Из Терний

— Ну, что, повертаэла? Наловчилась? Тепэрь верти так, чтобы на тебя ничего не попадало.

— То есть... Вода?.. — За время, проведённое на Утёсе, Терилун стала меньше заикаться, но не меньше задавать вопросов.

— Да. Побэжали... нет. Пока можно стоя.

С тех пор каждый день Терилун прибегала к водопаду и с полчаса бултыхалась, тщетно пытаясь отразить клинком струи воды, а Джури сидела рядом, перешнуровывала сандалии или расчёсывала волосы. Следующее испытание всегда приходилось на обратный путь, на вечер, и отнимало последние остатки сил. Джури выбрала самое толстое в молодом лесу дерево, прочертила на стволе три линии — напротив глаз, груди и коленей — и сказала: бей. Уже с первого удара вернулось ощущение "зачем мне дали эту проклятую железяку" и как-то забылось то, что теперь Терилун в иные дни, кроме меча, носила до хижины ведро с водой. Всё равно, было очень больно, и пальцы привыкли к отдаче клинка не сразу. Но и это прошло. Вскоре Терилун уже бодро справа и слева рубила дерево незаточенным, почти не оставляющим следов на дереве мечом. И в один из таких дней, выполнив всю программу и даже не совсем насмерть уморившись, Терилун вернулась в хижину и впервые за всё время вспомнила о "Том, что было прежде". Книга была на месте, под горой одежды в сундуке, но нужно было торопиться — на улице уже темнело, а ни свечей, ни лучин в хижине не было. Терилун вышла наружу, на закатный склон, села на траву и залистала страницы. Столичная внучка... люди с крыльями... Ларес и Надару.. в тот момент, когда должны были начаться новые, нечитанные, в книге вдруг пошли чистые листы, один за одним, до самого конца. Терилун зажмурилась, посмотрела ещё раз — то же: белые с сероватым налётом, как будто на них не то чтобы никогда ничего не писали, но сами они только что вышли из бумажной мастерской. Как странно. Но не только это: после "Источника Бессмертия" как будто бы была ещё одна история, какая-то... никак не получалось вспомнить, какая, но теперь её там не было. Что-то про... Терилун тёрла бумагу пальцами, словно пытаясь отыскать недостающие буквы, а к голове подступали боль и знакомая тошнота. Как в Терниях. В первый раз за... за... за сколько?..

— Тэрилун.

Джури вышла из хижины и стояла на крыльце, за спиной у девочки.

— Ужинать будешь?

Несколько секунд Терилун не реагировала, будто забыла, кто она и где находится. Потом изумлённо обернулась на Джури, на книгу, снова на Джури.

— Что, совсаэм устала?

В тени козырька, в сумерках, её фигура казалась ещё крепче, изящней, очерченней. И в ней... как будто бы было написано больше об этой недостающей истории, чем в книге, из которой куда-то вдруг пропала добрая половина букв. Но ничего не вспоминалось, и так и не вспомнилось. Терилун спрятала книгу обратно в сундук, молча поужинала вместе с Джури и легла спать.

А следующий день сразу пошёл не так. Уже на первом участке меж холмов просто бежать и глазеть по сторонам стало невыносимо скучно. Монотонный бег вслед за молчаливой Джури после стольких дней вдруг внезапно приелся, а пейзаж вокруг замылился до дыр. Пытаясь хоть как-то развлечь себя, Терилун набрала ход и обогнала Джури; та с лёгким удивлением поглядела ей вслед, а потом двумя легкими прыжками вновь вышла вперёд и взяла новый темп, как ни в чём не бывало. После нескольких минут безрезультатной гонки Терилун поняла, что сопротивление бесполезно, и замедлилась, но поздно: пришлось впервые за множество пробежек останавливаться и переводить дух. Остаток пути прошёл в тишине — не такой, как обычно, а тугой и напряжённой. Терилун смотрела в спину Джури и пыталась вспомнить, не могла, сердилась и только крепче стискивала зубы, чтобы снова не пускаться во весь опор. У водопада это раздражение как будто выплеснулось через край, бессмысленными взмахами меча над головой.

— ...Покажи!

Джури без спешки подняла глаза от своей наполовину зашнурованной щиколотки. Терилун стояла по колено в водоёме, опустив клинок в воду.

— Как это делается? Как вертеть, чтобы вода не попадала?..

