Легенда о вольном купце

Повествование о меркантильном человеке, смотрящем на мир не с самой позитивной стороны.

Пролог, в котором все идет своим чередом. Ну, почти все.

Нескладно как-то легенда начинается. И дело не во мне, как в рассказчике — смею заверить, что ваш покорный слуга за это время поднаторел во всякого рода былинах и небылицах — а в том, что началась эта история нелепо.

Влипаю я во что-то крайне редко. Это относится и к материальному 'влипанию', и к разным жизненным ситуациям, вследствие которых человек обычно остается должен некоторую сумму кэша, долларов, рублей, золотых или чего еще там хомо не очень сапиенс может быть должен. Не нахожу на свою голову приключений, в общем. Но обо всем по порядку: речь пойдет об исключениях.

Два года назад я по собственному желанию уволился из консалтинговой компании. Когда данный род деятельности еще приносил хоть какую-то пользу, я скопил некоторую сумму денег, планировал потратить их на машину. Никаких сюрпризов при покупке не произошло, расстались мы с теперь уже бывшим владельцем трехгодовалой легковой тойоты чуть ли не лучшими друзьями; он даже в подпитии сообщил мне, что багажник несколько раз пользовался усиленным вниманием со стороны сварщика. Осмотрев швы, даже не так — Швы, я остался вполне довольным. На вид — крепче, чем на заводе.

Ах да, мы часто интересуемся содержимым паспорта собеседника. Что ж, Роман, тридцать годиков, крайне неприятный при желании субъект. Жуткий зануда, инфантильный тип. Нет, последнее не из паспорта, честно.

Вернемся к машине.

Не знаю, что в ней возили, но на ТО мне сообщили: подвеску лучше поменять. Несколько лет она еще побегает, конечно, но с судьбой лучше не шутить. Однако, кто мы такие, чтобы серьезничать с судьбой? Конечно же, я не выделил никаких дополнительных средств на покупку запасных частей, только на зимнюю резину, а поэтому еще благополучно ездил на ней два года. Да и в тот момент, когда я прекратил на ней ездить, "тойота" все еще была на ходу.

Что случилось? Попутчик случился. Вернее, клиент.

Год назад я начал таксовать. Здравствуйте еще раз, частник Роман. Заниматься этим, прямо скажу, нескучным бизнесом меня побудила острая денежная недостаточность, поскольку друг за другом меня подвели холодильник, кондиционер и мобильный телефон, а средств на починку (а также замену телефона) ушло немало. Рассказывать о своих бытовых проблемах я считаю нужным лишь потому, что они являются мотивацией к любому роду занятий, в результате которого получаются эти смешные бумажки или циферки на электронном счете.

Попутчик, а, вернее, попутчица была изрядно пьяна. Вообще, если ее хорошо отмыть от потеков туши, грязи, она напоминала на жену того актера, который Бонда играл. Ну, в свои лучшие годы — девушка явно младше меня на добрый десяток лет, или от природы молодо выглядела. Но речь была достаточно связной, чтобы объявить место своего проживания — переулок Подлесный, "а там сама дойду". Я пожадничал, на глаз оценив низкую вероятность химчистки салона, а потому без долгих разговоров повез ее в лес. Ну, таксисты же туда возят подвыпивших дам обычно... шучу, не смотрите на меня вот такими глазами. Переулок и в самом деле был недалеко от дремучей чащи, но в городе эту дремучую чащу почему-то именовали парком культуры и отдыха имени Ленина. В каждом городе есть парк или хотя бы сквер имени Вечно Живого. А заехали мы во вполне приличную арку из нового силикатного кирпича, ведущую в темный двор, очертания которого угадывались весьма смутно. Дело было уже глубокой ночью, поэтому я просто включил свет в салоне и оглянулся назад. Тело на заднем сидении решило здесь и заночевать, а посему находилось в глубокой отключке.

— Эй, — перегнувшись через спинку водительского кресла, я потряс ее за плечо, — подъем, барышня. Приехали.

Барышня предпочла отмахнуться от меня и продолжала смотреть сладкие сны, судя по улыбке на ее замаранной, но от этого не менее симпатичной мордашке. Однако меня такое положение дел вообще не устраивало. Ну никак, абсолютно. Единственным желанием в тот момент было презреть все заповеди джентльменства и вылить ей на голову оставшуюся минералку из полторашки под сиденьем — я и сам жутко хотел спать, поэтому ее состояние скорее раздражало, чем умиляло.

— Чудо, вставай давай. — Я не терял надежды на успех своих попыток. В конце концов, она разомкнула веки и непонимающим взглядом уставилась на меня. Совершенно трезвым взглядом, я готов поклясться своим добрым, прагматичным именем.

— Где я?

— В машине. В такси, если быть точным, — ответил я, с интересом наблюдая. Притворяется, или действительно с головой что-то? Она выглянула в окно, обнаружив там кусты, растущие вдоль бордюра, потом с искренним недоумением уставилась на меня.

— И как я сюда попала?

— Видишь ли, — тщетно пытаясь скрыть иронию и раздражение, проговорил я, — иногда люди на этом ездят домой. Особенно ночью. А потом платят дяде, который их довез, денежку. В этом и состоит суть нашего трудового подвига.

— А-а-а... — с видимым облегчением сказала девушка. Хотел бы я знать, что ей спросонья померещилось? Она достала из сумки пачку рублей, достала несколько сотенных и протянула мне. Наметанным глазом я заметил, что сумма, предлагаемая мне, немного больше полагающейся... но чего только не возьмешь за разумный риск везти пьяного домой! Девушка тем временем попыталась выйти, но проклятые кусты никак не пускали дверь. Я кивнул:

— Погоди, сейчас проеду вперед немного.

Дорога была узкая — не развернуться. Помню, что думал в основном о том, как буду сейчас сдавать задом с освещением только от габаритов, но вперед ехал смело. Рыцарь, герой просто. Неожиданно почувствовал ее руку у себя на плече. И это не было ласковое прикосновение хрупкого создания, а, скорее, железная хватка терминатора. Я не только не удивился данному факту, но и разозлился окончательно. Злость плохо влияет на мои водительские навыки, честно — я надавил на газ, рванул вперед, "тойота" прыгнула на асфальтовой насыпи, изображающей местного лежачего полицейского, удивленно чихнула чем-то под капотом, и замерла. Рука с моего плеча тоже исчезла, оглянувшись назад, я увидел, что девушка переместила ее на свое лицо.

— Ты идиот, — глухо проговорила она. Я огрызнулся:

— Сам знаю. Угробил из-за тебя, дуры, машину — на чем я теперь работать буду?

— Да здесь ты бы на ней особо и не поработал, — зло усмехнулась она, выскакивая и хлопая дверью так, как будто собиралась ее вмять внутрь салона. Я тоже выскочил, внутренне закипая от желания повторить подвиг Отелло, несмотря на то, что эта фурия не была моей возлюбленной, и в тот момент имела категорически исчезающие шансы ею стать.

— Ты че, вконец ошалела? — крикнул я ей в спину, добавив пару выражений, которые литературное сословие явно побоится добавить в печать. Девушка остановилась, обернулась ко мне и зыркнула желтыми, как у кошки, глазищами.

— Попробуй осмотреться.

Ее серьезный тон меня насторожил. Я осмотрелся, глубоко и расчетливо дыша — ни дома, ни друзей, ни врагов. В смысле, ни арки из красного кирпича, ни дорожки из желтого. Да и пассажирка моя на Элли ничуть не походила, но окружающий мир явно поменял свои очертания. Здравомыслящий человек где-то в глубине моих мыслей сдаваться, однако, не собирался. Я с каменным выражением лица посмотрел сначала под ноги, переминая сланцами тягучую грязь, затем перевел взгляд на свою колесную собственность. Вкупе с заглохшим мотором колеса, увязшие по самое литье в этой же грязи, не радовали мой царственный взор.

Затем я наконец-то удостоил взглядом лес, меня окружающий. А минуту назад здесь стоял дом, я же точно помню. И теперь в конце дороги, которая раньше состояла из плохонького асфальта, так быстро растаявшего, теперь горели два фонаря. Наверное, я толстошкурый, но каменное лицо мне сохранить удалось.

— Сейчас ты окажешься экстрасенсом, скажешь, что мы попали в другой мир, откроешь портал с помощью веточек и коровьего дерьма, и меня вместе с машиной перебросит обратно, правда? — с деланным равнодушием спросил я. Девушка покачала головой. Только теперь я заметил, что она босая. И вопрос, была ли она обута, когда я ее подобрал, меня сейчас почему-то занимал гораздо больше, чем прочие метафизические изыскания.

— Я не экстра... как ты там сказал?

— Сенс, — помог я.

— Да, не он самый. Я — фея.

— Однако, здравствуйте! — расхохотался я, опираясь локтем на свою ныне недвижимость. — А я — британский принц. Как прикажете вас величать?

— Томильена, — удивленно ответила она.

— Дал же бог родителей с манией величия, — вздохнул я, решив, что это ее настоящее имя. — Вроде же не передается, а ты гляди... И что нам дальше делать?

— Тебе — ничего, — пожала плечами "Томильена". — Жди, пока заберут в батраки люди местного лорда, или нанимайся работать, если хоть что-то делать умеешь.

Я опешил. До момента применения столь причудливых архаизмов, которых, признаться честно, нет в речи даже у меня, у меня все еще имелась слабая надежда, что она меня разыгрывает. Но девочка была уж слишком не похожа на актрису местного варьете, и было заметно, что слова эти она произносит часто, они ей привычны. Посиди за рулем такси с моё, да хотя бы полгода — хочешь, не хочешь, а станешь психологом.

— То есть, тебя, в самом деле, зовут Томильена? — осторожно уточнил я. Она посмотрела на меня, оценивая, насколько я сильно пострадал от эпидемии кретинизма, и добавила:

— И я — действительно существо, обладающее нечеловеческой природой, отвечающее за свою область в метафизике взаимодействия миров. Фея.

— М-м-м, — промычал я. Не самое удачное продолжение диалога, но лучшее, на что я был способен в ту секунду. — А ты... мы... черт! Зачем ты приперлась в мой город, там нажралась в три дупеля и поехала на моем такси?

— Так получилось, — пожала плечами моя первая знакомая в этом загадочном "Черт-Знает-Где".

— И какая ты после этого фея? — глупо промямлил я.

— Какое время — такие и феи. Кстати, порталы я открывать не умею. Мои силы, в общем-то, стихийны и хаотичны по своей природе, и действуют только здесь.

— Тогда как я сюда попал?

— Прошел через вход, — последовал логичный и бесполезный ответ.

— А выход где-то тут рядом есть? — безнадежно спросил я, уже предчувствуя, что это все просто так не закончится. Томильена покачала головой:

— Каждый вход и выход — одноразовые. Если где и откроется такой вход, не факт, что он будет входом в твой город и вообще в твой мир.

— А... — поднял я палец вверх и тут же осекся. Вряд ли арка могла быть входом или выходом.

— Мне придется тебя огорчить еще раз, — ухмыльнулась она, но глаза оставались серьезными, — ты, как не обладающий магическим даром, не сумеешь ни почувствовать его, ни пройти самостоятельно.

— Ну так вытащи меня отсюда, — заявил я, скрестив руки на груди.

Девушка (или фея?) удивленно приподняла бровь.

— Что мне в вас больше всего не нравится, так это святая уверенность в том, что все вам должны.

— Но ведь...

— Никто не просил тебя ехать дальше.

С этими словами она исчезла. Просто так, без световых, дымовых или шумовых эффектов. Фокус состоялся, дамы и господа.

Мое душевное состояние стремительно ухудшалось. Несмотря на то, что курильщиком я никогда не был, в бардачке у меня всегда лежала пачка крепкого "Житана", на всякий случай. Решив, что всякий случай уже наступил, я надорвал пачку и щелкнул зажигалкой. Естественно, закашлявшись при первой же затяжке.

Беда даже не в том, что я, будучи осторожным при подборе пассажиров, поддался банальной жадности и позволил втравить себя в эту историю. Истории бывают разные, могло быть и хуже. Столкнувшись с невероятным — утверждаю, что могло быть все, что угодно.

Беда в том, что человек, редко сталкивающийся с форс-мажорами, имеет крайне небрежную подготовку к их преодолению. Несколько пунктов я объяснил себе сразу. Пункт первый — у меня больше не было средства передвижения. Даже если я заведу машину, выбраться по этой грязи мне не светит. Здесь бы пригодился Витькин джип со специальными колесами-болотниками, или армейский грузовик. Любой кусок железа с просветом меньше двадцати сантиметров был лишен шанса выехать отсюда без помощи трактора.

Пункт второй — я действительно нахожусь в мире, в котором девушки вполне земной наружности умеют исчезать или становиться невидимыми, или телепортироваться. Либо схожу с ума, однако первый вариант пока выглядел привлекательнее.

Пункт третий — сзади находится такая же местность, как и впереди, но впереди горят огни. Значит, шанс обнаружить там людей гораздо выше. А портал... Я скептически осмотрел землю сзади машины, затем глинистые откосы, на склонах которых вцепились корнями в землю молодые хвойные деревья. Я его не видел, а из этого могло следовать два варианта: он там есть, но я его не вижу, или его там нет.

Пункт четвертый — у меня нет еды, а воды меньше литра. Живя в мире круглосуточных магазинов и других услуг, как-то привыкаешь не создавать потребительскую корзину на черный день. Поэтому мне следовало либо как можно быстрее вернуться к цивилизации, либо, как минимум, найти место, где можно поесть и поспать.

Забрав все документы, я достал из багажника насос, домкрат, тяжелый ящик с инструментами, затем выгреб из-под сидений все, что могло показаться ценным, накинул ветровку и побрел назад, чтобы удостовериться, что портал исчез.

Удостоверился.

Побрел обратно, цепляя тапками хлюпающую жижу. Слава небу, у меня нашлись более-менее приличные кроссовки в багажнике, но надевать их в этот момент не имело никакого смысла — грязь обволакивала ноги почти до колена, благо, джинсы у меня хватило ума подкатать. К моему великому удовольствию, пошел дождь — природа сделала все, чтобы создать наиболее благоприятные условия для прибытия человека в другой мир. Хотя, с другой стороны, она никому не обязана выкладывать солнышко и поющих птичек. Вообще, никто никому не обязан, тут эта взбалмошная колдунья была права.

Так прошло мое первое знакомство с Материком Чудес, Землей Волшебства и Обителью Абсурда, Нетландией местного разлива — Грайрувом, владением императора Варанга Пройдохи.

Глава 1. В которой меня часто оскорбляют и один раз хвалят

Подходя ближе, я понял, что два фонаря освещали начало улицы какого-то города. Судя по количеству зданий и населению, это была скорее деревня, однако у меня язык не поворачивался назвать это деревней после недавнего просмотра нескольких спагетти-вестернов подряд. Дома были построены из тонких досок, которыми, судя по конструкции, внахлест обивали несколько толстых балок, изображающих сваи. Почему-то я готов был спорить на собственную и без того немногочисленную обувь, что полы там тонкие и скрипучие, что где-то в одном из домов готовится спать шериф с седыми усами и блестящим значком, который любовно полирует каждое утро перед выходом на службу. А еще — что в поздний час где-то в городе обязательно открыт салун для усталых странников с большой дороги, и лучше иметь при себе оружие, заходя туда.

Я ухмыльнулся, взвешивая в руке разводной ключ. Да, детка, это классическое оружие еще со времен зарождения автомобильной промышленности. Но ставни всех этих домиков с Дикого Запада были закрыты, поэтому спросить у любопытного жителя, где находится ближайшее "пожрать" и "поспать", я не мог. Наконец, удача мне улыбнулась — навстречу мне шлепал по грязи громила в синем джинсовом комбинезоне. Лицо его обладало неповторимыми чертами бывшего борца или боксера, но в глазах, заботливо упрятанных природой под массивные надбровные дуги, был интерес — кого это такого на нашу улицу занесло? Я понимал, что похожим на путешественника не выгляжу, как бы ни старался.

И вообще, было бы хорошо, если б он понял мой язык. Потому что, кроме русского, я знаю только русский матерный. Но гигант сам обратился ко мне на понятном мне языке:

— Ты... это, чего?

— Ищу где пожрать, дружище, — осклабился я в улыбке. Принять меня за угрозу, даже с ключом, сложно, но расположить к себе собеседника не помешает. Сказываются годы мерзостных тренингов в компании.

— Ночью? — Он, кажется, был удивлен. Я кивнул:

— Угу. Давно не жрал. И поспать бы.

— А-а-а... — протянул мой собеседник. Собравшись с мыслями, он заявил: — Хочешь есть и переночевать — иди в задницу.

И побрел дальше. Я мысленно ответил ему гораздо жестче, и вообще, вышел из этого диалога победителем. Мысленно. Наяву я не хотел выходить из этого спора мордой в грязь. Вздохнув, я поднял чертов ящик на плечо и потащился по улице. Я бы бросил его, но ящик был универсальным — содержал не только автомобильную специфику, а и незаменимые в моей теперешней ситуации молоток, складную пилу, плоскогубцы, отвертки, несколько ящичков с шурупами. Случись что, могу и подработать ремеслом, хотя всегда считал свои руки не самыми прямыми.

Завернув за угол, я сразу наткнулся на какого-то неприятного типа с трубкой в зубах. Его одежда напоминала самые причудливые вариации на тему легкого доспеха средних веков, и ничуть не подходила к окружающей обстановке. Но ее обладатель, пошевеливая длинными тараканьими усами, на этот счет не особо волновался. Мерцая огоньком трубки, он уставился на меня, не говоря ни слова. Мне почти сразу надоела эта игра в гляделки, поэтому я собрал остатки своей вежливости и спросил его:

— Уважаемый, не подскажете, где тут можно найти стол и кров?

— Ишь... уважаемы-ы-ый, — протянул он. — Генри Пратта "уважаемым" называли еще вроде как при Пройдохином бате, Клаусе Омерзительном. Ох и мерзкий был тип, ты себе не представляешь...

— И все же, — настойчиво вернул я его на землю, — где?

— В заднице, — скучающим голосом ответил этот типчик. Я взорвался:

— Да вы что, сговорились все?!

Генри Пратт рассмеялся, выпустив причудливое кольцо дыма прямо мне в лицо. Пока я справлялся с желанием пустить в ход какой-нибудь инструмент потяжелее, он проговорил:

— Видишь ли, сынок, это такая местная шутка. С одной стороны, ты и так не в райских кущах, местечко поганое до одури. С другой — обрати свой пылающий взгляд во-о-он туда, видишь? — ткнул он пальцем в дальний конец боковой улицы, заканчивающийся тупиком.

— Да вижу, зрение в порядке, — устало произнес я и послушно посмотрел туда, куда указывал его палец. А потом с трудом подавил желание усесться на собственные скудные пожитки, завязанные в хозяйственный мешок.

Вот те раз. На вывеске, украшенной причудливыми закорючками и вензелями, старательное подсвеченное фонарями, красовалось название "Задница". Я беспомощно посмотрел на солдата, или кем он там был, желая убедиться, что меня сейчас не везут в "козлике" по направлению к ближайшей психиатрической больнице, а у меня происходят галлюцинации самого невероятного характера. Он покачал головой:

— Может быть, юмор не самого элитного сословия, однако... вполне подходит этому городу. Она и есть, по большому счету.

Так я первый раз в жизни пошел... да, туда и пошел. Хотя послания были и куда более страшные, но первый раз я, так сказать, опытным путем постигал искусство хождения в "Задницу". Несложное оказалось искусство, кстати — через две минуты я уже с облегчением сложил свое имущество в углу и сел там же, на деревянную лавку. Официантов здесь, судя по всему не было, да и бармена за стойкой не наблюдалось, поэтому я подошел к длинному прилавку и поискал что-то, чем можно было пошуметь — колокольчик, звонок, вилку со стаканом. Вместо этого я с удивлением обнаружил самого хозяина — ростом доходя мне до предплечья, он вполне мог оставаться незамеченным еще долгое время, потому что стойка была размера, привычного скорее мне, чем ему.

— Еще одного занесло, — буркнул он, и взобрался по лесенке на возвышение, оказавшись почти одного со мной роста.

— Я не буду спрашивать, откуда такое величественное название, — в тон ему пробурчал я. — Мне бы выпить чего, да горячей еды.

— Хоть на одного идиота меньше, правда, это еще вопрос, — донеслось откуда-то из его пышной, но неопрятной бороды. Зеленые глаза смотрели на меня так, как будто я был, по меньшей мере, сборщиком налогов. — А платить найдется чем? Я смотрю, ты не местный.

Кажется, я начал улавливать стиль общения местных.

— Да ты гений, я смотрю. По одежде догадался, что не местный? — спокойно спросил я, закуривая второе бревнышко "житана" и нахально пуская дым над барменом. — А платить найдется чем, мешок добра разного.

— Видел я, с чем ты притащился. Небось дерьма мешок собрал, и всю таверну мне провоняешь, — проворчал гном, вытирая руки грязно-белым полотенцем. Я кивнул:

— Зато какого дерьма!

— Элитного? — усмехнулся он.

— А то. Шнапс есть? — осведомился я.

— Эм... нет, никто с таким именем вроде не заходил, — задумавшись, ответил он. — А что, родственник?

Теперь ухмыльнулся я, твердо решив играть эту безумную роль в странной пьесе до конца.

— Братишка мой, должен был город проезжать и письмо мне оставить.

— Путешественник, что ли?

— Угу, он самый... где только не побывал.

— Хорош брехню молотить, — одернул меня суровый, хоть и низкорослый корчмарь. — Ты не из нашего мира, это видно за версту. И попаданцев, вроде тебя, нет-нет да и встречают в городах империи. Вот только у нас они сроду не водились. Жрать что будешь? Разносолов не держу, есть мясо, каша, могу птицу забить, но выйдет дороже. Да и добро покажи, может, самое дерьмовое дерьмо и притащил.

Я забрал мешок, и открыл его перед носом. Моя сменная одежда, бумаги, бензиновая зажигалка с запасным баллоном и квадратный кожаный футляр с газовым пистолетом его не привлекли, хотя гном сразу понял, что это оружие. Ящик с инструментами я решил пока попридержать — жаба душила, честно говоря. Надо будет при случае осведомиться, какой здесь технологический уровень, чтоб не попасть впросак.

А вот небольшой красный огнетушитель привлек его внимание надолго. Корчмарь с сердитым видом вертел его в руках, пока не отважился признаться себе: он понятия не имеет, что это такое. После чего уже я был обстрелян сердитыми взглядами и одним единственным вопросом:

— Это еще что за хреновина?

— Это огнетушитель.

— И чо, тушит? — недоверчиво спросил он. Я кивнул:

— Тушит, причем сразу. Но на дом не хватит. Это как песком засыпать, но песок с собой не потаскаешь — сильно тяжелый.

— А тебе-то он зачем? Если молнией задницу припечет, так и в грязи поваляться можно, не барин, — хмыкнул гном.

— Не для меня, для машины.

— Так ты еще и механик? Езжай в столицу, для тебя там найдется работа, если толковый. А если бестолковый, башку снесут, как пить дать.

— Механик из меня, как из дерьма пуля, — ответил я, разводя руками. В самом деле, я никогда не интересовался строением двигателей, охладительных систем и вообще чего-либо, относящегося к индустрии. Разве что простой паровой двигатель смог бы построить, и то — после пары мелких катастроф.

— Будь по-твоему. Этот твой тушитель за миску жратвы, кувшин вина и кровать без клопов, — тем же сердитым голосом произнес он, поглядывая на меня.

— Не дорого взял, дядя? — осклабившись, поинтересовался я. — Сам же разбираться будешь, нажмешь не туда и все.

— Что — все? — опешил гном.

— Все, — шепнул я, сделав страшные глаза.

— Иди ты...

— Я уже здесь, — хохотнул я.

— И правда, — согласился он. — Ладно, три ночи и жратва. Плюс всякая бесплатная чушь о том, куда не следует совать свой нос.

— Договорились, — кивнул я. В душе я понимал, что за такой необычный предмет с жадного корчмаря можно стрясти гораздо больше, но решил не выпендриваться. Адаптация к новым условиям была сейчас первоочередной задачей.

— Ну, тогда по рукам. — У него был вид, без слов говорящий мне о том, какой же я простофиля. Плевать. — Дерек Крыс, владелец таверны "Задница" в славной дыре под названием Боббург.

— Крыс? — переспросил я. Он важно кивнул:

— Крыс, Крыс. Это тебя смущает? Каждому дано такую фамилию, которую он сможет вынести.

— Меня больше смущает, что я разговариваю с живым гномом, — скривил я губы в ухмылке, получилось не слишком убедительно. Внутренне у меня до сих пор шевелилось нечто нехорошее: после упоминания клопов я вспомнил некоторые прелести из истории до двадцать первого века. — У меня на родине считается, знаешь ли, что вас не существует. А еще меня смущает, что мы по-русски говорим.

— Как? Нет, путник, ты точно крышей двинулся. Мы говорим на Общем языке. Ну а после третьего кувшина ты вообще рад будешь считать, что тебя не существует, — сурово проговорил Дерек. — Потому что я не гном, а хоббит.

— Да ладно? А как же борода? И ты не босиком ходишь, а в ботинках...

Честно говоря, я мог бы и промолчать, потому что после моей фразы мистер Крыс стал временно недееспособен. Он согнулся в три погибели, утирая слезы из глаз и оглушительно хохоча:

— Нет, ну надо же! Босиком! У-ха-ха!.. Нет, парень, ты забавное существо, — заключил Крыс. — Почему ты считаешь, что другой мир должен непременно соответствовать твоим представлениям о нем? — И, нервно хихикнув, чуть ли не пропел: — Босиком! Ну, даешь, болезный. Как тебя зовут то?

— Эм... Ро... Рихард.

Я виновато развел руками, пока хоббит наливал мне вино из пузатой бутыли в кувшин. Выставив его и деревянную кружку на стойку, он предупредил:

— Щас мяса поджарю и вернусь. Все равно посетителей нет. И, запомни — мне плевать, как тебя зовут. Рихард так Рихард, любопытных нет. И фамилия твоя, небось, Шнапс?

За свой "тушитель", как его прозвал Дерек, я получил чуть ли не полный курс истории империи Грайрув, что в переводе с древнего языка мира Кихча обозначало "Серый жемчуг". Империя Серого жемчуга, стало быть. Собственно, Дерек ее иногда так и называл. Поскольку он не упоминал никаких достижений цивилизации, во всяком случае, не уделял им внимания, я решил, что имею дело с эпохой позднего Средневековья, только с колдунами и преферансом. Знал бы я тогда, как ошибаюсь.

Ночь в таком неблагоприятно названном месте не подарила мне ничего, кроме впечатления, что комары здесь начисто отсутствуют. Или, как минимум, не водятся конкретно в этом городе, за что я был благодарен слепой удаче, которая вытряхнула меня именно к месту, где можно нормально переночевать.

Мысли о личном транспорте были официально списаны в металлолом вместе с самим транспортом — возгонкой каких-то там фракций нефти я в жизни не занимался, более того, даже не наблюдал. А посему, даже если бы мне каким-то чудом удалось вытащить машину на твердую грунтовую дорогу, проехал я бы на ней не так чтобы очень далеко. Боюсь, вообще бы не проехал, если бы не нашел тут хотя бы подобие брусчатки. Но ее не обнаружилось даже при дневном рассмотрении этого прекрасного места.

Иронизирую, конечно. Если на Диком Западе подобный городок хорош тем, что подходит под общую атмосферу... здесь такое впечатление, что все эти декорации изъяли из привычного места обитания и вставили их в обыденную действительность какого-нибудь села в Тюменской области, в начале осени, когда начинаются все еще теплые, почти летние дожди. Дорога, если ее можно назвать таковой, разбита в хлам. Обедая, и уставившись в маленькое оконце, снабженное крепкими ставнями, я видел несколько всадников на лошадях, две кареты, а один раз — целую группу людей в каких-то странных плащах с вышитыми красными шутовскими колпаками. 'Колпаками' я в очередной раз насмешил Дерека, который объяснил мне, что данный знак представляет собой не что иное, как красную гербовую лилию Торговой Гильдии. Я подавил желание объяснить, что красных лилий не бывает — до сих пор не представляю, откуда во мне нашлось столько самообладания.

Вообще, несмотря на ворчливость, пожилой хоббит оказался весьма ценным и интересным собеседником. От него я узнал, что мир, мной так любезно посещенный, населяют народности мардов, по-нашему гномов, хоббитов, людей, саррусов или циклопов, а также древесный народ Крайт, о котором уважаемый господин Крыс не хотел или не мог рассказать почти ничего, за исключением того, что для путника, относящегося к ним непочтительно, крайты весьма опасны. Я покивал, а потом благополучно пропустил эту науку мимо ушей. Нельзя относиться непочтительно к тому, о существовании которого вообще узнал только сейчас.

На мои расспросы о том, а как же эльфы, великаны, драконы и прочий фэнтезийный народец, по моим убеждениям просто обязанный составлять немалую часть демографической подборки этого мира, Дерек только пожимал плечами. Либо он не в курсе всего, что творится вне радиуса его задницы (кажется, я начинаю вникать в местный юмор, пора отсюда смываться), либо же в месте, куда я попал, таковых никогда и не водилось.

— По нашим легендам, люди — народ гномов, наказанный за то, что они посмели дерзить богам. Мол, небо при Панхокуке свалится им на плечи, и сломит упрямых гордецов, — бурчал Дерек, между делом тасуя колоду карт, ни на одну игральную колоду, мне известную, не походивших. Мы нашли в лице друг друга весьма интересных соперников, но я оказался то ли удачливее, то ли расчетливее. И на деньги играть со мной Крыс отказался — боюсь, не только потому, что у меня их не было.

Панхокук — это такой локальный каюк, воспеваемый бардами. Вроде корабля из ногтей мертвецов, но значительно веселее. Однажды воды реки Доры, омывающей базальтовый столп мироздания, подточат его, и небо рухнет на головы всему живущему. Интересно, что у каждой из четырех описанных народностей, как я узнал позже, есть собственный вариант легенды, в которой описано, почему именно их народ избран спастись при конце света, и как он это сделает. Гномы зароются на тысячи лет, люди построят Дворец Жизни, саррусы (видимо, как наиболее выдающаяся по телосложению раса) выберут сильнейших, и они удержат небо на своих плечах, и только хоббитский вариант не раз заставил меня улыбнуться.

Они с буддистским спокойствием проследят, как небо валится на головы более высоких рас, и остаются единственными выжившими в этом суровом и значительно понизившемся мире. О науке топографии древние хоббиты, сложившие эту легенду, по-моему, не подозревали.

А упомянутая мной река Дора есть не что иное, как квинтэссенция несправедливых поступков всех населяющих империю Грайрув, а также прочие существующие в этом мире государства. Именно несправедливых! Добро, зло, по барабану. Я до сих пор не понимаю, если я занимаюсь благотворительностью, то добавляю в эту реку водицы или зачерпываю из нее?

— И ты веришь в эту чушь? — возмущенно спросил я, возмутившись, впрочем, скорее из-за какой-то безвыходной раздачи, чем из-за вопиющего факта, гласящего о материальности небесного свода.

— Конечно, нет, — усмехнулся Крыс. — Я похож на фанатика?

— Я не видел фанатиков-хоббитов, так что возможно, возможно... — рассеянно произнес я, думая, как побить его с такой швалью на руках. Затем сбросил карты.

— Быстро сдаешься.

— Сам бы сыграл с этим хламом? — возмутился я. Дерек покусал губу, точнее бороду, потом решительно взмахнул руками крест-накрест:

— Чур меня от таких карт.

— Твой чур их все чаще мне подбрасывает.

— Такова, значит, твоя доля.

Немногие посетители таверны 'Задница' в течение трех дней прерывали нашу игру, но этого человека я запомнил надолго. По крайней мере, из-за его появления.

Считается, что люди редко растут больше двух метров, а, если и вырастают, обычно похожи на насекомых-палочников. Наш неожиданный гость был ростом по меньшей мере метра два и еще пол-локтя, шириной в плечах тоже около метра с локтем (заранее прошу прощения за дурацкие измерения, но метры тут есть, а вот сантиметров — не нашлось за все время пребывания!), носил огромную колючую шкуру неведомого зверя в качестве телогрейки, а в руке держал длинное копье с толстым древком. За спиной виднелось дерево, обитое полосками железа, я благоразумно решил любопытных вопросов не задавать, поскольку гость был еще и ужасно зол.

В его кулаке скрывалась маленькая белая безделушка, которую он с грохотом опустил на стол вместе с кулаком. Вещь, однако, уцелела, что выглядело весьма странно — когда она выкатилась на стол, я опознал обычный пластиковый Эм-Пэ-три плеер с мотком наушников. Просто кулак был очень уж огромный. Я поежился, но уверял себя, что ко мне претензий у этого воинственного субъекта точно нет. Никому я еще так не успел досадить, чтобы посылать за мной подобного мужика. Да и, даже если бы успел, можно было бы послать мужика поменьше — не боец я, честно.

Претензии, однако, имелись к Дереку Крысу.

— Эта. Штука. Не. Работает, — громко и отрывисто произнес медведь в облике человека. Вообще, стоило бы описывать его речь несколько иначе, поскольку звуки, издаваемые им, были такими же большими и громкими, как он сам. Хоббит был смел и нагл, а поэтому только пожал плечами:

— Я не упоминал о том, что эта дерьмовина будет работать до крушения Родрагакка. Продал я тебе работающий механизм, а сломал ты его совершенно самостоятельно. И другого такого у меня нет.

— Ты. Вернешь. Деньги, — проревел любитель выразительной словесности.

— И не подумаю. А кликну Примару, так она из твоей кожи мне куртку сделает и бусами разошьет, — пригрозил Дерек. Мужик заметно сник, знать бы, кто такая эта Примара, затем попробовал изложить свою проблему более изящно:

— И ничего нельзя сделать?

— Я не Механик, — развел руками хоббит. — Был бы здесь даже подмастерье из цеха механиков, он бы тебе мигом артефакт починил.

Я все же решился подать голос:

— Можно, я посмотрю? Я, конечно, не механик, и даже не Механик, но ваш артефакт может быть, не так уж и сломан.

Оба с неподдельным интересом уставились на меня. Крыс помялся, затем угрюмо махнул рукой:

— Заметано, но ты, Лайза, выплатишь ему треть стоимости. Я результаты ваших сражений не меняю на новые, и весь Боббург об этом знает.

Едва не фыркнув, я все же унял свои эмоции. Здоровенный воин по имени Лайза — это даже для меня перебор. Принеся мешок, я долго рылся в нем, пока не нашарил несколько батареек. Вынув одну, я открутил крышку цилиндра, который представлял собой плеер, потряс, чтобы выпал израсходованный элемент, закинул туда батарейку плюсом вперед и закрутил. Операция заняла от силы несколько секунд, но оба наблюдателя смотрели на меня как на какого-нибудь чародея высшей категории.

— Последняя, — на всякий случай сказал я, но никто так и не понял, о чем идет речь. Ради интереса я глянул на миниатюрный экран — ну конечно. Мановар, кто бы сомневался. Интересно, здесь есть кто-то, кто специально таскает эти 'артефакты' с моей старой доброй Земли?

— Ты — хороший Механик, — расплылся в улыбке воин, похлопывая меня по плечу так, что я едва не впечатался о стол своей и так не самой красивой физиономией. Затем задумчиво полез в карман кожаных штанов, вынул оттуда кошель, развязал его, отсчитал три монеты и протянул мне. Дерек нахмурился и ткнул его трезубой вилкой в бок:

— Лайза, ты мне платил пятнадцать монет.

— Да? — совершенно искренне удивился великан. — Ну тогда держи, заработал. — В ладонь высыпалось еще два золотых кружочка, и все это богатство шлепнулось рядом со мной.

Когда мы, наконец, избавились от чести созерцать рядом со своим столом этого бугая, и на нас перестали коситься немногие завсегдатаи, Дерек шепнул, наклонившись в мою сторону:

— Не верь никому. Государство Грайрув стоит на обмане ближнего своего, тут не надуешь хотя бы на пару медяков — не проживешь.

— Запомню, — сухо сказал я.

— На одну такую монету можно жить у меня полдекады, — заявил хоббит, почесывая бороду. — И, кстати, как раз одна моя — я тебе две выторговал.

— То есть, говоря нормальным языком, жить можно месяц, а вместо монеты — хрен тебе, — ухмыльнулся я. Пару лет назад я отлично умел играть в такие игры.

— А ты не пропадешь, — одобрительно хохотнул Дерек. — Теперь уже честно — советую пойти в банк и разменять одну или две. Если тебя увидят с золотом в крупном городе, да еще и на улице, без коня — плакали твои деньги. А остальные зашей в подкладку штанов, изнутри.

Я сдал карты, и, отчаянно блефуя, подвел его к состоянию крайней неуверенности, из-за которой хоббит, в конце концов, и сбросил руку. Показывая монетку, спросил:

— Ну что, может, не впустую?

— Иди ты... — проворчал Крыс. Я усмехнулся:

— Я уже тут, собственно. А зачем им артефакты эти? Мужик — дуб дубом.

— Да я понял, что это штука из твоего мира... Понимаешь, иногда попадаются такие, которые проигрывают музыку. Другие просто светятся, на некоторых можно печатать без бумаги. Но те, которые с музыкой, в большинстве своем уходят нистоборцам.

— Нистоборцам?

— Воинская организация древних времен. Сейчас так называют любого, кто чистит окрестности родного поселка от разной нечисти крупнее зайца.

— Сомневаюсь, что этот бугай охотится на зайцев, — с иронией протянул я. Дерек кивнул:

— Этот — нет, но зачастую внешность обманчива. Так вот, они обожают героическую музыку.

Я закашлялся, подавив очередной приступ смеха:

— А со слухом у них как, в порядке все?

— Многих зверей не услышишь до тех пор, пока они не решат на тебя напасть, — пожал плечами хоббит. — Ну а подкрадываться такому чудищу, которого ты видел своими глазами, по-моему, вообще пустая затея.

— Придурки, — хмыкнул я.

— Да не говори. Идиоты законченные, — проворчал он.

Глава 2. В которой я начинаю путь в одиночестве, но продолжаю в компании

Честно говоря, я никогда не был достаточно ловким дельцом. Однако даже созерцание наших бизнесменов в течение нескольких лет нагрузило меня таким багажом знаний, что я мог бы открывать собственную фирму хоть сейчас. За пять медных монет Дерек Крыс выписал мне документ, подтверждающий личность (там даже была легендарная фраза 'Предъявитель сего'), который я потом понес на подпись бургомистру — Примаре Арчибальдовне. Несмотря на необычное имя, больше всего она походила на внезапно разбуженную библиотекаршу с сорокалетним стажем — цветастый синий халат, почему-то подпоясанный широким красным кушаком на арабский манер, очки в толстой черной оправе, растрепанные блеклые волосы, неумело завязанные в хвост. Тем не менее, я ее побаивался.

Сложив два и два, можно было заметить, что хозяин таверны с прекрасным названием Дерек Крыс был почему-то свято уверен в том, что она может справиться с громилой, подобным тому, что к нам заходил. Поскольку ловкостью в движениях это хрупкое существо не отличалось, я решил, что вряд ли она изучала боевые искусства. А по окружающей остановке даже такой непроходимый тупица, как я, должен был догадаться, что глава города является магом.

Исподлобья смотря на меня, она внимательно перечитала документ, затем, отложив его на край гигантского стола из темного дерева, требовательно протянула руку:

— Документы из другого мира имеются?

— Имеются, — кивнул я.

— Их нужно уничтожить. Считай это платой за мою подпись с печатью, — сразу же пояснила она. Я удивился:

— Но если я попаду обратно, к себе — что я там буду делать без документов?

— Сделаешь новые, — презрительно бросила она. — У вас, обывателей, очень часто встречаются субъекты, которые думают, что потерявшиеся бумажки могут быть приравнены к потере головы. Смею заверить, это не так. И, кстати — к себе ты попадешь нескоро. Первая, наиболее вероятная твоя встреча с Д'хакимм — через пять лет.

— С чем?

— Д'хакимм, — терпеливо пояснила она. — Это существо, которое Телмьюнская Коллегия считает ответственным за возникновение коридоров между различными течениями реальности.

— То есть, меня сожрали? — поежился я, затем вспомнил, что меня о чем-то попросили, и начал рыться в мешке, который до этого прижимал к груди.

— Неточное сравнение, учитывая, что Д'хакимм не ест живых существ. Он питается вашей энергетикой, которую вы все без исключения излучаете при проходе через портал. Ты что-то чувствовал, когда попал сюда?

— О да, — криво улыбнулся я. — Злость. Я доставлял домой одну из ваших фей...

Примара с интересом посмотрела на меня:

— Фей? С членами Коллегии они не слишком контактируют. Что легко объяснить — наша наука точная, она не допускает хаоса по своей сути.

— Мне от этой информации не холодно, и даже не жарко, — констатировал я очевидный факт.

— В общем, ты заплатил своей злостью за проход.

Я кивнул, показывая, что принял и запомнил сведения, но все же решил уточнить:

— А что насчет первой вероятной встречи? Ты можешь предвидеть будущее?

— Любой мало-мальски талантливый маг может это сделать, — пожала плечами бургомистр. — Другой вопрос, насколько много событий в жизни существа. От них зависит и количество вариантов будущего.

— А что-то еще можешь рассказать? — с интересом спросил я. Она изобразила нечто, напоминающее улыбку:

— Могу. За три золотых.

— Ого! Ну у вас и расценки, — возмутился я.

— У меня есть коллегиальный лист, там все написано — сколько и за какую услугу брать, — объяснила Примара. — Деятельность каждого цеха регулируется финансовым министерством Императора, и сказать, что маги имеют какие-то преимущества, я не могу.

Несмотря на живейший интерес к собственному будущему, отдать больше половины собственных денег за предсказание, в которое не слишком верил, я не мог. Жаба бы задушила, а после удушения еще долго била бы головой о ближайшее дерево с вопросом 'Что ты натворил?'.

— Документы, — напомнила бургомистр. Я с неохотой протянул ей паспорт, водительское удостоверение и свидетельство о рождении, которые тут же рассыпались пеплом у нее в пальцах. Из ящика стола она достала небольшую мягкую щетку, и смела остатки моей документированной личности в какую-то маленькую колбу. После проделывания этой небольшой, но, несомненно, важной операции Примара Арчибальдовна достала круглую металлическую печать, измазала ее в чернилах специальной кистью, и шлепнула на лист плотной бумаги, а потом добавила собственную размашистую подпись. Я ожидал увидеть перо и чернильницу, но чародейка пользовалась 'Паркером'. Правда, тоже перьевым — я такие ручки только в подарочных наборах видел.

— Вот и все, — протянула документ она. — Поздравляю с получением подданства империи Грайрув, владения императора Варанга Пройдохи Величайшего, короля Пьюкке, приора Земли Уденау, ландмейстера Бесцветного Урочища и прилегающих земель, графа Амибресского.

— Это все — один и тот же человек? Величайший Пройдоха? — осторожно уточнил я, скатывая сей ценный кусок бумаги в трубочку и суя за пазуху.

— За перестановку частей императорского титула полагается повешение на ближайшем дереве, — иронично заметила она. — Но да, в народе его так и называют. А рассказываю я тебе об этом потому, что для тебя несомненно станет сюрпризом, если твою драгоценную тушу решат ни с того ни с сего повесить.

— Ёханый бабай... — протянул я. — А у вас случайно нет свода местных законов? Хотя бы в кратком изложении.

— Как ни странно, есть, — задумчиво сказала она. — Я даже с тебя много за него не попрошу, все равно мне нужно заказать с курьером новое издание.

— 'Много не попрошу' — это сколько? Я ограничен в деньгах.

— Ну-у-у... скажем, пятнадцать медных, — предложила она.

— Пятнадцать? За старое, ненужное собрание законов? Ну, уж нет, — рассмеялся я. — Пять медяков, и ни монетой больше.

— Тринадцать, — без особого энтузиазма проговорила Примара.

— Девять, с полушкой. Последняя цена.

— Да черт с тобой. — С полки поднялся и пролевитировал увесистый томик, шлепнувшись на стол передо мной. Я развязал кожаный мешочек, исполняющий с недавних пор роль моего кошелька, и отсчитал девять зеленоватых монет покрупнее и одну совсем тонкую и неказистую, в половину их веса. Хоть будет что почитать, тем более что данное чтиво очень тесно связано с безопасностью моего организма.

На обложке красовалось когда-то позолоченными буквами: 'Свод законных и подзаконных актов Империи Грайрув в кратком изложении с пояснениями и комментариями магистра jurinae Ветхохлевова А.Г.'. Вот, что хотел, то и получил. Да еще и с пояснениями, как будто для меня специально писали.

— Без комментариев там сам император ногу сломит, — скучающим голосом произнесла Примара, глядя на многочисленные полки с литературой.

— Вы что, еще и мысли читаете? — поразился я.

— Нужны они кому, твои мысли, — фыркнула она. — Законом запрещено. Почитай про Телмьюнскую Коллегию, там для нас каждый вдох и выдох расписан.

— По дороге прочту, — буркнул я, откланиваясь и спеша побыстрее покинуть ее рабочий кабинет. Жутковато как-то.

Коня я в этой кучке зданий эпохи ранних Штатов все же разыскал. Ну, как коня... во-первых, это была кобыла, и уверенности мне ее вид не прибавил. Утешало то, что по массе я ненамного превосходил обычного жокея, поэтому уж мой-то небольшой вес эта кляча должна была выдержать. Худая лошадь и седло обошлись мне в целый золотой, но тут я уже решил не скупиться, от способности к передвижению не на своих двоих зависело мое дальнейшее состояние как разумного существа. Обзаведясь транспортом, я первым же делом, исколов все пальцы, зашил деньги не в штаны, а в подкладку седла. Оно было достаточно толстым, поэтому мои сбережения — целых два золотых — могли оставаться незамеченными еще долгое время. Оставшуюся мелочь я ссыпал в кошелек, который подвесил на новый, широкий пояс с несколькими крючьями — вместе с лошадью я прикупил еще и пару штанов из крепкой кожи, подбитых какой-то мягкой тканью, чтобы избавиться от неприятных ощущений в ногах при долгом путешествии. Пистолет тоже перекочевал за пояс. Несмотря на то, что газовое оружие очень капризно, я искренне верил в его способность хоть как-то помочь в случае опасности.

Погода стояла осенняя, поэтому мне было ничуть не жарко ни в теплых штанах, ни в плотной ветровке с капюшоном и подкладкой. С грехом пополам разобравшись с упряжью под чутким руководством бывшего хозяина, я закрепил свою нехитрую поклажу сзади седла — там была предусмотрена мудреная система ремней, позволяющая навьючить на лошадь еще пару мешков, но у меня столько не нашлось. Оставшейся меди, двенадцати монет после покупки всего необходимого, в числе которого были нитки, пару иголок, широкий кусок очень плотной ткани, который мог служить навесом, пара одеял, ножницы, два ножа и съестные припасы, должно хватить до ближайшего более-менее крупного поселения — Чаргрета.

Вообще, денежная система, как я понял из рассказа Дерека, тут вообще ни на что не похожа. Не могу вспомнить аналогичную с Земли. Сто медных монет составляют одну золотую (серебро тут, видимо, не водится), два обычных золотых — одну монету королевского чеканного двора, двойного веса, с личным гербом министра финансов и всячески защищенную от магических манипуляций. Для краткости их тоже называли варангами, видимо, чтобы подчеркнуть выбитый на обратной стороне коронованный профиль с горбатой переносицей. Но такие монеты в больших количествах водились только в крупных городах, у глав цеховых подразделений, да в столице, городе Телмьюн, расположенном на берегу Жемчужной Реки.

Лошадь я порывался было назвать Оглоедом, все же читал кое-что, потом сообразил, что ей больше подойдет женское имя. Так что мой новый личный транспорт, носящий теперь гордое название Франциска, неспешно шлепал копытами по размокшей лесной дороге, и справлялся со своей задачей неплохо, не падая от истощения или перегрузки. Лично я предпочел бы попасть в эпоху, где в этих лесных просеках уже начинали мостить каменные тракты, но священной Римской Империи в другом мире существовать, увы, не могло. Вроде как это они первые занялись логистикой в подобных масштабах.

Солнце пересекало небо с величественной неторопливостью, я пытался поудобнее устроиться в седле, пытаясь поймать взглядом прыгающие буквы и иногда отвлекаясь на дорогу. Иногда получалось даже целые фразы. В частности, я с удивлением пытался вникнуть в сообщение о том, что за 'неприкасание коленами земли при встрече солнцеликим владыкой своего народа' полагается такая неприятная мера, как 'усекновение ног осмелившегося до колен, земли не коснувшихся'. Больно, наверное. Но к счастью, от неприятных мыслей меня отвлекла довольно необычная картина.

Из кустов, раздвинув еще влажные после ночного дождя листья, показала нос самая необычная машина из виденных мной. Больше всего она походила на смесь болотного катера с катамараном, поскольку такое ненужное устройство, как колесная ось, да и, собственно, колеса, в ней отсутствовали. Зато сзади был большой пропеллер, обтянутый тканью. Тем не менее, этот дивный механизм парил над землей на высоте около метра, бесшумно и таинственно. Два сидения занимали весьма странные господа: один — с круглым лицом, в чем-то, до боли напоминающий цилиндр, но измятый до такой степени, как будто его жевали медведи, с окладистой, но не слишком густой бородой, не обратил на меня ровным счетом никакого внимания. Другой, в глухом шлеме и латах искусной выделки, напротив, повернул голову в моем направлении, вскинул руку, и что-то сказал соседу, который сидел за рычагами.

На медном, начищенном до блеска корпусе машины сияла все та же вдавленная лилия. Она находилась и на накидках двух важных людей, восседавших на своих местах с истинно королевским величием. Машина остановилась прямо передо мной. Поскольку я не имел головного убора, чтобы его снять, я просто натянул поводья и остановил Франциску, слегка наклонив голову в знак приветствия.

— Здравствуйте. Что такие важные персоны делают в этом захолустье? — Кажется, за несколько дней я перенял местный говор в совершенстве.

— Охотимся, — шлем не смог скрыть причудливого акцента говорящего. Его спутник в цилиндре пока что молчал.

— Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, — миролюбиво произнес я. — Ни одного зверя за весь день не видел, а выехал я только сегодня. Из Боббурга.

— Да мы и не на зверя, — надменно бросил толстяк в цилиндре. Я только сейчас обратил внимание на длинную цепь, что тянулась за кусты: там было слышно какое-то шуршание.

— На человека? — поинтересовался я, пытаясь казаться равнодушным.

— Если это можно назвать человеком... — проговорил 'рыцарь', привстал и дернул за цепь. Из кустов вылетело... нечто. Человеком я бы даже в самом страшном сне не назвал то, что находилось на другом конце цепи — больше всего оно походило на странную смесь обезьяны, лысого кота и хоббита. Или человека. Очень длинные уши, покрытые темно-бурым коротким мехом, непрерывно шевелились под пестрым колпаком, очень напоминающим эмблему товарищей из Гильдии, крупные янтарные глаза с болью смотрели на меня. Одето существо было в желто-зеленый костюм, который как нельзя более подчеркивал его красновато-бежевую короткую шерсть, на которой, усиливая цвет, кое-где запеклась бурая кровь.

— Это что еще такое? — удивленно воскликнул я, шарахаясь назад и якобы случайно дернув поводья, отчего Франциска подалась в сторону, и я съехал с седла, шлепнувшись в грязь. Господа не заставили себя долго ждать и расхохотались, очевидно, мои простые забавы были им по нраву.

— Слушай, — утирая слезы, еле выговорил торговец, — может, этого тоже возьмем? Наллаг потешится на славу.

— Опасно, — сухо ответил второй. — Если кто увидит, что ведем человека, а потом опознают — всучат работорговлю и будешь камень ломать в императорском карьере.

Я тем временем подошел вплотную к рыцарю, благо, он сидел с моей стороны. Пока они разговаривали, достал пистолет, направил его на прорезь в шлеме удивленно обернувшегося человека и нажал курок. День выдался благоприятный — ни ветра, ни дождя, поэтому почти все содержимое небольшого баллона попало прямо внутрь. О, это прекрасное чувство, когда тебе еще и помогают — во всяком случае, о том, что шлем снимается, этот субъект явно забыл, вываливаясь с открытой платформы, катаясь в грязи и оглашая местность неприличными ругательствами.

Не то чтобы я — любитель благотворительности, но, во-первых, мне не понравились намерения товарищей относительно меня, а действовать лучше быстро, чем вообще не действовать. А во-вторых, я в принципе против пленения разумных существ любыми другими разумными существами, а в глазах этого бедняги явно читался осмысленный вопрос — за что мне это все?

Оставался еще торговец, который с непривычной грацией спрыгнул с другой стороны, вынул дубинку, окольцованную металлом с шипами и двинулся на меня, угрожающе ею помахивая и выражаясь ничуть не хуже своего приятеля. Я со скучающим видом достал из-за пояса разводной ключ приятного глазу красного цвета, до того скрытый под полой ветровки. Толстяк выпученными глазами покосился на инструмент, как бы я смотрел на какой-нибудь магический жезл, потом заорал что-то нечленораздельное и прыгнул на меня, замахиваясь своим оружием. Я ушел в сторону, едва не поскользнувшись, и огрел его по запястью. Послышался хруст, он вскрикнул от боли и выронил дубинку.

Я тут же несколько раз ударил его, потом вспомнил, что в пистолете осталось еще пять зарядов, и сделал 'скунса' еще и этому товарищу. Ему стало вообще не до драки, после чего я с остервенением навалился на едва вставшего воина и снова опрокинул его в грязь, навалившись сверху и охаживая ключом по шлему, на котором довольно быстро начали появляться некрасивые вмятины. А уж звук там, наверное, был — закачаешься.

После одного из моих ударов из-под шлема брызнула кровь, а тело обмякло и перестало сопротивляться. Я, весь вымазанный в грязи, с трудом поднялся и облокотился на край машины, которая, к чести изобретателя данного чуда, даже не покачнулась. Тяжело дыша, я угрюмо смотрел на бородача, пытающегося встать с помощью одной, неповрежденной руки. Надо сказать, что у него не слишком выходило, поэтому торговец так и остался сидеть в грязи, с ненавистью зыркая на меня. Рот он открывать явно боялся, учитывая количество отборной матерщины, которой он полил меня десятком секунд ранее.

Обратив внимание на машину, я увидел, что возле ближнего сиденья лежит меч в ножнах, принадлежащий, видимо, железному дровосеку, лежащему без сознания. А говорили, что воинские рефлексы не забываются... Хотя я должен был опять благодарить удачу, что сыграла на моей стороне — с моим навыком фехтования меня бы закололи за две секунды. Может быть, даже за одну.

Молча показав свой грозный инструмент толстому и прочитав в его глазах осторожность и такое же молчаливое согласие, я пошарил у него по карманам и обнаружил небольшой ключ, отлично подошедший к кандалам их пленника.

— Забирайся в машину, — указал я ему на медно-латунно-железно-тканевое чудище, невозмутимо парившее над дорожным месивом. Теперь, после нашей возни, грязь была действительно достойна какого-нибудь императорского свинарника.

— Шпишибо, — пискнул он и запрыгнул на сиденье — видимо, захотел порулить. Проблема в том, что рулить было нечем — одни рычаги. Ну да ладно, я человек из эпохи стремительно наступающих нанотехнологий, как-нибудь разберусь.

— Брысь от рычагов, — строго погрозил я ему пальцем и пошел за Франциской, которая недовольно косила на меня карим глазом: неужели я собираюсь бросить ее здесь, с этими невоспитанными мужланами? Я похлопал лошадь по загривку, объясняя, что придется поскакать налегке рядом с местным чудом воздухоплавания. Кажется, она ничуть не возражала против отсутствия моего организма в седле.

— Ты... совершаешь большую ошибку... — злобно выдавил толстяк. За то время, пока я занимался приготовлениями к дальнейшему комфортному путешествию, он подполз ближе к своему бессознательному другу и одной рукой пытался снять шлем.

— Да? — удивленно спросил я. — Так подай на меня в суд за жестокое обращение с животными, коими вы, безусловно, являетесь. Честь имею, господа!

И, отсалютовав им, с черепашьей скоростью удалился в кусты, потому что сначала включил задний ход. Сделав вид, что все так и задумано, с помощью рычага поменьше я развернул неповоротливый катер (про себя я решил его называть именно так) и поехал в сторону дороги, которая вела к Чаргрету.

