— Пиастры! — несмело вякнул здоровенный белый попугай из ажурной клетки над фикусом. И тут же хрипло, булькающе заорал. — Ёп-хр ва-хр-шу ма-хр-ть!
— И вашу тоже, — пожелал ему званый гость, на которого никто, помимо хамской птицы, внимания пока не обратил.
Привычно окидывая помещение расфокусированным взглядом, он запнулся на третьем — во всех смыслах младшем — соучастнике действа. Крепкий телом, исполинских габаритов парень лет двадцати восьми, от силы тридцати, в камуфляже с погонами старшего прапорщика, сидевший анфас к "сеням", привлёк его аккуратно подстриженной чёрной бородкой и усами, эффектно контрастировавшими с наголо бритой маковкой, битым-перебитым носом и колючим взглядом серых глаз, неестественно умных на фоне простецкой квадратно-гнездовой физиономии. А главное — доисторическим шевроном на рукаве: чёрная летучая мышь распластала кожистые крылья над северным полушарием Земли... Военная разведка! Не клерк, не технарь и не хозяйственник. У сивушных прапоров, близких к тушёнке, простыням и антифризу, не бывает узловатых кулаков с бурыми ороговевшими подушечками на суставах между пальцами и пястью. Явно воин СпецНаз, более того — инструктор по рукопашному бою. И какого дьявола могучий "мышонок" здесь расселся?! Mighty mouse, блин, ожившее порождение Уолта Диснея! Потужный мышенятко на украинской мове...
В данном случае досаду вызвал вовсе не сам факт присутствия конкурента по зубодробительному ремеслу. Никиту всегда подташнивало от набивших оскомину (в ушах) сравнений специальных сил различных ведомств по показателю "крутизны". Как определить, кто круче — лев, орёл или акула, — если они априори живут и охотятся в совершенно разных, более того, несопоставимых условиях?! Точно так же и в мире СпецНаза: даже в горячих точках оперативно-боевые подразделения ФСБ "работают" большей частью по населённым пунктам и техногенным объектам, МВД — в зонах большого скопления людей и на транспорте, армейская разведка — на пленэре и войсковых коммуникациях, "маски" ГУИН — в местах лишения свободы и на этапах. У каждого ведомства свои задачи, свои, мягко выражаясь, подопечные. Соответственно разнятся подбор личного состава, методика профессиональной и психофизиологической подготовки, вооружение, экипировка, приёмы и методы боевого применения. И ни с каким "мышонком" Никита не собирался тягаться ни на ковре, ни в тире, ни за компьютером, вот ещё! Неприятных ощущений добавляла сама разношёрстность компании: Координатор Шевелёв, демон-картофелефоб Чур, ветеран-орденоносец, этот вот парнище с многократно ломаным носом... Что ж за каша-лажа здесь томится?! В какое дерьмо ты снова вляпался, товарищ Буривой?!
— О, вот и товарищ Буривой! — наконец-то заметил его шеф. — Здравствуйте, Никита Кузьмич и Гюльнара Ренатовна!
Подруга вежливо, с лучезарной улыбкой на устах, ответила и даже присела в подобие книксена, а Никита лишь буркнул:
— Сами вы здравствуйте...
И услышал:
— Гой еси, Никитушка, гой еси, Гуленька-красавушка, лебедь наша белая!
— Ворона наша чёрная, — машинально поправил он.
И заработал от подруги тычка в бок.
И простонал.
Но вовсе не от физического посягательства.
А потому, что узнал этот голос — тусклый, шепелявый, с хрипотцой.
И лишь тогда задержал взгляд на "ветеране". Ну, да, он и есть! Домовой. И не какой-нибудь чердачный барабашка. Господин Постеньев собственной персоной!
И насилу выдавил:
— Бог же мой, Жихарь Кузьмич!
— Ну, что ты, сынок, какой там бог?! — домовой слишком уж конкретно воспринял слова Никиты. — Мы занимаем, если угодно, срединное положение между людьми и Высшими Силами... Ай, да ладно! Как же я рад-радёшенек сызнова вас, детки, видеть!
