Монах. Путь к цели.

— Да кто знает? — хмыкнул Андрей — вы же с ним враждовали, вот и решил после смерти хозяина отомстить.

— А откуда ты знаешь, что Абдул умер? — жёстко спросил Зирк — если ты не выходил из трактира?

— Интересное дело! Ты битых полчаса намекаешь мне на то, что Абдул мёртв! И что я должен решить? Слушай, Зирк, расскажи мне то, о чём я не знаю, потом поговорим, ладно? А я пока поем. Как поем — я тебе отвечу на твои вопросы — на какие смогу. Я ведь не много знаю. Например — абсолютно не в курсе, что твоего хозяина убили. Это стопроцентно.

— Думаю — не в курсе — серьёзно кивнул Зирк, и решившись, сказал — это же фактически ты его убил. Не сам, конечно, чужими руками. И вот как нам теперь с тобой быть? Потому я и спрашиваю — что ты будешь делать?

— Я-то? Сейчас поем, потом пойду опять поваляюсь на кровати. Потом схожу в город — надо друзей навестить, узнать, как у них дела. В лавку зайду. А больше никаких планов нет. Если ты считаешь, что я лелею план по захвату власти в криминальных структурах города — ошибаешься. Мне вы неинтересны. Ну, занял ты должность своего босса — поздравляю. Мне кажется ты поумнее, и не будешь строить планы, чтобы убрать меня и моих друзей. Кстати, у меня к тебе просьба — не бери денег с Олры за покровительство. И помоги ей, если что, если вдруг меня рядом не окажется, ладно? Просто чисто по дружески. Может и я когда-то тебе пригожусь, как друг. Ага? Покушаешь? — Андрей пододвинул бандиту блюдо с пирогами, тот задумчиво посмотрел на него и взял один пирожок, разломил пополам, одну половинку положил перед Андреем, вторую съел сам, утерев мясной сок платком из кармана. Затем коротко сказал:

— Договорились — встал, и вышел из-за стола. Андрей тоже встал, сунув в рот половинку пирожка, подмигнул:

— Всегда приятно приобретать новых друзей. Особенно таких умных. Так что насчёт Олры?

— Я же сказал — договорились. Плату за защиту не беру. Если надо какую-то помощь — окажу. В разумных пределах.

— Замечательно. Посидишь со мной? Нет? Тогда извини — так есть хочу, что живот свело. Заходи как-нибудь, посидим, пива попьём, поговорим о разном?

— Потом. Как-нибудь — криво ухмыльнулся, пошёл было к двери, развернулся. И вернулся к Андрею. Тихо спросил:

— Скажи — почему кое-кто из людей говорит, что видели в окне дома Абдула дракона?

— Они чего-то покурили, наверное! Драконов же не существует. Помнишь это пословицу — 'Пойти искать дракона'? Нет их. Бред какой-то.

— Да? Ну-ну — неопределённо ответил Зирк, повернулся и зашагал к двери трактира. За ним поднялись трое таких же 'качков', сидевших, чуть поодаль и в трактире как будто стало даже просторнее — парни были квадратными, здоровенными и заполняли собой большой объём воздуха.

Андрей сел на стул, стал жевать пирожки, но у него слегка пропал аппетит. Может уже стал наедаться, а может сказалось нервное напряжение.

Подсел Никат, возбуждённо спросил:

— О чём толковали с Зирком? Я видел, как он с тобой заключил договор о дружбе! Он с тобой 'хлеб преломил'! Ничего себе — он теперь первый босс в городе! Когда сегодня ночью вырезали всю команду Абдула и оставшиеся люди Абдула убили Хасса — он стал главным. И люди Абдула перешли к нему — те, кто остался в живых. Теперь и рынок его, и много чего. Говорят — резня была страшная. Кто-то просто порвал людей Абдула, а его грохнул, вместе с его телохранительницами. Он любил держать при себе красивых девок, делал из них телохранительниц — спал с ними. То есть — охрана днём и ночью. Звери-девки были — они ещё ведь и палачами подрабатывали. Очень искусны были в деле пыток...их боялись не меньше самого Абдула. Так что — я считаю — теперь порядка больше будет. Зирк поумнее Хасса, и его уважают. Абдул же — никто его не любил. Сдох, и сдох. Ты как, цел? Не ранен?

