Заложник дипломатии

— Ты не поверишь, но то, что ты безуспешно попытался повторить, и обозначает "полночный цветок".

— Еще немного, и я стану специалистом по йрвайским языкам, — вздохнул я и снова поморщился, когда бинты слегка сдавили грудь. Не вздыхать и не дышать глубоко. Неужели так сложно?

— Они точно здесь растут? — спросил я после примерно получаса бесцельных блужданий.

— Можешь не сомневаться. Кроме того, мы их заметим сразу — они ярко-фиолетовые, с большими лепестками. И как ориентир — высший класс.

— Хорошо. А в следующую ночь как? Или ты предлагаешь мне сделать из чарба горшок и взять один цветок с собой?

— Неплохая мысль, но уж больно хлопотная. На следующую ночь мы, возможно, найдем пару светляков — как только их свечение начинает угасать, значит, уже прошел где-то час от полночи. Или наткнуться на Дрожащий ручей. Если пораскинуть мозгами, у нас куча вариантов, — обнадежил меня йрвай.

— Звучит конечно здорово... о, вон твои цветы! — воскликнул я, обойдя ствол еще одного кредреххе.

— Блестяще, — оценил спутник мои усилия. — Тут и устроим привал. Я буду нести первую вахту.

Я с подозрением спросил:

— Почему это именно ты первую?

— Потому что мне проще увидеть момент перехода, дубина, — усмехнулся Локстед, показав клыки.

— Ну, если ты меня ночью не сожрешь, посыпав пряными травами из местного гербария, то будь по-твоему. Вверю в твои мохнатые лапы свой драгоценный сон.

— Не сожру. Ты тощий и твоего мяса даже на один приличный бифштекс не хватит.

Наломав ветви окрестных кустов, которые выглядели безопасными (конечно же, после подтверждения от Локстеда), я устроил из них импровизированную лежанку, а в свой плащ завернулся, как в одеяло, завязав рукава для того, чтоб меньше отдавать тепла. Перед тем, как окончательно вырубиться, я вспомнил одну важную вещь:

— Слушай.

— Да-да? — отозвался йрвай, судя по неспешности ответа, погруженный в какие-то свои мысли. Я отдал ему свой меч, но Локстед им владеет еще хуже меня. Тем не менее, с мечом лучше, чем без меча. Йрвай без меча подобен йрваю с мечом, но только без меча, однако как будто с мечом, которого у него нет, но и без него он как с ним. Народная мудрость.

— А вы, ну, это... не каннибалы?

Локстед фыркнул, затем подавился, закашлялся и начал беззлобно ржать. Отсмеявшись, спросил:

— Я тебя совсем запугал, что ли?

— Да нет... просто, мало ли, — смущенно пробормотал я. Он хихикнул:

— Нет. Мясо едим, но никаких людей, никаких йрваев, а также саррусов, мардов и хоббитов. Если тебе интересно мое мнение как бывшего Хранителя Традиций — особых законов, указывающих на недопустимость подобного, не существует, однако... просто не едим.

Успокоившись, я подложил руку под голову и отключился, будто кто по голове чем-то тяжелым тюкнул.

Проснулся от тормошения за плечо. Момент плечевого тормошения был выбран удачно — я чувствовал себя отдохнувшим, хоть и не вполне целым. Большие глаза йрвая изрядно слипались, он молча повалился на импровизированную лежанку, заняв мое место, и засопел.

Я застегнул плащ на все, на что только можно было его застегнуть, привалился спиной к гигантскому корню и опер руку на навершие меча. Руку я отлежал, так что металлический набалдашник приятно холодил покалывающую кисть, да и рукоять меча, оплетенная толстой кожей, тоже создавала ощущение комфорта. Главное сейчас — не заснуть сразу после того, как тебя подняли. Для этого я некоторое время продумывал, чего действительно можно было избежать в нашей сумбурной миссии.

Очень сложно так сразу решить, были ли некоторые встречи случайными. Взять хотя бы тех ребят на таможне. Кто они? Зачем ехали в Ургахад? Мог ли один из них быть шпионом Герцогини?

