Королева. Выжить и не свихнуться

— Рассказывайте дельше, — попросила я. Ага, какие еще вести с полей, вернее, из тюремных камер Тауэра.

— Архиепископ уповает на ваше христианское милосердие и умоляет его простить. Даже и не вздумайте, Елизавета! Хватит того, что вы уже выпустили итальянца.

Я пожала плечами. Настоящую королеву отравили. Убийцы ранили Роберта и чуть было не прикончили меня. О каком милосердии идет речь?! Но как можно сознательно послать на смерть человека? Кто я такая, чтобы лишить жизни другого?..

— Не давите на меня, Уильям, — покачала головой. — Мне нужны имена и факты. После будем решать, что делать с виновными.

— Тогда я вас покину, хочу присутсвовать на допросе Оглторна. Уверен, что в заговоре участвовали не только эти двое. Ложитесь спать, Елизавета! Вам понадобятся силы для принятия правильного решения.

Вскоре Уильям ушел. Я же вернулась в спальню и упала на кровать, чувствуя себя опустошенной. Оказалось, ненакором разбудила Кэт.

— Вы плачете? — спросила фрейлина.

— Возможно и плачу. Но только от того, что все закончилось. Мы поймали крысу, которая завелась во дворце.

Я назвала имя. Кэт покачала головой, пробормотала совсем нехристианское ругательство, пожелав душе архиепископа гореть в аду. Затем отправилась за успокоительной настойкой, которую прописал мне Нонниус. Но я уже заснула, крепко и спокойно, намного раньше, чем вернулась фрейлина.

Продолжение на 12. 01.

Уильям отсутствовал весь день, присылая короткие записки о ходе следствия. Я провела тревожное утро в церкви, затем у постели Роберта, которому никак не становилось лучше. Нонниус делал спиртовые примочки, чтобы очистить рану и даже уговорил меня, что больному пойдет на пользу кровопускание. Роберт согласно кивнул, ничуть не возражая против процедуры. Я же ушла восвояси, испугавшись, что мне станет дурно. По дороге размышляла об антибиотиках. Они бы живо поставили лорда Дадли на ноги! Кажется, пенициллин делают из плесени, но я понятия не имела, каким образом. И все потому, что я — изнеженный продукт современной цивилизации, привыкший к тому, что лекарства водятся в аптеке, а продукты в магазине. Ну и пусть у меня экономические образование, полученное в одном из лучших ВУЗов страны, но там не учили, где взять эту долбанную плесень!

С такими мыслями отправилась на Совет. Пустующие кресла Роберта, архиепископа Хита и Томаса Говарда, чье имя промелькнуло в бумагах заговорщиков, действовали угнетающе не только на меня. Демонстративный арест лорда Говарда накалил атмосферу во дворце до такой степени, что, казалось, поднеси зажженную спичку, все взорвется. Я окинула тяжелым взглядом мужчин, пытаясь угадать, остались ли предатели в Совете. Никто не отвел глаза и не попытался провалиться под землю от стыда за свое поведение. Ну что же, надеюсь, ограничимся лишь этими потерями!

Я зачитала сочиненные вчера трактаты о дезинфекции и санитарных нормах. Ответом служило непривычное молчание.

— Готова к вашим возражениям, — с нажимом произнесла я. Мужчины дружно закивали, словно сразу же прониклись идеей повсеместной гигиены и соблюдения чистоты. Ну, раз так, то... Почувствовав, что удача на моей стороне, с налету получила еще и одобрение на эксперименты Нонниуса. Он изучал использование опиума для общего наркоза, чтобы потом ввести его в больницах. Пока что местные хирурги из-за отсутствия обезболивания резали народ быстро, чтобы пациенты не успели умереть от болевого шока. Случайно выжившим, впрочем, обычно грозила смерть от сепсиса.

— Благодарю вас, господа, — возвестила я. Вот бы навсегда оставить согласный на все Совет! — На этом мы заканчиваем.