— А чего мне сделается? — усмехнулся Андрей — как залёг вчера спать, так только сегодня и встал.

— Ну да, ну да — понимающе кивнул Никат — спал и видел сны. Ладно, обедайте, я пока пойду схожу домой, отпрошусь у Олры. Ты сможешь посидеть за меня? Часок? Мне надо Ирсу навестить — чего-то простыла, видать. Лихорадит.

— Эй, у неё не... — Андрей остановился, положил пирог и внимательно посмотрел в глаза Никату .

— Чума? Нет, не может быть — упавшим голосом сказал вышибала — не может быть. Посидишь?

-Посижу. А может я с тобой схожу? Чем-то помогу? Я так-то немного умею лечить...

— Нет уж. Посиди — я схожу, отнесу отвара — корень настоял, от лихорадки, и скоро приду.

— Ладно. Я Олре скажу, иди, не беспокойся — и Андрей снова включился в дело поедания высококачественных продуктов.

— Ну что, подруга, засветила нас? — спросил он мысленно, глядя в пустоту.

— И ничего не засветила! Кто им поверит?

— Зирк — поверил. Он умный. Вот только почему-то решил, что это Я дракон.

— Ты?! Вот умора! Ты — дракон! Глупые люди. Драконы считают ниже своего достоинства становиться похожими на людей. Это отвратительно.

— Скажи лучше, что не могут. И эти твои...ваши, драконьи отмазки просто гнилые, как нитки в старой тряпке. Рвутся и не выдерживают критики. Человеком быть не просто.

— Да ладно. Я бы хотела — давно приняла бы облик человека. И ходить бы научилась. Только мне это претит! Ну как тебе это пояснить — это считается извращением. Вот у вас, людей, есть какие-то извращения? Ага. Так вот — у нас, одним из них считается — становиться человеком. Кто-то из драконов узнает — потом на весь мир ославят. Все откажутся иметь дело с таким драконом.

— Отмазки. Отмазки и отмазки...ладно, оставим эту тему. Не хочешь ли съездить к Фёдору с Алёной? Да заодно навестим кое-кого...

— Да поехали, прогуляемся. Заодно я там попробую немного полетать. Немного, немного! И хватит так улыбаться — я уже знаю все твои улыбки! Ну да, да, дура была. Чего теперь напоминать?

— А я разве что-то сказал?

— Да ты рожу такую сделал, что у тебя всё на ней написано!

— Ой уж — всё. Поехали. Сейчас только за курткой схожу, и в путь.

— А Никат?

— Фу, гадство...я болван — Андрей раздражённо махнул рукой — хорошо, что ты мне напомнила. Нам же нужно ждать Никата, пока он не придёт. Займёмся его работой.

— Занимайся. Я пойду — потренируюсь — Шанди соскочила со стола и побежала к лестнице. Андрей проводил её взглядом и улыбнулся — она стала сильно меняться. В её словах и действиях стала исчезать злоба, горечь, ненависть ко всему миру, обида на жизнь. Она стала более уверенной в себе, более добродушной и спокойной. Ведь что надо любому живому существу? Чтобы его любили. Чтобы у него были друзья, чтобы его кто-то ждал дома и думал о нём. Если этого нет, если душа черства, спалена злобой и ненавистью — такое существо нельзя назвать полноценным. А уж находиться с ним рядом — сущее наказание.

Такой, в начале пути, была и Шанди. Кроме комплекса собственной неполноценности, над ней довлело отношение драконов к людям — как к существам низшим, опасным, извращённым и подлым. Как крысы. Или глисты. Не зря же, даже принять вид человека у драконов считалось отвратительным и извращённым делом. Ну, как будто принять образ глиста.

Андрею стало смешно, он представил Шанли в образе глиста и рассмеялся. Впрочем — глиста он представлял себе как-то слабо — вблизи никогда не видал, если только на картинке в далёком детстве, но всё равно выглядело смешно. Червяк с головой Шанди.

Он не удержался и передал картинку своей подружке, на удивление она не стала материться и поносить его, а долго хохотала, сообщив, что он негодяй испортивший ей тренировку — она просто отпала, глядя на себя в образе червя. Когда он объяснил ей, ЧТО это за червь, она развеселилась ещё больше, и сообщила, что придумает ему такой образ, перед которым эта мерзкая картинка померкнет! — и отключилась.

