Заложник дипломатии

Пролог

Река Жемчужная с ее множеством рукавов является не только торговым активом империи Грайрув, но и, как сказал один поэт, важнейшим природным достоянием. А посему тяжелое судоходство по ней надлежит запретить, кроме того, свести к минимуму прогулочное. Чед Уэстерс мысленно был согласен с этим мнением, однако он знал также и точку зрения гильдейских купцов.

Торговые люди считали, что река, которая ежегодно приносит в столичную казну более двух миллионов варангов, просто обязана быть объектом не только тяжелого, но и какого-нибудь сверхтяжелого судоходства. В карманы, естественно, приходило в четыре раза больше — книги Золотых Цепей внимательно следили за честностью и своевременностью в уплате налогов. А с выскочками, которые, не зная своего шестка, осмеливались обращать внимание царственной особы Варанга Пройдохи Величайшего на подобные мелочи, торговые люди поступали в большинстве своем просто — отрезали либо язык, либо пальцы.

Тот поэт, кажется, удостоился всего лишь отрезания двух пальцев на правой руке. Великодушны торговцы Гильдии, мудры и справедливы.

Низенький паром бодро вспахивал воду толстым носом, иногда волна плескала пассажирам прямо под ноги, но для тех, кто уставал от людных улиц, это было лучшим средством передвижения после сна в собственной кровати. Вы ведь в кровати ворочаетесь? Значит, средство передвижения. Чед скучающе разглядывал билет — толстый кусок картона с серебристыми вензелями по краям, на котором было отпечатано: "Посадочное место второго класса, пристань Миддейл, 1 персона". Писать "1 человек" в мире, в котором, кроме людей, жили еще как минимум три многочисленные расы разумных существ, было бы, по меньшей мере, невежливо.

Странно, что редакция "Вестника" вообще расщедрилась на билет. Обычно — держи цель, а преодолевать препятствия, вроде затрат на дорогу и покупки письменных принадлежностей, изволь уж как-нибудь сам. Возможно, причиной этой странности являлась сама цель — уж очень необычно, что имперский дипломат, возведенный Варангом в баронеты, спокойно разрешает вмешательство настырных "перьев" в свою жизнь. Хоть когда-то завезенный из другого мира патент чернильной ручки и прижился в империи, глашатаев "Телмьюнского Вестника", толстой еженедельной газеты, все равно звали "перьями", по старинке.

Вряд ли виной такой доступности было происхождение баронета. Чед Уэстерс, поживший на свете уже два с половиной десятка лет, не припоминал случая, чтобы в благородный статус возводили кого-то еще, кроме купцов и людей искусства. И, если вторые часто получали оное за заслуги перед императорским двором, то первые могли дворянское звание просто купить. Конечно, "просто купить" было непросто, прежде всего, из-за размеров суммы. Но баронет Шнапс и здесь был белой вороной — титул он получил уже после вручения дипломатических грамот, что само по себе было редкостью и в Грайруве, и в окрестных королевствах.

Чед оглянулся назад, где под закрытым круглым кожухом с легким шелестом вращался громадный маховик. В конце концов, странно, что никто раньше не пытался написать очерк о жизни человека, который изобрел сердце скоростного водного транспорта. На сухопутных флевиллах столичный народ ездить попросту боялся, а куфы Гильдии, обладавшие неторопливостью вьючного осла, по прежнему были недоступны в свободной продаже. Но к лодкам и кораблям это не относилось — водная гладь была лишена и толпы снующего люда, и узких переулков забитого домами Телмьюна.

Спустя пять лет после основания фабрики "Шнапс и совладельцы" Рихард, тогда еще просто вольный купец, объявил о создании нового двигателя. В отличие от турбин, использовавшихся на флевиллах, более поздний тип обладал двумя мощными винтами со стальной закаленной крыльчаткой, уходившими согласно нормам конструкции под воду. Подбирая различные типы гребных винтов, размер маховика и нанесенные на него руны, можно было оснастить весь торговый флот столицы — и даже принимать иностранные заказы.

Однако после того как последнее судно вышло из дока с крупным округлым набалдашником в кормовой части, император приказал изготовить большую партию двигателей для военных судов. Учитывая, что на переоснащение частных кораблей, государственного торгового флота и немногих судов классического типа, принадлежащих Гильдии, ушло двенадцать лет, легко было догадаться, что за опознавательные знаки были нарисованы на носу брига со снятыми мачтами, беззастенчиво торчавшего по левому борту парома. Хотя берег был далеко, Чед напряг зрение и прочитал крупные буквы, отсюда казавшиеся муравьями: "Бесстрашный".

Для имперского корабля, установленного на стапелях, через несколько недель должны были изготовить маховик, превышающий размерами любой, сделанный до него. Уэстерс как-то побывал на заводе Объединения Механиков в Тизлике. Занимались там отливкой и закалкой совершенно других, не корабельных деталей, однако каждая проходила тщательную проверку на прочность и брак, после чего некачественно выполненные части снова отправлялись в плавильную печь.

Чтобы ускорить процесс переоборудования, удачливый фабрикант выстроил судоремонтный док с местами под два корабля малого или среднего класса, водоизмещением не более двадцати пяти тысяч фунтов. Двигатели для них выпускались заводом Шнапса, и монтировались уже на месте, в закрытом кожухе. Естественно, техническое обслуживание тоже осуществлялось там, за дополнительную плату.

Поэтому сказать, что едет брать интервью у человека бедного и нуждающегося, Чед не мог. Еще и выговорить нужно без смеха — капитал баронета в прошлый год составлял не то три, не то три с половиной тысячи рецебов, "длинных денег", выпускавшихся императорским монетным двором в слитках. Это, на минутку, три миллиона золотых монет. Деньги просто липли к рукам удачливого человека.

Уэстерс наконец-то вспомнил, что несколько лет назад мастер редактор Шейнвиц сам попытался составить опрос, однако получил от ворот поворот. И тут, неожиданно, на стандартное письмо, написанное Чедом две недели назад и отправленного в заказном конверте из плотной водонепроницаемой бумаги, пришел любезный ответ:

"Уважаемый мастер Уэстерс!

Получив Ваше письмо, я пребывал в легком недоумении — о чем именно Вы собрались писать свой очерк? Если желание составить мою полную биографию жжет Вашу душу, боюсь, ничем не могу помочь — жизнь моя скучна и безынтересна, а о некоторых ее моментах лучше вообще не вспоминать. Вышел бы солидный, нудный и никому не нужный том весом с четверть лошади.

Однако могу предложить к Вашим услугам небольшую историю, суть которой жителям Грайрува (тем, что имеют привычку читать газеты) будет весьма любопытно зреть на страницах "Вестника". Подробности — при личной встрече, приглашаю Вас тридцать пятого числа месяца Цветов в дом номер шесть на улице Тиламана Страбского.

Постскриптум:

Если разбираетесь в винах, прихватите бутылочку хорошего дейнского розового. Если не разбираетесь — лучше не надо".

Государство Дейн и в самом деле прославилось своими виноградниками, а в пузатых бутылках Чеду помог разобраться друг и коллега, "перо" Лекс Зоммерфельд. Сейчас она лежала в кожаной сумке, рядом с обширным блокнотом в переплете из воловьей кожи и позолоченной перьевой ручкой. Про личную жизнь вольного торговца было известно на удивление мало, за исключением некоторых пикантных подробностей.

Несколько домов, купленных им в столице, тут же перестраивались и превращались хозяином в небольшие крепости, в которые не мог проникнуть ни вор, ни маг, ни осадный инженер с требушетом. По этому признаку можно было отнести мастера Шнапса к людям крайне необщительным и замкнутым, однако его статус имперского дипломата твердил, что все не так, как выглядит на первый взгляд. Да и все слухи... будучи глашатаем единственной столичной газеты, Чед Уэстерс просто не мог не знать слухов. А они, хоть и расходились в деталях, неизменно твердили об эксцентричности цели. Появляясь в свет, баронет всегда носил широкополую шляпу, пальто странного покроя и был вооружен. Впрочем, от поединков, предложенных телмьюнскими бретерами, чаще всего отказывался, утверждая, что человек он мирный и вида крови не выносит.

А сейчас ему, Чеду, предстоял визит в дом, где никто, кроме немногочисленных близких и наиболее доверенных деловых партнеров Шнапса, не присутствовал вообще. Настороженность — полезное чувство, но не в те моменты, когда ее количество превышает всякие разумные пределы.

Однако, как и всякое "перо", имеющее дело с собственным призванием, мастер Уэстерс просто не мог не проглотить такую вкусную приманку. Пусть даже история от начала до конца будет чистейшей выдумкой, однако письмо подтвердит, что она была рассказана именно ему, и именно баронетом собственной персоной, так как приглашение он дал от своего лица.

Сойдя с парома на пристани, полной толпящихся граждан и портовых рабочих (не всегда граждан), Чед козырнул знакомому работяге с "Производства отрубей Франко" и неспешно углубился в путаницу столичных улочек. С его внешностью глашатай мог без труда затеряться в толпе — крепкий парень среднего роста с открытым и честным лицом, поросшим в нижней части редкой щетиной. В этом году, правда, все столичные модники и модницы стали внезапно носить "ноттергейт" — экзотического вида головной убор, выглядевший, как котелок, снабженный очками на широком кожаном ремне. Они, в свою очередь, образовывали полумаску с укрытым латунной нашлепкой носом.

Он подобных новшеств не любил, что выдавало в его характере излишний консерватизм и нежелание двигаться в ногу со временем. С другой стороны, не бросаясь бездумно за каждым веянием моды, Чед Уэстерс экономил солидную сумму денег на услугах портного, а иногда и вовсе покупал одежду с одной из нескольких мануфактур, размещенных на окраинах города. Ему неоднократно пеняли, что, будь обертка статного молодого человека более изящной, дамы сами бы вешались ему на шею. Уэстерс лишь загадочно усмехался, в очередной раз выслушивая подобные советы.

Наконец из-за угла показалась расписная темно-зеленая с золотом ограда, выполненная из обычного кирпича белой глины, но возведенная на высоту два с половиной метра. Декоративные столбы венчали острые шпили, судя по всему, еще и заточенные. Сооружение смотрелось весьма негостеприимно, вполне отвечая слухам о нелюдимости владельца. В проеме шириной в полторы косых сажени красовались дубовые ворота, художественно окованные железом, рядом, в небольшой арке, виднелась калитка.

Чед отметил про себя, что стена, мало того, что высокая, так еще и довольно толстая. Вообще в столице хватало скрытных граждан, так что следовало ожидать еще и какой-то магической защиты поместья. Рядом с выполненной по трафарету надписью "Улица Тиламана Страбского, 6" на угловатом железном выступе висел небольшой шнурок. Гость потянул за него, в ответ откуда-то со двора донесся звук механического колокольчика.

Две минуты спустя калитка приоткрылась, и водянисто-голубой глаз с подозрением посмотрел на глашатая. Тот посмотрел на глаз с еще большим подозрением. Обмен подозрениями продолжался почти десять секунд, после чего обладатель глаза распахнул калитку настежь. Для наблюдателя данной сцены, коих в переулке, к сожалению, не нашлось, стало бы ясно, что пожилой мужчина в строгой черной ливрее является обладателем целых двух голубых глаз, отчего сила его подозрительного взгляда лишь удвоилась.

— Имейте честь представиться, сударь! — высокопарно произнес он. Чед про себя отметил, что будь на его месте какой-нибудь герцог или даже король, тон привратника вряд ли изменился бы. Хотя, судя по одежде, он не простой привратник.

— Чед Уэстерс, глашатай "Телмьюнского Вестника".

— Вас ожидают, — слегка наклонил голову слуга. — Я мажордом Йетельд, управляющий дома Шнапсов. Будьте добры, пройдите внутрь — я укажу вам дорогу.

Чед шагнул за невидимую грань, почувствовав нечто вроде холодной щекотки. Магия. Видимо, его "опознали", и сочли достойным гостем. У ворот с внутренней стороны сидел охранник — не воин, закованный в сверкающую сталь, а, скорее, наемник. Кожаный доспех, короткий меч у пояса, несколько метательных ножей на груди и тяжелый арбалет с рычагом быстрого взвода в руках. Он проводил хмурым взглядом газетчика, который поспешил вслед за мажордомом, шагавшим размеренно и быстро.

Форма слуг не менялась уже, наверное, лет двести. Черный или темно-синий фрак с длинными полами, белая или кремовая рубашка, черные брюки. Допускалась отделка рукавов и воротника золотой нитью. Кроме того, мажордом обладал рядом дополнительных привилегий по сравнению с поварами или горничными — обязательный выходной день, отдельная плата за каждый объект, вверенный ему в управление и прочие блага, выражавшиеся, по большей части, в денежном эквиваленте.

Уэстерс, пощупав сумку и убедившись, что бутылка еще там, перекинул ремень на другое плечо и поднялся вслед за Йетельдом по ступенькам большого, нового дома. В десяти саженях в стороне виднелся полузаросший травой фундамент — очевидно, остатки старого. Мажордом открыл перед гостем дверь и зашел внутрь вслед за ним, плотно, но в то же время неслышно ее закрыв. Что ж, умение закрывать дверь — тоже искусство.

Холл был воистину огромен, высотой в два этажа, с двумя мощными колоннами из белого мрамора, поддерживающими крышу. За двадцать пять шагов от входа находилась широкая лестница, ведущая на второй этаж. Здесь стояли несколько диванов королевского размера, кресло, небольшой столик с дюжиной книг на полке сбоку и курительными принадлежностями. Кроме того, пол укрыт шерстистым ковром — Чед не мог сказать, шкура это или ткань с умело вплетенной распушенной нитью.

В кресле, в халате и домашних брюках сидел владелец поместья собственной персоной. Небольшого роста пятидесятилетний мужчина с окладистой бородой и аккуратно зачесанными назад волосами, которые одновременно находились под атакой залысин и седины. Серые глаза, под одним из которых была едва заметная татуировка в виде странного знака, насмешливо смотрели на Чеда, не потому, что глашатай как-то потрепанно выглядел или забыл о важных правилах приличия — эти глаза, видимо, смотрели так на весь мир.

— Чед Уэстерс, не так ли? — спросил он дружелюбно. Чед кивнул головой:

— Да, мастер Шнапс.

— Будет вам. Если мы хотим с самого начала взять правильный тон, советую вам называть меня просто Рихардом. Всем советую, да вот беда — никто не слушает. — С этими словами баронет затянулся несколько мгновений назад раскуренной трубкой и выпустил облачко волнистого дыма. — Присаживайтесь, Чед.

— Мастер... Рихард, в письме ко мне вы упоминали о некой волнительной истории, не так ли?

— Уже лучше, — одобрил тот. — Возможно, и упоминал. Ваше любопытство не дает вам работать?

— Мое любопытство очень помогает мне работать, — усмехнулся Уэстерс.

— Тогда все же присядьте и расслабьтесь, — посоветовал Рихард. — Я никогда не пробовал свои силы ни в писательском деле, ни в составлении устных историй. Возможно, были какие-то попытки юности, но я их забросил, и с тех пор даже не начинал. Понимаете ли вы, что это означает?

— Рискну предположить — вы заранее извиняетесь, что задержите меня надолго?

— Очень близко, — коротко хохотнув, сказал собеседник Чеда. — Мой рассказ будет длиться все ваше доступное свободное время, а вы уже сами решите, что из него будет интересно для читателя "Вестника". Я упомяну все детали, которые только вспомню — а вы вырежете из них ненужное. И маленькое предупреждение, — недобрая искра сверкнула в серых глазах, глазах чужого для этого мира человека, — не пытайтесь исказить мои слова.

— Что вы, — возмутился Чед. — Мы хоть раз писали клевету?

— Не знаю, — хмыкнул Рихард. — Я вообще газеты не люблю.

— Тогда почему решили согласиться на мое предложение? — полюбопытствовал глашатай. Баронет поскреб ногтями резьбу на трубке и пожал плечами:

— Подумал, что это будет забавно. Считайте это прихотью или эксцентричной выходкой. Курите?

— Бросил. Лекари сказали, что и до ста не доживу.

— Врут, — безжалостно отрезал Шнапс. — Мне вот уже пятьдесят с хвостиком, половину отмеченного срока отмахал — и отлично себя чувствую. Заметьте, не всегда сидя в кресле.

Чед осторожно напомнил, видя, что баронет упорно сворачивает с намеченной темы:

— Так что за история?

— Ах да, история, — усмехнулся тот. — Буквально месяц назад истек срок давности в двадцать лет, на который на любую дипломатическую миссию налагается закон о неразглашении. С этого момента я волен рассказывать что хочу и кому хочу, а вздумай я поведать вам эту байку месяц назад — правду я рассказал или нет, а все равно поплатился бы головой.

— Миссия? Но, насколько мне известны подробности вашей жизни — а они вообще мало кому известны, по крайней мере, в Телмьюне — вы выполнили лишь одно дипломатическое поручение.

— Зато какое, — мечтательно протянул Рихард. Из кухонных помещений почему-то послышался грохот посуды. — Известно ли вам, мой юный друг, как громко человек может орать?

Глава 1. В которой я — жертва ужасного стечения обстоятельств.

— А-а-а-а-а-а-а-а-а!

Громко, и не слишком информативно, согласен. Более того, примитивно и весьма безрезультатно, учитывая, что ты проделываешь это все, вися над краем пропасти, кое-как уцепившись кончиками пальцев одной руки за выступающий утес, а сверху безжалостно смотрят глаза того, кого ты считал лучшим другом!

Конечно же, я орал. От ужаса и безысходности, после того, как...

Впрочем, я наверное, не с того начал. Кто-то будет читать и недоумевать — что это вообще такое? Как он позволяет себе издеваться над высоким слогом художественного повествования? Отвечает редакция "Телмьюнского радио", благо, такового здесь еще не изобрели: художественное изложение в моих устах — точно от слова "худо".

Итак, все началось за несколько недель до описываемого происшествия.

Столичным сплетникам известно, что когда-то я заключил брачный контракт с феей. Не самый разумный поступок, однако, я был гораздо более несведущ в любовных вопросах, чем в деловых. Да и в поведении стихийных существ тоже...

Вполне логично, что в один пасмурный день Томильена — так ее звали — исчезла из моего дома. Я был безутешен, честно говоря — несмотря на деловые отношения, у меня уже было начала создаваться иллюзия, что мы вполне уживаемся и, более того, мое общество ей нравится. Видимо, тяга к родным местам обитания оказалась сильнее. Поскольку я не знал, где эти самые места обитания находятся, а обращение к магам не дало результатов, я продолжал горевать.

Нет, не испытывать некие мужские потребности, а именно горевать, Чед, не ухмыляйтесь так. Я тоже был прожженным циником и смотрел на вещи в истинном свете — по крайней мере, я так считал когда-то. Выяснилось, что мой характер по сравнению с некоторыми моими знакомыми из высшего света можно назвать мягким, а меня самого — наивным.

Так вот — я горевал. Испытывая убийственную тоску, я продолжал с грехом пополам руководить фабрикой по изготовлению флевиллов, а также разрабатывать принципиально новый тип двигателя. Отголоски данного изобретения настигают меня и по сей день, и, чего греха таить — приносят немалую прибыль.

В тот прекрасно-злополучный день я занимался переоборудованием третьей модели, тип "Экзилас", под нужды крупного грузоперевозчика, компании вольного купца Келсингтона. Технические подробности вам вряд ли будут интересны, скажу лишь, что я сидел над чертежами кузова, прикидывая максимально допустимую нагрузку на руны, нанесенные стандартным методом, когда в мою дверь постучали.

Знаете, требовательно так постучали. Поскольку таким образом явиться в контору мог либо наглец, либо высокопоставленное лицо — а охрану Анатоль подобрал блистательную — я не позволил себе усомниться в том, что гость ко мне прибыл важный. Посему открыл дверь сам, и был совершенно прав. Ко мне пожаловал посыльный из вестового отделения императорской почтовой службы. Все мы знаем этих молодчиков — крепкие, при неизменном коротком мече, обязательно владеют парой-тройкой простых заклинаний. Других туда попросту не берут, потому и важничать они право имеют, как никто другой.

Он ткнул мне под нос бумагу с гербовой печатью и объявил:

— Получателю сего надлежит передать все дела доверенному лицу и немедленно прибыть во дворец!

Я кивнул. Что тут еще скажешь? Если Его Императорское Величество пожелал бы, меня могли бы перенести к его трону без моего ведома и согласия, а так — даже почетно. Не зря я ему флевилл преподнес, ох, не зря.

Вскочив за руль своего флевилла (я сделал его гораздо более похожим на транспортные средства моего мира, в отличие от гильдейских куфов с их медно-латунными рычагами), я, пугая механическим свистком почтенных горожан, помчался на другой берег. Центральная часть Денежного моста утром распадалась на две половинки и поднималась в стороны, чтобы дать проплыть крупным парусникам, а затем — начиная с полудня, сводилась на десять часов. Вечером — короткий "корабельный" промежуток в два с половиной часа, и на ночь громадные крылья снова становились единым целым.

Кто не присутствовал при данной процедуре — граждане Грайрува из провинций или подданные других стран — скажу, что при визите в Телмьюн вы должны хотя бы один раз увидеть подобное зрелище. В процедуре подъема и сведения участвует как магия, так и механика. Один из немногих случаев, когда Коллегия и Объединение Механиков творили чудеса сообща.

Итак, дело было днем, поэтому мост сведен, и я беспрепятственно обогнал даже быстроходную почтовую телегу, возница которой плюнул мне вслед, но не попал. По центральной части моста сновали туда-сюда все виды транспорта, которые вообще существуют в этом мире. Почтовые упряжки с гигантскими собаками, толстые парящие куфы, напоминающие ботинки из толстой кожи, обитые металлом, колесницы, запряженные лошадьми или буйволами, крытые экипажи с неизменным возницей, который держал в руках поводья лошади или обитую кожей поворотную ручку, следя при этом за показателями давления парового двигателя.

В общем, это все изрядно напоминало бы столицу одного островного государства из моего мира во времена, когда промышленная революция только начиналась. Если бы не магия, не тиррены (те самые гигантские собаки) и не тот факт, что здесь начисто отсутствовали велосипеды.

Велосипед, мастер Уэстерс... в общем, неважно. Как-нибудь изобрету — смеху будет...

Добравшись до дворцовой лестницы и прикрепив флевилл тонкой цепочкой к коновязи, я с искренней жалостью к себе начал преодолевать подъем. Я думаю иногда, что у дворян, часто наносящих визит во дворец Варанга, очень сильные и тренированные ноги — подниматься по ступенькам с помощью дополнительных средств, вроде магии или парящего транспорта, не позволяется никому. Последний раз за подобную попытку еще до моего рождения отрубили обе ноги. Считается неуважением лично к Императору. Знатный был господин, кажется — то ли хранитель ключа в императорские покои, то ли еще кто.

Я предъявил пропускную грамоту стражам у ворот, и они с помощью специального рычага отвели в сторону одну из половин — ровно настолько, чтоб мог пройти человек. Предосторожность, конечно, похвальна, однако я всегда сомневался, что кто-то в полном доспехе и с таранным бревном будет их штурмовать. Для начала храбрецу придется победить лестницу.

Поясню для тех, кто не имел чести видеть все величие резиденции Его Императорского Величества Варанга Пройдохи Величайшего, а именно так звучит его сокращенный титул — дворец располагается на естественном плато, выдающемся над водной гладью реки Жемчужной метров на сто, если не больше. Со стороны муниципальной управы Правого берега на плато прорублены широкие, но весьма крутые ступеньки. Если я уже говорил про неописуемое удовольствие от преодоления сего пути, тогда простите.

Пройдя через усыпанные красным гравием дорожки парка, я привычным маршрутом отправился к двери черного хода. Конечно, она была богато украшенной и достойной громадного здания дворца, но парадный вход был оснащен с огромным пафосом, не чета какой-то скромной двери. Так уж повелось — люди ремесленного и торгового сословия не имели права на расшаркивание стражи у главных дверей.

Император ждал меня в малом тронном зале.

Меня с ним объединяет только одно: мы оба — сероглазые выходцы из другого мира, но историю о том, как Варанг стал императором Грайрува, и так знает каждый ребенок. Длинная и поучительная история, в которой главный герой почти до нитки обобрал всех столичных купцов, за что, собственно, и получил такое "пышное" звание. Деловая хватка в те годы значила все, да и сейчас является одной из основных доблестей, почитаемых людьми империи.

Впрочем, не было никаких "стенаний под игом тирана". Как любой порядочный разбойник — это не пишите — он знал, что сытую общину грабить приятнее. Особенно, если ты в ней имеешь вредную привычку постоянно проживать.

По бокам от тяжелого резного кресла из мореного дуба, украшенного красным бархатом и агатами, стояли два стражника с привычными арбалетами. Тут же находился и один из советников — судя по костюму с жилеткой и золотой цепочкой, юрист. Я хмыкнул, подумав, что на тощем парне костюм смотрится еще хуже, чем на одном моем закадычном ушастом приятеле.

— Его Императорское Величество Варанг... — начал, было, он, но император прервал его нетерпеливым жестом:

— Заткнись, Филипп. Да-да, вот так просто, возьми и заткнись. Я пока что еще сам говорить умею, а с торговцами соблюдать все правила придворного этикета, слава небу, не обязательно. Иначе я бы позвал церемониймейстера. Или даже обер-церемониймейстера.

— Исполняю, Ваше Величество, — обиженно сказал он. — Осмелюсь лишь напомнить, что вашим же указом от предыдущего года должность обер-церемониймейстера была упразднена.

— И хорошо, — проворчал Варанг. — Меньше нахлебников на тощую казну.

Я подавил желание усмехнуться. Тощая казна, по слухам, в несколько раз превосходила по так называемому золотому весу сумму всех запасов окрестных и островных королевств. Император тем временем обратил внимание на мою скромную персону, застывшую в поклоне.

— Разогнись, Рихард, ты тоже не на балу. Пыль шляпой будешь перед дамами подметать. Представь, что ты военный человек, спокойно стань и слушай.

— Чур меня, Ваше Величество, — вздрогнул я, но предлагаемые действия произвел. Меня в армию даже наш военком не хотел брать, и продолжение славной традиции являлось для меня просто делом чести.

— Играть с тобой в загадки тоже не буду, — хмыкнул он. — Времени не столько, сколько хотелось бы. Поедешь на отдых от всех своих торговых дел, а заодно и выполнишь весьма значительную для империи задачу.

— Детали? — уточнил я, мысленно уже прикидывая, кого и где поставить управляющим. Приказ императора штука такая — либо ты выполняешь его на задних лапках, либо бежишь из страны. Печально, но факт. Хотя до этого случая мне, в общем-то, ничего и не приказывали.

Варанг Пройдоха Величайший поднялся с трона и неторопливо подошел к тяжелому дубовому столу, установленному посреди комнаты. Я проследовал за ним, заметив, что на столе раскинулась большая карта мира, каким-то образом впечатанная в дерево. Приглядевшись, я также различил, что некоторые небольшие точки медленно переползают с места на место. Насекомые? Отнюдь, не в императорском дворце. Магия, мастер Чед. Если только это не относится к какой-то государственной военной тайне.

Перемещались отмеченные армии, дипломатические миссии, крупные торговые караваны, приглядевшись, можно даже различить названия и имена. Я не стал косить под иностранного шпиона и просто остановился в шаге от стола, не слишком концентрируя внимание на загадочных "насекомых". Палец императора ткнул в северо-западную область.

— Читай.

Я наклонился, с трудом улавливая мелкие буквы. Зрение, что ли, подводит? Или они сами прыгают, как заводные чертики...

— Проклятые Земли, Ваше Величество. Насколько я понимаю, задача включает в себя смерть, овеянную славой? Немногие экспедиции в это место либо возвращались в составе двух-трех человек, либо не возвращались вовсе!

— У тебя, слава богам, имеется прекрасный проводник, — проворчал он. Здесь даже чесать голову не надо.

— Полагаю, у него тоже нет выбора? — осторожно поинтересовался я. Варанг чуть ли не плюнул мне под ноги, раздраженно произнес:

— Ну что ты как маленький, вольный купец? Я даю тебе возможность занять неплохое положение в местной элите, раз уж ты сам не пытаешься ничего сделать в этом направлении. Мне нужны люди с мозгами, особенно когда речь идет о землях, за которые мы вот уже двести лет ведем вялую борьбу с Ургахадом. А голова твоего ушастого приятеля тоже вроде не опилками набита — он по родным местам должен тебя провести, как гид по Жемчужной набережной.

Я пожал плечами. Не следовало, конечно, фыркать в лицо правителю огромной страны, но и падать ниц и рассыпаться в благодарностях тоже как-то не хотелось. Билет, по большому счету, мне доверили в один конец.

— С Вашего позволения, я начну приготовления в дорогу. Предполагаю, мне будут выданы все необходимые верительные грамоты? Кроме данного вопроса, из того, что рассказывал Локстед, я запомнил одно — у народа йрвай нет единственного правителя. Есть, скорее, несколько племен, ведущих совершенно разный образ жизни. Достаточно ли будет заручиться согласием только одного?

— Выяснишь на месте, — развел руками император. — Здесь я тебе, мастер Рихард, не помощник. Армию туда посылать бессмысленно, один человек сможет сделать гораздо больше. Кроме того, я распоряжусь, чтобы писцы составили договор вассалитета. Если хотя бы одно племя его подпишет, можно будет объявить его "нашим", а остальные племена — злобными бандитами, не приветствующими императорский режим. И спокойно вводить войска.

— С армией я бы подождал, — вздрогнул я, меня вообще коробит от этих политических методов, — не зря ведь полуостров называется Проклятые Земли.

Император с чувством опустил мне руку на плечо:

— Все зависит исключительно от тебя.

Я сдержанно поклонился. Ишь, патриота нашли.

Кроме всего прочего, я добился некоторой суммы деньжат на дорогу — из императорской казны особым указом Его Императорского Величества фабриканту и купцу, почетному члену Общества Механиков Рихарду Шнапсу было выделено аж целых полторы тысячи варангов. Что ж, хотя бы маленькой победой над столичной бюрократией я мог похвастаться перед неминуемой гибелью. Локстед тоже был не в восторге.

Кто не слыхал о Локстеде из племени йрвай — уверяю вас, отдельная, совершенно занятная история. Я, будучи совершенно не ознакомленным с порядками этого мира, спас его из рук прихвостней купца Гильдии Багахольда Дикого, у которого чудесное существо работало шутом и мальчиком для битья. Йрвай имеет приблизительно человеческое телосложение, но на этом все сходство с человеком заканчивается. Его рост — около пяти футов (с ушами), тело его покрыто очень короткой, но не жесткой бурой шерстью, на пальцах вместо наших плоских и малоэффективных ногтей — твердые когти, а лицо так и вовсе чем-то смахивает на помесь кошки с обезьяной, при этом каким-то чудом сохраняя и некие человеческие черты.

Большие глаза с янтарной радужной оболочкой, белок глаз почти не виден, переносица и сам нос почти кошачьи, челюсти немного выдаются вперед, зубы острые, как хорошо заточенные ножи. И главное в этой физиономии — тонкие длинные уши, длиной чуть больше половины аршина (о цирке системы мер и весов в Грайруве можно говорить часами, но достаточно упомянуть, что из привычных для человека из моего мира величин здесь есть только метр, фут, фунт и миля). У Локстеда они вечно торчат вверх, но на самом деле эти уши крайне подвижны, и могут наравне с лицевой мимикой выражать сложную гамму эмоций.

Я привожу лишь краткое описание того единственного йрвая, которого я имел честь лицезреть на тот момент жизни. Этот тип нередко выручал меня из сложных ситуаций, имея феноменальную память и крайне своеобразное представление о мире, из-за которого мы очень часто попадали в еще более занятные истории. Ко всему прочему, он до сих пор — мой деловой партнер, так как в совершенстве знает законы империи Грайрув. Естественно, наизусть. Все.

Локстед был крайне недоволен новостью, которую я ему сообщил.

— То есть, мы спасаем эту великую задницу и ее правление на ближайшие несколько лет — до нового покушения — а он в награду отправляет нас в самое опасное место на всем чертовом Кихча?

— Мог бы и поуважительнее отзываться о своей родине, — лениво протянул я, закинув ноги на низенькую табуретку. Кресла в конторе фабрики "Шнапс и Компаньоны" сработаны так, что на них можно хоть спать. Второй компаньон, Анатоль, спустя пару лет покинул дело — скучно ему, видите ли. А, может быть, виной всему его быстротечный роман с леди Рогнейской, послом из Ургахада. Кажется, она объявила его в розыск, ну да кто следит за такими мелочами?

— Мог бы, да не стану, — огрызнулся Локстед, дернув ушами. — Неподготовленный идиот выживает там максимум сутки, подготовленный идиот — немногим больше. Даже для моего племени земля полна всякими смертельно опасными подарками, и это с полным комплектом защитных рун!

— У нас выбора нет, — хмуро ответил я. — Либо мы бежим из страны, чего лично мне бы не хотелось, либо выполняем поручение и становимся на одну социальную ступеньку выше, чем были до этого. А, возможно, и на несколько. Это стечение обстоятельств — я, удачно подвернувшийся под императорскую десницу, и ты, первый гражданин Грайрува из той самой земли, на которую империя посягает.

Йрвай дернул ушами и подошел ко мне, голос его был для бывшего шута (да, я буду помнить это и спустя двадцать лет!) непривычно серьезен.

— Рихард, я не хочу, чтобы ты сдох. Совсем, понимаешь? Насмерть. Даже костей может не остаться, чтобы отвести домой. Если ты захочешь покончить жизнь самоубийством, я настоятельно советую выбрать какой-нибудь способ, не включающий в себя обязательную поездку в Теджусс.

— Теджусс? — переспросил я. Он кивнул:

— Моя родина.

— Мне нравится, — усмехнулся я, — звучит гораздо оптимистичнее, чем Проклятые Земли.

— Сути не меняет, — мрачно заметил йрвай.

— Слушай, я знаю, что дело — дрянь. Но, так как бежать сию же минуту я не собираюсь, предлагаю тебе сделать выбор. Справедливо замечу, что без тебя я там точно — труп. Кстати, что обозначает "полный комплект магических рун"? Ты мне говорил только о тех, что у тебя на пятках.

Локстед фыркнул:

— У нас для этого выбривается шерсть и наносится татуировка, а на ступнях, так как кожа грубеет и теряет очертания, руны наносятся сначала шрамированием и только потом — специальным составом с добавлением растения уэдла. Кстати, оно же служит основным ингредиентом для магических чернил.

— Неприятная процедура, — поежился я.

— Ты же в сапогах постоянно. Достаточно будет нанести резьбу на каблуки и следить, чтобы она не стерлась до того, как ты покинешь Теджусс, — объяснил он. — Но вот с другими так не получится. Это обязательные знаки, которые должны наноситься только на тело.

Я угрюмо прикинул себя в роли татуированного новозеландского аборигена. Получилось не очень. Даже Паганель из меня вполне себе низенький и чахлый.

— Я же смогу их потом свести? И где конкретно они наносятся?

— Для одной из них нужно изготовить металлическое клеймо, разогреть его и выжечь знак на каждой ягодице, чтобы каждый раз, когда ты садишься, ты не осквернял священную землю...

Увидев мое изменившееся лицо, он расхохотался:

— Да шучу я. Не все так плохо, как кажется. Хотя то, что ты подписываешься на это безумное предприятие, в очередной раз уничтожает в тебе все зачатки приличного мещанина. Татуировка будет только хорошим дополнением к образу.

В этом весь йрвай, или, по крайней мере, большая его часть. Предупредил о смертельной опасности — все, дальше можно не беспокоиться.

— Меня даже жена бросила, — вздохнул я. Локстед скривился:

— День, когда ты перестанешь вздыхать о покинувшем тебя элементале — которые вообще постоянством не отличаются, и я тебе об этом неустанно твердил — я занесу в календарь красным числом и буду отмечать ежегодно. Рихард, ты богат и достаточно известен, чтобы долго оставаться холостым.

— Да мне все эти... — махнул я рукой.

— Хочешь опять попасть в сказку? Феи там, единороги, прочая хрень. Так я тебе по секрету скажу — ты не в тот мир попал, приятель. Единорог, к примеру, тебя убьет, как только увидит — они вообще существа не очень дружелюбные.

— Где ты о них уже успел прочитать?

— "Описательное собрание загадочных существ Грайрува", том второй, "Север", — усмехнулся Локстед. — Советую почитать, много нового узнаешь о мире, который тебя окружает.

Я ехидно спросил:

— А ты на что? — И поспешно добавил, видя, что йрвай уже готовит ответную шпильку, а они у него гораздо острее моих тупых гвоздей: — Давай лучше займемся рунами. Обещал же маме, что не буду поганить себя всякими рисунками...

— Выжить — важнее, — загадочно произнес он. — Для начала нам потребуется купить инструменты — не думал ли ты, что я в конце каждой декады подрабатываю татуировщиком?

Глава 2. В которой я ощутимо боюсь за свою безопасность.

Крупный черный кот посмотрел на меня внимательно и беззвучно мяукнул. Не спешите жалеть бедное немое животное — вы не слышали, какие рулады он выводит, когда защищает свою территорию. Когда мы только его подобрали, он чуть не порвал мне все кровеносные сосуды на руках, но затем понял, что кусать руку дающую, как минимум, невежливо, и поселился в одной из хозяйственных пристроек фабрики. На сей раз мы с Локстедом оккупировали именно ее.

Обычно я, если не занят на производстве, совершаю ритуальный обход трех цехов дважды в день, в случайно выбранное время. Зная, что Бискерфольц и так держит работников в узде, я все же предпочитаю лично контролировать выплавку и чеканку рам, корпуса, тонкую настройку рулевых механизмов. Первые наши флевиллы не отличались изяществом, однако со временем я подобрал грамотных металлургов, а Локстед нашел мастера-гравера, который изображал на корпусе машины различные охотничьи сцены, пейзажи или ритуальные узоры. Как правило, дворяне в обязательном порядке требовали изобразить их личный герб, так что со временем библиотека конторских книг пополнилась геральдической энциклопедией Высшего Дворянского Собрания.

Кстати, что мне нравится в йрваях — отсутствие такого понятия, как "зона комфорта". Вообще. То есть, если нужно что-то сделать в компании абсолютно чужих, незнакомых и опасных существ, он идет и делает. Без душевных терзаний, без акклиматизации к новой и непривычной обстановке. С таким подходом их жизненная философия должна быть либо сверхсложной, либо простой, как валенок.

— Твою мать! — с чувством высказался я. Локстед хихикнул за спиной:

— Терпи, красивым будешь.

— Художник недоделанный, — проворчал я. — Тебе знакомо понятие меры? Обереги эти нельзя сделать какими-то маленькими, чтобы поменьше дырявить мою шкуру?

— Не-а. Ты удивишься, но на мне такие же. Традиции говорят о том, что размер татуировки-оберега должен быть пропорционален размеру тела.

Я покосился на него через плечо. Короткая, плотная шерсть скрывала любые следы и рисунки на коже, хотя на месте татуировки, насколько я знаю, волосы обычно растут неохотно.

— Традиции знают слово "пропорционален"?

— Традиции говорят, чтобы ты заткнулся и не лез не в свое дело, — хмыкнул Локстед, — слово "соразмерен" тебя больше устроит?

— Да я так, придираюсь от нечего делать. Ай!

— Пищишь как котенок.

Кот наблюдал за мной с презрением и равнодушием, игла вырисовывала на моей спине замысловатые вензеля.

— У тебя есть преимущество, которое значительно сокращает объем работы — заметил йрвай, положив иглу на остывающие угли и беря вторую.

— Какое же? — сквозь сжатые зубы поинтересовался я.

— Брить не надо, — хихикнул Локстед.

После четырех мучительных часов я стал гордым обладателем нескольких росписей на теле. Темный полукруг на спине с какой-то клинописью, заключенный в наклоненный вправо эллипс, черный браслет с пляшущими чертиками на правом предплечье, а на икре Локстед изобразил что-то вроде темной звезды с четырьмя лучами, окруженной ореолом более мелких звезд и хаотично разбросанных букв из того же странного алфавита. Вдобавок он нанес мне под правый глаз здоровенное пятно черной краской, по которому тоже прошелся длинной серией уколов. Смыв краску, я обнаружил первый и последний знакомый знак, но какой! Чуть левее скулы гордо расположилось суровое око, вписанное в треугольник.

Я нервно рассмеялся. Нет, без сомнений эта магия — очень древняя, но здесь?

Хотя, почему бы и нет.

Отправив посыльного с запиской к нашим текстильщикам, которые обычно занимались внутренней обивкой салона, я без труда разыскал Бискерфольца. В последнее время одноглазый гигант — нет, не двуглазый с одним выколотым, а саррус, по-нашему циклоп — все время торчит у заказанного месяц назад механического молота, любовно проковывает детали несущей рамы.

Саррусы принадлежат к одной из четырех Основ, каждая из которых с гордостью твердит, что народ именно их расы первым появился в мире Кихча. Честно говоря, я — не исключение из этого правила, но у меня есть свои причины считать, что люди — первая раса. Очень научные причины, надо сказать. Остальные две — марды, внешне идентичные многократно упоминаемым в нашей литературе гномам, кое-кто еще зовет их дворфами, и хоббиты. Для справки — босиком они не ходят и в Зеленых Холмах не живут, предпочитают селиться в комфорте, ну а самое комфортное место в Грайруве — его столица, город Телмьюн, раскинувшийся на обоих берегах реки Жемчужной. В этом я с ними совершенно солидарен.

— Биско!

— Да, мастер Рихард? — повернул голову он, краем глаза продолжая следить за двумя дюжими мужиками, крутившими приводное колесо. Я мог бы заказать себе и паровой молот, но по тем временам это было слишком рискованным вложением — потратить почти половину имеющихся у тебя денег, не зная, окупится ли это вообще.

— Как работа? — поинтересовался я чисто для проформы. Более надежного работника, чем он, я в жизни не видел.

— Идет, — кивнул саррус. — Рамы для двух принцев Консьегена ждут нанесения рун, но мастер Локстед пока занят, а Еремей вчера приболел. Еще одна готова, пока испытываем грузами, прежде чем ставить маховик.

Балансировка "летающей рамы", которая вовсе никакая не летающая, а парящая над землей на высоте от двух до трех аршинов, является едва ли не самой важной частью в создании флевилла. С передвижением мы как-нибудь разобрались бы и без игрушки мардов, на которой обнаружилась пара давно забытых рун — парус бы поставили или какие-нибудь механические крюки с грунтовыми зацепами, чтобы отталкиваться от земли. А вот проверка грузоподъемности и правильности нанесения необходимых знаков — первое дело.

Хотя, я пытаюсь обмануть самого себя. Без украденной нами из гробницы безделушки флевиллы обладали бы значительно меньшими скоростными качествами, а с двумя воздушными турбинами в стальном корпусе и огромным маховым колесом, движение которого управлялось древней магией, мы начали ездить с сумасшедшей даже для столицы скоростью в сорок миль в час, иногда обгоняя почтово-собачьи дилижансы.

А мастер Локстед — лентяй и тунеядец. Но этот факт лучше на публике не упоминать.

Все же руны он наносит с безукоризненной точностью и выверенностью, а в доработке пока что не нуждалась ни одна машина, сделанная с его помощью. Разве что по мелочам — корпус заказчику не понравился, со шрифтами в гербовом девизе надо поиграть...

Еремей — его ученик, хрупкий юноша с горящим взором и привычкой каждый месяц Зеленых Иггов впадать в длительные простудные болезни. Но, пока ушастый его хвалит, я особенно не придираюсь к работе. Освоил те два вида рун, что требуются для производства? Замечательно, пусть оттачивает каллиграфию Древних. Энциклопедию рунических слов и матерных выражений пока учить ни к чему, зря у меня йрвай в компаньонах, что ли?

— Ты как-то говорил, что можно приспособить флевилл для передвижения в совсем уж неблагоприятной местности?

— Угу, — подтвердил Бискерфольц, нехотя отведя взгляд от пресса, который с грохотом проковывал длинную балку.

— Нарисовать сможешь?

— Если только я нарисую, а вы потом начертите, как полагается, — усмехнулся он и поискал взглядом письменные принадлежности. Я протянул ему планшет из прессованной бумаги и люминовый тяжелый карандаш. Почему-то графитовых месторождений в Грайруве не водилось совсем, то самое "совсем", которое от слова "абсолютно". А люмин... у нас его алюминием зовут. Интересно, откуда и куда название перебежало?

Сам механизм турбины и распределительные валы, увы, приходится заказывать у Объединения. Все, что сложнее шестеренки, выполняется мастерами в небольшом городке, размещенном на южной окраине столицы. Ближе к центру вроде бы и попрестижнее, да только дым отнюдь не высших сортов заставил императора Клавиуса Хенкеля сорок лет назад попросить Механиков передвинуть свои владения. Кроме того, они еще и соорудили гигантский винт, который гонит все вредные газы на юго-восток. Логистика хромает, ясен пень. Когда и в какой стране она не хромала? Поэтому заказанные детали приходится ждать неделями.

Ну, у меня имеется бумажка от Варанга, да только представляю, что они с этой бумажкой сделают. Все варианты — не самые приличные.

Бискерфольц изобразил нечто похожее на четвероногого паука, во всяком случае, его "лапы" были красиво изогнуты вверх и в стороны, а затем резко устремлялись вниз. Округлое, даже цилиндрическое брюхо явно свидетельствовало о неуважении металлурга к традиционному продольному размещению двигателя, а по вопросу пассажирских и водительских сидений он оставил мало места даже для меня, человека не самой выдающейся стати. В общем, не дизайнер он, совсем не дизайнер. Или слишком дизайнер?

— Биско, даже если лапы выдержат массу флевилла, — с укором сказал я, — они здесь не пришей кобыле хвост. Руны наносить прямо на них?

— Да, — кивнул он. — Даст необходимую мягкость хода, если скакать по буеракам.

— Я-то считал, что с проходимостью у куфов и наших машин проблем нет.

— То проходимость, а то — чтоб задницу не трясло.

— Так не трясет же особо, — засомневался я, вспоминая свой опыт управления флевиллом на пересеченной местности. Бискерфольц пожал плечами:

— Тогда можно облегчить саму машину. Кожух, конечно, делать из дерева — идиотизм, но мы можем заказать тонкие латунные листы вместо обычной четвертьдюймовой стали.

Я покачал головой:

— Проект красивый, но оставим его для придворных дам. Мне нужна надежная и выносливая машина с максимальным местом для груза. Это, прежде всего, расширенная рама, маховик придется ставить впереди, сделаем плечо меньшего радиуса. Но плоскость — шире, механизм передачи усилия на воздушные винты будет тем же, насколько я разбираюсь в древней магии.

— Зачем? Не проще ли оставить стандартный двигатель, но использовать не метровые, а двухметровые рулевые тросы? — возразил мастер, смотря, как я безжалостно крою его чертеж.

— То есть, перенести рулевое кресло на самый нос? — задумался я. Идея, в общем-то, неплохая, но для парящего транспорта не самая лучшая. Даже самый прочный металлический трос из кустарной проволоки может порваться, чем больше его длина, тем ниже надежность. Да, здесь тоже умеют ее тянуть, а не ковать, но продукт получается значительно менее качественный, чем у нас.

— Да, так можно получить много места для груза.

— Не пойдет. Я бы лучше рулевую балку сдвинул назад, кресло можно приподнять, а то и закрепить на раме кожуха.

— А груз где — на носу? — удивился Бискерфольц. Я кивнул:

— Больше ничего не остается. Если сделать широкую раму и утопленное дно, будет летучий корабль. Мне этот киль, цепляющий все средние камни на дороге, на один известный овощ не нужен.

— Для чего вообще вам это нужно, мастер Рихард? — все же решился спросить он. Я поморщился:

— Варанг подписал меня в одну экспедицию, и от его решения я был, честно говоря, не в восторге. Вот и прикидываю, как быть.

— Поездка в, как вы сказали, "неблагоприятную местность", и вы еще прикидываете палец к носу... в смысле, какой-то груз? — усмехнулся Биско. — Я теперь понимаю, как вы так быстро разбогатели.

— Большого секрета нет, — криво усмехнулся я, почесав шею и затылок. — Я отправляюсь в Проклятые Земли, старшим на заводе останешься ты, управляющим по производству, скорее всего, поставлю Исмира.

Исмир работал в конторе парнем на подхвате, официально его должность называлась "старший учетчик", неофициально он был нужен всегда и всем сразу. Непонятно, то ли это его заслуга, то ли отличительная черта всех хоббитов.

— Вон оно как, — протянул саррус. Его глаз с сочувствием смотрел на меня, как будто металлург уже заранее приговорил человечка, на которого работал, к смерти. Впрочем, кого я обманываю — сам так же думал. — А груз?

— Еще не решил. Лекарства и алкоголь везти бессмысленно, только для себя походный набор составлю. Оружие — тоже вряд ли. Поймает меня кто с грузом остро заточенной стали, тем более за пределами империи — останусь без головы, и никакая охрана не спасет. Пищевые припасы, копчености, из тех, что долго могут лежать, несколько бочек меда, соль, несколько рулонов парусины.

— Там есть корабли? — удивленно поинтересовался Биско.

— Даже если там — сплошная пустыня, парусина, тщательно промазанная соком дерева тцанг, не промокает и почти не поддается влиянию времени.

— Для этого всего хватит и стандартного кузова, — задумчиво сказал он. — Если только на обратном пути вы не поддадитесь жадности и не притащите половину местного зверья, за что Его Императорское Величество пожалует вас титулом владетельного герцога Проклятых Земель.

— А что, если мы сделаем вместо одного маховика внутри рамы два снаружи? — спросил я.

— Сократится длина приводного стержня, на каждую турбину будет по одному двигателю. Рычагов, правда, больше, но возможность управлять каждым двигателем по отдельности... а знаете, это — мысль. Почему мы раньше так не делали?

— Потому что я жил относительно спокойной жизнью, — скривился я.

Наше творение стремительно обретало формы. На складе имелся определенный запас деталей, к счастью, мне не нужно было срочно усовершенствовать конструкцию — по расчетам получалось, что с приводом на каждую турбину груженый флевилл может спокойно развить такую же скорость, как и легкий прогулочный предыдущей модели. Конечно, оставался момент инерции, но гашение скорости теперь тоже происходило вдвое быстрее. Осуществлялось оно методом резкого поворота турбин на сто восемьдесят, а после прекращения движения двигатели одним рывком рычага отключались. На месте все без исключения парящие транспортные средства оставались с помощью длинных железных штырей на цепи, забиваемых в землю.

Если быть точным, при остановке двигателя закрывались рунные пластины, которые и приводили в движение аршинные лопасти маховиков. Размеры — вторая причина, почему продукция моего завода не пользовалась ошеломляющим спросом, первой всегда была скорость. Слишком быстрые для этого мира, флевиллы были новинкой, к которой население привыкало постепенно. Кожух двигателя уходил на солидных полметра ниже рамы, в этот раз я рискнул установить оба стальных колеса еще выше, так, что кожух внизу выступал буквально на несколько вершков.

К круглой раме, скрывавшей маховики, вверху были приклепаны рейки, которые образовывали подобие кузова, сверху должен лечь тент, который я вместе с еще одной незаменимой для похода вещью заказал у портного. Сам груз был отделен от четырех кресел с кожаной обивкой гофрированными стальными листами. Нос машины был выполнен по обтекаемой отливке из люминового сплава, местного аналога дюрали.

Если я и планировал обменять свой товар на что-либо в Теджуссе, то не имел понятия, что же повезу обратно. Отсюда и такое укрепление кузова, вдобавок на подвесных крючьях у борта приютились несколько десятков метров крепкой веревки. Локстед никакого ценного совета по поводу товара дать не мог, то ли не помнил — в чем я, с его слоновьей памятью, сильно сомневаюсь — то ли действительно не представлял, как поймут его соплеменники перспективы бартера. По крайней мере, три бочки с медом он одобрил — и то хлеб. И книги, конечно. Куда уж без них.

Более того, он исключительно талантливо мешал нам при сборке, из-за чего я запретил ему приближаться к цеху ближе, чем на пять метров. Ради его же блага — последний раз йрвай до крови прищемил себе ухо колесом станка для сгибания труб и профилей. Выключенного станка.

В конечном итоге машина весила около двух тонн вместе с грузом — проседание на метровом диапазоне позволяло очень точно оценивать вес любого флевилла или куфа. Больше четырех рун наносить бесполезно, эффективность от прибавления новых терялась по экспоненте. Если кто-то, как и я, не знает, что такое экспонента, считайте, что я удачно ввернул умное слово. Очень сильно снижалась, в общем. Настолько, что не стоила магического отвара, которым руны наносили наши мастера.

Тем не менее, в грузовике чего-то не хватало. Я поделился сомнениями с Бискерфольцом, он сразу же сказал, что знает причину моих сомнений. И, в самом деле, на следующий день извозчик привез заказанный товар — два тяжелых гастрафета без шасси, крепления для них были уже подготовлены. Один был установлен возле переднего пассажирского места, второй — на вращающейся конструкции, прикрепленной к раме кузова. До выезда из столицы оба были, естественно, разряжены — так требовал закон.

Гастрафет — то, что несведущий подданный назвал бы "арбалетом для великанов". Значительно доработанная мардами уменьшенная версия осадного арбалета была оснащена системой блоков в стальном коробе, при вращении специальной рукояти это чудовище могло делать до двадцати выстрелов в минуту. Стрелы с тяжелыми закаленными наконечниками пробивали металлический щит или деревянную стену насквозь.

В общем, я обзавелся весьма боевой машиной, и страх, неуловимой нитью преследовавший меня последние несколько дней, начал понемногу отступать. К тому же, уже дважды появлялся императорский посланник с деликатным вопросом — когда, мол, мастер Рихард соизволят-с отбыть по повелению Высочайшего? Я, тщательно скрывая раздражение, отвечал, что последние приготовления к дипломатической миссии идут полным ходом. Во второй раз он покосился на металлическое чудовище, ожидавшее покраски на заводском подворье, вежливо поклонился и объявил, что сообщит Варангу Пройдохе Величайшему о моих тщательных усилиях, которые я прикладываю для осуществления Его воли.

На шестой день прибыла последняя, как я полагал, деталь нашего путешествия — палатка, рисунок которой я тщательно скопировал с жилища римских схолариев. Конечно, рисовал по памяти, значительно уменьшил в размерах, а еще заказал смастерить непромокаемое дно и верхний навес. Хватит с меня этой влаги в дороге, хорошо, что Месяц Дождей еще далеко.

Складывалась она с трудом, но в кузове еще много места. Я предусмотрительно не стал забивать грузовое отделение — вдруг что-то докупим по дороге. Кроме того, маршрут краем проходил через Ургахад, где можно было заехать в крупный приграничный город, Рангерий-Закт, который известен своими цехами резчиков по янтарю. Они создавали удивительные картины, статуэтки, женские украшения и перстни из цельного куска минерала — где-то под городом находилась глубокая шахта, в которой добывали окаменевшую древесную смолу. Как такое смоляное озеро могло получиться? Магия, мастер Уэстерс. Может, какие-то эксперименты Древних, но уж точно не естественным путем.

Наконец "Йота", названная мной в честь моего старого японского драндулета, бесславно погибшего в боббургской грязи, была выкрашена в ровный темно-зеленый цвет. Без всякого золота и украшений — чисто утилитарная, но крепкая повозка, которой предстояло защитить нас от исчадий Теджусса.

Как выяснилось днем позже, император также хотел, чтобы моя миссия завершилась удачно. Протянув свои невероятно длинные пальцы и дружески пощекотав несколько чиновничьих спин, это я так фигурально выражаюсь, если кто не понял, Варанг распорядился выделить мне отряд солдат гвардии. Я подверг здоровых мускулистых парней в пышных латах скептическому осмотру и отправил их обратно. Почему не сразу армию? Видимо, на этом он не успокоился — днем позже прибыли трое местных борцов с нечистью, которых я, осмелев, тоже выгнал взашей.

Нет, ну серьезно. Я вроде как дипломат, еду с весьма мирными намерениями на чужую землю, а мне в помощь придают ребят, которые половину Проклятых Земель вырубят? Хотя что-то мне подсказывает, что их местные ужасы угробят раньше. Не зря же меня Локстед расписывал под гжель.

Впрочем, третья попытка оказалась удачной, поскольку прямо на завод прибыли господа, больше знакомые с защитными методами. Возможно, вид мудрого старца с крепким посохом и не менее крепким подмастерьем показался мне более убедительным, чем очередные дуболомы с мечами.

Или же дело в том, что юноша передал мне записку, в которой Его Императорское Величество скромно сообщал, что, если я не приму полагающуюся охрану, он может меня казнить прямо в столице, избавив от мучительной смерти в Проклятых Землях.

Очень убедительным он может быть, наш император.

Глава 3. В которой мы приобщаемся к древней магии.

— Мое имя — Алатор, — медленно, даже величественно произнес старик. Да, именно таким должен быть маг в моем понимании. Старый, мудрый, опытный, познавший почти все тайны мира. И не в дурацкой робе, а в практичном длинном плаще светло-бежевого цвета с кучей карманов и, почему-то, темно-красной головной повязке, из-под которой выбивались несколько прядей коротких седых волос. С посохом, тем не менее. Хотя моему будущему попутчику очень не хватало длинной белой бороды — выбрит начисто, только белые брови кустятся под банданой. Даже Локстед спустя пару месяцев после основания нашей компании решил, что ему не хватает солидности, и с помощью какой-то мази отрастил на подбородке шерсть подлиннее, отчего она стала походить на небольшую бородку формата "козел огородный, одна штука". С моноклем и в неизменном черном жилете йрвай и впрямь выглядел как заправский бизнесмен.