— Елизавета, вы забыли нам кое-то рассказать, — пробурчал Томас Перри. Я знала, что он был верен Елизавете еще с тех времен, когда она находилась в опале, а королева Мария размышляла не казнить ли сестру, чтобы та не болталась под ногами.

— О чем именно, Томас?

— О судьбе архиепископа Хита и Томаса Говарда.

— Их судьбы в руках Господа, — спокойно ответила я. — Если они расскажут все, как на исповеди, то.. вы знаете процедуру. Возможно, им будет даровано прощение грехов, но об этом они узнают лишь на Небесах.

Установилась гробовая тишина. Я поднялась. Пусть думают, что собираюсь казнить изменников. На самом деле, сначала их дела попадут в "Звездную Палату", так называемый высший судебный трибунал, который собирался в Вестминстере. Странное прозвище он получил от украшенного звездами потолка дворцового зала, в котором заседал. На этом романтика заканчивалась. Учрежденный еще дедом Елизаветы, суд специализировался на политических преступлениях, рассматривал дела мятежных вельмож и заговоры против монархов. При этом действовал быстро и наказывал безжалостно. Учитывая имеющиеся доказательства, я догадывалась, какое будущее ждало заговорщиков. Вернее, у них его просто не было. Хотя, у английских монархов существовало право на помилование, я еще не решила, воспользуюсь им или нет.

Исповедь архиепископа была искренней и длинной, к тому же подкреплена бумагами, изъятыми из тайника. На следующий день последовала череда арестов среди верхушки церковнослужителей. Из Совета в заговоре напрямую больше никто не участвовал. Зато мы нашли интересное письмо к Папе, в котором Хит повествовал, что если место королевы займет Мария Стюарт — истинная приверженица католической веры — то восшествие на трон, по его мнению, поддержат несколько достойных семей. Лорд Пемброк, лорд Клинтон, графы Шрусбери и Дерби — не только советники, доставшиеся от Марии, но и другие не менее знатные фамилии.... Чем дальше я читала, тем хуже мне становилось.

Что с ними делать? Я решила отказать от двора, занести в черный список, отправить прочь из Лондона. Доказательств предательства не было, лишь упоминание в письме архиепископа, который, к тому же, все отрицал. Может, это были его умозаключения, ни чем не обоснованные, или же он имел приватные беседы, в которых и достиг соглашения, мы так и не узнали. Но, подумав, что нет дыма без огня, я все же решила обидеться и приказала им убираться со двора. Конечно же, благородные лорды ни в чем не сознавались. Завалили меня извинениями, объяснениями, подарками и просьбами сменить гнев на милость. И не подумаю! Посидят годик в своих деревенских имениях, подумают о жизни и вспомнят, кто нынче правит страной!..

Не знаю как в стране, но в городе было неспокойно. Известие о покушении, как пожар, распространялось за стенами дворца. Огромная толпа собралась у ворот Тауэра, требуя смерти заговорщиков. Надо же, я думала, будут защищать духовенство! Хотя, в тюрьме люди, сидели известные своими католическими взглядами. Лондонцы же, в основном, поддерживали Реформацию. Решив, что народные волнения не нужны, приказала устроить торжественный выезд с гвардейцами, знаменами, трубами, золотыми попонами и прочей мишурой, чтобы горожане воочию убедились в том, что королева жива и здорова. Мне же не хватало Роберта верхом на вороном жеребце. Проезжая сквозь ликующую толпу, привычно улыбаясь и приветствуя подданных, в мыслях уносилась к лорду Дадли. Как он там?..

Ему не становилось лучше, отчего я впала в мрачную деятельную депрессию. Потребовала срочно созвать Парламент. Не буду ждать следующей недели! Настроение было соответствующее — хотелось всех разорвать на кусочки. Если кто-то вякнет из Палаты Лордов — отправится сушить сухари!.. В красном платье, увешенная тяжелыми драгоценностями, чувствуя себя совершенно спокойно, словно давно уже умерла, выступила перед Парламентом с речью, которую написал Роджер и я знала наизусть. Затем стала заговорила своими словами о том, что больше не намерена терпеть раскол в стране. Те, кто и дальше будет вставлять палки в колеса реформам, погибнут под этими самыми колесами. Повозка же помчится дальше, потому что давно набрала ход и ее не остановить. Я не могу жить и работать, зная, что за моей спиной шепчутся и строят козни. Англия идет по дороге реформации, а кто не согласен — нам не по пути. Либо уезжайте из страны, либо смиритесь, либо будете встречать рассветы в Тауэре, ожидая, когда возведут вашу плаху. Потому что будет так, как я сказала. И я сказала!..

