Присцилла не могла не согласиться. По телевизору сообщили, что, якобы, второй день на главной площади города собирается демонстрация рабочих автомобильного завода, недовольных политикой сокращений, предпринятой руководством. Рабочие требуют гарантий и компенсаций. Затем сразу перепрыгнули на новости культуры и искусства. Посмотрела бы Прис на того ненормального, который отправился бы сегодня глазеть на картины экспозиции "Любовь, что движет..." По напряженному лицу и растерянному голосу молоденькой дикторши Присцилла поняла, что правду девчонка всё же знает и прилагает большие усилия, чтобы не проболтаться.
К обеду, когда опять потекли серые возбужденные толпы и полицейские автомобили выставили мегафоны, домой вломился Крист, шальной от усталости. Стандартный портал переноса выплюнул его за домом, прямо на мусорный бачок, и Крист был изрядно рассержен. Он вымылся, поел и завалился спать, оставив разговоры на потом. Прис, третий день живущая на взводе, еле заставила себя взять в руки пяльцы и терпеливо подождать еще сколько-то часов. Нитки путались, ложились узелками, приходилось их подрезать, а под конец вообще раздергивать зубами. Вышивка была загублена.
К вечеру Крист слега очухался, поглядел на страдающую жену и как-то сразу всё понял. И, главное, Прис сразу увидела, что понял, и замерла, как кролик перед удавом.
— Прис... Что это значит? Мы же договаривались? — тяжело, потемнев лицом, вопросил Кристиан, подымаясь с постели. Недоверчиво прищурился, опять вглядываясь куда-то в самую глубину жены.
— Таблетки... просроченные... оказались... — только и сумела выдавить Присцилла.
Нет, кричать, ругаться, топать ногами и швырять вещи Кристиан не стал. Просто в доме разом похолодало. Женщине вдруг со страшной силой захотелось или сгореть на месте, или... нет, она даже думать не хотела!
Это будущее материнство никакой радости не предвещало.
22 сентября 2007 года.
Если однажды поехал бы потолок или разошлись ровные белые стены — глазу не за что зацепиться — Ян бы не удивился. Не удивился бы он, даже если бы стены и потолок вообще к чертовой бабушке снесло бы. Он вообще не удивлялся. Долгое, долгое время. Его куда-то перевозили, перемещали, переставляли, как вещь, тыкали и чего-то требовали. В серой грязной комнате, где были только матрас и кружка с водой, его держали столько, что он успел проголодаться и озябнуть. Затем бежал длинными коридорами в гуще толпы — здоровенных мужиков в бронежилетах и с яркими огнями в лапищах. Зачем и куда бежал? Не интересовало.
Через площадь, заваленную бетонным крошевом и осколками мраморного фонтана, бежали уже в меньшем составе — мужиков осталось всего пять, зато присоединился тот, периодически мелькающий Темный с голубыми глазами. Когда Ян запнулся о подвернувшийся под ноги чей-то труп, этот голубоглазый поддержал, не позволил пропахать асфальт носом.
Вдали невзрачным призраком, полунамеком маячила темноволосая женщина. Она воздела руки, но уронила их вдоль тела в бессильной ярости и выпала из видимости.
В белой комнате, внушающей медицинский страх, за стопкой чистой бумаги и коробкой грифельных карандашей начали возникать некие беспокоящие фрагменты — как "потайные" чернила под воздействием проявителя. Сначала Яну вспомнилось — в связи с карандашами и затянутой в лубок левой рукой — что вообще-то он командир. Затем, опять же из-за карандашей, что командир бывший, а сейчас всего лишь Янош Раевич, подсобный работник лавки... магазина... как же? Ах, да, "Лавка древностей"! Ну а потом и просто вспомнил. А, вспомнив, огляделся по сторонам, пришел к выводу, что барьер-глушилка, окна отсутствуют, дверь глухо утоплена в стену — не выбраться. Потом просмотрел в помутнении сделанные записи, сообразил, чем занимался последние черт знает сколько дней, и похолодел. Потому что собственноручно писал планы каких-то операций, нападений и захватов, и, кажется, но твердой уверенности не было — собирал составы и писал формулы, каких в этом времени еще не придумали! О каких здесь еще и помыслить не могли! Свет! И "цветки"... "Цветки" тоже делал. А что такое обыкновенный "цветок" в условиях, когда ни у кого еще нет специальных защиток, когда никто вообще не сталкивался с пси-эм-телекинетическим оружием?! Когда незащищенное сознание просто сходит с ума от ужаса, а сердце, конечно, не выдерживает...
