— Тсс, — Клима постаралась придать своему лицу загадочное выражение. — Всему свое время. Разве я обманывала тебя прежде? — "...так, чтобы ты об этом узнал".
Фенрес только неопределенно покривился. Он был уверен, что девица врет без роздыху, но уличить ее и правда не выходило. Поэтому лукавый вопрос был проигнорирован.
— Когда я получу оговоренное?
— Всему свое время, — повторила Клима. — Будет подозрительно, если ты уедешь в Редим с набитым позвякивающим мешком. Ты слишком важная персона, чтобы покидать село тайно, поэтому начнутся нехорошие пересуды. Я дорожу не только своей репутацией, но и добрым именем моих градоначальников.
— И что же ты предлагаешь? Я должен киснуть здесь, как помидор в бочке, пока не построится крепость, а местные не станут менее бдительны?
— Вовсе нет. Уезжай сегодня же, Фенрес. А в благоприятное время я вышлю к тебе тайного гонца с золотом. У меня хватает преданных людей, которые не задают лишние вопросы и не суют носы в крепко завязанные мешки. Все будут довольны, сыты, никто ничего не узнает. Понравилась моя настойка? Забирай всю бутыль.
Ристинка у окна яростно зашелестела страницами. Давать гостям с собой выпивку или закуску со стола было еще более дурным тоном. Впрочем, только у орденской знати — вед же по-хозяйски стиснул пальцами мутное горлышко бутылки. Кислое дешевое вино опротивело, а настойка была и впрямь хороша.
— Я подожду, — задумчиво протянул он. — А вот люди, моя обда, ждать не будут.
— Обещаю долго их не томить, — Клима была сама доброжелательность. — Сытые люди хорошо работают и не распускают глупые слухи.
Фенрес пристально посмотрел ей в глаза, но в который раз сумел выдержать затягивающий черный взгляд не дольше пары мгновений.
— Тогда мы договорились, моя обда. Сытые люди действительно не распускают слухов. Но чем дольше длится ожидание...
— Ожидание пищи, Фенрес. Пусть люди подумают о том, как глупо говорить гадости про бездонную корзину, из которой на них вот-вот посыплется зерно.
— Я донесу до них эту мысль. Но голодные рты не заткнуть надолго обещаниями.
— А ты все же постарайся. Будь уверен, люди не пожалеют, если проявят немного терпения. Кто, кроме меня, даст им золота?..
Когда куропатка и капуста были съедены, а бутыль с рябиновкой бережно завернута в тряпицу, гость принялся прощаться, заверив, что отправится в Редим следующим же утром.
Наутро Клима вышла его проводить, желая убедиться, что градоначальник и правда уберется восвояси, больше никому ничего не наболтав.
Было ветрено, по льдисто-голубому небу величаво неслись серые перистые тучи. У обды из-под платка тут же выбились непослушные прядки волос, которые никак не желали отрастать до той длины, когда их можно крепко прихватить лентой. Пахло дымом и заморозками, ветер свистел по чердакам, ударялся в заборы, сбивал с курса мокрых и взъерошенных птиц. Тенька уверял, что такие ветра всегда приносят за собой снег, и уже на днях всю округу заметет по колено. Лернэ подтверждала: зимы в здешних краях суровые, снега и мороза хватит на всех. Бывает, даже вода в колодцах ледяной коркой покрывается, ее разбивают длинными кольями. А Тенька, когда только начинал колдовать, постарался выпарить, но чего-то не учел, и ему паром лицо обдало. Ползимы потом красный ходил, и кожа с носа слазила.
Градоначальника Клима нашла у старостиных ворот. Щурясь от ветра, Фенрес заканчивал крепить седельные сумки. Сонная мускулистая лошадка стояла смирно, лишь изредка поглядывая на гниловатую траву у противоположной обочины.
— Не сидится тебе дома, обда, — вместо приветствия пробурчал Фенрес. Фраза была произнесена учтиво, даже заботливо, но оба знали, что заботой тут и не пахнет.
