Королева. Выжить и не свихнуться

Пролог.

Звон, звон со всех сторон. Кажется, во всех церквях этого скованного холодом города, засыпанного снегом и заснувшего на берегу реки, одновременно били в колокола. Звуки стекались в один, переплетались, пронизывали стены старинного аббатства, вибрировали вместе с ними, проникал вовнутрь, уносили меня ввысь, в запредельные дали. И там, наверху, сливаясь с чистыми голосами певчих, я парила, летала, свободная от всего, нимало не заботясь, что происходит внизу. Вечер поникал сквозь огромные окна с цветными витражами, играл на каменных колоннах, прятался под белым с позолотой потолком храма. Какая разница — ведь это всего лишь бред, лишь сон... Но в нем так хорошо!

Все же взглянула вниз. Людская суета — огромный храм битком набит народом. Женщины в длинных пышных платьях... Серебро и золото их нарядов разбавляли багряные мантии кавалеров. Все молчат, смотрят спектакль, что разворачивается перед ними. В тишине, наполненной лишь звуком дыхания тысячной толпы, редкими покашливаниями да треском сотен свечей, слышался глубокий грудной голос епископа. Рядом с ним, на синей ковровой дорожке, замерла молодая женщина с распущенными рыжими волосами. На ней платье цвета золота и парчовая мантия, подбитая горностаем. Я не видела ее лица, пока она не подняла взор к небу. Вряд ли бы заметила меня, парящую, летящую, но... Женщина, казалось, смотрела только на меня. Я поняла, о чем она думает. Осознала, что она держится из последних сил. Боль поселилась в ее животе, расползалась стремительно, подобно злокачественной опухоли, по телу, выжигая внутренности. В голове у женщины билась мысль — "Отравили!" Какой-то странный у меня сон...

Опять звон колоколов. Бум! Бум! Я вновь унеслась ввысь, разрывая нашу связь. Парила, свободная и невесомая, впитывая густой бас священника. Кажется, говорил он на латыни.

— In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti...

Надо же, словно отпевает кого-то! Нет, не женщину, склонившую голову, но так и не распростершуюся перед ним на дорожке, хотя священник, кажется, ждал именно этого. Она еще жива, еще сильна... Да и я не собираюсь сдаваться!

Пожалуй, пора возвращаться. Открыла глаза, приходя в себя в своем мире, выныривая из забытья. Боль, моя неверная подруга, о которой почти забыла, паря под потолком аббатства, напала сразу же, ударила в спину, размозжила грудь, вдобавок приложила по голове. Хорошо мне досталось! Треснувшая приборная панель, выбитое лобовое стекло, остатки айрбэгов, что выстрелили сразу же, при первом кувырке... Руль врезался в грудь, словно решив стать частью моего организма. Из-за него трудно дышать и не могу пошевелиться. И кровь... Кровь везде! Моя, подмерзающая, хотя я давно уже замерзла, но все еще жива. Холодный воздух проникал сквозь разбитое стекло в кабину маленького "Рено" — подарка самой себе на тридцатилетие. Хорошо же я отпраздновала! Молодец, Лизка, куда лучше... Вместо лобового столкновения с летевшей по встречной фурой выбрала кувыркнуться с насыпи на скорости сто километров в час.

Каждый вздох становился персональным адом, вырывался со стоном наружу, превращался в белый пар на морозе, клубился около рта. Мысли тоже клубились, то появляясь, то исчезая. Надо же, все-таки сделала двойной прыжок, о котором так мечтала в детстве, когда мама отдала на фигурное катание! Пусть на машине, пусть вместо катка — обледенелая дорога, зато прыжок хорош, на целый тройной аксель потянет. Уже не помню, как летела, но крутило знатно. Выход, правда, подкачал — тормозила в дерево. Не повезло! За такое точно снизят оценки, если выживу...

На грани затягивающегося пеленой сознания, услышала истошные вопли сирены. "Скорая"? Глядишь, и правда спасут. Главное, дождаться, прогнать страшную апатию, что уносила боль, да меня за собой в место, где не существует законов времени и пространства, где звонят колокола, но не по мою душу... Мысли путались. Почему-то я вновь очутилась под сводами огромного храма. Не имело значения, что в тот момент я лежу в разбитом новеньком "Рено" рядом с загородным шоссе, что руль и мотор от удара переместились вглубь салона, и мое тело проиграло им спор за жизненное пространство. Не имело значения, потому что... Эта женщина, что стояла с гордо поднятой головой, она тоже едва держалась, но была столь важна Мирозданию, что меня выбрали на ее роль. Какой, однако, бред... Но зачетный!

Бум! Бум! Это уже не колокол. С трудом открыла глаза. Людские голоса, бородатый мужчина в форме МЧС заглядывал в салон сквозь разбитое лобовое стекло.

— Жива? — спросил спасатель.

— Нет, — ответила я.

— Жива, — удовлетворенно произнес он. — Сейчас вытащим. Держись, детка.

И я держалась. Даже не поморщилась, когда пневматическими кусачками перерезали стойки автомобиля.

— Дыши, девочка, дыши, — говорил врач, когда вытащили, вернее буквально вырезали из разбитой в хлам машины и переложили на носилки. А я — послушная девочка, умница и отличница, золотая медаль в школе, высшее экономическое, МВА, успешная карьера — старалась. Дышала, но выходило плохо. Любимый дед умер от пневмонии в прошлом году, просто в один момент перестал дышать. Кажется, я последую за ним. Куда же ушел он?.. Понятия не имею. Зато знала точно, куда уйду я, когда придет мой черед. Меня уже ждали. Додумать не успела, потому что вновь нахлынуло забытье, унося за собой в вихрь времен.

Глаза я открыла уже в чужом мире. В голову ударило красками, запахами, звуками... Дышать, Лизка, дышать! Пошатнулась. Хорошо хоть сидела на огромном деревянном кресле, а то упала бы... С трудом привыкала к незнакомому, одеревеневшему телу, ставшему моим по велению Мироздания. Кажется, из него только что ушла душа исстрадавшейся женщины. Я чувствовала новую себя — стройную и сильную, готовую бороться с болью, что все еще не покинула это тело. Тяжесть державы в руке, скипетр в другой, который чуть не выпал из сведенных судорогой пальцев, когда я попыталась пошевелиться. Его помог не уронить высокий, темноволосый мужчина. Улыбнулся ободряюще. Качнула головой. Вот еще! Я сама! Смогу, выстою, выживу, потому что сильная, у нас вся семья из породы борцов.

На мне — массивное платье, что сдавливает ребра и мешает сделать вдох. Но лучше так, чем вместо легких руль и двигатель французской машины. Тяжесть короны на голове. Я встала. Передо мной на синем с золотом сукне в цвет государственного флага (и откуда знаю?!) опускались на колени люди, спешащие принести клятву верности, вкладывая свою руку в мою. Лица, лица, лица... Подобострастные, заискивающие, настороженные, обожающие, тревожные. Кажется, я окончательно свихнулась! Ну что же, не первая и не последняя в своей семье. Двоюродной бабке на старости лет тоже черти виделись. Мое помешательство куда интереснее, тянет на отдельную палату в сумасшедшем доме. Ведь меня только что короновали как Елизавету Первую, королеву Англии! Угу, а заодно еще и Франции с Ирландией ...

Глава 1

Я снова очнулась. Лежала на мягкой постели, чувствуя тяжесть одеяла, что накрывало почти с головой. Пришла в себя, но не открывала глаза и не шевелилась, все еще надеясь, что горячечный бред минувших дней закончился и сейчас я услышу писк медицинских приборов и почувствую тонкий и въедливый запах больницы. Ничего подобного! Тишина... Пахло сыростью каменных стен, слышалось потрескивание бревен в камине и чье-то дыхание рядом... Нет, не в моей кровати, а, кажется, на стуле неподалеку, словно там прикорнула больничная сиделка. Но я знала, что это не больница. Неужели кошмар продолжается? Ведь меня спасли, вытащили из машины, почему никак не приду в себя в своем мире?

В день аварии уехала из Москвы, потому что не хотела никого видеть. Мне исполнилось тридцать. Время собирать камни... В жизни их набралось предостаточно, на целую изгородь хватит. Угу, чтобы забаррикадироваться и никого не пускать.

День рождения выпал на пятницу. Я отнесла на работу три тортика, на которые с непривычки потратила весь вечер предыдущего дня. По дороге в банк купила несколько бутылок шампанского. Еще мартини, сок, оливки. Накрыла стол в кабинете, пригласила девочек из отдела. Заодно и мальчиков, куда без них. Потом весь седьмой этаж подтянулся, ведь у начальницы юбилей! Целый день в мой кабинет не зарастала народная тропа... Восьмой и шестой этажи пожаловали — бухгалтерия и кредитный отдел. Завалили цветами и конфетами, да так, что вазы по всему банку разыскивала, пришлось даже у уборщицы банки трехлитровые выпросить. Интересные вещи водятся у тети Зины в подсобке. Что она с ними делает? Огурцы солит в нерабочее время?

Кабинет вскоре превратился в город-сад. В обед цветы еле-еле дотащила до машины, хорошо девочки помогли. Загрузила на заднее сиденье, подвинув сиротливо лежащую теннисную ракетку. Работала в день рождения так себе, с переменным успехом. Особенно после двух бокалов шампанского, что булькало и взрывалось в голове веселящим газом. Даже стала забывать причину, по которой собиралась уволиться после шести лет работы.

А потом пришел он, моя причина и следствие — Андрей Ярославцев. Непосредственное мое начальство, практически небожитель с двенадцатого этажа. Спортивный, уверенный в себе брюнет с синими глазами. Красивый, зараза! Цвет глаз завораживал, особенно на фоне "пятизвездочного" загара, привезенного из Арабских Эмиратов. Отдыхал, оказывается, в Дубаи с семьей. Поздравил, подарил розы, поцеловал в щеку, задержав губы на моей коже дольше, чем позволено правилами приличия. Знал же, что не отвечу при людях пощечиной. Пожелал рабочих свершений и карьерного роста. Если бы заикнулся про личное счастье, ходить ему битым! Нервы у меня давно ни к черту. Надоело, сил моих нет! Затем Андрей выпроводил всех, закрыл дверь и вручил персональный подарок. Две путевки в Таиланд. Одна на мое имя. На второй, подозреваю, стояло его, но об этом я так и не узнала. Порвала на кусочки, заявив, что увольняюсь. С удовольствием смотрела на его ошарашенное лицо. Еле сдержалась, чтобы не бросить в начальника чем-то тяжелым. Вазой с тридцатью розами, например. Знает же, сволочь, что это мои любимые цветы.

Наш роман затянулся на целых три года. Он стоил мне миллиардов нервных клеток, которые никогда уже не восстановятся. Какие бы не были мои грехи в прошлом, я расплатилась за них сполна. Ведь любила его так, что крышу сносило. Бабочки в животе летали, вместе с ласточками, фламинго и пеликанами. Пару раз даже было, плакала по ночам, размышляя, не отправиться ли в последний полет с девятого этажа навстречу ночной Москве. Какая же я была дура! А он?.. Он оказался намертво женат. Долго скрывал, не носил кольцо, объяснял отлучки работой и делами. Потом, когда узнала, ушла сразу же. Но он вернул. Заново уходила, и так — бессчетное количество раз. Но он снова приходил. Клялся, умолял, обещал... Наверное, Андрей тоже любил меня, но какой-то странной любовью. Словно я подписала с банком трудовой договор на свое рабочее время, а с ним — на оставшуюся жизнь. Говорил много, долго, проникновенно. Обещал, что уйдет от нее ко мне. Я верила, потому что хотела верить.

Затем у него родился сын. Наверное, в процессе разговора о разводе получился. Затем еще один. Двое детей! "Я не могу уйти, — признался он. — Ты ведь знаешь, кто ее отец". Я знала. Навела справки...

Когда мы расстались в очередной, наверное, юбилейный сотый раз, стала встречаться со своим тренером по теннису. Тоже красивый мальчик... У нас даже что-то получалось, пока вновь мою жизнь не разорвал баллистическим снарядом Андрей, решивший в очередной раз взять ее штурмом.

Я завезла домой цветы и подарки, окинула взглядом пустую квартиру. У него, значит, жена и двое детей. А у меня? Работа, евроремонт в "двушке", новенькая иномарка. Тренировки почти каждый вечер. Подачи, айсы, догнать, отбить... Взять левый, ответить резаным справа... Я играла так, словно теннис мог что-то изменить в жизни. Ничего не менялось! Работа, подруги на выходных, одиночество вечеров, когда спать еще не хочется, а дела переделаны. Знаю, мне только тридцать. Но такими темпами и не замечу, как исполнится сорок, и с работы меня выйдут встречать десять изголодавшихся кошек. А потом, после того как расскажу им, как прошел день, мы посмотрим очередную мелодраму. Ну уж нет!

Захлопнула дверь, выключила телефон, сбежала вниз, в подземный гараж, за машиной. С подругами договорилась отмечать завтра, сославшись на большой праздник на работе. Утром звонила мать из Америки, поздравила первая. Отец не поздравлял с рождения, по причине собственного отсутствия. Сбежал, узнав, что мама беременна. Бабушка с дедушкой умерли. Все! Все! До этого звонил Андрей, пытался навязать свою компанию, но я послала его подальше. Пусть сначала спросит разрешения у жены!

Выехала из города, отправившись куда глаза глядят. Судя по указателям, глядели они в направлении Рязани. По дороге твердо решила, что все изменится. В новой жизни будет место работе, развлечениям и тренировкам. И еще я обязательно влюблюсь в хорошего человека, который ответит взаимностью. И рожу двоих, нет, троих детей! Двух мальчиков и девочку. Или наоборот. Вообще, какая разница? Самое главное, я никогда, никогда не буду с мужчиной, связанным узами брака!

А потом — фура, выехавшая на мою полосу. Грузовик никак не убирался восвояси. То ли обгонял, то ли объезжал препятствие, а, может, водитель заснул по дороге. Я удивилась на секунду, подумав, что не успею затормозить. Затем уже не удивлялась. Поздно! Летела в яркие прожекторы фар, до последнего веря, что они свернут с моего пути. Ничего подобного! Вместо лобового столкновения выбрала "джокер" — крутанула руль вправо и слетела с насыпи. Затем — мир перевернулся, и не раз. Удар в дерево... И почти сразу храм, коронация, "Скорая", мужчины в форме МЧС, мужчины в странных одеждах с золотыми обручами-коронами на головах. Кажется, это были пэры Англии... А я — их королева. Все, Лизка, допрыгалась! Свихнулась ровно на тридцатилетие...

Ну и черт с ними! Тут бы выжить. Но как выжить, если живот разрывался от боли, меня выворачивало наружу, но внутри была лишь желчь? Вокруг незнакомые лица, непонятные запахи, неизвестные звуки... Происходящее сводило с ума. Терпи, Лизка, терпи! Скоро все закончится! Может, я — в операционной под общим наркозом? И это побочная реакция на препараты?

Но операция все длилась и длилась. Мне казалось, я умру во время мессы, что последовала "оммажем", клятвой верности. Молитвы были на английском и на латыни, но я почему-то понимала их слова. Когда епископ поднес хлеб и вино, организм не выдержал, поэтому подскочила и бросилась бежать. Где тут выход?! За мной кинулись мужчины, стоявшие около трона, так что далеко уйти не удалось. Покорно позволила себя увести в небольшую часовню в том самом аббатстве, где происходила коронация. Меня о чем-то спрашивали, требовали вернуться... Да ни в жизнь! Я лишь молчала и качала головой. Боже, верни меня домой! Мужчины пытались взять штурмом, выжать из меня хоть слово, но я знала, что если начну говорить, они все поймут. Узнают, что перед ними самозванка...

Встала и пошла. Куда? Куда глаза глядят, подальше от всех. Ноги подкашивались, в голове распускались малиновые сполохи. Мир рябил, шел разноцветными полосами, словно сломавшийся телевизор советских времен. Затем — тяжесть меховой накидки на плечах, морозный воздух и затянутое тучами вечернее небо. Мне стало легче лишь на минуту. После был малиновый бархат королевской баржи с загнутыми, как у гондол, носом. Мы плыли по реке, возвращаясь домой. Домой... Ах, если бы! Во дворец Уайтхолл вниз по Темзе.

Кажется, сознание я потеряла в той самой барже. Приходила в себя, затем снова проваливалась в забытье. Меня нес на руках темноволосый мужчина, прижимая к себе, словно ларец с драгоценностями. Я видела его лицо. На нем застыл ужас.

После была огромная кровать под светлым пологом. Чужое тело отторгало мою душу, но я с упорством обреченных возвращалось в него вновь и вновь. Пока оно не смирилось, а, может, побороло отравление. Но каждый раз, открывая и закрывая глаза, я мечтала, что очнусь в больнице. Ничего подобного! Вместо медсестер — пожилая женщина, отирающая мое лицо влажной тряпицей. Ее гонят прочь, но она не уходит. Утверждает, что старшая фрейлина и моя няня... Няня Кэт. Кажется, ее звали Кэт Эшли.

Нет, это точно не больница! Ведь вместо докторов — мужчины в черных одеждах. Может, священники, что пришли изгнать мою душу из чужого тела, либо мясники, решившие перерезать мне вены. Но я не далась! Не далась... Выла и билась в их руках. Выхватила странного вида острую железяку, которой пытались пустить мне кровь. Заехала железным тазиком по голове одному из них. "Прочь!" — крикнула на чужом языке. Они ушли. Затем явились вновь. Пытались чем-то напоить, но для этого им пришлось бы меня убить. Хватит, уже один раз отравили... Пришли другие — уговаривали, настаивали, подсовывали на подпись документы. Наивные! После шести лет работы в банке что-то подписать, не прочитав?.. Молили назвать приемника, чтобы Англия не утонула в крови гражданской войны, но я молчала. Молчать, Лизка, молчать! И все потому, что я собиралась выжить.

И я выжила. Очнулась от странного ритмичного звука, словно кто-то медленно, с расстановкой бил в гигантский колокол. Замерла и лежала, пока не поняла, что это стучит собственное сердце. Затем привыкала к тому, что из тела пропала боль, его не сводит судорогой и не мучает лихорадка. Жар тоже спал, ушел, забрав с собой последние силы. Но лучше так, чем балансировать на грани между жизнью и смертью. К тому же, я чувствовала себя неплохо. Единственное, жутко хотелось пить.

Так и лежала, наслаждаясь тишиной и прохладой удобной подушки под головой, прислушивалась к звукам дыхания, своего и чужого. Рядом, определенно, кто-то был. Открыла глаза. Ночь! В дальнем конце огромной комнаты был затоплен камин, тепло долетало до меня, нежно касаясь щек. Слева колыхалось пламя свечи, бросая фантастические тени на полог над кроватью. Я осторожно пошевелилась. Не дай бог привлечь чье-то внимание! Ведь каждый раз, когда приходила в себя, меня окружали люди, словно я была главным выставочным экземпляром аукциона "Сотсбис". Оказывается, как же хорошо, когда вокруг не плачут и не молятся дни и ночи напролет...

— Ваше Величество, — раздался тихий мужской голос. Сердце ухнуло, забилось с бешенной скоростью. Вот и побыла одна! Я повернула голову и уставилась на темноволосого мужчину средних лет. У него было широкое, немного простодушное лицо, большой нос. Мой ночной сторож поднимался с кресла у кровати, придерживая рукой книгу в темном переплете, которую, кажется, только что читал.

— Тише вы, — шикнула на него. — Сядьте, а то всех перебудите!

Ага, у меня тут ночлежка! Кажется, в кресле спят, на кушетке спят и еще на одной неподалеку. Комната огромная, целый полк может заночевать.

Мужчина послушно сел. Я быстро огляделась, оторвав голову от подушки. Не дай бог, проснуться и ка-ак нападут с тазиками!.. Вены резать, кровь пускать или, еще хуже, наследника Английской короны требовать. Но, кажется, обошлось.

— Кто вы? — тихо спросила у него. В этот момент осознала, что говорю на английском. На английском! В прошлом изучала этот язык, приходилось на работе с документами возиться, но не знала его настолько, чтобы вот так, не задумываясь, свободно общаться. Чудеса, да и только!

— Вы не узнали меня? — удивился мужчина. Покачала головой, чувствуя кожей прохладный шелк постельного белья. Дали бы мне зеркало, я бы и себя не узнала! Одно помнила — у новой меня длинные рыжие волосы. Разглядела на коронации. Затем, когда металась в бреду, они постоянно лезли в глаза.

Мужчина тем временем взял свечу с прикроватного столика и поднес к своему лицу. Думает, поможет мне вспомнить? Наивный! Несмотря на то, что говорила на другом языке, чужую память мне не оставили.

— Роджер Эшам, — произнес он сконфуженным тоном. — Ваш бывший учитель из Хэтфилд-Хауса, где вы жили до коронации. Уроки словесности, итальянский, латынь, древнегреческий...

— Что вы делаете здесь в такой час? — перебила его. Вряд ли у нас запланировано занятие.

— Вы бредили, ваше величество...

Я промолчала. Все может быть! Мужчина тем временем продолжал:

— Говорили на языке, который оказался выше понимания ваших придворных. Меня вызвали, чтобы перевести ваши слова. Боялись, что объявите наследника или дадите указания, которые они не смогут исполнить. Ходят слухи, что вы говорили на древнегреческом...

Я вздохнула. Это вряд ли! Скорее, на русском, который здесь не в ходу.

— Вот значит как, Роджер Эшам, — протянула я, словно пробуя его имя на вкус. Новый голос был глубоким и грудным. Язык на котором говорила — непривычный, отличающийся от того, что учила в Москве, с большим количеством шипящих, сипящих звуков. Хотя, после того, что я пережила, не только зашипишь, но и ползать начнешь гадом подколодным. — Удалось ли выяснить, кого я назвала наследником?

А то мало ли! Могла всякого наговорить, пока себя не контролировала. Даже боюсь представить...

— В моем присутствии вы лишь спали, моя королева, — улыбнулся мужчина. — Но я польщен тем, что вы выбрали греческий. Значит, мои уроки не прошли даром. Вы были отличной ученицей, лучшей в английском королевстве!

Похвала чужой женщине, чье тело я занимала, оказалась неожиданно приятной. Тем временем мужчина поднял с колен книгу.

— Я принес вам книгу, ваше величество. Думал подарить ту самую, с речами Демосфена, которую вы любили читать в тенистых аллеях Хэтфилда. Но вместо этого выбрал другую. Она уместнее у постели выздоравливающей.

Роджер улыбнулся. Я чувствовала себя спокойно и уверенно рядом с ним, словно откуда-то из глубин чужого сознания на поверхность вынырнул ответ. И ответ был таков: Эшаму можно доверять. Та женщина, чье место я заняла, без колебаний вручила бы ему свою жизнь.

— Что же это за книга? — полюбопытствовала я.

— "Илиада" Гомера.

— Восхитительный выбор. Роджер, — я была уверена, что к человеку, заслуживающему доверие, надо общаться именно так, — вы правы, мне значительно лучше.

— Раз это слышать, ваше величество!

— Зовите меня как и прежде, Елизаветой. Вы не могли бы принести воды? В горле пересохло... Только умоляю, не перебудите остальных!

— Конечно, моя Елизавета.

Он ушел в темноту, затем вернулся с бокалом, наполненным водой. Поклонился, протянул мне. Если меня хотели отравить, подсыпав яд, все равно бы выпила, потому что жажда сводила с ума.

— Я вижу в том кресле Кэт Эшли. Ваша бывшая гувернантка, — произнес Роджер, вернувшись на свое место, — теперь милостью вашей главная фрейлина и хранительница королевского гардероба. Она заснула первый раз только когда удостоверилась, что кризис миновал. Ее столько раз пытались выгнать из покоев, но она не уходила.

Я вновь почувствовала волну тепла и благодарности к неизвестной женщине. Кажется, тело реагировало на имена! Кет Эшли... Надо запомнить. Сдается, она очень любила прежнюю меня, и я отвечала ей взаимностью.

— Спасибо, Роджер. Что говорят о моей болезни? — я вернулась к более насущим вопросам.

— Народ в отчаянии, моя королева. Все церкви переполнены, за ваше здоровье молятся как католики, так и протестанты. Службы не прекращаются ни день, ни ночь...

— Роджер, я не о том. Что говорят... во дворце?

Либо я свихнулась и сейчас в сумасшедшем доме... Если нет, то скорее всего, во дворце.

— У вас уже случались нервные приступы в Хэтфилде. Иногда распухали ноги и руки, как от водянки и, бывало, вы неделю не вставали с постели. Я поспешил заверить сэра Уильяма Сесила...

— Это не был нервный приступ, — вздохнула я. — Меня пытались отравить. То, что выжила и говорю с вами — это чудо. Но отравление не прошло бесследно.

Черт, страшно признаваться! Как он отреагирует?

— Я выжила, но память меня подводит. Надеюсь, в скором времени она ко мне вернется.

На это я даже не надеялась!

— Ваше величество, сэр Уильям Сесил, по разговорам, вызвал известного немецкого врача...

Я фыркнула. Хватит с меня местной медицины!

— Роджер, я бы хотела, чтобы вы были рядом в это сложное время, поддерживая меня, как как и делали это прежде.

Он что-то растроганно пробормотал в знак согласия. Словно по наитию, я протянула ему руку. Мужчина бухнулся на колени и поцеловал мою кисть. Вернее, простое золотое кольцо, похожее на обручальное, что украшало безымянный палец. Это что еще такое?! Все, Лизка, допрыгалась! Неужели я замужем? Не может быть... Мне ведь казалось, что та самая королева умерла, так и не побывав в законном браке. Самое ужасное, я почти ничего не помнила об этой эпохе, так как история не была моим любимым предметом.

— Сколько я болела? — спросила у Роджера. — Какое сегодня число?

— С коронации прошло три дня, — ответил мужчина. — Сегодня — восемнадцатое января.

— Год?

Он помедлил с ответом. Ну что же, фигуры расставлены, ход сделан. Белая королева замерла на шахматной доске, признавшись, что у нее нелады с памятью. Пришел его черед выбирать, за кого играть. Надеюсь, Роджер встанет на мою сторону. Даже если разболтает остальным, с тазиками и документами, то сделает это деликатно и не вдаваясь в подробности. Потому что к ответному ходу противника, чуть не снявшему мою фигуру с поля, я еще не была готова.

— Одна тысяча пятьсот пятьдесят девятый от Рождества Христова. Уверен, память в скором времени к вам вернется, ваше величество.

Все-таки далеко меня закинуло! Четыреста с лишним лет!

— Елизавета, — поправила я. — Роджер, я бы хотела, чтобы вы подготовили книги, по которыми мы занимались в... — сейчас вспомню, он же говорил название! — в Хэтфилде. К тому же, меня интересует история государства и право.

— Буду рад исполнить вашу просьбу, ва... Елизавета.

— Спасибо! А теперь, если вас не затруднит, почитайте мне немного, — попросила я, протягивая ему пустой бокал, чтобы он поставил на прикроватный столик. — Болезнь отняла все силы.

— Как угодно вашему величеству, — произнес мужчина. Кажется, просьба польстила ему не меньше, чем мольба о помощи. Роджер взял книгу. — С какого места вы бы хотели начать?

— С самого начала, — ответила я, устраиваясь поудобнее. — С самого начала!

Так и есть! Придется начинать с азов. Я собиралась выжить в чужом мире и в чужом теле. Кажется, в эпоху, в которую попала, любили рубить головы. Как бы свою не потерять, если поймут, что я — самозванка!

— Науки — убежище от страха, — негромко произнес мой учитель, раскрывая книгу. Я хмыкнула. От страхов и душевных терзаний отлично помогала работа. Много работы, с раннего утра до позднего вечера. Частенько я выползала последней из банка вечером в пятницу, пугая взъерошенным видом охранников, чтобы первой поприветствовать их в субботу. А еще — теннис и кофе. Много кофе! Интересно, как в одна тысяча пятьсот пятьдесят девятом году обстоят дела с двумя этими позициями?

Тем временем мужчина раскрыл книгу, и полумрак комнаты наполнил певуче-прекрасный древний язык. Я закрыла глаза и блаженно вытянулась в кровати, чуть ли не урча от удовольствия, потому что понимала все, все до последнего слова! Лежала и слушала. Затем плакала, скорбя о женщине, которая любила речи Демосфена, к постели которой Роджер Эшам принес "Илиаду". Плакала так долго, пока не заснула незаметно для себя.

Глава 2

Я проснулась, когда неяркое зимнее солнце уже пробивалось сквозь тяжелые ночные занавеси. Открыла глаза и наткнулась на внимательный взгляд Кэт Эшли, дожидавшейся моего пробуждения в кресле возле кровати. Это была темноволосая, слегка полноватая женщина с начавшим увядать, но все еще хранящим следы былой красоты лицом. Вряд ли бы кто дал ей больше пятидесяти.

— Дорогая моя! — воскликнула няня. — О, девочка моя!.. Хвала Господу! Ты пришла в себя!

— Доброе утро, Кэти, — улыбнулась я, удивленная горячностью ее тона. — Мне уже лучше. И все благодаря твоим заботам! Когда я открывала глаза, то видела тебя рядом. Поверь, никогда не забуду о твоей преданности.

Может, чужую память мне не оставили, но с моей было все в порядке.

— Ты и так одарила меня больше, чем могло бы присниться в самом смелом сне, — произнесла женщина. — Ведь я начинала простой служанкой, приехавшей из глуши Девона, затем стала камеристкой, а теперь... Ты возвысила меня до невиданных высот! Но сейчас не об этом! Как самочувствие моей королевы?..

— Хорошо, — немного смутившись, ответила я. — Настолько хорошо, что собираюсь встать с кровати.

Это была истинная правда — в голове прояснилось, боль в животе не спешила возвращаться. Для начала я села, прижавшись спиной к пышным подушкам, что украшали изголовье. Обвела взглядом комнату. В ней в изобилии водилась изящная мебель и восточные ковры на полу. Около окна стоял письменный стол с торчащим из чернильницы серым гусиным пером. В дальнем углу притаился клавесин. Надеюсь, меня не заставят развлекать придворных игрой на этом орудии пыток? Хотя после стольких лет в музыкальной школе... В этот момент Кэт стиснула меня в объятиях, да так, что я оказалась намертво прижатой к ее пышной груди, стянутой жестким лифом синего платья. Мысли меня покинули, кроме одной: не задохнуться бы! Наконец, смогла выпутаться, вдохнув тонкий запах чужих духов, чувствуя сотрясающие ее тело беззвучные рыдания. Погладила женщину по плечу, стараясь утешить.

— Хвала, хвала Господу, Деве Марии и святым угодникам, — бормотала Кэт. Я мычала, соглашаясь с ней, размышляя о том, что неплохо и в самом деле вознести хвалу господу. И всячески проявлять христианское рвение. Кажется, четыреста лет назад набожность считалась одной из добродетелей. Не успела заявить о своем решении, как няня принялась выкладывать сплетни, терзающие придворные уши и занимающие придворные рты.

Во дворце склонялись к тому, что у юной королевы случился нервный приступ, которым она была подвержена и ранее. В этот раз, не выдержав волнений и бремени короны, возложенной на голову, Елизавета — я то есть — чуть не отдала Богу душу.

— Не только Тайный Совет, но еще и Парламент будут давить на тебя, умоляя выйти замуж и подарить Англии наследника, — предупредила няня. — Все только об этом и говорят. Смерть еще одной королевы — это новая гражданская война!

О Боже! Этого еще не хватало! Тогда кольцо?.. Получается, я вовсе не замужем и даже не обручена?

— Спасибо, Кэти, — пробормотала я. — Это не был нервный приступ. Меня отравили.

Если кому и могла доверять, так это ей и Роджеру. Дальше — посмотрим!

— Знаю, — произнесла женщина, кусая губы. — И это произошло опять! Опять! И где?.. Во дворце Уайтхолл! На моих глазах... Как не уследила? Девочка моя, сможешь ли ты простить меня?

Как это — опять? Неужели меня, вернее, королеву уже пытались отравить?

— Не смей себя ни в чем винить! — тихо произнесла я.

Кэт была безутешна.

— Все началось после Тауэра, в Вудстоке, когда тебя выпустили из заключения. Яд, пожар, головорез Пол Перри, которого успели заколоть раньше, чем он добрался до твоей комнаты. Елизавета, девочка моя!..

— Все будет хорошо. Я приму меры, обещаю, — сказала больше для себя, чем для нее. — Думаю, мне следует поговорить...

Да, и с кем мне об этом поговорить?..

— Тебя дожидаются Уильям Сесил и Роджер Эшам, — в ответ на мои мысли произнесла Кэт. Вот с ними и поговорю! Надо выяснить, кто мог желать моей смерти и делал это с размахом и выдумкой.

— Рада, что Роджер вернулся ко двору, — продолжала Кэт. — Достойный джентльмен с незапятнанной репутацией и замечательный учитель.

Я кивнула. Именно такой мне и нужен, потому что собиралась сделать его чем-то вроде личного секретаря. В прошлой, московской жизни у меня была замечательная секретарша, которая облегчала жизнь и помогала в работе.

— Но прежде, — Кэт хлопнула в ладоши, — твой завтрак. Теперь вся еда, что доставляется в личные покои, проверяется дважды! Клянусь, дважды! Я заставила каждого из лакеев отведать блюда, что они принесли, чтобы, упаси Бог, не подсыпали ничего по дороге...

Завтракала я в постели. Рядом замерло несколько фрейлин. Я так и не заметила, откуда и в какой момент они появились. Да и вообще, зачем столько народу? Кэт порывалась меня кормить с ложечки, но я не разрешила, чувствуя себя неуютно под вежливыми, но любопытными женскими взглядами. Затем, когда поднялась с кровати, на меня налетел, закружил, сбивая с толку веселым щебетом, заботливый вихрь из служанок и фрейлин. Я только успевала крутить головой, поднимать руки, переставлять ноги, обреченно позволяя делать с собой все, что им угодно. Угодно им было переодеть и привести королеву в порядок. Приятно, когда за тобой так ухаживают, несмотря на то, что все еще слегка пошатывало от пережитой болезни.

С меня сняли длинную тонкую сорочку, обтерли, ничуть не смущаясь моей наготы, которой, кажется, больше смущалась я. Вымыли волосы, помогли надеть новую сорочку, смешные панталоны, теплые чулки — по полу немилосердно гулял сквозняк. Затем были жесткие белоснежные парчовые юбки, что крепились на талии на сложных кружевных завязках. Зашнуровали холщевый лиф, да так, что от первого размера груди ничего не осталось, словно я была рождена мальчиком. Кэт смотрела на меня и все время ужасалась тому, насколько я исхудала.

Затем — не зря она была назначена хранительницей королевского гардероба — принесла из другой комнаты самое красивое платье, которое я когда-либо видела. Белое, шелковое, приятное на ощупь. Тяжелое, зараза! Оно было расшито жемчужинами размером с фасоль, с квадратным вырезом на груди, от которой, утянутой лифом, остались одни воспоминания. Да и те были прикрыты вставкой из тончайшего прозрачного материала. Обувь — украшенные жемчугом и серебряными нитями туфли на высоком каблуке. Хорошие туфли, неудобные правда, но после того, как столько лет отбегала на шпильках, меня уже ничем не удивить.

Кэт помогла с украшениями. Нити жемчуга на шею, небольшие серьги — ой, в своем времени я так и не удосужилась проколоть уши! Перстни... Я собиралась расспросить Кэт о кольце, так похожем на обручальное, но вокруг все время вились фрейлины. Мне сделали прическу — закололи завитые локоны наверх. Кэт в задумчивости покрутила внушительных размеров жесткий воротник.

— Только не его! — взмолилась я, утомленная до невозможности утренним туалетом. Тут бы прилечь... Но, кажется, если я откинусь на кровать, то обратно уже не встану. Только с подъемным краном. Как ходить, когда за тобой волочится шлейф длиной в пару метров? Да и как выжить в мире, в котором так сложно одеться? А раздеться смогу лишь с посторонней помощью!

— Ты великолепна, дитя мое, — ответила Кэт, и в ее голосе прозвучала гордость. — Зеркало!

Только сейчас я увидела себя в первый раз. Замерла, чувствуя, как заколотилось сердце, а ладони сделались холодными и липкими, словно пойманные во рву лягушки. Незнакомая женщина совсем не походила на прежнюю меня — брюнетку с зелеными глазами, худенькую и невысокую, отчего я спасалась туфлями на внушительном каблуке. Из большого зеркала с инкрустированной драгоценными камнями рамой на меня смотрела молодая рыжеволосая женщина с выразительным и властным лицом. У нее были карие глаза, бледная и гладкая кожа и небольшой рот с тонко очерченными губами. Я отшатнулась. Не знаю ее! Попятилась, чуть было не сорвавшись в бега. Нет! Стоять, Лизка, куда?! Замри! Дыши и привыкай к новой себе...

Вздохнула. Оценила роскошь платья, прикинула, во сколько оно обошлось казне, и ужаснулась. С трудом заставила себя улыбнуться. Тут же лицо утратило властность, на щеках заиграли ямочки, глаза заблестели, и я поняла, что смогу к себе привыкнуть. Королева Англии оказалась красивой и яркой женщиной. Она была выше среднего роста, стройная, с изящными руками и тонкими пальцами. Не сомневаюсь, с такой внешностью пользовалась законным успехом у мужчин, только мне было совсем не до этого! Тут бы выжить... А потом разобраться, свихнулась я или нет.

Слуги тем временем отворили двустворчатые двери спальни, фрейлины унесли зеркало. Я, удостоверившись, что шлейф подхватила одна из девушек, шагнула в неизвестный мир. При этом всячески уговаривала себя не поддаваться панике. И не подумаю бежать! Королева я или кто?!

В первой приемной толпились дамы, одна наряднее другой. Черными воронами в стайке райских птичек, точнее, среди разодетых девушек, виднелись фигуры двух мужчин, увлеченных беседой. Оба одеты в черное — в наглухо застегнутые короткие куртки из плотного материала с рукавами, притороченными к пройме шнуровкой. Из-под высокого жесткого воротника кокетливо выглядывал кружевной край рубашки, видневшийся также в просветах на плечах и манжетах. Грушеобразные короткие штаны переходили в обтягивающие, не покривлю душой, лосины. Наряды мужчин довершали мягкие остроносые ботинки, кажется, из бархата.

Первого узнала сразу — это был Роджер Эшам, мой ночной сторож. У второго мужчины, казавшегося еще более высоким из-за черной шляпы, украшавшей темно-каштановые волосы, было худое напряженное лицо, словно он пытался решить махом все проблемы Англии. Подозреваю, человек с пронзительным взором темных глаз, длинным носом и кокетливой бородкой — тот самый сэр Уильям Сесил, барон Берли, государственный секретарь и хороший друг, о чем успела проболтаться Кэт Эшли.

Мое появление не прошло незамеченным. Дамы присели в глубоком реверансе. Мужчины, соперничая друг с другом в неловкости, бухнулись на одно колено. Все замерли, я тоже. Ой! А что теперь делать со скульптурной композицией? Выводить из ступора или пусть дальше стоят?

Ответ пришел изнутри, словно кто-то решил поддержать меня в сложный момент. Я почувствовала себя головой пофессора Доуэля, пришитой к чужому телу, которое взяло управление на себя. Ну и пусть подсказывает! Коротко кивнула и важно проследовала в центр зала, стараясь сохранять серьезное выражение на лице. Дамы самостоятельно вышли из сумрака, вернее, из реверанса, мужчины поднялись. Уильям поспешил ко мне:

— Приветствую вас, королева, — начал он низким приятным голосом, в котором, впрочем, угадывалась тяга к занудному бормотанию. — Нам всем не терпится узнать о вашем самочувствии.

— Благодарю, Уильям. Вашими молитвами... — я окинула взглядом замерших фрейлин, — мне намного лучше.

— Но не благодаря стараниям придворных врачей, — негромко пробурчал мужчина. Я улыбнулась. Какая удача, что меня выхаживала Кэт и удалось не подпустить к себе местных знахарей! — Я нашел для вашего величества лучших врачей Лондона, но вы выгнали их и изволили ругаться на непонятном языке.

— Обсудим это позже, — произнесла я, сдержав смешок. Неужели буйствовала?.. — Сейчас я отправляюсь вознести хвалу Господу за чудесное исцеление.

Надеюсь, меня проводят в нужное место и не потеряют по дороге... Мужчина поклонился, затем намекнул, что Тайный Совет жаждет видеть выздоровевшую королеву сразу же после посещения часовни. Я обреченно кивнула. Чужой мир накатывал товарным поездом, от которого уже не могла спрятаться, да и не было смысла.

— Уильям, вы знакомы с Роджером Эшамом? — я перевела разговор на важную для меня тему.

— Встречались прежде и многократно.

— Тогда вас, несомненно, обрадует мое решение сделать его личным секретарем.

В ответ раздалась тишина. Наконец, пожевав губы, Уильям произнес:

— Как вам будет угодно, моя королева!

— Елизавета, — напомнила я. — Прошу, зовите меня по имени.

— Не сомневаюсь в вашей дальновидности и его преданности, Елизавета. К тому же, Эшам служил при дворе вашей покойной сестры Марии в должности министра иностранных дел. Правда, короткое время. Думаю, он справится наилучшим образом.

Уильям махнул рукой. К нам поспешил писарь, возникший словно из ниоткуда, чтобы нацарапать на бумаге волю королевы. Бывший министр иностранных дел?! Ух ты! Тем временем я уже поздравляла польщенного Роджера с новой должностью, подозреваю, денежной и престижной. Также потребовала выделить ему местожительство во дворце, потому что буду нуждаться в нем постоянно, по крайней мере, первое время.

— Когда мне приступать к новым обязанностям? — спросил он после того, как порядком утомил меня изъявлениями благодарности.

— Сейчас же. Теперь ваше место подле меня. Помните о ночном разговоре!

Но прежде чем наша процессия отправилась в часовню, молоденькая рыжеволосая девушка, одетая в роскошное зеленое с белым платье, подала мне молитвослов. Ее внешность показалась знакомой. Странно!

— Желаете держать в руках, ваше величество, или позволите мне нести его? — любезно поинтересовалась она, сжимая книгу в коричневом переплете. Что-то было во внешности девушки такое... Не понимаю! Может, цвет глаз? Волосы, овал лица? Нет, все вместе! Она была точной копией той женщины, что недавно посмотрела на меня из зеркала. Только моложе.

— Бойтесь данайцев, дары приносящих, — раздался тихий голос Роджера, стоявшего позади меня. Личный секретарь приступил к работе. — Это Летиция Ноллис, ваша двоюродная сестра. Дочь вашей тети Марии Болейн. Присмотритесь к ней внимательнее, Елизавета!

— Пожалуй, я самостоятельно донесу слово Божье до часовни, — ответила я фрейлине, забирая из ее рук молитвослов. Роджер хмыкнул за спиной, Летиция взглянула с изумлением, Уильям кашлянул, затем погладил бороду. Что я такого сказала? Кажется, надо быть поосторожнее с шуточками, а лучше и вовсе молчать!

И мы пошли. Сначала через анфиладу гостиных и приемных, вызывая массовый падеж придворных. Мужчины как один склонялись передо мной, становясь на колено, дамы приседали в глубоком реверансе. По подсказке, пришедшей изнутри, я поднимала некоторых, особо ретивых, движением руки. Со всех сторон доносился шепот: "Королева! Королева жива!". Кто бы сомневался... Некоторым даже удалось коснуться длинного шлейфа моего белого платья, который поддерживала маркиза... Черт, забыла, как ее зовут!

Мы шли. К процессии присоединялось все больше и больше народу. Ее возглавляли бароны, графы, рыцари Ордена Подвязки, в именах которых, услужливо подсказанных Роджером, я моментально потерялась. За ними выступал Хранитель Большой Печати — хоть его запомнила! — сэр Николас Бэкон. Подле него — двое служителей. Первый нес королевский скипетр, второй — державный меч в красных ножнах, украшенных королевскими лилиями. Эти вещи я смутно помнила еще с коронации. Затем шествовали мы с Роджером, нашептывающим мне в одно ухо имена, и Уильямом, порывавшимся нашептать во второе о государственных проблемах. Последнего я отгоняла, как назойливую муху, но улетать он не собирался. По обеим сторонам нашей процессии с хвостом из фрейлин и придворных дам выступали гвардейцы с позолоченными секирами. Вот и сходила тихонечко в церковь!

Затем в одном из приемных покоев я увидела его — темноволосого высокого мужчину, смуглым цветом лица походившего на испанца. На нем был костюм из светло-серого полотна, расшитый мелкими розочками и драгоценными камнями. Мужчина вовсе не показался смешным в немного нелепой средневековой одежде. Наоборот, выглядел элегантно и... мужественно. Да что такое! Он ловко склонился передо мной, но глаз не опускал, словно дожидаясь, когда мы встретимся взглядами. Встретились!.. Сердце застучало; кажется, кровь прилила к щекам. Я чуть было не навернулась с каблуков, потому что по телу прокатилась горячая волна, вызвав всеобщую дезориентацию мыслей и чувств. Что со мной происходит? Знать не знаю этого человека! Видела однажды, когда он вынес меня на руках из королевской баржи.

Наконец, я поняла, что это вовсе не со мной, а с ней... Вернее, с чужим телом, что столь бурно реагировало на незнакомца. Кто он? Толкнула Роджера локтем — нечего увиливать от обязанностей!

— Роберт Дадли, друг вашего детства, — раздался тихий голос личного секретаря. — Елизавета, неужели вы забыли того, с кем были заключены в Тауэр?..

Я промолчала. Как можно забыть то, о чем никогда не помнила? Отвела глаза, прошествовала мимо Роберта, спиной чувствуя его взгляд, от которого по позвоночнику пробежала горячая поземка. Ну и пусть!..

Мы все шли и шли. Через коридоры, комнаты, залы, сквозь длинные галереи и переходы, в окна которых я видела заснеженный сад. Если не приведут обратно, заблужусь и буду вечно скитаться по дворцу тенью отца Гамлета! Не успела обдумать эту мысль, как увидела картину, занимающую весь потолок одного из парадных залов. На ней была нарисована семья: отец — грузный, рыжеволосый мужчина в черной одежде, почти полностью скрываемой плащом из золотой ткани. Вид он имел суровый и решительный, в отличие от кроткой и задумчивой женщины в коричневом платье. В ее темных волосах было что-то наподобие русского кокошника, расшитого жемчугом. Подле них — трое детей. Старшая девочка, вернее, уже девушка — темноволосая, с серьезным лицом и поджатыми тонкими губами. Светловолосый мальчик лет девяти-десяти походил на ангелочка с наивным и любознательным взором. На нем — красный придворный костюм, на голове — залихватский берет с белым пером. Но моим вниманием завладела другая девочка-подросток, да так, что я остановилась. Состав из придворных, немного побуксовав, тоже замер, словно решительная рука дернула стоп-кран.