— Ты умеешь говорить? — между делом спросил я спасенного, оглядываясь на лошадь, привязанную к раме. Кляча трусила вполне спокойно, было видно, что за долгую жизнь она видела куда больше, чем ее незадачливый наездник, умудрившийся в первую же неделю нажить себе могущественных врагов. Я заметил, что говорить мне сложновато, затем пощупал челюсть и досадливо щелкнул языком: завтра будет шикарный кровоподтек. Очевидно, я получил его, когда пытался подраться с человеком, закованным в металл.

— Угу, — кивнул он, смешно мотнув при этом ушами.

— Полный, а, главное, все рассказывающий ответ. Ты великолепный собеседник, дружище, — проворчал я. — Давай сначала: как тебя зовут, и какое место ты занимаешь в этом бренном мире?

— Я — Локстед, йрвай, и я шут в поместье купца Багахольда Дикого, — послушно отчеканил мой попутчик.

— Шут? Это может быть полезно. В конце концов, из того, что я знаю о шутах, они гораздо больше знают об окружающем мире, чем может показаться случайному наблюдателю, — заинтересованно сказал я, не забывая следить за дорогой. — Скажи, ты ведь не являешься исключением из этого правила, о, спасенный мной ирвай?

— Йрвай, — поправил он меня, настороженно зыркнув исподлобья. Взгляд получился таким же милым, как и тот, которым он смотрел на меня, находясь в кандалах. Вообще, смешные ребята эти Йрваи, как я погляжу. — Я знаю много, но говорю только нужное, храбрый воин.

— Какой из меня, к черту, воин, — вздохнул я. — Так, посмешище. Просто я очень не люблю, когда кого-то заковывают в кандалы.

— Император тоже не любит, — заметил он, потом вскочил на ноги и церемонно поклонился: — А я вас и не узнал, ваше Величайшее Величество!

Я поморщился:

— Бросай свои привычки и привыкай к тому, что ты теперь свободный гражданин. Для начала — выброси эту дурацкую шапку, она слишком мне напоминает герб этой самой Торговой Гильдии.

— Последний раз до побега меня за такую шутку и избили, — проворчал йрвай, приобретая вполне приличный вид. Он сбросил остроконечный колпак, зашвырнув его куда-то в кусты, затем стянул такую же пеструю рубаху с большими буфами, и оказался весьма тощим пареньком с относительно человеческим телосложением. Только мордочка удивленного лори и шерстистый торс портили впечатление. Более того, этот нахал стащил из сундука сзади сидений мое собственное одеяло и завернулся в него, всем видом показывая, что будет кусаться, если я попытаюсь его отобрать. Хотя я таким злодейством заниматься и не собирался.

— У тебя была проблема — я ее решил, попутно заимев серьезную головную боль, — констатировал я сей очевидный факт. — У меня тоже есть трудности — я совершенно не разбираюсь в географии этого прекрасного места, Дерек не рассказал мне про народность под названием Йрвай, я не знаю местных законов, потому как чужак в вашей прелестной империи. В общих чертах понятно?

Мой собеседник с интересом повернул ко мне голову, выразительно осмотрев меня с кончиков ушей до пяток, и повторив путь в обратном направлении.

— Понятно. Скажи хоть, как тебя зовут, благодетель нежданный, — с иронией проговорил Локстед.

— Допустим, Рихард. Удостоверение личности показать, или так поверишь?

— Допустим, поверю, — в тон мне отозвался йрвай. — Дерек, говоришь... это, случайно, не господин Крыс?

— Именно он. А ты-то его откуда знаешь?

— Встречались, — коротко ответил он. — Но, боюсь, он считал меня причудливым животным, поскольку говорить мне разрешается только в поместье Дикого.

— Разрешалось.

— Я — единственный из своего народа тут, так что изловить меня — легчайшая задача, — грустно сказал Локстед. Я сделал то, что хотелось сделать с самого начала, но я одергивал себя, твердя, что с разумным не стоит обращаться как с котенком — потрепал его за загривок. Кажется, йрвай не слишком возражал.

— Как-нибудь образуется.

— В местной географии я не слишком силен, могу только назвать окрестные города и указать дорогу к ним. Впереди, если не будем никуда сворачивать — Чаргрет. Город неплохой, если ты любишь запах выделанной кожи и масла — он полностью пропитан ими, как старый подвал, в котором долгое время хранили новенькие сапоги полка императорской армии, — начал повествование мой новый знакомый, подергивая время от времени ушами. — Кроме того, для меня это один из самых лучших городов страны, как и любой город, который называется не Глоффин.

— В Глоффине живет твой бывший хозяин?

— Да уж. А если вспомнить о том, что в Торговую Гильдию берут не за личные качества, а за вступительный взнос в сто пятьдесят варангов — можно понять, отчего в одежде с красными лилиями порой можно встретить отъявленных придурков, — злобно проговорил он.

— Мне эти красные лилии уже начинают приедаться, — фыркнул я. — Такое впечатление, что Торговая Гильдия правит империей вместо Варанга.

— По увиденной мной картине, пока что так и получается. Во всяком случае, у Пройдохи нет Совета Лордов, как, к примеру, в Дейне, зато есть цеховая Дума.

Я усмехнулся:

— Дума, говоришь... у меня большие сомнения, что там именно думают.

— В основном, дерутся, судя по слухам, — невозмутимо ответил Локстед.

— Надо же — все как у нас.

— Где это — у вас?

— Где надо — там и у нас, — осадил я спутника. — Какие еще города рядом, кроме Глоффина?

— Коргат, Изуль, Макганн, поселок Кривые Сосны, несколько деревень с такими же затейливыми названиями, — принялся перечислять он. — Из них представителей Торговой Гильдии нет только в Коргате. Советую отправиться туда, если ты не хочешь расстаться с куфом и головой заодно.

— С чем? — переспросил я.

— С куфом. Это то, на чем ты сидишь, и не думай, что я так любезно завуалировал второе название твоей задницы, — хихикнул он. От моего укоризненного взгляда йрваю стало еще смешнее, но он быстро успокоился, кинув на меня виноватый взгляд:

— Прости, Рихард, привычка. Но куф — транспорт, на котором ездят только торговцы Гильдии. Созданный совместными усилиями Коллегии и Объединения Механиков, которые друг друга недолюбливают, но за деньги готовы облобызать уставы чужого ордена.

— Меня тут уже пару раз обозвали Механиком, — ухмыльнулся я. — Это, несмотря на тот факт, что я вообще слабо разбираюсь в этой всей машинерии.

— Если ты неплохо обращаешься с артефактами, можешь попробовать устроиться учеником к любому мастеру. Но главный твой враг — время. От статуса ученика до подмастерья может пройти от десяти до двадцати лет, и так не только в Объединении.

Меня такие новости не слишком обрадовали. Ни ученикам, ни подмастерьям доступ к тайнам цеха не светит, я все же иногда не совсем дурак. А наниматься учеником к магам для меня совершенно дохлая затея ввиду того, что к магии я не имею ни малейшего дарования. Очень сильно подозреваю, что все люди из привычного мне мира тоже лишены этого полезного здесь таланта.

С другой стороны, мне еще тут торчать минимум пять лет. Весело, ничего не скажешь.

— Посмотрим, — решил я. — Пока у меня не появится желание встретиться с этими злыми богатеями и отдать им то, что я, в общем-то, присвоил себе незаконно, лучше поехать в Коргат. Кстати, откуда такие названия городов?

— И Коргат, и Чаргрет были в свое время построены саррусами, — ухмыльнулся Локстед. — Они и с виду не самые добрые твари, а уж в сочетании с их милым языком...

— То есть, это коренное население? — уточнил я, опуская рычаг до упора — начинался подъем. Он покачал головой:

— Коренным населением они были пять тысяч лет назад. Сейчас везде одни люди, но вы уживетесь с кем угодно. Хитрые, наглые, изворотливые.

— Кто бы говорил, — проворчал я.

Поднявшись на гору, мы решили сделать привал. Кроме одеяла, Локстед ничего не успел своровать, то и дело, отвлекаясь на то, чтобы просветить своего невежественного водителя, поэтому его глаза разгорелись при виде извлеченного мной из дорожного мешка копченого окорока. 'Еще бы', мелькнула мысль, 'небось, целыми днями в лесу ягодами питался. А там, поди разбери, какие из них съедобные'. Я настрогал толстых ломтей мяса и опустил их на лист растения, очень напоминавшего наш лопух, а сам избавился от одежды с подсохшей грязью и хорошенько ее выбил, выложив все из карманов. Штанам то ничего, они кожаные, смочил водой и вытер, а вот с синтетической курткой пришлось повозиться.

— Странная у тебя одежда, — прокомментировал йрвай, чавкая мясом. Я не мог его упрекнуть в некультурности — челюсти этого удивительного существа не были приспособлены к тому, чтобы жевать с закрытым ртом, хотя мимика была вполне человеческой. — И сам ты странный.

— Кто бы говорил, — повторил я, не особо отличаясь оригинальностью в высказываниях. — Между прочим, это не я работал клоуном у местного толстосума.

— Клоуном? — переспросил он.

— Шутом, — поправился я.

— Зато жив, — философски заметил Локстед.

— Тоже верно.

Мы сделали паузу. Я только с первым укусом понял, насколько я голоден, поэтому соорудил себе гигантский бутерброд из двух толстых ломтей хлеба, свинины и кусков зеленого кислого овоща, по форме чем-то напоминавшего ананас, а по вкусу — помидор. Вгрызаясь в сие произведение искусства, вести конструктивный диалог с кем-либо я не был способен, будь это даже существо, напоминающее сильно похудевшего и подрошего гремлина из одноименных фильмов.

Наконец я расправился с едой, и, запив нехитрую трапезу почти третью бурдюка с вином, почувствовал себя жителем древнего Рима после одной из исторически знаменитых попоек.

Локстед последовал моему примеру, но вина пить не стал, а обошелся несколькими глотками воды. На мой вопрос ответил, что спиртного не пьет, для него это отрава. Я пожал плечами — мне больше достанется.

Я расстелил одно одеяло на траве, затем отвязал Франциску от рамы куфа — она уже выщипала всю траву на месте нашей остановки под раскидистым деревом с широкими зубчатыми листьями, поэтому я отвел лошадь немного в сторону, открепил одну сторону поводьев и привязал ее к тонкому деревцу, чтобы спокойно паслась. Помыть заляпанное грязью животное было негде, я бы тоже не отказался хотя бы от мутной речушки, но с нашего пригорка не было заметно ничего даже близко похожего на источник воды. Поэтому пришлось обходиться пучками травы, уже высохшей за солнечный день.

Закончив все приготовления, я справедливо рассудил, что теперь могу и отдохнуть сам. Я лег на одеяло и накрылся другим, уставившись в звездное небо. Луны не видно... да и звезды расположены как-то по-другому. Хотя с чего я решил, что найду здесь хотя бы Большой Ковш, он же Медведица? Вредную привычку лезть со своим уставом в чужой мир пора забывать, хотя, чувствую, с такими событиями я избавлюсь от нее нескоро. Постоянно попадается что-то, напоминающее о нормальной жизни... или мозг пытается отыскать что-то похожее, чтобы окончательно не утратить рассудок.

Я повернул голову, желая спросить Локстеда о его стране, но спутник уже тихо похрапывал. Даже это он делал с каким-то внутренним восторгом, словно обладал способностью умилять всех окружающих независимо от своего поведения в данный момент.

— Тогда спокойной ночи, — тихо сказал я.

— Угу, — неразборчиво промычал он. И опять отключился.

Глава 3. В которой я сильно пропах рыбой и кое-чего не заметил

Нас никто не ограбил, не убил и не увел в рабство. Полагаю, это можно назвать удачно проведенной ночью. Кроме того, куф не подавал признаков перегрева, не требовал топлива и в принципе выглядел так, как будто законы физики ему были не страшны. Несколько раз спросив йрвая о технических нюансах, я получил в ответ лишь удивленные выражения лица, каждый раз другие. Из чего благоразумно сделал вывод, что проконтролировать состояние нашей машины не смогу и, если она сломается, придется изображать парные скачки на бедняге Франциске.

В сундуке куфа нашлось немного добра: два рулона тонкого шелка ослепительно-пурпурного цвета, пакеты с какими-то зернами странного вида. Йрвай сообщил, что это орехи, но их надо долго выдерживать в жаровне, прежде чем они станут приемлемыми на вкус. Также я, к своей радости, нашел топор, который купить в Боббурге не удалось и кремень с огнивом и большим шаром трута, о существовании которых я просто забыл. Легко забыть о том, о чем не знаешь — моя зажигалка могла сломаться, а процесс их изготовления и ремонта был мне попросту незнаком. Так что лишний источник огня был очень кстати, про запас.

Куф двигался неторопливо — максимальная скорость, которую мне удалось из него выжать, равнялась где-то двадцати километрам в час. И то — с горки. Средство передвижения выглядело очень величественно, но я подозревал, что, когда торговцам нужно быстро добраться из пункта А в пункт Б, они все-таки пересаживаются на лошадей. Тем не менее, мы ехали со всем возможным комфортом, и это меня радовало. Во время привалов я понемногу продирался сквозь архаичный язык 'Свода законов и подзаконных актов', постепенно усваивая, чего в империи делать точно нельзя. А что можно — как-нибудь потом выясним.

— Кажется, это поворот на Коргат, — предположил я, силясь прочитать полустертые непогодой буквы на деревянном указателе. Локстед дремал в кресле, но после моей фразы навострил уши и даже приоткрыл один глаз:

— Так чего мы ждем? Поехали.

— Я думаю, — загадочно ответил я, и подпер кулаком подбородок, изображая мыслителя, каких свет не видывал.

— Думать будешь потом, когда Гильдия не будет висеть на пятках, — проворчал йрвай.

— У меня денег-то не особенно много. Что дешево в Боббурге, будет стоить подороже в Коргате. Поэтому надо найти себе занятие.

— Продашь что-нибудь из своих блестяшек. За железяки эти любой приличный мастер выложит пять золотых, а то и шесть, — усмехнулся он.

Я возмутился:

— Ты железяки не трогай. Кто знает, может они мне помогут как-то договориться с органами правопорядка...

— Какими органами? — ехидно переспросил Локстед. Я махнул рукой:

— Неважно. Инструменты не продаются, по крайней мере, пока есть деньги.

— Твой выбор, — пожал он плечами. — Только помогут тебе эти штуки тогда, когда ты все же решишься их продать.

Сердито сплюнув, я забрался на свое место и повернул куф по правой дороге. Некоторое время мы ехали молча, потом Локстед все же решил невозмутимо вставить шпильку:

— Если уже совсем припрет, куплю ошейник и поводок покрепче, буду ходить по рынку и показывать тебя за деньги.

От нелепости представленной картины я все же заржал, и дальше ехал почти в хорошем настроении. Я мысленно перебирал все свои ценности: несколько батареек, телефон с половиной заряда, который тоже можно толкнуть кому-то под видом артефакта, тем более что там и камера есть — тоже чудо из чудес. Навигатор, который в этом мире совершенно бесполезен. Хотя куф с навигатором смотрелся бы неплохо, вполне современно. Только где я карты к нему возьму? Я пожалел о том, что не возил с собой ноутбук, стоявший дома и почти никуда не путешествующий со мной, а также особое сокровище, ставшее бы мне действительно незаменимым — ручную динамо-машину. Впрочем, если местные инженеры не страдали тем, чем обычно страдают наши чиновники, электричество они уж точно могли бы изобрести. Однако чтобы зарядить телефон или ноутбук, не только оно нужно — всякие трансформаторы, сетевые фильтры... моих школьных знаний точно не хватит. В общем, я ехал, подгоняя себя мыслями о собственной непредусмотрительности. Зря, конечно — никто не мог предвидеть такого поворота событий. Но несколько привычек в виде запаса 'артефактов' в бардачке мне бы в прошлом точно не помешало.

Что сокрушаться о так и не сделанном? Я уверенно мог сказать, что синица в руках на тот момент у меня уже была в виде всего этого имущества, нажитого не совсем праведным путем. Оставалось лишь распорядиться им с умом, и дело в шляпе. Кстати, о шляпах. Я хотел шляпу. Широкополую, с обвисшими полями, в стиле небезызвестного археолога. Почему-то в тот момент я был абсолютно уверен, что она мне пойдет.

Мы пересекли некую невидимую границу, и сразу стали счастливыми обладателями запаха рыбы в каждой складке одежды, вокруг куфа и, вероятно, на многие мили вокруг. К нему примешивался запах каких-то специй, мне непривычных, а также терпкий запах дыма.

— Коптильни Коргата, — коротко бросил йрвай.

— Ничего себе несет, — вздохнул я, едва не поддавшись желанию развернуть платформу обратно.

— В мире есть много гораздо более неприятных запахов, чем запах копченой рыбы, — назидательно заметил Локстед, устраиваясь поудобнее. Жесткое сиденье его, видимо, не устраивало, потому что он с помощью одного из моих одеял превратил его в гротескное подобие дивана, на котором сейчас и лежал, подперев голову когтистой ладонью.

— В любом случае, уже поздно, — проворчал я, оглядываясь на Франциску. Лошадь безмятежно трусила рядом с машиной, и по ее морде с выразительными глазами сложно было прочитать, устраивает ли ее такой расклад. — Мы пропитались, можно сказать, прокоптились с ног до головы. Причем города еще не видно.

— Он за тем холмом, — указал вперед мой пассажир. — Багахольд ездил сюда всего раз, и реагировал почти так же, как и ты. Но дорогу я запомнил.

Я с завистью посмотрел на него, вспоминая некоторые неприятные моменты, возникавшие на работе:

— Везет некоторым. Я в трех соснах заблужусь, даже если съезжу куда-то раз пять, нарисую карту и буду спрашивать местных.

— У меня вообще хорошая память, — объяснил Локстед. — По крайней мере, моя должность предполагала запоминание многих вещей на слух, с первого раза.

— А что у тебя была за работа?

— Не работа, должность, — отрицательно покачал он головой. — Мне не платили, во всяком случае. Обеспечивали едой, необходимой утварью. Мебелью мы почти не пользуемся, хотя я и признаю сейчас, что с ней гораздо удобнее.

— Это там, у вас? — уточнил я. Он вздохнул:

— Да, на родине... черти б ее взяли. Я был Хранителем Традиций.

— Разве такое звание не предполагает, что ты сидишь на одном месте, обрастаешь бородой — ну, или седой шерстью — и даешь советы молодежи? — с интересом спросил я, разгоняя куф в меру его скромных возможностей.

— Только не у нас, — усмехнулся собеседник. — Когда пришло время, меня просто сместили. Считается, что если йрвай проводит больше десяти лет на одной должности, он становится закостенелым и неспособным проводить в жизнь новые идеи.

— И ты в самом деле стал закостенелым и неспособным?

— Конечно. Иначе меня бы не сместили, — спокойно проговорил он. Прямолинейная логика поразила меня настолько, что до самого Коргата мы ехали молча.

Собственно, мы ехали до тех пор, пока путь нам не преградили ворота, около которых лениво расселись стражники. Один из стражей явно был человеком, хотя и напоминал по телосложению моего недавнего знакомого, борца с нечистью Лайзу. Но второй был еще выше, впечатление усиливали еще и изогнутые части доспеха. Или доспехов — они не слишком гармонировали друг с другом. Мне, в общем-то, не стоило удивляться, но сарруса я видел впервые. Мало того, первый увиденный мною циклоп-саррус оказался женщиной, кхм, ярко выраженной. Ее хмурый темно-синий глаз наблюдал за мной с настороженностью, мускулистая рука с четырьмя пальцами, каждый из которых едва не достигал в обхвате моего запястья, покоилась на поясе, рядом с мечом.

— Давно к нам гильдейские служки не заезжали, — нарушила молчание она, и я понял, что общаться предстоит именно с этим удивительным существом. Я соскочил с куфа и моментально понял свою ошибку — если бы я остался на платформе, мы как раз смогли бы разговаривать на одном уровне. Теперь мне приходилось задирать голову, чтобы пообщаться.

— Мы не по делам, — повысил голос я, искренне считая, что это приведет к лучшему взаимопониманию.

— Каждый раз не по делам, — вмешался мужчина, снимая шлем. Лицо как лицо, классический вышибала. — Смотри не начуди ничего, рекс уже и так к вам относится с недоверием.

'Дави на жалость, Рихард. Играй роль мелкого слуги, хозяин которого окончательно рехнулся', мелькнула мысль. Вряд ли они такие звери, какими выглядят. Более того, это их непосредственная обязанность — так выглядеть.

— Ребята, мы просто отдохнуть подальше от хозяев, — отвесил я стражникам легкий поклон. Даже полупоклон. — Мастер Багахольд третий день гоняет куфы по лесной чаще, а мы тоже люди, хотим и выпить чего, и поспать нормально, а не в поле под дождем.

— А это еще что? — палец сарры ткнул в Локстеда, чье ухо выглядывало из-за медного капота с лилиями, уже не такого блестящего. С этой фразой йрвай решил, что ему стоит мне немного подыграть, одним прыжком выскочил на капот и со всем доступным ему сарказмом раскланялся:

— Ваг Хольстед, незаконнорожденный сын Багахольда Дикого и не менее дикого лесного чудовища! Как нелюбимое дитя обоих, имею право находиться где угодно и с кем угодно.

— Шут, — буркнула стражница. Ее коллега дико заржал, стуча увесистой палицей с шипастым навершием по овальному щиту. Наверное, аплодисменты. Я скрыл усмешку, сделав вид, что весьма огорчен.

— Вот за такие шутки Дикий иногда и молотит его всем, что под руку попадется.

— Ну а чо, реально же похож. Да и тебе, смотрю, достается, — не переставая ржать, вставил мужик. Похоже, рожа у меня заметно разукрашена.

— Входная плата — одна монета, — выжидающе смотря на меня сверху вниз, сообщила его напарница. Взгляд ее глаза, не очень то и дружелюбный, скорее всего предвещал вбивание меня по ноздри в дорожную грязь, если я не соглашусь с этим простым принципом платности и окупаемости работы стражников въездных ворот. Я вздохнул и полез за кошельком.

— Езжай давай, — после оплаты так же любезно сообщила эта громадная дама, бросив странный взгляд на мою руку. Я предпочел не спорить и побыстрее забрался за рычаги куфа. Проплывая мимо стражей, я даже старался не смотреть в их сторону. Локстед, впрочем, тоже — он просто закрыл глаза, ухмыляясь собственной выходке.

Город как город — за исключением того, что этот находился на берегу широкой реки, а поэтому каждый дом был сложен из толстых бревен и стоял на мощных каменных сваях. Такая конструкция, видимо, позволяла предотвращать внезапное подтопление в случае, если река выйдет из берегов. Я поискал взглядом крупные дома, в которых могли располагаться таверны, но ничего такого не нашел, поэтому просто направил куф на одну из боковых улиц.

По крайней мере, дорога была чистой. Насколько твердой — я сказать не мог, поскольку осознавал теперь, что отсутствие колес — не такой уж и большой недостаток, но люди, которые проходили мимо, оглядываясь на нас, по колено в болоте не тонули. По крайней мере, здесь можно перемещаться пешком. А данная проблема была актуальной, сидела на носу и нагло заглядывала в глаза.

— Локстед?

— М?

— Сегодня добрая половина города будет знать, что в городе слуги Торговой Гильдии. И, если сюда явятся настоящие купцы, нам придется несладко.

— Угу, — выразил лаконичное согласие йрвай. Я посмотрел на него, временно довольного жизнью и мысленно махнул рукой.

— От машины надо избавиться.

— Тогда и от меня надо избавиться, — хмыкнул он. — Разница в том, что по куфу тебя найдут немного быстрее.

— Тебя не найдут, если я договорюсь с хозяином постоялого двора. И вообще, можешь посидеть в мешке, пока я буду снимать комнату.

— Ни в каком вонючем мешке я сидеть не буду, — заартачился Локстед, почесывая подбородок и оскалив клыки для пущей убедительности. — Да и вообще, надо же мне будет иногда выходить во двор.

— Зачем?

— Да хотя бы в сортир.

Я выругался, поминая недобрым словом собственную глупость.

— А ты не мог бы быть таким специальным существом, которому не надо жрать, развлекать Багахольда и ходить до ветру? Ну, так, чтобы мне поменьше проблем было?

Локстед усмехнулся, щелкнув пальцами:

— Что ж ты раньше не сказал? Исполнено!

— Серьезно, что ли?

— Нет, конечно, дубина, — хихикнул он.

— Ладно, с хозяином я как-то договорюсь, — вздохнул я, наблюдая впереди нечто вроде просторного участка с большим домом, колодцем и коновязью. Франциска тихо фыркнула сзади, напоминая о своем присутствии. — Ну, еще ты надо мной ржать будешь. Сговорились, точно.

— Привяжи куф какой-нибудь веревкой. Угнать его может любой, магия привязки машины к одному владельцу стоит немеряно денег, — посоветовал йрвай.

— Да и пусть угоняют к чертям собачьим, — сплюнул я, но транспорт все же привязал к изгороди, да еще и хитрым узлом.

Разговор с хозяином прошел на удивление без проволочек. Лысый полноватый мужчина, чисто выбритый, на удивление легко согласился не замечать Локстеда всего за два медных. Я решил не рисковать, и оплатил золотой монетой сразу декаду, с обедом. Поторговаться пришлось изрядно, но в итоге каждый из нас остался доволен результатом. О своих возможных неприятностях я, естественно, Гизеду не говорил, вполне понимая, что такого постояльца можно и не пустить на проживание.

Когда мы, наконец, попали в 'номер', я с наслаждением растянулся на кровати. Все же ночевка под открытым небом и мягкий матрац, пусть даже набитый соломой, совершенно разные вещи. Затем, вспомнив, что осталось еще как минимум одно незавершенное дело, я сел, задумавшись как бы это все лучше провернуть.

Йрвай видел на своей кровати и смотрел в окно. Увидев, что я куда-то собираюсь, он спрыгнул и подошел к моему мешку.

— Можно я твою книгу возьму?

— Какую книгу? — рассеянно спросил я, заново перевязывая кошелек двойным шнурком, найденным в сундуке куфа.

— 'Свод законов', — помахал увесистым фолиантом в воздухе он. Я кивнул:

— Бери, конечно. Я едва до середины первого раздела добрался, потом будешь мне рассказывать, что к чему.

— Угу, дождешься от меня, — проворчал он, опуская книгу на кровать. Томик был едва ли не размером с его голову, так что чтение лежа моему спутнику не грозило, увы. Поэтому йрвай просто сидел рядом с книгой, едва заметно шевеля ушами и пробегая выразительным взглядом строки с завитушками, выполненные, тем не менее, не письменно, а наборной печатью.

Я немного удивился скорости, с которой он читал, но решил, что спрошу об этом позже. Сейчас мне предстояло две важных вещи: первое, это перегнать куф в безопасное место, туда, где его никто не нашел бы достаточно долгое время. И второе — купить шляпу. Никогда их не носил, но надо же когда-то начинать?

Пробежав по скрипучим ступенькам и поблагодарив провидение за то, что моя современная обувь была без шнурков и ярких пятен, ввиду чего могла сойти за обычные местные ботинки, особенно если слегка испачкать их в пыли, я распахнул дверь и прикрыл ладонью глаза от яркого солнца. Все же, несмотря на предыдущие дожди, оно достаточно быстро высушило утоптанный грунт, и теперь мне даже было жарко. Вернувшись наверх, в комнату, я снял ветровку и бросил ее на свою кровать, туда же отправил пистолет в кобуре, поймав вопросительный взгляд Локстеда.

— Что-то ты быстро.

— Я проверил, вдруг хозяин решил тебя украсть, — беззлобно сообщил я. — Если кто-то захочет стащить мою куртку, лай и кусайся. Я верю, у тебя получится.

Захлопнув дверь, я, таким образом, избежал его ответного хлесткого юмора — все же я не дотягивал до уровня профессионала в данном занятии.

В грубой рубахе из белого сукна с расстегнутым воротом и в кожаных штанах, а также со своим худощавым, жилистым телосложением я, наверное, здорово смахивал на подтанцовку Майкла Джексона в его лучшие годы. Но самое главное — одежда была удобной. Как ни странно, никаких натирающих швов, хорошая подгонка, только рукава у рубашки, на мой вкус, больше подошли бы человеку, у которого предплечья в пять раз толще, чем запястья. Такой покрой, значит. Я вполне серьезно подозревал, что при всем этом удобстве местных мастеров не пускают шить даже плащ, если они не освоят пару каких-нибудь магических фокусов. В то же время каждая вещь была лишена проклятия моего мира — ярлычков. Несмотря на диковатую простоту, этот мир начал мне нравиться.

Я забрался за рычаги волшебного механизма и подал назад, чуть не вырвав забор — сначала нужно было распутать тот комок из веревки, который я же и намудрил. Чертыхаясь, я все же справился с этой непосильной задачей и снова залез в свое кресло. Сиденье было, кстати, выполнено из дерева неизвестной мне породы с грубой резьбой — я подозревал, что личные куфы каких-нибудь местных магнатов выглядят совершенно по-другому.

Все имущество из сундука мы тоже отнесли в комнату, так что в багажном отделении сейчас можно было в карты играть. Пустой, но по-прежнему величественный транспорт легко повиновался малейшему перемещению рычагов, так что мне даже жалко стало его бросать. Но обнадежив себя, что в будущем я куплю себе куф, когда заработаю достаточно денег (какая самонадеянность — 'когда'!), я смирился с необходимостью и направил это чудовище на околицу города, мимо просторного причала, выкрашенного белой краской с красными полотнищами, на которых были золотом вышиты мелкие короны. Видимо, это означало принадлежность к какому-то императорскому владению. Позже я узнал, что транспортная система Жемчужной реки является, так сказать, государственным предприятием, и совершенно бесплатна, если нуждающийся путешествует на лодках с такой же золотистой короной на обоих бортах.

Поскольку в город мы прибыли еще до полудня, я надеялся проскочить мимо пристани незамеченным. Подумаешь, мелкая сошка из челяди местного толстосума. Да и народ не слишком удивлялся при виде меня и моего железного коня. Руководствуясь странными соображениями, что все и дальше будет идти гладко, я позволил себе засмотреться на крупную и широкую лодку, что дрейфовала без всякого паруса и даже без мачты, на которой этому парусу следовало находиться. Прищурившись, я заметил причину своего беспокойства — между кораблем и водой виднелся едва заметный просвет. Значит, это тоже был куф, но очень крупный и водный.

Мой мозг порой неспособен делать логические выводы, за что иногда бывает очень своевременно наказан. Не далее, как день назад мне говорили, что на этих машинах ездят только торговцы Гильдии и их слуги. Видимо, это был недостойный запоминания факт. Настолько недостойный, что вспомнил я его тогда, когда услышал громкий окрик 'Стой!' с левого борта.

Острие алебарды было направлено на меня. Второй воин держал в руках взведенный арбалет странной конструкции, во всяком случае, я ни на рисунках, ни в дурацких играх не встречал арбалета с четырьмя плечами, крест-накрест. Третий, в до отвращения знакомом пончо с красными гербовыми цветами, просто стоял и щурился. Именно щурился, недобрым таким взглядом.

— Ты кто такой?

— Слуга Багахольда Дикого, Рихард, — ответил я, решив сделать хорошую мину при плохой игре.

— Тогда скажи мне, пожалуйста, уважаемый, — он начал стягивать бархатную перчатку отвратительно-пурпурного цвета. Я вспомнил, что видел такие перчатки и на толстяке, которому сломал запястье своим грозным оружием. — Почему у тебя нет печати?

— Какой печати? — легкомысленно спросил я. Хуже ответа, наверное, нельзя было придумать в моей ситуации. Но я действительно не знал, о чем идет речь.

— Вот этой, — показал он мне тыльную сторону ладони. На ней багровым пятном виднелся все тот же чертов знак.

Глава 4. В которой меня бьют, потом бьют еще и только потом — соглашаются выслушать

Что тут еще говорить? С этими эмблемами я, конечно, дал маху. Не только не предположил, что у них может быть какая-то система для определения 'своих', но даже накидку не потрудился с толстого стянуть. Тогда мной руководила брезгливость к вещам с чужого плеча. Сейчас же она вылезла мне боком.

Мне врезали несколько раз, больше для острастки, вытащили из-за ремня ключ и срезали кошелек. Тем же ключом они вполне могли переломать мне ноги, но я догадывался, что дело не их компетенции. Подтверждало догадку также то, что мне связали руки, которые сразу же занемели, и, покалывая алебардой между лопаток, гнали к пристани, как барана на бойню. Впрочем, оценивая постфактум свои мыслительные способности, с бараном я был внутренне согласен.

Открыв дверь, меня учтиво взяли под локти и швырнули вперед. Заработав еще несколько синяков в коллекцию, я, как мог, поднялся и попытался оценить обстановку, но воин врезал мне под колени древком своей алебарды и я снова повалился на грубый дощатый пол.

Послышался хриплый, прокуренный голос:

— Встать.

Я поднялся на колени, выше не смог — придержала рука в рукавице из толстой кожи с медными заклепками. Подняв голову, я обнаружил перед собой одетого в черный кафтан с какими-то кружевами дородного, крепкого мужчину с коротко стриженными черными волосами, черной бородой и почти черными глазами, упрятанными в сетке глубоких морщин. Он равнодушно посмотрел на меня, затем перевел взгляд на воина, командовавшего теми, кто доставил меня сюда.

— Что с этим, Квид?

— Украл куф у Дикого, — доложил вояка, вытянувшись по стойке 'смирно'. — Пытался выдавать себя за прислужника, но у него нет метки.

— Интересно... — сказано это было таким голосом, что я ощутил: этому человеку неинтересен ни я, ни другие жизненные мелочи. Сильная рука подняла меня за волосы, мужчина брезгливо осмотрел лицо, как будто я был породистой лошадью, затем рванул вверх за запястье.

— Ты глянь, — впервые в его голосе послышалась какая-то интонация. — И вправду нет. Мало того, никакой он не слуга. Посмотри на эти ладони — это какой-то дворянский белоручка.

Я обиделся. Да, в моем положении странно было чувствовать именно обиду, но я ее, тем не менее, ощущал. Между прочим, я на даче баню сам строил. И огород копал. Хотя мои ладони не сравнить с человеком, который всю жизнь занимается физическим трудом, да и мылся я сравнительно недавно, но белоручкой точно себя не считал.

— Если бы он был дворянином, мастер Хольц, он бы нам своим папашей грозил бы еще с улицы. И вы бы его слышали, — хохотнул Квид.

— Верно. Ты начинаешь показывать, что у тебя откуда-то есть мозг, — холодно произнес торговец. Затем спросил у меня:

— Ты, наверное, вор со стажем, и что-то стащил из фамильного замка? — Я молча помотал головой. — А сейчас уже все прокутил или проиграл в кости, поэтому решился на такое безумие. Знаешь, что бывает с человеком, который крадет куф у Торговой Гильдии?

Я снова покачал головой. Мощная затрещина сбила меня с ног, около глаза начало саднить — несколько мелких заноз впились в щеку.

— Советую вспомнить, что ты умеешь говорить, — поделился ценной информацией мастер Хольц. — Это смягчает возможное наказание.

— Не знаю... мастер, — процедил я сквозь зубы, даже не пытаясь подняться.

— Квид ознакомит тебя с этим необходимым ритуалом. Квид, развяжи ему руки.

Не знал я тогда, что сказать. Радоваться точно не следовало, хотя руки начало покалывать сразу — верный признак того, что отмирать они не собираются. Рывком с меня сорвали рубаху, и отвели к стене, где я сразу увидел очень неприятный предмет. Все же исторические фильмы я смотрел, пару раз, и деревянные колодки с тремя отверстиями — одно для головы, два для рук — часто мелькали на заднем, а иногда даже на переднем плане.

— Смотри-ка, спина тоже нетронутая. Точно чей-то ублюдок. Всыпь ему плетей, — приказал торговец, когда моя незадачливая туша была окончательно зафиксирована.

Я напрягся в неминуемом ожидании боли. Кожаный плетеный кнут резко свистнул, и оказалось, что к боли я не готов. Мой вопль, наверное, было слышно на другом конце города, по спине сразу побежала кровь из рассеченной кожи.

— Не слишком усердствуй. Я не хочу забить его до смерти. Двадцать раз будет достаточно.

Мне продолжало казаться, что я умру где-то после пятого удара. Потом — после седьмого, десятого. Штаны по краю пропитались кровью и потом, но я еще долгое время удивлялся, как сумел не опозориться еще больше. Но все плохое имеет свойство заканчиваться. Я потерял сознание к двенадцатому удару.

Очнулся я весьма разбитым, хе-хе. Если вы когда-нибудь ощущали себя хорошим стейком, который изрезали вдоль и поперек ножом, чтобы он лучше прожарился, можете мне посочувствовать. Я давно заметил за собой свойство к неуемному веселью в трудные моменты жизни, а этот явно был одним из самых трудных. Наверное, когда буду умирать, вообще стану самым веселым человеком в мире, неважно в каком. Во всяком случае, это первый мир, где мне всыпали плетей.

Обрел сознание я оттого, что меня любезно окатили ледяной водой. Спина тут же загорелась холодным огнем, я завыл и задергался, но колодки держали крепко. Кажется, во время экзекуции я даже прокусил губу — во рту чувствовался солоноватый привкус.

— Если ты, парень, не извлечешь из данного процесса очень важный жизненный урок, ты непроходимый тупица, — купец присел передо мной на корточки и, видимо, решил поиздеваться напоследок. — А еще ты очень шумный.

— Я... больше не стану... так опрометчиво поступать, — проговорил я, пытаясь поднять голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Но видел только носки черных, натертых до блеска туфель.

— Не бойся, транспорт мы вернем хозяину, и с тобой он не встретится. Дикий, судя по тому, что о нем рассказывают, мог бы просто снять с тебя кожу, — утешил Хольц. Поскольку я угрюмо молчал, он решил, что поучительный диалог окончен. В это время дверь распахнулась, и вошел один из людей Квида, тоже с арбалетом.

— Мастер Хольц, к вам мастер Донахью.

— Скажи, пусть заходит. А это тело выкиньте на улицу — не буду же я смущать гостя видом мелкого воришки, получившего заслуженное.

— Мастер, командир сейчас в таверне. А из наших никто не знает, где его инструменты, — виновато сказал стрелок.

— И пальцы слабоваты, Грелл? — усмехнулся Хольц. Вообще, несмотря на мою испорченную шкуру, меня снова посетила холодная объективность. А она принялась настойчиво мне шептать, что торговец не такая уж и законченная сволочь. Зачем — непонятно.

— Слабоваты, мастер.

— Значит, придется все же смутить гостя, — решил он. — Рядном мы тебя накрывать не станем, глядишь, поймешь что, поумнеешь еще больше. Мой отец всегда говорил, что хорошим тумаком можно сделать из барчонка делового человека.

Дверь снова скрипнула, послышался разговор, после которого в комнату вошел такой большой человек, что я испуганно подумал — в небольшом доме места для нас троих точно не хватит. Задавит и глазом не моргнет. Но этот господин умудрился поместиться в это крайне ограниченное пространство, а потом еще и сесть на узкую лавку, что, несомненно, показалось со стороны тринадцатым подвигом Геракла. Его голос оказался гораздо приятнее, чем скрежещущий тембр Хольца. Или мне так казалось, поскольку он не имел отношения к моему не самому лучшему самочувствию.

— Сколько зим, дружище Ковас. Это вот что у тебя за новое украшение такое? — жизнерадостно спросил он, тыча пальцем в меня.

— Заплутавший молодой человек, твердо решивший с этого дня встать на путь исправления. Лучше рассказывай, с чем пришел, Ульрик, — ответил Хольц, поудобнее располагаясь в кресле. — Или тебя лучше назвать 'мастер Донахью'?

— Сам знаешь, я этим свинством никогда не страдал. Вот другим свинством... — Оба рассмеялись, затем Ульрик резко переменил настроение, судя по его грустному тону:

— Не могу вывезти золото, хоть убей. Книга Золотых Цепей орет, как неприкаянная и грозится заключением в любимой башне императора на тысячу-другую лет. А денег там прилично.

— И сколько ты должен отсыпать? — спокойно спросил торговец. Второй развел руками:

— Около тридцати двух тысяч варангов.

— Хорошо, — сдержанно одобрил Хольц, но где-то в этом кратком слове его голос все же дрогнул. Что до меня, то я и сумм таких себе не представлял. — Ты ведь второй сезон уже сидишь в этих краях?

— Не только в этих — проворчал Донахью. — То тут, то там...

— Сам знаешь, каждый должен около двадцати процентов в сумме по всем сборам в императорскую казну, еще десять — в цеховую, еще два — 'на живот сирым и убогим', — продекламировал Хольц, патетически закатив глаза. — Хотя в результате они все равно попадают в закрома не столько казны, сколько казначея.

Поразительно! Я едва не рассмеялся. Финансовые воротилы имперского масштаба не знают, как укрыться от налогов. Хотя меня настораживало словосочетание 'Книга Золотых Цепей'. Если предположить, что это какая-то волшебная бухгалтерская книга, фиксирующая все сделки, лазейку надо искать в законе. А из того, что я успел прочитать, я запомнил несколько строк, которые могли мне сейчас очень помочь. Размышлять несколько мешала боль в спине, но на что не пойдешь ради дела. Кое-как я извернулся, чтобы видеть тех, кому будет адресован мой нахальный вопрос.

— Господа, можно мне право слова? — нахально спросил я

— Говори, — сухо разрешил Ковас Хольц.

— Если вы объясните мне, как работает Книга Золотых Цепей, я, возможно, смогу помочь вам в этой щекотливой ситуации.

Оглушительный хохот мастера Донахью начал создавать волны по всей его необъятной туше, но Ковас реагировал на удивление спокойно. Как и на все, что происходило здесь до этого момента.

— Видишь ли, эта книга — основная головная боль каждого честного торговца. Она регистрирует любую сделку, который тот заключал — с кем угодно, когда угодно и где угодно. Сделки продажи, займа, дарения. И кусок от каждой сделки непременно оплачивается в две казны, как ты уже успел услышать.

— Услышал и внял, мастер. У меня есть небольшой план, который поможет вам сохранить средства на черный день.

— Послушаем убогого? — спросил Донахью своего коллегу. Тот кивнул, не выказывая, впрочем, ни малейшего интереса.

— Видите ли, — осторожно проговорил я, поклявшись, что с этой минуты все в жизни буду делать осторожно, — если я правильно понимаю, устав гильдии не запрещает вам заключать сделки с частными лицами.

— Так, — согласились они в один голос.

— Я предлагаю купить у меня артефакт на всю сумму вашей прибыли. Этот артефакт помогает находить короткий путь для торговых караванов, куфов, лошадей или чего бы там ни было. Стоит он, если я правильно посчитал, сто тысяч варангов. — Увидев, как рука Хольца тянется к кнуту, так непредусмотрительно оставленном возле его стола начальником охраны, я поспешно добавил: — Но на самом деле все будет обстоять совершенно иначе.

— Просвети меня. Ставка — твоя шкура, — сказал Ульрик, выхватывая кольцо кнута из-под носа у Хольца. — Или же — моя благодарность.

— Не зная всех возможностей вашей волшебной книги, я мог бы предположить, что если частное лицо получает прибыль от сделки, то платить налоги должно именно оно. Но если некие разбойники на закате вдруг нападут на это частное лицо за городом и ограбят...

— Парень далеко пойдет. — Мне все же удалось выжать из Хольца едва заметную усмешку. — А, Ульрик? Как тебе? Готов рискнуть кровными и купить у него этот чертов артефакт?

— Остается лишь понять, мастера, как ваша Книга относится к неожиданной прибыли, — вежливо, но сквозь зубы сказал я. Черт побери, очень сложно быть вежливым в такой позиции, оказывается!

— Оформляет как клад, — задумался Ульрик. — но с клада то я заплачу налогов десять тысяч! Ну, бродяга... тащи свой артефакт. И молись, чтобы случайный ублюдок не пристрелил тебя на выезде из города, потому что у нас все местные, никому в тюрьму не хочется, если что. А у тебя — ни книги, ни документов.

— Квид! — заорал Хольц, высунувшись наружу. — Где тебя черти носят?

Вдалеке послышались лязгающие шаги, и через минуту в дом ввалился начальник охраны. Не без злорадства я заметил, что лицо его было мокрым и красным. Жарко небось — поддоспешник какой-нибудь во время бега слишком хорошо сохраняет тепло организма.

— Вообще-то, документы у меня имеются, — скромно заметил я, освободившись, наконец, от деревянной балки, накидывая на спину разорванную рубашку и морщась от боли. Саднило везде — тот, кто создавал человека, явно слишком заботился о нервных окончаниях. Но белая, относительно чистая ткань хотя бы промокала снова открывшиеся рассечения.

— Кто их смотреть будет, — отмахнулся Ульрик. — Книга в случае сделки с бродягой записывает только потраченную сумму, город и расу. Видать, на большее не способна. А налоги с быдла выколачивает местное начальство.

Ковас подошел поближе, и, почти не разжимая губ, тихо проговорил:

— Да и рожа у тебя ну совершенно не местная, 'охотник за артефактами'.

— Еще вернусь, мастер Хольц, — пообещал я, шагая с крыльца. Сейчас следовало засунуть гордость в... подальше, в общем, добраться до того мотеля, в котором нас угораздило остановиться, и принести им абсолютно бесполезный для меня навигатор. Он на собственном аккумуляторе, который даже пока что не разряжен — будет и картинки показывать, если что. Даже движущиеся.

Очешуеть! Каким образом каждая дохлая собака по поведению и лицу узнает, что я не местный? Я бы давно уже слетел с катушек, если бы мне не было так весело. Впрочем, население от меня шарахалось — весь в побоях, с окровавленной спиной, идет по улице и хихикает. Я очень надеялся, что в этом мире нет сумасшедших домов.

Удивленным взглядом встретил меня и Локстед, который не очень долго удивлялся, а спрыгнул с кровати, молча подошел ко мне и осмотрел спину.

— Это из-за меня ты так? — хмуро спросил он. Я криво усмехнулся:

— Из-за себя, в основном. Заложник собственной глупости вернулся с новым оружием — ценным опытом!

— Я знаю один способ... — начал йрвай, но я перебил его, подняв ладонь:

— Потом. Все потом. Пока я еще могу ходить, мне надо отнести Торговой Гильдии один очень ценный артефакт.

Я выудил из мешка плоский прибор, сразу видно — подделка без названия, и направился к двери. Рубашку я завязал с помощью рукава и обрывка второго на манер плаща. Сцепив зубы, я все же добрел до пристани, где и показал господам из Гильдии, что навигатор еще работает — включил его, повторил с помощью перемотки последний пройденный путь, и объявил, что это пока все, чего от него удалось добиться. Ульрик Донахью не ждал ничего особенного, но все же вцепился в него как клещами. Кто бы знал, что движущиеся картинки могут так поднять настроение богачу из Гильдии.

— В общем, смекалку ты свою показал, бродяга, — нарушил молчание Хольц. — Был бы моложе лет на пятнадцать — взял бы к себе, зуб даю. Но с пятнадцати лет без взноса членство в Гильдии невозможно, и тебе это явно не по карману.

— Жаль, — безуспешно пытаясь копировать его мимику, а вернее, отсутствие оной, сказал я.

— Но мы придумали кое-что другое. — С этими словами он протянул мне и старый документ, выписанный Дереком, который я, скорее всего, обронил, пока меня швыряли на пол, и какую-то новую бумагу.

— Эту вещь сохрани. Во-первых, она дает тебе нейтралитет на территории любого государства, кроме разве что Проклятых Земель. Во-вторых, в случае повторного проступка перед Гильдией, а я очень надеюсь, что ты такого не совершишь, тебя может судить только Главный Мастер. Это скорее плохо, чем хорошо, но продлит тебе мгновения бессмысленной жизни. И в-третьих, ты получаешь статус торговца. Статус почетный, даже если ты не состоишь в Гильдии. И, до тех пор, пока ты в ней не состоишь, тебе недоступны некоторые преференции, однако ты не обязан приобретать у Коллегии Книгу Золотых Цепей.

— Похоже, ты облегчил ему жизнь больше, чем нам, — коротко хохотнул толстый мастер Донахью, отчего его тело снова начало производить колебания в угрожающем целостности помещения масштабе.

— То есть, это что-то вроде грамоты купца? — уточнил я, недоверчиво поглядывая на свернутый в трубку и закрепленный печатью из вязкого красного материала документ.

— Грамоты вольного купца, — подчеркнул Хольц. Я совсем растерялся:

— Э-э-э... спасибо, конечно, но...

— Ульрик, рассчитайся за услуги по доставке, — бросил Ковас, перебив мое словесное пережевывание. Его друг достал увесистый кошелек и отсчитал десять золотых монет.

— Оплата за сам артефакт будет произведена тремя днями позже, прибудет грузовой куф с сундуком. Но после этого ты и твой мелкий друг — не думай, что я ничего о нем не знаю — должны будете исчезнуть из Коргата. Желательно, года на два минимум.

Я кивнул:

— Договорились.

— В конце концов, ты мог бы и не выплыть в этом течении, малек — с едва уловимой иронией произнес Хольц. Где-то в глубине души я был полностью с ним согласен.

Глава 5. В которой мы вступаем в бой

К этому моменту я оценил собственное состояние и понял, что умирать пока что не собираюсь. Поэтому по дороге в наше временное пристанище я сделал крюк и зашел на рынок, сперва пообещав себе сильно не тратиться, но в итоге товара набрав почти на золотой. Флаконы с вонючей мазью, от втирания которой торговка обещала скорое заживление ран, пару чистых рубах, плотную накидку для верховой езды, высокие сапоги из мягкой кожи, (я планировал носить и джинсы тоже, они и полегче, и привычнее) и бутыль с какой-то неведомой, но крепкой настойкой. Вспомнив про традиционные утренние ощущения во рту, я купил еще и зубную щетку из жесткого конского волоса, а с ней — коробочку порошка из толченого растения с мятным запахом.

Я долго думал, что купить Локстеду — все же надо было как-то отпраздновать тот факт, что мы остались в живых, а спиртное этот мохнатый чудак не переваривал. В итоге решил взять ему две баночки меда с деревянной резной ложкой, сбив цену до одного медного и справедливо рассудив, что насладиться зрелищем того, как йрвай уплетает мед, достоин не каждый. И, наконец, убедившись, что экономика этого захолустья действительно находится еще в палеозое, вышел на охоту за шляпой, которая и стала последним предметом, завершающим мой поход.

Когда я появился на пороге комнаты в накидке, в шляпе, с полной корзиной барахла, сосед удивился гораздо больше, чем тогда, когда я зашел весь в крови и без объяснений удрал. Локстед просто сидел и хлопал глазами, которые, кажется, стали еще больше. Хотя, разве бывают больше?

— Дорогу его купеческому величеству Рихарду Шнапсу! — провозгласил я, бросая в него корзиной. Она шлепнулась на кровать там, где секундой раньше был йрвай — видимо, годы шутовского опыта научили его неплохо уворачиваться от летящих предметов.

— Кажется, ты окончательно спятил, — выдавил Локстед, изучая меня с опаской. А ну как драться полезу?

— После такого можно и спятить. Начнем с того, что по отношению к Гильдии я больше не беглый преступник, а, можно сказать, лицо, находящееся под их протекторатом.

— То есть? — озадаченно посмотрел он на меня. Я усмехнулся:

— Мне выдана лицензия на право торговли на всей территории империи Грайрув, а так же за ее пределами. Теперь я — вольный купец Рихард Шнапс!

— Вот это номер, — только и смог произнести йрвай, смотря то на мои покупки, то на меня. Я довольно кивнул:

— Сам от себя не ожидал, дружище. Подобной изворотливости за мной в жизни не водилось, а вот тут — она же и заставила. Честно говоря, я в таком выигрыше только потому, что моя догадка позволила одному уважаемому человеку сэкономить небольшое состояние.

— А куф тебе не оставили? — оживился он. Я восхищенно покачал головой:

— Нет, ну я нахал, но ты — так вообще король нахалов... нет, даже император нахалов! Локстед Нахальный, преклоните колени!

Вместо того чтобы преклонить колени, я метнулся кровати и растянулся на ней... тут же пожалев о своем поступке. Пачкая кровью новую накидку, я кое-как стащил ее и улегся на живот, мыча от боли. Йрвай покачал головой, опустив уши в знак сочувствия:

— Так дело не пойдет. Рихард, будь добр, в следующий раз не вреди своему здоровью настолько, чтобы иметь вполне реальный шанс загнуться.

— А таковой имеется? — со слабой надеждой спросил я. Все лучше, чем корчиться в агонии.

— Имелся бы, если б ты заснул в таком состоянии. Заражение крови, гангрена на всю спину, смерть, — холодно отчеканил он и подошел к своей кровати. Я заметил стоящий там тазик с буро-зеленой жижей и мокрую тряпку. Подойдя к кровати, Локстед уселся и принялся обтирать шерстистые ступни, цепляясь тряпкой за крупные когти, затем опустил их в тазик и принялся остервенело топтать массу, находящуюся там.

— Это что за ворожба такая? — поинтересовался я. — В большинстве стран так вино обычно делают.

— Самая нужная и полезная. И это не вино. Для заживления ран одна часть горного чабреца, два листа крапивы на кенталь, стебель степного вьюнка, три части болиголова и пять частей звероцвета. Действует, по моему опыту, на любое живое существо.

— Долго? А то я тут мазь прикупил...

— Давай сначала попробуем мой метод. Если к утру не затянется, попробуем мазь, однако всю ночь я нюхать эту гадость не буду, — пробурчал мой новоявленный целитель. — Отсюда запах слышно.

— Твоя бурда тоже не слишком приятно пахнет, — огрызнулся я. Он с сочувствием поднял на меня глаза:

— Жаль. Но тебе гораздо больше не понравится способ, которым предстоит лечиться.

— Давай все же мазь, — с тревогой сказал я. — Потому что если выяснится, что мне предстоит съесть весь тазик...

Локстед брезгливо покосился на чавкающую зелень:

— Не беспокойся, трапеза в виде этого тебе не грозит. Я сам бы не стал это жрать. Однако предупреждаю, мой способ лечения еще более эксцентричный. Благодаря звероцвету ты не будешь чувствовать боль, но... в общем, сам увидишь.

— Мне уже страшно, — пожаловался я. Имел право, как самый больной человек в мире.

— Обними подушку, — ехидно посоветовал собеседник, и, по совместительству, врач.

Еще четверть часа он усердно топтался в тазике, превращая все стебли и листья в однородную кашицу, затем осторожно размазал ее по моей многострадальной спине. Боль и в самом деле утихла через несколько минут, но виноватый взгляд йрвая мне не нравился все равно.

— Колись, — ткнул я его пальцем в плечо, радуясь вновь обретенной способности шевелиться без неприятных ощущений.

— В общем, чтобы раны затянулись к утру, надо, чтобы смесь плотно проникла в мясо. Иначе заживет только частично. Поэтому нужно с силой их вдавить, да не просто вдавить, а создать квинтэссенцию растительной и животной части с помощью специальных рун. Также эти руны используются у моего народа, чтобы не осквернять землю, на которой мы живем. По которой мы ходим, — проговорил он, надеясь, что даже для моего уровня мышления такой намек будет понятен. Я вздохнул:

— Иными словами, тебе срочно необходимо сплясать чечетку на моей спине, потому что руны нарисованы у тебя на пятках.

— Необходимо это тебе, да и танец выйдет вполне однообразный, — проворчал йрвай. — Но в целом твоя догадка верна.

— Делай уже свое дело, кенгуру...

— Сам ты это вот самое... нгуру, — возмутился Локстед, вытирая ноги о ту же тряпку и запрыгивая на кровать. — Для тебя, между прочим, стараюсь.

Я благоразумно промолчал. Любое высказывание превратило бы этот цирк в еще больший цирк.

Достижения народной медицины, оказывается, не зависят от того, веришь ты в них или нет. Во всяком случае, моя спина, по свидетельству йрвая, наутро покрылась широкими багровыми рубцами, которые страшно чесались, но уже не болели. Я с трудом преодолел в себе желание чесаться, пока не верну все в прежнее состояние, и с видимым облегчением уселся на кровать. Корзина стояла рядом со мной — наверное, Локстед переставил. А отдать ему презент я совершенно забыл — ну, что ж, сейчас был еще один повод.

— Удружил, черт лохматый, нечего сказать, — весело произнес я. — Ты не думал зарабатывать на жизнь знахарством?

