Эффект массы

— А ты я гляжу сообразительный, он сгорел после того, как ты в его контактном поле с минуту повисел. Не выдержал, бедный, — с напускной ехидцей в голосе ответил Андресян.

— Найлус, наверное, задохнулся от возмущения, когда понял, что маяк уничтожен.

— Едва не задохнулся он, когда я его от твоего, бездыханного, чтоб тебя, тела оттягивал. Совсем недавно ушёл, а так всё хотел тебя лично осмотреть, да первым поговорить.

— Небось за воротник оттягивали? Или это он воспылал кто мне неземной любовью? — мне стало даже интересно, за что там капитан дёргал нашего спектра и тем более, чего этот самый спектр так пылко жаждал меня видеть.

— Что? — не понявший юмора и уже вроде бы успокоившийся Андресян, вновь начал заводиться.

— Не пойму, почему он так ко мне лез, если это вы его за воротник хватали? Говорят, у них там особая интимная зона, — я таинственно замолчал, решив не портить интриги.

— Гагарин, мать твою! — не выдержав опять заорал Андресян, однако вскоре, немного попыхтев и злобно посверкав в мою сторону глазами, с трудом, но всё же смог взять себя в руки.

— А, тьфу на тебя! Что с тебя бестолочи взять! Только и норовишь старика до инфаркта довести, — проворчал он, и, заметив как я начал озираться по комнате, настороженно спросил, словно уже ожидая подвоха, — чего потерял пока дрых?

— Да вот, старика ищу, которого тут куда-то довести требуется. Не порядок, я всё же советский офицер и всегда должен помогать немощным людям. Особенно если их требуется довести.

Андресян ничего не сказал в ответ, а лишь страдальчески закатил глаза к потолку. Один — один. А вот нечего было начинать своё "воспитание", когда я в таком состоянии очнулся. Вот блин, кажется, я начинаю понимать, почему Аленкович всё время такой мрачный и кислый, как будто десять лимонов съел. Если у него голова так же время от времени раскалывается, как и у меня сейчас... Тут не только характер испортится. Я вообще удивлён, что он никого не прибил до сих пор.

В углу медотсека, за рабочим столом, тихо хихикала Чаквина. Точнее она делала вид, что протирает какие-то колбочки-баночки и вообще донельзя занята работой со своим информационным терминалом, но вот при этом делать это ещё и с серьёзным видом ей не удавалось совершенно. Два — один.

— Ладно, вижу ты себя всё ещё не важно чувствуешь, — как-то подозрительно заботливо проговорил капитан, поднимаясь с кресла у моей койки, — поэтому оставляю тебя на попечение нашего доктора. Она как раз собиралась провести ряд анализов и тестов над тобой... То есть с тобой. Верно я говорю?

— Совершенно верно, товарищ капитан, — улыбнулась уже подошедшая ко мне с каким-то донельзя подозрительным прибором женщина, — у капитана Гагарина, пока он был без сознания, обнаружилась необычная активность мозга — аномальные бета-волны. Так же я отметила у него слишком быстрое движение глаз — характерный признак интенсивного сновидения. Необходимо провести более полное обследование...

— Вот и замечательно, делайте всё, что считаете нужным, — не дал ей закончить Андресян, и с лёгкой мстительностью в голосе, как мне показалось, ответил уже мне, — а ты Юра, всячески способствуй работе нашего доброго доктора. За отчёт о задании не волнуйся. Напишешь потом.

— Эээ, а может лучше сейчас отчёт? А обследование как-нибудь в другой раз? — я даже не нашелся, что ответить на такую воистину иезуитскую хитрость командира.

— Нет-нет, не стоит перенапрягаться, я же вижу, в каком ты состоянии, — капитан ушёл, как мне казалось донельзя довольным. Чего нельзя было сказать обо мне. Вот уж, воистину лучше было бы пыхтеть над отчётом на ту самую тему "как мы...", а точнее "как я лично сумел угробить древний маяк".

Ну что ж, два — два, товарищ капитан.

