🏰 Второе дыхание. Часть 1. Западня

Только сейчас Принцесса вспомнила слова Многоликого о том, что он вернётся раньше, чем она откроет окно, если не сможет уговорить Акселя им помочь. Не вернулся — значит, уговорил? Она вздрогнула: на периферии зрения что-то мелькнуло, как будто вдоль плинтуса побежала мышь. Обернулась, но никаких мышей не увидела — померещилось? На всякий случай, позвала тихонько: 'Феликс!' — он не появился. Вот и славно, значит, всё вышло, как он задумал! Предположение, что Многоликий попал в беду, пока путешествовал между апартаментами, Эрика в испуге отбросила. Обошла комнаты, проверяя, не забыла ли что-нибудь важное, глянула на половинки отцовского браслета, валяющиеся на ковре в спальне, и вспомнила, что нужно избавиться от ключа — без него половинки соединить не удастся. Ключ всё ещё был вставлен в скважину. Девушка вынула его двумя пальцами и, морщась, приколола к подолу. Вздохнула — и бесшумно приоткрыла окно.

Морозный вкусный воздух хлынул в щель; стало слышно, как хрустит снег под ногами вышагивающих вдоль стены стражников. Их было двое, они то сходились, то расходились. Третий стражник топтался под дверью башни, его Принцессе видно было плохо. Перемигивались огоньки на стене, багровела вдоль провода аура магической преграды. Несколько минут ничего другого не происходило. Затем раздался звук, больше всего похожий на низкий утробный рык, очень тихий, на границе слышимости. Стражники насторожились: притормозили и посмотрели туда, откуда он исходил. Звук повторился, став громче. 'Там!' — крикнул один и включил фонарь, другие тут же вскинули оружие. В круге жёлтого электрического света на снегу возникла огромная тень косматого большеголового зверя.

Время пришло, поняла Принцесса. Открыла окно настежь — с карниза на подоконник обвалился снег, — оттолкнулась от пола, вылетела наружу, проскользнула вдоль стены и секунду спустя зависла над коньком заснеженной крыши. Проплыла к печным трубам и спряталась между ними.

Небеса явно были на стороне беглецов: луна, совсем недавно шалевшая от собственной яркости, скрылась за облаками. Наверху темень была такая, что рассмотреть человека за трубами не удалось бы, даже если искать его там намеренно. Но стражники вверх не смотрели, они были слишком заняты внизу. У Принцессы душа ушла в пятки, когда в царившей во дворе сумятице ей показалось, что кого-то схватили. Однако минуту спустя её потянули за край юбки, девушка опустила глаза и увидела у своих ног горностая.

— Милый вы мой! — выдохнула она, подхватила его и прижала его к груди. — Всё в порядке? Удалось?..

'Да'.

Белый пушистый зверь выпутался из её рук, пробрался под шарф и уютно свернулся вокруг шеи. Руки уже успели замёрзнуть. Эрика вспомнила о варежках, надела их, шарф затянула потуже — и принялась ждать, не отводя глаз от остроконечного силуэта Южной башни. Она не знала точно, чего ждёт, но, конечно, догадывалась, что должен случиться переполох, причиной которому станет эта самая башня. Стрелки главных часов приближались к двенадцати. Охрана внизу, в конце концов, угомонилась и снова размеренно задвигалась вдоль стены.

— Почти полночь, Феликс, — прошептала Принцесса, начиная паниковать. — И... ничего. Что должен был сделать Аксель? Вдруг ему помешали?

Горностай уткнулся носом ей в шею и утешительно засопел из-под шарфа.

И тут башенные окна-прорези тревожно полыхнули рыжим, одно из них выпустило густой клуб дыма.

— Пожар! На помощь! Пожар! — откуда-то снизу разнёсся по Замку зычный голос принца.

Пламя стремительно усилилось, дым повалил и из других окон Южной башни. На пожар и на крики Акселя обернулись не только стражники, караулившие Принцессу, но и часовые на смотровых вышках, и, надо полагать, все прочие обладатели серо-красных мундиров, которым не положено было спать в эту ночь. Скорей, скорей, пока никто из них не опомнился! Эрика свечкой взмыла к чёрному зимнему небу. Уши заложило, внутренности как будто провалились вниз, щёки опалило холодом, но все неприятные ощущения перекрыла бешеная радость свободного полёта. Замковые часы отбивали полночь.