Для сотрудника Тайной Канцелярии Тидас не выглядел очень уж компетентным. В деле по расследованию покушения на Варанга Пройдоху Величайшего его коллега показался мне куда более адекватным сыщиком. Могла это быть частная инициатива императора по зачислению старого мага в штат? Да легко.

Лигби... черт, очень глупо погибший Стюарт Лигби. В то, что он мертв, сложно был не поверить — спина парня была истыкана стрелами, как подушечка для булавок. Дин Тоггерт. Марды? Сунутся ли они сами в Теджусс? Черт. Трижды черт. Двадцать три квадратных черта и корень из двух чертят.

Издалека послышался какой-то невнятный шум. Источник шума был от меня скрыт мощным стволом дерева, пришлось подниматься на ноги и обходить. Мы выбрали неплохую поляну для ночлега, здесь, по сравнению с остальной частью леса, было относительно свободно, только густой ковер травы, мха и несколько цветов, уже закрывших свои бутоны. Но даже здесь дистанция нормального обзора была ужасна.

Я всмотрелся в темноту, решительно достав меч из ножен. Темнота шуршала листьями и трещала сухими ветвями, подбираясь все ближе.

"А говорил, что здесь не водится больших животных", мелькнуло в голове.

То, что пробиралось через лес, игнорируя препятствия на своем пути, явно было крупным. И двигалось оно точно на нас, никаких сомнений. Я настороженно выставил перед собой оружие, готовый, если что, отпрыгнуть в сторону.

Наконец, после нескольких секунд томительного ожидания в дальнем конце поляны показался шар. Большой, больше двух метров в диаметре. Его поверхность образовывали гибкие ветки, находящиеся в непрестанном движении. Все это выглядело, как огромный клубок бледно-зеленых щупалец. Я затаил дыхание, справедливо считая, что примитивное, хоть и большое растение может реагировать на движения.

Шар остановился, покачиваясь на месте. Я тоже ждал — быть может, кому-то из нас двоих это надоест раньше. Сзади особенно сладко всхрапнул Локстед, и, судя по звукам, перевернулся на другой бок.

Гротескный потомок перекати-поля, лианы и омелы ринулся на меня.

Глава 17. В которой я теряю сапог, но обретаю уверенность. Как выясняется позже — неоправданную

Я крикнул через плечо:

— Локстед!

Предполагалось, что после моего окрика йрвай вскочит или хотя бы откатится в сторону. Но краев глаза я увидел, что он и не думал двигаться с места. И уж тем более просыпаться. Мол, глупости все это.

Разумеется, я тут же совершил собственную глупость, не довольствуясь только чужими. Увидел, как шар слегка подпрыгивает на земле и предположил, что он легкий, а потому можно его остановить или даже оттолкнуть ногой. И двинул гостя сапогом.

Шар не захотел полностью останавливаться, а вдобавок еще и начал буквально жрать мою ногу. Я с криком рубанул его мечом, часть веток отпустила, но другая часть продолжала упорно цепляться за мой сапог. Выдернув ногу, я с проклятьем попытался вырубить обувь из растительной массы, однако бледно-зеленый шар угрожающе зашелестел и надвинулся на меня, не обращая внимания на порезы.

Даже не порезы, а глубокие раны. Только вот чувствовало ли это раны?

Стиснув зубы, я наносил удар за ударом, но растение все равно катилось на меня. Закончилось все тем, что, делая шаг назад, я споткнулся о спящего Локстеда и перевалился через него.

Шар медленно накатывался на импровизированную кровать. Черт, да он йрвая проглотит, как мой сапог! Я привстал на колено и рванул спящего на руку, сдергивая его с пути всепожирающей зеленой массы, снова упал, а Локстед приземлился на мои многострадальные ребра. Скривившись, я заорал и сбросил его с себя и только тогда непробудимый йрвай открыл сонные глаза.

— Ты чего дерешься? — тихо спросил он. Я прошипел:

— Вон! — и ткнул мечом в сторону агрессора.