Он шустро для своих видимых лет заметался по гостиной.
— Проходьте в светлицу, детки, сидайте за стол! Кикимора моя как прознала, что к вам собираюсь, тут и блинов навертела с икоркой, и грибков экологически чистых в сметане протушила, и рыбки нашенской напластала, а кузнец Гефест — ну, вы помните, Игнатка, дурачок безрукий — целый окорок запёк, ужо полакомитесь буженинкой-то.
— Игнатка далеко не безрукий, — располагаясь за столом против разведчика и по правую руку от шефа, усмехнулся в усы Никита. — К делу кузнечному рученьки его впрямь приспособлены мало, а вот заезжих девок щупать, тут они мастера.
В тон ему ухмыльнулась и Гюльнара. Именно за нею, скоро позабыв чаровницу русалку, решил приударить Гефест... Ну, а Никитушка приударил его. И не раз. И не мимо причинного места. Правда, лишь после того, как уточнил у домового, что магическим потенциалом горе-кузнец наделён не больше, чем профессиональным...
— Эвон как благостно тут у вас! — справедливо заметил он, обводя рукою сервированный к ужину стол.
И против воли подумал: "Как на хороших поминках"...
Шевелёв пока отмалчивался, как-то странно глядя на него — не поймёшь, то ли иронично, то ли недобро, то ли сочувствующе. Лишь искорки нетерпения в его глазах не вызывали никаких сомнений. Похожий взгляд бывает у бизнесмена, который до чёртиков устал от проблем, свернувшихся гордиевым узлом, и готов разрубить его сию секунду, но из уважения к партнёру по переговорам вынужденно слушает, как тот относится к пробкам на дорогах, жаре, терроризму, "Спартаку", повышению арендной платы, грузинам, налоговой инспекции, тёще, солнечной активности и долгоносикам, да ещё провозглашает тосты за искоренение каждого из перечисленных безобразий. В простонародье это называется предварительным установлением психологического контакта с контрагентом. Кстати говоря, застолье — лучший антураж для подобного действа.
Домовой по-прежнему суетился вокруг дорогих гостей.
— Выпейте, детки, с дороги, закусите, а вскорости и горячее поспеет!
— Тут ещё и горячее предполагается?! — искренне удивился Никита.
Вышеупомянутый антураж без того мало соответствовал типичной офицерской пирушке, где, как правило, обходятся стаканами, пальцами, ножом, ломтями хлеба и банкой тушёной говядины, из жестяного нутра которой при помощи единственной ложки по очереди черпается то, что лишь спьяну или сдуру правомочно считать мясом: ухо, горло, нос, сиська, писька, хвост... А здесь, блин, аж неловко! Сверкающие куверты, где ложечка под это, вилочка под то, ножичек под сё, тарелочки, рюмочки, фужеры, бокалы, салфетки в серебряных кольцах, шампанское в ведёрке со льдом — между прочим, Moet&Chandon Brut Imperial! — судки с приправами и соусами, вычурные графинчики, состаренная бронза посуды под горячие закуски, ломтики мяса выложены розами, тут же овощи, зелень, маслины, икра, балычок, сыры. Оказывается, умеет офицерство соответствовать..!
Никите вдруг до остервенения захотелось высморкаться на пол, протереть пальцы обрывком дивизионной газеты "Бей врагов — спасай Россию!" (с явственным антисемитским душком), размять в кулаке плавленый сырок "Дружба", содрать фольгу и с размаху шлёпнуть осклизлый брикет на фарфоровую тарелку. Да промазать, так, чтобы — на скатерть... Он многозначительно причмокнул губами.
— Да, верно говорят, красиво жить не запретишь... Но и мы не с пустыми руками!
За неимением сырка в руках его материализовалась бурая картофелина, Бог весть зачем прихваченная в эпицентре демографического взрыва близ Финляндского вокзала.
Но вот чего "эстет" не ожидал ни коим образом, так это реакции Старших. Шевелёв побелел. Домовой шумно плюхнулся на пустовавший стул, и Никита по его блестящей лысине сделал открытие — демоны, как и люди, обильно потеют в состоянии аффекта. Гостиная погрузилась в такую тишину, что за неимением летающих ангелов было слышно, как дрожат раскалённые спирали лампочек. Или это зубы шампанского во льду?..
