Зря спящий проснулся

— Он просто претворятся, — постарался сгладить ситуацию Андрей, искренне понимая, что гораздо хуже было бы заранее прийти к Максиму одному. Тогда бы он точно не согласился, придумав тысяча отмазок, либо, что еще хуже, заранее настроенный на негатив, нагрубил бы этому чудному созданию на тоненьких ножках, которое стояла посреди холла, и с любопытством оглядывалось по сторонам, приоткрыв рот. Розовая беретка едва не спадала с ее кучерявой головы.

"Почему она не лысая?", вдруг подумал психолог. "Они же все безволосые".

— Тогда мы можем идти? — спросил Горданов.

— Да, пойдемте. — Он провел ключом по дверному замку, раздался звуковой сигнал, и они втроем вошли в палату.

Максим не спал.

Он удивленно повернул голову навстречу к вошедшим, заморгал, потер глаза и хлопнул два раза в ладоши. Мягко зажегся свет по всему периметру комнаты. Жанна, схватившись за руку отца, смущенно отошла назад, спрятавшись за его ногами.

— Чем обязан? — сказал Спящий, убирая книгу в сторону.

— Помнишь, мы говорили с тобой о...

— Но я же сказал! — крикнул Максим психологу и девочка, отпустив руку, всем своим тщедушным телом вцепилась в его бедро, едва не лишив полковника равновесия.

— Максим, ты должен нам помочь. — Горданов крепко сжал челюсти, с трудом оторвал дочку от себя и снова поднял ее на руки. — Видишь ее? Это Жанна. Жанна — этот дядя вылечит тебя. И ты не будешь больше ходить по больницам. Ты же не любишь больницы?

— Неть.

— Перестаньте... перестаньте ее обманывать, — обреченно прошипел Спящий.

— Она все слышит, Максим. И обманываешь нас ты.

— Но что я могу для вас сделать?!

— Вылечи ее.

Андрей безучастно отошел в сторону и сел на свой привычный стул. В этот вечер он, правда, единственный раз за все время пребывания в ФСКО, был с абсолютно пустыми руками. Ни записей, ни журналов, ни телефона, ничего. Непривычно и пусто.

Ему не нравилось, что устроил Горданов. Он понимал его чувства, где-то даже слишком хорошо для собственного спокойного сна, но он понимал еще и то, что сейчас происходит на его глазах. Что полковник буквально закрывается ребенком и хочет решить не проблемы дочери, а свои собственные. Хочет больше не думать каждую минуту о смерти. Запахе лекарств. И волосах, которые остаются на подушке после облучения. Он шел на все это... ради себя.

Жанна наконец-то заплакала. Этого стоило ожидать.

Горданов тут же кинулся ее успокаивать, целуя и обнимая. Затем, аккуратно вытерев слезы, повернулся к Андрею.

— Сходи на улицу, погуляй с ней немного.

— А она пойдет со мной?

— Пойдет. Да, Жанночка? Сходи, погуляй с дядей Андреем, постой на балкончике. А я скоро приду, через пять минут, и мы поедем домой. Хорошо?

— Дя.

Психолог взял мокрую от слез, крохотную, сморщенную ладошку и пошел на выход.

— Надеюсь, ничего плохого здесь не случится? — спросил он. — Противозаконного.

— Нет, иди, нормально будет, — махнул рукой Горданов.

Они вышли.

А они остались.

Полковник откашлялся. Покрутил головой, потер шею, зачем-то ослабил воротник и так расстегнутой на две пуговицы светло-голубой рубашки. Затем подошел к кровати Максима, оперся рукой на грядушку и начал медленно становиться на колени. Сначала на одно, затем на второе, поддерживая свое грузное тело.

Спящий молча наблюдал за ним, но когда тот подался вперед и попытался схватить его за руку, отдернулся и спросил:

— Вы чего делаете?

— Я тебя умоляю... — взгляд полковника стал стеклянным. — Спаси ее. Я сделаю для тебя все, что ты хочешь. Если ты Бог, если ты Дьявол, если ты умеешь управлять такими вещами, то помоги ей. Вытащи ее оттуда.

