот термин "вычёркивать"...

И опять Галя, подумала: "А может..." Но больно хороша была ночь — тиха и звёздна, и водопад скалы — черный и переливающийся, и... и Блейк. И Блейк. "Да и всегда успею".

— Прорвёмся, — улыбнулась она. — С тобою прорвёмся.

И они прорвались.

Бекир засёк их на полпути. С ним был ещё один "учёный", такой же резкий, такой же быстрый, и они догнали трежера с водительницей метров за тридцать до скалы, но, когда увидели два арбалета, сближаться раздумали. Остановились. А потом пошли следом на тех же тридцати метрах дистанции.

— Я нашёл их, — выкрикнул в воздух Бекир, — район сорок шестой вольеры. Идут к ограде. Аркадий со мной. Остальные — сюда!

А потом обратился к ним:

— Сейчас здесь будет двадцать человек, один парализатор и шесть арбалетов. Вот и поиграем в индейцев... — он не удержался и съехидничал: — Давай Блейк, зови свою богиньку. Потому что мы вас не выпустим.

— Какие ещё индейцы с арбалетами? — возмутилась вслух Галя.

А Блейк подумал:

"Что ж, если просят... Тем более, что ключ — вон он".

— О Богиня! — торжествующе закричал он. Всё совсем уж стало походить на Даяну, и он перешёл на даянскую лексику: — Богиня, яви свою мощь и ярость!

— Ну-ну, — издевательски захохотал Бекир, — а теперь хлопни по скале, и она раскроется!

Блейк хлопнул, стена скалы раскрылась. И тут же Богиня, видно, решила поторжествовать тоже. Или поиздеваться. А Блейк с Галей узнали, кого бы они увидели, пойдя сегодня не к четырнадцатому, а к тридцать третьему вольеру... Наверное, сызначалу это были носороги... Но даже рогов на носах этих чудовищ было по три штуки.

26. Сенокос

— Не, парни, никаких преувеличений. Наоборот. Про них разве что Н'Дого написать может — вон, как про солнечные зайчики.

— Эй, а ты?... Ты что, тоже зайца словил?!

— Не, я, можно сказать, восстанавливал их поголовье. И всё равно, она такая... Такая... Не, парни, слов никаких, только вдохи да выдохи... А уж её Богиня...

— Чего?!

— Ты Тантру видел?!

— В реале?!

— Рассказывай!..

— Не, не Тантру — Ментру.

— ...

-...

— Ты чего молчишь — излагай, говорун несчастный!

— Ну, если ты опять так...

-...

— Ксенья!

— Ксюха!

— ...

— Ладно... Олежек, пожалуйста!

— Ну, вот видишь как просто всё: попросила — и язык не отвалился, и простуда на губах не высыпала. Расскажу. А что мне за это будет?

— ...

— Ксюха!..

-...

— Ладно, что ты хочешь?

— Свиданье.

— Да пожалуйста! Будет тебе...

— Ксень, я не прошу ничего особенного — только свиданье. Но ты ведёшь себя на нём по-человечески.

— Это как?

— Ты просто даёшь мне шанс.

-...

— ...

— Эй, что все притихли?

— ...

— ...

— Ладно. Где и когда?

— Сегодня, вечером в восемь, в Гайване.

— Ты туда прорваться-то сможешь? Там теперь очередь за неделю расписана.

— Не за неделю — за три дня. Я записался три дня назад.

— Всё интереснее и интересней. Ты был уверен, что ли, заранее?

— Я и сейчас не уверен.

— Какие правильные слова... Ладно. Слышите все? Я ему ничего больше не обещаю, но чайку с ним попью.

— Yes!

— Слышим, слышим.

— Ну, ты, Ульк, и интриган, оказывается!

— Тебя услышали, девочка.

— Ты ещё кто?!

-...

-...

— Ни хрена ж себе.... я, кажется догадываюсь...

— А я и не собираюсь! Всё, Ульк, давай. Теперь твоя порция началась! Или подумаю: не ошиблась ли я?!

— А я вот уже — подумал...

— А то, что у нас было в Даяне, тебе никакого права на Гессу не даёт!

— Слушайте, ну, что вы опять!...

— Когда я найду того гада, который спалил меня, ему мало не покажется — обещаю!

— Ксюх, брось... Поймать аву — любимый здешний вид спорта.

— Вот и я — поймаю. А свою — озерю. И с нуля в клан какой-нибудь уйду. Там о моей анонимности профессионалы позаботятся! Эх, девятый уровень же уже был!

— Да брось ты! Половина здесь не разделяют реальности... Вон Блейк... Или его Глоса... Ведь научницей оказалась, и то — раскрылась и не парится!

— А со мной париться я тоже никого не зову!

— Ульк! Ты будешь рассказывать или хрен с ним, с Гайванем?

-...

— Пусть, она правильно попросит...

— ...

— Как дети малые...

— Ксень....

— Ксюха, всё обчество к твоим ноженькам беленьким... то есть чёрненьким :))))... припадает.

-...

— Олежек...

-...

— Ульк, доволен, наконец? Давай уже!

— Прошлый раз я с ней так же — поговорил...

— Ульк, да хватит уже — рассказывай!

— А я и рассказываю. Помните же — ушел я тогда. Выбрался в общий форум и наткнулся: девчонки Н'Дого расписывали, как они в Даяне с Тантрой пересеклись, и подумал про гойш: вот они бы!... И тут Дага упомянула, что к нему, вроде бы, Ментра и на Гессе заглядывала. Я и заорал: "Ментра!!"

— И?..

— И ничего, конечно. Содрал шлем, и побрёл в ресторацию. Немного постоял у ближнего окна. Странное оно: вроде бы вид на наш земной, русский луг — ромашки, ромашки, но ещё — кусты цветущего дурмана. И ещё... Среди травы по пояс — можно разглядеть кой-где садовые лилии. Где они только такое надыбали?...

Отвернулся, пошёл. И слышу сзади негромко:

" — Олег...

Оборачиваюсь — она. На фоне луга с лилиями и ромашками. Рыжая, веснушчатая — типичная ирладка. Волосы — до колен, платьюшко... м-м-м... ну, ниже талии, ниже; ноги — это вообще... Прядь одну завивающуюся отделила, покусывает. Губы — словно только что целовалась взахлёб, да и глаза зелёные — такие же: совсем шалые.

" — Чего звал-то, — спрашивает.

" — А ты не знаешь?!

Как она захохотала в ответ! Потом слезы с глаз оттёрла:

" — Помочь, что ль?

" — Да!

" — А расплатишься?

" — Как?

" — За реальное — реальным, — оглянулась на окно и опять захохотала: — Тебе понравится, — и кому-то у меня за спиной со смехом крикнула: — Так?

Я оглянулся. Успел увидеть только длиннющую, тоже ниже задницы, светлую косу — обладательница её уже за поворотом скрывалась. Я повернулся... И здесь никого. Передо мной — опять, только окно с лугом. С по пояс травой.

Вот к такой траве меня и привезли. Рядом речка. И степь на километры. Парень-миссионер отмерил сто метров вдоль, сто метров поперёк, установил защиту, разбил палатку, собрал био-туалет, выгрузил припасы, дал книжечку: "Как без чайника приготовить чай, а ещё и прочие руководства для чайников" и вручил косу — самую настоящую, с такими крестьяне в средневековье на своих господ бунтовали:

" — Твой оброк — гектар травы. С инструментом, — говорит, — тебя пожалели: отбивать-править косу не придётся, да и косит она уверенно не только по утренней росе. Воду из речки не бери — вне периметра она. Вон у тех кустов — родник. А это, — дал он мне беленькую коробочку на цепочке с одной единственной здоровенной красной кнопкой, — это пульт экстренной связи. Надень на шею и не снимай. Поранишься или ещё что — нажмёшь, через полчаса к тебе приедут. Обработают, но рейт за покос ополовинится. Нажмёшь подряд два или более... или, если сознание потеряешь, и она сама отреагирует — будем экстренно, минут через десять максимум, подлатаем и быстренько вернём тебя в родную келью. Рейт обнулится. Ну, и если сумеешь закончить — сигналь тоже. Одним долгим нажатием. Приеду, приму, верну. Рейт переведу — на гойшу хватит. Дозволение тебе дадут — сможешь даже выбирать. Вопросы есть? — да какие у меня вопросы! — Вопросов нет.

И ускакал. И мою лошадь забрал тоже: сказал, что жалко ему её. Что я её, бедную, пока сюда пёрся — уже затрахал.

Я остался.

Как косить учился, рассказывать не буду. Эти слёзы останутся миру неведомыми. Руки-ноги целыми остались — и то славно. А на третий день, когда уже немного приспособился, к полудню ближе, вижу — всадница. Подъехала — Ратха. Да, та самая. Лицо уже нормальное — вылеченное. Каменное только какое-то совсем. И уже не в киппоке, и не гойша тоже уже. "Так что с желаниями разными, — говорит, — нескромными, ты, парень, пролетел". И попросила называть её Женькой... "Женька"... Я тогда — чисто на автомате! — чуть про отчество не спросил...

А она из рюкзака достала... Ну, палку. Раздвинула — получился посох. Откинула поперечину, сдвинула на серёдку, и отщелкнула зубья... "Грабли, — говорит, — это называется". И начала леди эта, твёрдо-каменная, "граблями" траву мою покошенную ворошить да переворачивать. Оказывается, иначе она гниёт, проклятая.

Так и работали мы: я кошу титановой самозатачивающейся косой, она ворошит траву пластиковыми складными неломаемыми граблями. Потому что именно такое оно — истинное гессово средневековье.

А ещё она переоделась и ходила больше в сарафанах каких-то невесомых, длинных — чуть ли не до пяток. А когда работала, косынкой голову закутывала — только глазёнки посвёркивали.

А ещё она много валялась на сохнущей траве и смотрела в небо местное, яростное. Или закрытыми глазами — прямо на Гелу.

И ещё, когда грябала — пела. "Ой, мороз, мороз не морозь меня"... "Подайте Христа ради ей"... "Там в степи глухой замерзал ямщик" и раз несколько про утопленного "изменщика коварного"...

Купалась... Я ей пробовал намекнуть, что периметр безопасности речку не захватывает — только плечиками пожала. Я раз приглядеть за ней попробовал — сбежал: такой бюст на вольное обозрение выставлять — это преступление против природы мужской, человеческой.

Ну и отказалась она есть то, что мною по рецептам из книжки было наготовлено — всю кухню на себя взяла. Да и все мои мозоли-болячки обработала сразу тоже. Оказывается, у неё и человеческая профессия есть — медсестра.

На второй день подсушенную траву принялась перебирать... Какой-то терминал при ней был, и, сверяясь с ним, особо-ценные экземпляры из того сена Евгения Батьковна раскладывала по отдельным кучам. Остальное — мы по очереди её грабельками в копны сгребали.

Составляла букеты... Знаете, как на необитаемом острове, робинзоны на скале крестики за каждый день рисуют, так она — букет в день. И перед своей палаткой выставляла: из пакета для мусора и скотча... как из длинных воздушных шариков перевязками фигурки разные вылепляют, так она нечто вроде ваз сотворяла, чуть в землю прикапывала и ставила. Я уезжал — всё в них цвело ещё и вянуть не собиралось. Я сдуру предложил ей по-быстрому с десяток нарезать. Она отмахнулась: "одиннадцать, — говорит, — надо: по кланам чтоб. Вот, смотри — этот как бы для мбада, а этот — рави, а этот..."

Да, который для мбада, тот впечатлял. Не знаю я, как оно здесь называется, но земные подсолнухи представляете? Тутошние — ещё разляпистее. И вот три таких — в узкой, невесомой вазе...

На пятый день первый раз улыбнулась. Лучше Н'Дого не скажешь... Раскалённая Гела сверху, а тут, рядом — как зайчики от своего маленького Солнышка.

Ага, "солнышко", маленькое... "Надоели консервы твои", — и выбралась на охоту. Меня с собой не взяла. Говорит: сама ещё не в форме, за мной не уследит, и какой-нибудь тигр местный мною охарчуется... Так и заявила: "охарчуется".

Вернулась с косулей. Через плечи перекинутой. Диана, блин, охотница... Как она её разделывала... Нож достала... Тесак полуметровый и... То-то она тигров не боялась... Гойша трепетная... Я от того ужаса на другой конец поляны убрался. На ужин жаркое поспело. Запах!.. У меня слюни даже память про глаза скотинки той, убиенной, смыли. Не удержался — кусочек мясца умял. Ну, не один кусочек, не один... Потом ночь не спал — анафилактического шока ждал. Как она утром на меня хохотала!

Последний день докашивал в одиночестве. "Ты, — говорит, — не моя добыча. Прощай, пока не передумала", — вздохнула, грудь её — вверх-вниз, и облизнулась по-людоедски. Оглянулась на букеты — девять их было. И... Поморщила губки, огляделась, натянула перчатки, и из ближайшей копны выдернула куст черношипа. Очинила черенок и рядом с другими прямо в землю воткнула.

" — А это кому?

" — Блейку. Пусть и у него будет клан.

На прощанье своими зайчиками плесканула. И ускакала. А я вслед смотрел. И пока силуэтик Женькин на лошади видел — улыбался. Ничего с собой сделать не мог — лыбился во все свои тридцать два зуба, да и всё.

