Арктический Удар

-Это же тебе не подводная лодка, когда она без хода посреди океана и вот-вот пойдет на дно. Понимаешь, это же бронированный корабль, против которого наши орудия могут оказаться бесполезными. А его орудия парой залпов всё тут разнесут, если мы слишком близко его подпустим. А кто будет отвечать? Ты что ли, — начал заводиться комиссар. — Меня первого отдадут под трибунал или просто на месте шлёпнут.

-А я им верю, — не унимался Токовенко, — они помогли нам захватить подлодку со всем экипажем, правда, покалеченную.

-Именно покалеченную.

-Ну и что. Её можно отремонтировать. А подпустив рейдер поближе, у нас будет шанс нанести ему повреждения, а так он и с дальней дистанции всё тут разнесёт, если вы раньше времени откроете огонь. Подводники нам обещали помочь, как только немецкий рейдер подойдет достаточно близко они его торпедируют.

-Ну-ну, торпедируют. Почему они его на подходе не могут торпедировать. Может, это всё специально подстроено. Кто притащил эту подлодку полную фашистов, ты. А ты не подумал, что когда рейдер подойдет к порту и будет высаживать десант, они ударят нам в спину.

— Так немцы же взаперти сидят на судне что посреди бухты стоит. Да и оружия у них нет, как же они будут помогать?

-Как-как, откуда я знаю, как.

-Так что решим.

-Да тут и решать нечего, капитан Токовенко прав, — заговорил лейтенант Корняков — поможет нам подлодка или не поможет, в любом случае надо подпускать корабль поближе тогда у нас появится шанс попасть в него.

Я разглядывал приближающий крейсер в перископ. Да, мощный кораблик, у нашего флота нет никаких шансов в открытом бою с ним совладать, я имею в виду только надводные корабли Северного флота. Да красиво сука идет. Чувствует свою силу.

— Петрович, ты с нашими на берегу договорился, чтобы раньше времени не стреляли, а завлекли как можно ближе к берегу.

-Я попытался объяснить капитану "Куйбышева", но не знаю, смог ли он все толково объяснить другим, поверили они ему и нам в том числе, это большой вопрос. Подумают ещё, что это провокация фашистов, которые хотят захватить порт.

— Ну, хорошо, посмотрим.

Ранним утром над морем раздались первые залпы с рейдера, нацеленные, как и в нашей реальности, на СКР-19 "Дежнёв". Сторожевик ответил из своих двух трехдюймовок, а сорокапятки в этом бою с этаким монстром были бесполезны. "Дежнёв" завлекая рейдер под орудия береговых батарей, стал отходить вглубь пролива, что находился между островом и материком. Рейдер перенёс огонь на строения в порту и мачты радиостанции, пытаясь их разрушить. Но вот с недолетом метров пятьсот до крейсера взметнулись два фонтана воды от разрыва снарядов крупнокалиберных орудий. На капитанском мостике "Шеера" их определили как четырех-пяти дюймовые, но откуда эти орудия стреляли, никто не засёк. Потом снаряды легли ещё ближе, и опять никто не обнаружил эти русские орудия. На этот раз снаряды разорвались на сотню метров ближе.

-Срочно определить, откуда стреляет русская батарея, пока они в нас не попали, их надо уничтожить.

После третьего залпа, когда снаряды разорвались в какой-то сотне метров от борта рейдера, капитан пришел в ярость от того, что до сих пор не могут определить нахождения этих орудий.

-Если мы не подавим эти орудия, о высадке десанта не может быть и речи. Очередной залп ввёл всех находящихся на мостике в ступор, так как всплесков стало уже четыре, два легли недолётом, два других перелётом. Это вилка, значит, у русских здесь много орудий, что может кончиться печально. Одно обрадовало капитана — что была всё же засечена одна из батарей. На её подавление сосредоточили основной огонь рейдера. Но русские стреляли часто и довольно метко, фонтаны от взрывов вставали со всех сторон, один даже поразил пустой самолетный ангар, в котором разгоралось пламя пожара.