Я смотрела на девушку, она смотрела на меня. У нее были длинные рыжие волосы, спокойное и уверенное лицо. Красное платье цвет в цвет с одеждой маленького принца. Это была Елизавета, я узнала ее! В руках девушка держала книгу. Я вздрогнула, чувствуя на себе внимательный взгляд. Но ведь она умерла! А я... Я, кажется, свихнулась окончательно, потому что чувствовала ее незримое присутствие.

— Ваша семья, — тем временем бубнил Роджер, кажется, окончательно смирившийся с тем, что королева забыла все на свете. — Ваш отец, Генрих VIII, его шестая жена — Екатерина Парр. Ваша старшая сестра — королева Мария, скончавшаяся два месяца назад. Младший брат — король Эдуард, умерший в возрасте пятнадцати лет. Вы сами...

— Спасибо, Роджер, — негромко произнесла я. — Уж себя я помню.

Оторвала взгляд от портрета, стараясь стряхнуть наваждение. Не надо на меня так пялиться! Клянусь, я буду стараться!.. Сделаю все, что в моих силах, чтобы, когда мы встретимся еще раз — где-нибудь там, на небесах, — мне не было бы стыдно посмотреть ей в глаза.

Затем, когда мы все же добрались до часовни, я сидела на деревянной лавке в небольшом закутке, отделенном от остального помещения тонкой деревянной стеной. Рядом со мной расположились Роджер, Уильям, Кэт и еще несколько дам, подозреваю, крайне высокого положения при дворе. Богослужение происходило на английском. Я косилась на Кэт, чтобы не прошляпить особо важные места, в которых следовало запеть, подняться на ноги или перекреститься. При этом размышляла, как выполнить обещание, данное портрету на потолке. Да, я свихнулась, ну и что?..

У меня появилась слабая надежда — я все же вспомнила некоторые исторические факты о том времени. Память подводила, но, кажется, настырной Марии Стюарт отрубили голову, Елизаветинский флот разбил Великую Армаду, а сама королева переболела оспой. Оспой! Но у меня же есть прививка... В том-то и дело, что она есть у прежней меня, а не у королевы! Здешний мир до вакцинации не дорос. Надо что-то придумать со всеми — и с испанцами, и с настойчивой претенденткой, которая в гонке за английский престол потеряла голову, и с болезнью, с которой я не собиралась познакомиться лично. Еще был миллион государственных проблем, которыми спешил щедро поделиться со мной Уильям Сесил. Где-то притаились отравители, что, боюсь, могут и не остановиться на достигнутом. С чего бы? И еще был черноволосый придворный, что смотрел на меня так... Роберт Дадли!

Я открыла молитвослов. На первой страничке увидела надпись, сделанную ровным, твердым почерком:

"Не тот уродлив, кто с бельмом, кто кривоног или горбат,

А тот, кто в умысле дурном подозревает всех подряд".

Рядом со стихотворением стояла буква Е. Не сомневаюсь, его написала Елизавета. Но почему я наткнулась именно на этот стих, именно сейчас? Совпадение? Или же знак, который посылала настоящая королева? Что она хотела сказать? Я вовсе не собиралась подозревать всех и каждого, просто хотела выжить...

Глава 3

Пока Тайный Совет дожидался в большой приемной, я нервничала и подгоняла фрейлин, умоляя скорее меня переодеть. Идти в том же наряде, в котором посетила церковь, оказалось не комильфо, поэтому под натиском Кэт я выбрала зеленое платье с цветочными узорами, вышитыми золотой нитью, — очередное произведение искусств из драгоценной ткани и многослойных кружев. К нему прилагались длинные узкие рукава золотого цвета, сверху крепились вторые, расклешенные, начинавшиеся от середины предплечья и продолжавшиеся так долго, что нижний край касался пола. Царевна-Лягушка, одним словом! Причем нервная.

Я дергалась, не в состоянии дождаться, когда сделают новую прическу. Мне распустили и расчесали волосы, затем закололи несколько завитых локонов кверху. От чепца и огромного стоячего воротника отказалась — надо что-то делать с нефункциональным гардеробом! — зато вцепилась в веер из белых перьев. Не думаю, что пригодится, но хотелось чем-то занять руки. Я и сама не знала, куда деться от волнения. Первый Тайный Совет! Да они сразу раскусят, что королева — самозванка!

Выдохнув, дождалась, когда распахнутся двери спальни, и вышла в гостиную, где уже дожидались Роджер и Уильям Сесил. Милостиво кивнула в ответ на их комплименты, чувствуя, как бьется растревоженное сердце. Затем с двумя мужчинами в черном за моей спиной, в сопровождении нескольких гвардейцев и стаи писарей, нагруженных свитками и документами, проследовала навстречу своей судьбе.

Их было около двадцати, сразу не сосчитать. Мой Тайный Совет... Естественно, все мужчины, хотя ничего другого и не ожидала. Когда мы вошли, они были заняты беседой. По обрывкам фраз я поняла, что речь шла о моем здоровье, тревожившем умы и сердца придворных. Заметив наше появление, мужчины поднялись на ноги и поклонились.

— Прошу, садитесь, — пробормотала я, прерывая повисшую тишину, давившую на нервы. Голос дрогнул предательски. Я окинула быстрым взглядом присутствующих, стараясь запомнить лица. Лица, лица, лица... Молодые, худые, одутловатые, смуглые, с печатью прожитых лет. Встречалась с ответными пытливыми взглядами, словно пытавшимися на глаз определить: оправилась ли королева от болезни или нет...

Меня дожидалось высокое кресло во главе впечатляющего размерами стола. Рядом было предостаточно места для Роджера, которого Сесил представил присутствующим как моего нового личного секретаря. Раздался негромкий ропот недовольства. Я повернула голову, чтобы взглянуть на несогласных, и тут нервы сдали окончательно. Черноволосый придворный, на которого я наткнулась по дороге в церковь, сидел за столом и смотрел на меня так, что мысли разбежались, оставив вместо себя звенящую пустоту. Внутри разгорался пожар смущения, кровь прилила к щекам. Я почувствовала, как краснею под его откровенным взглядом. Боже, этого еще не хватало! Странно, ведь в прежней жизни меня не смутил бы даже отряд эксгибиционистов...

Вместо того, чтобы занять место во главе стола, я позорно сбежала к окну. Прислонилась спиной к стеклу, желая, чтобы январский холод остудил разгоряченную кровь. Сжала до боли в пальцах веер. Кто бы мог подумать, что Дадли тоже в Совете?! Странно, ведь в прошлом я провела предостаточно собраний, и даже присутствие Андрея ни разу не вводило меня в ступор. Что происходит? Этого человека я не знаю и знать не хочу! Рассердившись на себя, решила прекратить игры в гляделки.

— Роджер, — позвала я. Личный секретарь с готовностью занял свое рабочее место подле меня. Уильям было дернулся следом, но я покачала головой. Не так сразу, пусть сначала привыкнут к Эшаму.

— Имена, Роджер, — тихо напомнила я. Затем обратилась к присутствующим:

— Давайте начнем, господа!

На Роберта Дадли старалась не смотреть, словно его не существовало в природе. Ведь вместо него есть... Да, девятнадцать других мужчин в Совете. Как их запомнить, вот в чем вопрос! Не только их, но и должности, которые вводили в ступор. Хранитель большой печати сэр Николас Бэкон, лорд-казначей сэр Томас Перри, лорд-гофмейстер сэр Говард из Иффингема, королевский камергер граф Арундел... Брр! Королевский конюший лорд Роберт Дадли — этот не даст себя забыть, вот как смотрит! А еще — лорд Рассел, граф Бетфорд, сэр Френсис Ноллис, лорд Ханстон, сэр Томас Грешем, лорд Пемброк, лорд Клинтон, Томас Говард, герцог Норфолк, архиепископ Хит, маркиз Винчестер, сэр Томас Чейни и сэр Уильям Питри и другие ответственные лица, которые сразу же принялись допытываться о состоянии моего здоровья.

Удивляясь собственной уверенности — чего бояться, ведь все уже случилось, когда на скорости сто километров в час слетела с дороги, — я заверила присутствующих, что кризис миновал и чувствую себя неплохо. Может, силы еще не восстановились, но уже могу ходить, говорить, даже посетить заседание Совета. Последнее замечание вызвало улыбки.

— Елизавета, мы все же настаиваем, чтобы вас осмотрел врач. — Так и знала, что главным занудой окажется Уильям! Но нет — мужчина в годах, кажется, Генри Фицларан, граф Арундел, с одутловатым лицом человека, увлекающегося алкоголем, уставился на меня масляным взглядом:

— Было бы благоразумным, — со значением произнес он, — если бы королева встретилась с врачом, чтобы тот тщательным образом расспросил вас о самочувствии. Совет хотел бы удостовериться, что подобных приступов в будущем не повторится...

— Заверяю вас, это был последний, — вежливо ответила я и улыбнулась графу, но, кажется, перестаралась, потому что получила ответную улыбку, а в придачу к ней шел еще и страстный взгляд. Да что тут происходит?.. — Волнения предшествующих коронации дней не прошли бесследно, но я не думаю, что Совету следует беспокоиться о моем здоровье.

Об отравлении им рассказывать не собиралась. Кто знает, быть может, среди них есть тот, кто щедрой рукой подсыпал яд. А теперь сидит, пытаясь понять, как он так просчитался с дозой...

— Уильям, я не хочу больше видеть этого мясника, — тем временем заявила я, вспомнив фигуру в черных одеяниях и со скальпелем в руке. Брр!

— Вернее, цирюльника, — с улыбкой поправил Роберт Дадли. Со всех сторон раздались негромкие смешки. Кажется, местных лекарей недолюбливала не только я.

— Но он следил за здоровьем вашей семьи, — не сдавался граф Арундел. — Это придворный врач вашего отца, вашего брата Эдуарда и даже вашей сестры, упокой господь ее душу!

Мужчины дружно перекрестились, я последовала их примеру, после чего ехидно заметила:

— Спасибо, дорогой граф, что напомнили о моей дорогой семье. Не его ли лечение столь скоропостижно свело их в могилы?..

В ответ установилась гробовая тишина, прерываемая лишь сдавленными смешками. Кажется, шутка имела успех, который побоялись выразить вслух.

— Но, королева, вы не можете остаться без врача, — расстроенно произнес Уильям и пригладил усы. — И я не вижу ничего веселого в последнем замечании. Ваше здоровье — дело государственной важности; не приведи Господь, что с вами случится...

— Не приведи Господь, — согласилась я. — Поэтому доктора выберу сама. Уильям, вы не могли бы составить список достойных кандидатов? Лондонские врачи с хорошей репутацией и, по возможности, с наименьшим личным кладбищем?..

Кажется, если не прекращу веселить народ, первый Совет превратится в балаган....

— Их много, моя королева, — возвестил Уильям, пряча улыбку в бороду. — Как вы собираетесь выбирать достойнейшего?

— Устрою смотрины.

Совет зашумел.

— Все знают, какой в Англии уровень образования, — возмущался сэр Николас Перри. — Королевский врач должен обучаться за пределами страны!

— Еще скажите, в медицинских школах Парижа или Рима, — ядовито возразил пожилой маркиз. Даже не помню, как его зовут. — Давайте пригреем шпиона под собственным боком!..

Его предложение вызвало рев возмущения. Нет, шпионов нам не надо! Вскоре, однако, сошлись во мнении, что лекарь должен быть либо из местных, либо закончить университет Лейдена, что в Нидерландах.

— Ну что же! Доктор, обучавшийся в Лейдене или в Лондоне... Хорошая игра слов. Да будет так! — ой, а не слишком ли я увлеклась игрой в "королеву"? — И запишите, что он должен обязательно переболеть оспой, — добавила я. — Это значительно сократит количество претендентов.

— Но, Елизавета! — возмутился государственный секретарь.

— Уильям, это важно, — заверила я. — Но можете считать капризом королевы.

— Хорошо, — сдался Сесил, наверное, мысленно нажаловавшись Господу на взбалмошность женщин в целом и королевы в том числе.

Следующим в повестке дня следовал вопрос о тревоге, поселившейся в умах простых горожан. По Лондону, набирая силу, ходили слухи о смерти королевы. Говорили, что она уже похоронена, а Тайный Совет переодел в ее платье пажа и выдает за Елизавету только для того, чтобы не вызывать панику. Подогреваемый домыслами страх, наоборот, усиливался, разгорался лесным пожаром, охватывая квартал за кварталом. Об этом докладывал лорд Дадли, глядя мне в глаза, и я даже не сломала веер, уверенно выдержав его взгляд.

— Что вы предлагаете? — спросила у мужчины. Красивый, зараза!..

— Королевский парадный выезд, — ответил он. — Поехать по улицам города в сопровождении гвардейцев и придворных и как можно скорее. Я подготовлю его за три дня.

— Завтра, — отрезала я. Еще восстания не хватало! Чтобы пытливые горожане полезли под юбки, проверять: мальчик-паж я или нет....

— Но, королева...

— Завтра! Не надо ничего сверхъестественного...

Честно говоря, я не знала, как здесь происходили королевские выезды, но подозревала, что это нечто из серии "улыбаемся и машем!".

— Желательно, чтобы королеву увидело как можно больше народу. Так что вы, Елизавета, должны ехать верхом, — произнес лорд Говард, — чтобы горожане удостоверились, что королева в добром здравии.

— Она поедет в карете, потому что еще не в добром здравии, — заступился Роберт. — Елизавета только что встала с кровати после трехдневного приступа, а вы хотите сразу же посадить ее на лошадь? Думаете, это пойдет ей на пользу?

— Зато утихомирит народ, — не сдавался Говард.

Я молчала, прислушиваясь к завязавшейся дискуссии, размышляя о том, что живую лошадь видела в зоопарке и еще много раз по телевизору. Как-то не сложилось у нас...

— Я поеду верхом, — тихо сказала я, но Совет был так увлечен препирательствами, что меня не услышали. — Никакой кареты, на лошади! — сказала уже громче.

Разобьюсь, и дело с концом! Может, заново очнусь в своем времени?.. На больничной койке, вся в трубках и в гипсе, зато дома!

— Но, Елизавета, — опять начал Дадли, прерывая ход моих мыслей.

— Роберт, слушайся и повинуйся, — устало произнесла я и посмотрела ему в глаза. Ну и пусть!.. Может, нельзя так себя вести с придворными, не знаю. Но тоска по дому стремительно разъедала бастион моей уверенности. А еще хотелось вернуться в спальню и поплакать на груди у Кэт.

— Как прикажете, королева, — сдался конюший. — Ну что же, я подготовлю маршрут к сегодняшнему вечеру. Предоставлю вам доклад...

— Не надо, Роберт! Я вам полностью доверяю.

Кажется, настоящая королева испытывала к этому мужчине нечто большее, чем просто симпатию. Поэтому мне, голове профессора Доуэля, приходилось усмирять порывы чужого тела. Ужас, да и только... К тому же если Роберт нравился ей, это вовсе не значит, что он понравится мне.

— Что у нас дальше? — резко спросила Уильяма, желая отвлечься от мыслей о лорде Дадли.

Кажется, Совет проходил даже лучше, чем я ожидала. Никто не вопил: "Самозванка!", не тащил за волосы в церковь, изгонять из тела злых духов. Меня то есть. Правда, я чувствовала жуткую усталость.

— Елизавета, — начал Уильям, угрожающе потрясая перевязанным синей лентой свитком. — Это обращение Палаты Общин...

Я встревожилась. Уже само по себе название внушало уважение.

— Пока вы болели, состоялось внеочередное заседание Парламента. Они требуют, вернее, слезно умоляют вас выйти замуж. Мы, ваш Тайный Совет, смиренно присоединяемся к этой просьбе. Я подготовил список претендентов на вашу руку... — Уильям кивнул на солидную стопку бумаг, возвышающуюся рядом с ним. — От некоторых мы уже получили брачное предложение. Я имел в виду короля Филиппа Испанского. Остальные не заставят себя ждать. Мы ожидаем посольства из... — государственный секретарь порылся в бумагах, — Швеции, Дании, Австрии... Шотландцы тоже уже выдвинули своего претендента.

Я молчала, чувствуя себя обескураженной. Надо же, сколько желающих на руку Елизаветы! А мне так и не сделали ни одного предложения. Хотя, кажется, и лицом вышла, да и характер покладистый, но... Все никак не складывалось. Зато как теперь избежать замужества, когда Уильям смотрит так настойчиво, а Палата Общин присылает свитки, перевязанные синей ленточкой?..

Тут советники с энтузиазмом принялись обсуждать претендентов. Мнения разделились, лорды министры никак не могли выбрать лучшую партию. Ага, они решат, а мне, значит, с ним жить и в постель свою пускать!..

Я прислонилась щекой к холодному стеклу, разглядывая заснеженный парк внизу и очищенные дорожки, по которым так хотелось пройтись. Да ну их, эти брачные игры! К тому же чувствовала на себе мрачный взгляд Роберта Дадли. Кажется, и ему мысль о моем замужестве не внушала оптимизма. Граф Арундел тоже пребывал в задумчивости, не присоединяясь к дискуссии. Зато советники завелись, да так, словно это они уже в срочном порядке выходили замуж. Вот пусть и выходят. А я... Я, пожалуй, выйду подышать свежим воздухом.

— Все, господа, на сегодня хватит, — сказала я. — Дело деликатное, так сразу ответ не дам. Но обещаю подумать. Уильям, прошу вас, подготовьте все бумаги. И обращение не забудьте, я почитаю чуть позже... На этом, пожалуй, закончим. Оставшиеся дела перенесем на другой день.

Хорошо, что в прошлой жизни я провела тысячу и одно совещание, и меня уже ничем не испугать, даже нестройным хором разочарованных голосов. Знаю, еще столько вопросов не решено, но я чувствовала, что еще немного — и погибну здесь, среди малознакомых мужчин и государственных дел. Слабость напала исподтишка, взяла в окружение, собираясь меня прикончить. Я же решила сопротивляться и сбежать из каменных стен на свежий воздух.

— Роджер, — кивнула Эшаму, так как не была уверена, что без него найду дорогу в свои покои. — Господа...

Я коротко кивнула. Советники встали, и мы с Эшамом покинули зал. Естественно, в сопровождении гвардейцев. Интересно, это их Уильям приставил или королева все время передвигается под присмотром телохранителей?

У своих покоев попрощалась с Роджером до обеда. Боже, храни королеву... меня то есть, что осталась без помощника! Слуги распахнули дверь в личные покои, и я тут же угодила в заботливые руки фрейлин. Всех имен еще знала, приходилось выкручиваться. Кэт занималась моим нарядом для вечера. Мэгги, Бэтти, Бэсси, Летти отправились со мной на прогулку, но, естественно, после того, как меня переодели в другое платье — коричневое, утепленное, с наглухо застегнутым воротником. К нему полагался киллограм золотых украшений, от которых я отказалась: все равно не видно под меховой накидкой. Зато теплые сапожки и перчатки не помешают...

В саду перестала робеть перед девочками — надо же, Тайного Совета не испугалась, но растерялась с фрейлинами — и с интересом слушала последние сплетни. А именно, как убивались придворные, пытаясь штурмом взять фрейлин, чтобы те передали королеве заверения в преданности и пожелания скорейшего выздоровления. Ну и дары, как без них.

— А что подарили-то? — обреченно поинтересовалась я.

— Сладости, — доложила Бесси, полненькая хохотушка в завитках светлых волос. — Знают, что вы их обожаете. Книги, веера, драгоценности...

Девочки принялись перечислять, кто именно и что принес. Я, жмурясь на обеденное солнце, гуляла по парку, чувствуя, как обретаю душевное равновесие. Подол платья, несмотря на пышные юбки, волочился по снегу, но это, похоже, никого не волновало. Значит, я тоже не буду переживать! Может, и правда все обойдется? Глядишь, и приживусь в этом времени...

Тут, как чертик из табакерки — весь в черном из ниоткуда, — вынырнул Уильям, прибился к нашей группе и завел беседу о шотландском вопросе, который так и не успели обсудить на Совете. Эх...

— Уильям, на нас напали? — вздохнув, поинтересовалась я.

— Еще нет, моя королева!

— Тогда, надеюсь, шотландцы подождут до завтра.

— Может, и подождут, — с неохотой признал Уильям, — но бумаги с претендентами, — государственные секретари так просто не сдаются! — дожидаются вас на столе.

— Обязательно посмотрю, но позже, — пообещала я. — Кстати, Уильям, вы же знаете, что это за кольцо? — cпросила у него, снимая с руки перчатку. Уж кому не знать, как государственному секретарю! Пусть думает, что королева устроила экзамен на профпригодность.

— Конечно, — ответил Сесил. — Это ваше коронационное кольцо.

— Но оно на месте обручального, — произнесла я вслух. — Это означает... — и что это означает? — Это означает, Уильям, что я уже обручена... С народом Англии!

Замерла, растерявшись от собственной наглости и еще от того, что навстречу шел лорд Дадли. У нас что, выездная сессия Тайного Совета?..

— Но, королева...

— Уильям, прошу вас!

Он быстро откланялся и оставил меня один на один с Робертом Дадли. Фрейлины тоже отстали, предательницы! Какое-то время мы шли молча. По странному совпадению, его новый наряд был в цвет моего платья. Или это не совпадение? Я смотрела на дорожку, всеми силами стараясь не коситься на мужчину. Но ведь хорош! Высокий, крепкого телосложения, черноволосый, смуглый и обаятельный до невозможности. Одно лишь его присутствие напрочь отключало у меня логическое мышление.

— Елизавета, — наконец, произнес лорд Дадли. — Чем я заслужил вашу немилость?

— С чего вы решили, Роберт, что вы в немилости? — с запинкой спросила я.

— Меня не подпускали к вам все эти дни. Вы ни разу не позвали за мной, хотя я дежурил у дверей в ваши покои, как верный страж.

— Но, Роберт, мне было очень плохо, — растерялась я. Может, рассказать ему об отравлении? — Я не принимала никого. Лично к вам это не имеет никакого отношения.

А еще я отбивалась тазиком от местного цирюльника со скальпелем. И выходила меня Кэт. Если бы не она... Если бы не она, то королева умерла, а я бы лежала в московской больнице! Какая дикая мысль...

— Эшам! — тем временем едко напомнил Дадли. — Что делает учитель из Хэтфилда подле вас? На месте, что долгое время было моим, Елизавета? Как же быстро вы обо всем забыли!

Я растерялась. Вот так новость! Кажется, он обвинил меня в ветрености... Господи, что же теперь делать c мужчиной, доставшимся по наследству от настоящей Елизаветы? Я его не знаю и знать не хочу, но в его присутствии у меня случаются гормональные бури.

— Роберт...

— Сегодняшнее "Слушайся и повинуйся!", моя королева, — продолжал мужчина. В голосе прозвучала обида. — Конечно, вы вправе приказать любому, но я лишь хотел позаботиться о вас...

— Роберт... Поверьте, я была не права!

Надо же, вижу его третий раз в жизни, а мы уже переругиваемся, как семейная пара в разгар кризиса. Я протянула руку, желая коснуться его плеча, извиниться за резкие слова на Совете, но он поймал мою ладонь и сжал в руках.

— Снег, — пояснил Роберт, наверное, заметив мой растерянный взгляд. — Я помогу вам перебраться.

И точно! Все потому, что я брела, не замечая дороги, пока мы не зашли в тупик. Вернее, в сугроб. Впереди через пару метров виднелась очищенная дорожка. Роберт, придерживая меня за руку, помог до нее добраться. Я же другой рукой подхватила юбки, словно делала это всю свою жизнь. Может, собственные гены проснулись или же тело бывшей королевы давало подсказку, не знаю.

— Роберт, отпустите руку, — попросила я, когда мы вышли из сугроба. — На нас смотрят.

И правда, хихикая и поддерживая друг друга, фрейлины двигались по нашим следам. Наконец, Бесс принялась отряхивать мне платье, а Роберт все не торопился выпускать мою ладонь, да еще и поднес ее к губам. Меня еще никто не добивался столь откровенно!

— У вас озябли руки, — произнес мужчина и улыбнулся. — Я их согрею...

— Роберт, прекратите! — рассердилась я больше на него, чем на себя, чувствуя, как его горячее дыхание согревает не только ладони, но и разгоняет по телу жар. — Сейчас же отпустите!

— Отпущу, если вы дадите мне обещание.

— Чего вы добиваетесь? — рассвирепела я. Его наглость переходила все границы! Драться с ним самой или натравить девочек?.. А может, гвардейцев, что следовали неподалеку, старательно делая вид, что их не существует в природе?

— Перед ужином я играю в теннис с Уильямом Пиккерингом. Я умоляю вас посетить игру. Вы — мое вдохновение, Елизавета!

Мужчина все же выпустил мои руки. Я, раскрыв рот, смотрела на лорда Дадли. Не может этого быть! Здесь играют в теннис! Но... Я должна это увидеть!

— Моя королева...

— Да, Роберт, я приду, — наконец, сдалась я.

— Благодарю вас, Елизавета, — ответил он. Церемонно поклонился, не скрывая улыбку, что торжествовала на лице. — Позвольте вас покинуть? Маршрут завтрашнего выезда требует моего пристального внимания...

— Д-да, конечно!

Чему он так радуется? Я ведь согласилась лишь присутствовать на теннисном матче! Пока смотрела вслед удаляющейся высокой фигуре, погруженная в свои мысли, фрейлины наперебой расхваливали лорда Дадли за красоту, обходительность и преданность. Ну и так далее, по списку. Еще за умение танцевать. М-да, отличное качество, такое жизненное! Предательский жар, разгоревшийся внутри при мысли о Роберте, затронул даже щеки. Кажется, я опять покраснела. Интересно, нет ли лорда Дадли в списке претендентов на руку королевы?..

— Давно мы не видели его жены при дворе, — произнесла медовым голоском Летиция Норрис. Та самая Летиция, о которой предупреждал Роджер!.. Я замерла, не в состоянии вздохнуть, словно во всей округе неожиданно закончился воздух. Боже, неужели он женат?! Но тогда к чему вся эта ревность, взгляды, упреки?.. Я медленно обернулась и посмотрела на девушку, на которую уже накинулись, зашипели, чуть не заклевали остальные фрейлины.

— Да что я такого сказала? — насупилась та. — У лорда Дадли милая жена. Несколько лет назад они приезжали в гости. Странно, почему он прячет Эми в глуши, так далеко от королевского двора...

Я ничего не ответила, потому что упал занавес... И труппа в моем исполнении вовсе не собиралась выходить на поклон. Наверное, поэтому и прячет, чтобы не мешала увиливать за королевой. Он женат! Ну почему, почему два раза в одну и ту же реку?..

Тем временем девочки встревожились:

— К нам идет граф Арундел, — поморщилась Бесси. — Спешит на всех парусах, словно флагман вашего величества!

— Господи, только не он! — взмолилась я, вспомнив о взглядах, которыми окидывал меня пожилой придворный во время Совета. Оглянулась, понимая, что сбежать вряд ли удастся: граф был слишком близко. Как мы его проворонили? Полное раскрасневшееся на морозе лицо мужчины горело решимостью встретиться с королевой любой ценой. В руках мужчина сжимал свиток. Не знаю, что в нем, но уж точно по мою душу!

— Девочки, — сказала Бэсси, — вы знаете, что делать.

Она подхватила под руки Мэгги и Бэтти и двинулась навстречу графу, а мы с Летицией — видеть ее больше не хочу! — подхватив юбки, поспешили к замку. Когда бежали по парковым дорожкам, до меня донеслись веселые голоса фрейлин, расхваливающих наряд пожилого графа и золотую цепь с медальоном. Генри что-то отвечал, важно и внушительно. Кажется, девочкам удалось спасти меня от еще одного нервного потрясения.

Глава 4

Я долго сидела, уткнувшись в плечо Кэт. Вдоволь навздыхалась, но так и не призналась главной фрейлине о причине своей печали. Роберт Дадли оказался женат, а я чуть было не позволила глупым мыслям взять верх над разумом. Кэт продолжала допытываться, поэтому пришлось нажаловаться на графа Арундела, который, кажется, весь Совет старался разгадать тайны, скрытые под моим платьем. А потом еще и преследовал в парке. Хорошо, хоть Бэсси спасла. Я решила подарить девушке пару платьев, их и так у меня слишком много. В Уайтхолле огромная гардеробная, а еще оказался целый особняк на улице Бэкфрайарс...

— Старый дурак! — тем временем бушевала Кэт. — Вообразил незнамо что! Представляешь, в день коронации разгуливал с серебряным жезлом длиной в ярд и раздавал всем указания, начиная с герцога Норфолка, словно он — будущий король Англии! И все это видели. Подсыплю ему перца в вино, будет знать!

Я хмыкнула, представив чихающего графа, но упоминание о вине меня встревожило. Странная мысль зародилась в глубине сознания и все никак не проклевывалась наружу. Было что-то, с ним связанное... Но что? В день аварии я почти не пила, бокал шампанского за несколько часов до того, как села за руль. Нет, не помню!

Так ничего не придумав, стала собираться на обед в честь собственного выздоровления. Вернее, меня, словно куклу Бабри, опять переодели, на этот раз в зеленое с белым платье, в цвета династии Тюдоров. Я ломала голову над загадкой и даже не протестовала против туго затянутого лифа и огромного воротника. Серьги, колье, диадема, похожая на корону, возложенную на голову в Вестминстерском Аббатстве, и — здравствуйте, я — Лиза, королева Англии!

Обед прошел так себе. Нервно, одним словом. В бурных изъявлениях радости со стороны придворных и постоянных здравицах, которые меня крайне смущали. Я улыбалась и кивала, как заведенная. Вскоре разболелась шея, улыбка прижилась на лице, словно мне сделали пластическую операцию по ее внедрению. Вот бы поскорее отсюда сбежать!

Я сидела во главе стола, составленного в виде буквы "П"; слева от меня Роджер, кажется, не менее смущенный от оказанной чести. На него, определенно, пялились столько же, сколько и на меня. Неужели сочли новым фаворитом королевы? А вот и старый — Роберт Дадли, сокрушительно красивый в черном наряде с белым воротником-фрезой, подчеркивающим смуглоту его лица. Нет, лучше не глядеть в ту сторону! Хотя я все время чувствовала его пристальный взгляд. Кажется, смотрел он еще и на Эшама, нехорошо так смотрел... Ай, потом разберусь! Жаль, что рядом нет Кэт — фрейлины сидели за отдельным столом. Негромко звучала музыка, какой-то народ толпился у входа в зал — то ли им не хватило места, то ли не прошли фейс-контроль

Тут слуги стали подносить к столу блюда, становясь передо мной на одно колено.

— Роджер, — прошипела я, чувствуя себя в полной растерянности. — Что мне со всем этим делать?

— Берите, сколько пожелаете, — ответил личный секретарь, — а оставшееся отправьте кому-нибудь за столом.

Я ужаснулась.

— И кому отправить пирог с олениной?

— Можно на тот конец, маркизу Пембруку. Он большой любитель охоты.

Еду все несли и несли. Рыба, мясо, рыба, мясо... Я чувствовала себя начальником общепита, ответственным за тем, чтобы столики не пустовали. Графу Арунделу послала овощи: полезно для здоровья; маркизу Винчестеру — дичь, уж больно фамилия харизматичная. Лорду Дадли тоже отправила... мясное блюдо. Чтобы перестал пялиться на меня столь откровенно плотоядно. Ну и так далее...

Самой было не до еды. Попрошу потом Кэт что-нибудь найти! От вина тоже отказалась. При одном взгляде на наполненный бокал почувствовала недомогание, сродни тому, что терзало последние три дня. Так у меня уже было однажды, когда отравилась в ресторане. Затем месяц рыбу видеть не могла. Может, прежней королеве подсыпали яд в вино?..

Предаваться размышлениям мне не позволили. Музыка становилась все настойчивее, и, с моего разрешения, начались танцы. Я же была занята беседой с послом Испании графом Ферией, причем на его родном языке. Вот такой вот поворот! Оказалось, я не только свободно понимала испанца, но и отвечала без запинки.

Посол был колоритен. Черный с золотом костюм великолепно сидел на крепкой фигуре. Белоснежные кружева тончайшей работы кокетливо украшали манжеты. Белый воротник подчеркивал смуглый цвет лица графа. Я бы назвала его симпатичным, если бы не большой нос и не пугающие демоническим блеском черные глаза. Он давил на меня взглядом, потому что, подозреваю, главной задачей посла было уговорить королеву Елизавету выйти замуж за своего короля. Он принялся за работу с решимостью выполнить ее любым способом. Дня начала Граф Ферия заверил, что Филипп II от любви ко мне давно потерял не только голову, но еще и аппетит, вместе с интересом к жизни. Бедный король не находил себе места, охваченный страстным томлением настолько сильным, что придворные опасались за его жизнь.

Я чуть было не подавилась водой в бокале, которую пила вместо вина. Он меня за идиотку держит или здесь в ходу такое обращение? Если не подводит память, то страстное томление, каким бы сильным оно ни было, Филипп благополучно преодолел и уже через несколько лет твердой рукой направил Великую Армаду к берегам Англии.

— Мой король покровительствовал вам всю жизнь, — гнул свою линию граф. — Надеюсь, вы помните, что именно он уговорил королеву Марию, вашу сестру и свою покойную супругу, освободить вас из Тауэра...

Вот это да! Значит, Филипп II уже был королем Англии? Cдается мне, ему понравилось...

— Дорогой граф, — сладко улыбнулась я послу. Секундой позже мужчина подвинулся ближе, словно я собиралась нашептать ему на ушко военные тайны. Затем еще ближе, чуть было не уткнувшись носом в квадратный вырез моего декольте. Я пожалела, что прозрачная вставка из тонкой материи, начинавшаяся от ворота платья и собиравшаяся на зеленую ленту у шеи, слишком уж прозрачная. Или граф уполномочен донести королю о наличии или отсутствии груди у королевы Англии?.. — Cейчас не лучшее время для разговора о таких серьезных вещах. Я только что встала с постели после болезни, и у меня нет желания думать о государственных делах. Давайте веселиться!

Я кокетливо захлопала ресницами. Пусть считает, что английская королева — дура! Правда, веселиться, как предлагала графу, не получалось, хотя заигравшая мелодия к тому располагала — будоражила кровь и вызвала улыбку, тянула размяться и стряхнуть оцепенение от долгого сидения за столом. Тут я заметила направлявшегося ко мне лорда Дадли. Его только не хватало!..

— Играют вольту, моя королева, — произнес, улыбаясь, мужчина, опустился передо мной на колено и протянул руку. — Позвольте! — затем добавил негромко: — Наш танец, Елизавета...

Вольта! Но...

— Не надо, Роберт, — покачала головой. Увидела, как вспыхнули недоверием темные глаза. Кажется, он не ожидал отказа.

— Прошу вас!

— Я... не могу. В другой раз, лорд Дадли!

По столам, отравляя атмосферу обеденного зала, побежал злорадный шепоток. Мне стало жаль фаворита прежней королевы, но... Я понятия не имела, как танцуют этот проклятый танец!

— Неужели лорду Дадли указали на его место? — картинно удивился граф и с преувеличенным интересом посмотрел на Роджера Эшама. Я растерялась, но промолчала. А вдруг при дворе решили, что королева сменила красавчика конюшего на бывшего учителя из Хэтфилда? Интересный получается расклад!.. Удобный для меня, щекотливый для Роджера. Что, к примеру, скажет его жена? Кажется, я видела кольцо у него на пальце.

Поговорить с учителем не удалось, потому что сразу после того, как меня покинул испанский посол, еще двое рискнули пригласить королеву на танец. Настойчивый граф Арундел, который, кажется, даже не расстроился из-за отказа, и светловолосый мужчина лет тридцати в бордовом камзоле и смешных штанах, к виду которых, впрочем, я уже стала привыкать.

— Уильям Пиккеринг, — Роджер поспешил на помощь. — Очень достойный и обходительный мужчина из хорошей семьи.

Я с интересом взглянула на того, кто заслужил целый букет комплиментов от Эшама. Личный секретарь так просто ими не разбрасывался. Мужчина оказался более чем хорош собой, просто голливудский блондин с серыми глазами, обаятельной улыбкой и пробивающейся рыжеватой щетиной. Несмотря на возраст, в его облике до сих пор присутствовало что-то неуловимо-мальчишеское. Может, все из-за улыбки — искренней и открытой. К сожалению, пришлось отказать и ему. Кажется, надо срочно найти учителя танцев!

Затем я сидела и смотрела, как веселится придворный люд. Настроение испортилось окончательно, когда среди танцующих увидела Роберта, кружащего одну из фрейлин. Ах вот как!.. Встала и, посетовав на усталость, отправилась в свои покои. Роджер, который так и не притронулся к еде, поспешил за мной, да и фрейлины не заставили себя ждать. Ну вот, испортила всем развлечение!

В своих покоях я взялась за документы, подготовленные Уильямом Сесилом, подозреваю, с одобрения Тайного Совета. Министры вдумчиво и основательно выбирали себе короля, а мне — мужа, так что бумаг собралось много. К каждому претенденту прилагалась краткая характеристика, написанная каллиграфическим почерком. Рядом — другими чернилами с трудом различимыми каракулями — шли заметки, сделанные, подозреваю, рукой государственного секретаря, потому что после каждой надписи стояла буква W (прим. Уильям — William). К тому же прилагалось несколько портретов, с которых на меня сурово глядели неулыбчивые мужчины, словно недовольные тем, что их рассматривает королева Англии.

Роджера я усадила читать письмо Палаты Общин, попросив придумать, как бы им ответить так, чтобы ничего не ответить. То есть послать, но культурно. Фрейлины расположились неподалеку вышивать, при этом негромко сплетничали. Иногда до меня доносился их приглушенный смех. Кэт ушла распорядиться, чтобы нам с Эшамом подали обед в личные покои. В окружении этих полузнакомых людей я чувствовала себя уютно, по-домашнему. Осталось прояснить один тревожащий меня вопрос.

Я в лоб спросила Роджера, как поживает его жена. Затем добавила, что хотела бы видеть ее при дворе. Сделаю одной из фрейлин, чтобы не болтали лишнего!.. Оказалось, Маргарет Эшам находилась в семейном поместье Салсбери, что в Эссексе, и приехать в Лондон никак не могла. И все потому, что находилась на последних месяцах беременности. Роджер мило покраснел, когда признался в том, что их ждет пополнение семейства. Путешествие длинное и тяжелое, и он не хотел бы рисковать здоровьем жены и ребенка. Я улыбнулась.

— Конечно, Роджер! Но, быть может, вы в скором времени подыщете себе дом в Лондоне?

Надо узнать, сколько платят личным секретарям королевы, и намекнуть Уильяму, что в услугах Эшама я буду нуждаться еще очень долго. Пусть не скупится! Роджер мне нужен больше, чем даже может себе представить.

— Я бы не хотела разлучать вас с семьей. Когда родится ваш ребенок... — Тут я вздохнула. Сейчас ка-ак выберу отца своему, начитавшись рекомендаций Тайного Совета! — и если у него нет крестной, то...

Я все же его удивила. Роджер заверил, что я окажу ему честь, согласившись стать крестной матерью малыша. Если бы он знал, на что я была согласна, чтобы привязать его к себе! Ведь он единственный, кто знал о полной потере памяти у королевы.

Память-памятью, но меня ждали бумаги Сесила. Первым в них упоминался Филипп Испанский, муж покойной королевы Марии, которому так приглянулся Английский трон, что он принял волевое решение жениться и на второй сестре. На мне то есть! С миниатюрного портрета надменно взирал темноволосый мужчина с сурово сдвинутыми бровями и залихватскими усами. Чем дольше я на него смотрела, тем сильнее ощущала внутренний протест, пока не поняла, что бывший зять вызывает отвращение. Не знаю, что за история была у него с Елизаветой, но реакцию ее тела ни с чем не спутаешь! К тому же Тайный Совет его кандидатуру не одобрял. Филипп II в предложении о замужестве недвусмысленно намекал, что его королева будет придерживаться католической веры. Зачем нужен рьяный католик, потворствующий инквизиции в Испании, на троне протестантской страны, давно уже вступившей на путь Реформации? Кроме того, на полях заметила надпись: "Не стоит входить два раза в одну реку. W". Но вместо Филиппа я подумала о лорде Дадли, который так некстати оказался женат! "И не подумаю" — рассердившись на себя, дописала рядом. Решительно поставила букву "Е" и ловко украсила ее множеством завитушек. Кажется, это была подпись королевы, но уж не моя — это точно!

Австрийцы на ярмарку женихов выставили сразу двух своих эрцгерцогов. Старшего Фердинанда, которому исполнилось двадцать девять, и его брата Карла, чей возраст вызвал у меня улыбку. Девятнадцать лет! Пусть королеве двадцать пять, но мне самой-то тридцать. Что с ним делать — в песочнице играть?! Я лениво разглядывала портреты братьев. Двое из ларца, одинаковы с лица... Фердинанда забраковал Сесил, написав, что ходят слухи о тайной женитьбе на дочери банкира, которые, впрочем, Австрия отрицала в надежде породниться с правящей династией Тюдоров. Карла Сесил одобрял, несмотря на то, что австриец оказался католиком. Но, по собственным заверениям Карла, не столь уж ревностный. Эрцгерцог был готов тихо и мирно посещать отдельные католические мессы и не навязывать свою веру королеве и народу Англии. В общем, согласен на все, чтобы заполучить корону. "Взглянем на эрцгерцога" — написала я на полях и поставила подпись.

Далее следовал кронпринц Швеции Эрик, которому, по утверждению Уильяма, было глубоко фиолетово вероисповедание его подданных. Светловолосый мужчина с хмурым выражением лица вызвал у меня симпатию. Эрику исполнилось двадцать шесть. Возраст вполне подходящий для вступления в брак, Швеция близко, да и я частенько в прошлой жизни бывала в этой стране... На него тоже следовало взглянуть, несмотря на намеки Сесила, что за кронпринцем водилась репутация бабника и забияки.

Следующим в списке шел будущий король Дании и Норвегии Фредерик. Возраст тоже подходящий — двадцать пять лет. Уильям отнесся к его кандидатуре позитивно, наверное, так не сумев раскопать о нем гадостей. Я взглянула на портрет симпатичного темноволосого мужчины, пожала плечами и поставила рядом роспись. Посмотрим и на принца Датского!

Закрывал череду принцев крови Джеймс Гамильтон, граф Арран, двадцатичетырехлетний сын бывшего регента Шотландии, предполагаемый наследник престола. Если, конечно, удастся подвинуть Марию де Гиз. Переговоры о свадьбе своей дочери Елизаветы и графа Аррана вел еще Генрих VIII, о чем напоминал Уильям в своих заметках на полях. Правда, десять лет назад подхваченный ветром перемен молодой человек отбыл в Париж вслед за Марией Стюарт, где жил при королевском дворе, ожидая обещанную ему французскую принцессу. Затем ветер перемен вновь задул, но уже в другую сторону, поэтому принцессы Аррану не досталось. Зато вспомнили, что ему обещана Елизавета. Я то есть.

С портрета на меня глядел длинноволосый, с завитыми локонами мужчина. У него были длинные усы и маленькая бородка, и он походил на актера из советских фильмов о французских королях. Рядом рукой Уильяма было написано, что Тайный Совет счел этого претендента наиболее подходящим. "Надо подумать" — ответила я. Кажется, с Шотландией не так все просто. Не зря государственный секретарь рвался обсудить со мной их проблемы!

На этом иноземные женихи закончились. Следом шло длинное и витиеватое послание от Уильяма Сесила, в котором тот напоминал, что королева о вступлении в брак должна думать головой, а не другими частями тела. То есть желания сердца неплохо бы усмирять. Я фыркнула. Но — продолжал Уильям — если мой выбор выпадет на кого-то из придворных, то из всех, "к кому вы проявляли знаки видимой симпатии", Тайный Совет предпочитал сэра Уильяма Пиккеринга. Пусть тот из не самой знатной семьи, зато достойно служил отечеству и выполнял сложнейшие поручения во Франции и Германии.

Вот так поворот... Значит, Совет согласен на Пиккеринга? Светловолосый придворный показался вполне симпатичным, и я решила присмотреться к нему внимательней. Далее шла короткая приписка, состоящая всего лишь из двух предложений: "Арундел — старый осел. W." и "Даже и не думайте о Дадли! W." Я написала рядом: "Согласна. Е." и "Даже и не думаю! Е."

На этом список женихов закончился. Я попросила Роджера, который уже изучил письмо из Парламента и составлял план ответа, заняться со мной историей. Я решила начать с собственной семьи. Особенно интересовало, кто унаследует трон в случае моей скоропостижной смерти, если не успею вступить в брак и родить наследника. Ведь тот, кто отравил настоящую королеву, так и не найден. Я хотела знать, кому это выгодно.

Глава 5

Я разглядывала теннисное поле через овальную арку галереи на втором этаже. Сердце стучало, я едва сдерживалась, чтобы не подпрыгивать ему в такт. Скорее бы уже игра! Я и представить не могла, что все будет так похоже — и сетка высотой в метр посреди поля, и разметка, и будоражащий кровь привкус адреналина, словно я должна стоять там, внизу, дожидаясь начала партии. Судьи на линии отсутствовали, зато зрителей набралось порядком. Не только моя свита, но, кажется, еще и полдвора толпилось на затянутом сеткой втором этаже — меры безопасности, чтобы случайно не получить травму от тяжелого кожаного мяча сантиметров шесть в диаметре, набитого шерстью. Таким особо не разыграешься, а если попадет — мама не горюй!.. Ракетки тоже отличались от современных — деревянные, узкие, с натянутыми воловьими жилами. Я отняла одну у лорда Дадли и детально осмотрела. Конечно, до моей любимой, фирмы "Wilson", далеко, но... Я держала ее в руке и думала, что, пожалуй, готова защитить честь родного клуба, сразившись со средневековой теннисной элитой.

Элита, казалось, пришла сюда не спортом заниматься, а поразить сердца присутствующих дам элегантным видом. Оба игрока были одеты в белоснежные рубашки с кружевами на воротниках и манжетах и белые штаны до колена наподобие наших шаровар. На ногах — кожаные сапоги. Два демона-соблазнителя — светловолосый Уильям Пиккеринг и темноволосый Роберт Дадли подошли ко мне, чтобы я благословила их на спортивные подвиги.

— Вы подарите танец победителю, моя королева? — улыбаясь, допытывался Роберт. — Мысль о призе придаст силы для борьбы с достойным противником.

Короткий кивок в сторону Уильяма. Я протянула Роберту руку для поцелуя, заранее решив, что перебьётся. Не умею я танцевать, и все! Затем, когда поняла, что поцелуй затянулся, отняла конечность. Слишком уж вольготно вели себя его губы на моей коже, разжигая пожар в местах, которых касались.

— Прекратите, Роберт! — возмутилась я. — Что вы себе позволяете?

Он улыбался и молчал.