Когда косить закончил, жать на кнопку красную не пришлось. Без того понаехали глайдеры, и роботы все её кучки с травой избранной и мои копёшки — с травой всякой, и даже ещё не собранную, ещё не высохшую — в пять минут упаковали. Меня к Пристанищу подкинули тоже. Хоть на кобыле три часа трястись не пришлось. Вот так...

— ...

— ...

— А я был давно был уверен, что все эти "богини" — это комконовские игры.

— Да я тоже... Только вот...

— Что — "только"?! Миссионеры же тебя туда на потребу "Ментры" откачивать "Ратху" отправили? Миссионеры! Ведь так?! Миссионеры, значит — КОМКОН.

— Так оно так...

— Ну?!

— Да ещё... Я провёл в степи на косьбе четырнадцать дён.

— И что?

— А то, посмотри по архиву, когда мы здесь прошлый раз ругались...

— Давай, договаривай!

— Тринадцать дней тому назад. Тринадцать. Понимаете — тринадцать! А у меня прошло — ровно две недели. Ровно.

— ...

— ...

— Ты что хочешь сказать?...

— Ничего. Слов у меня нет. И всё. Ксень, ты ещё здесь?

— Тут.

— В Гайвань придёшь?

— Приду.

27. Воссияние

Дверь схлопнулась. Изнутри она слабо флуоресцировала, и Блейк тут же заблокировал её знакомой уже механической защёлкой.

Галина Осиповна вытащила из кармашка рюкзака фонарь, сдвинула отражатели, включила. Теперь он больше походил на факел. Хотя, конечно, никакой факел не давал такого мощного, такого ровного света. Огляделась. Да-а-а... Из всей цивилизации — только эта самая диафрагмовая дверь, а остальное... Пещера большой не была — с комнату, только ни нормального пола, ни стен, ни даже потолка у неё не было — валуны, плиты, выпирающие, пересекающиеся, налезающие друг на друга... И ещё из цивилизации — у прохода, уходящего в темноту, пластиковая доска с надписью огромными неровными буквами: "Проход не исследован. Не входить!"

— Нам туда, — улыбнулся Блейк. — Идём?

— Передохнуть не хочешь?

— Здесь? — пожал трежер плечами. — Неуютно как-то уж совсем. И... Не хочется мне здесь оставаться: они могут двери выбить. Помнишь, который с усатым говорил, грозился?

— Это Телегин. Владелец комплекса.

— Что он хозяин, я понял. Но если тут даже толстуха пытается блюдцами, как сколами, швыряться... Нет, играть в индейцев ни с Бекиром, ни с его дружком, ни со всеми прочими я не собираюсь, — он опять улыбнулся: — Уж лучше поиграем в дварфов. Пошли.

И это — тоже! Ей это в нём нравилось тоже. Он колеблется, он обдумывает, он занудливо перечисляет опасности, но решив — делает! А сделав, не жалеет, что сделал, и не ворчит, не виноватит других в сделанном. Конкретно — не делает виноватой её.

— Веди, — протянула она ему свою влажную ладошку.

Взявшись за руки, долго походить не удалось: проход был под стать пещерке — заколдобистый и перекореженный. Приходилось и прыгать, и пригибаться. В паре-тройке мест — даже вставать на четвереньки. Два ответвления Блейк словно не заметил — продолжил движение прямо.

— Отметку на развилке поставить не хочешь? — после второго спросила его Галя.

— Нет. Десять-двенадцать первых я и так запомню, а если нас будут преследовать — зачем давать им подсказку?

К тому времени уже было видно, что Блейк устал, но он не останавливался, всё шёл, прыгал, полз... И не покидала его его кошачья грация! И минут через двадцать Богиня вознаградила упорство: их подземная тропка пересеклась с подземной дорогой — широкой, ровной, почти прямой...

— Что это? — осмотрелась научница, выведя на полную мощность свой электронный факел.

— Не знаю, — трежер вскочил на невысокий валун, осмотрелся: — Похоже на русло пересохшей реки.

— А где ж тогда вода?

— Может, подмыло где вверху, всё и завалило... Тысяч с десяток лет тому назад... Или с тысячу. Или хотя бы с сотню...

— Передохнём?

— Да. Выбирай место.

— Вон, — показала она на недалёкую нишу, — Уютненькая каморка.

— Угу, — легко согласился он. — Но что ж я так устал-то...

— Это что за неприличные намёки! — возмутилась Галина.

— Да нет! — заоправдывался парень: — Это не то, о чём ты подумала!

— Я подумала, что ты на меня хочешь спихнуть всё наше здешнее обустройство. А ты о чём? — улыбнулась девушка.

— А я о другом, совсем о другом, — не стал лукавить парень: — Утро пришло. Утро.

Девушка опять улыбнулась.

— Я хочу посмотреть рисунки.

— Сейчас сброшу скрины.

— Нет. Подлинники.

— Что так?

— Ночь растревожила. Паралич этот сонный... Слишком он явственный, слишком подробный и...

— И?

— И захватывающий... Когда к волкам бежала... Эйфория полная... Ощущение всемогущества... Знаешь...

- Кажется, знаю.

-У?

— Когда вас рисовала, когда, вот, Блейка рисовала.. и когда рисовала Н'Дого, и...

— И?

— Когда Фрэнка.

— Покажешь!

— Нет.

— О-о...

— А ты думала!

...

...

— Ох...

— Что?

— Ты не давала просмотреть ничего из этого... божественного... специалистам?

— А что?

— По-моему, здесь другое качество.

— Думаешь? Да я сама... Но где я тебе на Гессе специалистов по топ-искусству найду?!

— Смушкевич тебя не устраивает?

— Кто я, а кто он? Напомню: он — гений, выбравшийся сюда глотнуть экзотики, а я... Я ему... Мне до него...

— "Тебе"... "он"... и уж тогда не "глотнуть", а "курнуть"...

— Неужто? Неужели джаньфуй?

— Да.

— Начнут его на Земле выращивать — половину туристов потеряем...

— Не начнут.

— У?

— Пантелеймович раскопал: чтобы джаньфуй заработал, его цветы должны опылятся специфическим видом жуков, в рационе которых обязательно должна быть пыльца другого местного сорняка, чьи семена прорастают только в навозе местных гиен, а навоз этот требуемым образом сбраживается только в излучении Гелы... И эта не единственная цепочка. Кстати, остальная экзотика не произрастает нигде больше из-за того же... Те же эльэли...

— Поняла. Но мне-то что делать?!

— А ты богиня или совсем никак?

— Брось смеяться... хотя...впрочем... есть ещё вариантик...

— Вот именно.

— Скьявола!

— Да, Корва. Куда уж топистее. И её просить не надо будет: сама придёт!

Проснувшись, Галя вспомнила, как она давеча просила Ментру и улыбнулась: богиня не разочаровала. Нет, сугубо в сексуальном плане Блейк ничего нового не предъявил. Даянские штучки он пробовал демонстрировать только попервоначалу да и быстро перестал. К тамошним изыскам требовалось и тамошнее тело, гесские же тела геймеров в подавляющем большинстве своём заданным в виртуальностях техническим условиям не соответствовали. Самое простое: длительность даянских игрищ начиналась от двенадцати минут, а на Гессе всё у них заканчивалось уже ко второй. Одна из причин... улыбнёмся: главная... почему миссионеры женского пола с аборигенами мужского — предпочитали не связываться. (Блейка она, правда, уже подтренировала).

Так что "одновременный секс в двух реальностях", когда "ведешь себя, как молодой и сильный — и тут, и там", должен был здешних реципиентов действительно ошарашивать... Вот же умелицы эти гойши...

Опять вспомнила, как Блейк бормотал: "счастье моё, счастье моё, счастье моё"... И опять заулыбалась. Он целовал ей колени... выше... опускался опять к коленям... опять выше, выше... "счастье моё, счастье моё"... и опять — к коленям.

" — Что ты делаешь?

" — Лакомлюсь...

Может, упросить Машку, чтоб взять у них... нет, на уроки она себя не уговорит, ну хоть пару консультаций... Чтоб Блейк... Чтобы Блейку... Додумать не получилось — пол дрогнул, раздался гул... Блейк раскрыл глаза, поднял голову. Девушка вскочила на ноги:

— Это...

— Это они сорвали дверь и, кажется перестарались, — равнодушно ответил трежер: — рухнуло всё на фиг. Вовремя мы оттуда убрались.

— А назад теперь как?!

— Возвращаться всё равно нельзя было. Зато нынче и им до нас не добраться.

Галина Осиповна попыталась заставить себя успокоиться: обрушилось далеко, километра за два-три. Но не выдержала — нервно огляделась. Нет, в свете фонарика, установленного на минимальную мощность — их ночничка, много не разглядишь! Да нет же, нет! Тихо всё, всё тихо. Рухнуло действительно далеко, даже волна воздуха, волна пыли до них не добралась. Или ещё не добралась? Она лихорадочно принялась вычислять: скорость сильного ветра — пятнадцать метров в секунду, три тысячи метров делим на пятнадцать... тридцать на пятнадцать будет две секунды, триста — двадцать, три тысячи — двести... Двести секунд делим на шестьдесят... Не делится! Пусть — сто восемьдесят! Тогда — три минуты. Уже прошли три минуты?!..

— Сядь, — тихо попросил Блейк и улыбнулся: — Сядь.

Галя заставила себя сесть.

— Я нас выведу, — так же тихо проговорил он. Она вгляделась в него — он был уверен в себе, совсем. И Блейк улыбнулся ей: — Выведу.

— Да, — само по себе вырвалось у неё.

— И раз уж нам теперь некуда больше торопиться... — он потянулся к ней. Она рефлекторно поддалась.

"Разве ты не этого хотела, не об этом мечтала? — она вслушивалась в руки Блейка, неспешно ползущие по её ногам, оглаживающих, перебирающихся с одной на другую, раздвигающих их. Вслушалась в себя: — Да!"

— Совсем некуда, — сказала она. А дальше молчала.

-...счастье моё, счастье моё, счастье моё...

— Собирайся, быстро!

— Что стряслось? — Мария оторвалась от работы, взглянула на Татьяну, встала. Всё остальное подождёт — Танюшку в боевом состоянии она видела, знает. Значит, беда.

— Беда: пропал сигнал от Жилиной.

— Что можно сделать с браслетом экстренной связи?!

— Завалить тоннами золотосодержащей породы. Эти "генетики" взорвали вход в пещеру, куда ушли Блейк с Галкой. И рухнуло.

— Откуда у них взрывчатка?

— Удобрения же должны быть по-всякому. У них и были.

— Отмониторила со спутников?

— Да.

— Надо брать Фрэнка и оружие.

— Да.

— Может, и Антона?

— Нет. Он занят: проблемы с внешней связью.

— Бывает...

— Не вовремя.

— А вовремя проблем не бывает, — не удержалась и поиграла словами рыжая. — И нужно перебрасывать туда роботов.

— Уже распорядилась.

Говорили они уже на ходу — на бегу, если точнее. В оружейную — и к лифтам, к лётной стоянке. Через два часа они должны быть на дикой ферме. И были.

Потом Галина Осиповна...

Однажды её спросит дочь:

" — Мама, а ты когда-нибудь была так счастлива, чтоб даже знала об этом? И чтоб долго!

" — Да, — чуть пожмёт она плечами, — в подземельях во время Падения. Долго. Шестеро суток. Но... Это же всё в "Пещерах" Н'Дого описано... Ты наизусть, наверное, уже про каждые из них знаешь?

" — Но Скьявола говорит, что от вас в поэме — только сюжет. Она по эпизодам разобрала, где про неё, в где — про Дагу.

" — Ах, ты об этой статье... В ней ещё великая критикесса очень ругает банальность фраз: "их укрывала Богиня", "их вела Богиня". Нет, милая. Эта поэма не про серию "эпизодов" с его подругами. — женщина заулыбалась и обняла дочь. — Она о том, как появилась ты. А "меня ведёт Богиня", - так успокаивал меня в пещерных переходах твой отец. И я ему верила. И ничего не боялась. Даже в Долине Вулканов. И была счастлива — слава Богиням! — все шесть дней.

После того, как об этом разговоре она расскажет мужу, женщина посетует:

" — И чего она прямо не спросила?

Блейк только поморщится:

" — Выросла. Нахваталась у этих "жриц", и на родителях теперь "методики" отрабатывает... — мужчина улыбнётся, подойдёт к жене, обнимет... Потом настороженно отстранится, — Или... — и он вплотную приблизив к себе её лицо, прошепчет: — Ты же не сказала ей?

" — Нет.

Нет, они никому не расскажут, как, выбравшись из пещер и пройдя Долину Вулканов, обнаружили, что это только им богини подарили шесть суток, а в остальном мире в это время тянулись только два дня.

" — А ты, — мужчина переведёт дыхание, — ты помнишь?

" — Да, — тихо ответит женщина.

" — Что больше всего?

" — Южный пролом, мы смотрим на Долину. Ты говоришь: "Нам сквозь неё". А я смотрю на все этих двадцать километров огня и смерти, и мне не страшно. Я только смакую глоток красоты.

" — Ты уже верила мне.