— Рихард Шнапс, эсквайр и коммерсант, — решил не отставать я по количеству пафоса в одном коротком предложении. — Вы — маг, насколько я понимаю?

— Имею честь таковым быть, — поклонился он. — Также отношусь к ведомству Тайной Канцелярии Его Величества. Это — мой ученик Лигби Стюарт.

— Приятно познакомиться, однако я все же вынужден попросить ваши удостоверения личности, а также грамоты, подтверждающие степень владения магическим искусством.

Крепкий парень по имени Лигби торопливо подал свернутые в трубочку бумаги, из которых свешивались хвосты специальных печатей. Я просмотрел текст — сильно. Вообще сильно, Алатор по местным меркам вполне мог бы быть одним из Магистров Коллегии, список его достижений в магической сфере был чуть ли не длиннее, чем полный титул нашего правителя. А там, поверьте мне, хватает букв. Обратил я внимание и на строку "исследователь нетрадиционных форм магии". Звучит загадочно, но, в целом, вполне соответствует месту назначения нашей маленькой экспедиции.

Я снова обратил внимание на этих двоих. Учитель и ученик разительно отличались: маг был похож на тонкое и высокое дерево, которое вроде бы вот-вот переломится, едва подует слабый ветер, но на самом деле может выстоять даже в самую сильную бурю. Стюарт, приземистый, всего на полголовы выше меня, гора мышц и дремлющей мощи, выдавало его возраст только лицо с голубыми глазами и светлыми, коротко стрижеными волосами, блистающее наивным и детским выражением. Здесь я видел таких ребят не единожды — даже к магам со слабенькой Искрой нанимались подмастерья, чтобы потом козырнуть перед знакомыми парой магических трюков.

Но этот... здесь явно нечто другое. Я почти готов был поставить варанг на то, что Лигби, помимо всего прочего, может похвастать еще и печатью нистоборца. Порождения Ниста, олицетворяющие все самое темное и страшное, на территории Грайрува не переводились, а поэтому орден никогда не испытывал потребности в рекламе своих услуг. Парней, а иногда и девушек, вербовали туда с юного возраста и натаскивали чуять, находить и уничтожать нечисть, не брезгуя серой дипломатией, наркотиками и использованием артефактов из других миров. Клянусь, я однажды видел у одного из них револьвер "Кольт".

— Ваш помощник занимается только магией? — поинтересовался я. — Давайте расставим все точки там, где им положено стоять. Я — чужак, немного разбирающийся в технических артефактах и в собственных машинах, одну из которых намерен использовать для поездки, кроме того, Варанг дал мне полномочия дипломата. Вы — опытный маг, польза каждого из нас очевидна. Локстед — третий участник экспедиции — йрвай. Он из племени, населяющего Проклятые Земли, фактически, местный абориген. У него почти абсолютная память и немалые познания в природе того места, куда мы направляемся. Чем будет нам полезен Лигби Стюарт?

Маг сухо ответил:

— Ну, для начала, он необходим для моей работы. Некоторые заклинания одному не сотворить. Кроме того, Лигби обучен работе со Светлой Сферой.

— Полностью обучен?

— Да, — ответил сам ученик, уверенно кивнув.

Плюсик мне в личное дело. Светлая Сфера, также известная под сложным названием ильраннейвудс, заменяет нистоборцу компас и основной инструмент для выслеживания всякой гадости вроде призраков, хладовеев, амбарных змей и прочей гадости. На самом деле я не знаю, как называются подобные существа, так что про амбарную змею — фикция чистой воды, моего авторства.

— То есть, вы поступаете под мое начало? — поспешил закрепить позиции я. Алатор ответил:

— Да, до тех пор, пока вы не будете просить сжечь вас в магическом огне. Нам вверили, прежде всего, вашу целостность, а не исполнение приказов.

Я хмыкнул:

— Понятно, Первый закон.

— Простите? — насторожился маг.

— Ничего, ничего, — подавил я желание издевательски улыбнуться. — Еду и спальный мешок вы тоже себе сможете сотворить, или мне нужно пересчитать необходимые запасы?

Алатор надменно произнес:

— Я следую пути аскетизма, а начинающие маги, которые, как вам наверняка известно, познают сперва магию стихий, как самую примитивную, обязаны спать на голой земле. Если они поступают в ученики ко мне, естественно.

— Да, безусловно. Еду, я так понимаю, вы тоже наколдуете?

— Лучше взять с собой, — сухо ответил он. — Думаю, у вас хватает средств, чтобы обеспечить миссию хотя бы пищей?

Я поднял ладони вверх:

— Туше, мастер Алатор. Если у нас не получается вот так с ходу стать друзьями, давайте хотя бы попробуем быть союзниками.

— Согласен.

— Тогда я увеличу запас пищи и воды, и можем отправляться. Под сиденьем есть небольшие ящики, туда можно сложить то, что нужно держать под рукой, — похлопал я по кожаному креслу, — остальное сложим под капот.

Послышался лязг и шуршание. Мы обернулись, чтобы определить источник странного звука, маг поморщился, здоровяк Лигби фыркнул. Я лишь горестно вздохнул.

Локстед тащил рюкзак высотой в свой рост, на который в беспорядке были навешаны несколько сковородок, медный чайник, котелок, а также связка ложек и вилок. Все это богатство безудержно звенело и грохотало, но еще большей тайной оставалось содержимое колосса, а также то, каким образом йрвай его поднял.

После тщательного отбора только самого необходимого дорожный мешок Локстеда уменьшился на две трети (строго говоря, я поменял его на вместительную, но не слишком большую дорожную сумку), а сам йрвай приобрел очень несчастный вид. Я в виде исключения разрешил ему взять с собой толстый том "Аракли" из моей личной библиотеки, мысленно смирившись с тем, что она сгинет в болотах Теджусса. Почему "болотах"? Не знаю, опасная природа у меня в первую очередь ассоциируется с болотом, хотя любая среда может быть опасна по-своему.

В любом случае, наши мешки пришлось привязать сбоку. Места под длинным, но низким капотом для них не хватило, а в кузов бросать я их побоялся. Не ровен час, возьмем дополнительный груз, а про личные вещи забудем. И, чтоб достать их, придется полностью разгружать "Йоту". Не надо нам таких экзерсисов, ох, не надо.

Расстелив карту на ближайшем верстаке, я подозвал остальных. Вообще, нужно в очередной раз упомянуть, что география мира Кихча меня удивляет, если не сказать большего. Континент Арн-Гессен, на котором расположена большая часть империи Грайрув, имеет форму немного продавленной в центральной части Австралии, и его верхняя треть проходит строго по экватору. Из "Географической летописи последнего тысячелетия" можно узнать, что Кихча имеет форму шара, но название "планета" здесь совершенно не в ходу.

Более того, экваториальная область Грайрува может похвастать максимум субтропическим климатом. Пустыня на всем континенте только одна — ледяная пустыня Мавен, которая находится на всей территории ниже семидесятого градуса южной широты. Если где-то на данном полюсе и есть вода, она находится на огромной глубине. Насколько мне известно, именно в пустыне Мавен коллегиальная Академия проводит испытания студентов-стихийников второго круга — суровые условия и невозможность выжить без определенной защиты становятся очень весомым критерием, если речь идет о начинающих магах.

Сухощавый указательный палец Алатора ткнул в большое белое пятно, на котором карандашом были нанесены горы и реки. Этим занимался Локстед, по памяти интерпретируя образы из "Жизнеописаний Ульгема Мирного", настолько же редкого, насколько и солидного географического издания о знаменитом путешественнике. Он же был одним из троих выживших в единственной до сего времени экспедиции в Проклятые Земли, поэтому данный раздел книги изобиловал художественными сравнениями, но реальной пользы картографам от него было немного. Меня сильно заинтриговал тот факт, что йрвай отказался составлять карту местности по своему личному опыту. "Это вряд ли нам пригодится", таков был его ответ.

Алатор спросил:

— Мы можем быть уверены в точности изображения?

Я покачал головой:

— Вряд ли. Ульгем, в основном, заботился о том, как остаться в живых, поэтому его сведения неточны и очень поверхностны.

— Это место не зря называют Проклятыми Землями, — задумчиво сказал он. — Уж если даже нет подробной карты, значит, магическое слежение через глаза птиц тоже недоступно.

— Скорее всего, так и есть. Я надеюсь, вы захватили с собой какие-либо средства, позволяющие бороться с ограничением ваших волшебных сил?

— Да, в первую очередь, — важно кивнул Алатор. Я усмехнулся:

— Был бы также очень признателен, если бы в дальнейших разговорах вы именовали эту область Теджусс.

— Да мне, в общем-то, все равно... — вклинился Локстед.

— А мне — нет. Существует большая разница между "мы едем в Проклятые Земли" и "мы едем в Теджусс". Я не боюсь задеть тонкие струны твоей души, у тебя они напрочь отсутствуют, чудовище.

— Сам такой. Впрочем, как скажешь, — зевнул йрвай. — Суть одна и та же.

— Ну, не скажи. Итак, давайте все же определимся с маршрутом. Наш путь ведет на северо-запад, поскольку Теджусс закрывает почти третью часть полуострова Кемиши, вторые две трети находятся под игом владычества Ургахад.

— Почему игом? — нахмурился помощник мага.

— Вы еще не раз поразитесь, что меня избрали главой дипломатической миссии, — пообещал я, — поскольку мои шутки бывают очень легкомысленны. Секундой ранее — одна из них, если кто-то еще не понял.

— Шутник, — хмыкнул Локстед.

— Ну, я же не профессионал, в отличие от некоторых мохнатых. Ай!

Кажется, это были мои ребра. Избегая детской возни и окончательного падения репутации в глазах новоприбывших, я проигнорировал болезненный тычок локтем и продолжил:

— Я прикидывал следующий маршрут: Рован, Годдем, затем по Северному тракту до Тцоммервиля, потом, огибая Энов, пересекаем границу Ургахада и останавливаемся в Рангерий-Закте, чтобы пополнить запасы пищи и, возможно, взять еще немного груза.

— Почему не заехать в Энов? — тут же спросил старик, настороженно глядя на меня. Я замахал руками:

— Избавиться от возможного риска. Гарнизон оттуда сняли месяц назад, оставив только сторожевой форт с отрядом солдат. А ведь бунты закончились еще в прошлом году.

— Предусмотрительно, — кивнул Алатор. Его темно-карие глаза неотрывно следили за моим пальцем. — А Торквилстад?

— Снова кентавры, — покачал головой я. Помимо всего прочего, меня снабдили хорошим объемом разведданных. Один старый знакомый. И продолжил:

— Недалеко от Закта есть сквозная пещера через горный массив, которая и должна вывести нас в Теджусс. По предварительным расчетам, "Йота" там проедет.

— Там проедет отряд кавалерии и даже не пригнется, — сообщил Локстед. — Я знаю эту пещеру, собственно, по ней я когда-то и пришел с той стороны.

Я хлопнул его по плечу:

— Ну, а дальше — дело за тобой, мастер проводник.

— Весьма польщен, — угрюмо ответил он, — только это все равно не дает гарантии, что вы выживете. Теджусс меняется, меняется постоянно. Немногие стабильные вещи мы научились использовать на благо, как и освоили умение общаться с землей, с помощью особых обрядов придавая ей устойчивую форму, но опасность все равно огромна.

— Я все это уже слышал. Только ты ведь все равно так туману напустил, что ни черта не понятно.

— Сам увидишь, — пожал плечами Локстед.

— Как скоро вы рассчитываете туда добраться? — снова вступил в разговор маг.

— При удачном стечении обстоятельств мы можем проделать весь путь до Рангерий-Закта за три дня, но я рассчитываю также на ночлег в каждой из точек маршрута. Итого выйдет пять суток.

— Так быстро?

— "Йота" делает сорок миль в час, кроме того, я и Локстед можем управлять ей по очереди, смены по четыре часа. Считайте сами.

— Все равно, это очень большая скорость, — удивленно произнес Лигби.

— Выше, чем у почтовых дилижансов, — не без гордости заметил я. Для моего мира скорость сравнима с черепашьей, но здесь такая цифра — сумасбродство. Как бы быстро не обучалась знать новым трюкам, в их подсознании таился страх, и при управлении флевиллом они редко передвигали рычаг скорости выше, чем на три деления вверх. Общее число делений, если я не упоминал — пять.

У "Йоты" два рычага скорости, по одному на каждый двигатель, что делало управление несколько более сложным, но и не столь скучным. Помимо всего прочего, мы снабжали последнюю серию флевиллов лобовым стеклом сложной формы, укрепляя его руной "Кер-Уль-Ханнам", так называемой "руной вечности", значительно повышающих срок службы и прочность материала. Но хватит рекламы. В "Телмьюнский вестник" я давал ее редко, и всегда — отдельной колонкой.

Я возлагал надежду на данное творение, как Кусто на свою "Калипсо". Конечно, цели у меня гораздо менее научные, однако хорошая подготовка к делу — уже половина дела.

— Смотри, — удивленно шепнул Локстед, дернув меня за рукав пальто.

Алатор нарезал несколько кругов вокруг нашего транспорта и, видимо, решил, что будет не лишним самому позаботиться о дополнительном укреплении оборонной мощи. Начал он с порошка. Да-да, многие нынче начинают с порошка, а потом переходят на что покруче... о чем это я? Ах да. Могучий маг насыпал идеально ровный круг из синего поблескивающего вещества, опоясывающий невозмутимо парящую "Йоту". После этого начались чудеса — оставалось только смотреть и разевать рты, работу специалиста такого класса увидишь нечасто.

Негромкий хлопок. Я даже не пытался запомнить пафосно и громко произносимые слова чего-то древнего и очевидно матерного, так как известно, что народы, жившие много тысячелетий назад, перемежали командные слова наиболее крепкими ругательствами. Для закрепления эффекта, так сказать. Повинуясь движениям сухощавой руки, песок потерял свое агрегатное состояние — сыпучесть там, твердость. Вместо этого вверх, как головы гидры, взметнулись синие водяные струи. Вот она, легендарная сухая вода, мелькнуло в голове ироничное.

По правде, я мог только стоять и смотреть — нечасто становишься свидетелем произносимого заклинания. Заурядные трюки студенты Академии оттачивают на уровне пассов, а то и вовсе применения одним усилием мысли. Уровень магии, что показывал грозный старик, был самым настоящим чудом. Обыкновенным чудом, если желаете.

Все головы, если их можно так назвать, хаотично танцевали вокруг машины, а потом неожиданно клюнули в ее борта, разбившись сотней мельчайших брызг. Затем все повторилось еще раз, еще и еще. Ко всему прочему, "Йота" начала светиться, что мне совершенно не нравилось, но лезть в область применения магии — все равно, что стоять под стрелой, играясь со спичками. Без каски.

Завершилось все взрывом, от которого я ослеп, а Локстед с его большими чувствительными зрачками наверняка ощутил куда больший дискомфорт. Когда солнечные зайчики в глазах прекратили безумный хоровод, я, прищуриваясь, снова посмотрел на флевилл.

Ничего не изменилось.

Нет, вообще никаких видимых различий. Внутренняя поверхность круга, начерченная Алатором, выгорела начисто, но машина выглядела так же, как и прежде — темно-зеленый массивный корпус, два гротескных "уха" с плавными обводами турбин сзади, плотно прилегающих к кузову, кабина из кованых профилей, накрытая тентом из просмоленной ткани. Можно сказать, местный вариант джипа для сафари.

Я вопросительно посмотрел на мага, тот, нащупав затылком мой недоуменный взгляд, развернулся:

— Что вы хотели?

— Узнать, зачем все эти нелепые танцы, — совсем не любезно проговорил я. Круги в глазах все еще плавали, йрвай так вообще протирал мохнатыми кулаками слезящиеся гляделки, похоже, выбыл из строя надолго.

— Это — древняя магия, — назидательно сообщил Алатор. — Она охранит нас от буйства стихий и от недругов, буде таковые встретятся.

— Какую конкретную защиту дает ритуал?

— Отражает стрелы, камни, град или заклинания типа Алого Копья.

— Любой объект, что с определенной скоростью полетит в машину, будет отражен? — с недоверием спросил я. Маг усмехнулся:

— Гораздо лучше. То, что вы описали — базовое защитное заклинание, которому учат новичков. Зеркальный Круг создает дубль снаряда и направляет его во врага с той же скоростью.

— А изнутри как? Я имею в виду, если нам понадобится стрелять из арбалета? Кроме того, как долго держится защита?

— Тише, тише, мастер Рихард, — махнул он рукой. — Слишком много вопросов, а у меня консультации — платные. Вы сможете стрелять из чего угодно изнутри, купол отражает только внешние атаки. Кроме того, я время от времени буду обновлять магию — для этого требуется гораздо меньше усилий.

— Ммм, — обиженно промычал Локстед. Я похлопал его по плечу:

— Нечего на сварку смотреть.

— Ммммм ммм, — сердито отозвался он, потирая глаза. Кажется, меня только что куда-то послали.

Глава 4. В которой мы выясняем, кто на что не способен.

— Скорее всего, нам предстоит работать в команде, — задумчиво произнес я, огибая массивный утес, вокруг которого виляла дорога. Надо подумать о механизме поднятия стекол — пока моих изобретательских способностей хватило на то, чтобы сделать их откидными, в рамке из специального уплотнителя. На ощупь — резина, но не резина. А вот так чтобы чуть опустить — нельзя. Досадно, но задумываешься только когда вспоминаешь комфорт поездок в другом мире.

— Да, и? — вежливо вернул меня на мысль Лигби. Я поднял палец вверх, полуобернувшись к ним:

— Мне нужно знать о вас все. Ну, или почти все. Я не могу планировать тактику боя или других действий, если не буду знать о ваших возможностях в полном объеме. Начну с себя, чтобы это не показалось пустыми словами. Я хорошо владею арбалетом, хуже — мечом. Кроме того, немного знаю о маскировке на пересеченной местности. Являюсь вольным купцом, с грамотой, всеми необходимыми печатями и определенной репутацией в Грайруве, а так же среди знати других королевств.

Насчет оружия не вру, стремление к собственной безопасности перевесило желание постоянно сидеть за развитием дела. Хотел похвастаться про то, что работать на имперском рынке не в пример проще, чем на земном глобальном, но не буду. Есть некоторые моменты, так сказать, пережиток феодального настоящего. Так вот, про владение средствами человекоубийства. Анатоль Бревитцер, саррус и наш бывший компаньон, обучил меня, как пользоваться арбалетом, а потом нещадно гонял, пока я не стал худо-бедно попадать с пятидесяти шагов в середину мишени, а потом и со ста. Также он дал мне небольшой урок владения мечом, но о нем я не люблю вспоминать.

Настолько не люблю, что начал брать у мастера Айви Столруса уроки фехтования. Меч, кавалерийский тяжелый палаш, короткий меч, полуторный меч. Правда, одно но — на момент отправки я успел посетить всего двадцать занятий, поэтому бретером называть я себя все еще не мог, и скромно опускал тему о собственных навыках владения мечом. Достаточно, чтобы не отсечь голову себе или союзнику.

— Праща, метательные ножи. Когти, если понадобится, — сухо отчитался Локстед.

— Ты — голова, — похлопал я его по плечу. — И голову свою в драку лучше не суй, она нам еще понадобится. Не обижайтесь, Алатор, но если бы этот парень был магом, ваши услуги нам точно не понадобились бы. У Локстеда почти абсолютная память и неисчерпаемый запас энергии, которую он обычно тратит на всякую чушь. Ах да, и еще он умелый знахарь.

— При случае и я могу использовать целительные заклятия, но все же в них я не столь умел, — заметил Алатор, пожав плечами — мол, если избавлюсь от этой части работы, мне же легче.

Локстед обиженно уткнулся в книгу, раздосадованный тем, что ему не дают собраться с мыслями и все время теребят по поводу каких-то мелочей. Я крутил штурвал "Йоты", прислушиваясь к ходу тросов под днищем. Нормально. Могло быть и хуже, однако не стало — для транспорта, собранного без многомесячной выверки, наш парящий экспедиционный грузовик был на диво хорош.

— Мастер Алатор, я не знаю всех возможностей магии, поэтому вы бы сообщили мне, чего не сделаете ни при каких обстоятельствах.

— Некромантия, — принялся перечислять он, — она мне противна, хотя и несет определенные плоды. Заклинания разящего Света, эффективные против различного рода темных элементалей. Магия, серьезно воздействующая на рассудок, тоже вне моей компетенции.

— Досадно, — усмехнулся я. — А я так хотел воспользоваться вашей помощью, чтобы продать товар повыгоднее.

— Эдиктом императора Нойора, Сидящего на ножах, запрещено.

— Сидящего на чем? — Локстед оторвался от книги и с удивлением мотнул торчащими ушами, развернувшись назад. Я тоже недоуменно покосился на мага.

— На ножах, — хмыкнул Лигби. — Мне учитель тоже забивал голову всякой чепухой вроде давно умерших правителей. Этому то ли две, то ли две с половиной тысячи лет.

Алатор строго поправил:

— Две тысячи восемьсот семьдесят два года с момента смерти Нойора. Кстати, он первым упрочил положение магов в империи, издав соответствующие законы. Историю развития магии тоже знать нужно.

— А зачем он сидел на ножах? — полюбопытствовал йрвай.

— Нравилось, наверное, — фыркнул я. — Или очередное древнее проклятие.

— Соображаете, — первый раз за все время криво улыбнулся маг. — Действительно, побег от старинного, как всегда, неточно сформулированного проклятия — общая беда заклинаний Древних. На сей раз оно досталось императору Грайрува, и звучало приблизительно как "Коттаг райкс э-дулишим рубецкау парн зобем". В переводе на современный язык — "Кровь императора ежегодно обильно орошает трон". С началом каждого года своего правления император брал нож и резал себя, до крови, после чего "обильно орошал" ей трон. Поскольку до момента, когда нашли способ противодействия, на него не было совершено ни единого покушения — способ точно работал.

— Кто был источником проклятия?

— Крайты. У них, почему-то, дикая неприязнь к людям, хоть они и считаются нейтральными существами. Слава небу, их все же очень мало.

Вообще, мы бы мало знали об истории Грайрува, если бы не три звена человеческих жизней, протянувшиеся через период в пять тысяч лет. Локстед рассказывал мне, увлеченный доступностью и обилием текстовой информации, что первых придворных летописцев наняли, как только союз королевств стал Империей Серого Жемчуга. Затем малочисленной, но могущественной касте не вменяли никаких дополнительных обязанностей, только наделяли все большими правами. Сейчас их все так же трое, и, хотя летописец не имеет права на дворянское звание, но получает четыреста золотых ежемесячно и вхож на светские приемы и рауты.

Если газета может приукрасить события, чтобы больше людей прочитало новость (нет, не вскидывайтесь так, Уэстерс, я не говорю лично о вас), то правдивостью летописей занимается ни много ни мало личный советник императора. Именно правдивостью. Если правитель захочет исказить написанное в свою пользу, его законодательно имеют право казнить. Вот такие странные законы в нашем Грайруве.

И я боюсь, что в один прекрасный день йрвай запрется в Большом Архиве и не выйдет оттуда, пока не будет знать историю в мельчайших подробностях.

— Лигби, что касается тебя...

Крепыш на заднем сидении хмыкнул.

— Я — не самая подходящая тема для обсуждения.

— Если ты по какой-то причине желаешь скрыть подробности своей жизни, мы уважаем твое желание, — пожал плечами я, — однако не мог бы ты поделиться информацией, которую не считаешь секретной?

— Я хороший мечник и знаю несколько магических трюков, только и всего. Что касается Сферы...

Локстед развернулся и несколько секунд пристально вглядывался в говорившего. Тот аж замолчал. Йрвай удовлетворенно сказал, прочистив горло:

— Вспомнил.

— Что именно? — покосился я на него. Небось, опять какую-то из своих фирменных шуточек отпустит.

— Его вспомнил. Лигби, то бишь, Стюарта. Год назад я ездил в Рименкройц — ну, ты помнишь, город у излучины Жемчужной, к югу от Телмьюна. Имел честь там наблюдать соревнование фехтовальщиков имперского масштаба. Этот парень выбыл к концу состязания, аккурат перед финальным поединком, в котором сошлись барон Олдвудский и Шейцзу из Дейна.

— Только тогда я называл себя Гран Стюарт, — буркнул Лигби. — У ушастого и впрямь память хоть куда.

— А мордатый гораздо лучше владеет мечом, чем хотел показать, — вернул любезность Локстед.

— Все равно я не выиграл. Господин Шейцзу разделал меня под орех.

— Мы рады и полуфиналисту, — ухмыльнулся я. — Расскажи лучше про орден. Опять же, то, что не запрещено разглашать.

— Может, лучше я? — вклинился йрвай.

— Может. Но я бы хотел послушать, так сказать, версию изнутри.

Лигби усмехнулся, затем развел руками:

— Так и быть. Начну с того, что орден Противостояния не запрещает изучать магию или механику. Все, что помогает изничтожать нечисть Ниста, идет на благо.

— Все средства хороши, — перевел я.

— Да. Исключая некромантию. Как и самих некромантов — мы стараемся пресекать их деятельность.

— Усечением головы?

— В основном. Что касается меня, я, пожалуй, и не помню, как попал в орден. У маршала Гэвингтона есть прелестная особенность — он, помимо привлечения искателей приключений, любит иногда объявить нистоборцев еще и хорошей школой жизни для отроков шести лет и выше. Родители, особенно из не слишком зажиточных семей, клюют на эту наживку и отдают свое чадо на воспитание и обучение. Так я и попал в орден.

— Здорово. Тебя, естественно, не спрашивали?

— Ребенок шести лет обычно не обладает правом голоса, — поморщился Лигби. — Из обряда инициации помню только холодную серебряную лопатку, которую я чуть не проглотил. Она мелкая была, не больше двух пальцев в ширину на расширенном конце.

— А это точно была инициация? — прикинул я, вспомнив медосмотры у ЛОРа.

— Точно. Так вот, те, кто попадает туда в детстве, обычно действительно проходят основы счета, письма, постигают умение расшифровки знаков древних, а также нескольких языков, использующихся, в основном, для призыва различных демонов, орд Ниста или стихийных сущностей. Помимо всего прочего, адепты ордена обучаются фехтованию, атаке в строю, прочим элементам военного дела.

Напомнило мне это один орден средневековой Земли. Да что там один — большинство действовали по этому принципу. Воспитывали молодежь в духе собственной пропаганды, обучали, в основном, убивать.

Стюарт тем временем продолжал:

— Светские манеры, политес, учтивость, знание законов, дворянский кодекс и кодекс землевладельца — наверное, им уделялось ничуть не меньше времени.

Ну ладно — не только убивать.

— И насколько прилежным учеником ты был?

— Не слишком, — хмыкнул он. — Во всяком случае, среди дворян буду дуб дубом.

— Если в бою ты чувствуешь себя хорошо, меня, как руководителя экспедиции, это устраивает, — кивнул я, не отрывая взгляда от дороги.

— Что касается охотников за головами, которых тоже называют нистоборцами — они, хоть и имеют привилегии адепта, однако не слишком ими пользуются. Кроме того, им не хватает обучения, и в качестве боевой единицы ценность среднего искателя приключений, имеющего контракт с Орденом, несоизмеримо ниже.

Я вспомнил человека-медведя Лайзу, с которым столкнулся в Боббурге. По виду — так он явно превосходил "среднего". Во всяком случае, я бы долго сомневался, на кого из них ставить в поединке — но что ждать от меня, не разбирающегося в фехтовании и на чемпионаты по выкалыванию друг другу глаз не ездящего.

— А какие ритуалы у них? Я пока что вступать не собираюсь, но кто знает...

Лигби задумался. Очевидно, он не слишком интересовался бродягами.

— Ну-у... есть система званий. Адепт, хотя адептами называют всех, кто состоит в ордене, Искатель, Светоч, Разящий, Имперский щит. Глава ордена носит звание маршала. Выше Искателя посторонние лица продвинуться по службе не могут. Все, что я знаю — охотников обучают работе с иллунэвейсом и отпускают в вольное плавание. С ними не проводят никаких дополнительных обрядов, просто добавляют имя в реестр. Реестр рассылается по всем отделениям ордена каждых два месяца или сто дней, дабы любой охотник мог получить причитающиеся награды как можно ближе к месту убийства нечисти.

— То есть, те, кто вне Ордена, руководствуются, прежде всего, деньгами? Понимаю их, — ухмыльнулся я. — Без монеты нынче жизнь не то что бы сильно хороша. Локстед, можно от тебя потребовать точную энциклопедическую справку?

Йрвай даже надулся от гордости.

— История Ордена начинается в тысяча сто тридцатом году, когда...

— Стоп. Сокращенно — кто, что, цели.

Локстед немного сдулся, но продолжил, почти не сбиваясь:

— Орден Противостояния Нисту основан смотрительницей Королевского моста Тиранж, скончавшейся во время Демонической войны. Цель — предотвратить воздействие темной сущности Ниста на мир Кихча. Устав я, щадя лично твои, Рихард, уши, пропущу, однако смею заметить, что со временем полномочия нистоборцев были заметно расширены несколькими императорами. Орден, ко всему прочему, приобрел славу подавителя восстания магов в три тысячи девяностом году, затем переловил диких оборотней после эпидемии три тысячи восемьсот семьдесят пятого.

— В общем, крутые ребята, пользующиеся поддержкой императора, — подвел я итог.

Алатор не утерпел и ввязался в наш диалог:

— Даже если отбросить умение нистоборцев сражаться с порождениями зла, по военной мощи Орден представляет собой четвертую силу в империи. Нельзя недооценивать их.

— После кого?

— На первом месте — Коллегия, — важно заметил он, затем споткнулся о ехидный взгляд Локстеда, сомнительно покачивающего головой. — Я не лгу, магическую мощь нельзя недооценивать. На втором — армия Его императорского Величества Варанга Пройдохи Величайшего.

— Вы ведь не учитываете поддержку боевых магов, не состоящих в Коллегии? — задумчиво поинтересовался я.

— Нет, только вооруженные силы, — нехотя подтвердил Алатор. Надо же, какой честолюбивый. Но у меня нет желания подыгрывать ему, и льстиво озвучивать, что его задранный нос — самый высокий в мире. Условно поставлю их на одну ступеньку. Но кто на третьем месте?

Данный вопрос я озвучил вслух. Любопытный йрвай ожидающе уставился на мага, тот развел руками:

— Марды. Они держатся обособленно и формально к империи не принадлежат, однако у нас по-прежнему заключен военный и экономический союз.

— И они потенциально сильнее Ордена?

— Как государство — безусловно, нельзя даже и сравнивать. Экономическая мощь подземья, которое населяют не знающие себе равных ремесленники по металлу, талантливые механики и рунные мастера. Даже если среди них не попадаются обладающие Искрой... не хотел бы я ввязываться в войну с мардами, — поежился Алатор, почесывая гладко выбритый подбородок.

— Хорошо, это все хорошо, — нетерпеливо проговорил Локстед. — Что насчет нистоборцев? Лигби, у вас есть какие-то могущественные враги?

— Согласен, — кивнул я, аккуратно огибая мчащуюся упряжку тирренов с неизменной почтовой повозкой. — Если вдруг тебя на каком-то постоялом дворе захотят убить, мы должны хотя бы знать за что.

— Что на плите могильной написать, и прочее, — ухмыльнулся йрвай, по-прежнему сидящий вполоборота. Никакой безопасности пассажира, черт бы его побрал.

— Не знаю, — задумчиво проговорил Стюарт. — Отношение к нам, охотникам, скорее положительное. Простой народ так и вовсе нас боготворит — непросто справиться с некоторыми порождениями Ниста без специальных знаний. Аристократы... ну, как к любому воину. Если сам знатный бретер, то почти по-дружески, если придворный слизняк — с презрением и напыщенностью. Разве что Манштейн...

— Кто?!

Я чуть в кювет не улетел, благо их здесь нет. Какой еще Манштейн? Пусть я плохо учил историю, однако фамилия-то довольно известная. В моем мире.

— Вечная заноза в заднице Коллегии, — флегматично произнес седовласый маг.

— Личность, обучающая магии людей без Искры.

— А это технически возможно? — поразился я.

— Возможно — и противозаконно, — сухо осадил меня Лигби. — Кроме родства ритуалов с темными чарами, Харальд Манштейн, верховный колдун Экклесии, как подозревают многие, еще и вытягивает из "учеников" часть жизненной силы, подпитывая свою.

Уф. Ну, хотя бы Харальд, не Эрих.

— И много у него последователей?

— На небольшую армию.

А вот тут совпало. Замечательно. Просто замечательно. Я похож на героя? Нет, мистер Фикс, на героя вы не похожи. У вас не хватает сущей малости, мистер Фикс — интеллекта, телосложения, магического дара. На кой овощ мне все эти химеры в виде очередных войн могущественных магов?

— К тому же, они обучаются постоянному считыванию аур живого существа... так что если вдруг повстречаем их, мне придется вас оставить, — сурово подвел итог Лигби Стюарт.

— Может, лучше не повстречаем?

— Да, было бы неплохо с музыкой и вином проехать от столицы до моего племени, — иронично заметил Локстед, снова с головой нырнув в волны печатного текста. — Не забыл еще, куда именно мы направляемся?

— Ой, да прекрати ты, — хмыкнул я. — Волков бояться — в лес не ходить.

— А у нас и не ходят, — отозвался он. — И много куда не ходят без тщательной предварительной подготовки.

Алатор пророкотал мощным голосом из-за моей спины:

— Что бы там не таилось, в твоем родном Теджуссе, оно не устрашит опытных путешественников!

Я проворчал:

— Говорите за себя, любезнейший. Мне вот, например, отчаянно не по себе от самой этой идеи.

— Сочувствия предложить не могу, — хмыкнул йрвай.

Крепкая ладонь опустилась на мое плечо. Я инстинктивно дернулся — ну не люблю, когда за плечи хватают. И вообще — когда трогают.

— Могу предложить яблоко, — низким голосом прогудел Лигби. Вот странно, он парень крепкий, но тембр голоса у него значительно ниже, чем ожидаешь.

Из-за спины появилась вторая рука, с зажатым в ней гигантским плодом, по размеру напоминающим скорее дыню. Почти идеально красное, яблоко поражало своим размером и благоуханием.

— Э-э, нет, — оправившись от легкого ступора, протянул я. — Такое чудовище я один не съем. Мастер Стюарт, если вас не затруднит... и заодно, расскажите, где вы достали сей чудесный плод. Уж не из запретного сада ли?

Лигби понял все без слов и достал из ножен на спине небольших размеров тесак, которым умело разделал несчастный фрукт.

— Мастер Алатор не любит распространяться о том, что, кроме занятий прикладной магией, он еще и умелый садовод. Занимается, в основном, яблоками, фейнеххе, морклами.

Вот те раз. Я уж было думал, нарвались на сурового адепта, кроме магии, ничего в своей жизни не признающего. И тут на тебе — он агроном, сын агронома, да простят меня предки за фривольную цитату.

Фейнеххе — небольшой плод, растущий на дереве с раскидистыми листьями нежно-голубого цвета. Сам фрукт напоминает орех в светло-зеленой кожуре, однако, вместо ореха внутри находится розовая мякоть, по вкусу чем-то напоминающая сливки с легким лимонным оттенком. Морклы же — общее название, включающее в себя несколько разновидностей косточковых плодов, которые вообще ни на что не похожи. Их созревание начинается с косточек, что появляются на ветвях подобно почкам, а затем обрастают тонкими белесыми нитями, которые еще и светятся в темноте. На вкус, кстати, великолепны — только потом пальцы отмывать замучишься.

Но меня больше всего беспокоило яблоко. В данный момент.

— Алатор, вы его не поливали никакой магической гадостью? Оно какое-то... подозрительное.

— И в чем же его подозрительность? — недовольно поинтересовался маг.

— Как по мне, оно слишком большое.

— Мастер Рихард, да будет вам известно, что правильное направление соков яблони может дать удивительный плод.

— То есть, все же ГМО, — удрученно протянул я. Но от своей доли не отказался.

Глава 6. В которой Локстед узнает кое-кого, а мы — кое-что.

Загадай желание — и оно исполнится. То есть, не то что бы я хотел вывести пожилого мага из себя, но его напыщенность основательно действовала на нервы. Правда, и сам я пребывал не в лучшем настроении. Почему, когда рассчитываешь быстро добраться из точки А в точку Б, вселенная начинает совать тебе палки? В лучшем случае — в колеса.

"Йота" стояла — вернее, парила — на обочине тракта. Мимо ездили упряжки, и, изредка, куфы. Алатор гневался, мы усердно внимали.

— Не птица, а какое-то наказание. Знак судьбы! — воскликнул маг, потрясая сухощавыми кулаками. — Своровать амулет, да еще и не просто амулет, а самый необходимый!

Из предыдущих сетований мы уже знали, что амулет помогает противодействовать какой-то темной материи проклятия Хазиголла, но лично я решительно не понимал, почему мы должны с головой нырять в какую-то темную материю. Брезгливый я. Не люблю всякие, понимаешь, темные материи.

— А это не могла быть какая-то специально обученная птица? — предположил я, следуя верной привычке всюду видеть заговор. Алатор хмыкнул:

— Скорее всего, нет. Я наложил заклятие слежения — если бы она была магическим созданием или зачарована каким-то неизвестным умельцем, я бы точно ощутил.

Я обрадовался:

— Так давайте найдем ее, да и дело в шляпе, — и поправил шляпу. — В конце концов, если правильно понимаю, от данного амулета может зависеть то, доберемся ли мы до Теджусса.

— Вроде так, да не так, — развел руками старик. Даже это незамысловатое действие он умудрился проделать величественно. — Вы собираетесь идти за птицей, если она подалась куда-нибудь в Консьеген? Или в тот же баронат Крепескелл? Или...

— Понял, понял. Незачем перечислять все окрестные королевства, не принадлежащие нашей великой империи, — проворчал я, почесывая подбородок, щетина на котором плавно перерастала в бороду. Конечно, до настоящей бороды ей еще расти и расти, но вид бывалого путешественника... кого я обманываю, похож только на столичного купца в походной одежде. Даже с арбалетом.

— Пока что она, впрочем, недалеко.

— Пошли ловить, — вздохнул я.

Лес мы прочесывали недолго, благо, на пути к Ровену лес еще не перерастает в настоящую дремучую чащу. Повинуясь какому-то внутреннему ощущению, Алатор указал длинным, жилистым пальцем на высокую сосну, неизвестно как затесавшуюся среди стройных рядов деревьев рэйна. Да и называется она на Кихча не сосной, а... вот же сосны зеленые, забыл. Да и неважно, в общем. Забегая наперед, скажу, что названий флоры я наслушался на двести лет вперед, без единой возможности их практического применения.

— Вот она.

— Да у нее там гнездо, — присвистнул Локстед. Молчаливый крепыш Лигби остался охранять "Йоту", раз он такой хороший фехтовальщик. — Разорять полезем?

Я задумчиво посмотрел на Локстеда, затем на дерево. Потом опять на йрвая — и снова на дерево.

— Ты чего на меня так смотришь?

— Любуюсь. Хороший ты, красивый. И по деревьям наверняка отлично лазишь. Даже лазиешь.

— Я похож на обезьяну? — поинтересовался он с абсолютно серьезным выражением лица.

— Мастер Локстед, вы, возможно, будете удивлены, однако... — я заткнулся и отвесил шутливый поклон. Надо же хоть иногда возвращать ему шпильки.

— Надо признать, по деревьям я лажу действительно хорошо, — вздохнул йрвай. — И, если вдруг мастер Алатор не желает самолично убедиться, что его замечательный амулет находится именно на этом дереве...

— Что вы, — первый раз за все время усмехнувшись, покачал головой Алатор. — Я слишком стар...

"Для этого дерьма", мысленно добавил я.

— ...для того, чтобы падать с высоты, соответствующей Императорскому Плато.

Локстед спокойно разделся, остался только в штанах — даже крепкие сапоги, по его лапе сшитые, скинул — и, вздохнув еще раз, полез наверх, цепляясь когтями.

Когти у йрваев большие, тщательно выраженные, как сказал бы медик. И страшные. Они, скорее, похожи на медвежьи, чем на кошачьи, но более тонкие и острые. Медведь-то свои стачивает, ему для разборок с недругами хватает зубов и физической силы. Но тонким манипуляциям наличие когтей, как ни странно, не мешает. Уж сколько я наблюдал за нанесением рун, ушастое чудо обращается с кистью ничуть не менее скоро, чем лучшие из имперских писцов со своими письменными принадлежностями.

— Эй, — донеслось сверху.

— Чего там? — осведомился я, задрав голову. Все время стоять с задранной головой — не то, а поднимался йрвай не слишком быстро.

— Да тут полное гнездо всякой всячины!

— Вот те на. Не думал, не гадал — клад нашел. Похоже, мастер Алатор, ваш амулет не первый. А если мы не снесем это чертово гнездо, то далеко не последний... Яйца есть?

— В гнезде — есть! — отрапортовал Локстед. Я махнул рукой:

— Его Высокоблагоденствие Варанг с ними! Переворачивай все к чертям собачьим.

Спустя несколько секунд я понял, что моя затея не блистала благоразумием. На нас обрушился дождь из монеток, колец, шейных украшений — их объединяло два факта: блеск и тяжесть. Но я выстоял на ногах, невозмутимый и почти герой. Пострадало лишь самолюбие.

— Благо, еще не месяц Дождей, — заметил маг, потрудившись все же нагнуться и собирая в траве побрякушки. Я молча кивнул, поражаясь тому, что большинство металлических штучек очень хорошо сохранились.

В Месяц Дождей подлесок сметает начисто. В отличие от осенней поры в моем родном мире, здесь листья в лесу надолго не задерживаются, обнажая мокрую и неприятно-мягкую на ощупь землю. А сейчас, хвала всем известным богам мира Кихча, только самое начало месяца Зеленых Иггов. Если точнее — пятое число. По моим расчетам, уже десятого мы должны были оказаться в Рангерий-Закте, крупном приграничном городе.

— Нашли?

— Да, — отряхивая ладони, пробурчал маг. — Странно, что ни одного магического амулета или хоть завалящего талисмана.

— Не каждый день, думаю, здесь катаются волшебники, — возразил я. — Или вы надеетесь на вознаграждение за час убитого времени?

— Было бы неплохо, — сухо ответил он, пряча поблескивающий предмет в один из поясных карманов. Я, тем временем, собрал все, что казалось более-менее ценным, рассчитывая получить хотя бы несколько золотых за такое богатство. Открывать ювелирную лавку я, конечно, не собирался, но клад мы нашли действительно солидный.

— Все подмели? — ехидно поинтересовался Локстед, спрыгивая с высоты около трех метров.

Я пожал плечами и полез в карман дорожного плаща, зачерпнув горсть украшений и протянув ему:

— Держи... подельник.

Йрвай сграбастал "долю", растерянно примерился к своим карманам и покачал головой:

— Ладно, держи пока у себя. В крайнем случае, в Телмьюне отдашь.

— Поражаюсь твоей вере в то, что мы удачно доберемся туда и обратно.

— Достал уже ныть. Рихард, не все так плохо, как ты себе почему-то вообразил. Одно хорошо, — рассудительно заметил Локстед, — после всех моих страшилок ты должен быть крайне осторожен.

— Будем надеяться, что это поможет, — вздохнул я. Желания прекращать ныть у меня не наблюдалось. — Не то чтобы я сомневался в твоей жизненной мудрости, однако каких-либо гарантий своего выживания в ближайшем будущем я не вижу.

— Сложно будет договориться с судьбой, чтобы она выдала тебе на руки бумажку с подписью и печатью, — фыркнул йрвай, щепочкой счищая с меха налипшую смолу. — Ты ведь только им и веришь.

— Ладно, забыли. Пошли, кого-нибудь съедим и дальше в путь — я порядком проголодался.

— У вас же, в основном, запасы долгого хранения? — спросил маг. Я кивнул, припоминая:

— Ну... да. Копчености разные, вяленая рыба, немного твердого сыра, сухари, вода, чай, крупы. Еще немного пирогов из булочной леди Тирли.

— Эй! — едва ли не взвизгнул Локстед, прыгая в одном сапоге и одновременно натягивая второй. — Ты ни словом не обмолвился, вероломный скупердяй!

Я ухмыльнулся:

— Чтобы ты все сожрал еще до того, как выехали, а потом маялся животом?

В оправдание скажу, что он не из тех, кто склонен к чревоугодию... однако, одно из немногих исключений составляют плоды трудов семьи Тирли, которые явно, в дополнение к имеющемуся кулинарному таланту, не брезгуют и магией. Причем явно такой, которой в Академии не учат. Иначе, к чему все эти бесплодные попытки столичного университета любой ценой переместить их заведение как можно ближе к коллегиальной территории? Благо, хоть до рэкета не доходило, так что йрвай по-прежнему может просаживать кучу денег на всякие булки и пироги. И не толстеет при этом, ушастое чудо.

— А к чему вы задали такой вопрос?

— Да так... решил пообедать с комфортом, — ответил Алатор, все еще стряхивая с ладоней невидимые пылинки. Йрвай подозрительно посмотрел на него:

— Опять будете колдовать?

— Опять буду колдовать, — невозмутимо подтвердил он.

Мы как раз вышли из леса и направились к нашему транспорту, как маг внезапно остановился. Я с интересом следил, чем он займется сейчас — мало ли, может, хоть какие-то крупицы знаний останутся в моей глупой голове. Алатор сделал какой-то условный знак Лигби, требуя, чтобы он подошел, затем бросил ему пару слов. Тот лишь кивнул и отправился обратно к флевиллу.

Заметив мое любопытство, маг пояснил:

— Ставлю защиту на вашу чудесную телегу. Не ровен час, еще покалечится кто.

— Или угонит, — хмуро кивнул я.

— Насчет "угонит" — не спешил бы я делать выводы. Умственные способности крестьян Грайрува, к счастью, не позволят освоить целых четыре рычага одновременно. А ведь у вас там еще какие-то заслонки и специальные щитки.

— Насчет щитков я бы не стал так беспокоиться, они все равно декоративные.

— После того, как мой ученик прочтет охранное заклинание, и оставит в кабине малый оберег Шту, "Йоту" никто не увидит еще около двух часов. Что, в свою очередь, даст нам время на полноценный прием пищи, — успокоил меня маг, разминая пальцы. Я усмехнулся, даже не думая возражать. Несмотря на то, что мы в нескольких часах от лучших забегаловок империи, магическая еда казалась мне вполне достойной заменой копченому мясу и фруктам.

Надо изучить древние языки. В конце концов, описывать пафосные заклинания по методу "понравилось" или "не понравилось" на слух — пустая затея. После длиннющей формулы, которую произнес Алатор, и нескольких тайных знаков в воздухе нарисовалось нечто, напоминающее тонкую, светящуюся букву П большого размера. Локстед недоверчиво принюхался, но его вид свидетельствовал о том, что ни в какой загадочной книге о таком он не читал. Я заметил его взгляд и кивнул:

— Да, я тоже не понимаю, как этим можно наесться. Но мы профаны в деле магии, нам вполне простительно чего-то не понимать.

— Верно подмечено, — усмехнулся маг. Он слегка осунулся, заметно, что заклинание забрало солидный кусок его жизненной энергии, ци, маны или с помощью чего они там колдуют. — Но, в общем-то, это не едят. Это — дверь.

— В неизвестное?

— В весьма известное и изученное не одним исследователем древних ритуалов. Но большая часть людей, хоббитов или саррусов, бравшихся за природу подобных заклинаний, в один голос утверждали, что заклинание старше нашего мира, — с иронией заметил Алатор.

Сверкающая П, символизирующая, видимо, бесплодность нашей экспедиции — или то, что ждет ее участников — начала оформляться в формы, более приличествующие любой двери. То есть, это сейчас мы видели перед своим носом дверь. Прямо посреди лужайки, даже с тремя небольшими ступенями, быстро теряющими полупрозрачность.

— Если учесть, что заклинания обычно не появляются сами... их составляют наиболее опытные и умелые маги, — рассудительно заметил йрвай, — то существо из этого мира не могло бы составить заклинание старше, чем Кихча. Или могло бы?

— Верно. Но, к счастью, личность составителя известна не только в нашем мире, так что я не стал бы ломать голову над размышлениями, — проговорил Алатор и распахнул перед нами окончательно материализовавшуюся дверь. — Добро пожаловать в особняк Мордекайнена!

— Эм. А он не обидится, что мы вот так бесцеремонно, в его дом вломились? — удивленно приподняв бровь, поинтересовался я. — Все-таки я потерял желание заходить в чужие дома — там вполне может находиться труп бывшего владельца. Или сам владелец, грозный и агрессивный.

Сзади донесся хохот. Обернувшись, я увидел, что ученик могущественного мага держится за живот, выражая желание покататься по траве. Но пока что достаточно владеет собой, дабы этого не делать.

— Простите, мастер Рихард... но тот, о ком идет речь, достаточно защищен от дурацких обид даже сильнейших магов. А что касается особняка, или дворца, или поместья — в различных школах магии это пространство называется по-разному — Мордекайнен просто очень любил свое имя. Он считал, что чем больше раз упоминается настоящее имя мага, тем большей степенью защиты от стирания его из вечности данный маг обладает.

— Будем считать, что я все понял, — проворчал я, снимая шляпу и заходя в открытую дверь. — То есть, это не его дом? И можно трогать все, что угодно? Без боязни высохнуть и рассыпаться в песок? Или сгореть?

— Мне кажется или ты паникуешь? — невинно подначил Локстед, ткнув сзади кулаком на уровне поясницы.

— Ничуть. Просто хочу список с правилами поведения здесь.

Алатор прошел мимо нас и повесил плащ на неведомо откуда взявшуюся вешалку. Собственно, мы потому и замерли на пороге — до нас, наконец, дошло все царственное величие помещения. Маг небрежно бросил:

— Желательно не чавкать за столом. Будем считать, на этом все.

Ехидной фразы я практически не заметил — перед нами был шикарно накрытый обеденный стол, на котором все время добавлялись блюда, накрытые блестящими металлическими крышками. Хилтон, мать его. Я последовал примеру советчика и разделся, подвернув рукава рубашки. Салфетку за воротник заправлять не стал — нарочито показательным чудесам всегда стоит противопоставлять нарочитую небрежность. Мол, увидел, оценил. Но на колени падать и восхищаться не буду.

Локстед, запрыгнувший на соседний стул (к сожалению, вариантов размеров тут не наблюдалось, что создавало определенные неудобства и для длинного мага, и для низкого йрвая), ткнул меня когтем в бок:

— Гляди, — шепнул он, указывая на блюда. Они не просто так летали в воздухе — приглядевшись, можно было различить следы невидимых рук. Наверное, на полу находились еще и следы невидимых ног, но, оглядевшись по сторонам, я их не обнаружил.

— А домик то ничего, — шепнул я в ответ. Йрвай лишь довольно кивнул, забавно мотнув ушами. Всякой снеди на столе было видимо-невидимо — такое чувство, что банкет готовился для гораздо большего количества человек. Блюда, которые никто не пробовал, тут же уносились и подменялись другими, а вот алкоголя не было. Я немного поправил этот прискорбный факт, хлебнув из фляги в поясном чехле.

— И что, любой маг может вот так из ничего накормить толпу гостей?

— Не любой, — самодовольно заметил Алатор, аккуратно отрезая кусок от рыбьей бледной тушки, выпотрошенной и тщательно обжаренной в каких-то сухарях. — Трактаты Мордекайнена до сих пор находят по всему миру, однако немногие маги решаются ими поделиться с коллегами. На моей памяти, публичное открытие секретов великого кудесника все же случалось — так, во владении библиотеки Университета находятся свитки Силовых Стрел и Стремительности Мордекайнена. Но остальные доступны либо одному, либо династии магов, обучающих своих потомков.

— А я пока не в силах сотворить такое, поэтому мастер пока владеет данным секретом единолично, — скороговоркой отбарабанил Стюарт, сидевший напротив меня.

— То есть как — потомков? Я думал, у мага могут быть и дети без Искры, — удивился Локстед.

Алатор кашлянул, аккуратно промокнул сухие губы салфеткой и ответил:

— Видите ли, я принадлежу к традиции, которая считает — насильно человека не сделаешь чудотворцем, но, если при зачатии и вынашивании ребенка придерживаться определенных ритуалов, в семье магов гарантированно появится будущий маг.

Йрвай как-то подозрительно затих. Я повернул голову к нему и обнаружил, что у того едва ли кусок изо рта не выпадает. Затем он взял себя в когтистые руки, затолкал кусок обратно, и, давясь, его проглотил. Мне прямо захотелось услышать, что поразило обычно невозмутимого Локстеда.

— "Войны теплого Севера", том третий, — сбивчиво сообщил йрвай. Маг лишь загадочно усмехнулся, но мой деловой партнер продолжил:

— Там было место, про кровь Тласиллы, и способности к магии в крови, которая имеет свойство уменьшаться. Не скажу, что я многое понял, но видел портреты опальных магов, которые примкнули к гвардии сброшенного с трона императора земель Грайрува.

Маг молчал, неторопливо жуя рыбу. То есть, ни на секунду не забывая о цели, с которой мы зашли в помещение. Или пространство, будь оно неладно.

— "Один из них наиболее отличился при Заксе, длительное время защищая осадные конструкции, а потом в гневе сжег десятый и половину двенадцатого пехотного батальона противника волшебным огнем. В общей сложности, эффективность подобного поступка сравнима с действиями целой армии, учитывая, что он еще мог продолжать боевые действия", — продолжал делиться бесценными сведениями Локстед. А у меня на сердце начал нарастать беспокойный такой камушек.

А маг все молчал.

Йрвай победно закончил:

— "Имя ему было — Тидас Белый дым".

— Каюсь, — спокойно заметил "Алатор", — недооценил твоего спутника.

Я напряженно сказал:

— Его многие недооценивают. Но, если бы я знал хоть что-то о боевых магах нашей славной империи, у меня хватило бы мозгов связать это с поездкой в Теджусс.

— Вряд ли, — ограничился презрительным комментарием он. — Не стоит недооценивать Тайную Канцелярию, хвала небу, у вас до сих пор не было никаких действительно серьезных проступков.

— Теперь что?

— А ничего. С условием, что вы не станете орать про страшных древних магов на каждом углу.

— Если вы так скрываете тайну личности, будет свинством с моей стороны где-то это разглашать, — снова набив рот, пробубнил йрвай. — Но на рисунке вы были с бородой, да и сравнительно молодым.

— Время лечит сей недостаток, — с легкой улыбкой произнес Тидас. Лигби, судя по всему, хорошо знал о тайной личности своего наставника, поскольку уделял внимание исключительно внезапно свалившемуся из подпространства обеду. — А бороду я посчитал крайне неряшливой и избавился от нее. Теперь вообще не растет.

— Я должен был догадаться, что ваша легенда — явная пустышка, — покачал я головой. — Мне помешало только собственное невежество.

— Оно многим мешает. Давайте просто представим, что все идет, как и шло раньше. Мы едем не слишком дружелюбной компанией в не слишком дружелюбную страну.

Локстед вмешался:

— Кстати, о стране. Что Канцелярия или вы лично хотите найти в Проклятых Землях?

— Скажем, я вызвался на эту миссию с большой неохотой, в то же время понимая, что кроме меня — некому. Любая фигура из Коллегии, скорее всего, попытается достигнуть перевеса в политическом плане, получив доступ к чудесам настолько странного региона.

— Перевеса над кем? — поинтересовался я.

— Над обществом, в котором вы формально состоите — точно так же, как и я формально состою в Коллегии, — пояснил Тидас.

Вот оно как.

— Фигуры из Коллегии, условные или нет, насквозь пропитанные магией, с большим запасом знаний и жизненного опыта, насколько я могу судить, выглядят крайне аппетитно для Теджусса. Правда, получить политический перевес он не сможет, даже скушав армию магов, — со всем доступным ему цинизмом заявил йрвай, спрыгивая со стула и направляясь к двери. Бросил через плечо:

— Спасибо, было очень вкусно.

Йрваи (вернее, единственный мой знакомый) не слишком любят политические игры. Просто на дух не переносят.

Глава 7. В которой я посещаю старого знакомого. Или, вернее, он — меня.

Мы въехали в Рован, он же Ровэн, на закате. Точно к рассчитанному времени, даже наши блуждания по лесу не смогли сильно сместить наш график в сторону ночи. Моим волевым решением заранее определен и наш ночлег — "Бево Ностирис", элитная забегаловка с кроличьими ушами на вывеске. Не нарисованными. При чем тут кролик, я понять не мог, но номера постояльцам отпускались чистые, светлые и просторные, чего нельзя сказать про большинство гостиниц нашей великой державы. Империи Грайрув, конечно.

Сам Рован — местечко довольно шумное, на вид напоминающее одно из предместий Грайрува. Те же дома со странным принципом построения, чередующиеся дерево и камень, второй этаж, как правило, выше и немного шире, выполнен полностью из дерева. Мощеные черным омалом улицы, ближе к западной части города — квартал для зажиточных горожан, там и шпили повыше, и какое-то подобие приусадебных участков. Гостиница, в которой я раз-два в год неизменно останавливался, ничуть не выбивалась из общего ряда окружающего городского быта, разве что музыка вечерами играла особенно шумно.

Заведовал постоялым двором мастер Джон Киммас, хоббит, часто перекупавший у меня грузы из Консьегена и Приморья. Я на него не в обиде, дело торговое — наживное, и мои сотрудники все равно не могли сравниться с ушлым полуросликом в деловой хватке. А из столицы уезжать особо не хочется, на местах приходится вручать ведение торговли поверенным. Кроме того, я как-то раз выиграл у него в карты целый бочонок отличного эля, что до сих пор считаю наибольшей прибылью с Западного имперского тракта.