— Не могу вам ничего обещать. Все зависит от того, насколько хорошо будете играть, — произнесла вслух. Я тоже могу быть вредной! Сама уже смотрела на его противника, одобренного Советом. Хорош, зараза! Зараза потому, что улыбается слишком уж заразительно. Уильям просил, чтобы я пожелала ему удачи. Это я исполнила с легкостью, такого добра не жалко! Зато потом выпросил мою тонкую шаль, что держала Бесси. Я пожала плечами и кивнула фрейлине. Девушка протянула ему кусок голубой органзы. Посмотрим, насколько это поможет в игре против Роберта Дадли! Да и шаль мне не особо нужна. Несмотря на сквозняки, гуляющие по галерее, было жарко при одном взгляде на теннисное поле. Мысли, словно мячики, прыгали, отскакивали, проносились мимо, будто от подачи скоростью двести километров в час. Интересно, какие здесь правила?.. Как быстро летят мячи?.. Смогу ли я принять подачу и не снесет ли вместе с ней?.. Вот бы выйти на поле!

Прежде чем началась игра, я подозвала Роджера, и он вкратце объяснил мне правила, которые почти совсем не изменились за четыреста с лишним лет. Даже подсчет очков в геймах был один и тот же. Игра началась с резкого возгласа Роберта "Exite!", когда он подавал мяч. Причем подавал сбоку, а не через верх. Вот и основное отличие. Я замерла, приготовившись насладиться игрой. Ой, оказалось, Уильям зачем-то намотал мой шарф на руку... За это получил такой силы подачу от лорда Дадли, что чуть было не выронил ракетку. Ну да ладно, чем бы дети ни тешились, лишь бы хорошо играли. А дети старались...

Скорости, правда, оказались значительно меньше, чем те, к которым я привыкла на теннисных кортах со специальным покрытием. Мяч тоже был тяжелее и не столь прыгуч. Мужчины ловко перекидывали его через сетку, но кровожадного азарта и желания "порвать" противника я не заметила. Игра походила на шоу, в котором возгласы восторга и аплодисменты доставались тому, кто красивее отразит удар. Внутри зрела уверенность, что я тоже так смогу. Вернее, тоже так хочу!

Моя голубая шаль не спасла Уильяма от проигрыша в трех сетах подряд. Эх!.. Правда, в душе я болела за Роберта. Слишком уж красивым он смотрелся в белой одежде. Треугольный вырез на тонкой белой рубашке открывал участок смуглой груди, и... Я поймала себя на мысли о том, о чем думать совсем не следовало. Нет, Лиза, так дело не пойдет! Он — женат, а я по странному стечению обстоятельств — королева Англии.

Заставила себя сосредоточиться на игре. Роберт оказался искуснее соперника, ему досталось больше аплодисментов и восхищенных женских возгласов. Противники обменялись поклонами, затем лорд Дадли поспешил ко мне. Подозреваю, за призом. Вместо танца, который он так просил, я сняла кольцо с указательного пальца. Пусть жене подарит!

— Вы восхитительно играли, Роберт. Я в восторге...

— Елизавета, — поклонился он, принимая кольцо. — Я бы с радостью променял его на танец с вами.

— Хорошо, — решилась я. — Это возможно, но при одном условии. Вы обыграете меня в следующем матче!

— Вас? — поразился он. Кажется, я удивила не только его, но и сидящих по обе стороны фрейлин и толкущийся позади народ. Что я такого сказала?! Или думают, женщины рождены не для того, чтобы играть в теннис? Я докажу обратное, только не сегодня и не в этом платье.

— Меня, Роберт, меня, — мило улыбнулась ему. — На кону танец — любой, на ваше усмотрение. — И все потому, что была уверена в победе. С моим-то спортивным прошлым! — Если проиграете вы, то... — Что бы такого попросить? Придумала! Хочу кофе к завтраку. — Вы достанете мне кофейные бобы. Знаете, что это такое?

Неужели попросила "хочу то, не знаю что", и этот мир еще не дорос до напитка времен и народов? Лорд Дадли коротко кивнул. Чудесно!

— Они будут у вас в любом случае, — галантно произнес он. — Когда состоится матч, моя королева?

Роберт стоял близко, и я уловила запах разгоряченного мужского тела. Взглянула на крепкую шею и темные волоски на груди, видневшиеся в вырезе его рубашки. Почувствовала... Ужас, что я почувствовала! Гормоны расшалились окончательно. Срочно, срочно физические нагрузки! И еще — изучать хроники гнусных времен, вернее, семейные хроники Тюдоров.

— В ближайшем времени, — пообещала я, с трудом отводя от него взгляд. Соберись, Лиза! Тебе еще Англией править, а уже раскисла... Встала, пожелала всем приятного вечера и отправилась в покои, где ждал ужин в кругу близких людей. Да-да, именно так!

Я ужинала с Уильямом Сесилом и Роджером. Фрейлины расположились на другом конце стола, чтобы не мешать нашей беседе. Слуги подавали блюда, в основном мясное, затем принесли десерт. Я поковырялась в пироге, затем потребовала отварных овощей.

Негромко играла музыка, знаменитый тенор из Италии, гостивший при дворе, услаждал ухо пением. Роджер и Уильям углубились в беседу о религиозных догмах. Я же, закрыв глаза, внимала певцу, улетала в невиданные дали, где парила, подхваченная чудесным голосом. Иногда возвращалась назад, к столу, за которым обсуждали "39 Статей Веры" — документ, который Елизавета разрабатывала вместе с Уильямом, чтобы ввести единую систему вероисповедания в Англии. Не сейчас! Завтра буду во всем разбираться... И в "Статьях", и в шотландском вопросе, и кого направить к королевским дворам Европы, чтобы официально известить о моей коронации. Нет, Роберт Дадли пусть останется, он мне нужен. Зачем? Пока не знаю, но собираюсь разобраться. Завтра подумаю, как отвадить слишком любопытного посла и как своим отказом от замужества не спровоцировать конфликт с Испанией. И кого из женихов первым пригласить на смотрины.

Я вновь улетела в никуда, подхваченная дивным голосом. Может, найду выход, лазейку во времени и вернусь домой? Очнусь в больнице или, еще лучше, в своей квартире и пойму, что это был лишь сон — и авария, и коронация, и Тайный Совет, и Роберт Дадли, целующий мне руку...

Не проснулась! После ужина, распрощавшись с "мужчинами в черном", попросила фрейлин проводить меня в зал с портретами. За нами следовало четверо гвардейцев. Огромное помещение было освещено факелами, свет от которых едва долетал до потолка. Но я все равно разглядела фигуры и лица людей, смотревших на меня сверху вниз. Они все умерли, все-все!

— Оставьте меня одну! — взмолилась я, обращаясь к живым. — Выйдите отсюда!

Фрейлины, потоптавшись, покинули зал. Гвардейцы промямлили что-то о приказе Уильяма Сесила.

— Не забывайте, кто ваша королева! — рявкнула я. Затем смягчилась: — Подождите за дверью! Я хочу остаться со своей семьей.

Охрана вскоре меня покинула, еще раз осмотрев зал. Я легла на пол, нисколько не волнуясь, что промерзший камень холодит спину сквозь накидку и платье. Лежала и смотрела на людей, которые пытались стать счастливыми, несмотря на королевское положение и долг перед страной. Роджер мне рассказал все в деталях.

Генрих VIII, ее отец... Властный мужчина, уверенно распоряжавшийся жизнями своих жен. Пославший на плаху двух, ставших слишком уж неугодными. Я чувствовала, что это и мой отец тоже. Боже, ну и бред... Закрыла глаза, ощущая, что уже вросла корнями в чужое тело, и оно стало моим тоже. Мы сплелись воедино, да так, что разлучить нас могла лишь смерть. Предыдущие воспоминания и переживания — они все еще были со мной, но тускнели, отходили на второй план, уступая место новым, в которых я — королева Англии, Тюдор от рождения, и всегда верила, что когда-нибудь трон достанется мне. Тоска по настоящей маме и по жизни в Москве отступала, оставляя привкус легкой грусти.

Моя другая мама... Я коснулась золотого медальона, в котором притаился миниатюрный портрет темноволосой женщины с выразительными глазами. Анна Болейн... Она любила и была любима, но лишь на короткое время. И все потому, что не смогла удержать ветреного мужа. А быть может, из-за того, что вместо наследника мужского пола родилась я.

Моя сестра Мария... Ярая католичка, решившая привести страну к истинной вере. Эта дорога была залита кровью неугодных и освещена заревом костров, на которых горели еретики. Но Бог все видит, и он прибрал ее к рукам! Вернее, забрал к себе.

Брат Эдуард... В груди шевельнулось, пробуждаясь, чувство утраты. Ведь Елизавета любила его! Он умер от туберкулеза в пятнадцать, перед смертью написав завещание, по которому претендентка на английский престол находилась среди моих фрейлин. Под давлением Тайного Совета он назвал будущей королевой свою кузину леди Джейн Грей. Шестнадцатилетняя девушка правила девять дней. Мария собрала войска и захватила трон, который полагался ей по праву. Джейн была казнена, но у нее оставались две младшие сестры. Одна из фрейлин в моей свите оказалась Катериной Грей! Пусть она была отпрыском младшей ветви Тюдоров, но ее сестра уже короновалась королевой Англии, и это давало ей преимущество перед Марией Стюарт... Конечно же, если я скоропостижно умру, так и не родив наследника престола. Как все запуталось! Уж не ловкие ли ручки Катерины Грей подсыпали яд в бокал? Но зачем королева держала ее при себе? Как узнать ответ?

Я смотрела на спокойное лицо женщины, в чьем теле пребывала последние три дня и, кажется, останусь навсегда. Что мне делать? Как правильнее поступить? Следовать ее путем, по крохам выуживая из памяти то, что помнила о Елизавете? Или найти свой собственный? Но, быть может, меня отравят прежде, чем начну делать самостоятельные шаги. Где искать врага? Я долго рассматривала блики от факелов на портрете Елизаветы, пытаясь добраться до ее собственных воспоминаний, но она так и не прислала мне подсказки.

Глава 6

— Здравствуй, лошадь! — опасливо сказала я великолепному светло-серому коню, накрытому золотой попоной. С какой стороны подойти? Наверное, с той, где находилось стремя женского седла. Конь косился на меня влажным коричневым глазом, и я засомневалась, что дело выгорит. Как влезть на лошадь, если не делала этого раньше и, кажется, сообразительное животное об этом догадалось? — Ты меня помнишь? — на всякий случай поинтересовалась у жеребца и протянула руку, чтобы погладить его по голове. Конь фыркнул, и я испугалась, что жизненный путь моей конечности в лайковой перчатке на этом закончится. Ка-ак вцепится зубами! Вместо этого он всхрапнул, но кусать не стал. Потянулся ко мне, коснулся носом меховой накидки на плече и шумно выдохнул, грея шею. Ой! Приятно... Кажется, признал во мне хозяйку.

Но пора было выезжать. Утро выдалось хлопотное, в суетливых сборах. На меня надели платье из золотой парчи, похожее на то, что носила в день коронации. Правда, не столь роскошное и тяжелое. На голову прикрепили диадему в виде короны. Волосы я попросила оставить распущенными, и они спадали на подбитую мехом накидку. Чулочки, теплые сапожки — можно и в дорогу! К тому же, свита уже собралась, весь парадный подъезд к дворцу забит разодетыми придворными, чуть ли не тысячью гвардейцев со штандартами и оружием. На январском ветру трепетал разноцветный шелк дамских платьев, на дневном солнце блестела парча и золото парадных нарядов. На весь этот бедлам хмуро взирал Уильям Сесил в привычной черной одежде верхом на вороном коне. Второй "мужчина в черном", сославшись на нелюбовь к верховым прогулкам, работал над прошениями, что я насобирала этим утром по дороге в королевскую часовню. Кто мог ожидать, что просители накинутся на меня прямо в нефе? Растерявшись, взяла несколько свитков, над которыми теперь корпел Роджер.

Тут ко мне подошел Роберт Дадли в придворном костюме золотого цвета и приклонил колено.

— Елизавета, вы готовы? — спросил он. Нет, черт побери, я не готова, но куда деваться? — Елизавета?..

Ой, а что делать-то? Кажется, вот так... Схватилась одной рукой за заднюю луку, второй — за переднюю. Поставила ногу на протянутые придворным руки, меня подсадили на счет "три", и я, не ожидая от себя такой прыти, перекинула ногу через лошадь и уселась в седло. Нет, кажется, в нем сидят по-другому. Путаясь в длинном платье, перекинула ногу обратно и чуть было не грохнулась с лошади спиной вниз. Кошмар! Едва удержала равновесие. Не так резко! Усидела, развернула плечи, засунула ногу в стремя и тут почувствовала... Чужую руку под собственным платьем.

Роберт Дадли поднялся, но уходить не спешил. Рука двинулась вверх, по чулку, лаская ногу запретными прикосновениями, стремясь выше, к шелковой ленте подвязки.

— Роберт! — возмутилась я. Нашел же время! Я тут чуть с лошади не упала и, если не прекратит, сделаю это еще раз.

— Моя королева, — мужчина поклонился, рука покинула запрещенные владения. Я увидела, как его губ коснулась быстрая улыбка. Чего он добивается? Соблазнить свою королеву и заполучить ее вместе с королевством? А жену куда денет?

Но сейчас неподходящее время думать о его поведении и собственной реакции! Ужас, я на лошади, и она скоро поедет... Где руль и педали? Тут лорд Дадли протянул поводья и небольшой хлыст. Ага, вот и панель управления. Ну что же... Вдох, выдох! Держись, Лиза, мы тронулись!

И мы поехали. Поехали! Впереди процессии забили барабаны, заиграли трубы. На призыв тут же откликнулись церковные колокола. Громко, как бы конь не испугался... Но нет, мне достался умный экземпляр! Все-таки не разобьюсь, потому что с каждым шагом чувствовала себя увереннее, словно у меня было двадцать лет стажа вождения без единого нарушения. Я, прислушиваясь к интуитивным желаниям тела, еще больше развернула плечи, параллельно плечам лошади. Выпрямила спину и нашла удобное положение, чтобы не заваливаться назад, при этом придерживала поводья так, чтобы чувствовать легкий контакт со ртом лошади.

Миновав территорию дворца, выехали в город. Тут пошел снег, срывался с затянутого тучами неба, и легкий ветерок подхватывал, кружил редкие снежинки. Иногда они падали на лицо, и я, подняв голову к небу, ловила их губами. Прекратила тогда, когда почувствовала мужской взгляд. Обернулась — лорд Дадли ехал неподалеку и смотрел на меня. Жадно, тяжело, горячо. Странно смотрел. Заметив мое удивление, вежливо склонил голову, словно и не было ничего. Но я все видела! Отвернулась от него и призывно помахала Уильяму Сесилу.

— Королева?..

Государственный секретарь поравнялся с моей лошадью, заставив свою идти шаг в шаг.

— Уильям, хочу сообщить вам то, что уже сказала Роджеру. Но попрошу вас сохранить это в тайне от советников.

— Елизавета, — насупился секретарь. — Чем я заслужил ваше недоверие?

Эту тему решила не развивать. Разве объяснишь, что мы знакомы лишь два дня?

— Уильям, вы должны знать, что меня пытались отравить в день коронации.

Ну что же, не одна я чуть было не упала с лошади. Прежде чем он успел задать тысячу и один вопрос, я продолжила:

— Я плохо разбираюсь в ядах, но из-за этого три дня провела между жизнью и смертью и до сих пор еще не оправилась. Подозреваю, яд действовал быстро и сильно, и это чудо, что мы с вами разговариваем.

Конечно, знаток ядов из меня никакой, зато я помню, насколько было плохо. Уильям никак не мог мне поверить. Как могли отравить королеву, когда то, что она ест и пьет, двукратно проверяется дегустаторами? К тому же все, что приготовлено вне королевской кухни, под запретом. Быть может, отравили дары, одежду или, не дай Бог, нательное белье?

— Яд был в вине, — покачала головой я. — Уильям, узнайте, кто подавал его мне незадолго до коронации или во время церемонии.

— Конечно, Елизавета, — кивнул секретарь. — Я выясню это в ближайшее время. Слуг опросят, и я составлю полную картину произошедшего в тот день. Что вы ели и пили. С кем общались. Возможно, это был бокал за завтраком, либо на барже. Но я был с вами почти все время, и вино не подавали! Только если во время таинства причастия.

Я пожала плечами.

— Вряд ли королеву рискнул отравить епископ Оглторн. Зачем ему это? Думаю, надо проверить тех, у кого есть шанс занять английский престол. И начать с Катерины Грей.

Уильям не спешил соглашаться, кинул на меня задумчивый взгляд, кивнул почтительно, затем впал в прострацию, да так глубоко, что вскоре отстал. Этим не преминул воспользоваться Роберт Дадли, восседающий на великолепной вороной лошади. Разговаривать с ним не стала, так как глазела по сторонам, пытаясь привыкнуть к новому Лондону. Невысокие постройки, деревянные и каменные дома, узкие улицы, грязь, что чавкала под копытами лошадей. Люди в серой и темной одежде... Как все же этот город отличался от того, по которому гуляла однажды, когда прилетела в аэропорт Хитроу и у меня было двенадцать часов до следующего рейса. Я села в метро, как сейчас помню — темно-синяя линия Пикадилли. Тот, другой Лондон — шумный мегаполис, переполненный людьми, с чистеньким, словно с открыток, центром. Биг-Бэн, Букингемский дворец, Трафальгарская площадь, смешные такси и красные туристические автобусы...

Теперь же — впереди гвардейцы с королевскими знаменами, рядом мои министры в парадных одеждах, ликующая толпа, выкрикивающая приветствия королеве. Я, вцепившись в луку седла одной рукой, махала второй, повторяя как заведенная: "Да храни вас Господь!". Все больше горожан следовало за нашей процессией. С балконов всех домов, мимо которых мы проезжали, свешивались ковры, знамена и разноцветные ткани, и оттуда махали и кричали приветствия.

Миновали парк, затем проехали через деревянную арку, кажется, возведенную специально для сегодняшнего выезда, похожую на парижскую Триумфальную. На одной из площадей — где мой Роджер, который мог бы подсказать названия? — дети разыграли театральное представление. Роберт поспешил на помощь, и я вполне грациозно покинула лошадь. Затем смотрела короткий спектакль на библейскую тему. Растрогалась до слез, когда главный актер — темноволосый мальчуган лет десяти — срывающимся от волнения голосом произнес, что королева Елизавета послана народу Англии Господом Богом. Я подозвала мальчика к себе. Он робко протянул мне Библию и сбивающимся голосом произнес:

— Долгих лет жизни нашей королеве!

Ему ответил восторженный рев толпы. Я тем временем перелистнула страницы. Книга оказалась на английском. Значит, протестанты...

— Как тебя зовут, мальчик?

— Генри, ваше величество!

— Это тебе, Генри, — стянула с пальца кольцо. Затем снова взобралась на коня, решив, что упрошу Уильяма пристроить мальчугана при дворе. Будет одним их пажей. Мы тронулись в путь, и этот путь все продолжался и продолжался. Не знаю, сколько человек жило в Лондоне, но, кажется, все они вышли на улицы приветствовать королеву, так как лавки и рынки были закрыты. Я улыбалась и махала так долго, что стало казаться — это единственное, что умею в этой жизни. Наконец, мы доехали до величественной церкви недалеко от реки. Кажется, это было то самое аббатство, где происходила коронация, но я не запомнила, как она выглядела снаружи. Вновь покинув лошадь, сопровождаемая придворными, я двинулась к входу. У самых дверей, на ступенях толпились нищие, которых пытались оттеснить гвардейцы, расчищая проход королеве. В грязном тряпье, слишком тонком для зимы, они выглядели в высшей степени ужасно.

— Роберт, — я вцепилась в мужчину, кивнув на покрытых струпьями и страшными наростами людей. — Боже, что с ними?

Честно говоря, я перепугалась. Какой-то фильм ужасов, про зомби со страшными наростами на лицах. Больные проказой?..

— Елизавета, — встревоженно произнес мужчина, — если хотите, прикажу их разогнать.

— Чем они больны?

— Золотуха. Они верят, что прикосновение руки короля или королевы обладает целительной силой. Это древнее поверье. Но, Елизавета, вам вовсе не обязательно...

Он смотрел на меня так, словно был готов защитить от любой опасности, скажи я лишь слово. Вместо этого покачала головой. О Боже... Нет, не так! Если ты, настоящая Елизавета, сейчас смотришь на меня с затянутого тучами лондонского неба, то, надеюсь, оценишь, что я собираюсь делать. Это все ради тебя и ради этих людей, что так верят в сказку... Я стянула с руки перчатки, сунула их Роберту, вырываясь из его объятий, в которых он хотел уберечь меня от окружающего мира. Не надо... Пусть возвращается к своей жене!

Тут же почувствовала странное спокойствие, снизошедшее на меня. Словно кто-то, стоящий выше моего понимания, уверенно и ласково похлопал по плечу. А затем я прикоснулась к ладони первого из страждущих. Второго, третьего...

— Раздайте им деньги, — приказала кому-то из Тайного Совета, следующему за мной, нимало не заботясь, откуда их возьмут. Да хоть оборвут драгоценности со своих парадных камзолов или моего платья! — Чтобы всем хватило.

Затем, когда все закончилось, мы вернулись во дворец, и я приказала налить огромную бадью с горячей водой. Окунулась с головой, прогоняя промозглый январский холод, что пробрал до костей, и смывая грязь, пыль и запах чужого города. Мечтая, что вода поможет забыть голодные глаза и изуродованные лица тех, кто толпились у церкви. В тайне надеясь, что если короли Англии обладают даром исцеления, то этот самый дар защитит меня от заразы. Надо что-то делать с нищими — кажется, их в этом городе слишком много.

Пока я пребывала в думах, фрейлины переодели меня к обеду — на этот раз я выбрала белоеплатье с продернутыми золотом нитями. Похожие нити вплели в волосы, соорудив слишком сложную для моего понимания прическу. В мыслях я все время возвращалась к увиденному в городе, поэтому решила позвать для беседы лорда-мэра, нет, мэра города. Кажется, это два разных человека... Ай, ладно, пусть оба и приходят, будем разбираться, что творится во вверенном им хозяйстве.

После обеда я вновь беседовала с испанским послом, опять заверявшим меня в расположении короля Филиппа. Мощь этой державы могла стать надежной опорой для Англии, если начнется французское вторжение. Но Филипп требовал слишком дорогую цену за свою дружбу — руку королевы и вовлечение Англии в испанские войны на континенте. Я уже успела вникнуть в политические тонкости, Уильям науськал!

— Дорогой граф, — вздохнула я, преданно заглядывая в черные глаза посла. Как бы на елочку залезть и при этом ничего не оцарапать?.. — Утро и день выдались суетные. Признаюсь, я все еще не обдумала предложение, полученное от нашего дорогого друга и возлюбленного брата, — не перегнула ли я палку с братом, если он мучается любовным томлением?.. — Давайте лучше веселиться!

Веселиться опять не получалось, после посещения города кусок не лез в горло. Вид испанского посла, танцующего с Катериной Грей, также не способствовал улучшению аппетита. С трудом дождавшись окончания застолья, ушла на заседание Тайного Совета, которое, как и ожидала, началось с обсуждения будущего короля Англии. То, что королева до сих пор пребывала незамужней, кажется, не давало советникам спокойно спать. Большинство из них склонялось к графу Аррану, одному из претендентов на шотландский престол. Выдав меня правильно замуж, Англия могла бы не только заполучить лояльного короля, укрепить свои позиции в его стране, но и, дай бог, при удачном раскладе еще и присоединить ее к своей короне. Мечты, мечты!..

— Дорогие мои советники, — прервала я бурные дебаты. — Конечно, я выйду замуж за того, кого вы мне укажете, — взглянула на довольные лица мужчин. Рано радуетесь! — но с одним условием.

Я взяла театральную паузу, вглядываясь в настороженные лица, кажется, ожидающие от королевы какого-то подвоха. Они не ошиблись!

— Вы — мой Тайный Совет, и за этот выбор вам придется отвечать наравне со мной. Я выйду за того, кого не знаю и не люблю, но исполнение супружеского долга вы возьмете на себя.

На советников напал ступор, заодно парализовавший их голосовой аппарат. В установившейся тишине я продолжала:

— Вас почти двадцать, вот и поделитесь, когда настанет чей черед, — с опаской взглянула на архиепископа Хита. Кажется, его сейчас удар хватит! А что делать, если по-другому не понимают? — Наследника тоже пусть кто-то из вас родит. — Мой взгляд остановился на дородном Томасе Перри, но я на всякий случай промолчала. Советники разразились негодующими криками. Те, кто помоложе, откровенно ухмылялись. Так и знала, что будет балаган. Наконец, с огромным трудом Уильям призвал всех к порядку. Я улыбалась Роберту, который выглядел довольным происходящим.

— Что вы добиваетесь, королева? — устало спросил государственный секретарь, потерев виски.

— Я выйду замуж за того, кого выберу сама. Не может быть и речи о свадьбе с тем, которого видела лишь на портрете. Для начала я собираюсь встретиться с каждым из претендентов. Если возникнет взаимная симпатия — вот тогда и обсудим детали.

Совет попытался воззвать к моему чувству долга, но я напомнила еще раз о супружеском. Наконец смирившись, они принялись обсуждать достоинства мужчин правящих домов Европы. Я молчала, с интересом прислушиваясь к беседе. Кто знает, может, и вправду выйду замуж? В предыдущей жизни не получилось, посмотрим, как выйдет в этой.

Тайный Совет склонялся к тому, что если не душой, то хотя бы телом мне приглянется шведский кронпринц, которого считали самым красивым мужчиной в Европе. Я согласно кивала — об этом уже донесли фрейлины, донельзя взволнованные перспективой будущих смотрин. К тому же, союз с богатой и сильной Швецией, находящейся под боком, сулил немалые выгоды английскому королевству.

Эрцгерцог Карл Уильяму Сесилу не нравился заранее. Государственный секретарь поделился слухами о том, что у австрийца слишком большая голова, последствие водянки в детстве, и, к тому же, Карл переболел оспой. Хотя послы заверяли, что молодой эрцгерцог крайне приятен внешне и болезнь не оставила следов на его теле и лице.

— Но ведь ему только девятнадцать, — напомнила я, слушая жаркие дебаты советников. Те, кто были на стороне эрцгерцога, принялись уверять меня, что молодой возраст в деле любви и рождения наследника не помеха, наоборот... Этим они вновь вогнали архиепископа в краску. В конце концов, Карла забраковали, зато сошлись во мнении, что если не выгорит брачный союз со шведами, ко двору следовало бы пригласить принца Фредерика. Дания была полностью протестантская страна с сильным флотом, что могло бы устроить аппетиты советников. К тому же, поговаривали, что Фредерик вполне симпатичный и обходительный мужчина.

С графом Арраном, шотландским претендентом, я могла встретиться тайком, чтобы не рассориться с Францией окончательно. Еще не время! Шотландией правила француженка маркиза де Гиз, и брачный договор с Арраном означал бы, что мы открыто выступаем против нее. Это могло бы привести к войне с Францией, к которой мы еще не были готовы. В Париже безвылазно сидели наши дипломаты, пытаясь подписать мирный договор, но пока что безрезультатно.

Война с Францией... Эти страшные слова прозвучали вновь, когда речь зашла о единой форме богослужения во всей стране. Англия встала на путь Реформации еще при Генрихе VIII, отце Елизаветы, но была насильно возвращена в лоно традиционной церкви католичкой Марией. Ввести единую протестантскую мессу и сделать королеву главой церкви, как собирались в ближайшем времени, — означало бы разрыв с Ватиканом. После него страна могла бы стать законной добычей любого христианского короля. К примеру, французского. Кстати, отличный повод! Филипп Испанский, все еще пребывая в надежде на брачный союз, пока что был на нашей стороне.

Я слушала и кивала, соглашаясь с советом. Еще бы не соглашалась... Мы укрепляли военные позиции на севере страны в предвидении французского вторжения через Шотландию, а также города на юге. Во время царствования Марии Англия потеряла Кале — порт на берегу пролива, отделяющего страну от материка, и у Франции появился удобный плацдарм для нападения. Но мы готовились — набирали людей в армию, помирились с Антверпенскими ростовщиками, заказывали во Фландрии порох, латы, палицы, торжественно обещая заплатить как можно скорее. Что-то надо было решать с флотом — границы Англии охраняли, если можно так выразиться, семь мелких военных судов и восемь купеческих бригов, приспособленных для патрулирования. Не густо! Да и денег особо не было. Казна оказалась пустой — бывший король-консорт Филипп выгреб все до последнего пенни на собственные военные операции в Европе.

Правда, Парламент собирался субсидировать новое правительство, и каждому из графств придется внести немалую сумму в казну. Но их все равно бы не хватило на реорганизацию и усиление армии. Угроза войны с Францией зависла над нами дамокловым мечом, несмотря на мирные переговоры.

Я слушала и молчала, решив любой ценой не допустить кровопролития. Соглашалась с советниками, занимавшими выжидательную позицию, унимала особо активных, когда зашла речь о помощи протестантам в Шотландии. Если уж помогать — то советом, дружеской поддержкой и немного деньгами. Тут самим не хватает! Войска посылать не будем, путь сами разбираются.

И еще я собиралась экономить. Запросила у совета информацию о содержании королевского двора, решив сократить количество слуг, собственные траты и расходы на развлечения. А то, кажется, я живу не по средствам. Зачем четыреста гвардейцев для личной охраны, доставшиеся от королевы Марии? Если она страдала паранойей — это ее личные тараканы. Мне вполне хватит дюжины. Уильям не соглашался — наверное, после того, в чем я призналась этим утром. Наконец, мы сошлись на тридцати. К тому же, — упомянул государственный секретарь, — врач, пользовавший Марию до самой смерти, был выписан из Нидерланд и все еще находился в стране. Быть может, королева захочет с ним встретиться? Я согласно кивнула.

Совещание закончилось. Я вышла из зала в прохладный коридор Уайтхолла, чувствуя, как горят разгоряченные щеки. Не только они — кажется, еще и мозг перегрелся.

— Елизавета, подождите! — раздался голос Роберта. Пришлось остановиться. Вместе со мной замерли гвардейцы и дождавшиеся королеву фрейлины. Девушки почтительно отступили, пропуская лорда Дадли. Я уже привыкла, что одна побуду лишь после того, как меня похоронят, поэтому обернулась и произнесла:

— Роберт, конечно же, я помню о сегодняшней партии. Мысль о ней придавала силы весь этот день.

Я пошла по галерее к своим покоям, прислушиваясь к шороху платьев фрейлин по каменному полу дворца. Роберт следовал за мной. Наконец, девушки приотстали, давая возможность поговорить наедине.

— Вы выглядите уставшей, — произнес лорд Дадли, в голосе прозвучала тревога.

— Заседание оказалось утомительнее, чем я ожидала. Но игра обязательно состоится, обещаю вам.

Не зря же я вызвала с утра королевского портного, с которым обсуждала, как укоротить платье, чтобы не запутаться в подоле и юбках; насколько ослабить шнуровку лифа и что сделать с рукавами, чтобы можно было поднять руку с ракеткой.

— Елизавета, я хочу спросить у вас о другом. Скажите, есть ли у меня хоть малейший шанс?..

— Вы говорите о теннисе? Абсолютно никаких, — честно призналась я. О чем может идти речь после "балета на льду", который они исполнили с Пиккерингом? Я разделаюсь с ним в два счета. В детстве выиграла несколько турниров, пока травма не перечеркнула спортивную карьеру, но и после нее продолжала тренироваться почти каждый день.

— Я говорю о другом.

— О чем тогда, Роберт? — устало спросила я. Так и знала, пришло время разговора, которого старательно избегала весь день.

— Могу ли я надеяться стать тем, кем был для вас раньше?

— А кем вы были раньше?

— Самым преданным и верным другом.

— Вы им и остались, — вздохнула я, протянув ему руку. Роберт много сделал для Елизаветы в трудные времена, одалживал деньги, когда в них нуждалась. Войдя в силу, королева щедро наградила его, сделав своим конюшим — пятым по рангу придворным в королевстве, хотя Уильям Сесил хотел на это место своего ставленника — Питера Керью.

— Я надеюсь на большее, Елизавета, — признался Роберт. — Когда я вижу вас, такую же красивую и недоступную, словно утренняя звезда на небосклоне, то скучаю по нашему детству в Хэтфилде, когда мы вдвоем играли в тенистых аллеях и делились секретами. Я помню, вы сказали мне, что никогда не выйдете замуж. Но я всегда надеялся, что вы измените свое решение ради меня. Потому что я любил и всегда буду любить только вас.

— Роберт, вы женаты, — выдохнула я, вырывая руку из его цепкой хватки. Взгляд черных глаз парализовывал, лишая возможности связно думать. — О чем может быть речь?..

— Моя жена тяжела больна.

Неужели намекает, что скоро станет вдовцом?..

— Найдите для нее хороших врачей, — рассердилась я. — Уверена, вы можете себе это позволить.

Так и было с Андреем — его жена болела, была не в настроении, в депрессии, в отъезде, и это все время мешало разговору о разводе. Но двоих детей он успел сделать, тут ему ничего не помешало!

— Мы перепробовали все, — Роберт покачал головой. — Ей не становится лучше.

— Мне очень жаль, — произнесла я, развернулась и пошла прочь.

— Елизавета, когда вы станете главой церкви Англии, сможете дать мне развод, — произнес он мне в спину.

Вот так поворот! Я замерла. Слишком уж откровенно он добивался королеву. Или корону, кто знает?!

— Зачем вы вообще женились, Роберт? — растерянно спросила я. — Если надеялись, что изменю решение в вашу пользу?

— Не было никаких шансов, что мы сможем быть вместе, — признался он. — Вас собирались тихо и быстро выдать замуж за пределы Англии. Мне было восемнадцать, и я увлекся Эми. Зато теперь каждый день расплачиваюсь за свою ошибку. Ваши холодные взгляды и резкие слова ранят так же сильно, как и собственное сожаление.

Я промолчала. Что ему ответить? Он был предельно откровенен, я же не могла отплатить той же монетой. Роберт мне нравился, но он любил женщину, которая умерла, а я — лишь чужеродное тело в ее организме. От этой мысли стало больно.

— До вечера, — сказала ему. — Не забудьте про игру!

Глава 7

Вечер все же настал, хотя я в этом засомневалась, заваленная по уши дипломатической перепиской. Как же хорошо с Роджером! Он помог ответить на письма с витиеватыми, а бывало, вычурными поздравлениями и пожеланиями, а также поблагодарить за бесчисленные подарки. Особенно порадовал курляндский герцог, приславший пятерых охотничьих соколов. Я едва лошадь освоила, а мне уже хищных птиц надарили... Что с ними прикажете делать? Не придумав ничего лучше, отправила в заботливые руки Роберта Дадли, ответственного за королевский охотничий инвентарь.

Затем я разбирала подарки от придворных, заранее проверенные на отсутствие ядов. Слишком дорогие возвращала с вежливыми записками, объясняющими причину отказа. Остальные принимала, отвечая короткими письмами с благодарностью. Что-то из подаренного оставила себе, остальное досталось фрейлинам. Порадовать королеву спешили многим — начиная от сладостей, вееров, милых безделушек, заканчивая тканями, платьями и драгоценностями. Роберт снова отличился — прислал несколько тончайших нательных рубашек испанской работы. Подарок вызвал бурный восторг у фрейлин, меня же вогнал в краску. И о чем он думал, покупая мне нижнее белье? Хотя ясно о чем... Наш последний разговор красноречивое тому подтверждение! Кажется, я смутилась еще сильнее, по цвету сравнявшись с красным платьем Бэсс. Верну, пусть жене отправит! Еще и отругаю за такое поведение.

— Посмотрите, ваше величество, — воскликнули в один голос девушки. — Какая прелесть!

"Прелестью" оказалась вторая часть подарка — теплые штанишки, наподобие наших леггинсов. Нужная в хозяйстве вещь — по замку гуляли зимние сквозняки, бесстыдно задувая под подолы платьев. Вдруг простужусь, и как лечить женские воспаления, когда медицина на уровне каменного века? Вернее, скальпеля и тазика...

— Это подождем возвращать, — сказала я, кусая губы. Что делать с лордом Дадли? Наглый тип, но... заботливый. И еще красивый, аж дух захватывает! В размышлениях о нем пролетело время до начала теннисного матча. Может, и вправду дать ему развод? Угу, а потом повторить путь короля Генриха VIII. Побывать шесть раз замужем, отрубая особо не угодившим супругам головы... Вздохнув, позвала фрейлин. Пора готовиться к игре.

Я надела укороченное белое платье, закрытое на груди. Ага, чтобы ничего не вывалилось в процессе. Нижние юбки оставила, но не столь пышные. Лиф попросила затянуть послабее, так же как и рукава. Кэт, вздохнув, пробормотала, что пора бы мне замуж. Я не обратила на нее внимания. Ну что же, пора защитить честь теннисной школы, на которую, правда, никто не покушался. А вот на королевскую нашелся один, с черными как смоль волосами...

Галерея на втором этаже была переполнена. На нашу игру, кажется, пришел поглазеть весь двор. И как еще на корт не падали?! Эх, надо было билеты продавать, государственной казне на радость. Тут мне показалось, что среди разодетой толпы мелькнули черные одеяния Уильяма. Чувствую, достанется потом за неподобающее для королевы поведение...

Подошел Роберт и стал объяснять азы тенниса: как держать ракетку, замахиваться, отбивать, подавать. Затем перешел от теории к практической части. По мне, его действия не имели к обучению никакого отношения. Зачем так прижиматься, гладить мою руку, показывая, как делать замах? Но я терпеливо молчала и кивала, стараясь не пялиться на мужчину. И точно, пора замуж... Пока крыша не уехала окончательно.

— Роберт, что вы делаете? — все же возмутилась я, когда он, обняв меня за плечи одной рукой, показывал, как правильно делать замах с левой стороны. Если не прекратит дышать мне в шею, а особенно касаться ее губами, то начнется массовый падеж придворных со второго этажа.

— Отводим руку назад, затем плавным полукругом...

— Здесь вам не гимнастика, — рассердилась я, вырываясь из его объятий. — Считайте, урок закончен!

— Я еще не показал вам, как отбивать удары с левой стороны, — возразил мужчина.

— Сама разберусь, видела ваши танцы с Пиккерингом, — мстительно произнесла я. — Идите на поле. Хотя нет, постойте! По какому праву вы дарите мне нижнее белье?

— Неужели не понравился мой подарок?

— Я вам не жена и не любовница, чтобы дарить такие вещи.

— Раньше вы не отказывались.

— Времена изменились.

— Похоже, пора вернуть старые добрые обратно... Елизавета, вы уверены, что не хотите потренироваться?

— Уверена.

— Следите за мячом. Я буду бить медленно.

— Только попробуйте! Помните о нашем пари? Если хотите танец, так выиграйте его. Нет, давайте изменим условия, сделаем их более интересными! Считайте, подарок я вернула, но вторая часть мне очень приглянулась. Мне нужны такие штанишки. — Тут я смутилась. Мужчина продолжал улыбаться. Кажется, я их получу в любом случае. — А что бы вы, Роберт, хотели от меня?

Поймала красноречивый взгляд. Нет, так дело не пойдет!

— Один поцелуй, — наконец, выбрал мужчина.

— Да хоть два, — с легкостью пообещала ему. Этого добра у меня навалом! — Считайте, договорились.

Он улыбнулся так, словно уже пришла пора получать свой приз. Какой же вы самонадеянный, лорд Дадли! Мужчина отправился на свою сторону корта. Подавать. Вместо нормального удара легко перекинул мяч через сетку, да так, что я поймала его рукой.

— Роберт, — рассердилась я. — Будете поддаваться — казню!

Вторую подавал уже сильнее. Я отбила, вызвав восхищенный рев трибун. Вернее, зрителей на галерее. Задумчиво покрутила ракетку, посматривая, как изящно подбегал к мячу противник. Зря он так расслабился! Cледующий мой удар ушел к задней линии, и я била сильно. Роберт даже отреагировать не успел. Поднял в удивлении брови, словно недоумевая, как так вышло. Дорогой мой, а ведь это только начало!..

На трибунах восторженно завопили, но я не обратила внимание. Подача, прием, удар, отход в центр. Выровнять дыхание. Удар, еще удар... К боковым линиям, резаным к сетке, крученым в центр, постоянно выискивая прорехи в обороне противника. В принципе, и не было никакой обороны, один лишь балет на льду...

— Елизавета, вы неправильно подаете, — заикнулся было Роберт, подчистую проигравший первый гейм. Пожала плечами. Может, и неправильно, но я играла так, как привыкла.

— Поверьте, так удобнее, — заверила его. Первый ушел в аут, после того как не рассчитала силу удара. Мужчина, кажется, даже и не понял, что это просвистело около уха. Оценив его растерянное лицо, добавила: — Аут! Теперь вторая подача...

Пошевелила правой рукой. Королева, определенно, не играла в теннис. Не знакомые с такой нагрузкой мышцы давали о себе знать, отзываясь тупой болью. Но ничего, разогреюсь, разыграюсь! Сейчас продолжим. И продолжили... Все подачи била навылет, свой гейм я взяла под "ноль", потому что не собиралась щадить лорда Дадли. Поклонилась восторженно ревущим трибунам, затем улыбнулась Роберту и извиняющимся тоном произнесла:

— Мне очень нужны эти штанишки.

Роберт, кажется, тоже вспомнил о поцелуе и решил за него побороться. Взял пару очков в своем гейме, и все потому, что я запуталась в длинном платье. Эх, вот бы привычные шортики и обтягивающую майку — так не поймут же! Да и звуковое сопровождение на манер Маши Шараповой, думаю, произведет неизгладимое впечатление на местных болельщиков...

Решив, что так мне ненароком и целоваться придется, стала играть еще жестче. Загоняла противника по углам, от сетки к задней линии, вспоминая удачные комбинации, которые отрабатывала на ежедневных тренировках. Меня серьезно, из года в год, готовили к турнирам...

— Попробуйте бить сильнее, — сочувственно сказала запыхавшемуся мужчине. — Глядишь, и поможет...

Но знала, что не поможет. В последнем сете чуть поддалась, позволив выиграть один гейм, чтобы не совсем уже под ноль... Роберт заслужил жалкие аплодисменты. Кажется, все симпатии были на стороне королевы. Наконец, лорд Дадли, поклонившись, признал свое поражение. Похлопал, затем сказал:

— Елизавета, это было великолепно! Признавайтесь, кто вас научил так играть?

Не говорить же, что Геннадий Сергеевич, главный тренер, гений и садист в одном флаконе? Которому до сих пор благодарна за спортивное детство, в котором не было время на глупости, так как все уходило на учебу и теннис.

— Снизошла божественная благодать, лорд Дадли, — мило улыбаясь, ответила я. — С королями так бывает. Могу вас научить, но взамен... — подошла ближе к сетке. Мужчина замер, ожидая продолжения. — После болезни у меня страх перед лошадьми. Только не смейтесь, Роберт! Вы поможете с верховой ездой, я же научу вас играть так, что ни у Пиккеринга, ни у кого другого не будет ни единого шанса.

Растерла ноющую правую руку. Кажется, завтра утром у меня тоже не будет шансов...

— Что с вашей рукой? — встревожился Роберт. — Позвольте посмотреть. Я слышал, вы прогнали всех королевских лекарей.

— Ничего страшного, — заверила я, чувствуя, как массируют мышцы его ловкие пальцы. Приятно... — Роберт, вы не откажетесь поужинать со мной этим вечером?

И почему спросила? Каким сквозняком надуло в голову эту мысль? Не знаю. Единственное, кажется, довольный лорд Дадли не догадывался, что сегодня и впредь я решила также ужинать в компании верных "мужчин в черном" — Роджера и Уильяма Сесила.

А вот и государственный секретарь собственной персоной! Мы столкнулись с ним в галерее, где меня приветствовали восторженным визгом фрейлины. Остальные придворные толпились позади, до меня долетали поздравления с выигранным матчем. Один лишь Уильям окинул королеву, меня то есть, мрачным взглядом и пробурчал:

— Замуж вам надо, ваше величество!..

Я промолчала. Может, и надо. Пусть в этом мире мне всего лишь двадцать пять, но я, кажется, прижилась и даже не свихнулась. Почему бы и не выйти?.. Осталось придумать за кого.

Глава 8

Время шло, сплеталось в затейливые кружева из дел и новых впечатлений. Дни, насыщенные событиями, сменяли друг друга, будто картинки в калейдоскопе, да так быстро, что я не успевала ими насладиться. Вечерами просто падала в кровать и отключалась. Кстати, спала не одна — постель под светлым пологом со мной делили Кэт и Бэсси. Вот такой девичник! Утром вставала ни свет ни заря, но меня уже поджидал Роджер, которому выделили несколько комнат этажом ниже. Мы занимались историей, разбирали законодательство, готовили речи и отвечали на письма. Я читала книги, что нравились королеве и вскоре стали нравиться мне.

Затем приходило время тенниса. Вскоре я натаскала Роберта до такой степени, что стало интересно с ним играть. Возвращалась к завтраку разгоряченная, чувствуя каждую мышцу в новом теле. Первые дни эти мышцы сопротивлялись и болели. Я, бывало, не могла пошевелить правой рукой, из-за чего Роберт переживал и ругался, уверяя, что я себя загоняю. Но потом привыкла, втянулась. Иногда играла с другими придворными, но ни одного достойного противника так и не встретила.

Завтракала я в обществе фрейлин и "мужчин в черном". Мы обсуждали планы на ближайшую встречу Совета, который собирался каждый день. Работы было много — страна пребывала в хаосе, оставшемся после двенадцатилетнего царствования Марии с Филиппом. Место утренней мессы заняла дневная: с утра не хватало времени. В принципе, я бы вообще не ходила в церковь, но в период развитого христианства даже показная набожность считалась набожностью. Зато во время мессы было время спокойно все обдумать и даже прочитать документы, которые прятала в молитвослове.

Кстати, не зря готовилась — вскоре пришлось выступить в Парламенте. Я поразила присутствующих не только красным платьем, роскошным до ужаса, но и пламенной речью, в которой благодарила за оказанное доверие и субсидии новому правительству. Дайте еще денег, а?! На вопрос о замужестве пообещала, что "как только, так сразу", "они первые узнают" и "мой выбор Англия одобрит". Но вообще-то "я уже обвенчана с народом", так что пусть ждут. Эту речь мы сочиняли с Роджером и Уильямом, решив заверить Парламент, что ведутся активные работы по поиску отца будущего наследника престола.

На самом деле активные работы велись по подготовке нового законопроекта, по которому я становилась главой Английской Церкви и на всей территории страны вводились единые ритуал и требник, появившиеся еще в царствие покойного брата, короля Эдуарда. А тех, кто не согласен, — нет, не казнить, тут едва костры успели потухнуть, разожженные моей сестрой Марией. Штрафовать — и казне польза. Но как протащить этот закон через Парламент, в котором слишком много убежденных католиков? К тому же угрозу из Ватикана никто не отменял, да и мирный договор с Францией еще не подписан. Но из Парижа приходили обнадеживающие вести, поэтому мы ждали и работали...