Наконец демон пробормотал:
— Откуда он знает, а, Василий Викторович?!
— Ни бельмеса он не знает, уважаемый Жихарь Кузьмич, — покачал головой шеф. — Не может он знать! Знает закордонный источник информации, знаю я, знаете вы, знает уже, вон, Адам, — кивнул на разведчика, — знают несколько человек на самом Верху, для него — небожители. Сведения получены сутки назад. Утечка невозможна даже теоретически, тем паче утечка к нему. Кто он, в конце концов, такой?!..
Выпавший из поля их зрения Никита лишь пожал плечами, капнул подруге мартини, себе и "мышонку" — текилы, по-хамски ткнул пальцем в солонку, слизнул "белую смерть", брызнул в рот соком лимона и поднял рюмку.
— Кто он, в конце концов, такой?! Он — Никита. Кто она, в конце концов, такая?! Гюльнара.
— Адам, — не меняясь в лице, представился разведчик. — Очень приятно познакомиться.
— Такая самая фигня... На "ты"?
Адам молча кивнул и сунул руку. Пожатие оказалось крепким и ухватистым, что называется, от всей души. Благо ещё, без особенного фанатизма и по трезвому делу, а то устроили бы тут армрестлинг...
— Вот и хорошо... Слушай, отчего это ветеранов так перемкнуло?
— Как отпустит — сами просветят.
— Вот так, да? Ладно! Тогда я в ожидании просвещения воспользуюсь случаем — сиречь халявой — и покушаю.
Цыплёнком в яблоках, пусть даже чёртовых, в кафе Никита "воспользоваться" не успел. Один же одинёшенек расстегай за весь день явно не обеспечивал организму энергетического пресыщения. Пресыщения, которое запросто могло оказаться жизненно необходимым в связи с предстоящей отправкой... Да вот только — куда? И при чём здесь, спрашивается, картошка?! К слову, ни одна картофелина, помимо той, что притараканил Никита, участия в застолье не принимала. Ну и ладно, — порешил он, — перемучимся пока жюльеном с белыми грибами!
Между тем Старшие продолжали зловеще шептаться.
— ...Он — никто! По крайней мере, в плане доступа к информации особой государственной важности. И вот этот корнеплод, я уверен, простое совпадение.
— Клубнеплод, — поправил домовой. — Совпадение, говорите, коллега? Попробуйте высчитать его вероятность. Если бы наш Никитушка разгуливал с картошкой в кармане через день, таковая составила бы пятьдесят на пятьдесят. Но вряд ли нечто подобное произошло с ним хотя бы раз за тридцать пять лет жизни. Потому в данном случае вероятность исчисляется немыслимо ничтожной долей процента.
— Похоже на то, — согласился угрюмый Шевелёв. — Может, просканируете?
Никиту явственно передёрнуло. Изначально не пытаясь изображать собою глухого Людвига ван Бетховена, сейчас он крепко, до хруста костей, сжал в кулаке десертный нож. Угрожающий жест не остался вне поля зрения домового. И мелкий бес поспешил откреститься:
— Здесь ничего не получится, разве только в сакральном мире...
"Ваше с шефом счастье!" — подумал, успокаиваясь, Буривой. В первый же день работы инструктором при навьей рати он категорически предупредил "штабную" нечисть — в их с друзьями головы без приглашения не лезть! А то... Что именно "то", демоны благоразумно уточнять не стали, ибо всем уже было известно, как целый медсанбат знахарей, не справившись травами и заговорами со сложным оскольчатым переломом, вынужден был зафиксировать ноженьку Ильи Муромца при помощи аппарата Елизарова...
— ...Да и какая нам с вами, товарищ полковник, разница, где и для чего он подобрал злосчастный клубнеплод?! — некоторое время поразмыслив, продолжил домовой. — Я полагаю, мотивы действий нашего мальчика проистекают из глубин подсознания и обусловлены они чисто интуитивным озарением, вне осмысленного использования какого-либо знаково-символического и доказательно-логического инструментария.