" — Я верила тебе, — эхом отзовётся Галина Осиповна, — уже абсолютно. Ты говорил, что найдёшь пресную воду — и нашёл. В том тупике ты говорил, что подводный проход будет недлинным — и мы перенырнули его. Ты говорил, что нам хватит припасов, и, когда они кончились, мы вышли к Долине.

" — Но длинноухого, у Жёлтой скалы подстрелила всё-таки ты...

" — А ты сварил супчик. А потом именно ты провёл нас через Долину.

" — Ты протянула руку и сказала: веди! Куда ж было деваться... И вела себя там...

" — Я слушалась тебя!

" — Ну, с девятого жерла "набрать минералки" — это было всё-таки чересчур... Мы ж еле успели отойти!

" — Зато я заметила ошалевшую Рыжую. Таких квадратных глаз у Машки никогда не видела!

" — Мария отказывалась...

" — А Ментра — нет. И вообще, как бы они с Татьяной тогда оказались на выходе?

К тем далёким годам Галина Осиповна уже научится, как без прямой лжи морочить голову мужу... Вот и "как они оказались" — она знала: во-первых, снова заработал, в долине заработал их браслет экстренной связи... Хотя нет - это было во-вторых, а во-первых... Татьяна уже устроила скандал Машке, когда нарвалась у неё на рисунок, где она - хохочущая водительница, набирала кипяток прямо из жерла на несколько минут притихшего гейзера. И последние полчаса перехода Долины сумасшедшей парочки КОМКОНовки наблюдали вживую по спутниковой связи уже из флайера...

— Ты уверен?!

— Да, — Фридрих Гесс пригладил свои холеные усики, — зеркало сработало.

"У него изменились глаза, — вдруг увидел Афанасий Телегин. — В чём? Что в них теперь?!"

— Но... — еле смог хоть что-то выговорить он.

— Нет, всё не так быстро. Дай эгрегору хотя бы неделю. Хотя бы семь дней!

Фридрих чуть слукавил. Нет, что зеркало эгрегора сработало, он не сомневался, но... Но впервые свой гнев Чёрный Джон выплеснул огнём на шестой день. Тогда он сжёг Седьмого... И после этого обращаться к Нему по имени не смел никто. И Он запретил помнить имя сожжённого, и они все забыли его, а когда надо было обозначить того в разговорах меж собой, так и звали — "Седьмой"... Потом, когда Фридриху удалось вырваться из Кванны, когда начал снова собирать документацию, то несколько раз натыкался на имя-фамилию своего заместителя и... И тут же забывал опять.

— Но у тебя же всё здесь погорело!

— Именно. Точно так же, как на Кванне. И там, за несколько секунд до пережёга, Чёрного Джона обвили огни святого Эльма: он и мы были рядом, мы вместе следили за экспериментом, все верили... Боялись только, что не хватит энергии.... Спасибо тебе: теперь-то её было едва ли не втрое больше... Вдосталь!

— С меня уже потребовали отчёт! Ты своим "экспериментом" чуть ли не всю планету посадил...

— Хрен с ними. Теперь хрен с ними со всеми!

"Радужка... У него практически исчезла радужка глаз...."

— Так вот мы были все вместе, а огни заполыхали только вокруг него... И тогда мы поверили...

— Поэтому тот день и назвали Воссиянием?

— Да.

— А теперь?

— И теперь... И теперь я увидел их, и я их узнал.

— Где ты увидел огни святого Эльма?

Но Телегин уже знал ответ...

— В зеркале. Вокруг себя. Я ждал "воссияния" и зафиксировал его. Покажу.

— Твой эксперимент чуть не обрушил энергосистему планеты — через пару часов здесь будет КОМКОН.

— На Гессе их сейчас лишь трое! Встречайте! Встречайте, как планировали. Хоть, чувствую, никто из вас не верил, что эти планы реально востребуются. Неделя, мне теперь нужна неделя!

— Насчёт веры в реальность тех планов ты прав.... — и Телегин договорил: — Но убийство комконовцев — это будет... Это будет шаг без возврата.

— Уже без возврата — ваши генетические эксперименты, ваша фукамизация!

— Нет... Пока максимум — пожизненное заключение на жёстких планетах... На планете класса "Q— " — но жизнь. На жёстких планетах, но у нас фукамизация — мы бы выжили. Нам бы не было даже как-то чересчур некомфортно! А их убийство — это смерть. — "Как же трудно вдруг стало ему перечить", — Нужны какие-нибудь доказательства помимо твоей личной уверенности. Хоть какие-нибудь... Хоть что-нибудь конкретное. Чтобы увидели все! А "воссияние"...— он не сказал: "ты мог подделать", он не смог выговорить этих простых слов. — Нет, иначе никто не решится. — Телегин опять сглотнул и добавил: — И тебе не дадут исполнить тоже. А ты... Ты сам сказал: неделю ты ещё никто. Тебе с фукамизированными не справиться.

— Да... — раздумчиво проговорил Фридрих.

"Да нет, нормальные глаза. Показалось... Показалось?!"

— Нет, Сташа меня поддержит. И Луиза — наверняка. И ты, хоть тебе и страшно... Вот увидишь, ты пойдёшь за мной. Да и... И остальные — тоже. Чуть позже, но — тоже. А потом — все прочие, все! На Гессе Азалиных нет. Надо ж было Тёмному связаться с ними! Гесса будет нашей. И официалы — утрутся. Серая Лига давно ждёт предлога восстановить право на фукамизацию — мы и станем предлогом, — будущий бог ухмыльнулся: — Ладно, это всё потом, а сейчас... Ты прав: с нашими надо поговорить, надо дать им надежду прямо сейчас... Тем более, что конкретное кое-что есть... Там, на Кване, через час после Воссияния в её секторе надолго грохнулась внешняя связь. Тёмный считал — из-за эксперимента, из-за удачи в эксперименте!

— Да она и без вас... Бывает же! Редко но бывает!.. Случайность!

— Тёмный был уверен: нет! И второй раз подряд — будет уже не случайность точно. Это уже будет знамением. По крайней это точно будет аргументом. Так?

И Афанасий согласился:

— Так.

Через пятьдесят пять минут после повторного Воссияния, на полуслове оборвались утренние галактические новости. Телегин оглядел собравшихся в общем зале. Все были здесь, все молчали. Фридрих улыбался. Веки его были полуопущены, и Афанасий поспешно отвёл взгляд. Он связался с Пристанищем.

"Неполадки с внешней связью, — посетовали ему. — Бывает, вы же знаете".

Ещё через минуту молчания со своего кресла встал Бекир.

— И последыши никаких других богинь нам не нужны. А Жилина меня конкретно достала.

— Не перестарайся. Пещеры — чёрный выход отсюда, наше запасное убежище, и там База.

— Вход в наш выход достаточно далеко. И он укреплён. И весь проход — тоже. Не говоря уже о Базе. А крысе этой я хвост прищемлю, — он повернулся к приятелю: — Аркадий?

— Угу, — поднялся тот.

Комконовцев спасла случайность. Аппаратом правил Фрэнк, и Танюшка ещё на подлёте стала подзуживать его сесть не на специальное посадочное место, а на смотровую площадку, возвышавшуюся над остальной крышей метра на три, всего-то на десяток-другой сантиметров превосходившую по размерам их флаейр. Строгий инспектор строго улыбался и строго вертел пальцем у виска.

— Да, конечно, тут же не рассчитывать надо — тут чистая интуиция.

— Женская, — добавила Мария, накручивая на палец рыжий локон. — Помнишь, как ты, когда на Острове Роз спасали Льва Зильберштейна, буквально на чемодан села?..

Тогда Фрэнк резко поднял в воздух уже практически севший летательный аппарат. Ехидных девиц вжало к кресла. И в это мгновенье раздался взрыв. Если бы флайер уже стоял с выключенным двигателем — его бы, как и всё остальное, с крыши смело. А в воздухе Фрэнк машину сумел удержать. При строгом инспекторе пристёгнуты были все, и пертуберации со средством передвижения личному составу травм не принесли.

— К боевой выгрузке приготовиться!

— Есть, сэр!

— Готова!

Фрэнк бросил машину вниз.

Когда Машка по стренге слетала с наблюдательной площадки на крышу, она отметила: от борта флайера до края площадки едва-едва поместилась бы ступня. Отметила и незнамо чему улыбнулась. А дальше пошла привычная работа.

Но они опоздали. Здание было уже покинуто.

— Ну, убедились? — и Аркадий криво усмехнулся. — Повоевать им захотелось... С КОМКОНом... "Фукамизация" у них, видите ли! Вон, Луиза попробовала с Жилиной, которая ни разу не вояка, а всего лишь миссионер — охотница, всего лишь! — с Жилиной попробовала посоревноваться... У девчонки той самое опасное в жизни что случалось — это из-под защиты выскочить, всадить дротик в пантеру и назад под защиту нырнуть! — он оглянулся на толстую француженку. Та не стала спорить или оправдываться, смолчала. — А КОМКОН — это элита! Так сымитировать посадку!

— Надо было дождаться, когда выйдут, — проворчал Казуе Нагаки.

— Надо было, — согласился Аркадий. — Теперь знаем: надо! Теперь! Потому что имеем опыт реального боестолкновения. А у них этот опыт уже в поджилки впечатан! Потому как их сначала четыре года в Академии собачили, а потом — по всей Галактике! Мы перебираем варианты — а они на автомате действуют! На голых рефлексах! Смотрите, смотрите! Боевики давно смотрели? Так там от актеров пластику специально требуют, там каждую сценку репетируют, да ещё и снимают несколько дублей по каждой! А здесь...

Да, камеры отслеживали движение боевой тройки по этажам, и смотреть на их действия не надоедало.

— Уходить надо, — вздохнул Бекир. — Отсюда тоже. Они закончат со зданием — и отследят нас.

— Ничего, — поднялся Фридрих, — дайте мне неделю... — он опять посмотрел на экран: — И хорошо, что уцелели — красавицы!

— Ты что — уже гарем присматриваешь? — улыбнулась Луиза.

— Парня забирай себе.

— И заберу.

— Вот и поделили, — Фридрих словно непроизвольно оглядел свои ладони, и все поняли: он вспомнил свечение вокруг них. — Уходим в Мраморный зал. Взрываем, всё заваливаем и уходим. Плана пещер у КОМКОНа нет, здесь всюду золото — заэкранирует, отсидимся. А через неделю... Их только трое. И Азалиных на Гессе нет.

Разрушить Мраморный зал, где еретики ждали воплощения, да и весь остальной Комплекс заодно — их гнездилище, предлагалось неоднократно, но Галина Осиповна сумела его отстоять. Точку поставила Инквизиция, в кои-то веки её поддержавшая: "приговаривается к забвению — никаких действий"! Уничтожение же тоже действие? Блейк только похихикал над женской логикой, а Н'Дого покачал головой: логика — сестра истины, но парадокс — её зерцало.

В общем, отнять у варгов холд Месх, как всё это назвали, не получилось. Галя полюбила бывать здесь — рейта на личный флайер у семьи хватало. Провести пару дней, недельку, побродить по отстроенным, облагороженным коридорам, поболтать с новыми обитателями фронтира ...

И повспоминать — с дочкой особенно. Они даже сумели уговорить Блейка повторить весь путь по пещерам, теперь втроём! Трежер не заблудился и снова, за те же две недели, вывел их к Южному пролому. Правда, идти сквозь Долину Вулканов отказался наотрез.

Ничего, их дочурка от папочки своё взяла, и после, к пролому они ходили ещё не раз. (Напоследок — уже с внуками). И однажды застали любующуюся на Долину Татьяну Валерьевну, попросили...

" - Опять минералки захотелось? — улыбнулась Богиня. — Идём.

Как же этому иззавидовался Н'Дого! Пришлось рассказывать. Память у доченьки была ещё молодая — она вспомнила каждую фразу Тантры, а уж про Долину вулканов наследница трежера и следопытки — так чуть ли не каждый булыжник на ней...

Н'Дого в холде практически поселился. Кабинет с видом на Чёрный водопад, с видом на степь... Когда он закончил поэму "Пещеры", Блейк сказал: проси, что хочешь. Стерва Скьявола не постеснялась и тут же потребовала рисунок Машки... "Святые графити" — так они уже назывались.

" — Нет, я понимаю, — только вздохнул Н'Дого. — Я не прошу...

Блейк повернулся к жене... И она... Ну, что тут поделаешь! Она кивнула. Теперь один их костерок из Первого зала греет кабинет поэта.

— Я, кажется, понял, кого мне эта парочка напоминает , — проговорил, глядя на экран, уже поднявшийся из кресла Аркадий. — Помните мультик Зелёного канала про Одоевцеву и сексуальную практику? Помните — Ри и Ти, Рыжая и Белая? — вот. Мордочки, конечно, другие, но фигурки-то — точно те же, а уж про волосы и говорить нечего. Надо же, такая роскошь, а, выходит, не нарисованные, настоящие.

— Белая и Рыжая? Точно. Что ж, понятно теперь, кто здесь в сверхъестественное играет... — толстуха фыркнула: — ох, уж мне этот КОМКОН! — и ехидно добавила: — Фридрих, у тебя будет воистину божественный гарем.

Она выбралась из кресла и вслед за остальными направилась вниз, к проходу в Мраморный зал. Фукамизация помогала даже ей — движения её были исполнены странной, почти танцевальной легкостью.