Затем смотрела на Палату Лордов, чьи ряды заметно уменьшились. Кто-то сидел в Тауэре, кто-то складывал вещи, впав в королевскую немилость. Рискнут ли возразить? Нет, смельчаков не нашлось. Акт о Верховенстве и Единстве, сделавший меня главой Английской Церкви приняли единогласно.

Поблагодарив Парламент за доверие, вернулась во дворец. Всю дорогу меня сопровождала ликующая толпа. А совсем скоро по домам и церковным приходам пройдут сотни наших агентов с бумагами, на которых подпишется каждый из граждан, что пронимает и принимает новые законы. Вместо того, чтобы чувствовать счастливой, я тревожилась о лорде Дадли. Мы выиграли, но мне не хватало Роберта. Без него не получалось насладиться победой.

По случаю победы в Парламенте во дворце устроили торжества. Конечно, размаха и фантазии у нового шталмейстера — организатора торжеств — не хватало. Ему было далеко до лорда Дадли. Я сидела за столом в гордом одиночестве, танцевать не танцевала, хотя приглашали безостановочно. Роберта не было, Роджер и Уильям отсутствовали, мой последний ухажер — лорд Томас Говард 4й герцог Норфолк сидел в Тауэре. Что за жизнь пошла!..

На следующий день, когда до Пасхи было уже рукой подать, состоялся еще один торжественный выезд. Он закончился в одном из лондонских приютов, где прошла старинная и странная церемония под названием "Омовение ног старым женщинам". На стульчиках сидели заранее отмытые и опрятно одетые старушки. Перед каждой — тазик с водой. Мы с фрейлинами выбрали себе по одной, мыли морщинистые, загрубевшие от возраста и неудобной обуви ноги, затем, когда закончили, отдали свои передники, в которые для каждой из старушек я приказала зашить несколько монет. Подаренной суммы должно было хватить на безбедную жизнь в Лондоне в течение пары лет.

Затем я ждала Пасхи и надеялась на выздоровление лорда Дадли. Весна давно и во весь голос заявила о приближении лета. Вместо того, чтобы наслаждаться теплом, я металась по королевскому саду, не находя себе место. Фрейлины, подхватив длинные юбки, едва за мной поспевали. Заговорщики схвачены, мятежные лорды усмирены. Скоро состоится суд. Парламент смиренно принял религиозные реформы, заодно и выдал денег на военные нужды. Тут бы ликовать... но Роберту становилось все хуже. Он не приходил в себя, находясь в пограничном состоянии между бредом и явью. Я измучила Нонниуса, требуя сделать хоть что-нибудь. В отчаянии рассказала все, что знала об антибиотиках, но врач, кажется, решил, что королева подхватила тяжелую форму бреда от лорда Дадли. Поглядывал на меня тревожно, спрашивал, пью ли я успокоительное и, кажется, тоже перестал спать по ночам.

А затем... Затем, когда Роберт провел очередной день без сознания, у него спала температура. Нашими молитвами... Я, плюнув на приличия, выгнала Нонниуса, сиделок и фрейлин из его спальни и осталась у постели больного, надеясь на чудо. Молила, чтобы он пришел в себя и... увидел меня первой. Лорд Дадли спал, дышал спокойно и размеренно, и каждый его вздох уже не приводил меня в ужас.

— Роберт, прошу вас, очнитесь, — пошептала я, склоняясь над мужчиной, взяв его за руку. — Вы всех перепугали и меня тоже... Пора уже прийти в себя.