Ян вспомнил почти всё. И у него мурашки по коже побежали оттого, сколько он мог уже выболтать и что от этого могло получиться. Воображение рисовало картины одна страшней другой, и бахромчатая, неровная память последних дней немало способствовала воображению, подсовывая кусок за куском — тот переломанный фонтан и те люди на земле, ласковый, терпеливый голос, задающий вопрос за вопросом...
Ян простонал в голос. На вопросы он отвечал — честно и подобно, как кающийся грешник на исповеди. Подскочил, забегал по комнате, но тут же взял в себя в руки, приметив глазок видеокамеры. Сел за стол, просмотрел исписанные листы и принялся лихорадочно рвать их на мельчайшие клочки — со старанием первоклассника.
Кто бы там ни был за дверью, на кого бы ни работал — среагировали очень споро. Долго тяжестью свершенного мучиться не пришлось. Вбежали двое — высокие и тяжеловесные из числа мужиков в бронежилетах. Одного из них Ян попытался долбануть загипсованной рукой, но второй легко как ребенка скрутил, прижал к стене. Первый, слегка ошалевший, из-за пазухи вынул пузырек и, зажав Яну нос, влил в глотку вязкую горечь.
После горечи всё возвратилось на круги своя и больше уже Яна не тревожило. Он спал детским крепким сном, чтобы часа через полтора проснуться и приступить к ровной, старательной, любимой работе. Ян снова сделался счастлив и спокоен.
* * *
Юля третий день сидела дома, носа за дверь не высовывая. До магазина она сбегать боялась, потому что регулярно проезжали автомобили, битком набитые людьми в камуфляже и периодически из соседнего тупика выпрыгивали затянутые в тот же хаки мускулистые парни — хотя им в тупике взяться было не откуда, разве что они в там сидели как семечки в подсолнухе или сельди в бочке. Третьего дня рано утром пани Присцилла обзвонила всех своих работников и велела в магазин не приходить, пока не станет поспокойнее. Сначала Юля обрадовалась, потому что ехать через весь охваченный волнениями город ей было страшно. Во второй день вынужденного отпуска она радоваться перестала, поскольку вместо прекращения беспорядков стало еще хуже. Постоянно скакало электричество, ночью повыбивали все уличные фонари, а квартал словно вымер — кроме демонстрантов-террористов-хулиганов на улицу не смел сунуться больше никто. На третий день Юля уже выть от страха и неизвестности готова была. Что происходит, так никто и не объяснил, а когда Юля пыталась позвонить к пани Прис, противный механический голос раз за разом сообщал, что "телефон абонента не подключен..." С самого раннего утра — не спалось, мучили кошмары — Юля уговаривала себя сегодня нацепить побольше амулетов от всего-всего и сбегать в магазин за продуктами. Но так и не заставила ни к обеду, ни к вечеру. Меж тем из еды осталась лапша быстрого приготовления, с неизвестного лохматого года завалявшийся полуфабрикат — котлеты. Что будет делать, когда и эти "удовольствия" закончатся, Юля не знала. Она еще раз выглянула в окно и решила, что, может, еще и ничего. Можно и сходить.
И даже начала собираться. Долго в задумчивости перебирала амулеты-побрякушки в шкатулке, выискивая из них самый подходящий к случаю. Поймала себя на том, что просто оттягивает пугающий момент выхода из дома. Всё-таки выбрала бабушкин гематит на шнурке — "кровавый" камень сейчас, кажется, кстати. Уже натягивала пальто, когда в дверь затрезвонили.