-А у этих русских не плохие наводчики, — отметил артиллерийский офицер крейсера.

-Лево двадцать, — скомандовал капитан после очередного накрытия, чтобы сбить прицел. Слишком пристрелявшиеся батареи русских.

На берегу тоже не сладко, было разрушено несколько домов в городке и часть повреждена, жителей, правда, заранее эвакуировали подальше от порта, и никто из них не пострадал. Досталось и артиллеристам лейтенанта Короткова, одно из его орудий было уничтожено, погиб почти весь расчет. Ещё один снаряд попал в крейсер, уничтожив одну стопятимиллиметровую зенитную установку.

-Лево на борт, — опять скомандовал капитан Болькен.

Крейсер стал разворачиваться на отход, капитан понял, что последующее сближение с берегом может закончиться плачевно. Потопить не потопят, а лишних повреждений, да и потери в экипаже тоже не хотелось иметь.

-Надо подавить эти орудия на отходе, — приказал капитан артиллерийскому офицеру. И тут ещё один удар потряс крейсер, снаряд попав в корму, пробил палубу.

— Пожар на корме — раздался голос.

— Вот теперь, Петрович, наш выход, пока он в зоне досягаемости орудий, будем останавливать его, а то видишь ход прибавил после того как в зад получил.

Не на берегу, из-за дыма пожаров и дымки на море, даже с крейсера никто не увидел — так как взоры почти всех сигнальщиков были устремлены в сторону берега. Как в нескольких милях от рейдера, из-под воды, вынырнули две ракеты, пролетев немного по воздуху, они опять приводнились на поверхность океана (это были ракето-торпеды Водопад).

На наблюдательном пункте лейтенанта Корнякова раздалось громкое ура, так как за кормой фашистского рейдера встали два фонтана, и его повело вправо

Крейсер содрогнулся всем корпусом, появилась сильная вибрация, и он покатился вправо.

-Держать курс.

-Корабль не слушается руля. Рулевое управление вышло из строя.

.— Выяснить степень повреждений и доложить.

Через несколько минут поступили неутешительные доклады о повреждениях: перо руля сорвано, правый вал погнут, винт потерян, на левом валу винт потерял одну лопасть. Через поврежденные коридоры гребных валов вода попадала в машинное отделение, также были затопленные кормовые отсеки.

— Это конец, — констатировал капитан, — и кораблю, и мне. Мы остались без хода, до базы далеко, нам не уйти. Русские батареи мы подавим, но они могут вызвать боевые корабли или авиацию, и у нас не будет не одного шанса уцелеть. Надо звать помощь.

-Радиограмму командованию, срочно. Передать на базу "стою без хода, прошу помощи и наши координаты".

— Ну вот, и трендец этой сволочи, теперь он никуда не денется от нас, разве только на дно.

-Передайте на "Куйбышев", они-то нам должны поверить, пусть пушкарей уговорят прекратить огонь по кораблю, пока его не раздолбали. А мы сейчас с фрицами поговорим по-хорошему, если ганцы рыпаться начнут, пусть долбят, пока не поумнеют.

Через несколько минут стрельба с берега прекратилась. Крейсер тоже прекратил отвечать.

Несколько минут радисты крейсера пытались связаться со своими, но все частоты были забиты шумами, и ни один сигнал не мог пробиться через этот шум. Работали только приемники, и радисты стали принимать необычные передачи. На мостик доставили одну из них.

Капитану первого ранга Вильгельму Меендсену-Болькену.

