Ролевик, Ветка "Паладин"

Когда мы такой шумной толпой вломились в двери трактира и в предупредительно распахнутые хозяином окна, нас уже ждала крепость неприятеля в виде крутобокого пирога с олениной или каким-то другим травоядным мясом. Позади нас сэр Конрад и Дер-Борбрь шли, как и положено полководцам, сохраняя достоинство, приличествующее уже умудрённым жизнью воякам. Но и они издали кровожадные кряканья при виде роты почётного караула состоявшей из запотевших крынок монастырского пива.

Сражение развернулось тяжёлое и с переменным успехом, так как на помощь к осаждённым подходили всё новые и новые полки выпивки и когорты пирогов, вареников и тушёных овощей в виде вспомогательных батальонов. Но мы сражались достойно, поэтому, вскоре неприятель, очень вкусный и сочный, кончился. По доносившимся со двора крикам и песням, наши стрелки и слуги тоже вели тяжёлые и беспорядочные бои, да так самозабвенно, что даже со стен монастыря, стоявшего достаточно далеко от нас, глядели толстомордые монахи с осуждением. Они и сказали бы что-нибудь о пользе воздержания, но лица в бойницы не проходили.

Наелся и я. Фух! Для воина нет ничего важнее вовремя заправиться едой, ибо в этом физическая составляющая силы любого рыцаря. Но пора и честь знать! Я оглядывал успокоенные завтраком лица моих соратников.

Толпа голодных рыцарей и оруженосцев, в традиции похода допущенных до рыцарского стола, отступили от опустевших блюд с чувством глубокого удовлетворения. Сэр Конрад, на правах старшего, вознёс благодарственною молитву, очень искреннюю и прочувствованную. Он огладил свои роскошные, запорожьи усы, стирая остатки яств и пива, чуть ослабил ремень, цыкнул зубом и произнёс:

— Сэр Томас! А чёго это Вы не рассказываете нам, как Вы добрались до нас? Зная Вашу везучесть, рискну предположить, что по пути Вы знатно побегали. — И хитро так на меня посмотрел.

— Да не сказать бы. Я тихо-тихо пешком, да по кустикам. — Выражение лиц столовающихся стало, мягко говоря, неприятно удивлённым. Всё-таки подобные словесные обороты были не в чести у рыцарского сословия. Дер-Борбрь скривил рот, будь-то ему попалось кислое пиво и отвёл взгляд в сторону. И только сэр Неррут и сэр Конрад хитро ухмыльнулись. Они-то знали, что именно скромность и самоирония есть главные качества, присущие паладинам, дабы не выжить из ума и не скатиться в пучину гордыни.

Не развивая эту тему, сэр Конрад велел принести красного сладкого вина, чтоб отметить восстановление отряда в полном, численном отношении. Конечно, он-то сказал:

— Надо бы отметить, — и уже трактирщику, — хозяин! Святой Крови! — Дер-Борбрь повторно скривился, заметив, что сладкие вина не есть напитки мужчин.

Сэр Корад обвёл довольным взглядом почтенное собрание, вторично пригладил усы рукой, словно довольный кот Матроскин и с весельем в голосе произнёс:

— Вино — это кровь соратников наших, павших за веру и Крест, сладка она, ибо блаженны они, пьяна она, дабы возвеселить сердца скорбящих друзей.

Да, в те времена, когда даже Дер-Торкты были славными воинами Креста, все помнили обычаи и обряды крестовой веры. Сейчас же многое забывается. Дер-Борбрь всё-таки был умным человеком и ничего не ответил и только сделал виноватое выражения лица: я исправлюсь. Так же сделало ещё пара человек, так как некоторые молодые не знали этой традиции. Я же просто морду кирпичом. До таких тонкостей я не доходил.

Видя, что разговор плавно завернул не туда, я решился перевести беседу в более подходящее русло, а именно:

— Сер Конрад и Вы, сэр Дер-Борбрь! Прошу простить меня за дерзость, но меня не было с вами почти седмицу, я спешил к монастырю святого Фанкциска, намереваясь перехватить отряд до того, как он отправиться на новые подвиги, но уже без меня. Однако, что же я увидел? Вы рассёдлывали коней, что же это получается, я всё пропустил?

