— Повезло тебе парень, и дня не служишь, а уже десятник! Ну ладно займемся остальными, тебя учить действительно нечему. — Десятник повернулся к остальным новобранцам и словно забыл о Феро.

Так началась его военная карьера. Через три года он был уже офицером, несмотря даже на свое не дворянское происхождение.

А еще через несколько лет, тлевшая нехотя в приграничье война вспыхнула с новой силой. Феро довелось участвовать в нескольких крупных сражениях. Танское королевство решило серьезно заняться приграничьем. Войска саронцев были разбиты, как всегда, вмешались аустийцы, но и их танцам удалось разбить. Вместе с отступающими частями Феро оборонял Полосун, последний укрепленный замок саронцев в приграничье. Несколько яростных штурмов было отбито, и только после почти годичной осады, когда защитники уже качались от голода, танцам удалось ворваться в замок. Еще сутки бой шел внутри. Отбиваясь сразу от нескольких противников у стен горящей башни, Феро был контужен рухнувшим фрагментом стены. Он потерял сознание, а очнулся, уже в кандалах, в трюме корабля плывущего в Арат. Ему, как многим другим военнопленным, была уготовлена участь раба на аратских верфях.

бунтовщик

— Если человека долго и со знанием дела мордовать, то он будет работать так, что это покажется чудом. — Так говорил Гнесий Кирп и не просто говорил, а и претворял этот тезис в жизнь, на своей верфи. Он считал, что рабочие не люди, а грязные, вонючие животные, которые будут работать только из страха перед мучительным наказанием.

Среди купцов и промышленников Арата он славился способностью выбирать в надсмотрщики самых беспощадных и жестоких. Это качество ценилось. Была только одна беда, среди любителей истязаний редко попадались хорошо разбирающиеся в корабельном деле.

В связи с заказом адмиралтейства на верфи требовалась масса рабочих рук. В Арат гнали большие партии пленных с северной границы. Правительство отдавало их на верфи оптом по очень низким казенным ценам. Единственное неудобство было, что товар приходилось брать за глаза. В отличие от обычного рынка, где работника можно было посмотреть, пощупать, расспросить, что он собой представляет, здесь все было проще. Чиновники предлагали просто партию в количестве стольких-то человек, кто они, что собой представляют покупатель мог узнать, только когда их пригонят в город. Конечно, это была покупка кота в мешке, но цена искупала все.

Гнесий тоже приобрел партию военнопленных и сейчас вышел встретить ее к воротам верфи. Он считал важным моментом с самого начала показать всем вновь прибывшим, что он здесь не просто хозяин, а сам господь бог и он властен не только над их телами, но и душами.

Весь из себя напыщенный он стоял в окружении телохранителей и смотрел на приближающуюся вереницу пленников, которых только что выгнали, из пришедшей в речной порт баржи, и теперь под усиленной охраной гнали к купившему их хозяину верфи. Зная привычки Кирпа, несколько горожан, любившие зрелища чужих унижений, стояли чуть в стороне и наблюдали. Среди них затесался и неприметный азиат Чин. Он тоже был наслышан о порядках на этой верфи и решил посмотреть. Правда в отличие от других, его интересовала не очередная придумка Гнесия, а реакция пленников на нее. Польщенный вниманием, и чувствуя, чего от него ждут, Гнесий еще больше надулся от важности. Рядом с ним почтительно стоял нотарий. Он имел при себе плоский деревянный ящик с принадлежностями для письма. Так как Кирп мог распоряжаться своим имуществом только вступив в права, он хотел сделать это перед воротами верфи. Он быстро уладил формальности с офицером командовавшим конвоем, и повернулся к угрюмой кучке понурых, оборванных людей.

— Вы полное дерьмо, что бы вы из себя не представляли в прошлой жизни. Здесь я царь и бог! И приветствовать меня, вы должны распластавшись ниц передо мной. Кто без разрешения подымет глаза, жестоко пожалеет. А сейчас каждый в знак покорности подползет ко мне и облобызает сапог. Давай ты первый.

