Скрамасакс

Сыск начался незамедлительно. Дьякон, разложив на обеденном столе письменные принадлежности, сначала выслушал меня, потом, по очереди, всех остальных, как исписал три листа, угомонился. Конокрадов, так ни о чем, не спросив, приказал тащить в кремль. Повелев нам после обеда быть у посадника, следователь, замыкая процессию, удалился.

Позавтракав да условившись в полдень встретиться у городских ворот, мы разделились. Дед с Халом остались переговорить с Иваном — хозяином постоялого двора, по поводу продажи лошадей да трофеев, а я с Аникеем направился к Оке — искать лодку.

Рассвело, посад шумел привычной своей жизнью. Громко перекрикивались петухи, мычали коровы, с окраины доносился стук кузнечного молота, по широким улицам посада народ деловито гомоня куда-то спешил.

Кремль также как накануне — в сумраке вечера, освещённый утренним солнцем — не произвёл впечатления. Он был полностью деревянным, кое-где срубы башен отсвечивали новизной, а в некоторых местах брёвна были с подпалинами, видимо, отремонтировали стены только частично. В сторону крепости мы и направились. Там, вдоль берега Оки раскинулись купеческие амбары, где я рассчитывал договориться о наёме корабля. Также, близ причалов имелась парочка небольших верфей, в случае отсутствия попутных судов обратимся туда, хоть те, как поведал харчевник, работали на заказ, но всё же — попытка не пытка.

Ворота кремля были распахнуты, по перекидному мосту перейдя через глубокий овраг, мы заглянули внутрь и, не увидев ничего выдающегося, взяли левее. Обогнув высокие стены вышли на набережную — там жизнь кипела. У дубового причала стояло пять ладей, широкие суда щерились на берег резными мордами диковинных созданий, вырезанных умелым мастером на их носах. Амбалы гуськом носили тюки, бочонки, корзины, разгружая одну лодку и нагружая две других.

Коренастый мужичок в красном кафтане, временами покрикивая на нерадивых работяг, что-то помечал заострённым угольком в оструганной дощечке. Подойдя к нему и дождавшись небольшого перерыва, я обратился:

— Здоровья вам, уважаемый, не подскажете, плывёт ли кто нынче в Казань?

Повернувшийся, глянул с пренебрежением, но заметив воинский доспех, особенно рукоять меча, торчащую из-за плеча, переменившись в лице, слащаво ответил:

— К сожалению, до ледостава туда никто не поедет, — однако увидев мою вмиг посмурневшую физиономию он скороговоркой пояснил, — Не успеть расторговаться да вернуться, а татар нынче тут нет.

— Тогда подскажи, у кого можно приобрести ладью? — мужик, заинтересовавшись денежным клиентом, как-то сразу подобрался, — Ну, чтобы вчетвером управится, — продолжил я, и он разочарованно сник.

— Это не ладья, это ялик али струг получается. Попробуй обратиться к Николе — корабельщик местный, дальняя верфь его, — закончил он и, махнув в сторону сваленных по берегу брёвен, раскланялся.

— Премного благодарен, уважаемый, — в свою очередь распрощался с ним я, и мы пошли искать мастера.

Со стороны реки кремль выглядел несколько внушительней, чем от посада. В сотне метров за береговой линией начинался высокий утёс, на нём тот и находился. Справа и слева раскинулись глубокие овраги с перекинутыми через них временными мостами, в случае осады они перетаскивались за стены, а при внезапном нападении просто уничтожались. Из-за частокола виднелись маковки парочки церквей, вот, в принципе, и вся картина. Идя вдоль да скользя взглядом по бревенчатым стенам, я заприметил с дюжину пушек, те, внушая уважение, смотрели на широкое русло реки огромными чёрными дырами своих стволов.

— Аникей, а давно ли на Руси известен огненный бой? — спросил я спутника и показал на ближайшую башню.

— Давно, спроси лучше у деда, — ответил парнишка и с гордостью добавил, — У княжьей дружины даже ручницы есть, знаешь, как бабахают! — раз, и половины вражеского войска нету.