— Не думал, — отрезал он. — Больно дурацкий процесс.

— Зря, зря... Короче, я тебе тут подарок приготовил.

— Что еще за подарок? — недоверчиво прищурился йрвай. Я усмехнулся:

— Ты от меня подвоха ждешь после вчерашних процедур? Обойдешься. Люди говорят, что это очень вкусная штука, и я уверен, что не только люди. — С этими словами я протянул ему банку с янтарной тягучей жидкостью, запечатанной куском грубой ткани с обвязанной вокруг него веревкой.

Локстед недоверчиво вскрыл банку и понюхал содержимое. Затем оглянулся в поисках чего-то, чем можно было это содержимое подцепить. Я втайне порадовался своей предусмотрительности и протянул ему ложку, внимательно наблюдая за ходом событий. Дроздов из меня, конечно, не получится, но должен же я получить хоть какое-то удовольствие, делая подарок?

— Пахнет вкусно, — резюмировал он, и принялся аккуратно уничтожать мед, вылизывая ложку после каждой порции. Я не прогадал — если бы я планировал оставлять телефон при себе, то заснял бы этот процесс на камеру, уж больно потешно выходило. Однако я все-таки вспомнил, что у меня имеется собственная бутыль с подозрительным содержимым, и зарылся в корзину со стремлением устроить еще один научный эксперимент.

Пока я разбирался с оплетением пробки из какого-то бурого вещества, на наши пробки совершенно не похожего, йрвай все же умял всю банку, и, судя по звукам, его одолела икота. Зубами вытащив непокорную преграду, я выплюнул ее и сделал три больших глотка прямо из горлышка. Клянусь, больше в таких порциях за раз я никогда в жизни эту дрянь не пил. И вообще старался именно ее не пить. Настойка красных цветов оммаха имеет препаскуднейшее свойство — степень опьянения зависит от дозы алкоголя, который ты принимаешь за один присест. Сделал три глотка — будь добр принять нарушения в работе вестибулярного аппарата, как нечто само собой разумеющееся.

А самое паскудное — небольшой рюмкой после этого уже ничего не исправишь.

Я замер, прислушиваясь к собственному состоянию с недоверием. Хотя настойка и обожгла все внутренности, градус точно был привычным. Непривычной была моя реакция на него.

Но потом зрелище напротив привлекло оставшуюся часть моего внимания и без особых проблем захватило его целиком. Йрвай был пьян. Не всегда ожидаешь от существа, которое заявляет что алкоголь для него — яд, такой картины. Локстед одержимо икал, время от времени сводя расфокусированный взгляд на мне.

— Ч... что ты ммммне подснл? — почти управился он с трудным предложением. Я осклабился в хмельной улыбке:

— Дружище, да ты выпимши!

— Я... ик! Не пью! — аргументированно возразил он.

— Тогда... следует предположить, — поднял я палец вверх. Палец странно покачивался и раздваивался. — Что... абычныыый мед... вырабатывает в твоем огра... орга.... В твоем теле алкало... алкогоиды!

Сие, без сомнений, верное заключение показалось мне блистательным и очень смешным, поэтому я приложился к бутылке еще раз, понизив ватерлинию почти до половины.

— Тогдаааа... дай еще! — абсолютно логично предложил йрвай, шмыгая носом. Я бросил в него второй банкой, попав в живот и развеселившись от этого еще больше. Локстед тем временем не терял времени даром: он опустил нос в банку и лакал мед неожиданно длинным языком, смешно подергивая ушами. Протянув руку, я словил одно ухо, но никакой реакции со стороны временно потерявшего дар связной речи собеседника не последовало. Несколько капель меда упало на и без того засаленное пестрое трико. Он не обращал внимания, он, так сказать, с головой нырнул в проблему. Благо, что голова была слишком большой, чтобы влезть в банку — еще не хватало потом его второй раз из плена освобождать.

— Локстед!

— Ммм? — промычал он из банки, явно теряя способность к речи как таковой.

— Должен предупредить, что у меня лично после выпивки сильно болит голова, — заявил я, нисколько не сомневаясь в истинности своих научных изысканий. — А, раз у тебя голова больше, то и болеть она будет больше.

— Об...ик... радовал, — вынырнул наконец из банки йрвай. Была тому и причина — пустая банка. Она упала из его непослушных пальцев и покатилась куда-то под его кровать.

— А еще — на пустой желудок не пьют.

— Ик! — подтвердил Локстед, осоловело смотря то на меня, то на предметы окружающей обстановки. — Мжжжно вниз. Спуститься. И попросииить... у хозяина. Пожрать! — сделал он замечательный вывод.

— Ты мудр, как олень, — воскликнул я. Почему именно олень, в тот момент мне в голову так и не пришло. Но после данного высказывания мы все-таки нашли в себе силы подняться и кое-как спуститься вниз.

Внизу нас ждал корчмарь, который с невозмутимым выражением румяного лица протирал грязные, но все еще прозрачные стаканы. Увидев нас, он присвистнул:

— Эге... да вы пьяны как свиньи!

— Нет, — помотал у него перед носом я указательным пальцем, поднятым в потолок. — Мы божественно нажрались! — В этом месте мне пришлось сделать паузу, поскольку я споткнулся о собственную ногу, и пришлось опереться на голову Локстеда. Он, впрочем, не выказал возражения.

— Нам бы еды, — вспомнил о причине преодоления кошмарной лестницы йрвай.

— Еды, — послушно записал на каком-то клочке бумажки хозяин. Он посмотрел на нас и задумался, затем с выражением лица английского дворецкого — если его можно было соотнести с лопоухим деревенским лицом, мне удалось — предложил:

— Я слышал шум... вчера ближе к вечеру. Возможно, господа желают комнату с одной большой кроватью?

Пока я крепко задумался, что может означать 'шум ближе к вечеру', Локстед явно сообразил быстрее. Потому что прыгнул на корчмаря, шипя и растопырив когти. Боевой йрвай — это вам не шутки. К счастью, он промахнулся и улетел за стойку, попутно что-то разбив. Но я решил поддержать незадачливого товарища и, исполняя что-то из репертуара боевых кличей варягов, кровь которых явно обнаружилась во мне в тот момент, размахивая кулаками, полез на стойку.

Сознание я обрел ближе к следующему утру. Во всяком случае, за окном то ли светало, то ли наоборот — темнело. В голове крутились смутные воспоминания о том, как мы дрались с барменом. Дрались бесславно, но яростно — во всяком случае, я не мог припомнить, удалось ли мне поставить ему хотя бы один фингал, к чему я так стремился. Потом нас, как котят, взяли за шиворот и выкинули наружу... потом мы точно штурмовали дверь постоялого двора. А дальше то ли помирились с хозяином, то ли еще что-то произошло. В общем, картина произошедшего была таинственной и неразборчивой.

Повернув голову, я посмотрел на соседнюю койку. На вновь сворованном у меня одеяле на боку скрючился йрвай, прикрывая ухом глаза. Впрочем, даже в этом положении можно было заметить великолепный синяк под левым глазом, неумолимо светивший сквозь короткую шерсть. Желто-зеленый костюм, и без того не являющийся верхом эстетики, был еще вдобавок изодран, в его руке, свисавшей до пола, красовалась сучковатая дубинка. Нет, не так — Дубинка, даже Палица. Мысль о том, что он сможет ей хотя бы взмахнуть для удара, представлялась мне очень нереалистичной. Вдобавок ко всему это чудо еще и храпело, присвистывая на выдохе. Типичный лесной разбойник, только маленький очень.

Перевернувшись на спину, я действительно не ощутил ничего. Вдобавок, шрамы перестали чесаться, что добавляло ярких красок в мое существование. Провалявшись в полудреме еще пару часов, я все же нашел в себе силы подняться — башка трещала нещадно. Взяв себя в руки, я достал щетку с порошком, накидку и пошел вниз, где рассчитывал узнать у хозяина, можно ли разыскать на этом чертовом дворе кадку с водой.

Он оказался на своем прежнем месте, откуда-то я уже знал его имя — Кристоф, и, что самое главное, на его скуле действительно красовался небольшой синяк. Увидев меня, он добродушно усмехнулся:

— Знаешь, Рихард, я, конечно, всякое видел, но парней с таким шилом в заднице... я держал трактир возле сторожевой крепости Старого Леса, и, смею заверить, некоторые солдаты успокаивались гораздо быстрее, чем ты.

Я ощупал свое лицо, и с досадой отметил несколько побаливающих участков. Не то чтобы я тешил себя надеждой стать чемпионом в дисциплине 'Кулачные бои', однако чем меньше человек получает по лицу, тем это лицо обычно приятнее на вид.

— И, кстати, вы вчера разбили две бутылки 'Грайрувской чумы', так что с тебя пятнадцать медных, — добавил он. Я скрутил дулю и помахал ей перед носом этого прохвоста:

— Видел? По пять полушек за бутылку, и ни монетой больше.

— Пять? Ты должно быть, вчера сильно головой ударился, — хмыкнул Кристоф. — Ладно, по доброй дружбе скину два цельных, но я ее сам закупаю по шесть с половиной за бутыль.

— За шесть с половиной я ящик этой чумы куплю, если хорошо на рынке поищу. А тебе продам по шесть с половиной за бутыль, — ухмыльнулся я, не собираясь так легко сдаваться.

— Не найдешь. Ее, кроме меня, никто и не берет, поэтому я покупаю у одной старушки. Бабка знает толк в ароматных травах!

— То есть, по поводу цены шесть с половиной за ящик ты не возражаешь? — уточнил я. — У меня свой травник наверху дрыхнет, ему спасибо — иначе бы я козликом не скакал бы вчера. Пять медяков за обе, и ни монетой больше. И то только потому, что тебе по морде вчера заехал — должен же ты хоть что-то с этого поиметь.

— Шесть, — с жалобным лицом выдавил он. Я рассмеялся:

— Ну что ты за спекулянт, с ума сойти можно. Ладно, шесть так шесть. Пойду на рынок, под прилавок тебе кину.

Он молча кивнул и принялся за свое излюбленное дело — полировку старой посуды до зеркального блеска.

— Погоди, — остановил я его. — Кристоф, где тут у вас можно окунуться и грязь отскрести? Кроме реки.

— Скребок для коней возьми, — предложил он.

— Кстати про коней... ты Франциску кормил?

— Это вон то костлявое в яблоках чудовище, которое чем-то напоминает мою изгородь? Мальчишка Туков кормит, у них сенокос сейчас с поздним роккарагом.

— С чем? — переспросил я.

— Роккараг. Поля которым засевают, — вздохнув, пояснил Кристоф. — За домом найдешь кадку большую, вода не цвелая, камнем чищу.

Я поинтересовался:

— Что за камень?

— Чародейский, рунный. Коллегия их телегами готовит да по деревням продает. Разные — от плесени, от прохудившейся кровли, нагревательные... последние самые дорогие. Но их только в доме старосты и в купеческих можно найти.

— А, эти, — с видом бывалого человека протянул я, затем прошел через все помещение, едва не опрокинув стул и хлопнув такой же скрипучей, как и остальные, дверью.

Обещанную кадку я нашел за домом, и вода там действительно была довольно чистой. Довольно скоро я действительно был удовлетворен состоянием личной гигиены, а после того, как вытерся пучком сухой травы и завернулся в накидку, увязав грязную одежду в узел, почувствовал себя почти счастливым.

Возвращаясь в дом, я краем глаза заметил на дороге Квида и двоих его подручных, на этот раз других. Квид меня тоже заметил, и насмешливо отсалютовал открытой ладонью. Я поежился и быстро скользнул внутрь — память при всем желании не могла стереть некоторые не самые приятные эпизоды.

Локстед сидел на единственном в комнате грубом табурете и потирал глаза, время от времени хватаясь за голову.

— Первое похмелье в жизни, уважаемый? — с сочувствием спросил я. Он простонал:

— Я сейчас сдохну. Почему ты меня не предупредил, что будет настолько хреново?

— Я пытался. Во всяком случае, о том, что будет хреново, я честно предупредил. Но, как только ты дорвался до меда...

— Век на него смотреть не буду, — поклялся йрвай, болезненно морщась. Я вздохнул, натянул штаны и сапоги, с усилием подхватил его под мышку и пошел обратно. Не такой уж я и богатырь, но Локстед весил от силы килограмм тридцать. Он слабо сопротивлялся, пытаясь пинать меня ногами.

— Куда ты меня тащишь?

— Лечиться, — усмехнулся я. — Будешь сегодня моим пациентом.

— Дай поесть сначала, — взмолился он. — Я же все вчера в кусты того... против собственного желания причем.

— Заброшу тебя в дальнее плавание и принесу поесть. Заодно и полечиться.

— А это обязательно? — тон стал еще жалобнее. Ему бы милостыню выпрашивать.

— Да, — отрезал я.

Локстед затих, и оживился только тогда, когда я взял его за шиворот и бесцеремонно бросил в кадку. Отфыркиваясь, он укоризненно посмотрел на меня, но сообщил, что действительно стало легче.

— Трико сними, — посоветовал я. — И барахтайся, пока есть шанс вымыться. Ты же с леса еще воды не видел.

Йрвай покорно выполнил все мои рекомендации, как будто бы я действительно был его лечащим врачом. Оставив ему полотенце, я пошел в сторону рынка. Пара монет в штанах точно найдется, а большего мне в тот момент и не нужно было.

Найдя того самого торговца, у которого я покупал рубахи, я поинтересовался, нет ли у него одежды для хоббитов. Совершенно не интересуясь зачем, он с дежурной улыбкой отправил меня к женщине через ряд, которая, по его словам, могла 'даже вытачать обувь на их лапу, если есть время'. У нее оказался даже не лоток, а свой небольшой магазинчик, сколоченный из тонких длинных досок недалеко от центра бурных торговых рядов.

— Доброго утра, — сказал я, открывая дверь. Никто на меня не реагировал, поэтому я прошел к прилавку, взглядом ища в этом небольшом, но изрядно заваленном пространстве хозяйку. Она появилась из подсобки, внезапно — хотя бы потому, что дверь подсобки я не заметил и прошел мимо.

— Здравствуй, дорогой гость, — неожиданно мягким и приятным голосом проговорила пожилая женщина с явно крючковатым носом. Несмотря на улыбку, ее лимонно-желтые глаза смотрели на меня так, как будто я уже что-то украл.

— Еще раз здравствуйте. Я ищу одежду на хоббита: пара рубашек, кафтан, желательно не ярких цветов, удобные дорожные сапоги... где-то на вот такой размер, — отмерил я ладонями расстояние. — И штаны, естественно. Одни для верховой езды и одни тканевые, под кафтан.

— Ничего себе, — уважительно посмотрела на меня бабушка. — Это ты кому такой сувенир решил преподнести? Вижу, что не себе — низковат ты, да не настолько еще, чтобы хоббитом слыть.

— Товарищу подбираю, — вздохнул я. — Умаялся он, лечится сейчас. А одежка в негодность пришла.

— Сейчас поищем, — пропела она и упорхнула в недра своего товарного склада. Все же грации в этой женщине было слегка больше, чем ожидаешь от особы такого возраста. Может, ведьма? Устроилась-то получше иных торговцев.

Вскоре передо мной лежали все заказанные предметы, кроме одной пары штанов. Тех самых, которые для верховой езды. Женщина пожаловалась, что 'не ездют нынче полурослики на лошадях, все пешком маются'. Ну да. Если вспомнить Толкиена, один так вообще чуть ли не три страны пешком отмахал, и ничего. Забрав вещи, увязанные в кусок белого полотна, и расставшись с одним золотым, я пошел за седлом и упряжью для этого болезного типа.

Глава 6. В которой я знакомлюсь с охлажденными напитками и строю грандиозные планы

Крынка на меня квакнула. Нет, я готов был поклясться, что из недр этого глиняного кувшина раздалось квакание. Я осторожно заглянул внутрь, где встретил взгляд маленькой зеленой лягушки. Отшатнувшись, я вспомнил, что встречал когда-то пару статей на эту тему — мол, нет ничего лучше для охлаждения молока, чем посадить в кувшин лягушку. Честно говоря, никогда не верил в подобную чушь, а тут — смотри-ка...

Я поднял глаза на продавца, молодого хоббита, терпеливо ожидающего, пока я наиграюсь в гляделки с амфибией.

— А у вас лошадиное молоко есть? Перебродившее.

— Кшнарр, что ли? Есть, но не у меня. За полушку могу показать продавца, — хмыкнул он.

Про холодильные свойства лягушек я не знал, но на собственном опыте, еще будучи студентом, убедился, что кумыс — идеальное средство против похмелья. Мой сосед по общежитию, казах, нередко забивал нижнюю полку бутылками с этим чудодейственным средством (и где он его умудрялся доставать у нас?), а учитывая объемы наших возлияний, особенно после очередной сданной сессии, полка так же быстро пустела. Особенно когда на третьем курсе к нам подселили Вано Чечелашвили, который привез с родины трехлитровую банку с чачей. Кутили мы долго, тщательно, можно сказать, с неким творческим замыслом, оставшимся для нас неразгаданным.

Кефир я здесь даже не искал — то, что местные могли назвать кефиром, вполне могло доставить мне дискомфорт в области желудка.

— За полушку я тебе и сам его покажу, — ответил я, и направился дальше, спрашивая чуть ли не каждого про этот самый 'кшнарр'. Наконец, приобретя заветный горшок со знакомым запахом, не подлежащим описанию, я свернул вбок, выныривая из толпы, и пошел обратно в таверну. Или трактир. Или корчму. Постоялый двор, в общем. А может, мотель?

В этом здании в нашей маленькой комнате с двумя, я подчеркиваю, кроватями меня ждал мокрый, но тщательно вытертый йрвай. Хорошо, что у него был совсем короткий мех — я не раз видел длинношерстных котов после знакомства с водой. Мало того, что после знакомства с этой мокрой и подлой субстанцией они приобретали совершенно неописуемое выражение морды, так еще и величие крупного пушистого зверя куда-то терялось. Картина забавная, но отнюдь не блещущая красотой и гармонией.

Я бросил тюк одежды рядом с ним, швырнув на пол сапоги, голенища которых хоть и были ниже моих, но по размеру совпадали один в один. Затем протянул ему горшок:

— Пей. Магическое средство, проверено жизненным опытом.

Локстед молча принял у меня крынку и честно выхлебал половину, облизнувшись и прислушиваясь к внутренним ощущениям.

— А неплохо, — оценил он, протирая уголком полотенца подбородок, успевший вымокнуть в кшнарре. — Вкусно, и болевые ощущения унимает окончательно. Но с кадкой ты этот фокус больше не делай, я же плавать вообще не умею.

— Не можешь — научим, не хочешь — заставим, — фыркнул я. — Подашь на меня в суд потом, а пока меряй одежду. И только попробуй сказать, что велика!

— Интересно, по какой статье на тебя в суд подавать, — пробурчал Локстед, — 'Покушение на жизнь' или 'Нарушение дипломатической неприкосновенности'?

— Нашелся дипломат, тоже мне. Жестокое обращение с животными, — предложил я с издевкой. Он что-то прикинул, затем сказал, осторожно продевая ногу в штанину:

— А знаешь, неплохая идея. Я уйму свою гордость, а ты зато получишь десять лет каторги.

— Столько много? — поразился я. Йрвай ехидно рассмеялся:

— А ты думал! 'Поелику трудом исправит то, что неразумным деянием над существом, не могущим защитить себя, сотворил'. До десяти лет упорного, тяжелого и полезного труда.

— Не могущим защитить себя, ага, — поддакнул я, наблюдая за его неумелыми манипуляциями с одеждой. — Помню я, как ты трактирщика загрызть хотел.

И тут до меня дошло.

— Погоди, ты уже прочитал 'Свод', что ли?!

— Прочитал и запомнил, — насмешливо посмотрел на меня Локстед, пытаясь не глядя поймать сапог. Наконец решил, что с меня довольно его гордых взглядов, и занялся дальнейшей примеркой. Я все же нашел в себе силы выдавить несколько слов:

— Всю книгу? Ты с ума сошел!

— Тренировка памяти является необходимым элементом подготовки Хранителя Традиций. При вступлении в должность предыдущий Хранитель рассказывает все, что считает нужным для добросовестного исполнения обязанностей, после чего изгоняется из поселения. Рассказывает ровно один раз, — при этих словах он усмехнулся, заранее зная мою реакцию.

— Охренеть, — честно сказал я, не зная, что еще добавить к этому мудрому заключению. — И ты колдовать умеешь?

— Нет, не умею, — открестился йрвай. — Я знаком с методикой нанесения рун, и знаю некоторые из них, но чародеем мне не быть. В магическом смысле я полный кретин, говоря простым языком.

— Ну, здесь-то я тебя понимаю, — скривился я. Потом вспомнил, что он сделал, и задумался. Получается, при такой феноменальной памяти в шахматы с ним лучше не играть. Хотя я их здесь и не видел. Кроме того, это крайне выгодно в мире, где нет компьютеров, а каждую запись нужно делать на бумаге, и, случись что — долго искать. Во всяком случае, если у тебя нет загадочной Книги Золотых Цепей. Однако все эти выводы казались мне мелкими и несущественными, а в голове крутилось что-то несоизмеримо большее.

— Жмут, — пожаловался он, кивая на сапоги. Ходить в них он мог, но неуклюже и косолапо. Я усмехнулся, мгновенно понимая, что справиться с этим — не самая сложная задача.

— Берешь магический инструмент, — сказал я, протягивая ему ножницы, — и отсекаешь лишнее, по принципу Оккама. Размер ноги меняется. Волшебство!

— А нормальным языком?

Я сделал воображаемый магический пасс рукой, насмешливо смотря на его недовольную физиономию, затем наклонился и тихим голосом сказал:

— Когти подстриги. — После данного шутовства меня все же озарила идея, которую я так долго не мог поймать. Я сел на свою кровать и немного покусал губу, надеясь, что это поможет в размышлениях. Не помогло.

— Что нужно для того, чтобы зарегистрировать свою фирму?

— Что? — удивленно переспросил он, щелкая ножницами.

— Торговую компанию.

— Если она не относится к Гильдии, тебе нужен только учетный гроссбух, обычный, не магический, уставной фонд на сумму не менее одного варанга, зарегистрированный торговый склад. Также ты имеешь право содержать транспортных животных в специальном помещении, общая стоимость которых не превышает двадцать пять варангов, при резервной дополнительной части стоимости каждого животного в пятнадцать с половиной медных монет. Кроме того, тебе разрешается иметь в собственности гужевой транспорт в неограниченном количестве, а также мастерскую по их изготовлению и ремонту, — провел краткую лекцию йрвай. Я нетерпеливо кивнул, по ходу повествования разбираясь с наполовину знакомым бюрократическим языком:

— Хорошо, с этим понятно. Что с работниками?

— Штат частной торговой компании не может превышать сорок существ любых рас, исключая транспортных животных. При этом любой работник должен иметь средства на получение крова и пропитания согласно второму разделу 'Указа о справедливом разделе выручки'. Также вольный купец имеет право нанять внештатную охрану в количестве до десяти Эс Эл Эр, Эр.

— Эс чего? — удивленно спросил я.

— Существ любой расы, разумных, — терпеливо пояснил Локстед. — Ты меня будешь слушать или нет?

— Заткнулся.

— Так вот, еще ты имеешь право на собственного законника и счетовода, а также обслуживающий персонал, в штат компании не зачисляющийся, и обеспечиваемый оплатой в соответствии с подпунктом третьим 'Указа о наемном персонале'.

— Вот! — поднял я указательный палец вверх. — Эврика.

— Эври-что?

— С древнего языка это значит — нашел. Идею нашел, — объяснил я, предпочитая не уточнять особенности и происхождение языка. В окно залетела толстая, дородная муха, которая тут же начала назойливо жужжать и биться в стекло. Йрвай не замедлил проехаться на этот свет:

— Она тебя тоже нашла. Правда, в образе навозной мухи.

— Молчи, презренный, — моему пафосу в тот момент не было предела. — У меня есть к тебе деловое предложение. Поскольку я не столь давно получил грамоту вольного купца, и обладаю некой предпринимательской жилкой, не согласится ли любезный сэр стать законником в моей будущей торговой компании?

— Не согласится, — отрезал он. — У меня к торгашам уже выработалась стойкая неприязнь. Думаешь, меня Багахольд Дикий держал совершенно законно? И ничего, заезжие гости не слишком беспокоились о том, что ущемляются какие-то статьи, на тот момент мне неизвестные.

Переведя дух, йрвай продолжил, меряя шагами пространство небольшого помещения и бурно жестикулируя:

— Кроме того, даже если бы я согласился, существует ровно тысяча причин, которые препятствуют нам это провернуть. Первая — несправедливость по отношению ко мне лично, потому что, если удостоверение личности тебе могут выписать и заверить в любом придорожном кабаке...

— ... собственно, так и произошло... — успел вставить я

— ... То любому, не принадлежащему к одной из коренных народностей, нужно ждать очереди в дипломатическом посольстве страны, из которой он прибыл. Посольство находится в столице этой прекраснейшей империи, — отчеканил он. Я пожал плечами:

— И в чем сложности? Едем в столицу, регистрируем там фирму, добиваемся приема в посольстве и делаем тебе удостоверение личности, а потом сдаешь экзамен и получаешь звание законника.

— Сложности в том, — жалобно проговорил Локстед, — что у чертовых Проклятых земель, единственных в мире Кихча, нет посольства в Грайруве. Более того — вообще нигде нет!

— Дела-а, — очумело протянул я. — И про существование йрваев вообще никто не знает?

— Знают, — неохотно сказал он. — Исследовательская Академия часто отправляла экспедиции в это наиболее неизведанное место на Кихча. Но именно с их записей мою родину принято считать крайне небезопасным местом, и те немногие племена йрваев, которых им удалось встретить, были враждебны к людям.

Как я понял к тому моменту, Кихча было не только названием давно исчезнувшей расы, но и названием всей планеты целиком. Это в том случае, если кто-то тут вообще представлял себе, что такое планета.

— А есть вообще случаи, когда подданные враждебного государства получали гражданство Грайрува?

— О таких случаях я не знаю, но это не значит, что их вообще нет, — неохотно сказал Локстед, останавливаясь и глядя в окно. Затем он поднял кафтан смолянисто-черного цвета, и со злостью оторвал у него рукава. Я решил не протестовать — ну не нравятся ему рукава, так не буду же заставлять? Хотя получившийся жилет выглядел неплохо, если не считать повисших по бокам ниток, которые йрвай тут же и обрезал.

— Ну как? — с надеждой спросил он. Я покачал головой:

— Тебе не хватает пенсне. Или монокля.

— И как я монокль удержу? — язвительно поинтересовался йрвай, стуча себя кулаком по лбу. Видимо, намек такой на мою очередную гениальность. Глазницы у него и вправду не такой формы, которая могла бы удержать эту стекляшку.

— Приклеишь, — нашелся я.

— На задницу себе приклей монокль. И ходи так, — раздраженно ответил собеседник. Его настроение менялось чуть ли не каждых пять секунд, наверное, я затронул действительно больную тему. Собственно, я не слишком долго думал, как с этим справиться.

— Мы едем в столицу, — решил я.

— Какого черта там делать?

— Добывать тебе бумагу, свидетельствующую о том, что ты вправе попирать ногами эту негостеприимную землю. А вот как — на месте разберемся. По крайней мере, ты сейчас похож на приличное существо, — поддел я его, пытаясь хоть как-то растормошить. Локстед вздохнул:

— Ладно. Ничего идея, не лучше и не хуже других, не менее безумных. Отсутствие денег, я так понимаю, тебя тоже не смущает?

В дверь деликатно постучали. Я удивился — до этого момента я вообще не представлял, что в мире Кихча есть кто-то, способный постучать именно деликатно. Нашлись умельцы. Может быть, он еще и имя свое назовет сразу?

— Входите, — заорал я.

В дверь вошел, вернее, втиснулся усач с почти квадратным лицом и пучком соломенно-желтых волос, торчащих из-под кольчужного капюшона, весь обвешанный к тому же какими-то ленточками. Он оценил обстановку, неодобрительно хмыкнул и обратился ко мне:

— Капрал Вейлвуд, вашбродь. Прибыл для завершения сделки и обеспечения охраны вас и вашего имущества на территории Коргата.

Вот блин.

— Вот черт, — почти идентично с моими мыслями, но вслух высказался йрвай, оправляя на себе жилет. — И по чьему это приказу?

— По велению мастера Хольца, — отчеканил вояка. Несмотря на подчеркнутую воинскую дисциплину, мне он показался приятным человеком. Я протянул ладонь:

— Рихард Шнапс, с третьего дня — вольный купец. — Со сжиманием моей несчастной ладони этот товарищ явно перегнул палку. Я едва не взвыл, кроме того, мне почудился треск самых мелких косточек. Поспешно вырвав руку из его медвежьей лапы, я спрятал ее за спину, радуясь, что могу шевелить пальцами.

— Деньги где?

— Внизу двое крепких ребят с сундуком.

— Сундук денег, — усмехнулся я. — Заманчиво. Наверное, размером с этот дом?

— Пятнадцать лет назад для крупных торговых операций императорский монетный двор начал чеканить так называемые 'длинные деньги', рецебы. Номинал одного такого слитка — да, они действительно длинные — тысяча варангов, — ликвидировал мою безграмотность Локстед. Воин уважительно покосился на него:

— Так точно, мастер...?

— Локстед, — криво ухмыльнулся тот. 'Мастером' его еще не называли, я так понял. Варанги, рецебы... все это было интересно, но как-то дико. И если к названию монет я относился равнодушно — варанги и варанги, наверняка не первый правитель, который деньги в честь себя называет — то название этих слитков вызвало у меня какие-то смутные воспоминания, которые я впоследствии, как ни старался, прояснить не мог.

— Хорошо, — кивнул я. — Выходить будем на закате, но необходимо уладить несколько моментов. У нас всего несколько часов, которые я планирую потратить с пользой.

— Мне казалось, ты все уладил, — подверг сомнению мои намерения йрвай.

— О, это только начало, — ухмыльнулся я.

Пока солдаты Гильдии развлекались тем, что перекидывались в карты — судя по комментариям, они давно уже играли на деньги, но эти кругляшки то и дело кочевали из одного кармана в другой.

— Пока не понимаю, что ты собираешься делать, — вздохнул Локстед, едва мы покинули таверну. Я назидательно сообщил:

— Вот поэтому я купец, а ты — юрист.

— Ты меня сейчас кем обозвал?

— У меня на родине так зовут специалистов по интерпретации законов в свою пользу.

— Черт с ней, с интер... — сложное слово никак не давалось йрваю. — С этой дрянью. У тебя в голове что-то творится, и это что-то меня пугает.

— Не поверишь — оно меня самого иногда пугает. Смотри, — я выставил растопыренные пальцы перед его носом и начал загибать по порядку, — во-первых, я на одной лошади с тобой не поеду. Франциска, конечно, титан тяглового дела, но нас двоих она повезет недолго, особенно с вещами. Во-вторых, чтобы везти сундук, нам нужна хоть какая-то телега. И, в-третьих, если брать телегу, то двуосную. А двуосная телега — это шанс взять с собой, кроме этого чертова сундука, еще немного полезного груза.

— И что ты собирался набрать на память об этом чудесном месте? Дорожной грязи?

— Не угадал, мой ушастый друг. На память об этом прекрасном городе мы увезем отсюда телегу копченой рыбы, которая с успехом разойдется в городе без доступа к водным ресурсам за более крупную сумму, — сообщил я. Йрвай фыркнул:

— Купец, плетью вытянутый... точно говорят, кровь родную торговец за семь верст почует. Знали, кому грамоту давать!

Я так и не понял, восхищен он или обескуражен, но сам с собой договорился, что все подобные выпады буду по умолчанию считать восхищением.

— Между прочим, плетью вытянутый частично по твоей милости. Очень ценный опыт, советую попробовать.

— Нет, спасибо, — усмехнулся он. — Как-нибудь обойдусь.

Седло с упряжью для второй лошади я купил еще утром, и договорился с торговцем лошадьми, что приду сюда в послеобеденное время. Тот сидел на тонкой поперечной балке символической ограды, которая провисала под его не таким уж и массивным телом. Завидев меня, он помахал рукой:

— Не передумали?

— А то, — коротко подтвердил я и толкнул в спину Локстеда. — Ему вот лошадь нужна.

— Сколько живу, а таких полуросликов не видел, — шутливо проговорил он, не обращая, впрочем, почти никакого внимания на моего загадочного попутчика. — Идем, подберем животное.

— Теперь уже два животных, — мрачно сказал я, готовясь к неизбежным затратам.

Но обошлось. Не то меня так ловко надули в Боббурге, не то я научился вести дела, но за обоих коней я заплатил немногим меньше пятой части золотого — восемнадцать цельных медяков. Выводя своего гнедого за веревку, я твердо решил, что не в ладах либо с математикой, либо со здравым смыслом. Получалось, что у нас было три лошади, на двух из которых мы собирались ехать, а еще одной, запряженной в телегу, кто-то должен был править. О своих сомнениях я сообщил йрваю, который тут же потрудился их развеять:

— Если ты хочешь грузить телегу — которую еще купить надо — одну лошадь оставь под поклажу. Либо я, либо ты будем на телеге, а второй просто поведет лошадь в поводу. Твоя серая же скакала так за куфом, и не сдохла.

Обе купленные красавицы были кобылами — я не хотел дополнительных, кхм, инцидентов в дороге. Знание о том, как основать конезавод, было мне сейчас совершенно ни к чему. К чести Локстеда, не имея опыта езды на лошадях, животное он себе выбрал просто отменное. Снежно-белая кобыла с немного спутанной гривой производила впечатление какого-то единорога второго сорта, а после того как йрвай собственноручно завел ее в реку и отскреб, можно было смело выставлять ее на какой-нибудь конкурс красоты среди лошадей. Моя гнедая тоже неплохо смотрелась, но не рядом с этим существом. Говорить о том, как на ней смотрелся сам Локстед, я не буду — исключительно из чувства доброты и снисходительного отношения к нелепостям.

Повозку мы, в конце концов, тоже приобрели, как и особую упряжь. Я никогда до этого момента не подозревал, что к любой тележке нужно особое крепление, которое крепится с помощью своеобразной рамы, веревкой прикрепляемой к лошади наподобие парашютной страховки. Оставалось всего восемь золотых, пять из которых я рассчитывал, присмотревшись к местным ценам, потратить на груз, и еще три — приберечь. У коптилен мне пришлось выдержать настоящий словесный бой, едва не бросившись драться с хозяином одной из них его собственной форелью (или рыбой, очень похожей на форель). Но вместо драки мы в итоге сошлись на том, что он за четыре золотых и пять с половиной медных нагрузит телегу пятью ящиками рыбных копченостей и бочкой соленой рыбы, которая была не в пример дешевле.

Благо, река была широкой, поэтому сети здесь были привычным делом — отсюда и цена. Разве что за ящики и бочку мне этому прохвосту пришлось отдельно заплатить еще десять медных, но это уже входило в разряд условностей. Главное, оставалось место для сундука, и не менее главное, что мне не пришлось вступать в потасовку. Все это я тоже высказал вслух, подытожив, что сделкой я доволен.

— Все, конечно, хорошо. И спланировал ты все великолепно, — задумчиво сказал Локстед, адресуя мне один из тех самых взглядов 'Если бы не я, ты бы точно пропал'. Хотя, как я уже говорил, шкуру мою подпортили частично по его вине. Ну, и из-за моего гуманизма в том числе. — Но как ты собираешься обмануть судьбу, если нас действительно захотят ограбить?

Глава 7. В которой мы заполняем вакансии и покидаем Коргат

Не то, чтобы он меня огорошил этой новостью, но после взвешенного, разумного довода мои мысли насчет удачи в пути показались мне не то чтобы наивными, а вовсе иррациональными. В самом деле, от кого мы, пара таких героев, сможем отбиться? От белок? А стадо белок нас, несомненно, победит. Особенно если грамотно спланирует тактику нападения. Без большого разводного ключа за поясом я, кажется, начинаю катастрофически быстро терять уверенность в себе, и даже приобретенный нож, небрежно засунутый за голенище сапога, не мог пошатнуть моей неуверенности.

— Ты прав, — твердо сказал я. — Но где найти охранника?

— Если бы мы были в морском порту, я бы посоветовал поискать в тавернах поближе к причалу, — пожал плечами йрвай. — Там вечно ошивается куча мускулистого народу без работы. А Жемчужная, хоть и является крупнейшей судоходной рекой империи, значительно проигрывает Северному морю как по количеству водного транспорта, так и по количеству существ, на нем задействованных.

— Откуда ты это все знаешь?

— Пока никто не видел, пробирался в библиотеку Дикого, — усмехнулся йрвай. — И кроме двух сотен любовных романов, обнаружил там 'Жизнеописание Ульгема Мирного и его странствий'.

— Две сотни любовных романов... — покачал я головой, — и охота кому эти бредни читать. А эти 'Жизнеописания' — что-то вроде энциклопедии, изданной широким тиражом?

— Наполовину правда. Это действительно одна из наиболее подробных книг по географии, общественному и экономическому устройству империи, а также ее наиболее отдаленных уголков. Но она также является и одной из самых редких, во всяком случае, заезжий гость на пиру в пьяном восторге говорил Багахольду, что видит ее первый раз в жизни. А он был, если ничего не путаю, библиотекарем.

— Мне б такую. Хотя бы узнать, что в этом чертовом мире творится.

— Все равно бы ничего не запомнил, — фыркнул Локстед. Я обиделся:

— До встречи с тобой я наивно считал, что у меня, в общем-то, неплохая память.

Оседлав лошадей, мы пустились в срочную экспедицию по местным забегаловкам. Стоически выносящую все испытания Франциску я определил под поклажу, поэтому седло с нее я снял и водрузил на гнедую.

— Эй, — окликнул я выехавшего чуть вперед йрвая, — ты уже дал своей имя?

— А чего ей имя? Лошадь и лошадь, — пожал плечами тот. Я покачал головой:

— Нет, так не годится. Они понимают клички. У меня на родине их даже дрессируют, заставляют строевым шагом ходить, красиво поднимая копыта.

— Странная у тебя родина, — философски заметил он. Закашлявшись, я скрыл приступ смеха. Да уж, что есть — то есть. Впрочем, ее не выбирают.

— Тебя как звать, чудище копытное? — наклонившись, спросил Локстед к лошади. Та недоуменно скосила на него глаз, я был готов поклясться, что она покрутила бы пальцем у виска, если бы отсутствие оных ей не помешало.

— Назови Снежкой, — предложил я. Йрвай вопросительно оглянулся на меня, затем задумчиво посмотрел на легко бегущий под таким наездником транспорт. — Пусть будет Снежка. Ей подходит.

— А я свою — Полушкой назвал, — поведал я.

— Почему Полушкой? — удивился он. Я усмехнулся:

— Потому что во мне говорит кровь жидомасона. Она блестит, как начищенная медная полумерка.

— Я не буду спрашивать, кровь кого в тебе говорит, и предоставлю это твоей собственной совести, — ухмыльнулся Локстед. — Но человек, чьи предки грешили с существом, имеющим подобное название, явно нечист на руку.

В мыслях я был с ним полностью согласен.

Мы объехали почти весь Коргат, но, как и следовало предположить, повезло нам в последнем заведении. Есть дела, в которых удача бессильна — ты в любом случае обнаружишь, что теория вероятности играет против тебя, и вообще она холодная и бессердечная стерва. Хотя мой дядя, промышлявший игрой в наперстки до того, как сделался солидным и уважаемым человеком, постоянно твердил, что удача здесь ни при чем.

В таверне, имеющей громкой название 'Пунш Рыжеборода', в плохо освещенном углу сидел одноглазый верзила, прислонив к столу секиру высотой с меня и весом с Локстеда. Одет он был в куртку, расшитую темным мехом, укрепленную ремнями и посеченными стальными пластинами, такого же покроя штаны и сапоги из грубой черненой кожи.. На боку у него висел арбалет с рукоятью, но без приклада — из таких можно стрелять одной рукой. Саррус не обращал внимание на происходящее вокруг, уставившись в свою глиняную кружку с остатками пены на внешнем ободке. Что ж... если к более крепким напиткам он еще не приступал, мы могли бы попытать счастья.

— Анатоль, — произнес он, едва я уселся за его стол. Йрвай тем временем на приглушенных тонах разговаривал с хозяином, убеждая его, что нам необходимо принести действительно хорошего вина.

— Э-э... простите? — озадаченно переспросил я. Саррус поднял взгляд на меня. Те, кто говорят, что люди, которые сверлят тебя глазами, неприятны — попробуйте поиграть в гляделки с циклопом. Скажу честно, задача не из легких. Особенно, если из его уст долетает что-то знакомое, а конкретнее — почти привычное имя.

— Анатоль Бревитцер, — повторил он резким басом. — Я думал, в приличном обществе принято представляться при знакомстве.

— А... да. Рихард Шнапс, вольный купец. Ушастое существо, которое сейчас старается не выронить кувшин и донести его до нашего стола — йрвай по имени Локстед, знаток имперских законов.

— Вы не сборщики подати? — уточнил он. Я помотал головой:

— Такой подлости, как желание пособирать налоги, я за собой не замечал никогда. Нам нужен охранник до... — я беспомощно посмотрел на напарника, пытаясь сообразить, куда же мы едем. Йрвай выручил, поставив тяжелую емкость на стол и усевшись рядом:

— До Фэрчайлда. Идем одной телегой, с собой груз копченой рыбы.

— Не люблю рыбу, — поморщился он, ничуть не сомневаясь в том, стоит ли наливать в стакан с остатками пива вино. Зря я попросил нормальное вино, надо было заказать какой-то кислятины...

— Припасы есть, кроме того, ящики запечатаны, — успокоил его я.

— У меня и выбора-то особо нет, — мрачно сказал Анатоль, прихлебывая вино. — Последняя монета сегодня должна была отойти Францу за ночь в его зловонной дыре, каррег маррш! Сколько платите?

Надо же, Анатоль и Франс в одном помещении. Жаль, что существа разные...

— Золотой — авансом, четвертая часть от продажи груза — по прибытию в Фэрчайлд.

— Два. Иначе с места не сдвинусь, — пообещал он.

— Золотой, и двадцать медных. Я почти все деньги потратил...

— Два, — прервал он меня, взглядом одного глаза говоря то же, что любой из нас мог сказать двумя: либо плати, либо убирайся. О его существовании в роли дорожного разбойника я думать не хотел, поэтому дальнейшие попытки торговаться оставил, и со вздохом извлек из кожаного мешочка две трети своих сбережений. Ну, почти две трети — все же у меня там еще позвякивало несколько медяков.

— Лошадь у меня своя, с секирой обращаюсь отменно, стреляю чуть похуже, но тоже сойдет, — кивнул саррус, заметив мои терзания по поводу расставания с этими круглыми источниками еды, питья и прочих радостей. — Ты не прогадал, торговец.

— Странно, — вполголоса сообщил йрвай, когда мы с нашим новым тело— и грузохранителем вышли из таверны. — Одним глазом же проще целиться, чем двумя.

— А еще у меня хороший слух, — насмешливо сообщил Анатоль из-за спины. Я вздохнул:

— Разрешаю за каждую его шутку, которая тебе покажется оскорблением, отвесить Локстеду пинка.

— Я не твоя собственность, изверг! — возмутился йрвай.

— Ты — мой будущий сотрудник, которому мы направляемся за документами, — парировал я. — Поэтому привыкай видеть во мне начальника, а не хозяина. Я не Багахольд, могу и денежное довольствие снизить.

— Это который Багахольд, Дикий что ли? — поинтересовался саррус, направляясь к коновязи. Мы дружно скривились:

— Ага.

— Я у него лошадь спер, — невозмутимо сообщил этот громила-авантюрист.

— Мы у него куф сперли, — хмуро ответил я. — Правда, его конфисковали. Забрали, в смысле.

— Все равно бы с ним далеко не уехали, — вставил Локстед.

— Нам пора. И ты только что сообщил еще одну причину, почему нам пора как можно быстрее отсюда убраться, — посмотрев на солнце, сообщил я. Оно явно собиралось через полчаса-час нырнуть за высокие деревья, окружавшие город.

Саррус вывел своего зверя и легким движением вскочил в седло. Я завистливо вздохнул — эта лошадь при желании могла бы повезти телегу не в упряжи, а просто на спине вместе с ее содержимым. Вороная, как смола, переступая копытами размером с блюдце, она возмущенно фыркала, видимо, по поводу того, что ее оторвали от особо вкусного клочка сена. А всадник с его тонкими усами в стиле Золотой Орды выглядел классическим элитным мародером. В общем, в плане мастей копытных нам удалось собрать каре. Правда, данные карты явно были разного достоинства.

Я завершал последние приготовления, мысленно молясь великой и священной Удаче, чтоб наша поездка прошла благополучно. Анатоль боролся с капралом на руках, двое других солдат, с виду крепких, но не решившихся принять вызов, подбадривали своего командира. Пока счет был ничейный — никто не мог дожать руку соперника до конца. Локстед стоял рядом со мной и задумчиво шевелил ушами.

— Воды у нас сколько?

— На полдюжины дней хватит, из расчета на четверых.

— На четверых? Ах да, — хлопнул я себя по лбу. — Еды тоже?

— Пока ты торчал возле рынка, я в мясном ряду набрал копченостей, — пожал плечами йрвай. — Они здесь сравнительно дешевые.

— А деньги откуда взял? — с подозрением спросил я. Он отшутился:

— Не у тебя, не бойся, — отчего мое подозрение только усилилось. Но я промолчал — мозг был занят другими, более важными вещами. Я очень хотел перед выездом купить палатку, но оказалось, что о таком приспособлении тут не слышали. Мне предлагали навесы, гигантские куски ткани, которых хватило бы на то чтобы укутать среднего размера авианосец, но мне хотелось только одного — не спать на сырой земле, пусть даже и завернувшись в одеяло, в случае дождя или другой непогоды. Наверное, мне стоило бы спросить об этом в более крупном городе, а то и в столице.

— Ну, вроде все. Вопрос с деньгами за отсутствием явных доказательств замнем, — нерешительно сказал я, потрепав его по загривку. По выражению лица Локстеда было заметно, что за этот жест я могу лишиться нескольких пальцев — но я парень рисковый, еще и не такое могу.

Поправив шляпу, отчего она тут же стала смотреться более залихватски (по крайней мере, я на это надеялся), я оглядел немногочисленное войско. Саррус держался немного поодаль от трех стражей, но с интересом приглядывался к их обмундированию. А там было на что смотреть — если не сами доспехи, весьма точно для современного уровня пригнанные друг к другу, так рунные перевязи на латах капрала, которые я при первом знакомстве невразумительно описал, как 'ленточки'. Каждая из них серебристо поблескивала вплетенными буквами неизвестного алфавита, но ни одну нельзя было рассмотреть целиком — они опоясывали его предплечья и сходились на груди на манер крестовой перевязи.

В общем, нечего было и думать, чтобы удрать с сундуком, полным денег — а такая подленькая мысль порой мелькала в голове. Кроме того, если вы когда-нибудь думали, что сможете откуда-либо поднять и унести сундук, даже сундучок с золотом — спешу вас разочаровать. Лично я его не смог приподнять даже не миллиметр, хотя и пыжился изо всех сил.

Открыв свой дорожный мешок, и внимательно просмотрев его содержимое, я остался доволен инспекцией. Ничего не украли, ничего не сломалось от небрежного обращения. Ящик с инструментами я, поколебавшись, уместил на телеге рядом с сундуком, накрыв весь груз мешковиной и тщательно привязав на углах за предусмотренные для этой цели железные кольца. Знал бы, что жизнь так повернется — скрутил бы колеса с 'тойоты'. Я видел, многие в наших, земных деревнях так делали — ставили старые колеса на тележную ось, получалось неказисто, но надежно и обеспечивало определенную плавность хода.

Конкретно эта повозка подобным изяществом не отличалась — деревянные, набранные из толстых досок колеса, стянутые поперечными планками и железными скобами. Я заранее намостил на сиденье кучера — как его, облучок, что ли, — подушек, поскольку серьезно опасался за целостность своего седалища.

— Действительно не пахнет, — поделился наблюдениями Анатоль. Локстед фыркнул:

— Ты просто принюхался. Это же Коргат, здесь всегда так пахнет. Мы пропитались запахом коптилен с ног до головы, и пока он не выветрится, любой скажет, откуда мы едем. Любой местный, по крайней мере.

— Если никому не надо в сортир, потискать баб или сделать другие, не менее срочные дела, можно отправляться. Вейлвуд, поедешь впереди, — со вздохом сказал я, подразумевая, что усатый должен отвести нас прямо к условленному месту. Он лишь кивнул, занимая место в голове колонны на гнедом, немного темнее, чем Полушка, коне. Двое других, Марк и Фитцель, должны были, к моему удивлению, идти пешком. Но тележка с грузом — это не куф. Думаю, им даже бежать не придется.

Локстед ехал рядом с телегой, не упуская случая поделиться очередным ехидным комментарием о том, как он рад тому факту, что мы покидаем это прекрасное место и уезжаем на северо-запад, где его бывший хозяин точно не сможет его найти.

Я не слишком стремился возражать по этому поводу.

Стража на воротах города в этот раз была другая, кроме того, сами ворота были прикрыты — едва человек пройдет. Два дюжих гридня с натугой раздвинули их ровно настолько, чтобы проехала наша процессия.

— Кого-то ждете? — спросил я стражника. Он покосился на меня:

— Какое тебе дело? Все равно уезжаешь.

— И все же?

— Проехал вооруженный отряд без гербов и опознавательных меток, — нехотя сказал он. Я сделал вид, что меня это интересует:

— Куда направились? Мне бы в другую сторону, честно говоря.

— Сдали к Глоффину.

Йрвай вздрогнул. Чертовски его запугали там, конечно, но крюк в ту сторону нам придется делать. И не потому, что я так нарываюсь на стычку с вышеупомянутым вооруженным отрядом, а потому, что данная встреча завершит сделку и выполнит мои обязательства перед двумя богатыми и влиятельными людьми. Ну и, кроме того, наш ведущий направил коня именно туда. Будем играть в ничего не знающих.

Я тихо подозвал Анатоля и объяснил ему, что его задача — не вмешиваться до определенного, заранее обговоренного между нами сигнала. Саррус хмуро кивнул, и, не говоря ни слова, отъехал обратно в арьергард. Локстед, в свою очередь, сам подъехал немного ближе и шепнул:

— Ты ему доверяешь?

— Нет, — усмехнулся я. — А разве есть выбор? Мы заплатили ему деньги, и остается надеяться, что он выполнит свою часть уговора. Воин, идущий рядом с неспешно двигающейся телегой, делал вид, что ничего не слышит. Или в самом деле ничего не слышал. Всей этой процессией мы перевалили через холм, закрывавший Коргат от взгляда случайного путешественника, но в этот раз поехали прямо, пропустив и поворот на Боббург и дорогу на Изуль.

Согласно моему маршруту, мы должны были как раз на этот самый Изуль и поехать, но, поскольку мы выезжали в ночь (отчего я здорово опасался, что саррус потребует дополнительную оплату, но Локстед объяснил мне, что они не испытывают никаких зрительных неудобств ночью), наш путь огибал город в середине дня. Соответственно, под вечер следующего дня мы должны были прибыть в Фэрчайлд. Во всяком случае, так гласила карта, утверждающая, что между этими городами расстояние равно девять десятых конских суток.

Конские сутки — вообще понятие достаточно простое, обозначающее сутки конного перехода, но меня невольно заставило улыбнуться. Просто потому, что это было очень подходящее обозначение для некоторых рабочих дней в том, старом мире...

В общем, под шум моих мыслей, как морского прибоя — столь же беспорядочно мельтешивших в голове — мы заехали в небольшую, но плохо просматриваемую рощу. Как утверждал классик, смеркалось. Проехав по просеке еще четверть версты, я услышал резкий щелчок из кустов и резко натянул поводья, осаживая Полушку. Телега дернулась и остановилась, но лошадь прочертила копытами почти половину локтя по подсохшей грунтовке.

Я покосился в сторону и нервно застыл: тело стражника, охранявшего нас, валялось у заднего правого колеса со стрелой в шее. Вейлвуд спрыгнул с лошади, одновременно вытаскивая меч из ножен. Анатоль потянулся было за секирой, но застыл, видя мою поднятую ладонь, а йрвай, прижав уши, пригнулся в седле так, чтобы в случае чего соскользнуть и метнуться в ближайшие кусты. Я совершенно серьезно раздумывал, не стоит ли мне поступить так же, бросив всю эту затею к чертям собачьим.

Послышался шорох, и со взведенным увесистым арбалетом, нацеленным в грудь капрала, из кустов показался весьма опрятно одетый господин — я имею в виду, для лесного бродяги.

— Давай не делать глупостей, Ингвар, — устало сказал он, на секунду отнимая ладонь от приклада и рубя воздух. Сзади послышался сдавленный всхлип — я понял, что мы остались вчетвером. Точнее, впятером, учитывая неожиданного гостя.

— Йедерик, — со сжатыми зубами произнес Вейлвуд. — Какого черта? Твои ребята оставили меня без лучших людей.

— Новых наберешь, — с издевкой произнес его собеседник. — Что меня действительно интересует, так это тот маленький факт, что мастер Донахью не уведомил нас о настоящем характере груза.

— Там именно то, о чем он говорил. Коллекция нефритовых статуэток из другого мира.

— Именно поэтому я послал одного бродягу, чтобы он проследил за погрузкой этого сундука. С кондачка мы его не открыли бы, поэтому я решил убедиться — действительно ли у торговца из Гильдии может быть чиста совесть. Как оказалось, все именно так, как я себе и представлял. Вы везете на этой потрепанной развалюхе как минимум сундук золота. А если уже мастер Жирдяй решил, что дело стоит такой хитроумной комбинации...

— Твою мать, — процедил капрал, держа меч в отведенной руке.

— Именно, — с удовольствием кивнул Йедерик. — Рад, что ты меня понимаешь — видимо, мою мать в свое время приютил какой-то профессор Конклава или как его там... умный я, короче. А еще я настолько умный, чтоб дать выжить тебе и этим ребятам — они то тут вообще ни при чем, полагаю? Вы просто нашли кого-то, кто сможет сделать вашу работу за вас.

— Ты просто не хочешь терять свою гнилую башку в настоящем бою, который ты, крыса, выдержишь вряд ли.

— Но-но, без оскорблений. Я понимаю, что могу потерять пару ребят, если мы ввяжемся в бой. Но будет лучше, если мы спокойно разойдемся, — предложил Йедерик, не сводя с него прицела арбалета.

— Донахью меня убьет, если я вернусь без денег, — отрешенно сказал Ингвар Вейлвуд. Я видел его лицо — и решил, что мы влипнем в авантюру почище краденого куфа, если позволим банде каких-то неотесанных придурков забрать груз. Ведь, что бы ни говорил главарь, если Вейлвуд сейчас ввяжется в драку и героически погибнет, дело о похищении ста тысяч варангов — даже страшно представить, сколько это в долларах — полностью ляжет на наши плечи. Причем без какой-либо выгоды в наших карманах.

Я не против популярности, но наши портреты на каждом углу с вознаграждением под ними — это как-то слишком. И, когда капрал замахнулся тяжелым мечом, а арбалетная стрела почему-то не пробила его доспех, я взмахнул рукой слева направо, резко, с открытой ладонью. Другой рукой я достал нож, и, пригнувшись, напряженно следил за выскочившим молодчиком с булавой на длинной рукояти, который, недолго думая, побежал прямо к повозке.

В общем, если я скажу, что свои два золотых аванса Анатоль не отработал, это будет наглой ложью. Двое — один с оперением на толстом древке, торчащем из глаза и еще один, разрубленный почти до середины туловища, уже валялись у копыт его лошади. Третий отлетел немного поодаль и валялся на земле, отхаркивая кровь. Грудь его была вмята копытами вороной лошади почти наполовину. Или теперь уже правильнее было бы сказать — боевого коня?

Вейлвуд отрубил своему знакомому ухо и серьезно ранил его в правое плечо, но тот сражался коротким мечом, удерживая его в левой, и обезоружить его, хоть и окровавленного, таким образом, не удалось. Мечи звенели, Локстед вообще куда-то подевался в первые же секунды боя, я только успел позавидовать его проворности. Парень с булавой тем временем замахнулся на меня, я отпрянул в сторону и неуклюже перевалился через борт, его грозное оружие врезалось в доску аккурат на том месте, где я свалился.