— Зато тебя в скором времени ждет тепло домашнего очага, — Клима приостановилась, наблюдая.
— Мой очаг — в Западногорске, а не в этой дыре, — со злости Фенрес туже обычного затянул узел на сумке.
— Твой очаг тот, у которого я насыплю тебе больше золота, — с усмешкой осадила Клима и забралась в седло. — Довези свою обду до стройки. Я желаю прокатиться.
Фенресу оставалось только беззвучно скрипнуть зубами и взять лошадь под уздцы, утягивая за собой по размытой дороге, изрытой глубокими заиндевевшими лужами. Замечательно обда устроилась, чтобы вместо своего платья испачкать сапоги градоначальника.
У стройки они расстались, и Клима внимательно проследила взглядом, как всадник в черном полушубке выезжает из села, за околицей сразу переходя на скорую рысь. Теперь вредных для репутации слухов можно не опасаться, а про самого Фенреса и вовсе забыть. Ненадолго, к примеру, до середины зимы, если не отличающийся выдержкой градоначальник не напомнит о себе раньше. Клима слишком дорожила средствами, чтобы тратить их на прихоти высокородных пройдох.
Даже в ранний час на стройке было людно, весело скрипел плохо смазанными сочленениями кривоватый подъемный механизм, который сейчас использовали, чтобы спускать камни в вырытую для фундамента и свай яму. Клима прошла к стене, привычно здороваясь со всеми, справляясь о новостях и отмечая, что сегодня вокруг нее собралось не так уж много народу, и в этой кучке не хватает полудюжины знакомых лиц. Разгадка обнаружилась, когда обда обогнула череду высоченных куч глинистой земли и пару кирпичных батарей.
Посреди стройки, за широкой перевернутой бочкой, словно за столом, сидели на каких-то бревнышках Гера и юный архитектор — оба задумчивые, взъерошенные, едва ли не соприкасающиеся лбами над стопкой чертежей. А вокруг толпились строители числом не менее пары десятков человек, заглядывали в чертежи, чесали в затылках, время от времени многозначительно вздыхали. Если юный архитектор выглядел совершенно растерянным, то Гера, напротив, чиркал в расчетах угольком и уверенно рассказывал что-то, если Клима не ошибалась, из высшей математики, которую сама обда за неполные два года успела местами позабыть. Картина выглядела настолько идиллической, что был велик соблазн полюбоваться недолго и уйти восвояси, но помешало неприятное тягучее чувство где-то под ложечкой, которое настигало Климу всякий раз, когда она видела, что Геру любят и уважают не за страх, а за доброе благородное сердце. Тенька без обиняков называл это чувство завистью, с чем обда никогда не соглашалась. Она считала, что испытывает обычное раздражение, ведь если бы не ее талант, эти люди знать не знали бы, кто такой Гера. Так какое они имеют право восхищаться человеком, который никогда не сможет добиться абсолютной власти, интригами и силой прекратить войну, возродить когда-то мощное государство? И какое право он имеет принимать эти почести как должное, открыто улыбаться и не держать за душой неприятных тайн, в то время как сама Клима из этих тайн, кажется, вся уже состоит? Интуиция подсказывала, что так и должно быть, но тщеславное сердце втайне протестовало.
...Когда Клима подошла к бочке, Гера тут же встал и первым поклонился. Чувство под ложечкой сыто заурчало и угомонилось, хотя полностью пропасть ему мешала мысль, что прочие сейчас склонили головы не столько из-за того, что перед ними обда, а потому что так сделал их любимец и кумир.
Впрочем, Клима не была бы обдой, иди она на поводу у своих чувств, приятных и не очень.
— Мы тут ошибки в чертежах ищем, — жизнерадостно сообщил Гера. Свежий воздух, всеобщее внимание и отсутствие поблизости прекрасной, но недостижимой Лернэ шли ему на пользу.
