Новатерра. Часть 4. Хранитель

— Давай, удачи!..

Оставшись в желанном одиночестве, гетман посидел ещё немного, сделал несколько необязательных звонков и, убеѓдившись, что народ работает по плану, подмигнул вуалехвосту, сунул кепи за ремень и шаркающими шажками направился в царство Натальи Хуторской. Инна отсутствовала, и подруга, иронично улыбаясь, спросила без обиняков:

— Уже уходите?

— А разве ещё что-нибудь осталось? — припомнив Винни-Пуха, вопросом на вопрос ответил гетман.

— Идите-идите, ваш-бродь, скажу, что вы заболели.

— Какие вы все проницательные, спасу нет!

— Не первый год замужем... Как ребра, Саня?

— Да ну, ерунда!.. Ой, что это я?! Болят, аж в глазах темно!

— Верю, дорогой, верю... Как малышка?

— Как? — задумчиво улыбнулся гетман. — Так, что придётся за ящиком вина бежать.

— Нет, Саня, я ведь говорила тебе — дети не в счёт.

— Тогда она еще не была нашим ребенком...

— Но ведь стала! Я проиграла, Сашенька, ещё тогда почувствовала, в первый же день, как её увидела. Буду искать пиво 'Пит'.

— Зачем спешить? Может быть, когда-нибудь 'любовь нечаянно нагрянет' уже не по-детски...

— Не в этой жизни, дорогой, сам прекрасно понимаешь. Всё, что мог, ты уже совершил.

— Понимаю, — вздохнул гетман. — Понимаю, что не ошибся, назвав тебя проницательной донельзя.

— Но всё-таки не 'самой', — вздохнула и Наталья. — Алина звонила уже два раза, спрашивала, не ушёл ли ты ещё, просила предупредить, когда соберёшься.

— Так предупреди, что я через пять минут буду дома...

Подруга стояла достаточно близко, на расстоянии древнерусского локтя. Гетман притянул её к себе, обхватив руками талию, и заговорщицки прошептал:

— ...Или через полчаса.

Наталья томно опустила ресницы и потянулась губами к его губам, но, когда он приготовился к длинному прочувствованному поцелую, вдруг звонко чмокнула в обе щеки и развернула к двери.

— Иди домой, герой-любовник!

— Горе-любовник, — поправил гетман.

И пошёл, куда послали.

Между прочим, не без облегчения...

Однако вспомнил, что он всё-таки правитель, а на улице — война.

— Если что — звони!

Однако вспомнил, что негоже быть покойником на всех похоронах, и уточнил:

— Генеральному приставу.

Однако вспомнил, как его на днях жестоко огорчили — обозвали старым пнём, — и уточнил в этой связи:

— Я хотел сказать — войсковому атаману Ходжаеву. По всем вопросам! Чтобы знал, чёрт нерусский...

И наконец ушёл.

Потом он шёл.

Шёл.

Шёл...

А когда пришёл и потянул за ручку уличную дверь, та, сволочь, не пожелала растворяться. Что за ерунда?! Какого чёрта?! Белым днем!.. Пришлось доставать ключ, вертеть его в замочной скважине. Открылась. Между прочим, не без усилия. И тут же сверху донесѓлось хихиканье. Ну да, прикол!

На лестничной площадке его ожидали две озабоченные... медсестры. В крахмальных, чуть застегнутых халатиках. И при носилках. А также чёрный, лохматый 'медицинский брат' при белой с красным крестиком косынке.

— Ложитесь, раненый, вам нельзя много двигаться! — нахмурив брови, приказала старшая 'сестра'.

— Да я совсем здоров, сестричка! Мне на фронт надо! Наши под Берлином уже!

— Поедете под Берлин, раненый, уговорили. Но сначала я сделаю вам искусственное дыхание.

— Рубашку снимать?

Алина также вспомнила бессмертную комедию.

— Вот рубашку как раз не обязательно. В таких тяжёлых, как у вас, случаях искусѓственное дыхание делается рот в рот. Варежку раззявьте!

Приятная 'процедура' вышла долгой, чувственной, глубокой.

— Уф, класс! Сестричка, может, мне рановато под Берлин? Полеѓчусь еще, а?

— Там видно будет... Топай, Рыцарь Сонного Образа!

— А вы меня не понесёте?