Вскоре в зале осталось только двое: Фридрих и Телегин. Они смотрели, неотрывно смотрели на женские фигурки. Ещё там был и парень, но они его словно не видели.

— Проблема? — тихо спросил Афанасий.

— Возможно, — тихо ответил будущий бог.

— Тебя знали миллионы Кванны, их — миллиарды всей Галактики. Что теперь будет с фокусом зеркала?

— Зеркало сделало выбор. Воссияние — было!

— Но кажется, не помешает подстраховаться...

— Ты о чём?

— Не божественное это дело, я сам... Иди, догоняй остальных, я вас догоню позже. Свяжусь кое с кем и догоню.

— У нас проблемы.

— Да, инспектор.

— Да, Фрэнк.

На проблемы нарвался не только он? Мужчина посмотрел на женщин:

— Татьяна?

— Роботы пробили завал. Связаться с Галкой не получается всё равно.

— А пройти по следу?

— Дошли до первого их лагеря... Впрочем, лагерь — это громко сказано: до первой ночёвки. До первой постели. А дальше — ничего. След теряется.

— Как может потеряться след для поисковика. Они что — взмыли в воздух?!

— Даже, если б так — какая-то пылинка с одежды куда-нибудь да слетела. Или они б где-либо коснулись стен, не говоря уж о более прозаичных выделениях. Ничего. Ни следов, ни запахов.

— Ясно. Машенька, что у тебя?

"Машенька" косо взглянула на подругу и ответила "начальнику":

— Аналогично. Завал который, оставили генетики, расчищен. Их следов — нет. Двадцать пять человек — и ничего. Точно как с трежером и его подругой: ни следов, ни запахов. Дальность аромо-анализатора в степи — десять километров. В пещерах должно быть раза в два больше. А всё — стерильно. Мистика.

— Кажется, нарвались...

Женщины промолчали. Строгий инспектор всегда, конечно, выглядел строго, а вот выглядеть серьёзным раньше получалось у него плохо. Курортная Гесса, экзотическая Даяна... Какая-то Ментра... И совсем не "какая-то" Мария... Ещё б шлепанцы да на пляж... И нарвались.

— Я собрал их биоматериалы. Получил двадцать пять наборов. Двадцать один из них — с последствиями фукамизации, — Мария поёжилась, — но главная проблема не в них. Я прогнал все образцы ДНК по базе.

— Как? Внешней связи нет.

— Всё моё ношу с собой, — невесело улыбнулся Фрэнк и уточнил: — Я готовился к внештатной ситуации, всё-таки готовился.

— И что?

— Двадцать четыре — ничего криминального. А двадцать пятый не соответствует изначальному.

— Нелегал?! У нас? Идентифицировать получилось?

— Да. Фридрих Гесс. Он — из внутреннего круга Чёрного Джона, больше известного как Тёмный бог Кваны. "Апостол". Считался мёртвым.

— Вляпались.

28. "С маэстро"

Если бы Ольгу Егоровну Федотову спросили, почему из десятка ресторанчиков в квартале Друзы, она предпочитает этот, то скромная художница только пожала б плечами — очевидно же!

Уютно. Куда ж без этого! Забранные тёмным деревом стены, невысокий, матово подсвечивающий помещение потолок, всего дюжина столиков, неширокий танцпол, и...

И миниатюрная эстрада с одиноким роялем... Впрочем, место на ней для виолончели, скрипача или гитариста ещё оставалось. А если за инструментом — мастер, как сейчас, например, сам маэстро Гольдини!.. — зачем кто-то ещё? А если, к тому же у маэстро можно взять автограф или даже пригласить на танец, или даже — за столик... Нет, мастеру здесь не принято обижаться, возмущаться: мол, за кого вы меня принимаете! Что я сам себе обеда позволить не могу?! Впрочем, и отказать звезда может запросто: как-то мистер Пак объяснял очередному гению: "Представьте, что Вы — прекрасная женщина, пришедшая на бал. Танцевать — не целовать, но что Вам помешает, без всяких объяснений, просто покачать головой? А шушеры виртуальной у нас не будет! Что Вы — с нашими-то ценами! С нашим-то дресс-кодом!"

Представлять себя прекрасной женщиной понравилось неожиданно многим гениям, а служительницам муз прекрасного пола объяснять ничего и не надо было. Да и здешние гонорары добавляли к чувству собственного достоинства. Так что после обязательного неприбыльного концерта с оркестром перед миссионерами те, кто решался задержаться дней на пять-десять — посидеть в "Эльминале": всё таки на Старой Терре эффект от эльэлей грубее; или вкусить сон с ночной маской на лице из ромащика (на Гессе его достать было ещё можно); или попользоваться кое-чем другим, о чём похвастаться можно будет только перед близкими друзьями и не в прослушиваемых помещениях... А теперь вся галактика узнала о новом гесском соблазне — гойши! Так вот те, которые задерживались, один-два вечера проводили в ресторанчике часто.

Хорошее здесь место. И ходят сюда не праздновать, а отдохнуть, и не толпами, а в одиночку или на пару. С женщиной.

"Или с парой женщин", — хмыкнула Орли, увидев Н'Дого с его экзотически-контрастным сопровождением. Скьявола заметила Ольгу, улыбнулась, Дага — подмигнула ей, а поэт...

Поэт её не вспомнил или не заметил — он глядел на маэстро. Разулыбался, подошёл к эстраде, протянул руку... Говорят, Гольдини однажды прекратил концерт, встал и ушёл, когда в огромном зале кто-то не сумел сдержаться и кашлянул в третий раз подряд... Впрочем, там он играл, может, Бетховена, а может, Адальева, а тут-то — то, что пришло ему в голову здесь и сейчас, что пальцы станцевали с клавишами сами — он влегкую улучил момент и хлопнул по чёрной — белой ладонью, не прерывая мелодии.

Девчонки засмеялись и тоже потянули свои ладошки — маэстро легко повторил фокус, причём так, что у всему залу одновременно подумалось: понадобилось бы, он за роялем и пальцами ног сыграл бы... Разноцветные птахи опять засмеялись, прыгнули на эстраду, устроили кутерьму с обнимашками и чмоками — музыкант хохотал тоже, и то уворачивался, то поддавался, но мелодия вилась и вилась — как плетистая роза! — цвела и не прерывалась...

Вот ради подобного здесь и оплачивают сумасшедшие цены... Жаль, засбоила внешняя связь — а то бы в завтрашних новостях уже промелькнул этот эпизодик. Скромная художница скромно выключила незаметную камеру, когда Н'Дога стащил, наконец, своих красавиц с эстрады и увёл к столику в уголке...

Нет, сразу после возобновления связи Орли по данному поводу не будет связываться ни с одним из новостных каналов: элементарно же вычислят точку, откуда снимался забавный ролик, и её запросто могут лишить сюда доступа. Но иметь подобное в своей личной коллекции всегда приятно.

(К уважаемому Эльдару Алиеву — который тоже снимал — наверняка за вечер как-нибудь ненавязчиво подойдёт лично мистер Пак и очень уважительно намекнёт, что "не надо...". А ролик он отошлёт свой. Предварительно получив согласие и Гольдини, и Н'Дого. И обговорив с ними авторские, разумеется. Гольдини быстро согласится на стандартные проценты, Н'Дого только посмеётся. Но его "девочки" смеяться не будут, спровадят поэта и устроят торжище. Потому как эта Скьявола...)

О, какие люди... Мария и Татьяна...

Вот же умелицы... Портреты Ментры и Тантры на Форуме уже замелькали, но никто кроме узкого круга верхушки кланов, которые всё знали с самого начала, с чьей санкции и начался новый сюжет Даяны, никто богинь до сих пор с официалами КОМКОНа не связывает. Маскировка наоборот, видите ли... Да она и сама так же рисуется с Орли, когда выставляется напоказ в ярких нелепых нарядах, вызывающем макияже, иногда — с несуразными контактными линзами, чтобы народ не присматривался к остальному, чтобы не составлял словесного портрета: волосы — русые, рост — метр семьдесят, глаза — серые, нос — прямой, губы — полные... И ещё одно — внутреннее состояние: скромная художница это вам не отвязная взломщица... Пока её пробил только Грет. Узнал — она тогда выпила чуть лишнее и чуть излишне расслабилась — узнал, но смолчал. И молчит... И ему зачтётся.

Вот и комконовки в своих божественных ипостасях балуются с волосами, бегают едва ли не босиком, почти не пользуются косметикой, да и юбчонки их тамошние... Распущенные волосы и то прикрывают больше. Много больше.

А здесь... И шляпы, и роскошные, едва ли не до пят, платья, и туфельки с каблучками, и изысканный макияж... И ведь такими на Гессе их все знают с самого начала!

Нет, в придуманной реальности они больше похожи на себя реальных. Ольга вспомнила, как первый раз вошла в кабинет Марии Тугановой: та сидела в кресле, поперек его, ноги выше головы, треть небрежно сплетённой косы — на полу... Вся поза — "не воспринимай меня серьёзно"! И разговор — с хиханьками-хаханьками про козлов-мужиков и сволочей-банкиров. Да вот только под этот трёп она как-то умудрилась рассказать комконовке даже про Вадика Алексеева — как обманула его, и он не простил. Отец про неё многое знает — но ему, почему с первой любовью расстались, она не обмолвилась... Постыдилась.

Зато Машка ей поверила и заставила поверить боссов Union Credit Bank. Да и смыться, — во избежание! — именно на Гессу, уж надо себе признаться, подсказала тоже она. Что, несмотря на все доказательства, в пределах досягаемости банкиров оставаться не стоит, ей давали знак из многих источников, а вот про Гессу упомянула только Мария. Кстати уж... Недавно намекнула: возвращаться можно: Union Credit Bank поменял систему защиты. Новое поколение. Она не удержалась — поинтересовалась: какое там поколение! — принципиально новая система. Так что, и в правду, можно. Что ж, дела доделаем и — домой!

"Дела"? — Ольга недавно увлеклась местной фармакологией и собирала теперь свой личный гербарий лекарственных трав... Начала она с пресловутого слисса многолепесткового... Занятная травка: цветок у неё распускается в четыре лепестка. И на этом этапе заваренные листья дают удивительно приятную эйфорию... Причём без всякого похмелья наутро. Потом появляется ещё один лепесток и добавляется повышенная сексуальная возбудимость. Потом ещё один — добавляется нехилая доля агрессивности... Поэтому отдельные листья стараются не покупать — только веточкой с высушенным цветком. Злоупотреблять, конечно, не стоит: наркотик всё-таки это, хоть привыкание приходит много, много позже, чем к земной "траве", но сторчавшихся на нём она здесь наблюдала.

Ольге осталось немного... Главное: она никак не могла найти джаньфуй — уникальный психоделик, реализующий, вроде бы, "заветные мечты" (интересно, что он явит ей? Неужели опять, неужели всё так же про Вадика?) Ну, и не помешает добавить ещё пару-тройку редких трав. В месяц уложится. Как раз в Рязани будет осень... Соскучилась.

Комконовки кивнули ей и прошли мимо... Так у них здесь встреча? Нет, какая прелесть! — Ольга сделала ещё серию снимков: Н'Дого в окружении четырёх красавиц — вот уж, разноцветие: блондинка, брюнетка, рыжая, и негритянка! Только азиатки какой-нибудь не хватает...

" — Сейчас принесут, — прочитала она по губам ответ рыжей на вопрос брюнетки... — Ну, вот и он", — кивнула та на вход.

Орли покосилась. Метрдотель показывал вошедшему молодому человеку на смеющуюся компанию. Ага, ясно почему понадобился носильщик: в руках парня был неформатный планшет. Да, такой — не к их туалету и не к каблучкам: не то, чтоб тяжёлый, а широкий... Неудобный... Что в нём может быть? Карты? Чертежи?... Нет, скорее что-нибудь нарисованное.

Угадала. Подозвали мистера Пака, тот отдал распоряжение — в их уголку подрегулировали освещение, Н'Дого развернул широченный альбом, начал неспешно листать. Из-за одного его плеча рисунки с любопытством рассматривала Дага, из-за другого — на них снисходительно поглядывала Ськявола. А комконовки... Странно: обе следили именно за ней.

" — Стоп!" — вдруг сказала она.

Да и говорить не надо было: над очередным рисунком Н'Дого и без того замер.

" — Пусти меня!" — потребовала итальянка.

Мужчина без слов уступил ей место. Мария тронула его за плечо, качнула головой в сторону танцпола. И что он?.. Секундное колебание: а рисунки? Они и его — ошарашили?!

Всё-таки Н'Дого ещё не научился отказывать в танце женщинам, он принял веснушчатую руку... Проходя мимо эстрады, сделал неопределённый жест, но маэстро понял поэта, и погремушки нот вдруг дали начало новой мелодии. Мария повернулась, положила обе ладошки на грудь мужчины, и он словно укрыл девушку от ненастья блюза.

А Скьявола, усевшись, отлистала альбом в самое начало, потом перевернула один лист, другой третий... замерла... перевернула... замерла... перевернула...

" — Господи, да что же это такое?!" — не выдержала сзади негритянка.

Без ответа.

Перевернула... перевернула... перевернула... Но это уже был картон обложки.