В этот же момент тяжелое лезвие снесло его голову. Я поднялся, посмотрел на сложившуюся картину, но меня не вырвало, хоть и очень хотелось. Были более насущные задачи, видимо, и организм не давал себе расслабиться. Из кустов вывалился еще один бродяга, он орал и размахивал руками, ничего не видя. Вряд ли он в будущем мог бы что-то увидеть, потому что в его глазах угнездились когти нашего будущего юриста. В конце концов, я так и остался в роли стороннего наблюдателя, потому что этот товарищ засветил себе дубинкой по лбу, а йрвай вовремя спрыгнул с его плеч.

Рядом, шумно дыша, стоял Анатоль, держа секиру наперевес. Саррус было дернулся в сторону сражающихся, но я тронул его за плечо:

— Сами разберутся. На капрале какой-то зачарованный доспех, его даже стрела не взяла.

Я оказался прав. Когда Йедерик повалился на землю, зажимая перечеркнутое сталью горло, Вейлвуд оглянулся на нас, затем на небольшую компанию трупов, окружавших повозку.

— Силен, — уважительно бросил он в сторону Анатоля, тот равнодушно кивнул — видимо, не в первый раз. Что касается нас, никаких особых успехов от нас воин, похоже, и не ожидал.

— Денег у меня немного, ребята, — отдышавшись, сказал Ингвар, — но шкуру вы мою спасли — все вместе они бы меня прирезали, как свинью. Спасибо, что вмешались.

— Да тут же и квиты будем, — рассудил я, прикинув, что, раз мы приняли участие, нам принадлежит добыча с тел неудавшихся грабителей. Да и людей, собственно говоря, неудавшихся — второго шанса у них уже не будет. Можно было с уверенностью сказать — все, как на подбор, были людьми, не слишком богатыми и очень агрессивными.

— Мы можем отвезти сундук обратно, если так уж нужно, — предложил я после обыска, в результате которого мы стали богаче аж на четыре золотых и гору мелкой меди, а также оружие нападавших. Одежду я приказал не брать — побрезговал.

— Просто помогите его сгрузить и передайте вестовым в город, — сказал капрал, задумавшись. — В случае если кто-то один остался, он меня не убьет, а мастер Донахью придумает, что делать. Если уж он не обманет эту чертову Книгу, тогда я не знаю, кто на это способен.

— Я съезжу, — вызвался йрвай, очищая когти с помощью чистого обрывка рубашки главаря бандитов. — Снежка самая быстрая, обернусь за полчаса. Вы пока что отгоните телегу к перекрестку.

После того, как капрал и наш телохранитель сгрузили увесистый сундук, передняя ось телеги поднялась на добрых четверть вершка, и мы тронулись в обратный путь, меня все-таки стошнило. Благо, я додумался сделать это, свесившись через борт телеги.

Глава 8. В которой линия моих успехов пляшет, как кардиограмма

До Фэрчайлда мы добрались вполне благополучно. Нет, я не то чтобы против, однако после событий, произошедших в течение первой недели моего пребывания в мире Кихча, я ожидал, по меньшей мере, какого-нибудь града, или атаки безумного волшебника, или гона не менее безумных буйволов, или другого варианта, не менее 'прекрасного'. Но обошлось. Рассказывать, как мы торговали рыбой — дело, пожалуй, неблагодарное. Точнее, большую ее часть у нас выкупил владелец рыбной лавки в западной части города... ну, вот видите. А обещал ведь не рассказывать.

Гораздо важнее то, что, вернувшись в Коргат по записке, принесенной Локстедом, я получил от мастера Торговой Гильдии Ульрика Донахью невиданную сумму — десять варангов. По одной монете я тут же, на выходе отдал йрваю и Анатолю, который в качестве ответной услуги пообещал обучить меня стрельбе из арбалета, который мы заблаговременно не продали. Мол, деньги он все равно пропьет или проиграет (хотя, учитывая масштабы цен, я не представляю сколько нужно пить на двенадцать золотых), а знания останутся при мне.

Наука вроде нехитрая, но, сколько же я промучился с разборкой, пропиткой тетивы специальным составом, а также смазкой поворотно-натяжного механизма! Арбалет самого сарруса взводился легче — сам Анатоль просто натягивал тетиву рукой — да и весил меньше, кроме того, он был не так топорно сработан. Спустить крючок, проследить за болтом, перехватить ложе, провернуть рычаг, оттягивая тетиву, вложить новую стрелу. Повторить до смерти врага. Честно, газовый пистолет мне нравился больше, но его мне получить обратно так и не удалось. Стоит ли его считать расплатой за глупость? Наверное.

В общем, в Фэрчайлде мы пели и пили, я честно отдал по одной четверти выручки спутникам, а трезвый Локстед служил нашим голосом разума. Он зарекся даже смотреть на мед, поскольку последствия обошлись для него чересчур болезненно. В результате ночных похождений я едва не потерял свою шляпу, йрвай обзавелся пенсне с одной дужкой, аккуратно снятым с носа храпящего пьяного господина и торжественно врученным ему Анатолем, не приемлющим в тот момент никаких возражений, а сам саррус где-то раздобыл ведро с какой-то черной гадостью, которое торжественно вручил мне и поклялся, что это лучшая смазка для тележных колес, которую он когда-либо видел. И в самом деле, от ведра ощутимо несло каким-то моторным маслом и дерьмом. Нет, серьезно.

Из города мы выехали рано утром, обзаведясь несколькими солидными рулонами ткани, крашеной в бордовый, красный и зеленый цвета. Полушка по-прежнему смирно тащила телегу, не испытывая никаких заметных трудностей — если не считать того, что в подрытой кротом яме она однажды чуть не подвернула ногу. Я по бросовой цене купил несколько досок, тонкие кованые гвозди (вы видели когда-нибудь квадратные гвозди?) и еще две подушки, порадовавшись тому, что не продал инструменты, и переделал скамейку извозчика в нечто непотребное, но очень удобное и мягкое. За это был вышучиваем большую часть пути, но иногда ловил завистливые взгляды. Седло-то не такое и удобное, это уж я знаю наверняка.

Рядом со мной в специальном чехле висел арбалет, во избежание нежелательных встреч взведенный и заряженный. Анатоль попенял мне, что, дескать, тетива так теряет убойную силу, да и стрельнуть может, но я твердо решил при первой возможности избавиться от неудобного оружия, заменив его на что-то более компактное. Так что особо по поводу этого замечания я не беспокоился.

Синяки мои немного заросли щетиной, а на подбородке так вообще — бородой. Всякие Индианы Иствуды и Клинты Джонсы наверняка брились в дороге, но я решил отложить свое знакомство с теми лезвиями, что видел здесь, на потом. Либо буду играть под Миклухо-Маклая, либо найду в столице хотя бы какое-то подобие безопасной бритвы. Уж до этого прославленное Объединение Механиков могло бы додуматься.

Существует приятная разница в дорожном траффике между моим миром и этим. Между двумя городами ты можешь встретить нескольких пеших, двоих конных, группу крестьян или охотника с луком и стрелами. Если повезет, встретишь коллегу с телегой (ловок я рифмы складывать, правда?). Но стоять в лошадиной пробке даже на подъездах к Телмьюну никогда не придется. Нашему министерству транспорта стоило бы поучиться.

Тем не менее, до Телмьюна, столичного града, раскинувшегося сразу на двух берегах Жемчужной реки, нам предстояло еще одолеть путь в половину конской декады, а то и полдюжины суток. На Южном тракте, широкой дороге, на который мы, в конце концов, выехали, было немного больше народу, пару раз встречались дилижансы Императорской почтовой службы, запряженные не лошадьми, а какими-то странными зверями, отдаленными громадными родственниками семейства собачьих.

Локстед объяснил мне, отплевываясь от пыли, что это — тиррены, выращиваемые специально для целей стремительной доставки. Для других задач их приспособить было сложно, верхом на них не особо покатаешься — все же хребет собачьих отличается от спины лошади, которая спокойно выносит все невзгоды доставшейся жизни. Но тащить не слишком большой груз на максимальной скорости, на мой неискушенный глаз составлявшей около сорока верст в час, они могут очень долго. И мешки с почтой — это не угольные телеги, а кареты имперской почты специально делают с облегченной рамой.

Мы проехали по земле, утоптанной почти до твердости камня, оставшуюся половину суток, после чего опять свернули на боковую развилку. На пути находился Кресс, где я планировал сбыть ткань и закупить новый груз, но кони нуждались в отдыхе, поэтому ближе к ночи я скомандовал привал. Став лагерем под мощным кленом, я расседлал Полушку и Франциску и отвел их в сторону к группе из нескольких лиственных деревьев, где трава выглядела хотя бы бледно-зеленой, а не желто-коричневой, как возле дороги. Мои спутники тем временем поставили навес, используя телегу как одну из опорных стен.

— Ты бы поберег заряд, — участливо сказал саррус, наблюдая, как я щелкаю зажигалкой под мелкими сухими ветками. Я усмехнулся:

— Не бойся, этот артефакт перезаряжаемый, — хорошо, что в свое время мне подарили практичную бензиновую зажигалку, а не коллекционный экземпляр, пригодный только к стоянию на полке и собиранию пыли. Ну, или пользовался бы очередным 'крикетом', который сдох бы через несколько дней.

Едва я успел снять с огня котелок с наваристой кашей, в которую Локстед бросил горсть пряных трав и мелко настроганных копченостей, как пошел дождь. Несколько дней его не было — и тут нате вам! Хотя не стоит забывать, что все же осень.

Я жевал, сидя под условно водонепроницаемым тентом, с которого иногда что-то капало, и думал о местных сезонах. Тот, кто был причастен к созданию данного мира, явно был очень педантичным существом. Иначе, почему год тут составлял ровно четыреста дней, четыре сезона по два месяца в каждом? Да и, к тому же, каждый месяц делится ровно на пять декад. Невольно представляешь себе седого математика, которого достала несовершенная Земля с ее неточностями, и вот он плюнул и разделил год точно по координатной сетке. Месяц Ночи, месяц Рассвета, месяц Шерсти, месяц Цветов, месяц Зеленых Иггов, месяц Дождей, месяц Гроз, месяц Пурпурного Неба.

Сейчас шла вторая декада месяца Дождей, который, как и месяц Гроз, причислялся к осеннему сезону.

На мой вопрос, кто такие Зеленые Игги, вытянутый прямо из предыдущей мысли, мои спутники не ответили. Либо не хотели, либо не знали.

Разбудил меня грохот и белесая вспышка, пробившаяся даже через закрытые веки. Я нехотя разлепил сонные глаза, и остолбенело уставился на дым, клубами поднимавшийся из-за леса. Саррус уже был наготове, вопросительно смотря на меня. Разведя руками, я твердо решил, что нам надо проверить место, как следовало предполагать, удара молнии. По крайней мере, если мы хотели продолжить сеанс сновидений, горящий лес под боком был нам точно ни к чему, а сейчас существовал шанс уничтожить возгорание в зародыше.

Сказав Анатолю, чтобы оставался здесь и следил за вещами, я распинал Локстеда, который, несмотря на длинные уши и большие глаза, благополучно проспал громовое светопреставление. Все же, какая-никакая, а поддержка — в крайнем случае, кому-нибудь глаза выцарапает. Да и я уже вояка, умею посылать две стрелы в минуту куда-то в направлении цели.

Чего мне не хватало тут — так это фонариков. Как-то в своей жизни обходился подсветками брелоков для ключей, освещенными местами на улице, фонариком телефона — а вот обычной лампочки с рукоятью на пальчиковых батарейках приобрести так и не удосужился. Благо луна здесь в два раза больше нашей, и с каким-то красноватым оттенком, так что мы обходились естественным освещением, не зажигая факелов. Да, запомните, господа — все факелы, которые вы видели в художественных фильмах, способные гореть от двадцати часов до вечности кряду — подстава. Факел — расходный ресурс, поэтому бывалый путешественник в подобном месте должен еще и возить с собой связку этих нехитрых приспособлений для освещения. Или масляную лампу, но у нее свои недостатки.

Отыскав источник дыма, мы побрели сквозь него, зажав нос и рот смоченными водой платками. Огня не было, однако земля на поляне, которую мы обнаружили, была обуглена вплоть до корней ближайших деревьев. Тем не менее, молния такой силы — не самое удивительное, что открылось нашему взгляду. Мои глаза слезились, но сквозь дым я увидел угольно-черный столб, стоящий в центре, и явно ощутил запах горелого мяса.

— Что за... — шепнул Локстед, тыкая пальцем в громадный обелиск. Было странно, что мы не заметили его издалека, так как он явно был выше самых высоких деревьев. Исходя из того, что молния ударила в него, следовало предположить — столб был металлическим. Или волшебным. О вероятности совпадения двух этих вариантов я даже говорить не буду, поскольку молния такой силы подожгла бы лес в мгновение ока, если бы ударила в дерево.

— Смотри, — в ответ прошептал я, тыкая пальцем на землю. Дым понемногу рассеивался, и на свежей золе проступали очертания человеческих тел. Шестеро, ни клочка материи на них не сохранилось, собственно, как и кожи.

— Что за чертовщину они здесь творили? — нахмурился йрвай. — Смотри, они расположены почти по кругу, только один немного дальше, но все находятся на постаменте. Это ведь обязательно для магических ритуалов.

— Всех ритуалов? — недоверчиво уточнил я. Локстед задумался:

— Пожалуй, нет. Некоторых, из тех о которых я слышал.

— Пятеро магов, один не в круге... черт. Трижды черт, — зло проговорил я. Если окажется, что эти умники рисовали тут пентаграмму... с детства не любил все эти секты. — Надо проверить основание столба.

— Я сказал — не совсем в круге. Он мог отлететь от высвободившейся магической энергии.

— Магической, как же... в сто раз усиленной молнии. Если двести двадцать ударит, то уже дергаешься, как сумасшедший, а тут тысяч тридцать.

Йрвай предпочел никак не комментировать непонятную тираду. Вместо этого он двинулся в обход поляны, деловито обшаривая кусты.

— Ты чего? — крикнул я. Он ответил, не оборачиваясь:

— Если они стояли тут лагерем, мы можем что-то найти.

Локстед был прав. Даже если неизвестные и таинственные люди просто приехали сюда верхом, могли остаться следы их пребывания здесь. По росту трупов они все выглядели людьми, лишь один был немного ниже меня. Хоббит? Или просто низкорослый человек? Я храбро вышел на опушку, осторожно проверяя крошащуюся почву под ногами. Трупы обгорели настолько, что даже непонятно, какого они пола были при жизни.

— Спятил? — поинтересовался йрвай. — А если второй раз шарахнет?

— Молния два раза в одно место не шарахает, — самоуверенно заявил я, добравшись до хоровода из обгоревших тел. Ничего. Поблескивают какие-то металлические капли, остатки от мгновенно расплавившихся под воздействием высоких температур медальонов, амулетов, украшений. Я наклонился и попытался разгрести слежавшуюся золу, бывшую, видимо, сумкой этого человека, однако потерпел неудачу — ком спекся намертво.

При близком рассмотрении на круглом основании металлического столба — сам он был четырехгранным, что немного успокаивало и отвлекало от мыслей о происках дьявола — не обнаружилось ничего, хотя бы отдаленно напоминающего символы, знакомые мне. Как обелиск, так и его основание выглядели нисколько не затронутыми молнией, из чего я сделал вывод, что он защищен каким-то волшебством, заодно предостерегая себя от глупых прикосновений к металлу.

— Нашел! — послышался негромкий окрик йрвая. Я поднялся на ноги и пошел обратно по своим следам, затем обогнув поляну, и в конце этого сложного маршрута вытащив Локстеда за сапоги, торчавшие из особенно дерзкого и не желавшего его отпускать куста. Он торжествующе потряс небольшой кожаной сумкой:

— Сейчас узнаем, что задумывали эти прохвосты.

— ++Не иначе, как мир захватить, — хмыкнул я. — Ты действительно думаешь, что в сумке каждого из них был дневник с планами на ближайшую жизнь?

Не обращая внимания на мои подначивания, йрвай с упоением рылся в вещах покойного. Я помог ему, все же не пожалев факела на такое важное и полезное действие. При освещении выяснилось, что три баночки и один тюбик с непонятными веществами, катушка шелковой нити, несколько стеблей неизвестной сухой травы и фляга с инициалами Б.Р.Х. принадлежат некоей Марианне Алакез, чье удостоверение личности также отыскалось в боковом кармане. Место выдачи — Телмьюн. При более подробном осмотре с помощью любезно предоставленного мной ножа мы нашли еще и закладную с печатью столичного нотариуса.

Закладная была на дом. Судя по описанию, хороший, двухэтажный. А вот с деньгами у Марианны, судя по всему, в последнее время было не очень. Иначе как объяснить тот факт, что в сумке было пятнадцать медных монет? Я думал, в этом мире в дальнюю дорогу принято брать с собой не менее трех золотых, особенно если человек недавно заложил дом. А, ориентируясь по числу, это было всего-то двадцать дней назад.

Фляга с инициалами, упорно не желающими совпадать, тоже вызывала подозрения у нас обоих. Я предположил, что сосуд принадлежит мужу или любовному интересу дамы, Локстед же утверждал, что фляга, судя по гравировкам, из семейной коллекции. Мне это казалось неочевидным, хотя бы потому, что отсутствовала буква 'А', как первая в фамилии Алакез.

— Смотри, что я нашел, — позвал я его, выходя на скрытую от наших глаз за кустами лесную тропинку. Мелко моросящий дождь сделал землю мокрой, и на ней можно было различить четко вдавленные следы копыт. Йрвай пожал плечами:

— Это ничего не значит. Если они планировали краткий ритуал, могли не привязывать лошадей — а от такого грохота покажет подковы даже самый закаленный боевой конь.

Я с досадой плюнул, оглядывая следы множества копыт. Конечно, если бы мы имели возможность точно сосчитать количество лошадей... хотя, это ничего бы не дало. Не обязательно ведь руководствоваться принципом один конь — один всадник, если легкие, могли и по двое на одном ехать. Да и существование другого транспорта никто не отменял — это же волшебники, черт бы их побрал. С них станется улететь на ковре-самолете. Или упрыгать на скатерти-самобранке. Нет, чтоб нам оставить в подарок большой эскимо.

— Есть следы колес, — задумчиво сообщил йрвай, — но не понять, свежие они или уже старые. Оба колеса ехали по сторонам от тропинки, след очень слабый.

— Ты сказал — оба? Колеса было два?

— Два колеса, да. Не на крестьянской же повозке ездить столичным гостям?

В голове мелькнули воспоминания о рикшах с их колесницами, и вопрос, уже было вылетевший изо рта, влетел обратно и почтительно закрыл за собой дверь.

Так. Стало быть, если здесь была одноколка, значит, ее кто-то вез. В любом случае, подобного транспорта я по дороге не видел, а поэтому о нем легко будет выяснить по пути в Кресс. Проследовав по двум едва заметным линиям, я убедился, что они выходят на общую дорогу и теряются на грунте, укатанном и утоптанном до состояния камня.

— Будем считать, что следы сегодняшние, — хмуро сказал я, завершая круг почета, описывающий опушку целиком. Кроме этой злосчастной сумки, мы ничего не нашли, но загадки я, в принципе, люблю. И разгадывать их тоже. Каким образом провидение могло нас втянуть в эту авантюру? Не зря же мы встали лагерем именно возле места проведения ритуала таинственного культа. Все это я тоже высказал вслух коллеге по внезапно возникшему расследованию, который лишь поморщился от такой экспрессивности: избавленный от необходимости кривляться по любому поводу, Локстед стал неожиданно спокоен и рассудителен. Может, одежда красит йрвая?

— Очень высока вероятность того, что они сегодняшние. Это место вряд ли кому-то нужно было, если только в ближайшем городе не обнаружится, что столб был частью каких-то древних руин, наделяющих всех окрестных магов великой мощью испокон веков, — вздохнув, подытожил он.

— Значит, в Кресс, — ответил я. — Выспаться нам уже не удалось, так доведем другое хорошее, а главное, прибыльное дело до логического завершения.

Глава 9. В которой Локстед пытается выкинуть кренделя

— Невкусно. Гадость редкостная, — без обиняков заявил йрвай, и распахнул ставни с красными, фиолетовыми и зелеными петухами. Поскольку здесь тюремные ассоциации как-то не развились до нашего уровня, таверна называлась безобидно — 'Петух Бек', в честь боевого питомца неразговорчивого хозяина забегаловки.

— Э, ты что делаешь? — остановил его Анатоль, который явно был против лишения нас единственной закуски к слабенькому лагеру.

— Выкидывая эту дрянь собакам, я продлеваю вашу жизнь и лишаю ее неприятных впечатлений в послевкусии, — сообщил Локстед, поднимая блюдо с маленькими солеными крендельками и намереваясь вывалить его содержимое куда-то за подоконник.

— А давай мы тебя собакам выкинем? — проворчал я.

— Теперь я против, — ответил он и поставил блюдо обратно.

— Неплохая штука, как по мне, — философски заметил саррус, захрустев новой партией этой миниатюрной сдобы и осушив кружку еще на четверть.

Я грыз закуску скорее машинально, чем осознанно. Что уже говорить про вкус, если я едва продал два рулона ткани, выручив на этом — страшно подумать — десять медных. Цены в городе были не слишком высокие, и я попал как раз в самый сезон — Гильдия также решила наводнить Кресс партиями тканей самых невообразимых расцветок. Конечно, моя конкуренция для них по-прежнему оставалась чем-то таким же эфемерным, как ангелы на острие иглы.

Возможно, поэтому я просто докупил по дешевке досок, нарастив ими борта повозки, изначально не столь высокие, и загрузил ее четырьмя средними бочками вина, оставив три рулона для продажи в Силакте. После того, как я затянул и плотно зашнуровал верх и заднюю часть, получился весьма симпатичный фургон, который оценил Локстед, пообещав иногда дрыхнуть в нем. Какое мне развлечение от спящего в фургоне йрвая — по-прежнему неясно. И, кстати, ему пришлось бы в нем сидеть, потому что теперь мне надо было запрягать двух лошадей, чтобы не терять в скорости.

Но пока что мы сидели в таверне, а Локстед выкидывал кренделя. Вернее, уже не выкидывал — кому-то это соленое нечто даже нравилось.

— Ты так и не объяснил — что с дорогой? — спросил Анатоль, деловито взбалтывая пиво в кружке. Его темно-синий глаз смотрел куда-то в окно. Особого пейзажа я там не обнаружил, только грубые камни мостовой, поэтому уставился в свою миску с остатками похлебки, ковыряя невыразительного цвета овощи ложкой.

— С дорогой все просто — ее нет. Туда нагнали сотни две народу и мостят камнями. А начальники этого мероприятия расхаживают с императорскими гербами на тунике, — поделился информацией я.

— Дела... — задумчиво протянул саррус. — Должен же быть объездной путь?

— Да есть он, и не один, — я с досадой махнул рукой, — но я-то рассчитывал выехать по хорошей дороге. А объездная сейчас превратилась в месиво — дождь второй день льет. У местных есть хорошо знакомое мне правило — делать любую работу в самых неподходящих для этого условиях.

Йрвай возразил:

— Условия как раз самые подходящие. Южный тракт без дождя киркой не продолбишь даже на полвершка. Хотя, в таком случае, не слишком понятно, зачем его еще и камнем мостить. Показать величие империи?

— И сколько ждать?

— Непонятно. Если они решили выложить камнями всю дорогу до Телмьюна, на манер дорог государства Дейн, то это займет почти месяц. И только в том случае, если будут вовремя подходить обозы с провизией и камнем, — подсчитал Локстед вслух.

— Про обелиск что-то выяснили? — поинтересовался Анатоль. — Потому что у меня ничего, одни байки и домыслы.

— У меня есть кое-что, — сказал я, почесывая затылок, — но я не уверен, насколько это можно считать правдой.

— Ты расскажи сначала, а мы уже решим.

— В общем, раз в несколько месяцев мимо города проезжают несколько куфов без опознавательных знаков, и через несколько часов едут в обратном направлении. Все куфы — грузовые, сидят ниже допустимой дистанции. Ниже ватерлинии, если можно так сказать.

— За несколько часов до Фэрчайлда не добраться, — рассудил йрвай, приподнимая бровь. — Кроме того, в той стороне мы ничего не видели, кроме самого столба. Возможно, стоит порасспрашивать — вдруг кто-то за ними следил.

Я вздохнул:

— Вряд ли. Обычные жители не хотят иметь дела с магией, хотя с удовольствием пользуются ее плодами. Я про рунные камни.

— Во всяком случае, лично я выяснил, что о девушке по имени Марианна Алакез здесь никто не слышал, включая городского архивариуса, в ведении которого также находится перепись населения, — сказал Локстед, потягиваясь и зевая.

— Здесь есть логика — если документ столичный, и дом у нее в столице, сюда она могла заглядывать разве что за покупками. И то, сомневаюсь — в столице наверняка рынок побольше будет, и количество лавочников уже превысило количество обычных горожан.

— Так там и цены побольше.

— Нам все равно еще через Силакт ехать, — осадил их я. — Там тоже расспросим, что и где.

— Это скорее столичный пригород, чем полноценный город, — заметил Анатоль.

— Сколько оттуда до Телмьюна?

— Пару конных часов, может, немного больше, — пожал плечами он. — Давно не был, точно утверждать не стану.

— Может, есть смысл ехать сразу в столицу? — предложил йрвай. — Потом сам же будешь грызть локти, что продал по цене более низкой, чем мог бы снять с богатеев улицы Двенадцати.

— Улицы Двенадцати? Это где ты такое вычитал? В 'Жизнеописаниях'? — удивился я.

— Нет, в других книгах, — смущенно ответил Локстед. Уши его порозовели, я ухмыльнулся. Да, имея одну хорошую книгу и много дрянных, рано или поздно заинтересуешься содержанием последних (это я не рекламирую свои путевые заметки, о нет!).

— А откуда такое название? — спросил саррус, размеренным глотком уничтожая остатки пива.

— Ходят слухи, что право на застройку данной улицы выиграл приближенный предыдущего императора, Клавиуса Горама Третьего. Он был при нем кем-то вроде виночерпия, но при этом — сказочно богатого. И, продав все дома вдоль парка Халунди, приумножил свое состояние еще в полтора раза.

— А двенадцать-то откуда? — полюбопытствовал я, намекая, что йрвай слегка ушел от темы.

— Бросок костей, две шестерки, — усмехнулся он.

— Понятно.

— Так что, приступаем к старой испытанной стратегии — расспросим трактирщиков? — спросил я.

— Накладно получится. Это тебе не Чаргрет, замахаешься медяками разбрасываться. Даже если удастся узнать пару мелочей, не относящихся к делу, наберешь в сапоги воды с грязью, сам промокнешь, а мы будем терпеливо ждать, пока у тебя выпадет шило из очень опасной раны, заставляющей куда-то бегать, — разъяснил Анатоль, усмехаясь в усы.

— Значит, выясним все уже в столице. Может, господа желают расписать пулю? — предложил я, доставая колоду. Йрвай со скучающим видом кивнул, но я видел, как загорелись его глаза. Видимо, рассчитывал отыграть у меня вчерашних два с четвертью золотых.

В следующем пункте маршрута, Силакте, мы задержались совсем ненадолго — я, конечно, сгорал от любопытства, но еще больше — от желания сначала просохнуть, а затем помыться. Да, вот такие нелогичные желания меня порой посещают.

Но на второй день третьей декады месяца Дождей мы все-таки добрались до пункта назначения, с чем я себя тихонько и поздравил. Телмьюн был всем тем, что мы видели в предыдущих городах — плюс высокие здания из обтесанного камня, идеально мощеные улицы и цивилизация. Да, именно она. Я жмурился, как довольный кот, просто находясь в месте, где на улице по ночам зажигали газовые фонари сложной конструкции, пусть даже только на центральных дорогах, вода во все дома подавалась по трубам уже обогретая, а переулки патрулируют люди, одетые не в броню, а в камзолы и накидки, хоть и с острыми мечами на поясах. Также я понял, что быть городским, а, вернее, столичным неженкой, которого презирают во всей остальной части империи Грайрув, очень даже неплохо. Мой карман это, правда, тоже почувствовал, когда за комнату на троих на пять дней с нас взяли шесть золотых.

— Варанг за декаду, — покачал головой йрвай, — это даже для меня слишком. Дикий ворочал большими суммами, но просто так взять и отдать шесть золотом...

— С нас вначале хотели содрать вдвое больше, — напомнил я. Локстед хохотнул:

— Да, ты чуть арбалет не схватил, когда торговался. Я же видел, рука тянулась. Да и, кроме того, мы продали вино. Черт побери, в любом из тех городишек тебя бы считали зажиточным купцом!

— А здесь я могу жить на эти деньги четыре месяца. Это при условии, что мне не надо будет есть и выходить из комнаты, — мне действительно было не слишком весело.

— Ты вроде бы хотел потратиться, а я уговаривал тебя не делать этого?

— Да, я действительно хотел сделать одному ушастому документы. Но он просил меня не заниматься ерундой, так что...

— Забудь, — ухмыльнулся Локстед. — Я не хочу, чтобы меня арестовали за бродяжничество. Идем в посольство.

— Да какое посольство? — возмутился я. — Ты же сам сказал, что его не существует!

— Мы просто идем в посольство ближайшей к Проклятым землям страны — если не ошибаюсь, таковой является Ургахад, правитель Гарраман из рода Дигерет. Просим приема, представляем меня беженцем и надеемся на харизму, с помощью которой сможем получить красивую бумажку с золотыми вензелями.

— Судя по звучанию, какая-то очень агрессивная страна, — усомнился я.

— Это ты у Анатоля спроси — почему в его языке нет существительных и имен собственных без буквы 'Р'.

— Так это страна саррусов?

— Страна, в которой правящий род — саррусы. И половина населения, там одноглазых больше, чем в любом гостеприимном уголке Кихча. Да и негостеприимном тоже, — уточнил Локстед, жуя мятный лист. Как оказалось, на его родине этот вид жвачки был крайне популярен. Хорошо хоть не курил — я закашлялся, пытаясь скрыть смешок, который возник самопроизвольно, от представления данной картины мысленно.

— Потом спрошу. Сейчас он все равно колесо меняет.

Колесо телеги треснуло аккурат перед въездом в гостиницу. Посмотрев на наши попытки его снять, которые даже с помощью нормального современного домкрата выглядели довольно жалко (потому что домкрат не рассчитан на клиренс в половину моего роста!), Анатоль плюнул и стащил надколотый деревянный круг, пообещав заодно смазать все оси и заменить чеку, пришедшую в негодность. Поэтому мы отправились на ознакомительную экскурсию без охраны, да и кому мы, собственно, могли понадобиться?

— Ты только представь, сейчас заходим, а на нас взирает дама, на которую можно смотреть прямо, только если я тебе на плечи заберусь, — хихикал Локстед, сворачивая по правой дороге, снабженной фигурно выведенным указателем: 'Посольства'.

— Не обязательно это должна быть дама. На месте повелителя целой страны я бы вообще зарекся делать послом женщину, которая одним своим видом может унизить мужчину любой расы из трех оставшихся, — криво усмехнулся я. — А это что за склеп?

— Тсс, — как ужаленный подпрыгнул йрвай, стукнув меня кулаком в бок, — из-за тебя сейчас дипломатический скандал будет.

Я недоуменно покосился на него:

— А что я такого сказал?

— Этот 'склеп' — вход в посольство гномов. Кстати, именно поэтому снаружи нет стражи.

— Мне с момента прибытия в... Боббург столько рассказывали о гномах. Но я ни одного из них даже издали не видел, — сказал я, только сейчас подмечая этот очевидный факт.

— Логично, — кивнул йрвай. — Если бы ты захотел кого-то из них увидеть, тебе пришлось бы спуститься под землю.

— Зачем?

— Ну, ты даешь... — присвистнул он, от удивления даже спотыкаясь на совершенно гладкой, казалось бы, мостовой. — Это же все знают!

— Привыкай, что я мешком по голове ударенный, — пожал плечами я.

— В общем, у гномов есть что-то вроде закона, не записанного на их каменных страницах, но совершенно четко втемяшенных в их каменные головы. Данный закон гласит, что никто из тангаров не смеет пересекать границу Подземья.

— Наверняка есть и неофициальная версия, — предположил я. Локстед важно кивну, но в глазах его плясали бедовые чертики:

— Видишь ли, для каждого уважающего гнома право продолжить свой род — не сейчас, так лет через сто или сто пятьдесят, он никуда не спешит — является неотъемлемой частью его жизни. Народное поверье гласит, что, будь то женщина или мужчина их расы, такую возможность они потеряют навсегда. А навсегда — это слишком долгий срок.

— Да уж, — хмыкнул я. — Не понимаю, как может быть одно связано с другим, ну да ладно. Не мои проблемы. Это и есть, что ли, твое посольство?

— Не мое, а королевства Ургахад, не входящего в империю, — отрезал йрвай.

— А есть входящие королевства? — поразился я.

— Ну да. Это же империя. Император по рангу выше любого короля, при это он может быть и королем, и герцогом, и графом, просто разных земель.

— Ты смотри как оно все чудно.

— Нет, ты точно из другого мира, — решил йрвай. Я усмехнулся:

— Вообще-то, так оно и есть.

Локстед остановился, как вкопанный:

— В смысле?

— В прямом, дружище. Я уже привык, что здесь каждый второй узнает во мне выходца из другого мира, но ты-то как мог проморгать?

— Я не слишком разбираюсь в людях, — признался йрвай, шмыгнув носом. — И вот после всего этого ты заявляешь, что просто так путешествуешь между мирами?

— Это произошло один-единственный раз, и без моего желания, — с горечью сказал я, сплевывая на почти чистые камни улицы. — А, оказавшись здесь, я уже решил — была, не была, надо как-то выкручиваться. А тебя не насторожило мое поведение?

— Поверь, по сравнению с некоторыми людьми ты очень адекватное существо, — сказал он.

Прямо тепло стало от такого признания. Я вроде бы никогда не стремился к статусу безголового любителя приключений, но слышать эти слова от существа, на глазах у которого я совершил несколько достаточно безрассудных вещей, все же было приятно.

— Чего мы топчемся на пороге, ты не знаешь? — спросил я попутчика. Тот лишь пожал плечами:

— Думал, тебе надо привыкнуть к виду подобных дворцов. Это ты еще императорский не видел.

— А ты сам его где видел? — с подозрением спросил я.

— На картине, у Дикого в библиотеке висела.

Я открыл дверь, взявшись за позолоченную рукоять. Дверь висела на хорошо смазанных петлях, поэтому не издала ни малейшего звука, а стражи при входе не произнесли ни слова. Им-то наверное было привычно видеть у посольства всяких бродяг, а мы выглядели очень даже приличными джентльменами — я даже оставил все оружие на постоялом дворе, понимая, что нас с ним вообще никуда не пустят.. Если не брать во внимание Локстеда, конечно, который даже в белой рубашке, черном бархатном жилете и пенсне все равно оставался йрваем. Да, еще один момент — он был в штанах. Это важно — слыхал я одну легенду про Штаны Арагорна...

В общем, мы зашли, и я с порога поразился скупо-деловой обстановке. Несмотря на все величие сооружения снаружи, внутри красное с темно-коричневым оформление наводило на мысли о кабинете провинциального мэра, но не королевских покоев. Разумный подход — больно надо, чтобы всякое отребье лапало фигурные инкрустации и проверяло на зуб, действительно ли детали интерьера выполнены из золота.

Мои размышления прервал не слишком высокий саррус, одетый в темно-красную ливрею с золотыми пуговицами:

— Вы к кому?

— К послу, — высокомерно проинформировал я его. Парень покачал головой:

— К послу — только по предварительной записи. Можете обратиться в отдел управления распорядком младших служащих, там вам подробно все разъяснят.

Пролетать, так с музыкой, решил я.

— Знаешь, кто это? — подтащив к его носу Локстеда, прошипел я. — Это Хранитель Традиций племени йрвай, которые желают присоединить свою территорию к суверенному государству Ургахад. И, пускай их территория не так обширна, как одна из провинций империи, но ты, дружище, вызовешь дипломатический скандал. Лично ты. Под твою ответственность. Мне нужно упоминать об этом, если мой подопечный захочет выразить свое неудовольствие при встрече с послом?

Надо отдать должное выдержке швейцара — на его лице не дрогнул ни единый мускул. Казалось, что моя драматическая речь пропала зря, но он сказал, указывая на ступеньки, ведущие на второй этаж:

— Поскольку на данный момент встреч не назначено, можете побеспокоить госпожу посла.

Я кивнул и потащил слегка ошеломленного йрвая вверх по широкой лестнице с витыми перилами. Он зло шепнул:

— Ты что творишь?

— Наслаждаюсь ролью твоего дипломатического представителя, — проворчал я. — Если ты любезно предоставишь мне возможность доиграть партию, я буду тебе вечно благодарен.

— Обсудим стоимость вечной благодарности позже, — шикнул он, пытаясь принять важный вид. Уткнувшись носом в золотую табличку с вензельной, но читаемой надписью 'Вакхара Рогнейская, посол суверенного владения Ургахад и союзных земель', я призвал на помощь все свое красноречие и почувствовал грубый тычок под коленку. Локстед в ответ на мой вопросительный взгляд только показал зубы в насмешливой улыбке:

— А ты говорил, мужик будет.

— Ради всех местных богов, помолчи хотя бы пять минут, — взмолился я, проклиная его способность вставлять неуместные комментарии. Хотя часто они бывают довольно забавны, сейчас ввалиться в кабинет госпожи Рогнейской с широкой улыбкой деревенского дурачка было бы недопустимым промахом. Йрвай внял моему предупреждению и даже сделал попытку прилизать более длинный мех между ушами в какое-то подобие прически.

Аккуратно открыв дверь, я снял шляпу и поклонился:

— Миледи посол, разрешите вас побеспокоить и занять несколько минут вашего драгоценного внимания! Рихард Шнапс, вольный купец и дипломатический представитель йрваев в империи Грайрув.

Я позволял себе чересчур много вольностей — но со слов того же Локстеда, его соотечественников никто и никогда здесь не видел. Можно было и приврать слегка.

Удивленно обернувшись, величественная дама снисходительно осмотрела нас пронзительно-зеленым глазом. Сначала меня, потом существо около меня. Затем опять меня. Я не позволял себе откровенно пялиться на нее, но, если бы не два с парой вершков метра роста, я бы даже назвал Вакхару привлекательной. Темный, почти черный волос без следов какой-либо химии, серебряная тиара, видимо, знак должности, мерцающее изумрудно-зеленое платье в тон цвету глаз. Глаза, вернее. Не то, чтобы я расист, но это отличие чересчур бросается в глаза, да будет позволена мне эта ненавязчивая тавтология.

— Что будет угодно? Вы по записи, господа?

— Никак нет, миледи, — ответил я, смотря в пол перед собой. — Поверьте, речь идет о деле, не терпящем отлагательств.

— Ваш подопечный имеет язык или вы его переводчик?

— Нет, леди Рогнейская, я отлично говорю на трех языках, а также нескольких диалектах Кихча, — бесцветно, но четко проговорил Локстед.

Она кивнула, грациозно усаживаясь в богато украшенное кресло и легким движением кисти указывая на такое же напротив. Йрвай понял меня без слов и сел почти так же грациозно, сохраняя прямую осанку. Даже ушами не дергал — какой актерский талант пропадает.

— Хранитель Традиций Локстед, Проклятые Земли, — церемонно произнес я, держа шляпу в руках. Ну не знаю я, куда по этикету полагается пристроить головной убор, который уже снял.

— Господа, если можно, сразу к сути рассматриваемого вопроса, — мягко, но настойчиво попросила она.

— Нам необходимо урегулировать некоторые вопросы, касающиеся частичного присоединения территории Проклятых Земель к владению Ургахад. Либо оформления данной территории, как вассальной автономии, — изложил я. Врал напропалую, но вдохновенно и с уважением в глазах.

— Давайте разберемся. Вы прибыли в Телмьюн официально? И почему вы не отправились в столицу Ургахада, если уж на то пошло?

— Не совсем, — уклончиво сообщил я. — Несколько лет назад дипломатическая делегация уважаемого Хранителя была перебита большим отрядом мародеров, а его, оборванного и израненного, подобрал один из купцов Торговой Гильдии. После чего выходил, а я благодаря своему статусу вольного купца получил право, как сторона незаинтересованная в балансе политических сил, представлять данного господина при ведении дел и заключении торговых союзов. А столица Ургахада недостижима из-за постоянной войны на границе территории Проклятых Земель и вашей страны. Конечно, война не объявлена, поскольку статус территории с отсутствующим централизованным управлением не позволяет...

— То есть, официальной хартии о вассалитете у вас нет? — холодно спросила леди Вакхара, перебив меня. Локстед включился в разговор:

— Когда мои соотечественники получат весть о том, что я жив, хартия будет составлена заново. Боюсь, я утратил упомянутый документ во время печального инцидента, в результате которого сам едва не простился с жизнью.

— Йрваи... — озадаченно проговорила она. — Но ведь достоверные источники называют вас агрессивным народом?

— Боюсь, миледи, достоверные источники завели знакомство не с самыми уважаемыми слоями моего народа, — с царственным вздохом ответил йрвай. — Я имел удовольствие ознакомиться с трудами Ульгема Мирного, но вынужден признать, что, несмотря на высокий язык произведения, этот исследователь заблуждался насчет характеристики йрваев как суверенного общества, подчиненного единому агрессивному лидеру.

— И вы представляете делегацию одного из многочисленных племен, прибывшую, по вашим заверениям, чтобы получить защиту со стороны военных сил Ургахада?

— Формального покровительства было бы достаточно, миледи, — пояснил я. — Однако мой подзащитный нуждается в беспрецедентном документе — верительной грамоте со стороны вашего посольства.

— Именно поэтому мы посмели нарушить ваше привычное расписание, — Локстед слегка наклонил голову, признавая свою вину.

— Даже если вы все придумали, вы явно не обычные бродяги, — с нехарактерной для дипломата прямотой резюмировала леди Вакхара Рогнейская. — Что свидетельствует, безусловно, в вашу пользу.

Я сдержал ехидную ухмылку, постаравшись вложить в слова легкое возмущение и немного зимних морозов:

— Что касается истории господина Хранителя, вы можете осведомиться у купца Багахольда Дикого, предоставлял ли он кров и заботу лидеру дипломатической миссии из народа Йрвай.

— Мы обязательно это проверим, — подчеркнула слово 'обязательно' леди посол. — Но составление для вас верительных грамот подождет момента прибытия в столицу хартии вассалитета. Вы согласны с таким решением, господин Хранитель Локстед?

— Осмелюсь заявить, что по-прежнему нахожусь на территории империи Грайрув без каких-либо документов, — подчеркнул мой ушастый 'подопечный'.

— Если бы все было так легко, как выписать вам очередной 'предъявитель сего'... — вздохнула она.

Кажется, что-то у нас все-таки получилось.

Глава 10. В которой мы сначала — находчивые, но потом — невеселые

Весь оставшийся день Локстед сиял, как новенькая монета, обретя, наконец, гражданство хоть какой-то страны, и даже простил мне упоминание Дикого невзначай. Что касается меня, я был по-прежнему хмур, поскольку со следующего утра выяснил цены на торговые склады в самом захудалом районе столицы. Как ни крути, однако сотни варангов у меня не было, как и не было стабильного заработка в шесть монет с императорским профилем ежемесячно. Дороговато выходило содержание телмьюнской торговой компании. Впрочем, несколькими рейсами с вином я мог бы в течение двух недель перекрыть требуемую сумму вдвое, однако, прежде всего я хотел завершить начатое.

Исключительно по данной причине мы втроем, во всеоружии (Локстед тоже обзавелся кинжалом и парой ехидных комментариев с нашей стороны) направлялись в городское Бюро Регистрации Граждан. Я справедливо рассудил, что первым делом необходимо обратиться к местному архивариусу.

— Ты уверен, что мы идем туда спрашивать, а не грабить? — спокойно заметил Анатоль, любовно поглаживая рукоять арбалета.

— Уверен, — хмуро сказал я. — Понимаю, проще взять противника за шиворот и вытрясти из него все нужные сведения, но у меня, исходя из телосложения, такой привычки не имеется.

— А зря.

— Вовсе не зря. Просто многие столичные жители любят утверждать, что их город гораздо опаснее, чем любой из захудалых провинциальных поселков с кое-как работающей системой охраны общественного порядка и низкой защищенностью от внешних угроз, — поделился я наблюдением из собственного жизненного опыта. Родившись и проведя детство в небольшом сибирском городке, а потом, закончив институт и работая в Москве, я имел, с чем сравнивать. А здесь было с чем сравнивать — современные города редко подвергаются угрозе в виде разбойничьих и мародерских банд. Ну и управление, несмотря на тотальную бюрократию, все же гораздо эффективнее на Земле, чем в славном мире Кихча, который я условно отношу к позднему средневековью — не верьте этим ребятам из секты 'раньше было лучше'.

— Как ты собираешься узнать, где именно она живет? — поинтересовался Локстед, шмыгая носом. Ночью или вчерашним вечером он подхватил какой-то легкий насморк, и все утро рыскал по рынку в поисках нужных трав, но так ничего и не нашел, а визит к фармацевту стоил немалых денег. С опущенными ушами йрвай смотрелся жалко, поэтому я мысленно желал ему скорого выздоровления.

Могли бы уже магическую вселенную без болезней создать, черт побери. Такое впечатление, что какое-то гневное сверхсущество сублимирует собственные проблемы в несовершенный мир.

— Наверняка личную информацию выдавать запрещено, иначе Бюро было бы постоянным пристанищем для не самых честных подданных Грайрува, — пожал плечами я. — Потому будем действовать нахрапом. Ничто не помешает мне представить историю следующим образом...

Пока я просвещал спутников, произошло еще одно событие, которое грубым образом заставляет меня прервать это нелепое повествование, и исключительно для того, чтобы его описать.

Обычно сине-золотистое в зависимости от облачности небо в течение нескольких секунд затянулось радужной пленкой, а потом рассыпалось миллиардами мелких искр. Искры, однако, не пропали — организованным строем они нарисовали восьмиконечную звезду, схожую со своими собратьями на географических картах, переливающуюся зеленым и желтым цветами, затем какой-то замысловатый герб, на котором был изображен зверь, отдаленно напоминающий грифона. И что-то по-латински. Вернее, латиницей — местный вариант 'научного языка' наиболее близок к нашей традиционной латыни, но не совпадает с ней на сто процентов. Например, большинство предлогов сокращаются с помощью, казалось бы, традиционно английского апострофа. Надпись держалась в воздухе минуты три, так что я успел разобрать Collegaeum o' Uizzardrie a' Enchantmaent. И адрес. На незнакомом, но полностью понятном мне языке, что совершенно добивало.

Пока мы с Локстедом, задрав головы и раззявив рты, наблюдали всю эту мизансцену, более привычный к выходкам столичных магов саррус пробурчал: 'Пижоны' и побрел дальше, предоставив нам возможность его догонять. Мы ей воспользовались — кто я такой, чтобы противоречить собственному телохранителю?

— Это что такое было? — ткнул его кулаком в бедро Локстед. Анатоль ухмыльнулся:

— Видно, что первый раз тут. Раз в месяц Коллегия имеет шанс продемонстрировать собственное мастерство по набору новых учеников-магов. Очереди обычно выстраиваются громадные, так что охотников до 'магических и зачаровательных искусств' в Телмьюне хватает. Иногда они устраивают пышные празднества, но в этот раз, видимо, решили ограничиться простым знаком.

— А вдруг устроили?

— Тогда улицы были бы переполнены мальчишками зазывалами, — ответил саррус. — Зевак всегда хватает, вон даже вы, умные с виду люди, варежки раззявили.

— Сам ты 'люди', — огрызнулся Локстед.

— Хорошо бы попробовать, — сказал я, задумчиво почесывая отросшую уже небольшую бороду. Мне очень не хватало кобуры с небольшим 'Смит-Вессоном'. Стреляю я, как охотник, выехавший на охоту с багажником спиртного, на третий день мероприятия, но образ был бы шикарен. Наверное.

— Тебе фея что сказала? — строго спросил йрвай, давая понять, что он не охотник ни до каких магических искусств, и уж тем более — до стояния в громадных очередях. Я проворчал:

— Что я — болван по части магии. И что дерево колдует на порядок лучше.

— Вспоминая мифы о Крайтах, — вставил Анатоль, — я не стал бы слишком сомневаться в ее словах.

Мы зашли в небольшое здание, насчитывающее всего два этажа. Ни охраны на входе, ни хоть какого-то подобия вахтера внутри. Зато — массивные секретеры с широкими ящиками для документов, некоторые — с вырезанными номерами, несколько шкафов с левой стороны — с буквами. Остальная часть помещения скрывалась за боками пузатых деревянных хранилищ важной и не очень информации, лишь лестница на второй этаж с деревянными резными перилами хоть как-то разнообразила обстановку.

Из-за очередного такого крупногабаритного (саррус бы не смог посмотреть через него, даже если бы встал на табуретку) шкафа и вынырнул сам властелин этой местной базы данных. При слове 'архивариус' какой образ появляется в голове? Только честно. Наверняка, это пожилой старик, не обязательно человек, с блинной добротой... тьфу, с длинной бородой и седыми волосами, в халате из плотной дорогой, и непременно темной материи. Голос его тихий и слегка грассирующий .а глаза тусклые, как у вялой рыбы.

Если речь идет про архивариуса телмьюнского Бюро — забудьте этот образ и никогда не вспоминайте. Данный пост занимает лысый хоббит средних лет, крепкого телосложения, с окладистой черной бородой и с вечно расстегнутыми на волосатой груди рубашками крикливо-ярких цветов, заботливо снабженными большими буфами на предплечьях и кружевными манжетами. Кроме того, он носит лакированные черные ботинки на вершковой платформе, а борода его, хоть и окладистая, обычно растрепана так, будто кажется, что сейчас он объявит посетителю джихад. Да и голос его громок непомерно.

— Здравствуйте, уважаемые! — заорал он, не дойдя к нам добрых пять метров, и набросившись на содержимое одного из несчастных ящиков.

— Добрый день, — ответил я за всех, удивляясь его темпераменту. С таким поведением — и работать в архиве? Не верю.

— Что-то ищете? — осведомился он, обмахиваясь тонкой бумажной папкой и ловко перебирая пальцами остальные документы.

— Рихард Шнапс, вольный купец, а также мой законовед и телохранитель, — сняв шляпу, поочередно указал я на спутников, шутки ради поменяв местами их профессии. — Ищу данные по некой особе женского пола, осмелившейся утерять на нашем чрезвычайно важном пути...

— Не говорите! — повторно заорал хоббит, вминая обратно бумаги. — Она обронила платок, и теперь вы ищете ее по вышитой монограмме на уголке?

— Боюсь, дела обстоят куда прозаичнее, — с досадой покачал головой я. — У нас есть ее документы и сумочка, и нам чрезвычайно необходимо ее вернуть.

— Зачем вы ограбили леди, господин Рихард? — с укором спросил он, но в глазах были видны веселые огоньки. — Мастер Навьес, Заведующий Бюро Регистрации Граждан с Месяца Ночи текущего года.

Я добродушно усмехнулся:

— Боюсь, леди ограбила сама себя. Во всяком случае, более правдоподобной версии, чем та, в которой она зацепилась данной сумочкой за густой кустарник возле дороги, мне придумать не удалось. Хотя товарищи усердно помогали в словесных издевательствах над незадачливой леди.

— А знаете, что? — спросил Навьес, вытирая ладони неизвестно откуда появившимся в его руках полотенцем. — Давайте так: я с вами сыграю в кости. А вы, в зависимости от того, выиграли или проиграли, получите более или менее полную информацию об интересующей вас персоне.

— Эм... мне до сих пор казалось, что возвращение имущества — дело более серьезное, — подал голос Локстед.

Навьес хитро посмотрел на него:

— А мне почему-то до сих пор казалось, что вы заинтересованы в возвращении имущества этой леди лично. Кроме того, мастер Рихард, возможно, рассчитывает получить от нее какие-то торговые преференции, если она пожилая и богатая, и преференции другого рода, если она юна и хороша собой, — на этих словах архивариус прервался и подмигнул мне.

Что ж, о подобном желании сотрудничать я изначально не думал. Но если речь идет об удаче, почему бы и не сыграть? Тем более, в кости, в которых сжульничать сложновато, на мой неискушенный взгляд.

— Ставка? — поинтересовался я, увидев, как хоббит жестом фокусника достает откуда-то из-за шкафа стакан и, погромыхивая им, направляется к окну. Там имелся великолепный низкий подоконник из массивной доски, который вполне нам подходил.

— Вроде играли на сведения, — уточнил Навьес. Я покачал головой:

— Сведения отдельно, деньги отдельно. Давайте хотя бы по золотому.

Монета шлепнулась рядом с моей, и мы по очереди загремели костями. Играли до трех побед, и я победно вскинул руки, когда архивариусу лишь единожды удалось превзойти меня. Если бы считали общий пул очков, как в боулинге, то я бы обогнал его на десять или пятнадцать — Навьесу исключительно не везло, госпожа удача явно обделила его своим вниманием.

— Может, по два? — предложил он с недовольным лицом. Я хотел было в упоении собственным легким выигрышем согласиться, но на мое плечо предостерегающе опустилась тяжелая рука.

— Мастер Шнапс, вы выиграли золотой. Не пора ли остановиться, имея синицу в руках? — пробасил саррус, подозрительно поглядывая на пальцы хоббита.

— Пожалуй, ты прав, Анатоль, — неохотно согласился я. — Ваша очередь поделиться информацией, мастер Навьес.

Хоббит проворчал:

— Ваш законник, на мой взгляд, чересчур искушен в уличных играх, — Локстед фыркнул при этих словах. Стоя спиной к нам и совершенно не интересуясь игрой, он изучал цифровые комбинации на ящиках. Готов спорить на собственную шляпу, что через год он спокойно назовет их все, по порядку, хотя на ящиках они размещались как-то хаотично, не следуя обычным законам, регулирующим поведение натуральных чисел в цифровом ряду.

Навьес поднялся, и выжидающе посмотрел на меня:

— Может, хотя бы поделитесь тем, что у вас есть? Это значительно облегчит процесс поиска.

— Нажитым имуществом, что ли? — с деланным подозрением спросил я, затем рассмеялся: — У нас не так уж много и есть — но ее имя мы знаем. Марианна Алакез.

Он прошел вдоль шкафов, бормоча едва слышно:

— Ад... Ан... А, вот. Ал. — Выдвинув ящик, хоббит начал копаться в нем, наконец, вынул тонкую папку и бережливо смахнул с нее пылинки — хотя я всегда считал, что в закрытых емкостях вещи пылятся гораздо меньше. — Алакез Марианна, дочь профессора Эдмонта Алакез и леди Ллаи, в девичестве — Лихеди. Место проживания семьи — улица Квинт, семнадцатый дом. Год рождения — пять тысяч девятьсот двадцать седьмой со дня основания Империи, дата рождения — двадцатое месяца Зеленых Иггов. Обучалась в Телмьюнской Закрытой школе при Коллегиальном университете, закончила обучение с отличием и императорским грантом для одаренных отпрысков. Сорок второго месяца Дождей предыдущего, пять тысяч девятьсот сорок пятого года, была зачислена в Коллегиальный университет. Настоящее место проживания — студенческое общежитие при университете. Законом за нарушения оного не привлекалась, на бирже труда не зарегистрирована, торговых отношений не имеет, — дочитал он и аккуратно сложил листы.

— Это все? — нетерпеливо спросил я. — При архиве не работают художники-портретисты?

— Раньше нанимали, — сказал Навьес, почесав макушку. — Да вот только каждый год финансирование Бюро все меньше и меньше. Портреты теперь заказывают только для важных особ. Вы хотя бы выяснили, что хотели, господа?

— По крайней мере, мы знаем, к кому обратиться, — ответил я.

— Тогда с вас пять медных. С полушкой, — невозмутимо сказал этот хитрец.

— За что?!

— За пользование услугами Телмьюнского Бюро Регистрации Граждан.

— Разбойничество средь бела дня, — укоризненно сказал я, но мастер архивариус и ухом не повел. Он же не йрвай, чтобы ухом повести. Я со вздохом, показывающим, что эти три с половиной копейки были ключом к моему будущему богатству и процветанию, опустил ладонь на стойку, после чего монеты с непостижимой скоростью перекочевали в карманы Навьеса.