— И как? — Клима с умным видом глянула в чертежи, едва удерживаясь, чтобы не почесать в затылке и многозначительно вздохнуть. Понятными выглядели только столбцы вычислений, но ни применить их к графикам и линиям, ни навскидку определить правильность обда не могла.
— Уже целых три, — по-военному отрывисто и громко отчитался "правая рука". — Но они почти исправлены, там всего-то надо было учесть третью основную аксиому и применить уравнение с переменным. Ерунда, мы это еще на шестом году проходили.
Юный архитектор молча краснел со стыда: его неполное образование не шло ни в какое сравнение с институтским. Порой Клима ловила себя на мысли, что Институт — самое лучшее, крупное и организованное из учебных заведений Принамкского края, и сентиментальные чувства тут не при чем.
— Прекрасно, — девушка благосклонно улыбнулась. — Продолжайте, и да помогут вам высшие силы. Возведение стен нужно закончить к весне, а далее приступать к цитадели. Да, я помню, что грядут снегопады, поэтому в ближайшие дни лично выеду в Локит за колдунами.
— Значит, мы снова в путь? — уточнил Гера под всеобщий одобрительный гомон.
— О, непременно, нас всех ждет множество славных путей во благо Принамкского края, — Клима произнесла это громко, весело, но одарила "правую руку" таким взглядом, что тот умолк, а когда обда уходила со стройки, вызвался ее проводить.
Только вдали от любопытных ушей Клима заговорила.
— Ты остаешься здесь. Кто-то должен руководить стройкой, ходить на советы и принимать гонцов, — она понизила голос. — А еще приглядывать за "воробушками", не Ристинке же это поручать.
Гера нахмурился, посерьезнел.
— Ты ведь не поедешь одна?
— Я возьму Зарина и Хавеса.
— А не передерутся? — в его глазах читалось сомнение.
— Если я пару сотен головорезов организовываю, то уж с двумя лоботрясами управиться сумею, — усмехнулась Клима.
— Интересно, как за глаза ты называешь меня, — пробормотал Гера. — Не думаю, что Хавесу, а особенно Зарину понравилось бы твое определение.
— Тебе действительно интересно? — почти зловеще переспросила Клима. Она словно наслаждалась Гериной неловкостью.
Тот мотнул головой и промолчал. А потом твердо произнес:
— Возьми с собой Теньку. Выбей с чердака и возьми. Так мне будет спокойней. В каких бы высоких облаках ни витал колдун, с ним ты не пропадешь.
Клима хотела было едко возразить, но передумала. Почему бы и нет? Тенька поможет в Локите отличить хороших колдунов от плохих, да и вообще с ним веселее, чем с новоявленными телохранителями. А многие колдовские штуки очень полезны в пути и существенно упрощают быт.
Расставшись с Герой и не спеша идя к дому старосты, Клима чувствовала усталость. Изо дня в день удерживать власть оказалось куда сложнее, чем просто воспользоваться шансом, хотя обда и слегла тогда на сутки. Сейчас такой роскоши Клима себе позволить не могла. А третье условие? Значит ли, что оно должно даться еще тяжелей? И сумеет ли Клима не сломаться под тяжестью всей формулы власти? Невольно думается, что, наверное, недаром обдами становятся не в восемнадцать, а в двадцать два. Климе казалось, что через четыре года она сделается тверже гранитной стены и постигнет если не все, то уж явно большую часть тайн мироздания. А еще она будет ужасающе взрослой. Двадцать два — это ведь почти тридцать. Где тридцать, там и сорок, а когда Клима разменяет полвека, Принамкский край уже наверняка наберет прежнюю мощь, и с обдой будут считаться все. С ней уже считаются. Но как же трудно!..
Сегодня Клима пробыла на заседании лишь пару часов, а затем ушла, сославшись на неотложные дела. Они и впрямь были — девушка уже не помнила, когда в последний раз ходила на капище говорить с высшими силами. Те обыкновенно молчали, но выговариваясь в замшелый колодец посреди окруженной ивняком поляны, Клима чувствовала, что ее слышат.