Магическая энергия ослабевала по мере удаления от земли, переставая поддерживать полёт. Достигнув своего 'потолка', летунья двинулась на север, прочь от заколдованных стен, обогнула гору, к которой примыкал Замок, ласточкой нырнула к лесу и понеслась над вершинами деревьев, никем не замеченная.

* * *

В какой-то момент Эрике стало страшно. Что, если Феликс всё же ошибся насчёт 'проклятия Тангрис'? Что, если браслет — пускай, в самом деле, волшебный и запертый особенным образом — был предназначен не для того, чтобы, запугивая, удерживать её в Замке, а для какой-то другой цели? Чем ближе к земле летела Принцесса, тем отчётливей ей представлялось, как на шее опять затягивается невидимая удавка, и накатывал ужас: никто не придёт на помощь; никто не найдёт бездыханное тело наследницы трона в еловых дебрях на горном склоне... Но минуты проходили одна за другой, сверкающая громада королевской резиденции давно скрылась за горой Эск, а на Эрику никто не нападал, и становилось ясно, что уже не нападёт. Многоликий не ошибся и не обманул — лучшее доказательство его правоты просто невозможно придумать!

Избавившись от последних сомнений, Принцесса на лету отколола от юбки ключ, сломала его на несколько мелких частей и раскидала их по лесу.

Страх рассеялся бесследно. Никогда прежде не было у неё такого полёта! Подниматься украдкой под потолок в своей комнате, скользить над ступенями лестницы, воровать сладкие мгновения в закрытых со всех сторон галереях Замка — совсем не то же самое, что мчаться с головокружительной скоростью над таинственным заснеженным лесом, переворачиваться в морозном воздухе, планировать, раскинув руки и чувствуя, как надувается парусом широкая юбка. Летать для Принцессы всегда было главным удовольствием, но о том, каким оно может быть сильным, до этого дня она не подозревала. Горностай, замерший сгустком напряжения вокруг её шеи, должно быть, переживал не лучшие минуты в своей жизни — воздушная акробатика его пугала. Но сейчас Эрика не думала даже о нём — радуясь каждому своему движению, она упивалась полётом!

Сначала перемещаться пришлось впотьмах, ориентируясь лишь на ночные огни огибающей гору столицы. Огни сияли справа внизу, в их отсветах щетинистый бок горы, проплывавшей слева, был едва различим — лишь настолько, чтобы летунья могла держаться невысоко над макушками деревьев, не рискуя ни врезаться в какую-нибудь из них, ни сбиться с курса. Но затем луна вырвалась из облачного плена, и всё вокруг, и на земле, и в небе, стало серебряным и голубым — у Принцессы дух захватило от красоты распахнувшегося перед ней мира! Беллария осталась позади, теперь со всех сторон расстилался лес, расчерченный дорогами и просеками и разделённый на две части широкой волнистой лентой реки Палаэты. Эрика притормозила, потом совсем остановилась, зависла в воздухе и осмотрелась. Потрясённая и разгорячённая, она, кажется, готова была лететь всю ночь напролёт! Но для полётов у неё отныне будут другие ночи и дни — а сейчас всё-таки следует вспомнить, что именно Феликс говорил насчёт 'укромного места', и выбрать правильное направление.

С первой частью пути — в обход горы, до тех пор, пока внизу не появится Палаэта — летунья уже справилась. Теперь предстоит лететь над рекой почти до Наррахи. Берега реки, сбегающей в долину с отрогов горы Эск, сперва будут скалистыми и крутыми, потом — пологими и низкими, а потом правый берег резко возвысится. На обрыве в самой высокой части берега притулилась умирающая деревенька Лагоши. Жителей, по словам Многоликого в Лагошах давно уже нет, не считая нескольких древних старух, но брошенные дома облюбовали для себя охотники, бывающие там наездами — охотничьи угодья в тех местах отличные. В одном из таких домов, на опушке леса, Феликс устроил себе схрон, которому и предстоит стать конечным пунктом сегодняшнего путешествия.