Не то что бы с этого направления я так мало получал, но накладные расходы съедали солидный кусок выгоды. А тот бочонок достался мне лично, да еще и бесплатно.

Вообще, мой бизнес для неискушенного подданного империи может до сих пор оставаться темным и загадочным — один и тот же человек выпускает флевиллы, занимается грузоперевозками, да еще и сам занимается закупкой и сбытом товара. Но ведь в такой последовательности все как раз выглядит весьма связанным и логичным — сделал повозку, загрузил повозку, отправил повозку. Попутно взял еще несколько торговых заказов на свободные повозки, парк которых у меня тоже не простаивает без дела.

К сожалению, у меня не вышло хоть как-то подкопаться под почтовую службу Грайрува — пресекая попытку создать такую же службу, только немного более быструю и платную, один почтенный заводчик тиррелов пригрозил мне операцией, известной, как укорачивание Рихарда Шнапса на одну голову. Пришлось отступить. Поэтому огромные, выносливые тиррелы все же были и остаются главной тягловой силой Серого Жемчуга, что бы ни рассказывали по поводу перспективы флевиллов в этом деле императору.

Осталось только основать какое-нибудь частное охранное агентство. Вот только организации наемников у нас, увы, незаконны. Всех охранников приходится записывать в штат компании "Шнапс и совладельцы", ставить на денежное и пищевое довольствие. Ну, хоть кров я им предоставлять не обязан. Точно так же, как и они не обязаны ездить со мной в смертельно опасные путешествия.

Жаль все же, что Анатоль куда-то пропал. Он стал бы неплохим дополнением к нашей разношерстной компании — одноглазый верзила с большой секирой, мастерски ею владеющий. Хоть и немного тугодум.

— Мастер Джон, я рад созерцать вашу кислую физиономию, — раскланялся я, едва войдя в помещение.

— Ааа... Рихард, — недовольно протянул он. — С чем пожаловал?

— Мои спутники — не "что", попрошу заметить. Проездом я у вас, мне бы пожрать чего, выпить много чего и завалиться спать в комнате без клопов.

— Обижаешь, мастер Шнапс. Когда это у меня клопы водились?

Я ухмыльнулся:

— Мне кажется, Джон, они просто не выдерживают конкуренции.

— Твои шутки стали лучше, — щелкнул языком хоббит, протирая стакан. — По крайней мере, они теперь не отдают тупостью их автора. Или мне показалось?

— Показалось, наверное, — пожал плечами Локстед и, оттолкнув меня, уселся за стол.

— Нас кормить сегодня будут?

Джон покачал головой и сделал знак стоящему рядом слуге-человеку, который тут же услужливо подбежал к нам:

— Чего изволите?

— Изволю говяжий шницель с кашей, — проговорил я, задумчиво созерцая окрашенный в багровые тона город за окном. — И принеси нам, парень, хорошего эля.

Локстед заказал еще шницель, но с обжаренными плодами кустарника ца-си, Стюарт и псевдо-Алатор захотели гуся, но слуга сообщил, что гусей нет, есть только индюшка, но она будет стоить на три медных дороже. Маг жестом дал понять, что такие мелочи для него не имеют значения, и отправил паренька на кухню.

Хоббит тем временем набросил кафтан на изголовье стула, стоящего у стены и подсел к нам с кружкой темно-красного вина.

— У тебя теперь традиция появилась? — спросил он, кивая в сторону моего эля.

— Ага, — злорадно сообщил я. — В Роване я теперь пью только эль. Вроде как награда за все страдания моей торговой чести.

— А честь — она может страдать?

— Конечно, может. И я — тому яркое подтверждение.

Мастер Киммас звонко отхлебнул из кружки, и, на мгновение зажмурившись и даже причмокнув, сказал:

— Рассказывайте.

— О чем? — поинтересовался Тидас.

— О том, о сем. О том, чего рассказывать нельзя, но я никому не скажу, — скупо усмехнулся хоббит.

— В Телмьюне все спокойно, — пожал плечами я. — Варанг воду не баламутит, саррусы войну империи давно не объявляли, бунты в Энове уже год как подавлены. Коллегия, как обычно, что-то задумала.

— А мастер волшебник — он не из Коллегии?

— Я — сам по себе, — сухо произнес Тидас, покосившись на меня.

— Остальное я и без вас знаю, — хмыкнул Джон, делая еще один протяжный глоток. Я последовал его примеру. Ни Лигби, ни его наставник на алкоголь решили не налегать, довольствуясь кувшином холодной воды.

— Тогда ты нам что-нибудь расскажи.

— Так и у меня все по-старому. Вчера заприметил такую вереницу девок, жаль, денег не было, — закатил глаза Джон Киммас, нередко приторговывающий контрабандой. В том числе и рабами.

— Я этого не слышал, — пожал плечами я. Все же, мое отношение к работорговле — крайне негативное, и за время пребывание в мире Кихча не изменилось ни на йоту.

— А что еще рассказывать-то... Являлся вестовой, от Гильдии. Сказал, что будет у меня какая-то важная их шишка, и оставить для него лучший номер. А у меня все номера лучшие, ты же знаешь.

Я насмешливо поморщился:

— Ну, не все. В той каморке, которую ты мне дал в прошлый раз, даже ночное ведро было какое-то погнутое и ржавое.

— Тебе не все равно было, в какое ночное ведро блевать в таком-то состоянии? — хохотнул он. Я погрозил пальцем:

— Именно поэтому я так хорошо его и запомнил.

— Так и запишу — Рихард Шнапс, проездом, требует лучшее ведро к себе в комнату. Этот гильдийский купец-то про ведро не заикался. Вернее, его вестовой.

Локстед задумчиво почесал свою козлиную бородку и проговорил:

— Что купец Гильдии забыл в обычной гостинице? У них же в каждом крупном городе — своя резиденция. С гостевыми спальнями, обслугой...

— Да, у Гильдии денег куры не клюют, — протянул до сих пор занятый индюшкой Стюарт, едва проглотив очередной кусок.

— Я не к тому, — нетерпеливо растопырил ладонь йрвай, останавливая возможные возражения. — Дела ведь могли заставить его выбрать иное место?

— Могли, — теперь уже и мастер Киммас выглядел озадаченно, — либо же ему нашептали что-то про мою особую кухню.

— Почему мне никто не нашептал? — возмутился я. Хотя шницель был чудо как хорош.

— Потому что тебе главное — ведро красивое, — хихикнул Локстед. Я отвесил ему щедрый подзатыльник. Тидас лишь укоризненно покачал головой. Видимо, он только сейчас начал понимать, с кем его свела судьба.

Наши коллективные размышления прервались грохотом двери и возгласом:

— Глава Южного отделения торговых связей, мастер Ульрик Донахью!

Я сидел в легком оцепенении, затем, когда необъятная туша ввалилась в помещение, с грохотом опустил кружку на стол и заорал:

— Так что нам теперь, в ноги упасть?

— Кто... — произнесла туша лоснящимся басом, затем его глаза уставились на меня:

— Рихард?

— Мастер, клевать его в задницу, Донахью! — провозгласил я, и, давясь от смеха, отставил в сторону тяжелый, но изящно украшенный стул. Грузный мужчина рассмеялся, затем подошел и похлопал меня по плечам, изображая бурные объятия:

— Мастер присвоить чужое имущество Рихард Шнапс! Помню-помню. Кстати, именно благодаря тебе я получил последние крохи, позволившие мне купить такое выгодное место. Так что позволь мне угостить тебя и твоих друзей.

Крохи? Насколько я помню, речь шла о ста тысячах варангов...

— Можешь себе только представить, — грузно отдуваясь, Ульрик уселся на сразу два стула, которые бдительно подтащили два слуги в красных ливреях с золотистыми лилиями. — Оно стоило чертовых двадцать миллионов, но окупилось всего за полтора года.

Ладненько. Двадцать миллионов двойных полновесных золотых за полтора года. Хороший заработок. Я со своими жалкими "сорок тысяч в месяц", что превращается в триста двадцать в год, нервно покуриваю в сторонке. Сорок тысяч с условием, что флевиллы заказывают, в основном, богатые вельможи. Иначе — не больше двадцати.

В любом случае, запросы у меня скромные. Так, кое-какое имущество, подарки бывшей жене, арбалет за двадцать, две лошади за пятнадцать тысяч... даже четырнадцать тысяч, и пятьсот варангов...

— Поздравляю. Теперь ты среди ваших торговцев чуть ли не герцог, мастер Донахью?

— А черт его знает, — осушив кувшин вина чуть ли не наполовину, выдохнул шарообразный Ульрик. — В общем, мастер Рихард — много я видел змеиных гнезд, но в высшее руководство Гильдии лучше не соваться. Съедят.

Я окинул необъятного собеседника взглядом и позволил себе усомниться:

— Не справятся, я считаю. Даже если всю Гильдию собрать за одним столом, тебя, мастер Донахью, им не осилить.

Тот лишь утробно захохотал. Вот что значит — человек без комплексов.

Мы ели, пили и пели — даже я со своим слабым, фальшивящим голосом орал что было мочи и "Зандру со скотного двора", и "Меч Корда", каким-то образом перескочивший к нам из Ургахада — там песня считается маршевой, а у нас ее любят горланить выпивохи под чужими окнами.

Между делом Ульрик рассказал много интересного — и что пустыня Мавен почему-то отступила на целых два километра, словно испуганный зверь, позволив имперским магам изучить земли, до сих пор скрытые под слоем льда. И о забастовке, продолжительной и кровавой, моряков Сигунда. И о новом элейнтара (зоопарке) в Глоффине, откуда новый глава Южного отделения торговых связей прибыл только сегодня, восхитившись разнообразием зверей нашего континента.

Но одного факта не отнять — наш уютный вечер превратился в безобразную попойку. Сказать, что я был счастлив, не скажу, но хороший был вечер. И часть ночи.

"Герцог среди торговцев" покинул постоялый двор рано утром, гораздо раньше нас. Флевилл пришлось вести Локстеду, поскольку я был в плохом настроении и состоянии. Выпитая гадость, тщательно смешанная йрваем, позволила мне снять симптомы похмелья, однако чувствовал я себя, как вареная рыба, и поэтому смирился с судьбой. Тихонько пластал копченый окорок небольшим ножом, всегда висящим на моем поясе с левой стороны, противоположной от меча, лениво жуя полупрозрачные ломтики мяса.

Локстед держал когтистые пальцы на рычагах, неодобрительно поглядывая на меня и Лигби, который тоже пить любил, но не умел. Один лишь Тидас выглядел свежо, хотя проглотил он спиртного гораздо больше нас, да еще и ухитрился пару раз остаться наедине с влиятельным дельцом. Явно что-то вынюхивал для своего ведомства, но тут уже я ему не указ.

Наконец, немного набив пузо и завершив скромную трапезу глотком из фляги, я почувствовал, что прихожу в норму. Достал из заплечного мешка трубку и принялся набивать табак, поглядывая по сторонам. Мало ли что может произойти.

— Рихард, — нарушив тишину, сказал Тидас. Я развернулся к нему и вопросительно приподнял бровь. — И много у вас таких знакомых?

— Хватает, — хмыкнул я.

— Опасный человек. И очень влиятельный.

— Спасибо, я в курсе. Вот только чужое влияние мне безразлично — в дела Торговой Гильдии я стараюсь не вмешиваться.

— Не хватало нам еще одной стороны, заинтересованной в поездке, — хмуро заметил маг.

— Я чего-то не понимаю, или, когда мы доберемся до Рангерий-Закта, выяснится, что весь Кихча следит за нашим небольшим турне? Или, как минимум, Арн-Гессен?

Тидас пожал плечами:

— Весь — возможно, нет... но ведь вы понимаете, что едете открывать сундук с сокровищами.

— Очень опасный сундук с сокровищами. — Я скривился, показывая, что подобное богатство мне в рог не уперлось. — Крышку которого до сих пор удачно приподнимали только пару раз, если продолжать сравнение. И то — много не увидели.

Не люблю я терзаться домыслами, поэтому прямо спросил, выпустив клуб дыма:

— Кто еще, кроме магов и механиков?

— За Обществом в любом случае стоят марды, — сказал Локстед, внимательно следя за дорогой. — Включи мозги, Рихард — разве им нужно, чтобы появилась еще какая-то загадочная магия?

— Теджусс — не магия, сам так говорил, — напомнил я, но внутри что-то ёкнуло.

Тидас Белый дым постукивал худыми, узловатыми пальцами по древку своего посоха, затем спокойно сказал:

— Придворные стратеги полагают, что мардов можно не опасаться. Они не рискнут пойти на прямую конфронтацию с Варангом. Наемники... на армию наемников мало у кого хватит денег. А с меньшим количеством я, пожалуй, справлюсь.

— Это обнадеживает, — сухо сказал я, развернувшись и слегка поежившись.

— Ургахад однозначно не заинтересован.

— Но, учитель... — начал было Лигби, маг лишь прервал его небрежным жестом.

— Я тоже думал, что владыка пришлет своих собак, но пока обошлось. Правитель Ургахада, судя по всему, даже не знает о нашей миссии. И, чем дольше он будет оставаться в неведении, тем лучше для нас. Поэтому, я все же рекомендовал бы избежать остановки в Рангерий-Закте.

— Мое слово все равно остается последним, — хмуро произнес я. — Но у нас нет другого выхода. В Энов мы не поедем, город Магденау находится слишком далеко на юге — да и саррусов там ненамного меньше.

— Но лояльных императору, — уточнил Тидас.

— Лояльность — вещь, которая ничем не измеряется, — возразил Локстед. — Что в одном городе саррусы, что в другом. И то, что Магденау на территории империи, не даст нам никаких гарантий безопасности. Все предусмотреть невозможно.

Я пробурчал:

— Можно, как минимум, постараться.

Вопреки любым опасениям, мы спокойно въехали на территорию бывшего суверенного королевства Мурад, переночевали в одной из гостиниц Годдэма и выдвинулись в Тцоммервилль по причудливому изгибу Северного тракта. Вообще, правильно было бы называть его Северо-Западный, но составители карт в вопросах наименований очень консервативны и слышать ничего не хотят о модернизации.

Если Рован находится между трех просто крупных озер, то дальше имперская дорога огибает просто гигантское — Шэнтисс. Озеро со странными повадками — начиная от цвета его вод, пурпурного, до необъяснимой способности менять их состав. По данной причине четыре месяца в году оно — озеро, и еще четыре — море. Вся озерная рыба удирает в реки и небольшие ручьи, а на смену ей появляются панцирные и головоногие организмы, что тут же принимаются за раздел территории. Говорят, здесь даже видели спрута около двадцати метров в поперечнике, но я считаю, все это — байки.

— "Йота" может держаться на поверхности воды? — спросил Лигби, который до этого момента мирно подремывал в переднем пассажирском кресле. Йрвай переместился назад и самозабвенно читал. Я глянул налево, в очередной раз поразившись нескончаемой водной глади. Фиолетовой глади. Если отбросить цвет, я всего одно такое озеро-море и видел в своей жизни.

— Увы. Два комплекта рун имеют вредную привычку ослаблять друг друга, поэтому под них надо разрабатывать особую конструкцию — что-то вроде кабины, которая крепится на двух парах длинных балок. Так влияние их, взаимное, будет наименьшим, — сообщил я, сдвигая рычаг немного вправо, чтобы обогнуть тяжелую повозку. Вообще, я задумывался о подобной конструкции. Но раз за разом сталкивался с тем фактом, что получившееся транспортное средство будет непригодно к передвижению по любой дороге, не настолько широкой, как один из четырех грайрувских трактов. Чересчур габаритной повозка выходила.

— То есть, поплавать не получится, — разочарованно подытожил крепыш. Выгнув спину так, что даже позвонки хрустнули, я ответил:

— Хочешь — остановимся, поплаваешь. Локстед, в Шэнтиссе можно плавать?

— Насколько я знаю, никаких эдиктов, запрещающих купание в озере-море, не существует, — иронично произнес йрвай.

— Я в плане пользы или вреда для здоровья.

Локстед лишь пожал плечами:

— Мифов — куча, проверенной информации — нет. Я слышал, что в "соленый" период воду часто набирают для магических ритуалов Древних, но, работая с травами, ни разу не встречал подобных рецептов. Так что вопрос лучше переадресовать нашему специальному агенту.

— Громче, чтобы все услышали, — проскрипел Тидас, хмуро, исподлобья смотря то на озеро, то на йрвая. Прокашлялся, сказал: — Да, действительно, вода Ш'нтисса в тот период, когда становится соленой, может использоваться для поисковых ритуалов. Только не Древних, а почти нашего современника. Насколько я знаю, первым, кто составил и опробовал заклинание Крау, был ученик Академии Лум Вегеций, и случилось это каких-то шестьдесят лет назад.

— Маги живут долго... — протянул я.

— Маги могут жить долго. Или погибать в приграничных конфликтах, если уж выбрали для себя стезю армейского волшебника.

— То есть себя вы армейским волшебником не считаете, мастер "Алатор"?

— Нет. Мы в ответе лишь перед императором, — отрезал Тидас-Алатор.

И тут бы мне промолчать, да само просилось на язык:

— А звание у вас тогда какое? Или... сан? Я просто немного слышал о системе званий Тайной Канцелярии. Она чем-то сходна с церковными чинами моего мира.

Я увлекся созерцанием водной глади, но явственно почувствовал, как цепкий взгляд пожилого мага сверлит мой затылок. Видимо, затем он сменил цель, поскольку я почувствовал ни с чем не сравнимое облегчение.

— Не разглашается.

— Понял, понял. Если что-то узнаю, вам придется меня испепелить.

— Не испепелить... просто к вам будут приняты меры, которые значительно урежут вашу возможность вести торговую деятельность и путешествовать.

— Вряд ли это может напугать Рихарда, — хихикнул йрвай. — Он и так страшный домосед, а за пределы Телмьюна мы с ним выезжали последний раз... когда это было, мастер Шнапс?

Я набычился:

— В прошлом месяце, умник. Как раз тогда, когда кое-кто продул в кости половину груза.

Не то чтобы это было страшной клеветой... я действительно не люблю покидать столицу, тем более надолго. Но обстоятельства иногда заставляют. Как вот сейчас — странная добровольно-принудительная миссия, из которой я многое смогу вынести. Опыт, прибыль. Собственную голову на плечах, если повезет.

Глава 8. В которой нам дают от ворот поворот.

Пока ехали по тракту, все было хорошо. Не зря наиболее крупные дороги в империи хорошо патрулируются — и торговое дело развивает, и солдаты остаются в боеготовности. А вот второстепенные охраняются на порядок хуже.

Северный тракт, делав резкий поворот, уходил к небольшому городку Беккерштерн и дальше к Маверикской бухте, а дорога на Тцоммервилль вела через лес, куда менее комфортная для передвижения колесного транспорта. То ли правители внезапно передумали, решив оставить Северный тракт хотя бы частично северным, то ли такую дорогу легче контролировать из ближайшей крепости. К тому же, крепостью в настоящее время командовал граф, бывший капитан егерей и замечательный (по слухам) человек — Бернард Ривье, доверенный человек Варанга Пройдохи Величайшего. Не в пример прочей аристократии, кстати.

Если уж вспомнил, надо рассмотреть поподробнее. Грайрув представляет собой замечательный образчик позднего феодализма моего мира, того самого, где аристократия, оставив в своих землях управляющих, наместников и родню, массово перебиралась в крупные города. Да и родню часто забирали с собой — надо же как-то укреплять родственные связи. А вот тех, кто представлял собой выходцев из офицерских чинов, данная привычка не затронула. Они, как правило, оставались на местах, держа под своим неусыпным контролем окрестные наделы.

Вот и граф организовал собственную систему охраны, и его воины нередко задирали императорских солдат: мол, и доспех у вас не тот, и платят мало, и кормят худо. От безделья задирали — разбойников, как я слышал, в графстве повывели начисто.

А вот мы, как только въехали в лес, подверглись самому настоящему обстрелу. Заклинание сработало как надо: на расстоянии двух аршинов от "Йоты" мелькнули фантомы запущенных в нас стрел и дротиков, из леса донеслись громкие стоны и хеканья. Такой звук обычно издает существо, когда стрела вонзается в легкое. Никаких умирающих стонов, что вы. Хотя сам я на своем веку едва ли кого убил — так, пару разбойников. Нет во мне беспричинной агрессии и жажды крови ближнего своего.

— Работает, — удовлетворенно кивнул Локстед, до этого момента настороженно ожидающий всякой пакости. Тидас тронул его за плечо:

— А были сомнения, признайтесь честно?

— Но-но, только без допросов и пыток, — хихикнул тот. — Я принадлежу к редкому виду, занесенному в специальную книгу!

Маг удивленно переспросил:

— Книгу? Какую еще книгу?

Локстед ухмыльнулся:

— Да мне наш уважаемый торговец напел эту басню. Будто у него на родине есть такая книга, куда заносят виды, испытывающие проблемы с размножением.

— Щас как тресну, — пригрозил я, ворочая рычаги. Возвращаться к хладным телам авантюристов не было никакого желания, честно говоря. — Не проблемы с размножением, а исчезающие виды. Чем ты слушал, ушастая башка?

— Ну а исчезают они почему? — упорно гнул свою линию йрвай.

— По разным причинам. Кого съедают другие звери, на кого охотятся люди. На один из континентов завезли нетипичное зверье, и местное вымерло.

— Фактически, тоже уничтожили люди? — удивленно уточнил Тидас. Я лишь кивнул. Кому охота рассказывать про недостатки мира, в котором родился, человеку из другого мира?

— Странно. Истреблять целые виды, а потом заводить книгу, в которую записывать свои преступления.

— Мы им помогаем восстановить численность, — лениво парировал я.

Локстед фыркнул:

— Боюсь представить, как.

Я лишь покачал головой, оставив последнюю реплику без ответа.

Видимо, у лесных братьев существует какая-то своя сигнальная система, потому что беспокойные птичьи перекрикивания терзали нас почти всю дорогу. Лес большой, с кустарником, тщательно укрывающим подлесок, кроны густые, пропускающие лучи света лишь на саму дорогу. Тут и армию укрыть можно.

Но разговор про мой мир несколько оживил сонные физиономии. Так мы и доехали почти до окраины леса — я вспоминал различные детали обыденной жизни, Тидас одобрял или удивлялся. Императора то ему, небось, чин не позволял расспрашивать.

— Вообще, что за представление, будто у меня на родине всего один цвет глаз?

— Портал так работает. Если бы на Кихча был хоть один твой соотечественник с зелеными или синими глазами, слухи было бы гораздо легче опровергнуть? — предположил маг.

— Да уж, — проворчал я. — Да хоть с карими. Все равно не понимаю — обстоятельства такие, что на моем месте мог быть любой. Знающий и умеющий гораздо больше, кстати. Получается, вашему червяку Дхакимму без разницы, кого жрать?

Тидас поправил:

— Д'хакимм. И данное верование не имеет доказательств, хотя на записи о существовании подобного зверя нередко натыкались библиотекари того же Университета. И, даже если бы знаменитый Портальный Зверь существовал, вряд ли он обращал бы внимание на пол, рост, вес и багаж знаний того или иного чужака.

Я время от времени пытался выяснить все возможные подробности, касающиеся избирательности перемещений между мирами. К примеру, окажись тут, на Кихча, какой-нибудь до зубов вооруженный рэмбо — натворил бы бед, точно говорю. Увешанность оружием и способность удержаться от его применения редко соседствуют друг с другом. Но никаких зенитно-ракетных комплексов и никакого Оружия Возмездия из Далекой Галактики так и не всплыло. Или всплыло?

Но речь я веду не о том. Ко всем знакомым магам обращался и ученым, лишь изучающим магию, но не практикующим ее — на текущий момент имею в запасе около двух дюжин совершенно разных ответов, сходных только словами "портал", "многомерность миров", "Большое Кольцо". Что это за большое кольцо — хула-хуп, что ли?

— А лично у вас есть какая-то теория по поводу меня и прочих существ со странной судьбой? — не унимался я.

— Можете себе представить, мастер Рихард, у меня ее нет. Большую часть магии я познавал практическим путем, а спорить о путешествиях между мирами предоставлю университетским профессорам. Не обязательно ведь мир крутится вокруг вас, правда?

— Я этого и не говорил. Но разве никто никогда не задумывался о том, чтобы сделать данный вид перемещений постоянным?

Йрвай дернул ушами — в его системе знаков, возмущение той чушью, что я обычно несу — и спросил:

— А зачем?

— Даже если отбросить в сторону коммерческую выгоду — разве объединение миров не выгодно с точки зрения элементарного развития?

Тидас отрицательно покачал головой:

— А вот по поводу этого у Коллегии есть однозначная позиция, которую и мы, и император поддерживаем. Развитие любого общества должно превосходить развитие технологий, которыми владеет это общество. И магии в том числе.

Покосившись на него, я с интересом сказал:

— Все же не пойму расстановку сил в империи.

— А оно тебе надо? — лениво протянул Лигби. — Меньше знаешь — крепче спишь.

Я пожал плечами:

— Интересно. Тайная Канцелярия, поддерживающая императора, в составе которой куча магов, в теории поддерживающих Коллегию, марды, негласно поддерживающие Общество Механиков. Должна же быть какая-то устойчивость.

— Любое равновесие представляет собой состояние, крайне далекое от устойчивого. Это, с позволения будет сказано, вращающийся балансир, — поделился житейской мудростью маг, насмешливо выстукивая пальцами какой-то рваный ритм по древку своего посоха. Честное слово, очень насмешливо стучал пальцами. — Вот и при расстановке сил прикидываем — чем больше самих сил, тем больше энергии будет вкладываться во вращение.

— Основы механики. Все эти важные господа просто друг друга регулируют? — наконец догадался я.

— Браво, мастер Рихард, — несколько раз коснулся ладонью другой ладони Тидас, изображая аплодисменты. — Хотите, в ученики возьму? Всего лишь за половину обычной цены.

С сожалением вздохнув, я достал из кожаного футляра трубку и мешочек с табаком.

— Вашими устами... нет во мне магического дара.

— А я и не взял бы. Вижу ведь, что толку не выйдет. Обычная вежливость, вы, как торговец, должны были оценить скидку в почти пятьдесят процентов.

— Почему "почти"?

— У меня есть специальные расчетные листы с завышенной ценой. Для очень больших скидок, — поделился хитростью маг. Ну, я и без него такое творил уже два года.

— Мудро. Даже мудро, — поменял я ударение. — Но, в любом случае, спасибо. Толк выйдет... почти весь уже вышел. Одна бестолочь осталась.

— Не понял, — сказал Лигби Стюарт с заднего сидения, что уже и не сидение, а почти диван. В его голове слышалось беспокойство. — А почему ворота закрыты?

Города и получили свое название за то, что вокруг большой группы домов уже частокол городят. А позже, когда город разрастается до неимоверных размеров, обносят все стеной и ставят городские ворота, которые в мирное время обычно открыты. Только вот ворота Тцоммервиля закрыты наглухо, да еще и балками массивными на запор переложены.

Два стражника скучают у ворот. Оба — саррусы, двумя глазами хмуро взирающие на нашу машину. Двумя на двоих, естественно.

— А чего тут у вас стряслось? — спросил я, спрыгивая с водительского места. Они переглянулись.

— Шел бы ты лучше отсюда, любопытный человек. — Я, вопреки пожеланию, подошел как можно ближе к одному из них, хоть и пришлось смотреть снизу вверх. Такое впечатление, что эти ребята ниже двух метров и пары вершков в принципе не бывают.

— Рихард, вольный купец. С приданным отрядом. Что в городе творится, ребята? — я показал половинный золотой, но издалека. И спрятал.

— Болезнь в городе, — устало пробормотал саррус, зевнув, и тут я понял, что он уже, как минимум, сутки на ногах. И спиной на стену опирается, и конец копья как-то странно наклонен, а древко на вершок в земле.

— Эй, воин. Ты бы хоть имя свое назвал, что ли.

— Занзар я. В город уже четвертый день никого не пускаем — даже вестовых не разослать, а единственный достаточно сильный маг, на беду, уехал. Целители делают все, что могут — но, откровенно говоря, могут они немного.

— Занз, чего это ты с ними. Гони да и все, — вмешался второй. Я обратился к нему:

— Уважаемый, вы бы хоть немного подумали прежде, чем проявлять враждебность. В моей повозке один из лучших целителей всего чертового Грайрува.

Меня довольно невежливо толкнули в спину:

— Я вообще-то уже здесь, — пояснил йрвай. — Что за болезнь, в чем проявляется?

Пока Локстед задавал вопросы, я наблюдал за стеной. Мало стражи, очень мало. Пара вооруженных воинов следит со стены, еще столько же у ворот. При закрытых воротах обычно не меньше дюжины выставляют — неужели так покосило?

"Алатор" тоже выбрался из флевилла, разминая длинные, потому и затекшие ноги. Подошел к нам и тоже включился в разговор, нередко перебивая Локстеда. У того чуть шерсть дыбом не встала от возмущения.

После тщательного выяснения вида больных, цвета рвоты, цвета всего остального (мы с Лигби не вникали, я — натура ранимая, а он перетряхивал вещевой мешок) Локстед пожал плечами:

— Не по плечу мне это. Не знаю ни одной болезни, похожей на то, что творится в городе, а лечить по симптомам — гиблое дело. Ваше слово, мастер Алатор.

— Внутрь мы, конечно, не поедем, — угрюмо произнес тот, — но мне нужен хотя бы один человек для осмотра. Магического осмотра. У вас шальные приключенцы не проезжали, случайно? После них всегда жди беды.

Я иронично заметил:

— Я мог бы поспорить с решением — въезжать или нет, но мне почему-то внутрь тоже не хочется.

Занзар кивнул:

— Погодите, я сейчас капитана нашего свистну. Все еще на ногах, храбрится, но ходит еле-еле.

Мы деловито отошли подальше, еще подальше, срочно одевать маски, бахилы и бежать как можно дальше... шучу. Умелый маг сможет себя обезопасить, если что, а мы — вряд ли.

В воротах приоткрылась небольшая дверь, и через нее кое-как протиснулся настоящий гигант. Рост — два с аршином, крепкий, массивный, руки — как два таранных бревна. При этом всем еще и в доспехи облачен, не первой новизны, но едва посеченные, с рунными значками. Шлем на голове, с длинным хвостом, из конского волоса, кажется, золотистого такого. На голову выше не слишком-то и низенького Занзара.

— Девелри Джэбстон, — неторопливо поклонился он при виде мага. — Вы уж извиняйте, что без фанфар и приветственных возгласов. Ситуация не та.

Тидас надменно ответил:

— Как-нибудь обойдусь без фанфар. Маг первого-плюс класса Алатор Схименц.

Эй, что за шутки? По грамотам верительным он первого класса, а не первого-плюс. Или решил, как у них говорится, приоткрыть служебную легенду в пользу больших возможностей?

— Снимите, пожалуйста, ваши доспехи и поддоспешный гамбезон.

— Дык ведь это... не положено нам, — вздохнул огромный Девелри, едва стоящий на ногах. Я подозревал, что доспехи на нем весят никак не меньше ста фунтов.

— А умирать от неизвестной болезни — положено? — крикнул Локстед. Мы с ним на всякий случай забрались в "Йоту". Магия — она непредсказуемая, во всяком случае, для двух профанов. Мало ли? Стюарт с интересом смотрел на действия наставника.

— Снимай, говорю. Вырос, а ума не вынес, — вздохнул маг, снимая плащ и роясь в его карманах. Что вообще за шутки про рост в моем присутствии? Непорядок, однако. Сам Тидас, как уже упоминалось, длинный и тощий, почти догнал по росту охранника у ворот.

Капитан стражи послушно разоблачился, с беспокойством поглядывая на собеседника, который, в свою очередь, не обращал на сарруса внимания, а углубился в плащ, засунув туда руку чуть ли не по локоть. На спине и руках густой сетью разрослись нежно-сиреневые нити, создавая резкий контраст со смуглой кожей. А волосы со шлема, оказывается, его собственные — они тут же рухнули и рассыпались по плечам. Златовласка какая-то, ей богу.

— Наконец-то, — хмыкнул наш тайный агент и достал невзрачный предмет, издалека напоминавший небольшой, с ладонь размером, диск с двумя равномерными вырезами напротив друг друга, мигающий огоньками. Огоньки такие... технологичные, что ли. Во всяком случае, диск не выглядел каким-то магическим артефактом, но и предметом из моего мира я бы его назвать не рискнул.

Тидас присобачил обретенный предмет на спину Девелри, несколько раз нажал на что-то и растопырил пальцы в каком-то сложном жесте. Во всяком случае, я бы никогда так мизинец не смог согнуть.

— Капитан, спокойно, он первый-плюс, — ободрил начальника второй саррус. Капитан лишь поежился, тяжело дыша.

— Опасаюсь я этого всего. Магии, нечисти, элементалей.

— Некоторые элементали, позволю себе заметить, очень даже ничего, — вставил я. И даже загрустил, на мгновение.

— А умирать — не боитесь? — резко спросил маг, производя какие-то манипуляции с диском.

Девелри хмыкнул:

— Так если ж в бою. А то — непонятно от чего, да и по чьему умыслу. У нас тут сроду никаких грозных колдунов не водилось.

— Заезжий, может.

Диск пронзительно запищал. В ту же секунду Тидас, который загодя сплел пальцами в воздухе тонкую сеть из едва заметных светящихся нитей, набросил ее на спину сарруса. Тот лишь скрипнул зубами, да так, что пришлось сплюнуть белую крошку. Боль, скорее всего, не из тех, что обычный человек мог бы вытерпеть без тяжелых последствий. Но странный нежно-фиолетовый рисунок на глазах исчезал.

— Ух, — вздохнул капитан, вздрогнув, видимо, от воспоминаний, и распрямил спину, окинув нас взглядом. — Простым "спасибо", я так понимаю, не отделаюсь?

К его удивлению, маг нетерпеливо выставил вперед ладонь, достав из тех же необъятных карманов ручку и блокнот из тщательно подшитых листов бумаги в черно-золотистой обложке. Принялся писать, время от времени закусывая губу.

— Чего это с ним? — растерянно спросил гигант уже у нас, видя, что маг ушел куда-то очень далеко в своих размышлениях.

— Не переживайте, — пожал плечами я. — Когда тебе уже пошла вторая тысяча лет, многое забывается мгновение спустя. Вот и записывает заклинание, чтобы при случае похвастаться перед такими же престарелыми друзьями.

Локстед тихо фыркнул, с явно преувеличенным старанием делая вид, что проверяет руны на раме флевилла. Тидас наконец-то закончил писать и бросил в нашу сторону:

— Локстед.

Йрвай ухмыльнулся и не обратил внимания на приказной тон. Тидас поморщился и дипломатично, более спокойно произнес:

— Мастер Локстед, не соизволите ли взглянуть?

— На что? — вынырнула ушастая голова из-под "Йоты".

— Вы знакомы с "Магической классификацией растений" Дюссоля Кана Второго?

— Ага, — важно подтвердил йрвай. — Это имеет какое-то отношение к лечению вашей магической болезни?

— Безусловно. Я, скажем так, извлек список веществ, которые использовал данный артефакт, и изложил их в более привычной для Кихча манере. Вы сможете подобрать компоненты для лекарства, которые им соответствуют, и не будут конфликтовать в одном лекарстве?

Вот те раз. О таком прогрессивном методе, боюсь, даже личные врачи императора не слышали. Да и я в первый раз наблюдаю подобный сплав магии, технологии и чистых знаний. С другой стороны, я — не то чтобы образец догадливости.

Локстед задумался, затем кивнул:

— Можно попробовать. В крайнем случае, если все вместе каким-то образом не будет работать, я запишу несколько рецептов и в какой последовательности применять полученные средства.

Теперь с карандашом и бумагой работал йрвай. Что-то писал, вычеркивал, хмурился, рисовал круги и линии, опять вычеркивал. Я, в конечном итоге, плюнул и забрался в кузов, достав палатку. Мы планировали оказаться в городе к закату, а солнце уже почти скрылось за горизонтом. В крайнем случае, раскинем лагерь прямо здесь. И риск заразиться мне нипочем, ибо правильный подбор соратников значительно продлевает жизнь.

Моя палатка — это отдельная история. Но о ней я, кажется, уже упоминал. Еще прибавлю, что она темно-красная и выглядит очень богато, а внутри, как выяснилось впоследствии — сухо и комфортно, вне зависимости от погоды снаружи. Во всяком случае, исключая зимние месяцы.

Локстед протянул два листка Девелри, тот нахмурился, прочитал, с трудом всматриваясь в мелкие буквы, просиял в улыбке, посмотрел на второй лист, снова нахмурился:

— Это что?

— Чек за услуги, — любезно объяснил Локстед. — Мои и уважаемого Алатора, мастера магии первого-плюс класса. Вам из своего кармана платить не обязательно, просто передайте расчетный лист бургомистру. И рецепты, конечно же. Там одно зелье, и мазь для нанесения на кожу. Составить, приготовить и применять в порядке, указанном на листе, ни в коем случае не отклоняясь от рецептуры. Все ингредиенты часто встречающиеся, никаких редкостей вроде крыла болотного ворона.

— На болоте живут вороны? — поинтересовался Занзар, потирая глаза увесистыми кулачищами.

— Ага. Еще какие, — усмехнулся йрвай. — Даже в рот не смогут залететь, как широко не зевай. А лекарства лучше варите котлами. Город-то крупный.

Глава 9. В которой тучи ходят хмуро.

— И поставят тебе, мой ушастый друг, статую в три твоих роста, — хихикнул я, наблюдая, как Локстед смущенно пытается поесть. Из ворот спустя три с лишним часа выпорхнула стайка девушек ("дочки бургомистра", объяснил человек с огромным щитом и топором, который наконец-то сменил усталого Занзара на посту), и затормошила йрвая, попутно шлепнув мне на колени увесистый мешочек с золотом. Я совершенно не возражал против такого распределения благ. А строгого мага они, видимо, опасались обнимать и чесать за ухом, попутно выбивая у него ложку из рук и измазывая подолы платьев в густом, наваристом эксбамре. Такое пюре из плодов дикорастущего "синего корабля", в столице, пожалуй, и не встретишь данное блюдо.

— Вы не понимаете, — покраснев, заявила одна из них. Зулея, кажется. — У нас чуть ли не половина города пластом лежала, а папенька велел сначала на нас лекарство испытать. Хоть и вылечили вы мастера Джэбстона! Увидел, как стало легче, и пригласил вас на ужин, только вы почему-то отказались!

— Нам еще ехать, красавица, — мягко возразил я.

— Да уж, — пробурчал йрвай. Он явно был против такого пренебрежительного отношения к своей персоне.

— Локстед, спаситель Тцоммервиля, — в очередной раз поддел его я. Повод лишний раз посмеяться, хотя, честно говоря, я немного завидовал. Левой лапой походя излечить целый город, да еще и без магического таланта... да, с магом в напарниках. Но автор итогового рецепта — йрвай.

Ночь прошла относительно спокойно. Тидас остался ночевать на улице, хмыкнув, когда я заметил, что палатка большая и всем места хватит. Наутро, когда мы скатывали все подряд в компактные рулоны, маг все равно выглядел хорошо выспавшимся. Может, это и есть настоящий аскетизм? Хочу — аскетирую, не хочу — могу и тортик съесть, и на перине поспать.

— Мастер Алатор, а что с городом?

Маг сухо ответил:

— Вы намекаете на то, что неплохо было бы остаться и увязнуть в истории с неизвестной магией?

— Мелькала такая мысль, — признался я, — но разум победил. Он у меня еще не совсем ослаб, чтобы забыть о нашей цели.

— Вот и славно.

— Но хоть что-то вы делать собираетесь? Или нет?

— Ночью я вызвал сюда группу дознавателей. Думаю, им под силу вычислить то, что обрушило столь массовое и опасное проклятье. Если бы Локстед вчера не помог мне с составлением лекарства, велика вероятность, что через неделю жители Тцоммервиля превратились в симпатичных таких живых скелетов.

— Мерзость, — поежился я, стянув сапог и вытряхивая неизвестно как попавший туда за ночь камешек.

Тидас кивнул:

— Мерзость. Фантазия некромантов, особенно древних некромантов, зачастую ограничена — скелеты, слизь, големы из праха, арахниды. Современные темные маги способны на куда большую мерзость.

— Я не буду спрашивать. Честно — не буду. Просто поверю вам на слово. Идет?

Он пожал плечами. Не хочу красочно представлять себе, что может сотворить умелый некромант в наши дни. Боюсь, даже от картинки, что непременно нарисует сознание, мне будет плохо.

— Кстати, в группе сейчас руководителем ваш знакомый. Просил передавать привет.

— И ему тоже. Не настолько мы друзья — даже не пили вместе.

— Будете отрицать, что он вам предоставил ценные сведения? — с интересом посмотрел на меня маг. Я пожал плечами:

— Информация, которую он мне сообщил, не была какой-то особенной. То же самое я мог бы узнать и в компетентных кругах, если бы, конечно, додумался до такого решения. Так что наибольшая заслуга сего господина в том, что он предоставил сведения исключительно вовремя. Пока я бы соображал, что к чему, нашего любимого императора вполне могли бы шлепнуть. Но за особый подвиг все равно мое участие в той истории не считаю.

— Почему?

Я ухмыльнулся:

— Просто я скромный. И честный.

— Грайрувский торговец? Ха, — презрительным возгласом ограничился Тидас.

— Я ведь даже в Гильдию не вхожу...

— ...что еще и лишает казначейство возможности проверить ваши доходы.

— Кажется, секунду назад мы говорили о моих подвигах, — смущенно кашлянул я. — Хотите — верьте, хотите — нет, а я не люблю орать о своих делах на каждом углу. Но на первом месте в списке "Почему я не считаю спасение Варанга Пройдохи Величайшего великим подвигом" стоит его многочисленный штат прислуги. Виночерпии, дегустаторы, стражники, маги — их, по идее, должно быть достаточно.

Маг задумчиво посмотрел на солнце, которое едва показалось из-за холма и угостило нас свежей порцией блюда "сощурь глаза". Затем он произнес:

— Скорее всего, вы не знаете, что яд тот составлен очень хитро. Можно сказать, персонально — любая проверка привела бы к отрицательному результату.

— Мне говорили что-то в этом роде. Но, мне кажется, имеет место быть естественное желание человека объяснить, что он проморгал совсем уж выдающуюся попытку покушения.

— Скептично, — заметил собеседник.

— Жизненно. Если уж на то пошло, как-то вы чересчур охотно разглашаете мне всякие тайны.

— В вашем досье после того инцидента стоит пометка "Доверенное лицо императора", Рихард. Не знали?

— Вот уж не было печали, — пробормотал я.

Бравая бригада в составе двух человек, одного мага и одного циркового зверька укомплектовалась в "Йоту" и двинулась далее по маршруту. В Рангерий-Закте я все же надеялся найти кров, пищу и добрать товаров, поскольку грузовое отделение флевилла являло собой сплошное уныние. Восемь рулонов с парусиной (грузили, как бревна — а что ей будет, непромокаемой-то), три бочки, немного еды в ящиках. Оружие я не закупал — по информации, которую я время от времени получал от Локстеда, можно составить приблизительную картину мировоззрения племени йрвай, и так уж выходило, что металл они не использовали. Припоминаете хоть какое-то оружие не из металла? Лук. Что-то мне подсказывает, что луки они и сами в состоянии сделать.

А гравюры от столичных мастеров вряд ли оценят. Во всяком случае, не на оружии, а гравировка — дело, в основном, оружейное да книжное. Книги, кстати, я тоже прихватил — целый двадцатитомник "Исследований Арн-Гессена и близлежащих островов", солидный и увесистый. Но их намеревался поднести в качестве дара, а не на обмен. Некоторые из Верхнего племени владели и письменным Общим, как я слышал все от того же ушастого.

Можно купить несколько газовых ламп, но я боялся за их сохранность. Бесчисленная армия вариантов отпала по тем или иным причинам, и теперь я надеялся на янтарные сувениры. Бусы на золото, ей-богу. Одно утешало — я видел немногочисленные работы рангерийских мастеров. Они впечатляли.

Осталось только предъявить их нашему частному случаю. Если его, обычно непреклонного, и это не проймет... что ж, будем договариваться на месте.

С горем пополам мы добрались до государственной границы, проехав попутно чуть ли не с десяток маленьких сел и хуторов. С горем пополам — потому что я еще не в полной мере научился держать даже частично загруженный флевилл на дороге, и пару раз мы едва не задели местные крестьянские повозки. Крестьяне громко ругались и грозили нам вслед кулаками — от выворачиваемых в сторону турбин у них еще и шапки посдувало.

Когда я только думал о первой модели, мелькала, конечно, мысль о том, чтобы сделать колесный транспорт и не мучиться. Для того чтобы отказаться от данной идеи, достаточно вспомнить качество (да и количество) дорог в империи, общим значением "мало". Остальные мотивы вроде хорошего сцепления с дорогой меркли на фоне постоянной тряски, которую пришлось бы терпеть даже при наличии специальных гасителей.

— Приближаемся, — негромко заметил Локстед, зорко смотрящий по сторонам. Настоящий штурман.

— Откуда знаешь?

— Во-о-он там справа просеку видишь?

— Вижу вроде. — Видимость просеки для меня лично была ограничена туманом, который так и не захотел полностью рассеяться после сырого утра. Но йрваю я верил.

— А солдат на ней видишь? — не унимался он.

— Вот солдат как раз и не вижу. Ты бы еще про царапины на их мечах спросил.

Йрвай хитро прищурился, скривив такую ухмылку, что один из клыков возник сбоку как бы сам по себе.

— А они и не с мечами. Два с глефами, один с алебардой, один с арбалетом.

— Наши, — определил Тидас. — В Ургахаде все единообразно.

— Настолько единообразно?

— Да, там состав приграничного караульного отряда вписан прямо в эдикте от третьего года правления владыки Парадийна.

Я нахмурился, обернувшись на какую-то долю градуса и тщетно пытаясь увидеть лицо мага — шутит, что ли?

— Признайтесь, любезнейший, вы это сейчас придумали. Или у вас йрвайская память.

— Отнюдь, — возразил тот, — то, что моя память схватывает хорошо, как раз и касается либо истории, либо заклинаний. А, учитывая, что в большинстве случаев эти две области, так или иначе, связаны...

— Понял, не дурак. Хотя рядом с вами двумя все чаще начинаю им себя чувствовать.

Лигби коротко хохотнул, вгрызаясь в еще одно гигантское яблоко:

— Представьте, мастер Рихард, каково мне. Вы хотя бы в механике смыслите и торговые дела ведете.

— Довольно комплиментов, — хмыкнул я, — а то выйдет, что кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку.

Маг деликатно дотронулся до моего плеча:

— Кстати... мне тут при случае было поручено поинтересоваться, не желаете ли продать патент.

— Канцелярии? — ужаснулся я.

— Не совсем. Предложение исходило от генерала Тодесса.

Я бы еще больше ужаснулся, да только в первый раз выжал все возможные эмоции.

— Армии? Нет. Однозначно нет.

— А с условием, что...

— Нет!

— А если...

— Нет, и точка. Мастер Алатор, я не заинтересован в продаже патента на рунный двигатель Шнапса даже в том случае, если мне будет предоставлена беспрецедентная сумма денег взамен! Причем, заметьте, при снабжении меня достаточным количеством денег я соглашался быть подрядчиком для исполнения государственных контрактов — что мне сказал в ответ великий Варанг?

— Догадываюсь, — сухо ответил маг. — Однако не могу прийти к общему пониманию — Варанг не доверяет вам настолько, чтобы отдавать договора имперского уровня, но поручает вам очень важное мероприятие. Поправьте, если где-то ошибаюсь.

— Я, скорее, дополню. Мероприятие, которое, как внезапно выясняется, служит яблоком раздора для главных сил империи, а в моей гибели напрямую заинтересована армия.

— Стоп, стоп, — вмешался йрвай, — даже если ты погибнешь, твой патент не достанется никому — если только в завещании ты не оговорил данный момент.

Я посмотрел на него:

— В завещании? Погоди-ка... ты ничего не говорил о завещании.

— Эй, это всего лишь разумная предосторожность. И смотри на дорогу, будь так любезен. Я свое уже составил, но не хочу, чтобы судебные исполнители прямо сегодня озаботились его исполнением.

Так, препираясь — то ли в шутку, то ли с определенной долей ироничной горечи в каждом зарождающемся звуке, мы подъехали к самой границе. На крупных дорогах согласно договору, подписанному очередными древними королями, расставлены смежные приграничные форты, с возможностью почти буквально "закрыть границу на ключ" — на остальных участках все время перемещается приграничный караул, как грайрувский, так и ургахадский. И данных мер предосторожности обычно хватает, ведь пограничники здесь экипируются лучше, чем регулярная армия.

Смежный форт — явление особое, и присутствует только на границе Грайрув-Ургахад, так что не лишним будет дать более подробное описание для подданных империи, ни разу не покидавших государства. Двусторонним договором с применением сложных магических печатей пограничникам запрещено вступать в междоусобицы на территории форта, поэтому атмосфера там хоть и напряженная, но мирная. В зависимости от значимости дороги досмотр людей и транспорта производится количественным составом от четырех до двадцати воинов, под надзором единого офицера (дабы исключить двоевластие). На что обращают внимание, прежде всего? Средоточия Темных сил, запрещенные к вывозу и ввозу артефакты, предметы государствообразующего наследия. То есть, если вы вдруг решили украсть из Выставочной Палаты какой-нибудь Кодекс из одиннадцати, или позарились на меч императора Амадея Новы — заранее придумайте, как его переместить с помощью магии.

Иначе — быть беде.

Однако тщательный досмотр вашей одежды представляет собой наименьшее унижение из тех, что придется пройти. Да, таможенники из смежных фортов обшарят ваше дорожное платье, не побрезгуют сунуть нос в башмаки, небрежно вывалят весь груз в дорожную пыль, пересчитают количество по листам накладных.

А потом вам придется заполнять документы.

Раздаются стоны, едва слышно шумит ветер, мечи воткнуты в землю. Не поле битвы, хотя мой выбор уже поколеби... поколе... заколебался я, в общем. Рядом, высунув язык, усердно скребет пером Локстед, ему вот хвоста сейчас не хватает. Который, естественно, тоже бы обмакивался в чернильницу. Изобрели бы какую-то шариковую ручку, что ли. А карандашом нельзя — противуречит укладу.

Перо скрипит, оставляет кляксы, которые тут же подбираются специальным кусочком растительной промокашки. Насчет ручек я погрешил — в Телмьюне они есть. Но нигде, кроме столицы Грайрува, их днем с огнем не сыщешь. А в кармане пальто чернильная ручка пачкается, течет и ведет себя как последняя скотина.

К нашему столу подбежал мальчик-саррус, в процессе превращения из обычного ребенка в что-то двухметровое и громадное. На вид ему лет девять, но уже ростом выше йрвая. Если ушей не считать. Спросил:

— Вам помочь заполнить?

Я хмыкнул:

— И почем сия услуга?

— Всего два серебряных, ваше благородие!

— Уйди, мальчик. Уйди и не оборачивайся.

За два серебряных можно корову купить. А то и полторы. Парень явно знает, где с детства можно нагрести больше денег, хоть сейчас в императоры Грайрува.

Нет, конечно, у императора должны быть и волевые качества, и умение стратега, и хозяйственная жилка, и репродуктивная способность в порядке. Но кто виноват, что в экстренном случае — как то, гибель предыдущего или безумие — в расчет берется лишь капитал? Странная система. Нет, единственно верная и благостная, если кто вдруг решил передать эти слова Варангу Пройдохе Величайшему, но странная.

Стопка бумаг возле каждого из нас составляла уже два пальца. А возле меня — так и все три, пишу я быстрее, но и заполнять мне больше: флевилл, груз в нем, все это "особые случаи" на десяти листах каждый. Бумага плотная, остается лишь прикинуть размер того хранилища, где хранятся все бумаги за последние пять лет. Если верить слухам, конечно.

За нами, мало того, внимательно наблюдают два писаря в униформе Двенадцатой ургахадской бригады. У владыки пограничники относятся к внутренней армейской структуре, в отличие от наших, составляющих отдельную военную силу. А офицер смены, кстати, наш. Не скажу, что факт играет нам на руку, помогать он тоже не собирается, как и еще десятку несчастных, побеждающих божественный замысел древних законодателей неподалеку. Кто-то едет из ближайшего поселения — крепости Торквилстад — в Грайрув, кто-то вообще проездом. Все надо подробно расписать, объяснить, почему так, а не иначе, подписать и заверить, что ни в коем случае не желаешь привносить беспорядки в уклад жизни подданных той страны, в которую направляешься.

В довершение ко всему, мы сидим под огромным навесом, куда загнали "Йоту", одну крытую повозку с лошадьми и несколько верховых коней, из дальнего угла форта несет выгребной ямой, а по кровле навеса молотит дождь. Атмосфера — великолепная.

А еще на меня кто-то смотрит.

Я резко повернул голову, но обнаружил там только таких же путников, товарищей по несчастью в виде пересечения границы. Длинноволосый парень в обычной на вид дорожной одежде — брюки из толстой ткани, жилет, ремень через плечо с несколькими кошелями из твердой кожи. С ним, судя по всему, охранник. Седобородый старик в смешной крестьянской шапке, сейчас сдвинутой на одно ухо. Леди в махровой черной накидке поверх светлого платья, подол платья уже изрядно перепачкан. Две женщины-сарры, шепчущиеся над очередным заковыристым пунктом, тоже в дорогих, но заляпанных платьях. Грязища, однако. И вроде бы не Месяц Дождей...

— Локстед, — шепнул я. Йрвай поднял голову и вопросительно на меня посмотрел. — Постарайся как-нибудь боковым зрением заметить, смотрит ли на нас кто-то из-за вон того стола.

— Сделаю, — кивнул он и задумчиво обслюнявил перо.

Я продолжил борьбу с бюрократией, через минуты две услышал шепот:

— Воин возле того парня в жилете на нас как-то пялится. Не с интересом, а... оценивающе.

Значит, не показалось.

— Ну, один он нам ничего не сделает, — успокоил я Локстеда, а заодно и себя. Снова посмотрел на них, уже с риском вызвать ненужные вопросы. Длинноволосый поднял глаза от проездных документов и посмотрел на меня. Отчетливо, пугающе. Честно говоря, до дрожи в коленях — я бы тут же и сел, если бы не приземлил свое седалище задолго до этого.

Вздохнув, я обругал себя за ненужную подозрительность (как сказать, пугающие взгляды не то чтоб делают меня спокойнее) и разлепил два последних листка, положив один из них перед собой. Вопрос сверху гласил: "Не состоите ли вы в родстве с лицами, которые виновны в государственных преступлениях третьего и выше порядка на территории владычества Ургахад?". М-да.

— Локстед.

— Ну, что еще? — сердито шепнул он в ответ.

— Что такое "преступления третьего порядка и выше"?

— Свержение правящих лиц величиной от наместника удела, смертоубийство четырнадцати и более мирных граждан, хула на Корда... хм, вроде все.

Корд — главный и единственный ургахадский бог. Мерило боевой доблести, отваги и такого прочего. Защитник сирых и убогих, покровитель настоящих мужчин. Нет-нет, какой сарказм, что вы. Но ничего такого ни я, ни тем более мои родственники точно не совершали. Когда бы успели, учитывая, что я первый здесь?

"Нет", вписал я уверенно.

Через десять минут я все же добил злосчастные анкеты и предоставил писцу на проверку. Как диктант под надзором строгого учителя. Он задумчиво перебрал всю эту кипу, вчитываясь в каждую строчку, и, наконец, благостно кивнул. Ха-ха, я самый умный ребенок в классе. Ладно, самый быстрый. Но все равно греет душу. Писец с фунтовой пачкой удалился в сторону дощатых бараков с темно-красной кровлей.

Все строения тут стоят на сваях — как знак того, что всякое может быть. И наводнение, и пожар, и вулканы с лавой, и злые кентавры с желанием всех покорить, нагнуть и снасильничать, не делая разницы между мужчиной и женщиной. При чем здесь сваи? Ну... тянуться выше. Вот вам смешно, а пропаганда из Четвертого отдела владыки Ургахада именно так о кентаврах и рассказывает. Более того, даже тут висят плакаты, которые порицают свободолюбивый степной народ. А сражение организованного войска саррусов и полчищ кентавров — картина, наверняка достойная кисти известного художника-баталиста. Имя подставьте сами, я в художниках не смыслю ни черта.

Тидас сдал свою легенду вторым и подошел ко мне, я в это время уже восторженно дымил трубкой, отодвинувшись подальше от лошадей.

— Хорошо, хоть обратно не нужно это все заполнять.

Пожав плечами, я ответил:

— Все равно задержимся. Мы ведь выезжать будем не здесь, а через тот смежный, что прямо возле Рангерий-Закта стоит. Пока они по цепи передадут сигнал, а если дождь, то еще и огонь надо яркий разжечь, зеркала не сработают без мощного источника света.

— Надеюсь, дождя не будет, — покачал головой маг.

Я вопросительно приподнял бровь:

— Колдовать собираетесь?

— Думаете, это так легко, мастер Рихард? Тучи разогнать — ладно, но, если на нас идет широкий погодный фронт, эффекта от таких заклинаний аж на час, не более.

Примирительно подняв ладонь вверх, я сказал:

— Не пытаюсь задеть. Просто спросил.