" — Чьё это?" — обратилась она Татьяне.

Татьяна кивнула на танцующую Марию.

" — Ещё есть?"

" — Да."

" — Покажите!"

" — Нет."

" — И что случилось вот здесь, — итальянка опять отлистала альбом почти в самое начало, — не скажете тоже?!"

" — Нет."

" — Это нечестно! — зашипела Скьявола. — Это нечестно!"

" — Почему? — Татьяна отобрала альбом, закрыла его, упаковала, вернула курьеру. Тот направился к выходу. — Всё как уговорено: вы — посмотрите наши рисунки, мы выделяем вам апартаменты. Так?"

" — Нет!" — Скьявола как завороженная смотрела на удаляющегося молодого человека.

" — Почему же?" — улыбнулась комконовка.

" — Потому что это... — женщина раздвинула от глаз свои вороные пряди и вдруг запнулась... И с нездоровым интересом посмотрела на танцующую комконовку, потом покосилась на другую: — Потому что это — божественно."

Опаньки! Так она — умная?! Да нет, не особенно: такое вслух не говорят. Сейчас получит ответку.

" — Вот спасибо, — Татьяна Валерьевна тоже глянула на танцующую пару и опять уставилась прямо в глаза итальянке, — А то мы никак разобраться не могли. Хорошо, что ты — сформулировала... Ведь такие тонкости — не наше воронье дело. Нет, это не по-русски... Как же там? Не наше коровье дело? Вспомнила: не наше собачье дело. Фу, как грубо. Давай, лучше вернёмся к первому варианту...".

Получила. Видно было, что получила. Ещё бы понять — что? Скьявола непроизвольно и как-то воровато в свою очередь оглянулась на Н'Дого.

" — Если по первому варианту — то не ко мне."

" — Вот и договорились."

Ещё бы понять — о чём...

" — И всё-таки, — не унималась черноволосая, — рисунки..."

" — Да никуда они не денутся, — встряла чернокожая. — Над нами покуражиться им влегкую, а вот пусть сумеют отказать ему..." — она кивнула на подходившего Н'Дого.

И засмеялась, и кинулась ему навстречу:

— А мне? А со мной?! — она диковинным пируэтом обернулась к эстраде: — Маэстро!

Маэстро засмеялся, поднял ладони над клавиатурой, подержал, подержал, подержал... Оглянулся на зал... Оглядел всех... Кто-то не удержался — хлопнул в ладоши, кто-то, наплевав на всякие дресс-коды, — свистнул.

— Маэстро! — негодующе, восторженно, вся в ожидании чуда, выкрикнула Дага.

И Гольдини дал первый аккорд... О, это запело танго!

Маэстро был сегодня в ударе, Н'Дого — нарасхват. Ольга тоже случаем воспользовалась — танец у него урвала, а потом... Потом она ненароком взглянула на Марию — Мария сидела, отвернувшись от зала к затенённому окну, и водила по нему пальцем... Ольга поискала глазами Скьяволу. Нашла. Та нахохлилась у своём креслице и неотрывно глядела на рыжую. Кажется, девушка поэта пыталась разобрать, что на стекле окна вырисовывалось у мало кому известной художницы. И едва не плакала от того, что разглядеть не получалось.

Когда Ольга уже собралась уходить, обе комконовки подсели к ней. Почему-то их заинтересовал Флор: "Как он тебе?" — "А разве не вы его ведёте? Ах, не настолько плотно?". Что ж, аватара действительно интересен: вон она без особых опасений бросила Даяну на несколько часов. Ава Глосы ему подчиняется безусловно, её звери — ей, всей кучей они в сельве справятся с чем угодно лучше, чем она бы в одиночку...

А потом на какой-то вопрос ответила: "да не моё это собачье дело".

— Я же говорила: она по губам читает, — усмехнулась Татьяна Валерьевна.

— Нет, не расскажем: не наша тайна, — на невысказанный вопрос ответила... то есть как раз не ответила Мария Андриановна.

— А рисунки? Что с ними? Конечно, они у тебя интересны, но, извини, не настолько, чтоб в ступор вводить...

— Взглянуть хочешь?

— Всё равно вам экскурсии для Н'Дого не избежать, я б с краешку постояла.

— Пошли.

— Прямо сейчас?

— Они у нас, в Комплексе на квартирку попросились, вот отведём, покажем апартаменты, в системе зарегистрируем, а заодно...

— Слышала же? Н'Дого с Дагой порвали клановую печать, — пояснила Татьяна Валерьевна.

— Да, на форуме уже пошумели об этом. Идут к Блейку?

— Уже рядом с Тихой долиной.

— Слушайте, а ведь ваш Комплекс Сообществу Даяна не принадлежит, он экстерриториален — у Н'Дого проблем не возникнет? Тем более, что Н'Баргу, верно, обиделся...

— Нет. Именно Великий Вождь и помог — на Совете Кланов замолвил слово. Никто вето не кинул.

— Да, кстати, Блейк-то где?

— Не знаем.

— Даже вы? Знатную же норку себе трежер отрыл.

Кажется, их это задело. Кажется, они решили не показывать этого.

— Если хочешь с нами — расплачивайся. Вон, — Татьяна Валерьевна кивнула в сторону поднявшегося поэта, — они уже собрались. Уходят. Да не суетись — подождут снаружи.

— Любишь, когда тебя ждут мужчины?

— Особенно, когда с ними другие женщины, — не стала отрицать очевидного белокурая стерва.

Ольга только вздохнула: она с мужчинами настолько не рисковала.

Высветила чек заказа, подправила строчку чаевых — поставила двадцать пять процентов вместо стандартных десяти: сегодня у них было... было божественно! Быстренько наклацала восторженный отклик для маэстро Гольдини, подтвердила джастом оплату...

— Done.

— Пошли.

Когда они вышли, скандал уже был в полном разгаре. Трое темнокожих парней орали на Н'Дого:

— Предатель! Наши харчи подъел — в Тихую долину за брусничкой направился?!

— Не обращай внимания, — хмыкнула Скьявола, — паренёк нервничает: он, наверное, из тех, кого в той Долине варги уделали.

— Ты!! Шлюха!

— Милый, — повернулась к своему мужчине итальянка. Удерживая, положила ему руку на грудь и хихикнула: — шлюха — это которая даёт всем, а как по-русски тот, кому не даёт никто?

— Терпила? — хихикнула и американка.

— Да ты... — кинулся на нее парень. Его дружки — следом.

Ольга успела бросить взгляд на комконовок.

"Трое на трое — все по-честному", — успела пожать плечами белесая.

— Трое битюгов на... — успела возмутиться Ольга. Договорить — не успела.

— Боги-и-иня! — заверещала негритянка и кинулась им навстречу.

Дальнейшее Ольге почему-то напомнило ветряную мельницу... И трое нехилых мужиков мешками рухнули на пол... Ветряная мельница? Нет, что-то ещё... Она сглотнула...

А Дага растерянно огляделась, посмотрела на руки, оглянулась на своих. Н'Дого молча поднял большой палец, а Скьявола отвернулась от поэта и сделала пару шагов к... к ней, к Ольге? Нет.

— Понравилось? — обратилась черноволосая к Татьяне. — Плати.

Татьяна... Татьяна так же растерянно, как Дага оглянулась на зашевелившихся мбаду... И спросила:

— Что ты хочешь?

— Рисунок. Пусть М... — она запнулась и... словно поправилась: — Пусть Мария нарисует нам всё это... Нет! — закричала на себя итальянка, — Пусть она нарисует — нас!

Мария поежилась...

— Принято, — с трудом выговорила она.

Уже в своей постели, уже засыпая, Ольга вдруг поняла, что ей напомнил короткий бой Даги: знаменитый комико-эротический сериал про сексуальную практику в КОМКОНе — так же беспощадно, лаконично, стремительно дралась тамошняя мелкая, обильно-волосатая беленькая курсантка. Причем, чаще всего — с настолько же волосатой рыжей... Как же их? — Ри и Ти.

"Так, следовательно... Что ж, я раньше-то не сообразила", — улыбнулась на себя Ольга. А потом подумала, что из всего этого следует ещё... И улыбаться перестала. Да и сон пропал начисто.

Позже... Много позже... Великая инквизиториня, святая Ольга... Да-да — святая. Впрочем, на старой Терре этот термин значил несколько иное, а на Гессе... Здесь она была единственной, кому Богини никогда не отказывали, когда она звала их. По углам Храма шептались, что — не могли отказать... Как-то она, под Их хорошее настроение, спросила: так ли?

" — Слышим — всегда. А можем ли отказать... Не пробовали — чего ради? Ты же с глупостями не пристаёшь. Кто свободнее — откликается.

Ей тут же на память пришло, как незадолго до того, она вытребовала Их посидеть с ней у Южного пролома и узюзюкалась с Ними настолько, что, как её домой, в Храм, доставили — не вспомнила...

" — Да нет же! — засмеялась Ментра,— Не путай святое с пряниками! — волосы закрыли ей лицо, она развела их руками, но одна прядь выскользнула и запружинила перед губами. Богиня дунула раз, другой, склонила голову одну сторону, в другую... Ольга не выдержала — потянулась, побаюкала прядку, поправила...

" — Вот видишь, — улыбнулась Татьяна Валерьевна. — Больше, на такую мелочь никто б здесь не решился, а ты...

Однако, про "глупости" и про "пряники" инквизиториня запомнила, и уговорить её что-то выпросить у Богинь стало ещё труднее.

А под свою "святость" она даже намеривалась отвильнуть от обязательного материнства — минимально три ребёнка у каждой женщины... Да, три... Что делать: соотношение полов 1:3,5. Поддерживать численность, как-то надо? Земную норму и ужесточили. Но чтоб для неё, для Святой Ольги, оформить исключение из всеобщего закона, уже и Совет Кланов готов был собраться. И утвердили б, куда б они делись...

" — Не будь дурой! — ужаснулась Рыжая.

" — И не откладывай больше, а то, вон, мы... — Белая невесело скривила губы. — Мы дооткладывались...

Как-то вот эта усмешка Татьяны подействовала больше, чем ужас Марии. Правда, удалось между делом... под смешки и хватанье за голову, вытребовать с Них обещание присмотреть за детьми. И внуками... Дальше — не вышло: "Машка приглядит за деточками, я — за внучатами, а дальше кто? Гесс, что ль?" И пришлось срочно разговор уводить в сторону, менять тему:

" — Говоришь, не успели: это потому что Антон с Фрэнком не вернулись?

" — Нет. К их отлету я с Антоном уже поговорила. Попросила у него ребёнка... Мы и генетическими картами обменялись уже, и две ночи без всяких контрацептивов у нас были, но... Но поздно: мы с Машей были к тому времени стерильны. Ещё не совсем богини, но совсем уже не женщины.

А Мария не заморачивалась прошлым, она беззаботно потрясла головой, поиграла с кудряшками и улыбнулась:

" — С Гретом помочь?

" — Сама справлюсь.

И Рыжая вдруг зашлась смехом.

" — Что?!

" — Отца твоего мальчика разглядела.

" — У меня будет мальчик?!

" — Вторым, — не сдержавшись, захихикала и Татьяна.

" — Кто?!

" — Не скажем.

И не сказали.

Что ж... Кххет, Великий хан гракххов, как отец её ребёнка, на тот момент, действительно, ею, мягко говоря, не рассматривался... Дело в том, что как раз незадолго до этого разговора, Кххет её аккуратно сосчитал и переиграл. В результате ключевая фраза протокола общения с Богинями прозвучала не: "Жрицы не смогут лгать, сообщая Их волю", а просто: "Жрицы не смогут лгать".

Её обвиняли в неточной передаче Святой воли (что было близко к истине), но она победила и вот на расслабоне... Будь Судиёй Татьяна, она б не допустила такого издевательства над своими жрицами, но Ментра лишь переспросила:

" — Ага?

Ольга кивнула, Богиня в голос захохотала и наложила вердикт:

" — Done!

И только тут до Ольги дошло.

Тантра, когда она Ей пожаловалась и попыталась хоть как-то смягчить доставшийся ей кошмар, лишь пожала плечами:

" — Следующий раз на трибунале будешь собранней.

И добавила:

" — Помнишь, на Старой Терре: лицензия даётся один раз в жизни? Здесь оно ещё жёстче...

И добавила:

" — Мстить прямо или косвенно запрещаю.

И добавила:

" — Об этом сообщишь на форуме сегодня же.

Куда ж деться — сообщила.

А уж когда через несколько лет Ольгу угораздило оказаться в одной постели с Кххетом... "Ты же не будешь мне мстить за то, давнее?" — наутро ласково спросил он... О, какой образцовой супругой стала она ему на целых четыре года!

Третьей родилась девочка. Поздняя уже. Чистое счастье — утешение и награда.

Да без детей она б и не продержалась. Нет, в живых бы, наверно, осталась, вот только, в кого превратилась бы... С ними же — человеческое сохранить получилось.

А думаете это легко, если ей, простой взломщице, надо было, например, заставить родить сто семьдесят тысяч девок по трое детей?! Девок, которые сорвались на Гессу, в основном, чтобы не рожать вообще! А от кого рожать? От геймеров?! Которых сначала надо было убедить, что залезть реальной девчонке под юбку, даже если она не гойша — вовсе не страшно! А убеждать — приходилось, потому как однажды прозвучала тихая реплика Ментры:

" — Искусственное зачатие недопустимо.