Вы когда-нибудь видели, как кошки на мгновение обретают способность летать, если внезапно испугать их? Йрвай подпрыгнул еще выше и драпанул к дереву, за считанные секунды взлетев наверх и испуганно наблюдая за нами. Шар на секунду остановился, как будто размышляя, куда делся непонятный шерстистый гуманоид, только что мирно спящий перед ним, и другим боком покатился в мою сторону. Я успел различить только голенище сапога, почти увязшее в тонких, но твердых стеблях.

— Ах ты тварь! — рявкнул я и вскочил на ноги, широко размахнувшись мечом.

Драться с живым растением в каком-то смысле бесполезно — из вас двоих боль чувствуете только вы, и инстинкт самосохранения есть тоже только у вас. Поэтому вся батальная сцена выглядела, как отрывок из комедийной пьесы — по поляне отступаю я, за мной медленно катится огромный зеленый шар, который я рублю мечом. Честно, даже страха не испытывал в тот момент. Только злость, что меня буквально разули.

Нет, я не жадный, я экономный.

Сталь с треском врубалась в стебли, они брызгали соком, меч с трудом выдергивался из голодных объятий гиганта. Я отступал и уворачивался от его странных траекторий, внимательно передвигая ноги — чтобы еще раз не споткнуться. Наконец, шар решил, что ничего вкусного, кроме значительных повреждений, ему здесь не светит. Мне даже показалось, что он что-то проворчал из самой середины. Развернулся и укатил, а я, тяжело дыша и воткнув меч в землю, сел на корень. Левый бок ныл тупой болью, соленые капли путешествовали вдоль щек. М-да. Хоть бегать по утрам начинай, слишком быстро изматываюсь.

Йрвай медленно сполз с дерева, в темноте его глаза испуганно блестели.

— Ложись уж, досыпай, — покачал головой я. — Как ты так спишь, что не добудиться тебя ни в какую?

— Несколько лет практики сна в людской Багахольда Дикого. Там всегда шумно, — скривившись, произнес Локстед. — Ты мне чуть снова руку не вывихнул.

— Зато тебя не сжевала какая-то шарообразная штука.

— Это дэйгот.

Я пожал плечами:

— Как будто мне это должно что-то объяснить.

— Страшная штука. От него одно спасение — забраться на дерево.

— Или изрубить в щепки. Что за перекати-поле такое? Разожралось до размеров солнца, блин. И сапог у меня сожрало, мать его растак.

Он удивленно посмотрел на мою ногу, где красовался только толстый шерстяной носок.

— А нога цела?

— Ну да. Я его пнул, дэйгота твоего. А ему понравилось, да так, что захотел оставить кусок меня себе на память.

— Во даешь, — проговорил йрвай. — Даже не знаю, чем это считать — храбростью или глупостью.

Я хмыкнул:

— Выжил, значит храбростью. Не выжил бы — глупостью. Спи иди, уже вон светлеть начало.

— А дым?

— Какой еще, к ч-черту, дым? — От удивления я даже заикаться начал.

— Дымом пахнет. Не чувствуешь?

— Нет. Тебе что-то приснилось, и ты решил, что это происходит на самом деле. Спи.

— А сапог?

— Да справлюсь я как-нибудь! Надоел, блин.

Локстед направился к лежанке, как вдруг остановился и ощупал левую ногу. Грязно выругался. Я поинтересовался, утирая лоб рукавом:

— Чего стряслось?

— Штаны порвал.

Да, прореха знатная. Справедливее было бы сказать, что от левой штанины ниже колена осталось несколько кривых полосок, соединенных обрывками нитей.

— Тоже мне — проблема, — усмехнулся я. — Сделаешь себе юбку из листьев.

— Я тебе юбку сделаю, — проворчал он, укладываясь спать.

Криво усмехнувшись, я ничего не ответил на такую ужасную угрозу.