Командиру обреченного крейсера. Ввиду вашего безвыходного положения и для сохранения жизни более чем тысячного экипажа, прошу сдать корабль в целости и сохранности. Убедительная просьба, не игнорировать это предупреждение. Думаю, вам очевидно, от кого это послание, для пущей уверенности взгляните — по левому борту на расстоянии шести кабельтовых мой перископ. В случае чего мои торпеды отправят вас на дно. Я бы не преминул вам воспользоваться этим предложением и спасти свой экипаж от смерти. Многие из них ещё не познали женской ласки, и никогда не познают, если вы примете неверное решение. Неужели вы такой ярый нацист, что безгранично преданы своему сумасшедшему ефрейтору? Пожертвуете ради его бредовых идей жизнью экипажа и своей в том числе? Вы прекрасно осведомлены, что вас недооценивает ваше командование, а после этого провала вам светит, в лучшем случае, остаться в прежнем звании до отставки или понижение и какая-нибудь ржавая баржа в самом дерьмовом порту будет вашим последним назначением. Помощи вам ждать неоткуда, сами вы корабль не покинете, совесть не позволит бросить экипаж, да и не на чем. Все субмарины, кроме U-255, потоплены или захвачены. Не надейтесь на "Тирпиц" с "Хиппером", ими из-за вас никто рисковать не станет, а если они рискнут высунуться из фиорда, то быстренько доберутся до земли что будет под ними. Вас уже списали со счетов, когда послали в эти воды. Даю 30 минут на принятие решения. И напоследок, корабль должен остаться на плаву, с исправными приборами и механизмами. В противном случае, мы не будем спасать ваш экипаж, если корабль вдруг начнёт по какой-то причине принимать воду и погружаться, а вы начнете покидать его. Мы просто перетопим вас всех. Мы не советские моряки и нам будет не жалко вас всех перетопить, в холодных водах этого океана. Если будете согласны с этими условиями, дадите ответ, на этой же волне предварительно спустите свой флаг и подымете белый.

Командир "Морского Волка" Ламипет.

Первые пару минут капитан пребывал в шоке от прочитанного. Офицеры, находящиеся на мостике крейсера, устремили взоры на него, недоумевая, что в этой радиограмме повергло капитана в такое состояние, он даже покрылся красными пятнами от злости. Не говоря ни слова, он вышел на левое крыло мостика, предварительно приказав начальнику связи, чтобы он и его подчиненные молчали о полученной радиограмме. На мостике все оставшиеся были в замешательстве, не понимая, что происходит.

Капитан ещё раз, более вдумчиво, перечитал текст радиограммы, уже не так эмоционально. Он понимал, что его корабль обречен, но сдавать его русским — форменное предательство рейха, измена присяге. Но обречь весь экипаж на страшную смерть в студёных водах этого океана своим приказом он не мог. Да, они солдаты, присягали Рейху и готовы умереть за Фюрера. Однако тысяча молодых и здоровых мужчин в одно мгновение потерянных для Германии — не слишком ли большая плата за все ошибки командования и его в том числе.

"Если я сдам корабль, этот позор ляжет в основном на меня и мою семью, в меньшей степени на мой экипаж, так как он подчинялся моим приказам. Можно ли верить русским?".

Капитан глянул на часы, осталось меньше двадцати минут до конца ультиматума. Вернувшись в рубку к своим офицерам, он передал радиограмму старшему офицеру капитану второго ранга Груберу, чтобы тот прочитал её остальным. После первого же прочитанного Грубером предложения в боевой рубке пронесся шквал возмущения и гнева, но после его окрика замолчали, давая дочитать до конца. После прочтения телеграммы возмущённые голоса вновь раздались в боевой рубке. Кто-то, особенно из молодых, высказался за продолжение операции по захвату порта. Предлагали оставить на корабле только артиллеристов и сотню для обслуживания механизмов. Остальных же бросить на захват порта, закрепиться там и удерживать позицию, пока не придёт помощь, которую обязательно вышлют, узнав о захвате этого северного порта русских, поскольку это военно-политический удар по престижу Советов.

Другие понимали, что это — авантюра. Миссия не выполнима, когда в борт корабля нацелила свои торпеды подводная лодка противника. Как только крейсер откроет огонь или начнёт спускать шлюпки с десантом, его сразу же торпедируют.

— Капитан Груббер, командуйте большой сбор, — приказал Меендсен-Болькен, — я поговорю с экипажем. Надо довести до них ультиматум русских, послушать их мнение.