Работали. Вернее, я слушала дебаты в Совете по поводу и без и училась. Когда молчать не получалось, действовала. Издала официальный декрет, по которому объявленная всеобщая амнистия ко дню коронации не распространялась на преступления, совершенные уже после него. И все потому, что по Лондону и окрестностям распространилась эпидемия правонарушений. Мелкие воришки совсем распоясались, грабили всех без разбора, уверенные в своей безнаказанности.

Осмелев, поставила вето на законопроект, который вызвал бурные дебаты в Тайном Совете вплоть до таскания противников за бороды. С интересом ожидала драки "стенка на стенку", но ее так и не случилось. Смертная казнь за бродяжничество? Да вы что, с ума посходили?! За первые две поимки при Генрихе VIII пороли, за третью — вешали. Сторонники "старых добрых времен" намекали, что таким образом мой батюшка удачно боролся с нищетой и разбойничьим людом, в свое долгое царствование порешив десятки тысяч человек. Такой метод мне не приглянулся. Лучше уж придумать, как занять народ работой! К тому же производство сукна и тканей в стране развивалось семимильными шагами, постоянно требовалась рабочая сила. А если слегка снизить пошлины на вывоз, то могли бы заметно увеличить экспорт...

Заодно я запретила смертную казнь за колдовство, вызвав недовольство со стороны советников, оставшихся еще со времен королевы Марии. Надо что-то делать с тяжелым наследством! Рациональные предложения и нововведения буксовали, упираясь в нежелание консервативной части Совета что-либо менять. К открытой конфронтации я еще не была готова, хотя многие законы казались мне дикими. Смертная казнь за порубку деревьев? За воровство выше одного шиллинга в церкви? За кражу писем? И еще за двести с лишним преступлений, многие их которых в мои дни вызвали бы лишь недоумение или небольшой денежный штраф. Нет, так не годится! Но я понимала, что сразу, нахрапом повернуть вспять сложившуюся систему средневекового права не получится. Приходилось действовать не спеша. Главное, что Парламент был на моей стороне, а выборная Палата Общин, кажется, меня обожала.

И я работала... Так, как привыкла в свое время. Много, долго, до ломоты в спине и мелькающих звездочек в глазах от прочитанных сотен страниц документов. Эх, сюда бы лэптоп!.. Встретилась с представителями молодой, набирающей силы Московской Компании, организованной пять лет назад. Путь к русским берегам через Белое море в Холмогоры в обход Скандинавии английские купцы проложили годом раньше. Я собиралась всячески содействовать торговым отношениям, чувствуя, что в дружбе с Россией кроются заманчивые для Англии перспективы. Новые рынки сбыта не помешают, а России пригодятся наши шерсть и сукно. Еще я собиралась сблизиться с тем, кто у нас — вернее, у них — правит. Кто у нас царь? О, черт... Вернее, страшный демон Иван Грозный! Вспомнив картинку в учебнике истории "Иван Грозный убивает своего сына", поежилась. Как бы и мне, выскочке на английском троне, не досталось тем самым посохом... Поэтому долго выспрашивала Энтони Дженкинсона, недавно вернувшегося из России, о молодом правителе. Купец заверял, что на троне в Москве сидит суровый, но справедливый государь. Ну ладно, посмотрим... Затребовала всю "русскую" переписку, которая велась еще со времен правления Эдуарда.

С замиранием сердца развернула пергамент. Рядом лежал перевод на английский, но я лишь делала при Роджере вид, что читаю именно его. Оригинал завораживал, хотя разобраться в нем оказалось нелегко. Письма царя были начертаны крупным, разборчивым почерком, начальные строки выполнены золотым тиснением. С царской печати надменно взирал двуглавый орел. Вводная часть начиналась с полного титула Ивана Грозного и перечисления всех земель и княжеств в обширной его империи. Я заскучала, так как земель в государстве российском водилось немерено. К тому же царь перегружал повествование повторами и пересказами предыдущей переписки. Иногда, казалось, Иван-батюшка забывал, с чего начал и к чему вел, но письма выходили увлекательными, написанные живым и образным языком. Датировалось последнее февралем семь тысяч шестьдесят второго года от Сотворения Мира. Подивившись на сие чудо, села сочинять общий привет из английского королевства, с заверениями в дружеском расположении и предложением упрочить торговые связи. В будущем я собиралась выпросить эксклюзивное право на торговлю шерстью и сукном на всей территории России.

Москва была далеко, зато Испания ближе и намного опаснее. Отправив письмо в Россию, я принялась окучивать их посла. Пригласила на ужин в свои покои, желая показать личное расположение. Весь вечер слушала о том, что именно Филипп возвел меня на английский трон, поэтому мы и должны заключить брачный союз. Выйти замуж из благодарности? Да ни в жизнь! Зевала украдкой, кивала, затем предложила веселиться. А что еще делать? Послать нельзя, а то правда пойдет... Вернется потом с Великой Армадой, а мы пока не готовы, хотя в доках уже заложили несколько новых кораблей. Вот бы еще пару-тройку лет протянуть...

Я также была в курсе, что Ферия попутно окучивал Катерину Грей. Ни Уильяму, ни мне это не нравилось. Если хитрые испанцы выкрадут девушку, у них появится собственная претендентка на английский престол. Филипп мог бы, к примеру, жениться на Катерине, а тут бы и я удачно умерла, например, опять выпив яда. Тогда история пошла бы новым путем...

Сесил так и не выяснил, кто пытался отравить королеву в день коронации. Поэтому я жила под пристальным надзором и везде передвигалась в окружении личной охраны. Мы установили слежку за семейством Грей и еще за епископом, проводившим обряд коронации. Оглторп был ставленником архиепископа Хита, который заседал в Тайном Совете и, кажется, откровенно меня ненавидел. К тому же постоянно раздражал придирками и укорами в том, что "при вашем батюшке себе бы такого не позволили". Я все никак не решалась выставить его из Совета, утешаясь китайской поговоркой, что если долго ждать у реки, то мимо обязательно проплывет труп врага. Ему было за шестьдесят — глядишь, и правда проплывет... Если меня не прикончат раньше! Но сдаваться я не собиралась, ведь столько еще надо сделать!

С помощью Кэт я сократила количество слуг во дворце. Зачем столько? Правда, стоны и плач стояли такие, что иногда даже снились по ночам. Но я твердо решила экономить и подать пример своим придворным, которые, впрочем, не поспешили им воспользоваться. Ну и не надо! Следующим я уменьшила число развлечений во дворце. У меня и без них от книг и постоянных совещаний голова пухла. Зато пошли слухи, что королевский двор резко поскучнел. Ну и пусть! А если французы нападут или испанцы — чем отбиваться будем?.. Оранжевыми с блестками шутовскими колпаками или же длинными копьями с рыцарских турниров, которые так любил устраивать Роберт Дадли, ответственный за королевские развлечения? Или закружим врагов в танцах, что обычно проводились после обедов или ужинов?..

Этот самый лорд Дадли, которому я запретила разбрасываться деньгами из казны направо и налево, прозвал меня в шутку "королева-умеренность". Оказалось, так же, как величал Елизавету брат Эдуард за ее любовь к книгам и скромному образу жизни. Я улыбнулась, нисколько не обидевшись. Зато мы в срочном порядке набирали рекрутов, строили корабли, усиливали северные и южные крепости. Кстати, из бродяг и нищих могли бы получиться отличные солдаты, если отмыть и обучить. Зачем вешать, если можно дать оружие в руки и приказать "Фас!"? Надо обсудить с Советом...

Несмотря на затеянную экономию, денег все равно не хватало. Правда, радовало, что после снижения вывозных пошлин возросла торговля, а к концу марта пришло письмо из России, в котором царь Иван клялся в вечной любви и дружбе. Не дай бог свататься начнет — не переживу... Нет, оказался женатым. Хотел сотрудничать, а именно интересовался ввозом оружия и искусных ремесленников. Просил выслать ему архитекторов, мастеров, которые отыскивали золото и серебро, а также аптекаря и доктора. Я икнула от изумления и позвала Уильяма — пусть разберется. Да, и доктора подыщет, мне же удалось!

С Полем Нонниусом, врачом из Лейдена, у нас случилась любовь с первого взгляда. Платоническая. Другую бы Роберт Дадли не пережил и, подозреваю, сделал бы существование врача невыносимым. И все потому, что вел себя так, словно у него были на меня эксклюзивные права. С чего бы? Ему никто ничего не обещал, кроме ежеутреннего разгрома на теннисном корте. И еще вольта, которую он все не мог выиграть... Тогда почему у нас вышел неприятный разговор после того, как я провела с Уильямом Пиккерингом приватную беседу в личных покоях? Красавец-блондин отправлялся с дипломатической миссией в Женеву, а я, расспрашивая его, увлеклась и не заметила, как пролетело время. Зато потом встретилась с тяжелым, ревнивым взглядом Роберта. А после он и вовсе глупостей наговорил, остановив меня в одном из коридоров дворца. Кошмар да и только! Я оправдывалась, уверяя, что у нас с Уильямом ничего не было. У меня вообще ничего ни с кем не было и быть не могло! Ведь королева все время на виду, в окружении фрейлин. И вообще, лишний народ покинет мою спальню, только когда я выйду замуж! Роберт успокоился и пытался извиниться за свою резкость, зато я завелась и приказала катиться к своей жене. Пусть ей устраивает сцены! И врача моего прихватит, тот быстро поставит ее на ноги.

Я полностью доверяла Полю Нонниусу. Даже смотрин не устраивала, решив все сразу, как только его увидела. Забавный тип — лысоват, толстоват, низковат, излишне суетлив, абсолютно улыбчив. Голландец, но в Англии прижился, завел свою практику, которую с огромной радостью променял на работу во дворце и на приватные беседы с королевой о медицине. Прежде чем вверить себя в его руки, хотела удостовериться, что он знаком с другими методами лечения болезней, кроме кровопускания. Взамен получила лекции по анатомии, развернутый пересказ работ Галена и Везалия, также восторженные отзывы об Амбруазе Пере, величайшем, со слов Нонниуса, хирурге, работающем придворным лекарем Генриха II Французского. Книгу Пере "Как лечить огнестрельные раны, а также раны, нанесенные копьями, стрелами и т.д." мой врач все время таскал с собой и даже зачитывал мне особо интересные места. Я ужасалась, кивала головой и размышляла, как бы переманить автора в Лондон и уговорить преподавать в медицинской школе. Вот была бы польза!..

В общем, забот был полон рот — с утра до поздней ночи. К ним, правда, добавлялись приятные хлопоты. В середине весны из Константинополя доставили чуть ли не контрабандой три мешка зеленых кофейных бобов. Роберт, помня о проигранном пари, расстарался. Я принимала подарок в приемном зале и чуть было не захлопала в ладоши от радости. Правда, настырный лорд Дадли сразу же испортил настроение, поинтересовавшись, зачем столько кофе.

— Говорят, на востоке эти зерна жуют, и они возвращают мужскую силу, — негромко произнес он, склонившись к моей ладони. — Королева, вы настолько не уверены в будущем избраннике?..

Я фыркнула и отняла руку. Он постоянно надо мной подшучивал!

— Роберт, соблюдайте субординацию, на нас люди смотрят. И вообще, это не то, о чем вы подумали! Я покажу вам, как приготовить замечательный бодрящий напиток.

И показала. Мы, как два подростка, смеясь, жарили бобы, пугая поваров; мололи полученное в ручной мельнице, после чего я пробовала. Испортила несколько горстей драгоценных зерен — кажется, стоили они намерено. Ничего путного не выходило. Либо подгорало, либо на вкус не очень. Наконец, добилась более-менее похожего результата. Кофе с молоком! Даже сахара не надо, хотя он здесь был на вес золота.

Роберт старался не морщиться, пробуя черный напиток. Удивлялся, как такой можно пить и почему я чуть ли не мурлыкаю от удовольствия. Как объяснить страдания кофемана, разлученного с предметом страсти? Ну и пусть не нравится, мне больше достанется! Один мешок решила оставить себе, на два других были далеко идущие, но пока что теоретические планы. Я собиралась угощать им иностранных послов и отправить в дар королевским дворам Европы небольшое количество обжаренного и молотого кофе с описанием целительного (фантазии хватит!), бодрящего и тонизирующего действия. Глядишь, заинтересуются. На всякий случай попросила Роберта начать разговоры о поставках из Константинополя по самой низкой цене. Он кого угодно уболтает...

Взамен лорд Дадли потребовал свою вольту. Я согласилась, раз такое дело. Не зря же несколько вечеров тренировалась на фрейлинах. Станцевали... Щеки горели, даже полыхали, и вовсе не от быстрого танца, нет. Его прикосновения, взгляды, улыбка привели меня в несказанное волнение. Какой тут теннис... Если в нем азарт, желание победить, здесь же — музыка, движения, соблазнение... Что мне делать? Как удержать Роберта, вернее, себя подальше от него?..

Вернулась к столу, упала в кресло, вцепившись в бокал с водой. Надо остыть и подумать. Фрейлины держали меня в курсе сплетен, что ходили по дворцу. С начала наших теннисных партий говорили об особом расположении королевы к лорду Дадли. Могу представить, что будет после вольты... И оказалась права. Теперь мое имя связывали не только с Роджером Эшамом, но еще и Робертом. Поэтому я ходила по Уайтхоллу с загадочным лицом женщины-вамп, которая завела двоих фаворитов одновременно. Хотя какой от них толк, если оба женаты?

Глава 9

В Лондон пришла весна, растеклась по улицам талым снегом, тут же превратившись в непролазную грязь. Казалось, все разом посерело, так как на город опустился влажный пропитанный запахом нечистот туман. Мне расхотелось выезжать за пределы дворца. Ну и пусть я передвигалась верхом или в закрытой карете, но видела, как ходят по улицам, утопая чуть ли не по щиколотки в черной жиже. Может, раздать гражданам ходули? Говорят, в Париже они пользуются большой популярностью... Но вместо ходуль потребовала у мэра не щадить средства на поддержание чистоты. В то же время понимала, что бесполезно. Что он сделает? Исправить ситуацию могла городская канализация, асфальтированные тротуары и стоки для дождевой воды. До этого счастливого момента как минимум пара сотен лет. Не доживу! Пока что все нечистоты стекали в Темзу. Оттуда же и брали питьевую воду. Еще из канала, а также в городе работала целая гильдия водовозов. Но вода-то была та самая, из реки. Шикарно, одним словом!

На размышления над кружкой с водой не хватало времени. Из Парижа пришли обнадеживающие вести. В конце марта мы подписали мирный договор. Правда, порт Кале, потерянный в правление Марии, так и остался за французами. Прежняя королева, кажется, сильно переживала из-за этого, утверждала, что вскрой ей грудь — люди увидели бы на ее сердце надпись "Кале". Поэтому я заявила Совету, что воевать мы будем лишь в крайнем случае. Чтобы, не дай бог, подобные надписи не появились и на моем...

После договора с французами пришло время провести Акт о Верховенстве и Единстве, сделавший бы меня главой Английской Церкви. Но с Парламентом все было не так уж просто. Тайный Совет опасался, что Палата Лордов встретит новый закон в штыки, слишком уж много там заседало рьяных католиков. А Палата Общин так вообще может потребовать взамен письменное обещание выйти замуж в скорейшем времени. Англии нужен наследник, и все тут! В общем, шантаж на государственном уровне.

С Парламентом пришлось повременить, так как прибыли шведы. В Колчестер делегацию отправились встречать граф Оксфорд и лорд Дадли. Их приезда в Лондон ждали со дня на день. Шведскому кронпринцу Эрику и его брату Юхану, герцогу Финляндскому, уже приготовили дворец епископа Винчестерского, который становился их резиденцией на время пребывания в городе.

Я ожидала с замиранием сердца не только жениха, но еще и возвращения Роберта. Первые дни после его отъезда вздохнула свободно, затем почему-то заскучала. Мне не хватало его присутствия, поддержки в Совете, его улыбки, шуток и лестных комплиментов. Наших теннисных турниров, вольты после обеда, верховых прогулок за город, когда, казалось, мы оставались лишь вдвоем и могли говорить обо всем на свете. Ну, если не обращать внимания на пару дюжин гвардейцев за спиной из охраны. Нет, у меня точно с головой не все в порядке. Ведь обещала же себе, что никогда в жизни с женатым... И вот опять!

Пока ждали шведов, ко двору, как назло, прибыли послы из Дании. То пусто, то густо. Я встретила их в приемном зале, давящем на мозг показной роскошью, в тяжелом платье, которое тоже давило, но уже на плечи, а узкий лиф так вообще мешал дышать. В обычной жизни я носила скромные наряды, избавилась от огромных клоунских воротников и длинных, до пола, рукавов. Уменьшила количество нижних юбок и стала надевать полосатые шерстяные чулки, которые привозили из Франции. Во дворце холодно, однако! Но на официальных приемах приходилось соответствовать. Поэтому сидела в золоте и драгоценных камнях, словно хозяйка Медной Горы.

Послы приехали по важному делу, а именно сватать принца Фредерика. Пока что принца, но он в скором времени должен получить корону Дании и Норвегии. Его отец, старый Кристиан III, не пережил этой зимы. После обмена официальными любезностями мне вручили личное послание и портрет будущего короля, на который я взглянула лишь мельком. А, кстати, довольно симпатичный. Темноволосый, с волевым подбородком и высоким лбом и строго сжатыми губами, но, казалось, исключительно для того, чтобы не улыбнуться.

Затем принесли дары. Кажется, у Фредерика неплохие осведомители при английском дворе. Как по-другому будущий король узнал о моем увлечении теннисом? Вряд ли божественное провидение подсказало прислать две бочки мячей и несколько ракеток!

— Мячи шиты из белой кожи и доставлены прямиком из Парижа, — торжественно возвестил племянник короля, герцог Гольштейнский. — Ракетки от лучших европейских мастеров.

Хороший подарок! Мне захотелось его испробовать как можно скорее, но Роберта не было, а сам даритель когда появится — неизвестно. На этом приятные сюрпризы не закончились. Принц, прознав о моем интересе к медицине, сбился с ног, но отыскал книги Парацельса, знаменитого швейцарского врача. Мне вручили целую стопу, в кожаных переплетах, инкруcтированных драгоценными камнями. Красными рубинами сияли мои инициалы — ER — Елизавета Regina. Я, признаться, даже растерялась. Вот это да! А как обрадуется Нонниус, частенько твердивший об этом великолепном враче и не менее гениальном алхимике!

Я признательно улыбнулась и заверила герцога Гольштейнского, что все подарки пришлись по душе. Затем объявила, что будущий король Дании — желанный гость в нашей стране. Ответ на брачное предложение дам ему лично. Наконец, отсидев официальную часть, ушла на дневную мессу, во время которой читала письмо Фредерика, по привычке спрятав его в молитвослове.

Будущий король оказался красноречив и забавен. Пробежав официальное начало, улыбнулась комплиментам и заверениям в любви. Все они так говорят! Ага, вот отсюда интереснее. Наследник датского престола собирался в путь в конце весны, раньше не позволяли государственные дела. Он с нетерпением ждал нашей встречи, даже выписал тренера по теннису, чтобы не ударить в грязь лицом. Надеется, что королева сыграет с ним. Конечно, мне не жалко!

Фредерик писал, что постоянно рассматривает мой портрет. В этом месте я занервничала. Зная придворных художников, могу представить, что они нарисовали! Тут же, словно на одной волне со мной, Фредерик извинялся за собственный. Скромно намекал, что портрет слегка отличается от оригинала, но принц надеялся, что при личной встрече меня не разочарует. Также утверждал, что позировал с теннисной ракеткой, но придворный художник не потерпел такого издевательства над канонами.

Далее повествовал о том, как он искал по всей Европе книги Парацельса. Выкупил в медицинском университете Базеля, заодно пообещав им свой труп для эксгумации. Я улыбнулась. Врет же! Небось, после смерти закатают в пол или стены какого-нибудь аббатства, как и делали в Англии со своими умершими королями.

Советникам о содержании письма сообщать не спешила, единственное, намекнула, что датский король прибудет в конце весны. А вот то, что к Лондону приближался будущий король Швеции, кажется, решивший заодно примерить английскую корону, мы обсудили тщательно и в деталях. Соседи были богаты, Эрик кидал серебряные монеты в толпы моих подданных так рьяно, словно тащил за собой рудник. Простой люд встречал кронпринца с восторгом. Кто бы сомневался!..

Оказалось, подкупить он решил не только народ. Пока гости отдыхали в резиденции епископа Винчестерского, в конюшни дворца прибыло восемнадцать скакунов — дар королеве Англии. По слухам, кроме лошадей Эрик вез множество ларцов с золотом и драгоценностями. Меня не оставляло чувство, что будущий король Швеции покупал себе невесту, в приданом которой завалялось Английское королевство. Тайный Совет, впечатленный щедрыми дарами, уже прикидывал, сколько кораблей сможем на них снарядить. Советники так увлеклись, что даже забыли о шотландском скандале.

А скандал вышел пренеприятнейший. Несколько дней назад королевский шут, развлекая нас с Уильямом и Роджером, вытащил из колпака мятые листки антифеминистического трактата Джона Нокса. Лидер повстанцев Шотландии заклеймил правление женщин как нечто мерзкое и противное законам природы. Мы с горцами не только дружили, но еще и делились полупустой казной и чуть было окончательно не разлаялись из-за них с Францией. И тут, выходит, королева Елизавета — вселенское зло на троне Англии?! Уильям подскочил и конфисковал у шута мерзкую книжонку. Я жутко рассердилась. На следующий день, разобиженная до невозможности, приказала Совету запретить Ноксу въезд в королевство. Пусть строчит свои памфлеты подальше от меня! Мы также прекратили денежные дотации шотландцам, пока те внятно не объяснят, что имели в виду.

Пока разбирались с горцами, подоспели шведы. Я, в окружении свиты, ждала их на весеннем ветру у парадного входа во дворец Уайтхолл. При этом чувствовала себя атлетом, прошедшим квалификацию на олимпийских играх. Все же донесла тяжеленное золотое платье до ступеней! Но ведь придется идти в нем обратно, а после просидеть полдня на банкете в честь высокопоставленных гостей. Нет, переоденусь, и пусть думают обо мне что хотят!

Переодеться не успела — увидела вдалеке приближающуюся процессию. Шведов было много — прибыл не только кронпринц, но еще и его младший брат Юхан, граф Финский, с многочисленной свитой. Наши тоже не отставали. Я разглядела Роберта верхом на вороном жеребце. Странным образом лорду Дадли обрадовалась больше, чем светловолосому широкоплечему красавцу с цепким взглядом синих глаз. Хотя насчет взгляда я все же ошиблась. Он был вовсе не цепкий, а застывший. Принц Эрик спешился, подошел ко мне, чеканя шаг; поклонился церемонно и приложился к протянутой руке. Тут ветер подхватил тяжелый запах перегара, исходящего от будущего короля. Я украдкой вздохнула и постаралась не морщиться. Кажется, вчера неплохо отдохнули с дороги!

Говорят, что женщина в первую минуту встречи определяет, подойдет ли мужчина в качестве мужа и отца будущих детей. Некоторые, особо продвинутые, за это время успевают еще и имена детям придумать. Я же, взглянув в лицо шведского викинга, обрамленное искусно подстриженной бородкой, которая его красила; оценив белозубую улыбку, сразу определила, что детей у нас не будет. Только под угрозой смертной казни или пожизненного заключения в Тауэре. И то, я еще подумаю!

Не понравился мне швед, и все тут! Хотя девочки были от него в восторге. Перешептывались взволнованно, то и дело спрашивая у меня, нахожу ли я красивым его лицо, оценила ли крепкую фигуру и заставили ли меня трепетать его синие, словно небеса, глаза. Фрейлин приводил в восторг богатый наряд и грубоватый акцент в его речи, который делал мужчину еще более привлекательным. Я пожимала плечами, ожидая, когда меня переоденут в зеленое с белым платье в цвета Тюдоров. Ничего не могу сказать!

Нас с Эриком посадили во главе стола, словно молодоженов. Как бы не стали кричать "Горько!"... Пока я отсутствовала, шведы основательно успели подправить здоровье. Принц налегал на вино, озадачивая королевского виночерпия. Да, работы тому прибавилось! Я решила не обращать внимания на царящее веселье, кивала на тосты во здравие королевы и гостя. Принесли десять ларцов с золотом и драгоценностями. Это же какие деньги!.. Сердечно поблагодарила принца, да так, чтобы не осталось сомнения, что подарки пришлись мне к сердцу. Но — лишь подарки! А вот липкие взгляды и комплименты на грани пошлости совсем не понравились. Может, тоже выпить и посмотреть на мужчину другими, нетрезвыми глазами?

Решив все же не пить, обреченно наблюдала, как банкет стремительно превращается в балаган. Кивком разрешила начать представление. Театральная постановка гостей не заинтересовала. Речи актеров постоянно прерывались громкими выкриками и раскатами смеха. Зато цирковое выступление прошло на "ура". Особенно понравились акробатки, глотатели мечей и пожиратели огня. Незаметно перешли к танцам, я даже сплясала с Эриком, все время опасаясь, что он отдавит мне ноги. Но, как говорится, мастерство не пропьешь...

Шведы тем временем активно приглашали девушек. Эрик, кажется, окончательно потерял ориентацию в пространстве, потому что путал меня с Летицией Ноллис. Внешне мы похожи, согласна, но на мне зеленое платье, а на ней — желтое. Неужели так сложно запомнить?..

Принесли огромный мясной пирог, поставили перед нами на стол. Принц плюхнулся рядом на стул, обитый красным бархатом, схватился за бокал. Я поморщилась. Кажется, этому столику давно уже хватит... Неужели, если выйду за него, придется все время терпеть эту красивую, но пьяную физиономию?

Промолчала и даже улыбнулась в ответ на нетрезвый плотоядный взгляд. Эрик что-то хотел сказать, но в это время слуга принялся резать тесто, и во все стороны из пирога посыпались живые лягушки. Десятки лягушек!.. Обалдеть! Я завизжала, да так, что народ повскакивал с мест, схватившись за оружие. Да, у нас война! С земноводными... Несколько запрыгнуло на мое зеленое платье, наверное, приняв его за болото. Я принялась их стряхивать, и тут одна особо меткая лягушка приземлилась точно в квадратный вырез на груди и мерзко защекотала холодными лапками. Я взвыла. А-а! Меня спас шведский принц. Ненароком опрокинув на платье кубок вина, он все же выловил земноводное из декольте, не забыв ощупать его содержимое. Хорошо сидим!.. Хотела влепить Эрику пощечину, но передумала, побоявшись международного скандала. Вместо этого поблагодарила за чудесное избавление. Увидев, как принц раздавил лягушку каблуком, поняла, что сейчас меня стошнит.

Извинившись, ушла переодеваться. По дороге в покои решила, что обойдутся, вернее, напьются и без меня. А шведского гостя пусть Летиция развлекает. Кажется, ему без разницы, кто рядом с ним.

Я шла по длинной галерее, трое фрейлин семенили следом, когда меня окликнули. Обернулась и увидела приближающегося Роберта Дадли. Надо же, он даже не качался на сквозняке, хотя пил наравне со всеми. Не сомневаюсь, "веселенький" пирог — его рук дело! Ведь он отвечал за развлечения королевского двора.

— Елизавета, — начал он. — Простите, ради бога... Я не думал вас расстраивать.

— Да что вы, — язвительно произнесла я. — Шутка удалась! Премиленькие лягушечки... Прыгали не хуже акробатов. Правда, самая проворная угодила мне за шиворот, и ее казнили. Теперь у вас на одного актера меньше.

— Поверьте, я не знал, что так выйдет, — мужчина казался удрученным. — До этого вас забавляли подобные шутки.

Я вздохнула. До этого меня забавлял "Камеди Клаб" по пятницам, посиделки в модных клубах и горные лыжи на австрийском курорте, а вовсе не лягушки в пироге.

— Роберт, считайте, что уже забыла об этом происшествии. Извините, сейчас я должна вас оставить. Желаю вам хорошо повеселиться! Надеюсь, наш шведский гость не заскучает в мое отсутствие.

— Как вы находите принца Эрика? — неожиданно поинтересовался Роберт. И таким тоном, словно мы находились на заседании Совета, а не в пустой галерее при тусклом свете факелов с замершими позади фрейлинами и охраной.

— Он великолепен, — мстительно произнесла я, опять вспомнив о земноводных. — У него глаза цвета неба и прекрасная фигура. Думаю, если кто и достоин стать королем Англии, так это он.

За что хвалили Эрика фрейлины? Кажется, упоминали бороду, улыбку, костюм...

— Вы специально меня мучаете? — огорчился Роберт.

— Ничего подобного. Это истинная правда!

— Вы же знаете о моих чувствах. Никто и никогда не будет любить вас больше, чем я! Зачем вам искать свое счастье с иноземцами, если одно лишь ваше слово, и...

— Роберт, вы пьяны, — расстроилась я, не зная, куда деться от его тяжелого взгляда. Лорд Дадли нравился мне; подозреваю, его любила королева, но происходящее казалось мне неправильным. Он ведь женат, а мне Андрея на всю жизнь хватит! — Думаю, вам надо вернуться к гостям и своим обязанностям.

— Елизавета, вы ведь можете, вы должны дать мне развод, — взмолился мужчина. — Если этого не сделаете, то, клянусь, напишу в Ватикан!

— Роберт, поговорим, когда вы протрезвеете.

— Я трезв! — рявкнул он. — Вы не имеете права отталкивать меня из-за одной ошибки. Если бы я был свободным, то сделал бы все, чтобы вы стали моей!

— Не повышайте голос, — устало сказала я. — Вернитесь к гостям, лорд Дадли. И пользуйтесь моментом, чтобы понравиться Эрику. Возможно, он — будущий король Англии.

Развернулась и пошла прочь. На душе было мерзко, словно меня истоптала стая слоноподобных лягушек. Ясно же, чего он добивался! Но хуже всего то, что внутренний голос настойчиво уговаривал поддаться соблазну. Может, наплевать на Уильяма с его запретами и на сплетни, что паутиной оплетут двор, проникнут в дипломатическую переписку и будут занимать умы королевских домов Европы? Связь Елизаветы Английской с женатым конюшим — есть о чем посудачить! Или дать развод и выйти за Роберта замуж? Еще лучше... Тогда все убедятся, что я — истинная дочь Генриха VIII, начавшего карьеру Синей Бороды именно с развода. Следующему мужу с чистой совестью можно отрубить голову...

Вместо того, чтобы вернуться в покои, отправилась в зал с портретами. Выгнала всех сопровождающих, закрыла двери и улеглась на холодный каменный пол. Долго рассматривала лица на потолке, мечтая уловить хоть какой намек в застывших глазах прежней королевы. Но она, как всегда, была строга и молчалива.

Глава 10.

Утро началось так себе. Голова не болела, так как вчера я не выпила ни грамма. Зато долго плакала ночью, беззвучно, чтобы не разбудить спящих по обе стороны Кэт и Бэсс, тоскуя по дому, маме и прежней своей жизни. Обычно у меня не хватало времени предаваться грусти и сожалениям. С самого утра дел наваливалось столько, что я не замечала, как пролетал день, а вечером засыпала, едва коснувшись головой подушки. Зато этой ночью наплакалась вдоволь — за два с лишним месяца, что прожила в королевском дворце.

Пора вставать! Я поднялась, одернула тонкую кружевную сорочку, что здесь носили. Прошла по полу, нимало не беспокоясь, что мерзнут ноги. Хоть и настала весна, во дворце все еще было холодно. Взяла со стола зеркало, уставилась на белокожее лицо с карими глазами в обрамлении длинных черных ресниц. Непослушные рыжие пряди лезли на лоб, закрывали щеки, которые частенько выдавали меня с головой — слишком уж часто я краснела по поводу и без. Ой, кажется, на весеннем солнце начали вылезать веснушки! Интересно, как к этому отнесутся придворные баснописцы и рифмоплеты? Кажется, в одах о моей красоте появятся новые интересные подробности...

Тут подоспели фрейлины, принялись одевать меня к завтраку, на который я пригласила мэра. Позавчера, выехав из Гринвича за город, опять заметила свиней, чинно разгуливающих по улицам и с интересом копающихся в весенней грязи. Сколько можно требовать, чтобы запретили выпас в городе?! Свинарник, да и только! Правда, я собиралась не только ругать, но еще и обсудить строительство водонапорной башни в восточной части Лондона . Если пройдет так, как я и ожидала, мы положим начало городскому водопроводу.

— Кэт, ты знаешь, как вчера все закончилось? — стараясь не зевнуть, спросила я у старшей фрейлины.

— Хорошо, — уклончиво ответила она. Ну да, дворец выстоял. Не сожгли, не разобрали по камешкам и даже никого не зарезали по пьяному делу, а то бы уже доложили. Хотя, веселились до самого утра. Глубокой ночью я слышала раскаты смеха, от которых, кажется, вибрировали древние стены..

— Ясно, что хорошо. Как принц Эрик? Остался ли он доволен приемом? Да, кстати, он заночевал в Уайтхолле?

— В Уайтхолле, — согласилась Кэт. Тон мне показался странным. А в чем, собственно говоря, дело?

— Так-так... Кэт, что произошло?

Увидев, как старшая фрейлина отвела взгляд, я догадалась:

— Значит, в Уайтхолле. А где? Нет, неправильный вопрос... С кем?

— Елизавета, девочка моя...

— Кэти, мне надо знать! Все равно же выясню, лучше ты мне скажи. Не рассержусь, обещаю.

Эрик был мне безразличен. Я это поняла еще на ступенях дворца в первую минуту нашей встречи. Но ведь забавно вышло! Пусть попробуют заикнуться, что английский двор не славится гостеприимством. Напоили, накормили, в постель уложили... Догадываюсь с кем.

— Все выйдите! — приказала фрейлинам и служанкам, с любопытством прислушивающимся к нашему разговору.

— Девочка моя, некоторые мужчины, когда вино застилает им разум... — начала няня, когда мы остались в огромной спальне одни.

— Дальше не продолжай, — поморщилась я. — С кем он был? С Летицией?

Кэт призналась, что шведский принц был замечен спящим в комнате фрейлины. Конечно, новость тут же разнеслась по дворцу. Могу представить, с каким удовольствием смаковали подробности горничные и слуги! Я вздохнула. Надеюсь, Эрик, протрезвев, поймет, что переспал с фрейлиной, а не с королевой. Ведь мы так похожи... А, вообще, Летиция тоже хороша. Если у него ум отрубило, чем она думала? Вариантов было несколько, один интереснее другого. Ладно, потом решу, что с ней делать.

Еще меня интересовало, как провел эту ночь лорд Дадли. Кажется, вино ударило в голову не только шведскому принцу. Кэт о Роберте ничего не знала. Возможно, он мирно проспал лицом в салате, вернее, в пироге, в окружении квакающих лягушек, либо его дотащили до покоев заботливые пажи. Поняв, что ответа от няни не добиться, спросила, кто еще крутился вокруг шведского красавца. Список оказался внушительным, но одно из имен меня заинтересовало. Это какие же вырисовываются перспективы!

Наконец, я ушла завтракать с мэром, дожидающимся в приемной. Отчитав его, в буквальном смысле слова, за свинство на улицах, выслушала историю о предприимчивом голландце, желавшем арендовать северный свод Лондонского моста и установить водяное колесо. Для начала тот собирался качать воду в восточную часть города, затем — еще в несколько районов. Зная, что ситуация с водой в городе аховая, разрешила новаторство. Пусть пробует, а там посмотрим — получится или нет.

Наконец, ушла на корт, решив просто побить мячом об стеночку, так как Роберту сегодня, думаю, не до игры. Отсыпается, наверное, а потом его ждали дела. Днем предстояла прогулка на лодках по Темзе, вечером — фейерверк. Лорд Дадли, организатор королевских развлечений, отвечал за намечающееся безобразие. Почему безобразие? Да все потому, что принц Эрик должен провести это время в моей компании, чтобы мы узнали друг друга получше и прониклись симпатией. Я размахнулась и врезала ракеткой по мячу. Не уверена, что он это переживет. Еще раз — на выдохе — удар, отход, следующий — слева. Хотя, нет, помилую! У меня созрел план мести. Да такой, что разом перечеркнет брачные планы, а мне поможет приструнить соперницу.

Роберт с опозданием, но все же пришел. Выглядел слегка помятым и сконфуженным до невозможности. Я была на него очень зла, поэтому не оставила шанса взять ни один гейм.

— Елизавета, — взмолился он, когда я загоняла его окончательно. — Вы сегодня беспощадны как никогда!

— Я такая всегда, но ловко скрываю.

— Чем я вам не угодил? — допытывался мужчина. — Неужели до сих пор не простили пирог с лягушками?

— Наша вера учит нас терпению и смирению, — усмехнулась я. — Но в следующий раз не забудьте заранее предупредить.

— Тогда почему вы столь кровожадны? — мужчина вытер рукавом белоснежной рубашки потный лоб. — Или вам не нравится моя забота о гостях?

— Продолжайте в том же духе, Роберт, и я сменю гнев на милость.

— О чем вы?

Подойдя к сетке, я поманила его пальцем. Мне не нужны лишние уши. Несмотря на вчерашний банкет, затянувшийся до раннего утра, желающих посмотреть на игру королевы с одним из фаворитов собралось хоть отбавляй.

— Продолжайте спаивать шведского принца, — попросила я. — Королева ничего не имеет против.

— Елизавета, вы на меня злитесь, — констатировал мужчина. — Я лишь хотел, чтобы вы увидели, что он из себя представляет.

— Я увидела. Спасибо, Роберт, за вашу заботу.

— Конечно, союз Швеции и Англии укрепит наши морские позиции и позволит чувствовать себя увернее во внешней политике, но это не означает, что вы должны отдать свою руку человеку, который вас не достоин. Ведь если приглядитесь к своему окружению, то поймете...

— Это уже слишком для сегодняшнего утра! — рассердилась я. Один недостоин, у второго большая голова, третий — идиот, четвертый — яростный католик, а пятый, к которому нужно приглядеться... Я и так знаю, что он женат, нечего его разглядывать.

— Роберт, давайте доиграем. Хотя, можете капитулировать прямо сейчас, у вас нет ни единого шанса. К тому же, вас ждут дела. Я бы хотела, чтобы шведские гости были счастливы и ни в чем не нуждались. Надеюсь, винные погреба Уайтхолла это выдержат.

Также, как и мои нервы! Еще целую неделю терпеть Эрика подле себя... Прошел только один день, а я, кажется, уже его ненавижу. Скоро заведу календарь и начну в нем крестики ставить, чтобы хоть как-то дожить до конца визита.

Утро плавно перетекло в полдень, и вот мы с Эриком уже плыли на королевской барже по Темзе. Рядом — с маниакальным упорством преследующая нас лодка с музыкантами, которые наигрывали что-то романтическое. Ага, сейчас!.. Малиновый бархат сидений, мягкие подушки, украшенные золотым шитьем, тонкий шелк занавесей, отгораживающих нас от внешего мира — все создавало интмную обстановку. Но я то знала, что на барже полно народу: гребцы, моя охрана, его охрана, мои слуги, его пажи. Правда, для полного счастья Эрику требовался лишь виночерпий, постоянно наполняющий бокал, и бегать на корму, чтобы справлять нужду в реку.

Я рассматривала каменные дома, пристани, шпили церквей и башен, вздымающие в поддернутое дымкой весеннее небо. Солнце пригревало, но от реки несло прохладой, поэтому я куталась в меха. Неподалеку плыли баржи с придворными. Эрик галантно поправил мою накидку, отвлекая от созерцания, предложил согреть ноги. Я покачала головой. Обойдусь! Принц, кажется, вспомнил о цели визита, поэтому торжественно заявил, что приехал положить к моим ногам свое трепетное сердце. Я украдкой вздохнула. Красив, собака! Вернее, кобель... Если бы Роберт не спаивал его с настойчивостью обреченного, а Летиция не оказалась кокеткой, которую обвесили при раздаче мозгов, то... Кто знает, может я бы поддалась соблазну и втюрилась в синие глаза, привлекательную улыбку, волевое лицо и грубоватый акцент в его речи? А так же в незамысловатые, но приятные женскому уху комплименты. Ослабела, позволила целовать себя украдкой, мечтая, чьл мы останемся одни, я буду обнимать его тело и разрешу делать с собой все-все, что захочет. Но это тело недавно обнимала Летиция, а мне не нужен "сэконд-хэнд".

— Дорогой мой брат, — начала я.

— Не разочаровыйвайте меня, Елизавета, — перебил принц, подняв полупустой бокал. Виночерпий, до этого сливавшийся с мебелью, тут же наполнил его до краев. — Неужели вы испытываете ко мне лишь родственные чувства?

Вместо ответа я продолжала:

— Сейчас сложные для Англии времена, — угу, а когда они были легкие? — Я бы хотела, чтобы наши страны в любом случае поддерживали добрососедские отношения. Даже если я умру, так и не родив наследника...

— Уверяю вас, когда выйдите за меня замуж, наследник появится в ближайшем времени. Мы сразу же займемся делом государственной важности. И будем продолжать, пока не добъемся результата.

Эрик загоготал, довольный собой. От похотливого взгляда стало не по себе, но я лишь плотнее закуталась в меха, словно бесформенная мумия в растрепанные бинты. Нечего на меня так пялиться! Потупила глаза, как и полагает добропорядочной девице, когда речь заходит о продолжении рода. Не сомневаюсь, если выйду за него замуж, швед окружит нас наследниками. Причем, не только от меня. Еще с десяток незаконнорожденных будут бегать по дворцу, называя его папой.

— Дорогой мой Эрик, я бы хотела познакомить вас с той, кто после моей смерти, возможно, взойдет на английский престол. Конечно, на него будет претендовать Мария Стюарт, но вы знаете, по завещанию моего брата, покойного короля Эдуарда...

Далее я произнесла хвалебню речь Катерине Грей, в которой старалась подчеркнуть ее мягкость, кротость и доверчивость. Глупость, одним словом. Ее старшая сестра, королева Джейн, процарствовала девять дней. За что и потеряла голову. Вернее, за слабость характера, когда речь заходила о красивых мужчинах, которые и возвели ее на трон. Надеюсь, эта черта передалась Катерине по наследству.

Так же я упомянула, что девушка без ума от будущего короля Швеции и мечтает, чтобы ее представили. Если после этого Эрик не заинтересуется, тогда извинюсь, что мысленно обозвала его кобелем.

Вскоре принц соизволил причалить, заметив винную пристань. Кто бы сомневался! Мы выбрались из баржи, Эрик галантно предложил руку и отправился со мной в люди. Людей, кстати, набежало немеренно. Почти сразу забыв обо мне, принц принялся сорить деньгами. Кидая монеты в толпу, он кричал: "я одариваю вас серебром, но когда стану вашим королем, это будет золото". Лондонцы отвечали согласным ревом, готовые короновать его хоть сегодня. Гвардейцы нервничали, так как прогулка по городу не была в списке развлечений. Я же размышляла, как бы поскорее закончить неудавшееся сватовство.

Вскоре нам преподнесли кубки с вином и угощение. Я пригубила свой, затем сунула в руки подоспевших фрейлин. Лодки с придворными причаливали одна за другой. Где-то мелькнул Роберт, но сразу же потерялся в суете придворных в роскошных одеждах.

— Елизавета, позвольте пройтись рядом с вами, — Юхан, граф Финский, брат кронпринца, протянул мне руку, не дав наступить в лужу с весенней грязью. — Как вы находите моего старшего брата?

Граф был моложе, выше, тоньше в кости, трезвее и, определенно, умнее. Внешне они были похожи, но Эрик казался более привлекательным. Наверное, потому, что у Юхана был строгий, суровый взгляд человека, привыкшего повелевать. На его вопрос я решила не отвечать. Улыбнулась скромно. Пусть думает... Ай, да что хочет, то и путь думает! Кронпринц был мне безразличен. Одно поражает — как в него столько влезает? Ведь выпил, кажется, уже пятый кубок с момента, как сошли на пристань.

— Не сомневаюсь, вы в курсе ночного недоразумения, — продолжал Юхан.

— Не сомневайтесь, — вежливо ответила я.

— Эрик получит от вас отказ, — произнес граф, словно решение уже принято и заверено моим Советом. — Это понимают все, кроме него. Но не спешите прощаться со Швецией. Надеюсь, разочарование не затмит ваш взор, вы присмотритесь к другому брату.

Юхан, не спешивший отпускать мою руку, поднес ее к губам.

— Его сложно не заметить, — произнесла я, отнимая ладонь.

— Поведение Эрика многим не по душе и в Швеции, — продолжал мужчина. — У него часты приступы беспричинного гнева и подозрительности. Брату видятся демоны, которые однажды его погубят.

— Конечно, погубят, — согласилась я. — Главный демон прячется в вине, мой дорогой граф.

Юхан покачал головой.

— Дурная наследственность, Елизавета, боюсь, не позволит ему править слишком долго. На троне Швеции будет сидеть не он. Знаю, вы откажете Эрику, поэтому, прошу вас, не удивляйтесь, когда из Уппсалы прибудут другие послы. Мои послы.

— Юхан...

Он вновь поцеловал мне руку. Пораженная, я не знала, что ответить.

— Вы произвели на меня самое невероятное впечатление. Ваша красота и ум затмевают любую из встреченных мною доселе женщин. Елизавета, если позволите...

— Не позволю, — ответила я, отбирая руку, и все из-за того, что по спине поземкой пробежали мурашки. Оглянулась. Роберт! Мужчина смотрел тяжелым обвиняющим взглядом, словно мы давно женаты, а тут он застукал благоверную за флиртом с садовником.

— Юхан, это лорд Дадли, — слегка запнувшись, произнесла я. Наверное, покраснела. Едва удержалась, чтобы не прикусить губу. Не знаю, Елизаветина ли эта привычка, или уже у меня на нервной почве развилась. — Несомненно, вы знакомы.

Оставив двух мужчин, ощетинившихся друг на друга коляще-режущими взглядами, сбежала к щедрому кронпринцу. Впрочем, монеты, что подавал ему паж, вскоре закончились, и Эрик вспомнил о моем существовании. Любезно поцеловал мне руку, чем вызвал бурный восторг толпы. Рано радуетесь, не сидеть шведу на английском троне!

Наконец, вернулись на баржу, где Эрик быстро достиг кондиции, когда все женщины кажутся на одно лицо, причем, чертовски привлекательное. Повезло, что руками не полез, а то проверила бы на нем крепость теннисного удара. Приложила бы от души, даже ракетка не понадобилась.

В Уайтхолл вернулись только к вечеру. Во дворце проголодавшихся гостей ждали накрытые столы, музыканты и представления. Меня едва успели переодеть в красное платье, распустить волосы и украсить их жемчужными нитями, похожими на те, которыми был расшит узкий лиф платья, как слуга объявил, что все готово для фейерверка. Угу, одна я не готова...