— Сэр Томас, уж не хотите ли Вы сказать, что могли так жестоко с Вами поступить и не дать подставиться под клыки нечисти и нежити с Гримпенских болот? — Задорно прозвучал откуда-то слева голос сэра Хельга. Вот за что я его уважаю, так это за вечно весёлый нрав и то, что он в шестнадцать с хвостиком лет стал полноправным рыцарем.

Ответ брата дополнил рассудительное замечание сэра Гольта, ему, как старшему, положено быть чуть серьёзнее сэра Хельга:

— Мы нанесли визит вежливости в ваше село, сэр Томас и сэр Неррут.

Тут подал голос Неррут, что сидел по диагонали от меня:

— Нужно было подать весть о себе и проведать, как дошёл караван до деревни. Ведь, после нашего фиаско у меня возникла мысль о том, что наш работодатель захочет потребовать аванс назад. — Это была откровенная крамола, но сэр Неррут был наш человек и знал, откуда у мирового зла растут ноги: из человеческих слабостей.

Я взглянул в глаза Нерруту, ибо только с ним и сыновьями сэра Конрада я наладил более или менее дружеские отношения. Пытался я выяснить, что скрывается за лёгкой небрежностью рассказа. Всё-таки, меня он чуть, но всё же оберегал от расстройств, хоть я этого и не люблю.

Но тут вмешался сэр Конрад, уже чуть захмелевший:

— Эх, и славно мы там дали басканам* прикурить! Гады, привели с собой ручную нежить, но они точно ни как не ожидали — Прикурить?! Мда, странные особенности перевода. Хотя здесь есть это слово, но курить, то есть, тлеть, может мох, ткань... Не знаю, как адекватно это перевести. А потом до меня кое-что дошло, и я замер, поражённый. Так и не отпитое мною вино, я отставил в сторону и спросил, глядя на сэра Конрада:

— И как? Вы отбились, кто пострадал? — Спросил я вроде спокойно, но очень настороженно. Дело всё в том, что я очень не хотел покидать село надолго. Для меня оно стало родным и тёплым. В этом, чужом для меня мире, мне просто негде было найти понимание и угол у очага. А ведь я не железный, да, нежити я не боюсь так, как должен был бы, но потеря домика дядюшки Снорга с ним самим, стала бы для меня роковой. Вот теперь я с ужасом в коленках думал, что мои предчувствия оказались правильными, и мне не следовало уезжать.

— Сэр Томас! Уж не хотите ли Вы оскорбить нас? — Прогремел сэр Конрад. Но меня это не испугало, твёрдо глядя в глаза этому человеку, да так, что хмель начал выветриваться из его головы, я повторил свой вопрос:

— Пострадавшие есть? — Но за опешившего де ля Пикнера ответил Неррут:

— Хик сын Гоги Репейника и все Огородники, на них первых напали. — Я положил локти на стол и склонил голову. Облегчение, что Снорг не пострадал, но горечь, что погибли славные Огородники. Девчушки у них были первыми красавицами на селе, обидно.

— Сколько басканов, сэр Неррут? — спросил я, всё так же глядя в стол, но затем вновь выпрямился. Надеюсь, на лице нет ничего, кроме спокойствия.

########################################################################

*Басканы — остатки коренного населения, вытесненного Империей на север, во времена её расширения.

— Много. Никто не считал. Но каждый из оруженосцев по десятку на себя взял точно, да ещё и стрелки. Нежити порубили просто неимоверно много, — во время его рассказа, когда я смотрел только на Неррута, краем глаза отметил, как померкли лица всех присутствующих, только Дер-Борбрь выглядел невзмутимым, — ну, а славные рыцари: сэр Конрад и сэр Дер-Борбрь, сыновья сэра Конрада вселили ужас в сердца всех басканов на многие поколения. — Тут раздался голос сэра Хельга, самого его я так и не вижу:

— Теперь Золотое на Красном будет цветом ужаса и кошмаров у басканов, и через десяток поколений они этого не забудут, если не выродятся.

