Легенда о вольном купце

Правда, причин для внезапного отъезда было хоть отбавляй.

— Вряд ли нас так сразу заметят, — с сомнением проговорил я. — Да, мы сами по себе заметная компания, но это исключает любую слежку именно за нашими действиями — то, как ты выглядишь, является надежным гарантом отвлечения внимания. Никто не бросит ни единого взгляда на то, что ты делаешь. Кстати, ты был бы неплохим карманником, если хочешь знать мое мнение на этот счет.

— Нет, это не мое, — хитро сказал Локстед, пытаясь состроить невинную физиономию. Как же, помню я его дефиле на рынке в Коргате. Способность покупать вещи без денег — это, конечно, хорошо, но рано или поздно мы столкнемся с представителями закона. И перед ним мы должны быть чисты. Это я и высказал ему, попеняв на потенциальные эксцессы в будущем.

— В общем, в больнице я узнал не так уж и много — но не так уж и мало, — начал он, прочищая зубы какой-то острой щепкой. — Владелец фляги — Кальвард Эзимо, старший фельдшер, обычное лицо, возраст где-то около сорока. Он очень обрадовался, когда получил назад свое имущество — вернее, когда я великодушно позволил ему его забрать.

— Актерское мастерство на мне не оттачивай, пожалуйста, — отмахнулся я.

— Ну, так вот. Гораздо более любопытным мне показался его вопрос насчет содержимого фляги. Я ответил, что я его выпил, и вот тут на лице нашего любезного доктора отразился и страх, и недоверие, и даже чуточку восхищения. Надо признать, он хорошо владеет собой, потому что я уловил это буквально на мгновение, — закончил йрвай. Я хмыкнул, крепко призадумавшись.

Содержимое фляги мы вылили в первые попавшиеся кусты, я настрогал туда несколько мыльных щепок и хорошенько промыл сосуд, заполнив его впоследствии тем самым вином, которое мы везли на продажу. Благо, отверстие с крепко забитой пробкой у бочек имелось, а для сарруса 'крепко забитая пробка' — всего лишь какая-то метафора, недостойная права на существование.

Господин Кальвард, которого я про себя тут же окрестил доктором Кальмаром, не мог знать, что для йрвая является хмельным напитком, а что — ядом. Поэтому причин не доверять Локстеду у него не было, но существо, которое может выпить почти литр сильнейшей отравы (а других вариантов объяснения реакции Эзимо у меня просто не было), явно достойно и удивления, и восхищения. Местные, кстати, не слишком скрывают свои чувства, поэтому с мимикой врача разобрался бы любой человек из нашего мира.

Возникает вопрос — зачем безобидному человеку, вроде бы борющемуся за сохранение здоровья, такая опасная вещь? Я не поэт, но вся эта история как-то уж слишком пропитана ядом и магией. Почти буквально.

В ответ на мои подозрения Локстед лишь кивнул:

— Я тоже об этом думал. Получается, мы еще больше обратили на себя внимание — если этот Кальвард из Организации, он наверняка проследит за мной. И увидит, что мы общаемся с тобой, наведет справки — ниточки протянутся к чете Алакезов и дому Мари. А в доме полиция рано или поздно найдет труп.

— Какая отвратительная рука, с которой я собираюсь вести игру, — прокомментировал я обреченно. — Или это мы параноики?

— Не знаю, кем ты нас только что обозвал, но я-то вполне заслуживаю этого в свой адрес. Выследить единственного в Грайруве йрвая — о-о-очень сложная задача, — протянул Локстед, нервно подергивая ушами.

— Значит, нужно либо ехать... — задумчиво произнес я. Йрвай удивленно посмотрел на меня:

— Либо?

— ...либо не ехать, — довел я до логического завершения эту гениальную фразу. Локстед прокомментировал итог почти теми же словами.

— Погоди, — я остановил его взмахом ладони. — У меня, кажется, начинает назревать какой-то план.