— Щаз-з! И 'рот в рот' ему, и носилки! Кисло в чубчик не станет?

— Да я бы потерпел, — пожал плечами Александр и привлёк к себе Алёнку. — Как дела, малыш?

— Хорошо, па, — мило улыбнулась девушка. — Только мы очень скучали.

— Я тоже, девочка моя, — признался он, нежно коснулся губами бархатистой щеки и обернулся к жене. — Скучали, а дверь внизу заперли.

— Что, опять закрыта была?! — всплеснула руками Алина. — Это Женька позавчера замок ремонтировал, нам кто-то дверь взломал.

— Хулиганьё, — пожал плечами гетман.

И даже не задумался: вперѓвые за двенадцать лет! Кто?! И зачем?..

Задумываться ему не хотелось. До остервенения хотелось спать! Да и Алина не дала сосредотоѓчиться на мелком происшествии.

— Обедать? Ванну? Или сразу в койку?

— А нельзя все прелести объединить?

— Можно. Ложитесь, ваше благородие, посреди лоджии на клеёночку, я суну вам в рот пирожок и окачу водой.

— Пирожок окатишь??

— Сонно-бренное тело одного ленивого Полковника всея Руси... Чеши, болезный!

— Что прикажете?

— Чесать? Ну... — Алина затянула паузу, Алёнка прыснула в ладошку.

— Понятно, — вздохнул гетман. — Чесать свои усталые, больные я... Усталое, больное Я.

— Я, я, натюрлих! Заваливайся на балконе, а я пирожков тебе соображу. Перед убытием в тоннель Небытия...

...Тоннеля не было. Был пирожок. Огромный. Небывалый. Колосѓсальный. Невообразимый. Превозмогая страх, усталость, боль в боку и ноге, а также клаустрофобию, гетман мужественно пробирался через дебри мяса, лука и яиц. Почёѓсывая каждое из них, как было велено супругой. Сквозь стену падающей из вселенского ведра воды. Неудержимо брёл к заветной цели. На голоса. На звонкий женский смех. К любимым. Созданным из его рёбер. А что же, чёрт возьми, с ногой?!..

— ...Славик, конечно, придуркам не поверил, позвонил в гимназию и спрашивает старую свою учительницу: правда, что тела при охѓлаждении сжимаются? Та говорит: конечно, я же тебя столько лет этому учила! Он побежал на мясокомбинат, сменял бутылку водки на целое ведро льда и всю ночь с ним на голове просидел, шишку сводил. А ещё с ним случай был...

— Да, Рязанец наш парень простой, — подключился гетман.

В организме его даже после пробуждения ощущались общий дискомфорт, покалывание и тяжесть. В этой связи он открыл глаза. И обнаружил приумолкших дам лежащими здесь же, на лоджии. Ему, Полковнику всея Руси, довольно перпендикулярно. Нагло используя вместо подушек его, орденоносца-ветерана, левое бедро.

— Хорошо устроились, тётеньки!

— Доброе утро-вечер, дяденька! — обе вскочили на колени. — Как вам спалось?

— Если ногу ампутировать не придётся, то нормально, — гетман взглянул на небо. Явно вечерело. И давно. — Это сколько же я прохрюкал?

— Минут четыреста, дорогое наше вашество. Понты! — лучезарно улыбнулась Алина.

— Это, мать, далеко не понты. Это означает, что обед мною проср... проё... хм, пропущен, — наконец нашёлся он.

— Не сожалей, па, — потупила глаза Алёнка. — Сегодня на обед были понты — я готовить училась.

— Ты моя сладкая! — Александр притянул девушку к себе. — Если училась под руководством Алины, то понтов быть просто не может... Глазки высуши! Улыбнись! Прелесть! Красавица! Солнышко маленькое! Я тебя просто обожаю!

— Не заговаривай ребенку зубы! — фыркнула Алина. — Не верь ему, Алёнушка! Этот ленивый симулянт просто кофе в постель желает. Я праѓва, герр оберст?

Глаза Алёнки заметались от недоумения.

— Обидно слышать от вас подобные слова, миледи! — возмутился Александр. — Потому как это выдумки. Кофе — вот ещё! Кваску бы мне...

Потом любимые, подставив плечики, отволокли опившегося квасом симулянта в ванную.

— Девчонки, без вашей помощи я эту повязку не сниму, — он поднял руки. — Сматывайте.