Дер-Борбрь не выдержал и досадливо дёрнул щекой: про него забыли. Но на его месте, я бы не стал настаивать своей исключительной роли в том рейде. По слухам, Дер-Борбрь хорошо владел только таранным ударом копья, а swordsmen из него был никакой. Но он был настоящим аристократом и был крайне тщеславен.

— А что Герунд, сэр Неррут?

— Герунд ваш просто страшное чудовище, настоящий дворф из самый древних легенд. — Перебил Неррута Хельг, ибо такого персонажа, как Герунд Варович просто так обойти и оставить без внимания наш бард и словолюб не мог. — Он вышел на битву в мощнейшем и неподъёмном даже для богатырей человеческой расы доспехе. Традиционный для гномьего народа шапель (переводится как шляпа с полями) сверкал и переливался огнём подземных горнов. Кираса и наплечники, что крепостью спорят со стенами Священного города, топор на длинном древке. Но самым устрашающим для басканов показался святой блеск из-под шапеля и отблески горных молний на лезвии топора.

— Хельг! Мой мальчик! Каких ещё молний? — спросил изумлённый сэр Конрад.

— А.... Тогда, отблески снегов на горных вершинах. Вот, так будет даже лучше. — Нашёлся сэр Хельг. — А ещё, сэр Томас, Герунд нашёл замену Вашему истлевшему мечу. Конечно, оборотней Вы даже таким клинком можете бить, но Герунд решил, что так будет лучше. Сэр Неррут, Вы когда преподнесёте меч сэру Томасу?

Неррут, который заметил, что настроение и моё и всех собравшихся несколько улучшилось благодаря сэру Хельгу, уже сам хотел перевести разговор на эту тему, но не успел.

— Сэр Хельг, знакомство с новым мечом для рыцаря это как женитьба на второй жене, после смерти своей возлюбленной. И дело это сугубо личное. Или для Вас Ваш меч просто нож для чистки брюквы?

Это был одновременно и удар ниже пояса и справедливое замечание. Такие вещи на людях не обсуждают. И сэру Хельгу ничего не оставалось кроме как постараться успокоиться и проявить сдержанность, ибо в противном случае его резкий ответ сочтут ребячеством.

Сер Конрад, несмотря на то, что аристократ и феодал, всё же был мировым мужиком и постарался перевести разговор на другую тему и обсуждение грядущего похода именно та сама тема.

— Благородные рыцари, когда мы все отобедали и несколько отдохнули, мы можем обсудить в полном составе, хотя я на это не рассчитывал, окружающую обстановку. — Дер-Борбрь эту оговорку счёл похвалой в свой адрес, чуть заметно улыбнулся и скромно опустил глаза, как будь-то ему не ловко оттого, что он так хорош на коне. — Мы уже обсуждали это в отсутствие сэра Томаса, но всё-таки есть необходимость обсудить всё вновь. Я уже думал над этим, прикидывал какое количество запасов и какое снаряжение потребуется, но сэр Неррут разрушил все мои умственные построения на раз одним лишь своим рассказом о встрече его и сэра Томаса с кучей упырей. Ещё больше меня насторожили сведения о самой твари из Гримпенской Трясины. Сэр Томас, я никак не могу понять, что означает коллективный разум? — Сэр Конрад с вопросом посмотрел на меня. А что я? Я рассказал.

После моего рассказа все стали очень задумчивыми. У них появилось больше вопросов, чем ответов и чётче всего на их лицах проступало: 'Откуда он это всё знает?' Но ответить на это я не мог.

Помутнение рассудка? Иная реальность?

И тут я очутился в уже знакомом мне месте, где только туманы и сырость. Поначалу я растерялся, я не помнил, что было совсем недавно. Я помнил кто я, я помнил, как я попал в этот мир, но я совершенно не помню, что произошло пять минут назад, час, не помню даже предыдущий день. За спиной у меня болтался щит, как у меня, только фон белый, красный крест. Из прочего доспеха кольчуга, не моя, поддоспешник, бедренные щитки, плащ и меч... Мой меч! Тот самый, что истлел в той злополучной парилке! Но сейчас он сияет как никогда, даже полумрак этого мира ему не помеха. Ого! И шлем есть! Куполообразный с намётом. Не плохо, самый настоящий паладин сейчас, жаль, моих наплечников с горжетом нет. Какой горжет? Не помню совершенно...