По всем уголкам судна разнеслись трели сигнала большого сбора. Экипаж, выстроившись на палубе, ожидал решения командира. Капитан крейсера медленно прошёл вдоль строя моряков, вглядываясь в лица. Вернувшись на середину, остановился, Капитан стоял перед строем, и все ещё о чем-то размышлял, офицеры его штаба, стояли молча, позади. Над кораблём повисла, тревожная тишина. Капитан смотрел на строй матросов, а матрос на своего капитана. И вот капитан начал.

-Доблестные матросы Великой Германии, — прервал капитан затянувшееся молчание, — я, ваш командир, обращаюсь к вам. Мы попали в очень трудное положение, наш корабль ещё не потерял боеспособность, орудия целы и могут потопить любое судно, но мы лишился хода в непосредственной близости от орудий русских батарей и подводной лодки противника, торпеды которой нацелены на нас. Шансов выйти победителями никаких. Русские выдвинули нам ультиматум: сдать корабль в том виде, в каком он находится сейчас, в противном случае они нас потопят в этих холодных водах.

Среди личного состава пронесся ропот и возгласы возмущения.

-Я полностью поддерживаю ваше негодование, однако, мы в безвыходном положении. Сохранить тысячу молодых и здоровых жизней для Германии лучше, чем оставить тысячу семей без сыновей, мужей, отцов. Надеюсь, война скоро закончится нашей победой, и мы вернемся из русского плена. Допускаю, кто-то может и погибнуть в плену, но основная часть выживет и вернется домой героями. Некоторые из вас, наверное, думают, что командир продался комиссарам. Поверьте, я не предатель, а просто хочу сохранить ваши жизни. Понимаю, вы присягали и готовы умереть за нашего фюрера и Великую Германию в бою. Но речь не идёт о бое, когда можно ответить ударом на удар. В данном случае это будет просто самоубийством без ущерба для противника. Безусловно, мы можем открыть огонь по берегу из всех орудий и даже что-то там уничтожить, прежде чем нас торпедируют, но слишком уж ничтожна плата за вашу жизнь. Возможно, я и предаю вас, но только ради вас и за это предательство буду отвечать один. Я все сказал, решать вам: или героическая смерть, или позорная, но жизнь. Пять минут на раздумье, не согласные со мной, выйти из строя на три шага. Строй матросов зашевелился, многие переговаривались между собой, кто-то стоял, молча, обдумывал, как поступить. Жить хотелось всем, за исключением разве что нескольких ярых фанатиков, которые вышли сразу после выступления капитана. Таких набралось десятка два, включая нескольких офицеров.

-Командир, ну что там видно? Намерены они сдать свой корабль или нет?

-А ты, Петрович, сам погляди, — уступая место у перископа, ответил я.

-Похоже, у них там голосование идет.

-Командир, может их поторопить — глядя в перископ, предложил старпом.

-Даем им ещё пять минут, если они и тогда не ответят, действуем по твоему плану.

На берегу тоже наблюдали за крейсером, гадая, что предпримут немцы в этой ситуации. Корабль пока молчал и не двигался, что именно происходило на его палубе, из-за большой удалённости понять было невозможно. Орудия береговых батарей держали его на прицеле готовые в любой момент открыть огонь.

-Товарищ лейтенант, семафор с "Куйбышева"! — прокричал сигнальщик батареи.

На палубе крейсера, всё ещё шло обсуждение услышанного, но к единому решению пока не пришли. Про себя почти все готовы были сдать корабль, но вслух высказаться не решались. Каждый надеялся на то что это сделает кто-то другой за него, и его не будут считать трусом. Это они когда все вместе кричали что надо сражаться до конца а возьми каждого по отдельности и вряд наберётся с десяток готовых пожертвовать собой. Обсуждение могло продолжаться до бесконечности, но в паре кабельтовых от корабля разорвавшийся снаряд ускорил процесс. Было принято решение поднять белый флаг.