— Куда направимся сначала? — спросил Локстед после того, как мы оказались на улице. Кажется, снова собирался дождь.

— К родителям, — твердо сказал я. — Если она там, у меня есть пару вариантов, как ее разговорить. Вряд ли леди Марианна что-то сказала родителям по поводу своего местонахождения несколько дней назад, и вряд ли они будут в восторге, если внезапно это узнают.

— Может, сначала наведаемся в университет? — спросил Анатоль, задумчиво водя пальцами вдоль усов. — Господа студенты наверняка знают, с кем она проводила время больше, чем с остальными. А от этих ребят мы сможем выяснить побольше.

— Успеем еще, — решил я. — Первым делом посетим улицу Квинт.

Нас встретила домработница, и вежливо сообщила, что господин Алакез сейчас находится в университете, а вот госпожа сейчас дома и может нас принять. Я сказал Анатолю, что лучше будет, если он приглядит за домом снаружи, он согласился, прибавив, что мне следует быть поосторожнее с выяснением подробностей — черт его знает, во что мы сейчас лезем. Я также согласился.

Зайдя внутрь, я на глаз оценил обстановку помещения. Жалование у профессора, надо сказать, было весьма и весьма. Либо это леди Ллаи развлекалась, соткав дорого выглядящие пушистые гобелены белой и синей с золотом нитью и, развесив их по стенам, но в подобном ремесленном занятии я не мог подозревать леди, для которой в досье даже сохранили ее девичью фамилию. Видать, важная фамилия.

Либо скрупулезность в деталях составителей городского архива. Всякое бывает.

Мы сели в гостиной, и, после того как Магда принесла чая с пряниками, а я окончательно расслабился, нас почтила своим присутствием и хозяйка дома. Глядя на нее, я, ни разу не физиономист, мог с уверенностью сказать, что о присутствии Марианны в данном доме говорить не придется. Более того, я сейчас возьму на себя роль того самого гонца, который сообщает не самые хорошие вести.

Ее лицо осунулось, и нездоровый цвет говорил о том, что женщина недосыпала уже несколько ночей кряду. Даже одежда, великолепное платье с жемчужно-хрустальными оборками, было измято, а на воротнике из кружев виднелось небольшое серое пятно. Усталый взгляд ярко-зеленых глаз был устремлен на меня, как на какую-то последнюю надежду. Черт... почему всегда так? Ждешь вестника, и вестник приходит. Но не с теми новостями, которые ты хочешь услышать.

— Леди Ллаи, — слегка наклонив голову, произнес я. Сидя кланяться было не очень удобно, особенно с чашкой чая, которую я довольно невежливо схватил. — Рихард Шнапс, купец и путешественник.

— Ллаи Алакез, — глухо произнесла она. — Но вы меня уже знаете, хоть я и не знаю вас.

— Это досадное недоразумение, которое я сейчас постараюсь исправить. Мы узнали о вас в городском Бюро. Дело в том, что пятого дня я обнаружил в роще неподалеку от Кресса вещи, принадлежавшие вашей дочери.

— Вы нашли ее? — судорожно сглотнув, спросила она с надеждой. Я покачал головой:

— Только сумку, леди. Здесь, помимо документов Марианны, еще и закладная на дом.

— На наш дом? Но... у нее ведь не было возможности... — растерянно сказала Ллаи, автоматически выпивая почти полчашки обжигающего чая. Я осторожно пил, дуя на край чашки, поэтому поразился ее невосприимчивости к окружающему миру.

— В документе указан ваш дом? — без обиняков спросил Локстед, протягивая ей бумагу поверх раскрытой сумки. Ллаи Алакез пробежала взглядом красиво выведенные строки и отрицательно покачала головой:

— Нет, здесь же другой адрес... Вот, смотрите: улица Тиламана Страбского, дом шесть.

Мы переглянулись. В больших янтарных глазах йрвая читалось отражение моей сакральной мысли — мы идиоты. Тем временем хозяйка протянула нам бумагу, затем порылась в сумке и достала фляжку с гравировкой. Нахмурилась, оглядывая плоский сосуд со всех сторон.

— Это тоже не Мари... откуда все это в ее сумке?

— Хотели бы мы знать, — невесело сказал я, принимая бумагу. Она отдала мне и флягу, справедливо заметив:

— Если вы ведете расследование, мне будет спокойнее, зная, что вы сможете быстрее найти мою дочь. А это, надеюсь, вам поможет.

— Что-нибудь еще? — спросил я. — Нам может помочь любая мелочь, происходившая в последнее время.

— Понимаете, мы... редко общались. Мари была своевольной девочкой, и она, к тому же — не мой ребенок. Но вырастила ее я, после того как предыдущая жена Эда умерла при родах, — печально проговорила Ллаи. — Простите, это не та история, которую я хочу вспоминать. Единственный, кто вам может помочь в этом деле — мой муж. Преподавая в университете, он заодно приглядывает за дочкой. Сейчас Эд... Эдмонт, стал совсем чужим. Когда Мари так внезапно исчезает, а ведь раньше она никогда не покидала город больше, чем на сутки. Но ее нигде нет... ни у кого не видели...

Из глаз леди Алакез текли слезы, но она их не замечала. И говорила. Человека лучше иногда оставить наедине со своей печалью — я действительно не знал, чем я могу ей помочь. Разве что разыскать Марианну — в том случае, если она еще жива.

— Я ухожу, леди Ллаи. Навещу вашего мужа. Не горюйте — если отыскались ее вещи, значит, возможно, где-то есть и Мари. Жива и невредима, — обнадежил я ее. Она кивнула, пальцем смахнув слезу со щеки:

— Спасибо вам, мастер Рихард.

— Сделаю все возможное, леди. Спасибо за гостеприимство, — я поклонился и, нахлобучив шляпу, направился к выходу. Уходя, я украдкой бросил взгляд на портрет, висевший на стене. Молодая рыжеволосая девушка, с несколько дисгармоничным лицом за счет выступающего подбородка, придающего ей упрямое выражение.

В горле стоял ком, и уже на улице я хорошенько прокашлялся.

— Берем на себя обязательства, которые могли бы и не брать? — хмуро спросил йрвай, ковыряя сапогом мостовую. Я развел руками:

— Ты знаешь путь, по которому можно пойти как-то иначе и не считать себя впоследствии мешком с дерьмом?

— Дерьмовый мешок с дерьмом, — пробасил саррус, опираясь на рукоять секиры. — Метко сказано.

— Пять дерьмовых мешков с дерьмом в глотку тому, кто заварил эту историю, — добавил Локстед. Я завершил этот кулинарный перечень:

— И тухлую крысу на закуску. Идем в университет. Для таких олухов, как мы с тобой, Локстед, это единственный шанс попасть в магическое учебное заведение.

Глава 11. В которой мы во что-то вступаем.

Университет, как и сама Коллегия, находился на другом берегу Жемчужной. Если посмотреть на карту города и прочертить крест с линиями, соответствующими сторонам света, легко заметить, что оба учреждения расположены на северной планке. Имеет ли это какое-то значение для магов, я сказать затрудняюсь — до сих пор не свел знакомство ни с кем, обладающим реальным магическим даром.

Шпили главной обители магов можно заметить с любой более-менее открытой точки огромного города, но сама Коллегия находится на закрытой территории. Университет же, напротив, открыт. Его окружает ряд трех— и четырехэтажных общежитий, в итоге несколько не слишком больших зданий самого учебного заведения занимают целый квартал. Комнаты, как и в наших общежитиях, снимают не слишком опасающиеся студенческой жизни граждане, составляющие едва ли не половину всего населения кампуса.

Поэтому народа там всегда полно. Существуют две собственные таверны в центре и на юго-западе квартала, в которых ассортимент ничуть не отличается от точно таких же в четверти версты отсюда, однако стоит каждое наименование в полтора раза больше. Сверив цены на уличной вывеске, я мысленно усмехнулся деловой хватке людей, которые занимались этим бизнесом. Ну, как бизнесом — спекуляцией. Выручка в пятьдесят процентов чистыми — это очень даже симпатично.

Многие из дорожек, мощеных круглым камнем розоватого цвета, безнадежно заросли травой — а по диагонали от них были протоптаны новые, гораздо более практичные. По ним то и дело сновал народ с сумками, кожаными толстобокими портфелями и круглыми чехлами, чем-то напоминавшими одновременно студенческий тубус и какое-то сложное оборудование — но, при ближайшем рассмотрении, ни тем, ни другим не являющимися.

Иногда степенно следовали ученые мужи и дамы, отличавшиеся строгим соблюдением местных норм — каждый преподаватель или служащий Университета был одет во фрак темно-синего цвета с золотистым кантом на воротнике. Мужчины предпочитали надевать черные или темно-синие брюки, женщины же, у которых длина фалд, свешивающихся сзади, была несколько больше, а сами острые языки темно-синей ткани — тоньше, носили просторные юбки до середины голени и мягкие ботфорты. Странным образом это все сочеталось, и было приятно глазу.

— Дают, — выразил свое обычное восхищение Анатоль, оглядывая здания из красного кирпича, лавки по бокам дорог и людей на них. Ни один из них не носил оружия, но иногда в человеческом потоке проскакивала синяя форма с золотыми пуговицами — патрули Имперской гвардии. Вдобавок на каждом полицейском были гротескного вида черные кожаные наплечники с черной перевязью, на которой у бедра висел небольшой металлический щиток. Вероятно, какие-то предосторожности против буйных магических студентов.

— Летом их, наверное, не так много, — предположил я, невольно восхищаясь масштабами организации. Здесь, наверное, были собраны все народности Грайрува, да и мира Кихча заодно.

— Почему? — спросил саррус, оглядываясь на меня. Он шел впереди, раздвигая прохожих, словно льдины. Ледокол 'Анатоль', мощность — около полудюжины лошадей, если прикинуть на глаз. Нет, не на его глаз. Черт. Сложно избавляться от регулярных выражений, когда имеешь дело с этими в буквальном смысле циклопическими — как по росту, так и по внешнему облику — существами.

— Должны же студентам давать отдохнуть, хоть иногда.

— Почему именно летом?

— Труднее всего высидеть в запертом помещении, — усмехнулся я, вспоминая студенческие годы.

В очередной раз свернув за угол, мы оказались перед длинным и высоким пятиэтажным зданием из серого тесаного камня и белого кирпича, на крыльце которого высокий человек во фраке зачитывал что-то с листа группе, видимо, абитуриентов. Кто-то внимательно слушал, кто-то болтал с товарищем, один немного поодаль читал книгу, несколько, считая себя достаточно взрослыми, курили странного вида трубки и смеялись. С ностальгией я узнал себя в студенческие годы — да, именно я был тем парнем, который, не обращая внимания на всю суету этого окружающего мира, на какие-то там неинтересные списки (в которых все равно ничего важного не было), стоял в стороне, курил и смеялся вместе с собратьями-разгильдяями.

Мы прошли мимо них, несколько с любопытством посмотрели на Локстеда и тут же стали перешептываться. Приятно, когда ты — в центре внимания. Неприятно, когда это происходит из-за твоей необычной внешности, а не из-за выдающихся умственных способностей или творческих достижений. Одна девушка-хоббит даже потянулась к нему, видимо, желая ощупать, но йрвай повернул голову и испепелил ее исключительно с помощью презрительного взгляда. Никакой магии, только доброе отношение к людям.

Тяжелая дверь легко поддалась — несмотря на ощутимую инерцию, массивные двойные петли были хорошо смазаны. Пол в вестибюле был покрыт плиткой, в которой я с удивлением узнал зеленый мрамор. Вряд ли технология здесь была на том уровне, чтобы воспроизводить данный материал хотя бы в приблизительном подобии, или же это дело рук магов, основавших Университет? Кроме того, здесь, на небольшом постаменте, сидел мужчина с коротко стриженными волосами в темно-зеленой ливрее.

Справедливо рассудив, что именно он должен как отвечать за то, чтобы по коридорам не шастали посторонние, так и за разглашение сведений, не отличающихся особой секретностью, я направился к нему. Увидев краев глаза, что Анатоль следует за нами, я сделал ему знак оставаться у двери. Саррус кивнул.

— Добрый день, уважаемый. Не подскажете ли, где мы можем найти профессора Алакеза?

— Здравия, — сухо сказал он. — С какой целью вы интересуетесь?

— Я веду частное расследование, имеющее отношение к его дочери Марианне, — постарался быть откровенным я, в то же время не выдавая деталей, которые мистеру швейцару было знать совсем ни к чему. — Мне нужна информация, которой владеет только сам Эдмонт.

— Сейчас — время лекции, — сказал швейцар, одновременно совершая пальцами левой руки какие-то пассы и ухитряясь во время этого внимательно следить за нами. Ага, у них, значит, магия вместо внутреннего телефона. Интересно, он так проверяет расписание или телепатически разговаривает с самим профессором? — Поскольку на сегодня у господина Алакеза это последнее занятие, он будет рад удовлетворить ваше любопытство через двадцать минут. Пока вы можете подождать снаружи, поскольку присутствие посторонних в здании Университета во время занятий запрещено.

Ничего не возразив против такого нападения на наши священные права находиться 'где хочу и когда хочу', я лишь попросил сказать профессору, что будем ждать его возле здания, на что мужчина лишь кивнул головой.

— Ловко нас выперли, а? — восхитился Локстед, дернув ухом.

— Вот такая справедливость, — проворчал я. — Еще не успеешь поступить, как уже выгнали. И самое главное, за что! За то, что посмел попирать своими сапогами, а кое-у-кого — и сапожищами, священные полы какого-то коллегиального пэтэу.

— Коллегиального чего? — переспросили оба в один голос. Я поморщился. Идиома, включавшая в себя образование в специальном заведении слоев населения, не обладающих достаточными финансами или умственными способностями для обучения в университетах или академиях, отсутствовала в этом мире.

— Ругательство такое, с моей родины.

Произнеся это, я, спустившись с крыльца, тут же споткнулся о немного торчащий из мостовой валун, огласив окрестности и польстив слуху многочисленной молодежи более изысканными формами мата. Саррус невозмутимо выслушал мою тираду, в конце лишь уточнив:

— Дорога — существо неодушевленное, поэтому сделать с ней то, что ты предлагаешь чиновникам Университета, не представляется возможным.

— Пускай провертят дырку и попробуют, — буркнул я. — Уверен, им понравится. Давайте найдем какую-то лавку — у меня, кажется, сапог каши просит.

Подошва сапога и в самом деле чуть-чуть отстала от носка, явив взору чудную щель, через которую будет отлично проникать грязь, пыль и вода. Я уселся на второй от входа лавочке и стащил сапог. Большой палец тоже был сбит, под ногтем расползся небольшой синяк, но основную часть удара приняла на себя обувь. Подлая, мерзкая, двуличная мостовая. Это немного более цивилизованный вариант того, что я сказал минутой ранее.

— По деньгам — что у нас? — спросил я Локстеда, который задумчиво чистил когти. — А то мне вздумалось поиграть в сыщика, а потом выяснится, что у нас не хватает даже на бутылку вина, не говоря уже о новом грузе.

Он задумался, извлекая из своей бездонной памяти бухгалтерские записи:

— За исключением содержимого твоего кошелька, которое мне представляется сейчас неизвестным, у нас девятнадцать монет. Если ты не будешь каждый день губить хорошую обувь, мы можем, не особо шикуя, прожить полтора месяца в Телмьюне.

— Какая выгода в том, что мы сейчас этим занимаемся? — спросил Анатоль. Его явно беспокоила рациональная сторона этого мероприятия.

— Тебе мало денег? — в упор задал ему следующий вопрос я. Саррус смутился:

— Не то, чтобы мало... просто ты, Рихард, лошадь странной масти. Что-то делаешь, потом это все перекручиваешь, оказывается, что до этого действительность стояла на голове, а ты ее только поставил в правильном направлении. Но это не самое интересное — интересно то, что ты от происходящего умудряешься получить еще и выгоду.

— Допустим, в Крессе я прогорел, — проворчал я. Или то было не в Крессе? Быстро забываю про неудачи... хоть бы учился чему.

— Я не про торговую сторону, — покачал головой он. — У тебя, как мне кажется, есть талант принимать правильные решения. Я пока что не могу понять, откуда растут ноги у этой мысли, но она выглядит верной.

— Да какой там талант, — вздохнул я. — И вообще, я не лошадь, тем более какой-то там странной масти. Я, как минимум, конь.

— Дамы и господа! В заезде участвуют: конь Рихард, жокей Локстед, — пропищал йрвай и, хохоча, увернулся от моего подзатыльника. Я погрозил ему пальцем:

— Ишь, захотел на спине моей покататься. Брошу в кадку — будешь знать, как вольного торговца конем обзывать. Специально выберу кадку поглубже.

Саррус ухмыльнулся и пихнул меня локтем, я скривился. Еще один синяк в коллекцию, на сегодня уже как-то многовато, нет?

— Будет тебе, конь — животное благородное, — добродушно сказал он.

— Какое животное тогда неблагородное?

— Таски, — серьезно произнес Анатоль. — Встретишься с трехметровым таском, жаждущим тебя сожрать — уноси ноги. Правило действительно для любой разумной расы Грайрува.

— Возможно, оно считает, что сожрать тебя — исключительно благородное дело, — предположил я. Он задумался, затем отрицательно мотнул головой:

— У них глаза вялые, как у рыбы. Такое впечатление, что зверь хладнокровный, но первое впечатление обманчиво. Эта колючая громадина может проглотить рыцаря в полном доспехе, а десяток слуг Гильдии просто раздерет когтями и зароет про запас. Мерзкая тварь, ничего благородного в ней нет.

— Охотился? — спросил я.

— И да, и нет. Был нистоборцем, — сказал Анатоль, смотря куда-то в небо.

— Полагаю, спрашивать про успешность смысла нет, раз ты оттуда ушел, — осторожно поинтересовался йрвай, выглядывая из-за моей спины.

— Платили неплохо. Но не всегда нечисть — порождение зла. Иногда это сосед, который за твоей спиной строчит донесение Тайной Канцелярии, — философски заметил саррус. Мы переглянулись. До сегодняшнего дня мне никто о такой прелести, как какая-то Канцелярия, да еще и Тайная, не рассказывал.

Сзади послышался шум, и на нас троих пролилась Ниагара. По крайней мере, именно такое было ощущение, и больше всех досталось мне, как сидящему в центре, да еще и в вальяжной позе. Вскочив и отряхиваясь с интенсивностью бешеного кота, резко хватая воздух ртом — вода была еще и ледяной — я обнаружил группу злоумышленников, которые, хохоча, удирали за угол. Бегал я медленно, саррус, судя по его крайне недовольной физиономии, также к данному виду спорта не был предрасположен. Машинально слизывая капли, я ощутил слабый винный привкус.

— Что это было? — первым, кто обрел дар речи, был Локстед. Он обиженно отряхивал рубашку, которая из белой стала бледно-розовой. Похоже, в воду действительно подмешали вино — надеюсь, йрваи не страдают от алкоголя настолько, чтобы разведенное вино было причиной каких-нибудь химических ожогов. Локстед обиженно чихнул.

— Ты смотри не подхвати что-то серьезнее обычного насморка, — предостерегающе сказал я.

— Прошу прощения! Этот варварский ритуал заставляет меня сожалеть, что некоторые из учащихся присутствуют в стенах нашего заведения, — раздался голос из-за наших спин. Я резко обернулся — перед нами стоял пожилой человек приблизительно моего роста и телосложения в синем фраке, с буйными кудрями и не менее буйными седыми бакенбардами.

— Простите, — повторил он еще раз. — Видимо, мы так и не вросли из века дубин и одежды из невыделанных шкур. Доктор исторических наук Эдмонт Алакез к вашим услугам, уважаемые.

— Что это за ритуал? — поинтересовался я, лишь затем представившись: — Рихард Шнапс, вольный купец.

— Видите ли, вы... только что были приняты в студенческое братство... — смущенно сказал доктор Алакез. Профессор или доктор все же? Насколько я понимаю, профессор — это должность, а доктор — научная степень. Значит, лучше будет 'доктор' — прямое, а не карьерное достижение.

— Вечно мы во что-то вступаем, — прокомментировал я это фразой из бородатого анекдота.

— Надеюсь, теперь мы можем ходить по Университету безбоязненно? — недовольно спросил Локстед, отряхиваясь.

— Безусловно. Хотя раньше вы бы потратили гораздо больше времени на приведение вашей одежды в порядок, — заметил преподаватель, оглядывая нашу разношерстную компанию. — Дело в том, что раньше наши особо успешные шутники использовали настоящее трансформированное вино.

— Трансформированное?

— Превращенное. Чаще всего из воды. Но опустим детали, Скэрез передал мне, что вы меня зачем-то искали.

Я кашлянул:

— Да, доктор. Дело касается Марианны.

— Понятно, — сразу погрустнев, сказал он. — Мы не могли бы продолжить разговор за ранним ужином?

— Можно, но только не здесь, — заявил я. — Цены тут выглядят весьма непристойно в глазах человека торгового, то есть — в моих.

— Конечно, — легко согласился Эдмонт, видимо, он и сам недолюбливал местные забегаловки.

Для продолжения беседы мы выбрали небольшую таверну 'Керзац', доросшую по моей внутренней классификации до уровня ресторанчика — открытая терраса под тентом, обращенная к реке Жемчужной, с которой можно было наблюдать все прелести местного судоходного дела. Куфы, обычные корабли и парусные лодки, один раз проплыло чудовище, которое безошибочно можно было отнести к имуществу Объединения Механиков — вытянутое, словно сигара, металлическое и утробно чадящее из двух труб сзади. На корме располагался большой продольный гребной винт, как у водяной мельницы. Каких-либо магических катеров я не заметил. Может, они просто не любят плавать, и, чем талантливее волшебник, тем его больше укачивает?

— Присаживайтесь, — вежливо предложил Эдмонт. Мы отодвинули тяжелые стулья — во избежание эксцессов большинство мебели в столичных трактирах делается под саррусов, лишь столы некоего среднего уровня — и расселись, вооружившись крупными печатными листами с меню.

— Как я понимаю, — продолжил он с усмешкой, — вы нашли Марианну.

— Мы, к сожалению, по-прежнему находимся в процессе поисков, — нахмурившись, ответил я. Локстед утвердительно кивнул, добавив:

— Сейчас нам нужны все детали, касающиеся вашей дочери. Любая мелочь может помочь ходу поисков. Мы нашли ее сумку с документами, она находится у вашей жены, там были только документы и косметика. Также там были вещи, ей не принадлежащие.

Доктор Алакез молча принял флягу и осмотрел ее. Задумался. Я поместил перед ним и закладную, в надежде, что дом был каким-нибудь тайным подарком от отца девушки... стоп. А с чего я решил, что именно он — ее отец? Разница в возрасте между ним и его женой была заметна невооруженным глазом — навскидку, лет двадцать, если не больше. Вполне логично предположить, что Марианна Алакез может быть не его крови. И что он об этом знает, судя по отношению к происходящему.

Я заказал себе только крепкий отвар из корней вичаго, рекомендуемый меню как расслабляющий и успокаивающий. Анатоль и Локстед взяли по ростбифу и тарелку какого-то местного салата на двоих. Профессор не заказал ничего — он сидел и задумчиво поглаживал бакенбарды.

— Простите, а вы были в предместье? — спросил он. Я отрицательно покачал головой. — Дело в том, но я могу ошибаться, что там есть заведение с похожим названием. Больница Ружа Хравалли.

Больница, значит. Зафиксировали.

— Я могу лишь предположить, что эта вещь принадлежит кому-то из персонала. Возможно, из старших врачей — сосуд слишком смахивает на подарок к какой-то важной дате.

Да уж, в умении логически мыслить ему не откажешь. Чувствуя себя неловко за то, что приходится тянуть из Эдмонта информацию, я спросил:

— Простите за повторный вопрос, но что вы можете сообщить о своей дочери?

— Мало что, молодой человек, — покачал он головой. — Она обучалась не на моем факультете, у стихийников нет даже истории в программе обучения, так что с Мари я виделся редко, в основном, дома.

— Стихийников? — переспросил любопытный Локстед.

— Да. Это факультет природной магии, основанный на изучении элементов, существующих в естественном виде — погодные явления, природа.

— Грозы, — вставил я, делая мысленные заметки.

— Совершенно верно. Мастер Рихард, вы все схватываете на лету. Нет желания...

— Нет-нет, — усмехнулся я. — К сожалению, я лишен магического таланта.

Эдмонт прокашлялся:

— Вернемся к Марианне. В последнее время я ее почти не видел, кроме единственного случая — но я не мог его не запомнить. Дело в том, что моя дочь шла по улице Торгов с высшим магом Алессой Кшымским. Не знаю, что они могли обсуждать — потенциал Мари был слаб, хотя она всегда много предавалась фантазиям, — в его взгляде при этих словах блеснуло явное неодобрение.

— Я правильно понял — Высшие Маги являются руководителями Коллегии?

— Основателями, более того. И, если вы ожидаете, что они посодействуют вам в вашем расследовании, боюсь, вы ошибаетесь. Коллегия и официальной полиции содействует с крайней неохотой, а уж никому не известному купцу...

— Понимаю. Скажите, а кто такой этот Алесса Кшымский?

— Маг, — удивленно сказал Эдмонт.

— Нет, вы не так поняли. Можете дать его приблизительное описание, доктор Алакез? — вмешался до того хранящий молчание Анатоль.

— Ну... не знаю. Цветастая мантия, большинство волшебников любят эту непонятную пышность. Он носил тюрбан, отделанный мелкими опалами и крупным сапфиром с его монограммой в центре, усы и бороду.

— Рост, вес, цвет глаз, — подстегнул историка саррус. — Раса, если уж на то пошло.

— Я думал, Алессу знают все. Это единственный случай, когда спустя сто двадцать лет Высший Круг принял в свои ряды нового члена. Остальные Высшие Маги — люди, без исключения. А он — хоббит. Точного роста не знаю, но приблизительно — метр и локоть без одного вершка.

Как все-таки неудобно без сантиметров. Нужно дать заявку в патентное бюро — изобрел, мол, новую меру длины. А то версты, локти, вершки... а вот вместо полутора аршин — метр.

— Вот оно как, — с удивлением произнес йрвай. Мы переглянулись. Тело, обнаруженное мной на поляне, вполне могло принадлежать описываемому лицу.

— А дом? — спросил я.

— Закладная... видите ли, если домом юридически владела Мари, то ни я, ни моя супруга об этом не знали. Да и вряд ли за какие-либо заслуги юной леди подарили бы целый дом. Возможно, вы найдете больше ключей к этой загадке, если посетите его. В конце концов, по закладной всегда можно оформить документ собственности.

Локстед важно подтвердил этот факт кивком головы. Видите ли, до сих пор его не смущало то, что мы живем на постоялом дворе, а тут решил вспомнить выученный наизусть свод законов.

— Спасибо, доктор, вы нам очень помогли. Надеемся, что сможем найти Марианну живой и невредимой, — сухо сказал я, пожав ему руку на прощание.

— Я опасаюсь, что не все так просто, мастер Рихард, — с грустью произнес он. Мы оставили его на террасе — когда мои спутники уже умяли заказанную еду, профессор все еще сидел там с наполовину выпитой чашкой кофе.

Глава 12. В которой Локстед ложится на больничный, а мы находим недостающий фрагмент детективной истории

— Дела, — в своей обычной немногословной манере высказался Анатоль. Мы сидели на первом этаже таверны постоялого двора 'Пропитый конь', и планировали день. Утреннее солнце било сквозь открытое окно мне прямо в глаз, я морщился, щурился, но пересаживаться было лень.

— Все-таки объясни, почему именно мне нужно ложиться в койку? — обиженно проворчал Локстед. Я погрозил ему пальцем:

— Потому, что в случае, если случится что-то непредвиденное, двое оставшихся смогли бы его оттуда забрать. Я не подхожу по той причине, что в доме необходимо все тщательно осмотреть. А ты, с твоей памятью, запомнишь все, но не поймешь, что из этого имеет не вполне обычное расположение и может быть подозрительным исключительно по своему размещению. А Анатоль, если его, к примеру, накачают снотворным, нам двоим не под силу.

Саррус ухмыльнулся. Вот уж действительно — он-то нас сумеет защитить, если мы будем валяться без сознания. А кто его защитит? Я умею стрелять из арбалета — и только, двое нападающих уже представляют для меня проблему, особенно если они хотя бы раз в жизни держали в руке меч.

— Кроме того, как тебя лечить, никто не знает. Что у тебя болит — сам уже как-нибудь придумаешь и изобразишь, а еще лучше — скажешь врачам, что у тебя колики, а мы отправились за редкой травой для целебного зелья, — объяснил я, мысленно гордясь идеей. — Твоя основная задача — выяснить имя хозяина фляги, если в этих буквах действительно зашифровано название больницы. При возможности, познакомься с ним и окольными путями попытайся выяснить, как она могла оказаться в сумке Мари.

— Ладно, — с сомнением протянул йрвай, дернув ухом. — Скажу, что недалеко от Кресса зашел за кусты отлить, а там фляга валяется, новенькая. Взял себе, думал, потерял кто.

— Да, важно сказать, что ты нашел ее под Крессом. А потом — проследить реакцию хозяина.

— И как долго мне там вас ждать?

— Сложно сказать, — ответил я задумчиво. — Анатоль, сколько идти до этой улицы Страбского?

— Порядка пятнадцати минут, если пешком. Если возьмем лошадей, доберемся за десять.

— Смысл тогда их брать? Боюсь, потратим все двадцать. Здесь даже утром на улице уже толпа народа, — засомневался я. Саррус посмотрел в окно и проговорил:

— Все куда-то спешат... конторы, рынок, учителя-гувернеры. Утром дети учатся лучше.

Я сам учился во вторую смену, поэтому был категорически с ним не согласен:

— Утром дети спят лучше.

— Не только дети, — усмехнулся он.

Оставив йрвая, ловко изобразившего мающегося животом, растерянным фельдшерам, мы направились к таинственному дому. Я посчитал не зазорным вооружиться как следует, поэтому мы заскочили на рынок и выбрали поясную палицу, окованную сталью. Мечом я вряд ли сумею воспользоваться по назначению, от моих взмахов придется отбиваться в том числе и Анатолю, а вот по голове я огреть сумею. За спиной — арбалет, саррус — при своей неизменной секире и поясном арбалете. Кроме того, я заметил у него на поясе два больших кожаных футляра, но что там находилось? Я не знал, а спрашивать не хотел.

— Погоди, у меня идея, — сказал я ему и направился по рядам, ища торговца с наиболее подозрительным с точки зрения честного гражданина ассортиментом. Наконец, я обрел искомое в виде смуглого человека с черной, как смоль бородой, подозрительно разглядывающего нас. Перед ним на прилавке лежали ножи, длинные сапожные иглы, квадратные гвозди местного производства. Что заинтересовало меня больше, ни на одной вещи не было клейма производителя.

— Живи долго, уважаемый, — обратился я к нему приглушенным голосом. Прилавок его стоял на отшибе — здесь хочешь, не хочешь, а заподозришь неладное.

— Угу, — сказал он, исподлобья смотря на меня и раскладывая товар поудобнее.

— Мне нужна одна длинная стальная пластина с удобной рукоятью. И две изогнутых. Сталь должна быть хорошая, устойчивая к сгибанию. Вот такого приблизительно размера, — показал я пальцами.

Он внимательно изучил меня, потом сарруса, затем опять меня. Не было у меня выправки ни военной, ни полицейской, кроме того, шляпу я заранее надвинул на глаза. Анатоль ухмылялся, предоставив взору такое неприятное выражение лица, на которое только был способен. Взгляд его глаза блуждал, в основном, по фигурам столичных модниц, снующих по базарным рядам.

— Два золотых, — сказал человек.

— Золотой, — срезал я цену сразу вдвое. — Я еще не опробовал инструмент в деле.

— Золотой и пятьдесят медных. Кто поручится за то, что ты не полезешь в мой дом?

— Я полезу в свой дом. Ключа нет, зато документы есть. Возиться с бумагами неохота, а здесь это затянется на месяц. Золотой.

Он прикинул предлагаемые мной условия, затем пробурчал:

— Я его сам за золотой и брал.

— Хорошо, — уступил я. — Дам десять медных сверху, но если товар окажется дрянь — найду. И он найдет, — показал я через плечо на скучающего охранника, который с мерзкой ухмылкой подошел к продавцу и посмотрел на него сверху вниз.

— Хороший товар. Если руки не из задницы растут — оценишь, — сообщил он и достал кожаный сверток. Я отсчитал шесть монет и взял сверток, спрятав его за пазуху, направляясь к переулку, который вел на соседнюю с рынком улицу, менее насыщенную людьми.

— Браво, Анатоль. Из тебя вышел бы достойный актер в криминальном кино, — поведал я ему, лишь только мы свернули за угол. Саррус с интересом посмотрел на меня:

— В чем?

— Пьесы, повествующие о жизни воротил теневой экономики... подпольных дел. Разбойничьи повести, которые ставятся на сцене в назидание простому народу.

— А, — равнодушно сказал он. — Есть небольшой опыт в этом.

— Ты какой-то слишком цивилизованный для бандита.

— Ты — тоже, — криво усмехнулся он. — Я правильно понял — ты намерен совершать мародерство со взломом?

— Почему нет? — поинтересовался я.

— Наказуемо.

— Не забывай, дом-то мой. Я даже закладную с собой прихватил, а по ней, как сказал Эдмонт, можно все сделать — и право собственности, и соответствующие документы.

Дом встретил нас хмуро. Высокий забор из каких-то вечнозеленых кустов надежно хранил участок от посторонних взглядов, а калитка, место для которой, казалось, было прорублено в зеленой чаще, была заперта на висячий замок. Улица Тиламана Страбского была коротенькой изогнутой улочкой между двумя широкими и длинными проспектами, поэтому вероятность не попасться никому на глаза была очень высокой. Что меня, как вы понимаете, устраивало целиком и полностью.

Здесь необходимо сделать небольшое отступление — подобные таланты в моем родном мире еще большая редкость, чем здесь. Но, если дружить с Игорем Вальковым, от него можно нахвататься чего угодно. Вообще он — слесарь-оружейник, но таланты его тщательно отшлифованы и почти безграничны. Игорь в молодости занимался автоугоном, потом перешел на более опасные виды темного промысла, в частности, ломал квартиры. Как-то у меня заклинило замок, и я обратился за помощью к нему — Игорь Палыч примчался незамедлительно, незадолго до этого я его серьезно выручил со страховкой честно заработанного автомобиля.

Заинтересовавшись его ювелирной работой, я попросил научить — вдруг что. Он прочитал мне лекцию по поводу неприкосновенности чужого имущества, подробности его жизни я знаю не понаслышке, так как мы были чуть ли не лучшими друзьями со школы. Но своими 'инструментами' попользоваться дал, заодно поменяв замок и показал, как можно его легко вскрыть. Я купил несколько китайских замков разного типа (впервые тогда узнал, что разновидностей существует масса), и практиковался уже на них, выточив свои отмычки на станке с ЧПУ в соседнем с моей консалтинговой компанией здании. Там всего-то дела было — сделать трехмерную модель и загрузить в память станка.

Вопреки решению обучиться взлому именно для того, чтобы, случись что, справиться с замком собственной квартиры, я никогда не возил 'инструмент' с собой. Слишком высока была вероятность, что случайный гаишник во время досмотра их обнаружит и с радостью повесит на меня все угоны в радиусе километра. Хотя для машины, как мне сказал сам Игорь, нужна только одна вещь, на отмычку вовсе не похожая. Она больше похожа на долото с ручкой, выполнена, как правило, из легированной стали и называется на их жаргоне 'свертыш'.

У некоторых куфов здесь я видел крытые кабины, но закрытых наглухо, да еще и на замок, не встречал. Да и слишком хорошо я еще помнил, что бывает за угон гильдейского транспорта, и как это отражается на здоровье, поэтому делать криминальную карьеру не спешил.

Кроме вот этого дома, разве что.

Ключи здесь явно были больше наших, паз в замке был шириной миллиметра три, если не больше. Отмычка мягко вошла в отверстие, и я застыл, нащупывая пальцами поочередно стающие на место штифты. Наверное, со стороны это смотрелось очень комично, поскольку я первый раз 'шел на дело' и нервничал крайне сильно. После нескольких неудачных попыток барабан замка, наконец, повернулся, и дужка отпустила нижнюю тяжелую часть, мягко упавшую мне в ладонь. Я решил, что сохранить видимость того, что замок по-прежнему на месте, мне не удастся, и опустил его в карман. Калитка была сколочена из грубых и тяжелых досок, а зазора между ней и стеной не было вообще — палец не просунешь.

Зайдя на территорию объекта, я осмотрел дом. Никаких ассоциаций с привидениями и потусторонними силами — дом как дом, двухэтажный, из серого камня и дерева. Крыт красной черепицей, выглядевшей как новая, да и весь дом, хоть и не отличался излишествами архитектуры, сделан был добротно и явно не столь давно.

— Надо будет проверить предыдущих владельцев участка, — тихо сказал саррус, идя за мной с арбалетом в руке.

Я молча кивнул и занялся дверным замком, примитивным и крепким. На него у меня ушло около пяти минут — знакомая конструкция, но плохо смазанный механизм. Дверь мягко скрипнула и впустила нас внутрь.

— Чувствуешь? — я повел носом, пытаясь распознать запах.

— Розовое масло, — предположил Анатоль, настороженно смотря по сторонам.

— Не совсем... пока не могу понять. Что-то знакомое.

— Странно. Для дома, в который не заходили, как минимум, декаду...

— Кто сказал, что в него не заходили? Владелицей пока что является без вести пропавшая юная леди. Могло, к тому же, существовать несколько ключей, — раскрыл я причину собственного беспокойства.

— А если она вдруг заявится сюда? Живая и здоровая? — насмешливо спросил он. Я хмыкнул:

— Извинюсь, скажу, что расследовал ее пропажу и откланяюсь. Ее собственные родители, если что, подтвердят правоту моих слов.

— Предположим, что сюда явится некая молодая леди. Как ты узнаешь, что это Мари?

— Элементарно. На стене в гостиной Алакезов висел семейный портрет в аршин высотой. Я хорошо ее разглядел, если только художник ничего не соблаговолил приукрасить.

— Ну, тогда идем мародерствовать, — ухмыльнулся Анатоль.

Я посмотрел по сторонам. В прихожей висели нетронутыми несколько легких пальто, глядя на них, я с досадой вспомнил, что и мне не помешало бы обзавестись плащом. Приблизившись, я внимательно осмотрел каждое. Нейтральный цвет, если бы не расположение пуговиц, пол человека, которому принадлежала одежда, определить было бы невозможно. Все три — женские. Под вешалкой из старого мореного дуба — пара изящных сапог.

— Нет, так ничего не выйдет, — поделился я нехитрым умозаключением. — Если мы действительно хотим что-то найти, нам надо осмотреть весь дом, сверху донизу. И подвал, при наличии.

— Что именно ты хочешь найти, Рихард?

— Что-то, что поможет выяснить любые подробности ее жизни. Чем занималась, увлечения, любовные письма от других студентов из Университета.

— Ну, знаешь... — замялся саррус. — Я чужие письма не читаю.

— Я тоже не читаю. Пока речь не идет о жизни человека. Мы ведь никому не расскажем, что в них, даже если найдем несколько, — отрезал я.

Изнутри дом тоже был новым — гладко отесанные и не выщербленные доски пола, резная мебель под тонким слоем пыли, стены, укрытые ткаными гобеленами неизвестного происхождения. Я опасался, что это только внешний лоск, наведенный с помощью какой-то магии. Нет, здание действительно построили недавно. Возможно, в этом году.

Первым делом направившись на второй этаж, мы осмотрели все, что только могли. Информации это, правда, принесло мало. Спальня — большая двуспальная кровать, одеяла мятые, но небрежно застеленные. Ночевали явно двое. В тумбочках — никаких писем, женские украшения, по большей части — бросовые, горсть медных монет. Я оставил деньги на месте — жадность фраера, как известно, сгубила. В гардеробе тоже ничего не нашлось, ни в одном из карманов. В дальнем конце коридора находилось запертое помещение, с которого я тут же снял эти страшные чары закрытого замка.

Бахвалюсь, конечно, но пока все шло хоть и безрезультатно, но весело. Весело перестало быть ровно в тот момент, когда я, приоткрывая дверь, почувствовал знакомый цветочный запах.

Это явно был рабочий кабинет. Хозяин кабинета присутствовал здесь же, в длинном плаще и с белым медицинским бинтом на голове. Обе его руки лежали на столе, оружия не было видно, за исключением остро отточенного пера у пальцев левой. Под ладонью левой руки также лежал лист бумаги, исписанный мелким и торопливым почерком. Я мог бы представиться, но это было абсолютно лишней деталью — незнакомец был мертв. Мертвее некуда.

— Дела... — второй раз за день повторил саррус, который неслышно зашел в кабинет. Как при таких габаритах ему удается бесшумно передвигаться?

— Откуда этот запах? — обескураженно спросил я. — Похоже на настойку шиповника, я, кажется, вспомнил.

— Похоже, — хмуро сказал Анатоль. — Второй компонент этого зелья, эаг серис, вообще запахом не обладает. Но к нему можно добавить многие из растений, считающиеся лекарственными, и в отваре это станет одним из сильнейших ядов, известным на моей родине как тцверр.

— Так его отравили?

— Яд действует моментально, а он еще что-то успел написать. Скорее всего, мужик отравился сам — и тогда я снимаю шляпу перед его храбростью. Говорят, это очень болезненный процесс. А еще яд полностью мумифицирует тело. Это объясняет отсутствие запаха. — За неимением собственной, саррус снял шляпу с меня. Я сердито отобрал у него головной убор:

— Шутник, едрить твою... давай глянем на последнее письмо усопшего. Только осторожно, просто сдвинь руку.

Я приблизился к столу, и в глаза бросилась первая строчка, вычерченная хоть и дрожащим, но изящным почерком:

'Я убиваю детей...'.

Твою мать.

Вслух я, конечно, выразился покрепче. Интересное хобби у мужика, однако. Саррус слегка передвинул ладонь покойника, и я стал читать вслух, приглушая голос:

'Я убиваю детей. Сознательно иду на их убийство, и да простят меня их родители.

Я убиваю не самых смышленых, пошедших за другими. Отдавая им нужные сведения, я нарочно искажаю информацию — так, чтобы они погубили и себя, и своего лживого проповедника, читающего им страстные речи, избавленные от совести и морали.

Я стал судьей, сам того не желая. Впервые я, знаток старинных ритуалов, стал слугой никчемного А. К., властолюбия и бесчестия в котором больше, чем в двадцати магах древности, девятого дня месяца Гроз предыдущего года, когда его темная сила сломила меня. С тех пор я черпал крупицы знаний из трактатов Имперской библиотеки, и передавал их тайной организации, пустившей корни глубоко в столичном обществе.

Я не знаю конкретных имен, и никогда их не узнаю. Все, что мне известно — глава организации носит одежду из черного бархата и золотистого атласа. Он несколько раз лично беседовал со мной, запугивая и стращая различными вариантами смерти. Его голос был магически изменен, лицо тоже, а я не настолько искушен в магии, чтобы распознать скрытое под иллюзией. Я был в почти тюремном заключении около шести месяцев, и сейчас мне удалось вырваться в Телмьюн, однако начальник Императорской гвардии мне не поверил.

Изучая древние ритуалы, я понял, что ключ, к которому они ведут, чрезвычайно опасен. Сила, заключающаяся в нем, способна действовать с поистине разрушительной мощью. Я способен представить только две магические защиты, способные сдержать эту грубую силу — Защита Дваранка, кольцами опоясывающая башни Коллегии, и Щит Хеумтага. Как известно каждому, он окружает Императорский дворец'.

На этом месте мы с Анатолем переглянулись. Мне стало как-то не по себе — в такие тайны ввязываются, обладая плащом-невидимкой, амулетом от неприятностей, мощным оружием, неуязвимой броней или миллионами денег. А лучше — всем сразу.

Ни одного из вышеперечисленных предметов я, к сожалению, не имел привычки носить с собой всю жизнь и притащить в этот мир, только здесь раскрыв его удивительные свойства. Жаль. Я бы сказал, крайне жаль. Я продолжал читать письмо, смирившись с крупными мурашками, которые бегали по коже взад-вперед:

'Воспользовавшись доверием к моим талантам, я намеренно исказил изложение обряда 'скьорве', дабы предотвратить нечто ужасное, о чем понятия не имел. К счастью, я знал, что, как только станет известно о моем проступке, меня тут же казнят, перед этим подвергнув пыткам. Будучи трусом, я сбежал в город и воспользовался пристанищем в доме одной из молодых женщин, примкнувших к заговору. Она узнала меня, я старался держаться спокойно и рассказал, что нахожусь в городе по причине служебной необходимости, а поэтому вынужден остаться здесь на ночь. Поскольку утром ее уже не было, я могу лишь предположить, что нечто ужасное уже произошло. Поэтому смертью своей я искупаю то зло, что причинил. П. Г.'.

— Не искупит. — Я с трудом узнал собственный голос. — Пока не узнаем, что произошло — до самого конца.

— Никогда не удирай с поля боя, — воинственно ухмыльнулся Анатоль, похлопывая меня по плечу. — Пропустишь раздел добычи.

Глава 13. В которой я пытаюсь мыслить, но мне постоянно мешают

Несмотря на подробную записку, дело не продвинулось ни на йоту. Даже если принять за йоту наименьшую йоту из всех доступных, все равно не продвинулось. Да, теперь мы знали множество милых и прекрасных подробностей — есть некая тайная организация, нет, Тайная Организация, которой весьма невтерпеж прибрать к рукам как можно больше власти. Не ради самой силы они ведь магическую силу копят. Впрочем, я до сих пор очень мало знаю о местных магах, и с каждым днем у меня все меньше и меньше причин интересоваться их делами.

Скажу честно — струсил. Одно дело — прикоснуться к тайне поверхностно, и совсем другое — залезть по уши. В полицию обращаться нельзя, сами за решетку попадем. Если я придумаю какую-то историю, мол, видели, как человек заходил в дом и все такое прочее, мы будем не в курсе дальнейших событий — я не могу себе позволить нанять шпионов. А вот сторона, которая после нахождения тела весьма заинтересуется нашими личностями с почти стопроцентной вероятностью — может.

— Жаль, что в записке нет никаких конкретных адресов, — пожаловался я саррусу. Тот лишь пожал плечами:

— Для любого, который был в курсе его дел, он дал достаточно подсказок.

— Но мы-то не в курсе.

— Может, это скорее хорошо, чем плохо?

— Может быть. И у нас есть только один знакомый специалист по магии, вернее, тот, кто может разъяснить некоторые тонкости обрядов древности, — задумчиво сказал я. — Но, если мы к нему обратимся, он тоже окажется втянутым в это дело.

— Что насчет больницы? — поинтересовался Анатоль. Я пожал плечами:

— Если ты обратил внимание, я нахожусь здесь, с тобой. Когда будем выписывать нашего больного, тогда и узнаем. И вообще, у меня такое ощущение, что, если раньше мы могли выйти сухими из воды, то теперь уже не получится.

— Не только у тебя. Пошли, навестим Локстеда?

— Ему надо травы какой-то нарвать, — вспомнил я.

— Измельчу болиголов и смешаю со спиртом, получится знатная настойка.

Я возмутился:

— Хочешь назавтра сколачивать гроб? Он же не пьет. Вернее, пил бы, если бы его организм не продолжал упорно считать, что алкоголь — это яд.

— Пусть пробует малыми дозами, — ухмыльнулся Анатоль. — К любому яду можно выработать устойчивость. Старый Фиск учил меня, что, разделив смертельный яд на достаточно малые порции и принимая их раз в день, можно добиться изумительного эффекта.

— Тоже мне, Лангедокский Хромой, — проворчал я.

— Кто-кто?

— Да так, один известный аристократ с моей родины.

Дом мы обыскали сверху донизу, как я и планировал. Ничего, за что мог бы уцепиться мозг — женская и мужская одежда, несколько монет, в подвале — какая-то алхимическая фабрика-кухня, колбы, тигли и реторты, но ни рецептов, ничего, что могло бы указать на конкретных людей. Или нелюдей.

Я вернул все замки на свои места, закрыл двери и калитку.

На сердце было неспокойно.

Локстед устроился по-королевски. Весь обложенный белыми подушками, он благосклонно принимал внимание опытных докторов, которые не знали, с какой стороны к нему подступиться. Йрвай, томно закрывая глаза и корча болезненные рожи, изволили кушать виноград. 'Вот засранец', с восхищением подумал я.

— Я принес вам лекарство, мастер Хранитель, — продолжая разыгрывать карту, вынутую нами из колоды во время первого прибытия сюда, произнес я с почтением.

— Спасибо, Рихард. Ты — лучший представитель из всех тупоголовых кретинов, которые удостоились чести быть моими слугами, — важно сказал он. Я едва удержался от желания вытащить его отсюда за ухо, но пообещал себе, что вымещу это низменное желание как-нибудь потом. Локстед тем временем выплюнул желтую бурду, которую я старательно намешал из первых попавшихся под руку трав и заорал:

— Что это за дрянь ты мне подсунул?!

— Умоляю, мастер Хранитель. Хотя бы пару глотков.

Йрвай пригубил напиток и гневно отбросил колбу, которая тут же разбилась. Твою мать, Локстед, игра игрой, но это чертовы пять медных, только что вылетевшие в трубу!

— Ему уже должно быть лучше, — извиняющимся, почти заискивающим тоном сообщил я. — Можете мне помочь собрать вещи в дорожную сумку?

Один из медбратьев пробормотал: 'Да, конечно', и испарился. Общими усилиями, в которых немалая часть была моими собственными, нам удалось выпроводить йрвая из лечебницы, и персонал, по-моему, наконец-то вздохнул с облегчением.

Когда мы скрылись из поля зрения всех, кто мог видеть нас из окон больницы, я отвесил этому прохвосту такую затрещину, что он едва не покатился в придорожную пыль. Анатоль лишь усмехнулся, но Локстед возмутился:

— За что?

— Нечего посуду бить, — сухо сказал я. — Что-то узнал?

— А вот теперь возьму и не расскажу, — обиженно проворчал он. Я нахмурился:

— Друг мой ушастый, у меня есть предел терпения. Но, когда я рискую своей драгоценной тушкой, я становлюсь весьма несдержанным, нервным и злобным.

— С чего это ты рискуешь? — угрюмо спросил он. Я вкратце пересказал ему события, которые успели случиться за время его неполных десяти часов нахождения в знаменитой больнице Ружа Хравалли, и йрвай приуныл еще больше.

— Если хочешь знать мое мнение — нам надо срочно отсюда уезжать, — сказал в итоге он, почесывая затылок. Интересно, на йрваях блохи водятся? Вряд ли, иначе я бы уже тоже чесался, все же особых санитарных условий не было даже в столице, несмотря на водопровод. К примеру, уборка комнат в гостиницах проводилась дважды в месяц, в середине третьей и в конце пятой декады. Я и рад был бы уехать именно по этой причине, но в других городах было еще хуже — не готов я еще совсем уходить в отшельники.

Правда, причин для внезапного отъезда было хоть отбавляй.

— Вряд ли нас так сразу заметят, — с сомнением проговорил я. — Да, мы сами по себе заметная компания, но это исключает любую слежку именно за нашими действиями — то, как ты выглядишь, является надежным гарантом отвлечения внимания. Никто не бросит ни единого взгляда на то, что ты делаешь. Кстати, ты был бы неплохим карманником, если хочешь знать мое мнение на этот счет.

— Нет, это не мое, — хитро сказал Локстед, пытаясь состроить невинную физиономию. Как же, помню я его дефиле на рынке в Коргате. Способность покупать вещи без денег — это, конечно, хорошо, но рано или поздно мы столкнемся с представителями закона. И перед ним мы должны быть чисты. Это я и высказал ему, попеняв на потенциальные эксцессы в будущем.

— В общем, в больнице я узнал не так уж и много — но не так уж и мало, — начал он, прочищая зубы какой-то острой щепкой. — Владелец фляги — Кальвард Эзимо, старший фельдшер, обычное лицо, возраст где-то около сорока. Он очень обрадовался, когда получил назад свое имущество — вернее, когда я великодушно позволил ему его забрать.

— Актерское мастерство на мне не оттачивай, пожалуйста, — отмахнулся я.

— Ну, так вот. Гораздо более любопытным мне показался его вопрос насчет содержимого фляги. Я ответил, что я его выпил, и вот тут на лице нашего любезного доктора отразился и страх, и недоверие, и даже чуточку восхищения. Надо признать, он хорошо владеет собой, потому что я уловил это буквально на мгновение, — закончил йрвай. Я хмыкнул, крепко призадумавшись.

Содержимое фляги мы вылили в первые попавшиеся кусты, я настрогал туда несколько мыльных щепок и хорошенько промыл сосуд, заполнив его впоследствии тем самым вином, которое мы везли на продажу. Благо, отверстие с крепко забитой пробкой у бочек имелось, а для сарруса 'крепко забитая пробка' — всего лишь какая-то метафора, недостойная права на существование.

Господин Кальвард, которого я про себя тут же окрестил доктором Кальмаром, не мог знать, что для йрвая является хмельным напитком, а что — ядом. Поэтому причин не доверять Локстеду у него не было, но существо, которое может выпить почти литр сильнейшей отравы (а других вариантов объяснения реакции Эзимо у меня просто не было), явно достойно и удивления, и восхищения. Местные, кстати, не слишком скрывают свои чувства, поэтому с мимикой врача разобрался бы любой человек из нашего мира.

Возникает вопрос — зачем безобидному человеку, вроде бы борющемуся за сохранение здоровья, такая опасная вещь? Я не поэт, но вся эта история как-то уж слишком пропитана ядом и магией. Почти буквально.

В ответ на мои подозрения Локстед лишь кивнул:

— Я тоже об этом думал. Получается, мы еще больше обратили на себя внимание — если этот Кальвард из Организации, он наверняка проследит за мной. И увидит, что мы общаемся с тобой, наведет справки — ниточки протянутся к чете Алакезов и дому Мари. А в доме полиция рано или поздно найдет труп.

— Какая отвратительная рука, с которой я собираюсь вести игру, — прокомментировал я обреченно. — Или это мы параноики?

— Не знаю, кем ты нас только что обозвал, но я-то вполне заслуживаю этого в свой адрес. Выследить единственного в Грайруве йрвая — о-о-очень сложная задача, — протянул Локстед, нервно подергивая ушами.

— Значит, нужно либо ехать... — задумчиво произнес я. Йрвай удивленно посмотрел на меня:

— Либо?

— ...либо не ехать, — довел я до логического завершения эту гениальную фразу. Локстед прокомментировал итог почти теми же словами.

— Погоди, — я остановил его взмахом ладони. — У меня, кажется, начинает назревать какой-то план.

— А нам нужен план, чтобы вовремя убраться?

— План нужен всегда. Видишь ли, Локстед, я хочу не убраться, а отрубить змее голову. Но для этого мне понадобится вся сила воли и немного удачи, — вздохнул я.

Он даже споткнулся от неожиданности. Затем осторожно потрогал мой лоб, я с горечью усмехнулся и промолчал.

— Ты точно рехнулся, Рихард, — оторопело сказал йрвай. — Но я сомневаюсь, что в больнице тебе помогут. Там головой не занимаются.

— Йрваями тоже. Пусть в больнице занимаются тем, чем умеют. А я буду заниматься тем, что иногда у меня даже получается.

— Торговать? — с надеждой спросил Локстед, скрестив пальцы.

— Думать.

— Предполагается, что это ты умеешь, — ухмыльнулся наш телохранитель.

Ни один план не формируется так сразу. Мне ощутимо не хватало нескольких мелочей, как то: кто именно строит козни, как преступный замысел связан с Академией Коллегии и самой Коллегией, а также каким местом ко всей вакханалии относится обычная студентка младших курсов. Говоря пафосным языком, принятым в лабиринте местной бюрократии, младший маг Третьего Круга.

Кругов всего девять. Девятый — для предателей... простите, не туда забрела моя идиотская мысль. Девятый круг считается по классификации высшим, но главы различных школ магии обычно находятся вне какого-либо Круга, поскольку достигли (по меньшей мере, в специализации своей школы) серьезных высот. Я сначала наивно полагал, что школа — такое здание с детишками, но мудрый Анатоль просветил меня, что традиционных, в моем понимании, школ здесь вовсе нет. Есть учителя, которых нанимают в частном порядке или в складчину, обучающие детей различным премудростям. В обычный минимум входят: счет, этикет, правописание, физическое развитие и естествознание. Дополнительные курсы для отроков постарше включают в себя 'Основы магических взаимодействий различных существ и природы, их окружающей', 'Трактат о движении светил', а также 'Искусство построения простейших машин и механизмов'. Говоря привычным для меня языком, химия, астрономия и физика.