Замёрзнуть Эрика ещё не успела, не только от адреналина, игравшего в её крови, но и потому, что в Замке и близ горы нынче ночью стояло безветрие. Над Палаэтой, однако, гулял ветер, не слишком сильный, но очень холодный, порывами налетавший то спереди, то сбоку. Проникал под шарф и под шубку, норовил сорвать капор, больно щипал лоб и щёки. Принцесса попыталась было лететь быстрее, чтобы скорей впереди показались Лагоши, но от этого холод только усилился. Тогда она, наоборот, сбросила скорость, поправила шапку, закутала лицо краем шарфа — горностай под шарфом зашевелился. Стянула варежку, пробралась ладонью к тёплому меховому боку, пощекотала его, погладила — и сообщила:

— Феликс, я уже над рекой.

Бок поднялся и опустился долгим измученным вздохом.

Пьянящее, жаркое, переполняющее душу и тело удовольствие, не оставлявшее места для усталости, начало уходить. Принцесса плыла над рекой, постоянно посматривая на небо — караулила луну, опасалась промахнуться мимо Лагошей, если она снова спрячется. Но, к счастью, облака совсем рассеялись, в чёрном небе проступили крошечные льдистые звёзды. Долгое время — слишком долгое, как показалось утомлённой Принцессе — оба берега Палаэты оставались низкими. Нарраха, между тем, светилась уже совсем рядом. Летунья начала волноваться, не перепутала ли что-нибудь, не пропустила ли нужное место, и подыскивать среди сугробов пятачок для посадки. Там её спутник смог бы вернуть себе человеческий облик — и сказал бы, заблудилась она или нет. Но тут горностай снова завозился, выглянул из-под шарфа и шумно фыркнул. Правый берег крутыми уступами пошёл вверх.

— Здесь? — спросила Эрика.

Не увидела, но догадалась: 'Да'. И выдохнула:

— Хвала Серафимам!

Не знай Принцесса, где искать деревеньку, промахнулась бы мимо неё непременно! Ни запахом дыма, ни светом в окнах Лагоши себя не выдавали. Дюжина приземистых длинных строений, заваленных снегом по самые крыши, сливалась с окрестным пейзажем. Единственным знаком того, что иногда здесь бывают люди, был санный путь, тянувшийся из леса. Эрика поднялась выше, чтобы охватить взглядом всё поселение целиком, нашла глазами дом на отшибе и устремилась к нему.

Только сейчас, уже достигнув цели, Принцесса поняла, как сильно замёрзла. Когда она выскребала снег из щели между брусьями над дверью, чтобы отыскать там ключ от дома, у неё тряслись руки. Поиски увенчались успехом, и девушку почему-то обрадовало, что ключ оказался обычной железкой, без какой бы то ни было магии — похоже, после всего, что Эрика узнала в эти дни, к волшебным отмычкам у неё возникла непереносимость. Летунья закоченевшими ногами расчистила заснеженное крыльцо, не будучи уверенной, что иначе сумела бы сдвинуть дверную створку. Ещё мгновение — и скрипнул податливо замок, дверь открылась, и путешественница через высокий порожек шагнула в тёмные, пахнущие старым деревом сени.

В ту же секунду горностай вырвался из-под шарфа, свалился на пол и, ни секунды не мешкая, совершил превращение.

— Ступайте в дом, ваше высочество, — велел Многоликий и отступил к стене. — Я пока запру.

Она нащупала перед собой ещё одну, незапертую дверь, за которой обнаружилась длинная комната с громоздкой печью, низким потолком и дощатым полом в призрачных лунных бликах. Феликс, вошедший вслед за ней, зажёг керосиновую лампу, и в её свете Эрика увидела, что он встревожен. Подняв лампу на уровень головы, он впился взглядом в лицо Принцессы и с облегчением воскликнул:

— Красные!

— Что — красные?! — изумилась она.