Вернулся Андресян лишь спустя пару часов, но на этот раз он был не один, а в компании Крайка, Аленковича, ну и вообще всей нашей пёстрой толпы, умудрившейся отметиться на Иден-Прайм. Не хватало только рядового Пауэлла, а все остальные были здесь. И надо сказать, их визиту я был несказанно рад, так как это наконец-то позволило прекратить бесконечное обследование меня любимого вошедшей в исследовательский раж Чаквиной. Нет, врачом, как я уже успел ощутить на себе, она была превосходным, однако сильно увлекающаяся натура давала о себе знать. Может и до смерти залечить.

— Юра! — деланно обрадовался Андресян, оглядев мою хмурую физиономию, — как самочувствие, лучше?

— Да, товарищ капитан. Лучше. Значительно.

— Ну, вот и славно, рад за тебя, — вот ведь! Когда надо, командир умеет быть той ещё мстительной скотиной. С виду и не скажешь.

Вслед за Андресяном ко мне подошли и остальные. Разве что спектр тактично замер в сторонке, делая вид, что рассматривает медицинское оборудование. Аленкович по уровню перекошенности физиономии если и уступал мне, то не сильно. Очевидно, сказались сильные биотические нагрузки прошедшего дня. Калинин был мрачен, и держался несколько отстранённо. Что, в общем-то, тоже было понятно. Как-никак столько друзей и товарищей вчера схоронил. А вот Дженкинс сверкал улыбкой во все тридцать два зуба. Как же! В первом настоящем бою побывал, да ещё каком! К тому же умудрился ничего не потерять и не словить в ответ от гетов. Есть повод для восторга и вполне законной гордости. Уильямс же явно не могла найти себе места, нервно заламывая себе руки.

— Товарищ капитан, — первой начала она, сразу после того, как мы обменялись приветствиями с остальными, — это я виновата, в том, что с вами случилось. И в том, что у нас больше нет маяка тоже.

— Уильямс! О чём вы говорите, я вас ни в чём не виню. Вы могли и не знать о некоторых свойствах этой протеанской хреновины. Информация то довольно специфичная, — попытался я успокоить девушку, явно считающую себя виноватой во всех навалившихся на нас бедах. Нет, отчасти это было так, не полезь она к древнему устройству, и маяк остался бы цел. Но винить её в том, чего она могла не знать, а точнее именно не знала — глупо.

— Нет, товарищ капитан, вы не правы, — Эшли отрицательно мотнула головой, от чего схваченные на затылке в хвост тёмные каштановые волосы задорно мотнулись из стороны в сторону, а на глаза упала выбившаяся из причёски чёлка, — я повела себя безответственно, приближаться к активированному протеанскому артефакту, это было верхом идиотизма с моей стороны.

— Эшли, заканчивайте уже самобичеванием заниматься, никогда этого не любил. Если в утере маяка кто и виноват, то это только я. Мне не следовало оставлять непосвящённых в принципы его работы в опасной близости от активированного устройства. Я как минимум должен был сообщить всем вам о зоне опасности — двухметровом контактном круге.

— Но вы же могли погибнуть! — в сердцах воскликнула она. Мда, ну что с неё взять?

— Ну, так не погиб же? И давайте на этом закроем вопрос вашей вины, хорошо? — дождавшись её нерешительного утвердительного кивка, я посмотрел на Калинина, — Михаил, вы как?

— Спасибо, сейчас уже лучше, — вяло улыбнулся он в ответ, — гора успокоительного медленно, но верно делает своё дело.

— Прям таки гора? — улыбнулся я в ответ. Надеюсь, улыбка вышла не такая натянутая, как у него. Всё же два часа пребывания в цепких лапах нашего корабельного врача дают о себе знать.

— Да нет, это я так... Вот думаю пойти нажраться где-нибудь на Цитадели по прилёту.

— Кстати отличная идея, мне нравится, не против, если я составлю компанию?

— Гагарин! — рыкнув, напомнил о своём присутствии Андресян.

— Молчу, молчу, — я заговорщически подмигнул Калинину. Тот понимающе хмыкнул.