А что до 'магических взаимодействий'... по-моему, здесь все, что не кулаком по морде — магическое взаимодействие.

На следующее же утро у владелицы трактира, проживавшей по соседству, я получил подробное и точное описание всех студентов, уместившееся в несколько кратких, но весьма эмоциональных предложений. Не совсем то, что требовалось, но все равно весело. Очевидно, что здесь информацию мне не получить, но был и другой способ. Я задешево приобрел подписку прошлогодних газет 'Телмьюнский вестник' и усадил за них Локстеда, попросив отфильтровывать все, связанное с вышеупомянутыми заведениями. Сам же я углубился в чтение так называемого студенческого 'прескрипта'. Устава, то бишь.

По всему получалось, что единственное магическое учебное заведение являлось территорией, от политики далекой. Профессора и прочие светила магии не имели права занимать посты при дворе или в любой императорской службе, студентам запрещалось выходить на митинги и умалять достоинство любых титулованных господ, включая иноземную знать, бестактными высказываниями и недостойными поступками. Во всем остальном — как душе угодно. В смысле, о недопустимости 'умаления достоинства' прочих жителей империи я в прескрипте не нашел ни слова. Поиск информации, связанной с особо одаренными студентами, также не принес результатов.

Логика подсказывала, что я могу тщетно пытаться увязать в клубок два события, не имеющих взаимосвязи. Однако я ни на йоту не верил этой взбалмошной даме. Моя логика — оружие, за которым, увы, слишком небрежно следили и редко пользовались, а посему пользоваться ей нужно с величайшей осторожностью.

За чтением мы провели несколько часов. Локстед оторвался от газет только тогда, когда я ему сунул под нос кусок жареного окорока, добытый в неравной борьбе за скидку от хозяина постоялого двора. Огромные янтарные глаза печально моргнули, словно отказывались признавать наличие пищи у себя под носом, затем йрвай все же отложил очередной номер 'Вестника' и вцепился в мясо, едва ли не рыча.

— А ты проголодался, — с одобрением хмыкнул я. Локстед проворчал, не прерывая трапезу:

— Попробуй сам без еды целый день.

— Ты ел вчера, вместе с нами. Помнишь? Эта волшебная штука называется 'ужин'...

— И целую ночь, — не сдавался он.

— Тогда снимаю все вопросы, — усмехнулся я. — Нашел что-то?

— Вообще ничего, — отрицательно мотнул ушами он. — Такое впечатление, что их при поступлении заколдовывают как-то... за все пятьдесят выпусков две драки, и те не в кабаках общего доступа, а в местных забегаловках. Тех, что на территории Академии.

— Не знаю. В их драгоценном Прескрипте я не нашел ничего, указывающего на запрещение ходить по столичным тавернам и прочим увеселительным местам. Только параграф о недопустимости применения магии в публичных местах.

— В публичных местах? — Локстед удивленно посмотрел на меня. — А знаешь, это ведь идея. Пока 'Снежные грезы' и 'Водлохоравак' находятся на территории Академии, в теории, к публичным местам их причислить нельзя.

— Почему?

— Потому что доступ только для студентов.

— Вот черт... погоди, а как вообще два заведения справляются со столь большим количеством учащихся? — Сие пришло мне в голову только сейчас. Лучше поздно, чем никогда.

Локстед хмыкнул и начал укрощение моей буйной фантазии:

— Во-первых, обе таверны занимают весь первый этаж корпуса. Насчет 'столь большого количества учащихся' не уверен, однако в каждой можно разместить, по меньшей мере, сто пятьдесят существ различных рас и размеров. Во-вторых, количество студентов и обучающих редко когда переваливало за полторы тысячи.

— Странно, — растерялся я, — но ведь Академия съедает огромный кусок территории города?

— Считается, что это нужно для полноценного обучения магов Грайрува. Все-таки, она уникальна — ни в одном королевстве такого нет. Говорят, где-то в джунглях Орогленна есть Стихийный замок, но сведений о нем мало. Точных сведений, а не слухов и басен.

Я поинтересовался:

— А Орогленн — континент?

— Государство, — проворчал йрвай. Кажется, ему немного стыдно за мою необразованность. — Но размещено оно на северном континенте, Арн-Милууфе. Наш называется Арн-Гессен, если помнишь.

— Все, все, — замахал руками я, — я не полный кретин, хоть иногда и весьма похож. Я понимаю, что Академия выпускает не только магов, но и готовых бургомистров — если квалифицированный маг управляет городом, он превосходит любую местную кандидатуру на порядок.

К тому же, я отлично помнил странное, но могущественное существо по имени Примара Арчибальдовна. Готов съесть свою шляпу, если она в свое время была направлена в Боббург не из коллегиальной Академии.

Локстед спросил:

— Что ты намерен делать?

— То, что мне следовало сделать с самого начала, — кисло ответил я. — Попытаться выяснить имена погибших, не слишком афишируя то, что они погибли.

— Странно, что это не пришло тебе в голову неделей раньше. А то уцепился за Мари Алакез, и к чему это тебя привело? Ни к чему хорошему, — рассудительно заметил йрвай. Иногда мне его прибить хочется, за любовь к пережевыванию очевидных фактов. Может быть, побочный эффект абсолютной памяти?

В дверь постучали. Я раздраженно рявкнул:

— Открыто!

Из-за двери показалась удивленная физиономия Анатоля. Он, видимо, не ожидал от меня такой выходки.

— Как проходит заседание военного штаба?

— Скорее, полицейского, — буркнул Локстед. — Не слишком результативно.

— Это хорошо, — обрадовался саррус. — Рихард, надо поговорить.

— О чем? — подозрительно спросил я.

— Там увидишь.

Заинтригованный и немного испуганный, я последовал за ним. Нет, если наемнику заказали мою голову — а наемники, в принципе, не гнушаются подобными средствами заработка — он мог бы меня прибить еще в комнате. Вряд ли присутствие йрвая остановило бы опытного воина. Так что я убедил себя: мне в самом деле хотят то ли рассказать секрет, то ли поделиться информацией, которая для Локстеда не имеет значения.

Мы вышли на задний двор, саррус кивнул на деревянную конструкцию:

— Бери.

На двух колышках, бережно поддерживаемый за поперечную пластину, висел меч.

Глава 14. В которой я раздумываю о своеобразии архитектурных традиций

Я нервно рассмеялся. Потом задумался. Потом опять хихикнул. Наверное, внешняя оценка моего умственного здоровья была в тот момент крайне невысокой.

— Это... это что вообще?

Саррус терпеливо объяснил:

— Это — оружие. Называется меч. Им сражаются, методом хватания за рукоять — та сторона, что не металлическая — и нанесения противнику ран острой металлической стороной. Желательно, смертельных ран, но тут уже зависит от ситуации и противника.

Я послушно взял меч, тут принято обычно говорить 'ощутив его недобрую тяжесть', но я не сторонник пафосных метафор и фразеологизмов. Меч был легким, я повертел им, прикидывая баланс. Такой же меч в руке Анатоля смотрелся зубочисткой. При равной длине, у него была большая толстая рукоять и широкое лезвие, отчего оружие выглядело, как длинный кинжал или римский гладиус.

Вообще, мысль о сражении с противником размером с сарруса, пусть даже вооруженным не его излюбленной секирой, не внушала мне восторга. Более того, она не внушала бы мне восторга и в том случае, если бы я внезапно стал мастером фехтования. Я честно сообщил об этом Анатолю, но тот лишь презрительно отмахнулся:

— 'Я думаю', 'я не думаю'... мой отец говорил, что бой не отвлекает от мыслей, а, наоборот, помогает. После поединка мозг работает четко и ясно, как будто утром после купания в Океане Оси.

— Справедливо, однако, только в том случае, если человек вообще способен на поединок, — осторожно заметил я. — Боюсь, твое искреннее стремление научить меня хоть как-то махать мечом ничем не оправдано. У меня нет никаких навыков, вообще.

— Да, ты не воин, — нехорошо ухмыльнулся он. — Это ничуть не мешает спасать свою жизнь при любых обстоятельствах. Помни — не только у меня в руках меч.

И нанес удар. Я никогда в жизни не показывал такой скорости, после его замаха, как я теперь понимаю, замедленного, я оказался в восьми шагах от места, где только что стоял. Анатоль присвистнул:

— Отлично бегаешь. Стиль боя 'Осторожного Зайца'?

— Стиль боя амурского тигра, — тяжело дыша, возразил я. Адреналин бил в голову, словно вообразил, что она — наковальня.

— Это еще что за зверь? — вопросительно приподнял бровь саррус, подходя ко мне. Вернее будет сказал, один край брови.

— Да так... — я попытался говорить, думать и отразить его следующий замах. Получилось плохо, меч вылетел из руки, а кисть отозвалась болью.

— Слабые руки, неправильная позиция, — огорченно покачал головой Анатоль. — Смотри: стань так, одна нога вперед, рука, которой собираешься фехтовать, должна оказаться немного сзади, лезвие — впереди, на уровне твоей груди. Обычно говорят, на уровне сердца противника, но со мной такой вариант не пройдет. Так что за тигр?

— Амурский, — ответил я, поднимая меч. Ладно, пока я еще цел, пусть учит. Гладишь, что-то полезное запомню. — Такой обычный амурский тигр, гигантская полосатая кошка оранжевого цвета.

— Бред какой-то. Ни о каких оранжевых кошках никогда не слышал, может, они водятся только в твоем мире?

— Может и так, — согласился я, не отводя взгляда от его меча. Или кинжала?

— В чем суть этого стиля?

На этот раз мне удалось отбить его лезвие своим клинком, не роняя оружие. Уже успех, для человека, который за тридцать лет меч видел только в виде дюралевой тупой полосы в магазине сувениров.

— Древняя шутка. Считается, что тигры вымирают, их скоро не останется в природе. Поэтому у меня на родине есть специальная книга, куда заносят название и описание исчезающих видов.

— Странная традиция, — удивился он. В этот раз удар пришелся прямо по голове, я просто пригнулся, подняв над собой меч на всякий случай.

— Какая есть, — выдохнул я, закусив губу. Хоть бы спортом иногда занимался на этой своей мифической 'родине'... — А поэтому, раз говорят, что амурский тигр исчезает, то стиль звучит похожим образом. В начале драки я исчезаю.

Саррус расхохотался. Затем остановился, давая мне передышку и спросил:

— Разве это не в ущерб для чести?

— Объяснение шуток — ущерб для чести, — ворчливо пояснил я. — Но, раз юмор из другого мира, то в виде исключения можно.

Он гонял меня еще часа полтора, пока я не ощутил, что сердце отказывается сидеть в груди и рвется наружу, легкие отказываются нормально дышать, а руки болят, словно я разгрузил несколько грузовиков с кирпичами в одиночку. Лишь тогда Анатоль пощадил меня и отправил обратно в дом, сетуя, что бойца из меня сегодня не выйдет. Я был уверен, что не выйдет и спустя месяц подобных тренировок, но тактично промолчал.

В выражении лица йрвая промелькнуло сочувствие, когда я прошел мимо него и повалился на кровать. Дежавю, однако. Один плюс — никто не хлестал меня кнутом по спине, хотя взамен я получил несколько довольно болезненных порезов от наемника. Смешно — вроде бы предполагалось, что он не даст вредить этому самому телу, видимо, я ошибся в толковании слова 'телохранитель'.

— Больно?

— Терпимо, — простонал я. — Вроде бы понимаешь, что занимаешься чем-то важным и нужным, но, сколько данное занятие приносит дискомфорта, ты себе не представляешь.

— Анатоль говорил мне, что собирается тебя немного натаскать. И натаскал, — кивнул йрвай.

— Такое чувство, что меня таскали, в основном, мордой по булыжникам мостовой.

Локстед помусолил в руках обрывок газеты. Нервный он какой-то, вот уже и газеты рвать начал...

— Я послал курьера к Эдмонту.

— На какие шиши? — осведомился я.

— На твои, уж прости.

Кажется, мне срочно нужно порвать какую-то газету.

— Да иди ты в задницу! У нас денег не то чтобы вагон, чучело ты мохнатое, — взвился я скорее мысленно, потому что во время произнесения тирады продолжал обессиленно лежать на кровати.

— Погоди, — поднял он ладонь. — Я подумал, что у нас нет выбора, а профессор может быть опять занят. Не желаю ждать, чтобы меня снова окатили алкоголем.

— Зачем впутывать сюда его?

— Потому что он — единственный, кто может предоставить нам доступ к архивам Академии. Или, в крайнем случае, посмотреть сам, о чем честно написал в письме.

— Мысли о твоем отношении к деньгам и твоей способности рационально мыслить заводят меня в тупик, — сообщил я, обнаружив в себе способность сесть и неудержимую жажду помыться. — Поэтому я сейчас приму ванну, постараюсь разобраться, хочу ли я бросаться в тебя сапогами или нет, а потом буду спать до завтрашнего дня.

— Можешь бросать, — усмехнулся йрвай. — Все равно с меткостью у тебя проблемы еще большие, чем с фехтованием.

На следующее утро, наскоро плеснув водой в лицо и лишь изобразив прочие гигиенические процедуры, я спустился вниз, где, помимо утренних завсегдатаев постоялого двора 'Луи', обнаружил и свою команду в количестве двух лиц. То есть, в полном составе.

— Смотри, кто проснулся, — кивнул на меня Локстед, смешно мотнув ушами. — Такое чувство, что спать — величайшая магия Телмьюна. Во всяком случае, я не помню, чтобы кто-то мог проспать четырнадцать часов подряд.

— Может, у тебя начались провалы в памяти? — любезно предположил я. Новая рубашка пахла цветочным ароматом, тело почти пришло в порядок после вчерашней пытки, в общем, жизнь была хороша. — Я так и не спросил вчера, как мои успехи в фехтовании?

Саррус философски пожал плечами:

— Еще несколько уроков, и я, пожалуй, разрешу тебе носить на поясе охотничий нож.

— Шутки шутками, а потехе — час. Курьер пришел?

— Еще вчера, никто тебя не стал будить.

— Ну-у? — протяжно завыл я.

— Эдмонт Алакез сообщает, что запрос в Архив не нужен. Он и так помнит, что группа его дочери состояла из пяти человек, и даже перечислил их имена в ответном письме.

— Отлично, — пробормотал я. — Все интереснее...

— С отдельной группой проще работать, — заметил Анатоль.

— Ты тоже думаешь, что все пятеро погибли там?

— Это очевидно, если мы внезапно не получим опровержение.

— Не знаю, — беспомощно сказал я. — Все же у меня до сих пор есть сомнения. Следы лошадей... одна лошадь ведь точно убежала.

— Она могла убежать и сама, — возразил саррус. — Даже самый опытный следопыт не скажет тебе, была ли на спине подкованной лошади весом в тысячу фунтов хрупкая девушка весом в сто.

— А тогда ты, помнится, говорил что-то другое... неважно. Пройдемся по адресам?

— Прогулка может занять больше, чем один день, — проворчал Локстед. — Я смотрел карту, две семьи живут в пригородах на разных концах Телмьюна.

— Тогда распряжем коней и поедем верхом, по улицам для конного движения.

— Кони уже давно распряжены, — фыркнул саррус. — Мастер Шнапс, да будет мне позволено это скромное замечание, коней оставлять под седлом или упряжью не стоит ни в коем случае.

— Век живи, век учись, — развел руками я. Хотя и знал, только забыл. Нет, это не отговорка, честно. В общем, думайте, что хотите...

Локстед предложил:

— Разделимся, чтобы было быстрее. Я сейчас перепишу список еще дважды, мы с Анатолем возьмем на себя по две семьи, на твою долю, Рихард, остается одна.

— Ну, спасибо за заботу. Там не оборотни живут, иначе чего ты вдруг такой добрый стал?

— Хуже, — скривился он. — Фамилия Луккеш-Верштайн тебе ни о чем не говорит?

— О сломанном языке разве что.

— Глава семейства, отец указанного здесь Данрика Луккеш-Верштайна, мало того что граф, так еще и двоюродный брат церемониймейстера императорского дворца.

— Переводя на обычный язык, птица не нашего полета, — воздохнул я. — Ничего, справлюсь. Языком я фехтую гораздо лучше, чем сталью.

Мы договорились, что, кто бы ни управился раньше, пусть ждет остальных в забегаловке с гордым названием 'Слезы наглеца'. О каком именно наглеце говорилось, даже саррус, что был наиболее осведомлен обо всех подробностях столичной жизни, не знал. Зато это место находилось почти в центре Телмьюна, недалеко от обширного городского рынка. Вещевые рынки моего мира не могли сравниться с местным колоссом купеческого дела, надувательства и карманного воровства — без крепкой сумки с хорошими замками, желательно, защищенной заклинаниями, туда не ходили.

Я оседлал Полушку и поехал через город, выбирая самые широкие улицы, заполненные всадниками и экипажами. В любой другой улочке было не протолкнуться от народу, да и оштрафовать вполне могли. Моя неспешность, возможно, как-то вредила делу, но я до сих пор не уверен, а потом и корить себя не стал, когда добрался до резиденции Верштайнов всего лишь за полтора часа.

Первое, что привлекло мое внимание — соломенная крыша. Нет, серьезно. Если бы речь шла про обычный дом, я бы не удивился — мало ли какими особенностями обрастают столичная знать? Может, так мода велела, дама крайне экзальтированная. Но через черные кованые прутья забора я наблюдал каменный замок, вернее, то, что принято у нас называть замком. Я где-то вычитал: замок должен обноситься крепостной стеной, иначе его суть, как защитного сооружения, утрачена. В общем, передо мной на зеленой лужайке раскинулось поместье в форме замка, сложенное из грубых глыб темно-серого камня, увенчанное соломенной крышей.

Я не смог сдержать улыбку и поехал вдоль забора. Вид частично заслоняли неизвестные хвойные деревья, красиво высаженные вдоль ограды, так что я не мог так сразу определить, где вход в усадьбу. Территория у Луккеш-Верштейнов обширная, в четверть от Императорского парка, поэтому до ворот я добрался только спустя десять минут — они находились на севере, в самой дальней от меня точке.

Меня хмуро поприветствовал стражник в простом кожаном доспехе и с копьем. Я указал цель своего визита, после чего месье удалился в будку и совершенно неожиданно начал оттуда орать, как сумасшедший. Я подал коня вперед и с любопытством посмотрел, чем же он занимается. Парень держал в рукавице обычную металлическую банку, вроде консервной, а от нее вверх тянулся металлический же провод. Забавно. Я думал, это старое развлечение уже забыто, а оно здесь применяется в качестве вполне серьезного атрибута.

Вторую такую же банку он приложил к уху, выслушал ответ и кивнул мне. Правильно. Нечего надеться на швейцара. Я соскочил на землю, привязал лошадь к поперечной доске на ограде и открыл тяжелую калитку, пройдя внутрь. Кроме того, что я успел рассмотреть архитектурное издевательство со всех сторон и заранее смириться с чудаковатым нравом владельца (до сих пор имею глупость предполагать, что хорошо разбираюсь в людях), мне пришлось внимательно смотреть под ноги — едва не испортил сапог, да и ногу заодно торчащим гвоздем. Присев, я понял, что меня напрягло: гвоздь был круглым.

Само по себе, не такое уж потрясение для того, кто большую часть жизни имел дело только с круглыми гвоздями, однако в мире Кихча до сих пор я видел только квадратные. Может ли кто-то продавать инструменты и прочую утварь из моего мира? Да легко, если дело, конечно, не ограничивается одними гвоздями.

Суровость замка несколько оттенялась соломенной крышей и небольшой дверцей, которая выглядела карликовой. Приглядевшись, можно было вернуть все на свои места — обычная непропорциональность. Как-то подсознательно ожидаешь увидеть широкую двустворчатую дверь, которую в случае штурма можно заложить дубовым бревном размером со среднее дерево. Здесь — ничего такого, разве что вход добросовестно укреплен железными пластинами.

Я потянул за веревку, беззастенчиво свисавшую на пределе моей досягаемости. Из глубины глухо донеслось дребезжание дверного звонка, затем послышались неторопливые, полные достоинства шаги. Дверь мне открыл, судя по богато украшенной одежде, сам хозяин поместья. Вообще-то, это был обычный халат, но вы бы видели охотничьи сцены на отворотах! Такое впечатление, что деталь домашнего туалета была подарена в свое время графу Луккеш-Верштайну самим императором, текущим или его предшественником. Вполне вероятный вариант, учитывая лицо, изрезанное глубокими морщинами и красиво уложенные длинные седые волосы.

Граф с любопытством рассматривал меня, я вежливо наклонил голову:

— Мастер Рихард Шнапс, вольный купец. Имею к вам безотлагательное дело, касающееся вашего сына.

Доброжелательное выражение на лице мужчины тут же сменилось подозрением:

— Пемброк Луккеш-Верштайн, граф Мохамаутский. Уж не пришли ли вы меня шантажировать, сударь?

— Ни в коем случае. Видите ли, я веду частное расследование, касающееся пропажи нескольких студентов Академии. В их числе был и Данрик, поэтому мои люди точно так же со всем почтением опрашивают семьи упомянутых молодых людей.

Говоря это, я и сам сообразил, что все пропавшие — люди, исключая Великого Магистра. Мог ли иметь место какой-то расовый предрассудок главаря полумифической Организации? Еще один вопрос. Как будто их было мало.

— А-а... — протянул он, — извините. Вы же понимаете, что существуют желающие воспользоваться как моими связями, так и богатствами. Которых — смешно признаться — у меня как раз и нет. Заходите, мастер Рихард.

— Спасибо, граф, — учтиво сказал я. — Это как-то связано с вашей, простите, странной кровлей?

Верштайн усмехнулся — вопрос явно ожидаемый.

— Нет, просто мой хороший друг, коллегиальный маг Дольен, знает неплохое заклинание для утепления и водонепроницаемости крыши. Есть лишь одно условие — крыша должна быть сделана из травы или листьев. Боюсь, как бы я не предлагал данное новшество, мало кто из знатных людей решится на подобное безобразие.

— Насколько я знаю Телмьюн, никто. Вернемся к Данрику, если позволите.

— Да-да, — рассеянно отозвался он. — Присаживайтесь, но мне вас нечем порадовать. То есть, я бы знал, где ошивается мой сын, если бы видел его чаще шести-семи раз в год.

— Вы находитесь в ссоре? — с недоумением спросил я.

— Можно и так сказать... к сожалению, мы не сошлись в интересах лет пять назад. Я хотел отправить его в одну из факторий Объединения Механиков, там как раз в то время открылась небольшая учебная семинария, но Дан уперся, как одержимый.

— Понимаю. У меня, к сожалению, пока еще нет детей, однако проблема отцов и детей известна не понаслышке.

— Правда? Понимаете, я, конечно, знаю о ситуации. Я поместил в полиции объявление о том, что пропал мой сын... но, по правде говоря, я почти не испытываю к нему родственных чувств. Мать любила его, но и ее он сторонился.

Тяжелый взгляд графа говорил о том, что свою жену он обсуждать сейчас не намерен. Я потер подбородок, задумчиво произнес:

— При вашей приверженности к технике, почему вы так огорчились, когда сын захотел стать магом? Вы ведь и сами не сторонитесь некоторых полезных в хозяйстве вещей магического происхождения.

— Дело принципа, хотя большинство механизмов в моем доме с магией не связано никак вообще. Я человек жесткий, хоть и не злой, а потомок пошел в меня. Коль заупрямился — легче голову сложить, чем переубедить его в чем-то. Поссорились, накричали друг на друга — все как у обычных людей. Варанг может быть доволен, я активно провожу в жизнь его указ о приближении образа жизни простых людей к уровню проживания знати, хоть и не совсем в тех пунктах, о которых говорится в законе.

— Интересно, — пробормотал я. Насколько подобный закон может вызвать недовольства? Мои знания пестрят пробелами о политической ситуации в Грайруве, однако делать выводы, опираясь на чужие знания, я вполне могу. Для помощи сгодится тот же профессор, как существо аполитичное и способное к логическому анализу. Но позже.

— Хотите чаю? — прервал затянувшуюся паузу Пемброк. Я кивнул:

— Если не сложно.

Осторожно прихлебывая горячий ароматный напиток, я пытался сложить два и два. Граф оказался вполне приятным в общении человеком, но демонстративное пренебрежение собственным сыном могло говорить лишь об одном — либо его потомки не наследуют титул и активы аристократа, либо у него есть на примете кто-то другой, не обязательно рожденный в законном браке.

А поэтому и надеяться на помощь, составление психологического портрета и прочие мелочи было бессмысленно.

— Скажите, Рихард, у вас есть хоть какая-то информация? — спросил он. — Косвенная, возможно, догадки?

— Боюсь, догадки у меня самые худшие, — мрачно сказал я. — Но, чтобы их подтвердить или опровергнуть, мне нужно потратить огромное количество времени на поиск и размышления. Я не являюсь, как вы понимаете, профессиональным следователем.

— Тогда зачем вообще браться за это дело?

Я усмехнулся:

— Хотел бы я сам знать. Но разобраться в себе подчас гораздо сложнее, чем помочь другим людям. Заколдовали меня, наверное.

Глава 15. В которой мы ведем расследование в лучших традициях другого Мира

В 'Слезы наглеца' я явился, как и следовало ожидать, немного раньше, чем остальные. Сидел, жевал безвкусную булочку с привкусом болотной воды, запивал вкусным компотом — получалось средне. Сегодня я решил, что трезвая голова — отличный талисман в любом начинании, и пока что неукоснительно следовал этому правилу.

Первым появился Анатоль, огорченно бухнул на стол пачку листков и нагло украл у меня последних пару глотков компота. Я не возражал. Закажу еще, благо, граф отсыпал несколько монет от щедрот. Или повинуясь случайной причуде.

— Что за художества? — кивнул я на бумагу. Саррус пожал плечами:

— Портреты ненаглядного внука. Старушка, похоже, была не в себе от внезапной пропажи оного, и решила, что я полицейский.

— Хорош полицейский, честных граждан рубит направо и налево.

Анатоль обидчиво пробасил:

— Людей я последний раз убил очень нехороших, так что тут ты неправ.

— Ну, извини, — легко согласился я. — А я вот не догадался хотя бы взглянуть на семейные картины, хотя, судя по всему, толку от них было бы немного. Рассорился графский отпрыск с отцом, еще пять лет назад.

— Да и смысл, если мы условились считать, что нашли у обелиска ту самую пропавшую группу?

— Никакого.

Я перебирал портреты и вглядывался в черты лица, надеясь на чудо — вдруг мне удастся кого-то опознать среди толпы. Локстед хорош, когда дело доходит до книжных источников, в этом ему нет равных, но опознание кого-то в телмьюнской толпе — бесполезное занятие для йрвая. Если бы я внезапно поехал в Ургахад, государство саррусов, мне пришлось бы заказывать ходули для подобной цели, потому что я ниже коренного жителя в среднем на аршин с гаком. А основную часть населения столицы Грайрува, как ни крути, составляют люди, самые рослые из которых возвышаются над макушкой моего соратника на тот же аршин. Уши, правда, частично компенсируют эту вопиющую разницу.

Вообще, толпа здесь — понятие относительное. На Земле крупные города давно стали жертвами моды, стандартизации и прочих сомнительного качества процессов. Здесь во всем городе сложно встретить женщину в одинаковых нарядах, несмотря на крупные текстильные мануфактуры в Верхнем Морпине. Да и мужчины, даром что существа более консервативные, не упускают дополнить выходной костюм какими-нибудь цепочками или дополнительными отворотами. Мол, живу я в столице, значит, должен соответствовать. Даже приезжие поддаются этому любопытному увлечению, имеющему с модой мало общего — в конце концов, мода означает сплошной копипаст.

И не говорите мне, что слова 'копипаст' не существует. Давно уже в обиходе.

Стал ли я еще одним модником? Не уверен, что получилось до конца. Однако у меня есть, как минимум, отличная шляпа — и этот скромный факт все еще обнадеживает!

Локстед ввалился в скрипучую дверь с шумом, того и гляди, выхватит кольт и начнет палить по бутылкам.

— Вы будете смеяться... — начал он с порога, но я приложил палец к губам и поманил его за наш столик.

— Мы уже смеемся. Что раскопал, деятель?

— В одном доме я честно побывал, мне удивились, обрадовались, погрустили и снабдили описанием особых примет девочки по имени Кестрад. Что за изверги ее родители, мне удалось увидеть воочию — назвать ребенка так, будто это марка табака, дурное дело, — ухмыльнулся Локстед.

— Как я понимаю, все важное, что тебе удалось узнать, не касается семьи Эллингтон? — полуутвердительно произнес Анатоль. Йрвай кивнул, попутно сгрыз булочку, поморщился и уселся на стул. Все это заняло меньше секунды, честное слово.

— Дом Икантари стоит на отшибе, на самой южной окраине Телмьюна. Даже на Снежке я туда добирался почти полчаса. Мать сообщила, что Тарик Икантари уже с неделю не бывал дома, но подобные загулы у него время от времени случаются. Охота с друзьями, путешествия в другие города — прямо начинающий Ульгем Мирный. Я представился, как ты меня надоумил, аспирантом, чтобы не поднимать панику. Сообщил, что у него задолженность по прикладной стихийной магии, просил сообщить, чтобы немедленно появился в Академию, как только прибудет домой.

— Не совсем понимаю, — честно сказал я. — Ты хочешь сообщить, что никто особо не беспокоится о своих детях? Алакезы тоже не говорили о Мари так, будто бы они сильно сокрушаются по поводу ее пропажи. Мой родитель — в смысле, не мой, а граф — тоже рассорился с сыном. Анатоль, у тебя с этим как?

— Не совсем так, — буркнул он. — Все ваши догадки пока выеденного яйца не стоят, в обоих семьях очень переживали за детей, и портреты — тому доказательство. Чета Морланов не нашла отдельного портрета, поэтому отдали мне, скрепя сердце, единственную светокопию.

Светокопию? Неужели здесь уже делают фотографии? Усилием воли я заставил мысль вернуться обратно, особенно учитывая тот факт, что Локстед сердито повысил голос:

— Вы мне дадите договорить или нет? Я не сразу подъехал к дому — от него удалялся всадник, в котором я узнал, как вы думаете, кого?

— Варанга Пройдоху, — хмыкнул саррус. Я подумал, затем предположил:

— Твоего доктора?

— Именно! — подтвердил йрвай. — Доктор Кальвард Эзимо собственной персоной.

Саррус удивленно спросил:

— Как ты узнал, что это именно он? Я не ставлю под сомнения твою замечательную память, но он же ехал спиной к тебе, судя по рассказу.

— Все очень просто. Даже не учитывая похожий силуэт и осанку, если бы вы в момент визита в больницу пригляделись к доктору в светло-голубом халате, вы бы легко обнаружили, что у его правого сапога каблук заменен на новый, из более темного материала. Кроме того, на обуви доктора имеются стальные набойки с небольшими шипами, видимо, для походов в горы или чего-то подобного.

— Нечасто я смотрю на то, во что обуты существа, с которыми знакомлюсь, — восхищенно сказал я. — Но у тебя определенно дар сыщика...

Локстед вскочил на стул и церемонно раскланялся.

— ...или собаки-ищейки, — ехидно прибавил Анатоль.

Ему достался суровый взгляд нашего следопыта. Я заказал еще по кружке компота, отказавшись от сдобы, походившей вкусовыми качествами на гудрон.

— Ах да, и еще одна маленькая деталь, — сообщил Локстед после того, как сосредоточенно опустошил половину емкости, — дом Икантари дважды посещал некто в измененном облике. Тарик ни о чем не говорил родителям, но как-то упомянул, что его посетитель обладает изрядным могуществом и обучает юношу собственному магическому Пути.

— И долго ты намеревался держать это при себе, дружище? — печально сказал я, решив, что зря понадеялся на здравомыслие йрвая. Умом их иногда совершенно не понять.

— Думал, это несущественно, — нехотя произнес он, тем самым подтвердив свой предыдущий вывод.

— А знаешь, на чей след мы, скорее всего, напали? — чисто для проформы спросил я. Локстед покачал головой.

— Бьюсь об заклад — Великий Магистр Кшымский собственной персоной, — хлопнул ладонью о стол саррус. Мебель испуганно подпрыгнула, и, кажется, не только возле нас, но и во всей таверне.

— Точно, — удовлетворенно сказал я. — Тарик, скорее всего, был номинальным лидером группы, кем-то вроде старосты.

— А в студенческих группах есть старосты?

— В моей — точно был.

— А в вашем Мире есть Академии, обучающие магов? — поинтересовался Анатоль.

— У нас там обучают ремесленников. А магов и вовсе нет, во всяком случае, таких могущественных, чтобы их уважали, — ответил я, вовремя вспомнив всяких бабок-шаманок, народных целителей и прочую астральную шушеру Земли.

— Интересный порядок, — заметил Локстед с отсутствующим видом. Видимо, делал запись где-то в безразмерной библиотеке.

— Можно было бы смотаться в Рован, — задумчиво предложил я.

— Зачем? — спросили оба, почти в унисон.

— Долгая история. Луккеш-Верштайн мне показал свою картинную галерею, на одной из картин изображен грот Тихой Воды, вблизи от города Рована. Я поинтересовался его местонахождением, объяснив, что место очень живописное. Пемброк подтвердил — туда стоит съездить при наличии свободного времени. Красивая картина — каменистый грот, нависающий над широким озером, на фоне осенний лес. А из леса торчит каменный шпиль.

— Уж не собираешься ли ты... — начал Локстед. Я поднял руку:

— Нет, не собираюсь. Но скажу честно, что эта штука здорово напоминает ту, которую мы видели раньше. Вы знаете, о чем я.

Мало ли кто может греть уши возле нашего столика. Не то чтобы в заведении было полно народу, однако объяснение у меня в наличии — магия. Опытный маг мог бы позволить себе удовольствие подслушать наш разговор.

Паранойя? Хо-хо. Просто здравая предосторожность в мире, напичканном магией по самое 'не балуй'.

— Бред, — отрезал Анатоль. — Будь я этим экспериментатором, я в первую очередь зарекся бы повторять столь неудачную затею. Шесть человек не вернулись? Отлично, едем дальше! Чушь городишь, командир.

— А вдруг обещание силы настолько велико?

— Да брось. Маленький нюанс — то, с чем не справился Великий Магистр, будут обходить десятой дорогой. Даже двадцатой.

— Тогда не знаю, — хмуро ответил я, ибо мысль пока что зашла в тупик и орала оттуда, что ей хорошо и уютно.

Локстед постучал когтями по столу, затем решительно заявил:

— Зато я знаю. Нам надо попросить профессора угостить нас двумя обедами.

— Обедами, да еще и двумя! — присвистнул наш телохранитель. — Куда в тебя столько влезет, малыш?

— Иди к черту, бугай, — с опаской ответил йрвай, готовый мгновенно переместиться за пределы досягаемости могучей руки. — Я серьезно говорю, а вы смеетесь...

— Исключительно по привычке, — подобострастно заверил я, не забыв прибавить щепотку сарказма.

— И тебя туда же. Я не говорю про 'банально пожрать' или даже 'пожрать по-императорски', хотя, безусловно, вещь хорошая и в жизни невероятно полезная. Нам нужно задать пару вопросов тем, кого обычно никто не замечает — обслуге. Как вы уже догадались, меня интересует в первую очередь обслуга закусочных 'Водлохоравак' и 'Снежные грезы'.

А ведь точно. Правда, придется все же впутать профессора, но я договорюсь с ним, и мы поссоримся на публику, на случай, если за нами уже следят. Меры предосторожности лишними не бывают.

Угощать, конечно, пришлось нам. Вернее, мне. Профессор не отказался от обеда и уже через пятнадцать минут, проведя нашу компанию внутрь, вкушал ароматный суп из какого-то неизвестного мне мяса.

У меня тоже наблюдался желудочно-пустой синдром, поэтому заказ в виде румяного гуся принесли немного погодя. Анатоль тут же оторвал половину тушки, справедливо заметил, что мы вдвоем едва справимся с другой. Он был прав — когда мясо стало заканчиваться, я почувствовал, что наелся на неделю вперед. Желудок — орган неблагодарный, завтра все равно захочет жрать, но на сегодня, пожалуй, хватит.

Эдмонт Алакез, как человек, получивший достойное воспитание, дождался, пока мы закончим трапезу и с любопытством спросил:

— Вы действительно считаете, что кто-то из персонала мог запомнить нечто необычное, Рихард?

Я пожал плечами:

— Пока что мне неплохо удавалось вести следствие за счет догадок и озарений, причем не всегда собственных. Если принять во внимание, что группа 'ка тридцать два' пропала в полном составе, наверняка они держались вместе — просто потому, что связаны общей затеей. А хороший трактирщик должен отлично замечать людей, объединенных общей затеей, ибо такая затея чаще всего таит в себе желание не платить за еду.

— Нехорошо так думать о людях, — улыбнулся он.

— Очень предусмотрительно думать о людях именно так — зато потом вас может ждать куча приятных разочарований.

В громадное окно, почти витрина, было видно, как студенты снуют туда-сюда. Некоторые в деловых костюмах, некоторые в странной одежде, не то роба, не то ряса — видимо, атрибут каждого уважающего себя мага. Несколько раз я заметил полицейских в том самом снаряжении, со щитками и руническими знаками, и внутренне приготовился объясняться, какого лешего мы забыли здесь, не являясь студентами. Вот только служители закона не обратили на наши рожи никакого внимания. Почти английские бобби, тем более что вытянутой формы шлемы весьма напоминали именно головные уборы английской полиции.

Я покинул наш столик и отправился общаться с симпатичной баристой. Она явно слишком молода для того, чтобы единолично владеть 'Снежными грезами', но взгляд мне понравился — живой и веселый. Юная леди после моей хилой попытки пофлиртовать строго спросила, буду ли я что-нибудь заказывать. Я махнул рукой и попросил бокал вина, усевшись на один из стульев у барной стойки.

— Скажите мне, Риш, могу ли я вам задать нескромный вопрос, почти не касающийся вашей персоны?

— Что за вопрос-то такой? — усмехнулась она.

— В вас заметна наблюдательность. Вы случайно не видели с неделю назад небольшую группу студентов с таким видом, будто они собираются украсть императорский трон?

Я, насколько мог, описал приметы пропавших, ни на что не надеясь. Девушка нахмурилась, протирая чистым, но сероватым от постоянного использования и стирки полотенцем стеклянный бокал.

— А зачем они вам?

— Я не полицейский, просто частный сыщик. Работаю на себя и на их родителей — дело в том, что ребята пропали не далее, как неделю назад. Страшно и подумать, какая сумасбродная идея могла прийти в их головы. Сам таким был.

— Магом?

— Слава небу, не магом. А вот молодым был, приходилось определенное время. А потом — прошло, — вздохнул я. Театральное искусство изображать старого и побитого жизнью мне досталось от одного товарища — считалось, что он просто не бывает в хорошем настроении. Я на несколько минут просто примерил данную маску, и тут же постиг искусство ворчания в совершенстве. Представляю, какая степень мастерства у него сейчас, спустя столько лет после моего увольнения по собственному.

— Ну, раз пропали... — протянула она. — Смотри сам. Здесь действительно собиралась одна группа, не слишком похожая на обычных студентов. Нет, одежда обычная, сумки, но вот поведение... весьма настораживало. Всем заправляла рыжая. Она в капюшоне, но все равно видно, что рыжая — такую шапку волос нигде не спрячешь, даже под смешными головными уборами Аргентау.

— А хоббит с ними был? — поинтересовался я как бы невзначай. Риш покачала головой:

— Нет. Никаких хоббитов, мардов. Одни люди. Да и на всю Академию, пожалуй, хоббитов дюжины две, если не меньше.

Я пригубил вино, удивился приятному пряному привкусу и задумался, в который раз за сегодня. По крайней мере, сегодня это было необходимо. У Рихарда Шнапса в голове порой не мысли, а мюсли. Я даже приблизительно не мог представить, о чем еще спросить. Спустя несколько мгновений меня осенило:

— Риша, а постарайтесь вспомнить — до меня кто-то еще интересовался студентами?

— Был один... но у меня создалось впечатление, что он интересуется больше для проформы. Как будто ем уже и самому все известно.

— Странный тип, — удивился я. — Если знаешь, зачем ходить и спрашивать?

— У него и спросите.

— Когда это еще случится...

— Сейчас? — предположила она. — Он только что вошел в трактир.

Я резко обернулся. Неспешным шагом в проходе двигался высокий длинноволосый блондин, без черного ботинка, однако с сопровождающей его черноволосой дамой в закрытом пальто с капюшоном. Они не шли под ручку, однако все равно создавалось впечатление, что состоят в браке. Набойки на сапогах мужчины гулко стучали по деревянному полу.

Желваки заходили на моих скулах. Я рявкнул:

— А ну стоять!

Честное слово, не ожидал от себя такой агрессии. Саррус вскочил со стула, у него в руках мгновенно оказался стул, легко удерживаемый за ножку. На территорию Коллегиальной Академии оружие проносить запрещается. Даже Локстед забрался на стол, с подозрением следя за людьми.

Эдмонт поправил галстук и поднял палец вверх, тщетно пытаясь привлечь наше внимание:

— Но, погодите, — начал он, — это же...

Доктор Эзимо, а это был именно он, как и женщина, повел себя до того странно, что предсказать я подобное поведение никак не мог. Доктор блеснул светло голубыми глазами поверх стекол очков, и рванул к выходу.

А женщина просто исчезла, оставив там, где она стояла, легкое облачко дыма.

'Иллюзия?' — мелькнуло в голове.

— Прошу прощения за стекло, — наскоро пробормотал я и шлепнул на барную стойку первую попавшуюся монету.

— Какое еще стекло?! — воскликнула Риш.

— Вот это, — швырнул я стул, оказавшийся на удивление легким, в указанное окно.

И бросился за единственным живым источником информации, который мы пока что упустили.

Глава 16. В которой я получаю по лицу. На сей раз — фигурально

Выскочив через окно, и лишь чудом не порезавшись острым стеклянным лезвием, торчащим из верхней рамы, я завертел головой в поисках нашего нежданного визитера. Он удирал по левому переулку, полы длинного плаща развевались, как крылья какой-то странной и неопрятной птицы — плащ был забрызган грязью.

Я припустил за ним. Еще не зима, конечно, но холодный воздух настойчиво забивался под рубашку. Верхняя одежда неосмотрительно отказалась полететь вслед за мной и висела там же, где я ее оставил — на спинке стула в 'Снежных грезах'. С другой стороны, плащ не мешал мне бежать, а вот подозреваемый порой задевал ими различные предметы и острые углы, коими, к моему удивлению, была полна длинная улочка. Какие-то ящики, разбитые стулья, гнилые и целые доски, я пару раз тоже чуть не споткнулся.

Такое впечатление, что старьевщики всего Телмьюна постарались, дабы обеспечить сцену погони всевозможными препятствиями. Мне бы одного гонконгского актера в напарники — уж ему бы вся эта мебель пригодилась в драке, уверен. Метнул бы стулом или еще чем-нибудь — все, злодей задержан, извольте ответить на несколько любопытных вопросов...

Бегун из меня хороший. Наверное, единственная сторона физической подготовки, которая удавалась всегда в бренной жизни данного бренного организма. Конечно, 'найки' или 'рыбоки' куда лучше для такого занятия, чем сапоги, пусть даже разношенные как следует, но приходится довольствоваться тем, что есть. Почему меня не угораздило в момент проезда в другой мир захватить с собой груз контрабандной обуви? Наверное, потому, что я был таксистом, и весь мой груз куда-то исчез сразу после презрительной отповеди.

Но и мастер Эзимо несся, как угорелый. Он пересек широкую улицу и вбежал в следующий переулок, зажатый между двумя высокими зданиями. Явно проигрывает мне по скорости бега. Я чудом увернулся от куфа, едва не двинувшего всей массой мне в плечо, услышал ругань возницы и краем глаза заметил мелькнувшие красные лилии. Почему любые палки в наших колесах все время отмечены гильдейским клеймом? Даже если речь идет о незначительном происшествии. Еще десяток метров, все ближе, ближе...

Доктор резво развернулся, и я едва не уткнулся носом в его протянутую руку.

Слыхали анекдот про ежика? Который сильный, храбрый, и ловкий. Но — легкий.

Я споткнулся на ровном месте и едва не полетел на булыжную мостовую, но удержался на ногах. И застыл — не потому, что меня поддержала сильная рука Анатоля. Саррус бежал за нами, но потом сильно отстал, зашибив ногу, так что надеяться на его помощь я сейчас не мог. И ни на чью не мог, поскольку в руке Кальварда Эзимо красовалась не волшебная палочка, ну или чем они там колдуют, а поблескивающий вороненой сталью полицейский револьвер.

Чем револьвер превосходит арбалет или колдовство? Наверное, скоростью полета снаряда. Многозарядностью еще, но я не уверен, что Объединение Механиков не продвинулось в данном направлении. И вообще, он удобнее, как оружие.

Непонятно только, почему в меня не стреляют. Вопрос важный, хоть и пришел в мою голову с заметным опозданием.

Доктор мрачно усмехнулся:

— Похоже, вы хорошо знакомы с принципом действия артефакта.

— Какого? — не врубился я, по-прежнему размышляя, почему он не стреляет. Близость собственной смерти, знаете ли, располагает к мыслительной деятельности.

— Того, что я сейчас держу в руках, — огорчился Кальвард. Полагаю, из-за моей тупости.

— Да, знаком. В нашем мире эта штука называется револьвер, на диалекте одного из языков — 'вращающийся'.

— Занятно. И сколько у вас языков?

Я кашлянул и проговорил чуть более уверенно:

— Док, если вы сразу не всадили мне пулю в голову, может быть, вы тоже поделитесь информацией?

— Может быть, — согласился он, но оружие так и не убрал.

Дурацкая ситуация. Я не решался сдвинуться, хотя встал не очень удобно, а доктор, судя по всему, не торопился с решением, что для него безопаснее — убить меня сразу или взять в плен.

— Зачем вы за мной гнались? — спросил он, свободной рукой поправив очки. Я ляпнул:

— А зачем вы убегали?

— Тоже верно, — согласился Эзимо и снова замолчал.

— Док, я не собака, которая гоняется за колесами... телеги. Мой товарищ заметил вас возле дома пропавшего студента.

— Вот оно как... и какой вывод вы из этого сделали?

Кажется, я начинал краснеть. От стыда.

— Я думал, что...

— ...я бандит, пытающийся запугать семью этого самого студента?

— Уже так не думаю, — развел руками я, осторожно косясь на оружие. Сейчас доктор направил мне его в грудь — уйти еще сложнее, учитывая дистанцию в три метра, на которой мы застыли. Хотя я и раньше не стал бы изображать из себя героя боевиков. — Скорее всего, вы тоже ведете какое-то расследование. Учитывая, что вы не назвали фамилию студента, есть мнение, что вы посетили все дома исчезнувшей группы из Коллегиальной Академии.

Доктор кивнул:

— Намного лучше. Что касается расследования, то...

— ...вы не уполномочены рассказывать мне детали. Служебный долг и все такое.

Произнеся эти слова, я почувствовал, что решимость от меня уходит. Вернее, уходят жалкие остатки, не дававшие до этого момента впасть в панику. Конечно, спокойный разговор и револьвер, который у меня в создании вызывал образ американского полицейского из боевиков начала девяностых, несколько успокаивали. Вот только у местной полиции я никаких артефактов вроде этого не видел.

А еще — они были в форме, и вряд ли бы стали проносить неуставное оружие на территорию Академии.

С чего я вообще взял, что этот длинноволосый дядька на моей стороне? Только потому, что он до сих пор меня не убил? Нет, это, безусловно, внушает определенный кредит доверия, но все же не делает существо твоим лучшим другом.

— Видите ли, — нарушил молчание 'доктор', — я иерей.

Я нервно хихикнул и спросил:

— Почему не архиерей?

— Откуда... — начал он и задумался. Я поспешно объяснил:

— В моем мире — я чужак, вы ведь уже заметили? — это церковные звания. Но я не видел ни единой церкви в той части Грайрува, которую успел объехать.

— Их и нет. Я иерей Тайной Канцелярии Его Императорского Величества.

Вот так прямо и сказал, голосом выделив каждую прописную букву.

— Тогда мы на одной стороне, — сказал я. — Всей информацией, которой обладаю, готов поделиться хоть сейчас. Но рассчитываю и от вас хоть что-то услышать.

— Величайшую тайну я уже выдал, — усмехнулся Кальвард и наконец-то спрятал нервировавший меня предмет обстановки. — Но с удовольствием выслушаю вас, мастер Рихард, теперь, когда вас не нужно бить и вообще склонять к любому другому варианту развития событий, недопустимому между двумя взрослыми и разумными существами.

— Я — не существо, — буркнул я. Все же предыдущий момент здорово ударил по нервам, и я ощутил острую необходимость глотнуть вина. Надо завести привычку носить с собой флягу на поясе. Или не носить? Сопьюсь же.

— Как хотите. Для начала мы можем покинуть данную подворотню. Здесь воняет, — наморщив нос, объяснил иерей.

Обратно мы направились неспешным шагом, выбирая более просторные улицы. Так что вся беготня, занявшая от силы несколько минут, украла у нас почти час на обратную дорогу. Боюсь, бывший доктор нарочно водил меня кругами, чтобы услышать все, что нам удалось в данный момент узнать. И заодно простудить, в отместку за то, что я его погонял по городу. Выслушав меня, он многозначительно сказал:

— Хм... — и опять замолчал.

Его манера речи начинала меня здорово раздражать. Не вытерпев, я спросил:

— Но у вас есть хоть что-то?

— Есть, — кивнул Эзимо. — Непонятно только, почему вы связываете это с заговором против трона. Насколько я знаю, обряд, описанный вами, направлен на многократное увеличение магической мощи, однако магов без амбиций во всем Кихча можно пересчитать по пальцам.

Про труп в доме я ему, конечно, не рассказывал. И вообще поменьше трепался об источниках такой осведомленности, рассказал только, что нашли обелиск и выяснили суть обряда.

— Не думаю, что студенты заглотили наживку без посторонней помощи. Вы же сами слышали, о чем говорила мать одного из них. Могущественный маг, частные уроки. Так ведь, мастер Эзимо? Или это не ваше настоящее имя?

— Настоящее, и я действительно врач. Вообще, смешно представить, что вы вообразили меня злодеем.

— А мне почему-то не смешно. Фляга ваша?

— Моя. Но я не знаю, что там было. Ее должен был передать мне связной, в день, когда состоялся обряд.

— Связной? — удивился я.

— Да. И не спрашивайте, кто это.

Допустим, кто скрывался под личностью загадочного связного, мне было хорошо известно. Вопросы заключался в том, насколько правдивую информацию скармливает мне собеседник, раз уж он служащий тайной императорской полиции.

Я вздохнул:

— Вынужден признать, я сел в лужу.

— Не отчаивайтесь, — утешил меня он. — Голову не потеряли, и то хорошо — а у меня есть разрешение применять артефакт в интересах службы. Этот — как вы сказали?

— Револьвер.

— Да-да, револьвер. Ишь, название явно ненашенское. Скажу вам так, мастер Шнапс — ничем я вам помочь не могу. Полиция тоже не может, если вы пойдете туда, потеряете сутки как вероятные подозреваемые. А, может, и всю декаду.

— У каждого своя работа, — пожал плечами я. — Моя, вообще-то, продавать подороже, покупая подешевле, на то я и вольный купец. Только не говорите, что зря я полез в сыскное дело.

— Ну, почему же. Я не вправе вмешиваться в частные заработки подданных империи.

— Так и заработка пока что никакого. Один голый энтузиазм, честно говоря.

Кальвард холодно ответил, что, мол, в полицию меня не возьмут все равно, а для его работы нужно хотя бы пять лет прослужить в полиции. Затем, помявшись, прибавил:

— Зато я знаю, как проверить вашу идею. Но без меня, свои дела есть.

— Понимаю, — кивнул я. Нужна была хоть малейшая зацепка.

— На улице Шедмуратт располагается небольшое здание темно-синего цвета, найдете его сразу. В боковом переулке есть табличка: 'Частная практика Зоуи Роннэлвэйн'. Зайдете, скажете, что от меня.

Не настолько малейшая, блин. Мой скептицизм, боюсь, сквозил слишком явно, когда я спросил:

— И что она может?

— Рихард, она не шарлатанка какая-нибудь! — изумленно воскликнул иерей. — Зоуи — одна из бывших членов Коллегии и одна из немногих магов, которые изучают геолокационные заклятия!

Глонасс, мать его. Или джипиэс. Геолокационные заклятия. Я почувствовал, что понемногу теряю нить реальности. Какой бы изуродованной она ни была до сего момента.

— В смысле — геолокационные?

— Поисковые. Но в полицейской работе они почти бесполезны — если нужно выяснить что-то конкретное, заклинания Древних не обучены работать с адресами и фамилиями. Максимум, по общим признакам можно вычислить город.

— Тогда зачем это мне? Небось, еще и деньги тратить.

— Тратить, — кивнул он. — Но не за просто так. Все дело в том, что есть особый прием, которым я несколько раз пользовался в исполнении Зоуи — если тебе известно, что какой-то человек что-то задумал, с определенной точностью, можно его найти.

— Найти? — с сомнением произнес я, помня его заявление о бесполезности такого поиска.

— Определить, что такой человек существует, — уточнил Эзимо. — Я сам не маг, и поэтому не понимаю принципа работы данного типа магии, однако леди Роннэлвэйн утверждает, что заклинание ловит мысленные эманации, как запахи, которыми насыщен город. Если заговор действительно есть, она сможет это определить.

— А сейчас вы действительно подарили мне пищу для размышлений. Благодарю, — приподнял бровь я. — Кстати, а как же та девушка, что была с вами?

— Не за что, — сухо ответил доктор. — Девушка — это личное, мастер Шнапс. Думаю, она не столь хороша в магии, как вам хотелось бы верить. Желаю вам ничего не найти — ибо если найдете, работы мне будет выше дворцового шпиля. Видели шпили Императорского Дворца? Вот то-то же.

Магическая лавка, она же 'Частная практика' на улице Шедмуратт, оказалась грязной, заставленной всякой невообразимой снедью в колбах и другими предметами, чье предназначение далеко не всегда можно было угадать даже после долгих размышлений на тему 'Отчего, для чего и каким образом'. Поразило меня, правда, не это.

Первая мысль была — удрать, решительно и беспощадно сверкая пятками, поскольку я открыл дверь и обнаружил там демона. Страшного, как тысяча чертей. Нет, даже две тысячи. Все классические атрибуты присутствовали — огромные рога, закрученные вниз и вперед, длинный чешуйчатый хвост, торчавший из отверстия в брючных клетчатых штанах, копыта. Большие такие копыта, каждое — размером с блюдце. Я не считаю себя человеком трусливым, но, честное слово, на сегодня мне было достаточно риска. Совсем достаточно, абсолютно, и к столкновению с демоном я психологически не готов.

Объект моего боязливого внимания с любопытством смотрел на меня, не проявляя агрессии. После того, как я поверил, что существо не желает прямо сейчас меня убить, он спросил что-то на своем языке. Я покачал головой. Изучение демонического не входило в мои планы на ближайшую жизнь. Видя, что я не пытаюсь наладить коммуникацию, демон сощурился и демонстративно повернулся ко мне спиной.

Из-за полки вынырнула хозяйка заведения — несмотря на прогрессирующую полноту, двигалась она легко и изящно. Мое восхищение стремительно переросло в опасение, когда я вспомнил, что иду совершать магический обряд, нахожусь в одном помещении с умелым и могущественным магом, и, возможно — ее слугой-демоном. Леди с бронзовой кожей, очевидно, Зоуи мило ответила ему на том же языке. Никогда бы не подумал, что женским голосом можно передать очаровательно грассирующие инфернальные слова. Хотя, с каких это пор я стал считать себя светилом лингвистики?

— Мне бы... — запнулся я, в надежде, что демон все же уйдет.

— Да-да, погодите, молодой человек. Посетителя обслужу и сразу к вам, — улыбнулась волшебница.

Посетителя? Обслужу? Нет, я, конечно, понимаю, что посетители всякие бывают... но откуда тут менеджерский сленг из моего мира? Напрашивается вопрос — насколько часто люди из моего мира бывают в этом? Да и не только этот вопрос, в общем-то...