— Щёки у вас красные, ваше высочество. И нос. Значит, вы их не обморозили — иначе бы они побелели.

Она улыбнулась холодными непослушными губами:

— Не обморозила. Но ветер был сильный — я замёрзла. А вы?

— Замёрзну, если сейчас же не растоплю печку, — проворчал он, отодвигаясь от неё.

Поставил лампу на грубый некрашеный стол напротив двери, снял с крючка при входе чёрный тулуп, набросил его поверх своей робы и сел на корточки перед печной заслонкой, подле которой аккуратной стопкой были сложены дрова. Эрика ощутила внезапный укол сожаления — она успела соскучиться по Многоликому-человеку за те часы, пока его не видела, и теперь хотела не просто наблюдать, как ловко он управляется с печью, и любоваться его чеканным профилем, но слушать его и встречаться с ним глазами.

Принцесса не бывала раньше в сельском доме и сейчас получила бы массу новых впечатлений, если бы обошла его и осмотрелась. Но она была настолько вымотана, что стояла у входа, не шевелясь и глядя только на Феликса, пока в печи не зашумел огонь. Волна тёплого воздуха окатила девушку ещё до того, как Многоликий, отряхивая руки, поднялся, проверил, открыта ли вьюшка, и сообщил:

— Готово. По-моему, в этой печке запрятали какую-то магию. Я не нашёл, какую и где, но зато всякий раз вижу результат — дом прогревается мгновенно!

Эрика кивнула и расстегнула ремень на сумке, но удержать её не смогла — сумка упала с тяжёлым стуком. Потянула с головы шапку, размотала шарф, взялась за шубку — и Феликс тут же оказался рядом, чтобы подобрать предметы, один за другим летящие на пол, и сложить их на сундук у двери. Сочувственно поинтересовался:

— Устали, ваше высочество?

— В жизни так не уставала, — призналась Принцесса.

Она и представить себе не могла, что бывает такая усталость — бездонная и оглушительная, как обморок!

— Сейчас поедим, и спать, — пообещал он.

— Я совсем не хочу есть. Пить только...

— Скоро будет питьё. А мне без еды никак, — вздохнул Многоликий. — Сегодня было слишком много превращений, это изнурительно, — он выдвинул из-под стола большую прямоугольную корзину и стал доставать из неё коробки и жестянки, поясняя. — Чай... мясо... сухари... сухофрукты... Может, вы всё-таки поедите, ваше высочество?

— Нет-нет, — Эрика на ватных ногах переместилась к столу и села на лавку. — Буду только чай.

Он опять умолк. Вернул на место тулуп, в котором больше не было необходимости. Из бочки в углу налил воды в закопчённый крутобокий чайник, поставил его на плиту и начал с сосредоточенным видом вскрывать жестянки. Принцесса согрелась, вышла из оцепенения нескольких последних минут, и тут же на неё нахлынуло ощущение неправдоподобности момента. Она одна, без отца и без охраны, глубокой ночью, в какой-то глухомани, вдвоём с мужчиной, с которым четыре дня назад не была знакома, и сложно представить, что её ждёт впереди... быть не может, чтобы всё это происходило наяву! Попыталась облечь ощущение в слова:

— Поверить не могу, Феликс, что мы сбежали. Неужели мы действительно это сделали?!

— Выходит, сделали, — он бросил быстрый взгляд на неё и продолжил заниматься едой. — Самому не верится, если честно.

Ей захотелось утолить любопытство:

— А что Аксель? Взял и сходу согласился нам помочь?

— Представьте себе, взял и сходу согласился! — хмыкнул Многоликий. — Сдаётся мне, ваше высочество, ваш жених — в глубине души такой же любитель приключений, как я. Мне даже жаль, что у нас с ним больше не будет никаких... общих дел. Он прочитал вашу записку и мгновенно понял, чего мы от него хотим — у него, знаете ли, даже глаза заблестели от азарта! Мне почти ничего не пришлось ему объяснять. Вы были правы, в автомобилях принц разбирается, так что добыть ёмкость с топливом и поджечь башню для него труда не составило...