— Майор Чаквина сказала мне, что у вас при контакте с маяком были какие-то видения? — внезапно проявил себя, доселе старательно изображавший предмет мебели, турианец. Да так неожиданно, что Дженкинс, уже раскрывший рот чуть на месте не подпрыгнул.

— Да видения были.

— Так, — с нажимом произнёс Андресян, грозно посмотрев на замерших у моей койки бойцов, — попрошу на выход. Нам необходимо переговорить с больным.

— Не стоит, товарищ капитан, ничего я не увидел там толком.

— Но всё же вы что-то увидели? — по-птичьи склонив голову набок, уставился на меня из соседнего угла Найлус.

— Нууу, — протянул я, пытаясь в темпе собрать воедино все те рваные ошмётки информации, что отпечатались в моём мозгу при контакте с протеанским устройством, — мне сложно выделить что-нибудь конкретное. Информация очень размыта и обрывочна. Я даже сейчас не возьмусь утверждать, что в том, что я видел, был какой-то смысл.

— Юра не тяни кота за яй... — замявшись Андресян бросил короткий взгляд на Чаквину, — хвост. Что ты видел?

— Не знаю. Вроде бы там была смерть. И разрушение. Какие-то смазанные картинки и записи. Ещё много ужаса, отчаяния и злобы. Это точно было. Не знаю, как я смог воспринять эти эмоции без импланта, но я в них уверен, они были, — я вновь и вновь прокручивал скудные воспоминания об этом чёртовом "контакте", но собрать более целостную картину увиденного мне не удавалось.

— Это всё? — спустя пару минут, поняв, что моё молчание затягивается, прогудел Крайк.

— Нет, сейчас понимаю — было ещё кое-что. Не уверен, правильно ли понял, но больше всего это походило на жажду мести. Или просьбу?

В медотсеке повисла гнетущая тишина. Возможно, каждый пытался понять, или проанализировать смысл сказанного мною. Не скажу за всех, но спектр с капитаном наверняка именно этим занимались. Дженкинс недоумённо хлопал глазами и тёр лоб. Кирилл задумчиво подпирал стенку. Уильямс сидела на соседней койке и не менее задумчиво глядела в потолок. Калинин же с энтузиазмом, достойным лучшего применения, копался в, пожалуй, одном из немногих, оставшихся здесь, и ещё не опробованных на мне вездесущей Чаквиной приборов. Мда, если он его таки сломает, буду ему только благодарен.

— Ладно, — наконец ожил Андресян и главным образом для меня сообщил, — через пять часов мы прибудем на Цитадель. До этого момента жду от каждого из вас подробнейшего отчёта обо всём, что случилось там внизу. Найлус, идёмте, я думаю, нам стоит кое-что обсудить.

Из медотсека я выбрался лишь спустя четыре часа. Ребята к тому времени уже разбрелись по кораблю, сочинять и описывать свои варианты "похождений" на Иден-Прайме. Бросив очередной тоскливый взгляд на уже опустевшую столовую, я поплёлся в сторону БИЦа. Надо отдать должное нашему врачу, после ухода посетителей, она перестала мучить меня бесконечными обследованиями и даже позволила заняться делом, оставив для наблюдения за моим состоянием лишь пару приборов. Чем я не преминул воспользоваться, и тут же засел за составление отчёта, а в перерыве даже умудрился поесть, доставленным с камбуза, специально для меня, обедом. Не сказать, что особо сытным, так как приготовлен он был исходя из "щадящего медицинского режима". Если по-простому, то невкусно, не сытно, зато безопасно для пострадавшего организма. Хорошо ещё, что питательной пастой из трубочки давиться не заставили, а ведь зная нашего доктора — могли бы.

Наверху в БИЦе было тихо и как-то пустовато. На своих постах сидела лишь немногочисленная вахта, да старпом Пресляков, потирая заспанные глаза и широко зевая, устало копался у себя в терминале. В руке у него была кружка дымящегося кофе, но судя по всему, ему это помогало слабо. Андресяна нигде видно не было. Похоже, засел где-то с Найлусом. В то, что командир просто решил вздремнуть — верилось слабо, даже несмотря на то, что по корабельному времени сейчас была глубокая ночь.