" — Почему?!

" — Ты хлеба меня хочешь лишить?

" — А поцелуи разве...

" — ...И обнимашки разные — это всего лишь как мороженое или кофетки. Сладко, конечно, но... Но мне тоже хочется мяса.

Тут же пришла на ум Тантра: для неё, значит, драки тоже — вроде пирожных, а хлеб...

Впрочем, Светлая Богиня о разговоре как-то проведала и предупредила:

" — Ты с Ней будь осторожней с подковырками и распросами: сестра теперь думать не любит, сболтнёт что-нибудь запретное — как расхлёбывать будешь? Мы, конечно, тебя и там не забудем, но здесь... Как думаешь, отцы твоих детей малых — обиходить их нормально сумеют?

" — А Тебя спрашивать можно? — сумела выговорить она.

" — Сядь, — по-ледяному усмехнулась Тантра. — Ничего ещё не случилось. Для того и предупредила. Меня — можно. Я думать — по-прежнему люблю. И промолчать, в случае чего — сумею. Спрашивай.

" — Ты Марию назвала сестрой...

" — Да уж, спросила... — покачала головой Богиня. — Вот как раз об этом — ей ни в полслова! Ни недоумения показушного, ни наивных вопросов. А я отвечу: сестрой я назвала не Марию.

И опять морозом окатило позвоночник... До коленок.

Ой, знаю я, что позвоночник до колен не доходит! Он не доходит и до сфинктера. Но ведь и сердце бухнуть к пяткам, вроде бы, не может тоже.

Ну и получай — чтоб утихомирить сердце, очень помогает выплакаться. Ментра любит поцелуи, Тантра — слёзы. И сквозь рыдания:

" — Да что в том такого?!.

" — Вот неуёмная!

" — Сама такая... была!

" — ...Была. Хорошо... Ты ж тоже, как хомячок — всё в норку, делиться тайнами не предрасположена... — Богиня явно завспоминала бывшую себя, расчётливую девицу из прошлого. — На, вытри лишнюю влагу, — протянула платочек. — Видишь ли, именно в этом причина, почему не получилось у Тёмного Джона на Кванне: он был один, и Зеркало сфокусировала только мечты психованного пиромана. А здесь... Мы... втроем... сформировали достаточно полную общность. Ключевое слово: достаточно...

— Так Гесс — вам брат?!

— Ляпнешь такое Машке — в ответ можешь схлопотать проклятие. Даже ты.

И Ольга поспешно зарыдала снова... Потому что вдруг увидела, каких трудов удержаться от проклятия стоило "Танечке".

Да, она была как хомячок — всё в норку. Вот и платочек тот инквизиториня по-тихому заныкала. И теперь Плат Покоя — в её личной сокровищнице. Между прочим, лечит любые нервные расстройства, снимает самые страшные стрессы. Даже тоску неразделённой любви, даже боль брошенных... Даже потерю ребёнка. Правда, практически бесполезен для мужчин, ведь чтоб вытереть им слёзы, надо суметь заплакать...

А возвращаясь к реальности первых лет: вот как было делить женщин по кланам? У варгов соотношение полов спустя год после Падения оказалось 1.2:1 в пользу слабого пола... Скорее, на пользу — "сильному"... Слабые, предпочитали красиво сотнями страдать по Н'Дого (318 только прописанных варгинь-фанаток), а не перебраться, например, к рави (1:4). Пришлось вводить институт похищения невест, давать дикий рейт похитителям и запрещать клановую месть за оное. И наоборот, вводить едва ли ни смертную казнь за похищение девчонок из семей вольных фермеров: девочку возвращали вместе с похитителем. И — на усмотрение семьи. Муж, раб, труп — статистика для похитителя была почти равновероятной. (Ладно, это официальная статистика... Которая всех уродов, не доехавших до фермы, списывала на суд главы семьи. А вот найдите мне фермера, который бы отказался от лишних рабочих — рабских, бесплатных! — рук?! Так что инквизиция с похищенной говорила первой, и, если девочка рыдала, суд свой надолго не откладывала... И ещё статистика скромно умалчивала, что почти 80% "рабов" через год были уже "мужьями".)

А уничтожение двух кланов... Хорошо хоть со вторым обошлось без большой резни.

Хельты в бою против икуфу использовали огнестрел... Причём, не мушкеты какие-нибудь и даже не разрешенные фермерам — по легенде самой Тантрой! — винчестеры из столетия ковбоев и индейцев, они слепили пулемет времён мировых войн... В одном единственном бою от пуль погибло сто четырнадцать человек. "Стереть клан", — потребовала Богиня Ужаса. И у всех в памяти сразу всплыло уничтожение троянцев... Но дальше всё сошлось так красиво, что стало ясно: без неё — в девичестве Танюшки Стеховой, главной интриганки известной на всю Галактику группы Академии КОМКОНа — не обошлось... Слух про запрет Богиням на прямое воздейтвие уже просочился, но хельтам он не помог.

Главными заводилами "прогресса" у них оказалась парочка рвавшихся во власть бывших миссионеров, успевших в хаосе первых недель после Падения пройти фукамизацию. Та ещё семейка образовалась! Помимо всего прочего, и он, и она славились ещё, как чемпионы по какому-то там шик-пшик-до... Вот во время переговоров их и удалось спровоцировать на личный бой: они вызвали Блейка с Глосой... Галка была на пятом месяце — придурашная пара всерьёз надеялась, что оно им на пользу...

Бой вживую транслировался по общей сети форума.

И беременная Галка, и будущий отец её уже второго ребёнка одномоментно, на пятьдесят седьмой секунде, выкрикнули: "Богиня!", и зеркальным движением - сквозь доспехи! — вырвали сердца у своих противников. И в ту же, пятьдесят седьмую секунду от начала боя, в главный зал и в зал Совета хельтов ворвались объединенные отряды кланов, прошедшие через ни на каких картах не обозначенные, никакими трежерами не найденные ТК... Хельты сдались. (Спустя почти четверть века Виктор, сын ведущего других Блейка, первый меч клана Варг, точно так же вырвет сердце у напавшего на него грызла).

А на следующий день после дуэли к Ольге заявилась Тантра... Как кошка, объевшаяся сметаной... Взглянула, пожала плечами:

" — Я стараюсь не приучать себя к человеческим жертвоприношениями, но...

" — Но?... — сумела выдавить из себя смертная.

" — Но всё равно — сладко.

Верхушку хельтов судили, обратили в пожизненное рабство, задёшево продали фермерам. Земли и холды разделили вместе с их обитателями... Торжище заняло несколько месяцев...

А ещё было... Ох, чего только не было!

Так вот этого ничего бы и не было бы, а было бы всё по-другому, если бы...

Если бы той ночью она не заставила себя принять снотворное и спокойно поспать шесть часов. А утром, бросив все дела на Гессе, Ольга ушла в Даяну. И забыла про нормальный сон на четверо суток. Флор, конечно, не плох, но прорваться сквозь засаду джюсов он не сумел бы. Да и у неё-то всё получилось только потому, что она, в приступе паранойи, разрядила все защитные артефакты, которыми запаслась на дорогу, и, мало того - заставила через Флора порастратиться и а'Глосу. Благодаря этому она донесла зерно клана — да нет же! — Зерно Храма! — до условленного, выбранного Ими места. Сама высадила Зерно и прорастила.

И вырастила.

И спасла.

И первый раз позвала.

И Они первый раз откликнулись...

— Прошу принять доклад по теме "Прибои Кипра".

— Слушаю.

К Танюшкиному пересказу о событиях в ресторане Мария прислушивалась не особенно: друг с другом они уже переговорили.

-... "Богиня!" — крикнула она, а я представила, как на её месте, в три удара положила бы всех этих трех недоумков. — Татьяна перевела дыхание. — И Дага исполнила. Именно то. Именно так.

— У нее хватило скорости?

— У нее хватило даже пластики.

Инспектор перевел взгляд на Марию.

— Да, — не стала ждать вопроса она, — и техника, и пластика, и скорость — все её.. И даже... Она б не удержалась и косу бы в ход тоже пустила, а у Даги прическа, как помнишь, довольно покороче. Так вот... Мне показалось, что головой она вроде бы всё же дернула. Или хотела дёрнуть да в мгновение опомнилась.

— Видео?

— Место — площадка перед входом в ресторан. Видео есть, конечно, но... Но будет лучше, если уважаемого Пака попросишь ты. Ты приехал и уедешь, а нам... Не хочу я ему задолжать. Даже в такой мелочи. Уж больно он памятлив.

— Хорошо. Теперь о тебе. Что про твои рисунки сказала Скьявола?

— Корва, — тихо уточнила Татьяна,

— Целую лекцию прочитала.

— Перескажи — тезисами.

— Живопись — это не только рисунок и краски, а как и любое искусство, ещё и энергия души автора, запечатлённая в произведении, здесь — впечатанная в холст. Этим и отличаются подлинники от копий: в Джоконде — душа именно Леонардо. И, чем талантливее автор — тем энергетичнее полотно. И... Ещё в начале двадцатого века осознали: необязательно вырисовывать сущее, чтобы полотно зарядить — можно, к примеру, нарисовать плоский блин вместо лиц, а можно еще проще — просто квадрат и закрасить его без всяких оттенков — черным.

— У тебя — не блины и не квадраты.

— Она ещё поминала подсолнухи Ван Гога...

— Даже так...

— Мария на площадке перед "Маэстро" пообещала ей рисунок, так она её в студии едва не изнасиловала — пиши! Прямо сейчас — пиши!

— Исполнила?

— Да.

— И?

— Отняла её планшет, переложила рисунок, закрыла, обняла обеими руками и, уходя, пробормотала: теперь верую. Я её спросила: как это понимать? Она ответила: да как хочешь. А потом ещё раз хихикнула: в тебя — тоже.

— Хихикнула?

— Чувство юмора она не потеряла.

— То есть фразу про "верую" она "пробормотала", будучи реально адекватной? — девушки промолчали. — Ладно, а что Н'Дого?

— Под конец еле высидел.

— Не понимаю...

— Не понимаешь, — согласилась Мария: — У него уже... Как там наш классик? — "Пальцы тянутся к перу, перо к бумаге", а я прошу: ещё чуть-чуть! И ничего не делаю, только на них смотрю.

— А потом... Чуть ли не в пять минут уложилась: "Смотрите", — и Татьяна наябедничала: — после Н'Дого её поцеловал.

— И умеет же, зараза, — показав смущение, призналась Мария.

Фрэнк только поморщился:

— Корва?

— "Мы уйдём, ты же ещё нас писать будешь? Прошу, хоть покажи потом! Прошу! Хочешь, на колени встану — покажи!" А Дага ухмыльнулась. Понимает, негодяйка: Н'Дого за ночь рассказик настругает, и вопрос ещё: кто кого упрашивать будет...

— Хорошо... Теперь слушайте мои новости...

— И почему у меня чувство, что ничего хорошего у тебя для нас не припасено.

— Да, хорошего — ничего, — согласился инспектор. — Я по новой прошерстил последовательность событий на Кванне. Кстати, есть высокоучёный доклад о них — Трубецкой, рекомендую. Так вот, в день "воссияния", в городке, где обитала его банда, кто-то посадил энергопоток. У нас вчера едва не посадили энергопоток всего континента. Догадываетесь, кто эти "кто-то" и там, и тут? Оказывается, у Телегина был допуск на расширение переподключений. Выдали его ещё в самом начале Проекта, когда мощности были слабенькими, у него уже затевалось большое строительство, Даяна же фактически не функционировала. Выдали и благополучно о том забыли. Я посидел над графиком их энергопотребления. Вот глядите, — на экране высветилась ломанная линия, — это вчерашняя картинка... Копируем её, отсекаем, уменьшаем... А теперь смотрим полугодовую и сравниваем... Вот и вот, и вот...

— Сколько же их...

— Приблизительно, раз в неделю. И присмотритесь: они все похожи, но не тождественны... И только последние шесть практически подобны вчерашнему.

— Серия экспериментов на малой мощности... А месяц назад он вышел на результат.

— А теперь самое интересное: по этим шести расставляем даты... Пятое треции... Сугубо в рамках темы "Прибои Кипра" — этот день знаменит тем, что именно тогда оглашенные Блейк и Глоса, взывая к некоей "Богине", едва не разнесли тихую чайную "Гайвань". Восьмое треции — день, когда тому же Блейку пригрезилась богиня другая... А вот одиннадцатое тертеции — день смерти великого хана...

— Хана, — тихо резюмировала блондинка.

— Есть ещё одно очень русское слово, — тихо добавила рыжая.

Строгий инспектор не произнёс ни звука, но чувствовалось, что все русские слова уже высказаны им ранее. Теперь он молчал и смотрел, он смотрел на Марию и молчал.

— О чем думаешь? — не выдержала девушка.

— Ты... того... если что... хоть проститься не побрезгуй.

— Не пори чушь! — обозлилась Машка.

Инспектор улыбнулся:

— Ага, пока нормальная.

— Обидеть хочешь? — не улыбнулась в ответ инспектируемая.