Джури не отвечала, и Терилун для большей убедительности плеснула мечом по воде.

— Покажи.

Ничего не говоря, Джури поднялась на ноги, подошла ближе и взяла меч из рук Терилун. Встала напротив водопада, сдула со лба выбившуюся прядь и приняла боевую стойку, низкую, напряжённую. Лицо её вдруг стало строгим, сосредоточенным, глаза, большие, переливающиеся орехово-бархатной чернотой, застыли на одной точке впереди. Терилун притихла в ожидании, тут только вспомнив, что в дни тренировок совсем забыла о мире Цвета, о том, что окружающее можно видеть и другим, тайным способом. Но сейчас точно должна была быть вспышка, взрыв, и он тут же откроет всю Джури, её потайной оттенок, её внутренний язык...

Ещё несколько секунд Джури стояла так, клином сведя густые брови. А потом вдруг выпрямилась, отбросила меч, шагнула прямо в водопад, подставляя лицо под радужный поток. И весело рассмеялась.

— Наэльзя так крутить, чтобы не попадало. Воду сталь не остановит.

Терилун смотрела изумлённая, не осознавая ещё толком, что всё это время гонялась за химерой. А Джури с непривычной глазу беззаботной улыбкой плескалась в падающих с неба струях, разглаживая длинные свои волосы и ловя ртом воду. А потом, на миг выглянув из завесы брызг:

— Воду ничто не остановит.

Обратный путь был ещё более тревожным, воспалённым. Терилун чувствовала, что в её суждениях что-то не так, но простить Джури всё равно не могла. Как Лас, точно-точно: играет, говорит одно, убеждает делать одно, потом признаётся в другом, а в итоге всё оказывается по-третьему, с точностью до наоборот... Насмехается. А Терилун не любила, чтобы над ней насмехались. Поэтому к закату на примелькавшейся спине Джури нагорела большая дыра, а лишь только они добежали до "дерева для битья", Терилун сорвала меч со спины и принялась со всей силы молотить по стволу, слева, справа, глаза, грудь, колени, и сразу так легче, глаза, грудь...

— Тэрилун.

Лёгкое прикосновение к плечу заставило тут же замереть. Джури, кажется, никогда раньше не трогала Терилун, даже случайно. Рука её была гладкой и тёплой, почти горячей.

— Повернись сюда.

Не дожидаясь, пока девочка отреагирует, она взяла её за плечи и мягко развернула к себе.

— Бей.

Недоверчивый взгляд исподлобья.

— Как дерево. Это просто. Бей.

Джури всё так же стояла напротив, как обычно, и говорила, как обычно, но в глазах горели ещё с водопада оставшиеся живые искорки. Первое удивление Терилун прошло, уступив место недоумению и страху: бить живого человека... прямо так... как?...

— Ты что, правда думаешь, что попадёшь?

Хватит!!.. это уже через край. Не думая больше, Терилун размахнулась и буквально швырнула меч вперёд, не чтобы сделать ей больно, конечно же, — чтобы показать, что "хилая из Суо" кое-что да может, и вообще... хватит!..

Первый удар прошёл мимо с самого начала, и Джури лишь на всякий случай отступила на шаг в сторону. Но Терилун было мало — подняв воткнувшийся в землю меч, она с шагом перёд ударила ещё и ещё, сокращая дистанцию. Грудь, глаза, опять грудь, колени, снизу вверх, ещё ближе!.. Джури отступала, уклонялась, упруго перетекая с одного места на другое, — но Терилун видела: такой вёрткости надолго не хватит. С каждым шагом, с каждым ударом — всё тоньше грань, всё меньше места для манёвра, и один раз клинок скользнул по взвившимся небесным змеем волосам, не причинив им вреда. Азарт нарастал: ещё чуть-чуть, ещё пара секунд — и вот он, тот самый взмах, который...