— Бланш, — подозвала полноватую жену Томаса Перри, главного казначея. Он был предан Елизавете еще со времен, когда она не короновалась, так что у меня не было причин не доверять кому-то из его семьи. Бланш стала моей новой фрейлиной, после того, как я решила держать подальше Летицию Ноллис. — Если увидите, что Эрик Шведский ухаживает за Катериной Грей, знайте, все происходит с моего одобрения. Я бы хотела, чтобы девушка прониклась к нему тайной страстью. Кэти и Бэсси в курсе. Если сможете, замолвите за него словечко.

Угу, пусть нашептывают весь вечер о том, что Эрик от нее без ума. В кронпринце я не сомневалась... Единственное, надо убрать с игрового поля Летицию, щеголявшую в новом платье и роскошном колье. Не сомневаюсь, последнее появилось после ночи, проведенной с моим женихом. Да, и проследить, чтобы нетрезвый взгляд шведского принца не упал на другую красавицу, которые в избытке водились в Уайтхолле.

Наконец, набросив накидку, отправилась в дворцовый парк. За мной на улицу высыпала разодетая толпа придворных. Я слышала, как они с восторгом говорили о небывалом зрелище. Фейерверки... Первый раз в Англии... Сделанные итальянскими мастерами... Затем восхищенно смотрела на серебряные и золотые всполохи, пронзающие черное небо. Красиво, аж дух захватывает! Конечно, далеко до того, к чему я привыкла на родине, но... Это уже не важно! Моя родина — здесь, какая есть — вся моя. И сейчас она переживала скандинавское нашествие...

Мы стояли на высоком помосте, специально построенном во дворцовом парке. По мою правую руку — Эрик Шведский, с другой стороны — Юхан, граф Финский. Позади — несколько членов Тайного Совета, один другого знатнее. Граф Арундел как вообще сопел в спину, норовя зарыться носом в мои волосы. Роберт был где-то слева, его теснил герцог Саффолк, но лорд Дадли весь фейерверк смотрел только на меня.

Тут левую руку коснулись чьи-то уверенные пальцы, сжали несильно, принялись поглаживать легкими движениями. Я дернулась. Даже сквозь лайковые перчатки чувствовала тепло прикосновений, от которых по венам разбегался пожар. Это он! Юхан смотрел на меня неотрывно, не улыбаясь, словно пытаясь при каждом всполохе разглядеть что-то, известное и нужное только ему.

— Елизавета...

— Вы сошли с ума! — прошипела я. Увидят же!

— Сошел, — с легкостью согласился он. — И это самое приятное из существующих помешательств.

— На нас люди смотрят, — тихо напомнила я, вырывая руку. И точно, оглядывались, стараясь разобрать, о чем мы шепчемся. — Не забывайтесь! Вы приехали в Англию сватать собственного брата.

— Я рад, что мой брат оказался идиотом, — тихо продолжал Юхан. — Это дает надежду. Елизавета, скажите, есть ли у меня хоть малейший шанс?

— Я вас совсем не знаю.

Хотя, кого это тревожит во времена, когда принято выходить замуж по портретам?

— Поэтому прошу вас о личной встрече, — Юхан вовсе не собирался сдаваться.

— Это невозможно.

— Могу ли я сопровождать на завтрашней охоте?

Пожала плечами. До сегодняшнего дня я его не замечала. А теперь заметила на свою голову... Мне срочно надо было посоветоваться. С мамой не получится, до ее рождения еще четыреста лет, значит... с Уильямом! Но как объяснить государственному секретарю, что мне приглянулся совсем другой брат?

Наконец, окончательно продрогнув на мартовском ветру, мы вернулись в замок. Придворные и гости накинулись на угощение. Я поковыряла в мясном рагу, затем принялась осуществлять коварный план. Подозвала Катерину Грей, представила ее Эрику, сидевшему рядом. Он окинул девушку заинтересованным взглядом. Кстати, она была вполне симпатичной — миловидная голубоглазая блондинка невысокого роста, в завитках вьющихся волос. На первый взгляд — скромница, на второй — кто же ее знает? Кажется, особым умом не блистала — выскочила замуж в тринадцать лет за мужчину старше ее. Правда, родители быстро аннулировали брак и пристроили ко двору. Поговаривали, что Катерина падка на лесть и красивых мужчин. Во второй раз замуж не спешила, потому что, подозреваю, нашлись те, кто объяснил девушке, что если действовать с оглядкой, глядишь, удастся и на троне посидеть.

Но мы еще посмотрим... Долго выспрашивала девушку о здоровье матери и о младшей сестры, давая Эрику время присмотреться. Надеюсь, не перепутает. Наконец, отпустила ее и позвала Летицию, коршуном кружившую около нашего стола, со значением поглядывая на Эрика. Ага, танцы уже начались, а он все еще с королевой!

— Девочка моя, — ласково улыбаясь, поманила я. — Принеси-ка мой молитвослов из спальни.

Летиция поклонилась и с недовольной миной отправилась выполнять поручение. Надоела, сил нет!

— Дорогой мой Эрик, — не менее ласково сказала я принцу. — Развлечения вынудили нас пропустить дневную мессу. Мне, как ревностной христианке, тяжело об этом думать. Не желаете ли вы присоединиться к чтению Священного Писания? Помолимся, дорогой мой брат...

Священное писание и молитвы Эрика не вдохновили, поэтому, прихватив кубок и пробормотал нечто невразумительное о срочном разговоре с лордом Дадли насчет завтрашней охоте, он позорно сбежал. Я же сидела, сложив руки на коленях и вспоминала молитвы. Затем с удовольствием отметила, что Эрик пригласил Катерину на танец. Сработало! То, что Летиция им не помешает, я не сомневалась.

И все потому, что нашла в письменном столе потайное отделение. Неожиданно для себя потянулась, нажала на дощечку, привычно повернула рычажок, словно делала это изо дня в день, и — вуяля! — открыла боковую стенку ящика. Туда и спрятала молитвослов, положив к другим сокровищам, там обнаруженным. Это были письма Роберта, датированные сорок седьмым — сорок девятыми годами. И еще засушенный цветок розы. Не понимая, что он значил для королевы, коснулась его пальцами. А затем и вовсе достала и приложила к губами, чувствуя, как подбираются к горлу слезы. Письма читать не стала, решив, что не имею права лезть в чужие тайны. Так и оставила их в тайнике, положив рядом молитвослов. Вряд ли Летиция обладает рентгеновским зрением и сможет его обнаружить.

Впрочем, тоже решила долго не засиживаться, потому что постоянно боролась с искушением. Юхан или Роберт, соперничая друг с другом в красноречии, уговаривали меня танцевать. Я отказывалась, жалуясь на усталость. Все потому, что для начала решила отвадить Эрика и Катерину от мыслей об английском престоле. Наконец, сопроводив разочарованного Юхана танцевать с Бэсси, а графа Дадли заниматься прямыми обязанностями — развлекать гостей, подозвала Роджера:

— Видите графиню Оксфорд, — я указала на скучающую красавицу, что бросала заинтересованные взгляды на кронпринца. Надо признать, что Эрик в парадном наряде — черным с позолотой — выглядел великолепно, хотя у меня со вчерашнего дня у меня на него стойкая аллергия. Принц кружил в танце Катерину. Девушка, в светлом облаке растрепавшихся кудрей, выглядела довольной и польщенной. — Вы не могли бы занять ее так, чтобы у нее не осталось ни единого шанса привлечь внимание моего жениха?

— Конечно, — серьезно кивнул Роджер, которого я посвятила в свой план. — Думаю, ее заинтересует моя новая книга. В ней я собрал всю имеющуюся информацию по обучению стрельбе из длинного лука...

— Она будет в восторге, — заверила мужчину. Об этой книге я слышала многократно. Графине Оксфорд, подозреваю, к концу вечера грозил вывих мозга.

Затем подозвала Уильяма и попросила натравить верных ему придворных на симпатичных девушек, способных составить конкуренцию Катерине Грей. Своих же фрейлин, кроме тех, кто давно был в годах, собрала вместе, и, пожаловавшись на страшную усталость, наказав гостям пить и веселиться, увела в королевские покои. Угу, будем развлекаться вышиванием и чтением молитв... Расстроенных девушек, оторванных от праздника и флирта с шведскими придворными, подбодрила новостью, что вскоре к нам приедет делегация французских дипломатов на ратификацию мирного договора. Ждать их в конце апреля, начале мая. Как раз есть время подготовиться, платья модные пошить, драгоценности из шкатулок достать. Для меня же это означало новые траты на развлечения. Так в конец разоримся!

С такими мыслями шла по пустынному коридору, освещенному лишь несколькими факелами в дальнем его конце. Одновременно прислушивалась к веселому щебету девочек, взволнованных приездом французов.

— Елизавета!

Обернулась. Нет, не Роберт... Нас догонял Юхан. Фрейлины расступились, затем и вовсе шагнули в темноту, оставляя нас одних. Обманчивое чувство! Знаю же, потом разнесут сплетни по всему дворцу. Ну и пусть... Все равно на Совете попрошу собрать информацию о графе Финском. Посмотрим, что скажет о среднем брате Эрика мой верный и честный государственный секретарь. Что скажет лорд Дадли — об этом страшно и подумать...

Тем временем Юхан, подойдя ближе, сжал в ладонях мои руки.

— Вы весь вечер витали в мыслях и были так далеки от меня, — пожаловался он. — Елизавета, почему вы отказались танцевать со мной?

— Вы же видели, что я не с кем не танцую, — покачала головой на его взволнованную речь. — Ваш брат отбил всякое желание.

— Я осуждаю его поведение, — произнес мужчина. — Но в тайне надеялся, что вы сделаете для меня исключение. Неужели я вам настолько неприятен?

— Я этого не говорила.

Отобрала руки. Он стоял рядом со мной, и я поразилась тому, насколько мне приятно его присутствие. Жаль, нельзя вложить свою руку в его и поговорить без свидетелей. Но куда деть коллектив, сопровождающий каждый мой шаг?

— Рад это слышать. Надеюсь, на завтрашней охоте вы позволите быть рядом с вами.

Промолчала. Повернулась, кивком подзывая фрейлин. Нечего подглядывать и подслушивать за колонной! Затем, сопровождаемая девушками, пошла прочь, чувствуя, что Юхан смотрит вслед. Сейчас или никогда! Надо решаться.

— Елизавета, вы опять мне не ответили.

— Да, Юхан, — повернулась я. — Вы можете сопровождать меня на завтрашней охоте.

Ведь речь шла о поездке в лес, так почему на его лице появилась восторженная улыбка, словно я только что отдала себя в придачу с английским королевством? Да и девочки слишком уж возбужденно зашептались.

Пожала плечами и вернулась в покои, а вскоре и вовсе легла в кровать, но спала чутко, ожидая, когда меня разбудят и сообщат, что Катерина пала жертвой страсти к светловолосому потомку викингов. Летиция не могла помешать, и все потому, что я, проявив благодушие, позвала девушку ночевать в королевскую спальню. Правда, в кровать не пустила. Побоялась, что не засну — он Летиции исходили слишком уж явные флюиды досады. Пусть на диванчике дремлет!

Но то ли Катарина оказалась несговорчивой, то ли шведский принц слишком пьяным, ночь прошла спокойно. Я выспалась и подскочила чуть ли не на рассвете. Сходила на утреннюю мессу, чувствуя, как стало спокойно на душе. Кажется, сегодня случится что-то очень хорошее!

Дворец тем временем просыпался. С утра мы коллективно выезжали на охоту. Но прежде чем покинуть замок, я встретилась с Уильямом и попросила собрать сведения о Юхане. Причем, чем скорее, чем лучше. Дело государственной важности!

— Означает ли это, что шведская делегация все же уедет с положительным ответом? — спросил он. Нервное лицо тронула улыбка. — Ходят слухи, что вы испытываете к одному из братьев особое расположение.

— И когда успели разболтать? — картинно вздохнула я. — Граф Финский мне симпатичен, но его не было в вашем списке. Уильям, многое зависит от того, что вы разузнаете. К тому же, я не собираюсь спешить в этом деле.

Слишком уж рискованно с налету выходить замуж во времена, в которые так сложно развестись!

— Эрик — будущий король Швеции, — задумчиво произнес Уильям, — но долго ли он удержит трон? Говорят, в стране крепнет оппозиция, которая желает, чтобы после смерти старого короля правил Юхан. Эму очень выгоден брак с вами. Став королем-консортом Англии, он заручится нашей поддержкой.

Я пожала плечами. Как тут разобраться, что ему важнее — королева или корона? Решив, что время покажет, отправилась готовиться к выезду. Амазонок — специальной одежды для верховой езды — еще не существовало. Надевали обычные платья, единственное, сокращали количество нижних юбок. Я по привычке выбрала зеленое. Вот бы нанести защитную раскраску на лицо и затеряться среди дубов и елок... И все потому, что не настолько хорошо держалась на лошади, чтобы нестись во весь опор за сворой собак, взявших след оленя. Но как раствориться в суете, если, кажется, не только придворные, но и весь Парламент замер в ожидании, когда главный главный егерь отдаст команду и начнется гонка?

Королевские леса простирались сразу за Лондоном. Я замерла на опушке леса, верхом на рысаке, с прилипчивым Эриком, который, протрезвев, опять вспомнил, зачем приехал в Англию. Рядом крутилась Катерина, выглядевшая очаровательно в голубом платье. Летицию я тоже видела, карие глаза девушки покраснели от слез. И все потому, что фортуна в виде будущего короля Швеции оказалась к ней переменчива.

— Елизавета, вы прелестны в этом одеянии. Настоящая Королева Леса! — негромко произнес Юхан, воспользовавшись моментом, когда Эрик отвлекся. Тому как раз для утренней разминки преподнесли огромный охотничий рог, до краев наполненный вином. Роберт, проезжая мимо, сделал большие глаза и быстрым жестом провел ладонью по горлу. Я легко кивнула, улыбнувшись. Ясно, не только мне кронпринц в печенках сидит!

Наконец, раздались звуки рожков, спустили собак и — охота началась! В самую давку не полезла, придержала лошадь, а затем и вовсе свернула на боковую тропинку. А то убъюсь ненароком, и на трон, отпихивая друг дружку локтями, попытаются сесть Катерина Грей и Мария Стюарт, что, несомненно, обернется плачевно для Англии. Юхан повсюду следовал за мной, также, как и дюжина гвардейцев из личной охраны. Углубившись в лес, мы почти сразу свернули в противоположном направлении от того, откуда неслись звуки охотничьих рожков.

На одной из полянок Юхан спрыгнул с лошади, помог мне спешиться. Расстелил плащ на траве, предложив сесть. Я улыбнулась и протянула руку. Хорошо-то как! Неужели мы остались одни? Конечно, если не замечать гвардейцев, старательно сливавшихся с пейзажем. Мужчина сел у моих ног и мы стали разговаривать. Сначала я, немного стесняясь, рассказала о последних месяцах жизни в Лондоне. Ничего важного, забавные мелочи, что он и так мог узнать у своих осведомителей. О теннисных турнирах и затее с кофе. Конечно, наврала, что секрет приготовления выдал путешественник в восточные страны. Мы таких всячески првечали при дворе. Затем о Роджере, который всех замучал новой книгой, поэтому даже я решилась взять несколько уроков стрельбы из лука. Юхан просил рассказть о коронации, но я покачала головой — слишком болезненные воспоминания. А о детстве и годах, предшествующие восшествию на престол я и вовсе знала от личного секретаря. Пересказывать рассказанное совсем не хотелось.

Пришел черед Юхана говорить об Уппсале, жизни королевского двора, строгом отце и братьях с сестрами, которых оказалось целых десять. Об Эрике, который с детства отличался несдержанностью в поступках; о любимом младшем брате Карле. Рассказал об Иване Грозном, которому отец в начале правления проиграл войну, и с которым им все же удалось заключить перемирие в прошлом году. Он видел большое будущее в торговле с Россией, в принципе, так же, как и я.

Затем мы просто молчали. Я смотрела в голубое, по которому плыли облака самых причудливых форм. Юхан перебирал мои волосы, иногда щекотал травинкой руку, отчего я улыбалась.

— Вы выйдите за мея замуж, — неожиданно сказал он. — Я это знаю. Читаю в знаках, что складывают для меня облака. Это предсказано свыше, мы не сможем этому сопротивляться. Я и не собираюсь, потому что это мое сокровенное желание.

Сердце забилось. Я знала, что он смотрит на меня, пытаясь угадать реакцию на свои слова, но ничего не сказала.

— Вы опять промолчите и не дадите ответа, — улыбнулся мужчина.

— По крайней мере, я не сказала "нет".

— Тогда скажите: "может быть"!

— О "может быть" поговорим в другой раз.

Уильям обещал собрать информацию к завтрашнему дню, но я не сомневалась, что кандидатуру Юхана одобрят. Тайный Совет, Парламент, да и весь народ Англии, кажется, был озабочен тем, чтобы поскорее выдать меня замуж.

— Вы знаете о моих намерениях, — произнес Юхан. — Я не тороплю вас, но буду ждать ответа, как приговоренный к смерти акта о помиловании.

Он взял мою руку в свои. Я смотрела на крепкую мужскую ладонь с длинными пальцами. Шведский принц нравился мне, но... Как можно выйти замуж за того, кого знаешь всего лишь два дня?

— Юхан...

— Да!

— Я еще ничего не решила. Прошу вас, не торопите меня.

— Все, что вы пожелаете, — он прикоснулся к моей руке губами, поцеловал в середину ладони.

— Нам пора, — произнесла я, занервничав от того, что предательское тепло потекло от ладони вверх по руке, а еще заслышав приближающий топот лошадиных копыт. Мужчина поднялся, протянул руку, помогая мне встать, и на миг я очутилась в его объятиях. Смеясь, увернулась от поцелуя, и он лишь вскозь коснулся губами щеки.

— Елизавета, — разочарованный вздох. А что он хотел? Чтобы мы целовались на виду у всех? Кажется, глаза здесь не только у гвардейцев, но еще и у каждой кочки и ствола.

— Вернемся к своим. Посмотрим, сколько оленей они загнали. Завтра, Юхан, я дам вам ответ!

Вечером обитателей и гостей Уайтхолла ждало жаркое из оленины, а также привычный банкет с приевшимися мне представлениями. Как всегда, в середине вечера, пожелав хорошо провести время и сославшись на усталость, я увела за собой фрейлин, оставив Катерину королевой бала. Летицию тоже позвала, хотя Эрик ее больше не замечал. Зато я решила получше присмотреться к девушке. Язва она, конечно, отменная, но двоюродная сестра, как никак!

Чтобы не заскучать, приказала подать в королевские покои вино и сладости. Мы расположились на мягких подушках у затопленного камина и весело провели время. Фрейлины обсуждали придворных, делились своими симпатиями, вспоминали веселые происшествия во дворце. Я, под смех девочек, пыталась показать, как на меня смотрит граф Арундел на Совете, но так выпучить глаза у меня не получалось. Неожиданно, выпив залпом бокал вина, Летиция произнесла:

— Ну и жаба эта Катерина Грей! Но я-то еще хуже...

Тут она залилась слезами и принялась каяться в том, что провела ночь с Эриком. Все, этому столику больше не наливаем!.. Утешая ее, я призналась, что кронпринц мне сразу не понравился. Только и жду, как бы выставить его из Англии пинком под зад.

— Катерина на него запала, — заверила Летиция. — Она всегда засматривалась на то, что принадлежит вам. Не только на корону и шведа, но еще и на лорда Дадли. Только последний дал ей отворот поворот. Поэтому она постарается прибрать к рукам Эрика.

Кажется, Летиция делала то же самое, но я, поддавшись приступу амнезии, постаралась об этом забыть. Допив вино и еще немного поговорив о мужчинах, мы легли спать. Летиция устроилась около моей кровати на выдвижной софе, так как я решила привечать двоюродную сестру. Выспаться не вышло.

— Елизавета, проснитесь! — раздался голос Кэти у самого уха. — Пора! Служанка принесла весть о том, что вы так ждали.

— Конечно, — пробормотала я, затем села и откинула одеяло. — Девочки, на выход!

Фрейлины, посвященные в предстоящую затею, сразу же поднялись, затем привели меня и себя в порядок. Я выбрала белое платье. Символично, так сказать. Кто-то страсти предатся, а я пришла и стою... Вся в белом!

В комнате по соседству с моей спальней по этикету полагалось ночевать двум джентельменам с незапятнанной репутацией, которые, в случае войны, могли разбудить королеву. На этот же раз разбудила их я. Скромно отвернулась, дожидаясь, пока они приведут в порядок одежду. Насчет незапятнанной репутации графа Арундела серьезно сомневалась, а вот архиепископ Пит — солидный мужчина в годах и при духовном сане — удачная находка для предстоящего мероприятия.

На законный вопрос "что случилось?" сообщила, что никак не могу заснуть, пока дорогая Катерина Грей не почитает мне книгу на ночь. Да, королева с завихрениями, прошу любить и жаловать... В сопровождении фрейлин, украдкой зевающих джентельменов и охраны мы шли ночному по дворцу. К нашей процессии присоединилось еще несколько не спящих придворных. Наконец, добрались до комнаты, которую занимала Катерина. Я с удовлетворением отметила, что у дверей толпятся пажи и охрана Эрика. При виде нашей процессии на мужчин напал ступор, но самые смелые загородили вход в комнату Катерины.

— Пропустите! — приказала я. — Дело государственно важности.

— Принц велел никого не пускать, — ответил один из охранников Эрика с заметным шведским акцентов. Я растерялась от такой наглости, но на выручку пришел граф Арундел.

— Ваш принц будет повелевать дома, а не в Англии. Именем королевы, откройте! — рявкнул он так, что, боюсь, крышу Уайтхолла покинули заночевавшие на ней голуби. Стража покорно расступилась. Передо мной распахнули двери, и мы вошли в комнату, где я увидела то, что, собственно говоря, ожидала увидеть. Граф Арундел крякнул, кто-то из фрейлин смущенно пискнул. Архиепископ быстро перекрестился. Сзади напирали любопытные. Я же, чтобы не мешать двоим, занятым друг другом, издала то ли плач, то ли стон, и, заломив руки, крикнула: "— Эрик, как ты мог!", бросилась прочь. Пробежала по дворцу, оглашая длинные пустые переходы и залы рыданиями, решив изобразить убитую горем королеву. Может, и перебор, но... За мной кинулись гвардейцы и полноватый граф Арундел, от которого я не ожидала такой прыти. Фрейлины, подхватив юбки, бежали следом, а вот архиепископ запутался в длинном одеянии. Откуда-то с боку выскочил Юхан, с лестницы ко мне спешил Роберт.

— Елизавета, остановитесь!.. Что с королевой? Боже, что случилось? — неслось со всех сторон.

Кажется, я перебудила весь дворец. Решив заканчивать представление, свернула к своим покоям. На вопросы не отвечала, гордо вошла в спальню, приказала закрыть дверь и никого не пускать, кроме фрейлин. Думаю, слухи быстро разнесутся по дворцу, и любопытные сами догадаются, в чем причина горя королевы. Дождавшись, когда девочки снимут с меня одежду, легла спать.

Глава 11

Встав утром в отличном настроении, я засобиралась на утреннюю мессу, решив, что мне пойдет благочестие, белое платье и скорбное выражение на лице, которое специально потренировала перед зеркалом. Все-таки, зря вчера так убивалась... Боюсь, не поверили — ведь до этого не скрывала безразличия к Эрику. Зато как чудно все обернулось! Нашелся повод не только отказать шведскому принцу, но еще и сплавить из дворца Катерину Грей. Слишком уж явно обхаживал ее испанский посол, а она принимала знаки расположения. Вряд ли речь шла о постельных утехах, ведь очаровательная графиня Ферия была совсем недавно представлена к английскому двору и тоже активно симпатизировала девушке. С такими мыслями в сопровождении любимых фрейлин я покинула спальню.

В королевской приемной толпились придворные, выглядевшие крайне взволнованными. Некоторые — испуганными, но стоило мне появиться, как восторженный шепот пронесся по рядам, и они тут же склонились передо мной, кроме одной девушки. Заплаканная Катерина Грей вместо церемонного поклона кинулась мне в ноги:

— Умоляю... Помилуйте! — рыдала она, вцепившись в подол моего белого платья. — Я не хотела, он меня заставил!

Ага, невиноватая я, он сам пришел...

— Уведите ее, — приказала я, выдернув край платья из ее рук. Двое гвардейцев подхватили девушку и потащили прочь, но по затихшему дворцу еще долго разносились рыдания. А не перегнула ли я палку?

— Елизавета, — тут ко мне бросился Роберт. В ноги, естественно, не падал, преклонил колено по этикету. Лицо встревоженное, глаза усталые. Неужели не спал всю ночь?

— Потом, Роберт, потом, — негромко сказала я, жестом поднимая его из глубокого поклона. — Позже, на Совете... Сейчас я иду в церковь.

И мы пошли. Придворных, желавших приобщиться к утренней службе, оказалось так много, что гвардейцы теснили их к стенам, расчищая дорогу. В часовню я дошла во главе процессии не меньшей, что собралась в первый день моего выздоровления.

Юхан, крайне взволнованный, дожидался в нефе. Эрика, как и думала, нигде не наблюдалось. И слава богу!.. Я жестом поманила графа, показав на место рядом со мной. Роберт, заметив знак моего особого расположения к шведу, переменился в лице, да так, что на него стало страшно смотреть, поэтому я просто отвернулась.

— Елизавета, я сожалею, что вы стали свидетелем такого зрелища, — тихо произнес Юхан, когда все расселись и началась служба. Я почувствовала, как его рука украдкой коснулась моей, сжав пальцы. — Ради вас я готов на все, одно лишь слово — и...

— Ш-ш-ш! — я прервала страстную речь. А то еще наговорит того, что не должен. — Не сейчас, позже, после Совета...

Мне было приятно видеть его, ощущать близость крепкого плеча, чувствовать мужские пальцы, украдкой ласкающие мою руку, отчего в голову приходили мысли, далекие от благочестия. И это значило... Все шло к тому, что я скажу ему "может быть". Что будет потом — время покажет!

Вернувшись в свои покои, я вновь переоделась в светлое, под стать настроению, и отправилась на Совет, который давно уже был в сборе. Умы государственных мужей занимало ночное происшествие. Граф Арундел, подозреваю, стал звездой собрания, в деталях пересказывая ночной вояж в комнату Катерины.

Советники встревоженно поинтересовались моим самочувствием и душевным равновесием. Я оглядела смущенные лица. Ах, ну да, ну да... Королеве, как порядочной девице, не полагалось до брака быть осведомленной о вещах, которые происходят в спальне между мужчиной и женщиной.

— Вчерашнее зрелище не нанесло мне моральной травмы, — заверила собравшихся. — Я не видела ничего отвратительного в происходящем. Наоборот, мне очень даже понравилось.

Кажется, пора прекращать над ними издеваться, а то у некоторых развился паралич лицевых нервов, выразившийся в отвисших челюстях.

— Но, как понимаете, замуж за Эрика, кронпринца Швеции я не пойду. Уильям, не могли бы вы красиво донести до него эту мысль? Надеюсь, он не думает, что после случившегося у него есть надежда. И, желательно, побыстрее выпроводить их домой.

Поднялся гул голосов. Поговорить с Эриком по душам жаждали многие, особенно рвался Роберт Дадли, но, соблюдая субординацию, этим поручили заняться Уильяму, который взял в делегацию еще трех знатнейших государственных мужей.

— Что касается Катерины Грей, — продолжала я. — В измене обвинять не собираюсь, но из дворца извольте ее выставить. Отправьте куда-нибудь в глушь. Пусть девушку не только охраняют, но и читают всю ее переписку, а то слишком уж повышенный интерес к ней проявляет посол Испании. Годик проживет в одиночестве, а затем выдадим замуж за кого-нибудь верного короне.

— Как прикажете, королева, — поклонился Уильям. Советники разразились одобрительными возгласами, среди которых прозвучали пожелания заключить девушку в Тауэр. Я покачала головой. Не хочу держать ее в Лондоне. Прочь из столицы, из сердца вон!

— Возвращаясь к графу Финскому, — начал Уильям, разворачивая свиток. Ага, собрал информацию, как я просила. — Он приносит глубочайшие извинения за произошедшее и сожалеет о поведении брата.

— Нам-то что до его извинений? — воскликнул лорд Дадли, которому, подозреваю, очень не понравилось то, что Юхан сидел рядом со мной на службе. — Пусть катится из страны вместе с Эриком!

— Есть еще кое-что, кроме извинений, — невозмутимо продолжал государственный секретарь. — Он просит руки королевы.

Советники загудели негодующе, словно встревоженный улей, в котором граф Финский основательно пошуровал палкой. Чувствую, сейчас начнут кусаться.

— Но в этом деле есть новый оборот, — произнес Уильям, не обращая внимания на возмущение Совета. — Королева испытывает к графу личное расположение.

Я зажмурилась. Но все-таки он это сказал!..

— Что?! — взревел лорд Дадли.

— Королева питает к нему симпатию, — повторил Уильям для тех, кто не расслышал и не поверил. Я обреченно кивнула, чувствуя, как в меня впились взгляды. Не выдержав особо болезненного — черных глаз Роберта, — подскочила и убежала к окну. За мной последовал верный Роджер, загородил от Совета, готовый защитить от всех. До меня доносились обрывки разговоров. Я же смотрела на зеленеющую траву парка Уайтхолла, мечтая сбежать, но понимала, что не имею на это права. Что за малодушие? Ведь сейчас решается моя судьба!

— Это означает, что королем все же станет швед?..

— Почему бы и нет?..

— Но шотландцы и граф Аррант...

— Шотландцы еще не принесли нам официальных извинений...

— Этот брак не разозлит ни Францию, ни Испанию. Швеция — нейтральная страна...

— Тогда уж лучше кронпринц Дании...

— Граф Финский — не самая лучшая партия...

— Но и не самая худшая...

— Граф обходителен, хорош собой и, несомненно, хорошо образован...

— Но он же католик!..

— Дети шведского короля Густава Вазы воспитывались в терпимости ко всем вероисповеданиям...

— Он молод, и у королевы не замедлят появиться наследники. Особенно, если она испытывает личное расположение...

Я взглянула на того, кто произнес эту фразу. Так и знала, маркиз Винчестер! Старый проказник, любитель щипать фрейлин за бока и попу. Кажется, мысль о наследниках настроила мужчин на мирный лад. Вскоре было решено: раз королева испытывает к графу расположение, то Совет одобрит этот брак.

— Спасибо, — поблагодарила я. — До конца вопрос еще не решен, но Юхан ожидает моего ответа до отъезда из страны. К тому же, я просила сэра Сесила собрать о нем сведения. Насколько я понимаю, ничего предосудительного вы не нашли, Уильям?

Тот отрицательно покачал головой.

— Елизавета, умоляю вас передумать, — раздался страдальческий голос Роберта. — Почему вы не замечаете тех, кто вас любит, и ищете счастья на стороне, если оно ждет вас в вашей же стране?

Ответом ему было ошеломленное молчание, которое я была не в силах прервать. Наконец, раздались выкрики:

— Лорд Дадли, вы ведете себя возмутительно!

— Раз вы так считаете, то я вынужден покинуть Совет! — подскочил он, кинув на меня отчаянный взгляд. Наверное, стоило его остановить, но я промолчала, хотя на душе стало совсем плохо. Не дождавшись ответа, издал то ли стон, то ли проклятье и кинулся к выходу. Мне оставалось лишь смотреть, как за ним захлопнулись тяжелые деревянные двери зала совещаний.

Неужели Роберт и в самом деле так сильно любит меня, что в отчаянии решил открыть чувства при всех? Или это умелая игра на моих нервах? Что бы то ни было, лорд Дадли женат, а я не собиралась в одну и ту же реку дважды... Хватит, в Москве накупалась вдоволь.

— Поведение лорда Дадли недостойно занимаемой им должности, — в повисшей тишине раздался голос графа Арундела, давнишнего его неприятеля. — Я считаю, мы должны сегодня же обсудить вопрос о его отставке.

— Лорд Дадли останется при должности и при месте в Совете, — произнесла я тоном, не допускающим возражений. — Он сделал для Англии и королевы слишком много, чтобы мы отвернулись от него в момент, когда у него сдали нервы. Я прошу Совет забыть произошедшее и сказанное в запале, словно ничего и не было.

— Елизавета, но он вел себя непростительно! — не сдавался придворный.

— Граф Арундел, этой ночью вы лично стали свидетелем того, как нервы сдали у меня. Неужели вы ставите под сомнение и занимаемое мной положение?..

Он заткнулся под суровыми взглядами Советников, побледнел и промямлил слова извинения. Я милостиво кивнула. Вот и чудненько! Тут слово взял Уильям:

— Единственное, Елизавета, я бы хотел поставить не только вас, но и весь Совет в известность насчет небольшой детали, касающейся Юхана, графа Финского. Она не станет препятствием для свадьбы, но, возможно, вас заинтересует...

Государственный секретарь замолчал, дожидаясь, когда советники перестанут переругиваться между собой. Думаю, сегодняшнее собрание заполнится надолго.

— Уильям, прошу вас, не ходите вокруг да около.

— Граф Финский уже четыре года открыто живет с некой Карин Гансдотер. Ее низкое происхождение не позволило им сочетаться узами брака.

Я склонила голову. Вот и соперница нарисовалась...

— Продолжайте.

— Так как он, вероятно, в скором времени станет королем-консортом Англии, то придется решать вопрос о незаконнорожденных детях, которые на данный момент проживают в королевской резиденции Упсаллы...

— Детях? — выдохнула я. О боже... — Сколько у него детей?

— Двое, в возрасте трех и двух лет, но этим летом его любовница разрешится от бремени...

Беременной сопернице я проиграла сразу, и все потому, что сошла с дистанции прямо на старте. Тяжело вздохнула, ощущая, как немеют руки и ноги. Холод стремительно овладевал всем телом, причем не только им, но и захватил мысли с чувствами. Мне даже не было больно после слов Уильяма, нет... Холод принес безразличие и усталость. Кажется, я уверенно превращалась в Снежную Королеву, несмотря на то, что за ледяным стеклом вовсю играла солнечными красками английская весна.

— Дорогой Уильям, почему вы не сообщили об этом раньше, до того, как Совет вдоль и поперек обсудил его кандидатуру? — поинтересовалась я, радуясь тому, что голос не подвел, да и тон остался прежний — спокойный и уверенный.

— Но ведь дети рождены вне брака, — озадачился он. — Конечно же, вы вправе потребовать, чтобы граф Финский сразу же прекратил связь с этой женщиной. Добрачные отношения не отразятся на его репутации, и он может стать королем Англии.

— Не может, — холодно возразила я. — На этом обсуждения его кандидатуры закончились, потому что ее сняли в выборов. Так что, Уильям, господа... — я поклонилась обомлевшим советникам, — придумайте, как заодно отказать и второму сыну короля Густава. На сегодня заседание закончено. Позвольте вас оставить, мы продолжим завтра...

Мне ответил гул встревоженных и обескураженных голосов. Могу представить, ведь мысль о наследниках была так сладка...

— Но, королева!

— Я передумала выходить за него замуж. Не у одного лорда Дадли, как вы заметили, сдают нервы.

Уильям обреченно кивнул. Он выглядел растерянным.

— Какова причина отказа графу Финскому? Что мне ему передать?

— Передайте ему, что он — козел. Но в более любезных выражениях. Роджер, мы уходим!

Выйдя из зала заседаний в сопровождении личного секретаря, я обратилась к нему:

— Роджер, умоляю, возьмите на себя сегодняшние дела и переписку. Я не в состоянии...

— Прекрасно вас понимаю, — в его голосе слышалось сочувствие. — И осуждаю действия Уильяма Сесила. Он должен был поставить вас в известность еще до того, как лорд Дадли покинул Совет, и до того, как утвердили кандидатуру Юхана Финского.

— Да, — согласилась я. — Мог, но... не смог! И все потому, что он — упертый баран, решивший любым способом выдать меня замуж.

У себя в спальне я немного порыдала на плече у Кэт Эшли, а встревоженные фрейлины пытались меня всячески утешить. Утешалась я плохо. Помог глоток вина и целая тарелка экзотических сладостей, щедро поставляемых в покои графом Арунделом. Заносчивый придворный никак не расставался с мыслью, что в один прекрасный день мы сочетаемся браком. Может, и правда выйти за него замуж? Все вздохнут с облегчением. Я стану толстая и довольная, под стать мужу, который тоже обожает сладости. А супружеские обязанности пусть Тайный Совет исполняет...

— Они все не уходят, — пожаловалась вернувшаяся в спальню Бланш, когда я уже перестала рыдать. — Может, скоро и уходить будет некому. Поубивают друг друга!

— Кто? — лениво поинтересовалась я. Летиция развлекала меня тем, что читала записки венецианского путешественника Марко Поло в Китай. Такого бреда я давно не встречала. Кажется, автор провел длительное время в наркотической коме, затем очнулся и записал свои видения. — Ведь сказано же, что не принимаю!

— Роджер Эшам пытается их вразумить, но как разговаривать с безумцами, которым Господь застил разум?.. — проворчала Бланш.

— О ком речь?

— Роберт Дадли и этот швед... Юхан, граф Финский. Сказали, что не уйдут, пока вы их не примете.

Я вздохнула, но уже без сожаления о выборе, который чуть было не сделала. Каков пройдоха! При беременной гражданской жене и двоих малолетних детях чуть не охмурил королеву Англии... А Уильям хорош! Но ведь и правда хорош — смог всего лишь за сутки добыть такую информацию.

— Роберту передайте, пусть хорошенько подумает о своем поведении на Совете, — попросила я Летицию, решив, что двоюродная сестра лучше всех подойдет для разъяснительной миссии. — Завтра утром я жду его на теннисном корте. А вот Юхану...

Я наткнулась на внимательный взгляд фрейлин, кажется, давно догадавшихся, что причина моей хандры вовсе не в загульном Эрике.

— Кэт, принеси, пожалуйста, шкатулку с украшениями. Ту, в которой ожерелье из речного жемчуга... Летиция, дорогая, отнеси этот подарок графу Финскому.

Я коснулась роскошных жемчужин, сверкающих перламутровым блеском, оттененных черным бархатом внутренней обивки. Достала украшение из шкатулки и протянула фрейлине:

— Скажи, что это для его пассии Карин Гансдотер. — Надо же, я запомнила ее имя. До конца дней не забуду. — Также передай, что королева Елизавета Английская шлет ей наилучшие пожелания и надеется на благополучное и безболезненное разрешение от бремени.

В спальне установилась тишина. Глаза Летиции сузились:

— Не волнуйтесь, Елизавета, — едва сдерживая гнев, произнесла девушка. — После моих слов он полетит к ней с попутным ветром, что раздует паруса шведских кораблей. И, надеюсь, никогда больше не вернется в нашу страну!

Думаю, тон послания будет самый что ни на есть язвительный, то есть правильный. Молодец, девочка, понятливая!

— Остальным, кто захочет меня увидеть, отвечайте, что я больна. Сенная лихорадка, водянка, проказа... Сами придумайте. Пусть убираются восвояси до завтра. Не хочу никого видеть!

Замуж тоже не хотела. Зачем Снежной Королеве кто-то, с кем придется делить трон, власть, постель? Мне одной не привыкать, еще с Москвы хорошо жилось, значит, здесь не место и не время изменять своим привычкам.

— Да, и позовите музыкантов, — приказала я. — Будем веселиться! Гори оно все синим пламенем...

Глава 12

Начало апреля принесло сильнейшую оттепель. На улице установилась почти летняя жара, правда, в каменной громаде королевского дворца ее не ощущалось. Наоборот — стены дышали вековой сыростью, которая, словно прилипчивый лондонский туман, проникала повсюду. Я приказывала отворить все окна во дворце, зазывая весну вовнутрь. Да и сама по возможности проводила время на воздухе.

Река манила свежестью, поэтому мы частенько каталась по Темзе на лодках, приводя простых горожан в волнение. Леса зазеленели, звали переливами трелей птиц, поющих гимн весне. Когда я вырывалась из цепких лап Совета, оставив государственные дела на Роджера и Уильяма, то скакала бок о бок с Робертом по лесным тропинкам, ловко уворачиваясь от разлапистых веток елей. Страх перед верховой ездой испарился. Вернее, я его изжила, всецело положившись на память тела, которое и знать не знало, что можно упасть с лошади на полном ходу. Елизавета была отличной наездницей, и, судя по похвалам лорда Дадли, у меня выходило не хуже. После долгих скачек мы, бывало, останавливались на выбранной мной поляне для отдыха. Я сидела, прислонившись спиной к дереву, закрыв глаза, вдыхая запах леса, чувствуя, как проникает в кровь весна, суля неведомое, но бесконечно прекрасное, что должно вскоре произойти.

Что это могло быть? Понятия не имела, но мне нравилось присутствие мужчины, которому я была небезразлична. Роберт ложился подле моих ног и молчал, но я-то знала, что он пристально за мной наблюдает. Мы не обсуждали произошедшее на Совете в тот злополучный день, когда чуть было не сказала Юхану "может быть". Приняли как должное, что у нас попросту сдали нервы, и вычеркнули этот эпизод из жизни. По крайней мере, я на это надеялась. С таких прогулок всегда возвращалась отдохнувшая, набравшись сил для работы, которой было, как всегда, много.

В конце апреля я собиралась согласовать в Парламенте Акт о Верховенстве и Единстве, который привел бы страну к единой форме богослужения. В новых канонах католические нормы сочетались с протестантскими. Ну, чтобы не сразу топором по головам истым католикам... К выступлению в Парламенте я готовилась обстоятельно, словно к войне с испанцами. Битва ожидалась долгой и кровопролитной. Каков будет исход — не знал никто. Неспокойно было не только у меня на сердце, но и на улицах города. Мне постоянно докладывали о стихийных собраниях, на которых люди распевали псалмы на английском языке. Неизвестные били в церквях окна, оскверняли алтари, срывая с них орнамент и распиливая распятия, хоть это каралось смертной казнью. Мой шут, которого я, словно государственного секретаря, звала к ужину каждый вечер, в лицах разыгрывал представления и декламировал стихи, подслушанные на улицах Лондона. В них клеймили позором покойную королеву Марию, ее мужа и кардинала Поула, ревностного католика, умершего с ней в один день. Кстати, он был другом архиепископа Хита из моего собственного Совета...

Да и мой Совет раскололся на два лагеря. В первом, архаичном, как я прозвала государственных мужей, доставшихся по наследству от Марии, настроения царили прокатолические. Советники отговаривали от поспешных решений, напоминая, о чем молила прежняя королева, решив назвать преемницей именно меня: чтобы Англия помирилась с Папой и шла путем католицизма. Но какое там! Страна свернула с этого пути еще в правление Генриха Восьмого...

Поэтому, невзирая на раскол в Совете, я готовилась к выступлению в Парламенте, снова и снова переписывая речь, надеясь убедить не только выборную Палату Общин, но и консервативных членов Палаты Лордов в том, что настало время реформ. Я решила: если одержу победу там, то пущу старую кровь в Совете, выкинув тех, кто слишком засиделся, врос корнями в кресла и одеревенел, не готовый к переменам, что пришли вместе со мной.

Перемены были серьезные, даже я их побаивалась. Не так давно получила письмо от московского царя, в котором он длинно и пространно благодарил за присланных мастеров, всячески заботился об улучшении торговли между нашими странами, а также предлагал заключить союзы — не только политический, но еще наступательный и оборонительный. Советники, схватившись за голову, в ужасе напомнили, что Иван Грозный находится в конфликте с императором Священной Империи, королем Польским и королем Шведским, поэтому от подобных союзов требовали отказаться. Я же возразила, что со Швецией после неудавшихся матримониальных планов старших братьев мы тоже не особо в ладу, Польша нам фиолетова, а Священная Римская империя сама обидится на религиозную реформу. Я все же начала переговоры, так как знала, что за Россией большое будущее. В ответном письме Ивану Грозному поклялась в вечной дружбе, согласилась предоставить политическое убежище, если в его стране случится государственный переворот, припоминая, что такого на его веку не произойдет. Также послала царю в дар золотой кубок, увенчанный столь большим количеством драгоценных камней, что ни у кого не возникло сомнений, что наша дружба в самом деле крайне ценна. Когда посольство к московскому царю благополучно отбыло, я вернулась к делам насущным.

Вернее, к собственному Совету, который ждали в скором времени перестановки. Я уже присмотрела замену архиепископу Питу и графу Арунделу. Мне нравился недавно посвященный в сан епископа Джон Джуэл, настолько ярый сторонник протестантской церкви, что ему пришлось бежать за рубеж во время правления Марии. Графу Вестморленду, который одно время пытался добиться моей руки к вящему неудовольствию лорда Дадли, также предложила место в Совете. Думала ввести туда Уильяма Пиккеринга, который много сделал для подписания мирного договора с французами, но вместо этого назначила его послом в Испанию.

— Уильям, — сказала ему на личной встрече, зная, что за ней последует сцена ревности со стороны Роберта, — мне нужны еще два года мира с Испанией. За это время мы обзаведемся боеспособным флотом и закончим реорганизацию армии. Прошу вас, сделайте все возможное, чтобы ослабить испанскую угрозу.

— Елизавета, как мне ни прискорбно вам об этом сообщать, но я должен...

— Да говорите уже, — потребовала я у замолкшего мужчины. Неужели война неизбежна?

— Советую вам не выходить замуж и всячески поддерживать в короле Филиппе иллюзию того, что вы вот-вот примете брачное предложение, — вздохнул Уильям и посмотрел странно, чем вверг меня в смущение. Я знала, что молодой, но крайне талантливый дипломат имел на меня виды, что не скрывал. Также во дворце поговаривали, что он — замечательный любовник. Боже, о чем я только думаю?! Это весна во всем виновата!

— Если вы его отвергнете, — продолжал придворный, — то Филипп может найти другие методы воздействия на вас и вторгнуться в Англию.

— Спасибо, Уильям. Поверьте, у меня нет ни малейшего желания связывать себя узами брака в ближайшем времени.

Угу, и пусть Совет подавится...

— Меня это несказанно радует, — улыбнулся мужчина. — И дает надежду, что вы все же дождетесь, когда я вернусь в Англию ко двору.

Он любезно поцеловал мне руку. Встреча была закончена, я проводила Пиккеринга к выходу из приемной. Два года не выходить замуж? Да с легкостью! Правда, иногда снились такие сны, после которых просыпалась мокрая, на смятой постели, а затем стеснялась смотреть Роберту в глаза. Без одежды в моих сновидениях он был столь же хорош, как и в роскошных придворных костюмах. Вот же мечта немецкой порнографии!..

Отвлечься от странных мыслей о лорде Дадли помогли не менее странные мысли о принце датском. От Фредерика пришло новое письмо. Как всегда, с дарами. На этот раз он прислал двух щенков породы мальтийский спаниель, очень похожих на наших болонок. Они были белыми, как снег, и до того умилительными, что привели в восторг не только меня, но и фрейлин. Зацелованные, затисканные Флэр и Клэр, как я их назвала, с множеством бантиков и самыми экзотическими прическами, стали общими любимцами и следовали за мной повсюду. Странно, а ведь в Москве я предпочитала кошек!

