Факультет закрытых знаний

Вот-вот! И я думаю, что никак.

К тому же, давненько я не выпускала пар, а мне сейчас это ой-как надо. Прямо-таки жизненно необходимо!

— Значит война, да? — недобро усмехнулась.

— Пи-и-и! — разнесся по подвалу бывшего архива дружный вопль мышиной армии.

Скинув халат и оставив его на последней ступеньки, я торопливо обернулась и черной тенью скользнула во мрак.

Оговорюсь сразу, во все виноваты инстинкты!

За три последние декады я слишком мало оборачивалась, к тому же мою вторую ипостась невероятно сильно напрягали постоянные блокировки на занятиях у Ши-Вана, поэтому нет ничего удивительного в том, что черной проказнице захотелось чуток пошалить.

Уже спустя двадцать минут военных действий мышиная армия, под предводительством Блоша, начала терпеть полный разгром по всем фронтам, но продолжала мужественно сражаться, теснимая черной, быстрой пардой. Катапульты были снесены практически сразу одним ударом лапы, оборонительные пункты подверглись массированным атакам черного хвоста, а пехота, вооруженная прикрепленными к хвостам зубочистками, была вынуждена отступить под натиском острых зубов и длинных когтей.

Охваченная азартом, я носилась по пыльному подвалы, загоняя неприятеля то под стеллаж, то на балку, то в норку. Казалось бы, у неприятеля нет шанса, но просчиталась. Серые действительно подготовились.

В какой-то момент, когда я уже мысленно праздновала победу, мышиное воинство перегруппировалось и рвануло в сторону лестницы. Ведомая инстинктом преследования, черная кошка побежала следом.

— Пи! Пи-и! Пи-и-и!!! — заверещал кто-то над головой, и неожиданно по мне ударил еще один залп из катапульт, спрятанных на одной из полок стеллажа.

Вот только теперь боевое братство серых не стали заморачиваться с крупами, семечками и прочим мусором. Они били на полное поражение противника — стыренным у кого-то из преподов порошком гремучей смеси валерьяны и дикой мяты.

Не успев затормозить, я с разгона влетела в облако, вдохнула отравленный воздух, громко чихнула раз, другой, затем неглубоко вдохнула, задержала дыхание, попятилась назад, снова чихнула, сделала вынужденный вдох... И вот тут-то меня и накрыло.

Неожиданно мрачный мир темного подвала приобрел восхитительно позитивные оттенки, а мыши перестали казаться чем-то маленьким и противным. Захотелось упасть на спинку и поваляться, громко мурлыкая на всю западную пристройку и полной грудью вдыхая пьянящий запах валерьянки с мятой.

— Пи-и-и!!! — раздалась откуда-то с потолка очередная команда, и меня вновь накрыло.

Причем в прямом смысле этого слова!

И не абы чем, а самой настоящей рыболовной сетью.

Еще не вполне уверенная, что попала в ловушку, я тронула тонкое кружево лапой, попыталась перевернуться, естественно запуталась еще больше и, не устояв на лапах, с позором плюхнулась на пол.

— Пи-и-и!! — радостно заверещали мыши.

Вдохнув полной грудью, я глупо мурлыкнула и потерлась модой о пол, усыпанный порошком. Надо перейти в боевую форму, разорвать когтями сеть и встать, но че-то как-то лень. Да и зачем шевелиться, если так приятно просто валяться и чувствовать, как прекрасен этот восхитительный мир.

О этот чудесный, невероятный мир!

Если бы я могла, то сейчас с таким удовольствием обняла его всеми четырьмя лапами и лизнула бы в щеку.

Мир, пропитанный удивительно знакомыми запахами свежести, металла, с едва уловимым оттенком цветущей череды! Мир, состоящий из удивительного контраста силы и осторожной нежности!

Мир внезапно покачнулся и что-то недовольно буркнул:

— Вейрис, придите в себя.

Клокочущее внутри чувство запредельной эйфории, потребовало поделиться с миром своим счастьем, поэтому я замурлыкала, покрепче обняла мир лапами и принялась тереться чью-то гладковыбритую щеку, приятно пахнущую одеколоном. Миру это почем-то не показалось приятным, и он заметно напрягся.

— Мурр, — потребовала я и все-таки лизнула мир в щеку.

— Вейрис, вы вообще-то тяжелая...

Я фыркнула, недовольная намеком, но решила пропустить эту бестактность мимо своих хорошеньких ушек, уткнулась в мужское плечо черной мордой и только громче замурлыкала.

Хорошо-то как!

— Ноэми, — вновь пристал мир, — вы оставите зацепки на форме.

Нет, вы слышали?! Ему что жалко, что ли? Пожалел для маленькой милой кошечки какой-то там формы?

Стало до того обидно на этот бесчувственный к кошачьим надобностям мир, что я печально вздохнула, и попыталась теснее прижаться к теплой груди.

Меня осторожно погладили по спинке, затем чья-то широкая ладонь легла чуть выше и неловко потрепала по загривку, словно собаку, но я даже хвостом не дернула, откровенно наслаждаясь ситуацией и неожиданной отзывчивостью этого всегда несправедливого ко мне мира.

Где-то в стороне раздался треск, с грохотом упала на пол что-то увесистое, а затем сотни маленьких ножек кинулись врассыпную.

Мир вздрогнул от неожиданности и резко одернул ладонь.

— Вейрис, придите в себя.

Вот ведь пристал, как пьяный к пустому стакану!

Ну никакого уважения к желаниям маленькой пушистой пардочки.

Еще раз мысленно посетовав на несправедливость этого жестокого мира, я вздохнула, зажмурилась и исполнила высказанную просьбу. Ну то есть перешла из кошачьей формы в человеческую.

Мир разразился не самыми цензурными словосочетаниями, напрягся и хрипло уточнил:

— Вейрис, вы издеваетесь?

Я была в такой степени удивления от услышанного, что несмотря на негу, разливающуюся даже в человеческом теле, оторвала голову от мужского плеча, открыла глаза и возмущенно глянула на мир широко открытыми глазами.

Оценила и ярко-зеленые глаза с темным ободком, и слегка нахмуренные брови, и крепко сжатые губы, и волевой подбородок. Опять посмотрела в глаза мужчине и тихо прошептала:

— Ой...

— Стыдно?

Вместо ответа я отрицательно покачала головой и придвинулась к лицу мужчины вплотную.

— Ректор, — потрясенно прошептала, глядя в ярко-зеленые глаза мужчины, — у вас зрачок вертикальный!

Итон-Бенедикт шумно вздохнул, зажмурился, тряхнул головой и вновь посмотрел на меня... самыми обычными, я бы даже сказала незамысловато-зелеными, глазами.

— Тебе показалось, — сухо произнес он.

Продолжая все также удерживать парду под действием убойной смеси валерианы с мятой обеими руками, ректор повернулся в сторону лестницы, прижал к себе покрепче и наклонился.

— Вейрис, — сказал он, поднимая со ступеньки брошенный мною халат и ловко накидывая его на мои голые плечи, — я что сказал делать?

— Готовится к ужину, — послушно отозвалась я.

— Так какого... — повысил голос мужчина. — Вы же обещали... Нет, вы клялись собственным хвостом, что больше не тронете мышей Блоша. И что я вижу? Вместо того чтобы собираться на важный вечер, вы гоняете мышей по подвалу!

— У нас была реконструкция военных действий на Лебединой заставе, — попыталась выкрутиться.

— Пи! — неожиданно подтвердили мыши.

Итон-Бенедикт оглядел тяжелым взглядом место нешуточный битвы, оценил разрушенные укрытия и катапульты, затем сумрачно глянул на меня и уточнил:

— Вейрис, вам хвост сразу оторвать или подождать пока пройдет эффект от действия валерьянки?

Я обиделась! Прям взяла и очень капитально обиделась!

С видом оскорбленной невинности посмотрела на мужчину, затем сообразила, что все еще продолжаю висеть на декане подобно маленькой мартышке, сжимая чужие бедра ногами, а в такой позе обижаться вроде бы неудобно.

Запахнув халат на груди, я слезла с ректора, решительно посмотрела на ректора, готовая высказать накипевшее за три декады, но неожиданно подкосившиеся в коленях ноги заставили меня ойкнуть и шлепнуться на ступеньку.

Вот вам и кошачья грация!

— Определенно подожду пока вас отпустит действие порошка, а уже затем примусь за откручивание хвоста, — откровенно потешаясь надо мной, насмешливо произнес мужчина.

Неожиданно к Итону-Бенедикту подскочил сначала один мышонок, за ним еще парочка, а через секунду к ногам ректора рванулись и все остальные. Мышата пищали, весьма эмоционально жестикулировали и указывали в мою сторону тонкими хвостами.

Ну все... Слезайте граждане, приехали — капец!

Дожила. Меня, чистокровную парду, выгораживают перед ректором мыши!

— Хватит! — неожиданно зло рявкнул мужчина.

Мыши издав испуганное 'пи-и' кинулись врассыпную, а ректор устало вздох и протянул руку.

— Подъем, пардочка, — приказал он строгим голосом.

Мне никаких 'подъемов' делать не хотелось, но кто станет слушать возмущённые вопли кошечки? Поддерживая меня за талию (а на деле подпихивая в спину), ректор помог преодолеть лестничный подъем, дважды подхватил, когда я попыталась сделать кульбит и рухнуть вниз, а затем распахнул двери на площадку, где нас встретили первые зрители.

— А что случилось? — совершенно безжизненным голосом спросила Айрис Рукало.

Точно с такой же интонацией обычно интересуются был ли на прошлой декаде дождик, кто последний в очереди и как пройти по нужному адресу.

— Помочь? — куда более дружелюбно отреагировал Ши-Ван, и я на пару мгновений даже прониклась к нему симпатией, но потом рыжеволосый преподаватель продолжил: — У меня как раз совершенно случайно в подсобке завалялись инструменты для отрывания лап, усов и хвоста.

— Совершенно случайно? — недоверчиво переспросила я и вновь попыталась завалиться набок.

— Как-нибудь сам управлюсь, — зло ответил ректор, хватая меня за талию.

Между прочим, грубо и больно, а я существо нежное и ранимое.

Кстати о ранимых и нежных, по лестнице вниз быстро сбежал младший наследник престола, замер, удивленно уставившись на меня с ректором.

— Джеромчик! — радостно заулыбалась я, протягивая к парню руки. — Иди скорей ко мне!

Светловолосый принц посмотрел с явным недоверием и остался стоять, словно приросший к полу. Ну и ладно, стойте себе на здоровье, ваше королевское величество. Мы девушки не гордые, мы и сами можем подойти.

Я сделала шаг вперед, естественно пошатнулась, и начала заваливаться вперед. Попытавшийся было удержать неустойчивую девушку ректор вновь ухватил меня за талию, но просчитался — парда все равно повалилась вперед, оставив в руках мужчины на прощанье свой халат.

И блистать бы кошке этим вечером с разбитым о дощатый пол носом, но младший наследник оказался сообразительным и, что более важно, на редкость быстрым. Подхватил, помог устоять на ватных ногах и неожиданно замер, оторопело глядя на пардочку, так сказать, во всей ее природной красе.

И вот лично меня (как, впрочем, и большинство других оборотней) собственная нагота ну ни капли не смущала, особенно сейчас, когда весь мир стремительно кружился и куда-то летел, заражая невероятным оптимизмом. Зато для окружающих мой вид произвел эффект рванувшего ящичка с фейерверком. Ну то есть все стояли и таращились на меня как на праздничный салют.

Первым отошёл от культурного шока Итон-Бенедикт.

Ректор сделал быстрый шаг, вновь накидывая халат на мои голые плечи. Вернув себе возможность двигаться, Джером подключился к процессу одевания, умудрившись пропихнуть мои руки в рукава и запахнуть полы халата. Итоговым штрихом стал тугой узел, поспешно завязанный Итоном-Бенедиктом. И что-то подсказывало, что впопыхах бывший моряк на автомате связал какой-нибудь скорняжный или змеиный узел, который даже с моим выдающимся маникюром хрен развяжешь. Но горевать и печалится по этому поводу не стала — настроение было не то.

А еще я вдруг вспомнила о проигранном споре, поднялась на носочки и смачно чмокнула вконец растерявшегося парня в щеку.

— Все. Теперь мы квиты.

Но младший наследник казалось напрочь забыл о споре.

— Что с тобой? — обеспокоенно глянул Джером, трогая мой лоб своей прохладной ладонью.

— Меня мыши валерьянкой накачали, — доверительно прошептала я, а затем приложила указательный палец к его губам. — Только ш-ш-ш... Никому ни слова. Если декан Маккалич узнает, что я провалила этот грандиозный вечер подготовки тут такое начнется!

— А ректора мы значит не боимся? — прогремело сзади.

Растерянно оглянувшись, я даже не сразу поверила, что вопрос задал Итон-Бенедикт. Ну уж слишком зло и жутко прозвучал его голос в коридоре западной пристройки, где вот уже три декады располагался факультет закрытых знаний.

— А чего вас боятся? — пожимаю плечами. — Вы же мягкий.

Итон-Бенедикт сжал губы, недовольно сощурился и прошипел:

— Мягкий значит...

На загорелом лице мужчины мелькнула неясная тень, придавшая его лицу что-то зловещее и пугающее. Захотелось отшатнуться, а еще лучше перейти в боевую форму и предостерегающе зарычать, но гребанная валерьянка продолжала бурлить в крови, лишая пардочку остатков здравого смысла.

— Ну да, — кивнула, на миг задумалась, подбирая нужные слова, и радостно добавила: — Как подушка.

И улыбнулась так радостно-радостно. Потому что как начальник мужчина был в меру строг, но всегда справедлив, а вот как человек действительно был на удивление мягким. Таким по-свойски приятным, что действительно хотелось крепко стиснуть его как подушку и прижать к груди.

Я даже сделала шаг навстречу гневно сверкающему зелеными глазами мужчине, чтобы воплотить эту мысль в реальности, но меня перехватил Джером.

— Идем, — кладя свои руки мне на талию и разворачивая лицом в сторону лестницы, сказал он. — Тебе надо принять душ, переодеться и лечь спать.

— Спать? — с неподдельным возмущением смотрю на светловолосого парня. — А как же вечер? Я намеревалась блеснуть в этом обществе снобов!

— Не сомневайтесь, Вейрис, вы затмили всех даже не переступив порога академии, — насмешливо произнес Ши-Ван.

Развернулась, с подозрением глянула на рыжеволосого мужчину, попыталась определить, что он хотел сказать этими словами, поняла, что самостоятельно делать выводы пока не готова и открыла рот, чтобы выведать правду у первоисточника, но тут по коридору разнеслась тяжелая поступь.

— Вот и замечательно, — произнес ректор таким тоном, что даже до меня дошло, что замечательного в сложившейся ситуации ничего нет. — Декан Маккалич перепоручаю вам обучающуюся Вейрис. Суньте ее под холодный душ, оденьте и приведите в порядок. Через час ждем вас у Ильсара. Остальные за мной.

— Я должен быть рядом с моим принцем, — недовольно начал Маккалич.

— Брось, Дерен, — поморщился ректор. — Ничего с твоим принцем за этот час не станет.

Маккалич пару секунд буравил Итона-Бенедикта напряженным взглядом, а затем отвел глаза и направился ко мне.

— Идем, недоразумение!

И прежде чем я смогла возмутиться, чистокровную парду закинули на плечо словно мешок картошки и потащили вверх по лестнице.

* * *

— Не дуйся, — строгим тоном приказал декан Маккалич.

Выразительно сморщившись и закатив глаза, отвернулась к окошку и продолжила делать то, что делала. Я обижалась на хитрющего Блоша, на коварных мышей, на ректора, потащившего нас на этот ужин, на Джерома (на этого я обижалась уже просто по привычке), на Маккалича, воспринявшего инструкцию 'сунуть под холодный душ' буквально, на портних, скроивших такое неудобное платье...