Да и какой я молодой, за тридцатник уже. Когда мне было шестнадцать, вообще считал, что все беды от старения. Ох уж мне эти маги.

Тем временем она достала большую кисть, нарисовала на груди у гостя какую-то вязь, в которой даже угадывался скрытый смысл, произнесла одно-единственное короткое слово и ткнула обратным концом инструмента точно в центр рисунка. Демон терпеливо выжидал. От знака пошел тусклый свет и жар, приблизительно соответствующий... доменной печи. Я отскочил, потирая обнаженные кисти и пытаясь закрыть лицо рубашкой. Наконец, температура вынудила меня спрятаться за стеллаж, где я наконец-то смог отдышаться. Когда тишина заставила выглянуть обратно, 'посетитель' уже с довольным видом зашнуровывал странного вида кафтан.

Стуча копытами, он неспешно направился к выходу, а волшебница развернулась ко мне.

— Теперь вы, — задорно воскликнула Зоуи Роннэлвэйн, блеснув глазами и пряча орудие безумного маляра куда-то в подпространство.

'Мама' — подумал я.

Мама вряд ли помогла бы. Она у меня, безусловно, умница и вообще замечательный человек, как-то раз даже спасла от соседской собаки, покушавшейся на мой школьный рюкзак, но вот с колдуньями из другого измерения ей иметь дело точно не доводилось.

Глава 17. В которой я прохожу медосмотр.

После горячей процедуры окружающая утварь ничуть не пострадала. Может, мне только казалось, что на груди у пришельца вдруг разверзся ад? Ощущения нас частенько обманывают.

— Сир, вы долго будете прятаться от меня за полками или вы что-то нашли там и хотите мне показать?

— Ммм... — промычал я, выходя из-за стеллажа, — не разделяю вашего восторга. Кто это был?

— Такой же бедолага, как и вы, — весело сказала она.

— То есть?

— Чужак из другого мира, которому я всего лишь провела адаптацию.

— Адаптацию? А воздух вашего мира был для него опасен?

Зоуи нахмурилась:

— Исходя из вашего вопроса, я делаю вывод, что с процедурой магической адаптации вы не знакомы?

Я и без того был напуган, покорнейше благодарю. Еще не хватало мне какой-то магической... чем бы это ни было.

— Адаптации, — повторила она, любуясь моей туповатой физиономией. Я отрицательно покачал головой.

— Вообще не знаком. Но я не умею колдовать.

— Вам и не потребуется. Совершать ритуал буду я, а вы будете сидеть и смотреть. Это совсем не больно, уверяю вас.

У меня наконец-то проснулся дар к связной речи и логическому анализу:

— Подождите, но зачем он мне вообще? Ритуал ваш, вдруг он меня сожжет дотла? Тут же ходят люди, такие же, как и я. Выглядят, как я, даже общаются на нашем языке.

— Ты в этом так уверен? — насмешливо спросила она. Я кивнул:

— Ну да. Дураку ясно, что...

— Дураку мало что ясно. В том числе то, что, проходя через портал, ты отдаешь свою прежнюю жизнь, а взамен получаешь новую.

— Как это? — возмутился я. — Я все помню, до мельчайшей детали. Жизнь свою, знакомых, университет, работу...

Зоуи помахала рукой перед моим носом, я слегка отстранился.

— Нет-нет, ты-то можешь помнить. Но вот там тебя искать никто не будет. И язык, на котором ты сейчас говоришь, не ваш, а наш. Неужели так до сих пор и не понял?

— Не слишком интересно, — покачал я головой, — меня там некому искать, разве что родители. А если и они забыли — хорошо. Во всяком случае, лучше, чем искали бы и убивались горем. Кстати, когда я попал сюда, мне наплели с три короба про какого-то астрального червяка.

— Существование зверя Д'хакимм еще не доказано окончательно, — сухо ответила она, прекратив свою бурную жестикуляцию. — Одни считают, что он есть, другие поддерживают противоположную точку зрения. Я из вторых.

— Принято. Тогда вернемся к адаптации. Что это, сколько это будет стоить в денежном выражении, и обойдется ли это потерей какой-нибудь жизненной силы, или что вы там, маги, можете забирать?

— Запрещено, — усмехнулась леди Роннэлвэйн, подмигнув мне. — Без согласия жертвы пить ее жизненную силу. Ну что за бред вы несете, сударь?

— Какой знаю, такой и несу, — парировал я. — Меня, между прочим, в магических академиях не обучали. Нет в моем мире их, совсем.

— А что касается вашего обучения в университете...

— ...то он никоим образом к магии не относится. Деньги меня там учили считать, а еще следить за рынком, макроэкономикой и биржевыми сделками. — Моя маленькая месть за всякие 'магические адаптации'.

— Заба-а-авно, — протянула она нараспев. — В общем, поскольку я до сих пор не представилась, разрешите сократить сей чудный и бесполезный ритуал — Зоуи. Просто Зоуи, без всяких.

— Рихард Шнапс, — коротко назвался я.

— Чудненько. Рихард, вы сколько уже обитаете в мире Кихча?

Я прикинул, почесав затылок:

— Около... дайте подумать. Недели две точно, может быть, три. Какая-то связь между временем моего пребывания тут и вашим ритуалом?

— Просто было интересно узнать, насколько удача вас не обошла.

— И насколько же? — полюбопытствовал я. Зоуи сообщила, почесывая нос:

— Совсем, совсем не обошла, Рихард. Самый быстрый случай смерти зафиксирован спустя сутки после прибытия, но тот парень был вообще другим. Люди обычно живут до месяца.

Я сглотнул внезапно подошедший к горлу ком. Чудненько. Тьфу, заразился уже. Да и вообще, ее развязно-веселая манера поведения очень привлекательна.

— До месяца? Я могу чем-то заразиться?

— Да. Среда, как правило, губительна для любого, кто пересекает границы миров.

— И вы, значит, вколете мне прививку?

— Что? — изобразила она меня, минуты две назад. Я вздохнул:

— Леди, у нас с вами небольшое различие в терминологии. Давайте сойдемся на том, что без вашей процедуры я сдохну, и проведем ее как можно скорее. Можно все-таки узнать ее стоимость по коллегиальному прейскуранту?

— Пять золотом, — небрежно отмахнулась она. Похоже, что эту особу деньги интересуют как что-то не имеющее отношения к повседневной жизни.

Я быстро достал кошель и отсчитал необходимую сумму, аккуратно опустив монеты на стол.

— Приступим? Хотя, в общем-то, я к вам не за этим пришел, но мне будет исключительно приятно знать, что смерть мне в ближайшем будущем не грозит.

— Все зависит от вашего образа жизни, молодой человек, — усмехнулась Зоуи. — Раздевайтесь.

— Полностью?

Когда мне не по себе, я начинаю ёрничать. Дурной склад характера всему виной, не иначе.

— Рубашку, как минимум. Вид вашей наготы меня не смутит, но данное условие не является необходимым для ритуала. Считается, что кайерес иммунитас при прохождении в другой мир меняется посредством...

— Дооок, — жалобно протянул я. — А можно без лекций? Меня будить потом вам, учтите.

— Да, это может стать проблемой, — совершенно серьезно сказала волшебница. — Садитесь.

— На стул?

— Лучше на стол, — сообщила она и смахнула с края стола несколько бумажных свитков. Я пожал плечами и уселся на твердую столешницу из темно-бурого дерева.

— Вам это обошлось бы дешевле, обратись вы сразу ко мне или к любому из коллегиальных магов.

— Я и обратился, — сказал я, наблюдая, как она возится с бумажными полосками, выводя на каждой из них неизвестные мне знаки.

— Почему вас тогда не предупредили, что любой визит в мультипланарность может окончиться плачевно?

Пожав плечами, я почесал голую грудь. Откуда-то явно сквозило, а день сегодня выдался ну совсем не летний.

— Мне просто выдали удостоверение личности и отпустили восвояси. Если я правильно помню, это случилось в городке под названием Боббург.

— Значит, местный маг просто ни разу не имел дела с чужаками, — вздохнула Зоуи, смазывая верхнюю часть бумажной полоски неприятным на вид клейстером, после чего сия бумага была торжественно приклеена мне на грудь. За ней последовала еще одна, на левую сторону, потом одна на живот.

— Дыхание, кровь, пищеварение? — догадался я.

— Умница, — похвалила меня леди, шлепнув меня по лбу ладонью с зажатой в ней последней бумажкой. — И мозги, надеюсь, они вам еще понадобятся, мастер Рихард.

— Я на это тоже надеюсь, — вздохнул я.

— После того, как я произнесу заклинание, мы можете ощутить сильное покалывание... Не трогайте знаки, иначе ритуал не завершится.

А-а-а! Я заорал, благо, мысленно. Сначала все мое внимание было приковано к леди, пальцы которой после длинной и запутанной фразы засветились и отправили в моем направлении некое сосредоточение энергии. Поначалу это было даже красиво. Но потом... вы когда-нибудь ощущали себя, как ежик? Потому что я чувствовал себя именно как ежик, но иголками внутрь. Как будто полк лучников внезапно утыкал меня стрелами, вот вам точное ощущение.

Сохранив какую-то часть достоинства, я сидел, сцепив зубы. Нужно — значит вытерплю, иначе — смерть. Выбор-то небольшой, правда?

— Неплохо, — кивнула Зоуи Роннэлвэйн. — Вы ко мне пришли с делом, Рихард, или я ослышалась?

— С делом, с ним самым.

Я, кряхтя, слез со стола и снова облачился в рубашку. Боль потихоньку отпускала, видимых повреждений вообще не было, однако внутри творился настоящий ад.

— Вам, кстати, привет от одного доктора, — сообщил я, застегивая манжеты.

— И как же зовут этого загадочного доктора?

— Кальвард Эзимо. Наверное, это имя должно вам о чем-то сказать, леди.

— И вправду. Это как-то связано с вашей просьбой?

Хмыкнув, я покрутил в воздухе пальцами:

— Вроде бы связано, а вроде бы и нет... милейший доктор поведал мне, что ваше магическое искусство включает в себя возможность определить, эм... чьи-то помыслы. Вернее, составить геолокационное заклинание. Хотя, какое оно геолокационное, если не находит местоположения, я понять не могу.

Выложив всю имевшуюся информацию, я с интересом посмотрел на нее. Может быть, то, о чем я говорю, вообще относится к разряду незаконной магии?

— Заклинание, о котором вы говорите, отнимает много сил. Вы хотите найти потерянную любовь или старого друга?

— Леди, если бы речь шла о такой малости, я бы занялся этим сам вместо того, чтобы беспокоить могущественного мага...

— ...вы мне льстите, — успела вставить она.

— ...Однако я подозреваю, что возник заговор против Императора.

— Интересненько... у вас есть подтверждения?

— Очень мало и все — косвенные.

Я старался говорить ровно и спокойно, чтобы не смахивать на параноика, сбежавшего из уютной больничной палаты. Зоуи не на шутку задумалась, быстрая смена настроения делала ее похожей на какого-то стихийного духа. И, только я успел задуматься о природе существа, сидящего передо мной, как она бодро заявила:

— Пошли! Нужно проверить ваше предположение, не будь я Зоуи Роннэлвэйн.

— В таких случаях я обычно говорю, что съем свою шляпу, если это не так, — усмехнулся я, идя за ней.

— А где шляпа?

— Осталась в ресторане на территории Академии. Сегодня забавный и интересный день.

'Сопряженный со смертельным риском'.

В теории, я теперь здоров как бык. Это не значит, что я не подхвачу какой-нибудь неизвестный земной науке вирус, однако, как минимум, он меня не убьет. Новость потрясающая, учитывая то, что я даже не подозревал об опасности. Спасибо колдунье, чего уж там.

— Сейчас вы достанете хрустальный шар и окутаете помещение дымом? — позволил я себе неумелую шуточку.

— Что вы, — вполне серьезно отмахнулась Зоуи. — Методы ясновидения остались в прошлом, как не приносящие гарантированных результатов. Сейчас мы пользуемся заклинанием Небесного Поиска, составленным одним из нынешних Магистров, Вольфом Ньюмераллом.

— Небесного Поиска? — с любопытством спросил я, поднимаясь по узкой (точно в ширину Зоуи) деревянной лесенке. — Надеюсь, для этого не нужно уметь летать?

— Нет. Я создам частичную связь с вашим разумом, что позволит определить все черты подозреваемого с максимальной точностью. Небесный Поиск только скажет, есть такой человек, или нет. При везении я смогу даже немного рассказать о нем, прежде чем Око закроется.

Я вздохнул. Не то чтобы объяснение было сложным, просто мне явно не хватало двух-трех курсов прикладной магии для того, чтобы понять предстоящий процесс. И то — заметно, что она явно максимально все упрощает, чтобы даже такой гений, как я, понял.

Мы поднялись на чердак, запыленный и тесный. Кажется, несмотря на всю жизнерадостность, элементарной уборки мы чураемся... но я не в претензии. Меня как бы от верной смерти спасли, достаточно для того, чтобы испытывать симпатию к спасителю, я считаю. Леди Роннэлвэйн стала напротив меня и протянула обе ладони вперед, выкрикнув:

— Скада архейм номминер, партсхавк!

Честно, звучит как особо изощренный мат. Если запись моих воспоминаний когда-нибудь издадут, именно из-за этих заклинаний я бы не рискнул присваивать произведению рейтинг меньший, чем шестнадцать плюс. Но это все промелькнуло в голове до того, как я отключился.

'Мы в вашей голове, Рихард', прозвучал знакомый голос. Тембр, разве что, немного изменился.

'Здорово', недоверчиво подумал я, пытаясь осмотреться по сторонам — не проплывают ли мимо компрометирующие меня воспоминания. Нет, вроде бы нет. И вообще, уход в себя я всегда представлял немного по-другому. А тут темно, вокруг светящиеся нитки намотаны и перепутаны.

'Не обращайте внимания на то, что происходит кругом. Мне нужно, чтобы вы сконцентрировались на образе вашего подозреваемого'.

'А если его нет?'.

'То заклинание никого не обнаружит. Рихард!'.

'Все, все', виновато подумал я и сосредоточился.

Так, пора собрать всю информацию в кучу. Вообще, это стоило сделать раньше, но соломки, чтобы подстелить, я не нашел. Что мы знаем о заговорщиках? Лицо, приближенное к императору. Однозначно. Я сформировал в воображении образ какого-то придворного чинуши, амбициозного донельзя. Считает, что его несправедливо обидели... возможно, патриот. Нити мерцают ярче, или мне показалось? Главное, не придумывать ничего лишнего. Хорошо знаком с одним из Великих Магистров. Не брезгует использовать яды, вероятно, сам в них разбирается. Достаточно высокопоставленный, чтобы в случае падения знамени верховной власти его поднять... или, по крайней мере, вступить в борьбу. Человек. Грайрув многонационален, если можно так выразиться, но императоров другой расы еще не было, насколько я помню.

Одежда! Богатый камзол из черного бархата и золотистого атласа, о котором писал самоубийца, найденный в особняке.

'Кажется, есть', — неуверенно произнесла Зоуи. Я насторожился:

'Кажется?'.

'Никогда нельзя сказать точно. Порой поиск показывал многих, но вы явно знакомы с методами составления описательного портрета. Если это он, то мы прервемся'.

'Больше мне о нем ничего не известно'.

Знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего. Такой вот неизвестный герой, вернее, злодей в данном конкретном случае.

Я открыл глаза. Похоже, что во время транса я немного побыл Буцефалом — спал стоя. Зоуи стояла ошеломленная, ее лицо выдавало сильнейшую усталость. Я нарушил молчание:

— Не думал, что ритуал отнимает столько сил. Извините.

— Пустое, — отмахнулась она. — Теперь мы знаем, что вы не страдаете помутнением рассудка, и заговор действительно есть. Вопрос, кто стоит за ним, по-прежнему открыт.

— Хоть что-то вам удалось выяснить, Зоуи?

— Да. Безусловно, да. Пойдемте вниз, я заварю травяной чай.

Что-то меня все чаще начинают чаем угощать. Дань жанру или просто аристократические вкусы? Я принял чашку скорее из вежливости, но после первого глотка ощутил, как по телу разливается благодать. Искусственное повышение тонуса?

— Тоже магия?

— Нет, простое изучение свойств растений.

Я кивнул, прихлебывая из крупной фарфоровой чашки почти непрозрачный напиток.

— Есть у меня такой же... знаток трав. Так что с нашим злодеем?

Зоуи выбрала для царственного восседания мягкое и уютное кресло, расположенное точно напротив моего стула.

— Дворянин, как вы и предполагали. Вероятно, наследственный... грамоты Небесный Поиск, увы, читать не может. В последнее время несколько отдалился от двора.

— Это мало чем поможет, — перебил я. — Что-то конкретное?

— Хмм... да. Я почувствовала странную боязнь. Фобию, если позволите. Он любит находиться в уединении. К подчиненным относится надменно, но чувствует себя лучше без их присутствия.

— Только к подчиненным? — спросил я. Кажется, мозг наконец-то начал работать по назначению, и данному факту я был невероятно рад. — Что касается, к примеру, пленников?

— Я не почувствовала, — вздохнула волшебница. — Но могу предположить, что когда он ощущает полное превосходство над человеком, вряд ли станет его бояться.

Хм. Очень даже 'хм', а, возможно, и небольшая 'эврика'. План наконец-то приобрел какие-то осязаемые формы. Хотя то, что я задумал, мне явно не нравилось, оно могло принести результат. Причем, в случае успеха я, как лицо находчивое, получаю очень хорошие преференции — страшно сказать — от императора Варанга Пройдохи.

Я рывком поднялся, поблагодарив Зоуи и оставив ей еще пару монет из фонда имени графа Пемброка. На клочке бумаги нацарапал пером записку и вышел на улицу, поежившись. Осмотрелся, поймал пробегающего мимо мальчишку-оборванца:

— Спешишь, парень?

— Ну? — недобро посмотрел он на меня.

— Значит так, беги в больницу Ружа Хравалли и найди там доктора Эзимо. Если его нет, ищи дома. Адрес дадут его коллеги, думаю. Передай вот эту записку.

Моя весточка иерею гласила:

'Версия подтвердилась, увы. Подробности у вашей знакомой. Примите меры. Р.Ш.'

Глава 18. В которой мы решаем проблемы безопасности, прежде всего — своей

— Вот как-то так, — закончил я описание своих злоключений. Мои друзья и партнеры по будущему предприятию переглянулись.

— С каких пор ты гоняешься за государственными служащими? — хихикнул Локстед.

— Скверная привычка, — согласился я, — пора бы избавляться. Какие мысли, господа?

Йрвай кашлянул, затем задумчиво потер переносицу:

— Все довольно сложно. Втянутыми могут оказаться и полиция, и даже армия — частично. Те военные, которые засиделись на службе, могут затаить зуб на Варанга.

— Я бы навел справки у пары знакомых в Императорской гвардии, — предложил Анатоль.

— И чем они могут помочь? Скажут: 'Да, дружище, мы тут заговор плетем, не хочешь присоединиться?' — и посвятят тебя во все детали своего тайного плана?

— Нет, я бы не стал на это рассчитывать, — усмехнулся будущий начальник охраны. Сейчас, вот только с незначительным дельцем разберемся, и займусь фирмой. — Скорее, у них на складе есть защитные средства, старые и списанные за ненадобностью. Нам они могли бы пригодиться, если ты хочешь продолжить авантюру. Или нанять пару крепких ребят...

— Я думаю, побудем сегодня без охраны. Держи пару монет, добудь какие-то там амулеты, броню, все, что может поглотить или отразить заклинания. Найдутся у них такие вещи?

Анатоль удивленно посмотрел на меня:

— Два варанга? Интендант Сакхар свою душу за них выложит. И парочку чужих вдобавок. Понятно, что купить снаряжение такого уровня нам не по карману, но вот взять с возвратом...

— На собственной жизни экономить — последнее дело, — через силу усмехнулся я. Он поморщился:

— Не думаю, что все настолько серьезно. В столице каждый день кого-то находят в подворотне.

— Да, особенно — людей, которые предпочитают выпить смертельный и очень болезненный яд вместо того, чтобы попасть в руки к недоброжелателям. Одно радует — скорее всего, Алесса Кшымский мертв. То тело, которое я видел на поляне со столбом. Наверное, он лично руководил ритуалом. Но ведь есть и другие, а мы со своим шатанием по городу чересчур бросаемся в глаза.

— Знаешь что? Можно подбросить анонимное письмо в полицейский участок, — поднял палец вверх Анатоль.

И что они сделают? Я задал этот вопрос вслух, поскольку целесообразность данного действия меня смущала.

— Может быть, ничего. А, может быть, задержат планы врага.

— Уже враг? — иронично поинтересовался я. Саррус парировал:

— Да, так обычно с каждым, кто хочет меня убить. У тебя на родине не так?

— Да убить-то нас хотят исключительно потому, что мы полезли не в свое дело, и то не факт, — тоскливо сказал я.

— А чье это дело? Ладно, если они хотят всего лишь совершить переворот в Коллегии, как написал наш дорогой господин Пэ Гэ, убийца детей. Но я бы на их месте не заморачивался столь незначительной целью, — усомнился Анатоль, поглаживая усы. — Если и совершать преступление — то против Императора, не меньше.

— Смотри, на людной улице последнюю фразу не ляпни, — предостерег я, еще больше надвигая шляпу на глаза.

— Не боись, командир, — усмехнулся он. — Я умею держать язык за зубами. Ближе к ночи вернусь в 'Луи', там и поговорим.

Я смотрел в окно. Под окнами нашей комнаты сиротливо стоял фургон, немного поодаль располагались стойла, поэтому ржания и фырканья днем было вдоволь, даже немного чересчур. Вечером и ночью лошади, в основном, спали. Как и люди — те, что нормальные. Мои пальцы в это время перебирали ремни снаряжения, а мозг в это время был занят чем-то совершенно другим.

Круто поворачивается судьба, в итоге. В моем мире, если кто-то сообщит, что готовится покушение на президента, да еще и представит доказательства, я просто снимаю трубку и набираю номер сначала ФСБ, потом ФСИН, и так по всему списку служб, имеющих в названии слово 'федеральная'. Просто, на всякий случай. А здесь? Сначала непонятная история с магами, магическими ритуалами и потенциальной магической силой. Убийство Великого магистра, затем убийство 'библиотекаря'. А я веду себя, как тот мужик с плеером из таверны Крыса. Подвигами маюсь.

С явным риском для жизни, между прочим. Чего стоит только количество яда во всей этой странной истории. А болезни, что могли меня поразить? Тут, конечно, сам виноват — мог бы подумать, какими невзгодами грозит посещение другого мира, кроме конфликта с власть имущими. И вот снова авантюра, мной собственноручно выпестованная и взращенная, так сказать, на горячей земле. Доколе? Или вместо меня в мир Кихча прибыл какой-то другой человек, с прежним водителем такси не имеющий ничего общего, кроме памяти?

Анатоль принес даже больше, чем я рассчитывал. Две кольчуги, заговоренные от клинков, стрел и арбалетных болтов, кираса со знакомыми лентами для него самого. Три пары полицейских наплечников разных размеров и совсем уже архаического вида — на одном плече было изображено солнце, окруженное пламенным сиянием, тиснением на коже, на другом — луна в ореоле ледяных кристаллов, сами наплечники были угольно-черными. Громоздкие квадратные амулеты, шесть штук, с защитными рунными рисунками — как считалось, они неплохо впитывают магию заклинаний прямого действия — сон, очарование, усмирение. Сушеные листы растения зелегры — против яда. Зловещего вида набойки на сапоги — против левитационных заклинаний. Это разнообразие защитных средств почти ввергло меня в уныние.

Сколько магии в мире, где есть столько защиты от нее? Ответ напрашивался сам собой. Вдобавок, я не был до конца уверен в эффективности данной защиты. На колени и на локти полагались специальные накладки, для противодействия заклинаниям замедления. Кроме всего вышеперечисленного, саррус еще приобрел хронометр загадочного вида, тикающий едва ли не громче, чем настенные часы. На все попытки узнать, зачем данный прибор вообще нужен, Анатоль отмалчивался. Ну и черт с ним — меньше знаю, крепче сплю. Как минимум, спать я в этом всем не собирался. Или собирался?

— Товарищи, я хочу предложить вам грустное и опасное мероприятие. Не факт, что мы вернемся с прибылью. Не факт, что вообще вернемся, — сообщил я, чувствуя на себе недовольный взгляд Локстеда.

— Почему товарищи? — поинтересовался Анатоль. Я фыркнул:

— Товар вместе возим. Это все, что ты хотел спросить по данному вопросу?

— Ты же знаешь, что я в деле, — спокойно ответил он. — Даже если мы ничего не получаем, последний заговор по свержению правителя империи — собственно, она тогда еще империей не была, а была просто одним большим королевством — случился, ели я помню верно, больше тысячи лет назад.

— Хороший срок. Ты думаешь, преступники слегка потеряли форму в составлении такого рода заговоров? — с легкой усмешкой спросил я. Анатоль развел руками:

— Это же маги, они все не от мира сего. Подать власть, подать богатство, хочу править миром. Я не то чтобы недооцениваю мощь магии, особенно боевой, просто благодаря смекалке народ попроще очень часто обходит даже именитых волшебников. Взять совет Варанга Пройдохи Величайшего — так у него же все министры обычные люди, ни бельмеса в магии не понимающие.

— Интересная деталь. Именно благодаря этому настоящим магам будет очень легко подобраться к Его Величеству, — заметил Локстед, стуча когтями по столу.

— Я ни слова не сказал про отсутствие магов в личной охране Варанга, — ответил Анатоль.

— Тоже верно, — рассудил я.

— Ты над чем-то думал, — напомнил йрвай. — Весь вечер думал, по-моему, у тебя даже голова опухла. С непривычки. Так много не думай больше.

— Иди в задницу, — отмахнулся я. — У меня назрел хороший, но крайне рискованный план. Для его осуществления нужно, чтобы нас не убили в процессе.

— Это — хорошая деталь для любого плана, — ухмыльнулся саррус, погладив рукоять секиры.

— Для начала, нам нужно нарваться на неприятности. Чем больше мы будем на виду, тем лучше для нас. Поэтому мы продолжаем то, чем до этого и занимались — нужно хотя бы для виду задать вопросы семье доктора Кальма... тьфу, Кальварда Эзимо — с его согласия, конечно, попытаться попасть в Коллегию независимо от результата, в общем, как можно больше попадаться на глаза нужным людям. Можно пройтись по трактирам в якобы нетрезвом состоянии.

— Можно и не в якобы, а вполне в нетрезвом, — дополнил очень рациональную идею еще большим количеством рациональности Анатоль. — Вопрос заключается вот в чем: ты хочешь, чтобы нас схватили?

— Безусловно, — злобно улыбнулся я, даже не улыбнулся, а оскалился. Как я уже упоминал, в минуты опасности я становлюсь нервным и злым. — Это и есть начало нашей игры, только враг будет играть по нашим правилам. И знаешь, Анатоль, напиться, а потом выйти, шатаясь, на улицы, в этой всей защите, мне кажется очень хорошей идеей. Просто прекрасной идеей. Нас попытаются убить, но в итоге просто повяжут. Очень надеюсь, что любопытство их главаря окажется сильнее.

— До сих пор не понимаю, как это согласуется с желанием выжить и раскрыть этот клубок тайн, — с сомнением проговорил Локстед. — По-моему, залог долгой и прекрасной жизни — быть в эти дни подальше от столицы.

— Подумай сам, — предложил я. — Пропадает отряд юных, но сильных магов. Пропадает их осведомитель. Позже осведомителя находят, с письмом — вариант с анонимной запиской мне при этом раскладе симпатичен. Потом появляемся мы и начинаем всем задавать вопросы, нисколько не таясь. Рано или поздно они об этом узнают. И, во избежание опасности, начнут двигать рычаги. Завертятся шестеренки, и их заговор будет приведен в исполнение.

— Идиотизм, — прокомментировал он и потер переносицу, поправив воображаемое пенсне. Носил он его или не носил, но поправлял постоянно — будучи снабжено всего одной дужкой, пенсне постоянно слетало с его носа.

— Ну, с их стороны вполне логично это сделать, — сказал Анатоль. — В твоем плане, уж извини, пока не вижу никакой логики.

— Логика верна, если ее вывернуть наизнанку, — отрезал я. — Неужели вы подумали, что отрава фигурирует... эм, присутствует в деле просто так? Да никто из этой тайной своры не настолько безумен, чтобы начинать гражданскую войну. Даже обладая немалым арсеналом, они воспользуются им скорее для подавления волнений, чем для прямой атаки на дворец.

— То есть... сначала они убьют императора, — остолбенело сказал Локстед.

— Нет одной отравы — сделают другую. Но даже тогда, если мы просто предупредим охрану о злоумышленнике, они просто сделают это другим путем, рано или поздно. За всем уследить невозможно.

— Нужно отрубить змее голову, выражаясь твоими же словами, — проговорил Анатоль. Судя по блеску в его глазах, саррус предвкушал большую драку. Я не спешил его разочаровывать — кто знает, как повернется судьба.

— Или хвост, — усмехнулся я. — Но — по самое... по самую голову, в общем. Поэтому...

Глава 19. В которой мы зарабатываем странную репутацию

Листьев зелегры я купил два небольших мешка, в дополнение к той маленькой коробочке, что принес Анатоль. К счастью, делать из них настойку и пить было вовсе не обязательно — Локстед изготовил мазь, без нанесения которой мы с постоялого двора и носа не показывали. Каждый теперь выглядел вполне грозно — все эти атрибуты охотников на магов без государственной стальной цепочки с гербом выглядели странно, подозрительно и несколько пугающе. Но, к счастью, официального запрета на ношение защитных средств в Грайруве не существовало, поэтому мы продолжали рыскать по городу, как гончие псы.

Несколько раз мне даже удалось нарваться на драку, получив пару незначительных ушибов. Травмированы были, в основном, соперники — три дюжих мужика, поочередно впечатанных кулаками Анатоля в стену кабака. Делая вид, что я беспокоюсь об их здоровье, я тайком обыскал их. Ничего, что могло бы указывать на какую-то организацию — впрочем, я и не особо надеялся. Если им до сих пор удавалось скрывать свое существование, то вряд ли это происходило благодаря удаче.

Мы расспрашивали кабатчиков, угощали кружкой пива патрульных, навестили дом Эзимо, чья жена оказалась очень милой особой и охотно сообщила, что ее муж уехал в командировку к юго-западным границам. Детей у Кальварда не было, во всяком случае, дом не выглядел так, как будто там есть ребенок или несколько.

В общем, наша троица в течение двух суток прочесала весь город. Оставался последний пункт в списке, куда следовало бы заглянуть в первую очередь — но я ни на секунду не чувствовал уверенности в том, что меня или кого-либо из моих спутников туда пустят.

Два грозных дяди, стоящих у ворот, молча завернули нас обратно. Я вышел вперед, надеясь на то, что Локстед и Анатоль поймут мою очередную игру:

— Господа стражники, речь идет не о пустяках. Мы здесь по поводу смерти Алессы Кшымского, Верховного мага.

Они переглянулись, и по их лицам я понял, что сказал что-то не то.

— Смерти, говоришь? А ну пошли со мной. Пракс, подежурь пока, я отведу бродягу к начальству.

— Ждите здесь, — приказал я. Локстед с сомнением покачал головой, но, видя мой красноречивый взгляд, промолчал.

Весь короткий путь, который я прошел от массивных ворот, я пялился на громадное здание, больше напоминавшее каменный дворец с высокими шпилями башен, чем обитель магов. В караулке, расположенной в двадцати шагах от входа на территорию Коллегии (и больше похожей на солдатский барак), меня ожидал человек-столб. Тощий и длинный, он хмуро взирал на меня с высоты двух метров с лишним, и явно считал, что меня здесь быть не должно.

— Капитан, этот человек собирался сообщить нам о смерти молодого Верховного мага, — с ухмылкой сказал верзила, который меня вел. Хорошо, хоть не связали.

— Шутник, наверное, — буркнул капитан. Доспех сидел на нем, как корзина на мачте парусника, но почему-то этот человек казался опасным. Наверное, не зря он начальник стражи? Я пошел ва-банк:

— Может, и шутник. Только если я говорю, что видел, как убили Кшымского, значит, я это видел. Собственными глазами. Это могла быть как настоящая смерть, так и искусная инсценировка. Вы же сейчас хотели мне с презрением сообщить, что Верховный маг жив и не желает, чтобы его беспокоили?

Чертов Эзимо. С него бы не упало сказать мне, что Магистр, оказывается, жив.

Капитан с интересом осмотрел меня с ног до головы, я лишь дотронулся до кончика шляпы — мол, честь имею, имел и буду иметь. Глаза его, при всем рыбьем выражении лица, были ярко-голубыми. Ледяные глаза, неприятные.

— А ты фрукт, — коротко сказал он. — Свин, возвращайся на ворота. Тебя сменят через полчаса, потерпи уже.

— Там его дружки, командир, — усомнился бугай по имени Свин. — И одеты все трое, как наемники из какой-то личной армии.

— Ни трое, ни тысяча наемников не способны взять Коллегию штурмом, — отрезал капитан. Затем резко повернулся ко мне:

— Ты — за мной.

Я послушно направился за ним. Мы подошли к большим черным воротам, ведущим в замок, и прошли через маленькую дверцу, искусно вделанную в узор из такого же черного металла на воротах. Стражники, стоящие здесь, не сказали ни слова. Кроме того, вокруг я не заметил ни единого человека — вероятно, местные волшебники предпочитали тишину и уединение.

Несколько забавной чести я удостоился минутой позже — когда, поплутав по коридорам, я вышел за начальником стражи к лифту с кабиной, закрытой металлической узорной решеткой. Внутренне я посмеивался, потому что назначение устройства было понятно с первого взгляда, а капитан, наверное был очень разочарован. Он-то ожидал увидеть мое удивление или восхищение, вместо этого ему досталось самообладание человека технической эпохи.

Все равно, сомневаюсь, что хотя бы каждый тысячный человек столицы хоть раз катался на этом чуде. Поэтому я принял этот фортель судьбы как некое изящное украшение наших сумбурных действий.

Мы возносились вверх, а я напряженно думал. Стоит ли выкладывать хоббиту все? Черт, у него как раз есть тонна этого загадочного магического таланта, о котором у меня ноль целых, шиш десятых знаний. Что может сделать со мной опытный маг? Прочитать мысли?

А ведь ни единого амулета против магической телепатии у нас не было.

Пол третьего этажа был устлан пушистым ковром с золотисто-черным узором. Капитан Глаз Ледяной Рыбы (ну не представился он мне, что поделать, да и моего имени он спросить не изволил) молча снял сапоги, окованные стальными полосками и босиком пошел по ковру. Я последовал его примеру, справедливо полагая, что из всех монастырей, куда мне не стоит лезть со своим уставом, этот — самый неподходящий.

Когда мы достигли дверей, не уступавших по пышности каким-нибудь церковным, он резко повернулся и упер ладонь мне в грудь. Не человек, а робот какой-то, честное слово.

— Хоббит испепелит тебя в мгновение ока, если захочет. Выбирай слова.

— Понял, — кивнул я. — Что-то еще?

— Будь почтителен. Как муравей перед сапогом.

Я усмехнулся, но картина в мыслях предстала не слишком радостная.

— Я буду ждать у двери. — С этими словами он трижды стукнул костяшками пальцев по двери. Никакого 'входите' или 'открыто' — дверь попросту распахнулась, как будто где-то здесь, в каменном мешке с весьма небольшим количеством окон мог быть сквозняк.

Убранство личных помещений Верховного мага меня слегка смутило — все весьма аскетично и по-спартански обставлено — массивный стол, кресло, несколько книжных полок, с двумя десятками книг на них. И стоящий в центре хоббит. В тюрбане с сапфиром, цветастой мантии и сапогах с большими загнутыми носками. Я в который раз убедился, что по повод размера ноги этой расы легенды, как минимум привирают.

— Мое почтение, господин Кшымский. Я — Рихард Шнапс, вольный купец.

Его лицо было бледным от природы, или оно таким стало при виде меня? И где это, интересно, мы могли видеться?

— Здравствуй, — сухо произнес Алесса. — Что привело тебя сюда, и как тебя пропустила охрана?

— Вопрос очень деликатного характера, — я запнулся, пытаясь сообразить, как лучше сформулировать то, что я собираюсь ляпнуть. — Я имел несчастье видеть вашу смерть. Точнее, найти ваше тело недалеко от города под названием Кресс.

— Смерть? — со слабым интересом спросил хоббит. — Странно. Кому могла понадобиться моя смерть? И почему я до сих пор в мире живых, если уж на то пошло?

— Не имею представления, уважаемый. У меня есть некоторые догадки, но, чтобы проверить их правдивость, пришлось бы докучать вам надоедливыми расспросами... я вольный купец вообще-то по роду занятий, но мои слуги получили важное задание — найти дочь одного профессора из Университета. Народная молва говорит, что вас видели с ней. Марианна Алакез.

Он вообще никак не прореагировал на мои слова. Поднес руку к подбородку, потер то место, где едва пробивались пару светлых волосков щетины, задумчиво хмыкнул:

— Девушка... помню ее. Талантлива, с неплохим Даром. Ты считаешь, что смерть моего двойника и ее исчезновение как-то связаны?

— У меня есть несколько догадок, — отстраненно сказал я, лихорадочно размышляя, почему он ведет себя так... странно. Неужели все Высшие маги похожи на каменные истуканы? Понимаю, контроль эмоций, совершенствование магических потоков, текущих через нервные синапсы... вру. Ни черта я в этом не понимаю. Может быть, и все такие.

— Давай поговорим об этом за стенами Коллегии, — слабо улыбнулся Алесса. — Здесь слишком много чужих ушей.

— Сейчас?

— Нет, что ты. У меня слишком много дел, чтобы тратить время на тебя. Но ближе к ночи, если ты придешь в район доков к складу Дейнской угольной компании, мы сможем спокойно поделиться догадками. Зачинщиком может быть кто угодно — в том числе, мои старшие коллеги, — с колебанием сказал он.

Я потрясенно вышел из комнаты. Да, он был жив, но... и это Великий маг?

Капитан без любопытства отвел меня вниз и выпроводил за ворота. Кажется, предлога вернуться сюда у меня нет. Да и зачем? Гнусное местечко, несмотря на всю помпезность. Что-то нехорошее... воздух спертый, что ли.

У меня осталось очень тягостное впечатление от визита к магам, и мои спутники это почувствовали. Они явно были обескуражены моим настроением, наконец, Локстед решился спросить, чем оно вызвано.

— Понимаешь, — взмахнув рукой, сказал я эмоционально, — у нас вроде бы все идет точно по плану! Я ему ни на секунду не поверил, что он хочет со мной встретиться...

— Погоди, Рихард, — прервал меня Анатоль. — Кто такой 'Он' и почему ты вышел оттуда в таком виде, как будто тебе восемь и тебя прилюдно выпороли на конюшне?

— Он — это мертвец, покойник, по имени Алесса Кшымский, — поведал я. — А вид у меня такой... понимаешь. У тебя было когда-нибудь чувство, что ты разговариваешь с кем-то, но перед тобой не человек?

— Ну? Он же хоббит, — фыркнул Локстед. Я отмахнулся:

— Ты понял, о чем я. Маг, хоть и занимается, по моему представлению, какими-то тайными ритуалами, но не выглядит как ино... земец. Из очень дальних земель. Черт побери, у этого Алессы был такой вид, как будто он и в своем кабинете очутился в первый раз!

— Дела. И что дальше? — спросил саррус.

— Дальше он предложил встретиться в доках, ближе к вечеру. Теперь, после моего разговора с ним, мы точно будем под наблюдением. И поэтому мне необходимо пополнить мой запас защитных амулетов, — я потеребил несколько черных угловатых пластин с различными узорами, — еще одним.

— Раз пошли на дело — выпить захотелось, — затянул я, немилосердно гнусавя и фальшивя. Свои сто грамм я уже принял из заблаговременно припасенной походной фляги, поэтому, можно сказать, что признавался я в желании выпить уже постфактум.

— Рихард, — невозмутимо произнес Анатоль своим глубоким, прочувствованным басом. — У меня здесь лежало два куска вяленого соленого мяса.

— В тумбе? — поразился я.

— А где же еще. Но сейчас там находится только один, — сообщил он немилосердно.

— Анатоль, дружище, что за оскорбительные инсвинуации? Разве я похож на человека, который может украсть у собственного телохранителя кусок мяса, если можно стибрить, по меньшей мере, два?

— Это да.

Саррус настолько сурово посмотрел на Локстеда, что тот сжался и проворчал:

— Ну, есть хотелось.

— Можно, я не буду доставлять удовольствия этим преступникам государственного масштаба и прикончу его собственноручно, — спросил меня Анатоль. Я возразил:

— Тогда ты лишишься возможности наблюдать сцену, в которой его пытают, чтобы вызнать о нас все, что только можно.

— Перспектива заманчивая, конечно. Но мясо я ему не прощу.

Три взрослых организма устраивают цирк перед тем, как пойти на дело, полное тайн и смертельной опасности. Смотрите в кинотеатрах. Черт, черт, трижды черт. Хотел бы я быть уверенным в том, что все предусмотрел. Но так не бывает.

Я проверил все снаряжение, каждую нитку и ремешок. Бесцветной мазью я не только вымазался сам с ног до головы, но еще и заставил сделать то же самое соратников — обычно мы наносили ее нешироким пятном в районе груди, поближе к сердцу. Считалось, что, будучи ближе к кровеносным сосудам, зелегра помогает лучше. На этот раз я решил, что лучше перебдеть — сейчас крайняя степень осторожности была только на руку.

— Солнце почти село, — сказал йрвай, нервно подергивая ухом. На нашем фоне Анатоль смотрелся эдаким каменным истуканом с острова Пасхи — как по чертам лица (ну, если кто-то пририсовал бы истукану черной краской тонкие усы), так и по хладнокровности.

— Тогда идем, — вздохнул я.

О том, как мы добирались до порта, я даже говорить не хочу. Телмьюн ночью совершенно преображается — на улицах появляются какие-то немытые и нечесаные бродяги, от которых разит, как из помойного ведра, сомнительного качества девушки, своим нарядом явно дающие понять, что они — товар, а также прочие атрибуты ночной жизни любого более-менее крупного города, о котором я имел счастье не думать до этого дня. Нас дважды попытались ограбить — саррус оба раза сработал на удивление мягкосердечно, оставив нападающих в живых.

Район доков был еще грязнее, чем весь Коргат вместе взятый. Камни из мостовой были то тут, то там выворочены, и дорога зияла пустыми глазницами, создавая жутковатое впечатление. После получасового блуждания в закоулках мы, наконец, вышли к угольному складу. Оружие я приказал не вынимать — особенно Анатолю. Его с перепугу и убить могут, а я не хотел рисковать чьей-то жизнью.

Прошел час томительного ожидания. Йрвай бродил вдоль стены, попинывая сапогами мелкие камушки, мы с Анатолем сидели на бочках и смущенно переглядывались. Если нас вызвали сюда просто прогуляться, то все эти приготовления были ни к чему, а я — величайший простофиля из всех, когда-либо населявших оба мира. Но мой обостренный в тишине слух все же различил едва слышный шорох.

— Господин Алесса, это вы? — негромко спросил я. Тишина смеялась надо мной — может, это была какая-то крыса? Я встал и решительно прошел до угла здания, заглянув за него. Такой же пустой и темный переулок.

Сзади послышался негромкий свист. Я обернулся и увидел сарруса, надежно заарканенного с помощью двух лассо. Неужели существует кто-то, кто может умело обращаться с этими чертовски неудобными штуками? Я думал, такое только в кино бывает. Постаравшись придать лицу максимально озадаченное и испуганное выражение, я воскликнул:

— Это еще что за чертовщина?

Направляясь к ним, я заметил краем глаза верзилу, который держал под мышкой Локстеда, надежно спутанного веревками. А самое главное — они позаботились о том, чтобы заткнуть ему рот каким-то грязным куском тряпки. Беда.

— Мастер Рихард, вы, похоже, привели нас прямо в западню, — философски заметил Анатоль. Ему только трубки в зубах сейчас не хватало после этого поразительного умозаключения. Кроме того, говорить с его стороны было крайне рискованно — краем глаза я заметил, как в его шею упирается длинный кинжал.

Из темноты выступил еще один человек, весь в черном, в капюшоне и с арбалетом. Стрела была нацелена мне прямо в грудь.

— Вы поедете со мной, — холодно произнес он.

— Я в этом ничуть не сомневаюсь, — поспешил заверить его я.

Нас погрузили в крытый фургон, вроде нашего, но на резных колесах с металлическими спицами. Я лишь удивлялся, почему мое сознание успевает заметить детали — как выглядел фургон, у одного из похитителей шрам над левым глазом, у другого — небольшая проплешина в коротко стриженых волосах. Все они носили маски из куска ткани, видимо, опасаясь закона, однако особые приметы имелись почти у каждого. Но это — не самое главное.

Самое главное заключалось в том, что первый этап моего плана прошел идеально.

Глава 20. В которой йрвай выказывает отнюдь не дипломатические способности, а саррус допускает маленькую ошибку

В жизни редко когда удается поступить правильно. Все время мешают какие-то обстоятельства: собственная лень, инфантильность, нерешительность, поступки людей, от которых ты ожидаешь совсем других дел, да и речей тоже; очень могут помешать сделанные несвоевременно мелкие дела, отвлекающие тебя от главного. Наконец, может просто не быть желания сделать все именно так, как надо, а обойтись халтурой.

Но когда ты все делаешь соответственно тщательно составленному плану, отвлекаясь лишь на самые незначительные мелочи и импровизируя в тех моментах, которых ты предусмотреть не мог, а все идет так, как могло бы идти в самом лучшем случае — ты начинаешь верить в удачу, в провидение и во все, что может дать тебе шанс обмануть теорию вероятности. Это было то, чего я боялся больше всего — не кинжалов, не магии, а ложной уверенности в собственных силах.

Сейчас у меня было именно это ощущение — уверенность, что я поступаю правильно. Затекшие, связанные за спиной руки и какая-то область мозга, непрерывно сигнализирующая об опасности, были со мной явно не согласны. У нас отобрали все оружие, проверили содержимое карманов, а самое главное — забрали мою шляпу! У-у-у. Я отомщу, жестоко отомщу.

Сначала нас долго куда-то везли в крытом фургоне — по моим субъективным ощущениям, прошло, по меньшей мере, несколько часов. Затем, соблюдая букву киднэппинга, натянули на голову мешки и куда-то повели. Нам пришлось спуститься по лестнице, с завидной регулярностью спотыкаясь, изрядно поплутать в лабиринте коридоров, на случай если мы вдруг смогли бы освободиться, и, когда грубую ткань стянули с моего лица, попутно едва не оторвав уши, я обнаружил, что мы втроем находимся в металлической клетке с толстенными прутьями — где-то в мое запястье. Перед тем, как швырнуть нас в клетку, похитители с ножами у горла заставили нас выпить какую-то бесцветную горькую жидкость. Милое дополнение в общей картине — снова яд, скорее всего. Я очень надеялся на зелегру, это было очень важно — ну просто дело жизни и смерти.

В этом широком зале наша 'камера' была не единственной. Я с удивлением обнаружил, что большая часть клеток — кажется, их было около двадцати — заполнена людьми, выглядящими отнюдь не бедно. Их одежда была подчеркнуто простой, но, как правило, пошитой у искусных портных из дорогих тканей. Кроме того, за украшения некоторых из них вполне можно было снять на время небольшой... город. В зале также присутствовал небольшого роста седовласый господин в костюме из черного бархата с пышными белыми буфами на плечах. Он сидел за рабочим столом и что-то писал, опуская перо в чернильницу.

— Аристократы, — поделился наблюдением Анатоль. Я кивнул. Говорить я мог, но сейчас лучше было молчать — любое лишнее слово играло против меня. Немного покрутив головой, я с удивлением обнаружил, что одна из пленниц мне знакома. Леди-циклоп из посольства, Вакхара Рогнейская, находилась через одну клетку от нас. Увидев меня, она удивленно промычала что-то несуразное — рот бедняги был завязан какой-то неприлично выглядящей тряпкой. Леди попыталась как-то стащить повязку, но безуспешно.

Локстед, наверное, ее понимал как никто другой.

— Пригнись, ушастый, — вспомнив о своем страдающем товарище, я сделал ему знак, чтобы он пригнулся к моим рукам. Кое-как распутав узел у него на затылке, я поморщился. Веревки жали немилосердно. Локстед с наслаждением выплюнул кляп, который ему вставили, как я понимаю, в качестве превентивной меры против укусов. Да, зубы у йрвая имеются, и зубы крепкие.

— Вероятно, наши новоприбывшие гости желают знать, почему они оказались здесь, в числе столичной знати, — послышался голос из того угла, где стоял стол.

— Нас не звали на этот прием, — гнусно ухмыльнулся я. Освещение в комнате было хорошим — несмотря на то, что мы находились в подземелье, никаких свечей и прочих дешевых атрибутов фэнтезийных настольных игр. Газовые лампы, три штуки — одна большая, подвешенная к потолку, и две на стенах. Но человек сидел к нам затылком и ничуть не обращал на нас внимания, поэтому я не мог сказать, видел ли я его прежде. На всякий случай я проверил, не сорвали ли с меня целую связку защитных амулетов — мало ли какие пытки можно изобрести с помощью магии. Нет, все были на месте, болтались на груди.

Видимо, леди все же удалось освободиться от неприятного украшения, потому что в комнате эхом отдались ее слова:

— Герцог, может, скажете что-то в свое оправдание? — голос у разгневанной Вакхары был вполне способен стать главным атрибутом какого-нибудь захудалого анекдота. К примеру, про 'прапорщик, заглушите трактор'.

— В оправдание? Я так не думаю, — человек дописал, отложил перо и встал со своего стула, довольно грубо сработанного, как для герцога. Если, конечно, он действительно носил этот титул — герцоги, как я понимаю, на дороге не валяются. Даже в империи, которая, в теории, должна включать в себя несколько королевств, а те, в свою очередь — по паре-тройке герцогств. А на деле в этих титулах сам черт ногу сломит.

— Оправдывается пусть ваша марионетка, леди. Пусть и не персонально ваша, но чужак, посаженный на родовой трон Гарнслеев — это слишком!

— И вы тянули двенадцать лет? — насмешливо сказала она. Герцог скорчил страдальческую физиономию, подходя к нам. Несмотря на богатую одежду, по его лицу вряд ли можно было сказать, что он этих самых голубых кровей.

— Леди, вы были так хороши с кляпом во рту. Почему бы вам не последовать примеру наших наименее титулованных посетителей и заткнуться?

— Я молчу лишь потому, что вообще не понимаю, при чем здесь я, — подал я голос. — Я занимался поиском девушки, и ни о каких ваших придворных интригах не знаю и знать не хочу.

— О! — воскликнул герцог. — Тогда простите. Возникла ошибка, и мы вас непременно отпустим. Послезавтра, когда яд подействует, и вы перестанете возмущаться. Насовсем.

— Ага! — воскликнул я. — И, таким образом, вы поставите в своей книге судеб или что там у вас для ведения дневника личных злодеяний, последнюю... запись! Блестяще. Этим же средством вы собираетесь накормить императора, чтоб он умер спустя двое суток, и никто на вас не подумал?

— Если бы вы не вели себя столь агрессивно, юноша, вам бы нашлось место среди моих приближенных слуг, — с одобрением заметил седовласый джентльмен. — Да, я планирую его убить с помощью хитроумно составленного зелья — но об этом никто никогда не узнает, потому что вы, как и все присутствующие, умрете в этом прекрасном месте. А Фессалект Дитрих Гарнслей станет новым императором по праву древности рода и законам империи Грайрув!

— Ну и имечко, — прошептал Локстед. Я нервно хихикнул.

— Если не ошибаюсь, — вновь подала голос леди посол, — то на трон должны претендовать, как минимум, короли Дейна и Валтара.

— С ними тоже произойдет несколько несчастных случаев, — усмехнулся герцог.

— С ума сойти, как вы легко убиваете людей, — сказал я. — Но я-то здесь при чем ко всей этой аристократической возне?

— Знаете, как узнать простолюдина, мастер Рихард? Он всегда заботится только о своей шкуре, а дела государства, в котором проживает, всегда с удовольствием предоставит решать другим, — презрительно бросил Фессалект. — Вы и дальше бы оставались ни при чем, если бы не начали задавать слишком много вопросов нужным мне людям. Те забеспокоились, и начали посылать мне записки, в которых указывали, что, для благополучного исхода дела вашу троицу необходимо устранить.

— Интересно, — произнес я с деланной обреченностью в голосе. — Как нужные вам люди причастны к исчезновению дочери профессора Алакеза? Все же, как ни крути, именно это являлось моей первоочередной целью.

— Да никак, — пожал плечами он. — Все, что я знаю — она была среди учеников маленького Великого мага, и внезапно исчезла.

— А сам Алесса — жив и здоров?

— Да. Без его помощи я бы не смог бы осуществить многие пункты моего плана. Кроме того, даже сейчас, после невосполнимой утраты у Кресса, у меня достаточно магов, чтобы сдержать порывы столичной знати устроить небольшой бунт, — скривился он. — Боюсь, это в мои планы не входит.

— А что входит? — спросила Вакхара.

— Есть вещи, которые леди знать ни к чему, — усмехнулся герцог. Чертов сексист. — Да и вообще, не только леди.

Во-о-от. Теперь равенство и братство, никаких гендерных несправедливостей.

Все-таки какую-то осторожность он в словах соблюдал, даже будучи полностью уверенным в своем превосходстве. Что ни говори, а опьянение предстоящей победой здорово развязывает язык.

— Теперь, если вы меня простите, я оставлю вас наслаждаться обществом друг друга. Помните, что на ваших клетях есть магическая охранная система, и стремиться ее покинуть — означает приблизить собственную гибель, — сообщил герцог и величественно удалился. Когда он ушел, я вздохнул:

— И они жили долго и счастливо еще двое суток.

— Никогда не поверю, что из-за какой-то магической защиты ты готов так просто отойти от намеченного плана, — сказал Анатоль. Весь связанный — его буквально несли большую часть дороги несколько человек — он почему-то продолжал верить в несокрушимую мощь моего интеллекта. Наивный...

— Правильно. Стоп! — сказал я, по большей части, самому себе. — Надо думать.

— Тем более, что никакой магической защиты нет, — подала голос леди Рогнейская.

— Как — нет? — изумился Локстед.

— Вот так — нет, уважаемый Хранитель. Вы могли бы и обзавестись парой талисманов с чувствительностью к магии, с вашим снаряжением. А я от рождения способна чувствовать присутствие магии или зачарованных вещей, и говорю вам, что никакой охранной магии нет. Видимо, Фесс сказал это, чтобы подчеркнуть тщетность наших усилий, — грустно сказала она. — Я не представляю, как бы мы смогли отсюда выбраться.

Так мило, она до сих пор считает, что мы дипломатические представители. Эта игра могла бы продолжаться очень долго, если бы не одна маленькая деталь...

— Локстед, — тихо сказал я. — Будь добр, придерживайся плана, а то у меня сейчас руки попросту отвалятся. И я умру от боли еще до того, как подействует их хваленый яд, Сальери недоделанные...

— Да уж, яда во всей этой истории просто — хоть бочками черпай, — проворчал йрвай. — Я даже не буду спрашивать, кто такие эти сальери.

Как я уже упоминал раньше, я ни разу не видел никого из народа йрваев, кроме, собственно, самого Локстеда. Но я имею смелость предположить, что у каждого ушастого, покрытого короткой шерсткой существа из его племени имеются великолепные, острые и крепкие зубы. И им сейчас предстояло проделать непростую работу.

— Тьфу... она вся в смоле какой-то, — сплюнул он.

— Ты грызи, не отвлекайся, — посоветовал Анатоль. Лежа, он мог только наблюдать за злоключениями йрвая и оставаться предельно серьезным — если бы здесь стояла охрана, наши усилия были бы тщетны. Но я верно предположил, что главарь этой сплоченной банды — простите, Организации же — любит одиночество и уединение. Как, в общем-то, и любой местный аристократ. Что касается моей догадки о знати, стоящей во главе данного заговора — а кто еще может плести настолько искусные интриги? Как по мне, это было очевидным.