Мечник Стюарт и йрвай тоже отдали макулатуру армейцу, и я с легким сердцем запрыгнул в кабину, на пассажирское сиденье. Очередь ушастого отдуваться. Над головой дождь мерно стучал по тенту из такой же парусины, что и наш груз.

Глава 10. В которой я покупаю слона.

Не верьте тем, кто говорит, что тоталитарное государство саррусов пресекает у своих подданных чувство прекрасного. Во-первых, ремесленники у них хоть куда — резьба по дереву, гравировка, изготовление холодного оружия, кожевенное дело. Немного отстают в текстильной промышленности и виноделии. Во-вторых, народ Ургахада — прекрасные архитекторы, в большинстве своем. Некоторые элементы, которые они используют при строительстве обычных жилых домов, не во всяком замке встретишь.

В данной сфере, пожалуй, они продвинулись дальше всех — обжигают кирпич, который, с учетом местной глины, получается золотистого цвета. В общем-то, основной цвет любого города в государстве Ургахад, кроме портовых, да и многие приграничные поселки Грайрува тоже заразились новыми технологиями. Но в единообразии цвета заключено разнообразие форм. Даже если постараться и осмотреть все дома в Рангерий-Закте, уверяю, двух одинаковых не сыщешь. Когда первый раз попадаешь в атмосферу теплой желтизны с неизменными долголетними кустами-аракнаго, блистающими зелеными листьями с багровой каймой, челюсть отвисает изрядно. Даже замок правителя города, эрла Дирнлоя, выполнен из того же кирпича. И красоты он неимоверной, честно вам скажу. Не эрл, замок.

Есть, конечно, минусы. Мы с Локстедом себя чувствуем очень неуверенно в городе, где средний рост мужчин — два метра и несколько вершков, а самая низкая женщина на голову выше меня. Стюарт Лигби не подает никаких признаков беспокойства по этому поводу, а Тидас под кодовым именем "Алатор"... ему то что. И так сам почти как саррус, вот только количество глаз вдвое больше.

— Куда дальше? — спросил Стюарт.

Я пожал плечами:

— Сам здесь в первый раз. Да и время уже к закату, хоть солнца и не видно. Поэтому рынок искать смысла нет, а вот гостиницу стоит найти поприличнее.

— Не понимаю, как с этими официальными бумагами мы умудрились успеть в город до заката, — буркнул маг, почесывая спину. Йрвай не замедлил поделиться ответом:

— Так мы от границы ехали на пятой скорости. Плюс, в Ургахаде только один большой лес — южнее Бруммене, и кусочек нашего Западного леса, который тянется почти до бухты Тевелкнехт.

Поймав за плечо какого-то бродягу, маг вежливо поинтересовался:

— Уважаемый, не подскажете, где усталым путникам можно найти приют?

— В заднице, — пробурчал тот, сбросил руку мага и крайне невежливо удалился, свернув за угол.

Дежавю, однако. Но искать одноименное заведение я все же не стал.

Следуя указателям, заботливо подсвеченным уличными лампами на основе животного жира, мы все же отыскали гостиницу, да не просто гостиницу, а целый гостиничный комплекс. Тут и огромная конюшня (с такими же огромными конями, саррусу и лошадь нужна под стать), и какие-то бани — из труб дым валит, а месяц вроде не тот, чтоб усиленно топить. И сама гостиница шикарна по размеру, крыльями охватывая приличную площадь. Название перевести я так и не смог, что-то на языке Древних.

Я загнал флевилл под специальный навес и плотно закрыл дверь, предварительно примотав наш единственный транспорт к поручням крепкими цепями. Это даже не навес уже, а целый гараж. По задумчивому покачиванию головы мага я так и не смог понять, нравится ему это место или, скорее, наводит на какие-то мысли пополам с подозрениями. Так и не дождавшись ответа на мои вопросительные взгляды, я решительно двинулся в здание.

Не слишком богато. Ладно, не графья какие — стерпим. Даже не риттеры пока что. Обстановка изобилует предметами мебели, правда, совершенно разными и расставленными с явной безвкусицей. Кое-где стулья, кое-где лавки, столы разной формы и толщины — но народу много. Видимо, внутреннее убранство не слишком беспокоит хозяина настолько пышного постоялого двора.

Обычно гостиница — здание в несколько этажей, на первом, традиционно, размещается трапезная, все остальные отданы под номера постояльцам. Такое заведение еще именуется трактиром. Если вдруг кто не знает, главное отличие трактира от таверны в том, что вторая служит только для пожрать. Здесь же столовая, бар, или как ее еще назвать — одноэтажная, но мест в конюшне много. Значит, все комнаты на съем предоставляются в другом здании, которое соединено с таверной пристройкой или длинным навесом. Не скажу, что в Грайруве таких нет, однако встречается подобная система редко.

Лигби подошел к стойке и о чем-то вполголоса беседовал с кабатчиком, я оккупировал один из столов не в самом углу, но близко к окну, застекленному красивой витражной птицей с длинным красным хвостом. Крепыш вернулся, сообщив:

— Я взял вина кувшин и несколько блюд дичи, подойдет?

— Я не такой привередливый, как может показаться, — пожал плечами я, — дичь так дичь. Плачу, так и быть, я, все равно бюджет на всю поездку казенный.

— Потише о казенном, — напомнил йрвай, я смущенно кивнул. Да, орать об этом явно не следует на всех углах, но тут такой шум, что хоть ори, хоть не ори, толку не будет.

Из-за соседнего стола на нас с неприкрытой враждебностью пялился местный, косматый и с бицепсами размером со ствол небольшого дерева. Специально открытыми, чтобы все видели его силу и мощь.

— Чего пялишься? — рыкнул он в мою сторону. Я подумал, достать ли арбалет, предусмотрительно захваченный с собой. Решил не доставать — закон Ургахада обещает выкинуть из страны всякого, кто в течение суток после пересечения границы будет уличен в тяжком членовредительстве или убийстве подданных Ургахада. Есть слабая надежда, что тот прибыл из Грайрува... но не буду проверять опытным путем.

— Эй, скотина, я тебя спросил!

— Ищите драку в другом месте, уважаемый, — сквозь сжатые зубы проговорил я. Он мерзко хихикнул:

— Думаешь, не знаю, что ты, тварь, только что границу пересек? Да от тебя за милю имперцами несет! И *опущу данный фрагмент* ты мне не сделаешь, ублюдок.

Я — нет. А вот в дальнем от нас углу сидит компания военных. Любой "армейский пес" может вершить правосудие гражданское, и сия деталь мне вспомнилась как нельзя более кстати.

— Локстед, — шепнул я. Он вопросительно посмотрел на меня. — Ты можешь вспомнить какое-то оскорбление, за которое в Ургахаде арестовывают?

Йрвай задумался. Знание законов других государств — вызов его безразмерной памяти, на самом деле. Локстед не особенно интересуется юриспруденцией того места, где не обитает в данный момент.

— Нет, не припомню, — проговорил он негромко, дернув ухом.

— Провоцирование драки, конфликта?

— Не-а. Можешь его вывести из себя, чтобы бросился на нас с кулаками. Тогда Лигби ему в лоб закатает. Если допрыгнет. А если не допрыгнет — по печени.

— Не вариант. Мастер Алатор, может, нашлете безумие? — с надеждой обратился я к магу. Тот отрицательно покачал головой:

— Мой ответ — "нет". Магия, воздействующая на сознание человека, находится под строжайшим контролем.

— Ладно, — в сердцах сказал я.

Еще бы придумать что-то такое, что точно разозлит этого субъекта.

— Слышишь, кабан. Ты сейчас рот свой открываешь, а, что из него дерьмом несет, не замечал?

— Что-о-о? — взревел он и приподнялся на стуле, жалобно скрипнувшем под его массой. Сжимая кулаки, саррус бешеным взглядом измерял то расстояние, на которое придется вбивать меня в пол. Небольшое, прямо скажем.

— Что слышал, дерьмоед. Силы много, а мозги последние выбили вместе со слухом?

Один из солдат с интересом начал прислушиваться к нашему разговору. Другие жрали в три горла, не обращая внимания на сторонние звуки.

— Да я тебя ща...

— Смотри, в штанах не запутайся, — злобно ухмыльнулся я.

Главное преимущество Лигби — он не выглядит опасным. Да, он выглядит сильным, но лицо у него доброе и открытое, как у деревенского парня, который вот еще вчера косил сено, сушил сено, скирдовал сено... что там еще с сеном делают? Хотя нет, сено не косят. Косят траву, а потом она превращается в сено.

А старик, франтоватый заморыш и неизвестный зверек точно противниками его, задиры, силе не станут. Хе-хе.

Еще пару ничего не значащих фраз, и мой собеседник все же вознамерился меня убить. Вот только ему наперерез шагнул мастер Стюарт и мощным ударом в пузо сложил противника вдвое. Бдительный солдат вскочил, выхватывая меч, Лигби отступил, подняв ладони вверх и показывая, что он только защищался.

— Вы совсем оборзели? — хмуро спросил военный, приблизившись к нам и наблюдая все еще пытающегося вдохнуть сарруса. Судя по всему, удар попал ему прямо под диафрагму.

— Никак нет, — отчеканил Стюарт. — На нас было совершено гнусное нападение.

— Да, но оборзели то вы, — выдвинул неоспоримый аргумент собеседник с мечом.

Я подошел к нему и воскликнул:

— Разрешите пожать руку доблестному защитнику правопорядка! Конечно, мы не провоцировали драку, а сей господин поступил весьма неумно, о чем сейчас сожалеет.

Вместе с рукопожатием я вложил в ладонь военного золотую монету половинного веса, его суровый взгляд смягчился:

— А, может, и не оборзели. Я забираю этого господина.

— Э! — попытался возразить саррус, но его соотечественник сделал знак двум другим, и вся эта дружная компания вышла из таверны, чуть ли не таща под руки грязно ругающегося верзилу.

— Что за нравы пошли, — патетически вздохнул я, садясь обратно за стол, — ни шагу ступить без мордобоя. Мастер кабатчик, где там наша еда?

Переночевали мы хорошо. Можно сказать, отменно переночевали — два шикарных номера на четырех человек, вернее, троих человек и одного йрвая, мягкие кровати саррусского размера. То есть, для меня и Локстеда автоматически "кинг-сайз".

Да и, в принципе, взаимных договоров насчет унифицированного размера мебели в мировой политике не наблюдается, поэтому саррусам приходится мириться с низкими стульями, лавками и креслами в Грайруве, а хоббитам, людям, и, как выяснилось, йрваям — с обратной ситуацией в Ургахаде. Марды слишком высокомерны, чтобы с чем-то там мириться, поэтому свое Подземье покидают крайне редко. И то, такие сородичи в родной среде получают ярлык безумца либо отважного героя. Что, зачастую, одно и то же.

Утром я сразу нанял парня с повозкой, чтобы купленные товары сразу отвезти и загрузить в "Йоту", а направились мы на Янтарный рынок. На самом деле, это не совсем рынок, а несколько кварталов лавок, лавчонок и даже лавчищ с выносными лотками и тентами. Сегодня, правда, тенты без нужды — день солнечный и приятный, я даже плащ оставил в комнате на постоялом дворе. Оружие, конечно, захватил. Всякое бывает.

Думаю, легко догадаться, почему рынок называется Янтарным. Количество того, что, при желании можно сделать, имея достаточное количество материала (в низине у стен города — огромное месторождение, бесхитростно названное Янтарным озером), превосходит всякие разумные границы. Кубки, посуда, рукояти мечей и кинжалов, заколки, броши и прочие украшения, сумки с янтарными фижмочками и финтифлюшками, музыкальные инструменты, пресс-папье и прочие канцелярские принадлежности, целебные камни, пуговицы, даже очки. Не знаю, какой прок от очков из янтаря, но мы, в общем-то, и не за ними направились.

Искусство янтарной скульптуры воспевается заслуженно. Во всяком случае, я смотрю на отвисшую челюсть Локстеда и понимаю, что как минимум одному йрваю эти вещи нравятся.

— Рихард... ты точно будешь брать? Смотри, какое все дорогое, — сказал он с интонациями ребенка в конфетной лавке. И хочется, и колется.

Поправив свою знаменитую шляпу, я решительно заявил:

— Даже если бы оно стоило в пять раз дороже, все равно купил бы. Судя по тебе, предметы искусства — неплохая инвестиция. И перевозка не должна вызвать проблем, если ты справишься с рунами.

— А я когда-то не справлялся? — удивленно спросил он.

— Да, не припомню, — хмыкнул я.

Изрядно поторговавшись, я скупил чуть ли не целый зоопарк — единорог, грифон, йогсауруу, дзент, тиррелл, слон, считающийся здесь мифическим животным, обычный волк и много других обитателей равнин и лесов континента Арн-Гессен, безукоризненно выполненных из янтаря разных оттенков. Удивлены? Я тоже до того, как попал сюда, не думал, что он бывает пяти или даже шести видов. Глаза зверей выполнялись из янтаря цвета чая с молоком, а зрачки — из темного, почти агатового. В итоге получалось художественное произведение редкой красоты, а красота, как известно, товар ходовой.

Все покупки хозяин лавки "Прекрасный Снарк" (не знаю, кто такой снарк и чем он прекрасен) очень умело и тщательно упаковал в ящики, обитые изнутри специальной плотной тканью, предварительно заполнив все свободное пространство сеном. Что ж, адекватный сервис за сто тридцать семь варангов и пятьдесят пять медных... хорошо, я считаю. Да, я торговался за КАЖДУЮ вещь, и не считаю это зазорным.

Кроме животных, я посетил лавку украшений, где обзавелся длинным и плоским ящиком с лежащими на мягких подушечках кольцами, серьгами и заколками. Погрузив все на повозку, мы решили еще немного побродить по обычному рынку, а с возницей отправили Стюарта, который взялся переместить товары в кузов флевилла. И тут-то нас подстерегала обычная жизнь любого крупного города.

У мастера Алатора на втором часу наших блужданий срезали кошелек. Причем не просто случайно — у него на плаще карманов штук двадцать, не вру. Воришка, видимо, тщательно прощупал все и определил, что ему нужно, стащил да и был таков. Пропажу обнаружили сразу, но тягаться с молодым саррусом, да еще и полукровкой, в скорости бега — тщетная затея. Да еще и в толпе других саррусов, где меня точно собьют с ног, а то и кости переломают. И в голове у меня мелькнула одинокая мысль, вернее, даже не мысль, а намерение.

Я отстегнул ремень и вскинул арбалет к плечу, шагнул в сторону и прицелился не в толпу, а в дальний край прохода. Тидас протестующе вскинул руку, но я покачал головой:

— Все в порядке. Хочу проверить одну мысль.

И, как только в конце ряда мелькнула черноволосая голова вора, я спустил тетиву небольшим усилием пальца. Гномский арбалет — произведение искусства покруче какой-нибудь янтарной лани. Куча блоков, сквозное фигурное отверстие в ложе, через которое подаются стрелы, взвод легкой прокруткой специальной рукояти... но второго выстрела не потребовалось.

Практика — дело наживное. Короткая, тяжелая арбалетная стрела попала не совсем туда, куда я хотел — в ногу беглеца чуть повыше щиколотки, отчего его буквально развернуло в воздухе и шваркнуло об асфальт затылком. Тидас уже пробивался сквозь толпу горожан, что-то недовольно орущих и пытающихся задеть его кулаком по спине. Маг умело парировал негодующие выпады своим посохом.

Я скептически посмотрел на толпу и решил, что проще будет оббежать квартал с другой стороны. Стуча каблуками сапог, как подкованная лошадь, я направился к месту происшествия. Наш мудрый и уважаемый волшебник уже сгреб парня за одежду и тряс его с такой силой, что после нескольких минут такой тряски незадачливый преступник мог и душу отдать своему Корду. Хотя Корд вроде как не покровительствует злоумышленникам.

Приближаясь, я услышал и хриплый голос Тидаса:

— Кто тебя послал, говори!

Парень больше орал, чем делился ценными сведениями. Нога выглядела совсем плохо, я слегка позеленел, ибо стрела раздробила кость. А вот нечего чужое имущество присваивать.

— Я сам по себе! Не убивайте! Мне просто жить не на что!

— Теперь тебе и бегать нечем, — грустно резюмировал я. — Кошелек отдай и свободен. Даже страже доносить не буду, ты уже получил свое.

— Да отдал уже, — со слезами проныл он. Молодой еще, не больше пятнадцати на вид. Хотя я плохо определяю возраст данной расы на вид.

— Мастер Алатор, отстаньте от него. Ну и что, что по закону рубят руку? Нога — тоже хорошо. А без ноги — еще лучше, может, руками научится что-то делать, кроме похищения чужих денег.

Локстед, подоспевший к месту разборок последним, неодобрительно покачал головой:

— Не нравится мне это самоуправство.

— Думаешь, мне нравится? Или я похож на изувера, любящего издеваться над детьми?

— Похож. Вот так, с арбалетом — точно похож.

— Мне кажется, лучше избежать дальнейших выяснений с представителями закона, — сверкнув глазами по сторонам, произнес маг. Я кивнул:

— Поддерживаю. Валим отсюда.

Все действие заняло не больше двух минут. Сомневаюсь, что кто-то бы успел оповестить ближайший патруль, а сами мы благополучно на него не наткнулись и вернулись на постоялый двор, где помогли Стюарту закончить погрузку. Недоверчиво осмотрев нас, Лигби спросил наставника:

— Мастер Алатор. А почему у вас плащ в крови?

— Вот черт глазастый, — буркнул маг, старательно отряхивая плащ. Потом вспомнил, что у него есть сильнейшее средство против чего угодно, и пробормотал какое-то заклинание, сводящее несколько пятен на нет.

— Мастер Алатор, пойдете ко мне в прачечную работать? — любезно спросил я.

— Пятьсот двойных золотых в день, — усмехнулся тот.

— Сколько? Полтысячи варангов? Это чистейший грабеж!

— Такова ставка за дневную семичасовую работу мага первой ступени. А первой-плюс — от тысячи и выше.

Локстед полюбопытствовал:

— Так все же, какая ваша ступень?

— Официально — первая, — надменно произнес Тидас. Видно, что для него эти все ограничения — как с белых яблонь дым. Вернее, как с яблонь Белый Дым.

— Брось, дружище. Мы от этого тайного работника не добьемся внятных ответов, — вполголоса проговорил я, хлопнув Локстеда по плечу. — Вместо этого лучше расспроси его, где он держит свои несметные богатства. Я знаю пару ребят...

Маг нехорошо прищурился:

— А вы не думали, мастер Шнапс, что я могу обращаться с боевыми заклинаниями так же, как вы со своим арбалетом?

— В драку я с вами не полезу, это верно, — с преувеличенной вежливостью сказал я. Почти даже куртуазно. — Да и с арбалетом — это скорее расчет, чем именно умение. Почему вы тогда сами не сшибли преступника каким-нибудь Кулаком Мощи?

Он вздохнул:

— Применение магии в городах очень ограничено, увы. Карается законами, эдиктами, подзаконными актами и прочим.

— Довольно законов на мою бедную голову. Я должен быть уверен, что в случае любого столкновения вы будете полезны, уж простите.

— Если вдруг столкновение будет угрожать вашей или моей жизни, у меня есть разрешение от главы Тайной Канцелярии, — еще тише произнес он. Хотя на улице никого.

Уверенность никогда не помешает. Уверенность такого рода... хм. Даже не знаю, которое из двух зол менее злое.

Глава 11. В которой я не понимаю, что происходит, но строю дичайшие предположения.

— А машинерию вашу, мастер, пытались украсть, — заметил парень, который, видимо, отвечал за повозки. Во всяком случае, он сидел неподалеку от условных гаражей и делал вид, что тщательно охраняет вверенное ему имущество.

— Хорошо, что только пытались, — буркнул я, подозрительно на него смотря. Тот, или не тот, которого я утром видел? Вроде бы тот.

Локстед спросил:

— Как украсть? У вас же тут замки везде.

— А черт его знает, — простодушно ответил он, шмыгнув носом, — Вроде бы хожу, смотрю. Да вот чувствую — в одну сторону смотрю нормально, а в другую, ну совсем неохота. Как глаза кто-то отвел. Поворачиваюсь, через силу, и краем глаза вижу, как через то окошко, что сзади как раз вашего стойла, какой-то мужик лезет. Вроде бы наш, а низенький, тощий, будто голодом морили...

— Вроде бы ясно, — сухо прервал его Тидас. Повернулся ко мне:

— Не выходит за рамки обычных способностей мелкого воришки, правда?

Я кивнул.

— И те, кто его направил, посчитал так же.

— Кто?

— Когда буду все знать — запишусь в ясновидцы. Или повешусь на суку, потому что жить неинтересно станет. Или попрошу всеблагого исполнителя наказаний Фюрценштирна придумать что-нибудь поинтереснее в качестве смерти великого мага — это же какая прибыль для казны будет.

— Государственный вы человек, мастер Алатор, — уважительно протянул я, — я б так не смог. Думать о прибыли в казну, в смысле. Но что насчет того воришки? Пропустим будничную шутку о несчастном, рискнувшем посягнуть на ваш карман.

Тидас важно начал:

— Можно рассматривать две ситуации. Первая — он действовал сам по себе. Это, само собой разумеется, жажда наживы как основной мотив. Минусы логики? Явная предполагаемая тупость преступника.

Я вздрогнул. Есть у меня в списке заслуг попытка украсть куф Гильдии. Неудачная, скажу прямо.

— Вторая же — он действовал не сам. И данная версия разделена еще на две, назовем их вкратце "Свободная банда" и "Наемники". Шайка воров обязательно страхует друг друга — это значит, что в окрестностях постоялого двора ошивались еще несколько подозрительных типов. Или не подозрительных, один из них даже может хорошо знать хозяина, чтобы отвлечь разговором. С наемниками все еще сложнее. Если преступление было заказным, мотивы проследить не представляется возможным. К тому же, богатому человеку вполне по силам снабдить опытного вора связкой добротных амулетов для самых различных ситуаций. Поскольку злодей убежал, мы не можем однозначно...

— А он и не убежал, — сказал парнишка, пожевывая травинку и поглядывая на мага единственным глазом, — я его скрутил и за сараем с дровами кинул.

Тидас запнулся, я злорадно посмотрел на переусердствовавшего в своей лекции детектива и предложил, дабы не смущать его окончательно:

— Пойдем, посмотрим. Может, все наши теории ломаного гроша не стоят, а он лез в стойла, чтобы подарок нам оставить.

Йрвай фыркнул в ответ на такую искреннюю чушь.

Лежит, готовенький. И рот завязан. Наверное, чтоб не орал.

— Почему рот завязан? — поинтересовался я чисто для проформы.

— Дык, етить, он меня, гад такой, за палец цапнул. Зубами.

Мне был продемонстрирован забинтованный и уже успевший опухнуть указательный палец.

— Денег не дам, — на всякий случай открестился я.

— Да не надо. Мне хозяин плотють. Хотя прибавка не помешала бы. Но раз сказали, что не заплатите — кто я такой, чтобы навязываться? — хитро прищурился он.

Тидас поворчал немного и дал ему медную монету. В самом деле, он мог бы просто прогнать вора, а не ловить его с риском для... пальца. И остались бы мы без нужной и важной информации.

Я осторожно снял обгрызенную тряпку со рта пленника, после чего он тут же принялся меня ругать всем, что только приходило в его мудрую голову. Через некоторое время сие словоизвержение мне надоело, я достал меч (обычно им даже для нарезки колбасы не пользуюсь, не говоря уже о фехтовании) и приставил к горлу сарруса. Тот как-то подозрительно замолчал и еще более подозрительно намочил штаны после того, как я слегка надавил на рукоять оружия.

— Подожди... не горячись, — прошипел он, злобно косясь то на лезвие, упирающееся ему в межключичную впадину, то на суровый анфас мага, присевшего рядом на корточки. Тидас прошептал что-то в ладонь и возложил эту самую ладонь на тщедушную грудь второго за сегодня неудавшегося вора.

— Так я и не горячусь, — скучающе произнес я, смотря на него, — просто предупреждаю, что мне не нравятся звуки, издаваемые твоей пастью. Все в твоих руках — ты наверняка можешь рассказать мне и моему другу, хорошему магу, что-то интересное. И помни, что "хорошему" и "доброму" — слова весьма различные.

Пленник прохрипел:

— Понял... железку только убери.

— А вот хрена тебе лысого, дядя. С ней ты посговорчивее. Как зовут?

— Кизак.

— Хорошее имя. Коровьим дерьмом отдает, — похвалил я. — Зачем в стойла лез?

— Повозку вашу украсть, — буркнул он.

— И больше ничего? Точно? А если мой меч сейчас проделает в тебе пару новых дырок, в дополнение к уже имеющимся?

— Не сам... напарники ждали снаружи, они должны были оглушить сторожа. И предупредить, если вдруг стража появится. Сейчас уже сбежали, как пить дать.

Я уже был готов поверить и отправить господина в место, ему подобающее — в городскую управу. Маг удостоил меня единственным холодным взглядом и отчеканил:

— Врет.

— Как я уже объяснял, мой спутник — хороший, умелый маг, — обратился я к пленнику, — и в твоих же интересах говорить нам только правду. Как насчет того, чтобы рассказать, кто тебя послал?

Вор мотнул головой. Я огорченно произнес:

— Идейный, значит.

Он опять мотнул головой. Локстед, до этого момента внимательно наблюдавший за экзекуцией, тронул меня за плечо:

— Может, на нем какое-то заклинание, не позволяющее выдать имя его нанимателя?

— Возможно, — задумчиво согласился Тидас. Я ткнул сарруса носком сапога:

— Значит, господин Кизак не хочет выдавать нам своего нанимателя, потому что его уста связаны серьезным, возможно смертельным заклинанием?

— Да, — кивнул тот обреченно.

— Но он нам не нужен, — резонно заметил маг. Я посмотрел на него удивленно, затем перевел взгляд на пленника. Затем качнул головой в сторону дальнего стойла:

— Мастер Алатор, нам надо поговорить.

Как ни странно, маг проследовал за мной и спокойно выслушал ту часть моей вдохновенной речи, касающейся ценности всякой жизни, недопустимости агрессии с нашей стороны и прочего балагана, которую я, за недостатком рациональных аргументов, подкреплял бурной жестикуляцией.

Потом он сказал:

— Это все прекрасно, и я очень хотел бы, чтобы оно так и было. Только, если обычному вору запечатывают рот Порочным Кругом... все не так просто, как кажется на первый взгляд.

— Что такое Порочный Круг?

— Одно из двух заклинаний смыкания уст, которые невозможно снять прямым воздействием. Снять-то можно, но для этого мы задержимся здесь надолго. Достаточно сказать, что ритуал снятия требует две полнолунных ночи, а Сайфон, Призрачная Луна, очень капризна.

— За сим предлагаю остановиться, — проворчал я, — ибо я все равно ни хрена не понял. Заклинание сильное? В смысле, высокой ступени?

— Высшей.

Вот те на. Нет, у меня были подозрения, но я старался их гнать до последнего момента.

— Хорошо. Опишите дальнейшее развитие событий, каким его видите вы, мастер Алатор. Потому что я нахожусь в недоумении и даже в растерянности.

— Выясняем имя нанимателя. Возможно, даже доведя парня до смерти. Не забывайте, до смерти хотят довести нас.

— Еще не факт.

— Рихард, вы действительно думаете, что стали бы связываться из-за такой мелочи, как ваша драгоценная "Йота"? — хмуро спросил он. Я отрицательно мотнул головой. — Ну, вот видите.

— Что отнюдь не доказывает, что мы должны убивать этого, валяющегося там.

— Он знал, на что идет!

— Ага. Приблизительно так же, как и мы знаем. Наверняка не сказали ему, кто мы, зачем здесь... всего лишь поручили украсть флевилл.

— Намекаете, что бить надо по голове, а не по хвосту? Рад бы, да только, когда добираешься до головы, оказывается, что даже при всех возможностях моего ведомства по ней никак не ударить. К примеру, у меня нет полномочий, если заказчики — союзники Грайрува, но ему не подчинены.

— Дейн?

— Дейн, Вартовия, Шексвуд. Хотя у Дейна вассальный договор совсем другой, с кучей прав и небольшим списком обязанностей. В самом конце.

— Я как-то смотрел... такое впечатление, что империя с тем контрактом сильно проиграла.

— Там были пункты, недоступные широкой общественности, — сухо ответил Тидас Белый Дым, намекая, что уж он-то знает их все наперечет, — что решаем? Потому что решать что-то надо.

— Я на это смотреть не хочу. Все эти магические штуки и смерти от них делают меня нервным, — поделился я наблюдением, почерпнутым из собственного опыта.

— Как скажете, мастер Рихард, — отвесил ироничный полупоклон собеседник. И направился к вороватому организму, что с ужасом смотрел на мага. Я отвернулся. Конечно, когда есть возможность не отнимать жизнь — я не сомневаюсь, Тидас так и делает. Не могу я подвергать сомнению слова человека, которого ко мне приставили для моей же защиты, особенно, когда человек — могущественный волшебник с не самым мирным прошлым.

Как бы то ни было, хладнокровные убийства все равно не по мне. Зачем только я подписался на эту миссию? В оправдание могу сказать, что не сумел дойти собственными мозгами, что никому не нужный Теджусс, оказывается, нужен всем. Ургахаду, Обществу Механиков (а с ним — и мардам), Коллегии, Ордену... всем. Одному Рихарду Шнапсу он совершенно не сдался.

Сзади послышался сдавленный вскрик, и неожиданный треск. Я обернулся и увидел только пылающее тело, никаких черт лица или одежды уже было не разобрать. Остолбенело посмотрел на мага. Тот развел руками:

— Да. Так оно работает.

— Хорошо... работает, — выдавил я и поморщился от сладковатого запаха жженого мяса, — мне кажется, нам пора. Имя-то он успел сказать?

— Бивчак.

— Бивчак?

— Бивчак, — кивнул он, — а что? Вполне типичное человеческое имя.

Я хмыкнул:

— Я б сына так не назвал.

— А дочь? — усмехнулся Тидас.

— Так это еще и женщина?

— Похоже на то. Хотя я поостерегся бы делать однозначные выводы.

— Мастер Алатор, нам все равно необходимо как можно скорее покинуть Рангерий-Закт. Предлагаю сделать это поскорее — нам любая задержка с объяснениями в управе будет как кость поперек горла. А конюшенный подтвердит, что за сараем валяется труп преступника, редиски и вообще нехорошего человека. Вы как-нибудь свяжитесь с коллегами, дайте запрос на имя "Бивчак" — кто, чем дышит, каким промыслом живет.

— Боюсь, преступным, — покачал головой он.

— И так понятно. Но было бы полезнее узнать, чем встреча с ней грозит нам.

— Сделаю. Пока займитесь флевиллом.

Почесав в затылке, я кивнул:

— Проверю. И давайте прекращать попытки командовать друг другом, а то смешно выглядит.

Тидас соизволил еще раз растянуть потрескавшиеся губы в улыбке.

— Да, в самом деле.

Я тщательно осмотрел дно машины, короба, скрывающие поворотные тросы, руны — но видимых повреждений не нашел. Да, нам сказано было, что вор только забирался туда, но всякое бывает. Тидас медитировал с закрытыми глазами, видимо, общался мысленно. Во избежание я полез в грузовое отделение и тщательно закрепил все ящики, рулоны и бочки, каждый предмет обмотал плоским тросом и привязал к петлям на внутренней стороне кузова. Стюарта я оставил в покое, и так парень поработал, перетаскивая все добро из телеги. Наконец, маг поднялся на ноги и подошел к флевиллу, забираясь внутрь — мы уже давно сидели там.

— Обрадовать вас нечем, скажу честно, — начал он, прокашлявшись. — Такого имени в датэе нет.

— В датэе?

— В картотеке, — пояснил маг, — в которой собраны досье на известных преступников, как пойманных, так и разгуливающих на свободе. Так вот, нашей Бивчак там не было и нет. Учитывая, что придумать новое имя — дело нескольких секунд, особенно для того, чтобы сказать его простому наемнику, в датэе озаботились тем, чтобы выслать мне приметы большинства преступниц, все еще не попавших в руки правосудия.

— Вы действительно рассчитываете на то, что она станет вертеться у нас перед носом?

— Конечно, нет. Для этого есть исполнители. Но, согласитесь — это лучше, чем ничего.

— Данное "ничего" и предыдущее "ничего" все равно в сумме дают "ничего". Просто... будем готовы. К чему угодно.

Лигби протянул с заднего сиденья:

— Да мы и так вроде...

— А нужно — не вроде, — отрубил я и тронулся вперед, случайно сдув стоящий сзади стожок сена.

Западный лес. Один из самых больших лесных массивов империи. И — как следствие — один из самых опасных. Звери, разбойники, еретики, опасные мутанты, анархисты и бандиты... о чем это я? Ах да. Подъехали мы, значит, к лесу. И тут мое гениальнейшее высочество вспомнило одну интересную вещь.

— Мастер Алатор.

— Да?

— А вы уверены в вашей магической защите, если уж на то пошло?

— А вы — нет? — удивленно спросил маг.

— Я — да. Пока что. Потом, через пятьсот метров, вдруг выяснится, что ваш барьер отражает не все в этом чертовом мире, и этим самым не всем в нас запустят из-за ближайшего дерева.

— Но он и не предназначен для... а, понял.

Развернувшись в кресле водителя, я проговорил:

— Да. Я слегка паникую, потому что внезапно пузырь, защищающий флевилл, будет сломан или уничтожен, а мы, умницы такие, с открытыми окнами.

Конструктивная деталь "Йоты". Стекло, хоть и тщательно укрепленное, есть только спереди, боковые я в первый же день снял. Толку от них чуть, все равно продувает. Учитывая теплую пору и предполагаемую безопасность путешествия (как минимум, до Теджусса), данных мер безопасности должно было хватить. Но сейчас я не отказался бы от одной из машин, на которых передвигались правители моего мира.

— У вас работа такая — паниковать, — с пониманием сказал Тидас, ощупывая рукой боковую часть металлической двери, изнутри обитой кожей. — Может, используем ящики от груза?

— Мысль верная... но я, скорее, прибегну к помощи поддонов. Надо разодрать их на доски и попытаться смастерить что-то вроде щитов, иначе они слишком дырявые получаются.

Лигби хмыкнул:

— А если просто добавить досок на уже имеющиеся поддоны?

— Нельзя, — покачал головой я, — они слишком толстые.

В общем, пока мы разбирались, что и куда, прикидывали палец к носу и делали финт ушами, я исполнял нелегкую для себя обязанность — думал. Иногда попадая молотком по пальцам.

Обратно через границу мы прошли быстро. Показали формы документов, заполненные в предыдущий раз, и нас отпустили. Даже без мзды, хотя, естественно, с тщательной проверкой всего груза. Выдали таможенные накладные вдобавок к платежной росписи от хозяев янтарных лавок, и попылили мы дальше.

Вот только именно на тот смежный форт, которым мы проходили, было совершено нападение. Трупы в яме неподалеку заметил глазастый Локстед, о чем незамедлительно сообщил. Я переадресовал вопрос стоящему рядом стражнику, он сплюнул в дорожную пыль, сказал, что были какие-то... неугодные Корду, так их быстро порезали. На что надеялись — непонятно. И назревает вопрос, небольшой такой. Где мне проводить границу между формирующейся паранойей и жестокой реальностью, непременно пытающейся нас убить?

А ответа нет. Даже крохотного.

В металл бить гвозди — дико и дурному радость. Мы сделали небольшие распорки сверху и снизу, так что щиты было просто как поставить, так и снять, и при этом они сравнительно неплохо защищали от стрел, что я и проверил, опустошив неотъемный магазин мардского арбалета. Стрела пробивала и первую и вторую доску, но после второй шлепалась на землю, не неся опасности. А обычные арбалеты вряд ли сравнятся с чудом мастерства подземников.

Кроме того, щиты не продавливались внутрь даже под большим усилием. Ха-ха, хоть где-то оправдалась моя лицензия от Объединения Механиков.

Я окинул взглядом свое бравое воинство. Шикарно. Боевой маг, мечник и я с Локстедом, довеском. По бокам ни черта не видно — есть небольшая щель, через которую можно выстрелить, но обзор очень небольшой. Впереди видно все, спасибо изобретателю стекла, который вовремя подсуетился и придумал такую нужную и полезную штуку. Кстати, насчет придумывания всяких разных и полезных штук не мешало бы поинтересоваться еще одной загадкой, не дающей мне покоя. Но отвлекает окружающая среда.

Лес темен, мрачен и загадочен. Мы передвигаемся по не слишком широкой тропе, где и телега-то проедет с трудом, поэтому моя концентрация мне сейчас нужна, чтобы не вписаться ненароком в ближайшее дерево. Как уже говорилось тысячу раз, "Йота" — воздухоплан, она парит над землей и приводится в движение воздухом из турбин. Сами понимаете, управлять такой штукой надо приспособиться. Конечно, я испытывал каждый собранный нами флевилл, однако чем-то грузовым править не доводилось.

Глава 12. В которой все кувырком.

Так мы проехали длинный отрезок пути — арбалет на взводе, меч вне ножен, маг тоже явно готов к сражению. Но никакого сражения не было — мы просто передвигались в почти полной тишине. Только маховик сзади ненавязчиво гудел да обычные звуки леса — птички, шорохи. Чавканье.

Чавканье?

— Рихард...

— Слышу. Это где вообще?

— Где-то в стороне от нас, — произнес Лигби, прислушиваясь. — По звуку очень похоже на челюсти мрачнорыла, именно они совершают двойное движение пережевывания, потому что разделены на три части.

— Ничего себе ты специалист, — присвистнул я.

— Вас не затруднит остановиться?

— Лигби, — предупреждающе вскинул ладонь Тидас, но его ученик упрямо помотал головой:

— Мой долг, наставник. Любое порождения Ниста...

— Да знаю я, — отмахнулся маг. — А ты не подумал, что это может быть элементарная ловушка?

— Подумал. Я укроюсь цехембве и не стану заходить далеко.

Я возразил:

— Один ты не пойдешь. На будущее — в опасных местах либо идем с прикрытием, либо не идем вовсе.

Локстед дернул ухом, показывая, как мы все ему надоели, и недовольно сказал:

— Так можно за ним поехать, аккуратно, между деревьями. Я залезу к гастрафету, а Рихард, если что, сможет выстрелить из кабины.

Скрепя сердце, я согласился с этим планом. Тут и страховка, и цехембве какое-то загадочное. Выскользнув из машины, Стюарт прошептал слово — и его окутал прозрачный пузырь, едва заметный в лесном полумраке. Кроны тут такие густые, что даже солнечный свет почти не пробивается через них.

Я, ради интереса, тоже попробовал шепнуть:

— Цехембве.

Как и следовало ожидать, ничего. Ну, разве что, йрвай посмотрел как на идиота.

Достав меч, Лигби с опаской пошел на восток, аккуратно ступая, чтобы треском случайно подвернувшейся ветки не выдать себя. Я направил "Йоту" за ним.

На минимальных оборотах маховики крутятся еле-еле и почти не издают шума. Кроме того, если что, мечник сможет заскочить в машину, и я дам по газам в обратную сторону. В крайнем случае, доберемся до какой-нибудь деревеньки... хотя что-то я их тут не заметил в окрестностях, когда въезжали в лес.

Лигби аккуратно подступил к большому плоскому камню, из-за которого и доносятся звуки пожирания. Оглянулся на нас. Я поманил его пальцем и вручил свой арбалет:

— Забираешься на камень, стреляешь своему мохнорылу в рыло и спрыгиваешь назад. А мы его тут прикончим, если вдруг выживет.

— А как же...

— ...геройское сражение с порождением Ниста? Успеется, — похлопал я его по плечу. — Главное, чтобы тварь сдохла, не так ли?

— Так, — прошептал он. Заметно, что мастер Стюарт недоволен моим подлым планом; мне, впрочем, наплевать. Он взял у меня арбалет и аккуратно залез на камень, одновременно поддерживая защитное заклинание и пытаясь прицелиться во что-то, невидимое нам. Но отлично слышимое.

Ученик мага встал на одно колено, вскинул арбалет и прицелился куда-то вниз, но тут же опустил оружие и оглянулся на нас круглыми от удивления глазами:

— Мрачнорыл на цепи...

В область, называемую обычно нутром, неприятно кольнуло. Длинной ледяной иглой.

— Ходу! — заорал я, и мой крик достиг ушей Лигби одновременно со стрелой, без всякого вреда отскочившей от его щита. Крепыш не заставил себя долго упрашивать и спрыгнул, даже скатился с камня, несколько стрел просвистели над его головой. Одна, короткая и толстая, засела в дереве щита, прикрывавшего мою дверь. Луки и арбалеты... черт.

Стюарт сделал несколько шагов по направлению к машине, я наполовину развернул "Йоту", чтобы скорее вернуться на тропу, как вдруг его щит разлетелся на мельчайшие осколки с жалобным визгом. Более крупные обломки посыпались сверху, быстро исчезая. Я замер. Похоже, и мы остались без щита.

— Быстрее! — заорал я.

Он упал на колени, выронив арбалет и не двигаясь, но я ясно видел, как его губы шевелятся:

— Дин... — выдавил Стюарт, сцепив зубы, пытался сказать еще какое-то слово, но затих. Из его шеи торчало белое оперение стрелы, но ведь стрела не может пробить щит мага... или? Тидас молча воздел посох и метнул в полутьму за его спиной шар огня, который, все разрастаясь в размерах, с грохотом и треском съел несколько ближайших деревьев и поджег лесной ковер. Стали видны и сами стрелки, но я укрылся от них корпусом флевилла, бросая его обратно на тропинку.

— Что за Дин? — проорал я, двигая рычагами.

— Потом! — крикнул в ответ маг. Видно, что он ошеломлен, но держит себя в руках. Мои колени подрагивали — недостает подготовки имперского боевого мага. От чего умер Лигби? Нет ли в рядах противника еще более сильного чародея, который может обрушить на нас точно такой же огненный шар?

— Справа завал, — тревожно сказал Локстед, разрывающийся между желанием влезть на крышу и стрелять из арбалета или остаться в условной безопасности кабины.

— Нам налево, — отрезал я, проворачивая левую турбину вокруг своей оси. Грузовик занесло, но на тропу мы вырулили.

Сзади, слева, справа — со всех сторон нарастал гул, в котором можно было различить отдельные вопли. Плюс ко всему, сзади горел лес, что никак не добавляло храбрости. Я пытался сдвинуть рычаг скорости еще на одно деление вверх, но, увы, их было всего пять.

Пытаясь перекричать весь этот бедлам, я крикнул магу:

— Они гонят нас к тоннелю!

— Наш единственный выход — попасть к тоннелю, даже если нас ждет засада! Нас преследуют наемники Герцогини!

— Какой еще герцогини?!

— Цена за ее голову — триста рецебов! Она набрала себе личную армию из полубезумных бродяг, помешанных на зове крови!

Оба факта меня не радовали. Да что там, пугали до предынфарктного состояния.

Я заметил, что руки начали дрожать, в приказном тоне велел себе успокоиться и следить за дорогой. Если я буду хорошо следить за дорогой, я получу конфету... мы, может быть, выживем...

— Что за Дин? — резко спросил я, виляя корпусом флевилла по далеко не прямой лесной дороге. Из леса за нами вылетели всадники на конях в какой-то странной упряжи, поблескивающей длинными прямыми гранями.

Маг процедил сквозь зубы:

— Дин Тоггерт... я до последнего был уверен, что тратить такой ценный снаряд они станут только на меня. У меня было несколько приемов...

— Что такое этот ваш чертов Дин Тоггерт?!

— Стрела. Арбалетный снаряд, пожирающий магию. Более того, частично наводящийся на используемую магию!

— И вы говорите об этом только сейчас? — в бешенстве крикнул я. Вой становился все сильнее, к нему присоединялись все новые голоса. Казалось, что сами деревья вытянули из земли многолетние корни и пошли вдогонку, сотрясая землю.

Нас догнал один из всадников, хорошие кони на короткое время способны выдать больше сорока-сорока пяти миль в час, поднял руку с топором, чтобы разбить щит, но Тидас открыл дверь и, отбив посохом топор, размозжил ему голову.

Другой зашел справа и пострадал от облака дыма — хитроумный ушастый бросил в него мешочком с какой-то едкой пылью через щель в досках. Дым был настолько едким, что настиг даже меня, и я почувствовал жжение в глазах.

— Завязывал бы ты с этой дерьмовиной!

— Я ей крыс травлю! Эти — ничем не лучше! — крикнул в ответ йрвай.

Тидас сердито буркнул:

— Главное, не вздумай свой порошок рассыпать внутри флевилла.

Они бы начали перепалку, да вот сильно поджимало время, и армия людей, пытающихся нас убить.

С-с-с-т!

В дверях уже торчало по пучку стрел разной длины и калибра. Две-три даже пробили металл, хищно высунув металлические клювы из кожаной обивки. Я, манипулируя набором палок перед собой, умудрился как-то порезаться об одну из них, распоров штанину у щиколотки, после чего со злостью пнул стрелу каблуком.

— Кряж! — сообщил Локстед, беспокойно смотря вперед. — Доберемся до сквозного тоннеля и мы в Теджуссе!

— Ага, как же... — горько усмехнулся Тидас.

— Они все там, — закончил я его фразу почти шепотом.

На уступах Орестовых гор, накрывающих сверху черный зев тоннеля, стояли лучники. Если на прямой, особенно с близкого расстояния, арбалет имеет значительное преимущество, при выстреле с высоты они почти одинаково смертельны даже для рыцаря в полном доспехе.

Стекло выдержит. А вот хлипкий, уже каким-то образом порванный тент над головой — нет. Можно попробовать пригнуться, но мы несемся прямо на них.

Вместо того чтобы прятаться, Тидас встал в полный рост и выкрикнул:

— Кимби лаббене!

С набалдашника его посоха сорвался луч света, краем задевший стекло и проделавший небольшую дырку, идеально прямой, ударивший в скалу, что находилась еще выше, чем стрелки. Они задрали головы и в ужасе побросали луки, бросаясь врассыпную — только пара человек, слишком увлеченная процессом убийства, остались на месте и натягивали тетивы.

Стрелы мелькнули мимо нас, но мои глаза давно уже переместились с обычного места на лоб, чтобы замечать такие мелочи, как стрелы.

— Вы нас угробите! — в ужасе закричал я. Маг цепко схватил меня за плечо:

— Я рассчитал скорость падения камней так, чтобы мы успели проскочить! Гони!

Я и так гнал. Были б какие лошади, я бы захлестал их до смерти. Между вариантами — моя смерть или смерть лошади — я, пожалуй, выберу лошадь.

Но флевилл — машина. И турбина быстрее уже не может.

Если от стрел, летящих сверху, наша защита невелика, то от камней ее вовсе нет.

Я успел. Нажимал на рычаг, чуть не сломал его и успел проскочить под первыми обломками. Несколько мелких камешков пробарабанило по оболочке маховиков и кузову, но ни одного не упало в кабину, а дальше, с грохотом и пылью проскрежетала основная часть горы, расколотая на булыжники поменьше.

Немного уменьшив скорость, проход относительно прямой и просторный, хотя света в конце не видно, я повернулся назад:

— Уважаемый Тидас... у меня нет сил и возможности вас убить. Но очень хочется.

— Приму к сведению, — ответил маг, тяжело дыша. — Вы предпочитаете продолжать путь с распоротым брюхом?

Локстед взвизгнул:

— Сзади!

Через лохмотья, оставшиеся от когда-то крепкого, непромокаемого тента, протянулась рука с длинным прямым ножом и быстро вонзила его в плечо мага. Старик рванул за руку и стащил вниз жилистого мужчину, заросшего черной бородой так, что только глаза сверкали из копны темных волос. Сверкали недолго — взбешенный Тидас умертвил его каким-то из заготовленных ранее заклинаний, даже не произнося его вслух.

— Твою... Локстед, дайте бинт.

Йрвай перелез на заднее сидение и закопался в свою сумку, я достал из-под сиденья два факела и закрепил их по обе стороны кузова, на несколько секунд приподняв щиты. Сзади послышался стук копыт, я замер и грязно выругался, снова передвинув скорость на пятое деление.

— Кто мог выжить под такой лавиной? — спросил я со страхом в голосе. Огни факелов плясали от встречного потока воздуха, но газовые лампы я не брал. Слишком хрупкие, и еще более огнеопасные.

— Хорошие доспехи, магические щиты... что угодно, — сквозь зубы ответил маг, спешно накладывающий повязку.

Сверкающий оранжевым блеском наконечник копья пробил щит и выдернул его из креплений с легкостью. Я только успел бросить взгляд налево и толчком подняться из кресла — следующий удар пришелся туда, где я только что сидел, пробив подушку насквозь. Сзади как-то странно вскрикнул маг. Выхватив меч, я попытался срубить наконечник копья у самого сиденья, древко поддалось не полностью, но этого хватило, чтобы сломать оставшуюся часть. Все еще стоя, я резко увел машину вправо, потом влево, бросив ее на всадника, затем снова вправо, борясь с ответным толчком от массивного коня, который ни на секунду не сбился с галопа.

Тидас сбросил свой щит, сейчас бесполезный, и выдал несколько слабых вспышек магического огня, но доспехи наемника все поглотили. И тут сзади включился йрвай с последним оставшимся у нас тяжелым арбалетом.

Две первых стрелы срикошетили от металла лат, одна попала в шею коню, всадник взвыл ужасным голосом. Следующая вонзилась ему в область пояса, явно пробив доспех — оттуда просочилась почти черная, насколько было видно в прыгающем огне, струйка крови.

Широким взмахом воин бросил в нас какой-то камень — в полете я только заметил пылающие тускло-зеленым светом знаки и чисто инстинктивно бросил "Йоту" вбок. Тяжелый флевилл повиновался неохотно, камень попал в борт возле Тидаса — и пробил там дыру!

Более того, от дыры во все стороны побежали кислотно-зеленые ветви, которые маг тут же пресек, проговорив какую-то чересчур сложную для моего уха фразу.

Впереди показался свет

Еще несколько стрел пробили широкую спину нашего преследователя, державшегося вровень с моей дверью. Локстед свирепо заорал, но вопль наемника прозвучал куда страшнее... и, оставив коня, он прыгнул в мою сторону.

Я оказался внизу, под тяжелым телом в латах, оставшимся без оружия, но мой бок как будто избивали кувалдой — очаг боли, острой, режущей, у меня и без того не было воздуха в легких, когда железная неубиваемая туша на меня упала, но с каждым ударом его оставалось все меньше...

Концом посоха Тидас сбил с воина шлем, приставил к виску свое оружие и рявкнул:

— Стоэм!

И мой мучитель наконец-то отключился. Умер, не умер, сложно сказать, когда тебя только что чуть не забили до смерти кулаком. Правда, в латной перчатке. А у меня-то особого доспеха и нет, так, под плащом жилет из толстой кожи. Хрипя, я кое-как оттолкнул его и с помощью мага выкинул за борт, даже дверь открыть не получилось — ее замок заклинил в крайнем положении.

Вовремя — потому что в ста шагах уже виднелся выход и слышался шум воды.

Я с мучительной дрожью в ногах, хрипло дыша, дернул оба рычага, управляющие турбинами, вперед в крайнюю позицию. Один задержался — и сам отъехал назад, а "Йота", продолжая двигаться вперед со скоростью сорок миль в час, плавно начала разворачиваться вокруг своей оси.

У меня уже не осталось сил бояться. Весь положенный мне страх я потратил еще на въезде в тоннель, а жалкие остатки растерял, когда меня пытались насадить на вертел, как свинью.

— Трос перебит! — Мой голос эхом отразился от стенок тоннеля.

— Прыгаем, — крикнул йрвай и скатился с крыши.

Я выкинул его сумку, затем собрался прыгнуть сам, но краем глаза заметил, что Тидас пытается вытащить ногу из-под моего кресла. Что?!

— Копье, — прорычал старый маг, — выдерни копье!

Обломок копья, застрявшего в моем кресле, пробил его неосторожно вытянутую ногу и пригвоздил ее к полу. Я попытался рвануть обломок древка, но пальцы соскальзывали с едва выступающего кусочка с несколькими обломанными щепками.

Маг все понял по моему беспомощному взгляду.

— Прыгай! — прошипел он. Я оглянулся и запечатлел в памяти этот момент навсегда.

Мы вылетели из прохода, все еще не стабилизировав движение. Впереди возвышались кроны гигантских деревьев с красно-зелеными листьями, справа несколько горных речушек сливались в одну, и сразу рвались белесым потоком вниз. Шум воды был, шум ее падения — как отрезало. Снизу поднимался плотный белый туман, который было едва заметно из-за края утеса.

А край утеса из серого зернистого камня находился в десяти шагах.

Глава 13. В которой я собираюсь пить чай

— И теперь, мастер Чед, мы возвращаемся к вопросу, заданному мной задолго до повествования. Известно ли вам, мой юный друг, как громко человек может орать?

— Предполагаю, что очень громко, — ошеломленно произнес "перо", неутомимо строча в блокноте ровные, с завитушками, буквы темным люминовым карандашом.

— Второй раз кричать не буду, — лукаво усмехнулся баронет, аккуратно положив давно уже угасшую трубку на сейсту рядом с ним. До этого он бурно ей жестикулировал, используя то в качестве арбалета, то меча или копья.

— Это, скорее, хорошо, — улыбнулся Чед. — Кто бы мог подумать, что вы, живущий почти без выхода на светские рауты, храните такую тайну.

Рихард беззаботно отмахнулся:

— Все еще не добрался до главного. Представляете, такая длинная преамбула — и потом, как анекдот, пару абзацев про то, чем мы, собственно, занимались в Проклятых Землях.

— А так будет?

— Нет. Но представляете, как обидно, если все же?

— Мастер Шнапс, вы не возражаете, если мы вашу историю тоже разделим на два номера?

— Слишком длинная? — обеспокоенно спросил хозяин поместья. Уэстерс замахал руками:

— Нет-нет, что вы. Ради интриги. Признайтесь, вы сделали паузу в этом месте нарочно?

— Приятно, что профессионал подметил такую мелочь, — довольно заявил Рихард. И неожиданно крикнул куда-то за спину:

— Дорогая, сделаешь нам с мастером Чедом травяного чаю? Того, из пустоцвета?

Из комнаты донесся мелодичный голос:

— Хорошо, Рих.

— Вот, — довольно потер руки тот, — я вас еще раз удивлю. Очень вкусный чай, просто замечательный.

— А как вы вообще догадались, что понадобятся щиты, и вся магическая защита окажется бесполезна? Ведь, по сути, вы их сделали как раз перед тем, как въехать на опасный участок пути.

Баронет неохотно сказал:

— Вообще, я думал об этом еще в городе. А был бы умным, так сделал бы еще и нормальную крышу вместо дурацкого тряпичного тента. Но до того, как мастер Алатор начал свое расследование, я наивно думал, что нам ничего не угрожает.

— Кстати, — сделал паузу газетчик. — Насчет мага. Он все же Алатор Схименц или Тидас Белый Дым?

— Лучше называть его Алатором, конечно. Учтите, не все, что я раскрыл вам, вы обязаны написать в статье. А Тидас все же не зря столько лет скрывал свою личность. Тем не менее... в общем, поступайте, как вам заблагорассудится.

— Принято. А что насчет флевилла? Я просто никогда на них не ездил, поэтому не могу оценить техническую сложность управления.

Шнапс достал из ящика сейсты бумагу и карандаш, резко очертил корпус и нарисовал два овала по бокам, окружив их рядом стрелочек. Протянул листок Уэстерсу:

— Смотрите. Обычно у моих машин один центральный маховик и турбины по бокам от него, на одной общей оси. В этом случае они управляются зависимо, и я могу придать большую нагрузку левой или правой турбине благодаря смещению шестеренок. С меньшей на большую. Схема сложная и требующая максимальной точности выделки. В случае с "Йотой" у нас были два маховика, каждый из которых питал свою турбину. Я мог уменьшить скорость каждой из них, просто замедлив сам маховик путем отдаления рунического ребра конструкции, толкающей лопасти. Технически это проще, чем оборудовать двигатель набором шестеренок с каждой стороны, но управление становится на один рычаг сложнее.

— А поворачивать как?

— Так я же объясняю — замедляешь скорость одной, вторая на прежней скорости. Получается, один борт двигается быстрее другого и происходит поворот. Тогда, в тоннеле, я хотел применить экстренное торможение, резко повернув турбины винтами вперед.

— И повернулась только одна? — догадался Чед

— Именно, — кивнул Рихард. — Трос другой разъело вместе с днищем и защитным коробом. До сих пор не знаю, что за камень такой был.

"Перо" рискнул высказать предположение:

— Возможно, что-то вроде того, что имперский флот применяет на кораблях. Огненные камни, кислотные камни, замораживающие камни, удушающие... я как-то писал статью о вооружении патрульного бота "Аннель Гвенет"

— Вот оно что, — протянул Шнапс, — да, у меня были такие подозрения, но достать сначала Дин Тоггерт, теперь мощное флотское оружие... В общем, речь не о том. Я ничем больше не мог затормозить, вот в чем штука. Немногим позже я построил вторую модель "Йоты", где учел момент торможения при неисправных турбинах.

— Наверное, мерзкое ощущение беспомощности, — поежился Чед.

— Оно самое. И дурацкое копье, и сам волшебник, так не вовремя вытянувший длинные ноги. Хотя он меня спас, а я его — не успел. Представляете, каково было на душе?

Глава 14. В которой я завис над бездной, в том числе, с моральной точки зрения

Вишу я, в общем, на утесе. Хорошо вишу. Пальцы намертво вцепились в серый камень, ору, как солдат в строю на марше. Без слов, правда, просто жизнерадостное "А-а-а-а-а!". Громкое такое, как на свет только появился. С разницей в том, что меня только что хотели с белого света сжить.