"Это хорошо, — осмысливая информацию, принялся я размышлять. — Надо пороха раздобыть — взрывпакетов наделать, дорога предстоит дальняя, авось пригодятся".

Николая корабела на месте не оказалось, однако мальчишка подмастерье сказал, что он с минуты на минуту появится.

Пребывая в ожидании, я принялся разглядывать начатые остовы двух ладей. Те были просто огромными, к тому же — не законченными, и, к сожалению, больше ничего более или менее подходящего в пределах видимости не наблюдалось. Расстроившись, решил было пойти на поиски дальше, но тут подоспел владелец верфи.

— Здрав буди, — сразу с места в карьер, рванул он, — Ты что ль, струг дальноходный ищешь?

— Я, а откуда информация?

— Так это... приказчик Тихон поведал, повезло тебе, братец, есть у меня такой, только дороговато будет, так как для самого воеводы делался, — сказал корабел и с важностью поднял вверх указательный палец.

— Ну, раз так, то давай сперва глянем, а там и о цене рядиться будем, — с ухмылкой ответил я, уж больно комично тот выглядел в своей важной значительности.

Мы направились к здоровенному амбару, по дороге мастер поведал историю корабля:

— Значится так, воевода по весне пришёл и говорит — ты Николай в наших краях, из корабельщиков самый справный, я ему — есть такое, он мне — вот и сделай-ка дружок струг, не большой, но быстрый, для речной разведки. Задатка, я дурак не попросил, а как пришло время, так в казне денег не оказалось. Воевода, конечно, говорит — потом мол отдаст, только я, не единожды будучи учёным — сильно в том сомневаюсь.

С учётом пожеланий заказчика в итоге получилось непонятно что — то ли струг, то ли малая ладья, но однозначно доброе судно, да что там говорить — смотри, — на этих словах мастер распахнул приоткрытые ворота, и перед взором предстала красавица яхта.

Глянув на Анику, я заметил, как загорелись его глаза, ещё бы: восьмиметровый корпус в поперечине был метра два с половиной — три, просмолённые бока поблёскивали чернотой, мощный киль внушал уважение и дополняли картину свидетельствующие о быстроходных качествах стремительные обводы бортов. Я сразу влюбился, однако вида не показал и, оттеснив мальчишку, дабы он своим видом и глупой улыбкой не выдал хозяину наш настрой, принялся разглядывать судно. У корабля имелось три пары вёсел да небольшая кормовая надстройка, мастер почему-то обозвал её чердаком, а вот мачта отсутствовала, о чём я сходу у продавца и спросил.

— Мачта есть, как не быть, внутри лежит, да и парус не обычный — квадратный, а заморского крою — треугольный.

— Так её же не спускали ещё, вдруг потонет, — потихоньку начал я торговаться.

— Спускали, спускали, летит как стрела, весь город собрался на такую диковинку посмотреть. Воевода велел месяц её придержать, пока он средства, так сказать, не сыщет. Уж два прошло — теперь я вправе делать с ней что хочу, — завершив мысль, Николай вновь торжественно поднял свой перст.

Подойдя к корме, он пару раз стукнул о борт и громко крикнул:

— Атанас, чтоб тебя, хватит дрыхнуть, покажи служивому лодку!

Сбавив тон, мастер пояснил:

— Подмастерье мой — грек, золотые руки, только пьёт, собака, нещадно. Купцы ганзейские были у нас года два как, пьяного его тут, то ли забыли, то ли бросили, с тех пор он перебивался случайными заработками, пока я его не приютил. Куда сбагрить — не знаю, руки конечно у поросёнка золотые, однако мороки с ним много, а вон выставить как-то не по-христиански. О!.. — вновь взмыл указательный палец, и корабельщик выдал, — Может, тебе он сгодится? У вас кормчий-то есть? Атанас в этом деле шарит.

Ответить я не успел, поскольку над бортом показалась помятая, заплывшая морда сплошь покрытая густым чёрным волосом, без растительности оставались лишь щёлочки опухших глаз, верх скул и огромный, кавказского вида, шнобель.