— А нам нужен план, чтобы вовремя убраться?

— План нужен всегда. Видишь ли, Локстед, я хочу не убраться, а отрубить змее голову. Но для этого мне понадобится вся сила воли и немного удачи, — вздохнул я.

Он даже споткнулся от неожиданности. Затем осторожно потрогал мой лоб, я с горечью усмехнулся и промолчал.

— Ты точно рехнулся, Рихард, — оторопело сказал йрвай. — Но я сомневаюсь, что в больнице тебе помогут. Там головой не занимаются.

— Йрваями тоже. Пусть в больнице занимаются тем, чем умеют. А я буду заниматься тем, что иногда у меня даже получается.

— Торговать? — с надеждой спросил Локстед, скрестив пальцы.

— Думать.

— Предполагается, что это ты умеешь, — ухмыльнулся наш телохранитель.

Ни один план не формируется так сразу. Мне ощутимо не хватало нескольких мелочей, как то: кто именно строит козни, как преступный замысел связан с Академией Коллегии и самой Коллегией, а также каким местом ко всей вакханалии относится обычная студентка младших курсов. Говоря пафосным языком, принятым в лабиринте местной бюрократии, младший маг Третьего Круга.

Кругов всего девять. Девятый — для предателей... простите, не туда забрела моя идиотская мысль. Девятый круг считается по классификации высшим, но главы различных школ магии обычно находятся вне какого-либо Круга, поскольку достигли (по меньшей мере, в специализации своей школы) серьезных высот. Я сначала наивно полагал, что школа — такое здание с детишками, но мудрый Анатоль просветил меня, что традиционных, в моем понимании, школ здесь вовсе нет. Есть учителя, которых нанимают в частном порядке или в складчину, обучающие детей различным премудростям. В обычный минимум входят: счет, этикет, правописание, физическое развитие и естествознание. Дополнительные курсы для отроков постарше включают в себя 'Основы магических взаимодействий различных существ и природы, их окружающей', 'Трактат о движении светил', а также 'Искусство построения простейших машин и механизмов'. Говоря привычным для меня языком, химия, астрономия и физика.

А что до 'магических взаимодействий'... по-моему, здесь все, что не кулаком по морде — магическое взаимодействие.

На следующее же утро у владелицы трактира, проживавшей по соседству, я получил подробное и точное описание всех студентов, уместившееся в несколько кратких, но весьма эмоциональных предложений. Не совсем то, что требовалось, но все равно весело. Очевидно, что здесь информацию мне не получить, но был и другой способ. Я задешево приобрел подписку прошлогодних газет 'Телмьюнский вестник' и усадил за них Локстеда, попросив отфильтровывать все, связанное с вышеупомянутыми заведениями. Сам же я углубился в чтение так называемого студенческого 'прескрипта'. Устава, то бишь.

По всему получалось, что единственное магическое учебное заведение являлось территорией, от политики далекой. Профессора и прочие светила магии не имели права занимать посты при дворе или в любой императорской службе, студентам запрещалось выходить на митинги и умалять достоинство любых титулованных господ, включая иноземную знать, бестактными высказываниями и недостойными поступками. Во всем остальном — как душе угодно. В смысле, о недопустимости 'умаления достоинства' прочих жителей империи я в прескрипте не нашел ни слова. Поиск информации, связанной с особо одаренными студентами, также не принес результатов.

Логика подсказывала, что я могу тщетно пытаться увязать в клубок два события, не имеющих взаимосвязи. Однако я ни на йоту не верил этой взбалмошной даме. Моя логика — оружие, за которым, увы, слишком небрежно следили и редко пользовались, а посему пользоваться ей нужно с величайшей осторожностью.

За чтением мы провели несколько часов. Локстед оторвался от газет только тогда, когда я ему сунул под нос кусок жареного окорока, добытый в неравной борьбе за скидку от хозяина постоялого двора. Огромные янтарные глаза печально моргнули, словно отказывались признавать наличие пищи у себя под носом, затем йрвай все же отложил очередной номер 'Вестника' и вцепился в мясо, едва ли не рыча.