И этот ушастый засранец стал на краю и с любопытством на меня смотрит!

— Дай... руку, — прохрипел я.

— Под твоими ногами есть большой выступ. Сантиметрах в двух. Если ты на него сейчас встанешь, я пойду и поищу веревку, потому что сумку ты сам выкинул непонятно куда, — с усмешкой сообщил йрвай.

— Х-хорошо.

Странно, вроде бы раньше я не заикался.

Я еле отпустил скрюченные пальцы, нащупав носком сапога скальный массив и твердо встал на него обеими ногами.

— Эй, ты скоро там?

— Лови! — с небес спустилась долгожданная веревка. Я ухватился за нее и посмотрел вниз. Туман, сплошной белый туман до второго края ущелья, в которое низвергался водопад.

— Обвязал! — крикнул Локстед сверху. — Выбираю!

— Давай понемногу... — попросил я, — у меня все болит.

— И душа? — кряхтя, не упустил возможности спросить йрвай. Я выбрался с огромными усилиями и лег на спину — твердый камень показался пуховой периной после всего произошедшего. Болело действительно все — сорванные пальцы и суставы, ушибленные в падении колени и явно сломанные, или, по крайней мере, треснувшие ребра. Дышать тоже было больно, но терпимо.

— Душа особенно болит, знаешь ли.

— Вот только не надо о своей глупости как руководителя экспедиции, — он подошел и остановился рядом, держа одну руку на перевязи из собственной разорванной рубашки. — Мы живы, а что касается Лигби и Тидаса... император ведь мог отправить сюда и одного из своих боевых генералов. До Теджусса они бы добрались без проблем, а вот потом...

— Ты даже мне еще не сказал, что потом, — повернув голову, обвинительно произнес я. Вставать не хотелось совершенно.

— Я покажу. Так будет правильнее.

— Все еще хочешь туда идти?

— А куда идти? Назад? Или остаться тут, ждать, пока оставшиеся в живых бандиты разберут завал и придут резать наши головы?

— Согласен. Не подумал.

Я сделал попытку встать, превозмогая боль. Перекатился на тот бок, в который меня не били, оперся рукой об землю и действительно смог подняться на ноги, и посмотрел на йрвая. Тот имел весьма плачевный вид — бывшая когда-то белой рубашка с оторванными рукавами, что пошли на перевязку, рука, свободно висящая в белой петле, несколько кровавых ссадин, отчетливо видных даже через плотную шерсть, неизвестно где подбитый глаз.

Думаю, я смотрелся ничуть не лучше.

А сейчас, дамы и господа, два инвалида начнут увлекательное путешествие.

— Что с рукой?

— Вывихнул. Умеешь вправлять?

— В теории все умеют. Ты мне лучше объясни, что и куда, чтоб я тебе руку на задницу не переставил случайно.

— Берешься тут и тут, — показал йрвай, — предплечье двигаешь вверх и вбок. А я помогу.

Я дернул его руку в указанном направлении, Локстед довернул плечом и сустав встал на место. Кивнул с облегчением в глазах:

— Спасибо.

Тяжело вздохнув, я поморщился от резкой боли в груди. Нет, так не пойдет, надо какую-то повязку сделать. Иначе надолго меня не хватит.

— У тебя бинты еще остались? Или все на Тидаса потратил?

— Есть еще моток.

— Можешь мне ребра многострадальные плотно завязать? Я нормально вздохнуть не могу, тот псих в доспехах мне мало того что дух выбил, так еще и пару ребер сломал, похоже.

Тот молча кивнул, мотнув ушами, достал рулон чистой хлопковой ткани и начал обматывать меня поперек груди. Одежду я, естественно, снял перед этим. На левой стороне груди и частично на боку красовалась здоровенная сине-багровая гематома, но открытых ран не было.

— Отделались легким испугом, можно сказать, — заметил йрвай, обматывая меня, как мумию.

— Потеряв двоих людей? Странное у тебя понимание слова "испуг".

— В том-то и проблема. Два подготовленных человека, один опытный боец и немного колдун, второй маститый маг, оба сгинули. А мы живы.

— Не верю я, что Тидас просто так взял и погиб, — усомнился я, — может, стоит покричать туда, вниз?

Локстед пожал плечами:

— Кричи, не кричи — глубина ущелья полмили. К тому же, белый туман заглушает любые звуки. Такое его странное свойство. Белый Дым пропал в белом тумане... чересчур поэтично, на мой вкус.

— Лигби жалко.

— Ты знал, что на свете существует дрянь, способная пробивать магический щит? — спокойно спросил йрвай. — Вот и я тоже не знал. А Тидас знал, но никого не предупредил. Виноват в смерти своего ученика только он один, и точка.

Я вздохнул, стараясь не слишком раздувать грудную клетку. Получилось терпимо, тугой бандаж помог.

— Давай глянем, что у нас осталось из снаряжения, и пойдем.

— Может, отойдем на север хотя бы милю? Ты сейчас не бегун, а я тебя одного не брошу, если вдруг придут те самые ребята, подчиненные Герцогини.

— Давай так, — уныло кивнул я.

И, когда мы тронулись, я наконец-то посмотрел налево.

Водопад, ущелье, белый туман — внезапно все показалось каким-то скучным и блеклым по сравнению с зеленым морем, раскинувшимся дальше. Гигантские деревья соседствовали с не менее гигантскими папоротниками, у их подножия — деревья поменьше, все это окутано какими-то лианами, которые, кажется, еще и двигаются, и усыпано небольшими растениями, цветущими и нет.

И все это укрыто фирменным одеялом золотистого неба Кихча. Иногда оно становится голубым, но его основной цвет именно золотой.

— Хороший у вас дом, — с неприкрытым восхищением в голосе отметил я. Йрвай, следовавший впереди, повернул голову:

— Да. Нам тоже нравится, — и усмехнулся, опустив взгляд.

— Ты что-то скрываешь, — уличил его я. Локстед некоторое время шагал молча, затем произнес:

— Рихард... давай так, чтобы все в свое время. Хорошо? Я не Тидас, и не буду держать в секрете сведения, которые спасут тебе жизнь.

Я хмыкнул в ответ на такое:

— Как скажешь.

Мы прошли вдоль уступа на север и пересекли одну из рек в том месте, где она еще не объединялась с подругами. Там, между двумя большими камнями мы и устроили привал. Когда я отдышался, мы сделали инвентаризацию всего, что удалось извлечь из карманов моего плаща и сумки Локстеда. Карманы одежды йрвай обычно держал пустыми, а для вещей использовал специальный широкий пояс с крючками, зацепами и кожаной перевязью через плечо, на которой ютились несколько маленьких карманов.

— Негусто, — с сожалением сказал я, обозревая наше нехитрое богатство. Передо мной красовались:

— факел, одна штука;

— книга толстая, одна штука;

— мешочек с сухим компонентом чернил для нанесения рун, одна штука;

— спички серно-фосфорные, половина коробка;

— огниво и серый комочек стружек (если спички закончатся, хотя в кузове "Йоты", так и не научившейся летать, остались еще три коробка спичек);

— трубка, от моих кульбитов теперь аккуратно сломанная пополам;

— несколько пузырьков с готовыми мазями и лекарствами, уцелевших в летающей сумке мастера Локстеда (остальные превратились в стеклянно-растительное крошево);

— несколько карандашей и бумага;

— короткий нож;

— праща с круглым сечением и небольшой петлей на кисть руки;

— два мотка арбалетной тетивы;

— три восковых свечи;

— маленький топорик;

— злополучный медный чайник, все еще блестящий, но с помятым боком, напомнивший мне себя самого;

— чугунный котелок для еды.

Кроме этого, я еще нашарил в карманах несколько леденцов в бумажной обертке и разделил их поровну. Потому что ни веревки, ни спальных мешков, ни любой еды, как простой, так и волшебной, в наших запасах не наблюдалось. Чем больше смотрел, тем больше не наблюдалось. Помимо удручающей потери снаряжения, полчаса назад мы еще и потеряли половину нашего отряда — можете себе представить мое моральное состояние в тот момент.

— Да уж, охренеть можно, — прямодушно высказался йрвай, закинув леденец в пасть.

— Как минимум, у меня есть меч.

— Которым ты избегаешь пользоваться, ага.

Я пожал плечами:

— Как будто бы сейчас у меня есть выбор. Как у вас с пропитанием? В смысле, как в Теджуссе решают вопрос с пищей? Рыба, какие-то животные, фрукты? И еще одно — среди твоих мазей есть что-то, быстро сращивающее кости?

— Мази нет нужной, я ее сделал еще в столице, но она погибла жестокой смертью. А все остальное есть. И рыба, и животные, и фрукты. Да и сами мы — те еще фрукты для местной живности.

— Что ты имеешь в виду? — насторожился я.

— Йрваи, пожалуй, вершина пищевой цепочки Проклятых Земель, — усмехнулся он, — но только среди зверей. По-настоящему местной аристократией являются растения, и я об этом уже не раз говорил.

— Опасные? Могут ранить?

— Могут убить, — отчеканил Локстед, — кроме того, могут залить кислотой, подвергнуть пыткам разум, оторвать руки или ноги, врасти в кожу корнями и разрушить одну, случайно выбранную кость. Прямо в теле. Еще или хватит пока?

Я горестно вздохнул, стараясь не набирать полные легкие воздуха:

— Давай дальше.

— Проглотить целиком, высосать из тела воду и питательные жидкости, отравить...

— ...как банально...

— ...ослабить, парализовать, расплющить в кровавый блин, частично затянуть под землю или воду, вызвать приятные галлюцинации.

— Эти мне нравятся больше, — иронично заметил я.

— Ты им тоже понравишься. Большинство растений Теджусса питаются не с помощью соков земли, а посредством вытягивания жизненной силы либо из растений, либо из животных.

А вот те, что вызывают приятные галлюцинации — они ведь просто растут и не пытаются тебя сожрать? Я подумал об этом, но собрал достаточно силы воли, чтоб не сказать вслух. Плохо выглядеть идиотом, и уж точно плохо выглядеть самонадеянным идиотом несколько раз подряд.

— Какая у вас мирная флора.

— Ага. Добро пожаловать в мою страну, — грустно произнес йрвай. — Хотя, по-хорошему, это следовало бы сказать, когда войдем в лес.

Рассасывая конфету и упаковывая часть вещей обратно в карманы, я поинтересовался у Локстеда, набивающего заплечную сумку:

— Но как вы живете в лесу, если он такой опасный?

— Мы живем не в самом лесу, иначе давно бы уже вымерли, — пояснил он. Я почесал бороду и предположил:

— Копаете норы?

— Почти, — усмехнулся Локстед, — дойдешь — увидишь сам.

— О, небо... ты как будто поступил на службу в Тайную Канцелярию. То тебя не заткнуть, теперь слова не вытянешь.

— А ты сильно любишь рассказывать о местах, в которых был лет десять назад?

— Я их плохо помню. Но для тебя-то это — не оправдание.

Он загадочно ухмыльнулся, продев в ремень сумки плечо и ушастую голову:

— А теперь представь, что место, в котором ты побывал десять лет назад, имеет странное свойство все время меняться даже в ключевых своих особенностях. И кусочек земли, который был от тебя на расстоянии в тридцать миль, теперь может оказаться удаленным на пятьдесят.

Помолчав немного, йрвай добавил:

— Я не могу дать никаких гарантий, Рихард. Возможно, из обширного пласта знаний, которыми я обладал, кое-что осталось на прежних местах, прежнего цвета и с теми же свойствами. Но, возможно, и нет. И это меня бесит больше всего — спустя не слишком большой период времени может оказаться, что я ничего не знаю о стране, где имел честь родиться.

Я промолчал. Я был слишком ошеломлен произошедшим, чтобы возмущаться еще больше. И попутно жаловаться на жизнь, да. Главное — никогда не забывать жаловаться на жизнь, в итоге жизнь либо одарит тебя пряником, либо угостит плетью, устав от ноющего пасынка.

Впрочем, спустя буквально час, когда мы уже пересекали вторую речушку, жизнь стала немного светлее. Я добыл рыбу. Мечом. Не знаю, куда я там поразил тело крупной рыбины, серебристо поблескивающей на солнце, но после осторожного обследования Локстедом и поспешной поджарки на костре мы сожрали ее полностью, оставив только кости и внутренности. Даже голову мой проголодавшийся спутник обгрыз так, что голову в ней можно было опознать чисто номинально, по костям.

Повторить подвиг мне, к сожалению, не удалось, но чувство насыщения пришло в мой живот и уютно разлеглось там.

— А колдовать ваши растения умеют? — лениво спросил я, помешивая веточкой угли маленького костра. За пределами Леса, так поразившего мое воображение, еще можно было найти и хворост, и вполне обычных, миролюбивых представителей арн-гессенской флоры.

— Я бы не назвал это магией... скорее, странные свойства самих растений.

— Например?

— Ну, есть ртоккат. В переводе на Общий — жуть. Выглядит как небольшой куст с ветками бордового цвета, усыпанными желтыми иглами. Так вот, через маленькие полости ртоккат втягивает воду, каким-то образом ее замораживает и может выпускать под большим давлением, убивая насекомых и мелких зверьков. Для нас неопасен.

— А столичные маги тут же накатали бы трактат о том, что растение владеет стихийной магией и его надо изучать, а под изучение желательно выделить из казны большую сумму на закупку необходимых реагентов, — хмыкнул я.

— В точку. Еще есть штука, которая умеет нагревать воздух, но тоже не особо опасна.

— Мы идем в место, наполненной кучей растительности, способной нас убить. Сзади — люди, не только способные, но и яростно желающие нас убить, поскольку, подозреваю, за наши головы им выплатили огромную сумму денег. Прелестная перспектива.

— Отдал бы все состояние, чтобы в этой ситуации оказался кто-нибудь другой? — понимающе кивнул йрвай, исподлобья оглядывая окрестности своими большими янтарными глазами.

Я ухмыльнулся:

— Половину максимум. Пошли?

— Ага. Еще две реки, от четвертой сможем свернуть на юго-запад. Там когда-то был довольно широкий проход, я на него очень рассчитывал, когда мы делали флевилл.

— Но в случае неудачи пришлось бы идти вперед и расчищать дорогу для "Йоты"?

— Боюсь, что в случае неудачи нам пришлось бы оставить "Йоту" на окраине Леса и уйти вглубь без груза, взяв только самое необходимое, — осадил он мой энтузиазм. — И, в любом случае, она уже лежит где-то на дне грудой обломков.

— А жаль.

— Конечно, жаль.

— У меня на родине есть поговорка — лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — поделился я мудростью предков.

Локстед справедливо заметил:

— Лучше вообще хорошо ехать.

Перед самым странным, наверное, во всем Кихча лесным массивом мы все равно сделали остановку. Я, по совету мудрого йрвая, тщательно измазал полы плаща в зеленом соке растения тилбоув с широкими, мясистыми листьями, натянул перчатки, поднял воротник и застегнул его, сам Локстед, наоборот, слегка разоблачился — сбросил сапоги и аккуратно поставил их у ствола величественного гиганта кредреххе. Через многочисленные ругательства я все же постиг некоторое количество знаний о местном зеленом море, укрывшем почти все пространство полуострова, в свою очередь, обрамленного высоким горным кряжем.

Хотя до любого из племени йрвай мне всегда будет, как до неба. И с данным фактом надо просто смириться.

Кажется, я начинаю догадываться, почему этнос, для которого одним из ключевых двигателей является жажда знаний, до сих пор живет в чаше Орестовых гор. И от догадки мне еще больше не по себе.

Глава 15. В которой еще ничего не сделал, только вошел

— Знаешь, в чем прелесть твоей шляпы? — проворчал йрвай, раздвигая очередные кусты.

— Ну?

— Она очень хорошо защищала и от паутины, и от всякой насекомой гадости, которая падала нам на голову. И продолжает падать сейчас.

— Мы наивно думали, что проедем здесь на машине. И шляпа осталась в ней, как еще множество хороших и полезных предметов, — с сожалением произнес я, отодвигая лиану, лезущую прямо в лицо. Нет, серьезно — она двигалась.

Если вы когда-нибудь были в лесу, настоящем, дремучем, вы могли заметить, что растения крайне неохотно делят пространство друг с другом. Там, где растет трава, деревьев обычно не заметишь. Кусты уживаются и с травой, и с деревьями, но там, где много деревьев, обычно либо подлесок (который кустами не назовешь, те же деревья, только маленькие), либо просто плотный ковер из листьев. Весной пробиваются цветы, но не густым ковром, а участками, усердно пятнающими лиственное покрытие.

Одни грибы безразличны к условиям. Дай ему немного гнили, земли и воздуха — здравствуйте, я вырос. А некоторые и на деревьях растут.

Так вот, что-то не заметно, чтобы великий и ужасный лес Теджусса следовал традиционным законам прикладной ботаники. Под ногами сочно хрустят стебли зеленой, малиновой и красно-коричневой травы, распускающейся цветами, волосатыми белыми шариками, не такими волосатыми черно-желтыми квадратами. На уровне коленей и почти до пояса место занимают ползучие корни деревьев аркха, кусты сивэдинн желтой и зеленой расцветки. Ну, как зеленой... на недозрелый лимон похоже. На высоте в два моих роста плотно раскинули свои ветки какие-то хвойные деревья, на стволах которых хорошо заметны светло-зеленые листья хищника всех миров, омелы.

И гигантскими зонтиками все буйство природы накрывают, сплетаясь ветвями, гигантские деревья в треть мили высотой.

Я старательно высматривал что-то, выходящее за рамки данного мне описания, но тщетно. Одна такая дрянь чуть не проколола мне сапог, вовремя успел отпрыгнуть, споткнулся о выступающий корень и упал на задницу, больно треснувшись низом спины. Вдобавок опять заныли ребра.

— Твою мать! — с чувством высказался я. Локстед, идущий в авангарде, хихикнул:

— Чего распрыгался? Монетку медную нашел? Надо было сказать, я бы тебе одолжил до зарплаты.

— Очень, блин, смешно, — прошипел я, потирая ушибленное место.

— Нет, я сейчас плакать начну по поводу того, что ты упал на задницу. Очнись, друг, падение на задницу — вершина современного юмора, и через тысячу лет все будет точно так же.

Йрвай терпеливо подал мне руку и помог встать, аккуратно потянув на себя. Помнит, гад эдакий, что у меня здоровье хлипенькое. Я поинтересовался, отряхивая штаны:

— Есть какие-то условные приметы, чтобы поскорее найти твой народ?

— Не спеши, а то успеешь, — вздохнул он. — Пока никаких. Через миль десять, если Поющая Скала вдруг не сместилась, начнут попадаться места обитания пурпурных муравьев, их сложно не заметить. Здоровые, с палец длиной, фиолетовые и полупрозрачные.

— Не ядовитые?

— На удивление, здесь вообще мало ядовитых насекомых. У мурашей есть яд, но он слишком слабый. Полагаются, в основном, на силу своих челюстей.

— Милое место.

— Лучшее в мире, — кивнул Локстед с ухмылкой. — Пошли, горе-дипломат.

Я протестующе воскликнул:

— Эй! Между прочим, ты тоже в составе дипломатической миссии.

— Не-не-не, — отмахнулся он. — Я просто проводник. Не втягивай меня в политику государства Грайрув, будь добр.

— Но ты в нем живешь!

— Живу — и неплохо живу, смею заметить. Пока не появляется некий император и дает моему шефу приказ любой ценой притащить меня в места, где я вырос. Хоть за уши.

— Подумаешь — уши, — хмыкнул я, ножнами от меча отбрасывая в сторону колючие ветки кустарника. — У нас легенда была.

— Какая легенда? — В его голосе явно прозвучала заинтересованность.

О, йрваев хлебом не корми, а дай послушать разные сказки. Желательно, как можно меньше правдоподобности. Жаль, что я в армии не служил — как раз самое место для наиболее завиральных баек. Я авторитетно заявил:

— Про царя с ослиными ушами.

— Интересно.

— Ничего интересного, он же не из племени йрвай. Там вся соль в том, что жил был мужик, оказавший услугу богам. Они его за это решили наградить, да вот только мужик был мало того что царь, так еще и жадный до невозможности. Он попросил, чтобы все, к чему он прикасается, превращалось в золото.

— Ха! — презрительно фыркнул мой спутник и гид. — Он, небось, и желание не уточнил? К примеру, все то, к чему прикасается мизинцем левой руки.

— Улавливаешь. Так вот, все, что он пытался съесть, тоже превращалось в золото. И от такого подарка этот мужик, Мидасом его звали, поспешил избавиться, иначе сдох бы с голоду. Вошел в особую речку, своей прекрасной магии лишился, а в реке начали находить золото.

— А уши откуда?

— Из головы, обычно. Ты слушай, — поддел его я, пробираясь между двумя мохнатыми и грозно выглядящими кустами. — В общем, избавился от одной беды, пришла другая. Боги затеяли привычку постоянно друг с другом соревноваться, и решили задвинуть музыкальный поединок. Победил слабейший, но проигравший с ним ссориться не стал, а стал искать, кому же постороннему надрать уши. И нашел Мидаса, всячески восхищающегося творчеством его оппонента. Вытянул ему, бедному, уши вплоть до допустимого предела.

— Забавно. Рихард, а вот у вас боги действительно есть?

— Так я прямо взял и ответил на вопрос, над которым бьются некоторые умы человечества уже много тысяч лет, — хмыкнул я, — и все, представь себе, безрезультатно. В теологии принято признавать, что результатом божественных трудов, независимо от религии, является наш мир. Но я принадлежу к категории сомневающихся.

— Тем не менее, прямых доказательств обратного тоже нет? — с сомнением спросил он.

— С таким недоверием к ученым, которое есть сейчас... его еще долго не будет, этого доказательства. Кроме того... так, подожди. Мне уже надоело ловить лицом все встречные ветки! Отодвинешь рукой одну — следующая летит прямо по глазам.

— У тебя топор как бы есть, — намекнул Локстед.

— Ага. Вот я ищу подходящее дерево, чтобы вырубить нормальный, крепкий дорожный посох.

Я и вправду рыскал взглядом не просто так, а с надеждой на то, что сейчас мне попадется идеально ровный, без сучков ствол какого-нибудь местного аналога железного дерева, который я тут же срублю без особого труда. И с этой грозной палкой покорять просторы Великого Леса станет куда проще.

— Нашел! — крикнул я и поспешил к выбранному деревцу. Не без изъяна, конечно, но все равно отличный, почти ровный ствол.

Локстед крикнул:

— Стоять!

Я послушно остановился, оглянувшись на него:

— Что?

— Ты хочешь чесаться всю неделю? Остынь, вольный купец.

— Я опять нашел какую-то мерзость, — полуутвердительно произнес я. Йрвай кивнул:

— Поразительная дедукция. Перед тобой яркий представитель ядовитого рода растений Теджусса — древообразное растение плеццеро.

Представитель был действительно ярким. Низкое деревце с узкими, маслянисто поблескивающими листьями нежно-голубого цвета, на вид очень безмятежное. Правило номер один. Видишь что-то незнакомое — спроси у ближайшего йрвая.

— Хорошо, древообразное растение плеццеро. Я понял, даже запомнил. Теперь рассказывай, как сие прекрасное растение может меня убить.

Локстед задумчиво почесал длинный клок шерсти, заменяющий ему бороду:

— Ну, я не говорил, что оно может убить.

— Тогда давай я его срублю, да и дело с концом, — предложил я.

— Не-е-ет, — протянул он, погрозив пальцем. — Заденешь один из листочков, ту часть тела, которой задел, раздует раза в два, и будет жутко зудеть. Если не держать себя в руках, расчешешь до крови, чем охотно пользуются споры желтой кровяницы.

— Гриб?

— Хуже. Наполовину растение, наполовину насекомое.

— Как это? — удивился я.

— У него есть нервный центр и органы зрения, фасеточные такие. В то же время кровяница укрепляет себя на питательной поверхности с помощью корней, мигрируя всего два-три раза за пятилетнюю жизнь.

Я поежился:

— Гадость какая. А вы пробовали ее истребить?

— Зачем? — удивился йрвай. — Если вести себя осторожно, она никому не мешает. В крайнем случае, если попадает в рану, рану нужно прижечь.

— Я когда-то хотел научиться жить в гармонии с природой. И сейчас это желание начинает окончательно пропадать.

— Мы так живем уже много лет.

— Боясь и прячась от каждой зеленой веточки? — иронично спросил я.

— Да нет же... ладно, — махнул он рукой. — Я не буду с жаром тебе доказывать, что все не так, как ты себе почему-то представляешь. Идем?

Все еще оглядываясь на красивое дерево, я напомнил:

— Посох.

— Сейчас найдем, — откликнулся Локстед.

Через несколько сотен метров по непролазной (еле пролазной) чаще он остановился, нырнул куда-то вбок и появился опять, волоча за собой пригнувшуюся суставчатую ветку.

— Руби!

Я замахнулся топором, сначала, с непривычки, не попал, затем с двух ударов перерубил тонкое дерево. Оно еще и оказалось полым внутри, но довольно крепким. Во всяком случае, переломить его об колено я не смог. Аккуратно заточив ножом верхний край, я осмотрел новое приобретение. Темное, почти черное дерево чем-то напоминало обычный бамбук, который растет в Дейне, но вместо колец суставы ветки были опоясаны странного вида перстнями. То есть, кольцо — след отвалившейся ветки или сучка. И так вдоль всей длины.

Попробовав опереться на трубу, я не почувствовал слабостей конструкции и поблагодарил йрвая. Тот нетерпеливо напомнил:

— Так что насчет богов?

— Насчет богов... ах, да. Шутка в том, что в Кихча — по крайней мере, на континенте Арн-Гессен — все более-менее упорядочено. Есть Нист, как верховное божество всех темных тварей, есть могучий бог Корд, покровитель владычества Ургахад, есть Дейн с его путешествием Йонг. В Приморье цветут какие-то культы, но никто им значения особо не придает. Баронат Крепескэлл и королевство Консьеген, как и наша империя — государства светские, у нас один бог. Звонкая монета.

Локстед отметил:

— Я б сказал, много звонких монет.

— Да, количество играет роль, — усмехнулся я. — Представь, что есть штук двадцать разных верований, у каждого из них — свои ответвления, и все это подкреплено не самой умной и дальновидной мировой политикой. Таким образом, ты получишь приблизительное представление о том, что творится у меня на родине. Упомянутая мной легенда относится к одному из периодов, про которые уже все забыли и вспоминают редко. Там было штук двадцать крупных богов у одного королевства, потом на его землях образовалось другое, со столицей в другом месте, а старых богов просто переименовали.

— Забавно. Они решили вообще не заморачиваться со старыми культами? Тогда могли бы и имена оставить старые — вряд ли что-то изменилось бы.

— А утвердить примат победителя? — ехидно спросил я, расталкивая посохом непослушные ветки и страхуя целостность собственного лица другой рукой в крепкой перчатке.

— Да, как же я мог забыть.

— Вот! Побежденных — изнасиловать, тогда особо не делали разницы между полом, городскую стену разрушить, в храме нагадить, богов — переименовать!

— И убрать в храме, — вставил йрвай, — а то переименованные боги могут разгневаться и почтить победителей чумой или еще чем-нибудь мерзопакостным.

Я задумался, затем нерешительно сказал:

— В большинстве легенд античного времени так и случалось. Пришел герой, победил чудовище или несколько чудовищ, заказчики его надули с оплатой, а боги прокляли. Вот и сказочке конец, а кто слушал — геройствовать в жизни не пойдет.

— Ты, видимо, плохо слушал.

— Будь моя воля — ноги бы моей здесь не было, — проворчал я.

— Кому ты рассказываешь? Будь твоя воля, ты спокойно мог бы удрать в тот же Ургахад или вообще переплыть в королевство Аргентау.

— Я остался заложником хорошей, сытой жизни! Сколько через смежный форт можно единовременно провозить без разрешения казначея?

— Не особо вчитывался в эти моменты. Кажется, суммы до пяти тысяч варангов.

— Пять тысяч варангов — это едва дом купить можно.

— Ага, в столице Грайрува. И ты, кажется, намедни хвастался, что начинал с тринадцати монет, зашитых в седле? — хитро спросил Локстед, забираясь на огромный корень кредреххе.

Я хмуро ответил на издевку:

— А кто-то говорил, что я хочу повторять сценарий? Да, у меня есть небольшая кучка денег — по сравнению с некоторыми купцами Гильдии — и я вполне доволен данным фактом, чтобы не пытаться бежать из страны.

— Предпочитая этому, как ты непрестанно жалуешься, верную смерть?

— Ну-у... — я поморщился, — нельзя же делать такой выбор в несколько дней. Тут надо посидеть. Все обдумать. Спросить совета у опытных людей, при возможности разыскать самого Ульгема Мирного или его родственников, как повезет.

Локстед помог:

— "Уйти в запой" забыл.

— Не забыл, я просто не успел. Будь у нас неделя в запасе, точно ушел бы.

— Сюда-то хоть ты отраву свою не брал?

— Во-первых, отрава она для тебя, а не для меня. Во-вторых, если вдруг тебя будет медленно пожирать представитель вашей пришибленной флоры, ты всегда сможешь найти смертельный яд на моем хладном трупе, в правом нагрудном кармане.

— Алкоголик, — обвинительным тоном произнес он. Я хохотнул:

— Я свою меру знаю. Выпью ее и становлюсь прямо другим человеком. А у того, другого, мера побольше.

Йрвай обернулся, приостановившись на секунду, и умоляюще посмотрел мне в глаза:

— Рихард, только, ради всего святого...

— Да знаю я. Еще жизни меня учить будешь. Я не сделаю ни единого глотка до тех пор, пока мы не доберемся до вашей воющей скалы.

— Поющей, — автоматически поправил меня Локстед.

— Хоть танцующей, — заявил я.

В самом деле, алкоголь — штука хорошая и помогающая расслабиться, кроме того, обезболивающее бы мне пригодилось. Однако я до того был напуган подробными и обстоятельными рассказами друга о злых кустах, лианах-пожирателях и всяких мечетравах, число им — легион, что дал себе зарок не прикладываться к заветной фляге до завершения нашего пути хотя бы в один конец.

О том, как мы будем добираться обратно в Телмьюн, я еще не думал.

И тут погас свет.

Я для чего это упоминаю — конечно, никакой свет не погас. Даже если вдруг затмение солнца происходит, конечно, все еще останутся источники света — "корона", проявляющаяся на небе луна или звезды, какие-нибудь светлячки. Глаза постепенно приспосабливаются к темноте.

Происходящее со мной в тот момент больше похоже на погасшую свечу. Причем горящую до того в помещении без окон.

Раз — и темнота.

Я протер глаза, орган, резко вдруг ставший бесполезным, но особого эффекта сие действие не дало. Тогда-то я и подумал о своем спутнике — если с ним что-то случилось, он бы однозначно среагировал.

— Локсте-е-ед, — жалобно позвал я. Темнота отозвалась привычно-ироничным голосом:

— Чего тебе?

— У меня, кажется, глаза выколоты. Только я почему-то не чувствовал, как их выкалывали.

— Сейчас, погоди.

Мне кажется или он отдалился от меня на значительное расстояние?

Так и представился себе йрвай, улепетывающий от неизвестного ему источника слепоты.

— Локстед!

— Не волнуйся, это не смертельно, — уверенно произнес йрвай. — Закрой глаза. Не бойся, темнее уже не будет.

Я послушно зажмурился.

— Тебе когда-нибудь приходилось видеть сквозь веки? Ладно, глупый вопрос. В общем, с закрытыми глазами представь, что видишь меня. Вообще меня представь.

— Много чести — тебя представлять лишний раз, — проворчал я и сосредоточился на поставленной задаче. Очертания окружающего мира не торопились проступать сквозь веки, хоть ты тресни.

Тогда я поменял тактику. Стал ощупывать землю под ногами, наталкиваясь пальцами на какие-то корешки, травинки, затем представлять их в воображении и стараться увидеть. Странно, но... сработало. Словно сменили унылую картину, которую ты разглядывал уже час, на новую, более яркую и жизнерадостную. Только края окружающей среды были одноцветными, светящимися и вообще я видел мир, словно в негативе. Хоть и крайне отчетливо.

Донесся голос Локстеда:

— Помогло?

— Угу, — пробормотал я, — еще бы знать, что это такое и как работает.

Глава 16. В которой я знакомлюсь с дейготом

Сделав паузу, которая понадобилась мне для того, чтобы не получать по лицу каждой встречной веткой, мы двинулись дальше. Очень необычное ощущение — вместо цветов и форм наблюдать формы, составленные световыми линиями. Главное — держать глаза закрытыми, что совершенно противоречит всем человеческим рефлексам. Открываешь глаза, видишь. Закрываешь — не видишь. Здесь с точностью до наоборот.

Локстед поделился секретом, что, если бы не он не посадил мне под глаз таинственный, но до боли мне знакомый знак, не видел бы я сейчас совсем ничего. Знак представлял собой весьма условную страховку, выработанную племенем йрвай за долгие годы обитания в Теджуссе, таким образом, я оказался причастен к некой тайне, возможно, включающей в свои сети не один мир.

— А это вообще надолго? — обеспокоенно спросил я. Локстед откликнулся:

— Пять-шесть часов. Впрочем, при движении токсин выходит быстрее, поэтому часа четыре. Все равно уже темнеть будет.

— А ночью...

— ...не увидишь больше, чем видишь обычно.

— Жаль, — искренне сказал я. Очень не хотелось сжигать наш единственный факел в первую же ночь, мы заранее условились, что спать будем минимально возможное количество времени — один дежурит, второй спит, и наоборот, всего по четыре часа на брата.

По-другому можно, конечно. Но с вероятностью не проснуться вообще.

— Ты куда?

Черная, обрамленная белым контуром фигура йрвая запрокинула голову вверх и подошла к стволу дерева. Затем Локстед, скинув сумку, полез наверх, не поделившись своими намерениями вслух.

— Пить не хочешь? — спросил йрвай сверху. Я помотал головой:

— Пока что нет. Да и у реки напились от пуза.

— Тогда отойди чуть в сторону. Я сейчас скину несколько чарбов, которые можно вычистить изнутри и получить вполне сносные бурдюки для воды.

Я прислушался и, действительно, услышал шум бегущего ручья. Неизвестно, правда, какая там вода, но я могу долго не испытывать жажды. А бурдюк с водой на поясе — куда более позитивный фактор, чем, к примеру, пара тысяч золотых монет. Здесь, естественно.

— Они съедобны?

— Чарбы-то? Съедобны, но совершенно безвкусны. Мякоть похожа на слизь, особого удовольствия от такой еды не получишь. Да и насыщения, — резюмировал йрвай, с шумом копаясь в листве. — Ай!

— Что там?

— Какая-то сволочь укусила.

— Ну, хоть за задницу? — с надеждой спросил я, посмеиваясь.

— Мой дорогой шеф, ты очень сильно рискуешь, — ехидно ответил он. — Чарбы большие и тяжелые, а твоя макушка видна отсюда особенно хорошо.

В черной листве что-то мелькнуло и на землю полетел первый плод. Я подошел ближе, поднял его и внимательно осмотрел, ощупав со всех сторон. Действительно большой. Толстая кожура, чем-то похожая на ореховую скорлупу, но мягкая. Цвет ее мне сейчас увидеть не довелось, но я надеялся, что со временем данный недостаток исчезнет.

— Давай еще один! — крикнул я в лиственную крону. Чарбы росли на дереве настолько кривом, что туда мог бы забраться даже я, не то, что мой ловкий спутник.

После того, как йрвай закончил обворовывать местную яблоню, мы старательно вычистили нутро трех плодов с помощью меча, ножа и остро отточенных щепок. Локстед забыл сообщить еще одну несущественную подробность — мякоть чарба жутко воняет. Поэтому получившиеся бурдюки мы промывали водой, раз пять, чтобы отбить страшный запах. Кожура плода, кстати, не пахнет вообще. Не знаю, с чем это связано.

В любом случае, через полчаса я уже нес на поясе завязанные кусочками тетивы емкости с чистой водой. Воду из ручья осторожно попробовал, подождал пять минут — ничего страшного не случилось. Значит, можно набирать. Все три бурдюка я отобрал себе, йрвай и без того сумку тащит. Интересно, сколько бы он прошел с тем рюкзаком, который всерьез намеревался потащить на своих узких плечах до начала экспедиции?

Экспедиции, тьфу. Если я вдруг начну говорить как известный путешественник или зоолог, убейте меня кто-нибудь. Вроде бы изначально постановили, что цель моего визита в Проклятые Земли — дипломатическая миссия. Чем больше намиссионерю, тем плодотворнее будет результат.

— Прикинуть, что нам позарез необходимо добраться до твоего племени на флевилле. Как бы ты планировал маршрут? — спросил я соратника, идущего в авангарде.

Локстед задумался:

— Сам видишь, через лес — только если пешком.

— Ясен пень. Этот вывод я и без твоей помощи мог сделать, спасибо.

— Есть один путь, — неуверенно проговорила тень йрвая, повернув голову налево, — но он проходит через юг леса. А на юг мы не лезем, там еще опаснее.

— Куда уж опаснее? — усомнился я.

— Поверь, есть куда. Здесь еще нет гигантских заглотов, и червяг, и усатого винго.

— А обычные заглоты тут есть? И что это вообще такое?

— Для наблюдателя выглядит как трещина в земле. Тело растения полностью под землей, если туда попадет моя или твоя нога — оторвет и раздавит, попутно обливая кислотой. И, да — обычных заглотов тут тоже нет. Здесь для них слишком тепло.

— Я заметил, — недовольно произнес я, обмахиваясь ладонью. Но плащ не снимал, на всякий случай. Лучше потерпеть, чем получить порцию кислоты или яда на кожу, и, кажется мне, это еще не все здешние блага.

— Возвращаясь к твоему вопросу — я думаю, что, если бы "Йота" могла держаться на воде, мы бы могли пересечь Теджусс вдоль реки Ждюк. У нее странное русло, но, пересекая пороги вдоль берега, мы могли бы добраться до условного центра Леса, — подытожил он.

— Я, быть может, ослышался... какой реки?

— Ждюк. Здесь одна крупная река, — терпеливо пояснил Локстед.

Хмыкнув, я скривил физиономию, достойную придворного вельможи:

— Я все понимаю, но утонуть в реке Ждюк... не самая лучшая участь. Как и, в принципе, утонуть.

— Он еще мог выбраться. Все же, сильный маг, не хрен собачий.

— Пришпиленный к большой тяжелой железяке, как бабочка? Сложно. Надо быть тем еще Гарри Гуддини, чтобы повторить такой фокус.

Он полюбопытствовал:

— А кто это?

Пока я рассказывал ему про великого мастера иллюзий и трюков, а йрвай прилежно паковал всю бесполезную информацию в огромную копилку своей памяти, окружающий ландшафт немного поменялся. Сплошные белые линии на черном фоне немного поредели, окружающая природа стала просматриваться не на пять метров вглубь, а на пятнадцать-двадцать. Дальше все равно обзор закрывали стволы деревьев и кусты.

— Что-то поменялось.

— Вышли с окраины. Фактически, она в чем-то даже опаснее, чем старый лес, но это не значит, что можно расслабиться, — заметил Локстед.

— Я уже с милю карабкаюсь по джунглям с закрытыми глазами, а ты мне говоришь, что не стоит расслабляться, — рассмеялся я. — Я, как бы, в курсе.

— Раз в курсе, значит, не жалуйся. Тут помогает выжить только постоянная бдительность.

Я ответил не слишком цензурно, но вполне в рифму. Надо уточнить, что в тот момент мне совершенно не хотелось дополнительных приключений, пусть даже с риском для жизни. Самым сильным желанием было оказаться в чистой, мягкой постели, под присмотром опытного знахаря. Ребра все еще болели, глаза ни черта не видели, а я чувствовал себя как хорошо очищенный от мякоти чарб — одна кожура.

По новому, более просторному лесу (если пользоваться терминологией племени йрвай — старому) мы прошли еще около двух миль, благо, теперь не было нужды наклоняться и пригибаться на каждом втором шаге. Постепенно те немногие лучи света, что были пропущены могучими кронами гигантов-кредреххе, совсем потускнели и оставили нас в сумерках лесной чащи. К тому времени мои глаза окончательно пришли в норму, правда, в полутьме от них было не так много толку.

Как от зрения Локстеда, к примеру.

У йрваев большие глаза, кто не знает. Огромные. И зрачки могут увеличиваться почти на величину всего глаза, оставляя узкую полоску янтарного или медового цвета по краям, белка не видно, когда они смотрят прямо.

Такой биологический механизм, конечно, дает им идеальную возможность видеть в темноте. Что, в свою очередь, никак не помогает мне выполнять роль часового при спящем Локстеде. Об этом стоило подумать уже сейчас, как и о вопросе "пожрать".

Я увидел в стороне куст, усыпанный ярко-оранжевыми ягодами, но йрвай лишь грустно покачал головой. Зачем они тогда такие красочные растут? Тем не менее, спустя еще несколько сотен шагов Локстед нашел красно-бурое дерево подозрительного вида, и располосовал его кору когтями, отрывая целые пласты, после чего принялся задумчиво жевать.

— Эй, а поделиться? — упрекнул его я.

— На, — протянул он мне здоровенный кусок коры. — Только осторожно.

— Я так жрать хочу, что вряд ли удержусь. Для человека это вообще съедобно?

— Мне откуда знать? — пожал плечами йрвай.

Ну да, логично. Они ведь не водят сюда людей, чтобы кормить корой.

Попробовал. Ничего, странный сладковатый привкус, как у сырой моркови, но волокна жесткие. Если их старательно перетирать, то на языке ощущаются какие-то сладкие кристаллы, наверное, древесный сок.

Отъев небольшой кусок, я оценил:

— Неплохо. Учитывая последний прием пищи часов эдак семь назад, на уровне лучших таверн столицы.

— Тогда я обдеру еще пару деревьев и поужинаем, — решил йрвай. Я спросил:

— А мясо у вас водится?

— Если ты любишь жареных крыс или землероек, найдем что-нибудь. Как я уже говорил, все животные тут не слишком богаты размерами.

— А птицы?

— Из чего ты собрался птиц добывать?

— Я когда-то читал о способе ловли рябчиков. Берешь палку с петлей, аккуратно подводишь к рябчику на ветке и рвешь вниз.

Локстед усмехнулся, потроша дерево:

— Сомнительно, знаешь ли. Для этого птица должна быть настолько тупой...

— Они такие и есть, честно говоря.

— В Теджуссе обитает много птиц. Но петля с палкой... даже если ты будешь метать в них свой меч, и то шанс на успех выше.

— Просто я плох в метании мечей, только и всего, — развел я руками, не забывая жевать.

— Надо было поймать еще пару рыбин.

Я спросил, отлично зная ответ:

— Ты пробовал?

Йрвай грустно кивнул.

— Во-о-от. И я пробовал. Получилось? Не получилось.

— А лучше бы получилось, — мечтательно протянул он. Я хмыкнул:

— Дерево ободрал? Жуй теперь. Хотя штука вкусная эта ваша кора.

Он задумчиво осмотрел окрестности, что-то бормоча под нос, затем внезапно предложил:

— Может, тут и остановимся?

— Почему бы и нет? Не вижу причин, по которым двум благородным донам нельзя прикорнуть на часиков восемь-десять. Хотя вру, вижу. Отсутствие палатки, спальных мешков и куча зеленой гадости, пытающаяся нас убить, — перечислил я несколько причин, которые, чисто в теории, могли бы стать препятствием для спокойного сна. — Кроме того, мы договорились даже в случае опасности выставлять дозор. Ты спишь четыре часа, потом я сплю четыре часа, так?

— Так, — подтвердил Локстед недоумевающе. Явно не понимает, к чему я клоню.

— А скажи мне, будь добр — ты где-то видишь на мне часы?

— Во блин, — произнес он, приподняв бровь.

Да. Несмотря на всю подготовку, долгую и тщательную, мы забыли взять с собой элементарный предмет. Пока двигались между городами, еще можно было ориентироваться по солнцу, да и на дорогу, в среднем, как раз требовалось от десяти до двенадцати часов. Как только мы попали в глухой лес, где солнца почти не видно, я вспомнил про такую прекрасную, нужную и полезную вещь, как хронометр наручный, одна штука. Хотя бы одна.

А часов нет.

— Думай, голова, шляпу куплю, — ударил я себя по лбу. — Раз уж напортачили с часами, надо найти то, что более-менее соблюдает временной цикл.

Локстед заметил:

— То есть, не обязательно искать то, что точно отмерит время?

— Именно. Если мы будем спать не четыре часа, а три часа и сорок минут, не думаю, что случится нечто страшное.

— Учитывая, что темнеет, сейчас где-то конец шестнадцатого часа.

Я одобрил:

— Логично. Есть мысли?

— Есть, и весьма много. Найти лужайку с цветами нгокэмундо. Они закрываются ровно в полночь, а открываются на рассвете.

— Нго... ладно, я буду называть их полночные цветы.

Он насмешливо сказал:

— Ты не поверишь, но то, что ты безуспешно попытался повторить, и обозначает "полночный цветок".

— Еще немного, и я стану специалистом по йрвайским языкам, — вздохнул я и снова поморщился, когда бинты слегка сдавили грудь. Не вздыхать и не дышать глубоко. Неужели так сложно?

— Они точно здесь растут? — спросил я после примерно получаса бесцельных блужданий.

— Можешь не сомневаться. Кроме того, мы их заметим сразу — они ярко-фиолетовые, с большими лепестками. И как ориентир — высший класс.

— Хорошо. А в следующую ночь как? Или ты предлагаешь мне сделать из чарба горшок и взять один цветок с собой?

— Неплохая мысль, но уж больно хлопотная. На следующую ночь мы, возможно, найдем пару светляков — как только их свечение начинает угасать, значит, уже прошел где-то час от полночи. Или наткнуться на Дрожащий ручей. Если пораскинуть мозгами, у нас куча вариантов, — обнадежил меня йрвай.

— Звучит конечно здорово... о, вон твои цветы! — воскликнул я, обойдя ствол еще одного кредреххе.

— Блестяще, — оценил спутник мои усилия. — Тут и устроим привал. Я буду нести первую вахту.

Я с подозрением спросил:

— Почему это именно ты первую?

— Потому что мне проще увидеть момент перехода, дубина, — усмехнулся Локстед, показав клыки.

— Ну, если ты меня ночью не сожрешь, посыпав пряными травами из местного гербария, то будь по-твоему. Вверю в твои мохнатые лапы свой драгоценный сон.

— Не сожру. Ты тощий и твоего мяса даже на один приличный бифштекс не хватит.

Наломав ветви окрестных кустов, которые выглядели безопасными (конечно же, после подтверждения от Локстеда), я устроил из них импровизированную лежанку, а в свой плащ завернулся, как в одеяло, завязав рукава для того, чтоб меньше отдавать тепла. Перед тем, как окончательно вырубиться, я вспомнил одну важную вещь:

— Слушай.

— Да-да? — отозвался йрвай, судя по неспешности ответа, погруженный в какие-то свои мысли. Я отдал ему свой меч, но Локстед им владеет еще хуже меня. Тем не менее, с мечом лучше, чем без меча. Йрвай без меча подобен йрваю с мечом, но только без меча, однако как будто с мечом, которого у него нет, но и без него он как с ним. Народная мудрость.

— А вы, ну, это... не каннибалы?

Локстед фыркнул, затем подавился, закашлялся и начал беззлобно ржать. Отсмеявшись, спросил:

— Я тебя совсем запугал, что ли?

— Да нет... просто, мало ли, — смущенно пробормотал я. Он хихикнул:

— Нет. Мясо едим, но никаких людей, никаких йрваев, а также саррусов, мардов и хоббитов. Если тебе интересно мое мнение как бывшего Хранителя Традиций — особых законов, указывающих на недопустимость подобного, не существует, однако... просто не едим.

Успокоившись, я подложил руку под голову и отключился, будто кто по голове чем-то тяжелым тюкнул.

Проснулся от тормошения за плечо. Момент плечевого тормошения был выбран удачно — я чувствовал себя отдохнувшим, хоть и не вполне целым. Большие глаза йрвая изрядно слипались, он молча повалился на импровизированную лежанку, заняв мое место, и засопел.

Я застегнул плащ на все, на что только можно было его застегнуть, привалился спиной к гигантскому корню и опер руку на навершие меча. Руку я отлежал, так что металлический набалдашник приятно холодил покалывающую кисть, да и рукоять меча, оплетенная толстой кожей, тоже создавала ощущение комфорта. Главное сейчас — не заснуть сразу после того, как тебя подняли. Для этого я некоторое время продумывал, чего действительно можно было избежать в нашей сумбурной миссии.

Очень сложно так сразу решить, были ли некоторые встречи случайными. Взять хотя бы тех ребят на таможне. Кто они? Зачем ехали в Ургахад? Мог ли один из них быть шпионом Герцогини?

Для сотрудника Тайной Канцелярии Тидас не выглядел очень уж компетентным. В деле по расследованию покушения на Варанга Пройдоху Величайшего его коллега показался мне куда более адекватным сыщиком. Могла это быть частная инициатива императора по зачислению старого мага в штат? Да легко.

Лигби... черт, очень глупо погибший Стюарт Лигби. В то, что он мертв, сложно был не поверить — спина парня была истыкана стрелами, как подушечка для булавок. Дин Тоггерт. Марды? Сунутся ли они сами в Теджусс? Черт. Трижды черт. Двадцать три квадратных черта и корень из двух чертят.

Издалека послышался какой-то невнятный шум. Источник шума был от меня скрыт мощным стволом дерева, пришлось подниматься на ноги и обходить. Мы выбрали неплохую поляну для ночлега, здесь, по сравнению с остальной частью леса, было относительно свободно, только густой ковер травы, мха и несколько цветов, уже закрывших свои бутоны. Но даже здесь дистанция нормального обзора была ужасна.

Я всмотрелся в темноту, решительно достав меч из ножен. Темнота шуршала листьями и трещала сухими ветвями, подбираясь все ближе.

"А говорил, что здесь не водится больших животных", мелькнуло в голове.

То, что пробиралось через лес, игнорируя препятствия на своем пути, явно было крупным. И двигалось оно точно на нас, никаких сомнений. Я настороженно выставил перед собой оружие, готовый, если что, отпрыгнуть в сторону.

Наконец, после нескольких секунд томительного ожидания в дальнем конце поляны показался шар. Большой, больше двух метров в диаметре. Его поверхность образовывали гибкие ветки, находящиеся в непрестанном движении. Все это выглядело, как огромный клубок бледно-зеленых щупалец. Я затаил дыхание, справедливо считая, что примитивное, хоть и большое растение может реагировать на движения.

Шар остановился, покачиваясь на месте. Я тоже ждал — быть может, кому-то из нас двоих это надоест раньше. Сзади особенно сладко всхрапнул Локстед, и, судя по звукам, перевернулся на другой бок.

Гротескный потомок перекати-поля, лианы и омелы ринулся на меня.

Глава 17. В которой я теряю сапог, но обретаю уверенность. Как выясняется позже — неоправданную

Я крикнул через плечо:

— Локстед!

Предполагалось, что после моего окрика йрвай вскочит или хотя бы откатится в сторону. Но краев глаза я увидел, что он и не думал двигаться с места. И уж тем более просыпаться. Мол, глупости все это.

Разумеется, я тут же совершил собственную глупость, не довольствуясь только чужими. Увидел, как шар слегка подпрыгивает на земле и предположил, что он легкий, а потому можно его остановить или даже оттолкнуть ногой. И двинул гостя сапогом.

Шар не захотел полностью останавливаться, а вдобавок еще и начал буквально жрать мою ногу. Я с криком рубанул его мечом, часть веток отпустила, но другая часть продолжала упорно цепляться за мой сапог. Выдернув ногу, я с проклятьем попытался вырубить обувь из растительной массы, однако бледно-зеленый шар угрожающе зашелестел и надвинулся на меня, не обращая внимания на порезы.

Даже не порезы, а глубокие раны. Только вот чувствовало ли это раны?

Стиснув зубы, я наносил удар за ударом, но растение все равно катилось на меня. Закончилось все тем, что, делая шаг назад, я споткнулся о спящего Локстеда и перевалился через него.

Шар медленно накатывался на импровизированную кровать. Черт, да он йрвая проглотит, как мой сапог! Я привстал на колено и рванул спящего на руку, сдергивая его с пути всепожирающей зеленой массы, снова упал, а Локстед приземлился на мои многострадальные ребра. Скривившись, я заорал и сбросил его с себя и только тогда непробудимый йрвай открыл сонные глаза.

— Ты чего дерешься? — тихо спросил он. Я прошипел:

— Вон! — и ткнул мечом в сторону агрессора.

Вы когда-нибудь видели, как кошки на мгновение обретают способность летать, если внезапно испугать их? Йрвай подпрыгнул еще выше и драпанул к дереву, за считанные секунды взлетев наверх и испуганно наблюдая за нами. Шар на секунду остановился, как будто размышляя, куда делся непонятный шерстистый гуманоид, только что мирно спящий перед ним, и другим боком покатился в мою сторону. Я успел различить только голенище сапога, почти увязшее в тонких, но твердых стеблях.

— Ах ты тварь! — рявкнул я и вскочил на ноги, широко размахнувшись мечом.

Драться с живым растением в каком-то смысле бесполезно — из вас двоих боль чувствуете только вы, и инстинкт самосохранения есть тоже только у вас. Поэтому вся батальная сцена выглядела, как отрывок из комедийной пьесы — по поляне отступаю я, за мной медленно катится огромный зеленый шар, который я рублю мечом. Честно, даже страха не испытывал в тот момент. Только злость, что меня буквально разули.

Нет, я не жадный, я экономный.

Сталь с треском врубалась в стебли, они брызгали соком, меч с трудом выдергивался из голодных объятий гиганта. Я отступал и уворачивался от его странных траекторий, внимательно передвигая ноги — чтобы еще раз не споткнуться. Наконец, шар решил, что ничего вкусного, кроме значительных повреждений, ему здесь не светит. Мне даже показалось, что он что-то проворчал из самой середины. Развернулся и укатил, а я, тяжело дыша и воткнув меч в землю, сел на корень. Левый бок ныл тупой болью, соленые капли путешествовали вдоль щек. М-да. Хоть бегать по утрам начинай, слишком быстро изматываюсь.

Йрвай медленно сполз с дерева, в темноте его глаза испуганно блестели.

— Ложись уж, досыпай, — покачал головой я. — Как ты так спишь, что не добудиться тебя ни в какую?

— Несколько лет практики сна в людской Багахольда Дикого. Там всегда шумно, — скривившись, произнес Локстед. — Ты мне чуть снова руку не вывихнул.

— Зато тебя не сжевала какая-то шарообразная штука.

— Это дэйгот.

Я пожал плечами:

— Как будто мне это должно что-то объяснить.

— Страшная штука. От него одно спасение — забраться на дерево.

— Или изрубить в щепки. Что за перекати-поле такое? Разожралось до размеров солнца, блин. И сапог у меня сожрало, мать его растак.

Он удивленно посмотрел на мою ногу, где красовался только толстый шерстяной носок.

— А нога цела?

— Ну да. Я его пнул, дэйгота твоего. А ему понравилось, да так, что захотел оставить кусок меня себе на память.

— Во даешь, — проговорил йрвай. — Даже не знаю, чем это считать — храбростью или глупостью.

Я хмыкнул:

— Выжил, значит храбростью. Не выжил бы — глупостью. Спи иди, уже вон светлеть начало.

— А дым?

— Какой еще, к ч-черту, дым? — От удивления я даже заикаться начал.

— Дымом пахнет. Не чувствуешь?

— Нет. Тебе что-то приснилось, и ты решил, что это происходит на самом деле. Спи.

— А сапог?

— Да справлюсь я как-нибудь! Надоел, блин.

Локстед направился к лежанке, как вдруг остановился и ощупал левую ногу. Грязно выругался. Я поинтересовался, утирая лоб рукавом:

— Чего стряслось?

— Штаны порвал.

Да, прореха знатная. Справедливее было бы сказать, что от левой штанины ниже колена осталось несколько кривых полосок, соединенных обрывками нитей.

— Тоже мне — проблема, — усмехнулся я. — Сделаешь себе юбку из листьев.

— Я тебе юбку сделаю, — проворчал он, укладываясь спать.

Криво усмехнувшись, я ничего не ответил на такую ужасную угрозу.

Оставшееся до рассвета время я коротал, пытаясь соорудить себе обувь. Когда-то, еще в юности, я умел вполне неплохо плести лыковые лапти, но от моих умений время не оставило ничего. Найдя дерево с тонкой и гибкой корой, я ножом срезал с него несколько длинных полос и попытался сделать замену трагично утерянному сапогу. Вышла дрянь, откровенно говоря. Я скептически посмотрел на правую ногу — теперь она представляла собой бесформенный продолговатый комок чего-то непонятного.

Вздохнув, я полез в карман и достал вторую тетиву. Все равно она коротковата для самодельного лука, а вот подвязать плод ремесла моих кривых ручек — в самый раз. Получилось довольно удобно, я еще подбил под низ несколько пластов коры потолще. Должно продержаться некоторое время, а босиком я ходить не умею. Не вышло родиться йрваем в данном обороте колеса сансары.

Локстед проснулся и с несчастным видом осматривал себя. Спешно залезая на дерево, он потерял все пуговицы с жилетки, теперь нитки лохмотьями свисали с краев. Выглядел он теперь как типичный беспризорник — бывшая некогда белой рубашка с оторванными рукавами, поверх этого жилет из толстой кожи, но без пуговиц, и драные штаны.