— Чего надобно? Почто честным людям спать мешаешь? — пьяным ещё голосом, с лёгким акцентом возмутился грек.

— Ну, где ты опять давеча нажрался? Ууу... Ирод! — с замахом рыкнул мастер, — Глаза бы мои тебя не видели. Бегом приводи себя в порядок да покажи боярину лодку, — рявкнул грозный работодатель и пьяницу как ветром сдуло.

— Какова цена, уважаемый? — перешёл к конкретике я.

Мужик призадумался и, загибая пальцы, начал что-то бубнить, слух разобрал лишь отдельные слова: "Материал, пенька, парусина..."

— С воеводой рядились на двадцать Новгородских рублей, — наконец-то выдал он, однако увидев мои округлённые глаза, быстро продолжил, — Тебе за восемнадцать отдам, — а на секунду зависнув, добавил, — Московских.

— Побойся Бога, три килограмма серебра за маленькую лодку?.. — быстренько прикинутый вес, вызвал праведное возмущение.

— Килуграма — енто чего? — озадачился собеседник.

— Да ничего — до хрена это, вот чего.

— Так это... лодка-то какая! — стрела, испытаешь и все двадцать пять дашь.

— Давай так, без испытания, я тебе десять, а ты мне струг, но полностью укомплектованный, с якорем, запасным парусом, парой лишних вёсел — всё как положено. Да и от пьяницы твоего избавлю, ежели конечно он сам захочет. Идёт? — мастер призадумался. Я добавил, — Деньги прямо сейчас... и серебром.

— Пятнадцать, но только для тебя, понравился ты мне, — после минутной паузы, подхалимски резюмирует тот, — До завтрева всё подготовлю, там и рассчитаемся.

Поторговавшись с полчаса, сошлись на тринадцати Московских рублях и полностью укомплектованном судне. Всё равно, две тысячи шестьсот деньги, это два с лишним килограмма серебра — за не большую, хоть и симпатичную лодку, как-то многовато, однако положение наше безвыходное — надо плыть, и других вариантов я не придумал.

— Тогда встречаемся утром, с меня деньги с тебя струг, — закончив торг, мы хлопнули по рукам.

Тут, нарисовался грек — коренастый мужик, лет пятидесяти и, обращаясь ко мне заявил:

— Что показывать-то, сам, небось, видишь всё.

Помолчав немного, я перешёл в изменённое состояние, попытался разобраться по ауре, что он за человек. Ничего не понял — цвета неяркого свечения были какие-то грязно размазанные, однако, никакого тумана или дымки не наблюдалось. Раньше, копаясь в переданных мне дедом знаниях, я нашёл довольно чёткую, но краткую инструкцию по определению сущности человека. Там упоминалось только свечение или туман, соответственно, светлое и тёмное, однако, они не обозначали ни хорошего, ни плохого, только говорили о наклонностях данного индивидуума, более конкретной информации не имелось. Видимо, до тонкостей человеческих характеристик и зависимости их от внешнего вида ауры, придётся доходить самому.

— Вижу, вижу, — рассматривая корабль, задумчиво пробормотав, перескочил на другую тему, — Ты, Атанас, к нам в ватагу пойдёшь — кормчим, аль на берегу не всё ещё выпил? — Наличие свечения, хоть и грязного, указывало на то, что человек он, наверное, не плохой, и я решился сделать ему предложение.

— Куда пойдём да какие условия? — заинтересовался собеседник.

— На Каму, условия узнаешь у старшего — идёт?

— Идёт.

— Тогда пошли, с дедом тебя познакомлю, только сначала в кремль — к посаднику заглянем.

— Не... к посаднику мне нельзя, — протянул тот, слегка покраснев.

"Накуролесил, видимо, и наверняка, по пьяни", — про себя сделав вывод, вслух же предложил:

— Тогда, давай, как стемнеет, к Ивану на постоялый двор приходи, знаешь такой? — Атанас кивнул.

— Прохора Алексеевича спросишь, ну, или меня — Романом зовут, — представившись, протянул ладонь.