Мужчина стёр улыбку тоже:

— Девчонки, не до обид. Кажется, оно заработало... Тёмный в первый же день сжёг друга. Только за то, что он обратился к нему по-свойски — по-дружески, — Фрэнк поежился: — Татьяна, никакие истерики никого в твоем роду не сподвигали на непоправимый вред человеку. А хана, выходит, убила ты. Ты — убила. Убила не естественным, сверхъестественным образом. Если бы функционировала внешняя связь, я бы ещё ночью дал чёрный сигнал. На Кванне связь не функционировала почти месяц. Судя по всему, здесь установка была гораздо мощнее — резервы не городка, как там, а континента! Так что, девочки, следите за собой!

— Мы — не он! Мы — из КОМКОНа!

— Тойво Глумов тоже был из КОМКОНа. Ушел, как и прочие людены. Ушёл, так и не поговорив с МакСимом — со своим командиром, учителем. Людены ушли, а следующее поколение человеков развязало генетические войны! Девочки!..

— Тань, выйди, а?

Татьяна, одобрительно усмехнулась, встала.

— Татьяна, останься, ещё не все...

Блондинка заколебалась...

— Сядь!

"Вот стану богиней — все припомню", — нарисовалось на её хитрой мордочке. Села.

— Смотрите... — Фрэнк качнул джастом.

"...Не, парни, никаких преувеличений. Наоборот. Про них разве что Н'Дого написать может — вон, как про солнечные зайчики...."

— Тебя тоже гойши заинтересовали? Посодействовать?

— Не отвлекайтесь!

Больше пустых реплик не было.

-... Я провёл в степи на косьбе четырнадцать дён.

— И что?

— А то, что посмотри по архиву, когда мы здесь прошлый раз ругались...

— Давай, договаривай!

— Тринадцать дней тому назад. Тринадцать. Понимаете — тринадцать. А у меня прошло — ровно две недели. Ровно.

— Я вчера переговорил с Евгенией Фадеевой — с Женькой вашей. Она поначалу отказывалась: была в прострации, не помнит, не следила, не считала... Что ж, отследили и посчитали вместе. Вспомнили день за днем. Получилось, что она отработала на сельском хозяйстве геймера девять суток. Гойша ваша даже удивилась: "а словно не меньше месяца! Как в хороший отпуск сходила..." Но это её внутреннее ощущение. В реальности же... В её реальности у неё реально образовались лишние сутки, потому что в реальности остальных, в нашей, то есть, прошло на день меньше. — Фрэнк поводил пальцами по вискам. — Кажется, время пошло вразнос. Будто — помните, я говорил? — будто у сектантов на Кванне, — реплик не последовало. — Как такое может быть — не моего ума задача. А вот что из оного следует... Кажется, можно строить гипотезу, куда подевались Блейк со свой подругой и... — Фрэнк не удержался, хмыкнул: — и сектанты: все они сейчас в темпоральном кармане. Ну, может — в двух карманах.

<Н'Дару> — ...Да что я Н'Дагу не знаю?! Да они меня до того, как в клан вступили, два раза на перерегистрацию отправляли. Но всё это было в Даяне! В Даяне! А тут... Самое простое: она ж, наверно, и до шестидесяти кг не дотягивает, а у нас на троих — за два с половиной центнера. И ещё... В Даяне они — особенно, конечно, Скьявола, но и остальные двое тоже — любят они повыделываться: ну, паузу после удара подержать, позу зафиксировать, словцо какое красивое в промежутке сказать, а у "Маэстро"... Я последним стоял — так и моргнуть не успел. Вот она движение наметила, а вот меня уже по щекам хлещут — в сознание приводят. Двигалась, как в мультике детском или как супер-герои в боевике каком. Только это не компьютерная графика была, после неё сотрясения мозгов не бывает.

<Карн> — Тебе так досталось?

<Н'Дару> — Не, Н'Баса... Он первый нарвался...

<Карн> — Тантра, всё-таки?

<Н'Дару> — Однозначно. Слышали ж, какую сталь Богиня им в Даяне подкинула? Там Она их знает и поддерживает. Вот и на Гессе откликнулась.

<Порки> — Точно обе рядом были. Слышали же, что внутри кабачка творилось? Явно без другой, без Ментры, не обошлось. Народ просто балдел. Пак проговорился: сумма чаевых в два с половиной выше обычной. Из-за Гольдини? Так он и сам в экстазе ушёл...

<Карн> — В два с половиной? По-моему, не густо.

<Порки> — Это по-твоему. И по-моему. Вот поэтому нам с тобой никогда посидеть "С маэстро" и не светит. А им лишний золотой переплатить...

<Карн> — Слушайте, а чего вы вообще на Н'Дого полезли?! Вроде бы, ваш Н'Баргу их благополучно отпустил?..

<Н'Дару> — Сам не знаю. Как переклинило.

<Карн> — Чёй-то многих клинить начало. В столовке утром троянцы с равви схлестнулись. Одному голову разбили — в регенерационную камеру пришлось парня отправлять. Хорошо, миссионеры вмешались: девчонок вытаскивали и, заодно, самых рьяных уложили, а то ведь... На трупах регенерация не работает... И перегистрации на Гессе нет.

29. Пункт N1

— Ты иди, я сейчас, — хитро улыбнулась Татьяне Машка, когда Фрэнк закончил: "Всё, свободны".

Что ж, ей проще... А бедной Тане... Антон секс по утрам сравнивал с рюмкой водки: в праздник, оно бы, можно — а если работать после? А работать было надо.

Вот только в число рабочих деяний нынче входило... Связалась же с Даяной! "Одно на сутки божественное вмешательство возвышающее Её... сумма последствий от которых не должна давать особых преимуществ какому-то одному клану".

В конце месяца она и Мария предоставят список "вмешательств", каждое из них получит оценку экспертов, точнее одиннадцать оценок, и в сумме всё это по кланам должно быть приблизительно равным...

Разумеется, от варгов на Совете никого ещё не было: пусть уцелеют сначала! Совет кланов согласился на значительные начальные бонусы для них — две тающие синевы, как основа клановой сокровищницы, например. Да и кинжальная пара для Н'Дого входила в их число тоже. Правда, за божественные опции к ней пришлось поторговаться... Но в то, что варги выживут, боссы Даяны, судя по всему, практически не верили. Особенно после того, как Стахху удалось залегендировать карательный поход. Вот и выторговала.

Разумеется, равенство плюсов-минусов не должно быть абсолютным, некая погрешность останется — с тем чтобы её компенсировать в дальнейшем.

Разумеется, будет и корреляция по отношению клана к богиням. Бонус в их пользу — существенен. Одна из причин, почему активацию первого Святилища провел именно Блейк — основатель нового, очень слабого, обреченного на уничтожение клана, а зерно Храма должна будет прорастить не входящая ни в какие кланы, известная своей независимостью Орли. Которая рано или поздно покинет Гессу/Даяну.

Сегодня Татьяна займётся деянием в пользу икуфу. Требовался реципиент, позвавший её. Даже не так: воззвавший к Ней. У её пульта управления утилита соответствующего поиска наличествовала, но требовалось успеть отреагировать, да и получатель благ тоже должен быть не абы каким... Так что ей проще было не искать по факту, а сам факт организовать. Тем она и занялась. Тамошнего мальчика, Абеке, она вела уже давно — несколько месяцев. Потенциал у него был хороший, но сильно не хватало уверенности в себе. Вот для того пусть и позовёт...

Подошёл Антон, легко коснулся щеки, устроился за своим пультом, подключился к ней, попросил:

— Рассказывай, что делаешь, — и добавил: — пожалуйста.

— Зачем? У тебя так всё равно не получится.

— Я не учиться хочу — слушать. Хочется слышать твой голос. Тревожно что-то... Как в юности, когда вот-вот сессия, а у меня завал с курсовыми.

— Завал? У тебя?!

— На первых двух курсах я старательностью не отличался: гением мнил себя. Еле в университете удержался.

— А потом?

— Потом появилась хитрая девица, которая попросила "помочь с трудным"... Мы поделили. И два года я делал два варианта самых муторных заданий. Когда расстались — без особых ссор, как-то мы всегда были взаимны — уже втянулся. — Антон помолчал, оглянулся на неё, задержал взгляд, ещё помолчал... — Тебя не интересует, кто она?

— Алёна Лапина, — не отвлекаясь от монитора, ответила комконовка и добавила: — Я о тебе многое знаю. Очень. А она... Умненькая девочка... — ещё бы! — у неё уже ребёнок, она уже начальник отдела в управлении официальных властей, — Полтора месяца назад мы с ней потолковали. Вспоминает тебя со снисходительностью и... с нежностью... Про курсовые не упомянула.

Антон хмыкнул и отвернулся.

— Кажется, вы и в этом... взаимны?...

— Кажется, да, — признал он, и опять попросил: — Рассказывай, а? Объяснять ничего не надо, просто говори. Просто думай вслух.

Говорить ему вслух свои мысли оказалось просто — почти как перед ним раздеваться. И продуктивно — почти как перед ним раздеваться. За два часа она управилась. Нет-нет! — раздевалась она быстрее!

— Done, — чуть улыбнулась она своим мыслям и откинулась в кресле. Закрыла глаза.

Устала. Странно, вроде ничего особого, утомительного не делала: всё было приготовлено раньше, так что теперь требовалось лишь вовремя среагировать, вовремя сработать джастом...

Но устала... Пару минут посидела молча. Потом осведомилась:

— И как тебе?

Антон не ответил. Он сказал совсем про другое:

— Мария мне показала рисунки про нас...

— И?

— Неужели там — это мы?

— Мы. Ты и я, — и Татьяна повторила: — Я. Ты. Мы, — она повернулась, нашла глазами глаза Антона: — Хоть где-нибудь хоть в каком-нибудь ты заметил преувеличение, тебя царапнула фальшь?

— В том-то и дело, в том-то и дело...

— В чём?!

— В том. И в этом, — он кивнул на её экран.

— А-а, — пожала плечами комконовка, — работа.

Она объяснила, что было заготовлено ранее, где сымпровизировала. Он кивал, улыбался... Они ещё поговорили, и всё-таки.... Что-то было не так, он...

— Богиня, — потом сказал он. — Как просто тебе с человеками... — и не понять, чего в его голосе было больше: восхищения или...

— Я... — растерялась Татьяна. "Он думает, что я и с ним?.. Вот так же?!" И тогда сказала то, что хотела уже давно — уже два месяца назад: — Я хочу от тебя ребёнка.

Женская ритуальная фраза. Мужчине, чтобы отказать, даже отвечать ничего не надо, достаточно промолчать. Но он подошел, ритуально встал перед ней на колени и произнёс ритуальную фразу мужчины:

— Я прошу у тебя ребёнка.

А потом неритуально засмеялся:

— Думаю, вдвоём мы управимся.

Больше о работе они не думали. Впрочем, в рабочем законодательстве День объяснения — нерабочим числился вполне официально. Да и расписан он давно почти ритуально тоже:

— — обмен генетическими картами ("в дальнейшем ГК") и первичная проверка их на совместимость — стандартная утилита, на пять минут смешливого ожидания (поцелуи)

— — посещение врача:

— официальный документ о совместимости ГК;

— свидетельство, что на данный момент она не беременна;

— удаление у неё контрацептивной блокады;

— предупреждение, что ближайшие три часа — ни-ни... Через шесть — уже можно, но лучше выждать восемь и тогда — что угодно!...

— расписание обязательных семинаров будущих родителей;

— первая лекция;

— поцелуи, поцелуи, поцелуи;

— ресторан:

( " — Напитки?

" — Два бокала шампанского, пожалуйста.

" — О-о, мои поздравления. В счет заведения!

смех, поцелуи)

— ночь!

На утреннем докладе Фрэнк потребовал от Татьяны:

— Что ты делала вчера в 15-19?

— Что-то случилось?

— Да.

— Целовалась, думаю, — прикинув время, пожала она плечами, — Давай проверим.

Код доступа к камерам кабинета с рабочими терминалами у неё был. Она заказала время 15-15. Пустила поток изображения на экран...

15-15 -"Мария мне показала рисунки про нас..."

...

15-18 " - Думаю, вдвоём мы управимся."

15-19. Они целовались.

15-20. Они целовались.

15-21. Они целовались.

15-22. — Генетическая карта? — оторвавшись от Антона спросила его Татьяна.

— Поздравляю, — обняла её рыжая подруга.

— Спасибо, — ответила блондинка, метнула взгляд на мужчину, потупилась и простодушно предупредила подругу: — Смотри... Конечно, у тебя ещё не критично, но...

— Я работаю над этим, — заулыбалась Мария.

Мужчина промолчал.

— Итак? — спросила его Татьяна.

— Итак, по теме Прибои Кипра, — ответил строгий инспектор: — Даяна. В 15-06 Абеке, член клана Икуфу, вор, воззвал к Богине и в красивой драке победил трёх воинов клана Адэх. За что получил от Светлой Богини плащ-невидимку. Гесса.... Как выяснилось, те адэхи знали гесское обличье воина-икуфу и, столкнувшись с ним в ресторации, затеяли ссору. В 15-19 он опять воззвал к Богине и в реальной драке ещё раз вынес всех троих адэхов. Как говориться, видео прилагается... Смотрите.