Вот так, не больше и не меньше!
Потрясённый до основания Никита пробормотал в усы:
— Не пойму, господин Постеньев у нас Домовой или, блин, какой-нибудь Академический...
Вкуснейший жюльен в бронзовой чаше скоро подошёл к логическому завершению, и званый — более того, истребованный — гость, отложив на время в долгий ящик мысли о картошке и угрозе безопасности Отечества, сосредоточил внимание на Адаме.
— Ну, что, коллега, — заговорщицки подмигнул, — может, повторим под буженинку?
— Не вижу препятствий, — моргнув в ответ, выразил согласие разведчик.
А Никита в этой связи отметил: ни малейшей реакции отторжения — ни вербальной (типа "брянский волк тебе коллега!"), ни видимой вазомоторной (вроде гневного багрянца на лице). Коллега — он и есть коллега, в каком бы ведомстве ни состоял по штатному расписанию. Причём коллега, на пару с которым, видимо, придётся идти куда-то Туда... Туда, где майору запаса Буривому, ветерану сил антитеррора ФСБ России, самому явно не справиться. Более того, наверняка тяжело придётся и вдвоём, но расширять круг посвящённых исполнителей нельзя ни в коем случае.
Предварительный вывод: Туда направляются двое спецов класса "экстра" и Гюльнара, роль которой — сыграть некую роль в интересах достоверности легенды оперативного прикрытия. Роль жены помещика Никиты Кузьмича. Роль персидской княжны в лапах атамана Буривого. Роль служанки. Роль наложницы. Ведьмы. Рабыни. Гадалки. Монахини... Ой, да мало ли! Дело не в этом. Дело в следующем: роль напарника Адама на деле может состоять в банальной охране тела Никитушки, как уже известно, ценного для Отечества более, чем бригада атомных подводных ракетоносцев — за вычетом, конечно, персональной ценности Координатора... Но! "Но" состоит в том, что задача бодигарда по умолчанию заключается не только в защите охраняемой персоны от окружающего Мира, но и, наоборот, Мира — от самого подопечного. А на что способен жалкий подопечный индивид против целого Мира? Пусть даже не целого, но лишь части Его — человеческой цивилизации... Хм! В случае с Никитой Буривым — на многое. Ибо Никите слишком многое известно, и суть информации такова, что разглашение её чревато социальным взрывом "мощностью" сродни внезапной высадке десантно-штурмовой армады инопланетян в окрестностях Урюпинска. А как гарантированно обеспечить молчание в тряпочку? Да очень легко! Пулей в голову или неожиданным маваши-гери в основание черепа, что для телохранителя проще простого. Но, разумеется, не сразу, а лишь по факту выполнения задания особой важности. И вот тогда — в эндшпиле партии — Никита должен быть особенно настороже!
Ну, а прямо сейчас, будучи в отношении Адама настороже лишь частично, он приметил на предплечьях контрагента кожаные наручи, скрытые рукавами кителя. Помимо защиты рук, такие обычно используются как ножны. Виднелась рукоять ножа и у бородатого разведчика. Под правым рукавом... "О, чёрт, левша!" — отложилось в мозгу. Это важно потому хотя бы, что схватка с левшой разительно отличается от боя с праворуким — всяко более привычным — оппонентом. Увы, подобная информация станет реально значима лишь в том случае, если им дадут время на подготовку. Время на то, чтобы втайне от вероятного противника приучить опорно-двигательный аппарат бездумно, в автоматическом режиме, подобно боевому киборгу, реагировать на действия левши. Голое Знание такого рода пусть и важно, однако в тире и на ринге в ста случаях из девяноста девяти проигрывает выработанному Навыку, Теория уступает Практике, Опыт берёт верх над плохо отточенным Умением. Именно потому чемпионом становится не тот, кто с утра до ночи медитирует, воспроизводя перед телевизором пассы мастеров восточных единоборств, а беззаветный труженик-спортсмен с многократно переломанным, как, вон, у Адама, носом...