Шли минуты за минутами, Никата всё не было. Прошло минут сорок, когда он появился, бледный и встрёпанный, если можно так сказать про человека, у которого на голове почти не было волос — он их выбривал каждые несколько дней. Бойцу держать длинные волосы очень невыгодно — за них легко схватить, удержать, а попробуй ухватить за лысый череп.

Никат поманил Андрея рукой и снова вышел за дверь. Андрей похолодел — беда. Точно беда. Он быстро вышел из трактира и увидел вышибалу, стоящего за углом и прижавшегося к стене дома спиной.

— Ты прав. Чума. Они все полегли — у Никата из глаз текли слёзы — крупными каплями, как дождь. Андрей ни разу не видел вышибалу в таком состоянии — из него как будто вынули стержень, он сразу постарел, как-то обвис, будто старая тряпка.

— Ты можешь что-нибудь сделать, Андрей? Помоги! Я сделаю всё, что ты скажешь, отдам тебе все деньги, что есть, что заработаю, буду служить по гроб жизни — спаси их, если можешь! — глаза Никата смотрели яростно, с надеждой и страхом. Он опустился на колени, и прижался головой к ступеням, кланяясь монаху. Тот поднял вышибалу, выругавшись вслух:

— Твою мать! Ты чего тут изобразил?! Пошли, быстро! Как далеко зашло? Какая стадия?

— Плохо. Пока меня не было — а я ночевал в трактире — они все покрылись нарывами, чёрные, совсем плохо! За считанные часы!

Мужчины шли очень быстро, почти бежали, а голос Никата был хриплым и срывающимся, на грани истерики.

— Успокойся. Раз они живы — сейчас мы их поднимем. Клянусь!

— Пожалуйста, пожалуйста — сделай это, прошу тебя!

Они уже бежали, распугивая случайных прохожих. Никат мчался как атакующий танк, сбивая всех, кто встретился на его пути и не успел отпрыгнуть в сторону. Андрей не отставал от него и лишь успевал уворачиваться от тех, кто шёл впереди и тех, кого отбросил Никат.

Через пятнадцать минут они уже подходили к небольшому домику, окрашенному в весёлый голубенький цвет, с узорчатыми ставенками и зелёным забором. Дверь во двор была полуприкрыта, Никат рванул калитку, придержал её для Андрея и они вошли в дом.

Пахло болезнью, потом, мочой — как тогда, у Фёдора. Андрей задумался на секунду — что за чёртова болезнь? Откуда она приходит и почему так избирательно убивает людей? Как проклятие какое-то... Но тут же отбросил лишние мысли, и сосредоточился на настоящем моменте.

Три кровати. На них очень красивая молодая женщина с красным, лихорадочным лицом. Ей от роду лет двадцать пять, и она действительно очень красива, какое-то прямо-таки иконописное лицо. Даже оторопь брала и думалось — как она вышла замуж за изувеченного, перемятого, как тесто Никата? Ну да, он хороший, добрый, надёжный муж, но ведь женщины любят глазами? Или не так? Андрей не был женщиной, так что на этот вопрос ответить не мог. Решил для себя — спросит у Олры. Потом.

Подошёл к детям — две девочки. Одной лет семь, другой годика три-четыре. В мать пошли — симпатичные, кудрявенькие ангелочки. У одной красное, напряжённое лицо, вторая лежит тихо и бледная. У Андрея защемило сердце, и он потрогал шею бледной, трёхлетней девочки.

— Никат, она умерла...

— Как?! Нет! Нееееттт! — вышибала бросился на колени и зарыдал — дочка, доченька! Аааааа! Ааааааа! Ирсочка моя!

— Тихо! — неожиданно рявкнул Андрей — перестань! Молчи, а если не можешь — выйди! Надо остальных спасать!

Он сдёрнул покрывало со второй девочки и задохнулся от гнилостного запаха — она вся была покрыта нарывами, из которых сочился гной. Андрей возложил руки и стал впитывать болезнь, отдавая свою ауру.