Рукоятью плети он указал на жилистого черноволосого мужика. Тот как-то заколебался и мгновение помедлил. Это было знакомо. В тот же миг, по знаку Кирпа, трое дюжих надсмотрщиков выволокли из-за ворот странное сооружение, представляющее собой вертикально стоящую на подставке раму, внутри которой был распят человек. С него аккуратно была снята вся кожа, но он был еще жив. Для того, что бы показать это, один из кирповых палачей ткнул окровавленное тело железным прутом, один конец которого был докрасна раскален в огне. Тело дернулось, с искусанных губ сорвался стон.

— Вот, что мы делаем с ослушниками. — Возвестил Гнесий. — Ну!

Чернявый как подкошенный упал в пыль и, извиваясь, словно червяк, торопливо пополз к Кирпу. Он целовал его сапог, пока тот не пнул его им в лицо.

— Довольно, отползай и в барак. Следующий.

Еще один плюхнулся мордой в пыль. Чин сплюнул и уже развернулся, что бы уйти, но тут раздался громкий хрипловатый голос.

— Да вы что мужики! Лизать сапоги этому говнюку — это уж слишком. Подохнем как войны, с улыбкой на губах.

— Кто это тут затявкал? — Гнесий поднял голову и впился взглядом в сбившуюся кучку пленников.

Раздвинув плечом товарищей по несчастью, вперед шагнул воин. Сейчас его нельзя было назвать иначе. Он был истощен, оборван, закован в цепи, но Чин перехватил его взгляд. Это был взгляд солдата идущего в атаку. Отрешенный, готовый к смерти, но все замечающий, на все реагирующий, настроенный на борьбу и победу. Так смотрели воины отборных сотен потрясателя вселенной Тай Куна, бросаясь в бой на глазах у вождя. Сосредоточившись, Чин аккуратно пощупал его ауру и удовлетворенно хмыкнул, пожалуй, олухов этого петуха Гнесия ждет неприятный сюрприз. Да и если приглядеться, парень не так уж и успел ослабнуть в неволе. Просто лохмотья, грязь и осознание, что это раб не дают заметить мощную колону шеи, ширину плеч, выпуклую грудь с могучими плитами мускулов, толстые мышцы пресса, нет, парень отнюдь не ослаб. Неволя сделала его даже сильнее, немного подсушив тело и, накачав злобой, которая и выплеснется сейчас в бешеную энергию схватки. Телохранители и надзиратели Гнесия Кирпа, заменившие уходящих солдат подобрались, готовые броситься задавить бунт в зародыше. Да и офицер, уже уводивший солдат, остановился поглядеть за развитием событий. Гнесий слегка удивился, но обескуражен он не был. Так даже интереснее, он не сомневался, что сможет замучить гордеца так, что у остальных на всю их не очень долгую жизнь отобьет охоту ему перечить. Он дал знак, и его подручные бросились на строптивца.

От дальнейшего получил удовольствие один Чин, да собственно только он наметанным глазом и смог разглядеть, что же произошло. Надзиратели, бросившиеся на пленника, хотели его скрутить, максимум, покалечить и скрутить. Они не были готовы убивать и в этом, и была их основная ошибка, хотя, и наноси они смертельные удары, это не изменило бы исход схватки. Скользящим движением раб ушел с линии атаки, молниеносно и точно перехлестнув на шее одного из нападавших сковывающую руки цепь. Резким рывком рук он переломал несчастному шейные позвонки и практически оторвал голову. В тот же миг, упав на спину, и уйдя тем самым от удара другого нападавшего он нанес ему страшный удар двумя ногами в живот. От такого удара его не спас бы и хорошо откованный панцирь, а так без брони надзиратель был убит на месте. Скинув цепь с шеи трупа, и одновременно мощным прогибом вперед вскочив на ноги, бунтарь схватил еще одного противника за грудки, притянул его к себе и страшным ударом головы превратил в месиво его лицевые кости. Швырнув очередной труп под ноги врагам, он резко рванул в стороны руки и ноги. Раздался металлический звон, и обрывки цепей хлестнули в разные стороны. Один из нападавших, быстрее других разобравшийся в ситуации выхватил меч, и нанес колющий удар, это была последняя ошибка в его жизни. Бывший пленник, легко уклонившись от удара, перехватил руку и вывернул ее так, что нападавший с криком боли, сам напоролся на собственный меч. Выдернув меч из падающего трупа, бывший пленник сам шагнул на встречу врагам.