Никого сегодня — равно как и завтра, и вчера — в гости к себе Юля не звала и в первый момент испугалась. Вспомнила про черный ход. Тут же отругала себя за глупость и трусость.
Заглянула в глазок.
На пороге — не поверила — стоял Эван. Который из отдела боевых амулетов. Который коллега. Недоумевая и разом теплея, открыла. Он ждал, почти чечетку отбивая в напряжении, воровато оглядываясь по сторонам. Улыбнулся натянуто.
— Привет. Запустишь?
В прихожей сунул в руки недоумевающей, но радостной хозяйке пакет. В пакете обнаружились консервы, в том числе почему-то кошачьи, печенье, хлеб и двухкилограммовый брикет лапши. По приблизительной оценке — паек на неделю автономного существования.
Уже позже, на кухне, под кудахтанье чайника, гудение холодильника и голодный блеск в глазах гостя всё разъяснилось.
— В городе — швах. Полный. Ты давно была на улице? Ну вот, это нечто. Вчера на окраине, от меня недалеко, была целая перестрелка. Магическая. Ты такое себе представить можешь?! Это они, значит, совсем уже не прячутся — файерами посреди улицы швыряются. А уж что простецы вытворяют! Они же обезумели просто! Я пока в очереди стоял вчера, компашка чуть не перегрызлась! Натурально! Это на них близость темных энергий так действует, конечно. Но это мерзость. Теперь насчет телефонов. Я три дня до вас всех дозвониться не мог, потому что обрывало линию. А сотовый просто с ума сходил. Ну, сама понимаешь, в зоне нестабильных энергий электроника со страшной силой косячит.
— Да, конечно, — теперь уже, когда страх одиночества и оторванности от мира отпустил, Юля начала соображать, а не только пугаться. И вспомнила — а действительно, электроника-то сходит с ума! И всё вполне объяснимо... И вообще, чем бояться, можно было поднатужиться, и поставить простейший барьер над домом или там отвод глаз нацепить. — А что власти?
— Ты про которые? Если про простецкие, то... Ну что власти? Они сейчас в упор не желают видеть проблемы магического характера, зато пытаются какими-то заплатками и полумерами прекратить хаос. Например, ввели военное положение, на места конфликтов направляют оперативные группы, пытаются ввести систему талонов... Да это всё равно, что канцелярским клеем латать пробоины на Титанике!
— А что Верхние?
— Точно не уверен. Судя по некоторым ощущениям, что делать, они не знают. Стреляют из пушек по воробьям. Например, сейчас все силы вроде бы брошены на поиски нашего Яна. И чего он им всем сдался?! Вот же влип бедняга! Еще говорят, что Верхнее вынашивает проект согласительной комиссии между воюющими кланами. Ну а по существу — не знаю. Они, конечно, активно работают. Только результатов нет. Я, чтобы до тебя добраться, через весь город пешедралом, потому что транспорт почти не работает. И раза три чуть крупно не влипал.
— Нда. — И опять новости Эван не сообщил. Юля, если бы дала труд задуматься, уж про ситуацию в городе догадалась бы. Материала к размышлению и она накопила достаточно. Например, зачем Эвану было идти через весь город, попадая в неприятности? Ради чего? Почему не к пани Присцилле, которая и информацией поделится, и защитит? Совершенно почему-то оттаяв от страха, Юля легко поинтересовалась. — А зачем ты ко мне добирался? Что-то нужно?
И тут Эван смутился.
— Ну... проверить, всё ли с тобой в норме. А то дозвониться не мог.
— А пани Присцилла? А Марика? До них дозвонился?
Но ответ прочелся и без слов. Плевал Эван и на пани, и на Марику. И, наверно, такими глазами влюбленная и стеснительная Юля смотрела на странного Яна. Но у Эвана обнаружились глаза темные, карие с легкой горчинкой на дне, глядящие с симпатичного открытого лица. И по глазам Юля прочла уже всё и без сомнений.