Этого удара действительно было не избежать: широкий и низкий по диагонали, от которого можно лишь отпрыгнуть, — но не в том положении, в котором поймала свою противницу Терилун, не в том... И тут что-то случилось. Терилун много раз потом вспоминала этот случай, но так и не смогла понять точно, в какой момент Джури исчезла и появилась совсем в другом месте, слева, с руками, сложенными будто на рукояти занесённого для удара копья. Девочка почувствовала терпкое дуновение ветерка, лёгкий шлепок по локтю, — и лишь мгновением спустя обернулась для удара уже по пустому пространству. Но преимущество было потеряно — Джури вновь скользила вне досягаемости, без труда уклоняясь от верхних ударов и уходя от нижних. Ещё несколько взмахов — новый рывок, растянувшееся дольше обычного мгновение. Этот бросок в сторону и вдоль, с контрударом — на этот раз Терилун заметила, как и когда он случился, всё равно не смогла ничего с этим поделать. Но в этот короткий и длинный миг, уже чувствуя приближающееся касание ветра, вдруг вспомнила. Всё. Движения Джури. Защищаться не умели они — но подобно хищным птицам бросались вбок, и вперёд, летящей вспышкой вдоль ударов врага, зависнув в мгновении полёта, одним взмахом шиа вершили бой. Волосы Джури. Шуршали, на ветру вились толстые, из тончайших кос сплетённые хвосты. Лицо Джури. Одна лишь цель на перекрестье окоёмов, тёмных зёрен миндаля на оливковых лицах. Как просто было всё объяснить — пустые страницы, неуловимое ощущение, что пропавшая история где-то рядом, где-то вокруг... В следующий миг вновь раздался знакомый шлепок ладонью по локтю, а следом за ним земля ушла из-под ног. Глухим хлопком, как лопнувший лисс, отозвался удар в затылке; Терилун увидела опрокинутое синее небо перед глазами и ухватила губами воздух.

— Ну, как? Ведь просто.

Лицо Джури появилось где-то с краю, спокойное, как всегда, только по левому виску стекала прозрачная капелька пота. Справляясь с накатившей темнотой, Терилун закрыла глаза.

— Да, просто... когда ты... шенаи.

Сегодня смеркалось, кажется, раньше обычного. Или это привычный распорядок дня исчез и забрал с собой часть суток из той, которой был предназначен. В ещё ярком свете дня смотреть на огонь костра было странно — как будто кусочек солнца, отломившись, пылал на земле. Джури насадила на вертел замаринованную несколько дней назад дичь и села на траву рядом с Терилун.

— Значит, ты об этом праэчитала. В книге.

Одним движением она перекинула хвост волос через плечо и положила на колени, поглаживая, как домашнего кота.

— Шай-шауэрэ. По-нашему — "праэдательство".

Терилун слушала, не шелохнувшись. У неё на коленях лежала книга историй, в которой за это время пустых страниц не убавилось — но теперь это было и не нужно. Перед глазами вниз по склону расстилались волны холмов с подёрнутыми уже вечерней дымкой складками. Сегодня, вопреки обыкновению, Джури развела огонь поодаль от жилья, отыскав кострище в сплетении полевых трав.

— Даэсятки шенаи умерли тогда. От рук своих. А всё этот проклятый Ламино... большой, старый, насквозь прогнивший Ламино. И армия такая же, столько разных частей, для завоэваний, для обороны, дозорных. Листарты для авангарда, шенаи для налётов, фиррахи для разведки. Много силы, доверия мало. И интриги, эти интриги повсюду, в казарме, и в штабе, взгляды, слова... Ты понимаешь вообще, чаэго мне это стоило?..

Что-то совсем неожиданное прозвучало в голосе этой новой, другой Джури. Терилун оглянулась на неё — она сидела так же, лишь взгляд застыл в одной точке вдали, тревожный.

— Чтобы не ненавидеть, как они. Я бы и сейчас вспорола брюхо тому, кто приказал нам убивать друг друга. Но просто потому, что так правильно. Без ненависти. А тогда я наэнавидела вместе со всеми, никому не доверяла, думала, что лучше ударить первой. Да что там, ты просто не знаешь, кто такие шенаи. Ты ничего не знаешь.

Солнце садилось, и по мере этого всё холоднее становилось вокруг. Джури поднялась на ноги, помотала головой, будто стряхивая такое странное для неё оцепенение; длинные волосы затрепетали, заколыхались, словно множество маленьких кос, уже не скрывая своей прежней сути.

— Не знаю, где ты могла про шай-шауэрэ прочитать. Всё, что осталось от Предательства, сразу стёрли, заставили забыть. Помнят только шенаи, те, что выжили, А шенаи историй не пишут. И это ведь не так давно было, некогда родиться... сказке, или как ты говорила? Всё равно. Твоя сказка... как будто я сама рассказывала. Молоденькая Джури, когда только оттуда выбралась. "Ах, бэдные шенаи, ах, их праэдали..."