Прошло всего несколько секунд, А картина разительно изменилась. Подручные Гнесия пятились назад, со страхом глядя на, казавшуюся уже исполинской, фигуру этого восставшего дьявола. Четыре трупа у его ног, это было слишком много для них, привыкших издеваться, бить, терзать беззащитных, тех, кто не мог сопротивляться. Сейчас после скоротечного столкновения с этим воплощением смерти они думали только о спасении собственной шкуры. Еще миг, еще один шаг вперед их противника и они с воплями бросятся наутек.

Взгляд верзилы с окровавленным мечом и болтающимися обрывками цепей уперся в Гнесия. Еще мгновение назад, лощеный, пышнотелый, хозяин жизни, претендующий даже на роль бога в своем мирке, весь осунулся, сжался. Взгляд испуганно заметался, ища спасения. Он прижался спиной к забору, руки судорожно шарили по доскам, словно пытались нащупать не существующий выход. Даже не разумом, а каким-то отголоском звериных инстинктов, Кирп понимал, что спасения нет, уйти он не сможет. Его люди вот-вот бросятся бежать, уже не думая о судьбе хозяина, солдаты бегущие назад еще далеко, да и ни одно оружие не убивает мгновенно, а эту настроенную на его убийство машину смерти уже ничто не остановит. Единственная мысль билась в мозгу: "Он же меня убьет! Он же сейчас меня убьет! Я не хочу!". Гнесий упал на колени, из глаз брызнули слезы.

— Пощады! Что угодно, только пощади!

Чин, наблюдавший за развитием событий, понял, что пора вмешиваться. "Видимо само проведение благоволит планам Берндота, приведя меня сюда" подумал он. Он ясно представлял развитие событий без своего вмешательства. Люди Гнесия разбегутся, его самого безжалостно изрубят в капусту. Группа пленников у ворот верфи, которая сейчас осознает призыв своего вожака, броситься на подбегающих солдат. Имея поддержку в лице впавшего в боевой транс воина, они перебьют солдат. И тогда начнется бунт, другого выхода у них просто нет. Бунт, который не подготовлен, сейчас из порта подтянутся солдаты, и восстание будет задавлено в зародыше. А это означает, что все их планы придется пересмотреть, так как второй раз поднять рабов на бунт будет труднее, да и Аратские власти насторожатся, и охрану пленников усилят. Все это молнией пронеслось в мозгу Чина и, моментально приняв единственно приемлемое решение, он огромным прыжком, от которого заныли все мускулы, очутился между Кирпом и воином.

— Стойте! — Крикнул он солдатам, пленникам, но замерли все, даже начавшая расходиться от греха подальше, кучка горожан, любителей острых ощущений.

— Ты отдашь мне его? — Меч Чина указывал на грозного повстанца, но спрашивал он Гнесия.

— Да! Да, только останови его!

— Ну, попробуй. — Воин недобро усмехнулся и, вздымая меч, двинулся на Чина.