Максим надул щеки и раздраженно выдохнул.

— Сколько раз я могу говорить, что не знаю, как ей помочь. Просто не знаю! Я даже уколы не умею делать.

— Но ты владеешь миром! — воскликнул Горданов. — Господи, если бы ты знал, как ты меня сейчас ломаешь, Господи... я никто в тебя не верил, а сейчас стою на коленях и прошу, умоляю. Хочешь, у тебя будут самые лучшие условия? Хочешь, я устрою тебе встречу с твоей женой? Или еще что-то? Только скажи, произнеси свои желания, и я исполню их, все что в моих силах!

Он попытался вновь схватить Максима за руку и поцеловать ее, но тот брезгливо убрал ее, прижав к груди.

— Я так понимаю, что вы от меня не отстанете? — безнадежно спросил Спящий.

— Нет. Ты моя последняя надежда. Хочешь, я тебе всю жизнь служить буду?

— Понятно. — Максим свесил ноги с другой стороны кровати и встал. — Не надо мне служить, ничего не надо. Пойдемте.

Они вышли на балкон. Андрей с Жанной мирно сидели на ступеньках и смотрели на звезды, он рассказывал ей о Большой и Малой Медведице, Смелом Драконе, Храбром Дельфине и других прочих, на лету придуманных знаках зодиака. Но когда появился полковник, девочка тут же бросилась к нему.

Максим опустился рядом с ней на корточки и улыбнулся.

— Привет, малышок. Не хочешь пойти погулять?

Не дожидаясь ответа, он встал, сбежал вниз и пошел к своей привычной скамейке. Андрей и Илья Юрьевич, переглянувшись, бросились за ним.

— Посадите ее себе на колени, а то уже холодно, — приказал Спящий. Сам он уселся рядом, Андрей расположился с противоположного края, места хватило для всех. — Можно взять твою руку?

Он протянул раскрытую вверх ладонь девочке и она испуганно посмотрела на отца.

— Можно. Это добрый волшебник, Жанночка. Он просто подержит тебя за ручку. Если что — то я же вот он, рядом.

Она напряженно опустился свою ладошку в руку Максима, и он сжал ее, коротко пожав.

— А теперь... — Спящий замолчал, смотря в глаза девочке. Они были большими и любопытными, как два светло-серых зайца, выглядывающих из-за своих нор. И если бы не бледная пергаментная кожа и круги под глазами, то никак нельзя было определить, что она больна. Он неловко повертелся на месте, усаживаясь поудобнее, и накрыл ее руку второй ладонью.

Никаких ощущений, кроме прохлады тоненьких пальчиков. Не было никаких токов, никаких энергетических посылов, никакой предсмертной вони разложения, и даже никаких картинок. Он не чувствовал ровным счетом ничего, кроме жалости.

И даже его прикосновения, если они могли как-то повлиять на болезнь девочки, никакого влияние не оказывали. Он был в этом уверен.

Все было тщетно, напрасно и бесполезно.

Максим наклонил голову и закусил губу. Девочка продолжала глядеть на него. Он отвел взгляд в сторону, посмотрел на небо и вдруг встрепенулся.

— Твой папа был прав, Жанна, я — волшебник, — серьезным голосом сказал Спящий. Глаза девочки удивленно распахнулись еще шире. — И сейчас я покажу тебе очень классный фокус. Тебе должно понравиться. Ты любишь фокусы?

— Дя.

— А ты ходила с папой и мамой в цирк?

— Дя.

— Ладненько. А теперь, господа, смотрим на небо, вверх. Там должно произойти кое-что интересное.

Максим важно кивнул и все его послушалась. Андрей с недоверием, Жанна с любопытством, а Горданов с вожделением. Наверное, он ожидал увидеть там Деву Марию или что-то наподобие, вроде лика Христа.

Поначалу ничего не происходило.

Но затем блестящие звезды и сверкающую луну начали быстро затягивать тучи. На ночном небе это выглядело очень здорово и напоминало лист бумаги, на который разлили чернила. Тучи дымно расползались по бесконечно глубокой мантии, образуя над зрителями темно-серый купол.