Оставшееся до рассвета время я коротал, пытаясь соорудить себе обувь. Когда-то, еще в юности, я умел вполне неплохо плести лыковые лапти, но от моих умений время не оставило ничего. Найдя дерево с тонкой и гибкой корой, я ножом срезал с него несколько длинных полос и попытался сделать замену трагично утерянному сапогу. Вышла дрянь, откровенно говоря. Я скептически посмотрел на правую ногу — теперь она представляла собой бесформенный продолговатый комок чего-то непонятного.

Вздохнув, я полез в карман и достал вторую тетиву. Все равно она коротковата для самодельного лука, а вот подвязать плод ремесла моих кривых ручек — в самый раз. Получилось довольно удобно, я еще подбил под низ несколько пластов коры потолще. Должно продержаться некоторое время, а босиком я ходить не умею. Не вышло родиться йрваем в данном обороте колеса сансары.

Локстед проснулся и с несчастным видом осматривал себя. Спешно залезая на дерево, он потерял все пуговицы с жилетки, теперь нитки лохмотьями свисали с краев. Выглядел он теперь как типичный беспризорник — бывшая некогда белой рубашка с оторванными рукавами, поверх этого жилет из толстой кожи, но без пуговиц, и драные штаны.

Неплохую компанию ему составлял я — измазанный плащ с разорванной в драке подмышкой и обувь от мастеров совершенно разного уровня. Сапоги мне тачал Айнц Клабке, стоили они соответственно. А то, что красовалось на правой ноге, и обувью-то сложно назвать. Но ходить можно.

— Подрежь штаны, — предложил я напарнику. Он приподнял одну бровь — шорты не в моде и вообще неизвестны на Кихча, как мне кажется.

— Как?

— Берешь, отрезаешь штанину вот досюда, — показал я на себе, — и вторую точно так же.

Локстед взял у меня нож и занялся преобразованием штанов. После того, как рваные брюки превратились в почти целые шорты, он несколько раз присел и кивнул:

— А знаешь, так даже удобнее.

— Общество приучило нас носить штаны, — важно провозгласил я, — а под штанами мы все те еще обезьяны.

Йрвай подозрительно посмотрел на меня:

— Это намек?

Я замахал руками:

— Ни в коем случае. Это цитата.

— Цитата все еще может быть намеком, — уличил он.

— Но, тем не менее, это не намек. Может, пойдем уже?

— Пойдем... как ребра, кстати?

— Терпимо, — скривился я. — Главное — не вдыхать полной грудью, и все будет хорошо.

И мы пошли дальше. Наши организмы работали против нас: усталость, отсутствие нормального сна, пока не слишком серьезное чувство голода — жевание коры помогало, но живот снова принимался бурчать спустя пару часов. Я мог бы вести дневник, но меня пугала одна мысль. Дневник ведет тот, кто хочет, чтобы в случае его смерти текст нашли и прочли. А я все еще не желал умирать.

Вообще, конечно, мне присуще некоторое паникерство. Всего лишь вторые сутки здесь, и у нас все еще целы руки, ноги, головы, никто не подхватил какую-нибудь теджусскую лихорадку или еще чего похлеще. Казалось бы, иди и радуйся жизни.

Но как я могу радоваться жизни, если у меня только один сапог?!

Я нагнулся, чтобы поудобнее затянуть веревку, но, протянув руки к импровизированному башмаку, заметил, что земля, сплошь поросшая травой, приобрела очень странный вид. Вся растительность исчезла, а грязь и мелкие камни сменились черными плитами... секундочку, откуда в Теджуссе мощеные дороги? Что за...

Прежде, чем выпрямиться и взяться за виски, массируя их, я все же поправил самодельный лапоть. Какие шутки с сознанием не выкидывала бы природа, я — Рихард Шнапс, я иду к племени йрвай для того, чтобы заключить союз. У меня две руки, две ноги, одна голова, обычное для человека количество. Если мне сейчас подкинут версию о том, что я розовое чудовище с двенадцатью щупальцами — обломаются.

Шутка, правда, не про меня. Буйный и опасный лес сменился глухими каменными стенами из черного булыжника. Теперь я стоял в тоннеле, слабо освещенном масляными лампами на стенах, а моего друга нигде не было видно.