— А ты проголодался, — с одобрением хмыкнул я. Локстед проворчал, не прерывая трапезу:

— Попробуй сам без еды целый день.

— Ты ел вчера, вместе с нами. Помнишь? Эта волшебная штука называется 'ужин'...

— И целую ночь, — не сдавался он.

— Тогда снимаю все вопросы, — усмехнулся я. — Нашел что-то?

— Вообще ничего, — отрицательно мотнул ушами он. — Такое впечатление, что их при поступлении заколдовывают как-то... за все пятьдесят выпусков две драки, и те не в кабаках общего доступа, а в местных забегаловках. Тех, что на территории Академии.

— Не знаю. В их драгоценном Прескрипте я не нашел ничего, указывающего на запрещение ходить по столичным тавернам и прочим увеселительным местам. Только параграф о недопустимости применения магии в публичных местах.

— В публичных местах? — Локстед удивленно посмотрел на меня. — А знаешь, это ведь идея. Пока 'Снежные грезы' и 'Водлохоравак' находятся на территории Академии, в теории, к публичным местам их причислить нельзя.

— Почему?

— Потому что доступ только для студентов.

— Вот черт... погоди, а как вообще два заведения справляются со столь большим количеством учащихся? — Сие пришло мне в голову только сейчас. Лучше поздно, чем никогда.

Локстед хмыкнул и начал укрощение моей буйной фантазии:

— Во-первых, обе таверны занимают весь первый этаж корпуса. Насчет 'столь большого количества учащихся' не уверен, однако в каждой можно разместить, по меньшей мере, сто пятьдесят существ различных рас и размеров. Во-вторых, количество студентов и обучающих редко когда переваливало за полторы тысячи.

— Странно, — растерялся я, — но ведь Академия съедает огромный кусок территории города?

— Считается, что это нужно для полноценного обучения магов Грайрува. Все-таки, она уникальна — ни в одном королевстве такого нет. Говорят, где-то в джунглях Орогленна есть Стихийный замок, но сведений о нем мало. Точных сведений, а не слухов и басен.

Я поинтересовался:

— А Орогленн — континент?

— Государство, — проворчал йрвай. Кажется, ему немного стыдно за мою необразованность. — Но размещено оно на северном континенте, Арн-Милууфе. Наш называется Арн-Гессен, если помнишь.

— Все, все, — замахал руками я, — я не полный кретин, хоть иногда и весьма похож. Я понимаю, что Академия выпускает не только магов, но и готовых бургомистров — если квалифицированный маг управляет городом, он превосходит любую местную кандидатуру на порядок.

К тому же, я отлично помнил странное, но могущественное существо по имени Примара Арчибальдовна. Готов съесть свою шляпу, если она в свое время была направлена в Боббург не из коллегиальной Академии.

Локстед спросил:

— Что ты намерен делать?

— То, что мне следовало сделать с самого начала, — кисло ответил я. — Попытаться выяснить имена погибших, не слишком афишируя то, что они погибли.

— Странно, что это не пришло тебе в голову неделей раньше. А то уцепился за Мари Алакез, и к чему это тебя привело? Ни к чему хорошему, — рассудительно заметил йрвай. Иногда мне его прибить хочется, за любовь к пережевыванию очевидных фактов. Может быть, побочный эффект абсолютной памяти?

В дверь постучали. Я раздраженно рявкнул:

— Открыто!

Из-за двери показалась удивленная физиономия Анатоля. Он, видимо, не ожидал от меня такой выходки.

— Как проходит заседание военного штаба?

— Скорее, полицейского, — буркнул Локстед. — Не слишком результативно.

— Это хорошо, — обрадовался саррус. — Рихард, надо поговорить.

— О чем? — подозрительно спросил я.

— Там увидишь.