Когда все вокруг окончательно потемнело и за тучами нельзя было разглядеть ничего, словно невидимые руки накрыли клетку попугая ночной шторой, Максим сказал:

— Это первый этап. И не бойтесь, дождя не будет, не растаем.

Андрей хмыкнул про себя. Горданов же, как и его дочка, не открывали взор от неба.

— Теперь же! — Голос Максима звучал ярко, как на самом настоящем представлении. Крикливо и звонко. Он вскочил со скамьи, встал напротив них и начал делать какие-то сумасшедшие пассы руками. — Теперь маг и волшебник дядя Максим покажет вам настоящее чудо. И не говорите потом, что не видели!

Он вытянулся в струнку, воздев руки к небу, и замер.

Сначала Андрей даже и не понял, что происходит, потому что изменения были минимальными. Но чем в большую силу они вступали, тем больше открывался его рот от изумления, потому что это было действительно невероятно.

Ночное небо, затянутое тучами, вдруг превратилось в гигантский калейдоскоп. Каким-то образом Максим рисовал или, вернее было бы сказать, прожигал красивые узоры в плотной облачной пелене, и вырывающийся из-за нее свет полной луны делал зрелище действительно волшебным.

На небе проявлялись экзотические цветы, сумбурные карусели, орнаменты и узоры. Это походило на химическую реакцию двух цветных реактивов, которые, соединенные вместе, взрываются бурей символов, могущих считаться эквивалентами эмоций.

И когда все небо до краев заполнилось необычными призрачно-золотыми рисунками, Максим вдруг весело, надсадно закричал и махнул руками. Тут же подул ветер, уходящий куда-то ввысь, и тучи смазались, поплыли вдаль. Но на их место пришли новые.

Чтобы представление началось с самого начала.

Было похоже, будто Спящий всю свою жизнь только и занимался, что рисовал на небе. Хотя, возможно, так оно и было, этого никто не мог знать наверняка.

Он вновь и вновь что-то изображал, нервно шевеля ладонями и пальцами, стирал, порождал новые холсты и вновь их расписывал. Это был шатер, шатер сказочного волшебства, в котором он постарался укрыть эту маленькую девочку, ни в чем не виноватую, ни в чем не повинную, волею случая столкнувшуюся с тем, к чему иные готовятся по семьдесят и более лет. Он рисовал, рисовал, рисовал...

Пока вдруг не подался вперед и не упал на землю.

Андрей бросился к нему, но ни Жанна, ни Горданов, этого не заметили. Они смотрели в небо и вовсю обсуждали, весело смеясь, водили по нему пальцами.

— Эй, ты как? — тихо спросил психолог, поддерживая Максима за плечи. Тот хлопал глазами.

— Нормально. Голова закружилась.

— Опять? В прошлый раз она тоже кружилась. Это похоже на клинический случай.

— Я просто устал.

— От чего?

— От такой жизни.

Максим сел на траву, посмотрел на парочку на скамейке, и улыбнулся.

— Ну, как вам представление дяди волшебника и мага Максима?

Жанна заливисто рассмеялась, шепнула что-то Горданову на ухо, тот кивнул ей в ответ и она, осторожно спустившись с его колен, подбежала к Спящему. Затормозила лишь в самом конце, неуверенно оглянулась назад, а затем вдруг, единым порывом, крепко-крепко обняла Максима, поцеловала его в щеку, и тут же ретировалась обратно.

— Ты ей понравился, Максим, — сказал полковник. Голос его дрожал. — Что ты хотела еще сказать, Жанночка?

— Спасиба. Спасиба, дядя Максим!

— Ух ты, — Спящий растерянно потрогал щеку. — Пожалуйста, конечно же. Всегда рад. Хочешь, я буду иногда показывать тебе это представление перед сном.

— Дя!

— Тебе даже не нужно будет уезжать из дома, достаточно выглянуть в окно.

— Дя!

— И я буду показывать тебе волшебное небо. Днем должно выйти еще красивее. Посмотришь?

— Дя!

Горданов засмеялся и подкинул дочку в воздух. Та ответила настоящим детским смехом, искренним и счастливым, в котором нет ничего, кроме сиюминутной большой вселенской любви.