Неплохую компанию ему составлял я — измазанный плащ с разорванной в драке подмышкой и обувь от мастеров совершенно разного уровня. Сапоги мне тачал Айнц Клабке, стоили они соответственно. А то, что красовалось на правой ноге, и обувью-то сложно назвать. Но ходить можно.

— Подрежь штаны, — предложил я напарнику. Он приподнял одну бровь — шорты не в моде и вообще неизвестны на Кихча, как мне кажется.

— Как?

— Берешь, отрезаешь штанину вот досюда, — показал я на себе, — и вторую точно так же.

Локстед взял у меня нож и занялся преобразованием штанов. После того, как рваные брюки превратились в почти целые шорты, он несколько раз присел и кивнул:

— А знаешь, так даже удобнее.

— Общество приучило нас носить штаны, — важно провозгласил я, — а под штанами мы все те еще обезьяны.

Йрвай подозрительно посмотрел на меня:

— Это намек?

Я замахал руками:

— Ни в коем случае. Это цитата.

— Цитата все еще может быть намеком, — уличил он.

— Но, тем не менее, это не намек. Может, пойдем уже?

— Пойдем... как ребра, кстати?

— Терпимо, — скривился я. — Главное — не вдыхать полной грудью, и все будет хорошо.

И мы пошли дальше. Наши организмы работали против нас: усталость, отсутствие нормального сна, пока не слишком серьезное чувство голода — жевание коры помогало, но живот снова принимался бурчать спустя пару часов. Я мог бы вести дневник, но меня пугала одна мысль. Дневник ведет тот, кто хочет, чтобы в случае его смерти текст нашли и прочли. А я все еще не желал умирать.

Вообще, конечно, мне присуще некоторое паникерство. Всего лишь вторые сутки здесь, и у нас все еще целы руки, ноги, головы, никто не подхватил какую-нибудь теджусскую лихорадку или еще чего похлеще. Казалось бы, иди и радуйся жизни.

Но как я могу радоваться жизни, если у меня только один сапог?!

Я нагнулся, чтобы поудобнее затянуть веревку, но, протянув руки к импровизированному башмаку, заметил, что земля, сплошь поросшая травой, приобрела очень странный вид. Вся растительность исчезла, а грязь и мелкие камни сменились черными плитами... секундочку, откуда в Теджуссе мощеные дороги? Что за...

Прежде, чем выпрямиться и взяться за виски, массируя их, я все же поправил самодельный лапоть. Какие шутки с сознанием не выкидывала бы природа, я — Рихард Шнапс, я иду к племени йрвай для того, чтобы заключить союз. У меня две руки, две ноги, одна голова, обычное для человека количество. Если мне сейчас подкинут версию о том, что я розовое чудовище с двенадцатью щупальцами — обломаются.

Шутка, правда, не про меня. Буйный и опасный лес сменился глухими каменными стенами из черного булыжника. Теперь я стоял в тоннеле, слабо освещенном масляными лампами на стенах, а моего друга нигде не было видно.

— Локсте-ед! — жалобно позвал я, ощущая, как твердая до сих пор реальность начинает куда-то уплывать.

Тишина.

Подойдя к стене, я потрогал ее пальцем, ожидая, что в любой момент она может на меня наброситься. Не набросилась. Обычная твердая и холодная стена, немного влажная от сырости. Я потянул носом — воздух слегка затхлый, но без вони.

Глаза, пальцы, нюх и слух меня обманывают. На вкус пробовать пока что не стану — вдруг там какая-то отрава. Я оглянулся назад и решительно пошел в том направлении, куда вел тоннель. Понятие "вперед" тут относительное, но я принял за точку отсчета направление, куда стоял лицом при смене обстановки. Дурацкий лес. Лес-шулер, который в любую минуту может отправить тебя в недра собственного разума. Даже йрвай с его татуировками...

Кстати, о татуировках. Я попробовал крепко зажмурить глаза и посмотреть на мир непривычным "третьим глазом", но меня ждало разочарование. Все те же стены и каменная галерея, уходящая вдаль. Почему галерея — у стен через равное количество шагов стояли камни, значительно отличающиеся формой и цветом. Камни на небольших постаментах. Странная форма искусства.

Остальные татуировки либо оказывали пассивное влияние, либо мудрый Локстед просто ждал нужного момента, чтобы объяснить мне, как они работают. Дождался, ушастый.

Тоннель тянулся вперед и вперед. Нигде ни развилок, ни отверстий для вентиляции. Спустя час я заподозрил, что просто хожу по кругу и порылся в карманах. Есть идея. Нужно что-то заметное оставить на дороге, как хлебные крошки. И в тот же момент, когда я подумал о хлебных крошках, живот протестующе заворчал.

Есть еще и вторая версия, и третья, и тысячная. Меня могло действительно телепортировать в какое-то подземелье без выхода и входа. Это если принять за данное, что чувства мне не врут. Просто плод мысли безумного злодея — построить тоннель с единственной ловушкой, незаметно переносящей на сто метров назад. Еще вариант — мираж не то, что происходит сейчас, а все, что происходило до этого. Или я попал в место настолько невообразимое, что мой мозг пытается трансформировать окружающие предметы в более понятные. Или...

Помотав головой и для порядка ущипнув себя — к сожалению, тоже не помогло — я достал из кармана блокнот, размашисто написал на нем единицу и белой птицей воткнул в щель между камнями. Они скреплены каким-то раствором, но отвратительно, со щелями и просачивающимися каплями. В одну из таких щелей и приземлился мой листок. Теперь я смогу узнать, действительно ли хожу кругами.

Можно ориентироваться по камням? Можно. Только упоминая, что каждый из них различной формы и цвета, я забыл уточнить немаловажную деталь. В каждое мгновение каждый камень и свою форму, и цвет меняет. Даже будь у меня память, как у йрвая, все равно запомнить такое — задача не из легких. А белый листок я увижу.

Кстати, надо продолжить эксперимент. Я вырвал еще один листок, написал на нем двойку, воткнул между камней. Через сто шагов — цифру три. Успокоившись на девятке, я продолжал шагать. Если магия перебрасывает меня не в какую-то одну точку, а в случайное место тоннеля, тоже замечу, по цифрам.

Бурдюки с водой по-прежнему висели на поясе, да и моя одежда не изменилась. Я сорвал один бурдюк и осушил его чуть ли не наполовину, стараясь заглушить чувство голода. Подземелье изначально не вызывало особой симпатии, но теперь я был по-настоящему зол. Треть моего тощего блокнота осталась позади, и, судя по тому, что ни одной страницы я так и не увидел, тоннель — всего-навсего тоннель. Что не исключает его огромной протяженности.

"Экспонаты" вдоль стен закончились. Наверное, какой-то знак. Хотя я обнаружил их через мгновение — все изменяющиеся камни были любовно, тщательно прикреплены к потолку и не отрывались от постаментов.

— Уважаемый йрвай, если вы меня вдруг слышите, я явно попал в передрягу, — громко сказал я. — Я могу со спокойным видом идти вслед за тобой, но мысленно я брожу в каком-то каменном мешке, откуда не вижу выхода. Удручает меня сей факт — словами не передать.

Завершив краткую, но искреннюю речь, я попробовал простучать стены. Безуспешно. Каждый камень был настолько же глух, как грайрувское... э-э, дейнское правосудие. Я вгляделся в слабо освещенный зев подземного коридора. То, что он подземный, додумалось как-то само — попытки извлечь камень из стены увенчались успехом, однако за ним я обнаружил еще несколько. Разбирать стену?

Разумеется, да. Но аккуратно, чтобы меня не завалило.

Спустя некоторое время у моих ног лежала кучка булыжников разного размера. Разрушительная деятельность смогла поведать мне несколько вещей, о которых я и сам бы догадался. Первая — неизвестно, сколько там слоев чертового камня, я докопался только до четвертого, и то, увидел его в крохотную щель. Вторая — минералы, вложенные неведомым строителем в стену, тяжелые и доставляют много неприятных ощущений при падении на голову. На последнем моменте и закончилось копание норы: чертыхаясь и потирая затылок, я вылез из проема в стене и пошел дальше.

Попытки представить место невольного заключения призраком, миражом теперь выглядели смешными. На голове набухала вполне осязаемая шишка, и она чертовски болела. Я попытался сорвать со стены одну из масляных ламп, но снова потерпел неудачу — оказалось, что все лампы жестко закреплены с помощью штыря, уходящего вглубь стены. Подозреваю, также на три-четыре слоя. Строители подземелья озаботились тем, чтобы сделать его капитальным.

Помучившись некоторое время, я снова пошел вперед. Непреодолимую человеческую уверенность в том, что если есть ход, значит, он куда-то обязан привести, не пошатнуть ничем. Как говорится, если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то дыра — это нора, а нора — это кролик. Вот только сомневаюсь, что кролик, который строит себе нору в виде каменного тоннеля — подходящая компания. И все эти камни на постаментах. Откуда такая любовь к искусству, причем в столь неординарной форме?

Впереди стало проявляться какое-то разнообразие, которое при ближайшем рассмотрении оказалось... тупиком. Я зло сплюнул. Завал из камней неправильной формы, однако, вверху, у самого свода, имеются щели. Пролезу? Не идти же назад.

Вздохнув в очередной раз, я полез заниматься альпинизмом в мелких масштабах.

Как отличить опытного искателя приключений от неопытного? Опытный ходит, говорит, дышит, ест, пьет, заводит новые знакомства... в общем, проявляет все качества, которые и положено проявлять живому и здоровому человеку. Неопытный имеет неплохую возможность остаться мертвым телом в ближайшей авантюре. Он еще не привык всеми доступными чувствами собирать, анализировать, выдавать на-гора верное решение, зачастую выглядящее интуитивным.

Моя невнимательность, скажу честно, могла погубить меня сотню раз. Из них с десяток — только за путешествие в Теджусс. Наверное, даже увеличу цифру до двадцати. К чему я это? А вот скажите честно, если вы лезете по каменному завалу, и ни один камешек даже не пробует пошатнуться — посчитаете ли вы обстоятельства абсолютно нормальными? Или я один такой идиот?

Почти добрался до потолка. Груда камней подо мной начала шевелиться, я подумал, что сползаю и обхватил ближайший камень, покрупнее, плотно сидящий в кучке других. И зажмурился от ослепительного блеска. На поверхности серого, почти черного булыжника внезапно загорелись два ярких фонаря, которые меня и ослепили. Я, прикрываясь рукой, начал нащупывать дорогу назад, но голем повернул голову и посмотрел на меня.

— Ой, — сумел выдавить я и заскользил вниз, тормозя ногами. Приземлившись, едва не упав лицом вниз, я развернулся и узрел гигантское тело, с которого ручьями текли камешки поменьше. На будущее — не лезть на подозрительно выглядящие завалы в тоннелях. Я с отчаянием посмотрел назад, ища хоть малейшую щель, куда можно было бы протиснуться. Глухо: стена, стена, пол, потолок. Лампы, экспозиция негостеприимного хозяина.

Я исподлобья посмотрел на голема и рискнул спросить:

— Ну... раз вы не знаете, где тут выход, я, наверное, пойду?

Он угрожающе загудел, и от звука у меня мурашки пошли по коже, а сердце провалилось куда-то в район пяток. Точно не знает. И я рванул обратно — единственный способ хоть как-то оттянуть близкое знакомство с охранником замечательного музея.

"Мать, мать, мать, я же не расхититель гробниц какой-то, кнутом не владею, да и шляпу забыл", промелькнуло в голове. Вслух я ни слова не сказал, старался сохранить дыхание, но, судя по грохоту сзади, мы обучались у разных наставников, преподающих такую жизненно важную дисциплину, как бег. Ужасное существо догоняло, попутно сбивая большинство ламп, так что еще и свет за моей спиной гас, конечно же, добавляя мне решимости.

Я пытался смотреть под ноги, но не выдержал и оглянулся. Голем уже заносил массивную конечность для удара. Вскрикнув, я отскочил к стене, попятился и тут же споткнулся об очередной дурацкий постамент, позорно растянувшись и пытаясь уползти, а если не уползти, так хоть вжаться в стену. Паникующий мозг не позволял телу сделать хоть что-то для спасения обоих частей меня.

Вторая рука нависла надо мной и стремительно опустилась.

Боль, темнота. Тишина.

Глава 18. В которой все хорошо, насколько в принципе может быть хорошо в данной ситуации

М. М-м-м. Все тело болит, как будто бы его топтал многотонный каменный слон.

Из этого печального факта можно сделать вывод — я еще жив. У мертвого, как известно, болеть нечему. Но, если я все еще нахожусь в подземелье...

Я открыл глаза, и с облегчением обнаружил над собой зеленые кроны теджусского леса. Эти огромные ветви и листья не спутаешь ни с чем. А, повернув голову ценой немалых усилий, обнаружил и Локстеда, сидящего у корня кредреххе и с беспокойством наблюдающего за мной.

— Очнулся? — спросил он, поднимаясь на ноги. Прикрыв глаза, я утвердительно что-то промычал. Меня растормошили, шерстистой рукой похлопали по щекам:

— Эй! Не вздумай сейчас засыпать. Газ еще не до конца выветрился. Я должен был подумать о том, что какие-то из наших растений действуют на тебя по-другому.

— Ты предупреждал, — сделав над собой усилие и открыв глаза, прошептал я. Чувствовал себя, мягко говоря, хреново. Настолько, что про "идти куда-то" не могло быть и речи.

Локстед вздохнул:

— Надо было десять раз предупредить. Ты видел кошмар?

Я подтвердил движением век.

— Пытки, сражение?

— Меня просто раздавили, дружище. Как комара. Огромный каменный голем, на которого я сдуру полез, — членораздельно, хоть и с паузами, выговорил я. Йрвай покачал головой:

— Какое издевательство судьбы, если дама с таким именем и впрямь существует. Призрачная лиана выделяет что-то наподобие веселящего газа, который, хоть и лишает возможности нормально мыслить, в целом для народа йрвай безвреден. А ты...

— Попал в ловушку своих кошмаров, — закончил я.

— Я сначала и не понял. Только смотрел за твоими метаниями и хихикал, как ненормальный.

— Не начинай эту... флагелляцию. Я жив? Жив. Значит, все в порядке.

Локстед возразил:

— Жив — да. Цел — спорный вопрос.

О небо.

— Я ничего себе не сломал? — обеспокоенно спросил я, пытаясь приподнять голову.

— Очень много ссадин и ушибов, под ними ничего не понять. Прощупать я пытался, вроде бы обошлось без переломов. Ты ведь рухнул в овраг, мчась через лес на полной скорости. От голема так убегал?

— Да, — меня передернуло от недавних воспоминаний. — Мы в нем сейчас?

— Ага, я не стал тебя вытаскивать, только перекатил на подстилку из веток.

— Спасибо.

Йрвай с грустью развел руками:

— Было бы за что говорить "спасибо". Я и сделать-то ничего не успел. Можно было хотя бы попробовать тебя обездвижить, но я слишком поздно сумел перебороть эффект газа.

— Сейчас попробую подняться, помоги, — скомандовал я, опираясь на локоть. Несмотря на ломоту в теле, серьезной боли нигде не было. Даже грудь не так болела, видимо, повезло нигде не приложиться ребрами второй раз. Йрвай подставил плечо, и, с его помощью, мне удалось совершить задуманное. Я отряхнул еще более рваный плащ и подоставал из прорех все ветки с листьями. Полный карман земли — долой. Один бурдюк пробит, пуст, еще и успел промочить мне штаны — долой. Да, бурдюк, не надо тут! Хорошо, что и так наполовину опустошенный сосуд. Снаряжение, то немногое, что пережило последний этап поездки, я тоже сохранил. Одна лишь проблема...

— Жрать хочется, — без обиняков заявил я, поправляя воротник.

— Домой его приведи, спать уложи да еще и жрать дай, — усмехнулся Локстед, дернув ушами. — Не слишком ли нагло, мастер Шнапс?

— Мы, столичные торговцы, вообще люди балованные. Нас хлебом не корми... хотя, я бы и от хлеба не отказался. И от любой еды, честно говоря, — уныло проговорил я.

Йрвай поднял коготь вверх:

— Слышишь?

— Что я должен слышать?

— Где-то поблизости река.

— Тогда веди. Ты тут вырос, наверняка знаешь все ходы и выходы, — предположил я. Локстед посмотрел на меня с непонятным выражением лица:

— Смею огорчить, но реки здесь никогда не было.

Не верить его словам смысла нет — йрваи отлично ориентируются на местности. Тем более, в родном, полном опасностей лесу. Хотя Локстед не раз намекал, что они живут не совсем в лесу. То есть, как бы в лесу, но и не в лесу. Загадочный тип этот мой ушастый друг, вот что я вам скажу.

— Тогда что это? — спросил я удивленно, силясь услышать хоть какие-то звуки. Тщетно. По зрению и слуху я однозначно проигрываю, даже с форой. Почему йрваи еще не правят миром?

— Река.

— Что-то может имитировать звук воды?

— Не припомню. Однако, это не обозначает, что в мое отсутствие такого не появилось, — многозначительно ответил он. Я поджал губы, понимая, что изменчивость местной природы — одно из самых опасных ее свойств.

— Стой! — одернул я Локстеда через несколько шагов. — На тебе какая-то дрянь висит насекомая. И нагло жует.

Я двумя пальцами подцепил многоножку и отбросил ее в сторону, обнажив проплешину в короткой шерсти и не удержался от короткого смешка. Йрвай обеспокоенно повернул голову:

— Что там?

— Плешь, — проинформировал я напарника. — Еще с десяток таких зверей, и будешь бритым.

— Они что, шерсть жрут?! — взвизгнул он, чуть ли не подпрыгнув на месте. Я коротко кивнул:

— Судя по всему. Может, тебе действительно шляпу сделать?

— Из чего? У тебя вдруг лишняя ткань появилась? — скептически поинтересовался Локстед.

— Не-а. Я могу и шляпу сплести, не только ботинок, — похвастался я.

— Лишь бы она не выглядела так, как ботинок...

Спустя двадцать минут йрвай обзавелся головным убором, напоминающим приплюснутый конус с двумя дырками для ушей. Они-то чувствительные, сразу ощутит, если что сверху упадет, а вот его рваная одежда теперь совсем не защищает от возможности стать полностью лысым. Я подумал и сделал себе такую же, но без всяких дырок, отрезав от многострадального плаща кусок плотной ткани на ремешок. Чтобы не слетела.

Похожие на двух дейнских землепашцев, как по головным уборам, так и по лохмотьям, в которые превратились наши наряды, мы направились к реке.

— А ты что, не знал о таких насекомых?

— Похоже, что знал? — вопросом на вопрос ответил мой спутник. Я отрицательно мотнул головой:

— Не-а. Достаточно было видеть, как ты подпрыгнул.

— Вот и нечего тут, — проворчал он.

— Как тогда, в Приморье?

— Тьфу ты. Вот пытаешься всю жизнь забыть о неприятных моментах, вроде забываешь, и тут нате вам — напоминание. Умеешь ты подарки дарить, Рих.

Я хихикнул:

— Хочешь научиться забывать — надо рождаться человеком, а не странной фигней с феноменальной памятью.

— Да сам ты...

Когда я попытался наладить торговый маршрут с Мукдэем, столицей страны Приморье, все еще шло гладко. Но месяц спустя, когда наш караван вдоль океана двигался к Тарнуму, крупному портовому городу, на нас напали кочевники, отняли все товары, а нас сделали рабами. Мне обрили только голову, больше нечего было, а вот йрваю несладко пришлось... честно скажу, бритый Локстед — то еще зрелище. Хоть и в набедренной повязке. Спустя две недели нам удалось бежать из плохо охраняемого рабского барака, однако с тех пор мой партнер по бизнесу, до того как-то нейтрально относившийся к одежде, предпочитает ее, скорее, носить, нежели не носить.

А товары мы, кстати, потом вернули. Вышли через тарнумскую стражу на торговца, у которого каким-то чудом нашелся весь мой ассортимент, да и взяли его с подельниками из холодных приморских равнин.

Мои размышления были прерваны открывшимся перед нами видом — через лес, раздвигая колоссальные заросли, бежала неглубокая речка, весело звеня на порогах. Течение явно уходило вниз к югу, между камнями мелькали мелкие рыбешки. Глядя на них, я высказал мучившую меня мысль:

— Я вряд ли смогу попасть мечом по таким вертким.

— Ха, — воодушевленно ответил йрвай и цепко схватил меня за плечо. — Смотри!

Я послушно повернул голову, следя за его пальцем, после чего обнаружил висящие на деревьях куски... чего-то. Выглядело так, как будто медуза решила внезапно поселиться на ветвях, настолько оно было полупрозрачным и невесомым на вид, да еще и переливалось всеми цветами радуги.

— Посмотрел. Теперь, может, проведешь разъяснение для не слишком умных?

— Теджусские пауки, — загадочно произнес йрвай. Я с сомнением проговорил:

— Что-то не похоже на паутину.

— Они плетут нити очень плотно, все так же смазывая их клеем, так что результат, скорее, похож на ткань, чем на паутину в ее привычном понимании. Более того, пока я не добрался до Грайрува, я искренне верил, что пауки могут плести сети только такого вида. Мы промываем клей в проточной воде и делаем из ткани одежду, складывая ее в два-три слоя.

Я поежился, представив себе результат, и возразил:

— Знаешь, не хочется обижать священные устои и все такое... но не думаешь ли ты, что мы в этих нарядах будем похожи на танцовщиц с континента Рид? Вернее, из Кервеноца, если уж на то пошло.

Локстед с жалостью посмотрел на меня:

— Тебе, верно, все мозги призрачная лиана вышибла своим газом. Я не говорю про одежду, хотя ее тоже было бы неплохо заменить. Сети!

— Сети, — тупо повторил я. Затем повращал идею со всех сторон, разложил ее на составляющие, нашел, что ничего лучше мне предложить просто не могли и обрадованно повторил:

— Сети!

— Ага, — довольно кивнул йрвай, сбрасывая сумку на землю. — Сети, в которых можно наловить рыбы. Которую, в свою очередь, можно зажарить на костре. Спички ты, надеюсь, не потерял?

— Первым делом проверил. На месте, хоть и немного.

— Тогда пошли за жерахтой.

— Название на вашем языке?

— Нет, блин, на языке небесных долгоносиков, — ехидно ответил он.

— Жерахта, — повторил я, следуя за йрваем. — А ее можно поставить на экспорт?

— Куда? — не понял тот.

— На вывоз и продажу. Не один ты умеешь козырять незнакомыми словами.

— А-а-а, — протянул йрвай и задумался. — Нет, наверное. Ее мало. Разве что ты сам станешь выращивать пауков, привезя в Грайрув.

— Паучья ферма? Однозначно нет, — скривился я. — Разве что поручить дело специальным людям, которые в насекомых души не чают. Пчеловодам, например. Да и пауки могут сдохнуть от непривычных условий. Рискованное предприятие, в общем.

— Как будто были другие.

— И то верно. Хотя нет, пару раз были.

Локстед, вооруженный моим ножом, привычно забрался на дерево и начал аккуратно срезать длинные лохмотья паутины, которые красиво слетали на траву. Я осторожно поднимал их, стараясь не приклеиться, и нес к реке, где долго полоскал, вымывая паучьи выделения. Самих хозяев я тоже пару раз смыл, но они не пытались пойти на меня войной и вообще, слава местным духам, аномалиям и природе, которые не догадались сделать насекомых такими же изворотливыми и опасными, как растения.

Достаточно было увеличить их в десяток раз.

Меня передернуло от этой мысли.

Йрвай спустился и принялся помогать мне, складывая получившиеся пласты в один широкий бредень, скрепляя его скрученными лентами из все той же ткани. Я запасливо сунул несколько шнурков в карман, поскольку мой лапоть грозил развалиться на каждом шагу. Затем, обозлившись окончательно, я снял его и зашвырнул в кусты. Разлохмаченная тетива уже также никуда не годилась. Локстед вопросительно посмотрел на меня.

— Новый сделаю. Я так без ступни останусь, если придется от чего-то убегать.

— Местные зеленые твари не слишком приспособлены к тому, чтобы за кем-то гоняться, — задумчиво сказал он, — собственно, на твоей встрече с дэйготом список можно укоротить наполовину.

Мрачно ухмыльнувшись, я осадил его:

— Если за много лет здесь не возникли новые чудища, о которых ты еще не знаешь.

Скинув плащ и сапог, я взял один конец многослойной сети и забрался в воду и пошел к другому берегу реки, подкатав штаны. Вода едва перехлестывала через колено, но текла настолько быстро, что я с трудом преодолевал мощь небольшой речки.

— Может, мы зря такую большую сделали? — крикнул я Локстеду, удерживающему второй край. Он прокричал в ответ:

— Если будет сложно держать, просто отпускай, потом перехватим поближе!

Держать было сложно, но я обмотал легкую, прочную ткань вокруг руки. Бредень надулся парусом и через несколько минут уже удерживал стайку рыбешек с парой крупных, жирных экземпляров. Я облизнулся и проорал:

— Заворачиваю!

Йрвай кивнул и двинулся вперед, держа импровизированную сеть слегка за собой. В итоге мы выволокли на берег кучу рыбы, запыхавшиеся, но довольные. Я разделил улов на две равные кучи, оставив в правой несколько больших рыбин, а всю мелочь отодвинув налево. Затем указал на правую:

— Это — на объесться от пуза.

— А вторая? — с любопытством спросил он. Я хмыкнул:

— Запас сделаем. Вялить и коптить не смогу, а вот просто зажарить и завернуть в тряпочку, надеясь, что не испортится — прекрасно.

Костер с удовольствие жрал все сухие ветки, которые мы в него подсовывали. На двух рогульках сверху приобретали съедобный цвет несколько выпотрошенных трупиков.

— Переверни, — сказал я, облизнувшись. Локстед возразил:

— Рано еще.

— Переверни, кому говорю. Я бы и сырой съел, да вот животом маяться не хочу.

Йрвай указал пальцем на лежащую в стороне горку:

— Ешь сколько душе угодно. А я, с позволения, вкусно и сытно потрапезничаю хорошо зажаренной рыбой.

— Вот скоти-и-ина, — протянул я и ткнул его кулаком в плечо. Йрвай только ухмыльнулся.

Наелись мы — слов нет. Двигаться было лень, жарить оставшуюся рыбу — лень, даже разговаривать.

— Жаль, что соли нет, — лениво протянул йрвай. Я так же неспешно ответил:

— Да, твоя правда. С солью, с приправами было бы объеденье. Но и так ничего. И кстати — я ожидал, что ты по пути наберешь каких-то травок вроде специй.

— Беда. Тут они и не растут, только ближе к местам нашего обитания.

— Как будто трава подстраивается под племя йрвай? — приподнял бровь я.

— Именно, — усмехнулся он. — А вернее, мы сами так подстроили.

— Хитро. Даже хитро.

Видя, как у него слипаются глаза, я кивнул:

— А иди-ка ты, уважаемый рунный мастер и бывший Хранитель Традиций, спать.

— Я еще не сплю. Да и рано пока что, — сонно возразил он.

Я фыркнул:

— Спишь, спишь. Небось, устал за мной гоняться по всему лесу. А я посторожу, да заодно и обувь себе сделаю новую. Ткани мы с большим запасом нарезали, так что я хочу попробовать кое-что другое. А меня поднимешь на рассвете, тогда и пойдем.

Локстед молча кивнул и завалился на ту груду тонких веток с листьями, на которой и сидел, спиной к костру. Покачав головой и нанизав еще пару рыбешек на вертел, я пошел за жерахтой.

Навыки плетения из коры и других гибких материалов я утратил. Или, что скорее, никогда ими не владел в той степени, о которой хвастался. Хоть шляпы вышли достаточно крепкими, чтобы не развалиться от малейшего дуновения ветра. Или от падения гусениц, клещей, клопов, многоножек...

Стоило задуматься о другом виде обуви. Я составил из веток крепкую подошву, переплел ее поперек. Затем несколько раз обмотал сверху тканью. Через получившийся результат продел с десяток лент, которые от многочисленного складывания приобрели молочно-белый цвет, и поставил ногу. Оставшуюся ленту подцепил за пятку и обмотал до щиколотки. Получилось недурно даже на вид.

Все же нежная изначально ступня, привыкшая к совершенно иной продукции, огрубела за годы ходьбы в сапогах, пусть и сделанных мастерами. Иначе не миновать мозолей и кровавых ран в первый день путешествия в самодельном лапте. Хотя он был немного удобнее, чем его реинкарнация, однако уже почти развалился.

Я прислонил к себе меч и принялся наблюдать в просвет среди сплошных крон, как багровый закат сменяется сумерками, а затем — и звездным небом. Не забыть бы перевернуть рыбку.

Глава 19. В которой мы находим еще приключений, как будто предыдущих было мало

— Ты не находишь, что пришло время поделиться страшной тайной?

— Ты о чем? — повернул голову Локстед. Два дня пути прошли без происшествий, наши запасы слегка истощились, да и лес опять превратился в заросли-нагромождение всего подряд — цветы, деревья, кусты, какие-то растительные ловчие сети с шипами. Так что пришлось снова идти по одному, йрвай, как обычно, в авангарде, я — замыкающим.

— О том, о чем ты так сильно умалчиваешь, что я прямо в растерянности. Обычно тебя не заткнешь, а тут, чем ближе подходим, тем немногословнее ты делаешься.

— Прекрасно. Хоть от меня отдохнешь, — меланхолично заявил он.

— Тьфу, блин. Партизан хренов.

— Что ты хочешь услышать, Рихард? Красивую историю о том, как я совершил мелочный проступок и меня изгнали из племени несправедливые старейшины?

— Хотя бы. А желательно что-то, больше похожее на правду.

Локстед скорчил недовольную гримасу:

— Да подавись ты своей правдой. Никто меня с поста Хранителя Традиций не изгонял, я сам ушел.

Я кивнул:

— И виной всему была твоя склонность к авантюрам?

— Не совсем, — вздохнул он. — Я убил соплеменника. Случайно, но...

Я остановился, как вкопанный.

— Значит, на роль кандидатуры, способной наладить взаимоотношения, ты не слишком подходишь?

Локстед спокойно, но с грустью посмотрел на меня, тоже прекратив движение и повернувшись. Его янтарно-желтые глаза пытались спросить: ну и зачем тебе это было нужно? Я молчал, ожидая продолжения.

— Не подхожу. Могу быть переводчиком, гидом, кем угодно — но не надейся на меня как на воодушевляющий фактор.

— Прелестно. Общего у вас никто не знает?

— Наоборот, знают почти все. Но, если тебя обучить йрвайскому, ты ничего не потеряешь в глазах Эмирты и компании. Скорее, даже приобретешь некое уважение.

Удивленно посмотрев по сторонам, затем снова на него, я спросил:

— Эмирты?

— Да, Эмирта, была главой толкователей, когда я уходил.

— Каких еще, к черту, толкователей?!

— Слушай, хватит на каждый вопрос задавать свой, состоящий из одного слова, — рассердился Локстед. — Толкователей, да. Раньше назывались жрецами. Только мы уже лет четыреста как не приносим жертвы духам Теджусского леса. Традиция ушла, а должность осталась. Как бургомистр Телмьюна, к примеру.

— За что хорошего человека обидел? Бургомистр, к твоему сведению, неплохо справляется с крупнейшим городом Грайрува.

— Ага. На уровне любого из императорских камердинеров, — пренебрежительно отозвался йрвай, снова развернувшись спиной и зашагав прямиком в кусты.

— Пф. Ладно, оставим пока споры о дворцовых должностях и их эффективности. Почему ты ушел?

— Потому что, мать твою, мне запретили иметь потомство! — рявкнул он. Мне даже неловко стало. И любопытно. Но больше любопытно, чем неловко.

— Прости. Это и впрямь не мое дело, но... почему такое наказание?

— Не знаю. Я хранил традиции, а не создавал их. После суда я понял, что делать мне на старом месте больше нечего, собрал пожитки и отправился повидать мир. Вот и вся история. Веришь — не веришь, мне плевать.

Я подумал. Довольно долго, но все равно ничего лучше не придумал, как спросить:

— А... запрет был просто? Словесным?

— Если ты намекаешь на то, что мне дали выпить что-то эдакое магическое, — показал он несколько издевательских пассов через плечо, — и я внезапно стал бесплодным и вообще все теперь плохо — нет. Нет, черт, Рих, откуда вообще эти мысли?

Откашлявшись, я осторожно заявил:

— У тебя психологическая проблема, а не физическая. Что-то произошло?

Локстед насторожился:

— В смысле?

— Не знаю. Во время твоих странствий. У Багахольда. За эти два года в Телмьюне?

— Да, черт побери, — покосился он на меня, идущего следом. — Только это мое личное дело вообще, с чего ты вздумал рыться в моей жизни?

— Заткнулся, — сообщил я.

Некоторое время мы пробирались молча, сохраняя дыхание. Затем йрвай глухо произнес:

— Никому.

— Понял.

— Ты помнишь, что у Багахольда Дикого я был зверушкой для увеселения. Сколько ссадин и синяков я получил просто потому, что пинок под задницу — вершина круга общения барона, не счесть. И сколько любовных романов прочел...

— Да, это жестокая пытка, — усмехнулся я.

— Поверь, единственную книгу, которую я там мог читать, выучил в точности, до запятой. Но я не о книгах сейчас.

Йрвай сделал паузу и тяжело вздохнул. Затем продолжил:

— Когда все становилось совсем плохо, барон, сын барона, все родственники, которые к ним приезжали, начинали искать развлечений. Как догадываешься, основная масса их творческих замыслов касалась меня. То посадить на необъезженную лошадь без седла, да так, что мне едва после падения все кости не переломали... то попытки сбить с головы яблоко. Гнилым помидором. Не говоря уж о бесконечных попытках меня напоить чем-то спиртосодержащим.

— Насильно бы влили. Их больше, они без мозгов...

— Я жаловался купцу. Как ни странно, даже в его пьяные мозги можно было вдолбить, что есть шанс остаться без придворного шута. И вот как-то раз все окончательно нажрались. Стали ловить служанок по всему залу, зажимать в углах, тех, кто особенно давал отпор, там же и насиловали. Тогда купеческий сынок решил, что будет очень потешно наблюдать, как одной из служанок займусь я.

Я выругался. Да уж, нашли развлечение.

— Вот. Только ничего не получилось у меня. Вообще, сложно — во-первых, вы с ней разных рас, во-вторых, она не хочет, в-третьих, ты не хочешь, и в-четвертых, на вас с ехидством смотрит толпа пьяного быдла, отпуская сальные шуточки.

— И тогда ты сбежал?

— Нет, тогда меня побили настолько сильно, что никуда я бежать не мог. И в сортир ходить было сложно. Через два месяца после того, как мне придумали очередной "проступок", я все же решился бежать. Без плана, без подготовки — просто куда-нибудь в другое место. Где не будет унижений, побоев. Где не будет испуганных глаз смотрящей на тебя молодой девушки. Черт, Рихард, она меня считала чудовищем!

— Чужаком. Там, куда мы идем, я чужак, — пожал плечами я, хоть и понимал, что звучит весьма цинично, — а раньше любой, кто не из твоей деревни, мог быть спокойно убит и закопан, и никакой закон не помеха. Кстати, насчет испуганных глаз... а в столице?

— Намекаешь на портовый квартал?

— Естественно. Сам туда не раз ходил, а от тебя — ни слова.

— Ну... было пару раз.

Меня можно было бить уже в тот момент, но, тем не менее:

— Значит, травму психологическую ты вылечил?

— Ай, иди к черту, — послал меня Локстед. Но было заметно, что он улыбается. — Вот, после того, как я сбежал, меня поймали Дрекс и Финниган, те еще сволочи. Но ты им хорошо наподдал.

— Вспомнил, тоже мне. Герой с гаечным ключом...

— Последующие действия вряд ли можно назвать разумными, — скептически заметил йрвай, — но мы кое-как выбрались.

— Странно все это было.

— Да. Сейчас-то мы совершаем самые обычные вещи.

Его голос был совершенно серьезен, как ни странно. Потом я напомнил себе, что для него первый двадцать с лишним лет жизни в Проклятых Землях — нормально, и только затем увидел усмешку, когда он покосился на меня через плечо. Тьфу.

Вот так, взаимопосланные, мы и продолжали путь по джунглям. До тех пор, пока за мою ногу, пользуясь невнимательностью и тем, что в окружающих зарослях можно было рассмотреть только собственные конечности, и то — с трудом, уцепилась какая-то длинная и крючковатая дрянь. С проклятьем бросив посох и достав меч, я ее перерубил и принялся отдирать от ткани, в которую была замотана нога. Услышал крик Локстеда:

— Стой!

— В смысле? — пробормотал я. И так стою вроде.

— Не трогай дриму, блин. Ты уже ее тронул.

— Твоя дрима прицепилась к моей жирахте. Это нормально? — произнес я, отцепляя загадочную дриму и отшвыривая ее в сторону.

Локстед взялся за голову, каким-то чудом все же взъерошив короткую шерсть:

— Ты не понимаешь. Ладно. Достаем оружие и осторожно двигаемся вперед, спина к спине.

Нож я ему отдал. Пусть у каждого будет хоть что-то режущее. Топорик, после долгих раздумий, оставил у себя, сунув за пояс, йрваю передал факел вместе со спичками. Тоже оружие, если с умом использовать, особенно в растительном мире.

Локстед достал нож и медленно пошел вперед, ступая по высокой траве почти бесшумно, я начал пятиться назад, держа перед собой меч. Вообще, по-хорошему, мне бы идти впереди...

За спиной послышался сдавленный крик, я обернулся и рубанул по багровой плети, обвившей шею спутника, взмахнул мечом еще в сторону нескольких, показавшихся из кустов, но не спешащих нападать.

— Дрима выстреливает сигнальную плеть со спорами! Если ты отцепляешь крючки, она чувствует собственные споры и понимает, что там живое существо! — крикнул Локстед, возясь с еще двумя плотными ветками, обвившими его бедро.

— Сейчас не до лекций, — прошипел я и круговым взмахом отсек еще несколько темных щупалец, тянувшихся к моей шее, затем отрубил вторую, с которой он никак не мог справиться. — Бежим!

— Нет! У нее площадь до акра, но дриму не найти, даже если знать заранее, что она здесь!

— С ног собьет?

— Да!

Я вертелся ужом, пытаясь в буквальном смысле пресечь все попытки злобной твари дотянуться до нас, но конечностей было слишком много. Боюсь, со всего акра сейчас к нам потянулись хищные лианы, чтобы задушить или художественно переломать кости.

— Львэт!

— Что?!

— Татуировка! — С этими словами йрвай, которого держало уже несколько гибких веток с длинными шипами, полоснул себя ножом по предплечью. Но, вместо того, чтобы брызнуть кровью, его рука внезапно полыхнула огнем!

Я поднес лезвие меча к пляшущим человечкам и неглубоко резанул поперек черненого хоровода, скривившись от боли. Рана выдала такой сноп пламени, что я решил, будто сейчас сам сгорю. Пока я в ступоре смотрел на то, как огонь пожирает все вокруг нас, Локстед больно пнул меня по ноге:

— Бежим!

И мы пустились бежать. Я молчал, сохраняя дыхание, Локстеду тоже было не до шуток, потому что страх сгинуть в объятиях неведомой бестии явно оказался сильнее.

Недолго, правда, бежали.

В плечо мне вонзилась длинная, похожая на костяную, стрела, вторая прошла впритирку к ноге, и я отпрыгнул, пока не осознавая боли, но напуганный до дрожи.

— Не останавливайся, придурок! Будет только хуже, нам надо убраться отсюда!

Я мысленно был согласен с ним и все же пребывал в окаменевшем виде до тех пор, пока не услышал свист еще одной кости возле самого уха.

Надо думать, тогда я превзошел все рекорды по бегу, потому что опередил компаньона на добрых четверть мили. Повалившись на траву, я хватал воздух ртом, как выброшенная на берег рыба, и через две минуты с совершенно круглыми глазами примчался йрвай. Вряд ли он поразился моей скорости.

— Ткань осталась? — без обиняков спросил он. Я кивнул. Никуда не хотелось идти... усталость накатывала тяжелыми волнами, кроме того, адски болела рука. Через плечо словно продели раскаленный шампур, поэтому я старался не двигаться.

— Что за магия?

— Древняя, опасная, требующая крови, — исчерпывающе ответил Локстед, бинтуя сначала себя, потом меня. Я не возражал, если б он кинулся ко мне сразу, сам бы потерял больше крови. А так лежу смирно, не особо должно вытечь, вторую рану пока что блокирует шип. Да, именно шип, а не стрела. — Применяется специально против теджусской живности.

— Это я и сам мог заметить, — прокомментировал я, слабо усмехнувшись.

— Тогда лежи молча. Я вообще думал оставить это на крайний случай, все же за мою жизнь мне пришлось пользоваться Львэт только дважды. Но не вышло. Ты заметил, что дрима каким-то образом объединилась с воздушным кеблисом? Они обычно и на милю друг к другу не приближаются.

— Я заметил, что чувствую себя идиотом. И, чем больше ты объясняешь, тем больше чувствую.

— Значит, это никак не связано с моим талантом рассказчика, — отпустил дежурную шутку он. — Сожми зубы, сейчас будем из тебя тащить дрянь.

— Да я как бы и не... Ай!

Ладно, метафора с раскаленным шампуром оказалось цветастой и избыточной. Пока шип торчал у меня в плече, можно сравнить ощущение с легким поглаживанием. Но, как только его начали доставать... в общем, я грязно и долго матерился, что отнюдь не облегчало моей участи, однако давало столь необходимый выход эмоциям.

Затем грязно выругался йрвай.

Я обеспокоенно спросил:

— Что?

— Шипы то не простые, — он наклонился, рывком сдернул с меня плащ, затем укусил за плечо, сплюнув кровь. Повторив этот процесс несколько раз, Локстед с сомнением произнес:

— Не знаю, смог ли я предотвратить твою скорую гибель, но большую часть яда удалил.

Увидев мое скорбное лицо, грустно улыбнулся:

— Не самая лучшая шутка, да?

— Да, — прохрипел я, с адскими усилиями превозмогая понятно что. — Что-то ты подрастратил свой арсенал. И морду свою окровавленную вытри, она меня смущает.

— Вопросы его идиотские, видите ли, не смущают, а морда моя смущает. Вот и бинтуй себя сам, — хмыкнул он, держа в руке рулон жерахты.

— Эй! — запротестовал я, поднимаясь и пытаясь посмотреть на плечо. — У меня рука отнялась!

— Жаль, что не язык, — проворчал он и разорвал рубашку, наложил поверх раны сначала свернутую в несколько раз подушку из ткани, затем ею же обматывая поверх. Заодно перевязал татуировку на предплечье.

Я послушно промолчал. Не стоит злить врача за работой, а особенно — подшучивать над ним. Да и не до того мне было, честно говоря.

— Охренеть, не встать, — выдал он несколько минут спустя. — С какого перепугу они начали объединяться в стаи?

— Дрима и этот, как его... келбис, они обычно растут где?

— Кеблис. Он вообще гость из южной части леса, но иногда попадается и здесь. Стреляет шипами во все, что ощутит поблизости, чаще всего — не слишком точно. Но шипов много. Так что тебе еще повезло. Все же — как...

— Сам-то вообще — ни царапины.

— Шляпа твоя защитила, — он стащил с головы шляпу и показал прореху слева, возле отверстия для уха. — Шип чуть криво ушел, сейчас бы тоже сидел и ругался почем свет.

— А меня не защитила, — завистливо вздохнул я. Попробовал опереться на поврежденную (дважды!) руку и ойкнул от боли.

— Так в тебя и стреляли откуда-то спереди. Что тоже странно.

— Ты не был здесь уже десять лет, — напомнил я.

— Да. И яд этот... черт, я даже не знаю, что это за яд. Дай рот прополоскаю, а то мало ли.

Я, к тому времени успешно выполнив миссию "Встать на ноги", отцепил и протянул ему последний бурдюк, все еще полный. Йрвай размотал бечевку, сделал небольшой глоток, подержал немного воду, надувая щеки и выплюнул. Затем сделал еще один. Отдал кожуру плода мне.

Прокашлявшись, я тоже выпил немного воды. Подумал — а не достать ли заветную флягу, но не стал, запас карман не тянет, а мы пока еще не добрались до цели.

— Как минимум, есть одна хорошая новость, — задумчиво сказал Локстед, наклоняясь к земле. Я с интересом проследил за его пальцами, но он поднял руку и сунул мне их под нос. По бурой шерсти бежал, торопливо перебирая суставчатыми лапами, фиолетовый муравей, одновременно переливающийся всеми цветами радуги. Огромный для муравья, где-то с половину пальца размером.

— Значит, мы...

— Уже недалеко, — обнадеживающе проговорил йрвай. — Не так далеко, еще пару дней, и окажемся у Воющей Скалы.

Я дипломатично поправил:

— Поющей.

— Тьфу, — покачал головой он, — совсем ты меня запутал.

— Надо в календаре отметить, — усмехнулся я, поправляя остатки плаща. Острая боль ушла, осталась приглушенная, ноющая и дергающая руку каждый раз, когда я шевелился. К еще большему несчастью, рука-то правая.

— Фехтовальщик теперь из меня аховый. Может, я тебе меч отдам?

— А я с ним как справлюсь? Он же сбалансирован под твою руку, да и длинный для меня слишком, — возразил Локстед. Я кивнул:

— Тогда оставляем все так, как есть. Помахать я могу и левой, даром, что ребра болят, хотя эффективности ждать не стоит.

И пошатнулся. Локстед обеспокоенно проговорил:

— Эй? Ты в порядке?

— Справлюсь. На секунду вырубился, наверное, спать хочу после теджусской гостеприимности. Держи рыбу и пошли дальше, поедим на ходу.

"Пока я еще могу идти", — добавил про себя я, сцепив зубы. Глупо надеяться, что в конце пути для меня найдется какое-то чудо-лекарство, излечивающее от ран, сращивающее кости и удаляющее яд из организма. Но, с другой стороны, живут же как-то йрваи здесь?

— Вообще, я не пойму, — поделился я, дождавшись, пока спутник вырубит для меня еще одну длинную палку, и с благодарностью приняв ее здоровой рукой. — Как вы в этом всем буйстве ориентируетесь?

— Я же рассказывал.

— Не рассказывал!

— Рассказывал, — отрицательно мотнул ушами Локстед. — Когда возле Тцоммервилля привал делали.

Смекнув, что тогда мое состояние выражалось многократным "хочу спать", я примирительно сказал:

— Ну, может и говорил. Только я мимо ушей пропустил. И вообще, дай секунду, я как-то упустил из виду, что нести палку и есть одной рукой сложновато.

— Смотри, — указал пальцем он на невзрачное растение с белым цветком. — Чашки йуипт всегда смотрят на солнце, хоть его здесь почти не видать, в середине дня можно уверенно назвать, в каком направлении находится юг. Листья кредреххе, хоть они сейчас и слишком высоко, с северной стороны немного желтеют, видимо, от недостатка солнечного света. Южнее определенной широты начинают попадаться...

Глава 20. В которой Локстед выясняет одну неприятную подробность

Мне становилось все хуже. Время от времени, размеренно шагая в высокой траве, я ловил себя на том, что теряю сознание, но все равно шел дальше. Йрвай не сможет меня тащить. Вернее, тащить некоторое время сможет, но, чем больше я пройду самостоятельно, тем лучше.

Локстед, наблюдая мое лицо цвета весенней зелени, хмурился, но молчал. Если и были какие-то новости по поводу моего состояния, он предпочитал ими не делиться. Наконец, йрвай нарушил молчание:

— Не чувствуешь?

Мы взобрались на длинный холм, по вершине которого шли уже добрых полчаса. Горой не назвать, но такой, солидный гребень. Чем-то похож на хребет гигантского ящера, в незапамятные времена погибшего здесь. Я заприметил далеко впереди камни правильной формы, явно обработанные, хотел утолить любопытство, но вопрос напарника меня отвлек.

— Что?

— Дым. Странный запах, как будто жгут свежесрубленные ветки.

Опять дым. Правда или вымысел? Я принюхался — и правда, на грани, едва уловимо. Можно было бы списать на воображение, однако придумал это не я. И не первый раз уже.

— Может, ваши?

Он покачал головой:

— Мы не жжем зелень. Хвороста обычно хватает, да и есть ручьи черной слизи.

— Какой такой слизи? — насторожился я.

— Горючая слизь, черная и маслянистая. Мы умеем выводить ее источники на поверхность, так же, как и воду.

Интересненько. Но волноваться стоит из-за другого.

— Я тоже почувствовал. Правда, очень слабо, но...

— Надо залезть на дерево и глянуть.

Я осмотрел ближайшее дерево, затем перевел взгляд на йрвая.

— Ты по нему месяц лезть будешь.

— Что предлагаешь?

— Предлагаю принять как данное, что источник дыма существует, и это не твое племя, поскольку оно слишком далеко. В связи с вышеизложенным фактом — удаляться отсюда на максимальной скорости.

— Ты мыслишь как нельзя более ясно, друг мой, — мрачно сказал йрвай. — Может, тебя так и оставим? Хотя бы на разумное существо будешь похож.

Я назидательно проговорил:

— Не завидуй тем, кто имеет хотя бы шанс стать похожим на разумное существо. Пошли уже.

Щелк, щелк.

Как будто кадры сменились. Мы идем дальше, меня пошатывает, но держусь на ногах. Надо полагать, исключительно благодаря собственному упрямству.

Йрвай осторожно идет впереди, все время оглядываясь на меня. Надо отдать ему должное, Локстед оказался незаменимым гидом, хоть некоторые вещи и успели измениться за его долгое отсутствие. Плюс, пострадал он минимально, и был все время готов оказать помощь неуклюжему мне.

Поймав себя на мысли о том, что пытаюсь меланхолично подводить итоги, я злобно рассмеялся и ткнул посохом первую попавшуюся корягу. Коряга зашипела и расползлась в разные стороны, сверкая хитиновыми телами, мягкими слизистыми телами, многоглазыми телами.

Осторожнее с корягами.

— Чего ты? — спросил йрвай, оглянувшись. Я покачал головой:

— Да так, с ума схожу. Что это за штука там, впереди?

— Руины?

— Ага. Ваши?

— Нет, еще задолго до нас. Можешь глянуть, но быстро, насколько мне известно, ни одни руины еще вреда живому существу не причинили.

Я спустился с гребня, едва не шлепнувшись на задницу в самом конце спуска — земля под ногами начала осыпаться. Подошел — и поразился. Черная громада двери, уже осыпавшаяся, оставившая только проем для существа ростом с сарруса, такой же подоконник. Темный камень казался специально привезенным из какого-то другого мира. Или из моего галлюциногенного бреда, если уж на то пошло. Да, камни в тоннеле были почти такого же цвета — морозно-черного, насыщенного, немного подернутого влагой.

Провел пальцем по одному из камней. Холодный. Обошел стену кругом, поковырял носком сапога пол, через который буйно пробилась трава, а в углу предполагаемой "комнаты" — даже небольшое лиственное деревце с огненно-рыжей корой. Краем глаза я заметил, как в кустах поблизости происходит какое-то движение, и вспомнил недавнее растение-душитель, отскочив назад и зацепившись за порог. Мало того, что я кубарем покатился, так еще и виски на мгновение пронзила острая боль, до звездочек в глазах. Сделав усилие, я поднялся и пошел обратно. К черту эти древние руины.

— Все нормально? — обеспокоенно спросил Локстед.

— Да.

— Точно? Я видел какую-то вспышку.

— Ни хуже, ни лучше мне не стало, — поразмыслив, заявил я. — Может, руины заколдованы на присутствие человека?

— Не знаю, — пожал плечами он. — Учитывая, что здесь работает только очень сильная магия, остается благодарить судьбу, что ты живой.

— Мне надоело благодарить судьбу за каждый выбрык. Не находишь, что сия дама подвесила нам на хвост слишком много груза? Особенно за последние несколько дней.

Йрвай воскликнул, помогая мне забраться обратно на насыпь:

— Ты знал, на что шел!

— Не знал, — возразил я. — Знал бы, если кое-кто рассказал бы побольше, а не принялся снабжать информацией уже на месте, после того, как мы потеряли половину команды.

— Теперь уже я виноват. Отлично, — проворчал Локстед. Но мое внимание отвлекла странная конструкция впереди. Видя мое выражение лица, он и сам повернул голову.

— Что за... — удивленно проговорил йрвай. Я его не слушал, пройдя еще с десяток шагов вперед. Перед нами расстилалась картина, весьма необычная для местного ландшафта. Да что говорить — она для любого ландшафта казалась странной и... привнесенной.

Как безумный художник, который в последний момент к натюрморту пририсовывает вырванный с нервом глаз.

Большие глыбы. Нет, не так. Огромные глыбы камня, хаотично разбросанные по небольшой поляне, между которыми уже успели вытянуться вверх среднего размера кредреххе (когда я говорю — кредреххе среднего размера — это всего лишь указывает на то, что ствол могут обхватить не двадцать пять человек, а всего шесть-восемь). Чуть дальше — две десятиметровых каменных плиты с размещенными на них столбами, каждый их которых оснащен перекладиной и каменным колесом. Между плитами — щель, из которой доносится странный звук.

— Я туда не полезу, — произнес Локстед. — Это все ужасно не вовремя.

— Если мы найдем там потайной ход, который выведет нас немного дальше, можно на время ввести преследователей в заблуждение.

— Ага. А можно самим сложить головы. Рих, я могу провести тебя по лесу, но там, внизу, мы будем практически бессильны. Черт его знает, какой выверт Кихча заставил переместиться сюда... да что это такое, черт побери?

Мы подошли вплотную к каменной щели и дружно ахнули. Внизу, на глубине около нескольких десятков метров, плескалась кристально чистая вода. Благодаря свету, попадающему внутрь через щель в плитах, можно было даже рассмотреть мелкие черточки на дне — возможно, глубинную рыбу или нечто вовсе неизвестное науке.

— Жаль, что нет веревки, — вздохнул я. Локстед негодующе оттащил меня за шиворот и начал вразумлять:

— Какая веревка? Ты себя видел в зеркало? Еле на ногах стоишь. Начнешь спускаться, полетишь вниз и утонешь к такой-то матери...

А также много не столь правильных и красивых слов. Я покорно все это выслушал, кивнул и сказал:

— Вообще-то, у меня была другая идея насчет веревки.

— Эм... да? Тогда прошу прощения, — замялся он.

— Я понял, что ты высоко ценишь мою жизнь и считаешь долгом чести довести хотя бы до цели, а там хоть трава не расти. Я о другом. Берем крепкую веревку, привязываем к одной из колонн, конец отрезаем и тщательно разлохмачиваем — как будто она оборвалась. И бросаем в эту щель. Если там много человек, часть спустится вниз. Даже если один-два спустятся вниз и не вернутся, это куда лучше, чем текущее положение.

— Гений тактической мысли, — фыркнул йрвай, но моя идея, судя по задумчивому лицу, явно пришлась ему по душе. — Вместо веревки можем взять лиану, ее оборвать проще, а обвязать вокруг столба — пара пустяков.

— Это даже не столбы.

— А что? — удивился он.

— Подъемники. Посмотри — тут была веревка. Она истлела от времени.

Я поднял посох и попытался прокрутить каменный блок. Не вышло, от времени он буквально прирос к основанию. И все окружающее производило впечатление, будто ни одна живая душа не посещала это место несколько тысяч лет. Мы первые, вот.

— Чертовщина какая-то, — вынес вердикт Локстед. За нас двоих, честно говоря, поскольку и у меня подобные мысли жужжали в голове сердитым роем.

— А озеро здесь раньше было?

— На всех землях Теджусса единственное озеро, и оно далеко на юге.

— Могло оно каким-то образом перекочевать сюда?

— Вряд ли.

— Вяжем лиану и пошли отсюда, — резюмировал я. Йрвай возразил:

— Подожди. Я хочу еще кое-что подстроить.

Я вопросительно поднял бровь. Он достал из сумки маленький мешочек из тонкой кожи и показал мне, я все равно не понял. Произошедшее явно повлияло на мои и без того неважные мыслительные способности.

— Дай воды. Я разведу чернила и начерчу несколько рун, камень — идеальный материал.

— Хочешь сделать ловушку? — Я снял с пояса и передал ему бурдюк, потом вспомнил:

— Там же воды на несколько глотков осталось.

— Мне всего-то несколько капель потребуется. Жаль, чернильницу расколотил, в ней идеально смешивать такие вещи, — посетовал йрвай, сорвал с ближайшего куста плотный лист, насыпал туда сухого реагента и плеснул водой, отдав бурдюк мне. — Допивай, еще наберем.

— Где? — усмехнулся я.

— А... ну да. Тогда не наберем.

— Я туда ни за какие коврижки не полезу. Мало ли что может сотворить с живым человеком то озеро. Так что пока оставлю чуть-чуть воды на потом, когда совсем невмоготу станет.

С трудом действуя одной рукой и помогая пальцами второй, я привязал тонкую, но крепкую веревку из натуральных компонентов за одну из колонн. Отрезав и размочалив ее другой конец, сбросил его вниз, уступив дорогу йрваю.

Руны он чертил прямо когтем, обмакивая его в фосфоресцирующую субстанцию. Я присмотрелся, но ничего знакомого обнаружить не смог — нечто из старых фолиантов, заботливо перенесенное в бездонную память йрвая. Он посмотрел на меня, кивнул, скомкал лист и отбросил его в сторону, подняв с земли мой посох.

— Держи, инвалид. У тебя лицо сейчас такое, что только в лесу маскироваться. Зеленое и бородатое.