Этот бой Чин запомнил надолго. Впервые за долгие годы он встретил достойного себя противника. И как знать, будь незнакомый воин получше вооружен, не мешай ему обрывки цепей и находись он в лучшей форме возможно поединок сложился бы и по иному. Хорошее оружие, это первейшее дело для воина, а меч у противника Чина, надо прямо сказать, был дерьмовый. Правда, Чин сразу сильно усложнил себе задачу, решив взять его живым и не нанося ему калечащих ударов. Его противник не был обременен такими условиями и дрался в полную силу, стремясь именно убить, неизвестно откуда взявшегося азиата. Люди вокруг замерли. Все из них в той или иной мере имели дело с оружием и могли оценить высочайший уровень фехтования, на котором проходил поединок. Все как завороженные стояли и смотрели во все глаза. Бой таких мастеров, представлял собой захватывающе красивое зрелище. Ни у кого и мысли не возникло вмешаться в эту битву титанов. Да и вряд ли кто-то сумел бы это сделать, так как был бы мгновенно, походя, убит кем-нибудь из противников.

Звенящий железом клубок тел вдруг распался. В руке у противника Чина была только рукоять меча с малюсеньким остатком лезвия, основная часть которого с визгом пронеслась над инстинктивно пригнувшимися головами солдат. Качество оружия должно было сказаться и оно сказалось. Замешательство воина длилось буквально один миг, но Чин успел им воспользоваться. Он сблизился с противником и, нанося отвлекающий удар мечом в правой руке, одновременно ткнул пальцами левой ему в горло. Все поединок был окончен. Неизвестный воин зашатался и осел на землю. Вообще-то этот удар был смертелен, правда, Чин нанес его в пол силы, стараясь только отключить, да и парень выглядел крепким, но тем не менее риск был. Чин наклонился, убедился, что его недавний противник жив и повернулся к Гнесию.

— Сейчас ты подпишешь, вольную на этого парня. Ты обещал. — Чин повернулся к замершим горожанам. — Вы двое, идите сюда, будите свидетелями. А ты, — он ткнул в замершего нотария — быстро оформи нужную бумагу.

Кирп немного пришедший в себя за время поединка уже начал сожалеть о данном обещании и вопросительно посмотрел на подошедшего к ним офицера конвоя. Но тот ядовито усмехнулся.

— Ты все равно с таким не справишься.

— Но он же преступник, он убил моих людей.

— Это твои люди. Власти не суются без нужды в дела хозяев.

— Кончай болтать. Давай быстро уладим все формальности, и мы оставим тебя. Я не думаю, что наше общество тебе приятно. — Чин говорил спокойно и ровно, но Гнесий уловил в его голосе некий намек на угрозу.

Этого легкого толчка хватило. "Да черт с ними со всеми" подумал он. Дрожащей рукой он подписал подсунутую ему бумагу и, пошатываясь, побрел за ворота. Единственно, что ему хотелось сейчас это скрыться с глаз. Пережитый страх, что-то надломил в его душе. Гнесий чувствовал, что еще не скоро он сможет вернуться к обычному образу жизни.

Он уже не видел, как расторопные слуги быстро убрали трупы. Рабов, без обычных процедур и волокиты, загнали в бараки, кровь присыпали песочком. Разошлись потрясенные горожане, уже представляя, что они как очевидцы расскажут о сегодняшнем происшествии. Ушел Чин, придерживая еще не совсем пришедшего в себя бунтаря. Офицер конвоя, который проникся глубоким уважением к такому воину, как Чин, быстро согласился с ним, как надо докладывать об этом событии. Они договорились все свалить на дурь Гнесия, который собственно и был единственной пострадавшей стороной. После этого он увел, живо обсуждавших происшедшее, солдат. Через какое-то время, место у входа на верфь, внешне, уже ни чем не напоминало о разыгравшейся драме.

Через два часа, избавленный окончательно от оков, отмытый и одетый во все чистое, Феро сидел с Чином в одной из многочисленных таверн за щедро накрытым столом. Он усердно отдавал должное кулинарным способностям местного повара, используя давно не выпадавшую ему возможность наесться до отвала. Чин к еде практически не притрагивался, а только потягивал свое любимое пиво. Оба молчали. Один, так как, пользуясь, случаем, использовал рот по другому назначению, другой, чтобы не мешать первому. Но головы у обоих работали напряженно.