Андрей тихо спросил:

— Как ты это сделал?

— Сначала представил тучи. Затем сильно зажмурился и перед глазами пошли круги, точки замелькали, и это все отобразилось... там. Ну, а когда немного понял принцип действия, то взял быка за рога.

— Как гребаный тореадор?

— Почти что.

— Мне кажется, что бык тебя немного ранил.

— Почти что.

Максим неспешно подошел к скамейке. Бледное худое лицо с темными провалами глаз.

— Я могу попросить вас об одолжении? — спросил он у Горданова. Тот обнял дочь покрепче и напряженно кивнул.

— Не говорите о том, что вы видели сегодня, на планерке.

— Если бы и хотел, то не сказал, — расслабленно улыбнулся полковник. — Мы же здесь инкогнито.

— Я не об этом. Не говорите начальству, чему я научился.

— Вошибству! — пискнула Жанна.

— Да, — со смехом согласился Максим, — не говорите начальству, что я теперь немного волшебник.

— Без проблем.

— И вот еще что — мне нужен ваш адрес, указанный на карте с ориентирами, чтобы показывать представления. Иначе я промахнусь, ткну пальцем в небо. Мы договоримся на какой-нибудь определенный час.

— Может не стоит? — Андрей подошел сзади. — Слишком много лишних глаз.

— Я обещал принцессе, — просто сказал Максим. — А обещания нужно выполнять. Мы будем делать это не слишком часто.

— Хорошо, — сказал Горданов. — Я передам координаты завтра.

— Славненько. А теперь я пойду спать.

* * *

Полковник захлопнул дверь машины. Андрей быстро, шутовски, помахал рукой в тонированное стекло, за которым едва угадывались очертания детской фигурки. Горданов потер щеку, сплюнул и небрежно сказал:

— Он ее не вылечил.

— Возможно, стоит провести обследование? Вдруг что-то изменилось?

— Да нет, я знаю, что ничего не поменялось. Кроме того, что она была счастлива. Она и сейчас очень рада, не каждый день такое видишь. Возникает небольшая проблема, конечно, что жена узнает. Но я скажу, что это был салют. Необычный салют.

— Точно проверяться не будете?

— Буду. — Горданов грустно улыбнулся. — Куда тут денешься. А по поводу вашей просьбы — я постараюсь, чтобы никто не узнал о проснувшихся возможностях Максима до твоего отъезда. Ты ведь к его семье поедешь?

— Как вы догадались?

— Это единственное, чего бы я хотел, окажись на его месте.

— Да. Он хочет знать, все ли с ними в порядке.

— Знаешь, Кузнецов, — полковник откашлялся, быстро посмотрел по сторонам и подошел к Андрею поближе, — я открою тебе небольшой секрет. Черт, сегодня все порушилось, абсолютно все, чему я подчинялся и стремился всю свою жизнь, но это того стоило... Я мало когда нарушал приказы, и поэтому добился определенных успехов на службе. Но то, что они делают со Спящим, иногда выходит за рамки разумного. Я был на войне и там у нас правило два взаимоисключающих параграфа — спасать своих любой ценой и выполнять любую команду начальства. Иногда голова взрывалась от несоответствия.

— Как в законе работотехники, — сказал Андрей.

— Чего?

— Книгу одну вспомнил.

— Я больше устав читать люблю, но не об этом речь. Ты думаешь, чего сторожевой пес Свистов затих? Он сейчас разрабатывает семью Максима. Узнает про родственников, друзей, знакомых, подруг. И я в курсе его хватки — он выведает о нем абсолютно все.

— Зачем? Или это глупый вопрос?

— Глупых вопросов не бывает, как говорил мой прапор на срочной. Понимаешь, они закручивают тиски. Хотят, чтобы у них были все средства давления на Спящего.

— Но чего они этим добьются?

— Не знаю, но Свистов ему не верит. И правильно делает, насколько я сегодня понял. У него отличное чутье. Поэтому, ты когда поедешь к ним, то будь осторожен. Можешь попасть под наблюдение.