И весь оставшийся вечер они болтали, пили чай в неумеренных количествах и пытались смотреть через помехи телевизор — нельзя же отпускать человека домой одного в столь опасное время?
И всё сложилось в эту ночь тихо, мирно, а гоготать и бахать за окном принялись только к утру, но Юля уже не сердилась и почти не боялась — за стеной спал человек, которому юлина судьба была небезразлична.
А утром...
* * *
Утром двадцать третьего сентября Анаитис поняла, что момент настал. Что пора показать мозгляку, кто в Подземке хозяин. Вон уже и международное сообщество начинает интересоваться обстановкой, поскольку ему, мировому сообществу, так и грезится захапать кусочек пожирнее. Верхнее суетится, везде суется, предлагает себя в качестве рефери. Наивные. Нужны Анаитис рефери?
Ха!
Да она просто раздавит червяка Руткевича и наведет порядок. И всё, господа, больше никаких интересов и предложений. Вы хотите порядка в польском секторе, и порядок будет. Уж будьте уверены.
Утром двадцать третьего сентября Анаитис узнала наконец, где у господина Руткевича слабое место, а "цветки" еще не подошли к концу. По всем позициям теснили боевики Объединенных кланов, и, откровенно говоря, на первый взгляд диспозиция сложилась абсолютно для асассинов проигрышная. Но это только на первый взгляд. Анаитис всё продумала, всё взвесила и намеренно отступала. Чтобы не тратить силы перед решающим ударом.
Оказалось, светлого без лишних мудрствований Руткевич держал у себя в поместье, но охрана там — комар не пролетит. И козёл постоянно наращивает свой военный потенциал. В одном только поместье около пятиста отборных "гвардейцев", вооруженных "цветками". Нет, здесь ловить нечего.
Только умный в гору не пойдет. Умный отличается способностью видеть обходные пути. Анаитис всегда — и не без оснований — умом своим гордилась.
Она еще расставит всех по местам.
— Госпожа! Всё готово! Группа благополучно заняла позиции! Связь установлена! Брать можем в любой момент!
Анаитис поглядела на запыхавшегося "адьютанта" — молоденький подмастерье, лет двадцати всего мальчишечка. Очень хочет выслужиться. Тот же жадный огонек в глазах, что и у прочей клановой шушеры. Ноги лизать будет, лишь бы добиться расположения хозяйки.
— Замечательно. Через двадцать минут начнем, пожалуй.
Нужно было еще уладить вопросик с представителем Верхних. Прирезать поганца нельзя, потому что Хартия и Баланс пока в силе, и карательные мероприятия со стороны небесных крыс сейчас некстати.
— Скажи там, что я готова беседовать отцом Ансельмо. Пусть заходит.
— Есть, госпожа!
Прицокнув отсутствующим каблуком, мотнув головой в полупоклоне, адьютантик скрылся за дверью. Анаитис хмыкнула, подумав, что адьютантик хорош, особенно эти его буйные кудри и взгляд. Пусть жадный, но и пылкий, намекающий на бурный темперамент... Хочешь выслужиться, красавчик? Пожалуй, поглядим, на что ты способен. Позже, в непринужденной обстановке.
Дверь скрипнула, впуская деликатного, аристократичного, подтянутого и весьма моложавого Патриарха. Патриарх дипломатично улыбнулся и поинтересовался:
— Госпожа Анаитис?
* * *
Подход к странному светлому Виктор всё-таки нашел. Помог дебил Дениска, как ни странно. Виктор вдруг понял, как следует разговаривать с ненормальным светлым. И явилась еще догадка — почему именно так. Не даром с Дениской возился уже двадцатый год. Специалисты догадку пана Виктора полностью подтвердили — в крови ценного приобретения гуляет такая безумная смесь транквилизаторов и "сыворотки" правды, что ни в сказке сказать... Тут же был составлен из подручных средств удачный аналог, и дальше сделалось легко. Главное — придумывать вопросы попроще и повторять их ласково, терпеливо раза по три. Представить, что еще один братишка-идиот объявился.