Рукопожатие оказалось крепким, но ручонки потряхивались, и пришлось уточнить:

— Только трезвым, иначе разговаривать не будем — в морду дадим да выгоним. Уж не обессудь, — грек часто закивал и мы со всеми распрощавшись, поспешили в кремль.

Прохор с Халом ждали нас у ворот. По дороге к терему посадника, из сбивчивого рассказа татарина я узнал, что они всё продали местным перекупщикам и нас больше ничего не задерживает. Я, в свою очередь, поведал друзьям о струге, услышав цену, дед приподнял бровь и буркнул:

— Надеюсь он того стоит? — А Хал, присвистнув, предложил, сразу после суда, ежели конечно, всё обойдётся, двинуть к верфи — глянуть на золотой кораблик.

Городок оказался так себе. Немощёные, грязные улицы располагались в хаотичном порядке. Казалось бы — после того как крымчаки спалили кремль, возьми да и спланируй город заново, так нет же — всё вкривь да вкось. А вот, дома были хороши — добротные срубы, кое-где и о двух этажах, смотрели на нас нарядными, резными наличниками и вид имели просто праздничный. Ближе к центру на дороге появились друг к другу плотно подогнанные дубовые плашки.

"Значит, вскорости всё замостят", — подумал я и увидел находящийся за добротными воротами терем посадника.

Постучав в калитку и проинформировав стражу о цели визита, мы вошли внутрь. Нормальный такой домик, как почти всё вокруг рубленный из толстенных брёвен выделялся на общем фоне некоторой вычурностью. Построен терем был буквой п. Средняя его часть, как говорят в этом времени, о трёх жильях, две боковые значительно длинней и о двух, просторный двор располагался между ними словно в колодце. Резное крыльцо вело сразу на второй этаж центральной части здания, возле которого, велев подождать посадника снаружи, нас и задержали охранники. Вскоре подоспел харчевник Иван.

Суда как такового — не было, градоначальника мы так и не увидели, на ступени вышел давешний дьяк да объявил:

— Конокрады допросу не выдюжили, имущество их переходит в казну, к вам претензий нет — все свободны. — Недоумённо переглянувшись, от греха подальше, мы поспешили вон.

— Старший их, — по дороге поведал нам слухи Иван, — Вдрызг проигрался, профукал всё — и ладью и кассу. Купцы Ростовские, до дому добираться надо, да дела поправить, а боевые кони в цене, вот они, по всей видимости, и решили таким образом раздобыть средства передвижения — однако не удалось. Если бы ты, Роман, их не остановил — поминай как звали, купцы нелюдимые в наших краях новые, никто их толком не знает.

— У вас, что и казино имеется? — несколько удивлённо выпалил я, однако заметив промелькнувшее недоумение исправился, — Игорный дом — то есть.

— Ага, ногайцы на выселках поселились да повадились устраивать петушиные бои, в кости там играют и ещё во что-то.

"Ничего не меняется в мире", — подумалось мне и мы подошли к воротам.

Выйдя из кремля, Иван поспешил к себе, а мы на причал — знакомиться с дорогущей покупкой. Я несколько волновался — вдруг бригаде не приглянется, по рукам же, предварительно стукнули — тут это свято, лучше не нарушать.

Всё обошлось — яхта уже покачивалась возле причала и понравилась всем. Как раз сейчас, трое мужиков закончив установку мачты, шишились в парусах, тех было два, один крепился к носу, а другой — на длинной горизонтальной палке смотрел в корму, оба — грязно голубого цвета.

— Это, чтобы на фоне неба меньше заметен был, — предвосхитив вопрос, раздался голос подошедшего мастера, — Кораблик-то для разведки задумывался.

— Ну как, одобряешь? — спросил я деда, по лицу татарина было ясно и так, тот — сразу влюбился.

— Что говорить — хорош струг, только каков он будет в деле, уж больно необычная конструкция, кабы не перевернулся, — разглядывая лодку, ответил учитель. При небольших размерах, борта высоко поднимались над чёрной водой.