— Самое время напрашиваться к вам в родичи, — парировал я. Локстед ухмыльнулся:

— Для начала тебе к ослиному упрямству нужны еще такие же уши, как вашему королю.

Спешным шагом мы направились дальше. Побежал бы, да ноги заплетаются. Передохнуть бы, да какая-то дрянь нас преследует. Слабо верится, что это официальная имперская спасательная экспедиция с большим запасом хорошей еды, воды, лекарств, и все это богатство — для нас двоих.

Скорее, это остатки банды Герцогини с большой охапкой предметов, предназначенных для убийства таких замечательных Рихарда Шнапса и Локстеда... черт, не звучит. У Локстеда-то фамилии отродясь не водилось.

Традицию рода, как ни странно, народ йрвай не ведет вообще. С одной стороны, сложнее уследить за тем, кто и откуда. С другой, если прикинуть — они взяли и одним махом избавились от целой страницы в мировой истории. Братоубийственные войны, враждебность различных дворянских фамилий, продолжавшиеся веками. Рациональное племя. Боюсь, договариваться с ними будет либо слишком просто, либо непросто совершенно.

Задача номер два. Первая — добраться до места назначения живым, поскольку с текущими кратковременными провалами сознания я растерял весь запасенный оптимизм.

От очередной темноты я очнулся, сидя под деревом в странной позе. Нос забивало каким-то резким, кислым запахом, открыв глаза, я обнаружил, что йрвай держит у моего лица плод, который, помимо отвратительного запаха, обладал еще и отвратительным видом. Грязно-темно-бархатно-синий, с бурыми пятнами, весь покрытый какими-то неопрятными чешуйками.

— Фу, — поморщился я, — убери.

— Оклемался, — одобрительно сказал Локстед. — Надо тебя как-то приободрить, иначе не доберешься.

— Не думай, что я стану есть эту гадость.

— Да он несъедобный, успокойся. Я тебе лучше вот это скормлю, — достал он пузырек с бурым варевом. Я безропотно принял стеклянную емкость и выпил одним глотком. А-а-а-а! Черт. Я такой горечи не испытывал никогда в жизни. Одно хорошо — сонливость пропала, и на время я действительно обрел себя прежнего.

— Дикая вещь, — высказался я после длинной паузы, кивком поблагодарив йрвая, потому что говорить в тот момент не мог — скулы свело, как от мощного удара. — О-о-ох... проняло так проняло, почище спирта будет.

— Спирт туманит разум... экстракт клювшаны проясняет. Правда, спустя трое суток ты будешь ощущать страшную слабость.

— Давай я просто упаду и сдохну, а? — пожаловался я, снова поднимаясь на ноги. Это стало походить на все истории известных людей, о том, как они падали, поднимались, падали, поднимались, а потом помер дядя и оставил в наследство кучу золота. Где. Моя. Куча золота?

— Давай. Но потом. А сейчас пошли.

Локстед был неумолим.

Я двигался за ним, подобно зомби, опираясь на посох едва ли не всем весом. По справедливости, если представить, что во время экспедиции один из нас должен получить травмы — их получу я. Ясная голова существа, которое знает все (или почти все) о местной живности гораздо ценнее, чем моя способность трезво мыслить или действовать правой рукой. Да и реагирует йрвай на опасности не в пример быстрее меня, что опять же возвращает нас к предыдущему выводу.

— Локстед, — негромко позвал я. Ушастая голова развернулась:

— Чего?

— А если на ваш город нападут?

— Городом Поющую Скалу можно назвать с очень большой натяжкой... поверь, у нас много способов защитить себя. Иначе мой народ просто не выжил бы здесь. Говоря о личной армии разбойничающей леди, я не стал бы утверждать, что у них найдутся еще силы, чтобы нападать. Даже если они выследят нас.

— Если у них есть кто-то, способный идти по следам, они могут избежать всех врагов. И идти гораздо быстрее, — с сомнением в голосе проговорил я.

— Сбиваться со следа, напарываться на те опасности, которых мы избежали, — продолжил мысль он. — Кроме того, некоторые гнезда мы раззадорили, но никак не уничтожили. Даже дриму не сожгли, у нее площадь какая, помнишь?

— До акра, — угрюмо ответил я.

— Вот. Они пойдут по краю и нарвутся на другие ветки. Ульгем потерял три четверти экспедиции, почему случайные бандиты должны быть исключением?

— К примеру, они больше приспособлены к жизни, нежели прекраснодушные путешественники.

— Не к этой, друг мой, — усмехнулся Локстед. — Точно не к ней.

Я зло пнул попавшуюся под ноги ветку и чуть не упал. Подумал, пообещал себе не размахивать конечностями до привала. Не обещал не делать ничего глупого — все равно ведь сделаю.

Вдобавок еще и дождь пошел. Подставив ладонь под капли, я удивленно вскрикнул — леденящее ощущение сдавило руку, как будто в дождевой туче поселилась загадочная магия.

— Холодное, блин.

— А ты хотел теплый душ?

— Ага. И большую кадку с горячей водой.

— Нашел время мечтать, — хмыкнул йрвай. — Ледяные дожди здесь не редкость, странно только, что в этом месяце.

— Но ведь капли не замерзли! Почему они такие холодные?

— Спроси что-нибудь полегче. Феномен ледяного дождя мы пока что не изучили полностью, так что особо не подставляйся.

Я надвинул шляпу на самый лоб, но через прорехи в прутьях все равно проникали тяжелые и невероятно холодные брызги, щелкая меня по носу и по скулам. Приземляясь, вода вела себя как обычная вода — тут же образовывала ледяные наросты, так что в скором времени моя едва отросшая борода превратилась в снежный ком. Йрваю приходилось не лучше, ему даже пришлось закрыть уши широкими листьями, потому что странный дождь без шуток мог что-нибудь отморозить.

Буйство красок вокруг тоже покрывалось льдом, являя взгляду причудливые скульптуры из застывших представителей местной флоры, облаченных в стекловидную массу, прозрачную и сверкающую. Пять минут спустя я поскользнулся на свеженькой ледяной луже и перестал восхищаться сим прекрасным природным явлением окончательно.

— Долго он идет?

Локстед пожал плечами:

— Когда как. Самый длинный, что я видел, шел целые сутки.

Я чертыхнулся.

— Можно совершить какой-нибудь таинственный обряд, чтобы дождь прекратился?

— Увы, — грустно ответил он. — Веришь или нет, но мне он тоже не в радость.

К счастью, дождь шел еще минут десять, а потом вся застывшая вода начала оттаивать, лето давало о себе знать. В итоге минуту назад я чувствовал, что замерзаю, а сейчас бодро шел за йрваем. Правда, оба мы настолько промокли, что найти сухое пятнышко на одежде было нереально.

И сейчас от нас валил пар. В таких количествах, что любая маскировка была бы бесполезна — мы двигались, как две печные трубы и оставляли за собой прелестный шлейф водяной взвеси.

— Смотри, — я наткнулся на внезапно остановившегося спутника, который куда-то показывал пальцем. Проследив за его движением, я обнаружил ничем не примечательный куст. Такой же, как и сотни других, увиденных мною только за сегодня.

— В чем соль?

— Кеблис. Только обычный, наземный.

— Если ты сейчас скажешь, что нам срочно туда надо, я предприму попытку тебя задушить. Не уверен, что получится, но я должен попытаться.

— Мы оставим ложный след, ведущий прямо туда, — заявил йрвай, ожидая моей реакции. Я устало кивнул и проговорил:

— Может сработать. На какое расстояние к нему можно подойти?

— Почти вплотную, наземный кеблис не умеет стрелять шипами так же, как его растущий над головами собрат.

— Тогда скажешь, как нужно будет остановиться.

Глава 21. В которой меня тянет на философию

Думаю, это яд виноват. Иначе с чего бы я иду по крайне опасному месту, а в голове роятся непотребнейшим образом самые различные мысли?

В воображении я раз за разом возвращаюсь к тому, исходному моменту. Какой из вариантов был предпочтительнее? Взять предлагаемую армию? Да, с шумом и пылью мы бы добрались до Тоннеля. Закупиться в Закте никак не получалось бы — проводить армии через границы, как известно, сурово запрещено. А одного меня вряд ли отпустили бы.

Наемники? А чем бы они помогли в случае нашей стычки с бандой? Семь-восемь человек против ста? Не лучшее решение. Разве что сделать из флевилла мощный, хорошо укрепленный танк. Возникает, правда, небольшая проблема — для всего этого необходимо заранее знать, что за мою голову обещают награду. Не будь с нами мага, некому было бы предупредить об опасности.

Тцоммервилль... нет, его можно выкинуть. Случайная или насланная умышленно, эпидемия никак не связана с нашим маленьким отрядом. Донахью тоже вряд ли стал бы опускаться до банального убийства, не тот он человек, как мне кажется.

Гигантский дирижабль.

Нет, я даже не помню, чем их наполняют.

Или воздушный шар с огневой установкой, постоянно нагревающей воздух. Всяко же приятнее, чем быть преследуемыми небольшой армией на земле. С другой стороны, любое повреждение в структуре шара, любое небольшое огненное заклинаньице — и мы гарантированно мертвы. Без шансов, так сказать, на удачный исход. Рун, подходящих для летательных аппаратов, пока еще не открыли. Я-то знаю, я первым делом перерыл все справочники, а потом еще и Локстеда подключил к нудному занятию.

Любая перепланировка маршрута вряд ли могла что-то изменить. Свою информацию заказчики получили, приняли к сведению и сделали вывод, что наша экспедиция им совершенно невыгодна. Значит, все дело в связующем звене между мной и императором. Кто-то, кто подписывал документы, передавал документы, ставил печати. Когда вернемся — если вернемся — надо будет обратить на данный факт внимание всемилостливейшего и всеблагого.

— Локстед, — в который раз за весь поход позвал я. Он обеспокоенно повернул голову, дернув ушами:

— Чего?

— А как мы назад возвращаться будем?

— Ты сначала туда дойди, — проворчал йрвай. — Поговорим с Рогьялой, если она еще жива. Есть специальные составы, которые позволяют отпугивать многих местных хищников.

— Почему тогда мы не запаслись этими составами до того, как ехать в Теджусс?

— Потому что они изготавливаются из других местных хищников, дубина.

— Дубина, и никогда не отрицал. Надо иметь мозги в два аршина, чтобы пытаться постичь вашу неведомую природу. Причем я имею в виду как окружающий нас лес, так и конкретно йрваев. Увидев всего одного, я до сих пор не могу его понять.

Локстед хмыкнул:

— А меня не надо понимать. Меня надо уважать, кормить, давать много денег.

— За это все ты и работаешь на фабрике, ушастый. Как ты мог забыть упомянуть про книги? Святотатство.

— Денег маловато, — нарочито показательно зевнул он.

— Выберемся отсюда — прибавлю. Но только когда выберемся.

— Тогда чего мы ждем? Пошли обратно!

— Поговори еще, — проворчал я.

Может, действительно надо было плюнуть на все и сбежать. Так и представляю, пишу на таможне:

"Причина вашего выезда из государства" — самоубийственно поручение правителя государства.

"Время ожидаемого выезда из посещаемого государства" — по возможности, никогда.

Можно еще посетить континент Рид. В конце концов, там шикарные танцовщицы. Или островное государство Майхем-Беллауз, что к востоку от Брижельских гор. Кихча большой, места всем хватит. За мной даже не будут посылать убийц, ибо кому я сдался и на кой? А вот за отказ от прямого поручения... возможно, я струсил. Да, наверняка любой человек, не видевший глаза императора в тот момент, скажет, что я струсил.

Я осторожен сверх меры. Да, я признаю, что кое-где предпринимаю слишком много усилий, чтобы избежать какой-то неприятной мелочи, вообще уделяю мелочам слишком много времени и сил.

Тогда какого черта я иду по теджусскому лесу в полумертвом состоянии?

Где-то не усмотрел какую-то важную мелочь?

Или не планировал адекватно с самого начала, что более вероятно.

Я хихикнул, представив себе контрольный пункт на границе Грайрува и Проклятых Земель.

"Какова цель вашего приезда в Теджусс?"

Хм. Найти приключений на свою задницу. И судя по тому, что мы успели встретить, цель выполнена и даже перевыполнена.

Шагать сложно. Даже просто идти уже сложно, наверное, поэтому разум занят невзрачными мыслями вроде "как могло бы быть, если". Пытаюсь отвлечься, получается плохо. И, честно говоря, просто упасть без сил — стыд еще тот.

— Почему у йрваев нет хвостов? — задал я вслух то, что вертелось на языке.

— У остальных есть.

— Серьезно?!

Локстед хохотнул:

— Нет, пожалуй, разыгрывать тебя в таком состоянии опасно для будущих дел фирмы. Нет у нас хвостов, ни у одного.

— Почему?

— Что значит "почему"? — рассердился он. — Почему у нас всех по два глаза, а у саррусов один? Почему марды не выносят солнечного света?

— Мне казалось, что моя мысль логична, — объяснил я.

— Не вполне улавливаю, но понимаю, какими ты образами руководствуешься. Раз есть шерсть, значит, должен быть и хвост. Так?

— Штаны было бы неудобно носить, но, в целом, ты прав.

Йрвай задумчиво и медленно проговорил:

— Ну... значит, мы произошли от существ, у которых хвоста никогда не было.

Я уже говорил, что у меня есть любопытная теория?

— Например — от людей, — усмехнулся я.

Он на секунду развернулся и, продолжая шагать задом наперед, смерил меня взглядом:

— С чего вдруг?

— Излагаю. В любом мире существует такая профессия, как первооткрыватель чего-либо. С прилагающимися к нему жаждой авантюр, прославиться и все такое прочее.

— При чем тут...

— Не перебивай, — прервал я его недоуменное восклицание. — Одна из таких групп и открыла Проклятые Земли как единую... блин, как ее, забыл... экосистему, во! Но по каким-то причинам не смогла выбраться обратно — все же у вас тут и джунгли, и горный кряж. Постепенно одичали, изменились, питаясь непривычными для организма продуктами, и спустя тысячу или больше лет — вот они, вы.

— Интересно, — отметил он, — но неправдоподобно. К тому же, "одичали" — это ты загнул. Проще сказать, что людям не нужны были многие условности, которыми они себя постоянно ограничивают. Я могу понять, когда так делают религиозные и воинственные саррусы, но некоторые правила этикета излишни, на мой взгляд.

— Скучный ты... "излишни". Любое усложнение этикета ведет к упорядочиванию общественных норм и пересмотру морали.

Локстед опешил от такого заявления:

— С чего бы?!

— Например, придумала одна из дворцовых фрейлин сложный поклон.

— Так-так, продолжай, — ехидно подбодрил он, — мне интересно, как ты от поклонов сумеешь вывести их социальную необходимость. Осторожно, не наступи на зеленое пятно в траве.

— Понял, спасибо. Что такое поклон, по-твоему?

— Знак приветствия. Вежливость.

— Нет. Вернее, да, но не только, — покачал головой я. — Поклон — это манифестация, прежде всего. Ты не просто здороваешься с другой персоной, ты показываешь, что готов соблюсти некие общепринятые соглашения. Этикет — не что иное, как неписаная договоренность между людьми и прочими разумными существами, и, если ты кланяешься, ты отягощаешь себя дополнительными сложностями просто потому, что даешь условный знак: "Знаю и подписываюсь соблюдать".

— А остальные детали этикета?

— Например?

— Вилки, салфетки, выходные и торжественные костюмы, разговоры ни о чем...

Похоже, Локстед собирался перечислять еще долго, но я его перебил:

— Разговоры — это уже элемент светской жизни, и к этикету они относятся очень косвенно. Тебя никто не заставляет стоять и трепаться о всяких пустяках с пожилым джентльменом, от которого несет гнилыми зубами и конским навозом. Этикет — это триггер.

— То есть — триггер? Поясни.

— Эм... — замялся я, — штука, которая приводит в действие другую штуку.

— Триггер, — перекатывая слово на языке, повторил йрвай. — Запомню.

И нельзя сомневаться — действительно запомнит. Хорошо еще, что не стал заводить блокнот для словечек из моего мира, которыми я по неосторожности сверкал в случайно брошенных фразах.

— А что он приводит в действие?

Я пояснил:

— Если ты заходишь в трактир и вежливо здороваешься с хозяином, а в ответ слышишь: "Иди к черту!", то этикет можно смело выключать. Впрочем, никто не запрещает его использовать для того, чтобы еще больше раздразнить оппонента своей подчеркнутой вежливостью.

— Не проще ли все сказать прямо, Рихард? Стремление всех разумных раз обмануть везде, где только представляется возможным, меня порой беспокоит.

— Не поверишь, меня тоже. Только я в такой же среде родился и жил, так что этикет для меня — меньшее из зол. И необходимость кланяться порой очень полезна, поскольку ты улавливаешь мельчайшие сигналы: "Ага, этот господин даже головы не наклонил, значит, испытывает пренебрежение или сильную неприязнь". Особенно полезно данное умение в торговых делах, как, думаю, и сам догадываешься.

— Что насчет фрейлины?

— Какой фрейлины? — опешил я. Он хихикнул:

— Которая придумала сложный поклон.

— Просто гипотетическая ситуация. Зачем ты вообще запоминаешь эти мелочи? Хотя могу предположить — она придумала сложный поклон, а через несколько недель — или месяцев все придворные и удельные церемониймейстеры обучали такому поклону своих господ-аристократов. Потому что выходить в люди без знания тонкостей у них, в высшем свете, смерти подобно.

— Я предпочитаю смерть живую и натуральную, а не придуманную.

— А я вообще никакой не предпочитаю. Можно так вот, чтоб без смерти вообще? Ну, или хотя бы ближайший месяц. За месяц-то мы успеем? — взмолился я.

Локстед отодвинул длинную ветку, следя, чтобы я с разгону не вписался в нее лицом и ухмыльнулся:

— Все зависит исключительно от вас, мастер Шнапс. От вас и вашей воли к жизни.

— То есть, ведущий меня по опасному лесу проводник вообще никакой ответственности не несет? — возмутился я, поправляя плащ. Он уже начал расползаться на куски и стремительно ветшать, удерживаясь только за счет длинных, крепко прошитых швов и карманов.

Йрвай покачал головой, но ничего не ответил.

Серьезно, насколько надо быть безумным, чтобы поколение за поколением жить в самом опасном месте на всем чертовом Кихча? Я не могу сделать вывод, что йрваи — культура, основанная на аскетизме и преодолении. Или на постоянной борьбе. Нет у меня предпосылок к подобным выводам.

А еще у меня никогда не было желания рассматривать сию проблему с точки зрения науки. Явно что-то меняется в голове после того, как по другим частям тела долго и с упоением стучат разными тяжелыми и острыми предметами.

Читал я когда-то статью местного исследователя, бывшего прозектора в анатомическом театре, доктора Макгоуэлла. Я б ему, этому доктору, другую фамилию дал, тоже на букву "М", но и его родная тоже сойдет. Так вот, доктор Макгоуэлл подыскивал добровольцев, сажал их в специальное кресло с зажимами для рук, ног и головы и начинал испытывать особенности мышления под различными пытками. После того, как его задержали и передали под суд (едва не линчевав при этом), продолжал клясться, что в числе участников эксперимента не было ни одного существа, прибывшего насильно.

Не знаю. Хотя вообще — логика есть. В мозгу присутствуют какие-то резервы, и после болевых ощущений он начинает работать интенсивнее, чтобы прекратить боль или хотя бы ослабить ее. Если участнику такого эксперимента предложить решить очень сложную задачу, он использует максимально возможную концентрацию и недюжинные умственные способности. Даже если их раньше и не было.

Краем глаза я заметил непонятный блеск и чисто инстинктивно рванулся вперед, рванув Локстеда за плечо. Он вскрикнул и с недоумением посмотрел на меня. Я глазами показал вниз:

— Смотри.

— Что? — недовольно произнес йрвай.

— Вот черт. Отсюда действительно не заметно. Подожди.

Я отошел на несколько шагов назад и убедился, что блеск мне не померещился. Мало ли что происходит сейчас с моим бедным мозгом. Очень слабый, едва заметный, но он все же был. Спустя секунду пропал. Протянув вперед посох и отодвинув им спутника, я резко ударил концом палки по тому месту, где заметил опасность. И в ужасе уставился на идеально срезанный обрубок.

Судя по выражению лица, Локстеду тоже было не по себе. Кивнув, он пробормотал:

— Спасибо. Чуть без ног не остался.

— Знакомая вещь?

— Нет... не припомню.

А если ты не припомнишь, ее, скорее всего, тут и не было.

— Вон еще одна муравьиная куча, — указал пальцем я. Йрвая отрицательно покачал пальцем:

— Обычные муравьи, черные. Пурпурные не делают надстроек, они зарываются в землю подобно жукам и червякам.

— Как их тогда найти?

— Задействовать зрение.

— Очень смешно, — скривил я унылейшую из рож, на которые только был способен, — пошли, обойдем сию красоту. У меня нет никакого желания проверять, работает ли она на живую плоть так же, как и на срезанный сук.

— Вообще, ее можно было бы срезать и использовать как оружие, — задумчиво проговорил йрвай. Я ответил:

— Все бы хорошо, если б только у нас было два ножа. Или два меча. Поскольку лишнего железа на мне нет, я предпочту не проверять результат противостояния загадочной нити и хорошей грайрувской стали.

— Да что ты врешь, ты же меч на рынке купил у каких-то непонятных хоббитов из дальних земель.

— Не у непонятных хоббитов, а у лучших оружейных мастеров Наземья, — уязвленно ответил я, — которые обещали в случае, если меч сломается или даже погнется при ударе по нему кувалдой, вернуть деньги и даже доплатить.

Локстед насмешливо сказал:

— Мечи вообще-то куются. Это значит, мой любезнейший друг, что кто-то — в данном случае, оружейник или его подмастерье — кладет длинную полосу стали на наковальню и долго лупит по ней молотком, чтобы придать нужную плотность металла и форму.

— Знаю. Вот только они положили меч на две наковальни, размещенные на расстоянии и ударили по нему точно в середине. Съел, умник?

Всем своим видом йрвай показал пренебрежение к мечам, кувалдам, фехтованию и вообще всему, что с ними связано, а вместо продолжения диалога ткнул пальцев вверх, обратив мое внимание на огромный зеленый ковер, укрывавший нас где-то на высоте в полмили, и пробивающиеся из него лучики света, сейчас заметно угасшие.

— Скоро ночь.

— И что? — зло спросил я. — Мы еще можем идти. Вплоть до наступления сумерек.

Йрвай с грустью покачал головой:

— Ты едва на ногах держишься, хоть и храбришься.

— Да плевать. Давай уже доберемся до места назначения.

— Смотри, — пожал плечами он. — Два часа пути нам много не выиграют, а вот два часа сна для тебя — то, что сейчас нужно.

— Лекарь хренов, — я понимал, что все, что он говорит, как минимум не вредно, но из чистого упрямства продолжал быть бараном, прущим на новые ворота. — Я в порядке, идем.

Йрвай вздохнул и пошел дальше, на всякий случай вытащив нож из-за пояса. Раньше он полагался на меня, как на смехотворную, но защиту, а теперь явно будет готов применить оружие самостоятельно.

Мы действительно прошли не два, но полтора часа без дополнительных эксцессов. Локстед нашел уютную нору между корнями кредреххе, я измотал его вопросами, не живет ли там большой и страшный зверь, потом мы вместе натащили туда веток и травы, сделав ночлежку более-менее удобной.

Как он ни старался, йрвай не смог отыскать хоть что-то, пригодное для употребления в пищу, поэтому спать я лег голодным. Локстед остался сторожить, пообещав, что разбудит меня после полуночи. Как он определит ее на этот раз, мне уже не слишком интересно, поскольку, как только мое тело приняло горизонтальное положение, я провалился в бездонную пропасть. Обычно люди называют ее сном.

Глава 22. В которой нас неизбежно выслеживают

Продрав глаза, я обнаружил две важные детали. Про палатку вспоминать не буду, ее еще много дней назад украли. А вот еще интересная особенность — уже рассвет. И никто меня, как подозреваю, не собирался будить изначально, в чем и заключается вторая важная деталь. Я выполз наружу и обнаружил йрвая без изменений — разве что глаза сонные. Конечно, сонные — все время спать по четыре часа, а сегодня — не спать вообще. Ворчать я не стал даже для проформы, просто сказал "Спасибо".

Локстед кивнул и устало поднялся на ноги, сбив с плеча колонию блуждающего мха, которую он не заметил. Если мы и обратно будем возвращаться на своих двоих, я напишу ботаническую энциклопедию. Десятитомную. Про Северный Теджусс. А поможет мне в этом мой проводник, если его, конечно, не уговорят остаться в родном племени.

Боль в руке затихла, но стала нестабильной, дерганой. Браво, Рихард. Еще и заражение. Но сетованиями человек, как известно, не лечится, поэтому я сжал зубы и просто шел вперед. Путешествие, к примеру, по бескрайней степи и путешествие в Проклятых Землях в корне различаются. В первом варианте ты держишься за счет собственного запаса сил, провизии и источников тени — все же, нельзя недооценивать степную жару. В Теджуссе приходится все время оставаться сконцентрированным, потому что получить укол, укус, ожог, мгновенное расчленение или вмешательство в сознание очень просто. Невероятно легко и просто.

Что касается остальных обстоятельств, у опытного путешественника обычно есть:

— вода и пища;

— оружие;

— запасная одежда, обувь;

— инструменты;

— лекарства.

Я не зря сейчас вспоминаю о еде — собственно, все, о чем я мог думать тогда, это еда. Локстед оказался дважды молодцом — он достал из закромов собственной памяти одну редкую руну и потратил на нее почти все оставшиеся чернила, смешав с собственной слюной. Руна Чем-Джабило обладала свойством конденсировать влагу на предмете. Все, что ему оставалось сделать — найти камень побольше, установить его острым концом вниз и подставить бурдюк, снятый со спящего меня.

К утру он набрал практически полный сосуд не слишком вкусной, но прохладной и чистой воды, за что я ему был по уши благодарен.

А всего остального у нас не было. Только оружие, и то — в недостаточном количестве. Я сомневаюсь, что оставленный у посаженного на цепь чудовища арбалет мог бы помочь против зловредной флоры, но вот устроить засаду и перестрелять оставшихся бандитов...

Лекарств у моего спутника осталась едва ли пятая часть, причем некоторые пришлось выбросить просто потому, что из пузырьков вылетели пробки. Для одноразового, так сказать, применения: попал воздух — пиши пропало. А те, что остались, помогали от обморожения, кислотных ожогов, простуды, гангрены — в общем, от чего угодно, только не от того, с чем пришлось столкнуться. Я не сомневаюсь, что запасливый Локстед предусмотрел и переделки, в которых мы уже побывали, но танцы судьбы порой непредсказуемы.

И тем полезнее владеть навыками, которые, в случае чего, тебя спасут.

Я расспрашивал компаньона про загадочную "черную слизь", но было понятно, что он немного знает. Знал бы — с радостью поделился, а так, судя по всему, это была тайна другого ведомства. Горючая черная слизь, хе-хе. Догадываюсь я, что могло быть интересно Обществу Механиков, объявись оно здесь внезапно.

Я отхлебнул воды. Жажда отступила, но водой было не заглушить голод. Еще с утра я нашел какое-то деревце с фруктами, напоминающими мохнатые абрикосы темно-зеленого цвета, но меня предостерегли, что от них клонит в сон, а нас, уставших и измотанных, свалит после нескольких укусов. Да уж, не повезло.

Йрвай тоже истратил много сил, несмотря на всю внешнюю бодрость. Даже если его тщательно вымыть и переодеть, глаза будут выдавать путешественника — настороженные, измученные, уже не блестят так, как раньше. Но не спит на ходу, зорко высматривает подарки местных духов.

Идею с духами высказал я, он не спешит ее ни принимать, ни опровергать. Может, и правда его племя чему-то поклоняется, а мне лишнюю информацию давать не стали? Бессмысленно, но так похоже на Локстеда.

— Там поляна впереди, — раздвинув свисающие сверху лианы, сказал йрвай. Я поморщился:

— Отлично. Дальше что?

— Что-то не нравится она мне.

— Давай обойдем, в чем проблема?

— Пути обхода мне нравятся еще меньше, — поделился он сомнениями. Я почесал бороду и заметил:

— Времени для размышлений у нас все равно много, если не учитывать бандитов. Давай отойдем назад и обойдем по широкому кругу.

— Тоже думал. Сзади остался хэджерон, он постоянно перемещается с места на место. Может схватить.

Я вздохнул и проговорил:

— У вас есть растения, которые просто произрастают на одном месте, никуда не ходят, никого не жрут, не пытаются навредить животным, другим растениям, усталым путешественникам и местным богам?

— Есть, — хмыкнул Локстед, — я тебе больше скажу, в Лесу их большинство. Вот только за другими, шипастыми и зубастыми, их не всегда видно.

— Да ладно, будешь рассказывать. Откуда у растений зубы? Зубы — это кость, а кость бывает только у животных.

— Веришь или нет, есть тут один тип...

Не договорив, он взвился, как ужаленный, и приземлился метрах в двух. Из земли выглядывали злобные челюсти пурпурного муравья, готовые откусить йрваю ногу или что похлеще.

— Уф, — выдохнул Локстед, — я уж думал — заглот.

— Так у него и пасть смотри какая, — улыбнулся я, — зазеваешься, точно заглотит, а косточки выплюнет. Буду сидеть и горевать.

— Я не твоя бывшая жена, чтоб по мне горевать, — отпустил ответную шпильку йрвай. — Справлюсь как-нибудь.

Поляну мы пересекли чисто, и за последующие два часа (по внутренним ощущениям) не столкнулись ни с чем. Естественно, расслабились.

И получили по голове, слишком глупой, чтобы предусмотреть дальнейшее.

Очнулся я буквально через пять минут, когда почувствовал, что меня куда-то тащат и второй раз больно приложился многострадальным черепом. Земля забилась через все щели и прорехи, что доставляло неудобства едва ли не большие, чем внезапный удар. В пояснице остро покалывало.

Я приподнял голову и посмотрел вперед. Меня медленно подтаскивала к двум деревьям жилистая, витая ветвь, которая, несмотря на меняющийся цвет нитей, явно принадлежит одному владельцу. Локстед валяется рядом и его ноги скрутила точно такая же. Кроме того, нас лишили оружия и сумки. Но за поясом остался топор, который исколол мне низ спины — повесь я его спереди, остался бы и без топора.

С трудом выхватив его, я рубанул по ветке, потом еще раз и еще, пока, изрубленная и измочаленная, она, наконец, не оторвалась. Таким же методом я освободил Локстеда, после чего... о, небо.

Между деревьев закачалось то, что я раньше считал клубком растений, и взору моему открылась самая странная вещь, которую я видел в моей жизни, включая йрваев, их поселение, различные заколдованные места по всему Грайруву и прочие чудеса. Передо мной покачивалась на тонком (с две ноги сарруса в обхвате) стебле гигантская мухоловка, показывая длинные белые зубы и плотоядно облизываясь. Мало кому удавалось меня удивить, даже поразить и напугать одновременно.

— Локстед, — жалобно произнес я, потормошив йрвая, но голос мой был похож на комариный писк, а мой друг не выходил из комы.

Хозяин леса, его царь вряд ли нас видел, поскольку органы зрения у него начисто отсутствовали. И в целом это было вполне обычное растение, если не считать размеров — в высоту около семи метров, в обхвате пасти с зубами где-то три — блестящих длинных клыков с тонким языком и большого малинового цветка. Его очень условно можно именовать головой мухоловки. А, вернее, человеколовки. Размеры подходящие.

Так вот, я нутром чувствовал, что оно на нас смотрит. Нутро сжалось и забилось в угол, периодически подрагивая. Впечатлений, видимо, было мало, поэтому исполин еще и приблизился, волоча по земле корни и двигая ими, будто многочисленными щупальцами.

И, как удар мизерикордией, оно еще и поздоровалось. Правда, на совершенно незнакомом языке. Продолжая попытки вернуть к сознанию Локстеда, я жалобно промямлил:

— Я не понимаю.

Человеколовка решила, что я недостаточно сошел с ума, озаботившись переводом:

— Говорю, приветствую вас, любезный сэр. Мое имя — сэр Джоунс. Не правда ли, отличная погода сегодня?

— Д-д-да, — выдавил я, окончательно впав в состояние идиота, пытающегося одновременно думать, хихикать и осознавать, что он находится в смертельной опасности. — погода просто замечательная. Не изволите ли вы сообщить, по какой причине тащили наши бессознательные тела в свою сторону, уважаемый сэр?

— Вы не представились, — печально сообщило растение. Как оно вообще может говорить? — Что касается ваших тел, это очевидно — я намеревался их съесть!

— Приношу извинения за свою нелюбезность. Меня зовут Ричард Шнапс, и я рыцарь императорской короны Грайрува, — поклонившись, произнес я.

"Думай, голова, шапку куплю".

— Мы прибыли сюда с намерением исследовать Великий Теджусский Лес, наняв проводника из местных, — я кивнул в сторону йрвая, — и выяснить, не подвергается ли коренное население в виде, эмм, разумных растений несправедливому притеснению со стороны разумных теплокровных существ. Выяснив это, мы хотели донести императору Варангу о сложившейся ситуации и обеспечить страждущих едой в нужном количестве!

"Так... начало хорошее. Главное — не запинаться, не падать в обморок и не упоминать о том, что Варанг — Пройдоха".

— Еда... хм... — задумался сэр Джоунс. — Еда — это хорошо. Позвольте тогда спросить, почему вы использовали неучтенное мной оружие и частично повредили мою конечность?

Разговор плавно перетекал в область сюрреализма. Может, меня опять ужалила призрачная лиана?

— Видите ли, — замялся я, — я не планировал быть оглушенным и съеденным. Кроме того, я рефлекторно решил, что вы — враг, вместо того, чтобы выяснить, кто вас угнетает и не испытываете ли вы проблем с едой.

"Растение не думает категориями одежды. Его не насторожит наш внешний вид, можно выдать себя за того, в роли кого я и выехал в Теджусс — дипломата. Интересно, если я заключу вассальный договор с гигантской мухоловкой, будет ли это юридически признано бюрократами столицы?"

— А почему вы были так небрежно одеты?

Минус один балл за сообразительность, мастер Шнапс.

Есть ли у нас план, мастер Шнапс? Конечно, есть. Импровизация. Хотя в данном моменте можно и немного правды добавить.

— Видите ли, большую часть нашей экспедиции перебили бандиты. И большинство травм мы получили именно в схватке за пределами Великого Леса, там же и потеряли наш груз продовольствия. Однако мы можем отправить запрос для получения нового, поэтому, чтобы быть обеспеченным едой в дальнейшем, вам необходимо нас отпустить.

Сэр Джоунс казался озадаченным.

— Видите ли, любезнейший сэр, я в любом случае собирался вас съесть. У меня мало добычи, и два прямоходящих существа достаточной массы — прекрасное дополнение к моему столу.

— Но тогда вы не сможете в будущем получить гораздо больше! Подумайте о своем будущем, сэр Джоунс! А мы — плохой деликатес, мой организм измучен и полон ядов, я едва держусь на ногах, а мой спутник потерял гораздо больше сил, чем может показаться на первый взгляд. Мы голодные, истощенные, тощие и жилистые — именно поэтому я скажу вам, что есть нас совершенно невыгодно. Взамен же вы получаете несколько погонных кубических тонн отличного мяса!

Никогда не используйте меру "погонные кубические тонны", если вы только не общаетесь с гигантской мухоловкой по имени сэр Джоунс. Кстати, при разговоре с ним теперь данную меру тоже использовать нежелательно.

Йрвай продолжал оставаться без сознания. Он бы знатно мне помог сейчас...

— Люди склонны к обману, — печально сказал собеседник-людоед.

Я повысил голос, едва не пустив петуха на последних нотках:

— Сэр Джоунс, я рыцарь! Что вы себе позволяете? У нас есть кодекс и этому кодексу мы неустанно следуем, присягая богу, императору и родине! Мы должны блюсти рыцарскую честь, а не ориентироваться на бандитов и низшие слои общества.

— Вы говорите правду, сэр Шнапс. К сожалению, правдой она является только в том случае, если правду вы говорили изначально. Поэтому я все же намерен вас съесть, — заключило растение. И снова протянуло к нам зеленые плети.

Черт, черт, черт. Черт в квадрате, в кубе, черт с махровым хвостиком, тридцать три чертенка, которые чертили чертеж. Карминовыми чернилами. Чернилами цвета человеческой крови и йрвайской крови.

Я воздел топорик, выглядящий столь несолидно на фоне противника, и приготовился отчаянно сражаться за свою жизнь, поскольку плети явно были быстрее нас, однако тут тот безумный шахматист, разыгрывающий нашу партию (не иначе, как в карты или какую-нибудь Аэн Арду), сделал новый ход.

Послышался треск и на сцену вывалилась еще одна компания в количестве целых двух человек и одного сарруса. Все трое тяжело дышали и выглядели гораздо хуже, чем даже мы.

У кого есть один глаз? Подсказка на сообразительность. Да у всех людей, не только у саррусов. У кого есть только один глаз? У саррусов. А еще у одноглазых людей. В отличие от левого, который просто заплыл здоровенным синяком, правый глаз беловолосой девушки был размозжен и вытек пополам с кровавым месивом, образуя на лице страшную маску. Саррус в черной головной повязке, с мечом в руках и хлыстом у пояса, выглядел относительно целым, но прихрамывал. Третий, лысый, но с жидкой кудрявой бороденкой остался без ноги и прыгал на самодельном костыле, не знаю, как он за ними поспел.

Лицо женщины исказилось бешенством и ненавистью, когда она увидела меня.

— Ты-ы-ы! — с ненавистью процедила она, протяжно завывая. Только слюны из уголка рта не хватало, хотя леди и без того была вся в крови, зеленых потеках, синяках и застывших пятнах непонятного происхождения.

Мне хватило усилий не обращать на нее внимания, поскольку так требовала линия моего плана. Я поклонился Джоунсу:

— Вот видите, сэр. За нами гонятся люди крайне неприятной наружности и без малейшего чувства достоинства, что подтверждает, как минимум, часть моего рассказа.

— С кем он разговаривает? — обеспокоенным басом спросил саррус, начисто игнорируя расположившегося практически у него за плечом титана растительного мира.

Ответом ему были слова гиганта, который вдобавок начал жестикулировать верхними отростками, будто руками:

— Что ж, я вам верю, сэр Шнапс. Можете считать, что запас моего доверия вы получили. Но их трое, и двое из них вооружены, что может доставить некоторые трудности.

Женщина завизжала, саррус повернул голову и остолбенело уставился вверх:

— Мы прорвались через Проклятые Земли не для того, чтобы слышать твою пустую болтовню и чревовещание! Нам за тебя обещали... — тут она прервалась и оглянулась на калеку, который судорожно промямлил, не отрывая глаз от моего собеседника:

— С-сто тысяч. Госпожа, будет ли мне позволено...

Хрясь.

Я воспользовался своей единственной возможностью, переложил топор в правую руку и, размахнувшись, метнул в главаря банды. Попал, не лезвием, обухом, но ей хватило — ухватившись за сарруса, она медленно сползла на землю. Я схватился за руку, ощущая, как повязка под одеждой опять набухает кровью.

Саррус взревел и оттолкнул ее тело, подняв меч и двинувшись на меня. Поперек пояса его обвила темно-изумрудная ветвь и сдавила, послышался хруст костей. Бандит закричал и попытался отрубить ее мечом, но другая тут же сковала его руки, а потом я с дрожью увидел, как тщедушные побеги огромного растения с легкостью поднимают массивное тело и забрасывают его в пасть.

Одноногий испуганно закричал:

— Нет! Нет, не надо... я был всего лишь учетчиком, меня сюда притащили силой... НЕТ!!!

— Приятного аппетита, сэр Джоунс, — я, пересилив дрожь в коленях, заставил себя поклониться, взвалил бесчувственное тело йрвая на здоровое плечо и зашагал подальше от места схватки.

Из-за деревьев слышались нечеловеческие крики и звуки борьбы. Потом все затихло.

Разумный представитель странного мира оказался слишком занят трапезой, чтобы ответить мне согласно этикету. Впрочем... я не настаивал.

"Битый небитого везет", — пронеслось в голове. Битый небитого везет. Расслабленные конечности и покачивающаяся голова Локстеда, впрочем, свидетельствовали, что он действительно находится без сознания. Заставлять нюхать его нашатырный спирт? Гарантированное убийство. Да и спирта не было.

Он легкий, около восьмидесяти фунтов, может, немного больше, но и я не атлет. Темные круги перед глазами расплывались все чаще, я ловил себя на мысли, что стоит и отдохнуть. Но внутреннее чутье подсказывало, что если я сейчас лягу на землю — могу и не встать потом. Волокушу соорудить было не из чего и нечем, да и отняло бы драгоценное время. Поэтому я нес его на плече, придерживая одной рукой, как мог.

Даже начал что-то насвистывать, не забывая смотреть по сторонам. В конце концов, мой свист привел к положительному результату — меня несильно похлопали по спине.

— Опускай, герой, — произнес Локстед. — Что случилось?

— Мы лишились последнего оружия и вещей, избавились от хвоста и повстречали гигантское мыслящее растение. Теперь я верю, что у них бывают зубы. Три последних факта между собой нехитрым образом связаны, — подробно разъяснил я.

— Джоунс? — поразился йрвай. — Мы одно время почитали его, как бога... пока не выяснили, что он ничего не помнит из того, что случилось сутки назад. Глупый, но очень опасный цветок. Его личность, как считают старейшины, образовалась в результате поглощения одного странствующего рыцаря — нервной системе растения не под силу воспроизвести разум такой сложности. Хотя, если говорить о рыцарях... и ты сражался с ним?

— Языком. Да и сражением это не назовешь... я не преуспел в попытке вымолить наши жизни. Но потом появилась Герцогиня с прихвостнями, и сэр Джоунс решил, что они гораздо вкуснее и питательнее. Очень, очень прагматичный тип.

Локстед покачал головой:

— Ну, даешь. Я должен тебе телегу твоего любимого пойла в знак благодарности.

— Сочтемся, — криво ухмыльнулся я. — ты меня тоже не раз выручил. Пошли, пока я еще могу ходить.

— Дай плечо посмотрю, — обеспокоенно произнес он. Повернув голову, я обнаружил, что выступившая кровь пропитала и подушку, и плащ, и я похож на восставшего из могилы мертвеца. Махнул другой рукой:

— Подушка на месте, а больше ткани и не осталось. Кровь уже остановилась, так что надо идти.

— Идем, — кивнул Локстед и направился вперед. Я выломал себе уже третью палку и поспешил за ним, опираясь на самодельный костыль.

То, что я называл морганием, несправедливо затягивалось. Как будто я закрывал глаза, а потом обнаруживал, что все еще иду следом за йрваем, но местность вокруг немного изменилась. Тело отказывалось слушаться, но я упрямо преодолевал шаг за шагом.

Как закономерный итог, перелезая через небольшое рухнувшее дерево, я зацепился носком сапога за торчащий сук и упал лицом вперед. В момент падения прикрыл глаза, чтобы защитить их от попадания грязи, но что было дальше, я совершенно не помню.

Глава 23. В которой дела идут вразрез с моими представлениями о жизни, окружающей среде и вопросе всего сущего

Какой на потолке этой пещеры красивый камень. Первое, что я подумал, когда открыл глаза. Наверное, Локстед чудом затащил меня в ближайшее укрытие и пошел за едой.

Еда! Я ощутил, что страшно голоден, поэтому поднял голову и с изумлением обнаружил, что лежу на матрасе, набитом какой-то пружинящей травой, укрыт одеялом, а то, что я вначале принял за пещеру — явно рукотворное помещение в цельном камне, отлично отделанное изнутри повторяющимися орнаментами. Очень красиво. Но самым прекрасным зрелищем, без сомнения, являлся поднос, уставленный разрезанными фруктами и жареным мясом на костях неизвестного мелкого животного. Впрочем, будь это даже крыса, черта с два я откажусь.

"Добрались", мелькнуло в голове, пока я медленно ел красно-коричневый плод с тонкой кожурой. Жуя, я осмотрел себя. Из одежды — только штаны. Верхняя часть торса аккуратно замотана белыми бинтами, плечо не болит, разрезанное предплечье не болит. Вообще ничего не болит! Я, наверное, в раю.

Пошевелил пальцами. Все в порядке. Не думаю, что за такое короткое время столичные специалисты... стоп. А сколько времени-то прошло?

Вход в комнату был закрыт покрывалом из длинных переплетенных лент, окрашенных в бледно-голубой цвет. Совершенно непрозрачное, оно заглушало и звуки, пропуская лишь немного дневного света в узкие щели по бокам. А света все равно было достаточно — я нашел и его причину, большой сетчатый шар, прикрепленный на потолок. Он был заполнен бесшумно летающими насекомыми, которые при движении начинали светиться, а когда садились — гасли. Впрочем, их так много, что часть находилась в движении все время.

Уничтожив все на подносе, и, запив чуть ли не половиной воды из кувшина, стоящего тут же, я аккуратно потрогал место, где в плечо вонзился шип. Вообще не больно. Предстояло найти ответ на вопрос, сколько же я тут нахожусь.

Босыми ногами я аккуратно встал на твердый прохладный пол, слегка покачнувшись, затем решительно направился к выходу. Отбросил занавеску. Опешил, но занавеску не закрыл. На меня уставились множество глаз разных цветов и размеров.

Возможно, я неправильно даю описание — не то что бы они толпой стояли у входа и ждали, когда же я проснусь. Однако все каким-то образом услышали, что я решил на них посмотреть, и решили в ответ синхронно посмотреть на меня. И немного пошуметь, потому что каждый, не оказавшийся отдельно, еще и переговаривался вполголоса на своем языке с соседом или компанией.

Йрваи. Большое количество, разного роста, типа фигуры и расцветки. Больше всего меня, конечно, удивили цвета. Им мало шерсти черного, белого, рыжего, всех оттенков коричневого цветов, встречаются с пятнами, "рукавами" и отметинами, так они ее еще и подкрашивают зелеными и фиолетовыми линиями. Что означают символы — не знаю. По информации Локстеда, письменности у них нет, однако умение читать и писать на Общем присутствует. Да и зачем письменность расе с феноменальной памятью?

Женщины народа йрвай не похожи на мужчин. Кости черепа у них немного шире, рост чуть ниже, вершка на два, в среднем. Уши той же формы и почти такие же длинные, но, если у единственного моего знакомого, да и у остальных мужчин они торчат вверх, изредка опускаясь или участвуя в мимике, у женщин они участвуют в диалоге наравне с пальцами и руками. И одеты они тоже по-разному. И волосы есть — в дополнение к шерсти. У кого короткие, у кого подлиннее.

Йрваи, в основном, носят жерахту, в несколько слоев прошитую тонкими нитями, но одежды их различаются. У женщин это нечто вроде тоги или платья с одной лямкой, подол опускается немного ниже колен, с каждого бока разрез до бедра, на талии во много слоев намотаны широкие пояса с различными узорами. Мужчины несколько более переборчивы, жилеты с резными пуговицами, толстые шарфы (позже я узнал, что они служат также для защиты уязвимой шеи), есть и куртки с полотняным рукавом, штаны, сшитые из лоскутов разного цвета и украшенные бахромой, также что-то, похожее на рясу без капюшона, подпоясанную широким тканевым кушаком темного цвета.

Тогда мне все это разнообразие было оценить не под силу, и я просто глядел на йрваев. А они смотрели на меня. Игра в гляделки — конечно, хорошо, но я все же сдался и, не задергивая занавеску, решил поискать обувь, однако ничего похожего так и не обнаружил. Зато услышал необычный свист снаружи, после чего плюнул на неудобства и вышел наружу босиком. Как хозяева, так и я, плевать.

Ко мне приблизилась женщина (формы тела не позволяли утверждать обратное) бледно-песочного окраса в белом платье-тоге и музыкально проговорила, прижав уши к голове:

— Приветствую. Вы еще слишком слабы, чтобы подниматься.

Я поклонился, прижав ладонь к бинтам на груди:

— Спасибо, что спасли меня. Я чувствую себя вполне хорошо, но, если есть какие-то ограничения, связанные с верой или местами, куда просто лучше не входить, я бы не хотел нарушать ваши устои. Рихард Шнапс, посол империи Грайрув под правлением императора Варанга Пройдохи Величайшего. Мой друг здесь?

— Майра, лекарь, — повторила она мой жест. — Думаю, вы можете свободно перемещаться по поселению Поющей Скалы — старейшины не собираются вас ограничивать. Поиск новых знаний мы уважаем так же, как и жизнь любого разумного существа. Что касается вашего друга — я вынуждена уточнить, кого вы имеете в виду.

Я приподнял бровь:

— Не хотите ли вы сказать, что к Поющей Скале прибыл, кроме нас, еще кто-то, утверждающий, что он знаком со мной или Локстедом?

— Да. Высокий человек в окровавленной головной повязке по имени Алатор. Он приехал на машине из металла, плывущей по воздуху, говорит, что следовал вдоль течения реки.

— Не может быть, — проговорил я потрясенно. — Мы считали его погибшим.

— А он выразил большую уверенность в ваших силах, — улыбнувшись, сказала йрвайка. — Провести вас к нему?

Я молча кивнул, не смог заставить себя ответить вслух. Она направилась вдоль скалы, четко расчерченной на отдельные зоны, комнаты и целые усадьбы — оставалось лишь порадоваться искусству каменотесов племени йрвай. Мы поднялись вдоль так же отчетливо вырубленных ступенек и прошли по опасно покачивающемуся деревянному мостику, ведущему в одно из хаотичных строений, похожих на деревья, которые кто-то вдруг непостижимым образом решил вырастить в форме дома. По мере приближения я все больше убеждался, что так оно и есть.

А внутри дома-дерева меня ждал сухощавый старик в светлом плаще и порванной бандане насыщенного красного цвета. Глаза его смеялись, но лицо хранило серьезность. Трубка в руках дымилась.

Я замер у входа, тоже с каменным выражением лица. Указал взглядом на трубку:

— Они и табак выращивают?

Тидас размеренно проговорил:

— Это... не совсем табак. Я не особо люблю табачный дым, честно говоря. И использую его чаще всего для заклинаний, но не для личного удовольствия. А у них что-то другое, расслабляющее сознание.

— Смотрите, — хмыкнул я, — мои друзья оставались без мозгов после всякой растительной дряни, которую они принимали за табак.

— Как я погляжу, вы избежали их участи, — мягко усмехнулся он и встал со стула. Покачав головой, я заключил его в объятья. Странное это чувство — обнимать каланчу, которая на две головы выше тебя.

— Не поверите, но я испытывал чувство неполноценности нашего маленького отряда без вас, старый вы фокусник.

И только потом почувствовал что-то неправильное. Разомкнул руки, и его левый рукав повис, сверкая жалобной пустотой. Вопросительно приподняв бровь, я посмотрел сначала на рукав, потом на него:

— Но как?

Маг хрипло рассмеялся, но ответил:

— Попали пальцем в небо, мастер Шнапс. Про фокусника. Вся — вернее, почти вся — моя магия и гроша ломаного не стоит в Теджуссе. Стоило научиться рунному письму, как ваш друг, толку было бы больше. Все, что я успел — перенести "Йоту" высшим заклинанием левитации на берег реки, но до вас докричаться так и не смог. Принял решение ехать вдоль берега, благо, на земле она по-прежнему держится неплохо. И несколько раз был на волосок от смерти. Гляжу, вы тоже пострадали.

— Я точно был бы мертв, если не Локстед, — покачал головой я. — Но и ему пару раз удалось спасти шкуру. Вообще, я так понимаю, вы уже пообщались? Сколько я спал?

— Два дня подряд, — подсказала Майра от двери. Я оглянулся — она скромно стояла, не подавая ни единого звука и с любопытством слушая наш разговор.

Тидас заметил мой укоризненный взгляд, насмешливо кивнул:

— Да, они везде. Они не знают понятия "личное пространство", бесцеремонно лезут в любой разговор и не считают это зазорным. Одна из многочисленных сторон народа йрвай.

— Я — лекарь, — безапелляционно отрезала она, — и должна наблюдать за восстановлением Рихарда.

— Да наблюдайте, — шутливо закрылся ладонью маг, — я не настаиваю. Хоть всего изнаблюдайте.

— Всего — это слишком, — проворчал я, в то же время, отдавая себе отчет, что врачебная этика не позволяет лечить пациента частично. — А как вы теперь будете?

— Буду курить трубку и радоваться жизни, — ответил Тидас, — во всяком случае, можно сказать, что моя служба в Тайной Канцелярии подошла к концу. Мне полагается большое пособие и почести, от которых я, впрочем, все равно откажусь.

— Река вывела вас прямо к поселению?

— За три мили от него. Она изменила русло спустя два дня, как я отправился. Пришлось следовать за ней, в лесу ваша машина, увы, бесполезна. А вот груз я сохранил.

— По сравнению с другими новостями я просто рад, когда слышу про груз. Хотя он станет весьма полезным. И наши друзья уже наверняка принюхались к загадочным бочкам. Сколько вы уже здесь, мастер Алатор?

— Трое суток. Фактически, прибыл за сутки до вас.

— Это хорошо.

Я еще не знал, что именно хорошо, и почему хорошо то, что маг приехал за сутки до нас, но я был счастлив ощущать себя живым и здоровым. Оставалось повидать последнего героя, я кивнул Майре и мы направились к выходу чудного дома. Сзади донеслось:

— Я не брал на себя смелость вести переговоры. Все по-прежнему на вас.

— Спасибо, — поблагодарил я, — так будет гораздо проще.

Локстед пребывал как будто в трансе. Костюм йрвай тоже сменил на простой, но целый, в отличие от предыдущего. Сидел у стены на четвертом ярусе Поющей Скалы, созерцая окрестности, пока мы его не нашли. И даже тогда не обращал на нас внимания до тех пор, пока я негромко его не окликнул. Он поднялся на ноги, приветливо кивнул Майре и остановился взглядом на мне:

— Выглядишь неплохо.

— Ага. Чувствую себя еще лучше. Ты меня на себе, что ли, тащил? До самой Скалы?

Локстед насмешливо заявил:

— Больно нужен ты кому, еще тащить. Ты рухнул за полмили до огненной ограды.

— Огненной ограды? — переспросил я, снова чувствуя себя безнадежным тупицей. Йрвай кивнул:

— Огненной ограды. Вот там.

Повернув голову налево, я обнаружил, что лес не просто так старается избегать поселка — добрых три дюжины факелов, поднимающихся прямо из земли, отгораживали Поющую Скалу от Теджусса. Мысленно обозвал себя еще и слепым, в придачу ко всему.

— Что дальше будем делать? — спросил я его, а заодно и самого себя.

— Вечером поговоришь со старейшинами, раз уж ты на ногах и даже можешь ходить... а потом посмотрим. Груз я проверил, "Йота" стоит у южного прохода. На всякий случай привязал, чтобы не уплыла по воздуху.

— Молодец. А я, значит, могу чай пить? И другие, не столь полезные жидкости?

Он иронично сказал:

— Так тебе Майра и дала всякую гадость пить. Она теперь от тебя ни на шаг не отойдет, пока не снимет бинты и не удостоверится, что все в порядке.

Я посмотрел на затихшую женщину. Приглядевшись, можно было увидеть признаки возраста — глаза, по сравнению с другими йрваями, немного запали, а кожа у губ чуть обвисла.

— Ставлю пять золотых, что она тебя тоже лечила в детстве.

— Какой смысл спорить, если вы правы? — мелодично спросила йрвайка. — Я старше его на тридцать лет, а лекарем племени стала еще раньше.

— Сколько вы живете? — спросил я, просто, чтобы проверить Локстеда.

— От ста до ста десяти лет. Я едва перешагнула за середину, — усмехнулась она.

— Но иерархия возраста у вас все же существует?

— Конечно. Без нее никак и нигде. Какой смысл провозглашать, что двадцатилетний знает столько же, сколько и восьмидесятилетний? Это маловероятно.

— Вы правы, — отвесил я легкий поклон. — Но у нас есть пословица: вырос, а ума не вынес.

— Рихард, я же не говорю про ум. Даже если дурака долго бить лбом в скрижали, он что-то да запомнит. Исключительно вопрос жизненного опыта.

Я хмуро заметил:

— Или скрижали сломает. Майра, как вы добиваетесь таких идеальных форм помещения? Мне бы пригодился также мой блокнот, моя память, к сожалению, не столь совершенна, как у вашего народа.

— Я не могу ответить вам на этот вопрос, — с досадой ответила она, — обладаю неполным знанием. Но существует возможность поговорить с Тэйчжау.

— В переводе — "строители", — вставил Локстед.

— Тэйчжау, — повторил я. Майра одобрила:

— Очень хорошо.

Мой друг обратился к ней, тронув за плечо:

— Придется тебе быть его гидом. Я... не обладаю полным знанием, и меня это ужасно расстраивает.

Я усмехнулся:

— Вы, наверное, живете в постоянном расстройстве. Столько всего вокруг, без возможности постичь даже сотую часть.

— Йрваи давно примирились с проблемой непостижимости, Рихард, — насмешливо сказала она. — Но не ваш спутник. О, нет, только не он.

Немного отстав от нашей проводницы, я шепнул ему:

— К тебе здесь неплохо относятся.

— Я и не говорил, что ко мне плохо относятся, — тихо ответил он. — Просто... черт, это личное, Рих. Извини. Та история... не совсем то, что хочется прокручивать в памяти снова и снова.

Я молча пожал плечами.