Стемнело совсем внезапно — это солнце так быстро зашло за холм, или что-то другое, Терилун не заметила. Она неотрывно смотрела на Джури, которая металась взад-вперёд в нескольких шагах от неё, с каждой фразой морщась и отводя лицо в сторону, как от пощёчины.

— Всё равно ты не понимаешь. Совсем. Хочешь узнать, кто мы на самом деле? — Остановившись наконец, Джури пристально глазами-кинжалами посмотрела на Терилун и, не ожидая ответа, двинулась снова.

— Шенаи — налётчики. Убийцы. Мы приходим, когда нас меньше ждут, но чаще — ночью, перед рассваэтом. Мы подходим, тихо, медленно. Нас пара даэсятков, в группах по два или по три... Потом мы нападаем.

Джури говорила с жаром, злостью, короткими неловкими фразами на неродном языке. Но Терилун уже видела всё перед собой, страшнее и ярче, чем можно было передать самыми искусными словами. История из таинственно опустевшей книги действительно перевернулась, сменила цвет — но герои остались те же: в тугих кожаных ремнях вместо одежды, с гривами тонких кос за плечами, заострёнными, как у Джури, лицами и тёмными овалами-глазами. Они стоят в полутьме, как сейчас, но ранним-ранним утром, в тиши, на подступах к небольшому городку. А потом, по беззвучной команде, вдруг срываются с места и бегут, будто лавиной обрушиваясь на дорогу, мерным топотом босых ног в жуткой тишине. Ах, как жутко это, как красочно! Джури не могла объяснить, не находила слов, но всё так и было, так, именно так!..

Словно табун степных лошадей, влетели они в город, неостановимые, своей в легенды вошедшей небесной поступью. Часовые на входе в город успели даже выхватить оружие, но один шенаи, на ходу оттолкнувшись от товарищей, молнией ввинтился в их ряды, широким лезвием шиа сея смерть. И дальше, к центральной площади, по дороге, по подворотням, по крышам домов. Город слышал шум, просыпался, но медленно, ленно, будто не желая выходить из дремоты. Жители выходили на улицу, вооружённые, невооружённые, мужчины, женщины, дети. Кто-то не понимал, что происходит, и вскоре попадал в водоворот налётчиков, рассредоточившихся, разящих всё подряд — громко, своем и улюлюканьем, вселяя ужас в сердца. Другие брали оружие и вступили в схватку; казарма в дальней оконечности города гудела, как потревоженный улей, вставая на битву. Шенаи-метатели уже вертелись на месте близ неё, раскручивая и отправляя в полёт тяжёлые нуру, пробивая тонкие перегородки и разя не готовых к бою солдат. У входа в казарму уже кипела схватка; кто-то из шенаи пал, но другие будто не замечали, перестраивались, меняли связки, перелетали неуловимо с одного конца боя на другой, разили всех, вооружённых и безоружных, больших и малых. Терилун трясло в лихорадке, она тёрла руками глаза, уши, но ничто не помогало, лишь глубже, чётче становилась битва, битва шенаи, битва глазами шенаи, и в них: кровь, кровь, кровь. Теперь Терилун словно сама бежала по ночному городу, ища крови, упиваясь силой, свободой ничем не стеснённого тела. Больше, больше и быстрее, препятствие — перепрыгнуть разом, оттолкнувшись руками, бегущий в панике мирный житель — погнаться следом с ужасным воем, но тут же забыть и свернуть в другую сторону. Старый воин с мечом, запыхавшийся, замерший в ожидании боя спиной к стене. Подлететь к нему совсем близко, стремительно, на кончиках пальцев ног, а когда он уже совсем поверит, когда тело его поверит, что удар будет лобовой, без прикрас, — упасть вбок, по диагонали, до предела напрягая ноги, а тело отправляя в свободный полёт. Солдат даже угадал, знал, как ведут себя шенаи в бою, начал отводить меч в сторону, защищаясь... медленно. Когда он только начал движение, среагировал, острие шиа уже летело в широком размахе к его шее. А после, уже на излёте, развернуть копьё и пронзить не упавшее ещё тело в спину. И дальше, дальше, больше, в гущу, по спинам товарищей, взлетая в небо, обрушиваясь невесомым вихрем кровавых брызг, паря каждый раз всё выше, и каждый раз всё больше, больше, больше...