В письме Фредерик с нескрываемой радостью писал о сожалении, испытанном им, когда узнал, что сватовство двоюродного брата Эрика не увенчалось успехом. Он также питал надежды, что я дождусь его визита в середине мая, не выскочив скоропостижно замуж за одного из австрийских эрцгерцогов, которых развелось слишком много. Прислал новую картину с собой, но уже в обнимку с собакой — здоровенной, пятнистой, подозрительно смахивавшей на нашего дога. Ну, ясно, мальчики любят, чтобы побольше...

Мы с девочками детально изучили портрет Фредерика и опять пришли к выводу, что принц вполне себе красавчик. Вспомнив о разговоре с Пиккерингом, вздохнула. И это сватовство не увенчается успехом! Может, отказать заранее? От строк, наполненных страстью, в которых он делился надеждами на будущее, в котором мы станем супругами, меня до сих пор бросало в жар. Как все сложно! Ладно, пусть приезжает, разберемся на месте...

Роберт, кажется, заметил, что с моего лица не сходит улыбка, а на утренней мессе я опять перечитывала спрятанное в молитвослов письмо, долго допытывался, что такого написал датский принц. Не получил ответа, рассердился, а затем и вовсе устроил безобразную сцену ревности, подкараулив меня, когда я возвращалась с ужина в свои покои.

— Вы дарите надежду всякому, кто просит вашей руки. Но почему не мне? — спросил он, появляясь, словно призрак, из-за колонны в длинной галерее. Он был в темной одежде, и, надо признать, в первую секунду я перепугалась. Оказалось, не только я.

— Это лорд Дадли, — сказала встревоженным гвардейцам. — Который просто решил поговорить, только время и место выбрал неудачное.

Гвардейцы опустили оружие, фрейлины покорно отстали, я же выпустила из рук вырывающуюся Флэр, которая, едва коротенькие ножки коснулись земли, принялась тявкать на Роберта. Он свирепо взглянул на собачку, да так, что та струсила и убежала под юбку к Летиции, дожидаясь, пока фрейлина не подхватит ее на руки.

— Ну и зачем вы напугали собаку?

Он качнул головой. Ясно, бытовые темы не обсуждаем.

— Вы принимаете подарки от тех, кого ни разу не видели, при этом даете им повод рассчитывать...

— Роберт, вы же знаете, Совет настаивает на моем скорейшем замужестве.

— А Уильям Пиккеринг! — продолжал он, словно не услышал моих слов. — Почему перед отъездом он ходил со счастливым лицом, словно вы лично пообещали выйти за него замуж, если миссия пройдет успешно? Но при этом обедали с графом Ферия, который ведет себя так, будто в скором времени здесь воцарится Филипп Испанский. Даже старый болван Арундел занял денег у флорентинцев и накупил себе шелков и драгоценностей, кичась тем, что вскоре станет королем Англии!

— Роберт, он же идиот, страдающий глухотой. Я ему сто раз сказала "нет".

— Допустим... Получается, я прав насчет Пиккеринга и Филиппа? А этот любитель собак и сочинитель писем? Елизавета, он ведь тоже питает надежды...

— Как вы смеете меня упрекать?! — возмутилась я — И вообще, по какому праву требуете ответа? Почему я должна перед вами отчитываться?!

— Потому что я тоже хочу надеяться! Неужели вы отталкиваете меня из-за того, что я женат? Тогда знайте, первое дело, которое вы рассмотрите как Глава Английской Церкви, будет о моем разводе!

— И не подумаю! — возмутилась я, но подумала: что же с ним делать?

— Я вас предупредил...

— Роберт, не сходите с ума!

— Еще и не начинал, — сказал он тоном, который мне совсем не понравился. Как и то, что мужчина наступал, а я не собиралась бежать. — Но давно уже пора...

Что он задумал? Со мной ведь вооруженная охрана! К тому же он ведь не собирается при всех... Эта была последняя мысль перед тем, как он меня поцеловал. Грубо вторгся на мою территорию, терзая губы, даря позабытое наслаждение от узнавания другого человека. У поцелуя был вкус специй, французского крепкого вина и безудержного желания. И я не осталась равнодушной — потянулась, открываясь, к нему навстречу... Но сзади истерично визжали девочки, да так громко, что я даже поморщилась. Могли бы и не мешать! Ведь приятно...

Роберт вздохнул и отпустил меня. Я, немного подумав, оглядела растерянных фрейлин, гвардейцев, схватившихся за оружие, и залепила лорду Дадли пощечину. Хотя сама хороша...

— Я вас прощаю только потому, что вино ударило вам в голову, и вы позорно проиграли это сражение, — сказала я, нервно кусая губы. — Но чтобы впредь такого не повторялось.

— Не повторится, — пообещал он и потер рукой щеку. Будет знать, что с теннисистками связываться — себе дороже! — Следующий раз будет по-другому, намного лучше...

— Что вы себе позволяете? — то ли прошипела, то ли прошептала я. — Ненавижу вас!

— Мне показалось, вам понравилось, — самодовольно произнес Роберт.

Неужели не понимает, что так вести себя нельзя? Одно слово, и он будет наслаждаться видами города через решетку Тауэра. Но... мне и правда понравилось! Поэтому повернулась к фрейлинам:

— Мы уходим. Лорд Дадли не в себе, лишь это извиняет его поступок. Надеюсь, к утру он проспится и хорошенько обдумает свое поведение.

— Я постоянно думал, почему не сделал это раньше, еще тогда, в Хэтфилде, — негромко произнес он мне вслед. — Ведь должен был, но...

— Замолчите, Роберт! — воскликнула я.

Неужели это был мой... вернее, ее первый поцелуй? Ведь Елизавета, судя по датам писем, была влюблена в Роберта с самого детства. Чувствуя смятение, подхватила юбки и пошла, вернее, побежала по слабо освещенным переходам. Взметнулась по лестнице на второй этаж так быстро, что охрана с фрейлинами едва поспевали. Поворот, другой, но в противоположную от личных покоев сторону. Еще один переход — и передо мной тот самый зал с портретами, где я бывала почти каждый день.

— Оставьте меня, я хочу побыть одна! — да, одна, со вкусом его поцелуя на губах... — Ждите за дверью, и пусть никто не входит!

— Королева, позвольте, — начальник охраны двинулся к дверям, — мы проверим.

— Не позволю! Прочь c дороги! — воскликнула я, чувствуя, как к глазам подступили слезы. Лишь бы никто их не увидел... Все, пора лечить нервы! Забежала вовнутрь, едва отворились двери. Тут же услышала, как лает, вырываясь с рук Летиции, Флэр. Ей вторила Клэр, которую держала Бэсси.

— Отпустите собак, — приказала я, закрывая двери в зал сразу, как только туда проскочили две болонки. — Идите ко мне, маленькие...

Вместо того, чтобы запрыгнуть на руки и облизать заплаканное лицо, они с лаем кинулись в дальний угол освещенного лишь двумя факелами зала. Вот же глупые... Что им понадобилось за тяжелыми портьерами и софами для отдыха, что стояли у окна? На кого они кидаются?.. Я сделала несколько шагов, подняла голову, привычно отыскивая изображение Елизаветы на потолке, и тут заметила, вернее, уловила движение в полумраке. Тени — две, нет, три — отделились от стен под истеричный лай собак и шагнули в мою сторону. Мамочки... Флэр вцепилась одному в ногу, но тот отбросил ее резким движением. Я заорала, когда они бросились ко мне. В свете факелов в руке одного из нападающих отразилось длинное лезвие ножа.

Глава 13

Меня, определенно, закололи бы кинжалами, как Юлия Цезаря в Сенате, если бы не собаки. Они заставили убийц действовать раньше. Первый уже бежал ко мне, второй — наперерез к ближайшим дверям, кажется, решив их закрыть. Третий, немного замешкавшись, тоже двигался в моем направлении. Я кинулась к дверям, понимая, что не успеваю, но надеясь, что гвардейцы услышали мой крик.

Шаг, второй, сорвалась на бег. Увернулась от приближающегося сбоку, но тот исхитрился схватить за длинную юбку, дернул на себя. Я развернулась, и он ударил. Инстинктивно вскинула руки, закрываясь от ножа. Слава дурацкой моде! Пышные многослойные буфы смягчили удар, но я почувствовала, как лезвие обожгло руку около локтя. Взвыла, вцепилась в платье, выдергивая его из вражеской хватки. Увернулась от еще одного удара и вновь кинулась бежать.

Тут дверь распахнулись — второй убийца так и не успел задвинуть засов. Что было дальше — не видела, потому от резкого рывка потеряла равновесие и полетела лицом вниз. Чертово платье, за которое он меня поймал! Я видела сапоги ворвавшихся в зал гвардейцев. Кажется, они напали на того, кто у двери, но нему спешил на помощь третий. Мой персональный убийца навалился сверху, прижимая к полу. Я с трудом, но вывернулась, заехала локтем в живот мужчине. Тот выругался. Краем глаза заметила, как он замахнулся ножом. Спасибо теннису за реакцию — я перехватила чужую руку на секунду раньше, чем в грудь всадили лезвие. Отвела удар в сторону, острие с силой врезалось в паркет. Убийца опять выругался, выдернул нож, но прикончить не успел, потому что Роберт бросился на него. Откуда он здесь взялся?.. Мужчины покатились по полу. Я, подвывая, поползла прочь, но тут налетел вихрь из фрейлин, закрывая меня телами, платьями, рукам, поднимая с пола. Они потащили меня из зала. Успели!..

— Стойте! — завопила я. — Прекратите... Все закончилось!

И правда, все закончилось. Я сидела на полу в окружении трясущихся от страха и рыдающих девочек. Тут же ко мне подбежали, стали ластиться, болонки. И вы целы, глупышки! Если бы не они, лежала бы с перерезанным горлом на деревянном паркете искусной работы голландских мастеров... Все произошло в считанные секунды, а, кажется, тянулось вечность! Роберт тоже поднимался, у его ног замер тот, кто чуть было не лишил меня жизни. Второго зарубили гвардейцы. Третьего, порядком избитого, вязали длинными поясами.

— Помогите мне подняться, — попросила фрейлин. Затем произнесла, предупреждая ненужные вопросы: — Со мной все в порядке!

Правда, рука наливалась тупой, холодной болью. Не сейчас!.. Я оглядела зал. У нападавших не было ни единого шанса. О чем они думали? Или это местные шахиды, решившие пожертвовать жизнью ради убийства королевы? Хотя... Не будь собак, охрана бы привычно и расслабленно оглядела зал, вполне возможно, не заметив тех, кто притаился в темных углах и за мебелью. Затем я бы закрыла дверь, улеглась на пол и погрузилась в собственные мысли. На этом они бы и закончились, мои мысли... Троица в темных одеяниях быстро и без шума прирезала на месте, после чего испарилась через окно, либо через другой выход. И все потому, что я была слишком беспечна в последние два месяца. Забыла об отравителе, который в этот раз выбрал орудием убийства что-то поострее.

Но как нападавшие проникли в охраняемый дворец? Кто их провел? Откуда знали, что я каждый день бываю в этом зале? Без сомнения — моей смерти желал кто-то из своих...

— Закройте двери! — приказала я. — Летиция, Бэсси — срочно, из-под земли, но приведите сюда Уильяма и Роджера. Всем, кого встретите на своем пути, сообщайте, что королева жива, а нападавшие убиты. Проболтаетесь, что один из них выжил — горло перегрызу.

Девушки кинулись исполнять приказание. Ко мне шел Роберт в сопровождении понурых гвардейцев. Неужели последние чувствуют свою вину? Ничего подобного! Это я сама дура... Придворный попытался поклониться, но почему-то пошатнулся. Я схватила его за локоть. Затем поднесла свою руку к глазам. Кровь!..

— Роберт, вы ранены, — прошептала я.

— Ерунда, — мужчина отмахнулся, но его лицо исказилось от боли.

— Что вы стоите? — испуганно заорала на гвардейцев. — Помогите ему сесть! Прислоните лорда Дадли к стене... Пусть кто-нибудь позовет моего лекаря. Мегги, живее!

Мы усадили протестующего Роберта на пол. Дверь тем временем распахнулась, и в зал ввалился отряд гвардейцев. Угу, поздно пить боржоми, когда все уже отвалилось... Итог — двое убитых, один связан, Роберт ранен.

— Сейчас же закрыть вход, — приказала я. — Пусть дежурят с той стороны и никого не впускают, кроме моих секретарей и королевского лекаря. Лорд Дадли, куда вас ранили?

Пусть только попробует сказать, что в грудь или живот, лично прикончу! С такими ранениями в век недоразвитой медицины выжить почти невозможно.

— Плечо, — нехотя признался он.

— Еще и шея, — вздохнула я, рассматривая кровоточащий порез от уха до ключицы. — Хорошо хоть горло не перерезали! А мне-то как повезло, что вы спасли мою жизнь...

— Поэтому вы собираетесь спасти мою? — улыбнулся он, глядя, как я отрываю кусок ткани от нижних юбок, которым собиралась остановить кровотечение.

— Помолчите, Роберт! Я еще этого никогда не делала. Бланш, помогите мне...

Вдвоем мы разорвали юбки. Я прижала сложенную тряпицу к ране на шее. Сзади топтались гвардейцы, спрашивали о самочувствии, настойчиво предлагая отвести меня в личные покои. Я отмахивалась, собираясь дождаться "мужчин в черном" и королевского лекаря. Да и кровь надо бы остановить...

— Мне придется снять с вас камзол, — предупредила Роберта и принялась расстегивать пуговицы его верхней куртки. Расшнуровала рукава. Стащила первый, осторожно принялась за второй на больной руке. Ужаснулась от того, что белая рубаха пропитана кровью.

— Всегда к вашим услугам, — пробормотал он, стараясь не морщиться. — Правда, я надеялся, что это произойдет в более романтической обстановке...

— Поговорите еще! — фыркнула я. На секунду закрыла глаза, уговаривая себя, что мне не станет плохо от вида крови. Нет-нет!.. Наоборот, хорошо! И голова вовсе не кружится, это только кажется. — Подайте факел, — приказала гвардейцам, — я ничего не вижу! Роберт, сейчас будет больно.

Кое-как стащила второй рукав.

— Бланш, только не вздумайте падать в обморок, — предупредила фрейлину. — Мне без вас страшно...

В свете еще одного факела мне показалось, что у нее и лорда Дадли одинаково бледные лица. Хорошо, хоть свое не видела...

— Роберт, вы сейчас лишитесь рубахи. Когда выздоровеете, напомните подарить вам новую.

С этими словами разорвала тонкую батистовую сорочку, обнажая рану на плече. Мужчина сжал зубы, но не застонал. Я, ругая себя почем зря за то, что плохо читала книги Амбруаза Паре — все из-за нехватки времени! — перевязала раны на шее и на плече, надеясь остановить кровь. На плечо наложила тугую повязку. Может, надо послабее?.. Черт, почему я не медик, а долбанный экономист?! Где ходит медик? Человек кровью истекает, я ставлю эксперименты, а его все нет! Мысленно застонала от собственного бессилия. Безумно захотелось прилечь на холодном полу рядом с Робертом, который держал меня за руку и не отпускал. Затем и вовсе поднес ее к губам.

— Ради вашей заботы стоило подставиться под нож, — прошептал он.

— Не говорите ерунды, — вздохнув, ответила я. Но руку отбирать не стала, решив не спорить с раненными.

Тут в зал вбежали запыхавшиеся Уильям с Роджером. За ними следовал мой врач в длинной черной мантии, вооруженный медицинским саквояжем.

— Поль, — позвала я. — Скорее!

— Королева, у вас руки в крови, — отталкивая врача, словно участники забега без правил, ко мне кинулись секретари. — Вы ранены? — допытавался Уильям.

— Это не моя кровь, а лорда Дадли, — пояснила я. Роберт все же отпустил мою ладонь, решив не ставить меня в неудобное положение. — Он спас мне жизнь.

— С вами все в порядке?

— Царапина на руке, — тихо призналась я, чтобы королевский лекарь не услышал.

— Лорда Дадли надо перенести в его комнату, — отозвался врач. — Кто накладывал повязки?

— Я, — пришлось признаться.

— У вас отлично получилось, коллега, — улыбнулся Нонниус. От его шутливой похвалы государственный секретарь изменился в лице.

— Уильям, — я вернула его к насущим делам. — Нападавших было трое. Двое мертвы, один схвачен. Я хочу чтобы во дворце думали, вернее, знали, что все убиты. Вряд ли они появились из воздуха, значит, у нас завелся предатель. Пусть тот, кто желает моей смерти, будет уверен в своей безнаказанности.

Государственный секретарь кивнул. Я почувствовала, как на меня накатывает страшная усталость. Кажется, пора переложить заботы на плечи Уильяма. Пришел его черед разбираться.

— Надеюсь, убийца воспылает желанием назвать имя хозяина или хозяев. Заставьте его говорить!

— Не волнуйтесь, — криво усмехнулся государственный секретарь. Гвардейцы тем временем подняли на ноги неудавшегося убийцу и потащили за собой. В подвалах Уайтхолла пустовали тюремные камеры. Ну что же, вот и первый гость в мое правление! — Он расскажет все, что знает. И даже то, о чем только догадывается.

Я тоже догадывалась, как будут добывать информацию, но меня это не волновало. Если не остановить череду покушений, то, скорее всего, будет новая попытка. Тут подошел Поль Нонниус:

— Елизавета, вы упомянули о царапине.

Покачала головой:

— Ничего подобного!

— Я все слышал, так что показывайте, — строго сказал он.

Морщясь от ноющей боли, отыскала разрез в ворохе ткани на левом рукаве. Синяя ткань была черной из-за засохшей крови.

— Так не пойдет, — вздохнул врач. — Мне нужно вас осмотреть в приватной обстановке, когда ваши ручки будут свободны от кружевов и рюшек.

— Это всего лишь небольшой порез, которым вполне может заняться Кэт. Прошу вас, сделайте все, чтобы Роберт Дадли выжил.

Врач согласно кивнул, затем предупредил, что зайдет позже, убедиться, что царапина не представляет опасности.

— Помните, мы говорили о контагиях, ядовитых веществах, о которых писал Фрокасторо? — произнесла я. — Это и есть инфекции, которые можно занести в рану через грязные предметы.

— В его книге речь шла об эпидемиях. Почему вы о них вспомнили?

— Эпидемии здесь не при чем. Я думала о стерильных медицинских инструментах, — на самом деле, я думала о Роберте. — Все, чем вы будете прикасаться к ранам лорда Дадли — хирургическими инструментами, иголками, чтобы зашить, нитками — не знаю, что вам понадобится! — сначала залейте их самым крепким спиртным напитком, который только есть во дворце. Затем положите в кипящую воду и держите полчаса, — заметив недоуменный взгляд врача, смилостивилась: — Хорошо, десять минут! Руки вымойте с мылом. Считайте, что это приказ.

Другой способ продезенфицировать хирургические инструменты я не придумала.

— Как скажете, королева, — кивнул врач, решив со мной не спорить. И правильно сделал. После недавнего посещения лондонских больниц, ужаснувшись царящей в них грязи, я твердо решила ввести санитарные нормы в стране, за нарушения которых отбирать у врачей, уличных хирургов и цирюльников лицензии. Заодно навязать дезинфекцию хирургических инструментов с помощью кипячения, а то от заражений после операций погибало больше народа, чем от отсутствия медицинской помощи.

Когда, наконец, попала в свою спальню, то обнаружила прислаланную бутылку виски из запасов шотландской делегации. Горцы прибыли в Лондон, чтобы принесли официальные извинения. Чертов Джон Нокс!.. Выкрутился же, прислал с посольством слезливое письмо, объясняя, что в антифеминстическом трактате клеймил позором правление герцогини де Гиз и ее дочери Марии Стюарт. В законности же моего царствования не сомневался ни секунды. На Совете решили шотландца простить, но сделать внушение, чтобы впредь думал, что пишет.

Тем временем Кэт, едва сдерживая слезы, бормоча молитвы, промыла мою внушительную царапину, на которую я позже щедро плеснула алкоголем. Щипет, зараза...

— Придется наложить швы, — известил прибывший Нонниус, после того, как осмотрел мою руку.

— Что с лордом Дадли? — cпросила я, вырывая конечность. Врач прав, порез оказался слишком длинным и глубоким. — Он будет жить?

— Все в руках господа, — произнес Нонниус, доставая из саквояжа нитки, устрашающих размеров иглу, а также губку и маленький флакончик. Я поморщилась. Заявление не внушало оптимизма. — Его раны не смертельны. Лорд Дадли молод, так что поправится.

Так уже намного лучше! Вспомнив о нашем разговоре, указала на ковш с кипящей водой над камином. Дезинфекция! Мне вовсе не улыбалось умереть от заражения крови.

— Что это? — спросила я, указав на странные предметы, когда королевский лекарь вернулся.

— Spongia Somnifera — губка, пропитанная опиумом. Больной вдыхает пары и засыпает на короткое время, за которое врач, если повезет, успеет сделать ему оперцию. Вы же читали Парацельса, моя королева... Мне придется заняться вашей раной и я бы не хотел, чтобы вы страдали.

— Вы хотите меня усыпить?

Общего наркоза здесь знать не знали. Иногда использовали настой из трав, принижающий чувствительность, но в основном принимали алкоголь в большом количестве.

— Не до конца... Лишь ослабить сознание и уменьшить боль.

— А вы когда-нибудь проводили подобного рода операции? — спросила я, с сомнением покосившись на флакон.

— Конечно, — заверил он. — И считаю это самым замечательным изобретением в медицине за последнее время. К тому же, я давал опиум в небольших количествах вашей сестре, чтобы облегчить ее страдания..

Я кивнула. Затем выпила глоток виски. Еще один. А потом и вовсе залпом допила стакан. Пьяная королева — смелая королева!

— Обойдусь без опиума. Шейте!

Следующие несколько минут я запомнила надолго. Интересно, рожать так же больно? Зато приложилась несколько раз к бутылке, так что к концу медицинской процедуры стало довольно весело. Наконец, Нонниус наложил на рану смесь из муки, яичного желтка, розового и терпентинового масел — именно так, как и учил Амбруаз Пере — и обмотал повязкой.

— А теперь мы пойдем к лорду Дадли, — сказала я, смутившись от того, что голос прозвучал не совсем трезво. Вернее, совсем нетрезво. Помотала головой, встала, но сразу же села. Снова попыталась встать. Не получилось, вместо этого заплакала. Кажется, нападение, окровавленная рубаха Роберта, его раны, моя царапина, помноженные на шотландское виски, окончательно меня доконали.

— А теперь мы пойдем в кроватку, — ласково произнес Нонниус. — Выпейте это, — скомандовал он, протягивая ложку с микстурой.

— Сами пейте, — ответила я, послушно открывая рот. — Какая гадость эта ваша заливная рыба!

— Гадость, — согласился врач, — но вы спокойно проспите до утра. Милые леди, уложите королеву в кровать. Я же прощаюсь с вами до завтра.

Меня ловко раздели, хотя я несколько раз порывалась идти к Роберту. Угу, нетрезвое привидение в сорочке... Наконец, завернули в одеяло. Рядом легла Кэт, с другой стороны Летиция и Бэсси, отрезая путь к бегству, уговаривая закрыть глаза и немного отдохнуть. Я их послушала. Прикрыла веки лишь на секунду... Проснулась уже когда утро пробиралось в комнату сквозь тяжелые ночные шторы.

Глава 14

Нонниус, к сожалению, оказался прав. Жизнь лорда Дадли была в ведении господа, который всячески пытался прибрать его к своим рукам. На следующий день рана на плече у Роберта припухла, а к ночи у мужчины и вовсе началась лихорадка. Я кусала губы, не находя себе места от волнения. Пытала врача, требуя ответов. Сделал ли он все так, как я приказала? Продезинфицировал ли рану и хирургические инструменты? Ведь мой порез зажил без осложнений, только нитки из швов вытягивали неприятно... Королевский лекарь кивал и порывался пустить Роберту плохую кровь, утверждая, что вместе с ней выйдет и жар, мучивший его тело. Я запретила, так как не верила в целительную силу этого метода. Организм и так боролся с воспалением, а тут ему еще и кровопотерю организуют...

Что же делать? В который раз упрекая себя, что не закончила медицинский, требовала от врача, чтобы тот очищал рану, давал жаропонижающие и укрепляющие настойки, делал компрессы. Когда поняла, что медицина бессильна, состояние раны ухудшается, а лихорадка не отступает, то в отчаянии решилась на метафизические меры: приказала молиться за здоровье лорда Дадли во всех церквях Лондона. Неизвестно, поможет или нет, но я буду знать, что сделала все, что могла.

На второй день, когда он уже метался в бреду, узнавая лишь меня, отправила гонца к его жене. Послала за леди Эми Дадли королевскую карету — если она изъявит желание приехать к мужу, пусть не теряет времени. Не знаю, правильно ли я сделала или нет... Когда он выздоровеет — по-другому быть не могло! — пусть разбираются в своих запутанных отношениях.

Как бы ни хотела, но долго находиться в комнате Роберта, обтирая холодной тряпицей ему лоб и вспоминая молитвы — от православных до лютеранских, — я не могла. Слишком много скопилось государственных дел, да и с покушением надо разбираться. Но я постоянно молилась о выздоровлении лорда Дадли и втайне надеялась, что Божественная Канцелярия все же обратит на них внимание — хотя бы за мою настойчивость.

Утром в приемной уже дожидался Уильям Сесил.

— Какие новости оттуда? — спросила я, кинув красноречивый взгляд в сторону, где, по моим понятиям, находилась королевская темница. Ага, в нижнем правом углу и метров так на тридцать глубже...

— Молчит. Все еще молчит! Но мы лишь недавно отыскали того, кто развяжет ему язык. Мастер филигранных допросов сбежал от испанской инквизиции, после того как проработал на ее благо много лет...

— Избавьте меня от подробностей, — поморщилась я, но все же представила, как сейчас пытают человека, вытягивая из него сведения о покушении. О боже!.. В голову настойчиво лезли картинки с дыбами и раскаленными клещами, которые видела в одной из книг про инквизицию в Москве. Я почувствовала тошноту, стало совсем плохо, в сто крат хуже, чем когда проснулась этим утром. Нет, так не пойдет!

Подошла к столу, взяла чистый лист бумаги и чужим размашистым почерком, к которому уже привыкала, написала короткий приказ. Поставила внизу инициалы и подпись, протянула Уильяму.

— Что это?

— Указ о помиловании и свободном проезде по стране. Имя впишете, когда убийца его вспомнит. Пусть катится ко всем чертям!

— Но, королева!.. — возмутился государственный секретарь.

— Покажите ему эту бумагу, но в руки не давайте. Он ее получит тогда, когда в деталях расскажет о покушения. Кто приказал и провел их во дворец, сколько заплатил, имена подельников... Кстати, вы их опознали?

Уильям покачал головой.

— Нет. Думаю, это наемники. Их не знает ни один из моих агентов. Скорее всего, прибыли не из Англии. Вас слишком любят в народе, чтобы пойти на такое.

Я хмыкнула. Тоже мне, нашел причину! Некоторая часть населения, как известно, за деньги не только родную королеву, но заодно и матушку продаст, если дадут хорошую цену.

— Иногда вы проявляете излишнее милосердие, — с укором в голосе добавил Уильям. Правда, бумагу взял. Ну и слава богу!.. — Внешне убийцы похожи на итальянцев или испанцев. Наш говорит по-итальянски.

— И что он говорит?

— Ничего. Только ругань, которую вам знать не обязательно. Я приказал допросить капитанов судов, прибывших в Лондон с континента за последнюю пару месяцев. Надеюсь, мы выясним, как убийцы попали в страну. Это прольет свет на многие детали.

— Возможно, — согласилась я. — Не забудьте передать, что от него зависит, в каком виде он отсюда выйдет. Либо на своих ногах и с королевским прощением, либо его тело сгниет в канаве после того, как замучают до смерти. Свободу выбора никто не отменял.

Поднявшись со стула, дала понять, что аудиенция закончилась. Перед утренней мессой я хотела навестить Роберта. Зато потом сидела в часовне, размышляя об увиденном. Мне, знакомой лишь с собственными порезами и разбитыми коленками в детстве, и то показалось, что раны лорда Дадли вели себя неподобающим образом. Оставалось надеяться, что они исправятся и заживут, как и положено приличным ножевым ранениям.

После завтрака с головой погрузилась в работу. Этим утром запыхавшийся курьер доставил тайное послание от Юхана, графа Финского. Оно прибыло с одним из торговых кораблей. Этого еще не хватало для полного счастья! Ведь я так и не вышла провожать шведскую делегацию, сославшись на тяжелое нервное потрясение, из-за которого несколько дней провела в кровати. Угу, читала, занималась с Роджером, работала с Уильямом, играла с девочками в карты, отъедалась сладостями, дожидаясь, когда шведы уберутся восвояси. Эрик, конечно, прислал десяток записок с извинениями и драгоценностями, которые должны были заставить меня сменить гнев на милость. Безделушки я вернула; записки, в которых он намекал, что "невиноватый я, она сама пришла", порвала.

Граф Финский молчал, чему я втайне радовалась. Умный мужик, сразу понял причину отказа и то, что я не собиралась с ним больше встречаться. А тут взял и написал письмо. Да еще и секретное... Что же его так не вовремя переклинило?!

Юхан умел красиво писать, надо отдать ему должное. Долго и витиевато извинялся за свой малозначительный роман, о котором позабыл упомянуть. Сожалел, что он привел к нашей размолвке. Скорбел моей о печали, в которой чувствовал свою вину. Спрашивал, есть ли надежда, что я сменю гнев на милость, если он сошлет сожительницу в финскую тьмутаракань. Правда, с хорошим денежным содержанием, так как детей своих любил. В общем, надеялся, что между нами ничего не закончено. Пылал страстью, трепетно хранил в памяти мой образ и так далее. Слишком много слов... Так, проехали!

Как и думала, на этом письмо не заканчивалось. С трудом продравшись сквозь романтические дебри, я, наконец, добралась до цели послания. Король Густав Ваза тяжело болен и вряд ли уже оправится. Эрик после смерти отца должен занять трон по праву престолонаследия, но Юхан собирался объявить его недееспособным. В последнее время у сводного брата (ого, а я не знала, что они от разных матерей!) участились нервные приступы, когда он громил все, что попадется под руку. А затем сутками сидел в своих покоях, терзаясь страхами и подозревая всех вокруг в том, что хотят его убить. Я задумалась. Может, Эрик прав, что на него замышляют покушение? Как и меня... Правда, я ничего не громила, в спальне не запиралась, наоборот, бегала по дворцу, как сайгак по степи, подставляясь под дула охотников. Вот и получила ножом по руке, а бедный Роберт... Ладно, не об этом! Вернулась к письму. Юхан надеялся, что пусть уже не любовь, так хотя бы дружба, возникшая между нами, все еще живет в моем сердце, и я поддержу его в притязаниях на шведский престол. Взамен клялся в преданности и в том, что если он сядет на трон, то любые враги Англии станут его врагами. То есть, словами Ивана Грозного, предлагал союзы наступательные и оборонительные.

Я шла на Совет, чтобы обсудить предложение Юхана, хотя для себя уже все решила. От взгляда на пустующее место лорда Дадли стало не по себе. Как он там?.. Жаль, что не могу быть рядом с ним, ожидая выздоровления. Приходилось довольствоваться короткими визитами в сопровождении фрейлин и королевского лекаря.

Вздохнув, коротко ответила на вопросы о собственном самочувствии, затем пожаловалась на то, что убийцы погибли от рук охраны. Кто знает, может, организатор покушений сидит здесь, за длинным квадратным столом, смотрит на меня озабоченным взглядом? Интересуется здоровьем, сожалея о полученных ответах. Я оглядела собравшихся, пытаясь отгадать, кто из них... Возможно, не один человек. Сообразили на двоих или троих, решив посадить на трон католичку Марию Стюарт или глупую куклу Катерину Грей, которую так удобно выдать замуж, к примеру, за сына, а при удачных обстоятельствах даже жениться самому...

Затем прочитала Совету письмо графа Финского в урезанном варианте. Романтическая чепуха, которую писал Юхан, предназначалась исключительно для моих глаз и ушей. Долго слушала дебаты. Устав от препирательств и криков, решила их прекратить, так как услышала именно то, что и ожидала. Да, мы не можем идти против законов. Да, Эрик — каким бы сумасшедшим ни был — все же наследник престола, поэтому ему и сидеть на троне, но... В этом деле было одно "но". Встала. Дождавшись тишины, произнесла:

— Юхан все равно станет королем, с нашей помощью или без. Он идет к своей цели, не жалея ни себя, ни окружающих, так как его цель оправдывает средства.

Я вспомнила легкие прикосновения, мужские пальцы, ласкающие мою руку, касание губ моей щеки... Да, я права, цель оправдывает средства. Получив отказ, он встряхнулся, словно пес после холодного дождя, и побежал дальше. В нужном направлении. Не дали руку королевы — плевать! — заключу соглашение... Не согласится — ну и не надо, и так залезет на трон, отпихнув старшего брата.

— Он предлагает военный союз, и мы согласимся. Если надо, поддержим войсками. Тише, не кричите! За это потребуем монополию на торговлю в Швеции сукном, шерстью и текстилем, а также свободный проход по Балтийскому морю для наших купеческих судов. Будем торговать с Россией через Нарву, а не плавать туда по Северному Ледовитому Океану...

Вот криков-то было! Чуть не дошло до рукоприкладства и таскания друг друга за бороды. Мнения разделились. Не к месту вспомнили, что за господство на Балтике спорили две морские державы — Швеция и Дания. Если получим разрешение от Юхана, то неплохо бы подписать договор с Копенгагеном.

— Эта проблема тоже разрешима, — я кокетливо захлопала ресницами и улыбнулась. — Наш дорогой друг Фредерик в скором времени станет королем Дании. Он питает надежды получить руку королевы Англии, поэтому не думаю, что откажет ей в такой незначительной просьбе.

Несмотря на бурные обсуждения, я поняла, что Совет на моей стороне и сопротивлялся лишь для порядка. Осталось прояснить позицию по шотландскому вопросу.

— Но, Елизавета, если придется воевать, — опять неугомонный маркиз Винчестер!.. Я же смотрела на Уильяма, а тот согласно кивал головой. — Мы никак не дадим внятный ответ Шотландии, а вы уже готовы послать войска в Швецию, до которой нам, в принципе, нет дела.

— Я помню о Шотландии. Но, дорогой маркиз, уже много раз говорилось о том, что наше вмешательство, вероятно, приведет к разрыву мирного договора с Францией. Мы не готовы с ними ссориться... Когда будем готовы, не только освободим Шотландию, но еще вернем себе порт Кале. Так что на данный момент будем поддерживать амбиции молодого и умного графа Финского, нашего доброго друга.

Слово взял молчавший до сих пор государственный секретарь. Он заверил Совет, что государственный переворот в Швеции скорее всего обойдется малой кровью. Вероятно, даже без нашего вмешательства. Слишком много сторонников у Юхана среди шведской аристократии, которые успели за короткое время отвернуться от Эрика, переметнувшись на сторону графа Финского. Доводы Уильяма были более чем убедительны. Чувствуя сладкий вкус победы, я видела, как один за другим соглашаются советники. Наконец, попросила Роджера составить письмо Юхану, которое, с небольшими моими дополнениями, отправим с курьером в Швецию.

Покинув Совет, отправилась на встречу с шотландской делегацией. Они в очередной раз умоляли вмешаться, ввести войска и выбить из страны рьяную католичку Марию де Гиз. Уповали на религиозные чувства — братьев-протестантов бьют! — но я была непреклонна. Никакой войны! Денег тоже не дам, самим не хватает. Мы начали переговоры через посла в Венеции о постройке военных кораблей на судовых верфях Арсенала. Если достигнем успеха, вернее, договоримся о цене, то это подкосит без того хилую государственную казну. Хотя когда она была особо богатой?..

Горцам я отказала не только в материальной помощи, но и в тайной встрече с графом Аррантом, очередным желающим из очереди на мою руку. Уильям глянул неодобрительно. Зачем так смотреть? Кому нужен претендент на шотландский престол, который даже не может открыто приехать в Англию, так как боится рассердить всесильных французов? Я понимала советников короля, которые удерживали Арранта у себя при дворе. Конечно, лучше, чтобы враг был под боком, наблюдать удобнее. Уильям предлагал устроить нам тайную встречу в Гринвиче. Глядишь, и проникнемся симпатией. А потом ка-ак поженимся! Ну уж нет, я в такие игры не играю...

Наконец, выпроводила послов, пообещав еще раз подумать об их предложениях на досуге. Они же не в курсе, что досуг в ближайшее время мне не светит. Даже в теннис играть без Роберта не хотелось, да и рука болела... Оставшись с Уильямом наедине, заявила, что раз он хочет романтическую встречу с графом Аррантом, то я не против. Пусть встречаются. Правда, не знаю, как посмотрит на это его жена. Государственный секретарь смущенно хмыкнул в кокетливую бороду, затем пробормотал нечто неодобрительное насчет того, что пора бы и мне замуж. Если бы он знал о разговоре с Уильямом Пиккерингом, то понимал, что сбыть меня с рук удастся еще не скоро. Если вообще удастся!

Мне было не до женихов. Роберт ранен, Парламент соберется через неделю, Пасха на носу, а потом Фредерик приезжает. Кстати, надо еще раз его поблагодарить за дары, которые оказались столь ценны, что спасли мне жизнь. Заодно попросить беспошлинный проезд через Зундский пролив для наших торговых судов.

Коротко попрощавшись с Уильямом, отправилась к лорду Дадли. Роберт спал беспокойно, метался по кровати, тревожа рану на плече, из-за чего белая повязка пропиталась кровью. Нонниус же выглядел не так чтобы уверенно. Поэтому я, снедаемая тревогой, вернулась в свои покои и провела несколько часов за письменным столом, составляя указы, которые, определенно, пойдут на пользу отечественной медицине. Мне надо отвлечься от беспокойных мыслей о Роберте! Я написала требования о соблюдении чистоты и санитарных норм в медицинских учреждениях, приемных врачей и лавках цирюльников, а также обязательной дезинфекции хирургических инструментов.

Хотела заодно запретить кровопускание, которым настолько увлеклось население, что это походило на добровольную резню. Его применяли как панацею от всех болезней, не только телесных, но и душевных, а также при меланхолии и даже плохом настроении. Некоторые люди, поговаривали, вскрывали себе вены несколько раз в день. Меня же крайне смущали выставленные в виде рекламы банки с кровью рядом с лавками цирюльников.

Подумав, решила повременить с запретом. Не дай бог отниму у граждан любимую забаву, и они пойдут на королеву войной. У нас и так на улицах неспокойно! Поэтому задумала разъяснительные буклеты, в которых советовала подойти к кровопусканиям с умом и ограничиться небольшим количеством.

Перед коллегией врачей выступать не решилась. С медиками связываться без соответствующего образования — себе дороже. Вежливо разорвут на кусочки, вернее, на перевязочные материалы... Поручу-ка я это дело Нонниусу! Потерла руки, ехидно улыбаясь — пусть королевский лекарь отдувается.

Потом разбирала с Роджером скопившуюся переписку, а с девочками — гору подарков, присланных придворными в честь моего чудесного спасения. Последующий ужин прошел скромно и тихо. Все развлечения из-за ранения лорда Дадли я отменила. Наконец, вернулась в покои, собираясь перед сном еще раз проведать Роберта, так как Поль Нонниус прислал записку, в которой извещал, что у больного началась лихорадка.

Когда уже направлялась к Роберту, столкнулась в дверях с Уильямом. Он держал в руках пачку бумаг. Увидев на верхнем листе бурые пятна, похожие на засохшую кровь, почувствовала привычную тошноту и слабость в ногах. Не слишком ли я чувствительна для этого безжалостного века?..

— Всем выйти, — приказала фрейлинам. — Да, кликните Роджера, он в приемной. Затем закройте двери и никого не впускайте, даже если случится война с Испанией.

Я кусала губы в нетерпении, дожидаясь личного секретаря. Схватила веер с павлиньими перьями — подарок герцога Норфолка, очередного ухажера. Роберта на него нет, быстро бы приструнил! Наконец, Роджер занял место за столом. Мужчины были в черной одежде, с насупленными бровями и, казалось, осунувшиеся и похудевшие за этот день.

— Вы ведь знаете, кто стоит за покушениями, — уверенно произнесла я, чтобы заполнить повисшую тишину. Уильям кивнул.

— Убийца заговорил. Его зовут Гильермо Джако. Он выложил все, что знал, в обмен на помилование, которое вы подписали. Елизавета, я бы на вашем месте передумал и отрубил ему голову. И не только ему...

— Кому еще, Уильям? — устало спросила я. — Не томите! Потом будем решать, что делать с их головами.

Он покусал губы и назвал имя. Я чуть было не выронила веер, который сжимала в руке. Не может быть! Принялась нервно ощипывать роскошные павлиньи перья, чувствуя, как к щекам прилила кровь, отлившая от сердца. Но тогда... Тогда не стоит терять ни минуты!

— Что же мы сидим и разговариваем?! Почему он не арестован?

— Я жду вашего приказа. Может, вы сразу его помилуете вместо того, чтобы арестовать, — криво ухмыльнулся государственный секретарь. Ясно... Значит, все еще сердится на то, что я выпустила убийцу. Покачала головой, улыбнулась и произнесла:

— Ничего подобного. Фас, Уильям!

— Я не расслышал, — усмехнулся он. — Повторите!

Не сомневаюсь, он давно знал, что их с Роджером прозвали "псами королевы".

— Все вы слышали. Взять его, тихо и быстро!

Глава 15

На "дело", конечно, пошли без меня. Пришлось дожидаться во дворце. Я нервно ходила из угла в угол по спальне, затем потащила фрейлин по полутемным коридорам Уайтхолла до покоев лорда Дадли. Жил он на первом этаже, занимая несколько комнат, продуваемых всеми дворцовыми сквозняками. Я решила, что когда ему станет лучше, распоряжусь перевести его в комнаты этажом выше. Поблизости от моих. Теплее, да и не придется бегать так далеко, чтобы навестить выздоравливающего. Хотя, бегать уже не было скучно. После покушения меня сопровождали две дюжины гвардейцев, так что передвигались мы организованной толпой.

Роберт спал беспокойно, несмотря на успокоительное. Дышал тяжело и хрипло, иногда стонал. Я долгое время просидела на стуле подле его кровати, рассматривая измученное лицо мужчины, затем окинула взглядом скорбно замерших фрейлин и поняла, что сейчас заплачу. Поднялась и ушла восвояси. Спать не ложилась, решив обязательно дожидаться возвращения Уильяма и Роджера. Мои секретари сопровождали отряд гвардейцев, который отправился в дом архиепископа Хита. И все потому, что, несмотря на выделенные комнаты во дворце, старый придворный предпочитал ночевать в богатом особняке в центре Лондона.

Под утро, в домашнем платье, похожем на халат, застегнутый на множество маленьких пуговиц, я вытоптала на ковре "слоновью" тропу и передумала все мысли на свете. Девочки, не выдержав ночного бдения, заснули вповалку на кровати. Наконец, когда за окнами занялся рассвет, в дверь постучали те самые "достойные джентльмены с незапятнанной репутацией", роль которых сегодня исполняли граф Арундел и Томас Перри. Они сообщили, что меня дожидается Уильям Сесил, который, несмотря на неподходящий для визитов час, требует незамедлительной встречи. Я кивнула. Наконец-то! Завернулась в длинную накидку и вышла к секретарю.

Уильям, в черной одежде, с суровым лицом, походил на ангела возмездия. Мужчина указал на стул в маленькой королевской приемной, в которой мы отгородились от всего света

— Елизавета, прошу вас, сядьте! — устало произнес он. — Все почти закончено. Архиепископ Хит в Тауэре. Он сознался в организации покушений. Нам даже не пришлось прибегать к услугам... Вы знаете кого.

— Уильям, вы сошли с ума! — ужаснулась я. — Вы хоть представляете, сколько ему лет?! Он бы не выдержал пыток...

Поймав тяжелый взгляд государственного секретаря, заткнулась. Однажды он сказал мне, что, получив корону, я перестала принадлежать себе. Тело, разум и чувства королевы навсегда отданы Англии, с которой она неразлучна. Если кто-то покушается на ее жизнь, он становится врагом целой страны. Пораженная страстной речью, я все же перевела ее на доступный язык. Если погибну, не оставив законных наследников, начнется гражданская и религиозная война, которую Уильям не собирался допускать.

— Он заговорил. К тому же, во время обыска в его кабинете мы нашли тайник.

— Вот это удача!

— Я знаком с мастером, который делает письменные столы с секретом. У меня дома похожий, — усмехнулся Уильям. — Поэтому я знал, где искать. И не составило труда подобрать правильную комбинацию.

— Что в бумагах? — спросила я, кусая губы.

— Их разбирает Эшам. Я скажу вам завтра, — Уильям кинул взгляд на окно, через которое в комнату лился утренний свет. — Уже сегодня. Ему надо несколько часов.

Кивнула. Время есть. Главное, не вспугнуть тех, кто еще стоял за покушениями.

— Архиепископ сказал, почему он это сделал?

— Вам нужны мотивы? Я нашел письмо от Папы Павла IV, который, как вы знаете, собирается отлучить Англию от Церкви, если продолжим путь Реформации.

Я пожала плечами. Пусть развлекается! Отлучает, присоединяет... Мы давно уже нашли собственный путь.

— Для многих это будет как удар ножом в сердце. Особенно для такого яростного сторонника католицизма, как архиепископ Хит.

— Но он же перешел на нашу сторону! Пусть со скрипом, но поддерживал законы, которые мы собирались принимать.

Хотя, по большому счету, он лишь делал вид. Постоянно вставлял палки в колеса и капал на мозг, объясняя, что Палата Лордов никогда не поддержит нововведения.

— Елизавета, он не был на вашей стороне. На нашей стороне, — поправил себя Уильям. — В тайнике мы нашли интересный документ.

Он показал мне свиток. Я протянула руку, затем развернула тонкий пергамент. Красивые буквы с завитушками. Латынь... Какой-то церковный текст, сразу не разобрать.

— Отпущение грехов, подписанное самим Папой. Всех грехов, Елизавета! Включая смертоубийство... Архиепископ Хит готовился отойти в мир иной, совершив богоугодное дело. Убить еретичку на троне Англии! Не сомневаюсь, что похожую бумагу мы найдем и у епископа Огторна, который проводил коронацию...

— Вы думаете, что он?..

Уильям кивнул.

— Я приказал его арестовать. Думаю, яд был в вине, которое он дал вам во время причастия.

— Последнее причастие, — пробормотала я. Уильям перекрестился.

— Гоните прочь плохие мысли, Елизавета. Вы будете жить очень долго, обещаю.

— Угу, и рожу Англии наследников... — пробормотала я.

— Вы уж постарайтесь, — попросил он. В голосе не было насмешки.

Смущенно ответила, что я как бы непротив, но пока не от кого. Государственный секретарь бросил на меня страдальческий взгляд. Ну да, понимаю! Список женихов он составил впечатляющий, но я же не виновата, что каждый из них оказался со своими тараканами.