Мне сначала отдали все мои вещи — от рваного плаща я с улыбкой отказался, но прихватил небольшую поясную сумку, в которую сложил письменные принадлежности. Непривычно в одних штанах, но чего не сделаешь ради дипломатии. Хорошо, что еще лето, да и в Теджуссе не сказать, что холодно.

А потом мы снова поднялись на скалу, служившую домом по меньшей мере пяти сотням разумных существ. Еще около трех сотен было рассредоточено в искусно построенных хижинах на земле, домах-деревьях и в пристройках у подножия. Вышеизложенные факты мне любезно объяснила Майра. В итоге мы добрались до широкой, открытой всем ветрам площадки на третьем ярусе и застали там целую алхимическую лабораторию — вот только вместо стекла использовался какой-то другой материал, не кристально прозрачный, но крепкий и упругий.

Работали там четверо, все мужчины. Не слишком словоохотливые — нам одного чуть ли не за уши пришлось оттаскивать от полупрозрачных колб и реторт.

— Рихард, посол, — сократил я формулировку до минимума, наблюдая перед собой недовольное лицо. Того и гляди, укусит. — Я по наивности своей думал, что вы — каменотесы. А Тэйчжау, оказывается, алхимики?

— Да. Мы обрабатываем камень с помощью специальных кислотных составов, нанесенных на инструмент.

Он сунул мне под нос инструмент, похожий на деревянный валик на длинной ручке. Я с уважением повертел его в руках, а потом отдал обратно.

— Простите, что помешал вашей работе. Те строения, что внизу, тоже делаете вы?

— Да. Но реже.

— А деревья?

— Нет. Нет! Этим занимаются Хатнимм. Наша работа лежит в плоскости Скалы, не дальше.

Оставив неприветливого йрвая в покое, я лихорадочно записал несколько строчек в блокнот и сунул его обратно. Спросил Майру, которая шла рядом со мной:

— Кто такие Хатнимм?

— Они говорят с растениями. Тяжелая работа — растения примитивны в большинстве своем, и не всегда понимают, что нам от них нужно.

— Вот скажите, разве вы не смогли бы точно так же сказать пару слов, как данный джентльмен? Я понимаю, безусловно, что он мастер своего дела и мог рассказать больше. Но не рассказал же.

Знахарка поморщилась:

— Они все такие. Но традиции требуют, чтобы каждое знание передавалось обладающими.

— Таков ваш уклад?

— Таков наш уклад, — подтвердила она. — У людей свои мотивации, у нас — свои.

— И ничего он мне так и не передал, — проворчал я. — Вы можете эту кислоту поставлять крупными партиями?

— Нет. Разве что император сможет прислать сюда учеников. Но ингредиенты растут только в Теджуссе и вряд ли приживутся где-то еще.

— Все это и я мог рассказать, — снова вмешался Локстед. Я выразительно посмотрел на него:

— Мог. Тогда почему держал, как государственную тайну?

— Случая не было, — зевнул йрвай.

Я возмущенно хотел сказать что-то резкое, бьющее не в бровь, а в глаз, но так и не придумал, что именно. Пришлось довольствоваться зловещими выражениями лица.

— Знаешь, что я подумал? — обратился я к нему.

— М?

— Ваши Тэйчжау очень похожи на мардов. Манера поведения, разговора. Профессия, в конце концов.

— А я думал, что они такие от паров своих зелий.

— Одно не исключает другого. Камень ведь плавится при обработке?

— Да.

— Ну вот. Значит, технически, что марды, что тэйчжау дышат каменной пылью.

— Дикая теория. Но имеющая право на жизнь, — оценил мои умственные усилия Локстед. Майра никак не отреагировала на тираду. Может, потому, что составляла картину обо мне в целом, а не пыталась вслушиваться в смысл слов.

— Мы можем посетить еще Хатнимм? — спросил я. Она кивнула:

— Да, я постараюсь договориться.

В общей сложности мы бродили по селению еще около трех часов, задерживаясь то тут, то там. У йрваев нет сложной и, в общем-то, ненужной системы гильдий, однако их традиции порой совершенно непонятны для рядового обывателя из другой расы. Например, я так и не понял, присутствует ли гендерное разделение и как оно связано с кастовым. В одних случаях представителями профессии становились исключительно женщины, в других — мужчины, но я не смог уловить никаких закономерностей, касающихся тяжести работы или времени занятости.

Традиции, чего уж там. Но если я начну спрашивать непосредственно о традициях, я отсюда и через месяц не уеду.

Таким образом мы провели время до самого вечера, а потом настал тот момент, который я разумом хотел приблизить, но на уровне бессознательного тщательно оттягивал. Пришло время встретиться с загадочными и, несомненно, мудрыми старейшинами.

Глава 24. В которой я провожу переговоры

Мои надежды на то, что у народа йрвай царит цеховая выборная система, почти канули в небытие, как вдруг оказалось, что старейшины, с которыми у нас выдался диалог, не кто иные, как представители различных профессий. Судя по всему, приоритет одних каст ярко выражен над другими, поэтому старейшин было всего пять.

Белый, как снег, старейшина Бал из Зиллимау, ткачей, обладающий пронзительным взглядом красно-коричневых глаз. Темно-бурый Чамэн в броне из нескольких слоев неизвестного мне растения, со шрамом над правым глазом, из-за чего казалось, что у него две брови. Он возглавлял Тэиту, охотников народа йрвай. Ширмайер, чем-то похожий на моего закадычного приятеля и партнера, исполнял обязанности старейшины от Димм, знахарей. Его отличал только окрас внешней стороны ушей — ярко-рыжий с белыми пятнами.

У представленных мне ранее строителей тоже был свой представитель в Совете — нервный, непрерывно ковыряющийся в зубах Тлан. И, наконец, пятой была Эмирта из Хранителей и толкователей, в белом, окантованном черно-золотистым узором облачении и с шерстью красновато-бурого цвета. Название профессии громкое, но, подозреваю, они исполняли роль местных законников и судей. Что ж, тоже необходимое занятие, как не крути.

После того, как мы должным образом раскланялись, я не преминул утолить свое любопытство:

— Уважаемые старейшины, а в племени есть хоть кто-то, кто не разговаривает на общем?

— Есть, и довольно много, — ответила Эмирта. — Просто вам стремятся создать подобающую, м-м-м... область уважения, как послу могущественного государства.

Я вздохнул и решился сказать то, что никак не мог:

— Давайте сразу начистоту. Меня назначили сюда послом для проведения переговоров. Дипломатическая служба императора пришлет сюда другого человека, хоббита или сарруса, если результат переговоров устроит Варанга.

— А если не устроит? — резко спросил охотник.

— Можете не ждать армию, — усмехнулся я. — Все наши маги будут здесь бессильны, а без их поддержки армия много не навоюет, о чем я и доложу. Даже если мы ни к чему не придем, это не значит, что нужно начинать вражду. Итак... цель моего приезда сюда — переговоры о вассалитете.

— Что такое вассалитет?

— У меня все время был перед глазами хороший пример — вассальное королевство Дейн. Человеческое королевство, другие расы там не слишком приветствуются. У королевства свои традиции, другое законодательство, собственная армия, даже налоги они собирают не в казну Грайрува, а в собственную. Таким образом, вассальный договор, как его себе представляю я, ничем не ущемляет ваших земельных и имущественных прав. Объяснить, что такое налоги?

— Не стоит, мы многое узнали от Локстеда, пока вы валялись в беспамятстве, — улыбнулась Эмирта. — Мне, например, любопытны остальные стороны будущего договора. Если мы, конечно, посчитаем нужным его заключить.

На переговорах не присутствовал никто, кроме меня — я отказался от любой помощи и чужих ушей, считая, что смогу справиться сам. Только вот от цитаты из Свода Законов я бы сейчас не отказался.

— Предоставление воинских отрядов на срок до месяца в год, обязательный торговый договор, включающий подпунктами беспошлинный проезд и защиту патентных секретов, участвовать в имперском суде через представителя, защита внешних границ Теджусса — то, что требуется от вас. Внешними границами именуются те, что не примыкают к государству-сюзерену.

Я сделал передышку и исподтишка пробежался взглядом по их лицам. Ничего. Во всяком случае, нет явных признаков гнева. Затем продолжил:

— Обязанности империи Грайрув как государства-сюзерена — в любой момент на срок вражеской агрессии предоставлять защиту по первому требованию, соблюдать неделимость фьефа вассала и пресекать междоусобицы со стороны других подданных по отношению к Теджуссу, судить справедливо при возникновении торговых споров, защищать от расовых конфликтов и, в случае войны, предоставлять равную долю трофеев выделенным отрядам вассала.

Йрваи ничего не ответили, только многозначительно переглянулись. Я добавил:

— Это — те пункты договора, которые не могут быть пересмотрены ни при каких условиях.

— Когда вы последний раз вели войну? — задал вопрос Бал, главный ткач.

— Сорок два года назад, с государством Ургахад. Сейчас правители связаны обоюдным мирным договором, несмотря на то, что владычество Ургахад считается современными историками самой воинственной страной за последнее тысячелетие. Если позволите, мое личное мнение — к войнам вас никто привлекать не будет. К сожалению, дипломатия зиждется на букве закона, поэтому данные строки должны быть представлены в документе.

— Сможет ли ваш император подтвердить сказанное вами?

Я усмехнулся:

— Лично — думаю, сможет. Тому из вас, кто будет избран регулярным послом Теджусса в империи Грайрув. Это подразумевает переезд в Телмьюн и организацию посольства. Не обижайтесь, но таланты йрваев не включают в себя военное дело. У нас и хоббитов в армию не берут, эффективность всегда стоит выше мнимого равноправия.

Тлан дернул левым ухом, на секунду сложив руки на коленях. Разговаривать и чистить зубы, оказывается, неудобно. Кто бы мог подумать. Задал вопрос:

— Насчет посла, имеется кандидатура. Если мы вдруг сочтем предложение интересным. Но что дальше?

— Вы имеете в виду — как будут развиваться дальнейшие события?

— Да.

— У Тоннеля будет построен хорошо укрепленный смежный форт. Вы сами можете ограничить доступ к вам, указав отсутствие оружия или выписав отдельным пунктом квоту на количество разумных существ за определенный период.

— Отлично, — заметил Чамэн, криво усмехнувшись. Или то был оскал?

— Что хорошего? — спросила его коллега.

— Меньше идиотов погибнет.

— Кроме того, — продолжил я, — Варанг, скорее всего, настойчиво предложит вам построить укрепленный форт в пределах Великого Леса.

Бал, казалось, был удивлен моими последними словами:

— Почему Великого?

Я закашлялся, смущенно ответил:

— Да так... оборот речи, чтобы задурманить голову одному любопытному и голодному растению. Я попытаюсь отговорить императора от данной затеи, поскольку прекрасно представляю себе, какая судьба ждет и само укрепление, и солдат в нем. Следующий отряд будет расквартирован прямо здесь.

— Странная помощь. Господин посол, вы действительно считаете, что здесь необходима армия? Вы же сами сказали...

— Вряд ли это будет армия.

"Если, конечно, нашему любимому Варангу Пройдохе не придет в голову вырубить Теджусс начисто. Тогда, безусловно, сюда нагрянет армия дровосеков".

— Но что тогда?

— Статусный отряд. Предполагаю, до тридцати воинов во главе с офицером не ниже шталмейстера. Но суть вассального договора не дает им действовать по указу императора, поскольку на вашей территории они подчиняются вам. Верховному правящему органу, то есть Совету Старейшин. В случае отказа подчиняться посол вправе требовать отзыва военных сил.

Они снова переглянулись. Такое впечатление, что в богато украшенной комнате сейчас идет телепатическая беседа, а меня не пригласили. Обидно, черт побери.

— Мы... могли бы их использовать. После соответствующего обучения, конечно, — осторожно заметил глава охотников. Я снова дополнил:

— И можете затребовать другие отряды.

— У меня нет намерений вести с кем-либо войну, — сухо возразил Чамэн. — Как, думаю, и у моих сородичей. Но, если ваши люди действительно умеют драться, их помощь в добыче еды и сырья будет неоценимой.

Я изобразил вежливый поклон:

— К счастью, зеленый мир Теджусса настолько агрессивен, что это, без сомнения, может считаться полномасштабной войной. Учитывая, что лес еще и служит вам домом, император не станет думать о вырубке или других глупостях. С вашего позволения, перейдем к моменту торговли.

— Да, думаю, с военными обязанностями мы все выяснили.

— Я — торговый человек гораздо больше, чем посол, по правде говоря. Обладаю лицензией вольного купца империи Грайрув. И могу ввести вас в курс потенциальных событий по ту и по эту сторону Тоннеля. Нарисую небольшую схему, больше для себя — наша память не столь совершенна, увы.

Достав блокнот, я схематично изобразил горный кряж, опоясывающий Проклятые Земли, вокруг нарисовал море, а с востока поставил несколько штрихов карандашом и подписал "Тоннель". Подумал и еще восточнее крупными буквами: "Грайрув".

— Итак, мы сейчас находимся здесь, а империя, с населением около двадцати пяти миллионов разумных существ — вот здесь. Хотите небольшую игру в загадки?

Эмирта кивнула, Бал тоже, спустя несколько секунд.

— Что произойдет, если император вдруг выдаст всем желающим свободные лицензии на торговлю?

— Нас затопчут. Если доберутся, конечно, — трезво рассудила женщина.

— Именно. Способность йрваев производить достаточное количество уникальных товаров, способных удовлетворить спрос огромной империи — нулевая. Ваше население — около восьмисот душ. В свою очередь, данный факт обозначает, что любой товар на внутреннем рынке Грайрува можно будет продать за сумасшедшие деньги.

— Простите, что перебиваю, — вмешался Бал, — а зачем нам деньги?

— Чтоб там же менять их на нужные товары, — не замешкался я с ответом. — Деньги, к сожалению, такой же необходимый инструмент экономики, как и товар.

— Тогда что делать с торговцами, приезжающими сюда?

Я виновато развел руками, пояснив и заодно поставив крест на надписи "Грайрув":

— Не пускать. Если они приедут сюда, они будут исходить из того количества товара, который у них будет с собой. Выйдя во внешний мир, вы увидите, что за ваши зелья, одежду, ткань, различные виды полезных обитателей Леса будут готовы отдать гораздо больше. Собственно, я сам привез некоторые предметы искусства, мед и парусину — но считайте это дарами. Или подношениями, что больше нравится. Я ничего не прошу взамен, кроме возможности вести с обитателями Теджусса свободную торговлю, и Локстед будет гарантом моей порядочности. Но, в случае, если вы посчитаете нужным не пускать в Теджусс и меня, я подчинюсь решению Совета Старейшин.

Эмирта подняла ладонь в неопределенном жесте:

— Что касается обитателей Теджусса... Рихард, вы знаете, что мы здесь не одни?

— Я осведомлен о том, что здесь живут и другие племена, одно из которых непосредственно враждебно как к людям, так и к вам. Именно поэтому я предпочитаю обсуждать договор с теми, кто не тычет мне острыми предметами под нос, — усмехнулся я.

— Это... не совсем правильно.

— Конечно, правильно было бы не торопить события, а дождаться, пока все племена объединятся, потому выберут членов Совета, потом Совет, вынужденный руководить гораздо большим народом, чем раньше, перессорится и ни к чему в итоге не придет. Договор допускает единственную уловку — он объявляет вас правителями Теджусса. Только ограниченный круг участвующих в подписании будет знать, что вы — одни из нескольких. И, грубо говоря, те, другие, тоже имеют равные права.

Я наклонился и явил миру лучший образец хитрого лица, которое только мог изобразить:

— Вот только, когда речь, наконец, пойдет про объединение всех йрваев, у вас на руках будет действующий договор за подписью грайрувского императора и пара отрядов отборной пехоты, закованной в металл.

— Металл! — воскликнул Чамэн. Тлан поддержал его:

— Да. Мы хотим металл. И мастера-кузнеца. Как часть вассального договора.

— Подождите, — протестующе вскинул руки Бал, Эмирта тоже собиралась что-то сказать, но просто нервно опустила уши.

— Мы не можем так сразу дать ответ. Рихард, что по этому поводу говорят дипломатические традиции?

— Несколько дней на обсуждение считаются правилами хорошего тона, — ответил я. — Да, чуть не забыл — посол должен будет принести императору клятву оммажа. Она будет подтверждать ваш статус вассала империи Грайрув. И сейчас, между собой, вы можете обсудить любые дополнительные пункты, которые должны будут войти в договор. Да, кстати, кузнеца вам могут не прислать. Подданные у нас все же свободные люди, вольны ехать куда захотят.

Я с дрожью вспомнил про Объединение Механиков и понял, что некоторых кузнецов не надо будет и уговаривать.

— Это понятно, — нетерпеливо махнул рукой старейшина архитекторов, — что насчет металла?

— Обязанность сюзерена — быть щедрым, помимо всего прочего. Я думаю, казна не разорится, если отправит вам несколько повозок с различными металлами, — пообещал я. — Вам же не так важны защитные характеристики, как возможность изучить нечто новое, старейшина Тлан?

Тлан нервно облизнулся:

— Да... вы сумели неплохо уловить. Нашу суть, да.

— Я общаюсь с одним из йрваев уже несколько лет, — напомнил я. — Но заявлять, что я понимаю целую расу, было бы опрометчиво.

Эмирта рассмеялась:

— Пытаетесь соблюдать вежливость?

— Да. Меня не учили в какой-то особой школе послов, но я просто стараюсь соблюдать нормы приличия, — учтиво заметил я, незаметным движением почесав спину. Черт, эти обсуждения вола упарят, не то, что тщедушного меня.

— А громоздкие и непонятные фразы вы тоже научились строить сами? — спросил до сего момента молчавший врач. Я ответил:

— Всему виной популярное заблуждение на моей родине — чем сложнее разговор, тем сложнее человек. Я его не поддерживаю, но вырос именно в таком обществе. Все как-то забывают, что даже сложные мысли можно выражать просто и понятно, а уж усложнить любую простую мысль у нас и любой дурак сумеет.

Ширмайер сделал паузу, видимо, тщательно обдумывая слова, затем все же позволил себе немного расслабиться:

— Насчет дурака можете не заблуждаться, господин посол. Дураки не выживают в Теджуссе, как бы ни пытались.

Я поклонился, поднимаясь с колен. Все переговоры проходили в уютной, но несколько спартанской обстановке — никаких тебе подушек, трубок и горячительных напитков. От наложниц, думаю, я все же откажусь. Страна немного не та. Колени, очевидно, жалобно похрустывали именно от неудобной позы. Спросил:

— Сколько дней вам потребуется на то, чтобы обговорить условия?

— Не забывайте, мы еще не сказали "да", — подметил Бал. Я пожал плечами:

— Помню. Я вас прекрасно понимаю — сам бы на вашем месте предпочел говорить с человеком, обладающим всей властью. Но даже я могу дать некоторые гарантии, а подписанный договор прочно закрепит любые ваши права. Почти любые.

— Неожиданная заминка.

— Просто... за любые меня все же могут повесить. Буду в окрестностях Поющей Скалы, если у вас накопятся вопросы для обсуждения, — учтиво объяснил я. Поклонился еще раз, на всякий случай, и вышел.

"А куда ты денешься, собственно".

Неподалеку у выхода меня ждали оба участника экспедиции, и оба они с любопытством смотрели на меня. Я достал из сумки небольшую металлическую фляжку, отвинтил пробку и с наслаждением сделал небольшой глоток. Продрало до печенок, я поморщился и потер неудержимо зачесавшийся нос. Локстед прокомментировал, по мере моего приближения:

— Алкаш ты, а не посол. Подзаборная пьянь.

— Эти твои главные кого угодно до зеленых чертиков доведут, — проворчал я. — Или до Зеленых Иггов.

— А я бы не отказался, — бесцеремонно заметил маг, — если меня, конечно, кто-то угостит.

Я протянул ему фляжку, Тидас отхлебнул и закашлялся. Я сделал вид, что стучу ему по спине, но флягу отобрал, поболтав — там оставалось едва ли больше половины.

— Пятьдесят тысяч чертей! Мастер Алатор, это божественный коньяк из подвалов самого господина Хратушца, а вы его пьете, как дешевую бормотуху!

— Извините, — пробормотал тот, откашливаясь.

— С кем я работаю, — притворно вздохнул йрвай, — один до поры, до времени, упорно притворялся успешным дельцом, а второй — могущественным магом. Но стоило достать спиртное...

— Молчи, а то уши надеру, — пригрозил я. — Да так, что будешь распухшим ухом укрываться вместо одеяла.

— Я могу списком из твоих жалоб на тяжелую жизнь укрываться вместо одеяла, — парировал Локстед, — причем писать самым мелким почерком и сложить список в несколько раз. И то будет длинный.

Я хмуро посмотрел на фляжку:

— А пары алкоголя на йрваев действуют?

— Не знаю, — опешил он, — а что?

— Мастер Алатор, а давайте на него надышим перегаром? Пусть знает.

Тидас расхохотался и замахал руками, наотрез отказываясь участвовать в нашей столетней перепалке. Есть столетняя война, а у нас — дружеские шпильки, тянущиеся с момента знакомства.

— У меня есть предложение получше, — сказал Локстед, задумчиво осматривая стоящую поодаль "Йоту".

— Не тяни.

— Как насчет того, чтобы разгрузить все, что мы привезли? А потом можно перекинуться в карты. Я тысячу лет уже в карты не играл.

Подняв указательный палец вверх, я изрек мудрость:

— Груз никуда не убежит, любезнейший. А вот карты — это идея замечательнейшая во всех проявлениях. Почему трем благородным донам и не перекинуться вдруг в карты?

— Кому? — переспросил маг.

— Усталым путешественникам, почти выполнившим свое предназначение.

— Так вот какое мое предназначение, оказывается, — изобразил кривую ухмылку Тидас, — остаться одноруким в незначительной дипломатической поездке?

Я похлопал его по здоровому плечу:

— Крепитесь, мастер "Алатор Схименц". Вы сейчас еще и без гроша останетесь.

— Требую поблажки! — воскликнул он.

— Я предоставлю вам ссуду. Под проценты, разумеется.

Глава 25. В которой все приходит к странной, но частично предсказуемой развязке

Переговоры по вассалитету затянулись не на два и даже не на три дня, а на целых шесть. Меня то и дело дергали по любой мелочи, но я на второй день заявил, что вопросы по проекту договора принимаются в количестве от двадцати штук. За ними не заржавеет хоть две сотни запомнить. Впрочем, где-то столько условий и было надиктовано — я только следил, чтоб ни в чем не ущемлялись интересы империи и Варанга лично. Подписывать документ я, тем не менее, отказался наотрез. А ну как мне голову смахнуть подпишут?

Нет уж, сначала повезу список вольностей в телмьюнскую канцелярию или даже Пройдохе лично, пусть прочитает, вычеркнет то, на что ни в коем случае не пойдет. А там уже решит, воевать или договариваться. Хотя от первого варианта я его буду отговаривать всеми силами, поскольку йрваи мне нравятся.

Да, пожив здесь почти неделю, я с уверенностью могу так говорить. Они лишены шелухи условностей и постоянной внутренней вражды, попав сюда, ты будто ныряешь в кристально чистое горное озеро. Не говоря уж о том, что мир Теджусса совершенно не омрачен денежной экономикой.

Бартер есть бартер. Кости для швейных игл меняются на еду, еда — на ткань, ткань — на оружие, оружие — на инструменты, и все довольны. На самом деле, конечно, товаров намного больше, и спектр профессий весьма велик, если вспомнить, что в Грайруве есть и деревни побольше. Те же охотники — не просто крепкие ребята с луками и копьями, которые бегают за зверьем. Часть их выполняет роль сопровождающих для сборщиков коры, трав и пищи, часть занимается поддержанием огня вокруг Поющей Скалы, несколько йрваев-охотников постоянно общаются с оружейниками, в результате чего оружие ушастого народа, сделанное из дерева, изумрудного стекла и кости, почти не уступает стальному.

Изумрудное стекло — странный материал. Во-первых, оно вовсе не стекло, хоть и прозрачное. Во-вторых, оно не колется, а гнется. Несильно, но все же. И в-третьих, чертово стекло оставляет зарубку на моем топоре. Пробовал уже.

Когда на пятый день я уже стащил все бинты, обнаружив под ними только плетеные подушки из вялой травы, и лично познакомился чуть ли не с каждым обитателем поселения, меня любезно пригласили на охоту. Как в лучших имениях империи Серого Жемчуга. Правда, несмотря на то, что добрался я сюда почти живым, меня все равно тщательно опекали — тут не порежься, там не обожгись. Я доблестно подстрелил черную клювастую птицу с ярко-красными крыльями, но больше ничего добыть так и не удалось. Возможно, потому, что во время охоты я попал в капкан из не слишком острых, но добротно зажавших ногу сучьев и терпеливо ждал, пока меня освободят.

Обычных сучьев, не живых. Опасного остережешься, а на обыденное уже внимательности не хватит, говорят в Теджуссе.

А птица была вкусной.

Так почему все же Поющая Скала? Столь поэтичное название, а я до сих пор умалчиваю его происхождение. Дело в том, что строители создали из простого (ладно, непростого... где это видано, чтоб горы кочевали) горного массива невероятный по своей природе музыкальный инструмент. О да, у него был даже музыкант. Правда, вместо того, чтобы наживать на кнопки, маэстро открывал-закрывал специальные отверстия размером с его голову, и скала пела.

Но для музыки требовался ветер, что в условиях леса, состоящего из кредреххе высотой полмили, а также менее рослых экземпляров — редкость. В штиль здесь пользуются ручными вариациями, и лидируют, конечно, духовые: свирели, их большие сестры, напоминающие наши флоте-траверс, несколько вариаций маленьких панфлоте. Конечно, используются и барабаны. Вместо кожи на них натянута пропитанная древесным соком паучья ткань.

Струн народ йрвай не знает. По крайней мере, не знал тогда. Искусственных материалов, способных долго держаться натянутыми на грифе, они не изобрели, а металл... он и был одним из краеугольных камней торга.

В общем, на седьмой день мы со старейшинами окончательно утрясли дела. Я составил проект эксклюзивного торгового договора, однако ставить все необходимые подписи пока что не торопился. Не было такого товара, что я привез бы в столицу, там все ахнули и надавали мне... нет, не по шее, а много золота. По шее я и без товара прекрасно умею получать.

Майра уже привычно заглянула ко мне в комнату — за прошедшие семь дней она частично сменила род занятий, на время став кем-то вроде связного.

— Старейшины хотят устроить праздник, — сообщила она.

— Мое участие обязательно? — уточнил я. Лезвие бритвы у моей шеи не давало активно возмущаться — наконец-то сбрею то, что и бородой-то называться не имело права. Смотрелся я при этом в кусок зеленого стекла, ровный и отполированный до блеска.

— Праздник и дается в честь вас, Рихард. У нас есть установленные традициями дни года, в которые положено расслабиться и забыть о невзгодах жизни, возможно, теперь прибавится еще один.

Я ответил, сделав небольшую паузу:

— Праздник... что ж, это можно. Особенно мне нравится идея "расслабиться и забыть о невзгодах жизни".

— Ну вот. Вам же понравилась наша музыка.

— Да я не спорю, Майра! — шутливо отмахнулся я. — Просто нам бы надо подумать о том, как будем возвращаться назад. Поющая Скала — островок спокойствия в смертельно опасном Теджуссе.

Она улыбнулась и слегка развела уши в стороны. Жест, означающий "напрасно беспокоишься". По мимике йрваев можно десятитомник написать, и все равно не опишешь всего.

— Я договорилась с травниками, вам выделят небольшой запас зит, мази против хищников. Кроме того, до Тоннеля Чамэн выделит проводника.

— Локстед неплохо справился.

— Для йрвая, который не был на родине десять лет — пожалуй, неплохо.

— Майра, что за история с его уходом? Как я ни пытался узнать, никто мне ни слова не сказал. В том числе он сам.

— Знанием делится обладающий, — оглянувшись на улицу, неуверенно сказала она.

— Перестаньте. Должно же быть хоть что-то привлекательное в тайном нарушении традиций, — усмехнулся я, продолжив процесс бритья. На всякий случай не смотрел в ее сторону — вдруг поможет вызнать хоть что-нибудь.

Знахарка помолчала немного, затем произнесла:

— Нет. Нет ничего привлекательного. Узнавайте у своего друга — если не он, то кто вам все расскажет?

— Вы, например.

— Нет.

— Нет, так нет, — пробормотал я, — и не очень-то хотелось, как в том анекдоте.

А торжество, как я потом шутил, в честь нашего долгожданного отъезда, все же состоялось. Предварительно договорились с Чамэном, что пойдем на рассвете. Вместо одного из охотников он решил пойти сам, а послом от народа йрвай назначили... угадайте с одного раза. Кроме того, Чамэн захотел лично посетить столицу, в чем я ему совершенно не собирался препятствовать. Все же Телмьюн — потрясающее зрелище, особенно в конце лета и в начале осени.

Начали поздним вечером — зажгли несколько костров вокруг специального места, служившего площадью для общих сборов, приготовили кучу еды, напитков, даже развесили позади сидений огромный тент, ставший импровизированной стеной. Как шепотом ответил мне незнакомый мастер, закрытая спина позволяет расслабиться и не обращать внимание на звуки из леса.

Музыка дивного ушастого народа не отдает сухой академичностью, когда в просторном зале собираются пожилые месье во фраках, и маленький, сухонький старичок нетерпеливо машет им волшебной палочкой. Колдует мелодию, значит. Мелодии Леса нетерпеливые и немного варварские, но завораживают ум и заставляют отбросить большую часть тревожных мыслей — как и положено хорошей музыке. Именно поэтому они прекрасны.

Я хотел усесться в задних рядах — площадка с распиленными пополам бревнами, установленными на специальных сваях из каменного раствора, очень напоминала зал в театре. Но меня вежливо, настойчиво подтолкнули к передним местам. Тидас ухмылялся — его рост позволял заранее отказаться от бредовой затеи сидеть впереди и мешать всем смотреть танцы.

Да, танцы. Как будто кто-то говорил, что нам поиграют несколько сонат и разойдутся. Я потихоньку грыз мелкие ягоды с дерева йасанг, напоминающие по вкусу не то виноград, не то дейнскую алую сливу. Внезапно наткнулся в миске на чью-то шерстистую руку, повернул голову и увидел Локстеда. Тот фыркнул и закинул в рот пару рыжевато-бурых ягод.

— Ты, надо понимать, теперь тоже почетное лицо?

— Мест свободных нет. Осталась только охрана по периметру, все остальные — здесь. Ну и, надо полагать, место возле тебя намеренно оставили мне.

— О, так ты будешь меня консультировать по поводу предстоящего шоу? — обрадовался я, но миску у него отобрал. Нечего тут.

— Любишь ты все усложнять. Просто любуйся и получай удовольствие.

Под вступительный фрагмент на площадку вышли танцовщицы. Я не знаю, как можно незаметно вытаращить глаза и шепотом издать удивленный возглас, но, кажется, в тот момент у меня получилось.

Уже отмечал, что для необходимой плотности жерахту сворачивают в шесть-восемь слоев, и только потом прошивают. Выходит белое, непрозрачное и довольно крепкое полотно, которое затем вручную украшается, окрашивается в сплошной цвет или узорами.

То, что было надето на девушках племени йрвай, явно тянуло на два слоя. А кое-где — даже на один. Наряды полупрозрачные, игриво вьющиеся вокруг фигур и свободно спадающие вниз, у подола нарочно разрезанные на много частей.

— Я даже не буду спрашивать, нормально ли это, — шепнул я товарищу. Он оскалил зубы в усмешке:

— Мы — дикое лесное племя. Ввиду чего получаем очень много преимуществ перед цивилизованными городскими жителями. Ага?

— Ага, — растерянно повторил я, отставляя миску в сторону.

Над поселком душевно, низким басом запел траверс, к нему присоединились высокие, пронзительные голоса свирелей поменьше, негромко застучал большой барабан, обозначая ритм. Руки танцовщиц взметнулись, обозначая вступление, и первые же па взметнули их вьющиеся одежды вокруг стройных тел.

Я несильно толкнул соседа локтем в бок, отвлекая его от зрелища:

— А они — тоже отдельная профессия?

— Нет, — покачал головой Локстед, не слишком-то и отвлекаясь на меня. — Танцам учится вся молодежь, но в празднествах участвуют только девушки. Надо объяснять почему? И дай ягод, все равно не ешь.

Протянув ему миску, я больше не решился отрывать йрвая с горящими глазами от представления. Да, посмотреть было на что... но все же танец вызывал у меня не только удовольствие от красивого рисунка, движений, вообще зрелища. Смущение. Темнота только придавала интриги.

Мелодия несколько раз менялась, как будто подстегивая девушек к новой игре — и они спокойно ее принимали, а в больших, чуть прищуренных глазах плескалось веселье. Как будто они не знали, что за чувства пробуждают в душе соплеменников. Что и греха таить, я тоже заворожен, как деревенский мальчишка на представлении опытного фокусника. Возможно, они многое переняли из завораживающих танцев змей или местного зеленого агрессивного населения, но взгляд оторвать было сложно.

Так продолжалось около часа, я поражался выносливости и фантазии всех, кто каким-то образом был причастен к сотворению этого чуда... но момент проворонил. Момент, когда музыка плавно затихла и одна из девушек, ничуть не стесняясь, подошла ко мне и села на колени, обняв за шею.

— Вам понравилось? — улыбаясь самым краешком губ, спросила она.

Я был поражен, я был не готов, я покраснел до кончиков волос. Да что там говорить, до самых пяток. Беспомощно огляделся и обнаружил только осклабившегося Локстеда.

— Ну... я не буду вам мешать, — проговорил он и встал, собираясь уходить. Я поймал его за рукав:

— Стой!

— Чего изволите? — издевательски проговорил йрвай. Откашлявшись, я сумел выдавить:

— Я... ты... черт, я вообще тут при чем?

— Почетный гость. Кроме того, как я уже не раз повторял, но ты не пожелал прислушиваться к голосу разума, — йрвай задумчиво почесал подбородок и посмотрел в небо, — мы очень, очень любопытны.

— Э-э-э, — невразумительно промямлил я. Желтоглазое чудо с короткой, мягкой шерстью золотисто-песочного цвета никуда не собиралось уходить, с интересом — наверное, не то слово — с любопытством смотря на меня. А мой деловой партнер получал искреннее удовольствие от моего замешательства, и явно не собирался помогать.

Я все-таки собрался с силами и членораздельно проговорил:

— Леди... не поймите меня неправильно. Ваш танец был великолепен. И вы тоже... очень даже. Но я больше, эм-м... душой привязан к женщинам своей расы. Не воспримите это как оскорбление, или, чего доброго, унижение вашего достоинства.

Все, чего я хотел — чтоб организм продолжал вести себя в соответствии с моей фразой. И он, вроде бы, справлялся, хотя я был не столь уверен в его вердикте, если девушка останется сидеть у меня на коленях.

Но она легко вспорхнула, выпрямившись и оценивающе смотря на меня. Я ответил прямым взглядом — вот он я. Такой, как есть. И сколько не смотри, меняться вряд ли буду.

— Тогда, быть может, вам чего-то принести?

— Принеси ему поолкроли, — предложил Локстед. — Насколько я знаю Рихарда, ему должно понравиться. И, да, вы все отлично танцуете, Тэйме.

После того, как йрвайка удалилась, я поймал его и начал злобно шипеть:

— Что это вообще такое? Блин, твои намеки не поймешь даже с десятого раза. Откуда она знает общий? Разве среди молодых йрваев теперь писк моды — изучать язык соседнего государства? И что за поолкроли, черт бы его побрал?

— Тише, тише, — посмеиваясь, отобрал у меня собственную руку Локстед, — а то решат, что господин посол недоволен и танец надо бы повторить. Не мучь бедных девушек. Давай по порядку. По одному вопросу за раз. Общий она знает от меня, учить начала три дня назад.

— Нет, — поразился я.

— Да.

— Невозможно выучить язык за три дня!

— Возможно, если приложить немного усердия. Кроме того, она дополнительно занималась со старым Кремвехи, а он у нас — признанный специалист, как по языкам, так и по мнемонике. Тебе еще интересно или я могу идти по своим делам? — съехидничал он.

— Продолжай.

— Что это вообще такое — понять и сам не могу. Наверное, ты ей симпатичен, хотя я не согласился бы с этим предположением.

— Если я стал бы симпатичен тебе, то купил бы средство от йрваев и тщательно обрызгал входную дверь в свой дом. А также ворота и ограду по периметру, — проворчал я. — А поолкроли?

— Наркотический напиток. Спирта в нем, конечно, нет, действует как слабый стимулятор умственной деятельности. Ничего двусмысленного в предложении выпить поолкроли нет. Честно, — серьезно добавил он после краткой паузы, увидев мое выражение лица.

Тэйме — если я верно запомнил — принесла мне поднос с глиняной пиалой, покрытой темно-зеленой, полупрозрачной глазурью. В пиале плескалась густая красная жидкость с пряным ароматом. Я поблагодарил и принял из ее рук поднос, поставил рядом с собой, осторожно подняв пиалу к губам. Попробовал. Весьма недурно — напоминает мятный ликер с какой-то горькой ноткой, но без привкуса алкоголя.

Прислушался к внутренним ощущениям — очень, очень неплохо. Я протянул пиалу обратно и попросил перелить в бурдюк, поминутно извиняясь за беспокойство. С бурдюком, наполовину наполненным вкусным пойлом, я начал чувствовать себя несравненно лучше. И без того было неплохо, а сейчас — так вообще.

— Ну как? — поинтересовался Локстед, который лег на второй ряд мест, закинув руки за голову. Умело воспользовался тем, что наши соседи разбрелись кто куда.

— Недурно, знаешь. Хотя продавать такую штуку столичным выпивохам все равно невыгодно — люди, что ценят дурманящие напитки, как правило, имеют свои каналы закупки и сбыта.

— Да ну, — скептически сказал он, — не будут твои собратья по бутылке вестись на приторный компот, пусть даже он будет из загадочных Проклятых Земель. Даже если ты будет его по десять медных продавать.

— И вовсе он не приторный, — заявил я, делая большой глоток. — Так, горчит немного, но я бы не назвал это недостатком букета.

Локстед вместо того, чтобы отпустить очередную шпильку из серии "Рихард Шнапс — неисправимый пьяница, пытающийся изображать утонченного ценителя", рывком сел и как-то странно посмотрел на меня.

— Рих.

— Чего? — недовольно спросил я.

— Поолкроли не должен горчить. Он может быть чересчур сладким или вязким, но горечи в нем взяться неоткуда.

Я протянул ему кожистый сосуд:

— На, сам убедись.

Он осторожно понюхал горлышко и посмотрел на меня. С виноватым выражением лица:

— Да. Этого я, конечно, не предусмотрел.

— Чего именно ты не предусмотрел? — спросил я, чувствуя, как тревога переезжает жить в мою грудную клетку.

— Что тебе вместо заказанного напитка преподнесут другой... не столь безобидный. Витагх.

— Витагх. Отлично. Я слушаю, дружище. Что это такое, ваш витагх? — нервно поторопил я его. Локстед, когда захочет, может быть раздражающе неспешным.

— Мы используем его для совсем пожилых. Когда они уже не могут испытывать радость от телесной близости, — округло завернул фразу йрвай. Я расхохотался:

— Типун тебе на все торчащие части. Особенно на язык. Я уж думал, мне яд подсунули.

— И рассуждаешь нелогично. Ей незачем подсовывать тебе яд. А вот то, что поможет преодолеть твою несговорчивость...

— Плевать. Да и я ничего не чувствую.

— Уверен? На нас это действует сразу.

— Я-то не йрвай. Мы, конечно, похожи, но...

О, я где-то в глубине души самый настоящий йрвай, стало ясно спустя полчаса. За это время я успел достать из кузова ждущую своего часа палатку, разложить ее, натаскать туда соломенных подушек и с уютом устроиться спать. Потому что завтра рано вставать и все такое. И тут как накатило.

Тут даже с годами юности не сравнить, потому что тогда весь процесс был строго мотивирован всякими красавицами, то и дело мелькавшими в школе, институте, да просто на летней улице или каком-нибудь плакате фривольного содержания. А тут — лежишь, уже почти засыпаешь, и в голове что-то ка-а-ак щелкнет. И ни о чем другом думать не можешь.

Я поднялся и начал злобно мерить шагами пространство своей обители. Причем ее насыщенно-бордовый цвет сейчас только раздражал, как быка красная тряпка. Каким-то образом я стал лучше видеть в темноте — видимо, сказались побочные эффекты от выпитого. Но основной эффект был неумолим, хоть и пришел с запозданием.

И через несколько минут в полог палатки, предусмотрительно зашнурованный и затянутый, тихо поскреблись. Я с раздражением рванул шнур, отчего он частично вывернулся из отверстий и бессильно растянулся на полу. Отступил в сторону, давая пройти той самой... не знаю даже, как ее лучше назвать, чтоб не обидеть. Злость, обида. И желание. Сочетание не то что бы указывает на временное помешательство, правда? Да еще и, в довершение, в том же полупрозрачном наряде.

Отойдя к маленькому прикроватному столику, я поднял бурдюк и повертел его в руке, показывая ей. Выдавил, практически выплюнул из себя одно-единственное слово:

— Зачем?

Она смиренно наклонила голову. И уши прижала, надо же.

— Прости. Я... просто хотела тебе помочь освободиться.

— Это ты называешь освобождением? — воскликнул я. И, взбудораженный, швырнул потрясаемым предметом прямо в нее. Даже не уклонялась, но я все равно не попал, бурдюк тяжело упал и остался лежать рядом с ней. Тэйме с вопросом в глазах посмотрела на меня:

— Ты считаешь, что это плохо?

— Да, леди, если позволите! Мои традиции считают, что делать что-то против воли человека — плохо и отвратительно!

— Но... я не увидела сопротивления воли.

— Достаточно моего желания, — уже спокойнее сказал я. — Извини, что бросил. Я просто сейчас не в самом... лучшем состоянии. Тебе лучше уйти.

— И все же — почему ты считаешь, что так поступать — плохо? — настойчиво спросила она. Один вопрос, ничего сложного. Справляйся с собой как угодно, собери оставшуюся силу воли и спокойно ответь.

— Да потому что, черт бы тебя побрал, несправедливо! Мы изначально не в равных условиях, а у меня на родине за такое в тюрьму сажали, между прочим. Кроме того... эй. Нет. Не стоит. Я... против.

Она решительно оставила бурдюк без пробки и сделала большой глоток, запрокинув голову, затем еще и еще. Я шагнул к ней и выбил сосуд из рук, но было уже поздно.

"На нас это действует сразу". Твою же чертову мать, Рихард.

Доигрался словами? Что ж, теперь все справедливо. И вы в равных условиях.

Она сделала глубокий вздох, кончики по-прежнему опущенных ушей подрагивали, но уже не так. Я посмотрел в ее глаза и понял, что ни одного внятного слова Тэйме больше не скажет. Дальнейший план действий? Изобразить несгибаемую целеустремленность и передать ее знахарям. Они наверняка знают, как избавить соплеменницу от такого эффекта. Черт, она слишком молода. Так обычно говорится?

Девушка, подрагивая, опустилась на колени и скрестила ладони на животе. Едва слышно произнесла:

— Не надо.

Сеанс чтения мыслей? Я мысленно выругался — если слушаешь, послушай и это, дорогая. Так. Взять на руки и отнести. Медленно наклонившись, стараясь задержать дыхание, чтобы даже не дышать одним воздухом с ней, я аккуратно обхватил рукой ее талию, другой взялся за шнур чтобы нормально извлечь его и откинуть жесткую ткань. В этот момент она сама ухватилась за меня и прошептала на ухо:

— Прошу тебя.

И укусила за мочку.

Глип.

Слышали? Это лопнул мыльный пузырь моей несгибаемой стальной воли. Я дернул за шнур, приводя его в исходное положение, и поднял легкую йрвайку на руки. Она покалывала мое плечо вцепившимися когтями, но сама не замечала этого. Да и я, признаться честно, не особо замечал.

Наутро я старался прятать идиотское, совершенно не выспавшееся, но довольное выражение лица от соратников. Эти ведь узнают — до конца жизни от шуточек не отделаюсь. Но, похоже, Локстед был нерушимо уверен в исходе моей вчерашней борьбы с самим собой и ехидными полунамеками обозначал, что знает абсолютно все.

Эпилог

— Поразительно, — пробормотал Чед. Он также пребывал в смущении — на поручне кресла, в котором удобно устроился баронет, примостилась та, о которой и шел разговор в последние несколько минут. Еще и комментарии вставляла.

— Что именно вас поражает больше всего? — ехидно спросил Шнапс.

— То, что вы привезли ее сюда, и... женились.

— О, нет, уважаемый! Все было совершенно не так. Тэйме сама прибыла в Телмьюн, с первым торговым караваном. И с ребенком.

— Вот те раз... так, значит, все те слухи...

— ...вовсе не являются слухами, смею вас заверить.

— Хотя кое-где ты явно преувеличивал, — мелодичным голосом заметила особа, о которой шла речь.

Чед вгляделся в ее лицо, но у йрваев действительно сложно различить возраст. "Перо" мысленно посчитал, что с баронетом они находились в браке уже около двадцати лет — несложно, вспоминая, что срок давности дипломатической тайны истекал через два десятка лет. Но старость, казалось, вообще над ней не властна.

И одета супруга мастера Рихарда была легко, если не сказать "вызывающе". Тонкое зеленое платье с разрезом до бедра с одной стороны, ожерелье в тон, небольшой браслет из черного дерева с вкраплениями янтаря и агатов. Она с интересом смотрела на журналиста, он старался не смотреть лишний раз на нее.

— Вы... подробно все описали, — подытожил он. — Долго пришлось мириться с пересудами в обществе?

— Никогда не примирюсь, мастер Уэстерс, — усмехнулся баронет. — Мне пришлось стать бретером только потому, что не было приема, где не пытались оскорбить мою жену. Или меня самого, но я, как торговый человек, терпим к дуракам. Правда, предпочитаю не иметь с ними дела.

Остывший чай Чеда стоял тут же, рядом — он был настолько занят черновиком статьи, что не оставалось времени даже на то, чтобы сделать глоток чая. Подхватив чашку, он в несколько глотков выпил содержимое, отчего закашлялся, а Шнапс неодобрительно покачал головой.

— Не надо спешить. Вы держите не чай, а произведение искусства, тщательно изготовленное Тэйме, — с этими словами он мягко накрыл ее ладонь своей, отчего йрвайка пошевелила ушами в непонятном Чеду жесте.

— Надеюсь, вы не станете вызывать меня на дуэль за неверно выпитый чай, — пробормотал он. Баронет рассмеялся:

— Конечно, нет, что вы.

— А что касается товара? Вы выбрали что-нибудь, что позволило вам значительно поправить торговые дела, мастер Шнапс?

Тот замялся:

— Эм. Мне казалось, что это очевидно. Эликсир молодости, друг мой. Тот самый, что нынче продается во многих частных фармациях. Ингредиенты для него завозят мои торговые караваны, а изготавливается чудесное средство на месте, под руководством моей любимой супруги. Молодость он, конечно, не возвращает, но определенные ее аспекты...

Баронет плотоядно усмехнулся и покрутил пальцами в воздухе, изображая, видимо, те самые "аспекты".

Послышались тихие шаги, и со второго этажа усадьбы спустилась миловидная девушка, одетая в простое платье орехового оттенка с традиционным белым фартуком. Волосы она, чтоб не мешали при работе, стянула небольшим обручем.

— Леди, господин Шнапс, — поклонилась она.

— Уже уходишь, Сесиль? — обеспокоенно спросил Рихард. Девушка белозубо улыбнулась:

— Да, ваша милость. Уже ночь на дворе.

— И вправду, — растерянно произнес баронет. Отчего его жена рассмеялась и сказала:

— Отпусти бедную девочку. Или, наконец, оставь ее тут жить, как я тебе и говорила с самого начала.

Он смущенно пожал плечами:

— Не положено. Мол, умаление статуса господского дома и все такое.

— Пфф, — пренебрежительно ответила она. — Мне ваши неписаные правила до сих пор еще более непонятны, чем тебе наши традиции.

— Не находишь, что пора бы уже перестать делить на "наше" и "ваше", любовь моя?

— Не-а. Когда захочу, тогда и стану принимать весь идиотизм столичных аристократов, — нахально заявила Тэйме. Но в ее глазах явно можно было проследить, что больше всего она желает ухода какого-то противного постороннего человека. Или Чед сам себе придумал такое объяснение.

— Рассказ был долгим... но интересным. Я подумаю, как его можно оформить в большую статью, — дипломатично сказал журналист.

— Уж постарайтесь. Не зря же я тут изгалялся, хотя рассказчик из меня не очень, — криво усмехнулся Рихард.

— Приличный, — возразил Чед. — Я бы вас, к примеру, в газету нанял.

Тот расхохотался:

— Спасибо, у меня уже есть работа.

Леди Шнапс обратилась к молча ожидающей служанке. Правила запрещали слугам удаляться без спроса, хотя некоторые дворяне вводили в своих домах большие послабления в данном отношении.

— Вы не забыли вино, Сесиль?

— Да, спасибо, леди. Забрала четыре склянки.

— Тогда идите. И пусть провидение вам помогает, — усмехнулась Тэйме.

— Я, пожалуй, тоже пойду, — заторопился Чед. — Сесиль, не позволите вас проводить?

— Конечно, — замялась та.

— Буду ожидать у ворот.

После того, как служанка и "перо" вышли, Тэйме с укоризной посмотрела в глаза мужа.

— Рихард.

— Да-да, — откликнулся тот.

— Это ненормально.

— Что именно?

Она указала на дверь:

— Вот это.

— Тэйме, если ты о нашем госте, то виновно исключительно мое стремление стать еще чуточку более известным. Кроме того, если столичные прощелыги узнают несколько историй, они породят скабрезные слухи, которые в конечном итоге сработают положительно для торговли.

— Закончил? — спокойно спросила она. — Только я о другом. Тебе парня не жалко?

— Ну... чисто технически, мы же его не обманываем.

— Мы — нет. А она?

— Да брось, — отмахнулся баронет. — В конце концов, это ведь не то же самое, что, к примеру, отправить его на верную смерть. Или подмешивать всякую гадость в чай.

Тэйме настороженно посмотрела на него:

— Когда ты понял?

— Да вот только что, когда пересказывал, — спокойно посмотрел на нее Рихард. Всю осмотрел, с пальцев ног до кончиков ушей. Обуви девушка из народа йрвай не признавала вообще, тем более дома. — Волнует только, подмешала ли ты и ему...

— Нет. Только в твоей чашке.

— Вот же шельма ушастая, — ласково усмехнулся он.

Чед с милой девушкой покинули улицу Тиламана Страбского незадолго до полуночи. Прогулялись по ночному городу, причем журналист был неутомим в изыскании новых комплиментов своей случайной спутнице. Сел на любимого конька — уж языком чесать "перья" умели все.

Нарвались на ночной патруль, впрочем, полиция Телмьюна не заподозрила в них бандитов с большой дороги, и отряд спокойно прошел мимо. Завернули на улицу Серых Голубей, где Уэстерс впихнул пачку исписанных листов в щель на двери редакции "Телмьюнского Вестника". "Потом разберусь", пробормотал он. Планы на вечер были недвусмысленны, а тут еще баронет раззадорил своим повествованием.

— Сесиль, вы хотите чего-нибудь погорячее? Ночи сейчас холодные, — обеспокоенно спросил он, выказывая подлинную заботу.

Девушка мило застеснялась:

— Чед, вы не должны...

— Я настаиваю, леди.

— Небо, да какая же из меня леди, — рассмеялась она, но Чед заметил, что ей приятны его слова. — Да и закрыто сейчас уже все.

— Есть несколько заведений, — нерешительно сказал журналист.

— О... я слышала, таверны у порта работают всю ночь?

— Да, вы правы. Но все же, не пристало вести благовоспитанную девушку в подобные места.

— Если там подают что-то без большой дозы рома в стакане, это наш единственный выход, мастер Уэстерс, — прощебетала она. Даже фамилия "пера" звучала из ее уст изысканно и благородно, видимо, сказывалось обучение. А ведь, сколько девушек с достойным образованием устраиваются разносчицами или танцовщицами в трактиры? Сесиль еще повезло служить в дворянском доме, откровенно говоря.

Чед не мог устоять. Он вежливо подал ей руку и потащил в самый опасный район Телмьюна. Да и любого портового города. И не только из-за подпольного мира, но и самих мореплавателей.

Моряки бывают двух типов — гражданские или военные. Гражданские несут службу с большими вольностями и достойной оплатой, но работу им приходится выполнять столь же тяжелую и грязную. Несмотря на то, что спустя двадцать лет после экспедиции Шнапса едва ли не половина торгового флота была оборудована новыми двигателями, оставалась еще вторая половина. И иностранные суда. А там порой и на весла приходилось садиться, а рабов ни одно государство на Арн-Гессене не использовало. Аристократами простые матросы точно не были, о нет.

Впрочем, Дейн приспособил для этой работы каторжников, да и о состоянии дел за океаном, на севере, Уэстерс не был осведомлен. В одной из таверн они нашли желаемое — за целых пятнадцать медных (стоимость среднего обеда!) им налили чаю и пообещали, что испекут небольшой пирог. Заспанное лицо хозяйки не позволяло возразить или даже поторговаться, но в ее глазах обеспокоенный журналист обнаружил глубоко запрятанную хитринку. Видимо, усталый вид действительно позволяет зарабатывать больше, как в свое время утверждал его сокурсник на академических слушаниях по мастерству словесности.

— Сесиль? — спросил он, после того как девушка замерла, уставившись куда-то в окно.

— Нет... все хорошо, Чед. Вы не боитесь преступников?

Уэстерс хвастливо проговорил:

— Скажите на милость — стал бы я бояться, повел бы сюда вас, леди?

— Думаю, нет. А если... пираты?

— Сесиль, пираты — миф. Императорский флот действует слишком эффективно, чтобы хоть кто-то осмеливался бросить вызов.

— Тогда как же все эти легенды про...

-...дочь ваших хозяев? — продолжил за нее Чед. Девушка молча кивнула. — Видите ли, Сесиль, я считаю, что женщина не может на равных чувствовать себя в море с мужчиной, и уж тем более — в роли преступника. Вы — красота нашего мира, но никак не сила, уж простите.

— Благодарю вас, мастер Уэстерс, — смиренно сказала она. — Думаю, вы сумеете защитить нас в случае чего, с вашими взглядами на жизнь.

Чед тепло сказал:

— Не сомневайтесь в этом, уважаемая. Уж за вас то я смогу на равных сражаться с любым бандитом, пиратом или пьяным матросом.

Она пригубила чай, затем с улыбкой спросила:

— А меч?

— Что меч?

— Где же ваш меч?

— Оставьте, — отмахнулся он. — Мне не нужен меч — кулачному бою меня обучал сам Шталт, самозваный Король Улиц. Никто лучше него не владеет искусством дать противнику в ухо.

— Как грубо.

— Зато действенно, леди! Уж насколько я владею дипломатией, но иногда ни людям, ни саррусам просто не объяснить, насколько они неправы в своем желании тебе навредить!

Пораженная пылкой речью, она замолчала. Дальше принесли пирог, и Сесиль съела небольшой кусочек, так что Чеду пришлось самостоятельно сражаться с выпечкой, размер которой был значительно больше обещанного. После того, как его живот потяжелел, "перо" был готов дорого дать за то, чтобы никуда не идти, а заснуть прямо здесь, в таверне.

Но девушка предложила прогуляться по пустынной набережной, и он вынужден был принять романтический досуг как должное. Покормил девушку пирогом — будь добр.

Прогуливаясь вдоль дощатых подмостков, вечно забитых каким-то хламом (ему иногда казалось, что некоторые ящики, сети и снасти лежали там еще до его рождения), они вели светскую беседу ни о чем. Надо же было так выпасть картам, что именно в этот момент их поджидали люди облика крайне недостойного и решимости весьма сильной. Решимости кому-нибудь навредить, разумеется.

Из-за угла дома навстречу Чеду вышел, немного прихрамывая, огромный саррус в поношенной одежде, но с пудовыми кулачищами. За его спиной висела палица с ухватистой рукоятью, в тени у пирса стояла еще одна фигура, из-за угла того же дома выглядывала лохматая мальчишеская голова.

— Господин, — шутливо поклонился саррус. Яростный взгляд его единственного глаза служил полнейшим контрастом учтивым словам и поведению. Чед отодвинул девушку за спину и выставил ладонь вперед:

— Господа разбойники, я вынужден сообщить, что до последней капли крови буду защищать юную особу, стоящую за мной.

— Это ее-то? — удивленно переспросил громила. И обидно, унизительно заржал. Тень слева тоже непочтительно хихикнула. На плечо журналиста легла ладонь.

— Все в порядке, Чед, — хрипло произнесла она. Мастер Уэстерс обернул голову, хотел сказать что-то утешительное, но обнаружил нечто, чего совершенно не ожидал. И открыл рот, чтобы закричать от испуга.

Его несильно ударили сзади дубинкой, отчего "перо" потерял сознание.

— Хог, — угрожающе произнесла ночная гостья. Взметнулся сноп огня. Саррус виновато потупил взгляд:

— Я был аккуратен, моя королева. Вполне вероятно, он еще жив.

— Тогда забираем его и проваливаем.

15.01.2017.

К читателю.

Возможно, я бы и дальше продолжал писать про не в меру осторожного чудака с незатейливым именем Рихард Шнапс. Однако, образ немного... выдохся. Или я выдохся, тут уже кому что угодно. Но история мира Кихча обретет новый голос, уж в этом не сомневайтесь. И, надеюсь, он будет лучше прежнего.