Что ж... На Гессе паренёк казался моложе, чем в Даяне... В реальности ему юридически не могло быть менее двадцати одного года, но выглядел он лет на восемнадцать.

Его противники в виртуальностях были сильно стройнее, координированней и младше, чем на Гессе... На экране в ресторации этим упитанным мужикам было здорово за тридцать... Но ни превосходство в возрасте, ни в весе, ни в количестве им не помогало. Тёмненький мальчик двигался среди потомков индейцев, как пиранья среди сазанов. И он бил, бил, бил...

А они промахивались, сталкивались, орали... И один за другим — падали. Поднимались и опять падали. Поднимались, падали, поднимались, поднимались... А потом один из них махнул рукой и подниматься не стал. Остальные сдались следом.

— Богиня!! — восторженно заорал мальчишка и запрыгал...

Изображение остановилось.

— Я пошлю к нему гойшу, — засмеялась Мария.

— Посмотрите на время, — только вздохнул инспектор.

— 15-22...

— Татьяна? Я тоже тебя поздравляю, но... Я прекрасно понимаю, что... Но эти четыре минуты...

— Смешно... — не улыбаясь, проговорила Таня, — я ведь тоже, когда оторвалась от Антона, в 15-22, значит, едва удержалась, чтобы не запрыгать... Вот так же! Правда-правда.

— А в процессе? Что-нибудь не обычное было? — Фрэнк резко, словно раздражённо, подчеркнул отрицание.

— Не знаю, — покачала головой девушка, — вот когда попрошу третьего ребёнка, то после — после! — буду знать, что при этом обычно, а что не... Вчера... Необычное!... Да у меня с Антоном... С самого начала. Я ни про кого раньше при первой встрече не думала: он будет отцом моего ребёнка. И я даже не решала этого, не решалась на это, это я — осознала! При первой встрече.

— И полгода?...

— Да, и три месяца потом — как раз решала. Потом решалась... Ведь у него-то — уже критично! Он же вот-вот должен был получить официальное предупреждение о пункте N1 — а молчал! До последнего молчал! — Татьяна перевела дыхание. — Значит, он тоже — решался! Значит, тоже допускал, боялся, что я откажу. Вот и это мы поняли одновременно — в те самые 15-19... — она оглянулась на Мария и запнулась: — Что?

— Руки зачесались: бумагу бы, да перо — и вас...

— Позже! — оборвал её инспектор и приказал: — Смотрите дальше.

" — Эх, если б Машка тогда нас разрисовала... — как-то пожаловалась Светлая богиня своей верной жрице, — может, она бы и пересилила... Всё б впечатала в один рисунок и... Всю свою тогдашнюю нетронутую мощь в нас — в меня, в Антона, в нашу последнюю ночь!... Ведь инициации ещё не было — значит, не было для нас окончательных запретов... Вон, ведь Блейка с Галиной она сквозь Долину Вулканов протащила... Хоть земные элементали совсем не её атрибуты...

" — Каким образом же тогда?

" — Галка... Она так любила Блейка, так восхищалась каждым очередным подтверждением его избранности, так верила в него. Ментре и хватило... Но мы же с Антоном тоже любили друг друга! Чтоб обойти тогдашние ограничения, могло хватить. Могло...

" — А что, сейчас ограничения строже?

" — И не спрашивай, — очень по-человечески взмахнула рукой бывшая Татьяна Валерьевна.

— Дальше?

— Парень, вернувшись после своего триумфального обеда в свою келью, вышел на общий форум... Ветка с обсуждением новости о смешении реальностей уже цвела вовсю. Помимо прочего, прозвучало здравое опасение: что ж это, теперь спокойно пообедать нельзя, чтобы не нарваться на неадекватов? Вчера драка в квартале Друзы, сегодня — в ресторации... Как бы не пришлось всем в клановые холды перебираться! Может, лучше межклановую полицию какую-нибудь создать? И тут появляется наш мальчик...

<Абеке> — Боги-и-иня!

<Страйт> — Что, так понравилось драться?

<Абеке> — Да! Нет!

<Страйт> — А попонятней сумеешь?

<Абеке> — Драться — во имя Её! С Её именем!

<Страйт> — Слушай, ты ж, вроде, вор. Какие драки? Тебе б тихо прийти — тихо уйти.

<Абеке> — Да я так и делал! Но они же мне выбора никакого ни там, ни здесь не оставили. Только драться. А это, оказывается... Если с Нею...

<Страйт> — Что? Как хороший секс?

<Абеке> — Нет!!

<Страйт> — Слушай, не смеши. Ты сказал так, как будто хорошего секса вообще не бывает.

<Абеке> — А он бывает? Он опустошает, он утомляет, после него только и хочется, что отвалиться и спать! А здесь... И ведь до сих пор!... Знаете, иногда мне снится, что я в саване — на Старой Терре. И гонюсь. За антилопой какой-нибудь. И догоняю её! В беге догоняю. Однажды, я вырвал её, уйдя от гепарда! Это... Восторг! И та драка — тоже! Так же!

<Страйт> — Эйфория?

<Абеке> — Да! А секс твой — он ещё и как экзамен дурацкий.

<Страйт> — Почему дурацкий?

<Абеке> — Потому что к нормальному экзамену подготовиться можно. Хоть в чём-то уверенным быть можно, а тут... Даже гойши эти...

<Страйт> — А вот здесь — стоп.

<Абеке> — А чего?

<Страйт> — А того — не суди о том, чего не знаешь, чего не испытал. У тебя же ни одной из них не было?

<Абеке> — Были — девки. А какая разница меж ними разница?! Вот у тебя — были? "Солнечные зайчики", видишь ли... Сказки всё это! Поэтические баллады.

— ...

<Страйт> — Народ? Кто-нибудь... У кого были... Дабы не торжествовала Тантра перед ликом равновеликой Сестры своей!

— ...

— ...

<аноним> — Но предупреждаю: без имён-свидетельств-доказательств...

<Страйт> — Принимается.

<Абеке> — Только "баллад" этих не надо, ага?

<аноним> — "Ага", никакой поэзии не будет. Просто... В общем... У меня на неё были стандартные для них два часа. Я попервоначалу уложился секунд в тридцать. Это вместе с её раздеванием... Хотя киппока слетает в секунду. Так что полминуты они и есть полминуты. Такая вот вышла у меня сдача экзамена. Спринтерская...

<Абеке> — Вот!

<аноним> — Вот. И я поднялся. А она ресницами своими полудюймовыми — настоящие они у нее, не приклеенные, светлые такие — похлопала и... и захныкала: "Всё?"

<Абеке> — Вот!

<аноним> — "Я тебе совсем не нравлюсь?! — она жалобно так пожала плечами, и груди её от этого движения... как пружинки... туда-сюда, туда-сюда... — Не нравлюсь? Совсем-совсем?" — а тон такой... как у собачонки маленькой, которую за дверью оставили, а она домой просится и скулит...

" — Но я... Но у меня.

" — Так и что? Ты на меня и посмотреть теперь не хочешь? — и опять шевельнула плечами... смотреть хотелось. — А тронуть?.. У нас же ещё два часа почти!

" — Но я... А ты...

" — Да ерунда всё это! Первый раз не считается — просто не считается! Ни у кого и ни с кем! Да и ни в чём... А я, — она не облизала губы, но тон был именно таким: как будто только что облизнулась: — А я своё возьму в третий. Ну?.. — и теперь движение её плеч жалобным не выглядело, а уж движение всего остального... Я потянулся к ней, но она прикрылась руками: — Ой, у нас столько времени!.. Ножки сначала, ножки... — и замурлыкала: — Погладить надо... Погладить...

Два часа? А ведь и не так много, ведь там одних только этих ног... Более погонного метра на каждую. Не говоря уж о том, что в охвате, вроде бы, должно быть по девяносто сантиметров — у неё там тоже не менее метра — и выше, и ниже пояса! Так что я тронул сразу колено.

" — Пя-я-яточки сначала, пя-я-яточки...

А потом:

" — Губа-а-ами...

А когда добрались до колен... Нескоро это случилось: уж больно она свои "пяточки" баловала, но когда добрались — она коленки для моего удобства пошире раздвинула, и...

И стало не до них.

И всё получилось качественно!

Правда, тут же вспомнилось про её ожидание третьего раза... Но она... Она заснула! Подгребла меня к себе, обхватила руками-ногами и — заснула!

Я... Через минут через несколько и я задремал тоже.

А проснувшись, она исполнила третий... И это...

Кричала, визжала, стонала — материлась! — и какие там тебе "пя-я-яточки"... И вот это был не экзамен. Это было... как твоя, Абеке, драка. Как в легкую обогнать гепарда и стопать антилопу, но не во сне — в живую!... Девчонка извивалась, визжала, требовала, молила, а я... Я управлял, — нет! — я повелевал всем этим!

И даже это было ещё не всё. У нас минут пятнадцать оставалось, так гойша умудрилась... Чтоб в четвёртый — у меня никогда раньше не... Нет, не то, чтоб не получалось — не тянуло даже. Но с этим, сверхплановым, вышла полная хреновина: в самый разгар — время моё кончилось, вломились накаченные девицы. Она отбивалась, чуть не рыдала, я цеплялся и чуть не рыдал тоже... Девицы заходились от хохота. Вырвали и утащили. Её вчетвером — кто за руки, кто за ноги... Две — меня держали.

Так я пошёл к давнишней своей подруге и, не обращая внимания на её высокомерную мину... В общем, она тоже тогда кричала, визжала и материлась... И теперь встречает меня без высокомерия.

Вот что такое гойша. Это... Нет, я обещал без баллад и поэзий.

Всё. Только, парни, поймите, Абеке — ты тоже: Богини — равновелики. Равны они, равны. Велики и равны.

— ...

-...

<аноним-2> — И всё-таки... Ну, что это за богини на планете с компьютерной реальностью... "Ментра"! Сюда надо бы "Гейсу" какую-нибудь, что ли... А лучше, чтоб это был просто Гейс.

Экран погас и стёр снисходительную улыбку из-под маски второго анонима.

— Догадываетесь, ради чего я это вам показал?

— Гейс... То есть Гесс.

— Гесс с планеты Гесса — только этого не хватало.

— Помните, — инспектор не пытался демонстрировать спокойствие, — на Кванне связь восстановилась только через двадцать три дня? Что там успели наворотить сектанты, вы тоже помните. И помните их методы... Я здесь прошерстил отчёты по использованию флайеров. За год комплекс Лаборатории посетило более сотни человек, причём в основном миссионеры. Восемнадцать из гостей провели под их крышей более трёх ночей подряд... Шестеро — миссионеры. А на фукамизацию столько и требуется.

— Список!

— Дам. Но вот же незадача: на сегодня все они — все! — в клановых холдах. Включая тех шестерых.

— Список! — вслед за Татьяной потребовала Мария и улыбнулась: — Гойши есть во всех кланах. Найдут, образцы тканей возьмут.

— Да, о гойшах... Если что-то начнётся — они могут стать первыми жертвами... И ещё: Азалиных здесь нет, верить, выходит, никто никому не будет... А тот же Гесс недавно неделю провёл в Пристанище. С кем он тут общался и на какую тему — вы можете предположить?

— Я поговорю с гойшами, — тихо повторила Таня.

— На тему?

— Стребую с них психологические портреты их клиентов. И особо — ещё один список: список тех, кто... м-м-м... уверовал... Или почти уверовал... или готов к этому. Кому можно верить — нам.

— Ты девчонок этих не переоцениваешь?... "Пя-я-яточки"!

— Нет. Как бы они не выглядели, — есть вообще фиалочки трепетные! — все они — взрослые умные тётки, заработавшие серьёзные сроки. А сроки суровые, потому как либо суммы накопленные, неучтённые, спрятанные от налоговиков уж больно несмешные, либо пытались они манипулировать дяденьками уж больно высокими. Между прочим, из фиалок наших сорок человек — треть! — имеют артистические лицензии, а шестнадцать — лицензии психологов!

— Хорош контингентик...

— С меньшими сроками на гипнотическое вмешательство никто не соглашался. Кстати, Лизхен эта, которая так любит, чтоб ей пятки чесали, она три раза — больше года! — уходила от спецслужб. В третий — её предупредил, её спас парень, работа которого была — выйти на неё. От него напоследок уже всего-то требовалось: потрахаться с ней в своё удовольствие, заплатить и уйти. Он всё это и исполнил: потрахался, заплатил, ушёл. Но сначала сделал так, чтоб улизнула она. Парня выперли из Службы и в ноль вогнали его социабельность. Сейчас где-то на планетах Серой Лиги мыкается. Когда стало ясно, что оперативнику не выпутаться, Служба озверела, и её в три недели достали. И лишний год в память именно о нём впаяли. А потом адвоката чуть подтолкнули — он скандальчик раздул. Буза та Лизхен не помогла, конечно, зато, кому надо, во что выливается толкать сотрудников на измену, прослышали, — Татьяна поднялась: — Всё? Некогда нам уже, кажется. Я пошла?

— Всё.

— Я с тобой, — поднялась и рыжая. — Для убедительности.

402

30. БИТВА ОРЛИ

31. ОТДЫХ В БЕРЁЗОВОЙ РОЩЕ

32. БИТВА БЛЕЙКА

33. РАГНАРЁК

и всё

481