Наконец, вернулась в мыслях к коронации. Причастие, или Евхаристия — вкушение хлеба и вина как символ Плоти и Крови Христова. Ритуал, от которого мы собирались отказаться. Елизавета сознательно шла на то, чтобы последний раз перед коронацией причаститься по старому образцу. Ей не простили... Она заплатила за это жизнью. А я? Мне, кажется, была дарована новая. Слезы подкатились к горлу, напали изподтишка. Я собралась заплакать, но раздумала. Что-то я стала слишком уж чувствительная! Привыкай, Лизка, к тому, что ненавидят и предают. Один неверный шаг, неосторожное движение, и за углом поджидают убийцы, а в кубок с вином чья-то рука уже бросила тайком яд.

— Рассказывайте дельше, — попросила я. Ага, какие еще вести с полей, вернее, из тюремных камер Тауэра.

— Архиепископ уповает на ваше христианское милосердие и умоляет его простить. Даже и не вздумайте, Елизавета! Хватит того, что вы уже выпустили итальянца.

Я пожала плечами. Настоящую королеву отравили. Убийцы ранили Роберта и чуть было не прикончили меня. О каком милосердии идет речь?! Но как можно сознательно послать на смерть человека? Кто я такая, чтобы лишить жизни другого?..

— Не давите на меня, Уильям, — покачала головой. — Мне нужны имена и факты. После будем решать, что делать с виновными.

— Тогда я вас покину, хочу присутсвовать на допросе Оглторна. Уверен, что в заговоре участвовали не только эти двое. Ложитесь спать, Елизавета! Вам понадобятся силы для принятия правильного решения.

Вскоре Уильям ушел. Я же вернулась в спальню и упала на кровать, чувствуя себя опустошенной. Оказалось, ненакором разбудила Кэт.

— Вы плачете? — спросила фрейлина.

— Возможно и плачу. Но только от того, что все закончилось. Мы поймали крысу, которая завелась во дворце.

Я назвала имя. Кэт покачала головой, пробормотала совсем нехристианское ругательство, пожелав душе архиепископа гореть в аду. Затем отправилась за успокоительной настойкой, которую прописал мне Нонниус. Но я уже заснула, крепко и спокойно, намного раньше, чем вернулась фрейлина.

Продолжение на 12. 01.

Уильям отсутствовал весь день, присылая короткие записки о ходе следствия. Я провела тревожное утро в церкви, затем у постели Роберта, которому никак не становилось лучше. Нонниус делал спиртовые примочки, чтобы очистить рану и даже уговорил меня, что больному пойдет на пользу кровопускание. Роберт согласно кивнул, ничуть не возражая против процедуры. Я же ушла восвояси, испугавшись, что мне станет дурно. По дороге размышляла об антибиотиках. Они бы живо поставили лорда Дадли на ноги! Кажется, пенициллин делают из плесени, но я понятия не имела, каким образом. И все потому, что я — изнеженный продукт современной цивилизации, привыкший к тому, что лекарства водятся в аптеке, а продукты в магазине. Ну и пусть у меня экономические образование, полученное в одном из лучших ВУЗов страны, но там не учили, где взять эту долбанную плесень!

С такими мыслями отправилась на Совет. Пустующие кресла Роберта, архиепископа Хита и Томаса Говарда, чье имя промелькнуло в бумагах заговорщиков, действовали угнетающе не только на меня. Демонстративный арест лорда Говарда накалил атмосферу во дворце до такой степени, что, казалось, поднеси зажженную спичку, все взорвется. Я окинула тяжелым взглядом мужчин, пытаясь угадать, остались ли предатели в Совете. Никто не отвел глаза и не попытался провалиться под землю от стыда за свое поведение. Ну что же, надеюсь, ограничимся лишь этими потерями!

Я зачитала сочиненные вчера трактаты о дезинфекции и санитарных нормах. Ответом служило непривычное молчание.

— Готова к вашим возражениям, — с нажимом произнесла я. Мужчины дружно закивали, словно сразу же прониклись идеей повсеместной гигиены и соблюдения чистоты. Ну, раз так, то... Почувствовав, что удача на моей стороне, с налету получила еще и одобрение на эксперименты Нонниуса. Он изучал использование опиума для общего наркоза, чтобы потом ввести его в больницах. Пока что местные хирурги из-за отсутствия обезболивания резали народ быстро, чтобы пациенты не успели умереть от болевого шока. Случайно выжившим, впрочем, обычно грозила смерть от сепсиса.

— Благодарю вас, господа, — возвестила я. Вот бы навсегда оставить согласный на все Совет! — На этом мы заканчиваем.

— Елизавета, вы забыли нам кое-то рассказать, — пробурчал Томас Перри. Я знала, что он был верен Елизавете еще с тех времен, когда она находилась в опале, а королева Мария размышляла не казнить ли сестру, чтобы та не болталась под ногами.

— О чем именно, Томас?

— О судьбе архиепископа Хита и Томаса Говарда.

— Их судьбы в руках Господа, — спокойно ответила я. — Если они расскажут все, как на исповеди, то.. вы знаете процедуру. Возможно, им будет даровано прощение грехов, но об этом они узнают лишь на Небесах.

Установилась гробовая тишина. Я поднялась. Пусть думают, что собираюсь казнить изменников. На самом деле, сначала их дела попадут в "Звездную Палату", так называемый высший судебный трибунал, который собирался в Вестминстере. Странное прозвище он получил от украшенного звездами потолка дворцового зала, в котором заседал. На этом романтика заканчивалась. Учрежденный еще дедом Елизаветы, суд специализировался на политических преступлениях, рассматривал дела мятежных вельмож и заговоры против монархов. При этом действовал быстро и наказывал безжалостно. Учитывая имеющиеся доказательства, я догадывалась, какое будущее ждало заговорщиков. Вернее, у них его просто не было. Хотя, у английских монархов существовало право на помилование, я еще не решила, воспользуюсь им или нет.

Исповедь архиепископа была искренней и длинной, к тому же подкреплена бумагами, изъятыми из тайника. На следующий день последовала череда арестов среди верхушки церковнослужителей. Из Совета в заговоре напрямую больше никто не участвовал. Зато мы нашли интересное письмо к Папе, в котором Хит повествовал, что если место королевы займет Мария Стюарт — истинная приверженица католической веры — то восшествие на трон, по его мнению, поддержат несколько достойных семей. Лорд Пемброк, лорд Клинтон, графы Шрусбери и Дерби — не только советники, доставшиеся от Марии, но и другие не менее знатные фамилии.... Чем дальше я читала, тем хуже мне становилось.

Что с ними делать? Я решила отказать от двора, занести в черный список, отправить прочь из Лондона. Доказательств предательства не было, лишь упоминание в письме архиепископа, который, к тому же, все отрицал. Может, это были его умозаключения, ни чем не обоснованные, или же он имел приватные беседы, в которых и достиг соглашения, мы так и не узнали. Но, подумав, что нет дыма без огня, я все же решила обидеться и приказала им убираться со двора. Конечно же, благородные лорды ни в чем не сознавались. Завалили меня извинениями, объяснениями, подарками и просьбами сменить гнев на милость. И не подумаю! Посидят годик в своих деревенских имениях, подумают о жизни и вспомнят, кто нынче правит страной!..

Не знаю как в стране, но в городе было неспокойно. Известие о покушении, как пожар, распространялось за стенами дворца. Огромная толпа собралась у ворот Тауэра, требуя смерти заговорщиков. Надо же, я думала, будут защищать духовенство! Хотя, в тюрьме люди, сидели известные своими католическими взглядами. Лондонцы же, в основном, поддерживали Реформацию. Решив, что народные волнения не нужны, приказала устроить торжественный выезд с гвардейцами, знаменами, трубами, золотыми попонами и прочей мишурой, чтобы горожане воочию убедились в том, что королева жива и здорова. Мне же не хватало Роберта верхом на вороном жеребце. Проезжая сквозь ликующую толпу, привычно улыбаясь и приветствуя подданных, в мыслях уносилась к лорду Дадли. Как он там?..

Ему не становилось лучше, отчего я впала в мрачную деятельную депрессию. Потребовала срочно созвать Парламент. Не буду ждать следующей недели! Настроение было соответствующее — хотелось всех разорвать на кусочки. Если кто-то вякнет из Палаты Лордов — отправится сушить сухари!.. В красном платье, увешенная тяжелыми драгоценностями, чувствуя себя совершенно спокойно, словно давно уже умерла, выступила перед Парламентом с речью, которую написал Роджер и я знала наизусть. Затем стала заговорила своими словами о том, что больше не намерена терпеть раскол в стране. Те, кто и дальше будет вставлять палки в колеса реформам, погибнут под этими самыми колесами. Повозка же помчится дальше, потому что давно набрала ход и ее не остановить. Я не могу жить и работать, зная, что за моей спиной шепчутся и строят козни. Англия идет по дороге реформации, а кто не согласен — нам не по пути. Либо уезжайте из страны, либо смиритесь, либо будете встречать рассветы в Тауэре, ожидая, когда возведут вашу плаху. Потому что будет так, как я сказала. И я сказала!..

Затем смотрела на Палату Лордов, чьи ряды заметно уменьшились. Кто-то сидел в Тауэре, кто-то складывал вещи, впав в королевскую немилость. Рискнут ли возразить? Нет, смельчаков не нашлось. Акт о Верховенстве и Единстве, сделавший меня главой Английской Церкви приняли единогласно.

Поблагодарив Парламент за доверие, вернулась во дворец. Всю дорогу меня сопровождала ликующая толпа. А совсем скоро по домам и церковным приходам пройдут сотни наших агентов с бумагами, на которых подпишется каждый из граждан, что пронимает и принимает новые законы. Вместо того, чтобы чувствовать счастливой, я тревожилась о лорде Дадли. Мы выиграли, но мне не хватало Роберта. Без него не получалось насладиться победой.

По случаю победы в Парламенте во дворце устроили торжества. Конечно, размаха и фантазии у нового шталмейстера — организатора торжеств — не хватало. Ему было далеко до лорда Дадли. Я сидела за столом в гордом одиночестве, танцевать не танцевала, хотя приглашали безостановочно. Роберта не было, Роджер и Уильям отсутствовали, мой последний ухажер — лорд Томас Говард 4й герцог Норфолк сидел в Тауэре. Что за жизнь пошла!..

На следующий день, когда до Пасхи было уже рукой подать, состоялся еще один торжественный выезд. Он закончился в одном из лондонских приютов, где прошла старинная и странная церемония под названием "Омовение ног старым женщинам". На стульчиках сидели заранее отмытые и опрятно одетые старушки. Перед каждой — тазик с водой. Мы с фрейлинами выбрали себе по одной, мыли морщинистые, загрубевшие от возраста и неудобной обуви ноги, затем, когда закончили, отдали свои передники, в которые для каждой из старушек я приказала зашить несколько монет. Подаренной суммы должно было хватить на безбедную жизнь в Лондоне в течение пары лет.

Затем я ждала Пасхи и надеялась на выздоровление лорда Дадли. Весна давно и во весь голос заявила о приближении лета. Вместо того, чтобы наслаждаться теплом, я металась по королевскому саду, не находя себе место. Фрейлины, подхватив длинные юбки, едва за мной поспевали. Заговорщики схвачены, мятежные лорды усмирены. Скоро состоится суд. Парламент смиренно принял религиозные реформы, заодно и выдал денег на военные нужды. Тут бы ликовать... но Роберту становилось все хуже. Он не приходил в себя, находясь в пограничном состоянии между бредом и явью. Я измучила Нонниуса, требуя сделать хоть что-нибудь. В отчаянии рассказала все, что знала об антибиотиках, но врач, кажется, решил, что королева подхватила тяжелую форму бреда от лорда Дадли. Поглядывал на меня тревожно, спрашивал, пью ли я успокоительное и, кажется, тоже перестал спать по ночам.

А затем... Затем, когда Роберт провел очередной день без сознания, у него спала температура. Нашими молитвами... Я, плюнув на приличия, выгнала Нонниуса, сиделок и фрейлин из его спальни и осталась у постели больного, надеясь на чудо. Молила, чтобы он пришел в себя и... увидел меня первой. Лорд Дадли спал, дышал спокойно и размеренно, и каждый его вздох уже не приводил меня в ужас.

— Роберт, прошу вас, очнитесь, — пошептала я, склоняясь над мужчиной, взяв его за руку. — Вы всех перепугали и меня тоже... Пора уже прийти в себя.

Черт дернул полезть на кровать, чтобы поцеловать его в лоб! Этот порыв закончился тем, что мужская рука прижала меня в себе, и я рухнула сверху на Роберта. Хорошо хоть не на больное плечо... До лба не дотянулась, потому что вместо этого целовали уже меня. Его губы было со вкусом горькой настойки, настойчивые и уверенные. Ну и пусть, главное, он пришел в себя! Я не сопротивлялась, наоборот, пылко ему отвечала, пока, наконец, не вспомнила о приличиях. Сейчас ка-ак войдут, а мы непонятно чем занимаемся! Вообще-то понятно, но зачем? Оттолкнула его от себя и сползла с кровати.

— Роберт, — пробормотала смущенно, — я рада, что вы пришли в себя, поэтому прощаю ваше неподобающее поведение!

Заодно и свое, так как отвечала не менее страстно.

— Это я рад, что меня ранили, — произнес мужчина. Голос звучал еще слабо, но вполне уверенно. — Это самое лучшее, что случилось со мной за последнее время.

Он бросил красноречивый взгляд на мои губы.

— Поговорите еще! — фыркнула я. — Берегите силы для быстрейшего выздоровления. Они вам понадобятся, ведь столько всего произошло... Так что, пейте бульон и... Вы мне очень нужны! Роберт, мне в самом деле вас очень не хватало.

— Елизавета... Я не ослышался?

Смущенно потупилась под вопросительным взглядом мужчины. Неужели он подумал, что это похоже на признание?.. Ничего подобного! Я ведь хотела сказать, что места себе не находила, переживая за его здоровье. Почему тогда на его лице появилась радостная улыбка?

— Я вас оставлю, — сказала строго, решив не отвечать, пока сама до конца не разобралась. — Сообщу Нонниусу, что вы пришли в себя.

— Не уходите, — попросил он. — Побудьте со мной немного. Задержитесь еще хотя бы на минуту, — Роберт протянул мне руку. — Сейчас вы принадлежите только мне, а когда выйдете за дверь... то вновь буду видеть вас лишь мельком. Я не хочу вас ни с кем делить.

Покачала головой, подхватила юбки и пошла прочь, и все потому, что в груди появилось нечто... такое, чего не должно быть. Он ведь женат, черт его побери! Я обещала, клялась самой себе, что больше никогда в жизни....

В небольшой комнате, служившей в его покоях приемной, меня дождались гвардейцы. Теперь понимаю, почему Мария держала столько народу в охране. Кроме них — фрейлины, сиделки, усталый Нонниус. Надо бы ему зарплату поднять и какой-нибудь орден вручить! Еще была темноволосая женщина с заплаканным лицом. Это кто такая?

— Лорд Дадли пришел в себя, — улыбаясь, произнесла я. Со всех сторон послышались радостные возгласы. Взглянула на незнакомку: — Плакать больше не надо. Лучше возблагодарить господа бога, а еще слугу его, почтенного члена королевской коллегии врачей Поля Нонниуса!

Слабая улыбка тронула губы женщины, когда она склонилась передо мной в глубоком реверансе.

— Меня зовут Эми Робсарт, Ваше Величество. Я — жена лорда Дадли!

Глава 16

Роберт выздоравливал быстро и проблем. Правда, об этом мне сообщал Нонниус, так как лорда Дадли я больше не навещала. Сдалась без боя, отдав в заботливые руки законной его обладательницы. Он же присылал записки, с десяток за день, не меньше, но я выбрасывала их в огонь, не читая. Не хочу его видеть, и все! И даже думать не хочу, чем они занимаются... Ведь леди Дадли, как и положено, поселили к мужу в покои, которые насчитывали несколько комнат. Ну и пусть в отдельную... Ничего не хочу знать!

Днем я постоянно была занята, а вот к вечеру воспаленное воображение подкидывало картинки одну другой интереснее. Ведь Эми Робсарт оказалась очень симпатичной: темноволосой, черноглазой, ладно сложенной. Пусть черты лица мелковаты, зато глаза черные-пречерные, словно пропасть, в которой может сгинуть мужская душа... Хотя, мне-то какое дело!

Но в мыслях вновь возвращались к Роберту. Ему двадцать пять, как и мне. При дворе любовницы не завел, добрые люди бы доложили. А тут приехала законная жена, которую долго не видел. У него определенные потребности, если, конечно, по борделям не ходит... Да и она, несомненно, соскучилась. Помню, он говорил про тяжелую болезнь Эми. Так вот, словами Станиславского — не верю!

Черт, черт!.. Побилась головой об стол, мечтая вытрясти из нее все до последней дурацкие мысли. Кажется, я жутко ревную Роберта к его собственной жене. Надо же так вляпаться?..

— Елизавета, с вами все в порядке? — тревожно спросила Кэт. Фрейлины сидели рядом и вышивали. Я же, достав пергамент и чернила, обложившись навигационными картами, что достал Роджер, рисовала. Вернее, по памяти меняла очертания Америки, правила Евразию, особенно исковерканную Сибирь, дорисовывала Австралию, уменьшала размеры Антарктиды и стирала несуществующий континент — Арктику. Этого нам не надо... Европа была более-менее изучена, а в остальном — зияющие пробелы, которые я решительно восполняла, ведь на память никогда не жаловалась. Карту собиралась отдать тому, кто поведет мою экспедицию на запад, к Северной Америке.

Испания давно и прочно облюбовала южную часть, ту, где в моем мире располагалась Флорида, Мексика, Перу и Бразилия. На эти земли претендовать я не собиралась. На чужой пирожок, так сказать, не раззевай роток, пока зубы не отрасли. Зато все, что лежало севернее от испанских территорий, представляло интерес. Плодородные земли, новые возможности, полезные ископаемые. Залежи серебра и меди, и еще кое-что... Ведь золото водилось не только на юге! Аляска, Юкон, Клондайк, Эльдорадо — названия, которые еще не даны этой земле, но уже мое грели воображение. Мур-р! Конечно, далековато, но если через Гудзонов пролив, да с моей картой... К тому же, я точно знала, где искать. Совсем недавно, ага, четыреста лет вперед, видела цикл передач по "Дискавери" о Золотой Лихорадке.

— Спасибо, Кэт, — я перестала облизываться на не добытое и вернулась к действительности, в которой к лорду Дадли приехала жена. — Все в порядке, только голова болит.

— Конечно, будет болеть, — пробурчала фрейлина. — Если ею так об стол биться... Хотите успокоительной настойки?

Я покачала головой. Настойки не хотела. Зато хотела в срочном порядке перестать думать о Роберте. Но как?.. Хороший выход — влюбиться в кого-нибудь нормального. Неженатого, без выводка внебрачных детей и того, кто не предаст при первом удобном случае. Например, в будущего короля Дании и Норвегии Фредерика.

К тому же, от него пришло опять письмо и, как всегда, не одно, а с дарами. На этот раз послы привезли духи флорентийских парфюмеров в невероятной красоты флаконах из горного хрусталя. Мы с фрейлинами нюхали их долго и проникновенно, словно таксикоманы со стажем, дорвавшиеся до бесплатного тюбика с клеем. Мне пришелся по душе цветочный запах с примесью экзотических восточных пряностей. Но и это было не все. Фредерик прислал восхитительные кружева работы мастериц острова Бурано, что в составе Венецианской Республики. Я тут же позвала королевского портного, решив украсить несколько новых платьев, которые шили к приезду принца. Покажу Фредерику, насколько мне к сердцу его подарки!

Еще он прислал несколько гравюр с видами на оживленную бухту Копенгагена и сам город, которые привели меня в волнение. Намекает, чтобы привыкала?.. Оказалось, в письме он не только намекал, а открытым текстом заявлял, что будет рад, если я приеду в его родной город. В самых смелых мечтах — в качестве его жены. Или, что тоже неплохо, невесты. Затем он упомянул, что согласен даровать английским торговым кораблям беспошлинный проезд через Зундский пролив. В конце осторожно спрашивал, может ли он надеяться на положительный ответ.

— Есть ли у него надежда? — спросила у советников, после того, как зачитала письмо Фредерика, опустив личные моменты. В принципе, от текста-то ничего и не осталось. Лишь упоминание о договоре, который Фредерик собирался подписать в мае, когда будет гостить в стране.

— Вообще-то, это мы у вас должны спросить, Ваше Величество, — пробурчал Уильям. После раскрытия заговора он заметно успокоился, подобрел, и, казалось, единственная мысль, что занимала блестящий ум государственного секретаря, была как бы поскорее выдать королеву замуж.

Правда, мне тоже удалось порадовать придворного. Его, Роберта Дадли и Уильяма Пиккеринга, я решила сделать кавалерами Ордена Подвязки. Заодно повысить жалование. Ну, чтобы еще приятнее... Роджера Эшама произвела в рыцари и даровала внушительный земельный надел в родном графстве. Кажется, выйди я замуж, так все мечты Уильяма Сесила исполнятся...

— Да, у Фредерика есть шанс, — сказала я и улыбнулась. Надо же сделать человека счастливым!..

Правда, лорду Дадли, который уже оправился от ран и присутствовал на Совете, это пришлось не по душе. Причем, настолько, что он возмущенно подскочил с кресла.

— Простите, — мрачно произнес мужчина, и я поежилась под тяжелым взглядом черных глаз. — Я должен вас покинуть. Раны дают о себе знать, и не только телесные. Болят невыносимо... Прошу королеву разрешить мне уйти.

Я обомлела. Знаю, Нонниус говорил, что Роберта все еще тревожит плечо. Меня же тревожило то, что он не спешил отсылать Эми домой, из-за чего я никак не могла выспаться, терзаемая по ночам дурацкими мыслями. Днем бегала от Роберта, как от чумы, проходила мимо с каменным лицом, несмотря на его попытки со мной заговорить. Даже капитану личной охраны приказала не подпускать лорда Дадли ко мне близко, помня о его привычке караулить за колоннами.

В Совете установилась гробовая тишина, прерываемая, казалось, лишь моим дыханием. Роберт тем временем вежливо поклонился, ожидая разрешения.

— Конечно, вы... можете идти, лорд Дадли, — запинаясь, произнесла я. Когда он покинул зал, тишину разорвал гул голосов. Сочувственных, злорадствующих, недоуменных... Конечно, люди не глухие и не слепые, понимают, чего добивается лорд Дадли. Но какое он имеет право так себя вести при живой-то жене?! И я не давала повод надеяться... Хотя, нет, сама виновата! Зря целовала его в комнате в день, когда он пришел в себя. Наши отношения все больше запутывались. А тут еще покушение, его ранение, да и Эми Робсарт свалились на мою голову... Я расстроено посмотрела на государственного секретаря. Кажется, сейчас скажу: "Уильям, вы моя последняя надежда!" — словно принцесса Лея из "Звездных Войн".

— Выгнать его из Совета, что он себе позволяет! — тем временем возмущался граф Арундел. — Его поведение переходит все границы дозволенного. Оно становится уже просто неприличным...

— Лорд Дадли еще не оправился после ранения, — вздохнула я. Надоело все время его защищать. — Мой врач дает ему восстанавливающие настойки. Кто знает, что туда подмешивают... Возможно, некоторые травы ослабляют мыслительные процессы. К тому же, не забывайте, кто спас мою жизнь! Я не собираюсь упрекать его за проявленную слабость.

— К моменту приезда принца Фредерика, лорда Дадли не должно быть при дворе, — гомон советников прервал негромкий голос Уильяма. — Перепады его настроения не пойдут на пользу встрече с одним из претендентов на вашу руку. Но организовать это не составит труда. Ведь впереди летняя выездная сессия.

И точно! В начале июня английский двор на все лето покидал гостеприимные стены столицы, спасаясь от летней жары и удушливого смрада, поднимающегося от разлагающихся нечистот на улицах города, и отправлялся в длительную поездку по Англии, которая называлась странным словом Прогресс. Я собиралась страну посмотреть, себя показать, да и урезать расходы по содержанию двора. Английские короли, по сложившейся традиции, в дороге останавливались в замках придворных. Правда, придатком к монарху шел еще его двор, а также охрана, слуги, пажи, горничные... Лорд Дадли, ответственный за это безобразие, должен будет выехать заранее, минимум за две-три недели, чтобы отыскать места дневных стоянок и подготовить маршрут для гигантского обоза из более чем двух тысяч лошадей и четырехсот телег. Нам предстояло проследовать через Ричмонд, Саттон, Фарнхейм, затем заехать в Портсмут, чтобы осмотреть королевский флот, оттуда в Саутгемптон, Винчестер, Басинг, и, наконец, Виндзор.

— Лорд Дадли так и так будет отсутствовать в Лондоне. Он не сможет игнорировать свои прямые обязанности, — утешил меня Уильям.

Я кивнула. Вскоре мы перешли к другим вопросам. Да, возвращаясь к Портсмуту и королевскому флоту... Вот бы отправить экспедицию к берегам Северной Америки! Я жарко уверяла Совет, что нас ждет новая, неизведанная земля, полная невероятных возможностей. Медь, серебро, золото... Огромные плодородные земли, правда, населенные не совсем дружелюбными индейцами. Табак, который еще не знали в Европе, поэтому на нем можно хорошо заработать... А вот картофель недавно появился в Испании. Ко двору Филиппа его привез путешественник Съеса де Лион из Перу. Король тут же поспешил прислать мне несколько клубней в качестве дара, решив поразить воображение, так как не терял надежду примерить английскую корону во второй раз. Конечно, и все потому, что я всячески заигрывала с испанским послом, уверяя, что вскоре дам положительный ответ.

Клубни я приказала посадить в королевском саду. Сама присутствовала, распоряжаясь, насколько глубоко закапывать, чем вызвала недоуменные взгляды садовников. Да, знаю, некомильфо. И цветут не так чтобы красиво, но они нужны в гастрономических, а не эстетических целях. Мне еще пищевую революцию проводить, объясняя населению, что плоды не столь полезны, сколько сытны... Вот бы достать пару тонн ценного картофеля, который в мое время продается за копейки, а здесь же его пересылают от королевского двора к королевскому, словно редкую диковинку!

Оторвалась от размышлений о картофеле и уставилась на задумавшихся советников. Новую карту мира доставать не решилась, так и не придумав, как объяснить ее появление. То ли меня посетило Божественное Провидение, заодно показав очертания материков и океанов, то ли наврать, что нашла ее в старинной книге, которая случайно попала в руки с грузом кофе, прибывшим из Константинополя. Правда, названия на английском языке, что не совсем вязалось с моей историей...

Карта не пригодилась. Совет юлили, жадничал, трясся над полупустой казной, как Царь-Кощей над сундуком с золотом. Намекал, что у нас есть более необходимые траты. С венецианцами договорились, а они, как назло, требуют оплатить залог на постройку десяти военных кораблей. Кто бы мог подумать!.. А еще в начале мая приезжает французская делегация. Роберт вчера намекал, что потребуется солидная сумма на их развлечения. Мы не собирались ударить в грязь лицом перед парижскими дипломатами, привыкшим к роскоши и размаху французского двора.

Я рассердилась и пригрозила, что если не дадут деньги на экспедицию, то передумаю выходить замуж. Причем не только за Фредерика, а... Вот возьму и навсегда останусь девицей! И на могиле в Вестминстеровском аббатстве так и напишут: "Здесь лежит Королева-Девственница"... Чистой воды шантаж, но он произвел впечатление. Если бы Совет знал, что я так и так обещала Уильяму Пиккерингу отложить свадьбу как минимум на два года. В общем, деньги мне выделили, правда, с условием, что экспедиция отправится только следующей весной.

Затем обсудили строительство еще одного водного колеса на Темзе, что заметно облегчило бы ситуацию с питьевой водой на правом берегу. Увлекшись идеей водопровода и канализации, я продолжала настаивать на дополнительных сточных канавах в городе. С приходом тепла зловонье стояло такое, что по улицам невозможно передвигаться, а противогазы еще не изобрели...

Предложила направлять на эти работы нищих и бродяг — вешать их перестали, зато теперь тюрьмы битком набиты. Советники энтузиазма не появили. Понятно, платить придется, хоть и гроши, но жалко... Я продолжала настаивать. Пусть нечистоты убирают, канавы прокладывают, улицы мостят, а то весной такая грязь стоит — ужасный ужас! Перед Европой стыдно. Мне тут же возразили, что стыдиться нечего, Париж так вообще на свинарник похож. Я хмыкнула, но оставила замечание без внимания. Наконец, немного пожавшись для порядка, мои предложения поддержали. Осталось "обрадовать" мэра...

С Совета я даже не бежала, а летела по дворцу, размышляя о том, что жизнь, в принципе, мне улыбается. Правда, вскоре я убедилась, что довольно криво... Настроение испортилось окончательно, когда за общим столом на обеде увидела леди Эми Дадли. Роберт решил жену больше не прятать, а привел с собой. Ну что же... Придется привыкать к ее присутствию. Я милостливо улыбнулась, оценив, как хорошо сидит на тоненькой фигурке синее с золотым шитьем платье и как сияют в черных волосах драгоценные камни. Не понаслышке знаю, какой лорд Дадли заботливый и щедрый мужчина. Он ведь не только ей, но и мне столько всего надарил.

Все верну, и я тоже умею быть заботливой! Пора прекращать досужие слухи, что давно ходили по дворцу. Сегодняшняя выходка на Совете еще больше подлила масла в костерок сплетников. Весь обед я приветливо улыбалась Эми и посылала угощения, которые, определенно, пошли бы ей на пользу. Вон какая худенькая!.. Черные глаза, казалось, занимали половину лица, но когда она улыбалась, то становилась просто красавицей. Эх!..

— Роберт, — громко обратилась я к лорду Дадли, не понимая, как еще бороться с ревностью. Все перепробывала, не помогает. — Думаю, я плачу вам достаточно, чтобы вы могли купить особняк в Лондоне. Комнаты Уайтхолла совсем не подходят женатому человеку. Пора и вам обзавестить семейным гнездышком.

Выставить бы это парочку из дворца и перестать терзаться глупыми мыслями! Если съедет со своей черноглазой Эми, я смогу спать спокойно. Им тоже пойдет на пользу. Кажется, супруга здоровье поправила, могут детьми обзавестись. Пора уже, ему двадцать пять, она чуть старше, а здесь к этому возрасту рожали уже не одного, и даже и не двух. С размахом, так сказать, подходили к вопросу улучшения демографии. К тому же, мое присутствие... мэээ... по опыту, хорошо влияло на мужскую фертильность. Вон, у Андрея двое, да и Уильям ходил довольный, так как его семью ожидало очередное пополнение.

Схватившись за кубок с вином, выпила залпом чуть ли не половину. С недавних пор я перестала бояться отравлений. Зато Роберт смотрел так, будто решил зарезать взглядом. Ну и не надо!.. Танцевать с ним отказалась, пусть Эми приглашает. В теннис мы тоже давно не играли. Какой теннис, когда у него жена приехала, да и левая рука на перевязи?

Вскоре отправилась восвояси, сославшись на головную боль. Проработала весь вечер — отвечала с Роджером на письма, пытала Нонниуса, заставляя рассказывать об инспекиции лондонских больниц. После составляла бизнесс-план. Кофе теперь было много, мне бы на всю жизнь хватило! Вместо того, чтобы пить его в одиночку, решила открыть сеть кофейн под названием "Королевские". Ну да, ничего умнее не придумала... Зато по умеренным ценам там будут подавать кофе, английский чай и сладости.

Доработавшись до состояния, когда глаза закрывались сами без посторонней помощи, легла спать. Следующим утром меня ждал сюрприз в нефе часовни, где я обычно принимала прошения. Роберт смиренно толкался среди обиженных и обделенных. Я замерла, взглянула растерянно, когда он, опустившись на колено, протянул перевязанный свиток. Длинная процессия из придворных и фрейлин остановилась. Охранники смотрели на лорда Дадли подозрительно, помня о моем приказе.

— Что вы здесь делаете, лорд Дадли? — прошептала я, склоняясь к мужчине. — Ведь вы могли это отдать мне...

Да хоть на Совете!

— Не мог, — ответил он. — Вы слишком настойчиво меня избегаете. Поэтому я — лишь смиренный проситель, который умоляет отнеситись с вниманием к его просьбе.

— О чем вы попросите?

— О разводе.

Я чуть было не навернулась с высоких каблуков. Ну да, это следовало ожидать! Но ведь он знал, что такие дела рассматривал церковный суд. Хотя, я как Глава Церкви, могла повлиять на их решение.

— Возьмите, прошу вас! — Роберт протянул свиток. Мне пришлось взять его под перекрестным огнем десятков, а то и сотен вгзлядов. — Я изложил обстоятельства дела и то, что послужило причиной.

Прикусила губу. Не дай бог скажет! Нет, промолчал, но молчание становилось невыносимым, а ситуация все более двусмысленной. Наконец, лорд Дадли еще раз поклонился и встал. Я же не чувствовала в себе силы пошевелиться.

— Но... Роберт, неужели вы не понимаете, что это невозможно!

В это время сочетались браком "tyll dether us departe" — "пока смерть не разлучит нас". Разводов не существовало, единственное, брак можно было аннулировать по нескольким причинам. Например, двоеженство, близкое родство, мужская импотенция, жестокое обращение, обет безбрачия или несоврешеннолетие одного из супругов, а так же если кто-то принадлежал к другой вере.

— На что вы надеетесь? — тихо спросила я. Ни один из пунктов не подходил к его ситуации. Не объявит же о своей импотенции! — Вы ведь знаете процедуру...

— На вашу милость, — ответил он.

Роберт еще раз поклонился и стремительно покинул часовню. Я просидела всю службу, размышляя о его просьбе. Что делать? Пойти против лдюдских и церковных законов, предоставив ему свободу? Или же передать дело в суд, зная, что прошение так и так отклонят, а Роберт до конца дней останется с Эми?

У дверей личных покоев меня ждал второй сюрприз. Заплаканная леди Дадли попыталась кинуться мне в ноги. Я покачала головой, и ее остановила охрана. Нечего у меня в ногах валяться, это я перед ней виновата! Ведь знаю же, из-за кого рушится брак.

— Ваше Величество, не отказывайте, — взмолилась женщина. — Умоляю вас, выслушайте меня!

Глава 17

В малую приемную за мной проследовала процессия из фрейлин, двух писарей, гвардейцев, которую замыкала леди Дадли. Краем глаза я заметила, как Эми смотрит на тот самый свиток, что протянул мне здоровой рукой Роберт Дадли. Ясно, о чем будет разговор! И еще то, что ничего приятного мне не ждать.

Я заняла большое кресло, обтянутом синим с золотом бархатом. Леди Дадли покорно замерла рядом со мной. Фрейлины расположились неподалеку. Писари застыли истуканами рядом с окном, заслоняя солнечный свет еще одного теплого, почти летнего дня. Охрана заняла стратегически важные места около дверей. Я уже привыкла к мысли, что одна останусь только тогда, когда надо мной закроют крышку гроба.

— Леди Дадли, — произнесла я, привыкая к звуку ее имени. — Вы просили об аудиенции. Времени мало, так что, прошу вас, давайте перейдем к делу.

— Ваше Величество, — начала она. Голос звучал неуверенно, грозя скатиться в рыдания. — Я знаю, что за прошение подал мой муж. Я... он поставил меня в известность.

— Продолжайте, — произнесла я. Эх, выпить бы...

— Я... хотела задать вам вопрос. Знаю, вы можете казнить меня за дерзость, но... мне уже все равно! — воскликнула она. Я вздохнула. Подозреваю, без истерики не обойдемся.

— Говорите!

— Любите ли вы его так сильно, как я?

О, черт! Вот это поворот... Кажется, ей и правда все равно, раз осмелилась задавать такие вопросы королеве. Я встала с кресла. Фрейлины сидели с открытыми ртами, гвардейцы напряглись, наверное, ожидая, что сейчас прикажу схватить замершую в кресле женщину. Писари делали вид, что их здесь нет, и что они дружно вышли в открытый космос.

— Всем уйти! — вместо этого произнесла суровым голосом. — Закрыть двери и никого не впускать. Сэру Эшаму скажете, чтобы ждал в большой приемной. Отчеты Уильяма Сесила положите мне на стол...

Что бы еще приказать? Я тянула время, не желая возвращаться к Эми Робсарт. Одно мое слово, и ее выкинут не только из комнаты, а также из дворца, но... это ничего не решало. Я собиралась поговорить с ней, словно мы — обычные женщины, между которыми встал один мужчина. Ее муж, Роберт Дадли.

Эми тем временем зарыдала, закрыв лицо руками. На ней было черное платье, в темных волосах — траурная лента, словно она уже похоронила последнюю надежду, а затем пришла ко мне, чтобы совершить ритуальное самоубийство. Спросить у королевы такое!..

— Леди Дадли, — вздохнула я, возвращаясь на место. — С чего вы взяли, что я отвечу на ваш вопрос?

— Я знаю, Роберт просил вас дать ему развод. Он показывал мне... свиток, — женщина беспомощно оглянулась, но бумаги унес писарь, которого выгнала из комнаты. Эми зарыдала пуще прежнего. — И назвал причину, которую в нем указал.

Я мысленно застонала.

— Но дело не в ней, а в том, что он любит вас. Если его чувства взаимны, то я сдамся без боя, ведь вы — единственная, кому я согласна его отдать!

Меня поразила боль и сумасшедшая решимость, прозвучавшая в ее голосе.

— Эми, вы не представляете, о чем говорите. Все далеко не так, как вам кажется!

Она покачала головой.

— Роберт искренен в своих желаниях. Он ведь всегда любил вас, с самого детства, но знал, что вам не суждено быть вместе. Затем встретил меня, и... смирился со своей участью. Вернее, со мной. Я же, глупая, надеялась, что помогу ему забыть вас.

— Леди Дадли, сейчас же прекратите себя терзать! — приказала я, но меня опять не послушались.

— Ваше Величество, вы наверняка знаете о Роберте все, но... Позвольте рассказать, что довелось пережить нам до того, как взошла его звезда при вашем дворе.

Наверняка о Роберте я знала мало, поэтому кивнула. Ну что же, пусть рассказывает.

— Мы познакомились почти десять лет назад, когда его отец, Джон Дадли приехал в наши места разбираться с бунтовщиком Кеттом. С ним был Роберт. Они остановились в Стендфилд Холле, в доме моего отца. Это была любовь с первого взгляда. Он был так красив... Я взглянула ему в глаза и пропала навсегда. Пусть моя жизнь в конце концов обернулась адом, но я ни о чем не жалею! Ведь тогда, в Норфолке, а потом в Лондоне мы были счастливы.

— Леди Дадли, я вовсе не уверена, что мне надо знать такие подробности.

Но, кажется, жена Роберта меня не слышала, впав в состояние, когда из нее потоком лились воспоминания, облеченные в слова.

— Через год мы уже праздновали свадьбу. Я знала, что это был неравный брак. Да, мой отец богат, но я — лишь дочь простого сквайра. Роберт, пусть третий сын в семье, но его отец был герцогом Нортумберлендский, который при Эдуарде практически правил страной. Тогда мне казалось, что это неважно. Ведь я безумно любила своего мужа, и знала, что кроме Роберта мне не нужен никто другой. Я старалась быть хорошей женой, исполнять любые его желания. Мы жили в центре Лондоне, во дворце Сомерсет Хаус, пока...

Затем, кажется, случилась я. Нет, оказалось, "я" случилась значительно позже...

— Пока не умер Эдуард, и королевой стала Мария. Джон Дадли пытался ее уничтожить, чтобы посадить на трон Джейн Грей. Он приказал Роберту догнать и убить Марию. Роберт ее не нашел... Зато их нашли войска будущей королевы. Отец и все братья Дадли были схвачены. Их посадили в Тауэр. Вскоре Джона Дадли казнили за государственную измену, но королева, продержав его сыновей в заточении полтора года, все же смилостивилась и выпустила их на свободу.

При упоминании Тауэра я непроизвольно поежилась. Со мной это происходило всегда, когда на глаза попадалась серая, увенчанная башнями крепость на берегу Темзы.

— Это было тяжелое время, — Эми смотрела на меня, и уже не стеснялась вытирать слезы, текущие по щекам. Я молчала, позволяя ей выговориться. К удивлению, мне оказалось мало что известно о Роберте, а леди Дадли с готовностью восполняла пробелы.

— Но вы ведь и сами знаете, ваше величество! Вас заключили в Тауэр одновременно с ним, — тут она бросила на меня испуганный взгляд. — Умоляю, простите!.. Я не хотела будить тяжелые воспоминания.

— Продолжайте, леди Дадли, — вздохнула я. — Воспоминания всегда со мной, спят они или нет.

При мыслях о Тауэре, в котором за последнюю четверть века казнили трех английских королев, во мне просыпался затравленный зверь, заточенный в клетку, пусть золотую, пусть ухаживают, но от свободы и смерти его отделял лишь шаг. Это чувство жило внутри, иногда скручиваясь в животе в тугой узел страха, отчего хотелось выть и лезть на стенку, а еще — выжить любой ценой.

— Я навещала мужа так часто, сколько мне позволяли, — тем временем говорила Эми. — Из Сомерсет Хауса, отнятого королевой, мы переехали в дом в Кембервилле, который принадлежал моей мачехе. Наконец, к всеобщему ликованию, Роберта выпустили. Но Тауэр и смерть отца изменили моего мужа. Его брат Джон заболел и умер у него на руках через три дня после освобождения. Роберт стал другим, повзрослел... Понял, что от расположения королевы зависит не только благополучие, но и жизнь. Простите, ваше величество!

— Прекратите уже извиняться, — поморщилась я. — И рассказывайте дальше, леди Дадли.

— Мы были разорены. Все имущество отобрали, так как семью Дадли считали государственными изменниками. Роберт лишился места при дворе, что приносило ему постоянный доход. Из Лондона мы вернулся домой. Вернее, даже дома у нас не осталось, поэтому жили у моей мачехи.

Я замерла. Могу представить, что это означало для блестящего и умного придворного — оказаться в роли бедного родственника, государственного изменника, лишь милостью королевы выпущенного из тюрьмы!..

— Она не собиралась содержать нас вечно. Роберту пришлось работать на полях, но он не был рожден для такой участи. Вскоре королева разрешила старшему брату получить часть земель в наследство, а младший выгодно женился. Они помогали нам первое время, пока я не получила от матери земли в Норфолке. Правда, там не было дома, поэтому меня приютили друзья, а Роберт... Он ушел на войну. Отправился во Францию вместе с братьями.

Я и не знала, что он воевал...

— Это была военная компания короля Филиппа. Братья думали, что вернутся домой с победой, но Англия потеряла порт Кале, а вместе с ним — тысячи жизней наших солдат.

Да, насчет этого была в курсе. К Франции отошли земли, принадлежавшие нам с середины четырнадцатого века, которые давали веский повод к титулу монарха добавлять, что он не только король Англии и Ирландии, но, по совместительству, еще и король Франции.

— При осаде Сент-Квентина погиб Генри, — продолжала Эми. — Роберт и Амбруаз вернулись домой целым и невредимым. Слава об их военных деяниях дошла до королевы, и она сняла запрет на наследование имущества. Кошмар, в котором мы жили последние годы, закончился. Нам удалось расплатиться с долгами, а Роберт отправился ко двору королевы, решив во что бы то не стало вернуть себе былой почет и уважение.

— Эми, но почему же вы не поехали вместе с ним?

— Из-за земель, которые достались Роберту. Ими должен был кто-то управлять. У мужа никак не хватало времени, ведь он получил высокую должность при дворе. К тому же, у нас не было своего дома. Мне пришлось подыскивать поместье, которое могло бы ему понравиться. Он хотел, чтобы оно было достаточно просторным, и мы могли принимать королеву со свитой в летние Прогрессы. Ведь это такая честь!..

— Нашли ли вы дом, леди Дадли? — спросила я, чтобы прервать затянувшееся молчание. Кажется, Эми отнюдь не радовало положение ее мужа при дворе.

— Да, ваше величество. Но, оказалось, все зря! Он не хочет жить со мной, так больше меня не любит. Роберт поставил в известность, что подает на развод.

— Для этого должна быть причина, леди Дадли, — холодно ответила я. — Вы ведь знаете, что церковный суд не примет во внимание заявление, что он полюбил другую. Кем бы она не была.

Мною, например.

— Он назвал причину, — женщина покачала головой, — которая и прозвучит во время разбирательства. Хотя я понимаю, что он уходит из-за другого.

Цвет ее бледного лица походил на серый тон камней крепостных стен Тауэра.

— Я не знаю, достаточно ли эта причины для развода. Но он уже подал прошение, — произнесла она. Конец фразы я едва могла расслышать.

— Леди Дадли, что указал в документах ваш муж? — поторопила я, потому что Эми, казалось, выпадала из времени и пространства, проваливаясь в другое измерение, в котором Роберт вовсе не собирался ее покидать.

— Я не могу родить ребенка. Мой муж вырос в большой семье и всегда мечтал, что у нас будет много детей. Ему нужен наследник.

Тут она глубоко вздохнула, а затем и вовсе принялась оседать, пока не упала к моим ногам, и, кажется, вовсе не с целью поцеловать носки моих туфель.

— Леди Дадли, сейчас же поднимайтесь! — испуганно приказала я, подскочив на ноги. Эми не шевелилась. Я опустилась рядом, коснувшись ее плеча, затем повернула странно обмякшее тело. Женщина была без сознания.

Кажется, скоро мне выдадут абонемент на посещение болезненной четы Дадли... Пока Нонниус хлопотал над Эми, которую уложили на кушетку в одной из гостевых комнат, я дожидалась вердикта в другой. Фрейлины за большим столом вышивали. Я последовала их примеру, понадеявшись успокоить нервы. Вместо этого порядком исколола себе пальцы. Средневековая женщина из меня выходила слабенькая, на троечку. Решив не позориться, откинула вышивку и занялась отчетами, которые прислал Уильям.

Из них следовало, что оштрафованных за посещение католических месс в городе оказалось мало. Отметили несколько случаев, которые, я надеялась, не перерастут в привычку, потому что после третьего штрафа грозило тюремное заключение.

Вскоре доложили, что за дверью дожидается лорд Дадли, за которым давно уже приказала послать. Услышав о том, что случилось с Эми, он растерянно потер лоб здоровой рукой.

— Я могу к ней зайти?

Покачала головой. Пусть ждет, пока не появится врач.

— Лорд Дадли, однажды вы упомянули, что ваша жена тяжело больна, — произнесла я, все еще не решив, как с ним держаться. Дружески или же отстраненно-холодно, как в последнее время? — Сегодня во время личной аудиенции она упала в обморок. Это может быть связано с ее проблемами со здоровьем?

— Эми попросту излишне чувствительна, ваше величество, — ответил он столь же вежливым тоном, отчего внутри похолодело. Я заметила красноречивый взгляд в сторону фрейлин. Легко пожала плечами.