Заинтригованный и немного испуганный, я последовал за ним. Нет, если наемнику заказали мою голову — а наемники, в принципе, не гнушаются подобными средствами заработка — он мог бы меня прибить еще в комнате. Вряд ли присутствие йрвая остановило бы опытного воина. Так что я убедил себя: мне в самом деле хотят то ли рассказать секрет, то ли поделиться информацией, которая для Локстеда не имеет значения.

Мы вышли на задний двор, саррус кивнул на деревянную конструкцию:

— Бери.

На двух колышках, бережно поддерживаемый за поперечную пластину, висел меч.

Глава 14. В которой я раздумываю о своеобразии архитектурных традиций

Я нервно рассмеялся. Потом задумался. Потом опять хихикнул. Наверное, внешняя оценка моего умственного здоровья была в тот момент крайне невысокой.

— Это... это что вообще?

Саррус терпеливо объяснил:

— Это — оружие. Называется меч. Им сражаются, методом хватания за рукоять — та сторона, что не металлическая — и нанесения противнику ран острой металлической стороной. Желательно, смертельных ран, но тут уже зависит от ситуации и противника.

Я послушно взял меч, тут принято обычно говорить 'ощутив его недобрую тяжесть', но я не сторонник пафосных метафор и фразеологизмов. Меч был легким, я повертел им, прикидывая баланс. Такой же меч в руке Анатоля смотрелся зубочисткой. При равной длине, у него была большая толстая рукоять и широкое лезвие, отчего оружие выглядело, как длинный кинжал или римский гладиус.

Вообще, мысль о сражении с противником размером с сарруса, пусть даже вооруженным не его излюбленной секирой, не внушала мне восторга. Более того, она не внушала бы мне восторга и в том случае, если бы я внезапно стал мастером фехтования. Я честно сообщил об этом Анатолю, но тот лишь презрительно отмахнулся:

— 'Я думаю', 'я не думаю'... мой отец говорил, что бой не отвлекает от мыслей, а, наоборот, помогает. После поединка мозг работает четко и ясно, как будто утром после купания в Океане Оси.

— Справедливо, однако, только в том случае, если человек вообще способен на поединок, — осторожно заметил я. — Боюсь, твое искреннее стремление научить меня хоть как-то махать мечом ничем не оправдано. У меня нет никаких навыков, вообще.

— Да, ты не воин, — нехорошо ухмыльнулся он. — Это ничуть не мешает спасать свою жизнь при любых обстоятельствах. Помни — не только у меня в руках меч.

И нанес удар. Я никогда в жизни не показывал такой скорости, после его замаха, как я теперь понимаю, замедленного, я оказался в восьми шагах от места, где только что стоял. Анатоль присвистнул:

— Отлично бегаешь. Стиль боя 'Осторожного Зайца'?

— Стиль боя амурского тигра, — тяжело дыша, возразил я. Адреналин бил в голову, словно вообразил, что она — наковальня.

— Это еще что за зверь? — вопросительно приподнял бровь саррус, подходя ко мне. Вернее будет сказал, один край брови.

— Да так... — я попытался говорить, думать и отразить его следующий замах. Получилось плохо, меч вылетел из руки, а кисть отозвалась болью.

— Слабые руки, неправильная позиция, — огорченно покачал головой Анатоль. — Смотри: стань так, одна нога вперед, рука, которой собираешься фехтовать, должна оказаться немного сзади, лезвие — впереди, на уровне твоей груди. Обычно говорят, на уровне сердца противника, но со мной такой вариант не пройдет. Так что за тигр?

— Амурский, — ответил я, поднимая меч. Ладно, пока я еще цел, пусть учит. Гладишь, что-то полезное запомню. — Такой обычный амурский тигр, гигантская полосатая кошка оранжевого цвета.

— Бред какой-то. Ни о каких оранжевых кошках никогда не слышал, может, они водятся только в твоем мире?

— Может и так, — согласился я, не отводя взгляда от его меча. Или кинжала?