— Ох, ничего себе! — раздался сзади голос жены, когда гетманѓский торс был обнажён. — Вот это да!

— Что там, мать? Шишка? Ссадина? Кровоподтёк?

— Разожрались вы, господин полковник, аж смотреть страшно!

Дрожали стены, Алёнку перегнуло пополам, вода бурлила, даже пёс повизгивал.

— Смейтесь-смейтесь, злыдни! — проворчал Александр. — Вот помру я, ужо наплачетесь!

Алина промакнула глаза полотенцем.

— От истощения не помрёшь точно... Со штанами тоѓже помочь?

— Сам справлюсь, а то ты там, внутри, такого обнаружишь... Брысь отсюда!

— Позже навещу, — подмигнула Алина, прикрывая дверь снаружи.

— Пощади! — взмолился он.

— Слабак! А говорили — богатырь. Вот найду себе настоящего... Ай!

Алиѓна унеслась в прихожую, спасаясь от карающей гетманской тапочки. Болтунья!

Но через четверть часа появилась вновь.

— Что, уже нашла себе богатыря? — нежась в пенных струях, насмешливо поинтересовался Александр.

Супруга показалась ему несколько сконфуженной.

— Ты будешь сильно смеяться, но таки да, нашла, — виновато улыбнулась она. — Вылезай, к нам гости.

— Кого еще на ночь глядя..?

— На твою трубку отзвонился Костик...

— Ага, понятно, — гетман скабрезно ухмыльнулся. — Тогда чего мне вылезать? Это — к тебе. И впрямь нашла богатыря.

— Да не ворчи ты, старый битый импотент! Гости — к тебе. Ну и к Алёнке, вероятно, тоже... Костик позвонил и попросил срочно принять Никоненко, нового пилота.

— Пилоты, мать, паслись в гражданской авиации, а в военной — лётѓчики.

Гетман почувствовал нешуточное раздражение. Мало того, что сам проспал целый день, лишившись общества любимых женщин, так ещё вечер оказался под угрозой. Нешуточной угрозой, между прочим. Придёт соперник! Котоѓрый даже крокодила не боялся, а уж какого-то полковника — подавно. К барьеру, скажет, старый хрыч! К тому же раненный хрыч — бок у него заболел совѓсем некстати.

— Ну и пошел ты..! — Алина развернулась. Правда, не ушла. — Вообще ничего говорить не буду!

— Аленька, прости-и-и, пожа-а-алуйста!

— Уговорил! — Алина снова повернулась к мужу — до жути любопытный чёртик рвался на свободу. — Костя сказал, что у пило... хм, лётчика убойная информация чрезвычайной государственной важности.

— О том, что Самохвалов тайно обвенчал его с Алёнкой? Или что на болотах обнаружен непочатый вертолет? Под бдительной охраной крокоѓдила.

— Крокодилов не бывает, — пренебрежительно бросила Алина.

— Вертолетов, мне кажется, тоже. Уже давно. Остаётся Алёнка. Только хрена он её получит! В ближайшее, по крайней мере, время, — гетман поразмыслил. — Ладно, пускай встретятся. Ты ведь, солнце ясное, и этот эксперимент держала в уме? Не удивлюсь даже, если заранее договорилась с Константином.

— Вот тебе крест, не было такого! — Алина истово перекрестилась. — А насчёт того, чтобы понаблюдать их в домашней обстановке, мысль у меня мелькнуѓла, не стану отрицать.

— Ладно, поглядим, послушаем, — он нехотя поднялся. — Мне самому инѓтересно... Брось, пожалуйста, полотенце!

Лётчик понравился гетману буквально с первого его визита — открыѓтый, смелый, честный и порядочный. Кажется... Правда, как истинный десантник в прошлой жизни, он к боевым товарищам по небу относился двойственно. Как к лихачам-извозчикам, порой входящим в положение 'клиентов', порой нахальным и бездушным. Всякое бывало на прыжках и переброске в южных регионах... Вдобавок Никоненко принял самое акѓтивное участие в судьбе Алёнки, и роль его даже при зрелом размышѓлении гетман однозначно расценить не смог. Решил — чёрт с ним, всё это было в прошлой жизни девушки. Которой как бы не было вообще. И только пусть попробует напомнить!..