Пеньковые веревки, наконец, полностью измочаленные, лопнули благодаря усилиям Локстеда. Я потряс руками, в кистях тут же началось болезненное покалывание. Развязав своих товарищей по оружию (или по отравлению?), я занялся собственным сапогом. Нет, освоить сапожное ремесло я так и не сумел, но за небольшую плату один сапожник сделал небольшой тайник в правом каблуке, и сейчас, на глазах у изумленных соседей по тюремному заключению, я стал обладателем двух великолепнейших отмычек.

Хотя, брось, Рихард, какое 'изумление'. Они же аристократы — они и отмычек-то никогда не видели, скорее всего.

— Медленное взятие тройного интеграла... — промурлыкал я немелодично, ковыряясь в замке. Ну не умею я петь, но хочется иногда. Знаете, как волки воют на луну? Душевно они воют. Но немелодично, увы.

Локстед сосредоточенно чистил зубы. Думаю, вкус смоляной веревки ему теперь будет сниться в страшных снах — крайне мерзкая вещь, смею предполагать.

— Вы нас спасете? — вскочила Вакхара, с надеждой глядя на меня. Я буркнул:

— Нет, оставлю вас тут на растерзание этому Фесселакту Дитриху. Леди, я был бы крайне признателен, если бы меня не отвлекали. Простите за грубость.

Она послушно замолчала, видимо, тоже верила в меня. Что за странная религия — верить в меня?

Замок послушно щелкнул. Видимо, я тоже в себя верю. Я занялся следующей клеткой, затем следующей — когда я ковырялся в замке уютного помещения госпожи посла суверенного государства Ургахад, Локстед победно потряс ключами. Где он их нашел? Тут же из мебели только стол и что-то вроде буфета у дальней стены. А еще я заметил, как он прячет в карман штанов какой-то мешочек. Вот же воровская натура.

Воспользовавшись способом, требующим гораздо меньше затрат труда и моего темного искусства, мы открыли все клетки. Вскоре перед нами сгрудилась тихо переговаривающаяся дипломатическая масса, большая часть которых вряд ли держали в руках что-то тяжелее пера. Впрочем, злорадствовать было рано — наше оружие отобрали с самого начала, оно, скорее всего, так и валялось где-то в повозке.

Анатоль, скептически обозревая послов и прочую шушеру, шепнул:

— Может, оставим их здесь, а потом пришлем за ними полицию?

— Если этот местный бронзовый дюк вернется и обнаружит, что нас нет, а все остальные на месте, он отыграется именно на этих остальных, — прошептал я в ответ. — Так что давай не будем расстраивать нервных аристократов сообщением о их скорой смерти? Их же, как и нас, наверняка опоили этим зельем, а я даже не знаю его эффектов. Вдруг слабость на полдороге настанет или еще что?

— Двигаемся, — оценил мою тираду он одним кратким словом.

Стражи за глухой дверью были очень удивлены, когда саррус, до этого завернутый в кокон веревок, любезно с ними поздоровался и пожелал спокойной ночи после того, как стукнул их лбами друг о друга. Я обзавелся мечом и дрянного качества арбалетом, подпоясавшись ремнем стражника с бутылью какого-то еще более дрянного спиртного (да, я проверил!), висящей на крюке, и ножнами. Ремень пришлось обернуть вокруг талии почти два раза — уж очень этот дядя был пузат, а я, если вы могли заметить, худощав весьма и очень даже.

Локстед вооружился длинным кинжалом, который смотрелся в его руках как римский гладиус, а саррус любовно поглаживал древко алебарды. Не его секира, конечно, но принцип действия тот же — руби и расчленяй. Брр. Я вообще-то человек мирный, но ох уж мне эти жизненные обстоятельства...

Сзади нас дисциплинированно выстроилась дипломатическая фаланга, тьфу ты, шеренга, которой шепотом командовал Анатоль. Весь, как говорится, цимес ситуации заключался в том, что сейчас нам предстояло провести группу из двадцати трех существ — были тут и несколько хоббитов, да и леди Вакхару обижать не стоит, называя ее человеком — по достаточно длинному, насколько помнили мои ноги, подземелью.

Это несколько выбивалось из плана.

С другой стороны, до сих пор все шло слишком гладко. Спасателем я никогда не работал, но нужно же когда-нибудь начинать. Используя знаменитый метод научного тыка, мы направились направо — так же, как и нас, всех пленников доставили сюда с повязками на глазах или мешком на голове.

— Жаль, Марианну мы так и не нашли, — нарушил молчание Локстед. Мы с ним шли в авангарде, ширина тоннеля не позволяла большего, а из всех нас стрелковое оружие имелось только у меня одного. Я часто с ним практиковался, так что с уверенностью мог сказать, что мои результаты явно выше посредственных. В узком тоннеле в кого-то попаду точно. Кроме того, Анатоль следовал прямо за нами, на расстоянии трех шагов — мы не могли позволить себе роскошь оставить его в хвосте цепочки.

— Я более чем уверен, что она была там, на поляне, — хмуро ответил я. — Все тела настолько сожжены, что определить пол попросту не представлялось возможным. У меня до сих пор подозрения насчет того низенького тела, и появились они исключительно после встречи с предполагаемым владельцем этого трупа.

— Да брось ты, — ответил йрвай. — Чем он тебя так удивил, ты же и пяти минут в замке Коллегии не провел?

— Ну, пять, допустим, я провел. Просто... не знаю. Не должен Великий маг так себя вести.

— К счастью, не Рихард Шнапс определяет, как себя вести магам, — прыснул Локстед, зажимая рот ладонью. В подземном пространстве шипящие и свистящие звуки слышны невероятно хорошо.

Из темноты выступили очертания вооруженного воина. Я вскинул арбалет, но это была лишь статуя, грозно замахнувшаяся на нас секирой. Воин выглядел побитым временем, но все еще величественным — древнего вида доспех, посеченный явно не для красоты, а где-то на поле битвы, глухое забрало с тонкой прорезью для глаз. У меня появилось смутное ощущение, что это живой человек, с помощью какого-то древнего проклятия превращенный в камень. Кроме того, уж больно реалистично он замахивался на нас здоровенной двуручной секирой. Я подошел поближе, пытаясь прочитать буквы на постаменте, но здесь, видимо, писал еще тот, кто владел древним алфавитом Кихча. Или... это были руны?

— Локстед, иди сюда. Тебе не знакомо это письмо? Здесь какая-то рунная надпись, — позвал я йрвая, стоявшего в нескольких шагах впереди. Тот подошел и вместе со мной склонился над письменной вязью, слабо мерцавшей в свете прихваченной нами переносной лампы.

— Топор! — обрадовался Анатоль тем временем и залез на постамент, сунув алебарду в руки ближайшего графа. Тот посмотрел на нее с недоумением и брезгливостью — их что там, фехтовать не учат в этих дворянских семьях? Вероятно, учат, но только шпагой или рапирой... или это только в моем мире дворянам была присуща склонность к хорошему владению холодным оружием? Во всяком случае, не алебардой — это уж точно.

Но, когда он выдрал секиру из рук у статуи, случилось непредвиденное — пол под нами разверзся, и мы, не успев даже заорать, шмякнулись с высоты около шести метров на кучу чего-то, неприятно захрустевшего под нами. Лампа разбилась, и единственным источником света стал факел, который держала в руках леди посол, находящаяся в первом ряду. Мне кажется, ей просто хотелось держаться поближе к нам. Или не ко всем нам, а только к Анатолю?

Глава 21. В которой мы — расхитители гробниц и даже больше

— Анатолий... сволочь... скотина... стоимость лечения вычту из твоей зарплаты, — прохрипел я, держась за грудную клетку и ненароком исказив на родной манер имя своего телохранителя.

— Прости, командир, — виновато донеслось сверху. Что ни говори, а подобную глупость мог отмочить любой из нас — кто же знал, что местные памятники таким образом защищены от вандализма?

Локстед, судя по очертаниям в практически полной темноте, был не в лучшем состоянии — хорошо, что под кольчугами у нас были плотные стеганки, иначе быть беде. Я представил себе подобное падение в одной тонкой рубахе и поморщился. Привстав, я огляделся вокруг. Не самое разумное решение — от того, что я верчу головой, вокруг светлее не становится.

— У вас там несколько факелов? — спросил я. У йрвая глаза велики, быть может, он неплохо видит в темноте? Но я здесь точно шишек понабиваю.

— Один, у леди посла.

— Поищи на стенах — не может быть, чтобы тут не было никакого освещения. Ходит же как-то стража?

Через некоторое время раздался скрежет, и в проеме показалось лицо Анатоля с зажженным факелом:

— Ловишь?

— Ловлю, — сердито буркнул я, потирая грудь и заодно проверяя, не разбились ли 'амулеты'. Падение мало того, что вышибло дух, могло еще и повредить ребра, судя по ноющей боли при вдохе и выдохе. Поймав факел, я осветил окружающую среду, и остался ей крайне недоволен, более того — испуган до крайности. Мы находились в каменном мешке три на три метра, устланном костями различных гуманоидов.

— ...! — высказался я, ничуть не заботясь о том, что высказывание может покоробить нежные аристократические уши. — Анатоль, у тебя там есть веревка?

— Откуда? — удивился он. — Не послов же раздевать. А наши веревки я в клетке оставил. Вернуться за ними?

Мы шли больше десяти минут, так что подобное предложение было не слишком радостным. К тому же, заблудиться здесь было — раз плюнуть.

— А этих ты с кем оставишь? — поинтересовался Локстед.

— Никакого почтения к первым лицам государства, — проскрипел старческий неприятный голос. Да, у Фессиликта был хотя бы приятный, хоть и злобный тембр. Или Фесселакта?

— Сударь, — прокричал я в квадратный люк над головой, — я знаю только одно первое лицо государства, да крепки будут его императорские кости! А вы? И, смею спросить, не найдется ли у кого-нибудь из вас ремней, достаточно крепких, чтобы выдержать мой вес?

После бурного обсуждения, возмущения и восхищения моей непочтительностью саррус оборвал этот цирк, заметив, что ремни почему-то не в моде среди дипломатической элиты Грайрува и сопредельных стран.

— Ну, ёлки зеленые... — вздохнул я и повернулся к Локстеду. — Мой могучий ум пасует перед этой задачей. Ты мог бы, конечно, забраться мне на плечи...

— ...но я у тебя на плечах — это метра три, от силы, — невесело закончил он и, оступаясь, поковылял к дальнему углу. — И то — если руки вверх протянуть. Смотри.

— На что? — недоуменно спросил я.

— Как лежат кости.

— Ну, горкой лежат. Это ты сейчас к чему?

— Если бы в ловушку несколько веков подряд падали всякие беглецы, воры и наивные охранники, куча была бы по центру, — сообщил йрвай, задумчиво потирая переносицу.

— А она сбоку, в самом углу... ну, спустили сюда кого-то на веревке, убрали немного — чтобы люди гарантированно расшибались, — с сомнением произнес я. Локстед хмыкнул:

— А если сюда падал кто-то из хозяев подземелья? Нельзя надеяться на то, что механизм ловушки будет безупречно работать спустя многие годы.

Я задумался над этой проблемой. Да, обычно подобные укрытия строят не дураки. О тех, кто пользуется ими спустя века, история умалчивает. О тех, кто таскает секиры из рук статуи, роняя при этом своего нанимателя в ловушку, построенную для того, чтобы убивать — тоже.

— Не понимаешь, — вздохнул йрвай.

— Понимаю! — гневно возразил я. — Просто задумался. Ты предлагаешь поискать потайной рычаг или камень, на который нужно нажать, чтобы открылась какая-то дверь. Потайная, естественно — руками мы ее вряд ли откроем.

— Именно. Анатоль пусть идет дальше, они аккуратно выберутся, если не переполошить всю стражу этого дурацкого места.

В этот момент над нами послышался грохот. Я поднял глаза, и тут же пожалел об этом — крошки пули и камня заставили меня судорожно отпрянуть. Когда я обрел способность видеть, то окончательно убедился, что путь к спасению сверху отрезан. Люк захлопнулся.

— Теперь у нас действительно нет других вариантов, — поделился я нехитрыми соображениями с товарищем по очередному заключению.

— У меня есть кое-что, что нам поможет, — усмехнулся Локстед. Его желтые глаза чуть ли не светились в неровном пламени факела. Я кашлянул:

— Если ты не против, я бы предпочел игре в загадки демонстрацию твоего чудесного средства, а то у меня уже начинает развиваться клаустрофобия. Такое ощущение, что похоронили заживо.

— Это — заклинание такое?

— Да, насылающее страх закрытых пространств.

— Кла-ус-тро-фобия, — довольно повторил йрвай. Дать ему медицинскую энциклопедию, что ли? Хотя, где я ее в этом мире возьму...

Локстед порылся в кармане (которые у него всегда были чем-то набиты, несмотря на важный внешний вид) и выудил на свет тот самый мешочек, который упер у герцога.

— Довольно дрянная на запах штука, но, если бы не он, я бы в жизни ее не нашел, — резюмировал он, подбрасывая мешочек на руке. — Это — порошок для проявления рун, настолько же редкий, как и дорогой. Называется ур-веннау. И, что самое замечательное, не требует магической искры в работе с ним.

— Думаешь, здесь есть какие-то руны? — наконец уловив его идею, спросил я.

— Даже если нет, у нас немного вариантов. Интересно, Анатоль слышал нас?

— Вряд ли он будет биться лбом о каменный пол, проклиная собственную глупость, — проворчал я. Кажется, настроение опять стремительно ухудшилось. Еще и эта неизвестная отрава, с которой предполагалось бороться нашей мази, но все тело так чесалось, будто за шиворот высыпали содержимое муравейника. — Скорее, пойдет в ближайший трактир, хлопнет чарку за наши души и продолжит карьеру наемника.

— Да уж, в здравомыслии тебе не откажешь, — поежился Локстед, развязывая тугой узелок. Достав едва заметную щепотку порошка — крупицы поблескивали у него на когтях — он изо всех сил дунул на стену. Мерцание стало хорошо заметным, расползлось во всю стену, но так ничего и не проявило. Мы синхронно вздохнули:

— Эх!.. — после чего йрвай перешел к следующей стене, спотыкаясь о чьи-то ребра и тазовые кости.

Из законов Мерфи очевидно, что потратили мы максимальное количество порошка, так как искомый камень оказался на четвертой и последней стене. Был еще пол, но попавший в камеру и не разбившийся мог случайно на него наступить — и тогда медный грош цена такой ловушке. Даже полгроша.

Йрвай аккуратно надавил на него ладонью и криво усмехнулся, когда в стене открылся небольшой лаз. Небольшой — это еще громко сказано, саррус бы сюда даже при желании не пролез. Догадываясь, что прогулка будет не из приятных, я снял тонкий кафтан, надетый поверх кольчуги и со злостью оторвал рукава, обмотав ими колени. Руки были в кожаных перчатках, так что вряд ли ладоням что-то грозило, а вот повредить мениск в мире, где слабо знакомы с хирургией — то еще удовольствие. И, отвечая на возможный вопрос — да, я, ожидая драки, не защитил колени ничем. Как говорится, когда-то я тоже был искателем приключений...

Позвякивая броней, мы ползли по извилистому мышиному коридору почти полкилометра, или, говоря местными понятиями, полверсты. Все лишние веревочки, крючки и прочее, что могло помешать передвижению, я предварительно положил за пазуху, но спасало это мало. Локстед двигался сзади, периодически отпуская не самые приличные комментарии по поводу моей любви к приключениям, мозгов нашего охранника, чертова тоннеля, моих чертовых сапогов, на которые он то и дело натыкался, а также — своей чертовой неспокойной жизни.

Зато, когда впереди показался слабый огонек, мы воспрянули духом. Огонек медленно превратился в проем выхода, а когда мы выползли наружу, лично меня ждал культурный шок, ибо не в таких обстоятельствах я представлял себе знакомство с последней, четвертой расой из населяющих Грайрув.

Нужно сказать, что официально государство гномов, Кезан-Ид, является вассалом владыки империи Грайрув, Варанга Пройдохи Величайшего, и территориально не соприкасается. Проблема в том, что трехмерных карт здесь нет, а расположение подземных пещер я представлял себе только понаслышке. И, если территории совпадают, а отчизне приходится отбивать атаку неприятеля, непременно коварного и вероломного, военная мощь гномов как союзного народа запредельно велика. Правда, не знаю, у кого хватит безрассудства атаковать весьма развитую, по местным меркам, страну.

Мы стояли на естественном каменном карнизе, уходящем вправо и вверх, а перед нами открывался сумрачный, и, что уж греха таить, величественный вид. Я моментально затушил факел, но его слабый огонек, похоже, никто не заметил. Огромные лампы, заполненные тем же светящимся газом, что и телмьюнские уличные фонари, располагались на высоких каменных шпилях в центре города. Даже если они воспользовались естественной пещерой когда-то, много тысячелетий назад, стены пещеры красноречиво говорили о том, что с тех пор были стесаны тысячи тонн камня. Сам город не имел стен, но дома были сложены из блоков, пригнанных друг к другу настолько плотно, что я едва мог различить щели на стенах ближайших из них — а ведь до них по прямой вниз было не больше двухсот метров.

Если любой человеческий город больше похож на муравейник, набитый суетящимися и вечно куда-то бегущими людьми, то, должен признать, марды, они же гномы — очень вальяжные муравьи. Ни один из них не обращал внимания на нас (позже я узнал, что у мардов достаточно слабое зрение, они часто пользуются оптическими приборами и усовершенствовали их до возможного предела), поэтому мы спокойно шли гуськом по карнизу, вперед и вверх. Город гномов мог подождать более благоприятного часа для знакомства — мне вовсе не улыбалось быть казненным за проникновение на их территорию.

— Обалдеть, — шепотом поделился Локстед. Я согласно кивнул и так же, шепотом ответил:

— А книг про экспедиции в страну мардов ты не читал?

— Не-а, — с сожалением произнес он. Дальше мы продолжали путь молча — каждый переваривал увиденное и пытался одновременно не свалиться с узкого карниза.

— Странно это все, — произнес я, когда мы незамеченными нырнули в проход, высеченный в каменной толще. — Зачем им рубить проход в комнату-ловушку?

— Тут, скорее, выход из комнаты-ловушки, — подчеркнул йрвай. Теперь он шел первым, держа в руке заново зажженный факел и с любопытством осматривая стены. — Почему ты вдруг решил, что проход сделали марды? Возможно, он был прорублен задолго до них, а они наткнулись на него, когда обрабатывали эту исполинскую пещеру.

— Почему тогда не стесали и карниз?

— Возможно, решили, что это работа какого-то другого клана, — пожал плечами Локстед. — Не забывай, я знаю об этом народе столько же, сколько и ты.

— Да знаю я. В таком случае, этот тоннель невероятно древний.

— Угу, — подтвердил йрвай и остановился. Перед его носом из ниоткуда появилась дверь, после чего Локстед любезно уступил мне дорогу:

— Твой черед, мастер Взломщик.

— Я же не хоббит, — проворчал я, протискиваясь мимо него. Мы оба не страдаем особой тучностью, но и проход шириной не отличался.

— Почему хоббит?

— Да так... есть одна легенда. Так и называется — 'Хоббит'. Про одного непримечательного джентльмена, решившегося путешествовать с компанией из одиннадцати гномов и волшебника в поисках богатства.

— Расскажи, — попросил йрвай.

— Ты думаешь, мне сейчас есть дело до повествований? — сердито сказал я. — Во-первых, мы как бы пытаемся отсюда выбраться. Во-вторых, у этой двери начисто отсутствует что-либо, похожее на замок, который можно открыть.

— Как — отсутствует?

— Это как 'присутствует', только наоборот, — отрезал я.

— Дай посмотрю, — пробрался он вперед и начал заниматься тем же, чем я занимался предыдущую минуту — искать замок. Безуспешно.

— Придется тебе расщедриться на еще одну щепоть твоего волшебного порошка ур-веннау, — криво усмехнулся я, глядя за бесплодными усилиями йрвая. Он едва ли не вынюхивал этот злосчастный замок.

Видимо, замок ничем не пах, потому что Локстеду пришлось повторить манипуляцию с мешочком. На этот раз искомая плита обнаружилась прямо над нашими головами, и, надавив, я тут же отступил — мало ли, может еще на голову свалится.

Дверь скрипнула и подалась назад, затем вовсе вывалилась из проема и подняла тучу пыли. Давно здесь никто не ходил, однако.

— Так и было задумано? — отплевываясь, спросил он. Я пожал плечами, стряхивая пыль с одежды:

— Механизм, открывающий дверь, проржавел за долгие годы, а то и вовсе рассыпался в пыль. Давай посмотрим, куда это мы в итоге забрели.

Держа впереди факел, как оружие — мой арбалет остался в подземелье, я положил его у подножия каменного воина перед тем, как картинно улететь вниз — я смело сделал шаг вперед. Небольшое помещение, почти половину пространства в котором занимали четыре гигантских тумбы из черного камня. На одном из них было установлено что-то вроде мельницы с четырьмя миниатюрными лопастями, расположенными почему-то не под углом, а вертикально. Судя по толстенному слою пыли, потревоженному лишь дверью, здесь никто ничего не трогал уже долгие годы.

Но мельница почему-то вращалась.

Я подошел ближе, поднеся факел к миниатюрной игрушке. Что за чертовщина? Она никак не отреагировала на мое присутствие. Аккуратно вытащив меч, я попробовал лезвием смахнуть пыль с основания — может быть, на ней есть какая-то инструкция?

— Ну, чего застыл? — недовольно произнес Локстед за моей спиной. — Выход там. Точнее, лестница, которая нас еще хрен знает куда приведет.

— А ты посмотри, — отошел я в сторону.

— Я и смотрю, — иронично заметил он. — Мы в какой-то жутко древней гробнице, ты пялишься на эту забавную штуку, а время уходит. И я, кстати, жрать хочу.

— Ты всегда жрать хочешь. Лучше скажи мне, почему она вертится.

— Магия, — загадочно произнес йрвай, затем рассмеялся: — Рихард, ну не все ли равно?

— Это могут быть руны? — спросил я, пытаясь ухватить очередную бредовую идею за хвост.

— Это может быть все что угодно. Руны, не руны... ты ее с собой собираешься взять, что ли?

— В сами могилы я лезть не буду, черт его знает, какие древние проклятия там зарыты. А вот эту штуку заберу с собой, — решительно заявил я, сооружая из остатков кафтана подобие мешка. Не желая опростоволоситься, я сначала аккуратно проверил игрушку мечом, потом коснулся мешком — эти касания смогли лишь слегка поколебать вращение лопастей, но никакого видимого эффекта вроде моей смерти не вызвали. Наконец, расхрабрившись, я коснулся мельницы кончиком пальца. Металл, неизвестный, и холодный до жути. Но в адском огне я пока что не сгораю и никакого дискомфорта, кроме страха, не чувствую. Беру, в общем — за такую цену грех не взять.

Забросив мешок за спину, я кивнул товарищу по несчастью:

— Идем.

— Такой беспечный, — покачал головой Локстед, но спокойно пошел вперед.

— Я зарабатываю стартовый капитал, — проворчал я. Несмотря на маленькие габариты, эта штука была тяжелой. Что оправдывало мои надежды, которые уже откормились до размеров какого-нибудь доисторического динозавра.

Лестница была настолько крутой, что несколько раз я чуть с нее не сверзился, чудом удержавшись на ногах. Кроме того, она была построена неровными секциями, архитектор сего чуда явно не слишком заботился ни о комфорте путешественников, ни об их чувстве прекрасного. Видимо, усталость сказалась — бессонная ночь, умноженная на не самое приятное времяпровождение — я наступил на какую-то ступеньку, и нам в спину что-то дунуло.

Преуменьшение — не самая моя сильная сторона, но в этот раз я, конечно, преуспел. Говорить 'что-то дунуло' — это как сравнивать мощность домашнего пылесоса и грузовика с ветровой турбиной, того самого, которым на аэродромах чистят взлетную полосу от мелкого мусора. Локстед как-то несолидно взвизгнул, я заорал, и мы полетели вверх тормашками. Как в номере, где в цирке человека выстреливают из пушки. В стороне послышался дикий вопль 'А-а-а! Демоны!', и наша команда шлепнулась на земную твердь.

— Многовато падений на сегодня, — сквозь зубы процедил я, ощущая серьезную боль в груди. Кажется, в скором времени мне потребуются услуги врача. Лучше было бы прямо сейчас, но, как говорится, Родина в опасности. Затылок ощущал что-то мягкое, логика подсказывала, что в подземелье вряд ли будут стелить для меня подушки, да и наблюдения начинающего натуралиста ясно давали понять, что я нахожусь под открытым небом. Неподалеку с обескураженным видом сидел йрвай в разодранной одежде — кольчуга и толстая кожа сапог не пострадали, но остальное...

Нащупав на лице пару глубоких царапин, сочащихся кровью, я оглянулся назад, тщетно ища ту кроличью нору, откуда мы прилетели. Ничего. Только заросли неприятного, крайне колючего кустарника. Мы переглянулись. Дурацкое какое-то чувство — как будто тебе отвесили хорошего пинка, а, когда ты оборачиваешься посмотреть, кто это сделал — вокруг ни души.

— Чертовщина какая-то, — пробормотал я.

— Магия.

— Не один ли черт? — жалобно спросил я и выругался. — Нет, батальон чертей. Армия! Где мы вообще?

— К востоку от Кудлая, — донесся тот же голос. Я повернул голову — в стороне из-за телеги осторожно выглядывал мужичонка среднего телосложения и средних лет с плохо выбритой физиономией. Одежда простая, явно местный житель.

— Вы откуда? — удивленно спросил он. Я махнул рукой:

— Не спрашивай. Это не демон рядом со мной, если что — просто малочисленная народность с севера.

— С северо-запада, — уточнил йрвай угрюмо, не разъясняя подробно свое происхождение из Проклятых Земель. Оно могло обернуться нам боком, и йрвай отлично это понимал. Кроме того, он осознавал такое понятие, как 'приоритетные задачи'.

— Дороги имперского значения здесь близко? — спросил Локстед, вставая на ноги и отряхиваясь. В его штанах зияла крупная прореха такого размера, что штаны каждую секунду могли превратиться в полу-шорты, вторая штанина еще как-то держалась. Я скептически подумал о том, как мы будем пробираться во дворец в таком виде. И вообще, нам надо было как-то найти всю эту подземную дипломатическую миссию — надеюсь, Анатоль их вывел, пока мы барахтались в костях.

— Да тут неподалеку. Северный тракт, — махнул мужичок рукой, осмелев и выходя из-за телеги.

Подобрав мешок, я спросил:

— Недалеко — это сколько, по времени?

— Час, может больше, — пожал плечами он. Я задумался, затем махнул рукой:

— Долго. Ты сможешь нас отвезти в столицу? Дам золотой.

— Э-э-э, нет, — внезапно загнусавил он. Что за ересь, нормально же говорил мужик. — Мне вообще в другую сторону, это я сейчас просто отдохнуть, да и лошадку расседлать...

— Два, и только по приезду — безнадежно сказал я. — Больше не дам.

Учитывая, что нас недавно обыскали, я ни на секунду не надеялся, что мужик нас отвезет. Но эта добрая душа прельстилась двумя золотыми монетами, пусть даже по приезду, и мы со всем комфортом растянулись в пустой телеге. Трясло, конечно, изрядно — это вам не куф. Я хватался то за ребра, то за ногу, которую, кажется, умудрился растянуть во время приземления, но в целом не жаловался. Могло быть и хуже.

Глава 22. В которой я занимаюсь магией, а леди мне ассистирует

— Да поймите вы, дело государственной важности, — причитал я, с надеждой смотря на стражников. Те, однако, были неподкупны.

— Поди прочь отсюда, а то плетей всыплем, — насмешливо прищурился один. Дворец был расположен на скале, нависавшей над Жемчужной. Вернее, это была не скала, а, как говорил один мой знакомый геолог, естественное плато. Чтобы попасть туда, необходимо было преодолеть гигантскую лестницу, которую с большой долей вероятности проклинала вся местная знать. Теперь свою лепту в эту череду проклятий внес и я, когда, прихрамывая, наконец оказался у массивных ворот. Вдоль стены прогуливались тяжеловооруженные воины, у ворот тоже присутствовала неизменная пара дюжих гридней, которым явно было скучно.

Локстед решил поменять тактику:

— На приеме присутствует леди Рогнейская, посол Ургахада?

— Наверное, — с сомнением сказал мужик, переглянувшись с напарником. Оба были ростом почти с сарруса, поэтому я себя ощущал, как у какого-то входа в пиршественный зал Вальгаллы.

— Просмотрите список приглашенных гостей. Она должна была прибыть недавно, вместе с охранником по имени Анатоль, — упорствовал йрвай.

— Ничего я не буду смотреть, — зевнул тот, что постарше, опираясь на алебарду. — А ну кыш отсюда.

Мы переглянулись и отошли. От греха подальше.

— Дела, — огорченно протянул Локстед, подражая нашему знакомому, который весьма некстати куда-то запропастился. Надо было договориться об условном месте встречи, потому что на постоялом дворе мы его не застали. И явно прибыли позже, чем группа аристократов. Куда мог подеваться Анатоль?

Я уселся на первую — она же последняя — ступеньку каменной лестницы, украшенной причудливой резьбой, и подпер голову кулаком. Думай, голова — шапку куплю. Минуты уплывали не спеша, но ничего толкового так и не придумывалось.

— Идем, Локстед, — позвал я йрвая и с тоской посмотрел на предстоящий пуск — нога по-прежнему давала о себе знать. В это время за воротами послышался нарастающий галдеж, и такая же двойка стражников, стоящая с внутренней стороны, поспешила открыть ворота. Видимо, створки приводились в действие каким-то механизмом или магией — они выглядели слишком несокрушимо, чтобы одну створку могло сдвинуть пять даже очень сильных людей или существ другой расы из мира Кихча.

Но смотрел я совсем не на ворота. В группе из четырех персон я заметил знакомое лицо. Йрвай также навострил уши, и мы, как две гончие собаки, сделали стойку. Пахло жареным.

— Возмутительно! — воскликнула Вакхара, гневно хмуря бровь. Ей не шло, но что можно было поделать с собственным настроением? Тем более, послу, которому, судя по всему, не поверили — о чем еще она могла говорить с Императором, если не о предательстве его вассала?

— Леди, — подбежал хромающий Рихард, в дальнейшем просто 'я' и почтительно склонил голову, — можете уделить минуту вашего внимания?

— Да, конечно, — устало сказала госпожа посол. — Если вы хотите знать, как все закончилось — скорее всего, я буду отстранена от должности посла, и мне вручат обратно мои верительные грамоты. То же самое с господином Маккинли, Тудгором Боленваль и сэром Бриско Стертоном, ленником королевства Дейн, вассального вашей Империи. У них отнимут должности при дворе и сошлют, по возможности, в родные земли.

Она обвела рукой свою компанию, подразумевая, что названные господа ее и сопровождают в данный момент. Те кивнули, не видя причины кланяться.

— Вольный купец Рихард Шнапс, господа, также временно являющийся дипломатическим представителем Хранителя Традиций народа йрвай из Проклятых Земель, — отвесил я повторный поклон, представившись по всей форме. Я вообще не принципиальный, мне поклониться не жалко — особенно, если на пользу дела.

— Так вы говорите, вас, фигурально выражаясь, выставили вон? — подчеркнул я с сочувствием в голосе. Леди поморщилась:

— Грубо, но можно и так сказать.

— А вы не могли бы вернуться, прихватив меня с собой? Дело в том, что у меня есть одно доказательство, способное если и не убедить владыку Грайрува, то, по крайней мере, сильно пошатнуть его уверенность.

— Вы уверены в этом, мастер Рихард? — скептически осведомилась Вакхара. — Мы, видите ли, в преступном заговоре с целью очернить ближайшего соратника Его Величества. Да и что вы там такое могли припасти, что разрушит планы презренного Фессалекта Гарнслея?

— О, вы увидите, — произнес я с затаенным злорадством. — Сам Фес-са-лект, надо бы уже запомнить имя этого злодея, и погубит свою карьеру. А вы мне, леди, весьма и весьма помогли там, в подземелье.

— Я? — обескураженно спросила она. — Но чем?

— Все узнаете сами — ведь вы будете присутствовать при нашем разговоре с Варангом Пройдохой. Точнее, при аудиенции Его императорского Величества, которой он окажет честь своему низменному подданному.

— Как-то иронично и дерзко звучит. Умерьте пыл, Рихард. Если вы обычный авантюрист, в чем я, кстати, после нашего спасения уже мало сомневаюсь, полетит ваша голова, не моя. Мой род сможет меня выкупить, даже если я действительно совершу покушение на жизнь... сами знаете кого, — сухо произнесла леди Рогнейская. Ох уж мне эта знать!

— Не мне считать деньги вашего рода, хоть я и купец, леди, — примирительно сказал я. — Но я рискну своей головой. Кстати, о риске — что с ядом?

— О, ничего особенного, — покачала головой госпожа посол. — Я вывела его из крови с помощью магического ритуала, надеюсь, вы тоже обратились к знахарю. Когда знаешь о нем, этот смертельный напиток практически безвреден, учитывая почти сутки до внезапной, как говорил герцог, смерти. Так вы решились уже?

— Да, — твердо сказал я. — Мастер Хранитель, при всех его недостатках, отлично разбирается в зельях и приготовил противоядие заранее.

Риск, конечно, дело благородное. Но мне изо всех сил хотелось и в пруд лезть так, чтобы только щиколотки намочить, и вытащить оттуда сома, весящего как два меня и йрвая, пожалуй, еще половинка.

— Тогда идем, — с улыбкой сказала она. — Я всей душой верю, что у вас есть какие-то улики. А теперь, после ваших слов, я буду считать вас неисправимым авантюристом — ведь вы подготовились к тому, что будете принимать яд!

— Верьте, — загадочно подтвердил я. — Кроме того, мне легче было б перечислить, от чего мы не защитились.

— От случайности, — иронично проговорила Вакхара и обратилась к стражникам:

— Вы пропустите меня с этим человеком?

— Да, госпожа. — Кланяться они, оказывается, умели ничуть не хуже меня, затем один из них вытащил из кожаного футляра на поясе какой-то камень и провел им вдоль стены. Ворота медленно открылись. Так вот в чем тут дело — какая-то рунная магия, снова. Очень полезная штука эти руны, надо на досуге завести какой-нибудь справочник по ним. И приплатить Локстеду за то, чтобы он их выучил. А, хотя, какое приплатить — будет партнерами. Прибыль поровну. Я покосился на йрвая — хорошо, что не вслух думаю, иначе он бы меня облил ушатом трезвого скептицизма.

Когда он приблизился к воротам, стражник резким жестом опустил перед его носом алебарду:

— Речь не шла о вашем ручном зверьке.

Кажется, сейчас будет скандал. Я покраснел в верхней части тела, той, которая голова, пытаясь сдержать смех, Вакхара вопросительно посмотрела на меня. Я махнул рукой стражнику, кивнул, опасаясь, что он расценит предыдущий жест неверно, и направился дальше. Лишь только закрылись ворота под вопли разъяренного Локстеда, я перегнулся пополам, беззвучно шипя от смеха.

— Ручной зверек!.. Во имя всех богов и демонов, мастер Хранитель ему глаза выцарапает!

— Не выцарапает, — хихикнула леди, — там стальная броня, причем ковали явно марды.

— Знакомы с военным делом, госпожа посол? — с интересом посмотрел я на нее снизу вверх. Вакзара самодовольно усмехнулась:

— Я — дочь полководца, мастер Рихард. Это о чем-то вам говорит?

Я открестился:

— Нет, ни о чем. Просто на моей Родине существуют глупцы, которые утверждают, что война — не женское дело, женщина не может разбираться в стали, оружии, мечах, арбалетах и даже учить магию, представляете? Вот идиоты.

— В вашем мире есть магия? — с интересом спросила она, внезапно поворачивая направо. Дорожки были вымощены плиткой из неизвестного золотисто-белого камня, и каблуки моих сапог, один из которых снова немного приоткрыл зубастую пасть, звонко стучали по ним.

— В каком нашем мире? — пролепетал я, с удивлением понимая, что со мной явно что-то не так. Может, у местных жителей пальцев на руках всего четыре, а я, как последний болван, не замечал? Краем глаза пересчитал. Нет, пять. Или это только у саррусов? Моя конспирация в который раз летит ко всем чертям. Может, я слишком часто употребляю в разговоре незнакомые слова?

— В том, откуда вы попали сюда, — терпеливо разъяснила Вакхара. Наверное, всех раздражает, когда уличенный в чем-либо пытается валять дурака. Ну, такого как я и повалять не грех. Но не сегодня. Через неделю, не раньше — на сегодня хватит с меня прикосновений к земле своей бедной тушкой.

— Как раз магии там и нет. Но это не мешает запрещать ее использовать. Во всяких глупых запретах все правители всех миров похожи, не находите?

— Наверное, — задумчиво произнесла она.

Мы свернули на более широкую дорожку — вероятно, леди стеснялась моего внешнего вида и провела меня к черному ходу. Вряд ли им пользовались только слуги — скорее всего, он был просто способом уйти без фанфар. Сам дворец был достоин своего гордого наименования — воздушные пилоны из белого мрамора образовывали подобие стены вокруг основного здания, которое выглядело действительно величественно, со всеми этими башнями, куполами, портиками и арками, а также прекрасным барельефом на фронтоне. Во всяком случае, если бы мне в прежней жизни показали фото этого здания и сказали бы, что здесь обитает правитель страны, я бы не смог скрыть своего разочарования. Обязательно спросил бы: 'Что, только одной?'. Крайне грандиозная постройка, если вы понимаете, о чем я.

— И все-таки, откуда все вокруг знают, что я чужак? — спросил я, пропустив ее в богато украшенную дверь, которая на фоне здания казалась мелкой и незначительной.

— Внимательнее к деталям, мастер Рихард, — погрозила она мне пальцем. — Неужели вы никогда не замечали?

— Не замечал чего? Уж в невнимательности к мелочам меня никогда нельзя было упрекнуть, — обиделся я.

— Глаза. Все дело в цвете глаз.

— А что в цвете глаз? Они у меня обычные, серые. Серо-зеленые, если точнее.

— Вот именно! — воскликнула она. — Неужели вы никогда не замечали, что у любого жителя Грайрува, Ургахада, владения Сторнъярл глаза ярких цветов? Я четырежды встречала человека из другого мира, и два раза это были сероглазые личности, бесцветные к тому же в делах и поступках.

— Надеюсь, я не такой, — проворчал я. — Сжальтесь, леди — у меня просто не было случая сравнить внешность моих соотечественников и подданных Грайрува, а уж территорию Империи я ни разу и не покидал.

— О, вам очень скоро представится такая возможность, — насмешливо произнесла она. Я нахмурился:

— Что вы имеете в виду?

— Помните, у нас в подземелье состоялся разговор с герцогом? Где, помимо всего прочего, он обвинял Императора в том, что он — чужак?

— Помню, — я решил было не задумываться обо всех этих аристократических дрязгах, но тут сообразил:

— Погодите, вы же не хотите сказать, что...

— Хочу, — спокойно произнесла она. — Варанг Пройдоха Величайший, император Грайрува — не из мира Кихча. Возможно, он даже ваш соотечественник.

Я тоскливо оглянулся в поисках звуконепроницаемой ниши, куда можно было бы забежать и выразить свои крепкие, возможно, даже матерные чувства, но высокие стены с картинами в золотых рамах были, увы, равнодушны к моим страданиям. План срочно нуждался в коррекции, причем на самом интересном месте.

— Вы являетесь сюда повторно, леди Рогнейская, — спокойно произнес этот невероятный тип. По правую руку от него сидел маг с каменным выражением лица и в богато, причудливо украшенной мантии, по левую руку — человек в мягко поблескивающих доспехах, прямо увитых ткаными металлом лентами. Но владыка Грайрува затмил их всех — как богатством наряда, так и его потрясающей, обворожительной безвкусицей. Как подбор цветов, так и композиция императорской одежды, срочно нуждались в консультации грамотного стилиста.

А стилист нуждался в защитных очках, иначе его глаза стали бы кровоточить или извергать бурные реки слез от данного великолепия.

— Да, Ваше Величество, — присела она в дамском поклоне. Кажется, он называется реверанс?

— И привели с собой какого-то бродягу из трущоб. И снова пытаетесь мне доказать, что мой верный подданный пытался меня отравить, — констатировал он очевидный факт. Да, я был в кольчуге, и когда-то моя одежда выглядела вполне прилично. Кажется, это было пятнадцать часов назад. Или шестнадцать.

— Ваше Величество, не велите казнить, велите слово молвить, — склонил я буйную голову, не желая, чтобы его отсекли. Кроме того, если он из моего мира, я постараюсь это выяснить — хотя бы через грамотный подбор слов, цитат из фильмов и так далее. — У меня есть артефакт, который вас, возможно, заинтересует. Но мне нужна помощь госпожи посла, чтобы продемонстрировать, как он работает.

Я полез за пазуху и вытащил связку веревочек, на которых болтались квадратные, круглые и бесформенные амулеты, служившие мне защитой от разной нечестивой магии. Но мне нужен был тот, который, единственный, служил в данном случае нападением. Он немного отличался от остальных, но даже при идеальном освещении человеку, который заранее не знал о нем, было сложно выделить его как что-то особенное. Он выглядел, как полированный прямоугольный камень с собственноручно нарисованными мной загадочными знаками, и внешне был очень похож на мой смартфон.

Выбирая технику, я руководствовался двумя принципами — долговечность и надежность. Многофункциональность мобильной техники уже захлестнула мир с головой, когда я решился обновить свой старенький кнопочный аппарат. После долгого поиска я остановился на фирме и модели, название которых ничего не скажут местным жителям (более того, я боюсь, что большинство моих соотечественников слышали об этой марке только краем уха), поэтому их я опущу. Главное, что мне нужно было проверить перед началом нашей операции — оставалось ли в нем достаточно заряда, чтобы, так сказать, сфабриковать улики. И 'артефакт' не подвел. Он стойко выдержал все испытания этого мира — жаль, только зарядить его будет негде.

Среди прочих программ у меня также имелась одна, которую было очень удобно использовать, когда в одной руке руль, в другой рычаг коробки передач, третьей переключаешь магнитолу, четвертой считаешь деньги, а пятой — тщетно пытаешься бросить курить. Именно таксист (или маршрутчик) стал прообразом индийского Шивы, да-да. Но я отвлекаюсь — речь идет о программе голосового управления. Немного поигравшись с настройками, я научил ее начинать запись видео по команде 'Запись', и сохранять этот шедевр по команде 'Стоп!', а затем — отточил дикцию, чтобы телефон воспринял команду при любых условиях.

— Леди, разрешите ли вы попросить вас ассистировать мне для небольшого сеанса технической магии? — любезно попросил я Вакхару. Та округлила взор:

— Да, конечно. Но что нужно от меня?

— Мне необходимо, чтоб после моего слова 'Запись' вы сказали вот сюда, — указал я на камеру устройства, — что не желаете зла Его Величеству или кому-нибудь из его окружения. Можете еще добавить что-то от себя, и кивните, когда закончите. Достаточно пары фраз.

— Я попробую, — нерешительно ответила она. Я громко сказал:

— Тогда... запись!

— Я клянусь именем своего рода, что не желаю и не причиню зла правителю союзного государства, Варангу Пройдохе Величайшему... — начала Вакхара и тут же запнулась. Я подбодрил:

— И сообщила...

— ...и сообщила о проступке его доверенного лица, герцога Гарнслея лишь из чувства государственности и суверенитета, должных главенствовать в сознании каждого знатного лица, — закончила она более твердым голосом.

— Стоп! — скомандовал я. Ишь, как завернула — мне такое не то чтобы не выговорить, а не придумать даже. Сразу видно — дипломат, опытный.

— Ваше Величество, я прошу вашего разрешения приблизиться, чтобы продемонстрировать вам результат. Образ, который создает этот артефакт, крайне мал, чтобы можно было на таком расстоянии что-либо различить, — склонил голову я, со стыдом смотря на порванный сапог. Когда он успел так прохудиться? Вроде бы, когда ехали, он был еще целым...

Варанг кивнул. Не без интереса, но явно без величайшего удивления на лице. Я медленно подошел к трону и протянул телефон экраном к нему, где слово в слово повторялось то, что несколькими секундами ранее говорила леди.

— Впечатлен, — коротко бросил император. — Вы хотите сказать, что вы — как ваше имя, запамятовал? — записали на камеру признание Фессалекта Дитриха Гарнслея?

— Да, Ваше Величество. Рихард Шнапс. — Зафиксировав в уме слово 'камера', я открыл предыдущий видеоролик в списке. Это было несложно сделать на ощупь — там их всего два.

Император с каменным лицом просмотрел все видео, от начала и до конца, после чего резко встал с трона:

— Вильям, доставить ко мне Фесса. Живо. Со всем возможным почтением, но побыстрее.

— Будет исполнено, — вскочил рыцарь по левую руку от владыки и сделал жест одному из стражников при двери, который тут же покинул тронный зал.

Седой маг нахмурился:

— Ваше Величество, не станете же вы доверять этому выскочке ниоткуда, который предоставил, на мой взгляд, сомнительные...

— Стану, Хорад, стану, — бесцеремонно прервал его мужчина с блистающей короной на челе. Не верилось сейчас, что этот человек родом из мира техники, но факты говорили сами за себя. — Единственное, что мог подтасовать сей джентльмен — нанять актера, как две капли воды похожего на нашего герцога. Но это мы легко выясним.

— Ваше величество? — вопросительно обратился к нему Вильям, явно не понимая. Я, кажется, уже уловил идею.

— Фессалект, при всех его неоспоримых достоинствах, несколько... вспыльчив, — с легкой грустью сказал император. — Поэтому мы просто покажем ему этот артефакт. Как ты считаешь, бродяга?

— Как будет угодно, Ваше Величество, — я отвесил низкий поклон, позволив себе мимолетную усмешку.

Когда взбеленившегося герцога, внезапно захотевшего меня убить, уводили под белы рученьки стражники, а величайший пройдоха двух миров отдал приказ отскрести меня от грязи и переодеть, предоставив гостевые покои, мне, черт побери, очень не хватало музыки. Не того плеера, который я 'починил' еще в Боббурге, но какого-нибудь оркестра с духовыми инструментами числом больше сорока, играющим незатейливую торжественную симфонию.

Глава 23. Послесловие

А сказать есть о чем.

Начну, пожалуй, с самого главного — Марианну Алакез мы все же нашли. Весь колорит данного события заключается в том, что мне любезно предъявил доказательства ее пребывания в живых сам император, а так, пожалуй, и упомянуть не о чем. Работает девочка в Тайной Канцелярии (такой молодой — а уже ефрейтор, ага...) на хлебной должности, в группировке Фесы Сиплого состояла по важному правительственному заданию, но выяснить, кто возглавляет эту банду, Мари так и не удалось, после чего она успешно инсценировала собственную смерть и отправилась обратно с докладом. А у Кальварда я о ней так и не спросил. Гений, что сказать.

Я не спрашивал и Варанга о прежней жизни. Во-первых, слишком нагло — привилегию панибратства с правителем огромной территории для меня пока никто еще не ввел, поэтому разговор в гостевых покоях происходил хоть и по душам, но на дистанции, далекой от дружеской. К его чести, он не интересовался моей, хотя и упоминал тот факт, что мы можем оказаться земляками. Проверять данную теорию ни один, ни другой не стремился.

В награду за раскрытие государственного переворота я попросил освобождение от всех налогов пожизненно, на что император ответил, что его собственные финансовые советники сгрызут за такое. С максимальным уважением к царственной особе, с почтением и подобострастием, но сгрызут. Мы сошлись на сумме в тысячу монет, названных в его честь — обычных, не длинных, а также на одном очень интересном документе, эдаком карт-бланше, теоретически открывавшем для меня двери столичной бюрократии с максимальной скоростью. Его текст гласил:

'Предъявителю сего моим Императорским повелением да будет оказано максимальное содействие в приобретении любой лицензии, патента или грамоты, подтверждающей способности, владения или изобретательский талант Рихарда Шнапса, купца вне Гильдии'. Подпись и печать. О нем я упомяну немного позже, так как изначально я о существовании подобной бумаги и подумать не мог.

Свой мобильник я отдал в дар правящей особе, честно предупредив, что он продержится еще не более суток. С принципом управления он быстро разобрался — и убил аккумулятор, всю ночь напролет забавляясь метанием птичек в свинок. По крайней мере, так утверждают слухи — а кто мы такие, чтобы не пересказывать и не приукрашивать слухи?

Анатоль же, как всегда, действовал быстро. Доставив наш ценный груз в столицу, он на свои кровные собрал небольшую бригаду головорезов и вломился в подземелье, обратную дорогу до которого отлично запомнил. Они нашли и статую, и механизм ловушки, который после долгих попыток удалось активировать заново, но в комнате внизу нас уже не было. Увидев лаз, в который, как я напоминаю, он бы сам ни за что не пролез, Анатоль махнул рукой и вернулся в столицу, попутно вынеся из бывшей резиденции заговорщиков все самое ценное и продав по неплохой цене. Это я как торговец говорю — оказался он в прибыли. Впрочем, найдя нас на все том же постоялом дворе, саррус не стал отказываться от дальнейшей работы.

А работать было над чем. Несмотря на то, что мой простой план был приведен в исполнение и принес в награду золото, нужно было думать, как существовать дальше. Я приобрел несколько складов, находящихся рядом, и нанял архитекторов, чтобы превратить их в одно помещение. Зачем оно было нужно? Все довольно просто — спустя полторы декады копания в книгах Локстед сообщил, что расшифровал рунные слова на лопастях мельницы. А это, в свою очередь, означало одно маленькое новшество — я занялся изобретением флевилла.

Идея о создании этого вида транспорта крутилась у меня с тех пор, как я стащил из гробницы миниатюрный вечный двигатель. Рунные слова были вырезаны на лопастях и на маленьком прямоугольнике внизу, расположенному немного под углом. Руны находились в постоянном взаимодействии — плитка толкала лопасти, лопасти вращались. Звучит знакомо, не правда ли? Если увеличить эту мельницу в размере, превратив ее в типичное водяное колесо, сделать его из металла и на каждую лопасть нанести такое же рунное слово, получим что? Маховик.

Я предоставил чертеж передаточных шестеренок механизма Объединению Механиков, не забыв при этом приложить копию Документа, подписанного нашим любезным правителем. Они посовещались почти два дня, и на третий выдали мне грамоту подмастерья, обязав при этом закупать готовые детали только у них. Я не был слишком огорчен — статус подмастерья давал мне право на скидки. Хорошие, очень хорошие скидки, в том числе на товары гномов. И металл гномов.

Маховики были в рост человека, и толщиной почти метр. Но каждый через своеобразный коленвал приводил в действие две турбины, расположенные по бокам. Турбины на стадии испытаний выдавали такой ветер, что мне пришлось сделать регулирующую систему для усиления и уменьшения вращения — магия не признавала работы с массой, она оперировала такими величинами, как усилие отталкивания пропорционально площади предмета. Независимо от материала — что, согласитесь, давало простор для полета фантазии.

И, естественно, в одну из ночей я и йрвай предприняли вылазку к ближайшей стоянке Гильдии, осветив дно ближайшего грузового куфа остатками порошка. При свете масляной лампы Локстед зарисовал простенькое рунное слово, нанесенное в четырех точках по периметру транспорта, и мы смылись в темноту.

Вот так благодаря невидимой руке рынка, отсутствию совести и чести (ладно, только у нас двоих — Анатоль чело... саррус слова и дела), а также воистину преступной смекалке я стал не только торговцем, но и фабрикантом, а в один прекрасный день предоставил свое творение ко двору, где мне торжественно присвоили статус мастера Механика. Я преподнес в дар императору роскошный семиместный флевилл, способный двигаться со скоростью аж пятьдесят верст в час, а присутствующие дородные гости из этого своего рода клана Красной Лилии лишь скрипели зубами. Кстати, очень редко видел торговца Гильдии, не разожравшегося до размеров слона. Наверное, это у них знак качества такой.

Собирая флевиллы для знати, одноместные, больше похожие на воздушный мотоцикл с гигантским задним колесом и семейные, габаритные и немного более медленные, компания 'Шнапс и Компаньоны' сыскала себе небольшую, но все же известность. Такова прагматичная, но от этого ничуть не менее приятная точка в этой транспортной истории. Заказы от Гильдии я постепенно тоже начал принимать — масштабы моей торговли не могли сравниться с их поставками, а прибыль любой заказ сулил немалую.

Алесса Кшымский пропал — во второй раз, и, скорее всего, окончательно. Придворным магам удалось выяснить, что к его исчезновению причастен, как минимум, один крайт и еще несколько существ стихийного происхождения. Более точно современная магия не в силах определить виновного, если только речь идет не о допросе подозреваемого. Но лично я и без магии знаю несколько хороших способов развязать язык.

Что касается моей жизни... что ж, безуспешно пофлиртовав с некоторыми столичными красотками, я в конце концов понял, что жизнь хороша и без них. Наблюдая в один прекрасный момент меланхоличного меня, мой верный охранник, получивший со временем процент от прибыли фабрики, ознакомил меня с одной прелестью столицы империи Грайрув, которой вы больше нигде не найдете. Называется это предприятие 'Биржа'. Коротко и ясно.

Правда, в отличие от торговых объединений, которые манипулируют валютой и ценными бумагами, эта биржа занималась исключительно сводничеством. Так и были две части — биржа жен и биржа мужей. Предвижу шутки на злобу дня, о да. Но я все же выбрал для поиска биржу жен, да простят меня приверженцы нетрадиционных отношений.

Иногда я начинаю думать, что слишком многое в этом мире связано торговыми отношениями. Супруг, нанятый на бирже, ничем не отличается от сотрудника компании. Ты платишь ему или ей зарплату ежемесячно, под роспись в учетной книге (не смотрите на меня, так в контракте написано, это не я придумал), взамен предполагается получение определенного набора супружеских обязанностей. Посчитав себя человеком достаточно циничным, я в один прекрасный день и посетил вышеупомянутое заведение.

Просматривая перечень контрактов, я натолкнулся на знакомое имя. Сначала не поверил своим глазам, но потом подумал — да какого черта? Меня не раз предупреждали, что от них можно ожидать всего, что угодно. Эксперимент мог оказаться любопытным.

— Значит, это действительно ты, — утвердительно произнес я, ткнув в нее пальцем. Затем в сопроводительный лист, техпаспорт, блин, затем опять в нее. Она мило улыбнулась:

— Да.

— Твою дивизию медным тазом и тебя с нею разом, — в стихах заговорил я, боюсь, не от вдохновения. Передо мной сидела и очаровательно улыбалась виновница всего, что произошло за последнее время с моей жизнью. Точнее, возникновения новой жизни. Я не жаловался — перспективы здесь были гораздо заманчивее, однако мое отношение к Томильене сейчас блуждало в рамках от лютой ненависти до чего-то, вполне похожего на симпатию. А здесь такой удобный случай.

— И ты подпишешь контракт и будешь верно следовать всем пунктам, пока нарушение его условий не разлучит нас? — ухмыльнулся я. Тома пожала плечами:

— Я не знаю, что со мной завтра будет, а ты говоришь про полтора года.

— Тогда зачем появилась на бирже?

— Я — фея. Почувствовала, что мне срочно надо в Телмьюн, нашла интересное место.

— Да какая ты фея, — с иронией сказал я. — Я таких фей в своем мире пачками подвозил, укуренных и пьяных в хламидомонаду. А потом подвез тебя.

— Если у тебя есть деньги на контракт, значит, все идет лучше, чем ожидалось? — поинтересовалась она, перекинув ногу за ногу. Кого-то это мне напоминает.

— Есть. Но только благодаря осторожности, — твердо ответил я. — Мы здесь, чтобы поболтать о жизни или займемся делом?

Контракт Тома подписала. Не знаю я, что из этого выйдет, но выглядит она как человек, да и ведет себя как человек. Сегодня. А завтра... будет завтра. Как сказал однажды Локстед, мой стиль жизни — осторожно описывать круги вокруг мутного омута, подбираться по миллиметру, планировать, как буду промерять глубину и щупать палкой дно, затем так же осторожно броситься туда с головой, вытащить с десяток чертей и выгодно их продать. Потом написать об этом мемуары и их тоже продать. Но тут он неправ — писать романы я не мастак, хоть и сам Роман. По утерянному паспорту старого мира, по крайней мере.

А, и еще одно. Я приобрел себе новую шляпу. И, уверяю вас, господа — она куда лучше прежней!