— Им можно доверять, лорд Дадли. Обещаю, сказанное здесь не выйдет за стены комнаты. Чем больна ваша жена?

— Иногда случаются приступы слабости, во время которых Эми не в состоянии встать с кровати. Этой зимой она почти не выходила из дома

— Откуда вы знаете, если вы ее ни разу не навещали? — не удержалась от ехидства.

— Я был в Норфолке в марте, — спокойно ответил он и вежливо поклонился.

Ах, ну да! Он уезжал на пять дней, во время которых я жутко скучала. Но тогда еще Эми была безликим фактором, существующим где-то далеко, во внешнем мире, сейчас же она обрела форму, силу, голос и чувства. Чтобы их потерять, упав без сознания к моим ногам...

— Так чем же она больна? — повторила свой вопрос.

— Не имею особого понятия. Эми такая скрытная... Она так и не призналась мне.

— Возможно, леди Дадли не захотела вас расстраивать. Вы когда-нибудь задумывались, насколько сильно она вас любит?

Роберт нервно дернул головой, своим видом показывая, что не собирается говорить на эту тему. Ясно, он все уже для себя решил. Посмотрим, что для него решит церковный суд!

— Так что же с ней?..

— Эми жаловалась на боли в груди, — наконец, произнес он. — Иногда настолько сильные, что не дают спать по ночам, принуждая оставаться в кровати целыми сутками.

— Роберт, и вы так спокойно об этом говорите? Почему вы не пригласили врачей?

— Я приглашал, но безрезультатно. Она их всех выгнала. Говорит, что ее болезнь слишком деликатная, и она не позволит другому мужчине дотрагиваться до себя и видеть без одежды.

— О боже... Лорд Дадли, вы — разумный человек и говорите мне, что ваша жена не допускает к себе врачей!? Но ведь вы могли повлиять на нее. Что это еще за... глупые предрассудки!

Хотя... Я вспомнила первый день в этом мире. Кажется, появись еще хоть один лекарь с тазиком и скальпелем, я бы самолично вцепилась ему в горло и устроила кровопускание без вспомогательных материалов.

— Вы не знаете Эми, — улыбнулся Роберт. — Если что-то взбредет ей в голову, то это не под силам выбить даже испанской армии. Она годами ходит к местной травнице, которая варит ей чудодейственные настойки. После них Эми становится лучше. Сейчас же она выглядит вполне здоровой, так что я надеюсь, болезнь пошла на убыль.

Он замолчал, затем склонился ко мне и негромко произнес:

— Елизавета, клянусь, я буду заботиться о ней... Обеспечу всем, о чем она только может мечтать. Эми вновь сможет выйти замуж за человека, который сделает ее счастливой. Наш брак обречен, сейчас он причиняет боль нам обоим... Клянусь вам, если вы дадите мне развод, она до конца своих дней не будет ни в чем нуждаться.

— Роберт, единственное, в чем нуждается леди Дадли, это в заботе и внимании своего мужа.

— Я не в силах ничего изменить, потому что давно уже не люблю ее.

— Помолчите, Роберт! Хотя бы из уважения к больной жене...

Наконец, дверь в соседнюю комнату отворилась, избавив меня от опасного разговора. Появился неунывающий Нонниус в длинной черной мантии. Я поднялась с кресла, двинулась к нему навстречу. Лорд Дадли поспешил за мной.

— Девушка пришла в себя, — довольным голосом произнес королевский лекарь. — Ей значительно лучше, и она умоляла позвать ее мужа.

— Я могу к ней зайти? — неуверенно произнес Роберт, взглянув на меня. Кажется, свидание с женой не внушало ему особого энтузиазма.

— Нет, вам придется немного подождать за дверью, — приказала я. Оглянула встрепенувшихся фрейлин. — Вы тоже не входите. Мы еще не договорили с леди Дадли.

Эми лежала на софе, натянув одеяло до самой шеи. Рядом на маленьком столике стояла кружка, от которой шел горький травяной запах. Увидев меня, она попыталась встать раньше, чем я успела произнести:

— Прошу вас, не вставайте! Я лишь хотела убедиться, что с вами все в порядке. Скоро придет ваш муж.

— Ваше величество, мне так неловко от того, что вы стали свидетельницей моего постыдного обморока...

— Не переживайте за свою слабость, — хмыкнула я. — Если бы вы знали, что мне довелось видеть до этого!

Самое страшное — ее муж, который на третий день жуткой лихорадки перестал приходить себя, но об этом леди Дадли знать не обязательно.

— Я прошу прощения за кошмарный разговор, — она вновь решила заплакать. — Это все потому, что Роберт привел меня в отчаянье.

— Прекратите рыдать, — поморщилась я. — Ваш обморок прервал нашу беседу. В самом начале вы мне задали вопрос, на который так и не получили ответ. Готовы ли вы его услышать?

Она обреченно кивнула. Пальцы женщины теребили шелковую бахрому расшитой бисером подушки.

— Вы были похвально откровенны, леди Дадли. Поэтому заслужили подобной откровенности от меня. Ваш муж мне очень близок. Не отворачивайтесь! Речь не идет о близости между мужчиной и женщиной. Мы с Робертом дружны с детства. Раньше нас связывало нежное и светлое чувство. Он писал мне письма, полные любви и надежды на будущее, хотя знал, что это невозможно. Я отвечала ему тем же, — судя по корреспонденции, найденной в ящике Елизаветы, так оно и было. — Но это лишь мечты, которым не суждено сбыться. Каждый пошел по своему путь. Роберт выбрал тот, на котором встретил вас, Эми! А я... Я не люблю вашего мужа, леди Дадли, и не собираюсь его отнимать.

Не знаю, правильно ли я сделала или нет. Но все, что нас могло в будущем связать с Робертом, умерло в ту секунду, когда леди Дадли упала в обморок у моих ног. Сейчас ее руки тоже безвольно разжались, выпустив подушку.

— Так что не верьте досужим сплетням, что ходят по дворцу. Его влюбленность, если она есть... Ну что же, надеюсь, время ее излечит.

— Но он собирается со мной разводиться, — пожаловалась Эми.

— Вот это, дорогая моя, вам придется решать самим. Я не буду вмешиваться в ваши личные дела. Понятия не имею, удастся ли ему получить развод или нет. Обвинение в бесплодии? — я пожала плечами. — Пусть попробует доказать, что виноваты именно вы. У него было бы значительно больше шансов на суде, укажи он свою мужскую несостоятельность.

Эми слабо улыбнулась.

— Надеюсь, он на такое не пойдет.

— Думаю, это породило бы сплетен не меньше, чем желание жениться на королеве.

Засобиралась уже на выход, решив, что норма откровений на сегодняшний день давно выполнена. К тому же, я чувствовала себя так, словно меня переехали паровым катком, но была уверена, что приняла правильное решение. Роберт не был моим и никогда им не станет. Не зря же обещала себе в Москве, что в моей жизни не будет места женатым мужчинам. И сдержала свое обещание, правда, через четыреста лет назад и в совсем другом городе.

— Ах, да, и вот еще! — вспомнила я. — Эми... Вы не возражаете, если я буду звать вас по имени?

Она покачала головой. Губы тронула нерешительная улыбка.

— Вы можете называть меня как угодно, ваше величество! Я готова отзываться на любое придуманное вами имя.

— Ну что же, Эми... Тогда у меня просьба. Вы позволите себя осмотреть врачу, королевскому лекарю Полю Нонниусу... Расскажете о своем здоровье, словно вы на исповеди, а он — священник, озабоченный спасением вашей души. Вернее, тела...

Поняв, что запуталась окончательно, решила вернуться к сути дела.

— Затем покажете ему то, что нельзя видеть другим мужчинам. Роберт рассказал мне о вашей болезни. Леди Дадли... Эми, не отворачивайтесь!

Я вздохнула. Как с ней сложно!

— Боже мой! Да поймите же вы, Поль — врач... Поверьте, он не будет смотреть на вас озабоченным взглядом. Вы знаете, что у восточных гаремах есть такие мужчины, которые совсем не мужчины... Представьте, что он их числа. Представили? Не помогает?

Она покачала головой. Что бы еще придумать? Я склонилась над ней и прошептала:

— Знаете, Поль Нонниус даже меня видел без одежды. Пришлось показать то, что не показывала ни одному мужчине.

Эми смущенно улыбнулась. Затем кивнула, кусая губы.

— Я... сделаю это. Благодарю вас, ваше величество!

Я хмыкнула. За такое меня еще не благодарили.

— Теперь прощайте, леди Дадли. Я желаю вам примирения с мужем и скорейшего выздоровления. Сообщите, если надумаете присоединиться ко двору. Думаю, я найду вам место в своей свите.

Если сделать ее фрейлиной, это поможет держать в узде ее мужа. Да и мне будет проще свыкнуться с мыслью, что мы никогда не были и не будем вместе. Наконец, вышла за дверь, позволив Роберту пройти вовнутрь. Позвала врача:

— Поль, вам придется еще раз осмотреть леди Дадли. Дело крайне деликатное. Кажется, у нее какая-то женская болезнь, которая, возможно, стала причиной бесплодия. Еще вызывает боли. Правда, леди Дадли не подпускает к себе лекарей-мужчин. Так что вам придется притвориться бесполым существом.

Он покачал головой, затем пообещал, что придумает что-нибудь. До первой женщины, получившей высшее образование и ставшей врачом, мы с леди Дадли доживем только если выпьем зелье бессмертия, так что ничего другого ему делать не оставалось.

Глава 18

Ох уж эти дела судебные... Следующие две недели прошли под знаком Фемиды. Я присутствовала на судебных разбирательствах, сидела молча, с надменным и холодным лицом, стараясь не выдать своих эмоций. Хотя их было предостаточно. Заговор против королевы!.. Настоящую Елизавету отравили, меня чуть не убили, а Роберта ранили... Но все же я не вмешивалась, и судьбы обвиняемых решил суд. Тут в викторине не участвуй, и так ясно, какой вынесут вердикт. Всех до единого приговорили к смертной казни. Заговорщики уже однажды потеряли головы, вскруженные папскими посылами и обещаниями, вскоре должны были потерять ее во второй раз, но уже под ударами топора. Простой люд приветствовал решение суда всеобщим ликованием. Оказалось, меня в народе любили...

В Звездном Зале я слушала не только судей, но и мольбы заключенных о помиловании. Во дворце же меня осаждали их родственники, заваливали прошениями, умоляя проявить сочувствие и заменить смертную казнь на пожизненное заключение. Я оставалась холодна к мольбам, но лишь до поры до времени, пока ранним апрельским утром с многочисленной свитой не прибыла в Тауэр.

На этот раз мы въехали в крепость не через Ворота Изменников, сквозь которые Елизавету привезли в марте 1554, а через центральный вход. Но так же, как и тогда — об этом рассказывал старый маркиз Винчестер, который обожал делиться воспоминаниями, хотя его никто и не просил — во внутреннем дворе меня встретили служители в ливреях и солдаты в доспехах. Правда, настроение было оптимистичнее, чем пять лет назад, когда Елизавета еще не знала, выйдет она из Тауэра или нет. Так же, как и в тот раз, во внутреннем дворе стояла плаха. Тогда на ней обезглавили Джейн Грей, сейчас же ее соорудили для пятерых изменников, приговоренных к смертной казни.

Меня приветствовал сэр Генри Бэдингфилд, все еще прибывающий на посту констебля крепости. Он следил за Елизаветой, когда ее держали в Тауэре. Я благосклонно приняла церемониальный поклон пожилого служителя, затем, когда установилась тишина, поняла, что от меня ждут речей. Ну, раз вы как хотите...

— Я не держу на вас зла, сэр Генри, потому что уверена, что пять лет назад вы исполняли свою работу и делали ее хорошо.

Затем повернулась к замершей свите и произнесла торжественную речь, которую придумала по дороге из дворца в Тауэр:

— Несколько королев Англии превратились в узниц этого места, где и по велению людского и божественного суда оборвалась их жизнь. Я же из узницы стала королевой. Поэтому я никогда не забуду милосердие Божие и в благодарность Ему буду также милосердна к людям.

Установилась тишина, которую, впрочем, довольно скоро нарушили восторженные крики. Ну, раз кричат, значит, не перегнула палку и, к тому же подвела всех к мысли, что проявлю милосердие в память о том, что вышла из Тауэра в целости и сохранности, а не по отдельности с собственной головой.

Проходя мимо плахи, почувствовала, как мурашки пробежали по позвоночнику, вызывая дрожь отвращения, все более укрепляясь в мысли о том, что собиралась сделать. Тем временем констебль докладывал, в каких условиях содержались заключенные. Надо признать, жили они комфортно, а кормили их даже лучше, чем питалось большинство горожан среднего сословия. Каждому из титулованных заговорщиков позволяли держать по паре слуг и выбирать удобную мебель для тюремной камеры.

Архиепископ, завидев меня, вскочил из-за стола, заваленного свитками, за которым что-то писал. Подозреваю, очередное прощение о помиловании. Я оглядела просторную, с удобством обставленную комнату: небольшую кровать с распятием над ней, резной комод, полки с книгами, зажженный камин в углу. Ему позволяли топить, так как пожилой мужчина жаловался на боли в суставах, усилившиеся из-за холода подземелья. Единственное, что отличало тюремную камеру от гостиничного номера, так это решетки на узком полукруглом окне, расположенном под самым потолком.

— Ваше Величество, — пожилой архиепископ поклонился с таким рвением, какое только позволяли его старые кости. Правда, можно было еще пасть ниц к моим ногам, но он и так упал настолько низко, что дальше уже было некуда. — Я... и не смел надеяться, что вы почтите меня вниманием.

— Почему не навестить доброго друга и члена моего Тайного Совета? — учтивым тоном спросила я, пройдясь по комнате. Не сомневаюсь, в подобной ожидала своей участи Елизавета. — К тому же, у вас так много доброжелателей, которые завалили меня просьбами о помиловании. Они заверяли меня, что вы полностью раскаялись в содеянном. Я пришла убедиться в этом лично.

Я позволила ему долго и пространно каяться. Архиепископ настолько увлекся, что по морщинистому, осунувшемуся лицу бывшего придворного пролегли дорожки от слез. Наконец, прервав поток его речей, произнесла:

— Вашему деянию нет оправданий. Единственную милость, которую готова я проявить — это позволить искупить свою вину, послужив во славу Короне и вашей королеве.

Замолчала, позволяя осмыслить сказанное.

— Следующей весной уходит экспедиция к берегам Америки. Я собираюсь осваивать территории севернее тех, где испанцы основали свои колонии. Там простираются огромные, плодородные земли, и если мы укрепимся на них, это даст Англии невероятные возможности в будущем. Помимо военных кораблей в плаванье отправятся еще несколько с переселенцами. Кто-то пойдет на такой шаг добровольно, кто-то лишь потому, что это единственная возможность выйти живым из тюрьмы. Думаю, вы догадываетесь, кто отправится в плаванье. Нищие, воры, убийцы, браконьеры, осквернители церквей....

Архиепископ тем временем кивнул. Вежливо склонил голову, ожидая продолжения. Но мне было ясно, что он уже понял суть предложения.

— Я дарую вам жизнь в обмен на верную службу Короне. Вы будете сопровождать колонистов в новый мир, в Новый Свет. Понесете Слово Божие, будете поддерживать страждущих и наставлять тех, кто из-за трудностей готов потерять веру.

Я не спешила, но архиепископ почти сразу же дал свое согласие:

— Ваше Величество, я благодарю за вашу милость. Господь да сохранит вас и продлит ваши дни!

Он поцеловал мою руку, а затем упал в ноги и коснулся губами края платья. Ну что же, сделка оказалась взаимовыгодной. Он сохранил жизнь, я же избавилась от мучительных размышлений о судьбе заговорщиков. Оказалось, проще простого — выслать их из страны навстречу приключениям.

Да, надо будет предупредить, чтобы он не слишком навязывал Слово Божие коренным племенам Северной Америки, а то колонию вырежут раньше, чем прибудут корабли с новыми поселенцами.

— Надеюсь, вы осознаете, архиепископ... Видите, я даже готова вернуть ваш титул, — с этими словами бросила проникновенный взгляд в лицо предателя — оценил ли глубину королевской милости? — В Новый Свет вы отправитесь как представитель протестантской, а вовсе не католической церкви. Я потребую от вас клятву верности.

Оставив заключенного поразмыслить о судьбе, поспешила покинуть Тауэр. Это место плохо на меня действовало. Казалось, что за каждым углом, за каждым поворотом извилистого темного коридора меня поджидает вооруженная охрана, готовая схватить и посадить в клетку, а потом обвинить в том, что я — самозванка, похитившая тело королевы. Ведь так все и было!

Мне стало легче лишь во дворце, после того, как верховая езда проветрила голову, разогнав глупые мысли и тяжелые думы. Да и дела утряслись наилучшим образом. Не прошло и дня, как архиепископ Хит, епископ Оглторн и другие заключенные променяли прогулку к плахе во дворе Тауэра на поездку в страну невиданных возможностей.

Единственное, государственный секретарь остался недоволен, упрекнул меня в мягкосердечности, а еще в расточительстве. Ведь содержание изменников обходилось казне целых два фунта в неделю. А до весны еще далеко! В отместку я обвинила его в скупости. Нечего жаться! К тому же, с деньгами стало значительно лучше. Торговля возросла, а производственники, которым я снизила налоги, не только возлюбили меня горячее и преданнее, но и серьезно увеличили объемы. Уильям обиделся и пробурчал насчет того, что если уж я встала на сторону изменников, то, быть может, проявлю снисхождение и к Роберту в бракоразводном процессе? Не означает ли это, что, поправ законы морали и освободив его от уз брака, я возведу на трон нового короля из рода Дадли?

Не означает! Я не собиралась вмешиваться в личные дела. На церковном суде председательствовал архиепископ Джуел, рьяный протестант и поборник семейных ценностей, который не оставил лорду Дадли ни единого шанса на развод. Правда, я на заседании не присутствовала. Мне позже доложили, в деталях и лицах... Все остались при своем. Роберт — при жене, Эми — при муже. Я, как всегда, ни с чем. Правда, к этому давно уже привыкла, еще с Москвы.

Чтобы не терзаться размышлениями, загрузила себя работой. Поль Нонниус с моей подачи боролся с врачами, которые, словно прилипчивая инфекция, не сдавали позиции без боя. Законы о дезинфекции и санитарии встретили со скрипом, но дело продвигалось. Я же занималась вопросами водоснабжения и канализации, отчего Лондон стал значительно чище. После собрала мэров крупных городов и в приказном порядке потребовала ввести те же самые меры во вверенном им хозяйства.

Затем попросила Роберта — кого еще? — ведь в организационных вопросах доверяла ему больше других, подыскать способных управляющих. Я собиралась открыть несколько кофейнь в центре Лондона и вкладывала в дело собственные деньги, которые, как оказалось, у меня водились. Отец Елизаветы, царствие ему небесное, оставил дочери поместья и землю, сделав ее одним из крупнейших землевладельцев в стране. Имущество приносило приличный, если не сказать огромный доход в десять тысяч фунтов годовых. Почему бы не рискнуть?

Да и риска особого не было. Я чувствовала, что дело выгорит. Так и вышло. В первые дни после открытия "Королевских Кофейн" их чуть было не растерзали желающие попробовать напиток любимой королевы со сдобной выпечкой. Они выстраивались в устрашающих размеров очереди. А когда я еще и почтила вниманием каждое заведение... Лорд Дадли долго смеялся над тем, как гвардейцы расталкивали народ, чтобы расчистить мне проход вовнутрь.

Кстати, с Робертом мы быстро прошли стадию замешательства и легкого моего ступора, в который впадала в первое время после разговора по душам. Но быстро оправилась, решив, что он — подчиненный, поэтому буду держаться дружески, не забывая о дистанции. Что решил Роберт — не знаю, но приступы ревности, которыми он изводил в последнее время, прекратились. Кажется, он занял выжидательную позицию. Как только у него зажила рука, мы вновь принялись играть в теннис, а так же выезжать загород.

Кроме удачного проекта с кофейнями, который я собиралась продолжать, открыв заведения в других городах страны, меня радовали картофельные ростки, появившиеся в королевском саду. Я навещала их каждый день, умиляясь зеленым листочкам, чем, подозреваю, вводила в недоумение садовников и фрейлин. Ведь вокруг столько прекрасных, благоухающих цветов! Зачем тыкать пальцем в маленькие зеленые стебельки и радоваться, словно это настоящее денежное дерево? Если бы они знали, какие планы у меня на этот овощ!

Я даже написала письмо Филиппу Испанскому, в котором кокетливо попросила прислать еще пару ящиков картофеля. Надеюсь, ему не составит труда, а мне приятно... Оказалось, не составит. Правда, все вышло не так, как я думала. Филипп ответил, что давно и безвозвратно погибает от любовной лихорадки и, в довесок, пребывает в затяжном недоумении, так как до сих пор не получил вразумительного ответа на свое брачное предложение. Поэтому намекал, что не прочь приехать в Англию на "смотрины". С двумя ящиками картофеля, раз уж я прониклась любовью к этим корнеплодам. Уж лучше бы прониклась любовью к нему! К тому же, чем он хуже кронпринцев шведского или датского, которых пригласили к английскому двору? А если я подзабыла, он готов напомнить о чувствах, возникших между нами, когда он еще был мужем моей старшей, некрасивой и бесплодной сестры Марии.

Я брезгливо морщилась, зачитывая это письмо на Совете. Захотелось его сжечь, а потом вымыть руки с мылом, которое, кстати, здесь было неплохого качества. Роберт кинул на меня сочувственный взгляд. Да провались пропадом этот Филипп вместе с картофелем! Кажется, я доиграюсь до того, что испанский король припрется лично просить моей руки. Это не стоило допускать ни в коем случае.

Я спросила у собравшихся, как они советуют поступить в этой ситуации. Надо сказать, Совет заметно поредел после основательной чистки его рядов. Почти всю "Старую Гвардию", доставшуюся от Марии, я заменила молодыми придворными. Возможно, найдутся недовольные, но мне нужны люди, умеющие работать и готовые к переменам, так как останавливаться на достигнутом не собиралась. А несогласные или же те, кто решиться открыто выступить против — ну что же, земли Нового Света обширны и плодородны... И постоянно требуют приток свежей крови, например, чтобы кормить комаров на болотах Вирджинии.

Как и думала, Совет придерживался похожего мнения — ни в коем случае не допустить приезда Филиппа в Англию. Юлить, уходить от прямого ответа, сказаться больной, либо... Либо выйти замуж за другого. Например, за принца датского.

Я же понимала, что поспешное замужество испанскую проблему не решит, даже наоборот, может обидеть Филиппа и подвигнуть к действиям против Англии. Помня обещание, данное Уильяму, знала, что "замуж" мне в ближайшее время не грозит. Ну что же, путь Нонниус придумает несуществующую, но тяжелую болезнь, которую я в подробностях распишу Филиппу, чтобы и его лекарям было чем заняться... Ничего толкового в голову не лезло, кроме водянки. Кстати, вполне интересная болезнь с привлекательными симптомами! Можно слечь на недельку-другую, дабы убедить испанского посола в серьезности заболевания. Хотя, жаль проводить теплые деньки в кровати. Может, изобразить обострение нервной болезни? Острый приступ панической атаки? Или страх перед покушением? Не знаю, пусть Нонниус думает, он — умный!

Но врач заставил задуматься уже меня после осмотра леди Дадли. Результаты оказались неутешительными. Он обнаружил опухоль в груди, которую в это время никак не лечили. Королевский врач не мог помочь Эми Робсарт, кроме одного... Жена Роберта отбыла домой в Норфолк, заниматься обустройством нового дома и по привычке ждать мужа, который вовсе не собирался возвращаться. С собой Нонниус дал ей ландаум — опиумную настойку на спирту, обезболивающее и успокаивающее средство. Я возражала, утверждая, что опиум вызывает привыкание, а потом еще и зависимость, но врач заверил меня, что в малых дозах он безопасен, поэтому пойдет лишь на пользу леди Дадли. Женщина она сознательная и поклялась не злоупотреблять лекарством. И, вообще, откуда у королевы знания о свойствах "Papaver somniferum", опийного мака, если его в Европе почти не употребляли? На этом интересном месте я решила заткнуться и промолчать.

После того, как только Эми покинула Лондон, Роберт вновь переменился. Отношение ко мне стало похожим на прежнее, правда, я уже не чувствовала давление с его стороны. Он как всегда был обходительно— вежливым, но в его взглядах, жестах, фразах скользило искреннее внимание и забота. Лорд Дадли больше не устраивал сцен ревности. Быть может, потому что ревновать было не к кому. Не к графу же Арунделу?.. Зато каждое мое движение, каждый поступок сопровождал одобрительный, обожающий взгляд. Иногда мне казалось, что я все придумала, и после неудачного бракоразводного процесса он все понял и смирился с тем, что нам никогда не быть вместе.

Ничего не придумала! Первого мая в сопровождении свиты отправилась на верховую прогулку за город, когда неожиданно на поляну выехал отряд мужчин, одетых в зеленые одежды. Что еще за нападение Робин-Гудов?! Я занервничала, но успокоилась, поняв, что гвардейцы к новоприбывшим отнеслись спокойно. Значит, те не представляли опасности. Роберт спрыгнул с коня, помог мне спешиться, а затем и вовсе подхватил на руки под улыбающиеся взгляды придворных. Что здесь происходит?!

Он нес меня все глубже и глубже в лес. Я растерянно замерла на его руках, не понимая, как отнестись к происходящему. Сопротивляться или расслабиться и получать удовольствие? Со всех сторон слышался заливистый смех фрейлин. Некоторых, особо привлекательных, тоже подхватили кавалеры. Мне было не до девочек.

Я прикоснулась к зажившему шраму на его шее, оставленному кинжалом убийцы. Осторожно провела по нему пальцем. В ответ Роберт поцеловал меня в висок, пробормотал что-то отчаянно-нежное. Мне стало ясно, какая я дура. Неужели поверила, что все прошло? Это ведь не закончится никогда.... Он будет преследовать меня так долго, пока я не выйду замуж. За него или за кого-то другого.

— Роберт, куда вы меня несете? — спросила я. Все, хватит на него пялиться! — Не кажется ли вам, что вы переходите границы дозволенного?

— Это сюрприз, — заверил мужчина. — Скоро сами убедитесь.

— Я ведь тяжелая. Сейчас же поставьте меня на ноги!

Не говорить же ему, что в его объятиях я теряла связь с землей, и глупые мысли лезли в голову.

— Елизавета, одно ваше слово, я буду носить вас вечно, — произнес мужчина. — Вы во всем сможете положиться на меня, я смогу защитить вас от всех бед и несчастий.

— Прекратите! — растерялась я, хотя сказанное отозвались сладкой болью в сердце. Он нравился мне, несмотря на обещания, что я дала Эми и на то, что все решила для себя и за него. — Роберт, больше никогда не заводите этот разговор. То, о чем вы просите — невозможно! Вы давно уже несвободны и не в силах это изменить.

— Неисповедимы пути Господни, — покачал головой лорд Дадли. — Иногда Он проявляет милосердие тогда, когда уже ни на что не надеешься.

Так и не поняв, о каком милосердии шла речь, решила эту тему не развивать. Наконец, лорд Дадли вынес меня на большую поляну, где уже ждали слуги и разложенные одеяла с яствами. Роберт усадил меня в тени большого дерева. Вскоре поднесли вино и угощения, затем началось праздничное представление с участием местных Робин Гудов. Затем турнир, в котором мужчины соревновались в стрельбе. Вспомнив уроки Роджера Эшама, я тоже потребовала длинный лук и не скажу, что сильно опозорилась. Ну, если совсем немного. Правда, придворные аплодировали от души.

Роберт тоже оказался не самым лучшим стрелком, зато победил в рыцарском турнире. Ближе к концу праздника выбирали Майского Короля и Королеву. Кандидатур на роль королевы оказалось мало. Я или я. А вот король... Как и ожидала, им стал единственный и неповторимый лорд Дадли, организатор мероприятия. Его поцелуй, чтобы скрепить наш Майский союз, быстро перерос в нечто далекое от приличий. Наконец, меня отпустили. Я смутилась и, подозреваю, опять покраснела. Уильям Сесил неодобрительно покачал головой и попытался вырвать клок из своей бороды. Зато фрейлинам раздолье — будет о чем поговорить вечером за вышивкой. Да и мне размышлений прибавилось. Особенно хорошо думалось после того, как все обитатели моей спальни засыпали — не только девочки, с которыми делила кровать, но и собаки, что устраивались у меня в ногах.

Вскоре стало не до размышлений, так как на следующий день прибыла делегация французских дипломатов. Потянулась бесконечная череда празднеств. Банкеты следовали один за другим, их сменяли театральные представления, танцы, охота, прогулки за город, катания на лодках и фейерверки. Роберт, ответственный за развлечения, превзошел сам себя. Погода стояла отличная, поэтому столы частенько накрывали в парке Уайтхолла. Один банкет организовали даже в королевской оранжерее, украсив столы букетами экзотических цветов.

Жизнь била ключом, причем на наши деньги. И стоило это прилично... Мы с Уильямом морщились, прикидывая расходы. Но не ударить же в грязь лицом перед французскими дипломатами с женами? Правда, последние смотрели на англичанок снисходительно, даже свысока, подозреваю, считая нас глубокой провинцией. Одеты парижанки были по новой моде, которая сюда еще не докатилась. Дамы щеголяли в устрашающих размеров юбках с фижмами, эдакими плетеными корзинами, что одевались на бедра. Кошмар, да и только... Не приведи господь парижская мода доберется до Англии!

Я ехидно заметила, что тогда придется перестраивать королевский дворец или же перебираться в более просторную резиденцию, а то в коридорах и галереях будут образовываться заторы. Как из-за чего? Потому что двое дам не смогут разойтись... А вот и наглядный пример — пару раз случалось так, что из-за размеров платьев кое-кому из придворных не хватило места за банкетным столом и приходилось устраиваться на земле.

Наконец, проделав солидную брешь в казне, французы отбыли восвояси. А нам еще датчан встречать! Вся экономия насмарку... Вскоре засобирался в дорогу и лорд Дадли. Я пригласила его отужинать вместе с верными секретарями, чтобы отблагодарить за великолепную работу, да и попрощаться в более близкой обстановке.

— Нам будет вас не хватать, лорд Дадли, — произнесла я, после того, как ужин подошел к концу, и мужчины уже отправились на выход.

— Я буду скучать, моя королева, — тихо произнес он, касаясь губами моей руки. — Прошу вас, не спешите с замужеством. Хотя бы ради меня.

— Роберт, вы же знаете...

— Знаю, но каждый день, пока вы еще свободны, проживаю с радостью. При этом боюсь следующего, в котором вы скажете кому-нибудь "да".

Я вырвала ладонь из его руки. В своих признаниях он зашел слишком далеко на чужую территорию...

Следующим утром лорд Дадли отбыл организовывать мой первый летний Прогресс. Я же, как царица у окна, села дожидаться прибытия датских кораблей, которые пару дней назад были замечены у наших берегов. Еще размышляла, правильно ли не сказала Роберту, что в ближайшие пару лет он может спать спокойно. Замужество в мои планы не входило.

Глава 19

Утро выдалось нервное не только у меня. Дворец гудел словно улей, растревоженный рукой пасечника. Слуги уподобились армии зомби, озабоченных приказом выдраить все до блеска. Они неистово воевали с грязью и пылью, чистили мебель, натирали перила, вытряхивали гардины и расставляли цветы. Не сомневаюсь, что кухня походила на преисподобнию, в адском пламени которой жарили дичь и пекли мясные пироги для дневного банкета.

Я не находила себе места еще со вчерашнего вечера, когда узнала, что датская делегация прибыла в Лондон и остановилась во дворце епископа Винчестеровского, их резиденции на время пребывания в стране. Скоро встречу того, с кем несколько месяцев поддерживала переписку!

Вечером легла в кровать только после того, как меня выкупали в большом чане, в который я, не скупясь, добавила ароматические масла. Да побольше! Позволила фрейлинам нанести на лицо и тело волшебную мазь из Италии, так как повелась на уверения, что она придаст коже свежесть и здоровый вид. Ой, надеюсь, завтра не проснусь царевной-лягушкой — вся в бородавках и пупырышках....

Утром взглянула в зеркало и не нашла отличий. Вот и замечательно!.. Может, только в глазах сумасшедший блеск, так как не знала, куда бежать и за что хвататься. Немного успокоилась на утренней мессе, затем снова принялась дергаться от того, что парикмахеры слишком долго сооружали сложную прическу. Сколько можно?! Он сейчас приедет, а я не готова... Просила оставить волосы распущенными, но фрейлины вытаращили глаза и в один голос заверили, что так дело не пойдет. Первая встреча, надо быть при полном параде.

Этот чертов парад!.. Долго терзалась перед выбором платья, пока не рухнула не без сил в кресло, поняв, что встреча жениха оказалась делом посложнее, чем заключение союза с Иваном Грозным. Мы ведь подписали договор после длительного нытья советников!

Наконец, выбрала платье из роскошной парчи, похожей на тe, что была на мне в день коронации. Сейчас навесят драгоценностей — так вообще превращусь в золотую шахту... Нарядные фрейлины пребывали в не меньшем волнении, крутились возле зеркала, поправляли одежду и прически. Даже собакам досталось. Выкупанные, расчесанные, болонки выли от ужаса, когда им в шесть рук вплетали бантики желтого и синего цвета под стать английскому флагу. Потом сбежали под кровать, где, подозреваю, жаловались друг другу на судьбу и тайком избавлялись от украшений. Везет же!..

Тем временем я влезла на устрашающих размеров каблуки. Говорят, Фредерик высокого роста, не придется смотреть на него сверху вниз. Будь здесь Филипп Испанский, которого в народе прозвали "злобный карлик" (об этом донес придворный шут, чем так разъярил графа Ферию, что пришлось извиняться, дабы замять скандал), то я бы еще подумала насчет такой обуви.

Наконец, гонцы принесли весть, что будущий король Дании со свитой выехал из резиденции во дворец, по которому я металась, словно раненая в голову лань, проверяя, все ли готово. Странно, когда ждали Эрика, не было ни намека на волнение. Тогда почему так дергаюсь, если все равно замуж за него не пойду?

Я стояла на ступенях парадной лестнице Уайтхолла в окружении свиты. Чувствовала теплый ветер, который, лаская щеки, зажигал на них румянец. Этого еще не хватало!.. Вскоре донеслись звуки труб, затем показалась внушительная процессия, украшенная развивающимися знаменами в цвета датского флага. Будущего короля сопровождали не только пажи и оруженосцы, но еще и племянник Адольф, герцог Гольштейн, а так же многочисленные придворные.

Я же смотрела только на Фредерика, которого узнала сразу. Высокий, темноволосый мужчина в золотых одеждах ехал верхом на вороном жеребце. Я гипнотизировала его взглядом и одновременно ловила обрывки собственных разбегающихся мыслей. Ничего, ничегошеньки непонятно!.. Ведь собиралась пережить эти дни, милостиво принимая знаки внимания, развлекая датских гостей, а затем выпроводить принца восвояси (к вящему неудовольствию Уильяма Сесила), вежливо сославшись на то, что симпатия между нами так и не возникла.

Сейчас же, рассматривая мужчину, который ловко спешился и направлялся ко мне, чувствовала растерянность. Конечно, портреты, которые привозили послы, немного отличались от оригинала. И все потому, что ни одна картина не смогла бы передать бьющую через край силу молодости. Будущий король оказался хорошо сложен, и, несомненно, привычен к физическим нагрузкам, о чем свидетельствовала крепкая фигура и широкие плечи. Черты лица резкие, но приятные, прямой нос, замечательная улыбка, черные волосы до плеч, уверенный подбородок, широкий лоб. Мужская одежда этого века с глупыми штанами грушевидной формы портила впечатление, но если бы встретила Фредерика в своем времени, то, несомненно, задержала на нем взгляд. И не раз...

Пока принц в сопровождении своей свиты подходил к лестнице, я продолжала нервничать. Наконец, он поклонился, после чего запечатлел за моей руке поцелуй. Я вовсе не ожидала табуна восторженных мурашек — вот еще! — но приятно тепло растеклось по всему телу, взяв старт из места, к которому прикоснулись его губы.. Черные глаза мужчины смотрели восторженно. Он ведь тоже видел меня только на портретах, но, кажется, встретив в живую, отнюдь не разочаровался. Хотя, жизнь научила придворную лесть делить не то что на двое, а намного большое число раз.

После церемониальных приветствий, обратилась с речью к прибывшим и попросила чувствовать себя как дома. Надеюсь, не забудут, что они в гостях. А гостей принимать мы умели. Хлебом не корми — дай что-нибудь отметить! Банкетный зал уже накрыт к приему гостей, артисты томились в ожидании, музыканты давно настроили инструменты. Но вместо того, чтобы сесть за стол, отправилась показывать Фредерику дворец. Он сам напросился. Начали с сада. Вышагивая рядом с принцем по дорожкам Уайтхолла, я мысленно приказывала себе успокоиться, а то разволновалась так, словно сдаю самый главный экзамен... С чего бы это?!

За нами разноцветной вереницей, словно гусеница-переросток, тащились придворные. Из-за спины долетал кокетливый смех фрейлин и громкие голоса мужчин. Кажется, датчане скучать не собирались. Я тоже была полностью поглощена разговором с Фредериком, который, с налету преодолев первую неловкость, рассказывал о спокойном плавании и первых английских впечатлениях, при этом не забывая засыпать меня комплиментами. Приятно... Кивала головой, сдерживая улыбку. Его английский был близок к идеалу, с небольшим акцентом жителей материка, поэтому сразу решили, что говорить будем на моем родном языке. Если бы он знал, так далеко отсюда до настоящей родины! Эту тайну я собиралась унести в могилу. Правда, при взгляде на Фредерика, мне начинало казаться... Чем черт не шутит, глядишь, и не помру девственницей. Ужас, и вот о чем я сейчас подумала?! Нет бы о политике или об этом, как его... Зундском проливе!

Гуляя по саду, набрели на ростки картофеля. Я с любовью прикоснулась к маленьким листикам, затем рассказала Фредерику о планах на этот овощ. Не бог весть какая тайна... К тому же, меня серьезно не воспринимал даже собственный Совет. Фредерик слушал внимательно, вопросы задавал по делу, и, кажется, заинтересовался. Может, подарить ему пару ящиков, если соберу невиданной щедрости урожай? А то от Филиппа он подарков не дождется. Дания с Испанией не то чтобы ладили. Показала принцу оранжерею, затем недавно выстроенный шатер для приемов на свежем воздухе и место проведения рыцарских турниров. Наконец, мы вернулись во дворец. Прошли по длинным галереям в комнату, где на меня совершили покушение. Кинув быстрый взгляд на портреты семьи Тюдоров, к которым после памятного вечера я потеряла интерес, от души поблагодарила Фредерика за чудесный подарок — маленькую собачку, которая предупредила о нападении. Принц захотел подержать ее на руках. Фрейлины заохали, потому что Флер, перепачканная в земле, успела потерять не только половину бантиков, но и сестричку, которая сбежала от Бэсси в саду. Знаю, рылись в земле, маленькие негодницы! Девочки попытались ее отряхнуть, но Фредерик, смеясь, взял болонку и от души поцеловал в черный влажный нос. И точно, принц любил собак и не раз об этом упоминал в письмах.

Наконец, пошли дальше. Я показала Фредерику теннисные корты, и, смеясь, договорилась об игре следующим утром, затем провела через парадные залы и большое помещение для театральных представлений. Надо же, в суете дня и думать не думала о Роберте, который до этого частенько занимал мои мысли. Наконец, порядком утомив придворных, которые едва за нами поспевали, вернулась к поджидающим нас в банкетном зале столам с яствами.

Меня с Фредериком усадили во главе стола, словно у нас одновременно случился юбилей. Музыканты заиграли веселую мелодию, со всех сторон поднимались тосты за дружбу народов. Один даже прозвучал за счастье молодых... Зыркнула на старого маркиза Винчестера. Потом найду и самолично придушу, а то с головой не дружит! Вскоре настала очередь принца отвечать на мои вопросы. Придвинувшись, чтобы громкие разговоры не мешали беседе, он рассказывал о своей стране. Многое я уже знала, но хотела услышать из его уст. И все потому, что мне нравился его уверенный голос.

Дания к середине шестнадцатого века была самой населенной и развитой из Скандинавских стран. Ей принадлежала не только Норвегия и Исландия, но и богатые области Скопе и Халланд на юге Скандинавского полуострова, а также герцогства Шлезвиг и Гольштейн на континенте. Государство было не только сильное, но и с азартом проводящее агрессивную внешнюю политику. Могущество страны основывалось как на торговле, так и на контроле над морскими торговыми путями, за который она спорила со Швецией и с немецкой Ганзой. Производство в стране было так себе, до нашего далеко, о чем я знала из отчетов Уильяма. Правда, в Дании вовсю открывали королевские мануфактуры, продукция которых тут же шла на собственные военные нужды. Ну да, мальчики любят воевать, это ясно.

Закончив краткий политический и экономический экскурс, Фредерик перешел к предмету более интересному. Собственно, вернулся к тому, зачем сюда приехал. Разве могут конфликты за военное господство на Балтике, которое и так по праву принадлежало Дании, соревноваться в битве за руку английской королевы?.. Принц нашептывал на ухо всякие глупости, признаваться в романтических чувствах, отчего я краснела и даже выпила на нервной почве пару бокалов вина. Он уверенно шел к цели, а я... Я еще не решила, сопротивляться или нет. И все потому, что он мне нравился.

После обеда принесли дары. Как и думала, Фредерик решил добить меня окончательно. Меха из Московии, роскошные итальянские ткани, испанские золотые драгоценности... Шкатулки, сундуки, яркие свертки материалов...

— Когда вы выйдите за меня замуж, весь мир будет у ваших ног, — произнес он, целуя мою руку, мэээ... вернее, палец за пальцем, унизанные перстнями. Его взгляд задержался на самом тонком кольце, так похожем на обручальное. То самое, что и меня ввело в заблуждение после того, как очнулась в этом мире. Фредерик изменился в лице.

— Это коронационное кольцо, — быстро сказала я. Надеюсь, успела раньше, чем Фредерик напридумывал себе бог весть чего. Тут заметила Уильяма Сесила, который с довольным видом наглаживал бороду. Не рано ли радуется государственный секретарь?

Ведь совсем недавно был один, кто мне понравился, а потом оказалось, он забыл предупредить о беременной любовнице и детях. Кронпринц Швеции трепетно любил моих фрейлин, те отвечали ему взаимностью. Роберт Дадли — давно и прочно женат, а Норфолка, последнего из ухажеров, что так красиво признавался в любви, я самолично выслала в сельское имение. Повезло, что не в Америку, а то бы признавался в любви к индейским скво. Кто знает, не наступлю ли сейчас на похожие грабли?.. Быть может, плохая звезда затесалась в мой гороскоп, разрушая все отношения, едва они начинались?

Обед пролетел незаметно, за разговорами. Фредерик умел быть забавным. Я много смеялась, и вовсе не от двух бокалов вина. Больше пить не решилась, и так в голову лезли глупые мысли. Мне тоже удалось его рассмешить, рассказав, как проталкивались сквозь толпу в собственной кофейне, и что подумываю издать указ, назвав фижмы на женских юбках бесовским изобретением, неугодным Церкви Англии. И что так смеяться?.. Не ему носить, а мне, если сюда мода дойдет. Не хочу!

Наконец, ушла в свои покои, отдохнуть, заодно и переодеться к вечеру. Позднее были запланированы фейерверки и танцы. На следующий день думала показать Фредерику город, а потом, если погода позволит, прокатиться с ним на королевской барже по Темзе. Вспомнила, как мы плыли с Эриком... Б-р-р! Зато при мысли, что останемся с Фредериком вдвоем, пусть и скрытые за тонким, но все же занавесом, разволновалась. Поцелует или нет?..

О чем я только думаю?! В спальне упала на кровать, чувствуя, как пылают щеки, а по венам бежит разгоряченная кровь — виновница подлого румянца. Вокруг щебетали фрейлины, обсуждая датского принца и привезенные подарки, которые достались не только мне. Девочки получили броши, бусы, заколки и кружева, так что рейтинг Фредерика взлетел до небес. Надо что-то с этим делать, а то уже спорили, где пройдет свадьба и кто первым будет нянчить наших детей.

— Летти, девочка моя, — позвала двоюродную сестру. Я лежала, все еще не открывая глаза. — Прошу, сделай для меня одолжение.

— Все, что пожелаете, Елизавета, — отозвалась фрейлина. — Вам помочь подняться?

— Нет, еще полежу. Этот день лишил меня сил. Вот что от тебя хочу...

Тут я замешкалась. После истории с Эриком и вовсе собиралась отослать девушку со двора, но вместо этого приблизила к себе. После этого Летиция клялась, что готова ради меня на все.

— Он ведь симпатичный, правда?

Фрейлины в один голос заверили, что Фредерик не только симпатичный, а мечта любой женщины. Вот и проверим. Интересно, как он поведет себя с женщинами, которые о нем активно мечтают?

— Летти, я хочу, чтобы ты соблазнила датского принца, так же как Эрика Шведского.

Установилась тишина. Кажется, кто-то выронил гребень или бусы. Летиция всхлипнула, затем и вовсе зарыдала, закрыв лицо руками.

— Елизавета, но зачем?.. — раздался страдальческий голос Кэти.

— Мне интересно, как скоро падет великая датская крепость, — жестко ответила я. — Бэсси, и ты, Маргарет, это касается и вас! Я уйду в середине вечера, вы останетесь. Кокетничайте с Фредериком так, словно он попал в мусульманский рай, где его поджидают готовые на все девы, — я поморщилась. Сравнение так себе, да и выбранные на роль дев рыдали громко и убедительно. Ничего, переживут... — Следите, чтобы принцу постоянно подливали вино. Пусть уйдет с вами в комнаты, но до постели не доводите. Скажите, голова разболелась. Нет, лучше вспомнить о срочном приказании королевы. В общем, придумайте что-нибудь.

Затем велела позвать Уильяма. Попросила государственного секретаря разузнать о любовницах Фредерика. Тот, конечно, не рыдал, но смотрел неодобрительно. Я пожала плечами. Ни в жизнь ни поверю, что принц не замечен в каких-либо связях. То, что он не женат и внебрачных детей нет — об этом слышала, но хотела в будущем избежать сюрпризов. Да, противная, да, не собиралась замуж в ближайшие пару лет, но... Он мне нравился, и если уж влюбляться, так в того, кто не грохнет с размаху мое сердце об каменный пол.

Вот, в принципе, и все. На СИ продолжения не будет. Желающим получить окончание: Идем вот сюда:

http://samlib.ru/comment/g/grinberga_o/ca1

и оставляем заявку с электронным адресом.

Вскоре будет рассылка.

Спасибо огромное, что читаете и оставляете отзывы!