У околицы к ней привязался Хавес, желавший составить компанию и поохранять. Клима отослала его прочь, велев зайти к Гере на стройку и позвать его вечером на заседание к старосте. Пусть привыкает "правая рука", давно уже пора спихнуть на него хотя бы треть времени этих бессмысленных совещаний. Сейчас Климе хотелось побыть в одиночестве. Она была уверена, что в лесу рядом с капищем с ней ничего не случится. Высшие силы не пустят по следу обды убийцу, запутают, изгонят прочь. Этот старый лес был для Климы самой надежной из крепостей.
* * *
Доска легла на попутный ветер, как в колыбель — воздух обволакивал ее, толкал вперед бережно и ровно. Не погода, мечта: ветрено, сухо, в небе чисто, лишь редкие перистые тучки висят низко над землей. А в вышине гуляют вихри, выбирай нужный, да мчись, куда тебе захочется, лови ртом прорву ледяного воздуха, слушай свист в ушах и не думай ни о чем, позволь ветру забрать из головы все лишнее, чувствуй себя проворной скорлупкой в родной стихии.
Поймав ветер, Юрген привычно отстегнул крепления и сел на доске, свесив ноги в облачную пропасть. Стоять на протяжении всего пути довольно утомительно, лучше дать себе отдых, когда есть возможность. А то неизвестно, сколько будет длиться милость Небес: переменится ветер, и придется маневрировать ногами, ловя нужный поток, скользя со сквозняка на сквозняк. А если по темноте придется лететь — и вовсе рискуя потерять ориентацию и разбиться. Но права на это у Юры сейчас нет. Надо и самому добраться в целости, и груз доставить — тяжелый туго завязанный мешок размером со среднюю подушку. Когда Липка самолично приматывал мешок к доске, то раза два повторил, что Юрген отвечает за груз головой. Юноша и сам это понимал, с трудом унимая волнение.
В минувшую ночь они с Липкой засиделись допоздна: Костэн так и сяк перечитывал новый вариант договора, хмурил брови и от этого становился копией собственного отца, изображенного на портрете. Проще всего было признать обду взбалмошной девчонкой, возжаждавшей славы, но такая настолько крутой каши не заварит. Климэн Ченара, благоволят ей высшие силы или нет, была умна и вряд ли стала бы править договор просто так, чтобы потешить самолюбие. Она явно видела в измененных строках какую-то выгоду для себя. И эту же выгоду пытался обнаружить Костэн.
С изменением количества золота все ясно, тут выгоду обде не заметит только слепой, глухой и стукнутый об тучу. Ответный дар... допустим, она хочет казаться вежливой. Или просто яблоки некуда девать. В любом случае, со второй поправки Холмам вреда не будет. Пользы, честно говоря, тоже, принамкских яблок в этом году везде хватает. Вот с техникой вопрос довольно скользкий. Что значит "обда будет покупать, если у нее возникнет недостаток"? У Климэн в рукаве припрятано полсотни тяжеловиков? Или она рассчитывает вскорости захватить орденские трофеи? Тогда нужно сделать приписку, что трофейная техника не в счет. Пусть немного топорно, однако действенно. Что войну воевать против Ордена Климэн к лету планирует — тоже понятно, хочет сил накопить. Ладно. Тем более, в договоре точно указано, что к лету будущему, а не какому-нибудь. Над предпоследней припиской Костэн тоже думал очень долго. Ответное обязательство обды стереть Холмы с лица земли — угроза или самонадеянное тявканье? Может, в другом рукаве у нее припасено какое-нибудь жуткое оружие, изобретенное даровитым колдуном? Нельзя недооценивать противника, особенно — противника неизвестного. В конце концов, Липка смягчил жестокое "стереть с лица земли" до более расплывчатого "объявить войну". Ну а последнее условие ему даже понравилось. Почему бы и не оставить за государствами возможность менять условия нерасторжимого договора в соответствии с реалиями времени. Это обда хорошо придумала, серьезный шаг дальновидного политика. И лишнее подтверждение тому, что девчонка непроста.