А вот в ходовой рубке царило необычное оживление. Собственно, именно здесь и собралась вся наша бравая "десантная группа", включая Калинина с Уильямс. Эти двое были взяты капитаном на корабль по двум причинам. Во-первых, он посчитал, что их информация и показания, как непосредственных участников событий, могут быть ценными, когда начнётся расследование нападения гетов на Иден-Прайм. Ну а во-вторых, сразу по прибытию спешно собранного флота к атакованной планете, мы во весь опор понеслись на Цитадель и времени их куда-либо высаживать, просто не было. Как и смысла.

Тут было довольно шумно. В нарушение всех инструкций негромко играла лёгкая музыка. Кирилл, развалившись в кресле второго пилота, во всех подробностях и красках пересказывал Моро историю наших мытарств на планете. Дженкинс и Калинин усердно помогали ему в этом нелёгком деле, а Уильямс, словно не замечая происходящего вокруг, задумчиво наблюдала за многочисленными искажёнными звёздами, на обзорных экранах. Звёзды время от времени сливались в длинные молочно-белые полосы, причудливыми извивающимися змеями ползущие от одного края экранов к другому. Всё верно, значит мы сейчас идём на сверхсвете. Ну, или находимся в прыжке, как кому больше нравится. Прерывая рассказ Аленковича, кажется как раз на том моменте, когда Дженкинс стоптал неудачно выскочившего гета, раздался даже немного заглушённый общим смехом сигнал зуммера — оповещения о скором выходе в нормальный, не изменённый полями массы, космос.

Еле ощутимый толчок, и звёзды за экранами из кривых извилистых линий превращаются в абсолютно нормальные сверкающие белым крохотные точечки. А вот уже одна из них прямо по курсу, горящая ярко синим, начинает расти в размерах и приближаться. Это были Врата.

— О, товарищ капитан, вас уже выпустили, — первым заметил меня прислонившийся к переборке Калинин.

— Мда, как-то двусмысленно у вас это прозвучало, как будто с гауптвахты вышел.

— Ну, некоторые считают, что наша доктор похуже многих гауптвахт будет, — не дал ответить танкисту, лыбящийся из своего кресла Кирилл.

— Ты главное ей это не скажи.

— Ага, а то доктор у нас скора на расправу, мигом окажешься на койке со шприцом в заднице, — весьма к месту с задором ввернул пилот.

— Помилуйте, что ж я враг своему здоровью? — Аленкович картинно в ужасе всплеснул руками, от чего вся рубка вновь наполнилась смехом.

— Кстати, старший лейтенант Моро, а где мы сейчас?

— Система Элистрия, здесь пограничный транспортный узел. Тут две пары врат, первые — вторичные*, из них мы как раз на другой стороне системы вышли. А вот эти, — он указал на растущую синюю звёздочку на обзорном экране, — первичные*, зато ведут прямо в систему Вдовы.

— Значит, совсем скоро будем на Цитадели?

— Да, думаю, через полчасика уже увидим станцию. И называйте меня Джокер. Если вам не трудно, товарищ капитан, — тут же спохватившись, добавил он, очевидно вспомнив мой не столь давний разнос.

— Хорошо... Джокер.

— Эскадра, — Моро внезапно парой небрежных пассов активировал связь, — подготовиться к заходу во Врата Вдовы. Готовность три. Доложить о готовности.

Что ему ответили, мы не услышали. Очевидно, трансляция шла пилоту напрямую в ушные импланты. Но то, что он сказал, уже само по себе рождало целую кучу вопросов. Например, к какой эскадре он обращался? Собственно, это я у него первым делом и попытался разузнать.

— Эскадра? Мы здесь не одни?

— Нет, не одни. Нам целое сопровождение выделили, вот полюбуйтесь, — с этими словами пилот вывел на свободный голографический экран приближенные изображения с нескольких бортовых камер.