Черт дернул полезть на кровать, чтобы поцеловать его в лоб! Этот порыв закончился тем, что мужская рука прижала меня в себе, и я рухнула сверху на Роберта. Хорошо хоть не на больное плечо... До лба не дотянулась, потому что вместо этого целовали уже меня. Его губы было со вкусом горькой настойки, настойчивые и уверенные. Ну и пусть, главное, он пришел в себя! Я не сопротивлялась, наоборот, пылко ему отвечала, пока, наконец, не вспомнила о приличиях. Сейчас ка-ак войдут, а мы непонятно чем занимаемся! Вообще-то понятно, но зачем? Оттолкнула его от себя и сползла с кровати.

— Роберт, — пробормотала смущенно, — я рада, что вы пришли в себя, поэтому прощаю ваше неподобающее поведение!

Заодно и свое, так как отвечала не менее страстно.

— Это я рад, что меня ранили, — произнес мужчина. Голос звучал еще слабо, но вполне уверенно. — Это самое лучшее, что случилось со мной за последнее время.

Он бросил красноречивый взгляд на мои губы.

— Поговорите еще! — фыркнула я. — Берегите силы для быстрейшего выздоровления. Они вам понадобятся, ведь столько всего произошло... Так что, пейте бульон и... Вы мне очень нужны! Роберт, мне в самом деле вас очень не хватало.

— Елизавета... Я не ослышался?

Смущенно потупилась под вопросительным взглядом мужчины. Неужели он подумал, что это похоже на признание?.. Ничего подобного! Я ведь хотела сказать, что места себе не находила, переживая за его здоровье. Почему тогда на его лице появилась радостная улыбка?

— Я вас оставлю, — сказала строго, решив не отвечать, пока сама до конца не разобралась. — Сообщу Нонниусу, что вы пришли в себя.

— Не уходите, — попросил он. — Побудьте со мной немного. Задержитесь еще хотя бы на минуту, — Роберт протянул мне руку. — Сейчас вы принадлежите только мне, а когда выйдете за дверь... то вновь буду видеть вас лишь мельком. Я не хочу вас ни с кем делить.

Покачала головой, подхватила юбки и пошла прочь, и все потому, что в груди появилось нечто... такое, чего не должно быть. Он ведь женат, черт его побери! Я обещала, клялась самой себе, что больше никогда в жизни....

В небольшой комнате, служившей в его покоях приемной, меня дождались гвардейцы. Теперь понимаю, почему Мария держала столько народу в охране. Кроме них — фрейлины, сиделки, усталый Нонниус. Надо бы ему зарплату поднять и какой-нибудь орден вручить! Еще была темноволосая женщина с заплаканным лицом. Это кто такая?

— Лорд Дадли пришел в себя, — улыбаясь, произнесла я. Со всех сторон послышались радостные возгласы. Взглянула на незнакомку: — Плакать больше не надо. Лучше возблагодарить господа бога, а еще слугу его, почтенного члена королевской коллегии врачей Поля Нонниуса!

Слабая улыбка тронула губы женщины, когда она склонилась передо мной в глубоком реверансе.

— Меня зовут Эми Робсарт, Ваше Величество. Я — жена лорда Дадли!

Глава 16

Роберт выздоравливал быстро и проблем. Правда, об этом мне сообщал Нонниус, так как лорда Дадли я больше не навещала. Сдалась без боя, отдав в заботливые руки законной его обладательницы. Он же присылал записки, с десяток за день, не меньше, но я выбрасывала их в огонь, не читая. Не хочу его видеть, и все! И даже думать не хочу, чем они занимаются... Ведь леди Дадли, как и положено, поселили к мужу в покои, которые насчитывали несколько комнат. Ну и пусть в отдельную... Ничего не хочу знать!

Днем я постоянно была занята, а вот к вечеру воспаленное воображение подкидывало картинки одну другой интереснее. Ведь Эми Робсарт оказалась очень симпатичной: темноволосой, черноглазой, ладно сложенной. Пусть черты лица мелковаты, зато глаза черные-пречерные, словно пропасть, в которой может сгинуть мужская душа... Хотя, мне-то какое дело!