Девочка тут же порозовела, и её дыхание стало чистым, спокойным, и через десять минут от болезни остался только запах. Аура Андрея стала мутной, неприятного бурого цвета, как запёкшаяся кровь, его шатнуло и он присел на стул, опустошённо вытянув руки на колени.

— Что, что с тобой? А жену, жену? — Никат стоял, сжав огромные кулаки и трясся, как в лихорадке.

— Погоди...я должен восстановиться — с трудом выговорил Андрей. В его глазах плыло — болезнь была слишком запущенна, и он получил огромный заряд. По хорошему, стоило бы восстановиться, перекинувшись в оборотня, но при Никате?

— Никат, я сейчас кое-что сделаю, но ты должен молчать — никому, никогда, ни слова. Я могу на тебя рассчитывать?

— До гроба. Я же сказал — умоляюще ответил вышибала — только спаси её! Дочка...Ирсочка...она же была жива, когда я уходил! Ну как же так, как же так?! Это же несправедливо!

— Жизнь вообще несправедлива — Андрей расстегнул куртку и положил на стол, потом рубаху, под изумлённым взглядом Никата снялсапоги и штаны, раздевшись догола — держи дверь, чтобы никто не вошёл!

Он перекинулся в Зверя, и тут же почувствовал себя лучше. Болезнь была уничтожена механизмом преобразования. Потом снова стал человеком, и взяв штаны начал натягивать на себя.

— Так вот кто ты! — потрясённо сказал Никат — вот как ты смог! Абдул...наплевать на Абдула. Скорее, скорее, ей совсем плохо!

Жена Никата и правда была плоха — её били судороги, и похоже предсмертные. Андрей коснулся ауры — она была черна, как грязь. Заряд болезни был такой силы, что его самого начало трясти, и когда он собрал всю черноту, то в его глазах помутилось и он едва не потерял сознание. Спас голос вышибалы — тот тряс, хлопал его по щекам:

— Очнись! Очнись! Андрей, что с тобой?!

Монах, шатаясь, встал. Снять штаны уже не было сил, и он перекинулся прямо в них, разрывая в клочья. Даже Зверя трясло — количество болезни было запредельно. Андрей снова стал человеком, и сел на стул, хватая воздух широко раскрытым ртом:

— Как жена?

— В порядке — грустно ответил Никат — в порядке. Спасибо тебе.

— С тебя штаны. Мои вдребезги. Мне до трактира дойти не в чем.

— Сейчас найдём. Будут штаны — грустно сказал Никат, глядя на трупик дочери — дочка, дочка...она так любила кататься у меня на плече! Она была такой весёлой, такой славной! Что я скажу жене? Она спит, не знает... Я не смогу сказать! — Никат отвернулся, закрыл лицо руками, а плеч его затряслись, как в лихорадке. Андрей нахмурился, посмотрел его ауру — ему показалось, что и тот тоже болен. Но нет — показалось. Монах подождал пару минут, пока Никат успокоится, и спросил:

— Как хоронить думаешь? Если узнают про чуму — дом сожгут. А потом поинтересуются — почему остальные не заболели. А когда узнают, что заболели, и вдруг вылечились, начнут спрашивать — кто вылечил. И выйдут на меня. И будут большие неприятности — всем. Итак: как думаешь хоронить?

— Скажу, что она упала, и ударилась головой. И умерла. Про чуму будем молчать. Дочка всё равно не понимает, а жену я предупрежу.

— Тогда буди её...нет, погоди — дай мне штаны. Мыла, спиртное есть? Руки протереть. И вы должны вымыть всё в доме. Всё. И её тоже...спиртом. Ты в курсе, что спирт убивает болезни? Нет? Так вот — обязательно крепким спиртным, или чистым спиртом — вымыть всё. Не жалейте денег, вымойте всё. Чтобы жить спокойно. Я сейчас уйду, не хочу, чтобы она меня видела. Вы уж сами без меня, ладно?

— Хорошо. Я всё сделаю, как ты сказал — вышибала удручённо посмотрел на труп дочери и заторопился — идём, я штаны тебе дам.

Через двадцать минут Андрей выходил из дома Никата. Вышибала проводил его до дверей, порывисто обнял, сжав так, что у того перехватило дыхание, и сказал: