Волчий берег

— Я не хотел, — ответил Гордей, вытирая слёзы. Прозвучало, однако, безо всякого сожаления.

В чём-то у них точно был сговор, нюхом чую! Нюх меня редко подводит. Осталось узнать, в чём. Как это связано с нами?

Кусты тем временем тихо разошлись в стороны, и к очагу одним прыжком беззвучно выскочил огромный волк. Малинка тут же завизжала, а я заткнула уши и замерла с выпученными глазами.

Волк недовольно дёргал ушами, крики, кажется, ему не нравились. Сестра опомнилась и замолчала, а волк высокомерно задрал морду. Он был очень крепким, глаза блестели, совсем не похож на того доходягу, которого в клетке в Вишнянки привезли. Тот был бешенный, разница видна, как на ладони. У этого глаза умные, как у человека, а тело — сплошные мышцы, и такой лощёный, мягкий на вид чёрный мех, который переливался на солнце и топорщился на загривке.

— Можно его погладить? — спросила я.

— Нет! — Гордей вскочил, отталкивая волка бедром. — Гладить его нельзя.

— Укусит? — Широко открыв глаза, спросила Малинка. А потом серьёзно спросила у волка. — Всеволод, ты кусаешься?

Волк моментально развернулся и сиганул в кусты, только хвостом махнул, а Гордей с Ярым снова принялись ржать, что те кони!

В тот день оборотни знатно за нас счёт потешались! То и дело спрашивали у Всеволода тонкими голосами: 'А ты кусаешься, страшный серый волк? Кусаешься ли, спрашиваю?'.

— Дурни, — беззлобно огрызался Всеволод.

Вечером для ночевки мы выбрали место у озера. Густой покров из травы плавно спускался прямо в воду, местами из него длинными рядами торчали цветущие кусты боярышника, словно стены в доме.

Купаться было уже поздно, ночь как-то неожиданно упала, так что было решено с утра идти плавать, зато сколько влезет. Конечно, никто не отказался.

Пока оборотни готовили, мы с Малинкой устроили себе ночёвку по другую сторону костра от волков, между двух пышных кустов. Аромат там стоял такой, что глаза невольно прикрывались в блаженстве.

Разложили одеяла, вещи перетряхнули и заново сложили. Одежду кое-как почистили и сели отдыхать. Всеволод у костра помешивал кашу, из котелка валил ароматный пар. Нет, чесночные перья всё же любую еду украсят, не зря искали!

Ярый перебирал мелочи в своей сумке, а Гордей сидел у костра и что-то выстругивал ножом из деревяшки. Увидел, что я на него посмотрела и давай улыбаться! Зубы белые на загорелом лице так и сверкают! Глаза прямо огнём горят.

— Жгучка, смотри, как он на тебя уставился! — Хихикает Малинка, которая сидит рядом. — Да он правда в тебя влюбился.

Гордей подмигнул, ничуть не смущённый, как будто слышал и даже не против. Вот же невезение, он правда слышал, оборотень же!

— Перестань, — прошу Малинку, а сестрица только вздыхает. Думает, ясен перец, что ей-то никто в любви не признавался и из дому не крал. Ребёнок, чего с неё взять!

Ярый тем временем достал и развернул карту.

Карта!

— А можно посмотреть? — Я даже подскочила, невольно потирая ладони.

— Смотри.

Ярый раскатал плотную бумагу на земле. Мы с Малинкой подобрались ближе и уставились на рисованную поверхность, но ничего не поняли. Пятна краски, линии и круги чёрной тушью, крошечные надписи.

— А мы где?

— Вот тут, в лесу. — Он ткнул куда-то посередине.

— А Вишнянки где? Осины?

Ярый показал. Крошечные точки с еле читаемыми названиями, как будто мураши сидят.

— Гнеш?

Гнеш и правда оказался далеко от остальных городов, и вокруг темная зелень, лес, значит.

— Это Звериная земля. — Показал Гордей. На юге она перетекала в горы, на севере упиралась в бескрайнее море, с востока граничила с чем-то непонятным, пятнистым.

— Это болота, мёртвые трясины, которые тянутся на сотни вёрст. Там никто не живёт. — Пояснил Гордей, который тем временем оказался ко мне так близко, что жарко стало.

— А человеческие земли где?

Он провёл рукой по другую сторону карты.

— А это людские земли. Вот столица, город Великого князя.

Я наклонилась, изучая столицу. Неподалёку наш дом. Ищем точечки с буковками. Ага! Вот он! А убегали мы с Малинкой вот этой дорогой к Старому лесу. И оказались... палец, не прикасаясь к бумаге, проехал до Осин и замер в нерешительности.

Но как? Как мы могли за три дня пройти такое расстояние?

Палец я быстро отняла, чтобы никто не понял, о чём я думаю. Так, об этом позже, сейчас важней понять, куда мы движемся. Вот Вишнянки, вот Осины... к которым мы приближаемся, отдаляясь от человеческих земель и от столицы, у которой нас ждёт отчим.

Выходит... Выходит, мы двигались совсем не к нему, а в противоположную сторону.

Почему? Этому нет объяснения.

Как они передадут нас отчиму, который ни за что не сунется в Звериные земли, полные оборотней? Он же трусливей зайца! Он не мог назначить встречу далеко от дома, где много охраны и прочих прихлебателей.

Так куда же нас ведут?

Сердце невольно похолодело.

Может... может, Гордей правду сказал?

Я вскинула голову и сразу встретила его внимательный взгляд.

— Что? — Быстро спросил он и кажется, у него нос дёрнулся... как у меня бывает. Чего только не привидится с перепугу!

— Ничего.

Я отвела глаза, от его запаха кружило голову.

Может, они сговорились не с отчимом, а с каким-нибудь посредником, передадут нас, чтобы дальше вёз... или будут держать в Гнеше, пока не сторгуются! Может, они решили, что за нас мало денег дают и потребуют больше. А где нас лучше всего прятать? Там, где закона человеческого нет. В глухих лесах! Откуда нас не выдадут!

Гордей ещё показывал что-то на карте и рассказывал, но всё шло мимо моих ушей. Помню только, он, наконец, замолчал, сколько времени в тишине прошло, не знаю, но Малинка заговорила:

— А какие ещё оборотни бывают, кроме волков? Бывают же?

— Бывают. Но лучше звать нас не оборотнями, это не принято. — Ответил Всеволод. Малинка, конечно, открыв рот, стала ему внимать, да и я, хочешь, не хочешь, прислушалась.

— А как?

— Мы волки. — Всеволод оглянулся на друзей. — А если точно не знаешь, что перед тобой — тогда просто зверь. Про оборотней мы заговорили в виде исключения, чтобы вы точно поняли, о чём речь.

— Хорошо, — поспешно ответила за нас обеих Малинка. — Так кто ещё бывает?

— Медведи.

Я невольно представила медведя бОльшего размера, чем обычный, ведь волк больше. Вот это гора!

— Ещё рыси бывают, лисы. Но их мало.

— Почему?

Всеволод пожал плечами.

— Так складывается.

Ужин пролетел быстро, вскоре начало темнеть. Карта давно была свёрнута и спрятана, посуда вымыта, дрова собраны. Волки оставили нам у огня место, и мы с Малинкой сели на разостланную шкуру, грея руки.

Было тихо, только ветки трещали.

Всеволод задумчиво взглянул на остальных волков и вдруг спросил:

— А хотите я вам красивую сказку расскажу? Про звериный народ?

— Да!

Малинка крикнула первой, но он стал смотреть на меня. Пришлось и мне сказать:

— Да, хотим.

Хотя какой-то подвох в его голосе был. Ну да ладно, какой вред может случиться от сказки? А так хоть развлечёмся.

— Слушайте тогда. Никто толком мне знает, откуда взялась Земля. Но знают, что были боги, где-то там, высоко и далеко, где нет тверди земной... и однажды устали они от своего бессмертия и спустились на Землю. Каждый бог создал свой народ, на себя похожий, а чтобы доказать, что этот народ имеет божественное происхождение, он оставил на земле некий Предмет. Многие считают его самым ценным, что есть у народа. А некоторые — простым напоминанием, на которое вовсе не стоит равняться. Но все верят, что когда народ забывает своего бога, он словно теряет родителей. И поклоняется предмету, который просто вещь.

Так вот, у звериного народа тоже был свой создатель — Звериный бог. Звериный бог выбрал для своего народа места, покрытые густым лесом, полные дичи, которую и сам был не прочь погонять, для чего перекидывался в резвого хищного зверя, серебристого и быстрого, словно молния. Долго рыскал он по Земле, по своим землям, помогая своим детям встать на ноги и окрепнуть, и постепенно наделил звериный народ такой силой, что остальные Боги возмутились. Мол, за что им? А вздумай они войной на соседей идти, всех захватят и затопчут! Но Звериный бог был не просто сильным, а ещё и умным. И, что главней всего — добрым. Говорить, что его народ не станет отбирать чужое и убивать невиновных, он не стал, всё равно ему бы не поверили, ведь каждый верит в ту справедливость, которую готов вершить сам. Вместо этого он сказал, что обязательно восстановит равновесие, объединит силу и слабость, для чего заберёт у своих самых сильных зверей их душу, ведь без души они просто оболочки, которые легко победить.

Мы с сестрой застыли. Всеволод, оказывается, мог очень красиво рассказывать, его неторопливый густой голос звучал, будто трогал самое сердце.

— Другие Боги успокоились, потому что знали — слово Звериного бога незыблемо, раз обещал — сделает. И он сделал.

— Забрал душу? — Воскликнула Малинка, взволновано сжимая руками подол. — Но ведь это смерть!

— Забрал, — кивнул Всеволод с улыбкой. — Только не ту душу, которая суть каждого живого существа. Он забрал у зверей пару — половину целого, семьи, которая состоит из мужчины и женщины. Люна — так звалась женская половинка. И до сих пор редкий зверь находит свою люну. Но если находит — оба связываются нерушимой нитью, самой верной и крепкой — любовью, связываются навечно, и уже не могут жить один без другого. И не хотят.

Он замолчал и только костёр трещал в наступившей тишине. Так хочется взглянуть на Гордея... но слишком страшно. Должно быть, он тоже не раз слышал эту сказку? Нравится ли ему думать, что у него есть своя половина?

Малинка тем временем вся подалась к Всеволоду и, затаив дыхание, произнесла.

— А у тебя есть твоя люна?

— Нет.

Кажется, вопрос тому не по нраву, вон как хмурится.

Самое время спросить у остальных волков, однако Малинка молчит, и я не стану. Ведь даже если нет... он оборотень, я человек.

— Давайте спать! — Говорю вместо этого. Пусть я встаю первой и ухожу, будто прочь бегу, зато и останавливать меня никто не спешит. Тихо за спиной, только сестра вздыхает разочаровано, но послушно идёт следом.

Глава 9

О дивном доме

Уснули мы с Малинкой быстро, устали в дороге, хотя и не спешили вроде. И не работали... за день бывало у Глаши так набегаешься, с ног валишься! А тут ничего не делаешь, только на лошади едешь да по сторонам глаза пялишь, и всё одно силы как вода в песок уходят.

С утра я проснулась очень рано. Поворочалась, повздыхала, но заснуть больше не смогла. Птица так заливались, что стыдно стало — они-то давно уже на ногах, вьют гнёзда или птенцов кормят, а только и знаю, что спать да есть.

Хотя, к чему лукавить? Встала я, потому что больше не спалось. Придётся теперь по лагерю бродить, как неприкаянный дух. Малинку пыталась поднять, но она только на другой бок перевернулась и дальше засопела. Я подоткнула ей одеяло, чтобы не застудилась и отправилась к костру.

Вышла из-за куста и глазам своим не поверила. В лагере было пусто. Я даже глаза протёрла — нету никого. Прошла чуть дальше — вещи волков на местах лежат, кони под деревьями траву щиплют, от костра одни угли остались. Где, интересно, волки?

Последний сон с меня сошёл. На самом деле не очень-то и хотелось знать. Может, за водой пошли? Но все сразу?.. Или за дровами? Да вот же дрова, целая груда лежит!

Хм, звери есть звери — никогда толком не знаешь, что им в голову взбредёт! Да и мне что? Нету и ладно!

Так, первым делом умыться бы. Искупаться не рискну без Малинки, но умыться нужно — кожа больно чешется.

До озера всего минутка спуститься, берег как на ладони расстилается, купает длинную траву в спокойной воде, но я подумала... послушала что-то поющее в воздухе, и пошла по берегу вправо. На всякий случай.

Шла и шла. И вроде остановиться пора, а ноги дальше несут, в спину попутный ветер дует, вокруг словно колокольчики еле слышно звенят. Когда опомнилась, далеко зашла. Нет, пора остановиться. С чего, интересно, меня сюда занесло? Не проснулась ещё что ли? Ну, неважно, и тут умыться можно, не зря же ходила.

Раздвинув ветки, я очутилась на берегу. И как оказалось, не одна.

Гордей стоял, наклонившись над заводью, накрытый как крышей густой кроной ивы, чьи гибкие ветви за его спиной спускались до самой земли.

Он умывался. Хватал широкими ладонями воду и бросал себе в лицо.

И он был раздет, только портки до колен. Голая спина сверкает от воды, посредине хребет выпирает. Так захотелось вдоль по нему пальцами пройтись, даже страшно стало. По плечам хлещут мокрые чёрные волосы. Босые ноги пылью покрыты.

Вытерев руками лицо, он на миг замер и резко оглянулся. Сквозь покачивающиеся ветви светило рассветное солнце, оставляло пятна на его коже.

Да, это я. Свои. Повезло, иначе, судя по взгляду, быть бы мне разодранной в клочья. А так его настороженность тает, глаза зажигаются и горят.

— Что ты тут делаешь? — возмущаюсь я. Конечно, он первый пришёл, но как-то непонятно — я ушла далеко от стоянки и всё равно на него наткнулась! Не верю, что случайно!

— Купаться собираюсь. А ты?

Вот ещё, отчитываться перед ним. Если бы можно было ещё крепче сжать губы, я бы сжала!

Тогда, отведя взгляд и взглянув на себя, на свои ноги и штаны, он говорит с улыбкой:

— Портки я тоже буду скидывать, но ты можешь остаться.

Чего?!

— Размечтался!

Я бегу обратно, в сторону лагеря, не замечая, как ветки хлещут по лицу. Щёки красные, горят как огонь. Опять он!.. не знаю, как сказать. Опять он меня дразнит!

Вылетела на полянку, как будто за мной по пятам бешенная свора гонится — а там на стоянке Всеволод уже костёр разжигает, рядом вода в котелке блестит. Ярый с другого берега неторопливо идёт, с полотенцем на голом плече. Оба уже искупались, вот где они были!

Всё тихо-мирно, только я шум создаю.

Надо прикинутся, будто ничего не случилось, отвернусь, поди, не заметят красных щёк.

— Доброе утро.

Всеволод здоровается, коротко смотрит на меня, а потом бросает взгляд в сторону, откуда я вышла. Подумает ещё, что я там не одна была... От этого щёки ещё краше наливаются. Что-то буркнув в ответ, я иду к Малинке. Она, к счастью, просыпается медленно, зевает, закрыв глаза и тем самым даёт мне время прийти в себя.

Позже мы с сестрой ходили купаться, сторожили друг друга по очереди, но нам никто не мешал.

А когда вернулись, Гордей уже на месте, чистый весь, гладкий, прям лоснится! И жутко раздражает, что он чему-то сам себе улыбается. Прямо по лицу видно — думает о чём-то своём, приятном, а губы то и дело в улыбке растягиваются! Так бы и разорвала!

— Завтра в доме будем ночевать. Сами увидите — такого дома ещё поискать! Не дом, а музей. Место такое, куда ходят подивиться на диковины разные. Там прежде хозяевами дивы были и даже козлоногие жили. — Рассказывает за завтраком Всеволод.