Павел Иванович объявился точно в назначенное время, двадцать один ровно, сверкая новым, без малейших пятен и примятостей, тёмно-зелёным камуфляжем и расточая вокруг себя аромат Giorgio Armani. Любимая туалетная вода Елизарова, — подумал, криво ухмыляясь, гетман. Паша как-то сразу попал под его 'крылышко'. Что ж, наставничества в новой жизни никто не отменял. Как и дедовщины... В руках гость нервно тискал два букетика гвоздик. И это, ох, как верно, — молча согласился он. Принести розы было бы чересчур торѓжественно; пионы, астры, гладиолусы — безвкусно; дары полей — пусть и естественно, но слишком просто, как бы мимоходом; а вот гвоздики — в самый раз, официально, строго и красиво. Не на свидание же шёл, а по делам! Как бы...

Пунцовый лётчик явно подготовился к визиту, возможно, даже реѓпетировал явление себя народу. И, тем не менее, при виде дам остолбенел. Они стояли за спиной хозяина дома, обнявшись, и мило улыбались гостю, ухоженные, яркие, счастливые, прелестные.

— Проходи, Пал Иваныч, — видя замешательство лётчика, гетман слегка подтолкнул его в спину. — Можешь не разуваться.

Гость церемонно поздоровался с Алиной и Алёнкой, вручил цветы, поцеловал им руки и произнес не слишком вычурный, но, в общем-то, дуѓшевный комплимент. Гетман подумал: проведи он сам двенадцать лет в глуши и дикости, сумел бы так священнодействовать? Ох, вряд ли... Алине, видимо, 'пилот' понравился. По крайней мере, улыбалась она не искусственно, а явно благосклонно. Алёнка — тоже, но была заметно смущена, пальѓцы и губы её трепетали.

— Алёнушка, доченька, — мягко проговорил глава семьи, — проводи, пожалуйста, Павла Ивановича в мой кабинет.

Девушка покраснела много гуще.

— Прошу вас, Павел Иванович!

— Спасибо, — еле выговорил Никоненко и поплёлся следом.

А гетман показал жене язык. Алина же ему — кулак. За кабинет. За отчуждение от информации из первых уст... Так тебе и надо, интриѓганка!

Вчерашние солнцегородцы застыли друг перед другом посреди мрачного кабинета, и трепетом, и цветом лиц напоминая флаги республик бывшего Союза ССР. Лишь губы их по очереди робко колыхались: 'Вот... да... такие дела... конечно... хорошо...' И гетман поспешил прерѓвать их неуклюжий диалог. Не только ради дела и не столько пожалев обоих, сколько от укола ревности.

— Присаживайся, Павел Иванович, — указал гостю на кресло перед журнальным столиком. — Девочка, будь добра, завари нам кофе.

— Конечно, па! — прощебетала та и моментально удалилась.

А Никоненко побоялся даже бросить взгляд ей вслед. Зато не посѓтеснялся Дэн. И оглушительно зевнул, не покидая облюбованного места у дивана. Чем вынудил бывалого охотника и следопыта задрожать. Похоѓже, колоссального зверя траппер не заметил. Что ж, не мудрено!

— Не пугайся, Паша, это мой верный Дэн, ньюфаундленд, новатерра для народов латинской языковой группы. Хотя, возможно, русский водолаз. Но, как бы то ни было, добрейшее на свете сущесѓтво.

— Какой красавец! — улыбнулся Никоненко и оглядел комнату. — У вас очень мило и уютно, товарищ полковник.

— Паша, — гетман поднял руку, — давай, во-первых, сразу же догоѓворимся, что дома я Сан Саныч, и не более того. А во-вторых, предѓставь, что я позвонил тебе и сказал: братан, для тебя есть штука евро. Ты прибегаешь, а я завожу разговор о том, какой у тебя замечательный цвет лица.

— Понял, това... э-э... Сан Саныч, — гость слегка расслабился. — У вас курят?

— Даже выпивают иногда. Кури, не стесняйся, а под кофе по рюмке пропустим.

Никоненко просто разомлел. Гетману показалось, что скажи он — выѓпрыгни с балкона, — и бросился бы не раздумывая....

В дверь тихонько постучали.

— Заходи, Алёнушка!

Вошла Алина. Правда, следом — и Алёнка. У каждой на подносах — чашки, вазочѓки и всё такое прочее. Гетман понял, что изѓгнать супругу не удастся. И мысленно махнул рукой.