Чувствуя, что это всё неспроста и до жути обрыдло, ибо ничего нового придумать они не могут. Из-за этих предчувствий, я полностью экипировался, ожидая, когда же на меня обратят внимание.

Но время шло, а никому до меня дела не было. Хм, значит, нужно идти самому искать себе приключения.

Меч с тихим и торжественным шелестом во второй раз покинул ножны, брызнув во все стороны солнечными бликами. Шаг, другой, но всё тихо. Я пошёл уже свободнее, озираясь, временами замирая, прислушиваясь к звукам. Но кроме моего прерывистого от волнения дыхания, да скрежета песчинок влажного песка не было никаких звуков.

А это, уже порядком надоедает. Туман... словно мёртвый, не живой, иду и не чувствую объятий его, только лёгкое сопротивление. Пустыня, пустыня, пустыня.... Я с тем же успехом мог бы ходить кругами. В конце концов, если гора не идёт к Магомету, то и фиг с ней, пусть не идёт, а я последую её примеру. От нечего делать устроил сидячую забастовку, разве что каской по асфальту не стучал. То есть сел прямо на землю, меч положил на плечо, щит прислонил к себе слева.

Тихо, как в склепе. И везде только песок и туман. Серый сумрак и холод. Странно, вроде равнина, даже деревьев нет, но всё равно ни дуновения ветерка, словно в гигантских подземельях сижу, и чем больше об этом думаю, тем больше в этом убеждаюсь.

Послышался какой-то шелест, словно кто-то роет тихонько чем-то твёрдым землю, но ни кого в пределах видимости. Поняв, что так можно застудиться, я встал. А раз уж я встал, то можно и проверить, кто-то это там копает? Но найти источник звука я не смог, как только я приближался, рыть прекращали, зато начинался аналогичный спектакль за моей спиной.

— Так, тут всё как обычно — этот голос прозвучал слишком неожиданно и я, ещё не успев развернуться, уже бил мечом в сторону голоса сзади, одновременно уходя от предполагаемой атаки вниз и вправо, прикрываясь щитом.

Но никого за моей спиной не было, конечно, как же ещё-то могло быть?

— Вот это реакция! Хо-хо! Будь я человеком, точно раскроил бы мне что-нибудь жизненно важное.

Я никого не видел, но слышал, как где-то совсем рядом этот кто-то шуршал листами, писал вроде как карандашом, сопел и ругался в пол голоса: 'Да где эта...'

— А! Нашёл! Так, ну ладно, герой, ты, наконец, приблизился к лагерю жалких людишек! Ты давно уже не ел и тебе требуется свежая кровь!..

Слыша это, я невольно окинул взглядом пустыню и густой, мёртвый туман вокруг меня и откашлялся, дыбы привлечь внимание чтеца, кем бы он ни был.

— Да-да? А...о.... Сейчас, одну секундочку... Так, да где же оно? Блин, бойцы, бойцы, бойцы.... А! Вот и боевики... Так, а где тогда паладины? — Бормотал голос, в это время я постоянно крутился и вертелся в надежде высмотреть хоть что-нибудь. Ещё больше стали напрягать провалы в памяти.

— Прошу простить, голос в ночи! — Но тот меня не слушал. Я вложил меч в ножны и постарался набраться терпения. Внезапно раздался стон, звук, словно кто-то ударил ладонью по чему-то очень твёрдому:

— Мама дорогая! Точно! Паладины же у меня в другой папке! — Какое-то шуршание и мне показалось, будь-то я действительно увидел папку для бумаг.

— И так, паладины. — Сдул пыль, по-моему — Паладины. Ага. И так, Вы, славный герой, наконец, добрались до старого кладбища. Вас прислал настоятель Вашего братства, дабы очистить от скверны т.д. и т.п. — Прочитал голос скучающим тоном — Так, короче, паладин! Паладин?!

Я стоял, скрестив руки на груди, и даже не думал отвечать, ну, нафиг его.